Тайны Морлескина

Глава 1

Я не считаю себя неудачницей. Я просто не очень везучая.

Разница, между прочим, очевидная. Неудачник – это тот, кто о чём-то размечтался, губищу раскатал аж до перекрёстка, пыжится, тужится, чтобы цели своей достичь, а ничего у него не выходит. Вот это неудачник.

А когда садишься на стул и встаёшь с зацепкой на новых колготках… Или, когда единственная на всей улице замёрзшая лужа всегда твоя и только твоя, все идут мимо, а ты скользишь и шлёпаешься на пятую точку, художественно взбрыкнув ногами… Вот это уже я. Ну, не везёт, бывает. Я уже и внимание обращать перестала.

Мама моя – женщина очень практичная. Прежде, чем что-то сделать, она сначала думает. И дочерей своих учила тому же. У Лены, моей старшей сестры, это обычно получалось. А вот у меня не всегда.

В тот день, когда всё это началось, я считала себя никчёмной дурой. Брела вдоль по улице Жуковского, тащила за собой чемодан на колёсиках и ругала себя последними словами.

О чём я думала, куда я смотрела, когда ввязалась в отношения с Игорем? Что я себе вообразила? Что симпатичный, уверенный в себе парень будет вечно носить букеты, гулять, держа меня за ручку, а потом сделает мне предложение, и мы поженимся, и у нас родятся красивые детки… Букеты он носил исправно. Гулять тоже водил. И в театр. И в ресторан несколько раз. И целовались мы с ним, и ласкали друг друга, не стесняясь. Но, когда он меня в постель уже прямо по-взрослому потащил, я отказалась. Почему-то отказалась, хотя считала, что люблю его.

Вот спрашивается, мы что, в позапрошлом веке живём? Да кого взволнует потом, с кем я спала? Скорее удивятся, что ни с кем. Немодно это, странно и вообще неправильно, как говорят. И я даже с этим согласна. Только намечтала себе, что первый раз – это должно быть нечто особенное. Где-то в таинственном месте, тогда, когда неожиданно крышу снесёт, и, конечно же, с мужчиной, от одного взгляда на которого сердце остановится.

Видимо, основной инстинкт не обманешь. Инстинкт мне правильно подсказал, что Игорь ничем особенным не был. Обыкновенный породистый кобель фасона «бабник». Остановка моего сердца ему была без надобности, и всякие романтические затруднения в его планы не входили. Стоило только мне стушеваться и придержать его в постели, как он переключился на Ленку. И прошло-то всего несколько дней. Я и не узнала бы, возможно, но всё вышло прямо как в водевиле. Вернулась я домой на пару часов раньше после очередного провального собеседования в поганом настроении, а Игорь с сестрёнкой моей так замечательно время проводит, что диван скрипит на всю квартиру.

Не сказать, чтобы я сильно психанула. У меня вообще установка – что бы ни случилось, держать себя в руках и истерить поменьше. Но тут … А кто бы не психанул?

Ну и высказали мы все друг другу самое потаённое. Игорь то вопил, что я не так всё поняла – а как надо было, интересно – то ворчал, что я же сама его прогнала, и нечего дуться. Ленка визжала, как циркулярная пила, что я сама дура, и нечего было парня динамить. Сестра ещё называется… Я послала и того, и эту, от души, как сумела… Сама, кстати, не подозревала, как умею. Ну, и пошла собирать свои манатки.

Когда я громыхала чемоданом вниз по лестнице, а в спину мне нёсся крик сестры: «Ишь ты, обидчивая!.. Ну и проваливай! Я тебе ничего не должна, а ты мне ещё за два месяца!», я даже задуматься не успела над тем, а что дальше.

Мы с сестрой снимали эту квартиру пополам. Я после универа всё никак не могла найти подходящую работу, и действительно задолжала Ленке. Обычно это было делом житейским: мне подворачивался заработок, и я всё возвращала. Лена это знала и никогда не торопила, когда я задерживала свою долю. Но сейчас то, что обычно было делом житейским, стало делом чести. Стоило ей этот долг вернуть и деньги в морду швырнуть. Да вот только швырнуть было нечего. Когда я вышла из подъезда, денег в моём кошельке оставалось столько, что стоило хорошенько подумать о приоритетах. Я могла либо переночевать в скромном хостеле пару ночей и поголодать при этом, либо неделю чем-то кормиться, а ночи проводить на вокзале.

Оба варианта мне не нравились.

Поступить малодушно, но разумно – уехать обратно в родной город и забыть этот Петербург, как страшный сон – я тоже не могла: на билет бы не хватило.

Мне нужны были ночлег и работа.

Утерев злобные слёзы, я вытащила телефон и позвонила своей подруге Вере.

Вера, в отличие от меня, человек сильно везучий. Мало того, что она местная, и половина моих проблем её не коснётся никогда, так она ещё во время учёбы устроилась на постоянную работу. Нет, не в консульство какое-нибудь и не в отдел по внешним связям, а всего лишь в небольшую фирму по подбору персонала. Ну и что, что не этому мы с ней учились и не об этом мечтали, зато она при деле и с заработком. Это таким барынькам, как я, подавай работу по специальности. Только нас таких, бакалавров свежеиспечённых, видимо, пруд пруди…

– Что-то у тебя голос какой-то… – тревожно протянула Вера в ответ на моё приветствие.

– Какой? – уточнила я, стараясь не шмыгать носом.

– Загробный, – пояснила она, немного подумав.

– Вера, можно я сегодня у тебя заночую?

– А-а-а… э-э-э… – замычала подруга.

– Что, нарушаю планы? – обречённо вздохнула я.

Я чего-то подобного ожидала, поэтому даже не особо огорчилась, если честно. Не мой день, что уж тут поделать.

– Да фиг с ними, с планами, – задумчиво протянула Вера. – Что-то придумать всегда можно… А что случилось-то? Поссорилась с Игорем?

– Я с жизнью поссорилась, – буркнула я. – Я, Вер, теперь нищая безработная бомжиха.

– Эвона как… – снова промычала она. Я услышала приглушенное клацанье клавиатуры: подруга пыталась одновременно работать. Или сидела в соцсетях, что было более вероятно. – Ну, с нищетой твоей я вряд ли что-то смогу сделать, сама не особо-то… С ночёвкой что-нибудь придумаем ближе к вечеру, я тебе перезвоню. А с работой… Хочешь, вакансию одну попробовать? Прямо сейчас?

Вера, добрая душа, регулярно предлагала мне вакансии, но обычно или они мне катастрофически не подходили, или я для них.

– Вер, спасибо, конечно. Но прямо сейчас вот никакого куража нет.

– Ну, а что тебе ещё делать до вечера? – резонно возразила Вера. – Рыдать у фонтана? Сходи. Ничего не потеряешь, наоборот, отвлечёшься. А не исключено, что и развлечёшься.

– В смысле?

– Да есть у меня один клиент, чудик какой-то. Я ему три недели претенденток посылаю. Наверное, больше дюжины уже к нему отправила, никто ему не подошёл.

– А кого он ищет?

– В заявке написано – помощницу по хозяйству.

– Вера, ну, ты даёшь! Где я – и где хозяйство?! – беспомощно возмутилась я.

– Что. Ты. Теряешь? – назидательно уточнила подруга. – Тем более, вакансия с проживанием.

Терять-то я ничего не теряла, это точно. Но и не находила ничего. Ясно же, это совсем не то, чего бы мне хотелось. Хотя… время, когда можно придирчиво рыться в предложениях работы, выискивая вакансию мечты, сегодня прошло безвозвратно. Да и не рыдать же впустую до вечера, тут Вера, как всегда, права.

– А он не маньяк какой-нибудь? – вздохнула я.

– Гарантировать не могу, но никто пока на домогательства не жаловался.

– Ладно, давай адрес.

Глава 2

Двор-колодец оказался не страшнее прочих. Даже наоборот: чистенько и что-то наподобие скверика в центре. Чаще всего в таких дворах только развороченный асфальт, мусорные баки и больше никаких признаков цивилизации.

Нужный мне дом оказался не просто старым, а совсем старым и совсем непростым. Во дворе был всего один подъезд, но это был грандиозный старый подъезд с двустворчатой дверью огромной высоты. Мне казалось, что таких дверей в природе уже не существует, и все они заменены на металлические. А тут ни металла, ни домофона.

Я рванула тяжёлую дверь на себя. За ней-то и оказались и металл, и домофон.

Я набрала номер квартиры, в динамике домофона запикало, зашуршало, а потом замок с лёгким щелчком открылся. Я шагнула за порог и остановилась.

Внизу в подъезде около огромного лифта оказалось и светло, и просторно. Шахта лифта была отделана коваными решётками, а массивные ручки отлиты в виде каких-то человеко-птиц. Вокруг шахты лифта завивалась широкая лестница.

Две девочки лет десяти сидели на нижних ступеньках и тискали огромного полосатого кота. Кот немного нервно мотал хвостом, но терпел.

– Какой ми-и-и-иленький! – восхищённо пропела одна из девочек. – Чей он всё-таки?

– Не знаю. Может и ничей.

– Не, он чи-и-и-истый, сы-ы-ы-ытый, – продолжала сюсюкать девочка. – Он точно чей-то…

– Ну, потерялся, значит, – предположила подруга. – Возьми себе.

– Мне не разрешат, – вздохнула девочка.

Кот и в самом деле был очень даже ничего, сама бы такого пожамкала за бока.

– Да пойдём уже, – нетерпеливо сказала вторая. – Не разрешат так не разрешат. Пусть идёт, куда хочет. Он же кот.

– Ну, пойдём, – печально согласилась первая.

Она взяла кота под мышки, с трудом подняла его, как ребёнка, и пропела:

– Пока, ко-о-о-тик! Ты такой сла-ав-ный…

Она приблизила кошачью морду к себе и, как мне показалось, собралась поцеловать кота на прощание.

Раздался громкий, многократно усиленный лестничным пролётом истошный кошачий визг.

– Ав-мряв-йиушшшшш-иииии!

С криком и шипением кот припустил вверх по лестнице, загнув хвост вопросительным знаком. Девочки тоже завопили, а та, которая вдохновенно сюсюкала над котом, вся в слезах прижала ладонь к расцарапанной щеке:

– Дурацкий тупой кот!!!

– Не надо трогать чужих кошек, – сказала я, обходя девочек. – Наверное, ты сделала ему больно.

Девочки что-то возмущённо затараторили мне вслед, то ли оправдываясь, то ли возмущаясь, но я не стала их слушать и пошла наверх, таща за собой чемодан. Садиться в такой антикварный лифт мне было как-то страшно, ещё не справишься с управлением, вот будет веселье…

Хорошо ещё, что вещами я особо не разжилась, а половину и вовсе бросила в Ленкиной квартире. Был бы чемодан тяжелее, я бы тут и полегла на этой бесконечной лестнице. Нужная квартира оказалась на четвёртом, предпоследнем этаже. Здесь на площадке было уже не так светло, как внизу, но я разглядела, что дверь в квартиру гостеприимно приоткрыта.

Оказалось, что входная дверь располагается посередине широкого и очень длинного коридора, концы которого терялись в потёмках. Коридор освещался несколькими тусклыми лампами-бра. Не было видно ни мебели, ни вешалок, ни каких-нибудь картин или там оленьих голов с рогами по стенам, да и дверей в коридор выходило немного.

Я постояла минут пять в ожидании. Раз уж мне открыли домофон и дверь, значит, представляют, что кто-то к ним поднимается. Но ждала я впустую, никто в коридор так и не вышел. И тут я сообразила, что меня просто не дождались, видимо, решили, раз в течение пары минут никто не появился, значит, уже и не появится. Конечно, откуда им знать, что я вверх пешком потащусь.

– Здравствуйте! – выкрикнула я погромче в бесконечное пространство коридора.

Где-то довольно далеко скрипнула дверь, и по полу простучали чьи-то шаги. Это был такой гулкий аппетитный стук мужских каблуков. Так обычно озвучивают шаги в кино, но в жизни редко такое услышишь. Шаги притихли на несколько секунд, потом скрипнула ещё одна дверь. В тёмный коридор вырвался тусклый свет из дверного проёма, и в эту полосу света шагнул мужской силуэт. Одновременно откуда-то из глубины квартиры потянуло миндалём и корицей. Уютный запах никак не вязался с огромным пустым и тёмным коридором.

– Что вам угодно? – произнёс низкий спокойный голос со странным акцентом. Лица говорившего разглядеть было невозможно, оно осталось в тени.

– Я по поводу работы. Меня направили из фирмы…

– Я понял, мне уже сообщили, – перебил меня мужчина, и в голосе его прозвучала скука. – Что ж, пойдёмте со мной, пожалуйста.

Я сделала несколько шагов.

– Что это у вас? – подозрительно уточнил мужчина.

– Чемодан, – я представила, как нелепо выгляжу со своей ношей и торопливо пояснила. – Мне было негде его оставить.

– Вот там и оставьте, где стоите, – уверенно приказал мужчина. – Он никуда не денется, уверяю вас. Воров здесь нет.

Я придвинула чемодан к стенке и пошла следом за мужчиной. Он же направился обратно, откуда только что вышел.

Это оказалась проходная комната без окон и мебели. Здесь горел свет, и я увидела, что мужчина не только высок, но и замечательно сложён. Он был в синем полосатом костюме: полосы одного тона, но разной фактуры. Узкие по нынешней моде брюки подчёркивали каждый мускул бёдер, а пиджак, наоборот, совсем не держал форму.

– Вы откуда-то вернулись или, наоборот, уезжаете? – осведомился он, не оборачиваясь.

– Ни то, ни другое.

– Так тоже бывает, да, – туманно заметил он и, открыв ещё одну дверь, отступил и сделал радушный жест. – Прошу вас. Садитесь, где вам удобно.

Комната была совсем небольшой. Солнце в два высоких окна уже не заглядывало, но было всё равно светло. Мебели оказалось полно, так что выбрать, где удобно, было из чего. Вокруг низкого овального столика стояли четыре кресла, в простенке между окнами на комоде – замысловатые часы с несколькими циферблатами. У левой стены – небольшой и тоже низенький диванчик, а правая стена была занавешена портьерой. Мебель и портьеры были светлыми, а общий стиль можно было прекрасно описать двумя словами – «из дворца». Пышно, но немного бестолково и как-то казённо.

Мужчина вошёл следом за мной и уселся в кресло, стоявшее спинкой к окну. Поэтому сделать выбор, куда удобнее сесть, было легче лёгкого: конечно же напротив него.

Разглядывать его в упор было, возможно, невежливо, но куда деваться.

Бесформенный полосатый пиджак оказался ещё и без всяких застёжек, превратив классический мужской костюм в удобную домашнюю одежду. Мужчина вольготно уселся, распахнул полы пиджака, демонстрируя строгую чёрную сорочку.

Он был красив. Рост его я ещё в коридоре оценила. Люблю длинных. Не просто крупных, а именно долговязых. Когда у мужчины руки-ноги чуть длиннее стандартных пропорций, нет пивного брюха и мышцы не раздутые, то на мой личный вкус он уже, считай, красавец, на лицо можно смотреть вполглаза.

Впрочем, в это лицо глянуть тоже было приятно. Худощавое, скуластое и слегка усталое. Черты жёсткие, но тонкие. Тёмные длинные волосы зачёсаны назад, и непонятно было, как они держатся в таком положении, вроде бы ничем не намазаны. Чуть прищуренные глаза странного василькового цвета изучали меня внимательно, но почти равнодушно.

– Всё ли у вас в порядке? – произнёс темноволосый красавец.

– В каком смысле? – пролепетала я, никак не ожидая, что собеседование начнётся именно с такого вопроса.

– В обычном, – отозвался он. – Увидев на пороге заплаканную девушку с чемоданом, я немного растерялся.

Я поспешно мазанула ладонью по щекам. Абсолютно сухие щёки, что он выдумывает? И плакала я уже довольно давно. И глаза у меня обычно не краснеют, и нос не распухает…

– Ну, что ж, не буду вас задерживать. Давайте начнём и… закончим по возможности, – начал темноволосый красавец. – Я успел прочитать ваше резюме…

Его мягкий акцент зазвучал в полную силу. Я как ни вслушивалась, не могла понять, какой родной язык должен был дать такое звучание.

– … прочитал бегло, конечно…

Да там хоть бегло читай, хоть по слогам, всё равно три строчки.

– … и не очень понял… – он вдруг запнулся. – Простите, не отложилось в голове, как ваше имя?

– Аля.

Он недоумённо вздёрнул брови:

– Кажется, там было написано иначе… – он полез в карман пиджака и уже потащил наружу здоровый, с лопату, смартфон.

– Алиша. Там написано – Алиша, – сказала я и пояснила. – Родители пошалили.

– В каком смысле? – удивился он, потом вдруг вежливо заулыбался. – А-а-а, я понял. Это, должно быть, слишком экзотическое имя для ваших мест.

– А для ваших? – угрюмо уточнила я.

– Для моих – обычное, – пожал он плечами. – И прошу прощения за то, что прежде, чем выспрашивать ваше имя, я не представился сам. Столько дел сегодня, что голова кругом… Но это всё равно не оправдывает мою невежливость… Моё имя Ольгер.

Я улыбнулась и кивнула, как воспитанная девушка. Очень, мол, приятно.

– Так вот я не понял, – снова начал Ольгер. – Почему в агентстве решили, что вы мне подойдёте… Вы ведь ищете работу учителя?

– Нет, не учителя. Я переводчик. Но с нулевым опытом трудно найти постоянную работу. Поэтому ищу место репетитора, с проживанием.

– Переводчик? – в голосе Ольгера мелькнула заинтересованность. – Какие языки?

– Для профессионального перевода – английский, немецкий, шведский. Ещё несколько – так, могу помочь объясниться на бытовом уровне.

– Это выдающиеся умения, – Ольгер уважительно поджал губы. – Вы очень быстро найдёте себе достойную работу, я уверен…

Видимо на моём лице нарисовалась кислая гримаса. Очень быстро, ага… Хотя, если он считает, что всё так просто, то возможно всё и правда несложно. И кое кто не просто невезучий, а самый что ни на есть неудачник. Точнее, неудачница.

– К сожалению, репетитор с проживанием мне не нужен, – грустно сказал Ольгер.

– Да, я знаю. Вам нужна помощница по хозяйству.

– Нет, не по хозяйству. Хозяйством у меня есть кому заниматься, – отмахнулся он со вздохом. – Но ни репетиторы, ни переводчики мне не нужны. Мне нужна няня.

– Видимо, ваш ребёнок ещё не дорос до изучения языков? – догадалась я.

– Скорее, перерос, – немного желчно ответил Ольгер. – Его учить – только портить.

Я удивилась: что же за ребёнок у него, что уже перерос учёбу? На вид этому Ольгеру лет тридцать, ну, от силы тридцать пять, но никак не больше.

Не удивительно, что Вера ему посылает не того, кого надо. Если он представляет, чем няня отличается от домработницы, то так и вакансию надо было составлять.

Только я хотела его жизни поучить, как раздались довольно громкие шваркающие звуки, и из-за висящей на стене портьеры выскочил полосатый кот. Его лапы едва касались пола, но выпущенные в панике когти довольно ощутимо царапали лакированный паркет.

Ольгер мгновенно среагировал, резко наклонился и выставил ногу. Кот налетел на неё и был тут же поймал и поднят в воздух за шкирку.

Он висел покорно, растопырив лапы и поджав к пузу хвост. Только настороженно прищуренные глаза стреляли по сторонам.

В небольшой комнате кот казался ещё более огромным, чем в просторном подъезде. Он был не толстый, просто большой: крупный короткошёрстный кошак, поджарый, мускулистый, с тигровыми тёмными полосками на рыжевато-коричневом фоне. Хвост, правда, не особо задался, не был ни длинным, ни пушистым. Так, похожая на большой камыш мохнатая колбаска.

Через пару секунд из-за портьеры появился угрюмый совершенно лысый мужчина в кожаных штанах, берцах и расстёгнутой байкерской косухе на голый торс. Серые татуировки, покрывшие его грудь и лысый череп, цепи на шее, серьга в ухе… Я бы такого стороной обошла даже на Невском в солнечный полдень. На суровом лице лысого застыло такое зверское и решительное выражение, что я даже удивилась, а что это он пешком-то, почему не прямо верхом на мотоцикле. В руке у него была большая пластиковая корзинка-переноска с крышкой.

Увидев Ольгера с котом, лысый мгновенно остановился.

– Простите… – буркнул он виновато.

Ольгер посмотрел на лысого с укором, но без гнева, и опустил кота на пол.

Кот лениво отряхнулся, мрякнул, почесал задней лапой ухо и забрался под кресло Ольгера. Его круглые золотые глаза внимательно рассматривали меня оттуда.

– Как его зовут? – спросила я, чуть наклоняя голову, чтобы разглядеть кота получше.

– Дайра, – ответил Ольгер с вздохом.

– Так это кошка?

– Почему кошка? – удивился Ольгер.

– Имя… женское.

– А Пашу, Мишу, Васю и прочих подобных вы не подозреваете в том, что они все женщины? – усмехнулся Ольгер. – Нет, конечно, всё бывает. Но с утра Дайра точно был котом.

Словно подтверждая всю нелепость моего предположения, полосатый Дайра вылез из-под кресла Ольгера, потоптался на одном месте, выгнул спину, вскинул хвост свечкой и добросовестно пометил Ольгеру штанину и ботинок.

Ольгер резко гневно выругался и с силой пнул кота ногой.

– Эй! – вырвалось у меня.

Ольгер вопросительно вздёрнул тёмные брови.

Значительная часть моей симпатии к этому красавцу резко улетучилась.

– Вы что делаете?! Это же кот! Не хотите, чтобы он метил – кастрируйте! А бить-то зачем?!

Ольгер почесал кончик носа и задумчиво произнёс:

– Кастрировать, говорите?.. А это, кстати, мысль.

Кот прижал уши и от греха подальше на полусогнутых заполз под низкий антикварный диванчик.

– Мы отвлеклись, – встрепенулся Ольгер. – Коста, забери Дайру, мне надо закончить разговор.

Лысый Коста встал рядом с диванчиком на колени и заглянул под него. Я не разобрала, что он такое произнёс, но недовольная полосатая морда почти сразу же показалась наружу. Ловко схватив Дайру за шкирку, Коста посадил его в корзинку, защёлкнул сверху крышку и унёс кота из комнаты.

– Умный котик, – проговорила я, глядя им вслед.

– Да уж, не дурак, – согласился Ольгер, изучая меня. – И, как видите, репетитор по шведскому ему точно не нужен.

– Так это вы ему няню ищете?! – изумилась я. – Коту? Ни фига ж себе…

– Судя по вашей реакции… – усмехнулся Ольгер. – … для ваших мест это ещё более необычно, чем имя Алиша.

– Ну, знаете, – я постаралась вежливой улыбкой как-то загладить свои неуместные эмоции. Я ж всё-таки на собеседование пришла. – Если человек может себе это позволить, что тут необычного?

– «Позволить себе»? – нахмурился он. – Вы имеете в виду финансовую составляющую?

Я, в общем-то, самая обыкновенная девчонка. Конечно, родительское воспитание, универ и нормальные друзья сделали из меня человека, который умеет и старается правильно себя вести и не показывает виду, когда рядом кто-то явно не от мира сего. Но я уже поняла, что не зря этот симпатичный, одетый с иголочки, безупречно вежливый и весь такой харизматичный мужчина прослыл чудиком.

– Конечно, финансовую, а какую же ещё? Если вы в состоянии пригласить няню не только к коту, но и к каждой его блохе, кто ж вам запретит?

Ольгер пристально взглянул на меня сощурившись.

– Извините, – буркнула я.

– Вы такие интересные идеи подкидываете, – серьёзно и задумчиво сказал он, а потом помолчал несколько секунд и уточнил. – Так вы любите котов, Аля?

– Кто же их не любит?

– Встречал я таких, – туманно проговорил он и резко поменял позу. – Итак. Не желаете ли поступить ко мне на работу?

– Кошачьей нянькой?

– Ну, если вам угодно именно так это называть, то да.

Разумеется, я не желала. И вообще, не в моём нынешнем положении и настроении хохмы травить в компании чокнутого богатея.

– Кажется, я вам не подхожу.

– Это вы так считаете, или думаете, что я так считаю? – серьёзно уточнил он. – Скажу за себя. Честно говоря, вы не совсем то, что я имел в виду, когда делал заказ в агентство. Возможно, вы даже совсем не то. Но так вышло, что у меня нет времени продолжать поиски. А пока мы с вами тут разговаривали, у меня сложилось впечатление, что вы прекрасно справитесь с задачей. Мне необходимо, чтобы кто-то хорошо приглядывал за Дайрой. Это такой мерзавец… – вздохнул Ольгер. С его странным акцентом у него получилось «мьерзавец». – Просачивается в любую щель и норовит удрать. Коста с ним замучился и забросил свои основные обязанности…

– Так может и правда кастрировать его? – предложила я. – Станет спокойнее и не будет рваться на улицу.

– Нет, не стоит, пожалуй, – угрюмо возразил Ольгер. – Я ценю ваше стремление облегчить мне жизнь…

– Да не вам, вообще-то, а коту.

– Тем более, – жёстко подытожил Ольгер. – Поверьте, он возражает.

Я только вздохнула. Вот он в чистом виде, известный науке феномен: все мужики так легко представляют себя на месте своих обожаемых котов, что предложение почикать коту яйца вызывает у них панический трепет и священное отрицание.

– Итак, я готов взять вас на работу, если вас устроит жалование, а также некоторые обстоятельства и сопутствующие обязанности.

Он вот прямо так и сказал «жалование». И я решила, что этот иностранец учил русский не иначе как у столетнего профессора, которые ещё с белогвардейскими офицерами пил на брудершафт.

– И сколько… какое жалование предлагаете? – спросила я чисто из вежливости.

– Пятьдесят, – кивнул он. – Пятьдесят тысяч.

Хм. Если даже откладывать что-то, то на отпуск на Мальдивах всё равно толком не скопить, и это минус. Но это практически в пятьдесят раз больше, чем у меня сейчас в кошельке, а это плюс.

– Мало? – уточнил Ольгер, в упор разглядывая меня.

– Мне не с чем сравнить, – нашла я резонное объяснение моему замешательству. – А что за «некоторые обстоятельства»?

– Дело в том, что здесь… – он повёл рукой. – … я живу временно. Я вообще не живу долго на одном месте. Мы постоянно переезжаем, не задерживаясь нигде больше одного-двух месяцев. А иногда и пары недель. А бывает, что и того меньше. Все мои, так сказать, домочадцы меня сопровождают и живут со мной, то есть там, где мы все останавливаемся в очередной раз. Именно это я имел в виду, указывая в вакансии, что она с проживанием. Само собой, что при таких условиях все полностью на моём содержании.

– Помимо зарплаты? – строго спросила я, не показывая, насколько кстати были бы мне сейчас такие условия.

– Зарплаты? – удивился Ольгер. – Ну, в общем, да. Помимо неё. Хотя я не уверен, что вам понадобится зарплата.

– То есть?!

– Вам будет некогда и негде её тратить. А вы что подумали?

– Я ещё ничего не успела подумать, просто не поняла.

«Это совершенно не твоя забота, где мне тратить мою зарплату», – мысленно фыркнула я, а вслух уточнила:

– А что за «сопутствующие обязанности»?

Ольгер развёл руками:

– Пустяки всякие. Исполнять мои поручения, распоряжения, прихоти…

– Какие прихоти?

– Ну, откуда мне сейчас знать, что именно мне может понадобиться? – раздражённо пожал он плечами. – Прихоти – они на то и прихоти. Что вас смущает?

– Ну, надо же мне знать, что меня ждёт. А то как поручите… ликвидировать кого-нибудь.

– Что? – растерялся Ольгер.

– Ну, убить.

Он как будто бы и не удивился.

– Для таких поручений у меня есть другие исполнители, – вздохнул он. – Ещё вопросы, пожалуйста?

Я замялась. С одной стороны, «чудик» мне нравился. Красив. Говорит, как человек образованный и воспитанный. Одет интересно, манеры на высоте… Ну, почти на высоте: пинок коту у меня ещё на рассмотрении… С другой же стороны – что за фантазия искать через агентство няньку для кота? Всё-таки что-то было в этом иностранце ненормальное.

– Вас ещё что-то смущает? – спокойно осведомился Ольгер. – Спросите прямо.

– Интим входит в ваши прихоти? – спросить прямее было уже невозможно.

У Ольгера ничего в лице не дрогнуло.

– А что, – спросил он равнодушно. – У вас с этим какие-то проблемы?

– С чем?

– С интимом?

– Никаких проблем, – уверенно ответила я. – Было б с чем.

– Ну и замечательно, – сказал Ольгер, а потом добавил подчёркнуто официально. – Вам ничего не угрожает с моей стороны. Не в ближайшие сто лет.

Вот тут я, честно говоря, не поняла, причём здесь сто лет, и стоит ли на это обижаться. То ли он хотел сказать, что мне ничего не угрожает, потому что, собственно, взглянуть не на что даже сейчас, то ли на ближайшие сто лет у него обет воздержания.

– Нет, вы не берите это не свой счёт, я вовсе не имею в виду, что вы непривлекательны, или что-то подобное, – неожиданно произнёс Ольгер. – Дело совсем не в вас. Дело во мне… Так каким же будет ваш ответ?

– Я согласна. Когда приступать?

– Сейчас.

– Как – сейчас? – опешила я.

– Не сегодня-завтра мы снимаемся с места. Так что приступить надо сейчас, – настойчиво повторил Ольгер. – А в чём проблема? У вас даже чемодан с собой.

Как я ни хорохорилась, он, видимо, разглядел меня, как облупленную, и правильно рассудил, что заплаканная девушка с чемоданом нуждается в работе с проживанием, причём приступить может прямо сейчас. Надеюсь, хоть мысли он не читает.

– Вы правы. Нет проблем. Я действительно могу остаться прямо сегодня.

– Вот и хорошо, – спокойно сказал он. – Комнату вам сейчас покажут.

Замечательные совпадения, решающие одну мою проблему за другой, просто сыпались, только руки подставляй. И я решила обнаглеть окончательно, пока редкостное везение не закончилось.

– У меня просьба…

– Я слушаю.

– А не могли бы вы… выдать мне вперёд небольшой аванс?

Васильковый взгляд Ольгера поскучнел.

– Обычно я это не практикую, – отчеканил он. – Но, если вы мне объясните, зачем вам это нужно при том, какие условия я вам предложил, я, возможно, передумаю.

– Вы ведь собираетесь скоро уехать? И я с вами?

Он кивнул.

– А когда снова вернёмся в Питер?

Он пожал плечами:

– Не могу вам сказать. Даже приблизительно.

– Во-о-от. Тогда мне до отъезда долг вернуть надо.

– Долг – это серьёзно, – задумчиво протянул он. – Сколько?

– Двадцать. Двадцать тысяч.

– А, – Ольгер дёрнул головой. – Никаких проблем.

Он встал, неторопливо подошёл к комоду с часами, взял небольшой блок бумаги для записей и тонкую золочёную авторучку. Со всем этим он вернулся ко мне.

– Пишите имя и адрес, кому деньги причитаются. Коста отнесёт. А вы спокойно отправляйтесь к себе.

Я написала на верхнем листочке имя и адрес сестры. На всякий случай приписала номер её мобильника.

Ольгер забрал у меня блок и оторвал листочек.

Коста появился в комнате, будто бы и правда услышал какой-то зов. Вошёл и склонил голову в ожидании распоряжения. А лицо его при этом было крайне озабоченным.

– Что опять? – раздражённо бросил Ольгер.

– Дайра… – страдальчески вздохнул Коста. – Выбил крышку корзинки и…

– Из квартиры не удрал?

– Нет. Всё закрыто наглухо.

– Найдётся тогда, – буркнул Ольгер.

Создавалось впечатление, что жизнь этих странных людей вертелась вокруг шкодливого полосатого кота.

– Двадцать тысяч. Означенной даме по указанному адресу, – распорядился Ольгер и отдал Косте бумажку.

Тот глянул на мои каракули и кивнул:

– Сделаю. Найду Дайру и сразу же отправлюсь.

– Сейчас иди. Дайру найдёт Брилле.

Коста снова почтительно склонил лысую татуированную голову и удалился, шаркая по коридору тяжёлыми берцами.

Я засмотрелась на дверь, за которой исчез Коста, поэтому, когда в комнате прозвучал низкий бархатный женский голос, я вздрогнула от неожиданности. Голос произнёс что-то на незнакомом мне языке.

– Ну-ну, что вы так нервничаете, Аля? – укоризненно произнёс Ольгер. – Это Брилле. Она проводит вас в комнату.

Брилле наверняка появилась из-за той же портьеры и сделала это бесшумно. Высокая брюнетка с длинными гладкими волосами на прямой пробор. Бледная, с точёными чертами и выражением лица уставшей тюремной надзирательницы. Одета она была в длинную свободную тунику из плотной ткани, и даже мешковатый фасон одёжки не мог скрыть гордую осанку и большую грудь.

– Пойдём со мной, – сказала она. Акцент у неё тоже был, хотя и не такой заметный, как у Ольгера.

Я шагнула было за ней, но остановилась:

– У меня чемодан в коридоре!

Брилле вздёрнула брови и слегка пожала плечами:

– Хорошо, пойдём за чемоданом.

Она пошла впереди в ту же дверь, за которой исчез Коста. Я вышла вслед за ней в коридор.

Здесь было всё так же темно. Неудивительно, что в таких потёмках они вечно теряют кота.

Брилле подождала, пока я дотопала до чемодана и снова вернулась к ней. Потом она просто махнула рукой и пошла вперёд.

– Вы нашли кота? – спросила я ей в спину.

– Нет ещё, – холодно ответила Брилле. – Найду, никуда не денется.

– Давай помогу.

– Ольгер сказал, оставить тебя сегодня в покое. Он считает, тебе сегодня надо отдохнуть. Завтра с утра получишь Дайру под свою ответственность. Мы хоть вздохнём спокойно.

Завернув за угол, она довела меня почти до самого тупика и указала на одинокую дверь:

– Вот твоя комната. Не морлескин, конечно, но всё необходимое для сна есть.

Я решила не переспрашивать. А вдруг в этом доме тот, кто не в курсе, что такое морлескин, достоин лишь всяческого презрения?

– Ужин в девять часов, – сказала она равнодушно. – Сегодня у нас рыба.

