Тайна скорбящего ангела

– Да что ты все время ноешь? Тебя же самого трясло, когда они согласились, –ответил Демидов.

– Будто кому–то есть дело до этих телок? Пришли да и пришли – кто их знает. Они, между прочим, на своей земле. Это мы у них в гостях.

– Ну–ну, я тебя предупредил…. Огребем – мама не горюй…. !!! Я спинным мозгом чувствую, как нас в особом отделе после каникул будут сатрапы чекисты током пытать и на дыбу закручивать.

– Да, не дрейфь чума! Мы ведь ничего не подписывали. Откуда нам было знать, что знакомится с немками запрещено законом, –сказал Демидов.

– Не знание закона Виталий, не освобождает от ответственности – сказал Русаков, и направился в строну девчонок, которые робко переминались с ноги на ногу под уличным фонарем.

Связи особого отдела ГСВГ, благодаря истинному коммунисту и соратнику СССР Маркусу Вольфу, были очень тесно сплетены со связями немецкой контрразведки ШТАЗИ. Такой симбиоз двух компетентных структур был довольно продуктивен, и часто порождал новых потерпевших от подобного сотрудничества. Дружественные службы в борьбе с иностранной разведывательной агентурой НАТО, в самом корне пресекали отношения своих же граждан, опасаясь не только утечки информации, но и провокаций. Службы службами, а вспыхнувшие чувства, которые возникали в результате случайного общения, запретить было практически невозможно.

Солдаты, вольнонаемные, или половозрелые офицерские отпрыски, гонимые природным инстинктом, частенько покидали территорию гарнизона, чтобы где–то там, на другой стороне забора, отдаться в объятия любвеобильных гражданок социалистической Германии.

Когда началась вся эта история, канцлер ФРГ Гельмут Коль и Михаил Горбачев, уже почти взошли на обломки берлинской стены. Не пройдет и двух лет, и советские войска начнут планомерно покидать обжитые и обустроенные за полвека гарнизоны, оставляя вместо себя, добрую память в душах восточных немцев.

Что это был за политический маневр, ни кто тогда так и не понял. Под вывеской объединения двух Германий, блок НАТО запустил щупальца в восточную Европу, приблизив свои ракетные базы к границам умирающего Советского Союза.

Восточные немцы даже представить себе не могли, что их западные «братья» никогда не смогут на условиях равноправия принять своих новых сограждан, которые почти пятьдесят лет «угнетались» ненавистным советским режимом.

С падением берлинской стены уже объединенная Германия вновь разделится на два разных лагеря –на немцев истинных и немцев второго сорта, которым будет не просто принять новые реалии.

Появление любопытных и наивных немок в пределах русской школы, особого интереса не вызвало, но только до тех пор пока не зазвучала медленная музыка. Русские девушки к иноземным соперницам были сначала абсолютно равнодушны. Большинство из парней связываться с немками опасались, не желая, прежде всего, фокусировать на себе внимание представителей особого отдела. Любые контакты с гражданками иностранного государства, могли очень навредить будущей карьере. «Камрадки» – как парни называли немок, наблюдая со стороны за русской вечеринкой, старались вести себя для начала, более чем скромно. Они договорились не привлекать к себе внимание русских учителей. Но как ни старались парни скрыть гостей, а девушки мгновенно стали предметом всеобщего любопытства.

Русаков даже не ожидал, что вся эта затея обернется совсем иначе чем они запланировали себе. Это была его первая дискотека и он даже не знал как ему себя вести.

– Пошли танцевать, что ты стоишь, -сказала Керстин на ломаном русском и взяв его за руку, вытащила на самый центр спортзала. Она обняла Русакова, прижалась к нему так близко, что Сашка даже через джинсы почувствовал её природные особенности. Девушка, не обращая ни на кого внимания, положила ему голову на плечо, и в тот миг Русаков провалился в омут эротических ощущений.

Такое с ним было впервые. Запах женского тела будоражил мужскую плоть и навивая интимные фантазии. С каким-то упоением он жадно вдыхал запах волос Керстин, от чего его тело утратило подвижность. Его словно разбил паралич. Музыка рвалась из колонок, а он стоял, и боялся пошевелиться.

– Танцуй,-сказала Керстин, и постаралась сдвинуть с места «околевшего» Русакова. Ни ноги, ни руки, ни само тело, не хотели слушаться его, и тогда девушка, поняв проблему своего кавалера, взяла инициативу в свои руки.

Русаков стоял, словно столб и словно насос, втягивал в себя запах Керстин, который его возбуждал. Который по нейронным связям попадал в мозг и эти новые ощущения приводили его в дикий восторг, который он старался «задушить» в корне. Нет – это был не запах парфюмерии. Это был запах тела. Запах плоти, которая имела какой-то еле уловимый терпкий оттенок. Даже если построить в шеренгу девяносто девять русских девушек, и одну немку, то её без труда можно было вычислить именно по этому особенному аромату.

Танцевальные мотивы группы «Скорпионс», которые в те времена были на первых строчках европейских хит парадов, навивали своими медленными ритмами легкую романтическую грусть. Русаков старался как-бы отстранится-соблюсти дистанцию, но немка со всей силы прижимала его к себе, что не осталось незамеченным «зорким глазом» дежурного учителя.

В то самое время, когда Русаков упирался напору Керстин, выросшая в формате другой культуры, она наоборот жалась к нему стараясь ощутить с парнем полный телесный контакт.

Интимный свет. Завораживающие сольные переборы гитарных струн и желание близости, возбуждали молодых на более решительные действия. От этого дистанция между танцующими сходило на нет, до полного соприкосновения.

Русаков нежно прижимаясь щекой к белокурым волосам Керстин, блаженно закрывал глаза, и чувствовал, как флюиды любви проникают в его мозг. От этого ощущения нежности и закипающего в его душе огня, он почти улетал в «космос».

Керстин, чувствуя, что её русский «сломлен», не обращая ни на кого внимания терлась своим телом о тело Русакова, доводя, неокрепший организм до полного исступления. Чувство эйфории, которая впервые нахлынула на него, вызывали странные, ощущения. Парню одновременно хотелось быть с этим милым существом с лицом ангела, и тут же от счастья умереть в её объятиях. В эту секунду Русаков даже не осознавал, что метаморфозы его природного преобразования уже запущены, и охватили всю его биологическую сущность. Процесс превращения безусого юноши в настоящего мужчину уже было ничем не остановить. Эти легкие – слегка уловимые касания тела юной фроляйн, в районе «первого этажа», так будоражили плоть парня, от чего пунцовый румянец не сходил с его лица. Ноги делались ватными, а руки немели, словно их сводила судорога. Всё его тело стало непослушным. Телодвижения его иностранной подружки, дорисованные фантазией Русакова, были для него настолько трепетными и возбуждающими, что он уже потерял счет «взорвавшимся» внутри бутылкам «Боржоми». «Пузырьки газа» сплошным потоком вырываясь откуда-то из нижней части живота и поднимались вверх, щекоча ему сердце, и от такого наслаждения, ему хотелось выть от блаженства.

Керстин в виду своего западноевропейского воспитания была намного привычней к таким тактильным экспериментам над своим организмом. Близость Русакова, которого она ощущала в ходе танца, хоть и запускала в ней механизм страстей и желания близости, но силой воли она умело подавляла первичные природные инстинкты переводя их в легкий флирт.

Одноклассницы сгорая от любопытства крутились рядом стараясь рассмотреть иноземную подружку новенького. Их глаза от удивления округлялись, и этот факт было не скрыть. С чувством национальной пытливости, они наблюдали за своим одноклассником и это любопытство автоматически перерастало в странное чувство ревности.

– Русаков, а Русаков…. А у тебя, губа не дура! И где ты себе такую подружку отхватил, – спрашивала Потякина Ленка, -Что-то я не припоминаю в нашей школе таких девушек.

– Она иностранка, – отвечал Русаков, ощущая, как кураж наполняет его душу. –От вас пока любви дождешься, то в мумию превратишься…. А тут, как будто на блюде подали….

– Это они сегодня утром в Цоссене, в очереди за «филушками» охмурили камрадок, –подсказал с подколкой Крюков, нежно придерживая Ленку за талию.

– А она ничего –довольно миленькая, –сказала Леночка. –Только вряд ли у вас, что с ней получится. Мы же русские, а немцы русских не особо любит….

– Филе данке, –сказала Керстин, улыбаясь. –Ви тоже очень красивый пара….

– О, да ты по–русски говорить умеешь, –удивленно выдала Потякина.

– Да, я очень люблю учить русский язык. Я хочу стать учитель –ответила Керстин. –Мне очень нужен дас практик –практика….

– Ах, практика! Ну тогда Русаков, у тебя есть перспективы…. Ну, практикуй подружку, счастливчик ты наш – будущий бюргер!

Русаков придерживая за талию Керстин сделал круговой маневр, и лавируя между парами сменил диспозицию, отдалившись от Ленки–Пенки и назойливого Крюка. Не смотря на свое недельное пребывание в школе, он еще не очень изучил своих одноклассниц, и поэтому не хотел углубляться в обсуждение своего выбора, который мог ему навредить. Керстин уже не обращая внимания на окружающую её русскоговорящую публику, все больше и больше погружалась в ту атмосферу зарождающейся влюбленности. Положив голову русскому парню на плечо, ей почему–то хотела назло окружающим её «соперницам» прижаться к нему с такой силой, чтобы те лопались от зависти.

Русаков задыхаясь от возбуждения, через прикосновения, почти терял рассудок. Он держал в объятиях свое сокровище, словно это была не девушка, а старинная китайская ваза династии Мин. Впервые в жизни он оказался в таком положении, что ему стало не комильфо. В тот миг, ему показалось, что все окружающие его одноклассники и учителя, наблюдают за ними, и уже после каникул им придется ответить на комсомольском собрании за свое фривольное поведение с гражданками иностранного государства.

– Санчело, привет, – сказала Ленка по прозвищу Щетка. –Девчонки говорят, что ты себе отхватил потрясную «камрадку». Я думала ты тюлень, а ты я вижу, еще тот зайчик –побегайчик! Эх, шалунишка- ты еще тот кобель….

– Ну, и ты ведь тоже не Снегурочка, –ответил на острую подколку Русаков.

Демидов, не заморачиваясь обсуждениями, обняв Эрику, топтался рядом с Русаковым. В виду своей натуры он даже не реагировал ни на какие внешние раздражители, которые касались и его выбора.

– Демидов, Русаков, –услышали они за спиной голос грозной химички, –вас можно на пару слов…. ?

Проводив новых подружек на край «танцпола», парни склонив повинные головы явились дежурному учителю.

– Вам, что мальчики, наверное, нужны проблемы? Где вы взяли этих иноземных распутниц? Это, что у вас, за поведение такое? Что это за танцы – шманцы – с немчурой обнимансы?!

– Татьяна Ивановна, а как же дружба фройндшафт, –спросил Виталий. –Что они вам такого сделали? Ну танцуем и всё….

– Дружба – фройндшафт и любовь в Группе Советских Войск в Германии, происходят по письменному разрешению политотдела армии! А в частном порядке – не положено! Понимаете –не положено! Уже завтра ваших доблестных папочек вызовут в политотдел, и спросят: «почему ваши сыновья, путается с гражданами чужого государства»? Вам это мальчики, это надо?

– А вдруг это любовь, –спросил Русаков. –Может эти девчонки в нас влюбились, и хотят за нас выйти замуж –за таких русских, чтобы покинуть этот рассадник капитализма –а?!

– Не утрируйте, –ответила химичка. –Рано вам мальчики, еще влюбляться. Вот школу закончите, тогда сколько угодно – и не в ГСВГ и не с немками – это мой вам совет….

– А может мы ранние, –сказал ехидно Демидов.

– Да – вот! Мы такие ранние – как Ромео и Джульета, –сказал Русаков. –Вы же нас этому учите!

– Хватит мне тут шекспирить –Демидов! Даю вам с Русаковым пять минут, и чтобы этих иноземных девиц в нашей школе не было и духу. Вы что парни, совсем потеряли страх, или хотите за двадцать четыре часа вылететь в Союз, – строго сказала химичка.

