Танго смертельной любви

Эльза была уверена, что окончательно превратилась в кошку. Когда это произошло, точно сказать она не могла. Но скорее всего процесс уже необратим. Ее зрение, с одной стороны, утратило остроту, с другой – необычайно обострилось. Например, она легко могла распознать двадцать пять оттенков серого цвета. Как кошка, вышедшая на охоту и выискивающая самую жирную мышь со стальной лоснящейся шкуркой. Пожалуй, единственное отличие от наглого животного было в том, что ее глаза теперь могли различить гораздо больше оттенков серого.

Эльза встала с кровати на голый бетонный пол, и тут же по телу пробежала мелкая дрожь. Отопление было на минимуме, а майская температура стремилась к нулю. Не одеваясь, девушка распахнула светомаскировочные занавеси цвета мокрого асфальта и выглянула в окно. Небо напоминало грязную тряпку школьной уборщицы. Такой дерюгой, некогда бежевой, но уже давно утратившей свой первоначальный цвет, бабушка Эльзы с ворчанием надраивала полы их старой школы. Сейчас куски этой рваной тряпки, каким-то невероятным образом оказавшиеся на небе, с удивительной быстротой и проворством сползались в одну точку – над самым центром города. Как и предсказывал прогноз погоды. С чем с чем, а с дождями в этих краях он никогда не ошибался. Водяная масса грозила стать критической и выплеснуться мутными, грязными струями на улицы города, еще больше его изуродовав. Эльзе необходимо было поторопиться. Булочная откроется через тридцать две минуты.

Эльза в два шага преодолела крошечную спальню, открыла дверь в ванную и попала в помещение, рассчитанное скорее на маленького ребенка или очень стройную девушку. Лампочка мигала холодным тусклым светом. Эльза забрала в хвост тщательно вымытые накануне вечером волосы и включила ледяную воду. Глубоко вдохнув, встала под мощную струю. Спустя минуту пытка была окончена. Девушка схватила жесткую дерюгу, серую от частых стирок, греющуюся на полотенцесушителе (единственный по-настоящему теплый предмет в ее квартирке) и быстро растерлась докрасна. Тело приятно гудело. Вчерашние четырнадцать километров пробежки вместо обычных двенадцати не прошли даром. Эльза взяла с полки большую банку крема, вдохнула аромат меда и зеленого чая и быстрыми движениями нанесла его на обнаженное тело. Малюсенькие пузырьки таяли под руками и обволакивали кожу шелком. Эльза пристрастилась к этому крему с момента переезда. Это была единственная роскошь, которую она могла себе позволить.

Распустила волосы, нанесла несколько штрихов макияжа. Черная юбка-карандаш ниже колен, скромная черная кофточка и бежевые лодочки. Образ, позаимствованный у американской кинозвезды, казался Эльзе верхом элегантности. Перед уходом она, как всегда, чмокнула в нос и потрепала по холке Патрика, попросив не скучать и засунув ему под ошейник ключ. Тот, как обычно, остался равнодушен к ее нежностям, замерев на коврике возле двери.

Ровно через три минуты она стояла на автобусной остановке. В этом городе все шло по расписанию. Эльза знала, что через полторы минуты мимо проедут большие мрачные автобусы. В их сером обшарпанном нутре окажется новая смена тюремщиков. Они заступали на пост раз в двенадцать часов. Работа в окружной тюрьме была нелегкой, но, по меркам этого хмурого, депрессивного региона, оплачивалась неплохо. Поэтому сюда стремились все мужчины в возрасте от восемнадцати до шестидесяти лет, способные нести службу. Эльза знала их всех в лицо и по именам.