Я сегодня пропустила обед, поэтому всё было бы кстати, но только не рыба. У меня на любую рыбу мгновенная и сильная аллергия. Но открывать строгой красотке мои маленькие тайны было как-то рановато, поэтому я вежливо пробормотала:

– Спасибо, я не голодна. Но, может быть, где-то можно налить чашку чая? Я схожу сама.

– Где-то можно, да, – она презрительно дёрнула плечом. – Только показывать тебе дорогу мне сейчас некогда, так что я занесу тебе чай. Через некоторое время.

– Спасибо!

– Я не горничная тут, вообще-то, чтобы ты знала. Но Ольгер не терпит, когда мы к новичкам не слишком гостеприимны.

Я хотела было и в третий раз её на всякий случай поблагодарить, но Брилле повернулась и быстро ушла, не дав мне больше сказать ни слова.

Я открыла дверь и вошла, втащив за собой чемодан.

В комнате было темно, за очень плотными задёрнутыми занавесками сумерки. Я нащупала справа от двери выключатель и щёлкнула им. Вместо верхнего света включился невысокий торшер в углу и осветил помещение. Я застыла с раскрытым ртом.

Не знаю, какие запросы у Брилле, а на мой взгляд это было ни в коем случае не хуже неведомого морлескина: комната выглядела грандиозно. Площадью-то она была совсем небольшая, но из-за высоченного потолка казалась огромной, да и окно почти во всю стену. Но не это главное. Тёмно-синие стены, металлическая кровать с высокими ажурными спинками, светлый комод, светло-серое постельное бельё с рисунком из крупных розовых орхидей… Будуар принцессы.

Я проверила ещё одну дверь в стене: персональная ванная. Миленькая, кстати, вылизана до блеска и всякие штуки в тон подобраны. А хорошо они тут живут. По крайней мере, красиво.

Замок на двери я тоже проверила. Он нормально закрывался. Я на всякий случай заперлась изнутри. Потом постояла, закрыв глаза, подышала глубоко и спокойно, чтобы выкинуть из головы всю дрянь, которая выпала мне сегодня.

Нервы, и правда, поистрепались. Ну, ничего, может быть, теперь всё пойдёт по-другому.

Я разделась, побросав одежду и бельё на красивый светлый стул у комода, и ушла принимать ванну.

Глава 3

Назад я вышла через полчаса, замотав волосы полотенцем и наворотив на голове тюрбан. Встала на колени около чемодана, раскрыла его. Внутри меня поджидал бесформенный ком тряпок, утрамбованных, как попало. Где-то тут должна быть моя пижамка с Микки-Маусом…

Роясь в чемодане одной рукой, а другой придерживая полотенце на голове, я услышала с кровати странный звук, взглянула и вскрикнула от неожиданности.

Поверх одеяла возлежал полосатый Дайра.

– Да тьфу на тебя! – сплюнула я в сердцах. – Напугал!

Кот смотрел на меня, чуть прикрыв глаза, и лениво подметал хвостом одеяло.

– Как ты сюда попал?! А, ну да. Уже был тут, когда я пришла… – я подошла, присела рядом с котом и почесала его за ушами. – Тебя по всей квартире ищут, а ты тут затаился, «мьерзавец» …

Кот тяжело вздохнул и, поджав лапки, вывернулся, поворачиваясь вверх пузом.

– Подожди, потом почешу, оденусь сначала.

Я сбросила с головы полотенце, тряхнула длинными мокрыми прядями. Они тут же прилипли к спине. Разыскивать Брилле и просить фен… да ну его! Высохнет само, и будет с утра очаровательный ералаш.

Я вернулась к чемодану. Кот спрыгнул ко мне и принялся активно помогать в поисках, отираясь то с одной стороны, то с другой, и норовя то и дело пободать меня головой. Наконец, пижама нашлась.

Дайра задумчиво смотрел, как я надеваю пижаму, потом, когда я снова присела перед чемоданом, чтобы немного навести там порядок, он недоверчиво потрогал лапой Микки-Мауса у меня на груди и фыркнул.

– Не нравится? Не привередничай, тебя вообще не спрашивают.

Кот вдруг резко пригнулся и насторожённо расставил уши самолётиком. И тут же раздался стук в дверь.

– Аля! Я тебе чай принесла!

Дайра стремительно прыгнул под кровать. Но кровать была довольно высокая, и пространство под ней от двери должно было просматриваться очень даже неплохо, поэтому умный котик через секунду рванул из-под кровати в ванную сквозь узкую щель, которую я оставила.

Я открыла дверь.

Брилле, держа в одной руке небольшой подносик, уставилась на мою пижаму с изумлением.

– Что? – не выдержала я. – В морлескинах так не ходят?

– Возьми! – она протянула мне поднос с чашкой и блюдцем. – Завтрак в семь.

– В такую рань?

– Можешь задержаться. Но у нас правило: прибирается и моет посуду тот, кто ест последним.

Она повернулась и пошла прочь.

– Спасибо! – крикнула я ей вслед.

Чашка с чаем оказалась совсем маленькой, но на блюдце лежали две булочки-улитки, от которых исходил восхитительный запах корицы. Я сразу поняла, насколько же я голодна.

Это был не самый сытный ужин в моей жизни, но уж точно самый вкусный.

Я сидела на краю кровати. Булочки таяли во рту, я смаковала каждый маленький кусочек, запивала чаем и обменивалась впечатлениями с Дайрой, который лежал рядом и нализывал переднюю лапу.

– Ты уж извини, кот, тебе не предлагаю. Нельзя тебе мучное.

Тот отнёсся к моим словам совершенно равнодушно.

Закончив, я отставила посуду подальше от края комода.

Где-то в куче одежды на стуле зазвонил телефон. Пришлось вставать и дотягиваться. Уже по звонку я поняла, что это Игорь. Отвечать мне не хотелось, но, если бы я его проигнорировала, это означало бы, что я обижена, расстроена и мне хреново. А мне нужно было сделать вид, что хоть я и обижена, но мне уже вполне нормально. Поэтому я ответила.

– Алёш, не дури, возвращайся, поздно уже, – пробормотал Игорь скороговоркой. Видимо, боялся, что не дослушаю. – Лена волнуется…

– Так передай ей, пусть не волнуется, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее. – Я не вернусь. Я нашла другое жильё.

– Что, правда? – недоверчиво уточнил он.

– Кривда! Нет, в подвале буду ночевать!.. Конечно, нашла. По-твоему, это такой хитрый трюк – снять жильё в Питере?

– Послушай, Аля… Так уж вышло, понимаешь? Мы с тобой, кажется, просто друг друга не поняли. Тебе одно было нужно, мне другое…

– Я понимаю, что ж тут непонятного? Другого, Игорёк, у меня нету. Так что успехов вам с Ленкой, и в поисках другого, и вообще. Диван только хозяйкин не сломайте. И не звони мне больше, хорошо?

Он начал что-то говорить, но я нажала отбой, подумала, а потом занесла номер Игоря в чёрный список и швырнула телефон на комод. Да провалитесь вы все…

Слёзы закапали у меня из глаз. Я встала, прошла в ванную и хорошенько умылась холодной водой. Всё, хватит. Они оба того не стоят. Это пройденный этап, мосты разрушены, двери заперты, ключи выброшены.

Пока я стояла у раковины и, глядя в зеркало, осторожно промокала лицо небольшим полотенцем, кот сочувственно утаптывал мне ноги, ходя туда-сюда кругами.

Повесив полотенце на место, я взяла кота на руки.

Он был тяжёлый. Никак не меньше восьми кило, а то и больше.

– Ну ты и бамбула, – усмехнулась я, вынося его из ванной. – Ишь, отъелся. Красавец…

В ответ на комплимент кот довольно громко замурчал. Обожаю мурчащих котов. Это мурчание всегда в тему. Сейчас оно было отличным утешением.

Я наклонилась и поцеловала мягкую кошачью макушку.

Кот вздрогнул всем телом, и все мышцы его моментально напряглись.

– Дайра, ты что? – испугалась я.

Его тело стало стремительно тяжелеть. Мне показалось даже, что я держу в руках огромный булыжник, растущий в размерах. Тяжесть в моих руках увеличивалась так быстро, что через несколько секунд я просто не удержала её и выронила.

Раздался глухой сильный удар, и тут же у меня под ногами зашипело, запахло жжёной шерстью, а потом и заискрило. Я отскочила в сторону, запнулась за откинутую крышку чемодана и свалилась на пол. Искры так и сыпались вокруг, и я отвернулась, заслонившись локтем.

Когда я опустила руку и повернулась посмотреть, какого хрена вообще происходит, на том месте, куда упал Дайра, лежал, свернувшись в позе эмбриона, абсолютно голый мужчина. И размером не с кота, а нормального такого человеческого размера.

Он лежал, обняв себя за плечи, и судорожно вздрагивал.

Сначала я даже не поняла, до какой степени испугалась. И только когда спустя несколько секунд я услышала, а скорее даже почувствовала где-то в животе одинокий удар собственного сердца, стало ясно, что сердце моё практически остановилось. А потом стало разгоняться.

Когда мужчина пошевелился и стал подниматься, я заорала во всё горло.

Он приподнялся, опираясь рукой об пол, и повернулся ко мне:

– Не надо! – проговорил он, когда мой вопль затих. – Я прошу тебя, не кричи!

У него был такой же акцент, как и у прочих обитателей этой квартиры. А ещё удивительные золотые глаза, правда, не с кошачьими, а с обычными человеческими зрачками. В остальном – вполне обыкновенное поджарое мускулистое тело, разве что, пожалуй, слишком бледное, покрытое во всех надлежащих местах каштановой растительностью. Волосы, усы и борода не очень длинные, но точно давно не стриженные.

– Ты кто? – только и сумела я выговорить.

– Да мы же вроде как знакомы, – усмехнулся он и сел на полу, поджав под себя ноги. – Я Дайра.

Я промолчала.

– Что, не похож? – мужчина развёл руками. – Боюсь, объяснение всему этому будет слишком долгим и слишком сложным. Ты пока пойми только, что тебе совершенно нечего бояться. Я такой же человек, как и ты…

С этими словами он протянул ко мне руку, и я снова заорала, да так, что оглушила сама себя.

Мужчина, поморщившись, наклонился и укоризненно покачал головой.

И тут в дверь энергично постучали.

– Аля! – услышала я настойчивый зов Брилле. – Что у тебя случилось?!

Мужчина вскинул голову и, умоляюще глядя на меня, прижал ладонь к груди.

– Не надо, прошу тебя! – сказал он едва слышно.

– Аля?!

– Здесь мышь бегает! – выпалила я. – Я мышей боюсь!

Из-за двери донеслась сочная фраза на чужом языке.

– Ничего, она тебя не съест, – продолжила Брилле по-русски. – И вообще, у неё уже инфаркт от твоих воплей.

Видимо, в планы Брилле не входило спасать меня от мыши. Я услышала, как удаляются по коридору её шаги.

– Спасибо, – проговорил мужчина чуть громче. – Было бы некстати столько прятаться и так глупо попасться.

– От кого ты прячешься?

– Да от них от всех, – мужчина озорно улыбнулся.

– А где кот?

Он обеими ладонями указал на себя.

– Где кот, я спрашиваю? Дайра жив?

– Как видишь. Я в полном порядке, – нетерпеливо нахмурился мужчина. – Послушай… Попробуй поверить своим глазам. Это будет самый простой способ смириться с очевидным. Я только что был котом, теперь я человек. На некоторое время.

– На какое время?

– Думаю, у меня есть с полчаса. Обычно дольше не удержаться. Я снова превращусь в кота.

– А можно ты это сделаешь где-нибудь не здесь?

– Конечно, – засмеялся он. – Я сейчас уйду, не волнуйся.

Он вздохнул, подозрительно повёл носом.

– Я прошу прощения, – виновато сказал он. – Это обычно довольно вонючий процесс. Я сейчас открою окно.

Он встал и проворно вскарабкался на подоконник. Раздались щелчки оконной фурнитуры, и в комнату потянуло свежим вечерним воздухом.

– Сам ненавижу эту палёную шерсть, – проговорил он, спрыгивая обратно.

Он был ловким и подвижным, как обезьяна. И совершенно не стеснялся того, что на нём не было даже штанов.

– Полотенце возьми, – буркнула я, поднимаясь на ноги. – Вон, на кровати валяется.

Он взял полотенце и протянул его:

– Пожалуйста!

– Да не мне, – фыркнула я. – Сам прикройся!

Он пожал плечами и нехотя обернул полотенце вокруг бёдер. Видимо, пребывание в кошачьей шкуре заставляет проще смотреть на вещи.

И тут я сообразила, что совсем недавно ходила тут по комнате, в чём мать родила, а наглый золотоглазый котище совершенно бессовестно глазел на меня, тёрся вокруг, бодался и мурчал.

Возможно, сейчас Дайра думал о том же, потому что на губах его играла лукавая улыбка.

Я пыталась понять, стыдно мне или нет. И поняла, что нет. Хотя, возможно, это было потому, что я всё ещё тряслась от страха.

– А он знает? – спросила я.

– Кто знает? О чём?

– Ольгер. О том… о том, что ты такое?

Дайра хмыкнул:

– Ему ли не знать!

Он двинулся в мою сторону, и я опять жалобно пискнула.

– Да не трону я тебя! – с досадой сказал Дайра. – Уйду я сейчас. Только шум не поднимай, я тебя умоляю!

Я кивнула.

– Ну прости, прости меня, что напугал! – взмолился он, глядя мне в глаза. – Ну, кажется, всё, что могу, делаю, чтобы этого не произошло. Но невозможно предугадать то, что предугадать невозможно! Этого не должно было произойти здесь и сейчас…

– Но почему тогда произошло?!

– Из-за тебя, – вздохнул Дайра. – Если бы я только мог предположить, что этот самонадеянный болван пригласит сюда девственницу, я бы к тебе близко не подошёл! И так от сюсюкающих маленьких девочек прохода нет, так мне ещё тебя не хватало!

– С чего ты вообще взял, что я…

Дайра покачал головой:

– По условиям заклятья, до тех пор, пока оно не будет снято, как предсказано, я ненадолго обращаюсь в человека, если меня целует девственница… Не знаю, что нашло сегодня на Ольгера, что он так прокололся.

Я молча стояла и смотрела на тугое мужское бедро, которое виднелось из-под полотенца.

– Хочешь добрый совет? – произнёс Дайра. – Распрощайся со всеми поутру и беги отсюда, куда глаза глядят. Только ни в коем случае не говори Ольгеру о том, что здесь произошло.

– Почему?

– Таким, как ты, рядом с нами не место. Лучше Ольгеру не знать, почему ты передумала.

– А почему ты всё время от них бегаешь?

– Да просто так, чтобы им было, чем себя занять, – недобро рассмеялся Дайра. – Когда я живу кошачьей жизнью, совсем другие причины вступают в права… Ну, ладно, давай, открывай дверь.

Я повернула замок и отошла в сторону, стараясь не коснуться Дайры невзначай. Почему-то мне казалось: ожог получу.

Дайра осторожно приоткрыл дверь, прижал ухо к щели, послушал, что происходит в коридоре, потом открыл пошире и высунул голову.

– Я пошёл, – сообщил он, обернувшись, и, сдёрнув полотенце, вручил его мне. – Спасибо!

Его крепкие ягодицы, покрытые бурым пушком, исчезли за дверью.

Я снова щёлкнула замком.

А точно ли это было? Может, в чай мне что-то подмешали? Или в булочки?

Я подошла к комоду и ещё раз обнюхала пустую чашку. Она точно ничем подозрительным не пахла. Она уже и чаем-то не особо пахла, жидковат был чаёк, если честно.

Я со вздохом опустилась на кровать, которая мягко и пружинисто просела подо мной. В комнате всё ещё немного пахло палёной шерстью. Сердце моё гулко и сильно колотилось, а перед глазами стояли обнажённые мужские бёдра, которые так и тянуло погладить.

К совету Дайры бежать, куда глаза глядят, стоило прислушаться. Присматривать за таким котом я точно не нанималась. Я была готова прямо сейчас разыскать Ольгера и расторгнуть наше соглашение. Но после ухода кота-оборотня эта комнатка казалась мне единственным безопасным местом в этой квартире.

Звонок телефона напугал меня настолько, что я подскочила. Это была Ленка.

– Ты что, совсем рехнулась, да? – высказалась сестра одновременно и злобно, и растерянно. – Это что вообще было?

– Где?

– Что «где»? Что это за лысый хрен с бандитской мордой?!

– А-а-а… Это Коста. Мой долг принёс.

– Ты чего дурой прикидываешься? – зашипела Ленка. – Что такого случилось-то? Ты парня вроде как отшила, ну, а я подобрала… Что этакого страшного я тебе сделала, что ты издеваешься теперь надо мной?!

– Лена, иди в пень! Чем я издеваюсь?! Я тебе была должна за два месяца. Я тебе долг вернула. Вернула?

– Вернула, – убито подтвердила Ленка. – Двадцать тысяч евро!

Я поперхнулась. В самом деле, я же не пояснила Ольгеру, чего именно двадцать тысяч, а тот сам не догадался выяснить. А Косте вообще, похоже, всё равно.

– И что мне теперь делать? – уточнила сестра.

– Да что хочешь, – буркнула я. – Ипотеку возьми…

Положив телефон обратно на комод, я уставилась на раскрытый чемодан. Похоже, так просто распрощаться с Ольгером теперь не получится.

Глава 4

Конечно же, какой нормальный человек в такой ситуации уснёт?.. Ох, нет, не так. Какой нормальный человек вообще попадёт в такую ситуацию? Правильно, никакой.

Я провалялась в постели без сна до самого рассвета. Хотя, конечно, с выводом про «без сна» я, возможно, всё-таки поспешила. Не может же наяву мерещиться мужчина с точёным торсом и с кошачьими лапами немеряного размера. Вроде бы для такого видения нужно спать. Но я одновременно видела кошачьи лапы и слышала, как поутру в квартире то тут, то там начали раздаваться разнообразные звуки, а значит я не спала. Поднимались домочадцы Ольгера и правда ранёхонько, и я решила, что мне валяться тоже нет никакой причины.

Я выползла из постели, осмотрела на всякий случай каждый угол комнаты и ванной, проверила, всё ли в порядке за оконной занавеской, убедилась, что замок на входной двери заперт, и только тогда сняла пижаму и оделась.

Решение уйти отсюда, как можно скорее, становилось всё отчётливее, и, если бы не материальный вопрос, я бы не мешкала. А пока мне даже слегка дурно становилось от того, сколько я теперь должна вместо двухмесячной просрочки своей доли за квартиру.

Причин разорвать наш с Ольгером трудовой договор у меня было несколько. Первая – та, что Ольгер меня обманул, не сказав и половины правды о том, что меня ждёт. Вторая причина – Дайра. О нет, этот, кажется, не врал, но зато вчерашний шок после обнимашек с котиком встряхнул меня так, что повторять не хотелось.

Я снова запихала в чемодан и утрамбовала там все свои тряпки, убрала телефон в сумочку, причесалась перед зеркалом, забрала с собой чашку и блюдце и, сосчитав до десяти, вышла в коридор.

Идти пришлось на запах кофе, а за поворотом коридора прибавился ещё и звуковой ориентир – звяканье столовых приборов.

Сейчас, ясным утром, когда почти все двери в коридор были распахнуты, мне стала понятна странная планировка этой квартиры. В боковых коридорчиках, похоже, были входы в отдельные помещения. А вдоль главного коридора шли два ряда комнат: проходные помещения без окон и «барские палаты» вдоль фасада, соединённые между собой.

На пути мне попалась раскрытая дверь в небольшую светлую комнату, в которой вместо мебели было множество разнообразных кошачьих лазалок, лесенок и когтеточек. А между окон на полу стоял большой лоток размером с целое корыто. В нём, загнув хвост крючком, невозмутимо восседал Дайра. Он даже не взглянул в мою сторону, а я поспешила поскорее пробежать мимо.

Вся троица завтракала в огромной студии, объединяющей кухню и столовую. Посередине был накрыт круглый стол, стояли какие-то тарелочки, вазочки и блестящие баранчики. На столе оставались нетронутые тарелка, приборы и стаканы, значит, меня здесь поджидали.

Ольгер на этот раз был одет во что-то куда более похожее на домашнюю одежду. Халат – не халат, но нечто вроде того. Он неторопливо жевал, лениво ковыряясь в еде вилкой и одновременно читая что-то в лежащем сбоку гаджете. Коста выкладывал на своей тарелке замысловатую мозаику из сыра, помидоров и травы. Брилле стояла у плиты и пыталась нацедить в свою чашку остатки кофе из огромной турки.

– Доброе утро! – поздоровалась я.

Они ответили мне хором, правда, ни один не поднял глаз. Видимо, давали понять, что мои привилегии новичка в полночь закончились, и теперь тут все равны: все вежливы, но стулья подавать никто не будет.

Я понесла чашку с блюдцем в мойку и, проходя мимо Брилле, заметила:

– Спасибо, булочки были невероятные! Ничего вкуснее не ела. Ты просто гениальная кулинарка!

– На здоровье, – усмехнулась Брилле. – Только я тут ни при чём, с чего ты взяла?

– Я думала, ты их испекла. Разве нет?

– Нет, с этим не ко мне, пожалуйста, – Брилле махнула указательным пальцем в сторону стола. – Это туда!

Ничего я не поняла, но происхождение булочек в этот момент не занимало меня настолько, чтобы забыть о вчерашнем происшествии.

Я подошла к столу.

– Ольгер, мне надо с вами поговорить.

Он с видимым усилием оторвался от своего чтения и обратил на меня васильковый взгляд.

– Не стоит так спешить, – ответил он и повёл рукой. – Будем последовательны. Сначала поешьте, разговоры потом.

Он снова уткнулся в экран своего огромного смартфона.

– Извините, Ольгер, но… Это будет не очень-то честно, если я тут наемся за ваш счёт прежде, чем сообщу, что я отказываюсь от места и ухожу.

– Не вижу в этом ничего нечестного, – заявил Ольгер, даже не подняв головы. – Особенно, если вспомнить, что вы вчера пропустили ужин.

– Но…

Ольгер взглянул на меня. В его глазах появился лёд:

– Сядьте и ешьте, – отрезал он. – И оставьте меня в покое на полчаса.

Я пододвинула к нетронутой тарелке свободный стул, села и, чтобы не выглядеть совсем уж упёртой идиоткой, налила себе в стакан апельсинового сока из графина.

Ольгер по-прежнему на меня не смотрел. Смирившись с тем, что разговор состоится не раньше, чем Ольгер посчитает нужным, я со вздохом посмотрела по сторонам и взяла с блюда большой кусок ароматного пористого хлеба.

Коста покосился на меня и, видя, что я замешкалась в раздумьях, чуть подался ко мне и коротко ткнул пальцем:

– Вот это намажь. Такого нигде больше не попробуешь!

– Даже в морлескине? – не удержалась я.

– Даже там, – довольно подтвердил Коста. – Откуда им взять, раз я здесь?

– А-а-а… – я попыталась проявить одновременно способность к логическому мышлению и сдержанность в эмоциях. – А не ты ли, часом, те булочки испёк?

– Ага, – кивнул он.

Я больше ничего не сказала, но лысый Коста в моём взгляде узрел что-то для себя лестное и смущённо потупился.

Я, наконец, решила наплевать на все приличия и своё двусмысленное положение и хватанула ножом из ближайшей ко мне креманки того, на что указал Коста. На нож зацепилось сразу граммов двести густого мясного паштета.

Пока я всё это ела и краснела от одной мысли, как глупо выгляжу, Брилле и Коста обменялись парой фраз и как-то незаметно из столовой исчезли. Похоже, сегодня им не хотелось мыть посуду. Как только мы с Ольгером остались вдвоём, он сразу же отложил вилку и выпрямился.

– Вам никогда не говорили, что не стоит перебивать начальству аппетит с утра пораньше? – недовольно пробормотал он.

– Мне важно было поговорить…

– Это я понял. Но мало что может случиться такого, чтобы нельзя было спокойно дождаться удобного момента, – строго сказал Ольгер.

– Извините.

Ольгер уныло скривился, но его взгляд снова стал равнодушно-нейтральным:

– Теперь я вас слушаю. Успокойтесь и объясните, что такого произошло за ночь, что теперь вы сама не своя.

– Во-первых, аванс, который вы дали мне, чтобы погасить долг…

Ольгер гневно сдвинул брови:

– Коста что-то перепутал?

– Я не знаю, кто перепутал, но Коста отнёс моей сестре двадцать тысяч евро!

– Ну? – недоумённо пожал плечами Ольгер. – И что не так? Всё, как вы и просили.

– Я рублей просила!

– Оу… – только и смог сказать Ольгер.

Он поёрзал на стуле, задумчиво постучал кончиками пальцев по столешнице, а потом почесал нос и усмехнулся:

– Будем считать, что вашей сестре нежданно привалило счастье.

– Ей-то да, привалило. Но я не знаю, как я смогу вернуть вам такие деньги! Особенно, если не буду на вас работать.

– А вы не будете?

– Нет. А и собиралась бы – сколько времени у меня ушло бы, чтобы аванс этот отработать? Года два, и то, если не есть, не пить…

– Послушайте, Аля, – перебил он меня, помолчал пару секунд и сказал спокойно. – Не вижу никаких причин волноваться. Вы ничего мне не должны.

– Как это?!

– Посчитайте сами. Впрочем, я допускаю, что сложные вычисления – не ваш конёк, поэтому давайте на пальцах, – Ольгер взял смартфон и запустил калькулятор. – Смотрите на экран. Я положил вам жалование в пятьдесят тысяч. Пятьдесят тысяч умножаем на… сколько там нынче… кажется, семьдесят? Нет? Ну, допустим, семьдесят… Получается три с половиной миллиона. Место предполагает круглосуточную работу без выходных, так что делим на тридцать календарных дней… В сутки примерно сто шестнадцать тысяч. Вот сейчас вы уже двенадцать часов на меня отработали, то есть половину суток. Вам причитается пятьдесят восемь тысяч. Из них вы попросили двадцать в качестве аванса. Так вы уже их отработали, я не понимаю вашей паники.

– А я не понимаю, что вы тут мне насчитали… – пробормотала я, чуть не плача.

– Ещё раз, – холодно, но терпеливо повторил Ольгер. – Вы взяли у меня аванс в двадцать тысяч рублей, получая жалование в пятьдесят тысяч евро в месяц…

– Как евро?!

– Так евро, – раздражённо бросил Ольгер. – Я думал, вы поняли, что жалование в евро.

– А я думала, вы поняли, что долг в рублях.

– Вот теперь понял, – кивнул Ольгер. – Так поймите и вы, что вы ничего мне не должны.

– Но вы же отдали моей сестре кучу денег!

– Это не ваша проблема, – покачал головой Ольгер. – Вы не виноваты, что я вас не понял. Вы должны мне ровно столько, сколько просили, а не столько, сколько я по недоразумению отдал.

– Ленка не могла промотать всё за одну ночь. Я поговорю с ней и всё вам верну.

– Нет необходимости, – отрезал Ольгер.

– Как так можно? Вы что, любые деньги на вес отмеряете, что ли?!

Ольгер тяжело вздохнул и взмахнул рукой:

– Всё, вопрос закрыт, и больше я к нему не возвращаюсь. Двигаемся дальше. Почему вы так рвётесь уйти? Вас кто-то обидел?

– Нет, никто не обижал.

– Кто-нибудь из домашних расстроил или напугал вас какими-то… предостережениями?

Я отрицательно помотала головой:

– Нет, ничего такого. Просто я подумала и поняла, что…

Ольгер, заметно погрустневший, терпеливо слушал, когда я, наконец, придумаю, что сказать.

Собираясь на этот разговор, я готова была высказать ему в лицо всё, что думаю о нём и его котике, но сейчас, после того, как мне от широкой души простили три с половиной миллиона рублей, да ещё аргументированно доказали, что моей вины в недоразумении нет, грубить Ольгеру было бы несправедливо. Поэтому я начала что-то мямлить:

– Мне не нравится то, что я вижу и слышу. Это всё очень странно, и я уверена, что здесь всё не то, чем кажется. И я не хочу больше здесь находиться, потому что следующие недоразумения, которые могут случиться, точно обойдутся мне дороже, чем этот проклятый аванс…

– Довольно!

Ольгер резко встал.

– Я вижу, как вы пытаетесь отделаться от меня, не солгав и не обидев. Выберите что-то одно, так будет легче. Но мой вам совет: не лгите. Мало того, что ложь вам довольно трудно даётся, так она ещё и обойдётся дороже всех прочих недоразумений…

– А вам?!

Он замолчал в недоумении.

– Вам-то ложь как-нибудь аукается? – уточнила я. – Вы же солгали мне, Ольгер!

– Когда это? – его взгляд стал совсем суровым.

– Вы обманули меня вчера.

– Не было такого! – в его глазах опять заблестел лёд.

– Вы не сказали мне, кто такой на самом деле ваш котик!

– И кто же? – холодно уточнил Ольгер.

– Я не знаю! А вы – знаете, но ничего мне не сказали!

Не спуская с меня глаз, Ольгер задумчиво потёр подбородок.

– Что случилось вчера? – спросил он тоном, не предполагавшим никаких отмазок.

Как же легко и приятно говорить правду. Потом, конечно, возможны серьёзные неприятности, но это же потом.

– Дайра был такой милый, так славно мурчал, что я поцеловала его…

Ольгер чуть заметно вздрогнул. И я закончила так укоризненно, как только смогла:

– Вы могли бы предупредить меня заранее, что делать этого нельзя!

– Так вот в чём дело, – Ольгер медленно вдохнул-выдохнул. – А я-то никак не мог понять, что же вас так напугало…

Он резко дёрнул свой стул, развернул его и подсел ко мне вплотную.

– Алиша, я прошу у вас прощения, это моя вина. Без сомнения. Я неверно прочёл вас.

– Вы о чём?!

Ольгер вздохнул:

– Вчера, когда я увидел вас, я правильно понял причину вашего подавленного состояния, но сделал неверное заключение о частных обстоятельствах. Было очевидно, что вы глубоко и отчаянно обижены на своего мужчину. Я понял, что вы только что порвали с вашим бойфрендом, но подумал, что именно от него вы и ушли с вещами… Короче говоря, я решил, что в вашем случае не требуется никаких предупреждений, потому что ваш поцелуй ничем Дайре не грозит.

– Ну, замечательно… – только и смогла я пролепетать. – Когда к вам придёт следующая соискательница из агентства, лучше сразу с порога спросите справку от гинеколога! И не придётся ничего истолковывать! Толкователь из вас какой-то неважнецкий!

Ольгер криво улыбнулся:

– Порой, увы, я ошибаюсь. Это случается редко, но, если уж случается, то бывает всегда очень некстати.

Он осторожно коснулся моего плеча:

– Вы даже представить себе не можете, как мне стыдно.

– А вы не можете себе представить, как мне страшно! – я дёрнула плечом и сбросила его ладонь. – Тогда было… Сейчас уже, конечно, всё прошло. Почти.

– Вы удивительно отважная девушка, – проникновенно сообщил он.

– Нет. Не отважная. Меня до сих пор руки-ноги не слушаются.

– Это пройдёт, – улыбнулся он. – Всё будет хорошо. Я попрошу Косту достать из наших запасов лучшего вина к обеду. Оно не пьянит, но замечательно успокаивает. А Дайра… Вы теперь сами знаете, чего не нужно делать с Дайрой, если вы хотите, чтобы он оставался милым пушистым котиком. Вы с ним обязательно подружитесь. Он, конечно, мерзавец, но пакости свои он творит исключительно нам назло. Вы же ему понравились. Он обожает, когда красивая девушка чешет ему пузо. А ещё он любит играть в мячики. В его комнате их полно…

– Ольгер, вы издеваетесь?!

Он стал непроницаемо серьёзен, и его большая тёплая ладонь легла на мою влажную дрожащую ручонку:

– Ни в коем случае, Аля. Я не издеваюсь. Но дело в том…

Он замолчал на несколько секунд, но мне было уже ясно: то, что я сейчас услышу, мне точно не понравится.

– … Дело в том, Алиша, что я не могу вас отпустить.

– Что значит «не можете»?! – воскликнула я, отдёргивая руку. – Ясно же сказано: я не хочу на вас работать! Теперь уж тем более!

Ольгер развёл руками:

– Мне жаль. Но вы останетесь с нами.

– Вы с ума сошли? Как вы смеете? Вы станете удерживать меня силой?!

Он промолчал.

Я вскочила и побежала вон из столовой. Надо всего лишь позвонить Вере…

Я успела добежать только до дверей. Там я столкнулась с вернувшимися Брилле и Костой. Коста загородил мне выход, а Брилле подошла к Ольгеру и протянула ему мой мобильник.

– Ты рылась в моей сумке?! – заорала я и кинулась отобрать свою вещь.

Брилле шагнула мне навстречу, и я словно на каменный валун натолкнулась. Потирая ушибленное плечо, я повернулась к Ольгеру.

– Вы велели им копаться в моих вещах?!

– Спокойно, Аля, спокойно. Чем меньше резких движений вы сделаете, тем меньше ущерба будет всем нам, – проговорил Ольгер, взглянул на осветившийся экран моего телефона, зажал кнопку выключения, дождался, когда экран погаснет, и убрал трубку себе в брючный карман. – Мне всего лишь нужно, чтобы вы не подняли лишнего шума.

– Вы не имеете права так со мной обходиться!

– Поверьте, Аля, если бы я хотел как-то ущемить вас, оскорбить или унизить, это выглядело бы по-другому. Вы не хотите на меня работать – что ж, мне жаль. Значит, вы пока просто наша гостья, – проговорил Ольгер.

– Пока?! Что значит «пока»? Пока что?!

– Пока не минует опасность.

Я не видела никакой опасности вокруг себя, кроме этой странной троицы.

– В пределах квартиры вы совершенно свободны находиться в общих комнатах, – сказал Ольгер тоном, подчёркивающим, что разговор закончен. – Ну, и в комнате Дайры, разумеется. Никто не посмеет поднять на вас руку, но, если вы сами проявите агрессию и, защищаясь, кто-то сделает вам больно, пеняйте только на себя. А теперь… – он строго оглядел всех. – Проводите Алю и займитесь своими делами.

– А… – Коста растерянно повёл рукой в сторону разорённого стола.

– Я приберусь сам, – буркнул Ольгер и пошёл к стене, где на золочёном крючке висел фартук с кошечкой Китти. – Я последний, всё по-честному.

Глава 5

Ольгер не соврал: в кошачьей комнате было невиданное количество мячиков самых неожиданных расцветок и размеров и из самых разных материалов. Они лежали в плетёных корзинках, в гамаках и на площадках лазалок и просто валялись под ногами.