– А что Татьяна Ивановна, граждане Восточной Германии не принадлежат к лагерю социалистического содружества, –спросил Демидов. –Может, мы с Германией находимся в состоянии войны, или нам товарищ Горбачев не привил демократические принципы советской системы развития общества?

– Я Демидов, повторять больше не буду! После новогодних каникул я лично устрою вам встречу с сотрудником особого отдела, который курирует наше учебное учреждение. Вы ему расскажете о фривольных гражданках бывшего социалистического лагеря, и их демократических принципах распространения венерических заболеваний. Мы для них оккупанты, а не товарищи по социалистическому лагерю! Вам это понятно?

– Понятно, –хором ответил Русаков и Демидов.

– Что вам понятно?

– Понятно, что нам до дружбы с немцами –ой, как далеко, –ответил Русаков.

– Ни кто не забыт – и ни что не забыто, –сказала химичка, и показала растопыренную ладонь, обозначающую пять минут. Ребята, увидев подобную картину, в отношении гражданок ГДР, которая со стороны руководства школы могла перерасти в прямое столкновение двух идеологий. Во избежании развития скандала, они поспешили ретироваться. Поддавшись давлению, со стороны дежурного учителя, они были вынуждены извиниться перед своими подружками, деликатно объяснив, что на сегодня праздник души отменён.

Во все годы пребывания советской армии в Восточной Германии, каждый офицер, или взрослый член семьи прямо или косвенно попадал, под колпак советской контрразведки. Эти органы ненавязчиво, но вполне продуктивно контролировали обстановку в военных гарнизонах.

В конце восьмидесятых, и в начале девяностых годов, расстановка сил в ГДР стала быстро изменяться. Немцы уже не хотели жить по старому, и все больше и больше стали требовать от своего правительства коренных изменений. Тогда даже русским детям офицеров, прапорщиков и вольнонаемных, проходивших службу в ГСВГ, негласно разрешили заниматься в спортивных секциях и даже обучаться учебных заведениях ГДР.

До падения берлинской стены оставалось меньше года.

– Алес – майне либе медхен, –сказал Демидов. –кина фроляйн, не будет – у нас электричество цу энде –закончилось….

– Да, да всё –танцен алес, –подтвердил Саша.

– Нам рекомендовано шпацирен на хаус гейн….

– Мы вас проводим домой, – сказал удрученно Виталий. Увидев расстроенных парней, немки как по команде, не «теряя лица» вальяжно продефилировали через весь зал в сторону выхода.

– Что происходит, – спросила Эрика по–немецки.

– Алес, –сказал Виталий. –Алес капут, гейн цурюк на хаузе….

– Почему, –спросила Керстин, по–немецки, стараясь через силу улыбаться.

– Дарум, –ответил Виталий.– Кайне либе! Кайне фреиндшафт! Кайне фрайхат! Кайне гельд!….

Девчонки переглянулись и ничего не говоря, направились к раздевалке.

– Так, что будем делать? Девки хотели танцев, шоу и секса, –спросил Русаков.

– А что ты меня спрашиваешь? Ты иди химичку спроси – умник бля…. Она обещала после каникул устроить нам маленький Армагеддон под Фермопилами. Я не очень –то уверен, что она не исполнит свое обещание.

– А я думаю, химичка молчать будет, –сказал Русаков. –Какой ей резон выносить сор из избы?

– Поживем – увидим, –ответил Виталий, и накидывая анарак, вышел следом за своими подружками. Не смотря на то, что на дворе был конец декабря, было относительно тепло. Легкий сырой туман висел в воздухе, высвечиваясь в лучах уличных фонарей белесым маревом.

Завтра наступал новый год, а в воздухе витало какое–то непонятное весеннее настроение.

Берлинераллее, а по–русски «берлинка», которая шла через все военные городки, была скрыта каким–то зябким ночным мраком. Как все улицы Советского Союза, главная аллея гарнизона не могла порадовать глаз количеством работающих фонарей. Немцы в этом районе были гостями редкими, тем более в такое позднее для них время. Обычно в двадцать часов, улицы ГДР пустели, словно повсеместно царил комендантский час. Лишь редкий прохожий, застигнутый врасплох поздним часом, спешил домой из гассштетта, или какого–нибудь спортивного клуба. По вечерам немцы почему–то предпочитали сидеть по домам, и, помыв ноги, готовились отойти ко сну. Просыпались они рано. В пять утра уже сев на велосипеды всей восточной Германией разъезжались на работу. «Камарады» (как повсеместно называли русские немцев) работали до пятнадцати часов. Завершив трудовой день, они или прятались по домам, словно раки отшельники, или расходились по гасштеттам, чтобы за бокалом пива и дюпелем шнапса перекинуться в вист или скат.

Немцы как могло показаться, были какие–то угрюмые, скучные и абсолютно не интересные. Они почему–то редко улыбались, и всегда с подозрением смотрели в сторону русских. Было непонятно: то ли постоянное чувство вины за свое лихое прошлое, то ли суровые законы социалистического бытия, накладывали на их лицах какой–то странный отпечаток хронической грусти.

– Данке! Нам пора ехайт домой, – сказала Керстин. –Уже очень поздно.

Девушки, словно по команде шмыгнули в дырку в заборе, и вытащили из кустов складные велосипеды, которые у немцев пользовались популярностью.

– О, девочки, прикатили на великах! Я думал вы пешком шпацирен, а у вас фарат хабен – транспорт есть. Продуманные какие, – сказал Виталий.

– Да –вот, такие мы, – сказала Эрика улыбаясь. Виталий схватил велик за руль, и пронзительным взглядом посмотрел девушке в глаза:

– Шпацирен гейн?

– Нет, –заверещала Эрика. –Нихт шпацирен! Нам пора домой цурюк!

– Вы что девки чудите, еще же не поздно! Погуляем! Пообщаемся! А потом мы вас до дома проводим, – сказал Русаков, стараясь убедить девчонок остаться еще на часок. Керстин мило улыбнулась, и поцеловав его в щеку, тихо сказала:

– Нам Заша, надо ехайт дом. Полицай аусвайс контролирен!

– А нас, ваша полиция не проверяет, –сказал Виталий.–Мы скажем, что мы русские, и мы просто тут шпацирен. У нас кайне аусвайс.

Девушки вопросительно посмотрели друг на дружку. Было заметно, что парни пришлись им по душе, и им не хотелось так просто с ними расставаться. Не говоря ни слова, девушки кивнув головой, согласились, и передав велосипеды кавалерам, направились пешком в сторону КПП.

Контрольно–пропускной пункт находился на дороге Берлинер аллее. Там стояло здание контрольного пункта, и дежурил солдатский наряд комендантской роты полка охраны из первого городка. Это была их сфера влияния. Дежурившим солдатам по большому счету было наплевать на гуляющих парней и девчонок, а тем более, если это были дети советских офицеров. В их задачу входила проверка документов у немцев и пропусков, перед тем, как открыть шлагбаум для проезда гражданских и военных автомобилей.

Виталий и Эрика, быстро нашли общий язык. Они идеально подходили друг другу. Эрика особым усердием к обучению в школе не отличалась, а к русскому языку была вообще как-то равнодушна. А вот Керстин – Керстин была отличница. Училась она на одни единицы, что соответствовало отличному уровню знаний. Как–то само собой получилось: пары разбились по языковому принципу. Виталий неплохо говорил по немецки и понимал Эрику, а Русаков общался с Керстин, которая хорошо владела русским языком. Русаков и Керстин не спеша дефилировали следом за Виталием и Эрикой.

Керстин ежилась от вечерней прохлады и до самого Цоссена прижималась к парню. Русаков завороженный её раскованностью, тайно вдыхал запах пшеничных волос, и впервые в жизни был счастлив, словно маленький ребенок, получивший красивый и интересный подарок. Он даже не мог представить себе, что пройдет всего пару дней, и он сын русского офицера, будет идти по немецким улицам в приятной компании в обнимку с красивой гражданкой ГДР.

– Жаль что так получилось, –Сказал Русаков. –А у вас Кертстин, в школе бывают дискотеки, –спросил он, стараясь хоть как-то поддержать разговор.

– Дискотек? Я – есть дискотек. Я быфает! Филе дискотек, – сказала Керстин, улыбаясь. Туй хочет приходить к нам?

– Ты не плохо говоришь по–русски, –сказал Русаков. –А вот я ни хрена не понимаю по –немецки. Нихт фрштейн….

– О, русский язык нам надо обязательно лернен! Без русский язык лернен нихт ан дер хохшуле. Нихт гут арбайтен. Нихт каррьере….

– Слышь Виталик, а Керстин говорит, что у них русский язык это обязательный предмет в школе. Как ты думаешь, она правду говорит, или девки нас просто динамят?

Виталий обернулся, и улыбнувшись, сказал:

– Учить русский язык–это их дело. Хотят учить –пусть учат, а не хотят, так кто их заставит? Ты же в немецком дуб –дубом…. Керстин удивленно посмотрела на Виталия, и как–то неуверенно спросила:

– Заша, что это есть дуб –дубом, –спросила она. Русаков улыбнулся и постарался объяснить все на пальцах.

– Дуб –дубом это…. Он показал на дерево и спросил:

– Вас ист дас?

– Дас ист баум, –ответила девушка.

– Виталя, ты слышал, как по–немецки будет дуб?

– Дуб – а хрен его знает? Я еще породы деревьев не учил, –ответил Демидов. Русаков показал на дерево и спросил Керстин.

– Ви хайсе дие баум?

– Дас линде, –ответила Керстин.– По–русски это дерево называется липа.

– Так это липа, а есть еще такое дерево. Русаков передал девушке велосипед и стал на руках показывать ширину дуба, и что на дубе растут желуди и их едят дикие свиньи.

– Дас ист баум. Нах баум растут –эти бля…. как их…. –Нюссе…. –Нюссе – нюссе…. вас ист дас нюссе?

– Нюссе –это орех, –ответила Керстин.

– Найн –не орехи.

– Бананы, –сказал Виталий, – или кулэ!

Девчонки весело засмеялись. Явно что шутка Демидова очень иностранкам понравилась.

– Нет –не банан и не уголь! Их швайне хру–хру эссен! Сказал Русаков и изобразил, как дикая свинья ест желуди.

– А, я ферштейн – я понимать тебя, их кушает вальдшвайне дикая свинья, –сказала Керстин. –Это желуди – айхель.

– Айхель…. –переспросил Русаков задумчиво, стараясь запомнить немецкие слова.

– Да–да желуди –айхель, –сказала радостно девушка видя, что её кавалер начинает понимать немецкий язык.

– Айхель вас баум хайсе, –переспросил Александр.

– Айхе, –ответила Керстин. Это по–русски будет дуб.

– Вот –вот! Я так и хотел сказать, что я в немецком языке дуб –дубом?

– Варум дуб –дубом, –спросила Керстин.

– Потому что один дуб –дас гут! Айне айхе гут! Цвай айхе – дас ист никс гуд –ду фарштеин? Цвай айхе – дас ист копф фест!!

Девчонки снова засмеялись. Изучение немецкого и русского языков напоминала какую –то игру, которую ребята выдумывали ради того, чтобы понимать друг друга и свободно говорить. Немки говорили по–русски, а их визави по –немецки. Такое уличное обучение было максимально продуктивным, и буквально через несколько дней подобного общения молодежь прекрасно понимала друг друга.

– Ты хочешь сказать, что твой копф –голова твердый, как два дуба, –переспросила немка.

– Ну что–то типа того, –сказал Русаков. –Только в русском языке выражение дуб –дубом обозначает не цвай айхе, а один дуб, но очень–очень крепкий – фест.

– А я поняла, –воскликнула Керстин. –По–немецки это будет звучать как фест – железное дерево.

– Дуб, –поправил Русаков. –Да –да дуб –айхе! Айзене айхе!

– А мне прикольно! Еще пару месяцев такого общения, и я буду говорить по–немецки, как настоящий бюргер, –сказал Русаков, удивляясь с какой скоростью ему даются такие познания. За разговорам совсем незаметно пришли в Цоссен. Время для немцев было уже позднее и наступила пора расстаться.