Она села в автобус, прибывший строго по расписанию. Через сорок секунд он свернет на центральную улицу и Эльза увидит главный орган города – огромную, давящую, мертвенно-серую махину старой крепости, более пятидесяти лет назад переоборудованную в самую суровую тюрьму страны. Эльза смотрела в окно на муторно-серые окна домов, некогда оливковых, бежевых, фисташковых, пастельно-розовых – все они давно стали оловянно-свинцовыми. Изредка из домов выходили люди. В этом городе было не принято смотреть друг другу в глаза, Эльза не знала наверняка, но могла поклясться, что здесь у всех людей с мертвенно-бледными лицами рыбьи глаза.

Автобус остановился через положенные ему четыре с половиной минуты. Заскрипели тормоза, серое нутро выплюнуло одного-единственного пассажира. Эльза выпорхнула на землистый тротуар и за семь с половиной шагов дошла до булочной. За ее спиной грязный автобус с поблекшей темно-синей полосой на боку вздохнул, как тяжелобольной, с протяжным воем захлопнул двери и отправился дальше. До конечной оставалось еще три остановки.

Возле булочной уже топталась Мария – секретарь начальника тюрьмы. Она сжалась от холода и напоминала экзотическую птицу, выкрашенную каким-то художником-любителем в нелепый серый цвет. Волосы растрепались, блеклое пальто так и норовило распахнуться под порывами ветра.

– Мне как всегда, – попыталась бодро выкрикнуть она, но голос сел, и из горла вырвалось лишь хриплое птичье карканье, еще больше усилившее сходство Марии с пернатым.

Эльза мягко улыбнулась и распахнула дверь в булочную. Девушек окутало облаком из ароматов ванили, сахарной пудры и свежей выпечки.

– Ты почему не зашла сразу? Холодно на улице, – ласково попеняла подруге Эльза. Ее голос – нежный, грудной – обволакивал и укутывал, как мягкая шаль. Казалось, он единственный в этом городе-могиле мог расцветать оттенками, звенеть колокольчиками и согревать теплом.

– Иванна сегодня не в духе, – посетовала Мария, понижая голос и с осторожностью оглядываясь. – Так грохотала!

Иванна была хозяйкой булочной. Старая, кривая на один глаз женщина с Балкан. Ходили слухи, что муж ее сидел в тюрьме, однако сама Иванна никогда об этом не распространялась. Каждое утро, как безукоризненно отлаженный часовой механизм, она приходила на работу к пяти. Разогревала печи, собственноручно замешивала тесто и ставила опару. Иванна не признавала никаких полуфабрикатов и была несклонна к компромиссам. Всю жизнь она пекла три вида хлеба и ватрушки. Эльзе с трудом удалось уговорить женщину попробовать испечь что-то по ее собственным рецептам. Результат себя оправдал, но Иванна ничем не выразила благодарности. По одной простой причине – она никогда ни с кем не разговаривала. Эльза вообще не была уверена, что она умеет говорить. Но Иванна настолько выразительно могла передать все свои чувства и эмоции одним-единственным глазом и стуком противней, что любые слова были излишни.

– Доброе утро, – громко сказала Эльза в сторону кухни, будучи уверенной, что Иванна ее услышит.

Она кинула в подсобку плащ, сняла с крючка фартук, автоматическим движением включила две кофемашины, затем прошла за стойку, проверила кассу, параллельно окинув взглядом ассортимент, которым особенно гордилась, – хрустящий круглый хлеб с треснувшей корочкой и пористой губчатой начинкой, слабо пахнущей свежими дрожжами. Рядом располагались сливочно-желтые багеты, сахарное печенье, сочащиеся маслом круассаны, торты-суфле, эклеры, политые блестящей глазурью. Хрупкие миндальные меренги, шоколадные конфеты и, конечно же, сэндвичи – они были лучшими в округе. Эльза собственноручно готовила для них соусы – нежно-розовый коктейльный для креветок, домашний майонез для ростбифа и пикантный тартар с кусочками соленых огурцов для тунца. Ассортимент булочной был небольшим, но достаточным для того, чтобы все желающие могли найти что-то по вкусу.