– Ну, и зачем тебе столько? – поинтересовалась я у кота.

Дайра навострил уши, но ничего не ответил. Он принимал меня в свой комнате с невозмутимым достоинством.

Я взяла в руку тяжеловатый пёстрый мячик из пористой резины и бросила его об пол перед собой. Мячик отскочил, поскакал вперёд, запрыгнул в лоток и там завяз. Дайра проследил за ним чуть расширенными от любопытства глазами и потом укоризненно посмотрел на меня.

– Извини, не рассчитала.

Я достала мяч из лотка, отряхнула его от опилок и бросила в боковую стену. Дайра метнулся за ним в погоню.

Нет, он, конечно, не собака, мячики в зубах обратно не приносил. Но иногда всё-таки возвращал их ко мне, увлечённо толкая лапами. Я подбирала любые мячи, до которых могла дотянуться, практически не глядя, кидала их в разные стороны, а кот носился за ними, подпрыгивал, забирался в домики, чтобы достать попавший туда мяч, расталкивал на пути к своей цели всё, что попадалось. Он и в самом деле очень любил это нехитрое занятие.

Наконец, Дайра выдохся и завалился на бок посреди комнаты, тяжело и часто дыша.

– Ты прикольный, – сообщила я ему. – Даже жаль, что так всё вышло. Был бы ты настоящим котом, я бы тебя к себе взяла, насовсем.

Дайра даже дышать перестал, но потом с шумом выдохнул и принялся умываться.

Пока я играла с котом, я старалась ни о чём не думать, и уж, тем более, не вслушивалась в то, что происходило за пределами кошачьей комнаты. А теперь, когда мы с ним угомонились, стало слышно, что по квартире кто-то постоянно перемещается. Затем шаги стихли, но кто-то о чём-то заспорил. Кто и о чём, понять было невозможно.

Но это, скорее всего, невозможно только мне. У кошек слух точно должен быть острее. Поэтому Дайра подёргал ушами и беспокойно заколотил хвостом по полу.

– Что там у них, ты понял?

Кот прищурился. На первый взгляд – лениво. Но на самом деле раздражённо. В самом деле, зачем спрашивать, точно зная, что ответа Дайра не даст, даже если захочет.

Кот ещё раз тяжело-тяжело перевёл дыхание, вскочил и потрусил к двери. Там он присел и принялся скрестись в дверь правой лапой.

– Не думаю, что мы там нужны.

Кот недобро зыркнул на меня, обернувшись, и принялся с ещё большим усердием скрестись в дверь, теперь уже обеими лапами.

Вот так выпустишь его, а потом лови, то ли в тёмных закоулках квартиры, то ли и вовсе на лестнице или в подвале. Впрочем, я здесь теперь не нянька, я странная пленница, которая может свободно передвигаться в общих комнатах, так почему бы и нет?..

Я открыла дверь, и Дайра, задрав хвост, рванул в сторону столовой. Я неспеша пошла следом.

В столовой оказалось неожиданно темно, а виной тому была наплывающая низкая и чёрная грозовая туча. Она нависла над двором-колодцем, закрыла небо. Так и хотелось включить свет, но никто этого не сделал.

Все трое были вместе. Брилле сидела на стуле, обняв себя за плечи и низко склоняясь. Казалось, она о чём-то неторопливо раздумывает. Ольгер и Коста стояли у окна и смотрели на тучу. То один, то другой иногда произносил короткие фразы на непонятном языке.

Я тихонько встала у двери в столовую. Кот пронёсся к Ольгеру, потёрся о его ноги, запрыгнул на подоконник, встал на задние лапы, тоже с интересом осмотрел тучу, вернулся на пол и, подойдя к стулу Брилле, улёгся у её ног.

Ольгер оглянулся, увидел меня, но ничего не сказал. А я стояла и пыталась вслушаться в то, что они говорили друг другу.

Это же моя профессия – слушать и понимать иноязычную речь, изучать её законы, приспосабливаться к ней, погружаться в среду и обучаться, просто находясь среди носителей чужого языка. На других, уже известных мне языках, это было более или менее успешно опробовано. Мне иногда хватало несколько дней в чужой стране, чтобы понять смысл простых часто употребляемых слов, устойчивых выражений или обиходных понятий. Если не точный перевод, то смысл сказанного я обычно начинала улавливать довольно быстро.

Но тут, во-первых, ещё слишком мало времени прошло, а во-вторых, обычно я хотя бы знала, где я, и что за язык. Но я никак не могла опознать на слух, на каком же языке говорила компания Ольгера. Отчасти их речь напоминала звучную итальянскую или румынскую, но неспешный ритм угорских языков мне тоже порой мерещился. А вот ни на один язык из моей любимой германской группы речь Ольгера и его друзей не была похожа абсолютно.

Может ли быть такое, что они разговаривают на языке, который мало описан в лингвистике или совершенно неизвестен? Закатай губу, неудачница. Нобелевка за открытие нового языка тебе всё равно не светит. Хотя бы потому что лингвистам и филологам вообще не присуждают нобелевку.

Понять я кое-что смогла, но это любой бы понял по одним только интонациям: Ольгер был озабочен. Если не сказать – встревожен. Да и Коста тоже выглядел взволнованным, правда, куда меньше своего босса. Ну, а что дёргаться прежде начальства? Маленький человек должен быть хладнокровен и волноваться только по отмашке, как говорил нам наш декан, когда ему из ректората поступали всякие противоречивые указания.

Я смотрела, слушала и помалкивала, до тех пор, пока Ольгер и Коста, продолжая обмениваться короткими фразами, не стали как-то подозрительно часто на меня коситься.

– Что-то случилось? – наконец, не выдержала я.

– Да. Кое-что, – коротко ответил Ольгер. – Но не волнуйтесь, вряд ли это коснётся вас, если будете делать, как я скажу. Например, без возражений послушно уйдёте в свою комнату и останетесь там, пока вас не позовут к обеду… или к ужину.

– То есть, вы и сами не знаете, когда меня позовут?

– Пока не знаю. Будьте добры, отправляйтесь в вашу спальню и ждите.

– Я не хочу оставаться одна.

– Ну так заберите с собой Дайру, – раздражённо махнул рукой Ольгер.

Я направилась было к коту, но он насторожился и, когда я приблизилась, вскочил и отбежал подальше.

– Дайра, киска, иди ко мне, – прошептала я ему.

«Сама ты киска», – отчётливо нарисовалось на кошачьей морде.

Брилле вдруг резко встала, со скрипом отодвинув стул.

Мужчины оглянулись на неё.

– Медлить больше нельзя. Вы же видите, – сказала она.

– И как ты? – уточнил Ольгер.

– Я готова, – произнесла Брилле, не отрывая взгляда от грозовой тучи.

– Тогда вперёд, – отозвался Ольгер.

Коста встрепенулся, подошёл к окну, взялся за край шторы и дёрнул её, раздвигая ещё шире, а после ухватился за прозрачный тюль. Но его заело. Коста дёрнул посильнее, но какой-то подвес в карнизе словно приварился, и тогда Коста изо всех сил рванул ткань. Крокодильчики и кольца, на которых держался тюль, разлетелись, а карниз с одной стороны вырвался из крепления и, описав дугу, повис в простенке.

Коста встал коленом на подоконник и настежь распахнул створки.

Сильный порыв ветра ворвался в столовую. В небе полыхнула молния, и почти сразу раздался грозовой раскат.

– Близко, – сказал Коста. – Очень близко…

– Помолчи, – оборвал его Ольгер и отошёл от окна подальше, в мою сторону. – Давай, Брилле. Пора.

Она кивнула, завела руки за спину и там дёрнула за какую-то тесёмку. Её бесформенная туника и вовсе превратилась в балахон, а потом упала с плеч. Обнажённая Брилле сделала пару шагов вперёд, выпутывая ноги из клубов ткани.

Я даже рот раскрыла, какая же она была красивая! Тут завидуй-не завидуй, а от восхищения всё равно дух захватит. Длинные ноги, большая грудь, полные бёдра и тонкие руки… Она отбросила за спину густые чёрные пряди, взлетающие от порывов ветра.

– Аур-тэ… – еле слышно прошептал Ольгер. Я ближе всех к нему стояла, только я его и слышала.

Брилле низко наклонила голову и обняла себя за плечи, и тут же её руки стали менять форму, словно растекаться, одновременно покрываясь какими-то пушистыми клочками. Зрелище было слегка мерзкое, я прищурилась, стараясь смотреть сквозь ресницы. Так ты, вроде как, в курсе событий, но подробности по нервам не бьют.

Брилле вдруг резко гортанно вскрикнула, выгнулась назад, раскидывая в стороны руки… нет, уже не руки… крылья! Чёрные, блестящие, отливающие синевой!

Я зажала себе рот ладонью и крепко зажмурилась на пару секунд, а когда открыла глаза, с того места, где только что стояла Брилле, взмыла к потолку небольшая чёрная птица с огромными крыльями. Сделав пару виражей, птица оглушительно громко каркнула и вылетела в распахнутое окно навстречу грозовой туче.

Мужчины молча смотрели ей вслед.

И тут мимо меня стремительно прошмыгнул лохматый комок с хвостом.

Дайра рванулся к окну, вскочил на радиатор отопления и сразу же нацелился прыгнуть на подоконник…

– Стой!.. – взвизгнула я, бросилась вперёд, сдёрнула кота с батареи и, зажав его покрепче, кинулась подальше от окна. Дайра недовольно мякнул и попытался вырваться, но я не отпустила.

– Аля, что вы вдруг?! – испугался Ольгер. – Он всего лишь хотел проводить Брилле…

– Да. Да, конечно… – у меня всё ещё беспорядочно колотилось сердце.

– Да что такое с вами?

– Когда я была маленькая, у меня был котёнок. Он из окна выпал, а мы на десятом этаже жили… – пробормотала я, не отпуская кота.

– Коста, принеси Але немного вина. Ей надо успокоиться, – распорядился Ольгер.

– Не надо! – решительно возразила я. – Я совершенно спокойна.

– Тогда перестаньте тискать Дайру, – вздохнул Ольгер. – Он терпит молча, но не потому что джентльмен, а потому что вы его прижали до полусмерти.

Я опустила кота на пол. Дайра потряс головой, деловито полизал себе грудь и на всякий случай отошёл от меня подальше.

– Не волнуйтесь так за него. Он куда больше понимает про открытые окна, чем тот несчастный котёнок, – неожиданно мягко сказал Ольгер.

– Да, наверное! – усмехнулась я.

– Выпейте, – повелительно проговорил Ольгер, забирая у подошедшего Косты бокал, наполненный почти чёрным вином. – Нервы вам ещё пригодятся.

Повинуясь его тону, я взяла бокал, но прежде, чем пить, взглянула на Дайру. Как ни странно, но из всей компании больше всех я доверяла ему. Почему-то я была уверена: если мне это вино пить не следует, Дайра даст это понять.

Кот сидел и равнодушно смотрел на меня, не выказывая никакого беспокойства.

Тогда я сделала глоток.

Вино было терпким и настолько насыщенным, что казалось не просто густым, а вязким. И на вкус, прямо скажем, не очень. Я с трудом проглотила то, что было у меня во рту, и вернула бокал Косте. Тот задумчиво посмотрел внутрь бокала, стрельнул глазами в сторону Ольгера и медленно, с видимым удовольствием принялся допивать.

Глава 6

В самом деле, вино не пьянило, совсем нет. Это, если разобраться, было даже не вино, а замаскированная сыворотка правды.

Мой несчастный мозг успокоился и расслабился совершенно, и мне очень хотелось с кем-нибудь срочно приятно и откровенно поболтать.

Позвонить мне было больше не с чего, а пообщаться разрешено только с Дайрой. Но даже и этот мерзавец умудрился бросить меня на произвол судьбы. После нескольких безуспешный попыток отловить его в столовой, а потом в коридоре, я плюнула и ушла туда, куда было велено – в свою спальню.

Я валялась на кровати поверх покрывала, когда снаружи в дверь кто-то настойчиво заскрёбся.

– Нет уж, не захотел со мной сразу пойти, вот и сиди в коридоре!

Дайра пару секунд обдумывал моё заявление, потом заскрёбся ещё сильнее.

– Вот паразит…

Я встала, отперла замок и, когда Дайра медленно вплыл, величаво неся свой хвост, я просто захлопнула дверь, снова залезла на кровать и отвернулась лицом к стенке.

Дайра запрыгнул ко мне, прошёлся вдоль кровати в одну сторону, потом в другую, а затем, потоптавшись, брякнулся, привалившись в аккурат к моей попе.

– Эй, ты! – рявкнула я, резко разворачиваясь.

Кот вскочил.

– А ну-ка, держи дистанцию! – прошипела я ему.

Он послушно спрыгнул вниз, забрался на мой чемодан и развалился там.

– Вот-вот, там можно, так уж и быть.

Мы полежали ещё с полчаса, я даже начала дремать.

Быстрые звучные шаги в коридоре – и пара грохочущих ударов в дверь.

– Аля, вы у себя?!

– А где мне ещё быть? Заходите, открыто!

Ольгер распахнул дверь. Он был бледнее обычного.

– Аля, не могли бы вы мне помочь?

– Понятия не имею. Смотря, что делать.

– Пойдёмте со мной, пожалуйста.

Я вскочила с кровати, Дайра тут же спрыгнул с чемодана, явно намереваясь бежать за нами.

И тут Ольгер наклонился к коту и громко, отрывисто и, я бы сказала, злобно проговорил несколько фраз.

Дайра вытаращил глаза и опустился на пятую точку.

Я пошла за Ольгером и, когда закрывала за собой дверь, видела, что кот по-прежнему сидит около чемодана и не двигается с места, провожая нас взглядом.

– Что вы ему сказали? – поинтересовалась я в спину Ольгеру.

– Что, если он до утра хотя бы переступит порог этой комнаты и попадётся мне на глаза, я последую вашему давешнему совету. Ветклиника тут за углом, приём круглосуточно.

– Если у вас ещё есть желание шутить, значит, не всё так плохо?

– Я почти не шутил, и Дайра это прекрасно понял, как вы успели заметить.

Я пришла вслед за Ольгером в столовую.

Окно было по-прежнему распахнуто, наполовину оборванные занавески развевались парусами.

– Я отправил Косту на пост, и лучше его оттуда не отвлекать, – произнёс Ольгер. – Брилле нет уже слишком долго. Поэтому я позвал вас. Если она вернётся, то мне почти наверняка потребуется помощь.

– Если вернётся?!

– Стопроцентной вероятности в природе не существует. Ни в чём, – туманно отозвался он.

– Что я должна делать?

– То, что я скажу. Если ничего не скажу, просто вернётесь к себе, – пояснил Ольгер. – А пока ждём.

Ольгер присел около обеденного стола. Я подумала и последовала его примеру.

Ждали мы недолго. Минут через десять Ольгер подскочил. Я тоже подпрыгнула было со своего места, но он взмахнул рукой:

– Сидите пока.

Он вышел на середину свободного пространства, не спуская глаз с кусочка неба за окном. Грозовой тучи уже давно не было, только унылый косой дождь поливал из каких-то невнятных облаков.

Ольгер внезапно напрягся. Я попробовала проследить за его взглядом, но не сразу смогла заметить небольшую чёрную точку, которая двигалась далеко над крышами. Она приближалась, медленно увеличиваясь в размерах.

Чёрная птица, небольшая, но с огромными крыльями, летела неловко. Она взмахивала одним крылом, а на другом пыталась планировать, сдерживая падение.

Я с ужасом представила, что будет, если она промажет мимо распахнутого окна и врежется в стену.

Но она смогла как-то вписаться в оконный проём и, уже падая в руки Ольгера, сложила крылья.

Ольгер поймал её, осмотрел, держа на весу и осторожно поворачивая.

– Аля, пожалуйста, две миски литра на три. Чайник кипятка. Полотенце чистое побольше, – уверенно перечислил он. – Ко мне в спальню, и побыстрее.

Он почти бегом унёс свою птицу.

Я проверила вес и температуру огромного чайника. Он был полный и ещё тёплый. На всякий случай я зажгла под ним газ, чтобы сделать погорячее. В шкафу нашла две здоровые цветные миски, на вид и ощупь бамбуковые. Там же нашлись и полотенца, такие старомодные вафельные.

Когда я вынесла всё это в коридор, спальню Ольгера я опознала сразу по распахнутой двери.

На большой квадратной постели повсюду валялись чёрные перья, а на окровавленном одеяле корчилась Брилле. Ольгер стоял над ней, закатывая рукава шёлковой сорочки.

– Миски на тумбочку. Чайник на пол, – скомандовал он. – Полотенце сюда давайте.

Ольгер тряхнул полотенце и развернул его:

– Пойдёт… Разрежьте на восемь частей!

– Чем?! Где у вас ножницы?

Ольгер с досадой отмахнулся от меня и, почти не напрягая рук, с треском порвал плотную ткань вдоль и поперёк.

– Перья пока уберите, – бросил он, занявшись водой и мисками.

Я посбрасывала перья, какие разглядела, прямо на пол, а потом ногой затолкала их под кровать.

Ольгер склонился над Брилле с куском полотенца, с которого капала вода. Быстро и осторожно он обтёр её с головы до ног.

– Рана только одна, – с облегчением сказал он. – И она поверхностная. А ушибов много. Рука, к счастью, не сломана, но сустав выбит… Ничего. Это всё ничего…

Бедняжка Брилле в самом деле была покрыта багровыми кровоподтёками, а локоть правой руки чудовищно опух.

Ольгер переложил отмытую Брилле на чистую половину постели, скинул вниз испорченное одеяло и накрыл девушку шёлковым стёганым покрывалом.

– Принесите, пожалуйста, низкую чашку и бутылку питьевой воды из холодильника, – попросил Ольгер.

Пока я бегала, Ольгер успел наложить на ушибы Брилле примочки.

– Что-то ещё? – спросила я, ставя чашку и бутылку на тумбочку.

– Теперь всё, идите.

– А я думала, вы лечитесь… ну… – я прищёлкнула пальцами. – Трах-тибидох, заклинание какое-нибудь, дым столбом…

– И так бывает. Но иногда лучше всего помогает холодная вода и лоскут ткани, – пояснил Ольгер.

Он обмакнул обрывок полотенца в миску, крепко отжал его огромным кулаком, а потом расправил и аккуратно положил Брилле на лоб.

Она приоткрыла глаза, но так ничего и не разглядела, только простонала чуть слышно и зашарила вокруг себя.

Ольгер перехватил её руку, опустился на пол рядом с изголовьем, наклонился к самому её лицу и снова, как тогда в столовой, чуть слышно прошептал:

– Аур-тэ…

Брилле опять забылась.

– Она поправится?

Ольгер посмотрел на меня снизу вверх, удивился, словно за последнюю пару минут успел забыть о моём существовании.

– Да, конечно, – спокойно ответил он. – Её очень сильно потрепали, но нужно всего лишь время и покой, и всё будет в порядке. Вы идите, Аля. Я теперь справлюсь сам.

– Да мне не трудно…

– Спасибо, не надо! – отчеканил он сурово.

Я пожала плечами и пошла прочь. У дверей обернулась.

Ольгер всё так же сидел на полу у изголовья Брилле.

– Послушайте, Ольгер… Я больше не могу вот так смотреть вокруг и ничего не понимать. Если вы говорите, моей вины ни в чём нет, но всё равно не отпускаете меня, то почему я должна находиться здесь с вами вслепую?!

– Да что же вы от меня хотите? – с досадой проговорил он.

– Объясните мне хоть что-нибудь!

– Практически всё, что происходит на ваших глазах, Алиша, не требует никаких объяснений, – нехотя высказался Ольгер. – Это не наваждение, не морок, это в самом деле то, что вы видели. Вы видели, как кот превращается в мужчину, а девушка – в ворона. Глаза вам не солгали.

– По-вашему, это не требует объяснений?

– Не требует, – согласился Ольгер. – Объяснять надо трюки и фокусы. А это реальность… И, пожалуйста, уйдите, наконец, прочь. Дайте мне побыть с ней вдвоём.

– А Брилле… Кто она?

Ольгер снисходительно усмехнулся моей настырности:

– Она… она лучший боевой маг Морлескина.

Я вышла в коридор, тихонько прикрыла за собой дверь и, повернувшись, обнаружила, что едва не наступила на Дайру. Кот сидел почти у самой двери и с явной тоской пялился в стену, словно видел сквозь неё, что происходит в спальне Ольгера.

Глава 7

– Берёшь морковку, – Коста продемонстрировал мне, как именно надо её брать. – Лучше молодую и ровную, её даже чистить не надо, только помыть… Измельчаешь…

Он сунул морковь в приёмный лоток измельчителя. Дрямммс – и в чашу высыпалась даже не морковная соломка, а морковные хлопья.

– … прямо в таком виде, вместе с соком, добавляешь в тесто. Только не горой, а понемногу, размешивая каждую добавленную порцию…

Я молча стояла рядом с Костой, который деловито готовил тесто для оладий с морковью.

Я уже не могла больше торчать в своей спальне. Когда я услышала, что в столовой началось какое-то движение и вышла туда, Коста сразу же уточнил, интересно ли мне посмотреть, что он делает. Я настолько потеряла бдительность, что имела неосторожность сказать «да».

На самом-то деле я бы посмотрела с удовольствием. Почему бы и не посмотреть, как рядом работают другие? Но, видимо, благодарные зрители у Косты были в дефиците, и он от счастья быть услышанным настолько увлёкся своим мастер-классом, будто в следующий раз готовить эти оладьи предстоит именно мне.

– Поняла? – серьёзно уточнил Коста, когда дело подошло к концу, и огромная миска жидкого, слегка оранжевого теста заняла своё место около плиты.

– Конечно, поняла, – бодро подтвердила я. – Ты так хорошо всё объясняешь. Тебе бы на телевидении кулинарное шоу вести.

Он довольно хмыкнул и стал выбирать сковородку в шкафу.

– Ты уже собираешься готовить?

– Ужин скоро, – кивнул он.

– А кто ужинать-то будет? Брилле плохо, Ольгер от неё не отходит…

– Подать всё равно положено, – строго ответил Коста. – А даже если Ольгер не захочет, мы с тобой не люди, что ли? И Дайре дадим, он оладьи любит.

– А ему можно? Котам нельзя жареное, оно им печень разрушает. А он же… как бы кот.

– Вот именно, что как бы, – хмуро проворчал Коста. – Будем надеяться, его печень выдержит ещё немного, пока всё это не разрешится так или иначе.

– Не разрешится с чем?

– С заклятьем, – пояснил Коста.

– А как оно «так или иначе» может разрешиться?

– Ну, или Ольгер поймёт, как снять заклятье… Или из Дайры всё-таки сделают чучело. В обоих случаях, о его печени волноваться уже ни к чему, – невесело хмыкнул Коста.

– Чучело?! Кто хочет сделать из него чучело?!

– Ну, это я так… образно, – промямлил Коста и тут же спохватился. – Это не нашего ума дело. Не моего уж точно. И не твоего тем более!

Коста разогрел сковороду, и скоро первая партия маленьких оранжевых оладушек перекочевала в баранчик и была прикрыта блестящим куполом. Одну штуку Коста оставил просто на блюдце.

– Слушай, а Ольгер и Брилле, они…

Коста подозрительно покосился на меня. Понял, наверное, о чём я взялась выспрашивать, но сделал вид, что ничего не слышит.

– … они – пара, да? Ну, в смысле, отношения у них?

– С чего ты взяла? – строго нахмурился Коста.

– Так он хлопочет, ухаживает за ней, прямо как… как за женой, это по меньшей мере.

Коста пожал плечами:

– Мы с Брилле, конечно, Ольгеру не ровня, но мы столько времени вместе, что уже стали как семья. Если бы со мной такое приключилось, как с Брилле сегодня, Ольгер и меня бы так же лечил.

– И в постель свою положил бы? За руку держал и шептал бы тебе на ушко «аур-тэ»?

Коста вспыхнул до самой вершины лысой макушки:

– Ну, это вряд ли!

Он переключил всё своё внимание на сковородку, и через некоторое время проговорил сердито:

– Знаешь, ты поменьше болтай и не суй свой нос, куда не звали. А то ты мне понравилась сначала, но я вижу теперь, что поторопился.

– А я не обязана никому нравиться!

– Тоже верно, – нехотя согласился Коста и добавил примирительно. – А болтай всё-таки поменьше и не обижайся, я плохого не посоветую.

– Да я не обижаюсь, – я решила, что с Костой лучше не ругаться. – Ты мне тоже понравился.

– Чем это?

– Добрый ты. И эти вот… узоры на тебе… красивые!

Коста усмехнулся.

В столовую медленно вошёл Дайра с печально опущенным хвостом. Он обошёл вокруг стола, принюхался к какой-то крошке на полу.

– Иди-ка сюда, – Коста полез в шкаф, достал откуда-то снизу глиняную миску, судя по картинке сбоку – собачью. – На-ка вот, сними пробу!

Он разорвал остывшую на блюдце оладью на мелкие кусочки, кинул в миску и поставил её перед Дайрой.

Кот без особого энтузиазма подошёл, понюхал миску и начал есть. Он чавкал, повернув голову набок и зажмурив глаза, несколько раз кусочки выпадали у него из пасти, но всё-таки Дайра справился с поставленной задачей и оторвался от миски только, когда оладья закончилась.

– Ну, как? – поинтересовался Коста.

Дайра не отреагировал на вопрос, принялся умываться, тщательно нализывая лапу.

– В целом одобрено, – пояснил Коста. – Но, похоже, получалось у меня и лучше.

– Я смотрю, вы тут друг друга без слов понимаете.

Коста неопределённо пожал плечами:

– У нас тут разные умения в ходу… Ладно, пойду спрошу Ольгера, где он ужинать будет.

Коста вышел, и мы с Дайрой остались одни.

Я приподняла крышку баранчика, вытащила ещё горячую оладью и, обжигаясь, откусила.

– И чем тебе не понравилось? – обратилась я к коту. – По-моему, очень вкусно. А ты – привереда!

Дайра задрал голову, посмотрел на меня и вдруг, встав на задние лапы, потянулся мордой к моей руке, держащей оладью.

– Да не дам я тебе больше! – рассердилась я. – Они тут вроде возятся с тобой, а простейших вещей про котов не знают, что можно, чего нельзя!

Дайра принялся приплясывать и потянулся к оладье лапой.

– Ну ладно, ладно. Только чуть-чуть…

Я присела на корточки, собираясь оторвать коту кусочек и положить его в миску.

И тут Дайра опустился на четыре лапы, подлез мне под локоть, и вдруг подпрыгнул, больно ткнувшись влажным носом мне в губы. Я не удержалась на корточках, качнулась и села на пятую точку.

– Ты дурак, что ли?! – возмутилась я. – Чего пихаешься?!

Дайра отскочил на пару метров, его лапы разъехались, он распластался на полу и начал увеличиваться в размерах. Сразу же заискрило и сильно запахло палёным волосом… Через минуту Дайра-человек, пошатываясь, поднялся с пола.

– Извини. Не знаю, как можно было объяснить тебе, что мне нужно, – сказал он, откашлявшись. – Сама ты меня вроде целовать не собиралась… Пойдём отсюда, нам надо поговорить.

– О чём?

– Да вставай же, и пойдём! – нетерпеливо воскликнул Дайра. – Мы теряем время, у меня его не так уж много. Давай руку!

Я протянула руку, он помог мне подняться на ноги и почти волоком потащил из столовой по коридору.

Глава 8

Мимо комнаты Дайры мы проскочили.

– Куда ты меня тащишь?

– К тебе. У тебя дверь изнутри запирается. Не надо, чтобы нам мешали.

Он быстро долетел до моей спальни, почти втолкнул меня внутрь, вошёл сам и повернул дверной замок.

– И зачем мы так спешили? – буркнула я. – Боишься, что Ольгер увидит и к ветеринару понесёт?

Дайра устало отмахнулся:

– Понести, конечно, не понесёт. Но положение наше и так непростое, лишние ссоры только силы отнимают.

Он замолчал и остался стоять, глядя на меня.

Я, наконец-то, осознала, что передо мной снова совершенно голый мужчина.

– Ну, извини. У меня карманов нет, штаны с собой не ношу, – вздохнул Дайра, поймав мой взгляд.

– Да ладно уж. Кажется, меня теперь трудно чем-то смутить.

Дайра покачал головой, прошёл в ванную и появился оттуда в стильной розовой махровой юбочке из полотенца:

– Так лучше?

Я кивнула.

– Садись! – Дайра махнул рукой на кровать.

Я села, и он устроился рядом.

– Я всё-таки надеялся, что ты сможешь вывернуться утром, – сказал он, немного помолчав. – Если бы Ольгер не узнал о поцелуе и превращении, возможно, он отпустил бы тебя. Не обязательно, но возможно. Настроение у него в последние дни было благодушное. Но ты ему зачем-то всё выложила… А я ведь предупреждал!

– Я не умею нагло лгать людям, которые для меня доброе дело сделали! – воскликнула я с досадой. – Почему, когда ты поступаешь по совести, обязательно найдётся кто-то, кто назовёт тебя за это дурой?!

– Я не называл! – удивился Дайра, и его золотые глаза округлились, будто у самого настоящего кота.

– Но ведь упрекаешь! А это то же самое!

– Неужели? – снова удивился он.

– Откуда ты только взялся, такой бестолковый?! Тоже, наверное, из Морлескина?

Он со вздохом кивнул:

– Ага, именно оттуда.

– Где хоть этот ваш Морлескин? И что это вообще?

Дайра грустно усмехнулся:

– Это княжество такое. И так же называется его столица, город и замок. Лучшее место на свете.

– Это в Европе?

Дайра задумчиво покривился:

– Ну, да, с некоторой натяжкой… Да какая разница?

– Нет в Европе такого княжества. И не в Европе тоже. У меня по географии везде пятёрка была, и в школе, и в универе.

– Что тебе сказать, – усмехнулся Дайра. – Морлескин может себе позволить, чтобы в твоём универе о нём не знали.

– И ты меня дуришь, как все тут?

Дайра рассмеялся:

– Не-е-ет! Зачем мне тебя дурить? Да и как это не может быть Морлескина, если мы оттуда родом?

– Вы все?

– Да, мы все, – подтвердил Дайра. – И мы очень давно не были дома.

– Почему?

– Я много лет провёл здесь. Ольгер долго разыскивал меня, нашёл и с тех пор таскается со мной, прячет. Его команда следует за ним. И всё это слишком затянулось. Так затянулось, что вот-вот взорвётся.

– Коста сказал, из тебя чучело сделать хотят. Кто?

Дайра задумчиво почесал заросшую бородой шею и промолчал.

– Ну, вот зачем ты так со мной? То рвёшься предупредить неизвестно о чём, а то на простые вопросы не отвечаешь? А мне казалось, что ты самый тут вменяемый и надёжный…

– Вменяемые мы тут все, – буркнул Дайра. – А вот с надёжностью всё сложно. Предупреждать тебя сейчас уже поздно… Предостеречь могу, конечно, но тоже толку не особо много. Ты вот что, Аля: с Ольгером поосторожнее. Он не злодей, но у него своя игра, и даже я её до конца не понимаю, хотя всё это ради меня делается. Тебе лично никто зла не желает. Но главное правило: всегда будь начеку и не верь Ольгеру! Он тебе лжёт – как дышит.

– Ты-то откуда знаешь?

Дайра усмехнулся:

– Вы с ним не заметили утром… Когда Коста и Брилле ушли из столовой, я на стул Косты запрыгнул, меня за скатертью не видно было. Я весь ваш разговор слышал.

– И что ты слышал? В чём Ольгер меня обманул?

Дайра покачал головой:

– Например, он так искренне извинялся, что ошибся. Не так прочёл тебя и даже не заподозрил в тебе девственницу…

– И что?

Дайра тяжело вздохнул:

– Дело в том, Аля, что Ольгер в этом никогда не ошибается.

– Надо же. Что, такой спец по девственницам?

– Нет, – печально рассмеялся Дайра. – Он спец по реальному положению вещей. Прошлое и настоящее человека видит насквозь. Не ошибается никогда. С прогнозами у него слабовато, это бывает. Но не с настоящим. Поэтому то, что ты с нами – это никакая не ошибка. У него как раз всё сложилось. Он нашёл, что искал. И, конечно же, признаваться в этом ему не резон… Эй, ты чего?

Я была готова зареветь в три ручья. Тому, кому хочется верить, верить нельзя. А тому, кому верить вроде бы можно, и верить-то не хочется…

– Тебе-то… – прохрипела я сквозь слёзы. – Тебе-то почему я должна верить больше, чем ему?!

– Эх вы, девчонки… – с досадой сказал Дайра. – Врать вам грешно, а правду говорить… это ж какую слоновью шкуру иметь надо. Ничего ты никому не должна, успокойся. Смотри по сторонам, думай и сама решай. Можешь меня не слушать. В конце концов, кто я такой тебе?

Ручку двери кто-то сильно подёргал.

– Дайра, ты здесь? – раздражённый голос Ольгера ни с чьим другим не перепутаешь.

Дайра оглянулся на дверь, потом предостерегающе приложил палец к губам.

– Дайра, чтоб тебя!.. Ты своей жжёной шкурой всю столовую провонял! Я знаю, что ты тут, открывай!

Дайра обречённо всплеснул руками и пошёл отпирать.

Глава 9

Ольгер распахнул дверь, едва не сорвав её с петель.

– Я тебе что говорил?! – приступил он к Дайре. – Нельзя так часто!

– Не ори на меня, – поморщился Дайра.

– Она, – Ольгер ткнул в меня пальцем. – Она бы больше не стала этого делать сама. Ты либо напросился, либо обдурил её как-то! Ты же сам видишь, как быстро наступает откат. С каждым разом всё быстрее и быстрее!

– Я знаю, – спокойно вставил Дайра. – Я всё контролирую.

– Неужели? Ты посмотри на себя! – процедил Ольгер, качая головой. – Столько времени потрачено. Столько преданных ребят погибли… Всё ради того, чтобы вернуть тебе…

– Да заткнись ты, наконец! – воскликнул Дайра.

Ольгер помрачнел.

– Я заткнусь. Мне не привыкать, – процедил он. – Всё, как ты скажешь! Не буду больше вмешиваться. Хочешь до конца дней своих носить хвост и бренчать яйцами? Да пожалуйста! Желаешь жрать из миски на четвереньках и ходить в лоток? Как изволите, мой повелитель! Нравится с подвальными кошками сношаться? Да любой твой каприз…

Дайра слушал его, склонив голову к плечу. Я видела его в человеческом облике всего второй раз, но спросили бы меня, я бы сказала, что Дайра был в ярости, хотя и старался это скрыть.