– Девочки -майне либе фроляйн! А если мы завтра встретим новый год вместе, – спросил по–немецки Виталий. –У нас есть вайн, роте кавьяр, унд филе гут музик. Девчонки переглянулись.

– Роте кавьяр, -переспросила Эрика.

– Я -я роте кавьяр -красная икра….

Какое–то мгновение они обдумывали предложение Демидова. Им очень нравились эти русские парни. Они были такие забавные, что с ними уже не хотелось расставаться.

– Новый год –это фамилия фаетаг. Мы будем дома праздник – фамилия, – сказала Керстин. Но мы можем штат шпацирен – гулять город. Парни переглянулись, и улыбнувшись, почти в унисон сказали:

–«Фарштеин»! Морген абенд хельфт дие эрстен штунден…

Керстин закинула свои руки за шею Русакову, и, прижав парня к себе, эротично поцеловалав щеку. В её поцелуе было что-то такое детское и наивное. При этом девушка прижалась к нему с такой нежностью, что Русаков был готов взвыть от неописуемого блаженства. Его сердце жаждало первого и самого возвышенного чувства.

–Вау, –воскликнула Кертстин, оторвавшись от парня. –Туй гут танцен…. Виталий не растерялся. Увидев, как его друг наслаждается медленными телодвижениями с девчонкой, и он последовал его примеру.

Все произошло настолько стремительно и не принужденно, что время пролетело совсем незаметно. Попрощавшись, юнцы еще раз напомнили девушкам о предстоящем свидании, и окрыленные первыми чувствами, вернулись в военный городок.

–Блин, я торчу от неё,–сказал Русаков, находясь в шоке от немок. –Это же что-то невообразимое….

–Ну, что тюлень, понял, что такое настоящая любовь,– спросил Виталий, остро подкалывая друга.

–Грандиозно….Это что-то невообразимое, -сказал Русаков, и вытащил из кармана сигареты. –Курить будешь?

–Давай! Какие-то странные ощущения,–ответил Демидов. – Нервяк меня что–то стебает…. Гормоны, что ли бушуют,–спросил Демидов пожимая плечами.

–У меня тоже,–ответил Русаков, и тут же закатился веселым смехом. Да так заразительно, что на липах закряхтели спящие вороны.

–Феерично….

–Что феерично?

–Феерично это все было….

–Ну да,– ответил Виталий.

Русаков остановился. Он прикурил, и сделав глубокую затяжку, продолжил:

–Ну, что брат, не посрамим русского гостеприимства? Девчонки явно созрели, чтобы встреть с нами новый год…. А главное, главное мы им нравимся, и они хотят с нами встречаться…. Такое бывает только в сказке…

Виталий шел рядом и набирая полную грудь дыма, блаженно выдыхал его.

–Это брат, что–то с чем–то! Разве брат, наши, русские девчонки, способны на такие любовные подвиги – нет! Пока наши зреют – эти уже яростно срывают плоды любви! Мне ребята говорили, что у немцев есть в школе урок полового воспитания. С четырнадцати лет их уже учат, что такое семейные отношения. Ты видел, после двенадцати ночи, по «бундесу» фрицы крутят фильмы для взрослых?

–Да, не гони беса….

–Зуб даю,–ответил Виталий. –У меня телевизор в комнате стоит….

–Бумсен зе битте,–сказал Русаков, чувствуя какой–то непонятный кураж.

–О, я–я натюлих,–ответил ему Демидов. Парни засмеялись так, что в крайних домах Цоссена зажглись окна.

Глава пятая

Новый год

Подготовка к встрече нового 1989 года шла стремительными темпами. Парням не хотелось перед иностранками ударить лицом в грязь, поэтому все их старания были направлены на оформление праздничного антуража и ассортимента национальных блюд. Ребятам было неизвестно, как встречают новый год немцы, но русские должны были встречать так, чтобы у немцев всегда захватывало дух, от размаха и грандиозности.

– Так Санек, давай решим, что пить будем, –спросил Виталий, высыпав на стол все финансовые сбережения. –Во я знаю!? Я еще ничего не пробовал, кроме пива и шампанского, – ответил Русаков.

– Пиво не считается! Пиво Санчело, не новогодний напиток –это пойло для люмпенов! Я предлагаю купить парочку шампанского, и какой–нибудь ликерчик, или коньячок для продления удовольствия.

– Тогда берем шампанское и какой–нибудь ликерчик, –сказал Русаков.– Вишневый! Обожаю вишневый сок!

– Как скажешь камарад, –главное, чтобы нам потом на автопилоте по домой не расползтись, –ответил Демидов.

– На сто марок особо не разгуляешься. Не та сумма, чтобы нам напиться, – сказал Сашка

– Плохо ты еще знаешь! Литровая бутылка ротаторного спирта всего шесть марок стоит. А это пять бутылок сорокоградусного напитка….

– Да, иди ты к черту, Ты, что не видел, что там череп и кости нарисованы?

– Череп и кости – это Санек, для экзальтированных фрицев! Мой папаня настаивает этот спирт на гвоздике, ванилине и еще каких–то листьях, и каждый день принимает в обед по соточке. И ничего – живее всех живых! Скажи спасибо, у меня кое–какие запасы с Союза остались. Купим мяса, пожарим шашлычок.

– А родаки твои куда сваливают? –спросил Русаков. –Ясное дело – в дом офицеров в ресторан! Я думаю, их часов до четырех утра не будет, а может, и до пяти будут гулять. Мы за это время успеем и в Цоссен за девками смотаться, шашлык приготовить, и вишневого ликера до поросячьего визга упиться.

День пролетел незаметно в стряпне и готовке. К вечеру всё было готово. Большие куски мяса мариновались в кастрюле, залитые темным пивом. Шампанское стояло в холодильнике, а вот ликер был спрятан под матрац от родительских глаз. Насчет шампанского родители не протестовали, а вот что–то более «серьезное» – было под строжайшим запретом. Не хватало, чтобы юнцы не достигнув совершеннолетия, погружались по своему скудоумию в пьянство, блуд и беспредельную похоть.

Это была первая Сашкина вечеринка. Она должна была войти в архив его памяти незабываемыми моментами начала его взрослой жизни. Как и было решено на «военном совете»: торжественное празднование нового года, должно было состояться в квартире Демидова. В этом были свои преимущества. Во-первых: его дом находился совсем рядом с КПП, и близости к внешнему периметру гарнизона. Во-вторых: тайные закрома юных ловеласов «ломились» от предполагаемых угощений и перетаскивать их из одного конца гарнизона в другой, было не продуктивно. Мамочка Виталия оставила сыну традиционный салат оливье, селедку под шубой, и эти деликатесы должны были стать венцом новогоднего пиршества. Воистину новогодний вечер для ребят должен был стать неким символическим трамплином в начало новой взрослой жизни. Прожитые годы стремительно приближали их к созреванию. Природу обмануть было невозможно. В этот самый период, так было начертано её законами – вчерашние юнцы, словно по мановению волшебной палочки, превращались в репродуктивных мужчин. Еще вчера они катались на велосипедах, ходили на рыбалку, беспечно гоняли во дворе мячик, а уже сегодня – сегодня вечером наступал тот момент, когда впервые вкусив сладость первых поцелуев, они уже напрочь забывали о своих детских увлечениях. В их жизни появлялись новые приоритеты – это была любовь. Так случилось и с героями этой фантастической на первый взгляд истории. Встретив себе однажды подружек, их прошлая жизнь наполненная детскими увлечениями потеряла для парней всякий смысл. Своей непосредственностью и какой–то доступной простотой в делах «амурных» открыли немки русским парням глаза на иной мир. Эти был мир таинства любви и кипучей страсти, которая просто бурлила, выплескивая наружу созревшие семена. Встречи, поцелуйчики и обнимашечки по темным углам, стали тем «боевым опытом», который набирали парни в своей юности для того, чтобы уже в дальнейшей жизни, стать в подобных делах настоящими экспертами – да и хорошими мужьями. На протяжении всего исторического периода сосуществования русских и немцев в рамках одного государства, всегда существовал какой–то странный дух соперничества. Борьба за национальное «превосходство» в хорошем смысле этого слова, всегда приводило к реваншу. Вот так было и в новогодние праздники. Вся Германия, истратив кучи денег на всякого рода петарды, фейерверки, ракеты и бенгальские огни, старалась показать всю мощь торжества, воплощенного в огонь и грохот. Громовым раскатом взрыв-пакетов и цветными фонтанами ярких огней «камрады», как называли русские немцев, старались покорить весь мир этим пиротехническим шоу, тем самым как бы бросая вызов русским. В это самое время, когда немцы, окрыленные предстоящим торжеством, готовили жареных гусей, карпов и домашних уток, русские «оккупанты» время даром не теряли. Закрывшись в своих гарнизонах, они тайно готовили достойные новогодние «сюрпризы».

Для ГДР было не удивительным явлением, когда в десять часов по местному времени в городах и селах открывалась «артиллерийская канонада» из средств войсковой имитации. Ночное небо вспыхивало разноцветьем сигнальных и осветительных ракет. Удар кремлевских курантов в двадцать два часа по местному времени, возвещал о том, что где–то там далеко на Востоке, Советский Союз начинал праздновать наступление нового года. В тот миг, в воздух поднимались тысячи сигнальных ракет и все пространство вокруг русских гарнизонов, грохотало разрывами взрыв-пакетов, имитационных патронов имитирующих разрывы артиллерийских снарядов. Когда стрелки часов сходились на двенадцати часах местного времени, то уже немцы разогретые русскими фейерверками старались выдать на гора всю мощь. Хотя это уже для русских не было столь актуально. Насколько мне помниться, никогда за всю историю группы советских войск в Германии, русские не стремились к устрашению, или какой–то ненависти к тем, с кем они жили под одним небом. Так и друзья, предвкушая всю радость этого события, готовились к окончательному покорению сердец своих новых подружек. Загодя пацаны достали из запасников и закромов всё, что горело, летало и взрывалось. Когда арсенал был готов к проведению акции, можно было и отдохнуть.

Чем ближе подходило время заветного свидания, тем сильнее друзья испытывали легкую дрожь и волнение. Странное ощущение накрыло их юношеское сознание. В этом мире взрослых и их политики, встреча с фроляйнми другого государства была, как желанна, так и весьма опасна. Ни кто тогда не мог понять, что прежде всего любовь и только любовь, может по иному изменить отношения между русскими и немцами.

– Ты, это Керстин, куда так собираешься, –спросил дед, глядя на внучку. –Ты разве не останешься в кругу семьи встречать новый год? Девушка крутилась возле зеркала, стараясь накрасится, чтобы выглядеть еще лучше, чем одарила её природа.

– Представь себе – у меня дед, сегодня первое в своей жизни свидание, –ответила Керстин, пританцовывая под музыку «Модерн Токинг», доносившуюся из динамиков телевизора. В эту новогоднюю ночь по всем каналам телевидения ФРГ и ГДР шли сплошные развлекательные программы, призванные поднимать настроение бюргеров разъединенной Германии. Новогодняя атмосфера, царившая в доме, придавала каждому предмету праздничное настроение. Мать Керстин, фрау Ингиборга и её тетка фрау Марта, крутились на кухне, колдуя над огромным карпом, которому предстояло в этот новогодний вечер стать украшением семейного стола.

– Керстин, я вижу тебя, прямо распирает от удовольствия. Ты часом не влюбилась, – спросил старик, прищурив хитрые и мудрые газа.

– Представь себе дед – я влюбилась, –ответила девушка, улыбаясь еще шире.

– Он местный –я знаю его, –спросил старик, раскачиваясь в кресле качалке.

– Нет! Ты его дед, не знаешь, он из Дабендорфа. Их школьная команда участвовала в соревнованиях по футболу. Вот мы там познакомились.

– И кто победил, –спросил старик, смакуя подаренный внучкой вайнбранд.

– Кто –кто, они победили. Они как заговоренные –всегда побеждают.

– А ты разве не останешься на новогоднего карпа, –спросил дед, –или помчишься к своему юнгеману?

– Я же сказала дед, мы с кузиной приглашены –и идем на свидание, –сказала девушка. –А потом пойдем в холл на дискотеку, и до утра будем пить «Домино», и танцевать под «Монинг токинг». Я ведь молодая девушка, а не старая грымза, как твоя старая фрау Марта.