Девушка автоматически нажала на кнопку приготовления кофе латте – из всех напитков Мария предпочитала именно его, но в этот раз та отрицательно затрясла головой.

– Некогда. – Она еще раз пугливо оглянулась по сторонам и, завидев толпу охранников, высадившихся из автобуса и направляющихся к булочной, лихорадочно зашептала: – Вчера с Коротышкой что-то случилось, помнишь, я тебе говорила? Так вот, ночью было много крови, и сегодня его переводят в другое помещение.

Гладкое, словно пасхальное яйцо, лицо Эльзы на долю секунды прорезала легкая морщинка.

– Крови?

– Да! Ах, Эльза, я его видела! Он такой, такой…

Мария подхватила круассаны и пугливой лисой выскользнула за двери. Эльза бросила взгляд в окно, толпа приближалась. У нее всего несколько секунд, чтобы подготовиться.

Она быстро зарядила машины, подготовила стаканы, рассортировала сэндвичи. Почувствовав пристальный взгляд, она подняла глаза. Иванна вышла из кухни и, стоя на пороге, молчаливо смотрела на девушку. Эльза вздрогнула. Иванна никогда не выходила из своего царства, но сегодня что-то изменилось. На какой-то момент ей стало не по себе. Она в упор посмотрела на Иванну и улыбнулась ей. Старая кухарка отвела взгляд. В этот момент дверь распахнулась, слабо звякнул колокольчик, висящий над входом, и в булочную строем, словно на марше, вошли охранники. Новая смена, которая заступит через двадцать минут. До этого времени они успеют вонзить крепкие зубы в свежие сэндвичи, выпить по половине литра кофе каждый, перекурить, перекинуться парой слов друг с другом и отвесить дюжину комплиментов Эльзе.

– Ну что, красотка, как насчет кино сегодня вечером?

– Привет, Эрик, – улыбнулась Эльза, выставляя два сэндвича с креветками и чашку кофе без сахара на прилавок. Эрик сейчас отойдет в сторону, чтобы, как всегда, копейками отсчитать необходимую к оплате сумму, и его место займет болтливый Андерс. Мелкий, юркий и симпатичный, как куница, паренек.

– Беби, мой друг открыл ресторан, где подают лучшее в городе мясо, я закажу столик на восемь вечера, – лихорадочно зашептал Андерс.

– Твоя жена будет рада, – рассмеялась Эльза, протягивая ему порцию тунца и тошнотворно сладкого кофе.

Громкий смех заглушил ответ Андерса. Эрик насыпал гору монеток на прилавок. Пересчитывать было незачем – Эрик никогда не ошибался. Тут же от стойки его оттеснил молчаливый гигант Матиас. Кажется, он приехал сюда из Норвегии. Или Швеции. Впрочем, неважно. Этот викинг мог бы претендовать на звание внебрачного сына Иванны – такой же разговорчивый. Матиас молча протянул Эльзе купюру.

– Он купил новую тачку и хочет пригласить тебя посмотреть на звезды. – Из-за спины великана снова высунулся Андерс, уже успевший набить рот. Матиас покраснел, как младенец с рекламы детского мыла. Эльза ласково улыбнулась ему, протянув сэндвич с ростбифом и стакан с минеральной водой.

– Пожалуйста, простите, вода в бутылках закончилась, заказ будет только сегодня. Я налила вам в стакан воды из личной бутылки.

Спустя пять минут процедура обмена комплиментами была окончена, и мужчины поспешили на службу. Эльза посмотрела на часы. Так же как и дорогу сюда, она поминутно знала свое последующее расписание.