При упоминании подвальных кошек Дайра резко встрепенулся:

– Не забывайся, Ольгер!

Ольгер проглотил то, что ещё собирался сказать на тему преимуществ жизни в кошачьей шкуре.

– Всё очень просто, – медленно проговорил Дайра. – Всего лишь не забывайся.

Ольгер вздохнул. Лицо его стало снова непроницаемым.

– Жизнь нас с тобой научила на многое закрывать глаза, но есть вещи, которых я не потерплю. Никогда. Ни от кого, даже от тебя, – отчеканил Дайра. – И вот ещё что: пусть Алиша уйдёт. Отпусти её.

Ольгер покачал головой:

– Нет. Исключено. Всему есть своя цена, Дайра. Ты не готов платить, а я готов. Это моя миссия, я решаю, как мне её выполнить.

– Я знаю, что скорее всего не смогу вмешаться, когда это потребуется. Но если эта девушка пострадает по твоей вине, ты пожалеешь.

– Может быть, и пожалею, – согласился Ольгер. – Но это мой выбор, и не тебе решать, как я это сделаю.

– Ну, гляди, Ольгер. Я тебя предупредил.

Двое абсолютно невозмутимых на вид мужчин стояли друг перед другом. Один в прекрасно сидящем костюме и шикарных остроносых туфлях, другой – босиком и в розовой махровой повязке на заднице. Лица их были совершенно спокойны, будто и не было только что выброса эмоций. Они просто стояли и смотрели друг на друга.

Наконец, Дайра шевельнулся:

– Иди, Ольгер. Больше не о чем говорить… Всего лишь знай своё место, ведьмарь.

Ольгер несколько секунд смотрел Дайре в глаза, тяжело сглотнул, опустил голову, сделал шаг назад, медленно опустился на одно колено и с видимым усилием, но почтительно склонил голову на несколько секунд. А потом легко вскочил и быстро ушёл, хлопнув дверью и ни на кого не глядя.

– За что ты его так?

– Как «так»? – проворчал Дайра. – Ничего я ему не сделал… Поговорили.

– По-моему, ты его унизил. Он с тобой носится, как с писаной торбой! Спасает тебя от чего-то, прячет. Няньку тебе, мячики, оладушки… А ты ему «знай своё место!» С какой стати? Кто ты ему? Начальник?

– Хуже, – вздохнул Дайра. – Я ему старший брат.

Я открыла рот и, ничего не сказав, опять закрыла.

– Что? – кисло усмехнулся Дайра. – Совсем не похожи? Так не мы одни. Братьям быть похожими совсем не обязательно.

– Что-то я не поняла, – встряхнулась я. – Ну, брат. Ну, старший. И что?! Слова, что ли, тебе поперёк не скажи?! В честь чего это? То, что ты раньше родился – не твоя заслуга!

– Верно, это не моя заслуга, – спокойно согласился Дайра. – Но это его проблема. Ссоры, соперничество, подколки, пакости всякие мелкие – это мы с ним освоили, это нормально. Но есть черта, которую переступать не стоит. Ему не пристало дерзить мне подобным образом, это у нас не принято. Это едва ли не единственная традиция с родины, которую я уважаю.

– Ну, знаешь ли… Я вот тоже младшая. Но унижать себя сестре ни за что не позволю!

– Не собираюсь вмешиваться в ваши родственные привычки и отношения, – хмуро отозвался Дайра. – И буду благодарен, если ты окажешь мне такую же услугу.

– Да окажу, конечно! Что мне ещё остаётся?

Дайра перевёл дыхание и вытер взмокший лоб.

– Что с тобой? Тебе плохо?

– Не обращай внимания, это всего лишь возвращается мой хвост, – рассмеялся Дайра. – Я уйду в свою комнату, не буду терзать тебя зрелищем… Кто видел со стороны, говорили мне, что это неприятно.

Он махнул мне рукой и пошёл к двери.

– Ох, Дайра! А почему… – ощущения, которые мучили меня на всём протяжении разговора братьев из Морлескина, наконец, обрели форму. Я осознала, что меня смущало. – А почему вы с Ольгером сейчас говорили между собой, во-первых, по-русски, и, во-вторых, без акцента?!

Дайра покачал головой:

– Разве?

Я молча посмотрела в упрямые золотые глаза. И он развёл руками:

– Ладно, ладно. Ты права. Без акцента, – кивнул он. – Но это был не русский. На самом деле мы с Ольгером разговаривали на родном языке. Просто ты его понимала. И до сих пор ещё понимаешь. Видишь ли, это чёрное вино, оно оказывает такое разностороннее действие на организм… Но скоро всё выветрится окончательно, и ты перестанешь понимать нас в неподходящие для этого моменты.

– Но после того глотка вина я разговаривала сначала с Ольгером, потом с Костой и с тобой сейчас… У всех вас был акцент, я точно помню!

– Все мы говорили именно с тобой, и говорили по-русски, и, конечно же, с акцентом. Мы же с Ольгером сейчас ругались между собой по-нашему. И о тебе, честно говоря, позабыли. То есть не о тебе, конечно, а о том, что ты нас понимаешь.

– А как же тогда «аур-тэ»? Почему оно не перевелось?

Дайра округлил глаза:

– Что?! Кто тебе это сказал?!

– Никто… В смысле не мне.

– А-а, – Дайра вздохнул с облегчением. – Понятно. А не перевелось, потому что это не наш язык. Это древнее наречие, на нём никто не говорит уже очень давно, но именно оттуда пришли многие наши… как это у вас называется?.. крылатые слова?.. устойчивые выражения? Ну, вот, это оно. Да и не беда, что не перевелось, ясно ведь и без перевода.

– А если всё-таки перевести?

Дайра покачал головой:

– Не надо. Дословный перевод слишком интимного содержания. Звучит довольно пошло.

Дайра открыл дверь и, пошатываясь, вышел в коридор.

Глава 10

В столовой уже были наглухо закрыты окна, и поломанный днём карниз вместе со шторами висел на прежнем месте.

Ольгер стоял у плиты с перекинутым через плечо полотенцем и, не отрываясь, следил за огромной туркой.

Турка зашипела, Ольгер рванулся повернуть вентиль, но пузырчатая кофейная шапка мгновенно и неумолимо выросла и обрушилась на плиту.

– Как всегда, – с досадой пробормотал он.

У несчастной турки, похоже, постоянно были неважные наблюдатели, она вся была в пригоревших потёках кофейной гущи.

– Не расстраивайтесь, – сказала я. – У меня тоже всё время так получается.

– Слабое утешение, – устало отмахнулся он. – Кстати, если хотите, могу с вами поделиться. Здесь с запасом.

– Спасибо, но я бы предпочла поспать. Если смогу, конечно.

– А мне надо посидеть с Брилле, так что я специально сделал двойную дозу, – усмехнулся Ольгер. – А вы идите спать, Аля. Постарайтесь отдохнуть. Завтра мы снимаемся с места.

– Что значит «снимаемся»?

– Я же вам говорил, мы должны были покинуть Питер со дня на день. После того, что сегодня произошло, откладывать переезд больше нельзя.

– А что, простите, произошло сегодня? – попробовала я уточнить. – Я знаю, что видели мои глаза, но мне надо знать, что это означает.

Ольгер налил себе кофе в огромную кружку и хотел, похоже, отправиться с ней к себе, но передумал.

Повернувшись ко мне, он посмотрел на меня очень печально:

– Да ничего вам знать не надо. Ни к чему. Задающий вопросы почти никогда не получает ответов, он получает только новые вопросы, ещё более неразрешимые. Но мне не жалко: хотите – мучайтесь… Если коротко, то произошло вот что. Вчера вечером вы поцеловали Дайру и вызвали этим его кратковременное превращение. К сожалению, ни я, ни Брилле не обладаем даром замечать такой всплеск и распознавать его энергетический след. Следопыт у нас Коста. Но вчера я отправил его с поручением – к вашей сестре – и расстояние было слишком велико, чтобы Коста заметил превращение. А раз он не заметил, то не доложил мне, а я, соответственно, не принял меры, чтобы сняться с места и исчезнуть немедленно. А те, кто разыскивает Дайру в мирах, они тоже сильные следопыты. Они заметили эту вспышку издалека, отследили и засекли наше убежище. Когда наутро вы рассказали мне о случившемся, я понял, что нас вот-вот атакуют. Брилле пришлось держать оборону. Она сделала невозможное, в одиночку. Пока они не собрали новый отряд и не вернулись, мы должны уйти отсюда. Следовало бы сделать это ещё днём, но я должен дать Брилле время хотя бы до утра. Утром она будет уже на ногах, и хоть сражаться ещё не сможет, мы отправимся в путь все вместе.

Он замолчал и отвернулся от меня, давая понять, что разговор окончен.

– А я-то тут причём? Почему вы меня не отпустили утром и не отпускаете сейчас? Охотятся-то не за мной, а за вами.

Ольгер пожал плечами и ничего не ответил.

– Да ладно, можете и дальше ничего не говорить. Значит, Дайра прав. Вы мне лжёте. Я вам зачем-то сильно нужна. Вы хотите меня использовать, на остальное вам плевать…

– Идите спать, Алиша! – оборвал он меня. – И нечего рассуждать о вещах, о которых не имеете ни малейшего понятия!

– Разве? А что, я неправа?.. Ольгер, вы пришли скандалить с Дайрой и забыли начисто, что накануне велели напоить меня чёрным вином! И я в сто двадцать пятый раз не виновата! На этот раз в том, что услышала больше, чем следовало!

Ольгер резко сдёрнул с плеча сложенное вдвое полотенце и изо всех сил хлестнул им по краю плиты. После этого он с досадой швырнул полотенце на пол и, уперев руки в бока, отчаянно мотнул головой.

– Да что ж вы так расстраиваетесь? – испугалась я. – Да плюньте вы на него!

– На кого? – укоризненно проворчал Ольгер, поднимая полотенце.

– На Дайру.

– Да с превеликим бы удовольствием, – с раздражением отозвался Ольгер. – Но у меня есть обязательства. И совершенно нет времени на манёвры! Ещё немного, и Дайра может навсегда остаться котом. Заклятье дозреет, и…

– И что вы можете сделать? Что нужно сделать?

Ольгер, уже снова протянувший руку к кружке, снова отдёрнул её.

– На оба вопроса есть один ответ: «не знаю», – желчно сказал он. – Одно ясно: не смейте больше его целовать. Ни под каким видом. Мало того, что Дайру снова обнаружат, так ещё есть проблема: чем чаще Дайра превращается, тем короче будет очередное превращение, и боюсь, однажды станет поздно… Правда, иногда мне кажется, что именно это и входит в его планы.

– Это вряд ли, – произнесла я.

– Ну да, кому как не вам разбираться в загадочной душе моего брата!

– А почему вы всё время со мной на «вы»?! Даже Дайра…

– Дайра волен сам решать, сближаться ему с людьми или нет. Это только его дело, как ему себя держать с вами! – отчеканил Ольгер. – А как мне обращаться к вам или к кому-то другому – это моё дело!

– То есть, вы со мной сближаться не желаете, я правильно поняла?

– А вам это зачем вообще? – раздражённо спросил он. – Вам какая разница, говорю я вам «вы» или «ты»? Позволяю я своему брату говорить со мной свысока или не позволяю? Если считаете, что я собираюсь вас использовать каким-то таинственным извращённым образом, пусть это вас и беспокоит, а не то, унижает ли меня Дайра, за что и почему!

Ну как сказать странному и опасному мужчине, что он мне безумно нравится, и поэтому его неприятности мне кажутся важнее собственных? Сказать такое – спалиться с потрохами. Дурочка влюблённая…

– Я… я просто хочу помочь.

– Помо-о-очь?! – Ольгер нервным движением взлохматил волосы. – Послушайте, Алиша, если вы сейчас же не оставите меня в покое…

– Что? Превратите меня во что-нибудь мерзкое?

– Очередная замечательная идея, поздравляю! – прошипел Ольгер мне в лицо. – Будьте с такими предложениями поосторожнее!

Он схватил, наконец, свою кружку с кофе, сунул под мышку небольшой пластиковый контейнер, сквозь стенки которого проступали оранжевые оладьи, и ушёл из столовой, довольно громко захлопнув за собой дверь.

Я выключила один из двух светильников, и столовая погрузилась в полумрак, такой привычный в этой квартире. Присев у стола, я попыталась собраться с мыслями.

Ольгер нанял меня якобы в няньки для котика. И, если верить Дайре, Ольгер знал с самого начала, что случится, если я поцелую кота. Но частые превращения могут сделать заклятье необратимым. Разве Ольгер не должен был предупредить меня, чтобы не навредить заколдованному брату? Что-то не сходилось.

Кто-то из этих двоих красавцев мне точно лжёт… или сильно ошибается, но кто – в этом я уже не была уверена.

Раздался скрип, и сзади потянуло холодком.

Я оглянулась. Дверь в столовую чуть приоткрылась, и поток воздуха шёл именно из коридора.

И тут снизу мне почудилось движение. И проблески. И невнятный шелест… Я вгляделась. Через приоткрытую дверь в столовую медленно вползала змея.

Я не специалист по змеям. Когда я вижу змею, даже по телевизору, то меня совершенно не волнует, кто это, как её имя-фамилия, кусает она или душит, а может быть вообще безвредная. Мне просто становится плохо: ладошки потеют, сердце стучит и норовит выскочить через горло. Фотографии ещё туда-сюда, можно вытерпеть, прищурившись. Но любое видео из жизни гадов приближает мою мучительную смерть.

А тут живьём. И не ужик там какой-нибудь, а хороших таких размеров живая фановая труба. В чешуе и извилистых узорах, жирная посередине, с небольшой приплюснутой головкой. Извиваясь волной, она вползла в столовую и устремилась вдоль стены к кухонным шкафам.

Чувствуя, как сердце уже застревает где-то в горле, я только и смогла, что слезть со стула и, отбежав в самый дальний угол, забиться там, закрыв лицо руками. Что угодно, только не смотреть. Только не видеть эту блестящую чешую вокруг ножек стола. Даже мысль мелькнула: пусть она лучше задавит меня сразу, и всё. И бояться будет некому.

Когда я через некоторое время разжала пальцы и взглянула вперёд, змея свернулась в огромный клубок в паре метрах от меня и, вытянув голову вверх, с любопытством на меня смотрела. И была она раза в два крупнее и толще, чем показалась мне сначала.

Мы смотрели друг на друга, и змея росла прямо на глазах. И голова её, сначала размером с крупный плод манго, увеличивалась и менялась. И вот она уже с небольшой арбуз, да и по форме похожа скорее на человеческий череп. А раздутое чешуйчатое тело вдруг начало трескаться, и через эти прорехи полезло что-то розоватое…

– Девочка, да как же тебя сюда занесло-то? – сокрушённо проговорила груда розово-серой плоти, на моих глазах превращаясь в Косту. – Ах ты ж, вот ведь…

Он носился по столовой, как ужаленный. На одном из стульев, задвинутых под стол, оказалась его одежда и ботинки. Он долго скакал и спотыкался, пытаясь натянуть трусы и не попадая ногами, куда надо. Наконец, надел их, но дальше одеваться не стал, видимо, моё состояние его здорово тревожило.

Мне и самой было не по себе. Сердце трепыхаться не перестало, и из горла не ушло, мешало дышать. И пот, в который меня бросило, остудил меня настолько, что я затряслась от холода.

Коста приволок откуда-то одеяло, набросил на меня и снова засуетился на кухне. Кажется, он даже пару чашек расколотил, пока налил из какой-то бутыли красивую пурпурную жидкость в низкий стакан и присел рядом со мной.

– Да кто ж знал-то, что ты здесь? – сокрушённо повторял он. – Кто-то, может, и знал, только не я… Ты вот что, попей-ка морса. Очень тебе сейчас поможет.

Он ткнул мне в губы стакан.

– Давай-давай… Глотай. Обязательно надо проглотить… Молодец, умница… Вкусно, правда?.. Замечательный морс получился. Ягодки, яблочки… ещё кое-что… ну да тебе все подробности-то ни к чему… А хочешь, булочек дам вчерашних? Они ещё съедобные… Не хочешь? Ну, тогда пей. Пей, нужно пить побольше…

Озабоченное лицо Косты возникало то слева, то справа, он суетился вокруг, закутывая меня в одеяло. Время от времени он отбирал у меня стакан и снова наполнял его. Морс был так себе, ничего особенного, кисло-сладкая водичка. Но Коста тараторил без конца, убеждая меня, что я должна непременно выдуть всю бутыль. А прозрачным фоном для всего этого оставалась жирная гибкая чешуйчатая труба, перетекающая между ножками стульев…

– Коста, что происходит? – раздался над нами суровый голос Ольгера. – Что с ней?

– Шок у неё. Она увидела, как я возвращался, – горестно пояснил Коста.

– Когда ты научишься смотреть по сторонам, болван?! – разъярился Ольгер. – Что ты теперь компот свой в неё вливаешь? Захлебнётся же! Утопишь её, и всё!

– Почему это утоплю? – возмутился Коста. – Она в сознании, пьёт сама.

Большая ладонь Ольгера с длинными ухоженными пальцами замельтешила перед моими глазами.

– Аля, вы меня видите? Руку мою видите? Пальцев сколько? – деловито уточнил он.

– Пальцы тебе пересчитать? – вырвалось у меня между глотками компота. – Да я бы зубы тебе лучше пересчитала, говнюк…

– Замечательно! – рассмеялся Коста у меня над ухом. – Адекватная реакция. Девочка – молодец.

– Девочка-то молодец, – строго подтвердил Ольгер. – А ты давай-ка марш отсюда. Я открыл два прохода. Забирай Брилле и немедленно уходите.

– А Дайра?

– Я его сам заберу.

– Так не пойдёт, господин, – решительно возразил Коста. – Моё дело тебя прикрыть.

– Твоё дело меня слушаться, – холодно отозвался Ольгер.

Я увидела, как коротко, но почтительно поклонился Коста и немедленно ушёл из столовой, шлёпая босыми ногами и таща в одной руке свои берцы, а в другой штаны и косуху.

Я покрепче закуталась в одеяло, моё надёжное тряпичное убежище. Плечи больше не тряслись. Звон в ушах прекратился. Только прозрачный фон с ползущей змеёй всё стоял перед глазами, как лишний слой реальности.

Ольгер всё стоял рядом, опустившись на одно колено, и внимательно рассматривал меня.

– Просто поразительно, каким чудом вам сегодня удаётся избегать крупных неприятностей, – сказал он, наконец.

– Что, правда? То-то и я удивляюсь, что это мне так везёт в последнее время, – усмехнулась я. – Сначала кот. Потом ворона…

– Ворон, – поправил меня Ольгер.

– Какая разница? Теперь вот ещё удав…

– Питон.

– Мне как-то безразлично, кто меня насмерть напугает, удав, питон или… – я взглянула в васильковые глаза, которые в эту минуту люто ненавидела. – Кстати, а в кого превращаешься ты сам?

Ольгер наклонил голову и коротко вздохнул:

– Посидите, я сейчас вернусь.

Я сидела и гадала, кого же мне ждать обратно, кто прилетит или приползёт ко мне. Но Ольгеру было не до превращений. Через пять минут он заявился обратно с пластиковой переноской, внутри которой сжался в клубок Дайра.

Переноску Ольгер поставил к моим ногам и присел рядом.

– Сейчас нам кое-что предстоит, – сказал Ольгер довольно спокойно, но в голосе его чувствовалось напряжение. – Вы, Аля, пойдёте с нами…

– Я никуда с тобой не пойду, – произнесла я как можно увереннее. – С меня хватит. Я никуда не пойду с человеком, для которого я то ли игрушка, то ли заложница… то ли и вовсе корм!

Ольгер грустно улыбнулся:

– Вы – мой артефакт. Моя… и его… – он кивнул на переноску. – … последняя надежда. Вставайте! Возьмите Дайру и пойдём. Нам надо спуститься…

Он не договорил.

Взорвались тысячами осколков выбитые мощными ударами оконные стёкла, со звоном взлетели они под потолок, а потом обрушились нам на головы. И сквозь тёмные проломы хлынули в комнату нечёткие, но стремительные силуэты. Их было несколько десятков, они кружили под потолком, издавая зловещий клёкот.

Ольгер поднялся им навстречу.

– Ну-ну, давайте, твари, – процедил он сквозь зубы. – Попробуйте. Это вам не девчонку трепать всей стаей.

Глава 11

Сложно сказать, чего же я ждала дальше. Понятно было, что Ольгер не вытащит ни пистолета, ни винтовки, ни ещё какого смертоубийственного железа. Эти ребята должны были обходиться чем-то другим. Особенно, если дело касалось невнятных существ под потолком.

Вваливаясь в комнату через разбитые стёкла, они опрокинули единственный включённый светильник. Конечно же, кромешной тьмы не было, но разглядеть, кто же кружит под потолком, я не могла.

Я зашевелилась, пытаясь принять более удобную позу.

– Аля, не ёрзайте! – приказал Ольгер, не оборачиваясь. – Здесь кругом стекло, порежетесь.

Я замерла, понимая, что долго в одном положении всё равно не высижу. Было страшно, неудобно, непонятно, да ещё Дайра принялся ожесточённо скрестись в стенку переноски.

– Да цыц ты! – зашипела я на него.

Скрестись он перестал, но начал биться головой в крышку.

Ольгер что-то проговорил на своём языке, и кот, поджав под себя лапы, напыжился и неподвижно уселся.

– А сейчас, Аля, – строго сказал Ольгер. – Сейчас постарайтесь не бояться. И ради всего святого не выпускайте Дайру. А если вдруг он сломает переноску, не давайте ему коснуться ваших губ. Мне десять минут его помощи не нужны, только проблем добавят. Вы меня поняли?

– Поняла.

Ольгер присел и поднял что-то с пола. Оказалось, это был его пиджак. Видимо, Ольгер его уронил или бросил, прибежав в столовую на суету Косты.

Задумчиво помяв пиджак в руках, Ольгер резким движением крутанул его пару раз и запустил под потолок.

Несколько тварей ему удалось сбить, они запутались и упали к его ногам. Большинство тут же очухались и взмыли вверх, но один остался лежать, молотя крыльями по полу.

Это было небольшое по размерам существо, напоминающее голую темнокожую крысу, но с большими перепончатыми крыльями, тремя тонкими хвостами и двумя извивающимися хоботами на морде. Существо сначала хлопнулось на брюхо, а потом ему удалось перевернуться на спину, и я поняла, почему силуэты под потолком казались нечёткими и призрачными. Со стороны брюха этот зверёк просвечивал насквозь: снизу у него была прозрачная кожа и проступающие внутренности.

Ольгер всего несколько секунд смотрел на барахтающееся существо, потом резко наступил на него сверху, нажал, дождался, пока раздастся отчётливый «чварк», и отфутболил к окну то, что осталось от этого мелкого чудовища.

Меня резко затошнило. В переноске протяжно завыл кот. Стая, кружащая под потолком, ринулась вниз.

Хотела бы я знать, что именно я видела.

Ольгер резко выставлял руки навстречу нападавшим, и хоть в руках его ничего не было, и файерболы с его ладоней не срывались, маленькие крылатые мерзавцы словно натыкались сначала на невидимое препятствие, а потом становились жертвой ещё более беспощадной силы. Кое-кому удавалось долететь до Ольгера, и я слышала, как он время от времени приглушённо и коротко не то вскрикивал, не то стонал. Но большая часть нападавших отлетали вверх тормашками в разные стороны, а кое с кем случался и смачный «чварк».

Крылатые издавали самые разнообразные звуки: визг, клёкот, свист и шелест, а Ольгер был причиной одних лишь «чварков». Те невидимые глазу преграды, которые он ставил, были бесшумными.

Дайра крутился в переноске, подвывал, словно вызывая на бой невидимого кота-соперника, и снова начал высаживать головой крышку.

– Уймись, тебе сказано! – рявкнула я на него. – Всё равно не выпущу!

Всё продолжалось, как в закольцованном видеоклипе. Атака крылатых, отпор Ольгера, раскиданные по сторонам тела, через несколько минут снова взлетающие к потолку… И вот растрёпанная и немного поредевшая стая снова наносит удар.

Через несколько таких заходов мне стало казаться, что Ольгер начал делать всё гораздо медленнее, и атакующие всё чаще и чаще добирались до него. Пару раз Ольгер даже оглянулся назад, видимо, проверял, насколько мы там, за его спиной, уязвимы, если он не сможет больше сдерживать стаю.

И вот сквозь уханье ударов, шелест крыльев и клёкот мелких чудищ мне послышались скрип и топот позади.

Коста, босой и в одних кожаных штанах, встал рядом с Ольгером. В перерыве между атаками они о чём-то заговорили. Точнее, говорил Ольгер, Коста слушал и кивал. Когда Ольгер закончил, Коста бросился ко мне, не обращая внимание на битое стекло под его босыми ногами.

– Пойдём! Велено забрать вас отсюда!

Я с трудом встала на ноги, скользя на осколках, и потянулась к переноске.

– Оставь, я сам! – Коста одной рукой подхватил переноску, другую протянул мне и потащил меня вон из комнаты.

Как только мы выскочили в коридор, за нашими спинами беспорядочно, как на стробоскопах, заполыхали яркие белые молнии.

– Что это?!

– Он не мог пользоваться этим, сжёг бы вас, – отозвался Коста, прибавляя шагу. – Теперь может.

Я всего один раз оглянулась на раскрытую дверь столовой, за которой продолжали метаться белые молнии.

– Ты разве не поможешь ему?! – крикнул я на бегу.

– В нашей компании главное что?.. – проорал Коста в ответ. – Главное – знать, когда с ним лучше не спорить. Вот сейчас как раз спорить не стоит. Сказано – тащить вас в Морлескин, значит, сначала это, а потом всё остальное.

Кто когда-нибудь пробовал бежать за мужчиной, у которого на бегу шаг раза в три длиннее твоего, тот поймёт. А когда тебя ещё и волокут по коридору, а потом по лестнице вниз, куда-то сквозь приоткрытую дверь в подвал, то самое главное – это даже не переставлять ноги побыстрее, а поджимать их в нужный момент. Будь я босиком, как Коста, поотбивала бы себе все пальцы.

В подвале Коста втащил нас в теплоцентр, отпустил меня, бросил переноску, схватился за край большой жестяной вентиляционной решётки и со скрежетом оторвал её. Из вентиляции потянул свежий и очень сильный поток.

– Лезь!

– Да прямо, разбежалась! – буркнула я. Предлагаемая дорога в Морлескин немного не отвечала моим непритязательным ожиданиям.

– Да полезай уже! – разозлился Коста. – Хотел бы я тебя угробить, сто раз бы уже сделал!

И то верно.

Коста подсадил меня, я забралась в вентиляционный короб и встала там на карачки.

– Ползи вперёд! – крикнул сзади Коста. – Метров двадцать, я думаю… Да двигай уже, мне же эту чёртову корзинку протащить надо!

Я послушно поползла, вытирая ладонями и коленками жирную пыль.

Как только Коста вслед за мной залез в короб, он перекрыл собой последний свет. В почти полной тьме я пыхтела и продвигалась вперёд.

– Далеко ещё?

– Да не очень, – буркнул Коста позади меня.

– А там что? Поворот?

– Типа того.

– Куда? Налево? Направо?

– Давай, давай, мимо не пройдёшь.

И тут руки мои сорвались в никуда. Я даже закричать забыла от ужаса, только успела представить себе бездонную пропасть. Но тут же обнаружила, что довольно быстро скатываюсь вниз по вентиляционному жёлобу, лечу по наклонной плоскости всё быстрее и быстрее, и свежий поток уже свистит у меня в ушах, как ветер на вершине Эвереста… Не бывала я не Эвересте, но там точно именно так свистит в ушах, зуб даю.

Впереди где-то далеко зародилась и стала расти яркая точка. Я закрыла глаза, и поток подхватил меня, покачал немного, а потом мягко приземлил. Свет ударил в лицо, я открыла глаза и тут же зажмурилась от яркого солнца.

Я лежала вниз лицом на примятой траве. Приподнявшись, увидела разлом в отвесной скале. По одну сторону от меня скалы были повсюду. Кое-где на них росло что-то хвойное, но в основном это был голый розоватый камень с широкими прожилками. А по другую сторону трава, трава, трава…

– Ты там живая? – раздался позади меня голос Косты.

– Живая, – согласилась я и села. Оказалось, что трава не так уж далеко простирается, совсем рядом обрыв.

– Ну, вот и славно, – Коста обошёл меня и поставил к моим ногам переноску с Дайрой. Кот сидел тихонько-тихонько, не подавая признаков жизни, я видела только, как он усиленно принюхивается.

– Это Морлескин?

– Он самый, – растрогано произнёс Коста. – Это новый проход, Ольгер специально открыл. Так что неожиданностей быть не должно. Можно спокойно дождаться здесь, пока Ольгер вернётся.

– Хорошо, – кивнула я.

– Никуда одна не уходи. Побудь с Брилле, – Коста махнул рукой туда, где чуть поодаль на зелёной травке, почти на самом краю обрыва сидела Брилле. – А мне надо вернуться обратно, мало ли что.

Даже не отдышавшись толком, Коста исчез в пещере, а мне ничего не оставалось, как взять переноску и тащить её к Брилле.

Глава 12

– Садись! – Брилле похлопала по траве рядом с собой. Она неотрывно смотрела вниз с обрыва. – Чем дольше смотришь на такую красоту, тем быстрее душа встаёт на место.

Долина внизу была прекрасна. И хоть при взгляде с высоты голова слегка кружилась, от зелёных верхушек деревьев было трудно глаз оторвать. Кое-где из зелени выглядывала голубая лента реки, а по её берегам угадывались какие-то строения. Судя по их крошечным размерам, высота у обрыва была весьма приличная.

– Да, очень красиво. Но боюсь, после сегодняшнего мне слишком долго надо пялиться на красоту, чтобы это мне помогло, – вздохнула я.

– Тем более, садись и пялься, не теряй времени, – засмеялась она. Смех у Брилле был низкий, приятный. И сама она была хороша, что уж кривить душой. Даже сейчас, бледная, как снег, со спутанными нечёсаными прядями, вся в синяках и ссадинах, она притягивала взгляд. На неё хотелось просто смотреть, как на часть пейзажа, вот просто так пялиться на красоту.

Я присела рядом с ней.

Дайра уже привычно заскрёбся в стенку пластиковой корзинки, осторожно, но настойчиво.

– Выпусти его, – посоветовала Брилле. – Тут он точно никуда не денется.

– Да неужели? Вы его в квартире поймать не могли, а тут просторы бескрайние.

– Говорю тебе, не денется, если не дурак. А он не дурак.

Я открыла защёлку крышки. Дайра высунулся из корзинки, поставив передние лапы на бортик. При ярком свете дня его зрачки сузились до щёлочек, а глаза блестели золотом. Он всё принюхивался и оглядывался вокруг с чисто человеческим изумлением на пушистой морде. Наконец, он мягко перепрыгнул через бортик и залез ко мне на колени. Я на всякий случай отстранилась и отвернулась. Но Дайра не стал домогаться поцелуев. Он коротко похрюкотал, потёрся головой о моё плечо и, подпрыгнув, исчез в траве.

– Не удерёт?! – забеспокоилась я.

– Я же сказала, никуда не денется, – отмахнулась Брилле. – Пусть побегает, он же скучал по дому даже больше нашего.

– Как твоя рука?

Брилле повернулась ко мне и пожала плечами:

– Да так… Паршиво. Но спасибо, что спросила.

– Ольгер сказал, нужно время.

Она кивнула:

– Верно. Только у него нет времени. А сейчас у него нет и единственного боевика.

– Единственного? По-моему, Коста тоже выглядит довольно грозно.

Брилле весело усмехнулась:

– Да брось! Кое в чём он незаменим, но в бою от него мало толку. Впрочем, от меня теперь тоже. Хотя, если понадобится, в одну сторону я долечу.

– Думаю, Ольгера это не устраивает. Ему надо, чтобы ты возвращалась.

Она задумчиво покивала.

– Как ты думаешь, Ольгер и Коста… они справятся вдвоём?

– Наверняка, – уверенно сказала Брилле. – Да Ольгер и один бы справился. Чтобы одолеть сильного ведьмаря, против него должны были прислать целую армию, а не полсотни мелкой нечисти.

– А если Ольгер так легко справляется со всякой нечистью, почему тогда ты полетела в грозу?

Брилле недоумённо воззрилась на меня:

– А как ты хотела? Чтобы Ольгер сам полетел?

– А он может?

– Это другой вопрос, – усмехнулась она. – А полетела я, потому что это моё дело, не его.

– Дело? В смысле работа?

– В смысле – дело, – повторила Брилле. – Долг. Обязательство. То, что я могу, умею и делаю, когда это необходимо.

– Я всё равно не понимаю, почему он послал тебя, если мог справиться сам? Что за странности такие: сначала отправить свою девушку на бой, понимая, что она может и не вернуться, потом со вздохами лечить её. Не понимаю!

– А тебе и не надо понимать, – спокойно отозвалась Брилле. – И я не его девушка. Он ведьмарь, я его боевой маг. Я ему принадлежу. И неважно, как он ко мне относится. Я с ним для того, чтобы вступать в бой с теми, кто опасен для Ольгера.

– Дичь какая-то! Как можно дорожить человеком и посылать его на смерть?!

– Слушай, хватит! – оборвала меня Брилле. – Для того, чтобы это понять, надо родиться в Морлескине. Так что не ломай голову.

Если уж таинственный ведьмарь не щадит даже боевого мага, которого нежно любит, что же ждёт тогда меня? Похоже, я окончательно становлюсь его расходным материалом. Вот только успею ли я заметить, когда настанет время меня израсходовать?

– Брилле, а вот Ольгер…

– А не спросить ли тебе у самого Ольгера всё, что ты хочешь знать? – недовольно фыркнула она.

– Я пыталась, но он не любит отвечать на мои вопросы.

– Да уж, это на него похоже, – Брилле внимательно посмотрела на меня. – А что тебе от него надо?

– Мне интересно, а он такой же, как вы? В смысле всех этих превращений?

Брилле покачала головой:

– Он ведьмарь, это значит, что он в любом случае круче нас.

– А в кого он сам превращается?

Брилле пожала плечами:

– Я понятия не имею.

– Как это?!