– Давай гуляй –гуляй! Только потом не верещи, когда принесешь в подоле ребенка. Ты же первая и побежишь к фрау Марте, просить денег на аборт.

– А хоть и так –кузина мне не чужая. А значит, и её бабка приходится мне родней. Да только в Цоссене всем известен её скупердяйский характер –пфеннига не выпросишь.

Керстин казалось, дед был холоднее к своей двоюродной внучке Эрике. Она была девушкой бесшабашной, что плохо сказывалось на воспитании Керстин. Когда внучка приходила в гости, она любила подтрунить над ним, припоминая старику прошлые грехи на любовном фронте.

– Да, дед, хотела тебе сказать, мы вчера с кузиной познакомились с двумя русскими. Из военного гарнизона. Они стояли в очереди в магазин и замерзли, –сказала Керстин, как бы между прочим.

– Русские не мерзнут, –ответил дед, вспомнив зиму 1941 года. От этих воспоминаний ему даже стало как–то не по себе, и он натянул на ноги верблюжий плед, которым кутал свои обмороженные в русском плену ноги.

– Русские не такие, как наши –они бесплатно угощали нас мороженным и кофе.

– Ага, замерзшие русские едят на морозе мороженное, –сказал дед с долей сарказма.

– Да –именно так и было, –сказала девушка. –Как ты думаешь, нам стоит общаться сними? Мне ведь нужна практика, чтобы я могла говорить по–русски. Что ты дед, мне можешь посоветовать?

– Тебе, что не советуй, ты один черт сделаешь по-своему. Русские –русские нормальные люди, если их не злить. Они ведь как пчелы.

– Это как, –спросила Керстин.

– Если ты с ними дружишь, то будет тебе и мед, и воск, и перга. Но стоит тебе залезть к ним в улей, – тогда ты узнаешь на своей шкуре, что такое стальное русское жало. Ты же знаешь- мне довелось на себе испытать их «гостеприимство».

– Да, ладно – хватит вспоминать былую молодость. Тогда вся Германия была в плену непонятных гитлеровских грез. А сейчас другое время, – сказала Керстин.– Мы ведь государствами дружим.

– Мы дружим, да только русские, никогда не забудут того, что мы им сделали. Придет время и они нам всё припомнят, и тогда этой дружбе придет конец.

– Дед, а ты хоть раз бывал в русском гарнизоне? Как они там живут?

– В гарнизоне не был, мне русского плена хватило, –сказал дед угрюмо.

– Ты был в плену – у русских, –спросила удивленно Керстин.

– А что тебе мать про это не говорила?

– Ты же знаешь, что у нас в семье не принято говорить и вспоминать о прошлом. Я даже ничего не знала. Что мне говорить, если я снова увижу этих русских.

– Скажи им спасибо, –сказал дед, и на его глазах выступили слезы. –Скажи им, что твой дед Мартин Грассер передает им привет. Я могу даже попросить прощение.

– За что, –спросила Керстин, поправляя деду плед.

– За то, что они оставили меня в живых…. Я всегда поражался русским и их умению прощать врага. Я бы так не смог, наверное. Если бы не они, я никогда бы не вернулся домой, и у тебя никогда не было бы такого деда как я.

– Так значит, ты не будешь против, если я пойду на свидание?

– Ты Керстин, уже почти взрослая, и тебе самой решать с кем встречаться, –сказал дед. –Если в нашем доме вдруг появятся русские, у меня есть, что сказать им.

Старик откинувшись на кресло качалку, в мыслях ушел туда, откуда не возвратились почти семь миллионов немцев.

Глава шестая

1942 год

Холодное весеннее утро третьей декады апреля, тысяча девятьсот сорок второго года. Солнце еще не обозначило своего появления, а на розовеющем небосклоне прямо над самой кромкой леса появился легкий штабной самолет –«Шторьх» Fi–156. Посадочная полоса полевого аэродрома, вспыхнула светом сигнальными огней, указывая «штабнику» полосу для посадки. Дежурный по штабу офицер, майор Вальтер Шперрер, резво запрыгнул в стоящий на парковке дежурный «Кубель»:

– Давай Клаус, гони на поле –к самолету! Черт бы его побрал этого связника, в столь ранний час, –сказал майор, зевая. Автомобиль затарахтел движком, и поднимая пыль, покатил в сумраке рассвета к силуэту приземлившегося на поле самолета. В какой–то миг сигнальные огни погасли, и свет фар выхватил из провала ночи, контур берлинского «связника». Машина разрывая предрассветный сумрак подъехала к «Шторьху», в тот самый момент когда офицер особых поручений ставки, крепко ругаясь, выползал из кабины, держа в руках бесценный портфель.

– Черт! Черт! Черт бы побрал этих «большевиков», –ворчал офицер. –Кто–то мне говорил, что «иваны» по ночам не летают. Слава богу, эта кастрюля летела так низко, что нас не было видно на фоне этих жутких камышей.

Принадлежность офицера к берлинской элите, выдавали начищенные до блеска хромовые кавалерийские сапоги и добротное кожаное пальто с серебряными погонами. К руке офицера был пристегнут хромированной цепочкой толстый портфель из крокодиловой кожи с бронзовым имперским орлом на клапане.

Утомленный перелетом полковник, слегка пошатываясь и проклиная «сталинских соколов», покинул самолет и осмотрелся:

– Надо быть полным идиотом, чтобы согласиться летать на этой этажерке, которая сделана не из железа, а из вонючих солдатских кальсон.

Майор Вальтер Шперрер выскочил из машины навстречу офицеру и приложив руку к козырьку фуражки, отрапортовал, как это предписывал устав:

– С прибытием вас, господин полковник! Машина подана! Командующий ждет вас –хайль Гитлер!

– Хайль, –ответил уставшим голосом штабник. Полковник протянул руку в кожаной перчатке, и только тогда майор рассмотрел лицо прибывшего из ставки «Вали-2» офицера особых поручений.

– Полковник Генрих фон Риттер собственной персоной!? Неужели это ты старина Генрих!? Черт –я не могу поверить своим глазам!

Полковник был шокирован от неожиданности. На него смотрел его стародавний друг детства Вальтер Шперрер.

– Вальтер? Ты еще жив старина? Какими судьбами, – удивился прилетевший полковник.

Не смотря на разницу в званиях, офицеры обнялись. Полковник обхватил майора за плечи и, хлопая по спине, прижал его к своей груди.

– Дай мне старина, взглянуть на тебя, –сказал майор. –Ты господин барон, прекрасно выглядишь. –Служба в ставке, как я вижу, идет тебе на пользу, –сказал майор с ноткой сарказма.

– Вальтер, ты, старая лиса! Я не думал что так скоро увижу тебя, –сказал полковник.

Водитель подхватив походный чемодан полковника и хотел было положить его в багажник, но барон строго сказал:

– Вальтер, пусть этот драгоценный кофр останется со мной –под моим контролем. Я не хочу, чтобы в багажнике, он превратился в груду битого стекла, воняющего коньяком.

– Клаус, оставь багаж господина полковника в машине, а то не дай Бог, ты испортишь господину барону его коллекционный французский коньяк.

– Слушаюсь господин майор, – сказал водитель, вытянувшись по стойке смирно. Ефрейтор поставил кожаный саквояж в машину на заднее сиденье, и пристегнул его кожаными ремнями. Вытянувшись в струнку, он открыл офицеру двери. Полковник завернув полы кожаного пальто присел на заднее сиденье, и положил портфель с себе на колени.

– Я готов –можно ехать! Ты Вальтер, даже себе не можешь представить, как меня мотало в этой чертовой этажерке. До сих пор меня мутит от этого перелета. Если бы не посадка в Смоленске, да залежи коньяка в моем саквояже, я бы не вынес такого путешествия.

– Что настолько все серьезно?

– Ты что имеешь ввиду….

– Я имею ввиду подготовку к летней кампании, –ответил майор.

– Да, я привез приказ командующего, –сказал полковник, похлопывая по портфелю.

– Наступаем, отступаем или переходим к позиционным боям, –спросил шутливо майор.

– Готовимся к операции, разработанной штабом командующего группы, –ответил офицер. – Фюрер этим летом делает ставку на южном направлении восточного фронта. Мы Вальтер идем на Кавказ!

– Тогда мы причем, –спросил майор.

– Скоро узнаешь Вальтер, –ответил полковник. –Признаюсь честно, летом и здесь будет жарко. У тебя вновь появится возможность заработать еще один «железный крест», или упокоиться под крестом березовым.

– Ты Генрих, неисправим! Я если мне суждено погибнуть на этой войне, то не раньше чем убьют тебя, –сказал майор с долей сарказма.

Он занял место на переднем сиденье и хлопнув дверями приказал ефрейтору ехать. «Фольксваген – Кубельваген» завелся, и чихнув бензиновым выхлопом, покатил в сторону города, где размещался штаб девятой армии.

– Это правда Генрих, что ты, к нам с хорошими новостями пожаловал! Что там еще задумали наши фюреры? Генерал– полковник Модель уже не спит вторую ночь, и ждет какой–то приказ из ставки! Он подумал, что ты Генрих, со своим портфелем где–то догораешь в русском болоте, –сказал майор.

– Ты не представляешь старина, что мне пришлось пережить пока мы сюда летели. В районе города Белый, нас к земле прижала пара сталинских истребителей, и мы чуть не заблудились в этом жутком тумане и кромешной темноте. Пришлось менять высоту и скрываться от русских, цепляясь за макушки елок.

– Да, «иваны» не дремлют. Они дерутся на своей земле и используют любую возможность. Их «ночные ведьмы» каждую ночь бомбят наши склады и скопления войск. Весь народ поднялся воевать с Германией

– Дикая страна, – сказал полковник фон Риттер, вздыхая.–Дикий народ у которого женщины воюют на ровне с мужчинами….

– Не говори Скажи мне старина: как тебе удалось дослужиться до полковника? Черт, как быстро летит время! Еще недавно мы с тобой начинали службу лейтенантами, а теперь ты настоящий офицер штаба. Белая кость!

– Служить в управлении штаба – это не ползать на брюхе по передовой. В этом Вальтер, есть свои плюсы и минусы. Быть близко к богам и хорошо и опасно. Все неудачи богов сваливаются на головы ангелов.

– Скажи Генрих по секрету: я смогу еще увидеть Карин, или по твоему приказу мне придется лететь со своими «дьяволами» в Москву к Сталину?

– Для тебя лично Вальтер, у меня пока нет никаких нарядов на службу. Это приказ, для группы армий «Центр». Этим летом грядет большое наступление на Юг, и по замыслу оперативного отдела ставки, нам предстоит провести оперативные мероприятия в преддверии летней кампании на Востоке. Ты сам все узнаешь от командующего. В этой операции будет задействован весь «Абвер». Старик Канарис подготовил десятки диверсионных групп которые будут работать на Юге.

– Я скоро сдам дежурство, и мы с тобой можем отметить нашу встречу. У меня Генрих, уютная большевистская квартирка в самом центре города. Ты если хочешь, можешь расположиться у меня. Если не будешь храпеть, как русский медведь. У меня есть свободная комнатка.

– Камрад, ты меня приятно порадовал. Признаюсь честно, старик Канарис, возложил на меня новую миссию. Мне придется задержаться на здесь на фронте до реализации плана фюрера.

– Что это еще за миссия такая?

– Поговорим об этом в более укромном месте и за бутылочкой шнапса. В этом деле старина, есть и наш с тобой интерес.

– Я тебя понял, –ответил майор, увидев, как полковник кивает в сторону водителя.

За разговором стародавних друзей машина подъехала к контрольно пропускному пункту, который находился на окраине города. Фельдфебель полевой жандармерии в прорезиненном плаще увидев машину, вышел на середину дороги, и махнув жезлом, приказал остановиться.

– Стоять! Пароль….

– Глаубе, – сказал майор.

– Хоффнунг, – ответил жандарм. -Можно господин полковник взглянуть на ваши документы – сказал строго жандарм.

– Это связной офицер из ставки. Он только, что прибыл в штаб из Берлина.