Через семь минут зайдет уставшая женщина с маленьким мальчиком. Поначалу Эльза думала, что это бабушка и внук, но вскоре узнала, что это мать, пытающаяся самостоятельно поставить сына на ноги. Вроде бы у нее даже где-то имелся муж, но он давно не появлялся в их жизни. Сейчас мальчик станет долго и мучительно делать выбор, но, как всегда, уйдет из булочной с миндальной меренгой. Все это время его мать будет сидеть за столиком и смотреть в окно, избегая взгляда Эльзы, отчаянно боясь, что та предложит ей кофе. Судя по одежде и виду женщины, единственное, что она могла себе позволить, была ежедневная меренга для сына. Затем зайдут строители, работающие над новым домом начальника тюрьмы. Ближе к обеду заглянет и он сам. Толстяк добродушного вида, не упускающий возможности перекинуться парой слов с Эльзой. Она была единственной, помимо его подчиненных, перед кем у него имелась возможность хотя бы на несколько минут в день распустить перья и насладиться собственной значимостью. Его супруга – сухая, строгая женщина – такой возможности ему не давала. Она содержала три похоронных бюро. Очень прибыльный бизнес.

После обеда, ближе к четырем, к Эльзе заглянут две подруги – Карина и Изабелла, – слишком сильно накрашенные, чересчур откровенно одетые. В это время они просыпались и пили свой «утренний» кофе с эклерами. Единственная возможность хотя бы немного подсластить нелегкую жизнь. Эльза искренне симпатизировала девушкам и даже норовила каждой на блюдце положить по небольшому презенту – маленькому печенью или крошечной карамельке. После шестнадцати ноль-ноль в город снова прогрохочет автобус из округа и привезет малочисленных посетителей. Тех, кто содержался в этой тюрьме, уже никто не ждал. А если и ждал, то проводил свое время в ежедневных молитвах Господу, с просьбой поскорее забрать к себе «этого человека». Коротышка, о котором говорила Мария, пожалуй, был единственным исключением из правил.

В прошлом году, в каком-то глупом рейтинге, составленном одним из глянцевых журналов, он занял первое место среди самых красивых преступников. Высокий, с фигурой античного атлета. Смуглая кожа, подарок от дедушки нигерийца, и европейские черты лица – наследство бабушки британки и матери шведки. Один из лучших умов современности, исключенный из Гарварда за то, что продавал наркотики студентам. Спустя два года после исключения его сеть охватила континент, а через десять лет он отравил цивилизацию новым синтетическим веществом. Коротышка (прозвище прилипло к нему со школьных времен) был одним из самых богатых людей мира. Плохой мальчик, énfant terrible, он постоянно находился в розыске и предпочитал экзотические страны, с которыми отсутствовали договора об экстрадиции. Прокололся молодой гений на мелочи и тщеславии – дал интервью знаменитому режиссеру, задумавшему снять о нем кино. Его месторасположение вычислили по виду из окна. Спасибо Google Earth.

Так как денег и возможностей у него было столько, что он мог сбежать даже из Алькатраса, его отправили сюда. Бросили в вонючую серую жижу безнадеги, беспощадно растворявшую и рассасывающую все, что в нее попадало.

Эльза оглянулась – Иванна из кухни больше не выходила. Надо будет с ней поговорить. Или не надо? От размышлений Эльзу снова отвлек звон колокольчика. Она с удивлением уставилась на крупного мужчину с редкими всклоченными волосами на макушке и огромными кругами пота, расплывающимися под мышками. Начальник тюрьмы.

– Что-то случилось? – не удержалась Эльза. Начальник явился за полтора часа до своего обычного времени.

– С чего ты решила? – Тюремщик попытался сохранить контроль над ситуацией и плюхнулся за столик. Тот отодвинулся на добрых полметра, не выдержав натиска огромного живота, с трудом сдерживаемого намертво пришитыми пуговицами.

– Вы пришли на полтора часа раньше обычного, – очаровательно улыбнулась Эльза и поставила перед начальником чашку с капучино. – От заведения.

– Ты помнишь, во сколько я сюда прихожу? – Голос начальника моментально потеплел и он с надеждой уставился на Эльзу.

Та молча кивнула и потупилась. Начальник, как и его секретарь часом ранее, оглянулся по сторонам.