– Вот так, – равнодушно отозвалась Брилле. – Он ни разу при нас этого не делал.

– Так, может быть, он и не умеет?

– Это вряд ли. Ведьмарь, даже если он не урождённый меняющийся, всегда умеет изменить облик. Так что он просто этого при нас не делал, потому что, видимо, не было нужды.

– И ты не спрашивала?!

– Про его второй облик? Нет.

– Тебе что, даже не любопытно?

Она честно подумала.

– Нет, – последовал уверенный ответ.

Тянуть из неё всё клещами и ничего в итоге не вытянуть… Всё оказалось так же утомительно и бесполезно, как и в случае с Ольгером.

– Ты только что волновалась… – проговорила Брилле и махнула рукой в сторону скалистого разлома. – Можешь перевести дух.

Ольгер брёл в нашу сторону по высокой траве, слегка прихрамывая. На нём не было ни пиджака, ни рубашки. Рубашку, скомканную и окровавленную, он держал в руке. Волосы его разметались в разные стороны.

– Ну, как вы тут? – произнёс он устало, подойдя к нам.

Он был весь мокрый от пота и в крови.

– Мы в порядке, – ответила Брилле. – Досталось тебе, я смотрю.

– Это не моя кровь, – отмахнулся Ольгер. – Ну, в основном не моя.

Он не очень ловко опустился на траву и с наслаждением вздохнул. Словно забыв о нас, он уставился на дивный пейзаж, открывающийся с обрыва.

– Наконец-то дома, – проговорил он негромко.

– Я знаю, ты не мог не обдумать всё… – сказала Брилле. – Но как ты решился прийти именно сюда и именно сейчас?..

– Только потому и решился, что и остальные считают это совершенно невозможным, – засмеялся Ольгер, а потом добавил ещё несколько длинных фраз на языке Морлескина.

Это прозвучало, как приказ. И правда, Брилле сразу же поднялась на ноги, чётко и коротко поклонилась Ольгеру и поспешила вдоль обрыва. Я смотрела ей вслед. Ни разу не оглянувшись, она скрылась за выступом скалы.

– Вы как, Аля, целы? – произнёс Ольгер у меня над ухом.

– Ой, – усмехнулась я, оборачиваясь к нему. – Неужели тебе это всё ещё интересно?

Он поморщился, коротко кашлянул и вздохнул:

– Я понимаю, только что в столовой вы были очень напуганы, и там я простил бы вам всё, что угодно, что бы вы ни сделали в сильнейшем стрессе. Но от вашего испуга уже и следа не осталось. И я бы предпочёл ничего не менять в стиле нашего общения. Будем предельно вежливы друг с другом, по крайней мере до тех пор, пока…

Он замялся.

– Пока мы не выпили на брудершафт?

– Да, что-то вроде того, – кивнул он с облегчением.

– Никогда ещё не встречала более нудного мужика!.. – пробормотала я скорее самой себе. – Уж извини…

Ольгер страдальчески поморщился.

– Уж извините! – повторила я, вложив в это слово весь сарказм, на какой сейчас была способна.

Ольгер укоризненно покачал головой.

– А где Дайра?! – всполошилась я, осознав, что понятия не имею, где кот.

– Да вон они, резвятся, – Ольгер мотнул головой.

Метрах в двадцати от нас полосатый кот прыгал, то и дело взлетая над васильками: он самозабвенно охотился на длинный змеиный хвост, дразнящий его из высокой травы.

– Он его не съест? – испугалась я.

– Кто кого? – уточнил Ольгер.

– Питон кота.

– В этом раскладе я бы больше опасался за питона, – задумчиво проговорил Ольгер. – Коста – добрейшее существо во всём мироздании. В отличие от…

– Любите вы брата.

– Брата всегда стоит иметь в виду, потому что раз уж он есть, то куда от него денешься, он часть твоей жизни, и с этим ничего не поделаешь, – философски изрёк Ольгер. – А любить его я не обязан. Особенно сейчас, когда я слишком устал от его проделок.

Я ещё немного посмотрела, как кот бесится в траве, посидела молча, любуясь буйной зеленью долины внизу, и решила, что пришла пора прояснить своё будущее.

– Что дальше, Ольгер?

– Дальше? Для начала нужно сменить вам одежду, – проговорил он устало.

– А что с ней не так? – удивилась я и, посмотрев на себя повнимательнее, вздохнула. – А, ну, да. Я вытерла собой в вентиляции всё, что можно…

– Похоже на то, – согласился Ольгер. – Но дело в другом. Даже если бы с вашими джинсами было всё в порядке, всё равно пришлось бы переодеваться. Ваше одеяние не просто выдаёт в вас пришлую, а указывает прямиком на то, откуда вы тут взялись. А у нас не жалуют выходцев из… из ваших мест.

– Почему?

– Традиционно сложилось. Бывали всякие курьёзы, – промямлил Ольгер. – Не переживайте, здешние женские наряды вам изумительно подойдут. Брилле сейчас всё добудет и для вас, и для Косты. А то он тоже распугает всех своим видом. Да и мне стоит привести себя в порядок перед визитом к матушке.

– Вы поведёте меня в ваш дом?

– Угу, – мыкнул он, не раскрывая рта.

– А как же… Я так поняла, что вы долго прятали Дайру, оборонялись от всяких напастей, а теперь…

– Вы же правильно сказали только что: я поведу вас. Только вас. Я тщательно заслонил открытые сюда проходы от посторонних глаз. Это непросто далось, но сработало. Никто тут пока не в курсе ни того, что я здесь, ни того, с кем я пришёл. Так что козыри пока у нас. Ребята постерегут Дайру в надёжном месте, а мы с вами… – Ольгер говорил всё медленнее, было видно, что он напряжённо обдумывает что-то. Наконец, он встрепенулся и взглянул на меня серьёзно и решительно. – А мы с вами, Алиша, пойдём в разведку. И это будет, скорее всего, разведка боем.

Глава 13

Сама не подозревала, что у меня есть своё представление о том, как должен выглядеть магический мир, где живут люди, чаще пускающие в ход заклятья, чем молоток с гвоздями. Где-то в подкорке, скорее всего, после просмотров киноэпопей из жизни персонажей Толкиена, у меня отложилось, что это должен быть мир средневековья, серо-бурый, мрачноватый, в котором вечно не хватает свечей, красок и воды, чтобы помыться. Мечи и кинжалы, всадники и повозки, убогие домишки и замки в стиле диснеевской заставки, длинные платья, накидки и странные шляпы… И всё в этом духе.

Но с какой, скажите, стати в магических мирах не должно быть технического прогресса? Если даже у нас получилось подружиться не только с колесом, но и с водяным паром, магнитным полем и термоядерным синтезом, и мы с помощью железяк, химикатов и устоявшихся идиоматических выражений – которые тоже в какой-то мере могут быть признаны заклятьями – сделали себе смартфон, то почему магическому миру должна быть чужда эволюция?

Мир, в который я попала, был полон света и ярких красок. Сразу было видно, что над природой здесь не измываются. Она была прекрасна, по крайней мере в то время года, в которое я угодила.

Здесь были обыкновенные дороги, мощёные покрытием цвета кофе с молоком. И когда по одной из таких дорог мы дошли до первого попавшегося городка, оказалось, что и дома тоже довольно обыкновенные. Конечно, «ненашенские», напоминающие скорее скромные виллы на юге Европы: на вид лёгкие, с тонкими стенами, плоскими крышами, широкими окнами. Зимы в этих краях точно не опасались.

Среди людей я лично не заметила ни одного вооружённого. Мужчины носили просторные лёгкие брюки, свободные рубашки и иногда странного покроя узкие пиджаки без застёжек с кантами на неожиданных местах, и мне подумалось, что такая одежда может быть мундиром, а кант – знаком различия.

Женщины ходили либо в туниках, от простых до расшитых золотыми узорами, либо в брюках с широченными штанинами и блузах, больше напоминающих слинги, в которые забыли положить ребёнка.

Гостиницы в этом месте тоже были. Та, в которой Ольгер снял двухкомнатные апартаменты, на мой неопытный взгляд тянула не меньше, чем на четыре звезды и оформлена была в стиле хай-тек.

Одежда, которую раздобыла Брилле, пришлась впору всем, кроме, конечно же, меня.

Поэтому, когда все уже переоделись и стали похожими на остальных местных жителей и постояльцев гостиницы, я стояла в позе статуи Христа из Рио-де-Жанейро, а Коста ползал вокруг меня и работал швейной иглой.

Подол он уже подрубил, укоротив тунику, которая оказалась мне длинновата. Теперь надо было заузить проймы, а то я, как непривычная к такой одежде, могла и грудь потерять ненароком, а что терять, у меня немножко было.

Брилле и Ольгер молча наблюдали за процессом.

Зеркала в комнате не было, поэтому судить о результате я могла лишь по выражению лиц группы поддержки.

– По-моему, хватит, – проговорил Ольгер. – Так нормально.

– Заузил сильно, – возразила Брилле. – Особенно справа.

– Вот интересно, – проговорил Коста, обращаясь только ко мне. – Почему давать советы берутся те, кто сами даже не умеют нитку в иголку вдеть?

– Зато я умею быстро снимать тунику, – усмехнулась Брилле. – И вижу, что в таком виде, как ты Алю сейчас запаковал, тунику вообще не снять, ни быстро, ни медленно. Разрезать если только.

– А зачем мне её быстро снимать? – удивилась я.

– Всё правильно, незачем, – кивнул Ольгер. – Коста, заканчивай. Твой перфекционизм сейчас некстати.

Но Косту не так-то просто было сбить с пути, он ещё пару минут усердно делал стежки, потом сунулся лысой головой мне под мышку и откусил нитку.

Я с наслаждением потрясла затёкшими руками.

– Кто принесёт вина? – спросил Ольгер.

Коста и Брилле переглянулись.

– Вы сами, без моей команды, можете как-то поделить обязанности? – нахмурился Ольгер. – Что с вами такое? Обрадовались, что домой попали? Не расслабляйтесь, не время.

– Я еду готовь, я слежку веди, я платья шей… – проворчал Коста. – Наконец, сколько бы вас тут ни было, я ещё и присматривай за котом. Не пора ли кому-то ещё посуетиться? Для того, чтобы спуститься вниз и принести вина, не надо ни превращаться, ни летать.

Брилле демонстративно отвернулась к окну и лениво потрепала по ушам Дайру, который разлёгся рядом с ней, положив голову ей на колени, и дремал. Или делал вид, что дремлет.

– Распустил я вас, – сказал Ольгер с досадой. – Себе в наказание схожу сам, а вы смотрите, не подеритесь тут без меня.

Он неторопливо встал из кресла, с лёгкой болезненной гримасой повёл плечами и вышел из комнаты.

– Совести у тебя нет, – строго сказала Брилле.

– У меня нет?! – возмутился Коста.

– Ольгер ранен, я тоже ещё не восстановилась. А ты, видно, сильно перетрудился, махая иголкой! – фыркнула она.

– Угу, – насупился Коста. – Надо было Дайру послать, он бы справился. И шуму бы от него столько не было!

– Собачитесь прямо, как родные, – обронила я.

Брилле покосилась на меня и ничего не сказала.

Коста подошёл и присел рядом с ней на корточки:

– Да не волнуйся ты. Ольгер всегда знает, что делает. Всегда!

– Почему он оставляет меня здесь?! – воскликнула она так отчаянно, что кот подскочил и прыгнул с дивана, прижав уши.

– Значит, у него есть план, – примиряющим тоном отозвался Коста.

– Это плохой план! – покачала головой Брилле. – Если что-то пойдёт не так, некому будет ему помочь.

– В замке ты ему всё равно не помощница, – Коста нахмурился. – Прекрати панику.

Он сказал что-то ещё, но уже на родном языке. Брилле раздражённо ответила ему, но я опять ничего не поняла.

Когда мне стало ясно, что больше я ничего в их споре не разберу, я прошла к креслу Ольгера, пару раз чуть не упав на пути. Коста всё-таки оставил подол слишком длинным. Или это я в макси ходить не умею.

Я уселась в кресло, а Дайра тут же запрыгнул ко мне на колени и улёгся.

– Ты не сбежишь от них?

Кот внимательно посмотрел на меня. На его морде абсолютно ничего лишнего написано не было.

– Не убегай. Не знаю, кто за тобой охотится, но не убегай больше, ладно?

Дайра замурчал.

– Ой, верить вам всем… – с сомнением вздохнула я.

Дайра положил лапу мне на руку, дескать, не волнуйся, обещаю не дурить.

Так нас и застал вернувшийся Ольгер: Коста и Брилле продолжали о чём-то раздражённо спорить, а у нас с Дайрой – тишь да гладь.

Ольгер принёс красивую корзинку, в которой лежала на боку большая керамическая бутыль, а вокруг неё кривобокие стаканы. Сразу видно, ручная работа каких-то умельцев.

Корзинку Ольгер поставил на столик, одним недовольным окриком прекратил препирательства своих подчинённых, подошёл ко мне.

– Пришло время выпить, – сказал он уверенно.

– Зачем?

– Затем, что я не собираюсь работать синхронным переводчиком, – усмехнулся он. – Вы очень податливы чёрному вину. Вам единственного вчерашнего глотка хватило почти на сутки. Сейчас выпьете стаканчик, и бутыль с собой можно не таскать, эффекта на неделю хватит, а там найдём, где разжиться.

Он подошёл к корзинке, повозился с бутылью и открыл её. Передав мне наполненный стакан, он сказал:

– Вы уже убедились, с непривычки это не очень вкусно. Если сразу не лезет, пейте маленькими глотками. Но выпить надо всё. Вы же не хотите уже завтра снова перестать понимать, что вокруг вас говорят.

Я только вздохнула над стаканом. Вот ведь как выходит… И гордо отказаться нельзя, потому что и правда, быть заложницей неизвестно ради чего, да ещё не понимать речь вокруг, это уже совсем проигрышный вариант.

Первый глоток был такой же терпкий, тягучий и противный, что и вчера. Я проглотила вино и опустила руку со стаканом.

Дайра приподнялся и, ощетинив усы, принялся усиленно обнюхивать содержимое стакана.

– Э, э! – Ольгер рванулся к нам и сдёрнул Дайру с моих колен за шкирку. Подняв его к лицу, он что-то коротко высказал коту. Тот только покорно зажмурился и притворился мёртвым.

– Что, ему даже понюхать нельзя? – уточнила я. Я ничего не могла с собой поделать: когда Дайра был котом, я могла относиться к нему только, как к коту. И когда кто-то с котиками так жёстко, у меня резко портится настроение.

– Нельзя, – кивнул Ольгер, опуская кота на пол. – Даже понюхать. Только в человеческом облике можно пить чёрное вино. Иначе это смертельный яд. И Дайра знает это лучше прочих. Но всё равно ведёт себя как…

– «Маме назло отморожу уши?»

– Именно! – обрадовался Ольгер. – Очень уместное выражение. Вы пейте, Аля, пейте.

Я сделала ещё пару глотков. Дайра сидел в паре метров напротив и укоризненно смотрел то ли на меня, то ли на мой стакан. Я сделала ему большие страшные глаза, и Дайра, понуро опустив голову и хвост, отправился на диван.

Ольгер вернулся к своим и заговорил о чём-то. Со стороны это было похоже на инструктаж. Ольгер говорил, ребята внимательно слушали.

– … Коста, постоянно держи слежку… – синхронный перевод в моей голове, наконец, заработал. – Я думаю, что Дайру продолжают искать там. А здесь я закрыл вас, как мог, но ничего нельзя исключать. Там тоже не новички, знают, как отслеживать.

Коста кивнул. Он тоже немного нервничал, это было заметно.

Брилле подала голос:

– Думаю, мне нужно идти с вами.

– Зачем? – строго возразил Ольгер. – Я пришёл домой. Меня здесь после вчерашнего не сильно жалуют, но и не изгоняли, насколько я припоминаю. Брать с собой боевого мага – это крайняя мера.

– Забыл, скольким ты поперёк горла? – покачала головой Брилле.

– Не забыл. Всех помню, и что от кого ожидать, представляю.

– Когда ты вернёшься? – вздохнула она.

– Когда сделаю, что наметил. Ваша задача сидеть тихо и не подставляться. За Дайру отвечаете головой. Впрочем, – Ольгер повернулся к коту. – И ты не прикидывайся безмозглой зверюгой, не вздумай подводить ребят. Погубишь этих – других защитников у тебя не будет.

Ольгер повернулся ко мне:

– Вы всё допили?

Я с трудом впихнула в себя последний глоток.

– Тогда нам пора, – он отобрал у меня стакан и протянул руку. – Пойдёмте!

Я встала, поправила длинную широкую юбку, запутавшуюся в коленях. Очень уж много ткани. Наверное, Брилле нарочно принесла мне именно такую тунику, рассчитанную на тётку в три раза шире меня.

Ольгер всё стоял с протянутой рукой.

Делать нечего, я позволила ему взять меня за руку, и он вывел меня за дверь.

Глава 14

– Наверняка, сейчас многое вас удивит, – спокойно сказал Ольгер, пока мы спускались по широкой лестнице с блестящими перилами. – И у вас появятся вопросы. Задавайте их только, когда мы окажемся наедине. Если что-то удивит вас слишком сильно, так сильно, что вам захочется громко протестовать сию же секунду, отложите ваш протест опять же до того момента, когда мы окажемся наедине. Это поможет не усложнить ваше положение. И вообще, постарайтесь молчать. Сойдёте за умную тогда, когда это будет нелишне…

– По-моему, вы мне хамите, нет?

– Разве? – холодно удивился он. – Я, как никогда, стараюсь тщательно заплетать вежливые словеса…

– Да уж, вы мастер хамить изощрённо.

– Давайте, об этом тоже после, – поморщился Ольгер.

– Наедине?

– Да.

– О, мечтаю об этом уже сейчас!

Ольгер окатил меня васильковым взглядом и ничего не ответил.

Мы спустились в просторный светлый холл. Когда мы пришли в гостиницу несколько часов назад, холл был полон народу. Сейчас же там не было ни души.

– Люди-то куда делись? – удивилась я.

– Отдыхают. Сейчас время традиционной спячки. В Морлескине очень любят традиции, – усмехнулся Ольгер. – Поэтому, если небо не падает на землю, враг не штурмует крепостные стены, а жена не пилит, то всякий уважающий себя морлескинец в это время дня мирно спит.

Одна из стен холла состояла практически из закрытых дверей, похожих на двери лифтов. Ольгер подвёл меня к крайней из них.

– Зачем в двухэтажной гостинице лифты?

– Это не лифты. Это постоянные проходы, – пояснил Ольгер.

– Вроде того, через который мы сюда попали?

– Именно. Но эти чище и приятнее, – улыбнулся Ольгер. – И они местные, за грань не выводят. Одним словом, это здешний общественный транспорт. Мы попадём прямо в замок, и не придётся тащиться довольно далеко в гору по солнцепёку.

– И так кто угодно может попасть в замок?

– Нет, не кто угодно. Но я могу, – Ольгер выставил ладонь в сторону двери, и створки раздвинулись. Внутри была чернела темнота. – Прошу вас!

Темноты я не боюсь, но опасаюсь. Я замешкалась, и Ольгер, крепко взяв меня за локоть, завёл внутрь.

Как только створки за нашими спинами вновь закрылись, впереди проявилась яркая точка, постепенно растущая в размерах, а в ушах даже не ветер завыл, а заныли провода под высоким напряжением. У меня на несколько секунд потемнело в глазах, а когда зрение вернулось, Ольгер потянул меня вперёд, и мы вышли на открытую площадку с парапетом из белого мрамора. Здесь тоже дул неслабый ветерок, но уже влажный и с лёгким запахом каких-то терпких трав.

– Любуйтесь, – приказал Ольгер и широко повёл рукой.

За парапетом очень далеко внизу переливалось солнечными бликами бескрайнее лазурное море. Там же внизу был виден город: разноцветные здания, разбросанные, как попало, площади, широкая приморская набережная, островки парков.

Со всех сторон побережье было окружено лесистыми горами, на склоне одной из них и располагалась площадка, на которой мы оказались.

Я обернулась и увидела огромное строение, тянущееся вверх и опоясывающее грандиозный холм. Строение было единым, но как бы состояло из отдельных зданий, будто гигантские части «лего» кто-то скрепил между собой, как попало. Эти части были разных форм, цветов и размеров, но все нежных пастельных тонов, и всё это напомнило мне итальянское средиземноморье с аккуратными виллами, облепляющими склоны, как опята ствол.

– Замок Морлескин, – пояснил Ольгер. – Ему почти полторы тысячи лет.

– Так много? А выглядит, как новодел.

– Ну, что вы, Аля, – Ольгер усмехнулся. – Здесь в таком стиле строили в прошлом тысячелетии. Замок позже перестраивался, разумеется, но не слишком часто. Если честно, требует капитального ремонта, особенно в восточной части, откуда дуют самые сильные ветра. Но, правда, из восточных окон и самый завораживающий вид…

– Вы так много знаете о замке. Часто бываете тут?

– Я тут живу.

– Даже так?

Ольгер развёл руками:

– Вообще-то этот замок – мой.

– Как – ваш?!

– Ну, почти мой. Замок веками принадлежал семье Морлескин. Последним владельцем был мой отец. Он умер два года назад. Наследником считается Дайра, по старшинству, – пояснил Ольгер. – Я следующий.

– Но Дайра наследство не получил?

– Котам не полагается, – усмехнулся Ольгер.

– Но он же не всегда был котом?!

– Нет, конечно. Когда отец ещё сам прогнал Дайру, вынудил его перебраться за грань, Дайра был ещё в своём натуральном виде. После смерти отца, как предписывают законы Морлескина, до того момента, как первый прямой наследник примет либо отвергнет наследство, регентом княжества стала моя мать. Она отправила меня за грань, чтобы найти Дайру, сообщить о смерти отца и вернуть наследника домой.

Ольгер сделал паузу, задумчиво глядя на море. Я не торопила его. И так он без всякого давления и пыточных клещей вдруг взялся посвящать меня в свои семейные дела. Это было удивительно, но прежде, чем интересоваться, с чего вдруг мне такая честь, я решила дать ему высказаться, а то, кто знает, может его никогда больше «на поговорить» и не потянет.

– Я отправился за грань, – продолжил Ольгер. – Взял с собой небольшую группу моих людей. А мать послала со мной в помощь своего верного человека. Мы нашли Дайру, но оказалось, что цель наших поисков несколько иная, чем я думал. Прежде, чем я понял, что случилось, и развеял доверенного мага матери в прах, он успел наложить на Дайру кошачье заклятье…

– Ваша мать сделала такое с собственным сыном?!

– Дайра ей не сын. Пасынок.

– А, так ваша мать решила придержать наследство для вас и устранила вашего конкурента?

– Своего, а не моего.

– Как это?

– Моя матушка и сама не прочь владеть Морлескином. Я ей тоже конкурент. И никого она пока не устранила. Поэтому и не оставляет попыток. Я почти всех своих людей за два года потерял… О, а вот и её советник. Ему можете не кланяться, но кивнуть нужно.

К нам приблизился худой, как жердь, ещё нестарый мужчина. Поверх лёгких светлых одежд на нём был надет вишнёвый шёлковый кардиган с голубым кантом. Его лицо было умным, наглым и почтительным одновременно.

– Рад видеть ваше сиятельство в родовом гнезде, – мужчина чисто символически припал на одно колено, а, выпрямившись, оценивающе зыркнул на меня. Я кивнула ему, он мне.

– Здравствуйте, Руд, – отозвался Ольгер. – Не ждали меня?

– Не ждали, – подтвердил тот. – Но ваше появление не осталось незамеченным. Ваши покои уже приводят в порядок.

Он ещё раз глянул на меня:

– Неужели вы, ваше сиятельство, сменили боевого мага?

– Нет, – буркнул Ольгер.

– В таком случае почему госпожа Брилле не сопровождает ваше сиятельство, как обычно?

– Она осталась там, – Ольгер небрежно махнул рукой. – За гранью. Не было необходимости приводить её сюда. Я не веду войну.

– Отрадно слышать, – усмехнулся Руд, но по его тону было ясно, что он услышанному не очень-то поверил.

– А что матушка? – спросил Ольгер. – Как её здоровье?

– Не оставляет недругам Морлескина никакой надежды! – широко улыбнулся Руд. – А вообще её светлость удивлена и озадачена. С тех пор, как ей доложили, что вы направляетесь сюда, она ждёт вас. Даже спустилась вниз.

– Я впечатлён, – кивнул Ольгер. – Что ж, Алиша, идёмте!

Оставив советника любоваться на море, мы двинулись дальше.

– Не знаю, доведётся ли вам столкнуться с Рудом ещё, – проговорил Ольгер, когда мы отошли на значительное расстояние. – Но помните, что он много знает, его практически все здесь боятся, и, что ещё хуже, он считает себя вправе делать всё, что ему взбредёт в голову.

– Прямо, как вы.

– Нет, – Ольгер качнул головой. – Я довольно часто отказываю себе в праве сделать то, что хочу.

Мы ещё шли некоторое время вдоль разноцветных причудливых фасадов, а потом Ольгер резко свернул к стеклянной стене, около которой спал стоя караульный в красивом мундире. Дверь сама раскрылась перед нами, мы вошли, караульный даже не почесался.

В просторном белокаменном зале с золочёными колоннами стояла невысокая женщина в тунике простого покроя, но украшенной замысловатой вышивкой. Он была темноволоса, очень коротко пострижена, а холёное лицо совершенно не позволяло судить о возрасте. На вид она казалась чуть старше Ольгера, вот только едкий и усталый взгляд выдавал годы.

– Поклонитесь ей, когда приблизимся, – шепнул Ольгер.

– Как?

– Книксен представляете себе? Вот так вполне будет достаточно.

Мы подошли. Ольгер упал на одно колено, низко склонившись. Я присела, склонив голову и чувствуя себя последним чучелом.

– Мальчик мой… – женщина покровительственно потрепала Ольгера по макушке, даже не взглянув в мою сторону. – Вставай, сын, дай мне обнять тебя!

Ольгер поднялся, и мать обняла его, очень даже радушно, но как-то поспешно и нервно.

– Не ожидала тебя увидеть… так скоро, – сказала она задумчиво. – Особенно после уничтожения стаи моих аспиротов.

– По-твоему, я должен был позволить им убить себя?

– Тебя, – подчеркнула мать Ольгера. – Тебя они не тронули бы, если бы ты не начал первым.

– Значит, я должен был позволить им убить брата?

Она ничего не ответила, но взгляд её был красноречивее слов. Я почти уверена была, что она собиралась назвать сына слабаком.

– Я нашёл Дайру, мама. Но я не соглашался на то, что произошло потом. И больше я не позволю никому причинить вред брату. Я сжигал твоих аспиротов и прочих тварей, которых ты подсылала всё это время, и сожгу ещё, если сунутся. Это же не последняя твоя стая, мама?

– Разумеется, нет… – нетерпеливо фыркнула она. – И где всё-таки Дайра?

– Остался за гранью под защитой моих людей. Того, что ты с ним сделала, уже достаточно. Он не представляет для тебя никакой опасности. Из него получился очень милый котик, и о наследстве он не помышляет.

Она подумала несколько секунд.

– Что ж, пока оставим это. Несмотря на все эти досадные недоразумения я рада, что ты вернулся домой.

Ольгер вежливо кивнул, но решительно добавил:

– Думаю, с недоразумениями нам всё же придётся разобраться подробнее. Но попозже. А пока, мама… – он отступил и развернулся, оставляя меня и свою мать лицом к лицу. – Я хочу представить тебе Алишу.

– Сын, мне совершенно нет никакого дела до твоей очередной прислуги, – раздражённо поморщилась властительница Морлескина. – Тем более, меня не интересует, как её зовут.

– Тебе придётся заинтересоваться, мама, – холодно возразил Ольгер. – Алиша – не прислуга. Она моя невеста.

До матери Ольгера суть дела дошла мгновенно, в отличие от меня.

В течение нескольких секунд, пока она рассматривала меня, её лицо приобрело то брезгливое выражение, которое обычно бывает у человека, внезапно увидевшего рядом что-то невыносимо противное, вроде раздавленной лягушки.

– Как это понимать? – спросила она негромко.

– А как иначе ты хочешь это понять? – улыбнулся Ольгер. – По-моему, понять мои слова можно только однозначно. Алиша – моя невеста. Я собираюсь жениться.

– На ней? – возмущённо прошипела мать. – Если уж ты вообще решился на женитьбу, что уже само по себе весьма неосторожно, то… На какой-то босячке из-за грани? А как же Сильяна?

– Никак, – пожал плечами Ольгер. – Я никогда даже не думал о Сильяне. Я женюсь на том, на ком хочу.

– Когда я посылала тебя за грань, я не подозревала, что ты там спятишь, – отчеканила его мать.

– Когда ты посылала меня за грань, я и не подозревал, зачем, – парировал Ольгер.

Его мать, кажется, самую чуточку растерялась.

И тут до меня, жирафа, дошёл тот самый однозначный смысл недавних слов Ольгера.

Я набрала воздуху… И Ольгер тут же нежно обнял меня за плечи.

– Ещё буквально минутка, дорогая. Я знаю, что вы устали. Ещё секунда, и я провожу вас в ваши покои.

Он наклонился ко мне. Со стороны это должно было выглядеть, будто он собирается поцеловать меня то ли в висок, то ли в ушко. На самом деле он проговорил еле слышно:

– Я же вас просил! Молчите!

Я прикусила язык.

Мать Ольгера уже стояла с совершенно каменным лицом.

– Я отказываюсь тебя понимать… – проговорила она холодно.

– Что ж, мама, поймёшь со временем, – великодушно кивнул Ольгер. – Твоё регентство затянулось. Дайра закончит свои дни с кошачьим хвостом, так что больше ни к чему проволочки. Я желаю вступить в права и избавить тебя от этой ноши. Даме твоего возраста уже давно пора внуков нянчить, а не управлять Морлескином.

– Внуков?! – поражённо ахнула она. – Ты о чём, сын?! Какие внуки?!

– Я не сказал, что они у тебя будут. Я лишь сказал, что тебе не по зубам Морлескин.

Она раздражённо дёрнула плечом, оскорблённо поджала губы, резко развернулась и, шурша подолом расшитой туники, удалилась.

Ольгер с облегчением выдохнул.

– Какого чёрта?! – зашипела я. – Вы думаете вообще, когда такие шутки отпускаете без предупреждения?!

– Где вы тут услышали шутку? – удивился Ольгер и взял меня за локоть. – Пойдёмте, я провожу вас в покои. Их уже тоже начали готовить для вас.

Я вырвала руку.

– Как это, где шутка? Что за бред вы несли насчёт невесты?! Родную мать до инфаркта чуть не довели и радуетесь! Вы просто бессердечное чудовище!

Ольгер пожал плечами:

– Бессердечное? Ну, в этом я весь в мать, куда деваться. А насчёт остального… Мы, Аля, не слишком-то долго знакомы, но вы могли бы уже заметить, что я вообще не умею шутить. Я собираюсь жениться на вас.

– С чего вы взяли, что я соглашусь?!

– А с чего вы взяли, что я вас спрошу?

– Да вы с ума сошли, что ли?! – возмутилась я.

Ольгер посмотрел на меня внимательно и уверенно сказал:

– Вы же мечтаете о принце? Вот он, перед вами. У меня и справка есть: родословная с геральдической печатью… К тому же я вам нравлюсь, и вы ничего не можете с этим поделать.

Я даже рот раскрыла.

– Это неправда? – уточнил он.

– Даже если правда… И что?! По-вашему, этого достаточно?!

Ольгер задумчиво склонил голову набок:

– И чего же вам не достаёт?

– Вы меня не то, что не любите, вам вовсе плевать на меня! А Брилле?.. Как же она?

– Это вообще к делу не относится, – деловито подытожил Ольгер, снова взял меня за локоть и потащил за собой. – К тому же вы очень хотели, чтобы мы перешли на «ты». Вот после свадьбы и перейдём. Три дня осталось, потерпите!

Глава 15

Шутить Ольгер и в самом деле не умел, это правда. С чувством юмора у него было как-то неважно. Я это поняла, как только обнаружила его неспособность сразу распознать сарказм. Возможно, дело было в трудностях перевода, но, скорее всего, он просто был такой вот странный.

Так что шутка это была или просто попытка спровоцировать мать, но я в его намерение жениться не поверила. Какой бы он чудик ни был, но для богатого мужчины с геральдическими обременениями было бы слишком глупо поступать столь опрометчиво. Ну, допустим, мать он из себя вывел уже одним только разговором о женитьбе. Ну и меня заодно подколол, пока раж не прошёл. Сейчас остынет, отдохнёт в родных тысячелетних стенах, и будет к утру, как новенький. Тут-то я и начну серьёзный разговор…

Так я думала, отходя ко сну в своих покоях.

В таких покоях можно было именно что отходить ко сну. Просто банально засыпать было бы неуважением. Теперь-то я поняла, почему милая комнатка, в которой мне довелось переночевать в Питере, была «не Морлескин, конечно».

Моими покоями оказалась огромная студия, разделённая на спальню и гостиную. Гостиную я большой не назвала бы, а вот в спальной зоне одна только кровать была примерно три на три метра, да и вокруг неё весьма просторно. Изножье кровати почти упиралось в стеклянную стену, которую при желании можно было наглухо занавесить. Правда, я не поняла, от кого. Желающие подсмотреть за тем, что делается в спальне, должны были воспарить над морем и довольно высоко. С горных склонов тоже мало что можно было разглядеть.

Была в покоях и ещё одна стеклянная стена – со стороны гостиной, а в ней – дверь, ведущая на трёхуровневую террасу. На первом уровне – пара кресел и столик под навесом, увитом растениями. Растения переплелись так плотно, что наверняка и дождь бы не пропустили. На втором уровне, чуть ниже, и на третьем, ещё ниже, ничего не было, только дощатый пол, перила, и кое-где – пустые вазоны, в которых ничего не росло. Ну да мне и кресел со столиком на первой террасе хватило. Я любовалась горами, закатом и далёким морским горизонтом, пока стайка старательных горничных застилала постель и рассовывала по комодам и шкафчикам какие-то тряпки. Сюда же, на террасу, мне подали сытный ужин, который я уничтожила и даже не поняла, что это было, настолько изголодалась.

А когда все оставили меня в покое, я приняла ванну, которая размером была с добрый бассейн, разве что мелковата, и забралась в постель.

Кровать была застелена чем-то голубым – мой любимый оттенок – мягким, но нескользким. Я утонула во множестве подушек и подушечек, накрылась лёгким одеялом и отошла. Ко сну.