– Я еще раз скажу, что у нас таков порядок, господин майор, –ответил раздраженно жандарм. –Пока мы здесь проверяем документы, парни в Берлине могут спокойно спать. Фельдфебель посветил фонариком на документы фон Риттера и убедившись в их подлинности кивнул головой.

– Все в порядке господин оберст, счастливого вам пути! Ганс, открывай калитку, пропусти дежурную машину штаба армии, – приказал фельдфебель.

Солдат полицейского полка, стоящий на посту около караульной будки, открыл шлагбаум, и машина, громыхая подвеской по булыжной мостовой, въехала в прифронтовой город Сычевка. Проехав петляя по улицам среди танков, грузовых автомобилей и конных повозок, машина остановилась возле штаба, который размещался в уцелевшем здании бывшего райкома ВКПБ.

– Все приехали, –сказал майор. Он лихо открыл двери машины и вышел на улицу, поправляя под портупеей демисезонную парку.

– Одну минуту. Я Генрих, должен доложить о твоем прибытии дежурному офицеру. Пусть в штабе знают, что ты наконец-то прилетел. Полковник вальяжно вышел из машины, и достав сигарету, прикурил.

– Вальтер, это вполне славный городишко, только жаль, что не ухожен. Меня радует одно, что столица большевиков отсюда на расстоянии двухчасового танкового перехода, –сказал он, осматривая окружающий антураж. –Партизаны и прочие бандиты, вам жить не мешают?

– У нас дружище, очень хорошая агентура. Русские за буханку хлеба и кусок шпика сдают любого подозрительного, кто решается покусится на наш порядок. За малейшее подозрение в сотрудничестве с бандитами, и виновные подлежат расстрелу по закону военного времени.

Майор Шперрер поднялся на крыльцо и вошел в штаб. Через пару минут он вышел и вернулся к машине.

– Моя квартира Генрих, здесь рядом –за углом. Садись в машину, и мы через минуту будем уже дома. Полковник осмотрелся, и выдержав паузу, сказал:

– Прикажи шоферу доставить мой кофр к твоей штаб-квартире, а мы пройдемся пешком. Я давно не видел тебя, и хочу немного пообщаться без лишних ушей. Смотри, какое чудесное утро, и какой свежий воздух. После полета на этом аэроплане мне хочется пройтись и ощутить земную твердь. А еще мне есть, что тебе сказать. Пусть это будет без свидетелей. Майор обернулся к водителю:

– Клаус, езжай домой и передай моему денщику что я через пару минут буду дома.

– Так точно господин майор….

Машина завелась, и не спеша проехав чуть больше ста метров завернула за угол.

– Как ты смотришь, старина, на то, чтобы оросить нашу встречу бутылочкой прекрасного «Шато помероль» урожая 36 года?

– Ты Вальтер, ни чуть не изменился. Чувствуется в тебе не согнулся стержень. С превеликим удовольствием я оставлю тебе компанию, –ответил полковник. –Только давай для начала, мне надо сбросить бремя от этого чертового портфеля. Его «тяжкий груз» мешает мне продуктивно думать. Ставка разработала план по тотальной дезинформации большевиков перед нашей летней кампанией на Юге. Фюрер изменил направление главного удара и теперь хочет идти на Кавказ, чтобы отрезать советы от жирной Бакинской нефти, –сказал полковник.

– Да, мне кажется, что под Москвой мы явно увязли надолго. Большевики тридцать третьей армии хотят вернуть себе Ржев, и уже третий месяц наступают с невиданным упорством. Мы завалили трупами все поля вокруг города, а «иваны» все продолжают наращивать натиск. Я предполагаю Генрих, что их силы уже на исходе, и со дня на день, они перейдут к оборонительным мероприятиям, – сказал майор.

– Я здесь не случайно.

– Я так и понял старина, – ответил майор.

– Если ты помнишь, рыба хорошо ловиться только в мутной воде, как говорят русские. Фюрер делает ставку на девятую армию в переломе стратегии. Здесь в Сычевке, уже через месяц будет сформирован новый особый диверсионный полк из русских пленных, которые захотят служить рейху. Русские должны сами воевать между собой, а нам, как высшей расе, представлена возможность наблюдать за этим пиршеством смерти со стороны.

Незаметно за разговором подошли к двухэтажному каменному дому с резными наличниками окон. Над входом висела красочная вывеска

«Индивидуальный пошив».

– Я вижу ты мой камарад, хорошо устроился. У тебя приличный дом на фоне всей этой разрухи и непролазной грязи.

– Здесь до нашего прихода Генрих жили евреи, которые держали ателье по пошиву мужского и женского платья. Из запасов, которые они оставили, убегая от войны, я смог выбрать себе парочку цивильных костюмов. Возможно даже и для тебя можно подобрать первоклассный костюм.

– Это будет презент, –спросил полковник, улыбаясь. –Весьма буду тебе признателен. Все мои гражданские наряды остались далеко в Берлине.

– Здесь Генрих, вся страна презент –бери, что хочешь, только знай меру….

Майор открыл дверь, которая ужасно скрипела, и пропустил стародавнего друга вперед. Полковник поднялся по лестнице на второй этаж, и вошел в просторную трехкомнатную меблированную квартиру, окна которой выходили на центральную улицу.

– Располагайся дорогой мой друг, –сказал майор, своему гостю. –Мартин, Мартин, ты где козья морда –опять дрыхнешь дерьмо собачье?

Денщик майора выскочил из комнаты на ходу, заправляясь и застегивая поясной ремень. Руки его не находили себе места и он не мог привести себя в порядок.

– Что опять, спишь?

– Никак нет, господин майор, ожидаю вас….

– Слушай меня внимательно: там внизу стоит дежурная машина. Принеси саквояж господина полковника, и смотри осторожней, не расколоти коллекционный французский коньяк, который он привез из Германии. А то я тебя отправлю на передовую в залитый водой окоп.

– Так точно, – ответил солдат, вытягиваясь в струнку.

– Как принесешь, немедленно согрей воду. Господин барон, должен помыться перед тем, как предстать перед генерал– полковником Моделем. Ты меня понял солдат?

– Так точно! Есть! Разрешите исполнять?

– Ты еще здесь, –спросил майор, навевая еще больше строгости.

Денщик вылетел из квартиры, и грохоча коваными сапогами по деревянной лестнице, выскочил на улицу.

Полковник с любопытством оглядел офицерское жилище майора, и с чувством восхищения произнёс:

– Превосходно! Отличное жилье. Я только не понимаю, как у тебя мой дружище, получается так красиво жить –это же восточный фронт, а не предместье Парижа! Откуда у тебя всё это великолепие, – сказал полковник.

Он сняв лайковые перчатки, бросил их на стол. –Это же не полевая квартира командира диверсионного батальона, а настоящий дворец курфюрста Брауншвейгского! Неужели это все твои трофеи, которые ты добыл в честной схватке с врагом? Майор снял анорак, повесил его на вешалку. Он лукаво прищурив глаза, с чувством неподдельной гордости сказал:

– Я Генрих, перфекционист! Люблю все красивое и совершенное. А еще Генрих, ты не компетентен в теме истории России. Неужели ты, думаешь, что все Иваны, до сих пор ходят в лаптях, и побираются под церквями с протянутой рукой?

Вальтер обвёл рукой своё временное пристанище, как бы демонстрируя другу полное равнодушие к собранной роскоши и сказал: – Это дружище, всего лишь жалкая часть того, что я уже отправил Карине. Это мой походно –полевой скарб, который в часы досуга, отвлекает меня от серых фронтовых будней, –сказал майор. –Я как и все немцы люблю после работы, принять горячую ванну, а выпив коньяка, погрузиться в чтение «Майн кампф».

– Ну, знаешь! Ты старина, лишен чувства меры! Война идет тебе на пользу.

– Ты прав – я не аскет. Я очень люблю красивые вещи. Меня больше удовлетворяет чувство собственного благополучия, а не нищенское прозябание за денежное довольствие, которое мне платит отечество. Ведь как сказал наш фюрер: «Богатый народ, порождает богатую нацию» – не так ли дружище? А я как настоящий офицер разведки и мастер диверсий, исполняю его приказ –не более.

В этот момент в комнату вошел денщик в руках, которого он держал кофр из первоклассной кожи буйвола. Он поставил тяжелый чемодан на пол, и сказал:

– Разрешите войти, господин майор. Что мне делать с этим кофром?

– Клади его пока господину барону на на кровать. Пусть господин барон сам разберется со своими вещам. Марш греть воду – сказал майор.

– Вода давно согрета, -господин майор.

– Тогда, подай нам кофе, и легкую закуску….

Полковник скинул с себя кожаное пальто, и повесил его на вешалку. Сняв с себя китель, он хлопнул подтяжками, и потянувшись, продолжил экскурсию по квартире.

– Черт подери, у тебя Вальтер, уютно. Я пожалуй соглашусь с твоим приглашением. Я остаюсь в этих чудных апартаментах. Вдвоем нам будет веселее, как в былые годы нашей молодости.

Майор закурил, и не снимая сапог лег на диван, вытянув ноги на подлокотник.

– Нет проблем Генрих, – если ты, не будешь доставать меня пьяными оргиями с русскими фрау, и ежедневным распитием шнапса.

– Так это делают русские, – сказал полковник. Мы немцы совсем другие. Да кстати, –а где твой хвалёный «Шато», который ты обещал двадцать минут назад? Мне хочется вспрыснуть –за нашу встречу. Я думаю, глоток доброго красного вина мне не помешает!?

– Не переживай. Сейчас денщик накроет стол, -сказал майор пуская кольца дыма.

– Представь себе –я двое суток болтался в воздухе, как дерьмо по волнам великого Рейна. Русские истребители, гоняли меня, как русские легавые зайца. Я чуть не облевал пилотскую кабину. До сих пор меня мутит только от одних воспоминаний об этом экстремальном путешествии.

– Айн момент Генрих! Я сейчас постараюсь поправить твоё здоровье! Майор крикнул: –Мартин, ко мне бегом марш…. Из кухни, топая сапогами, снова выпрыгнул растерянный солдат. Выглаженная новая униформа говорила о том, что он совсем недавно попал на восточный фронт и даже не успел привыкнуть к службе. Мартин молодцевато щелкнул каблуками и вытянувшись в струнку, спросил:

– Я вас слушаю, господин майор. Что изволите?

– Накрой нам немедленно стол. Наш гость хочет с дороги выпить вина и заморить червячка. Принеси из моих запасов бутылочку «Шато Помероль», сыр и ветчину.

– Слушаюсь! Так точно, господин майор, все исполню, – сказал солдат. Он вновь щелкнул каблуками, и мгновенно исчез, и спустился в холодный подвал, где хранились запасы продуктов.

– Шустрый малый, –сказал полковник. –Ты его успел проверить на предмет служения дьяволу? Ему можно доверять, или лучше в его присутствии держать язык за зубами?

– Служит у меня совсем недавно, –ответил майор. –Ничего подозрительного я пока за ним не замечал. В связях с наци замечен не был.

– Это уже хорошо, –ответил полковник. –Насколько я осведомлен, СД стараются всегда вербовать для себя агентов, с целью выявления фривольных настроений среди офицеров вермахта. Не секрет, что многие офицеры уже недовольны политикой фюрера. Они не одобряют военные действия против советов. В вермахте по докладу Гейдриха с самого начала операции «Барбаросса», начали идти всевозможные вольные брожения. Трое офицеров карательной команды во время массовой экзекуции еврейского населения в Киеве, которую, кстати проводили украинские националисты, застрелились, прямо на глазах подчиненных. Они Вальтер, я так полагаю, как истинные немцы не хотели иметь никакой причастности к этим массовым убийствам! А это дорогой друг, поступок.

– Я Генрих, далек от этой политики…. Я солдат, мне дают приказ и я его исполняю. Я разведчик, и знаю свое дело туго. Я не хочу вмешиваться в политику сильных мира сего, а стараюсь дожить до старости, чтобы на склоне своих лет поделиться с миром своими мемуарами. В этот миг в комнату вошел денщик. В его руках был закрытый белоснежной салфеткой поднос. Он подошел к столу и сняв салфетку обнажил содержимое.