– Коротышка… – горячо зашептал он. – Ты в курсе, кто это?

Эльза снова кивнула и без приглашения села за столик начальника, готовая слушать. В этом ей не было равных.

– Вчера кто-то напал на него, засранца почикали.

– Серьезно? – сочувственно спросила Эльза.

– До свадьбы заживет, – хохотнул начальник и сделал большой глоток, с шумом втянув обжигающую жидкость, но сразу же закашлялся, и капли уродливым веером разлетелись по рубашке.

– Сегодня же журналисты трезвонить начали, – отдышавшись, продолжил он. – И кто только донес? Тоже мне, звезда балета, подонок. Откуда к нему столько интереса? – Голос его стал просительным, и начальник тюрьмы с надеждой на сочувствие уставился на Эльзу. Та его немедленно поддержала.

– Я тоже не понимаю, – тихо сказала девушка.

– Вот-вот, – принялся распаляться начальник. – За каждым его чихом следят. А потом кто будет виноват? Я, естественно. В общем, я этого гаденыша перевел в лазарет и охрану к нему приставил, уже не знаю, чего от него ждать. Чтоб он провалился.

Эльза сочувственно погладила начальника тюрьмы по руке, тот с удивлением посмотрел на девушку, она встрепенулась и, чтобы скрыть смущение, кинулась за стойку. Ловкими движениями упаковала маленький торт-суфле (начальник тюрьмы поглощал сладкое в неимоверных количествах) и протянула его страдающему тюремщику.

– Это тоже от заведения.

Начальник в один момент забыл обо всех своих тревогах.

– Это мне? – по-детски доверчиво переспросил он.

Эльза смущенно кивнула.

Начальник тюрьмы облизал пересохшие губы и, снова оглядевшись по сторонам, прислушался к громыханию на кухне.

– Может быть, сегодня вечерком заглянешь?

Эльза смутилась:

– Я не…

– Да я знаю, все вы не. Заходи, поговорим по душам.

Подмигнув, как ему казалось, игриво, начальник тюрьмы вышел из булочной, не забыв прихватить тортик. Эльза прикусила губу – зачем она это сделала? В резко наступившей тишине она услышала шаркающие шаги и снова увидела Иванну, вышедшую из кухни. Та направлялась к кофемашине.

– Давайте сделаю, – дружески предложила Эльза. Молчаливая старуха ей нравилась. Но та проигнорировала любезное предложение и приготовила кофе сама.

День потек своим чередом. Эльза знала, что через крошечную булочную за день пройдут все городские жители, кроме одного, местной легенды – художника Альберта. Пожалуй, он был единственным, кто в этих краях мог бы представлять для мира больший интерес, чем тюрьма. Альберт был отшельником. Время от времени по миру проводились его выставки, на которых сам автор никогда не присутствовал. Он жил в лесу, в небольшом доме, который построил сам. По слухам, любил бегать, так же как и Эльза, но она никогда не встречала его во время своих пробежек. Альберт был молод, талантлив и одинок. И сладкое он, судя по всему, не любил.

Когда завыла сирена, Эльза перекладывала сэндвичи на витрине, размышляя о художнике. На долю секунды ей показалось, что барабанные перепонки сейчас лопнут. Пронзительная, оглушающая, предвещающая бедствие такого масштаба, которое затмило бы и атомный взрыв. Из кухни выскочила ошалевшая Иванна, единственный глаз в упор смотрел на Эльзу.

– Что это? – тщетно пытаясь перекричать сирену, завопила Эльза. Вместо ответа старуха сильно толкнула ее в направлении выхода. Впрочем, она и сама знала ответ. Из тюрьмы кто-то сбежал, объявлена тревога.

Под жуткий, душераздирающий вой женщины выбежали из булочной, даже ее не закрыв. В этом городе раньше никогда ничего не происходило, включая преступления.