И ничто меня не тревожило до самого утра.

Утром тоже никто на меня не покусился. Хотя проснулась я со странным беспокойным ощущением. Обычно всё бывало у меня наоборот. Досада, тревога, какие-то навязчивые страхи и печальная неопределённость наваливались именно вечерами, но я знала, что с утра всё будет казаться уже не таким мрачным, а некоторым проблемам именно с утра найдутся неожиданно простые решения.

Сейчас было всё не так. Вечером я находилась в какой-то эйфории, хотя печальная неопределённость была бы куда более к месту. А вот утром во мне неожиданно проснулась нетерпеливая тревога.

Прислуга появилась только, когда я уже выбралась из постели и попыталась одеться. Новая лёгкая туника нежно-лимонного цвета, которую я наугад вытащила из шкафа, выглядела на мне очень симпатично, хоть и сидела немного странно. И у меня почему-то никак не получалось завязать заветные тесёмочки, но я очень старалась и думала, что уже почти у цели.

Горничная вежливо объяснила, что туника надета задом наперёд, и, если попробовать ещё раз, смотреться будет гораздо лучше.

Представив, как я выгляжу в глазах горничной, я от души поржала над собственным невежеством, но девушка, пока помогала мне, была совершенно невозмутима. Она лишь уточнила у меня, где я предпочитаю позавтракать, внутри или снаружи.

Я решила, что снаружи, и вышла на террасу подождать.

И тут меня ждало открытие.

Верхняя терраса осталась почти такой же, как вечером, только по краям теперь стояли вазоны с карликовыми пальмами. С одной из них свисали мини-бананы. Я не поленилась подойти, пощупать и понюхать. Бананы были настоящие.

На второй террасе вместо дощатого пола лежал мягкий зелёный дёрн, в углу разместился каменный грот, в котором журчала вода, рядом стояла деревянная лакированная скамья, а вокруг, по периметру террасы, росла живая изгородь, и растения цвели огромными белыми цветами, похожими на лилии, но без удушающего запаха.

На нижней террасе на полу был песок, белый и мелкий, а на нём – шезлонг. Тут же торчал ажурный пляжный зонтик, и стоял странный гигантский ананас, который при ближайшем изучении оказался небольшим холодильником с напитками.

Горничная уже подала завтрак на верхнюю террасу, а я всё бегала по ступеням вверх-вниз и то сидела на лакированной скамейке и слушала мерное журчание в гроте, то спускалась на мини-пляж и ходила по тёплому песку вокруг лежака.

Только своей подруге Вере я рассказывала, как хочу на Мальдивы, где горячий белый песок, и как я хочу проваляться на пляже весь свой отпуск, не шевелясь, и только чтобы до прохладных соков с лимонадами можно было дотянуться. Ну а об уединённом домике на опушке леса, где течёт прохладный ручей, а по его берегам растут невероятно красивые белые цветы, я вообще никому не говорила. Это даже не мечта была, а просто такое место, которого не могло быть в реальности, а только в моей голове. Но зато я в любой момент могла «уйти» туда, когда мне было больно, обидно, страшно или тревожно.

Я вернулась к столику с завтраком, что-то наскоро пожевала, оставив почти нетронутыми мясную нарезку и тонкие мягкие лепёшки. Не то, чтобы мне не хотелось есть, просто это превращение дощатых помостов в маленькие филиалы моей мечты было таким удивительным, что о еде совсем не думалось. Я думала о том, а как кто-то всё это сюда принёс, установил и подключил так, что я даже не проснулась.

Не усидев на месте, я спустилась на нижнюю террасу, побродила по песку, скинув свои потёртые и сношенные мокасины. Выкинуть бы их вообще в пропасть, они совершенно не подходили к здешним женским одеждам… А может быть, и правда выкинуть? Раз уж платьев напихали целый шкаф, наверное, и туфли модные где-нибудь стоят.

Я подхватила свои мокасины и подошла к перилам. Да, действительно, пропасть была, прямо под террасой. Поросшее развесистыми деревьями ущелье спускалось глубоко вниз, к побережью. А чуть слева из-под моей террасы выглядывала ещё чья-то.

Я бросила мокасины себе под ноги и занялась более интересным делом: разглядыванием чужой террасы. До неё было метров пять, и моим глазам открывался только небольшой кусочек, где у парапета стоял узкий топчан. На нём лежал на животе плечистый темноволосый мужчина в светлых брюках, больше похожих не то на кальсоны, не то на треники. Голову он опустил на сложенные руки и, казалось, мирно спал, подставив солнцу мускулистую, но бледную спину. Сгорит, бедняжка…

Мужчина пошевелился, повернул голову в другую сторону, и я узнала Ольгера.

Я позвала его по имени.

Он вздрогнул, повернулся, опираясь на локоть, и заслонился ладонью от солнца.

– Как устроились? – спросил он с улыбкой.

– Пока всё замечательно. Вы правы, это место очень необычное, и столько неожиданных приятностей. Даже постельное бельё моего любимого цвета…

Ольгер довольно усмехнулся.

– … а террасы за ночь превратились в чудо ландшафтного дизайна. Словно мысли мои кто-то прочитал…

Ольгер снова спрятал довольную улыбку, и тут до меня дошло очевидное.

– Так это ваши штучки?! Как вы узнали, о чём я мечтаю?!

– Это умение присуще ведьмарям моего уровня, – проговорил он. – Я мог бы за него извиниться, но моей вины здесь нет. Я интуитивно чувствую желания людей, особенно если они давние. Если люди не умеют от меня закрываться, их эмоции можно считать, как образы.

– Да ну вас!

– Аля, ну что плохого в том, что я понял, какие цветы вы хотите видеть рядом с собой? – с лёгкой обидой уточнил он.

– Не знаю. Плохого, наверное, нет, – буркнула я.

Хорошего, видимо, тоже было не много. Я поняла вдруг, что мне больше понравилось бы, если бы он просто угадал, случайно. Вот хотел сделать приятное и угадал. Или даже не угадал бы, но надеялся, что угадает, волновался бы, получилось ли, нет ли… А так, сделал гарантированную приятность и теперь ухмыляется. В этом было что-то ненастоящее.

– А как вам новый гардероб? – как ни в чём не бывало поинтересовался Ольгер.

– Не поняла ещё. Девушки чем-то набили шкафы.

– Почему же чем-то? Очень милое платье, – любезно кивнул Ольгер. – А если что-то не понравится, сразу же им говорите, чтобы заменили, поясняйте, что именно хотите, не стесняйтесь.

– Да ладно, главное, чтобы размер подошёл, – промямлила я.

– Размер не может не подойти, – уверенно сказал Ольгер. – У местной прислуги глаз намётанный. Но всё, что они принесут, будет из последних местных модных коллекций. Не обязательно, что вам всё понравится. Отказывайтесь и меняйте на то, что вам нужно.

– И ходить тут среди местных модниц, чтобы они надо мной потешались?

– Пусть рискнут, – сурово отозвался Ольгер.

Он отвернулся от меня и взял с низкой подставки у изголовья стакан с изумрудно-зелёной жидкостью, сделал несколько глотков – и отставил.

– Что это?

– Лекарство, – усмехнулся он. – Вино с добавлением настоя местных целебных трав.

– Ты заболел?

– На ты мы ещё не переходили, – строго напомнил Ольгер. – Нет, это всё матушкины твари. В ближнем бою они могут нанести глубокие раны. Хоботки у них с выдвижными зубищами. Мне, правда, повезло, шкуру сберёг. А вот энергетически они меня затоптали, как слоны. Так что приходится срочно лечиться.

Он глотнул ещё зелёного напитка, отставил стакан и снова с наслаждением опустил голову на сложенные руки.

– Ольгер, а что дальше?

– Я уже говорил. Что у вас с памятью? – недовольно протянул он. – Отдыхайте пока, сегодня я вам надоедать не буду. Просто осмотритесь. Перемеряйте ваш новый гардероб. Позагорайте в цветах, можно даже голышом, ни одна живая душа, кроме прислуги, вас не увидит. А завтра с утра займёмся делами. Придёт портной обсудить обрядовое одеяние. Потом я познакомлю вас с некоторыми личностями, которых бы век не видел, но придётся…

– Подождите, подождите! Какое одеяние обсудить?

– Обрядовое, – чуть ли не по слогам повторил он. – Для проведения обряда, то есть. Для свадьбы.

– Ольгер, вы опять? Может быть, хватит меня дразнить?

– Да что же с вами не так?! – возмутился Ольгер. – На каком языке ещё надо вам сказать, что свадьбе быть, и никакая это не шутка?

Я отступила назад, резко оттолкнувшись от перил, и больше мы с Ольгером друг друга не видели.

– Аля? Аля, подождите!.. – крикнул он снизу.

Я повернулась и пошла вверх по длинным низким ступеням.

– Аля, не надо так реагировать!..

Я вошла в застеклённую часть покоев.

Горничная уже ушла, оставив после себя наново перестеленную постель. Снова голубое бельё. Но любимый цвет сейчас совсем не радовал. Хотелось орать и метать табуретки в стеклянные стены.

Так. Всё. Тихо, спокойно. Без шума, без криков, без суеты.

Я никогда не считала себя одной из этих чокнутых феминисток, которые норовят всё сами-сами и шарахаются от мужчин просто из принципа.

Как раз наоборот, иногда хочется забиться в тёплый уголок и почувствовать себя маленькой девочкой, и чтобы кто-то вытер тебе слёзки и дал шоколадку, независимо от того, какую глупость ты только что натворила. Ещё, говорят, и на ручки неплохо в такой ситуации. И я бы не отказалась, да.

А здесь не только шоколадки не дождёшься, но с говорящим кормом никто вообще считаться не хочет. А это криком, тем более в пустоту, не поправишь.

Ничего не оставалось, как броситься в одно из кресел, что стояли в зоне гостиной, и валяться там до упора, пока в голову не придёт какая-нибудь умная мысль. И я почти так и сделала, но вдруг за стеклянной стеной мне почудилось какое-то трудноуловимое движение.

Кустики с мелкими листиками, которые свисали с навеса верхней террасы вдруг зашевелились, и сверху, отчаянно мотаясь из стороны в сторону, высунулся тёмный хвост. За ним показались две задние лапы. Лапы трепыхались в попытке зацепиться за что-нибудь, но повисли в воздухе. Следом за лапами с навеса медленно сползла кошачья тушка и, наконец, сорвалась вниз.

– Дайра!.. – я зажала себе рот обеими ладонями. Ещё не хватало, чтобы Ольгер внизу услышал мой вопль.

Когда я выскочила на террасу, Дайра уже отряхнулся, выгнул спину, потянулся туда-сюда и, приветственно подняв хвост, степенно направился ко мне.

Я присела перед ним.

– Ты с ума сошёл?! Как ты вообще сюда попал?

Кот вытер о моё колено сначала одну щёку, потом другую, и брякнулся на бок.

– Ну, ты и дурак! – заявила я ему. – Опять от Косты сбежал? Зачем?!

Дайра тяжело вздохнул, прикрыл глаза и сглотнул.

– Вот что мне теперь делать с тобой? А если увидит кто?

Похоже, что на мои вопросы он не собирался отвечать даже, если мог бы.

– Аля, вы где?! – раздался из глубины моих покоев голос Ольгера.

Я так и застыла на месте.

Дайра немедленно вскочил и, припав к полу, пополз в довольно узкую щель между двумя вазонами и там слегка застрял.

Я встала на ноги только, когда убедилась, что кошачья задница и входящие в комплект лапы и хвост благополучно просочились в укрытие.

Глава 16

– Вот вы где, – с облегчением проговорил Ольгер, выходя на террасу.

Он был всё в тех же странных брюках, только ещё натянул просторную рубаху.

– А куда я, по-вашему, могла бы отсюда деться? Только если туда, – я мотнула головой. – Через ограждение в пропасть.

– Для этого вы слишком умны, – улыбнулся Ольгер.

– Не надо быть большой умницей, чтобы понять, что такой жертвы вы не стоите. Это ясно даже мне.

– Верно, таких жертв вообще мало что стоит. И перестаньте на меня дуться, – печально попросил он. – Поверьте, стать княгиней Морлескина – не худший выбор.

– А он у меня был?! – фыркнула я. – Выбор-то? Вы мне что, какие-то варианты предложили?

– Я неверно выразился, – Ольгер с досадой пощёлкал пальцами. – Не выбор. Доля. Вам досталась не худшая доля.

– И в чём же та доля? Сидеть в стеклянной коробке с тремя дизайнерскими соляриями и изводить за ночь по комплекту постельного белья? Смотреть каждый день в глаза мужчине, которому на тебя наплевать?

Ольгер пожал плечами:

– Успокойтесь. На самом деле плюсов гораздо больше. Если хотите, могу рассказать, как живётся в Морлескине знатной даме…

– Не хочу. Уйдите, Ольгер. Я уже устала от вас.

Он развёл руками:

– Алиша, да что случилось? Вы такая живая, в вас столько сострадания и твёрдости духа. Совсем недавно вы так хотели помочь… Почему вы ведёте себя со мной, как со злейшим врагом?

– Ольгер, если вы считаете, что это я должна вам объяснять, а не наоборот, то увы. Я столько раз спрашивала, зачем вы меня удерживаете? Вы мне объяснили?.. Я не могу вас выносить больше. И вообще, вы, Ольгер, очень… очень-очень хреновый толкователь! – отрезала я.

– Да почему же вы так боитесь этой свадьбы? – изумился он. – Если дело в том, что вы пока не готовы подпустить к себе мужчину, то успокойтесь, я с вами спать не стану!

– Как это не станете?! – вырвалось у меня прежде, чем я поняла, что веду себя как идиотка.

– Да так это не стану, – усмехнулся он, глядя на меня в упор. – Но вы опять недовольны, я смотрю. Не угодишь вам. Я же вам говорил, что с этой стороны никакая опасность вам от меня не грозит.

– Тогда зачем вам приспичило на мне жениться?

Ольгер устало зажмурился и зажал переносицу пальцами.

– Алиша, вам сколько лет?

– Двадцать один. Будет скоро.

– В этом возрасте пора бы вам уже кое-что понимать про секс, любовь и женитьбу. И представлять, что эти три элемента могут удачно сочетаться как все вместе, так и попарно. А иногда прекрасно существуют порознь.

Вот ничего нет хуже и позорнее, чем выглядеть полной дурой перед мужчиной, который, несмотря ни на что, всё-таки нравится…

– А не пойти бы вам к чёрту?! – беспомощно разозлилась я.

Ольгер вздохнул, развернулся и ушёл, не сказав ни слова.

Я осталась стоять на террасе.

– Мряу.

Кот боднул меня в ногу.

– Дайра, раз ты знаешь, как сюда попасть, ты же должен знать, как отсюда выйти? Ты же родился здесь, да? Ты всё здесь знаешь?

– Мя! – коротко ответил Дайра и уставился на меня честными немигающими глазами.

– Мне нужно отсюда как-то исчезнуть!

Кот шумно вздохнул.

– Помоги мне, пожалуйста! Ты же слышал его! И что до этого разговора было, тоже ведь слышал с навеса? Я не могу так, я ничего не понимаю. Для чего это ему?! Что он хочет?!

Кот поднялся на задние лапы и потянул ко мне морду.

– Целоваться? Нет уж! А вдруг это превращение окажется последним?

Дайра угрюмо пялился на меня. Видимо, упрекал за то, что задаю ему кучу вопросов, но не желаю ничего сделать для того, чтобы он смог на них ответить.

Он всё так же упорно стоял на задних лапах, нетвёрдо покачиваясь, как пьяный.

Ругая себя, я присела и, наклонившись, чмокнула его в лоб. А потом выпрямилась, заслонилась от искр и отступила назад. Через несколько секунд я услышала, как в мою сторону шлёпают босые ноги.

Дайра остановился в шаге от меня, и я бросилась ему на шею, как старому другу.

Его кожа и разлохмаченная борода, защекотавшая мне ухо, невыносимо воняли палёной шерстью.

– Вот зачем ты упрямилась? Если я настаиваю, значит, надо сделать, – проговорил он хрипло. – Даже когда я кот, я в состоянии взвесить риски.

– Но Ольгер очень убедительно объяснил, почему тебе нельзя больше…

Дайра отстранился от меня и сказал строго:

– Если что-то опасно, это ещё не значит, что этого не стоит делать никогда. Иногда очень даже стоит… Ты как, Аля?

– А ты сам не видел? Тебе ещё раз рассказать? В лицах?

– Всё видел, всё слышал, – кивнул он. – Я же с самого утра там, на навесе. Жарко там, фу…

– Жарко тебе? – слёзы защекотали мне горло. – Думаешь, это самое неприятное? Ну, как, как можно так наплевательски относиться к собственной жизни?! Когда ты сбежал?

– Вчера, незадолго до полуночи.

– Куда Коста смотрел?!

Дайра невинно пожал плечами:

– Да он старался вовсю. Но как-то мне с ними не сиделось. Я же должен знать, что происходит.

Он оглянулся на столик с неубранным подносом, сглотнул и сощурился:

– Можно мне? А то жрать хочется просто зверски.

– Да, конечно, ешь!

Дайра уселся в кресло у столика и принялся накладывать на лепёшку куски мяса и зелень, а потом свернул это в толстый рулет и запустил в него зубы.

– Наплюй на то, чем напугал тебя Ольгер, – проговорил он с полным ртом. – Со мной всё будет нормально.

Он ел, а я просто смотрела на него. Я была благодарна ему за то, что он здесь. Но одновременно мне было безумно тревожно.

– Зачем ты постоянно делаешь всё поперёк?! Зачем от ребят убежал? Правда, что ли, хочешь остаться на всю жизнь с хвостом?

Дайра задумчиво помолчал, активно жуя, потом нехотя промямлил:

– Тоже не худший вариант.

– Не худший?! Вот всё то, о чём говорил Ольгер?!

Дайра смахнул с бороды обрывок салатного листа и пожал плечами:

– А что из того, о чём говорил Ольгер, так сильно тебе не понравилось? Ты же в кошках разбираешься. Чем так плохо быть котом?

– Неплохо, наверное. Если бы ты котом родился. А так…

– Видишь ли, какая штука, – проговорил Дайра неуверенно. – Попробуй себе представить… Когда ты превращаешься, твои телесные потребности соответствуют новому облику и ощущаются обычными, естественными. Поэтому мне очень нравятся широкие устойчивые миски, из которых меня кормил Коста. И лоток просторный нравится. Мячики – вообще высший класс, особенно из мягкого силикона… А вот когтеточки столбиком – ерунда полная, когти лучше точатся о циновку, брошенную под ноги, – заключил он, но, подумав пару секунд, поправился. – Хотя, это, скорее всего, кому как, дело вкуса.

Я поймала себя на том, что слушаю его серьёзный, обстоятельный голос и глупо улыбаюсь.

– А кошки?

– Которые? – удивился Дайра. – Подвальные-то? А что с ними не так? Нормальные девчонки, в основном. Нет, конечно, и стервы попадаются… А где их нет? Нормальных всё равно больше. И куском поделятся, и в тёплый угол пустят, и расскажут, в каком дворе каждый день кормёжку раздают… Ну и, – Дайра лукаво усмехнулся. – И приласкают.

– Ты, наверное, пользовался успехом?

Дайра напустил на себя скромный вид:

– Да по-всякому бывало.

– Всё это классно звучит, Дайра, но… Но что же в этом хорошего-то?

– Последние два года у меня не было выбора. Привык, – спокойно пояснил он. Печальным он не выглядел. – Ты говорила недавно, что если бы я был настоящим котом, ты взяла бы меня себе…

– Говорила. Да, взяла бы. Кот из тебя, что надо!

Дайра улыбнулся.

– Но я больше хочу, чтобы ты оставался человеком.

Он коротко вздохнул:

– По большому счету да, это было бы классно. Но… Как получится.

– Ты можешь помочь мне выбраться отсюда?

Дайра, наконец, доел свой гигантский рулет и запил его кофе прямо из кофейника, стоящего на подносе. Стряхнув с бороды и усов мусор, он посмотрел на меня виновато:

– Не получится. Не сейчас точно. Через дверь покоев ни ты, ни я незамеченными не выйдем. Ольгер не зря поселил тебя именно здесь, прямо над собой. С одной стороны, тебя никто из других гостей не потревожит сверху. С другой – Ольгеру легче наводить защиту от любопытных глаз и ушей местных доносчиков. Но как только мы выйдем за порог, ты станешь беззащитна.

– В смысле – ты станешь беззащитен?..

– Ну, я-то ладно. Я привык скрываться, и я здесь дома, все закоулки знаю. В конце концов, я всегда готов к неожиданностям в свой адрес. А тобой я так рисковать не буду.

– Ну, хорошо. А не через дверь?

Дайра вытаращился на меня:

– Ты это серьёзно? Ну, будь ты кошкой, не боящейся высоты, я бы показал тебе дорогу по ветвям, стволам и скалам. Но увы.

– Ты что, совсем никак не можешь мне помочь?

Он страдальчески поморщился:

– Понимаешь, Аля… Я ничего не могу обещать. Я с ними играю вслепую.

– Почему?

– Я обычный, – коротко пояснил Дайра. – Они – энергетически значимые сущности: маги, ведьмари, метаморфы, следопыты… А я – обычный.

– Как я?

Он кивнул:

– Как ты. Если за тобой не водится каких-нибудь скрытых умений.

– Одно у меня умение: влипать в истории. И не такое уж оно и скрытое.

– Ха, – саркастически хмыкнул Дайра и уверенно махнул рукой. – Ну, тогда мы с тобой точно принадлежим к одному виду.

Он опять взглянул на поднос и неуверенно спросил:

– Ещё можно?

– Бери, конечно. Это не моё, вообще-то.

Опять несколько ловких движений, и ещё одна шаверма была готова. Дайра снова вцепился крепкими зубами в туго свёрнутую лепёшку.

– Так о чём мы? – уточнил он с набитым ртом. – А, ну да… Я – обычный. А это в Морлескине – низшая каста. Обычный – всё равно, что немного инвалид. Умственно неполноценный, местный дурачок. Так-то жить можно, сапогами не пинают. Но Морлескин не любит, когда власть наследует обычный. Такой князь с местной знатью сладить не может, да и не живёт долго. Эту землю можно держать в порядке и мире только жёсткой силой. И силы воли, духа и характера тут мало. Если князь из обычных, он должен опираться на сильных союзников. Иначе сгинешь во всяких подковёрных интригах. Не знаю, что тебе сказал Ольгер насчёт того, как я оказался далеко от дома…

– Он сказал, что отец изгнал тебя.

– Мда? – промычал Дайра, не прекращая жевать. – Со стороны это так и выглядит. Но вообще-то отец меня не изгонял. Он просто хотел, чтобы я уцелел, чтобы держался в стороне от здешних распрей до поры.

– До какой поры?

– Пока брат не повзрослеет и не станет мне той самой опорой, – пояснил Дайра.

– Что-то долго ты ждал, пока повзрослеет Ольгер. Разве между вами большая разница?

– Четыре года.

– Я не знаю, с какой скоростью у вас тут взрослеют и стареют, но вы оба уже точно давно не юнцы. Чего же ты ждал? Почему не возвращался домой?

– Был слишком послушным сыном, – печально сказал Дайра. – Наверное, зря. Вернулся бы раньше, можно было бы многого избежать. Но отец не звал, а я, хоть и скучал по Морлескину, был вполне доволен и практически счастлив за гранью… Ну, да что теперь сожалеть? Поздно.

Он замолчал и принялся сосредоточенно жевать, но уже медленно и степенно.

– Так я не поняла, ты рад, что домой вернулся, или не рад?

Он шмыгнул носом:

– А сам не знаю. То есть, рад, конечно. Здесь даже дышится по-другому… Но там, в Питере, я тоже многое оставил, что оставлять бы не следовало. Долги у меня кругом, а ничего уже не поправишь.

– Какие долги?!

– Ну, какие… – нехотя буркнул Дайра. – Сыновние, родительские, всякие.

– А-а-а. Я думала, ты про деньги. А что, у тебя есть дети?

– Угу, – кивнул он. – Пятеро.

– Да будет врать-то!

– Я не вру, – печально сказал он.

– Ничего себе! Большие?

– Год уже.

– Кому год? Детям? Всем?!

Дайра молча кивнул.

– Пятеро близнецов?! – я всё никак не могла поверить. – И где они?

– В Питере. В приюте… наверное, – неуверенно пожал плечами Дайра. – А может, кого уже и взяли добрые люди.

– В приюте? Почему в приюте? А мать их где?

– Её машина задавила, – буркнул Дайра. Он упорно смотрел в сторону. – У нас во дворе.

– Ужас какой! Бедняжка… Как её звали?

– Муркой, – ответил он, наконец, поворачиваясь ко мне. – Да, кошка, – произнёс он с нажимом. – И дети мои – котята. Впрочем, какие там уже котята. Котищи взрослые. Если живы, конечно.

– Дайра, извини. Я как-то не подумала…

– Это я однажды не подумал, – отмахнулся он. – Хотя, если честно, коту на эту тему думать совсем невозможно. Когда коту хочется – ему не думается. Быть человеком в этом плане удобнее, одёрнуть себя всегда можно. Или уж лучше быть совсем окончательно котом, тогда тоже голова не болит… Аля, ты что опять?!

– Котят жалко, – я шмыгнула носом. На самом деле, трудно было сказать, кого мне было жальче, самого Дайру или его хвостатых детей.

– Ольгер поклялся, что отнёс их в приют и оплатил, сколько сказали, за содержание и пристройство, – улыбнулся Дайра. – Я ему верю.

– А с вами их нельзя было оставить?

– Я же два года уже большую часть времени котом живу. И, как ты знаешь, не самым-то покладистым. И куда тут ещё пятерых? Коста удавился бы, завязавшись тройным морским узлом.

Я смотрела на него и удивлялась. Ольгер и Дайра, сыновья одного отца, красивые, породистые мужчины. И настолько разные. Ольгер меня завораживал, подавлял, бесил. От его превосходства никуда было не деться. А с Дайрой… Дайру я воспринимала, как ровесника. С ним было легко, как со старым приятелем. А ведь он старше Ольгера, значит, между нами разница в возрасте ещё больше…

– Ты что? – подозрительно уточнил Дайра. – Что так смотришь?

– Как? – растерялась я.

– Не знаю, как, но странно… Наверное, есть хочешь? – он протянул мне оставшуюся половину своей шавермы. – Так что молчишь-то? Бери!

– Да не хочу я.

– А что тогда? – удивился Дайра. – Точно не хочешь?

– Да точно, точно.

Он пожал плечами и стал торопливо доедать.

– Так я о чём всё никак не закончу, – вздохнул он, проглотив последнее. – Сделать что-то прямо сейчас я не могу. Но я постараюсь во всём разобраться, и что смогу, то обязательно сделаю. Ты только не бойся. Я буду рядом.

– Дайра, дело ведь не во мне, верно?

– В каком смысле?

– Ольгер искал девушку через агентство. Значит, на моём месте могла оказаться какая-то другая девчонка, так?

– Так, – согласился Дайра нехотя.

– И её он так же назвал бы своей невестой?

– Видимо, да.

– А зачем? Что такого в этой свадьбе? Что он собирается сделать со мной потом?

Дайра молча смотрел в пол.

– Ты ведь знаешь. Ты ведь всё знаешь.

– У меня есть некоторые подозрения, но я всё объясню тебе, когда буду точно знать сам, – твёрдо заявил он. – Ольгера трудно разговорить, и понять его очень трудно. Но я ему доверяю. Ольгер – человек чести и принципов. Я не все из них одобряю, но я знаю, что он будет их держаться. И не причинит мне вреда.

– А мне?

– Без крайней необходимости Ольгер себе карму не портит, – проворчал Дайра. – Но я за ним присмотрю, по крайней мере, постараюсь.

– А мы долго уже тут сидим, а ты всё ещё человек, – заметила я с надеждой.

– Видимо, Морлескин помогает мне, – улыбнулся Дайра. – Но заклятье само по себе не рассосётся, даже здесь. Особенно здесь.

– А кто может снимать такие заклятья?

Дайра на пару секунд задумался:

– Во-первых, тот, кто заклятье составил. Но это не наш случай. Тот, кто заклятье вскрыл, его не составлял. Да и Ольгер того беднягу сразу ветру развеял…

– Беднягу?!

– Он же был человек подневольный, – развёл руками Дайра. – Можно сказать, сгорел на работе. И поэтому мы так и не смогли узнать, чьё это было заклятье. Во-вторых, сильный ведьмарь может снять, если сможет выявить изначальный механизм заклятья. У Ольгера это не получилось, и он очень переживает из-за этого. Поэтому придётся обращаться к специалисту высшего уровня. Моя кузина Сильяна, она с малолетства творила вещи, никому больше неподвластные. Её уровень был очевиден ещё тогда. Не удивлюсь, если она тут сейчас обладает немалой властью.

– Сильяна? Та самая, на которой твоя мачеха собиралась женить Ольгера?

Глаза Дайры расширились.

– Чего-чего? – скороговоркой выдал он. – Да ладно?

Я кивнула.

– Ну, у неё вряд ли получилось бы, – пробормотал Дайра. – Сильяна и Ольгер с детства друг друга выносить не могли. Когда им было лет по десять, я думал, они друг друга совсем поубивают, вопрос стоял только, кто кого и как быстро.

– Давно ли ты видел свою кузину?

– Очень давно, – нехотя признал Дайра. – Да. Ты права. Пока я был в изгнании, всё могло измениться.

– Почему ты думаешь, что она захочет тебе помочь?

– Я пока ничего не думаю и ни в чём не уверен, – раздражённо отмахнулся Дайра.

Мне показалось, что мои слова о Сильяне сильно расстроили Дайру. Словно я разрушила какие-то очень важные планы.

И тут до моих ушей донёсся щелчок замка входной двери в покои.

– Аля? Где вы?

– Ольгер, чтоб ты провалился!.. – прошипел Дайра и вскочил. Но бежать ему было некуда, и в щель между вазонами он уже не поместился бы.

Глава 17

Я рванулась внутрь.

Ольгер стоял у входа с винной корзинкой в руке.

– Я пришёл мириться, – сказал он с улыбкой. – Вы правы, Аля, я плохой толкователь. Я упорно старался не замечать, насколько мучительна для вас неизвестность… Мы не будем ждать свадьбы, – он приподнял корзинку и покачал её. – На брудершафт?

– Э-э-э… – я едва удержалась, чтобы не оглянуться на террасу. – Думаете, стоит?

– Вы же этого хотите, разве нет?

– Хочу, да. Хорошо… Вы пока тут… – я махнула рукой на столик. – Мне надо туфли свои найти, я их где-то снаружи забыла…

Дайру я обнаружила на средней террасе. Он лежал на боку, свернувшись калачиком под живой изгородью с цветами. Разглядеть сверху его было невозможно.

Я подбежала к нему, присела рядом. Его била неровная дрожь, и всё тело блестело от пота.

– Дайра, что с тобой?!

– Ничего, – отрывисто проговорил он. – Нормально всё. Скоро стану снова хвостатым. Не переживай за меня. Это так всегда и происходит. Немножко больно.

– Чем тебе помочь?

– Хочешь помочь – вернись к Ольгеру, пока он не пошёл тебя разыскивать. Я не хочу, чтобы он меня тут видел.

В полной растерянности я поднялась наверх.

Ольгер стоял у столика, на котором возвышались уже не странные стаканы, как для чёрного вина, а довольно изящные бокалы. И вино в них было васильково-синим, как глаза самого Ольгера.

– И где же ваши туфли? – удивился Ольгер, взглянув на мои босые ноги.

– Не нашла.

– Пойдёмте, я помогу вам их найти, – с бодрой готовностью предложил Ольгер и подался к выходу на террасу.

– Не надо, Ольгер! – воскликнула я, и он посмотрел на меня с недоумением. – Ну их, они того не стоят. Старые, стоптанные мокасины…

– Тоже верно, – кивнул он. – Вы заслуживаете лучшего.

Он вернулся к столику и взял в руки бокалы.

– Это вино арам, – сказал он, разглядывая содержимое на свет. – Одно из самых редких в Морлескине.

– У нас я тоже видела что-то такое. Гик, из Испании вроде бы. Говорят, они добавляют индиго…

Ольгер укоризненно взглянул на меня:

– Как, по-вашему, есть ли у меня нужда подделывать благородный напиток и подкрашивать его? Конечно же, цвет абсолютно натуральный, обусловлен употреблением особого сырья и применением специальной технологии…

– Как скажете, – я пожала плечами.

– Арам пьют у нас по особым поводам, – продолжил Ольгер лекцию. – И в числе таких поводов – примирение. Забыть обиды, не дающие успокоиться, вот что самое главное. Я хочу, Алиша, чтобы у нас с вами не было больше обид и недомолвок…

– Ну, вообще-то, в обратном порядке.

– Что? – напрягся он.

– Чтобы недомолвок не было. От них все и обиды.

– А, – кивнул он с облегчением. – Да, вы правы. Я в самом деле виновен в том, в чём вы меня всё время упрекаете. Я сознательно держал вас на расстоянии. Вы, Аля, милая, очаровательная девушка, и мне было очень непросто заставлять себя обходиться с вами, как с неодушевлённым багажом. Мне казалось, чем меньше вы будете вовлечены в происходящее, тем спокойнее будете относиться ко всему… Но я не учёл, что вы слишком наблюдательны, слишком любопытны и… чересчур впечатлительны.

– Я не впечатлительна. У меня и правда эта самая… – нужное слово вылетело у меня из головы. – … герпетофобия, во!

Ольгер вдруг улыбнулся как-то неожиданно добродушно:

– Да я не это имел в виду… Впрочем, какая разница?

Он помолчал несколько секунд и, официально кашлянув, встрепенулся:

– Аля, выпьем за нас! За то, чтобы мы с вами, наконец, поняли друг друга!

Он протянул мне бокал.

Я приняла его, поднесла к лицу, попыталась вдохнуть аромат.

– Ментол?!

– Ни в коем случае! – поспешно возразил Ольгер. – Это всего лишь причуды ферментации этого сорта.

– Я надеюсь, оно не свалит меня с ног?

– Вы разве не заметили, Аля, что наши вина не пьянят?

– Вы про вчерашний стакан гудрона?

– И про него тоже, – кивнул Ольгер и протянул свой бокал навстречу моему. – Так что? За нас?

– За нас, так за нас, – согласилась я.

Мы слегка коснулись краями наших бокалов.