– Все готово, господин майор. –Хорошего вам аппетита…. –Вали на кухню, и готовь полковнику горячую воду и чистое полотенце. Солдат по привычке щелкнув каблуками, ушел исполнять распоряжение. Майор потянулся, встал с кровати, и, подойдя к столу, налил рубиновое вино в два хрустальных фужера. Подняв бокал, он сказал:

– За нашу с тобой Генрих встречу! Полковник взял в руки второй фужер и нежно втянув в себя запах вина слегка его пригубил.

– М – м – м –какой великолепный вкус! Напомнил мне поездку в Бургундию. За твое здоровье Вальтер! Прозет!

– Прозет, –ответил майор. Не вкушая напитка, как это делал барон, Вальтер влил в себя все до самой капли. Офицеры выпили, и закусив сыром, продолжили начатую еще на улице беседу. Майор непринужденным движением руки открыл полированную крышку коробки из красного дерева с латунными замками. В одно мгновение, комната наполнилась ароматом кубинского табака. Запустив в коробку руку, он достал две сигары, и подал полковнику.

– Закуривай старина! Клянусь Богом в Берлине ты таких сигар не найдешь даже с агентом по имперскому импорту. Это очень дорогие сигары. Полковник благоговейно втянул в себя запах табака, и, обрезав кончик сигары маленькой гильотинкой, лежащей на столе. Чиркнув зажигалкой, барон несколько раз втянул в дым рот, раскуривая таким образом, сигару. Когда красный огонек дружно подхватил весь срез табака, он втянул в рот густой, благоухающий дым и, блаженно прикрыл глаза.

– Прекрасно! Я Вальтер, не перестаю тебе удивляться. Как здесь в этой глуши находить такие удивительные вещи, которые даже в Париже невозможно ни купить, ни достать?

– Эх, старина, как бы не мои старые запасы, то пришлось бы нам с тобой довольствоваться турецким табаком и сигаретами, а не первоклассными сигарами. Некоторые русские господин барон, тоже любили пожить некоторое время в роскоши. Поэтому достать в России что–то из жизни августейших особ совсем не проблематично. Полковник с неподдельным удовольствием курил сигару, и расхаживая по комнате, рассматривал через окна улицу.

– Господин полковник, –обратился денщик по старшинству, как предписывал устав вермахта. –Разрешите доложить? Ваша вода готова. Вам подавать кофе, или же вначале желаете освежиться?

– Неси сюда таз, –сказал майор. –Не пристало высокому гостю мыться на вонючей кухне. Солдат исчез и через минуту появился с тазом и кувшином воды. Полковник скинул подтяжки и обнажил свой спортивный торс, который украшали несколько боевых шрамов, которые он получил в самом начале войны.

– Ты старина, словно рыцарь весь в шрамах, и в хорошей форме, –сказал, майор, остановив свой взгляд на атлетическом рельефе гостя.

– Я Вальтер, офицер управления «Абвера», а не жирный боров –квартирьер из службы тылового обеспечения, –сказал барон. –Разведка это камрад, такое место, где складки ума не дружат со складками жировых отложений на теле.

Солдат взял кувшин и стал поливать гостя теплой водой. Барон тёр себя шелковой сеткой, как мочалкой и фыркал от удовольствия. Раза два он намыливал свой торс, стараясь смыть себя остатки запаха пота. Закончив утренний туалет, барон вытерся махровым полотенцем и открыв свой саквояж, достал из него чистую белоснежную сорочку.

– Прикажи Вальтер, своему денщику постирать мою рубашку, –сказал полковник, заправляя белье в галифе. –Она так пропиталась потом, что от меня воняет, словно от альпийского горного козла.

– Ты слышал Мартин, господин барон приказал тебя постирать его сорочку?

– Так точно, господин майор, будет исполнено, –сказал солдат, и схватив рубашку, вынес её в ванную комнату.

– Ну, вот и всё, осталось побриться, и можно идти на доклад в генералу, –сказал барон, раскладывая на столе перед зеркалом бритвенные принадлежности из походного несессера. Кисточкой для бритья он густо намылил лицо ароматным французским мылом, и выдержав небольшую паузу, чтобы щетина приобрела необходимую мягкость и эластичность, приступил к процедуре. Опасная бритва фирмы «Solingen» скользила по намыленной коже, нежно и начисто удаляя трехдневную щетину.

– Генрих, а давай я тебя побрею, –сказал майор, пуская струйкой сигарный дым. –Я умею то делать не хуже берлинского цирюльника….

– Я тебе не верю, –пробубнил гость. –Ты Вальтер, вдруг захочешь мне перерезать горло, и я вынужден буду, словно овца подчиниться твоей воле, –сказал барон, отшучиваясь.

– А что это интересная мысль, –ответил майор.–Русские хорошо бы заплатили за такого жирного гуся как ты. А твой портфель, явно бы стал для меня тем трамплином, который гарантировал бы сытую и богатую жизнь даже в плену у большевиков.

Полковник, завершив ритуал бритья, оросил гладкие лицо туалетной водой. Комната в одно мгновение наполнилась терпким мужским запахом официального поставщика парфюмерии Олимпиады 1936 года «Maurer & Wirtz». Запахом еще той мирной довоенной жизни, когда он будучи молодым лейтенантом, выпускником дрезденского пехотно –кавалерийского училища, прогуливался в новом мундире и в сверкающих хромовых сапогах по Альбертштрассе под ручку со своей будущей фрау Кариной.

– У тебя не дурной вкус Генрих, –сказал майор, вдыхая ноздрями знакомый ему аромат.

– Это еще из старых запасов, мой друг, –ответил барон.

– А из тех –когда жопа немецкого офицера кавалерии, воняла конским потом, –ехидно переспросил Вальтер.

– Не утрируй старина. Это запах берлинской олимпиады и того времени, когда мы за долгие годы версальского унижения, впервые ощутили себя настоящими немцами. Вспомни тот дух народа, который ликовал на трибунах Берлина, подчеркивая величие третьего рейха.

Майор разлил остатки вина по фужерам и поднял тост:

– Выпить хочу Генрих, чтобы эта кампания в России не закончилась для нас потерей величия третьего рейха. Порой у меня создается впечатление, что мы окрыленные успехом в Европе, влезли голой задницей к медведю в берлогу. У меня почему–то есть предчувствие, что пока этот медведь находится в зимней спячке. Но когда он проснется, то ни нам с тобой, ни всей Германии не поздоровится.

В этот момент в дверях снова показался денщик. Он стоял по стойке смирно, и держал перед собой серебряный поднос, который, как и в предыдущий раз был прикрыт белоснежной салфеткой.

– Разрешите господин полковник, подать кофе, –сказал солдат, обращаясь к старшему по званию.

– Проходи Мартин, поставь кофейник на стол, и скройся с глаз долой, – приказал майор. –У нас с бароном интимный разговор. Солдат вошел в комнату, поставил поднос с кофейником.

– Так вот я продолжу мысль, – вернулся к разговору Вальтер Шперрер. –Мне подсказывает внутренний голос, что мы Генрих, хлебнем здесь такого горя, что наши внуки если они когда–то будут, проклянут нас на тысячелетия вперед.

– Ты так считаешь? –Да, это моя частная позиция, –сказал майор, разливая по чашкам кофе.

Полковник надел китель, по привычке стряхнул с рукавов и лацканов пыль, застегнул все пуговицы, и только после этого, взяв двумя пальцами чашечку, сказал:

– Не только у тебя такое предчувствие. Я сам испытываю подобное –я знаком с одним майором из штаба ставки. Он довольно забавная личность в рядах «Абвера». Ты что–нибудь слышал об организации «Белая роза»?

– Генрих, я тебя умоляю! Это что бордель для педерастов?

– Нет, это подпольная антигитлеровская ячейка.

– Ты что не видишь, что твориться на фронте? Еще не остыли подбитые танки Гота под Москвой, и не все матери немецких сыновей убитых большевиками получили похоронки, а фюрер уж планирует очередной крестовый поход на Юг. Естественно, что в рядах вермахта появится сотни таких «Белых роз», которые будут ждать возможности изменить мир. Поэтому вокруг нас и вьются эти парни из СС, наблюдая за этой возней со стороны. Полковник допил кофе, и поставив чашку на стол, сказал:

– У нас будет еще время поговорить. А сейчас я вынужден идти на встречу с командующим, чтобы снять груз своих обязанностей.

– Да, пора –генерал уже, наверное, выпил свой утренний кофе и съел как и мы яичницу с беконом. Через полчаса в штабе соберутся все офицеры армии, – сказал Вальтер.

Застегнув портупею, майор расправил за ней складки, и взглянул на себя в трюмо, которое стояло около стены.

– Жаль будет Генрих, если мы с тобой не увидим, чем закончится это приключение на земле русских. Полковник подхватил портфель, и пристегнул его наручником к руке.

– Ну что дружище, я готов, – сказал он, заняв место перед зеркалом. –Помыт, побрит и вполне неплохо смотрюсь.

– Мартин! Мартин, – крикнул майор. –Я здесь, господин майор, – ответил денщик.

– В квартире убрать. Полковнику постирать нижнее белье, застелить свежие простыни, с этого дня барон живет вместе с нами в спальной комнате.

– Слушаюсь, – ответил денщик, вытягиваясь по стойке смирно.

Глава седьмая

Операция «Кремль»

Оперативный отдел, №4350/42. Совершенно секретно. Содержание: «Кремль». Передавать только с офицером.

– Хайль Гитлер, –сказал полковник фон Риттер, войдя в приемную командующего девятой армии.

– Зик Хайль! –ответил адъютант генерала и вскочил из–за стола, вытянувшись в нацистском приветствии.

– Полковник Генрих фон Риттер, офицер особых поручений ставки. Доложите командующему о моем прибытии, – сказал полковник, взглянув на циферблат часов.

– Господин полковник, генерал –полковнику час назад доложили о вашем прибытии. Он с нетерпением ждет вас в своем кабинете! На девять часов утра назначен военный совет командиров дивизий, корпусов и отдельных штурмовых батальонов. Он выражал озабоченность по поводу вашего опоздания! Радиограмма из Берлина о вашем прилете, была еще два дня назад!

– Виноват! Это же Восточный фронт, а не прогулка по набережная Круазет. Мы были вынуждены маневрировать, чтобы не попасть под огонь сталинских истребителей.

– Приказ с вами, – спросил адъютант.

– Несомненно, – ответил полковник. Барон аккуратно положил на стол свой портфель и, достав из кармана ключи, расстегнул наручники. Достав из портфеля пакет из плотной бумаги, опечатанный пятью сургучными имперскими печатями, он подал пакет офицеру. Холеный адъютант командующего девятой армии Вальтера Моделя, достал из стола нож для бумаг, и легким движением вскрыл его. Бегло взглянув на приказ, он сказал:

– Господин полковник, распишитесь в журнале сдачи секретных документов. Генрих присел на стул и не снимая черных лайковых перчаток, размашистым росчерком расписался в графе «Аusgestellt Dokument». Груз который три дня висел камнем на его сердце, моментально свалился.

– Я могу быть свободен, –спросил полковник, адъютанта командующего.

– Генерал приказал вам господин барон, присутствовать на военном совете. Его интересуют какие–то детали, о которых вы знаете помимо этого приказа, – сказал майор. –Я сейчас вручу пакет, и доложу командующему о вашем прибытии! Щелкнув каблуками, майор встал из–за стола и поправив под портупеей мундир, направился в кабинет. Через минуту как ушел адъютант командующего, в приемную генерал–полковника вошел майор Вальтер Шперрер.

– Ну что старина, ты освободился, от злосчастного пакета, –спросил он. –А то уже скоро я сдаю дежурство, и буду должен отбыть домой на отдых.

Адъютант вышел из кабинета командующего, и взглянув на майора, сказал:

– Господин майор, командующий приказал объявить общий сбор офицеров высшего звена армии. Они уже прибыли на военный совет. Вам господин барон, приказано тоже присутствовать на военном совете. Командующий просил вас устно доложить по параграфу шесть соображения руководства «Абвера» по плану операции «Кремль».

– Я в курсе! –ответил барон. –Сколько у меня есть время, чтобы подготовиться к докладу?