Тучи, наконец собравшиеся в одном месте, кто-то неведомый выкрутил и обрушил ливнем на их головы. Эльза побежала. Споткнувшись и чуть не упав, она мысленно прокляла себя за неудачный выбор обуви. Женщины свернули с главной улицы направо, и здесь их пути разошлись: Иванна нырнула в крошечный старый переулок, а Эльза сняла туфли и бросилась бежать босиком по обтесанной миллиардами шагов мостовой. Через семь минут она была дома. Задыхаясь от страха, ужаса и пережитого стресса, она буквально взлетела по лестнице. Автоматически поцеловав в нос Патрика, как всегда лежавшего на своем месте около двери, и потрепав его за ухом, к чему он снова остался равнодушен, она прямо в прихожей сбросила с себя насквозь промокшую одежду. В этот момент сирена перестала выть. Одновременно прекратился и дождь. Наступившая тишина была оглушающей.

Эльза заметалась по крошечной квартире. Она ужасно не любила, когда хаос врывался в жизнь и сотрясал ее мироздание. Она была просто не в состоянии находиться в квартире. Единственное, что девушка могла сделать в этой ситуации и что делала всегда, – это пробежка, которая помогала взять эмоции под контроль.

Через две минуты, переодевшись, она выбежала из дома, находящегося в тупике и граничащего с лесом. Нормализуя дыхание, Эльза сделала два глубоких вдоха, потянула правую, а затем левую ногу и не спеша начала размеренный бег по дороге, которую знала до мелочей и пробежать по которой могла даже с закрытыми глазами. На этом маршруте она никогда никого не встречала. Местные, которых можно было сосчитать по пальцам, обходили лес стороной. Смешно было ожидать здесь встречи с Иванной или начальником тюрьмы, совершающими вечерний моцион. От мысли о начальнике Эльза фыркнула, отчего дыхание снова сбилось, и она, рассердившись на саму себя, отвлеклась от дороги, тут же споткнулась и чуть не врезалась в человека, вынырнувшего ей навстречу из-за поворота. Эльза увидела перед собой высокого, коротко стриженного мужчину с красивым волевым лицом, и на какую-то долю секунды сердце ее остановилось. Кто он? Что здесь делает? Она шагнула в сторону, чтобы обойти мужчину, он сделал то же самое, в результате чего они столкнулись, и на какое-то мгновение их руки соприкоснулись. Эльза подняла глаза. Пожалуй, она слишком долго была одна. Мужчина смотрел с интересом.

– Вы кто? – без особых церемоний поинтересовался он.

Эльза пожала плечами.

– А кого вы ожидали увидеть? – ответила она вопросом на вопрос. Ей как воздух нужно было узнать, кто этот человек с такими бездонными глазами.

– Никого. Я тут живу и никогда никого не вижу, – мягко ответил мужчина. Стоявшая перед ним девушка заинтересовала его.

– А, вы художник, – немного нервно рассмеялась Эльза, словно внутри лопнул тонкий узелок.

– Можно и так сказать, – улыбнулся мужчина. – А вы, кто же вы все-таки такая?

– Никто, – грустно улыбнулась Эльза. – Извините, мне пора.

Она сделала шаг, обходя художника.

– А имя у вас есть?

– Есть. – Она остановилась.

– Но мне вы его не скажете? – насмешливо предположил художник. – Ладно, можете не говорить, но сейчас не лучшее время для прогулок, из тюрьмы кто-то сбежал, вы наверняка слышали сирену, – предупредил ее Альберт.

– Вы думаете, что преступник сразу отправится на пробежку в направлении города? – рассмеялась Эльза. – Знаете, я не боюсь. В этом городе слишком долго ничего не происходило, так пускай будет сбежавший каторжник. Все лучше тишины.

Последние слова донеслись до Альберта уже издали. Эльза решила продолжить пробежку. Необъяснимое внутреннее упрямство толкало ее вперед, хотя она прекрасно понимала, что разумнее всего было бы остаться дома и никуда не высовываться. Именно это ей подсказывала интуиция, а она ее всегда слушалась, что нужно было сделать и сейчас, тогда всего того, что произошло далее, можно было бы избежать.