Я осторожно отпила самую капельку. Ментоловая нотка во вкусе ощущалась довольно явственно, но преобладала…

– Дыня?! Дыня канталупа?!

Ольгер с улыбкой покачал головой:

– Нет, дыня ни при чём. У нас здесь есть такой виноград. Вкусно?

Наверное, он опять нарыл что-то в моей голове. Наверное, прознал, как я схожу с ума от вкуса и аромата спелой канталупы. От аромата даже больше, чем от вкуса…

– Да, это мне нравится куда больше вчерашнего.

– Тогда давайте сделаем главное, – Ольгер шагнул ко мне. – Выпьем на брудершафт.

– Я думала, вы это в переносном смысле.

– Зачем же в переносном?

Его рука с бокалом обвила мою руку.

Я испугалась, что сейчас получится какая-нибудь ерунда. Он настолько выше меня, буду задирать руку и пролью вино. Или поперхнусь. Или он мне на босую ногу наступит, а я дёрнусь…

– Просто смотрите мне в глаза, Аля.

Ох, ну какие же у него глазищи. Синие капли вина арам. И этот дынный мускус вперемешку с ментолом…

Я с удивлением заглянула в свой пустой бокал.

Ольгер забрал его у меня и вместе со своим положил в винную корзинку.

– Это всё? – удивилась я.

– Это очень серьёзный напиток. Больше нельзя, – пояснил он, склонившись над корзинкой. – Даже мне нельзя. Это может привести к дезориентации.

– Так это не вино, а какая-то отрава?!

Ольгер выпрямился и повернулся ко мне:

– Почему? Очень даже вино. Напиток из плодов винограда, и до определённой стадии приготавливается точно так же, как обыкновенное вино. Но наши цветные вина – это не то, к чему ты привыкла дома. Их пьют не для того, чтобы прожить пару часов навеселе. Они – узкоспециализированные, имеют сложный состав добавок…

– Так это было зелье?!

– Да, – подтвердил он после короткой паузы. – У нас нет такого понятия в языке, но если опираться на терминологию ваших волшебных сказок, то да, это оно.

– И сколько их у вас? Чёрное, зелёное, синее… Ещё какие?

– Разнообразные, – небрежно повёл пальцами Ольгер. – На все случаи жизни. С некоторыми ты ещё познакомишься, а кое с какими лучше бы и не надо…

– Меня пока интересует это синее! Зачем ты меня им напоил?!

– Если ты заметила, я и сам его выпил, – укоризненно отозвался Ольгер.

Я задумалась.

– Нет, не заметила. Я ничего не видела, только… только смотрела тебе в глаза и пила. Ты мог вылить всё из своего бокала на ковёр, я бы не заметила.

Ольгер отступил и обеими руками указал себе под ноги:

– Ну, пощупай тогда, убедись, что ковёр сухой. Можешь даже залезть ко мне в карман, там тоже не плещется.

– Не надо мной смеяться!

– Я не смеюсь, – он, кажется, обиделся. Ах, да, правильно. Я же забыла, что у него с юмором напряжённые отношения. Он даже свой собственный сарказм не в состоянии заметить.

– Ладно, Ольгер, мы зачем-то выпили эту вкуснятину, пусть будет так. Что дальше?

– В следующий раз я захвачу ещё одно снадобье, очень хорошо укрепляет память, – проворчал он. – Сто раз говорил. Сегодня отдыхаем. Завтра – много забот.

– Понятно. Хорошо, давай отдыхать.

– Давай, – охотно согласился он. – Чем займёмся? Хочешь, проверь, чем горничные наполнили твой гардероб.

– Тебе что, интересно смотреть, как я буду тут трясти девчачьими тряпками?

Он передёрнул плечами с характерной гримасой, говорящей «А почему бы и нет, очень даже».

А и правда, может устроить ему тут показ? Может, хоть научит меня, как правильно носить всё это. Он, похоже, мужчина без предрассудков и знает обо мне то, чего я и сама о себе не знаю.

Идея почти сразу показалась мне неудачной. Первым делом я вытащила из гардероба длинный кусок тонкой ткани, присобранной в неожиданных местах.

– Это, вообще, что? – я повернулась к Ольгеру, держа полотнище на вытянутых руках.

– Это сага. Ткань оборачивается вокруг… получается блуза такая.

– А, слинг без ребёнка.

– Да, примерно. Если хочешь, помогу с этим управиться.

Я дёрнула за тесёмочки туники. Вместо того, чтобы, как у Брилле, туника тут же упала с плеч, тесёмочка затянулась в мёртвый узел.

Ольгер присел на корточки и, чуть повозившись, развязал. Туника мгновенно соскользнула.

– Теперь смотри, как быть с сагой, – проговорил он, взяв в руки ткань. – Начинаешь всегда слева…

Прохладная, почти невесомая ткань легла мне на левое плечо. Два перевива, оборот вокруг талии и переброс через правое плечо, потом ещё два оборота накрест, и вот уже кончик ткани закреплён на талии где-то за спиной.

Я повернулась к зеркальной перегородке и покрутилась, поворачиваясь то одним боком, то другим.

Сага смотрелась на мне довольно симпатично. Вроде бы драпировка лежала небрежно, ничего не было слишком затянуто. Но даже при резком движении ничего не могло оголиться и вызвать неожиданный конфуз.

Отражение в зеркале было идеальным. Не считая того, что ниже саги на мне не было ничего, даже трусиков. Никакого конфуза, ага.

Я даже закричать не смогла… Присела на корточки, потянулась за брошенной туникой и, как попало, замоталась в неё снизу. Только потом поднялась на ноги.

– Ты что, вообще, творишь?! – заорала я, едва смогла набрать воздух в лёгкие.

Ольгер наблюдал мои манёвры с невозмутимостью едва ли не большей, чем горничная, когда показывала, как надевать тунику.

– Ты зря так переживаешь, – сказал он, пожав плечами. – Во-первых, мы только что провели определённый ритуал, и теперь мы не чужие друг другу люди. Во-вторых, меня очень трудно смутить женской наготой, я этого добра насмотрелся. В-третьих, если бы даже что, помни, что я тебе обещал: никаких домогательств с моей стороны…

– В-четвёртых, мне совершенно наплевать, чего ты насмотрелся, а чего ещё нет!..

Наверное, я могла бы орать на него ещё долго, но затылок пронзила режущая боль. Она разлилась внутри по всей поверхности черепа. Я зажмурилась и схватилась рукой за затылок.

– Аля, спокойно. Помолчи и не шевелись, – коротко приказал Ольгер.

Я почувствовала, как его руки осторожно поднимают меня, и открыла глаза.

Он принёс меня на кровать и положил на бок на самый краешек.

– Сейчас всё пройдёт, Алиша. Боль не вернётся, я обещаю.

– Откуда ты знаешь?

– Это однократное последействие. Я просто не успел тебя предупредить, потому что не думал, что действие синего вина на тебя окажется таким краткосрочным. Прости, пожалуйста…

Он опустился рядом на пол, и его лицо оказалось вровень с моим. Синие глаза смотрели на меня очень виновато. Прямо растрогаться и разрыдаться… Боль была, конечно, сильной и напугала меня. Но вопреки всякой логике меня сейчас больше волновало не то, что у меня чуть голова не треснула, а то, что Ольгер только что невозмутимо и беспрепятственно пялился на мою голую задницу и не только.

– А сколько, ты думал, продлится это действие?

– Рассчитывал, что до утра.

– Как ещё ты собирался поиздеваться надо мной за это время? Это синее зелье, оно на что рассчитано?

– На многое. Но я надеялся на снятие твоих навязчивых мыслей, – ответил Ольгер и протянул руку, чтобы не то погладить меня по голове, не то поправить прядку волос. Я поморщилась и вжалась в подушку, он отдёрнул руку, вздохнул и закончил. – А когда уходят навязчивые мысли, человек раскрепощается. Наружу выходит он сам, его естество и самые обыкновенные, сиюминутные желания…

– Нет уж, спасибо. В мои планы не входит настолько раскрепощаться. Твоё зелье, ведьмарь, не сработало.

Ольгер молча вздохнул, встал, прошёл к гардеробному шкафу и принялся в нём рыться.

Я соврала, конечно же. Пусть и на очень короткое время, но зелье сработало, ещё как сработало! С момента первого глотка я ни разу не вспомнила о том, что меня мучило. Ни о предстоящей свадьбе, угрожающего смысла которой я до сих пор не знала. Ни о несчастном Дайре. Я только любовалась красавцем Ольгером и, наверное, если бы продлилось действие зелья, я бы любое его предложение приняла на ура…

Ольгер вернулся и развернул передо мной брюки, каждая из штанин была как юбка-солнце.

– Это лучше, чем заворачиваться в тунику. Тебе помочь?

– Сама справлюсь, отвернись.

Он безропотно отвернулся.

Я осторожно села, выдернула из-под себя помятую тунику и надела брюки. К счастью, там не было ничего хитрого с застёжкой.

Когда Ольгер снова повернулся ко мне, я поняла, что мне очень хочется его спровадить и срочно проверить, как там дела у Дайры.

– Шёл бы ты к себе, – пробормотала я, когда он сел рядом на краешек кровати. – У нас день отдыха вроде, так ведь? Можно мне отдохнуть? Голова ещё гудит.

– Конечно, – кивнул Ольгер. – Ещё раз прости меня. В последнее время меня преследуют досадные промахи. Я причиняю боль людям, которые не сделали мне ничего дурного, и ничего не могу поделать с теми, кто заслужил самое жестокое возмездие…

– Почему так? Тебя называют сильным ведьмарем.

Ольгер печально вздёрнул брови:

– Чтобы быть по настоящему сильным, надо регулярно восстанавливаться. Ведьмарь – не вечный двигатель, аккумуляторы свои подзаряжать надо. Иногда выходит так, что раз за разом требуется приложение сил, но не хватает времени на восстановление. Сейчас у меня именно такой период… Ладно, я пойду. Отдыхай и не держи на меня зла.

Он встал, печально улыбнулся мне, забрал корзинку и ушёл.

Я бросилась бегом на террасу.

Дайра лежал там же, где я видела его в последний раз. Он уже был котиком и спал, свернувшись кольцом и положив голову на задние лапы. Услышав мои шаги, он подскочил и лениво потянулся. Я с удивлением увидела у него огромное пузо, из-за которого Дайра стал похож на глубоко беременную кошку.

– Ты кого сожрал?! – вырвалось у меня прежде, чем я сообразила, что две непереваренные шавермы в желудке кота несколько более заметны снаружи, чем две шавермы в желудке человека. – А, я поняла. Смотри, не растряси, а то всё это наружу вылезет.

– Мрр, – грустно согласился Дайра.

– Ольгер меня напоил этим синим… арамом, – поведала я коту, опускаясь рядом с ним на зелёный дёрн. – Хватило на десять минут. Но эти десять минут я была сама не своя, теперь стыдно…

Дайра приподнялся на задние лапы и участливо обнюхал моё ухо, заодно помурчав в него.

– Шёл бы ты обратно к ребятам. Они, наверное, ищут тебя.

Кот равнодушно отвернулся от меня и стал лениво вылизываться. На глупые советы он внимания не обращал.

Пока мы с Ольгером занимались раскрепощением сознания и избавлением от навязчивых мыслей, погода над замком заметно испортилось. Небо над морем затянули рябые светло-серые облака. На приближение дождя это пока не было похоже. Но птицы – если, конечно, здешние птицы нормальные – стали летать как-то низко, почти над самыми макушками деревьев в ущелье. А над морем, наоборот, исчезли большие белые чайки. И только несколько темных тяжеловесных птиц крутилось неподалёку.

Я смотрела на лениво бултыхающуюся в воздухе стаю пару минут, и мне показалось, что за это время они заметно приблизились к террасе. Прошло ещё некоторое время, и я различила, что это и не птицы вовсе.

– Дайра!

Кот, который, умывшись, снова свернулся рядом со мной калачиком, лениво открыл один глаз.

– Дайра, кто это?! Вон там, над морем?!

Дайра поднялся на четыре лапы, повернулся туда, куда я показывала, и вдруг резко припал к земле. Его хвост мгновенно превратился в наэлектризованный пипидастр. Шерсть вдоль хребта встала вертикально, уши разъехались в сторону. Кот разинул пасть и зашипел.

К нам приближалась, перестраиваясь на лету, небольшая стайка, штук восемь тех самых тварей с хоботами, которые атаковали нас в Питере.

– Дайра, это ведь те самые?.. Аспироты, так вроде?

Кот на мои слова не отреагировал. Он то шипел, оскаливаясь, то грозно утробно рычал.

Я вскочила.

– Дайра, побежали внутрь!

Кот не пошевелился.

Я схватила его и потащила в покои. Он так и шипел, и рычал в моих руках.

Внутри покоев я поняла сразу несколько прискорбных фактов. Я не знаю, как закрыть выход на террасы, и закрывается ли он вообще. Я не знаю, как открыть дверь в покои, чтобы убежать от страшных тварей в коридор. Наконец, даже если вдруг она не заперта, я не знаю, как спуститься вниз и отыскать вход в покои Ольгера.

Осмотрев и ощупав проём выхода на террасы, я ничего не нашла. Ни ручки, ни кнопки, ни шнурка, наконец. А стая приближалась. Я даже смогла различить, что одна из тварей, летящая впереди, была заметно крупнее остальных.

Я бросилась к двери, схватила за ручку, потянула туда-сюда. Если эти двери и отпирались, то явно снаружи. Не удивительно, я же тут не добровольная гостья…

– Дайра, что делать? – я встала на колени рядом с ним. – Как нам позвать Ольгера?

Кот снова встал на задние лапы, закинул передние мне на плечо и, вытянувшись, ткнулся мордой мне в губы. Я несколько раз торопливо чмокнула его в нос.

Прошло пять секунд, десять, двадцать. Превращение не начиналось.

Кажется, я заплакала.

Дайра виновато, как мультяшный котик, посмотрел на меня, потоптался на месте и снова принял грозную позу, повернувшись в сторону незваных гостей.

Они обошлись на этот раз без выбитых стёкол. Со свистом и клёкотом, хлопая крыльями, они влетели в покои и закружили под потолком, постепенно снижаясь.

Когда предводитель опустился настолько, что крылом коснулся моей макушки, Дайра зарычал, зашипел и бросился на врага, высоко подпрыгнув.

Кот вцепился аспироту в морду. Аспирот завопил, задёргался, сбился с курса, налетел на зеркальную перегородку и рухнул вниз, придавив собой кота. Тварь была размером много больше Дайры и точно намного тяжелее.

Но кот и не думал отпускать добычу.

В покоях стояли истошный кошачий визг и вопли аспирота. Противники катались по полу всё медленнее, но никто не мог одержать верх. Оставшаяся стая крутилась под потолком. Возможно, они ждали, пока предводитель справится со своими мелкими неприятностями и отдаст нужную команду.

Но предводитель не справился. Клубок из кота и аспирота так и не расплёлся. Противники, наконец, замерли и перестали шевелиться.

И тогда кружение остальных тварей под потолком снова стало чётким и осмысленным. Потеряв предводителя, они не собирались отступать, они готовы были напасть.

Защищаться в этих пустых стенах мне было нечем. Ни палки, ни табуретки.

И тут откуда-то сзади в кружащуюся стаю ударила белая молния. И после визгов-воплей все твари, лопаясь на глазах, попадали вниз.

Ольгер подскочил ко мне бледный и разгневанный:

– Ты цела?! Я не задел тебя?

– Я нормально… – пролепетала я непослушными губами и ткнула пальцем в главного аспирота, валявшегося вниз мордой. – Дайра…

Ольгер рванулся к твари и перевернул её.

Кот распластался на аспироте, запустив все когти передних лап в глаза врагу. Бока Дайры были изодраны и покрыты кровью.

Оба противника были ещё живы.

Глава 18

Отодрать Дайру от аспирота оказалось не так-то просто. Ольгер с большим трудом отцепил кошачьи лапы от окровавленных глазниц твари, потом положил кота на пол и медленно погладил, осторожно ощупывая.

Я хотела было помочь, но Ольгер сурово приказал не мешать.

– Переломов нет точно, – с облегчением пробормотал Ольгер, несколько раз прогладив кота ладонью.

– У тебя в руке рентген?

– Практически да, – кивнул он. – Кости точно целы. Придавила его сильно эта туша, но ничего не сломала. Хуже всего эти раны. Зубы на хоботах аспирота – страшное дело. Надо понять, насколько он успел заглубиться…

Рука Ольгера продолжала осторожно ощупывать еле живого Дайру. Дышал кот неглубоко и часто.

– В основном царапины, но одна рана нехорошая. Видимо, это был первый укус аспирота, потом у него уже не хватало сил… – задумчиво проговорил Ольгер, закончив осмотр.

– У тебя же есть на этот случай какая-нибудь подходящая отрава, да?

Ольгер удивлённо взглянул на меня.

– В смысле – зелье? – поправилась я.

– Зелье есть, – согласился Ольгер. – Но наши зелья не для приёма в изменённом облике. Надо вернуть его в человеческую форму, немедленно. Тогда я его подлечу, и довольно быстро.

– Когда я целовала Дайру в последний раз, перед атакой аспиротов, у нас ничего не вышло, – осторожно призналась я.

Ольгер побледнел на глазах.

– Нет-нет, я же не отказываюсь! Конечно, я попробую! Вдруг всё-таки получится…

Я наклонилась над Дайрой и несколько раз поцеловала его мордочку.

Ничего не произошло.

– Ну, как же так? – вздохнул Ольгер. – Зачем же именно сейчас?..

– А без зелья? Рану обработать, уколы какие-нибудь?

– Я не ветеринар, Аля, – с горечью сказал Ольгер. – У меня нет препаратов для животных. Всё, чем я лечу своих людей, для кота не подходит. В Морлескине это принципиальная разница. Я же не зря оттаскивал Дайру от чёрного вина…

– Ты не ветеринар, ладно. Но они же у вас есть, ветеринары? У которых препараты подходят для котов?!

– Да, есть. В каком-то смысле.

– Тогда что мы тут сидим, а?! – возмутилась я.

– Сейчас, ещё пара минут.

– Чего мы ждём?

Ольгер оглянулся на полудохлого аспирота, который еле-еле пошевеливал крыльями.

– Мы ждём наступления момента истины, – буркнул Ольгер. – Эта сволочь вот-вот примет свой первый облик.

– Думаешь, он… не настоящий?

– И думать тут нечего. Для обычного аспирота он слишком крупный. Так что ещё немного, и я буду точно знать, кому обязан всем этим.

– А это так необходимо – узнать прямо сейчас? Может быть, всё-таки важнее не дать умереть Дайре?!

Ольгер оскорблённо сжал губы:

– Я не стал бы тянуть, если бы мой брат был настолько плох…

– А я бы не стала ждать ни секунды!

Ольгер хотел сказать мне ещё что-то укоризненное, но тут аспирот задёргался, заискрил, завонял протухшей болотной водой.

– О, наконец-то, – процедил Ольгер сквозь зубы. – Было бы некстати, если бы он прежде сдох, а потом превратился. Так хоть скажет что-нибудь…

В разгромленной комнате, где повсюду обломки, осколки и гадкая слизь лопнувших тварей, аспирот превращался в человека, распухая, вытягиваясь в разные стороны, меняя цвет и плотность покровов, воняя, как выгребная яма… А я, вся такая воздушная и брезгливая, даже не зажмурилась, смотрела во все глаза. Не то, чтобы мне это зрелище было безумно интересно. Наоборот, я будто бы видела это уже раз сто. Обычное, житейское такое дело… Было чему удивиться, да.

Обнажённый исцарапанный мужчина с вытекшими глазами оказался колченог и немного полноват. Он тщетно пытался подняться и только беспорядочно бултыхался на полу.

– Та-а-ак, – зловеще протянул Ольгер. – Не сказал бы я, что удивлён.

Он подошёл к раненому, склонился над ним и цепко схватил за горло.

– Жить хочешь, мерзавец?

– Ы-ы-ы-ы, – сдавленно провыл тот.

– Кто был целью? – Ольгер сдавил горло мужчины ещё сильнее, а потом почти отпустил. – Говори, ну!

– П… П-п… – закашлял раненый.

– Последний раз спрашиваю, кто был целью?

– П-пришлая… – выплюнул бывший аспирот, застонал и потерял сознание.

Ольгер постоял над ним, напряжённо думая о чём-то, а потом повернулся ко мне:

– Пару минут подожди меня здесь.

Пока Ольгер где-то бегал, я сидела рядом с Дайрой и с опаской следила за бывшим аспиротом. Собирался ли он сдыхать, было непонятно. Потерять глаза – травма серьёзная, но, если Дайра не запустил ему когти в мозг, должен выжить.

Ольгер вернулся переодетым в костюм, более подходящий для выхода в люди, чем то, в чём он загорал и пил со мной арам. При нём оказалась пустая винная корзинка.

Осторожно и бережно уложив Дайру в эту корзинку, Ольгер порвал валявшуюся лимонную тунику и прикрыл кота лоскутом лёгкой материи.

– Возьми в гардеробе какую-нибудь обувь. Сейчас нам придётся выйти из замка, – сказал он.

Я полезла по шкафчикам искать. В одном нашлось цело море изящных туфель, в которых только на балу будет удобно. Я с трудом отыскала среди них обыкновенные подошвы с ремешками.

– Да, – одобрительно отозвался Ольгер. – Это именно то, что сейчас нужно.

– Только я не знаю, как это надеть.

Ольгер подошёл, указал мне на кресло, положил подошвы на пол.

– Ноги ставь сюда, – приказал он.

Он присел у моих ног, и его руки мелькали так быстро, что я ничего не успела понять. В следующий раз мне без посторонней помощи опять будет не справиться.

– Ничего не давит? – уточнил Ольгер, закончив работу.

Вообще-то ремешки охватывали мои лодыжки слишком плотно. Но время!.. Пока будем перетягивать шнуровку, кто знает, что может случиться с Дайрой.

– Всё хорошо, спасибо, – ответила я.

– Тогда пойдём, – Ольгер решительно выпрямился.

– Послушай, ты же этот самый… принц! Не можешь вызвать необходимую помощь сюда?

– Могу. Но вместе с этой помощью, а то и вместо неё, может заявиться очередная свора охотников. Оказалось, что даже здесь я не могу обеспечить тебе и Дайре безопасность. Вы оба должны быть у меня на глазах, пока я не доставлю вас в действительно безопасное место, – Ольгер взял корзинку с котом и протянул мне руку. – Ты пойдёшь рядом со мной, не отходя ни на шаг. Я не думаю, что в ближайшее время что-то снова может произойти, но любое моё распоряжение – идти быстрее или медленнее, куда-то свернуть, лечь на землю, притвориться мёртвой – должно быть исполнено беспрекословно. От этого будет зависеть твоя жизнь. Это понятно?

– Конечно, – честно ответила я. Надо быть уж совсем дурочкой, чтобы своевольничать в такой ситуации.

– Только не забывай, что ты не нищенка безродная, а невеста наследника Морлескина, – добавил он. – А значит, практически все, кого мы с тобой повстречаем, заслуживают не более, чем твоего вежливого кивка. Но и не менее.

– Хорошо, – я оглянулась на растерзанного бывшего аспирота. – А с этим что? Он умрёт?

– Мне абсолютно всё равно, – процедил Ольгер.

– Не похоже.

Ольгер злобно сверкнул глазами:

– Да, не похоже. Если бы тут не было тебя, я бы просто размазал его внутренности по стене. Но ты здесь, и я снова не могу себе позволить сделать то, чего мне хочется. И в такой ситуации мне совершенно всё равно, что с ним станет без моего участия.

Ольгер бережно понёс корзинку, а я, как и обещала, послушно побрела рядом.

Глава 19

Мы прошли по коридорам и лестницам замка, а потом воспользовались несколькими проходами-телепортами, между которыми нам пришлось идти по тихим приморским улочкам, заросшим высокими цветущими кустами. Иногда нам попадались люди. Многие узнавали Ольгера, кланялись ему или даже преклоняли колено. Если Ольгер здоровался с ними, я тоже кивала.

Было немного страшно. Я всё время поглядывала по сторонам и вверх. Больше вверх, ожидая ещё одну стаю аспиротов. Да, конечно, теперь рядом был Ольгер, и я уже знала, как лихо он может расправляться с такими существами. Белые молнии, раз-два и чварк. Бояться вроде бы нечего.

Куда больше меня раздражало, что Ольгер ни разу не заглянул в корзинку.

– Надо посмотреть, как там Дайра! – не выдержала я.

– Не надо, – строго возразил Ольгер. – Я его и так чувствую. С ним всё так же, без изменений.

– Но я-то не чувствую! Дай мне глянуть!

– Посмотришь, когда дойдём. Уже недолго, – сказал он. – И не надо озираться по сторонам. Атаки с воздуха пока можно не опасаться. Вряд ли моя матушка настолько сильно хочет войны.

– Ты думаешь, это твоя мать прислала стаю?

Ольгер усмехнулся:

– Если бы целью был Дайра, могли бы быть ещё варианты. Но ты пока успела настроить против себя только мою мать. Да и какие сомнения могут быть, если аспиротов вёл личный боевой маг советника Руда? А Руд всегда действует либо по прямому приказу моей матушки, либо по своему разумению ей в угоду. Подхалим он весьма старательный.

– Ты вроде как говорил, будто он опасный, умный, и власть у него немаленькая. Такие бывают подхалимами?

– Бывают иногда. Например, когда добиваются женщину. Особенно такую, как моя матушка… – проворчал Ольгер неохотно.

Похоже, что запутанная интимная жизнь морлескинской знати грозила мне всяческими неприятностями несмотря на то, что я не успела ещё никому даже на ногу наступить.

Выйдя из очередного прохода, мы свернули к воротам огромного поместья.

За высокой ажурной оградой раскинулся парк с густой, местами непроглядной зеленью, а когда мы вошли в ворота, в нескольких сотнях метров в глубине показался белокаменный особняк, нарядный и лёгкий, как роза из воздушного крема. К нему мы и двинулись по тропинке, проложенной среди ярких садовых цветов.

– Почему вокруг никого? Мы вошли свободно, значит, каждый может?

Ольгер с усмешкой покачал головой:

– Это тебе только кажется, что никого. Птицы летают? Летают. И в траве бегают и ползают всякие разные твари, кто побольше, кто поменьше… Так что хозяйке уже доложено о том, кто идёт к ней в гости. И раз никто не попытался выклевать нам глаза или ужалить, значит, мы гости желанные.

– Что, человеческой прислугой у вас пользоваться не принято?

Ольгер пожал плечами:

– Во-первых, исходить надо из принципа удобства и целесообразности. Ни к чему сажать у ворот человека, у которого после пары часов на посту начнёт рассеиваться внимание. И наоборот, не надо ждать от гадюки-горничной, что она будет ловко и аккуратно перестилать постель. Во-вторых, я уверен, что вся прислуга в этом поместье – метаморфы, и в зависимости от поручения госпожи на сегодня они принимают нужную форму.

– Что же, все, кто живут в Морлескине – метаморфы?

– Живёт тут кто попало, – усмехнулся Ольгер. – Но метаморфов много. Проявиться второй облик может сразу или, наоборот, слишком поздно. Кому-то это даётся легко, и вторая сущность определяет судьбу. Кому-то – слишком трудно и не приносит пользы.

– А тебе?

– Что «мне»?

– Всё это: судьба, польза?..

– А-а, – промычал Ольгер. – Да, у меня полные карманы и судьбы, и пользы.

– И в кого же ты превращаешься?

Ольгер глубоко медленно вдохнул и шумно выдохнул носом.

– Зачем это тебе? Какая тебе разница? – раздражённо пробормотал он.

– Я не знаю, есть ли разница. Может быть, и никакой. Но интересно же!

Ольгер покачал головой:

– Не надо идти на поводу у праздного любопытства. У людей так много фобий и предрассудков. Зачем их подкармливать?

– Вот я и хочу, чтобы была ясность, и никаких предрассудков! Я уже об этом спрашивала, и у тебя, и у Брилле. Но вы так храните от меня свои тайны, словно я могу как-то обратить их вам во вред! И кстати, мы с тобой арам зачем пили?! Чтобы никаких недомолвок!

Ольгер виновато улыбнулся и опустил голову:

– Ну, прости меня. Пусть пока эта недомолвка останется.

Самое время было если не обидеться, то разозлиться. Но одновременно я тревожилась за Дайру, и эта тревога была сильнее, чем обида на Ольгера.

В великолепный белый особняк вели всего три ступени. А, войдя в холл, я рот раскрыла.

В просторном холле росли деревья. Нет, не в кадках. Цветущие ветви белых и розовых магнолий тянулись вверх прямо из тёмных мраморных стены. Ветви плюща обвивали колонны, вырастая из камня и уходя обратно в камень. Два мохнатых кипариса по обе стороны изящной скамьи прорастали сквозь полированные плиты пола. Рядом с вешалкой для верхней одежды… Это же вешалка, правда? Я уже ни в чем не была уверена… Рядом с вешалкой возвышалась весёлая зелёная кочка. С одной стороны она была покрыта черничными кустиками с крупными спелыми ягодами, а на другом её склоне из-под маленьких тройных листиков выглядывали земляничины.

– Это ещё что, – спокойно сказал Ольгер, заметив моё изумление. – Видела бы ты, что здесь творилось при её родителях. Те были большими любителями океанских глубин. К счастью, акул они здесь не держали, но, когда я был маленьким, меня вон в том углу укусил за ногу тюлень.

Послышались шаги, и в холл вышла невысокая девушка в широких белых брюках и просторной нежно-зелёной накидке.

– Ольгер! – восхитилась она. – Как же давно я тебя не видела!

– Очень давно, – улыбнулся он. – Здравствуй, Сильяна!.. Ну, что ты, зачем эти церемонии?! – поморщился он, когда она попыталась склониться перед ним. – Познакомься: моя невеста Алиша!

Девушка повернулась ко мне и непринуждённо кивнула, чуть присев. Я ответила ей тем же. Ну и порядки у них всё-таки, чувствуешь себя заводной куклой.

– Да, я слышала последние новости, – улыбнулась Сильяна, глядя на меня в упор. – Рада, что ты всерьёз взялся за будущее Морлескина.

Она была красоткой и стройняшкой. А личико юное, цветущее, пухленькое, с такими чудесными глазками и губками. Должна же быть ровесницей Ольгера, если я правильно запомнила слова Дайры. Но она казалась моей ровесницей.

– Как твои дела? Как там у вас… дома? – обратилась она ко мне.

– Дома?!

– Ну да, там, за гранью, в ваших местах… – она наморщила лоб. – Всё так же не умеют предсказывать погоду?

– Э… – вопрос застал меня врасплох. – Ну, по-всякому. На три дня вперёд уже получается. Иногда.

– О, это прорыв, – кивнул она. – Я бывала у вас, давно, правда… Местами красиво, но дико скучно. Таким, как мы с Ольгером, заняться нечем совершенно. Не фокусы же со сцены показывать.

Сильяна, видимо, решила, что светскую беседу со мной можно считать законченной, и снова повернулась к Ольгеру.

– О, неужели ты принёс вина? – она вопросительно уставилась на корзинку в руке Ольгера. – Хочешь выпить за встречу?

– За встречу вполне можно выпить, – согласился Ольгер. – Но после. Я к тебе за помощью, Сильяна.

Ольгер снял с корзинки лимонный лоскут.

– Котик?! – воскликнула Сильяна. – Бедняжка… Что с ним?

– Укусы аспирота, довольно серьёзные. Поможешь?

– Ну, конечно! О чём ты спрашиваешь?! – обиделась Сильяна. – Идите за мной!

Она повела нас по одному из коридоров, начинающихся в холле. Из стен коридора тоже торчала всякая растительность, а в одном месте, довольно тёмном, заливисто тренькал невидимый соловей.

Сильяна шла впереди, за ней Ольгер с корзинкой, а я следом. И мне всё время хотелось пойти спиной вперёд, чтобы быть уверенной, не хочет ли кто-то напасть сзади. Если Ольгера в детстве покусал тюлень, сейчас была реальная опасность наступить на ежа, а то и встретить медведя или рысь.

Когда коридор закончился, мы вошли в небольшую уютную гостиную с эркером во всю стену. Сильяна прошла комнату насквозь и открыла дверь. За дверью оказалось помещение, которое я назвала бы лабораторией чокнутого алхимика. Туша крокодила с потолка не свисала, и на том спасибо. Но вообще тут было на что поглазеть. Банки-склянки, приборы и посуда непонятного назначения. Пучки трав и горки разноцветных порошков. Бумажки с нечитаемыми каракулями, приколотые к пробковой доске. Шкафы-этажерки вдоль стен, штативы с подвесами, стеклянные и пластиковые контейнеры с надписями… Я ещё поискала взглядом, в каком же углу стоит ведьмин котёл, но не нашла. Видимо, для котла в доме отведено особое помещение.

Сильяна быстро освободила поверхность одного из столиков и включила лампу, направив свет прямо в центр стола.

– Давай-ка сюда котика, – проговорила она, и Ольгер поднял повыше корзинку.

Сильяна осторожно вынула Дайру и положила его под лампу.

Она пару минут делала то же самое, что и Ольгер уже проделал в моих покоях.

– Не волнуйся, Ольгер, с пушистиком всё будет хорошо, – сказала она, не оборачиваясь к нам. – Сейчас я поставлю ему капельницу с очень сильным средством. Через пару часов не останется никакого риска, а потом всё быстро заживёт.

Сильяна потянулась к ближайшему штативу и подтащила его к столику.

– Это средство не навредит? – не удержалась я, напуганная разъяснениями Ольгера.

– Ни в коем случае, Алиша, – отозвалась Сильяна, снова склонившись над Дайрой. – Я никогда не пользуюсь чужими непроверенными снадобьями. Всё составляю и смешиваю сама, и для людей, и для животных. У меня есть отличный состав для мелких хищников. Ускоренная регенерация тканей, детоксикация и антимикробная обработка… Ваш хищник, правда, не очень-то мелкий, как я посмотрю. Но не переживайте, всё будет хорошо. Посидите пока в приёмной, я только зафиксирую пациента и поставлю капельницу.

Ольгер молчал и не двигался.

Сильяна выпрямилась и повернулась к нам.

– Ещё что-то, Ольгер? – мягко спросила она.

– Нет. Просто подлечи кота, пожалуйста.

– Тогда будь добр, – Сильяна махнула рукой на дверь. – Я работаю без ассистентов, если ты помнишь.

Ольгер взял меня за локоть, вывел из лаборатории и прикрыл за собой дверь.

