Недоброе утро

– Гутен морген! Гуд морнинг! Доброе утро! – бармен Веселин вышел на открытую веранду эффектно, словно оперный тенор. – Кофе для вас, господа, уже варится, пиво охлаждается, пицца печется. Добро пожаловать в бар, дорогие гости «Пальмы»! – объявил он вначале бодро по-немецки, а затем по-английски и, наконец, по-русски. Туристы с изумлением переглянулись. Прежде подобного сервиса в их дешевеньком отельчике не наблюдалось. В десять утра обычно все сами лениво тянулись в пляжный бар пропустить по стаканчику пива или колы. Похоже, начальство приказало обслуге отличным сервисом отвлекать туристов от противоречивых слухов, которые все же просочились с последнего этажа вопреки всем предосторожностям руководства.

«М-да, пора и мне тяпнуть кофейку, а то сейчас усну прямо в море», – подумала Лина и, вняв энергичному призыву Веселина, двинула следом за толпой в бар.

– Как вам спалось? – загадочно улыбнулся бармен, и Лина поняла, что он тоже жаждет от нее подробностей.

Отлично! – соврала она, не моргнув глазом.

– Хотите сделку? Я наливаю вам виски за счет заведения, а вы мне рассказываете обо всем, что случилось ночью, – предложил бармен. Но исполнить свое обещание он не успел. Тайфун по имени Гизела ворвался в бар вопреки прогнозам администраторши.

– Дорогая, наконец-то я нашла вас! Рассказывайте все! – она выросла рядом с Линой буквально из-под земли. Старушка была во вчерашнем наряде – коричневых брюках и желтой кофточке. Вид у нее был отнюдь не пляжный, скорее официальный, офисный, словно дама ждала здесь Лину прямо с ночи. Отступать было поздно. Старушка буквально вцепилась в руку русской туристки своей жилистой желтоватой лапкой.

– Сядем тут, майне либе Лина, – рявкнула она и резко потянула «русскую фрау» вниз, силой заставив опуститься в кресло. – На пляже нам с вами не дадут спокойно поговорить. А вы должны… нет, вы просто обязаны рассказать мне все. Ну что, вы уже собрали с той несчастной англичанкой нужные бумаги? Документы у покойного в порядке? Что со страховкой?

«Боже, опять эта треклятая страховка!» – возмутилась про себя Лина, а вслух успокоила старушку:

– Собрали-собрали, не волнуйтесь.

Хотя… как тут не волноваться, если такие добродушные и весёлые люди, как Тони, умирают на отдыхе.

– Я первая увидела англичанина мертвым, закрыла ему глаза и сложила руки на груди, – похвасталась Гизела.

– Бог благословит вас, – повторила Лина слова Анн, сказанные ей минувшей ночью…

Веселин внимательно взглянул на Лину и пододвинул ей чашечку кофе.


Кофе, сваренный в этот раз на совесть, слегка взбодрил Лину, и в ее голове, словно в улье, загудели версии – одна причудливее другой.

«Как-то подозрительно быстро скончался этот бирмингемский жизнелюб, – размышляла Лина. – А если представить, что ему помогли убраться в лучший мир? Вряд ли… Кто мог решиться на такое? Старая ведьма Гизела? Ну, это просто бред, результат бессонницы. Зачем пенсионерке лишать жизни такого же старого хрыча, да еще англичанина? Какая ей с этого выгода? А вдруг Анн? Нет, непохоже. Дама искренне скорбит о своем усопшем рокере. К тому же… Да-да, она что-то там плела ночью про то, что они официально не были женаты. Словом, Анн никакое наследство после смерти Тони не светит. Одни расходы – что здесь, в Болгарии, что в Бирмингеме. Интересно, что это они все волнуются о страховке? Ясно же, что похоронные дела – это всегда разорение, куча денег вылетает в трубу на улаживание всех формальностей…Нет, концы с концами явно не сходятся… Надо пойти проветриться и постараться выбросить все это из головы. У меня же отпуск, в конце концов! До следующей поездки к морю придется ждать целый год»…


Все утро постояльцы отеля норовили подкараулить Лину в самых странных местах и страшным шепотом выведать подробности минувшей ночи. На пляже перед ней внезапно вырос грузный немец в красных плавках, преградив ей дорогу в кабинку для переодевания.

– Помните, вы вчера тут фоткались на пляже? А заодно пощелкали того странного англичанина. Ну, того, который весь в татуировках? – спросил немец с лукавыми искорками в глазах.

– Помню, а что? – нехотя призналась Лина.

– Так вот, это было его последнее фото. Нынче ночью он помер. Ха-ха-ха! Ну и дела! Молодец парень, хоть пивка напоследок попил! Нет, вижу, вы не въехали: еще вчера парень пил пиво, а сегодня – бац, – и он покойник!

И немец довольно расхохотался. Он от души, не стесняясь, радовался тому, что какой-то там англичанин, а не он сам лежит сейчас на холодном столе в морге Варны.

Лина поспешила ретироваться с пляжа. Не хотелось еще раз услышать, что кто-то по-детски хохочет, вспоминая о бедном Тони. Наивная и добрая душа старого рокера из Бирмингема еще витала где-то неподалеку, и Лина не хотела огорчать ее.

За ужином обитателей «Пальмы» ждал сюрприз. Вечер болгарской кухни! Хозяева отеля, видимо, чтобы стереть из памяти туристов события прошедшей ночи, устроили гостям настоящий праздник. Суп таратор, болгарские жареные колбаски, голубцы в томатном соусе, свиные ребрышки-барбекю с болгарским перцем и прочая балканская вкуснятина. Повара «Пальмы» так расстарались, словно поминки по бедному Тони справляли. Лина подумала, что его душа должна быть сейчас довольна.

Она достала мобильник и отправила мужу очередную эсэмэску:

«Появился первый труп. Прилетай скорей. Твоя Барабулька».

Ответ не заставил себя ждать:

«Хорош квасить. День рождения закончился. Твой Дельфин».

«М-да, похоже, на расстоянии эту странную историю Петру не расскажешь. Скорее бы он прилетел», – в который раз подумала Лина и неожиданно дала волю слезам.


Ночью Лина сидела одна на балконе и грустно созерцала море и звезды, высыпавшиеся на небо, словно серебряные побрякушки Тони.

«Возможно, лишь по прихоти Фортуны знаменитая четверка из Ливерпуля отправилась в вечность, а место Тони – в заштатном баре на небесах, где собираются такие же добродушные и безвестные, как он, тусовщики и лабухи, старые прокуренные рокеры, и тихо играют музыку своей молодости», – подумала она с тихой грустью.

Волнение моря к ночи улеглось, и на воде поблескивала лунная дорожка. Черное море повидало на своем веку тысячи смертей, и уходом одного старого рокера его было не взволновать.

«Все-таки странная какая-то смерть. Этот Тони выглядел крепким орешком. Слишком бодрым «перцем» для сердечника… А что, если…».

Но тут веки Лины сомкнулись, и, не успев додумать нериятную мысль про бумаги и документы, столь любезные сердцу немки, она провалилась в тревожный сон.

Загрузка...