Прохожий вырос из-под земли неожиданно. Точнее, вначале она увидела ламу. Затем вторую, третью и не успела сообразить, откуда в местном лесу, в котором давным-давно вымерло все живое, взялись ламы, как на дороге показался человек. В руках он держал мощную палку и выглядел так, словно не спал и не мылся очень давно. Мужчина пристально разглядывал Эльзу, а та, остановившись, уставилась на него. Ну какая же она дура! Зачем ее понесло на эту пробежку? Она сделала шаг назад. Незнакомец пристально смотрел на невысокую хрупкую девушку, стоявшую у него на пути.

– Послушайте, – хрипло начал он.

– Не приближайтесь, – предупредила его Эльза. – Или я закричу.

По идее, художник не должен был уйти далеко.

– Зачем кричать? Мои ламы не любят шума. – Мужчина ухмыльнулся. Во рту у него не хватало нескольких зубов. Она ощутила запах давно не мытого тела.

Эльза снова сделала два шага назад.

– Да не бойся, не обижу, – заверил ее мужик, неумолимо приближаясь. – Просто хочу дорогу уточнить.

Эльза отступила еще на шаг и громко закричала, не дожидаясь, пока он перейдет к активным действиям.

– Заткнись, дура, чего ты орешь? – попытался остановить ее мужик, но Эльза развернулась и побежала, изо всех сил отталкиваясь ногами от мокрой земли и молясь о том, чтобы не поскользнуться.

Альберт действительно был неподалеку, она пробежала не больше трехсот метров, когда снова с ним столкнулась. Задыхаясь, девушка прокричала:

– Там, он там, тот, сбежавший!

– Ты уверена? – Альберт, всегда державший дистанцию с незнакомыми людьми, с ней как-то удивительно быстро и легко перешел на «ты». Да и в создавшейся ситуации, со сбежавшим уголовником-рецидивистом под боком, было не до обмена любезностями.

– Да, – кивнула Эльза и разрыдалась. Все напряжение сегодняшнего дня вылилось наружу. – Он говорит, что путешествует с ламами, но это просто прикрытие, я уверена!

Альберт достал из-за пояса ключ.

– Беги в направлении водопада, знаешь, где это?

Эльза кивнула.

– Когда обогнешь его, увидишь мой дом. Заходи и жди меня там.

Альберт кинулся в том направлении, откуда прибежала Эльза.

– А ты? – беспомощно крикнула она ему вслед.

– Я скоро буду.

Альберт скрылся за деревьями. Эльза почему-то поверила ему. Он был высоким, мощным молодым человеком, проводившим все время на свежем воздухе, и легко смог бы справиться с невысоким противником гораздо старше его. Но она также знала, что вернутся они не скоро. Бродягу нужно будет доставить в полицию. У нее масса времени, в лесу больше бояться некого. Путь свободен.

Движимая любопытством, уже через двадцать минут она была в доме у Альберта. Прослонявшись по мастерской и в очередной раз насладившись серыми оттенками уходящего дневного света, она взяла одну из его кистей и, обмакнув в еще свежие краски на палитре, написала на холсте: «Спасибо!» Аккуратно закрыв дом и оставив ключ на лавочке возле него, она побежала назад, прислушиваясь к тому, что происходит вокруг. Эльза знала, что лес пуст и можно закончить свою пробежку. Успокоившись, она наконец-то вновь обрела давно покинувшую ее уверенность в том, что все будет хорошо.

Тем временем над городом появились первые военные вертолеты. Послышался собачий лай – вызвали подкрепление, но служебные псы были бессильны. Грязные потоки смыли все следы.