– Я думаю господин полковник, не более получаса, –ответил адъютант. Генрих фон Риттер не спеша, вышел из приемной в просторный холл следом за Вальтером и тут же оказался среди участников совещания, которые ждали открытия конференц-зала. Следом за ними в холле показался адъютант, он осмотрел присутствующих, и сказал:

– Господа генералы и офицеры, командующий армией генерал– полковник Модель просит вас всех пройти в зал для заседаний. Через полчаса состоится совещание командного состава.

– О, у тебя дружище, есть еще время. Давай выпьем по чашечке кофе и выкурим по одно сигарете.

– Я не против, –ответил барон.

На правах хозяина майор повел полковника в штабной ресторанчик, который размещался в столовой на первом этаже райкома ВКПБ.

– Два бразильских кофе, и два филиппинского рома, – сказал он официантке, и вежливо отодвинув перед бароном стул, жестом пригласил составить ему компанию. Достав из кармана сигареты и зажигалку, Вальтер небрежно бросил их на белоснежную скатерть. Сняв с головы фуражку, он вытер носовым платком вспотевший лоб, и положил её рядом на соседний стул. Полковник последовал примеру майора.

– Угощайся Генрих, – кивком головы показал майор на сигареты. –Сегодня пока еще бесплатно, в честь нашей встречи.

Полковник вальяжно развалился на стуле, и молча достав из пачки сигарету, закурил. Уже вскоре показалась очаровательная официантка с подносом в руках. Она покачивая бедрами, шла от стойки бара, улыбаясь на ходу, как ей предписывали требования обслуживания офицерского состава вермахта.

– Ваш ром и кофе господа офицеры, –сказала она по –немецки, и поставила на стол две чашечки первоклассного кофе, и две рюмки с алкоголем. –Желаю вам приятно провести время!

Волшебный запах бразильского обжаренного кофе наполнил атмосферу штабного гасштетта.

– Прелестно, –сказал майор. Он взял ром, поднял руку, и произнес тост:– За твой дебют на восточном фронте Генрих. Барон чокнулся с Майором, и отпив половину рюмки, запил ром горячим напитком, блаженно причмокивая.

– Знаешь, я представлял восточный фронт совсем иначе. Я не думал, что здесь можно так комфортно воевать. Ром, бразильский кофе, красивые улыбчивые славянки. Я что попал в сказку, или в Сен –Тропе?

– Здесь дружище, штаб девятой армии группы армий «Центр». Фюрер обеспечивает группу «Сычевка» по первой категории. Мы –то остриё меча, которое карает русского медведя, а не жалкие укротители лягушатников. Ты прокатись от штаба на десять километров и ты столкнешься настоящей фронтовой действительностью: грязь, вши и русские бомбы.

– Это так, –ответил полковник, и перевел взгляд на площадь. Вокруг штаба армии, на городской площади кипела рутинная тыловая работа. Вермахт после проведенной операции «Буффол» продолжал зализывать вскрытые большевиками раны. Машины офицеров высшего управления, прибывших на военный совет заняли основную часть свободного пространства. Конные повозки, танки, автомобили и прочая техника, размещались поодаль на прилегающих улицах. Рядовые солдаты суетились, перекатывая с одного места на на другое бочки с топливом и всякую военную амуницию, подлежащую ремонту. Некоторые в ожидании команды на марш, еще успевали сфотографироваться с чучелом медведя, которого они притащили из местного музея, и выставили на площади города как символ победы над Россией.

Генераторы электрического тока стрекотали повсеместно, напоминая своим звенящим звуком пение цикад. Они выбрасывали клубы сизого дыма, который в утреннем безветрии слоился над булыжной мостовой словно туман. Генрих смотрел на все происходящее в окно, и где – то в своем подсознании чувствовал причастность к будущим переменам на этом участке фронта.

Будучи офицером третьего отдела «Абвера», он точно знал, что вся эта суета подготовительного периода, уже в ближайшие дни приведет в движение тысячи людей с обеих сторон фронта. В душе барона доминантой зрела мысль о том, что уже совсем скоро, его прилет в штаб девятой армии изменит всю обстановку в районе Сычевки и Ржева. Тогда когда все будет готово, можно будет запускать операцию «Абвера». Оценивая события зимней кампании, Генрих понимал, что основная цель, к которой стремился фюрер пока еще не достигнута.

Солнце уже более часа, как появилось из-за линии горизонта. Машины офицерского состава командирами дивизий, корпусов, полков заняли место на штабной парковке. Командование всей группировки уже вторые сутки находились в дежурном ожидании военного совета.

– Ты чем–то задумался, –спросил Вальтер, допивая кофе.

– Да, думаю о чем мне доложить на военном совете. -Генрих фон Риттер допил кофе и затушив в пепельнице окурок, сказал: –Ну что Вальтер, мне пора. После доклада я вернусь в твою келью. Нам есть о чем поговорить. За последние дни я чертовски устал, и мечтаю только о том как добраться до кровати и поспать хотя бы пару часов. А потом, мы могли бы отметить нашу встречу, как подобает друзьям юности. У меня в кофре есть первоклассный французский коньяк.

– Я постараюсь тебя дождаться, –сказал Вальтер.

Когда полковник вошел в конференц зал, то он уже был полон. Запах сапожного крема вперемешку с брутальной мужской парфюмерией и сигарного табака «ударил» в нос.

«Да –несомненно, так может пахнуть только элита вермахта». Подумал Генрих. Он нашел свободное место и сняв с головы фуражку присел. В какой–то миг грянул марш. Весь зал с грохотом поднялся по стойке смирно. В зал в сопровождение начальника штаба стратегического планирования девятой армии вошел генерал –полковник Вальтер Модель.

– Хайль Гитлер, господа генералы и офицеры, –сказал начальник оперативного отдела армии. В зале дружно трижды повторили:

– «Зик хайль»…. –Вольно! Прошу внимание господа, –сказал Модель и положив на стол папку с приказом ставки взял указку и подошел к карте. Расположившись возле карты боевых действий, генерал– полковник начал военный совет:

– Господа генералы и офицеры! В преддверии событий на южном направлении, по решению оперативного отдела ставки, театр военных действий этим летом переносится на Юг. Фюрер дал приказ, часть наших войск в районе Орла, передать в распоряжение командующего группой армий «Юг», под командование генерал – полковника Монштейна.

5 апреля фюрер, подписал план операции «Блау» о наступлении наших войск в направлении Волги. По решению ставки нам отведена ответственная роль в этой пьесе. Мы не переходим к оборонительным мероприятия – мы приступаем к дезинформации противника согласно операции «Кремль». Наша задача на период летней кампании состоит в том, чтобы создать у большевиков иллюзию проведения подготовительных работ для наступления на Москву. Сталин должен поверить нашим маневрам, с целью переброски своих резервов к самой столице. Танкам Монштейна предстоит взломать оборону противника в районе Харькова и Донбасса. По планам ставки к осени этого года группа «Юг» должна выйти на рубеж Дона и Волги в районе Сталинграда и там закрепиться.

Приказываю: По всей линии фронта соприкосновения с противником, нарастить вал радио дезинформации. Произвести демонстративную аэро–фоторазведку на рубежах Калинина, Москвы, Московской области, Владимира, Иванова. Этот приказ ставки размножить, и разослать его в штабы войск, вплоть до боевых рот включительно….

Генерал – полковник Модель сделал многозначительную паузу. Он улыбнулся своим подчиненным и добавил с долей иронии:

– Господа генералы и офицеры, непременное условие которое ставит перед нами фюрер. Этот приказ, обязательно должен попасть в руки нашего противника. Русские обязаны знать, что мы готовимся этим летом взять Москву. Об этом позаботится командир «209 абвер–группы» «Пехфогель», майор Шперрер. Ставкой приказано создать иллюзию крупнейшей переброски войск, в зону дислокации армии «Центр». У русских должно выработаться ощущение о концентрации нашей боевой группировки именно на центральном направлении –на рубежах от Великих Лук до самого Орла. Это необходимо сделать с целью, оттянуть основные их силы Красной армии от южного направления, чтобы обеспечить армию «Юг», успешным наступлением на город Сталина. Мы должны вернуть стратегическую инициативу, и обеспечить выполнение мероприятий по плану операции «Кремль». Приказываю: Генштабу, взять под жесткий контроль, намеченные ставкой мероприятия. Безжалостно карать расстрелом, лиц повинных в срыве этого приказа. Хочу вам представить господа, офицера специальных поручений полковника Генриха фон Риттера….

Полковник привстал с кресла, и кивнув головой, представился. Генерал –полковник продолжил:

– Адмирал Канарис, поручил полковнику Риттеру важную задачу. Базы агентуры «Абвера» предприятия «Цеппелин» формируются на случай внезапного наступления русских и незапланированного отхода нашей армии с занятых рубежей. Мы предстоит оставить за спиной большевиков, армию головорезов. Им поручается проведение акций диверсий, саботажа и всевозможных террористических аков в тылу большевиков, –сказал командующий девятой армией Вальтер Модель.

– Полковник Генрих фон Риттер, доложите офицерскому собранию план «Абвера». Генрих встал со стула и вышел в центр зала, где висела оперативная карта. Он взял со стола указку и подошел к ней.

– В свете проведения операции «Кремль», руководство разведки отдела «Абвер–2» приняло решение разместить под этот шумок на подконтрольной нами территории сеть баз для обеспечения нашей разведывательно –диверсионной агентуры в тылу противника. Подобные базы будут созданы в полосе действия группы армий «Центр», чтобы быть ближе к сердцу России. В случае внепланового оставления наших рубежей под напором наступления Калининского фронта, в тылу у русских будет задействовано до двухсот диверсионных групп. Каждой группе уже поставлена задача проведения диверсионных мероприятий с целью дестабилизации обеспечения фронта перед нашим наступлением на Кавказ. Полковник Риттер несколько минут рассказывал о том каким образом будет проводится тайная война в тылу русских. Офицеры и генералы внимательно вникали в хитросплетения задач «Абвера» и, не нарушая доклада, делились между собой впечатлениями о предстоящем походе в сторону кавказского хребта. Генрих фон Риттер разложил по полочкам планы командования, и закончив доклад вернулся на свое место. Он больше не вступал в дискуссии, а лишь грезил о том как побыстрее вернуться в квартиру Вальтера, чтобы выпить алкоголя и завалиться спать на белоснежные простыни. Путешествие из Берлина вымотало его за последние сутки так, что он был готов заснуть прямо здесь –в конференц зале. Как только военный совет закончился, он как подобает военному разведчику незаметно скользнул в самую гущу офицеров вермахта, и растворившись в их массе поспешил к выходу. Полковник скорым шагом покинул здание штаба и вышел на высокое крыльцо. Генрих осмотрелся по сторонам, и достав из кармана кителя сигареты, блаженно закурил. Он несколько раз затянулся, и выпустив дым, не спеша направился в сторону дома своего стародавнего приятеля с которым он был дружен еще с детства. Двигатели автомобилей, стоявших на парковке невдалеке от штаба армии, запустились, почти одновременно. Всё пространство городской площади пришло в четкое и хорошо организованное движение, которым руководил высокий фельдфебель военно –полевой жандармерии.

Он словно дирижер симфонического оркестра свистел в свисток, махал жезлом, задавая автомобилям правильный алгоритм движения. Первыми убывали в свои расположения офицеры высшего звена. Генералы в хорошем расположении духа, под впечатлением доведенных до них приказов и формуляров, доставленных Генрихом фон Риттером, курили, ожидая свои: Вандереры», «Опели» и «Кубельвагены», которые друг за другом начали подъезжать к штабу. По окончании военного совета офицеры управления покидали Сычевку, убывая в свои дивизии, корпуса и полки, чтобы исполнить приказ ставки. Армия «Центр», насчитывавшая пятьдесят дивизий, согласно приказа, должна была быть разделена на две равные части. На рубеже от Орла до Харькова двадцать пять дивизий, передавались для усиления армии «Юг», которая рвалась к Сталинграду. Полковник Риттер пройдя несколько сот шагов по центральной улице, оказался рядом с домом, который занимал майор. Он открыл скрипучую дверь, и поднялся по деревянной лестнице на второй этаж.