Эльза вбежала в дом и поднялась по лестнице. Патрика не было возле двери. Она потянула ручку на себя, распахнула дверь в квартиру и задохнулась от счастья, наконец-то оказавшись в объятиях того, кто был для нее целым миром. Эльза в один момент разглядела все детали, словно старый бинокль, заменявший ей зрение все эти ужасные двести восемьдесят четыре дня его заключения, наконец-то сфокусировали – черная щетина, пробившаяся сквозь оливковую кожу, свежая рана на щеке – бордовая запекшаяся кровь, окруженная тончайшими алыми прожилками и нежно-розовой кожей на месте еще двух небольших порезов. Два седых волоса в черной смоли шевелюры и синие, словно крыши Санторини, глаза. Как она могла придумать такое глупое прозвище самому красивому мужчине в мире, которому сама едва доставала до плеча?

– Они все уснули? – мягко промурлыкала она, впитывая в себя запах пота и мускуса, всегда сводивший ее с ума.

Пробежав пальцами по его спине, она почувствовала сквозь ткань робы тугую повязку. Эти сволочи сломали ему ребра и серьезно его порезали. Об этом они не договаривались.

– Конечно, – кивнул Коротышка. – Как убитые. Что ты им дала?

Эльза молча улыбнулась, и Коротышка сам рассмеялся от глупости своего вопроса.

– Я никого не встретил в лесу – все, как ты сказала. Откуда ты знала? – Он никогда не уставал восхищаться умом Эльзы.

– Интуиция, – она пожала плечами.

– Сюда никто не придет?

– Может, и придет, но дальше порога не пройдет, – начала заверять любимого Эльза, но ее прервал стук в дверь.

Коротышка дернулся. На какую-то долю секунды, он даже сам этого толком не осознал, в глазах мелькнула мысль о предательстве, но тут же исчезла. Это же Эльза. Они никогда не предадут друг друга, ведь они с самого роддома, где познакомились их матери, всегда были вместе. Эльза в отличие от него смогла окончить химический факультет. Эти два года разлуки, после того как его вышвырнули из общежития, были единственным временем, когда они не проводили вместе двадцать четыре часа в сутки. Невыносимые два года.

– В ванную, – тихо скомандовала девушка. Коротышка, как всегда, подчинился.

Она осторожно подкралась к двери и посмотрела в глазок. Иванна.

– Открывай, – проскрипела старуха. – Ты там.

Ошарашенная Эльза открыла дверь, и Иванна протянула ей маленькую бутылочку с белым порошком. Эльза пошатнулась, вынужденная схватиться рукой за косяк.

– Выпала.

Одного грамма белого порошка было достаточно, чтобы свалить с ног даже такого огромного буйвола, как начальник тюрьмы. А она еще и торт им посыпала. Неудивительно, что подмогу ему удалось вызвать только час спустя. На вопросы он не сможет толково отвечать еще около суток. Этого должно было хватить. Эльза взглянула в упор на Иванну.

– Почему? – тихо спросила она.

– Потому что мой оттуда так и не вышел, – пояснила старуха и, шаркая, начала спускаться по лестнице.

Эльза захлопнула дверь и крепко сжала бутылочку в руках. Она с трудом преодолела пять шагов, отделявших ее от ванной.

– Кто это? – спросил Коротышка, успевший скинуть всю одежду и стоящий обнаженным под душем.

– Никто, – прошептала Эльза, убирая бутылочку в карман куртки, висевшей на двери, и присоединяясь к нему.

– Когда они перестанут меня здесь искать?

– Через двадцать четыре часа. Этого хватит, чтобы они все прочесали и всех проверили.

– Всех? – не понял Коротышка. Античному богу всегда требовалось несколько минут на осмысление происходящего.

– Я отправила им двоих подозреваемых. Пускай проверят на возможность причастности к побегу.

– А потом мы уедем?

– Мы уедем раньше. Ты и я. И Патрик, – усмехнулась Эльза и уставилась в стеклянные глаза чучела собаки. Их собаки.

Все «их» она была готова сохранить любой ценой.