– Проходи Генрих, я уже было хотел вздремнуть, –сказал майор. –Ну и как прошла аудиенция?

Полковник повесил фуражку на вешалку, и сняв портупею, бросил её небрежно на спинку стула.

– У тебя старина, жутко скрипит дверь, –сказал полковник. –Прикажи своему денщику её смазать машинным маслом, чтобы она так отвратительно не завывала.

– Как говорят русские –в чужой монастырь со своим уставом не ходят Генрих. Я специально не смазываю петли этих дверей, чтобы Мартин мог слышать, когда я поднимаюсь домой.

– Понятно теперь, –сказал полковник, и подойдя к своему чемодану открыл его. Он пристально осмотрел содержимое, и достав бутылку выдержанного коньяка «Камю», захлопнул крышку.

– Долг Вальтер, платежом красен, –сказал полковник, и поставил её на стол.

Майор из любопытства взял в руки бутылку, и прочитав этикетку, сказал:

– Давно барон, я не пил такого чудесного коньяка. Сегодня Мартин принес из офицерской столовой превосходный гуляш с картофелем. Ты будешь завтракать?

– Неплохо было бы подкрепиться, –ответил полковник, и открыл бутылку.

– Давай, выпьем за наше….

– Победу, –сказал майор, предвосхищая события.

– До победы Вальтер, еще ой как далеко. Даже если все русские уйдут за Урал – это не говорит, что мы их сможем победить. В 1812 году эти дикари сожгли собственную столицу, чтобы заморить войска Наполеона голодом и холодом. А история: как ты знаешь, имеет свойство повторяться. Давай лучше выпьем за то, что бы мы хотя бы просто остались живы на этой войне и встретили смерть дома в постели, в кругу своих детей и внуков.

– Прозет, –спросил майор, и лишь слегка пригубил напиток, стараясь продлить удовольствие.

– Прозет, –ответил полковник, и в отличии от Вальтера, отпил половину.

– Генрих, я хотел сказать тебе одну вещь, –сказал майор, глядя в глаза своему другу.

– Ты знаешь, что я на восточном фронте с самого начала войны. Мои парни вошли в Россию за три дня до того, как фюрер отдал приказ вермахту перейти границу большевиков. За этот год проведенный в боях и рейдах, я понял только одно –мы зря ввязались в эту авантюру. Меня терзают сомнения, что мы вообще выйдем из этой передряги живыми и здоровыми.

– Не только ты, так думаешь, –сказал Генрих, и сделал еще маленький глоток. –Многие офицеры из управления «Абвера» тайно склонны к таким как у тебя сомнениям. Ты как истинный разведчик, должен это чувствовать более остро, чем эти истеричные недоумки из СС. Нет, Вальтер, они не говорят это в открытую. Но судя по настроениям, царящим в «Абвере», не все одобряют решение фюрера идти на Москву. Глава второго отдела майор Гросскурт говорил, что его до психического расстройства беспокоит положение, когда в ставке скрытно ведутся фривольные разговоры о нашей восточной кампании. Эти скоты, словно страусы прячут голову в песок, не желая даже мыслить о том, что уже в будущем вермахт ждет настоящая катастрофа.

– Я старина, потому и не стал полковником. Меня тоже бесит вся эта мышиная возня в управлении, особенно когда в дружном офицерском коллективе появляется крот, работающий на Мюлера, или Гейдриха, –сказал майор, допивая свой коньяк.

– Да ты камарад, прав: Гейдрих –это еще та хитрая лиса, он прекрасно знает о положении дел у нас в «Абвере» через своих людей внедренных в систему еще за долго до того…. Мы давно знаем, что у нас в штабе есть крытый агент работающий на гестапо. Он докладывает обо всем своему шефу, что твориться у нас в разведке.

– И кто же это, – спросил майор Шперрер, и потянулся за сигарами.

– Это друг Рейхарда Гейдриха. Его фамилия Альбрехт Венс. Полковник легким движением долил в рюмки коньяк и продолжил:

– Вальтер, клянусь всеми богами, у нас есть с тобой шанс выйти из этой игры с положительным сальдо.

– Ты что планируешь сдаться русским, –с ухмылкой спросил майор, и протянул сигару другу.

– Я старина, планирую просто для начала выйти из этой игры…. Выйти с положительным сальдо!

– Я так понял ты хочешь нарушить присягу, –спросил майор.

– Я разве похож на клятво-отступника? Я немецкий офицер! Я барон, аристократ и потомственный военный. Я быстрее пущу себе в лоб пулю, если у меня возникнет мысль предать свое отечество, или я нарушу присягу.

– Тогда что же, –спросил Вальтер, закуривая.

– Тогда…. Полковник задумался. Он как доверенное лицо адмирала Канариса владел информацией о том, что уже чрез месяц в Лондоне состоятся переговоры большевиков с Рузвельтом об открытии второго фронта.

– Наша агентура Вальтер, не дремлет. Старик Канарис и этот полковник Маурер из первого отдела «Абвера» знают то, что еще не знает фюрер. Русские уже скоро заключат договор с американцами об открытие второго фронта. Как передает наш источник из генштаба русских, янки через Ла–Манш войдут во Францию и ударом с тыла займут Германию, пока мы будем барахтаться здесь под Москвой.

– Ты не ответил Генрих, на мой вопрос, –сказал майор.

– Пока нас Вальтер, не попёрли русские на Запад, со скоростью курьерского поезда, нам надо подумать, как выйти из этой войны с приличным личным состоянием. Потом будет поздно бегать по миру в поисках укромного места и денег на поддержание достойного уровня жизни. Майора словно ударило током.

– Ты знаешь Генрих, а ведь ты прав! В твоих словах есть истина! Ни кто не будет заниматься ни политикой, ни войной, на голодный желудок. Ни какие благородные идеи не будут реализованы, пока народ Германии досыта не набьет своё брюхо свиными ножками и гороховой похлёбкой.

– Мартин, козья морда, ты решил своего господина заморить голодом, –закричал Шперрер на денщика. -Бегом марш!

– Айн момент, господин майор, –прокричал из кухни Грассер.

– Мартин шустрый малый. Тебе повезло с денщиком.

– Скажу честно, без денщика я как без рук. Сам понимаешь, управлять сотнями головорезов, нужно время. А при таком насыщенном графике даже принять ванну нет его. Беда одна – любит спать, а не служить великой Германии, как служат сотни тысяч её верных сынов.

Майор щелкнул подтяжками, и взяв из пепельницы дымящуюся сигару, продолжил с каким–то наслаждением втягивать в себя ароматный дым и выпускать кольца.

– Ты слышал Мартин, что сказал господин полковник? Если ты не накроешь немедленно стол, я через минуту доберусь, до твоей задницы и ты отведаешь, настоящей порки. Где наш гуляш, где наш шнапс?! –завопил майор.

Из кухни выскочил перепуганный солдат с большим серебряным подносом. Как и прошлый раз, он был накрыт белоснежной накрахмаленной салфеткой. Через левое предплечье солдата было перекинуто чистое полотенце, как это делают профессиональные кельнеры. Денщик слегка наклонившись в поясе, поставил поднос на стол. Как заправский официант, скинув салфетку, сказал:

– Господа офицеры, кушать подано! Приятного вам аппетита! Как по волшебству, на столе появилась фарфоровая супница с крышкой. Денщик снял её, и комната наполнилась приятным запахом специй, который исходил от венгерского гуляша, который подавали только офицерам штаба армии. Солдат артистично разделил блюда на порции, и подал вареный картофель, обильно полив его ароматной подливой. На другой тарелке лежал тонко нарезанный сыр, и аккуратные колечки финского салями, которое поставляли вермахту союзники по коалиции.

– Ну как тебе это –сказал майор, хвастаясь сервировкой стола.

– Великолепно Вальтер, –ответил полковник. –У тебя все столовые предметы из фамильного серебра, откуда.

– Фаберже какой–то, – равнодушно ответил майор, рассматривая вилку.

– Фаберже, – переспросил полковник. -Да ты невежда, – сказал Генрих, поднимая рюмку. –Фаберже- это бог ювелирного искусства в России.

– Ты же знаешь Генрих, а ведь на фронте любой день может стать последним. Поэтому мне хочется жить, окружив себя дорогими и шикарными предметами. Давай лучше выпьем за нашу победу, и приступим к поеданию этого прекрасного гуляша. Что–то я успел проголодаться.

Офицеры чокнулись. Майор и на этот раз выпил залпом коньяк, что стало поводом для реплики гостя.

– Ты Вальтер, очень изменился. Когда мы с тобой были молодыми лейтенантами, ты умел пить коньяк.

Майор улыбнулся, и взяв бутылку, разлил остатки напитка.

– Хватит Генрих, этих аристократических замашек. Не надо экономить на том, что завтра может тебе уже не понадобиться. Взяв коньячный бокал, майор приподнял его, и сказал:

– Цум воль Генрих….

– Цум воль, –ответил улыбаясь полковник.

– Чему ты так улыбаешься?

– Ты старик, хлещешь этот чудесный «Камю», словно это напиток из Франции, а домашняя водка….

– Меня научили пить эти чертовы «иваны». Они очень непредсказуемы. Ты не успеешь поднять бокал, как на твою голову начинают сыпаться мины и снаряды. Поэтому время для смакования подобных букетов на фронте просто нет, –ответил майор.

– Ты наверное прав, –сказал полковник, и выпил коньяк. –Закусив выпивку сыром, он продолжил разговор:

– Твой холоп Вальтер, не прост. Это ты научил его этим аристократическим штучкам, –спросил Генрих.

– Заметь продукты на твоем столе не из общей офицерской кухни….

Майор завалился на диван с сигарой, и пуская в потолок кольца дыма, сказал:

– Черт, ты очень внимательный! Ты даже не представляешь, но этот щенок не смотря на молодость, один из лучших мародёров нашей компании. Я держу его на коротком поводке. Он боится что я отправлю его в окопы. Вот поэтому он старается мне угодить. К тому же личный повар генерал– полковника Моделя его земляк. Будущий родственник…. Со слов Мартина он мечтает стать его швагером, – пробормотал майор.

Завершив завтрак полковник откинулся на спинку кресла и закинув ногу на ногу, мелкими глотками пил коньяк из пузатого бокала. Рассказ майора на какое–то время отвлек его от основной темы. Он решил дослушать эту историю до самого конца.

– Ты говоришь Швагером? Это как? Ты можешь мне рассказать, что там произошло. Я чувствую здесь замешана юная фроляйн?

– Ты угадал! Давай спросим у Мартина, –сказал майор: –Эй, солдат, –проорал он.

– Слушаю вас господин майор! Что изволите, –ответил денщик.

– Ты как–то рассказывал мне про своего будущего швагера, которого охмурила твоя сестрица Марта. Можешь повторить этот рассказ барону, мы хотим посмеяться.

– Слушаюсь, господин барон, –ответил солдат. –В общем, дело было так: у меня господин полковник, есть родная сестра. Её звать Марта. Мы живем в маленьком городке земли Бранденбург в Цоссене. Это в тридцати километрах от Берлина.

Майор перебил денщика, и махая в воздухе сигарой, словно указкой сказал:

– Это Генрих, такое захолустье рядом с нашей школой отдела восточной пропаганды особого назначения в Дабендорфе. Вотчина полковника Гелена.

Полковник сбил пепел в пепельницу и вновь приложившись к бокалу, сделал глоток.

– Я понял! Эта дыра рядом с Цеппелином, –сказал Риттер.

– Я буквально был там неделю назад, перед тем, как лететь на восточный фронт. Ну давай солдат, не тяни кота за яйца –продолжай. Что там было дальше…. ?

– Новый повар нашего генерал –полковника Моделя, еще полгода назад работал в ресторане «Бранденбургский виноград» это в Цоссене. Там моя сестра Марта по протекции работала посудомойкой. Так вот этот боров как-то после работы напоил мою сестренку каким–то бренди. Ну и прямо на кухне влез ей под юбку. У него очень удачно получилось. Марта сразу залетела и теперь собирается ему родить ему маленького поварёнка. Если бы она заявила в полицию, то Адольфа сразу бы посадили в тюрьму. Ей еще не было семнадцати лет.