– А она милая, – сказала я, чтобы хоть что-то сказать.

– Она умеет быть милой. Она умеет быть невыносимой. Сильяна умеет быть всякой, и ты никогда не знаешь, маска это или нет, – проговорил Ольгер вполголоса.

– Совсем не то, что Брилле, да?

Ольгер вздрогнул и посмотрел на меня с неприязнью:

– Это здесь при чём?

– Ни при чём. Просто так сказала.

Ольгер насупился, сжал губы, словно хотел немедленно отчитать меня за что-то, но, подумав несколько секунд, он сказал спокойно и даже равнодушно:

– Сядь. Не надо маячить.

Я послушно села в жёсткое, но удобное кресло. Ольгер остался у окна, отвернулся от меня и стал смотреть в сад.

Сильяна пробыла в своей лаборатории не так уж долго. Когда она вышла, то одарила нас спокойной улыбкой:

– Вы пришли вовремя. Кот в отличной форме, но рана тяжёлая, и без лечения он мог погибнуть. Реакция на снадобье у него хорошая. Так что скоро с ним всё будет в порядке.

– Спасибо тебе, Сильяна! – Ольгер с поклоном взял её за руку и поднёс её ладонь к губам.

– Ой, я тебя умоляю!.. – она пожала плечами и осторожно, но решительно высвободила руку. – Великое дело! Ты же знаешь, я люблю животных…

– Куда больше, чем людей, – обронил Ольгер.

– Ну, – Сильяна поморщилась. – Эта мысль не оригинальна. Хотя и справедлива. Присаживайся, Ольгер. Я пойду заварю нам чаю. В этом доме не принято доверять чай прислуге.

Она вышла в коридор, и её шаги затихли.

Садиться Ольгер не спешил. Отвернувшись к стеклу, он снова задумчиво смотрел на дикий буйный сад за окном. А я, согнувшись, пыталась оттянуть ремешки, впившиеся мне в щиколотки. Мне уже давно было больно и неудобно.

Когда я разогнулась, Ольгер смотрел на меня, неодобрительно качая головой.

– Почему ты не сказала сразу? – укоризненно проговорил он, подошёл ко мне и присел на корточки.

– Сначала у нас не было на это времени. Потом мне было не до этого. Только сейчас почувствовала…

Ольгер вздохнул, распустил ремешки моих сандалий и быстро перешнуровал их так, что они легли совсем на другие участки кожи. Боль сразу же ослабла.

– Никогда больше так не делай. Это не героизм, это глупость, – строго сказал Ольгер и, потеряв ко мне интерес, вернулся к окну.

Я откинулась в кресле, давая измученным ногам отдых. Но сидела я спокойно от силы минуту.

Что-то мягкое прыгнуло мне на пальцы ног, и я с воплем подскочила. В сторону от кресла шарахнулся светлый пушистый комок и стремительно удрал по коридору вслед за Сильяной.

– Что это было?!

– Крольчонок, я думаю, – с усмешкой сказал Ольгер усаживаясь на диванчик. – Не пугайся, иногда здешние жители забегают даже сюда. Хотя, в общем-то, им в эту часть дома нельзя.

– Ты очень хорошо знаешь местные порядки.

– Мать Сильяны и мать Дайры были родными сёстрами, – пояснил Ольгер. – Мать Сильяны очень жалела племянника, которому досталась злая мачеха, и всё время звала его в гости. А Дайра брал с собой меня. Не потому, что был ко мне так уж привязан, просто ему не хотелось развлекать вздорную маленькую девочку. Играть с Сильяной приходилось мне.

– Это было трудно?

– Вовсе нет, – засмеялся Ольгер. – Опасно временами, но не трудно.

– Очень рада это слышать, – заявила Сильяна, входя в комнату и толкая перед собой передвижной чайный столик. – Вспоминая детство и наши игры, я часто испытываю что-то вроде мук совести.

– И совершенно напрасно, – отозвался Ольгер, вставая и пытаясь помочь Сильяне. – Наши с тобой сражения в итоге принесли больше пользы, чем вреда. Ты сильнее меня, и я всегда это признавал. А когда соперник сильнее – это лучшая школа.

Сильяна чуть приподняла тонкие брови:

– Так-то оно так. Но я довольно долго не могла осознать, что смерть может быть необратимой. Несколько раз я чуть не убила тебя.

– Ну, не убила же, – Ольгер беспечно пожал плечами. – Да я уже и не помню этого толком. А вот что помню, так это то, что здесь было куда интереснее играть, чем в замке.

– Несмотря на то, что тут кусались тюлени? – засмеялась Сильяна.

– Да, несмотря на это, – подтвердил Ольгер с ностальгической улыбкой. – Здесь было веселее и свободнее, чем дома. В замке нас держали весьма сурово, запрещено было практически всё, может быть интересно мальчишкам. Здесь совсем другое дело.

Я вот прямо чуть слезу умиления не пустила, слушая, как эти двое вспоминают детство. Ольгер казался спокойным и расслабленным, Сильяна была очевидно довольна его словами. Идиллия. Но меня не отпускала мысль, что они оба в масках. Сильяна казалась естественной, но кто ж её знает. А Ольгер тоже не должен бы спокойно плавать по волнам ностальгии, когда за стенкой лежит его еле живой заколдованный брат, а меня ему только что пришлось спасать от убийц. Впрочем, на меня ему, скорее всего, плевать, по большому-то счёту. И не исключено, что и на брата тоже…

А за широким окном эркера тем временем быстро сгущались сумерки. К тому времени, как Сильяна разлила нам по второй чашке чая, стало совсем темно.

Чай оказался обыкновенный, но крепкий и вкусный. А крошечные печенья, украшенные орешками и цукатами и залитые медовой глазурью, мне понравились ещё больше. Я уплетала печенье с чаем, помалкивала и слушала, как хозяйка дома и Ольгер продолжали вечер воспоминаний. Тем более, что Сильяна обратила свой рассказ не в пустоту, а лично ко мне.

Я уже поняла, что, если хочу узнать об Ольгере побольше, надо не упускать ни малейшей возможности. Сейчас появился шанс что-то услышать. К сожалению, я не поняла и половины того, чем развлекались два юных волшебника. Одно стало ясно: когда некому было их остановить, эти двое могли учинить конец света. А сейчас, рассказывая мне об этом, они перебивали друг друга, хохотали, спорили и снова смеялись. Я только жевала, улыбалась и кивала.

– Стемнело, – как бы между прочим обронила Сильяна, наливая нам по третьей чашке.

Не знаю, как воспринял это замечание Ольгер, но для меня это прозвучало как «А не пора ли вам отсюда валить?»

– В самом деле, – согласился Ольгер. – Поздно уже… Сильяна, у меня к тебе просьба. Не оставишь ли нас на ночлег?

Сильяна замерла на секунду, потом поставила чайник, уселась на своё место и непринуждённо пожала плечами:

– Всегда пожалуйста. Места в доме полно, как ты знаешь. И ты всегда можешь чувствовать себя здесь, как дома. Но Алише здесь не очень комфортно, я это вижу.

– Алиша просто волнуется за своего кота, – буркнул Ольгер, бросив на меня угрюмый взгляд.

– Ты напрасно волнуешься, – улыбнулась мне Сильяна. – С ним ничего плохого не случится, и через пару дней вы получите его назад здоровым и даже…

Она не успела закончить фразу.

За дверью лаборатории раздался грохот, сначала что-то зазвякало россыпью по плитам пола, потом рухнуло нечто тяжёлое, затем зазвенело стекло.

Мы вскочили. Сильяна бросилась в лабораторию. Когда мы с Ольгером остановились у косяка, заглядывая внутрь, всё уже стихло, только блестящая круглая миска всё ещё дребезжала, подпрыгивая на полу.

Столик, на котором мы оставили Дайру, был сдвинут, а штатив опрокинут. На столике валялся маленький окровавленный катетер, из которого торчала игла с оборванным шлангом, а на штативе всё ещё висел сосуд со снадобьем. Штатив, падая, пробил дыру в оконном стекле и застрял в ней. А на острых краях разбитого стекла я заметила прилипший клок кошачьей шерсти.

Сильяна некоторое время молча смотрела на этот разгром, потом решительно вышла обратно в гостиную, захлопнула дверь и произнесла:

– Что ж, я приберусь тут завтра. Спешить некуда. Вряд он вернётся на лечение добровольно.

– Каков же мерзавец… – прошептал Ольгер.

– Не будь так категоричен, – отозвалась Сильяна. – Уверена, у него была на это причина.

– Да, была! – раздражённо начал Ольгер. – Потому что он…

Сильяна резко обернулась и посмотрела на Ольгера с презрением:

– Ты хочешь что-то мне объяснить?! Ты наговорил мне кучу приятностей. Ты признал моё превосходство. И ты думаешь, что, взяв на руки этого кота, я не сумела распознать собственное заклятье?!

– Ах, так оно всё-таки твоё?! – зловеще усмехнулся Ольгер.

– Да, моё, – подтвердила Сильяна. – Я подобных заклятий десятки составила. В основном, по заказу.

– И кто заказал именно это?

– Княгиня Лайла, – пожала плечами Сильяна. – Твоя мать, как ты знаешь, в заклятиях – абсолютный ноль. А нужны они ей частенько.

– И ты не интересуешься, зачем это ей?

– А будто неясно, зачем?

– Тебе что, всё равно, против кого будет использована твоя магия?

– А тебе нет? – удивилась Сильяна.

– А у меня так вопрос не стоит, – процедил Ольгер. – Я заклятьями не торгую!

– Ну и напрасно! – с вызовом парировала Сильяна. – Расходятся неплохо, особенно в наше смутное время, когда правящее семейство ещё не решило толком, кому жить, кому умирать! Остальные добрые обыватели от верхов не отстают, так что спрос хороший. А мне и скучать не приходится, и на корм зверюшкам кое-какой доход.

Мгновенно вспыхнувший конфликт, казалось, будет только разрастаться, но Ольгер угрюмо помолчал, потом буркнул:

– Ладно, пойду поищу его в саду.

– Я с тобой! – я рванулась было следом, но Ольгер резко остановился и, обернувшись, поймал меня в объятия.

– Не надо, – сказал он спокойно. – Побудь с Сильяной. Найду я его или нет, мы всё равно останемся здесь на ночь.

Он опять сделал вид, что целует меня куда-то в шею. На самом деле лишь прикоснулся прохладной щекой и убежал.

– Кого он пытается обмануть?.. – фыркнула Сильяна за моей спиной.

– Может быть, меня.

– Может быть, – согласилась Сильяна. – Тебе уже говорили, что он сильный ведьмарь?

– Говорили.

– Они заблуждаются, – уверенно сказала она. – Никогда из него настоящего ведьмаря не получится.

– Почему это?

– Не знаю, – Сильяна пожала плечами с самым невинным видом. – Энергетика не дотягивает. Нет природных данных. С этим надо бы смириться, и я сто раз ему это говорила. Но Ольгер не из таких… Ладно, пойдём, провожу в спальню.

Я пошла за ней по коридорам, благоухающим цветами. В одном месте у меня над ухом оглушительно ухнула сова. В другом я споткнулась, ступила чуть в сторону и попала ногой в неглубокую лужу неизвестного происхождения. Поэтому я испытала некоторое облегчение, когда Сильяна толкнула одну из дверей и произнесла:

– Прошу. Комната совершенно обычная, не волнуйся.

Глава 20

Я переступила порог комнаты, и по обе стороны широкой кровати зажглись ночники. Не успев ничего рассмотреть толком, одно я поняла: комната в самом деле обычная.

– Спасибо, – обернулась я к стоящей на пороге Сильяне.

Она смотрела на меня без особого любопытства и без явной неприязни. Это был странный взгляд, словно она знала обо мне даже больше, чем я сама.

– Что-то не так? – уточнила я.

– Нет, всё в порядке… – задумчиво проговорила Сильяна. – Вот с невестой Ольгер, кажется, не прогадал.

– А княгиня Лайла правда хотела женить Ольгера на тебе?

Тонкие брови Сильяны поползли вверх, и она по-детски прыснула.

– Ой, какие старые байки приходят тебе в голову!

– Кому старые, а я только вчера услышала.

Сильяна покачала головой:

– Мало ли, что она хотела. Прежде, чем что-то хотеть, ей надо было спросить меня. Конечно, Ольгер – блестящая партия, но как мужчина он меня никогда не волновал. Мы с ним друзья детства, и только. И вообще, мне всегда больше нравился Дайра.

– В каком смысле нравился?

– Во всех, – отрезала Сильяна.

– Но вы же… вы же близкие родственники!

Она снова весело рассмеялась:

– Ой, ты забавная!..

Внезапно она стала усталой и серьёзной:

– Отдыхай. И ничего не бойся. Ни единое существо в этом мире не посмеет напасть ни на меня, ни на того, кто у меня в гостях. А если и посмеет, то у него ничего не выйдет. В Морлескине нет никого, кто бы мог меня одолеть. Спроси Ольгера, он подтвердит.

Сильяна повернулась и стала закрывать за собой дверь.

– И мой тебе непрошенный совет, – сказала она уже практически из-за двери. – Если всё станет невыносимо, постарайся получить от этого удовольствие. Спокойной ночи.

Я как-то и не сомневалась, что невыносимого мне не миновать, поэтому не очень-то удивилась её совету.

Зацикливаться на дурном – последнее дело. Я предпочла осмотреться, как следует.

Спальня была небольшая, немного унылая и обычная настолько, что после всего, на что я насмотрелась, казалась почти убогой. А ведь кровать была широкой, мягкой и упругой, ткани дорогими, кресла удобными, в ванной всё работало, а единственное окно оказалось вовсе не окном, а стеклянной дверью на полукруглый балкон, выходящий в сад.

На балкон я вышла с опаской. Видимо, аспироты слишком сильно потрепали мои нервы и воображение. Но сад был тёмен и тих. Несколько светильников подсвечивали тропу, которая огибала дом, но дальше почти ничего нельзя было различить.

– Дайра! – тихо позвала я на всякий случай. – Дайра, где ты?!

Никто не отозвался.

Послышались голоса. Мужчина и женщина шли по подсвеченной тропе. Если бы они смотрели по сторонам, то заметили бы меня. Но они не смотрели. Шли, болтали, пересмеивались. У женщины в руках был то ли таз, то ли низкая широкая корзинка, а мужчина всё время пытался что-то оттуда вытащить. Женщина не давала, смеясь и отворачиваясь. Они прошли совсем рядом с моим балкончиком и стали удаляться по тропе. Должно быть, прислуга… И вдруг я поняла, что ни слова не разобрала из их милой болтовни, хотя прошли они совсем близко, и слышала я их хорошо.

Я вернулась в комнату в том самый момент, когда вошёл Ольгер.

Он выглядел усталым и раздосадованным. Его светлые брюки были по колено мокрыми от ночной садовой росы.

– Нашёл Дайру?!

Ольгер что-то мне коротко сказал. На языке Морлескина.

– Я тебя не понимаю!

– Не понимаешь? – перешёл он на русский. – Не может этого быть!

– Может. Вдруг перестала.

– И давно?

– Минут десять назад ещё понимала, сейчас – нет.

Ольгер молча смотрел на меня. В его глазах читалась растерянность.

– Это плохо, да, Ольгер?

Он зажмурился, почесал лоб, долго молчал и, наконец, объявил:

– Это, в первую очередь, странно. Вчера ты выпила достаточно для того, чтобы хватило дней на пять…

– Так что Дайра?! Ты его нашёл?

– Я его видел, издалека, – проговорил Ольгер со вздохом. – В руки он мне не дался.

– Как он?

Ольгер пожал плечами:

– На вид слаб. Но видимо не настолько, чтобы у меня получилось его поймать.

– Ну, как же так?! Почему он так с нами себя ведёт? Зачем удирает?

– А что ты хочешь от кота? – раздражённо буркнул Ольгер. – Это ж их главный принцип – делать поперёк. Да и какому коту хочется возвращаться на стол к ветеринару?

– Но он же не кот! То есть, не совсем кот…

– Совсем, Алиша, – оборвал меня Ольгер. – Уже совсем кот.

– Нет!!!

Ольгер снова вздохнул и посмотрел на меня с сочувствием:

– Я пока не утверждаю, что это необратимо. Сильяна может снять собственное заклятье, даже если оно созрело. Только она и может теперь… Но Дайра сейчас почти полностью во власти своего облика. Он ведь не метаморф. Он обычный человек под жёстким заклятьем. Метаморфы меняют облик по своему желанию и сохраняют неизменным рассудок. А обычный человек, когда его насильно превращают в животное, постепенно теряет изначальную сущность. Сейчас рассудок у Дайры ещё остался, конечно. Он понимает нашу речь и события вокруг оценивает адекватнее, чем обычный кот, но реакции у него уже не человеческие.

– Как это? – прошептала я, изо всех сил стараясь загнать обратно слёзы, подступившие к глазам.

– Дайра прекрасно понимает, как ты за него переживаешь. И если бы ему захотелось тебя успокоить и порадовать, то Дайра-человек, каким я его знаю, наломал бы лучших цветов в саду Сильяны или оборвал бы для тебя ягоды с её кочки. А сейчас… – тут Ольгер сделал паузу и пожал плечами. – … а сейчас он скорее принесёт тебе мышку на завтрак. Принести в пасти цветок ему тоже совсем несложно, но до этого он уже просто не додумается… Алиша, не плачь, пожалуйста.

Я кивнула и отвернулась.

Через пару секунд тяжёлая ладонь Ольгера легла мне на затылок и погладила меня, как несмышлёного ребёнка. Ещё, и ещё раз…

– Не надо, Ольгер. Лучше помоги ему как-нибудь.

– По-твоему, я без твоей просьбы не стану? – спросил он с горькой усмешкой. – Я у Дайры есть гораздо дольше, чем у него есть ты. И мы с ним до сих пор как-то справлялись без тебя.

Я обернулась к нему, ожидая наткнуться на оскорблённый или хотя бы укоризненный взгляд.

Синие ледяные глаза смотрели печально, но спокойно.

– Прости меня, Ольгер. Я веду себя…

«Глупо» – собиралась я сказать. Но честность – она же превыше всего. Как же этим глазам лгать?

– Дура я набитая, Ольгер!

Он покачал головой:

– Это неправда.

А потом наклонился и поцеловал меня.

Да как же не дура, если от прикосновения его губ у меня ноги чуть не подкосились?

– Ольгер…

Он обнял меня каким-то загадочным движением, я оказалась как в капкане: пошевелиться можно, но высвободиться – никак. Я почувствовала сразу и тепло его тела, и силу его рук, и его бедро, прижимающееся к моему… Я сама потянулась к его губам.

Он целовал меня так, как можно было только мечтать. А потом и другие мечты подтянулись. Куда менее невинные…

Но Ольгер всё оборвал.

– Не волнуйся, я помню, что тебе обещал, – сказал он, отстраняясь.

Ох уж эта его способность видеть меня насквозь! Я почувствовала желание провалиться сквозь землю.

– Я у тебя этого обещания не требовала! – выпалила я скорее от смущения.

Ольгер усмехнулся.

Его следующий поцелуй был по-братски невинным: он чмокнул меня в висок, слегка прижал к груди и отпустил. Отступил даже.

Как же он был прав. Даже набитым дурам известно: если парень любит другую и уже принёс этой другой древнюю клятву, то флиртовать с ним – это обоим будет минус в карму, и парню, и дуре набитой. Так что – да, всё правильно, Ольгер.

– Я сказал Сильяне, что мы займём одну спальню, – проговорил Ольгер, как ни в чём не бывало.

– Да?.. И что?

– Ничего, – пожал плечами Ольгер, усаживаясь в кресло. – Захочешь раздеться – я отвернусь. Ложись и отдыхай. Но я проведу ночь здесь. Конечно, в доме Сильяны опасаться нечего. Но я думал, что и в замке могу за тебя не опасаться, так что для моего спокойствия я останусь с тобой.

Я смотрела на него и не могла понять. То ли я раньше не замечала, то ли именно здесь, в Морлескине, куда-то делась невозмутимая уверенность Ольгера, и стало проявляться отчаяние, которое он ни в коем случае не хотел показывать.

– Как мы будем ловить Дайру?

– Никак, – улыбнулся Ольгер. – Он никуда не денется из поместья и придёт к Сильяне сам.

– А ты уверен, что Сильяна и правда не знала, кого твоя мать собирается сделать котом? А вдруг они обе прекрасно спелись?

– Видишь ли… – задумчиво проговорил Ольгер. – Если каждый вокруг тебя может оказаться врагом, и нет никакой объективной возможности выяснить это, не набив шишек, есть два пути. Первый – забиться в дальний угол и держать глухую оборону, не подпуская к себе никого, никому не доверяя, ни с кем не вступая в союзы. Некоторое время, может быть даже продолжительное, ты будешь жить. Но это будет жизнь в дальнем углу и без шансов добиться своих целей. Я пытался так жить, это тупик. Второй путь – это поверить тем, кому хочется верить. И держаться своей веры до тех пор, пока жизнь не покажет тебе твои ошибки.

– И сейчас ты решил довериться Сильяне?

Ольгер устало усмехнулся:

– «Довериться» – это громко сказано. Но только она способна помочь Дайре, и я не вижу причин, чтобы она отказалась это сделать. Посмотрим, как всё повернётся… Сейчас я не буду беспокоить Сильяну, а утром я попрошу для тебя чёрного вина на завтрак.

– У меня есть идея получше. Тебе стоит немного поучить меня вашему языку. Толку от этого будет больше, я же всё-таки лингвист. А так… ты меня дурманишь, я не чувствую, на каком языке говорю. Это бессмысленно и бесполезно!

– Да, конечно. Мы так и сделаем. Я собирался заняться этим после свадьбы, – заявил Ольгер. – Ложись-ка ты спать, у нас завтра трудный день. А я тут посижу, мне много о чём подумать надо.

Он сполз на самый краешек кресла и вытянул свои длиннющие ноги.

Я перешагнула через них и открыла дверь на балкон.

– Куда ты?

– Просто на воздух выйду. Надо подышать, иначе я не усну.

Ночь была тёплой, а раскинувшийся вокруг сад благоухал ещё сильнее, чем коридоры дома.

Я шагнула к перилам, и нога моя наступила на что-то мягкое. Отскочив и вглядевшись, я увидела на полу балкона небольшую задушенную мышь.

– Дайра? – шёпотом позвала я. – Дайра, ты здесь? Кис-кис!..

Никто не ответил.

Я присела на корточки, чтобы взять мышь за хвост и выкинуть в траву. И только тут разглядела, что рядом с мышиным трупиком лежит отломанная ветка фиолетовой орхидеи. Нижние цветки были кое-где продырявлены кошачьими зубами.

Глава 21

Когда я проснулась, спальню заливало утреннее солнце.

Кресло, в котором Ольгер намеревался думать всю ночь, пустовало. А на соседнем, куда я бросила одежду, поверх саги лежала ветка орхидеи.

Я ещё повалялась в постели, но Ольгер не возвращался. А мне очень не помешало бы его присутствие, потому что без его невозмутимой помощи надеть самостоятельно я могла только брюки. Но время шло, а никто не приходил.

Смирившись с тем, что неприятности – моё второе имя, я встала, умылась и, собравшись с силами, занялась одеванием сама.

Худо-бедно завязать сагу у меня получилось только тогда, когда я отошла от зеркала и, зажмурившись, попыталась вспомнить, что я чувствовала, когда мне помогал Ольгер. Начинать с левого плеча… перекрутить… правое плечо… перекрутить… Результат оказался, конечно, так себе, но отдалённо напоминал то, как оно должно быть.

Сандалии мне дались легче, хотя мой вариант шнурования ремешков точно был уникальным.

Причесаться толком мне было нечем, поэтому я закрутила волосы в мягкий жгут, кое-как свернула его на затылке и закрепила веточкой орхидеи, благо её длина и гибкость прекрасно для этого подошли. Выглядело это всё неаккуратно, отовсюду выбивались тонкие прядки… Ну, извините, как смогла.

А когда я со всем этим закончила, в дверь деликатно постучали, и вошла Сильяна с глиняным стаканчиком на подносе.

Она с улыбкой произнесла короткую фразу.

Разумеется, это было «доброе утро» или «привет». Поэтому я попыталась фразу повторить. Сильяна одобрительно кивнула и ещё что-то сказала, протягивая мне поднос.

Я взяла его. Чёрное вино.

Что ж, видимо, от этого зелья пока никуда не деться. Я выпила его небольшими глотками, стараясь не обращать внимание на гадкий вкус.

После этого мы с Сильяной несколько минут молча стояли и с натянутыми улыбками смотрели друг на друга. Наконец, она встрепенулась:

– Ну, как?

– Подействовало.

– Хорошо, – кивнула Сильяна и протянула руку за пустым стаканом. – Давай сюда. Пойдём со мной, попробую тебя накормить. Хотя завтрак ты уже проспала.

Я послушно пошла за ней по коридору, который сейчас был освещён и напоминал тенистый полог очень густого леса: где-то под потолком сплетались ветки деревьев и то здесь, то там чирикали птички.

На этот раз мы шли недолго. Сильяна куда-то резко свернула, и мы вошли в небольшую светлую столовую.

Тут тоже из стен росли какие-то можжевельники, стулья вокруг деревянного некрашеного стола были сплетены из волокнистой коры. В углу на столике росла какая-то травка и вересковые кустики, а в них без всякой клетки сидел белый зайчишка, возможно, мой старый знакомый.

Сильяна вынула из шкафа, который, скорее всего, был холодильником, блюдо со стандартным набором для завтрака. Похоже, всё съедобное предлагалось заворачивать в тонкие лепёшки. Я вообще-то ничего никуда обычно не заворачиваю, но ковыряться в еде и что-то изобретать было лень, поэтому я порвала лепёшку пополам и завернула в неё кусочек ветчины.

Чашку мне Сильяна наполнила удивительно пахнущим кофе. В него точно добавили немало специй и, возможно, мятный ликёр.

– Это точно кофе, а не одно из зелий? – уточнила я на всякий случай.

– Это не совсем тот кофе, что у тебя дома, но это точно не вино, – улыбнулась Сильяна.

Я попробовала запивать хлеб с ветчиной, и это оказалось невероятно вкусно.

– А где Ольгер?

– Пошёл выяснять отношения с матерью, – пояснила Сильяна и безнадёжно отмахнулась. – С ним часто так бывало: заварит кашу и ждёт, что из этого получится. А когда выясняется, что получилось не очень, идёт разгребать последствия. Так и тут. Нет бы сначала предупредить княгиню Лайлу о своих намерениях, договориться, а потом уже…

– О чём можно договариваться с женщиной, которая своего пасынка в кота превратила? – проворчала я.

Сильяна резко обернулась ко мне.

– Повтори! – приказала она.

Я перепугалась. А ну как я сейчас ляпнула и нарушила какие-то планы Ольгера, и теперь всё будет ещё хуже?

Повторить я не успела.

– Значит, вчерашний беглец… – начала Сильяна.

– … это Дайра, – закончила я с опаской.

Красивые глаза Сильяны гневно сузились.

– Ольгер, мерзавец… Заклятье я сразу определила, а изначальный объект в таком состоянии никто не может разглядеть, даже я. Когда, интересно, Ольгер собирался мне обо всём сказать? Или вообще не собирался?

– Он сказал бы, обязательно! Ведь ты – единственная, кто может вернуть Дайру!..

– Я-то единственная, да, – согласилась Сильяна. – Но для меня совершенно не очевидно, что Ольгеру вообще нужна моя помощь. Раз он не рассказал всё сразу, он не хочет снимать заклятье.

– Этого не может быть!

Сильяна покосилась на меня и, тяжело вздохнув, промолчала.

– Как вы здесь живёте?! – возмутилась я. – Никто никому не доверяет, ни друзьям, ни родне! Как вы можете так жить?!

– Да так же, как и вы, – холодно отозвалась Сильяна. – Будто бы тебя близкие не предавали… И кому же здесь можно доверять, по-твоему? Вот ты, например, кому доверяешь?

Я растерялась.

– Дайре доверяю, – заявила я, подумав. – И Ольгеру.

– Дайра тоже не прост, но в нём хоть подлости никогда не было, – вздохнула Сильяна. – А уж Ольгеру верить – это всё равно, что…

Она не договорила и задумалась.

– Обычно я не вмешиваюсь в чужую игру, если она никак меня не задевает. Тем более, что обычно эти игры для меня – как на ладони, и так уже наскучили, что хоть вешайся, – сказала она, внимательно глядя на меня. – Но сейчас Ольгер меня задел. Очень сильно задел, поэтому игру я ему подпорчу.

У меня снова случился удар адреналина. Мои неосторожные слова смешали всё, что можно. Похоже, Сильяна и правда нежно привязана к Дайре, и попробуй теперь убедить её, что Ольгер брату не враг.

Я поспешно проглотила остаток моего завтрака и отставила чашку.

– Послушай, Сильяна! Ольгер вчера мне сам сказал, что вся надежда на тебя, чтобы вернуть Дайру. Ольгер любит брата и хочет ему помочь! Я знаю, я убедилась в этом уже не раз!..

– Убедилась? Неужели?

– Ольгер два года берёг Дайру, отгоняя от него убийц, которых подсылала княгиня!..

– Вы с Ольгером давно знакомы? – холодно перебила меня Сильяна.

– Не очень, – промямлила я.

– Конкретней!

Для того, чтобы подсчитать, у меня ушло время.

– Пятый день.

Сильяна вытаращила глаза:

– Вот это да! Ты не забавна, я ошиблась вчера. Ты необыкновенна наивна, просто до глупости. Не обижайся, это не твоя вина, вы там, за гранью, все такие, поголовно… Ты влюбилась в Ольгера, и теперь готова оправдать всё, что он делает. А ты хоть знаешь, зачем он на тебе женится?

– Нет, не знаю. Видимо, ему так хочется.

– Ещё бы ему не хотелось! – засмеялась Сильяна. – Этот амбициозный неудачник спит и видит, как бы ему прыгнуть выше головы! У него хорошие задатки ведьмаря и немалые магические способности, но, чтобы достичь по-настоящему высокого уровня и подмять под себя всех в Морлескине, ему нужна постоянная энергетическая подпитка. И высасывать эту энергию он собрался из тебя!

– Много ли из меня высосешь? – удивилась я. – Даже если на дрова пустить…

Сильяна криво усмехнулась:

– Зачем же на дрова? Такой ценный материал надо использовать с умом. Мы здесь вообще очень мало пользуемся мёртвой энергией. Это за гранью жгут дрова и атомы расщепляют. Наш мир живёт по-другому.

– На магии?

– Магия – инструмент, – сказала Сильяна тоном учительницы младших классов. – Магия не работает на мёртвой энергии, только на той, которую вырабатывают живые существа.

– По моим сведениям, живые существа вырабатывают неплохие удобрения. Насчёт энергии я не в курсе.

– Тебе и не положено быть в курсе, зачем? Но раз уж я собралась тебе раскрыть глаза, то лучше бы тебе слушать меня внимательно. Наша магия питается той энергией, которая вырабатывается живыми существами на физиологическом и ментальном уровнях. Есть очень мощные, ёмкие потоки, способные напитать хорошего мага под завязку, а из плохого мага на время сделать сильного.

Наверное, моя слегка ошарашенная физиономия убедила Сильяну, что я совершенно безнадёжна.

– Ладно… – вздохнула Сильяна. – Чтобы тебе было проще понять… Самая мощная энергия физиологического уровня – это боль. К сожалению или к счастью, стимулировать физическую боль намеренно у нас давно запрещено. Некоторые, конечно, плевать хотели на запрет, но таких частенько разоблачают и казнят… Есть ещё один очень сильный источник энергии – сексуальный голод. Этим источником до сих пор часто пользуются. А на ментальном уровне сильнейшие потоки энергии дают страх, отчаяние, чувство вины, неразделённая любовь…

– Я не поняла, – перебила я её. – Вы тут что, как-то наловчились жрать человеческие страдания?!

– Мы жрём, если тебе угодно, сильные эмоции, – поправила меня Сильяна. – Но так случается под небом, что самые сильные эмоции дают нам страдания. Энергия хлещет через край.

– Счастье на вкус не пробовали?

– Очень вкусно, – кивнула Сильяна с улыбкой. – Но состояние счастья – оно как вспышка, непродолжительно. Например, счастье от встречи после долгой разлуки длится день-два, потом оно умирает, утонув во вполне обычной рутине. Зато сама долгая разлука становится источником очень сильных энергетических эмоций, увы, отрицательных.

– Всё равно не понимаю, я-то Ольгеру зачем? Я за последние дни ничего такого не выработала, кроме того, что насмерть перепугалась огромной змеи.

Сильяна покачала головой:

– Ошибаешься. Скорее всего, при встрече с Ольгером у тебя на душе было тяжело, и он это легко разглядел, отведал от источника и решил тебя проверить получше. Потом змея и, возможно, ещё какие-то потрясения, не обязательно отрицательно окрашенные. И Ольгер понял, что тебя можно использовать по полной… А уж манипулировать жалостливой влюблённой девственницей – много ума не надо. Несколько поцелуев и прикосновений, обещающих, но не дающих – и вот уже на одной энергии сексуального голода можно хорошо подзарядить батарейки ведьмаря-неудачника.

– Но так нельзя! – воскликнула я в отчаянии. – Нельзя нарочно заставлять людей страдать!

– Нельзя? Кем запрещено и каково наказание? – фыркнула Сильяна. – Вы у себя за гранью только этим и занимаетесь. Жаль энергия вхолостую уходит.

Я сидела молча и пыталась понять, что теперь делать. С одной стороны, всё, сказанное Сильяной, было очень похоже на правду. С другой – поверить, будто Ольгер тащит меня за собой ради энергетического вампиризма и только… Это было очень трудно. Немыслимо в такое поверить.

– Если это тебя утешит, – произнесла Сильяна. – То скажу тебе, что обитатели Морлескина – это такие вечные магические двигатели. Да, иногда приходится кого-то помучить. Но прежде всего мы питаем нашу магию собственными страданиями. А вот если энергии всё же не хватает, что ж… Тогда каждый сам решает, на что он ради этого готов. Ты вот говоришь, Ольгер Дайру два года от убийц спасал…

Она замолчала, собираясь с мыслями. Похоже, ей не очень хотелось об этом говорить, но она всё-таки продолжила:

– Если бы Ольгер хотел снять это заклятье, то, обнаружив, что ему это не под силу, он бы мог послать за мной одного из своих слуг. И я немедленно пришла бы за грань и помогла бы Дайре. Ольгер это знал. Но он не позвал меня и не вернулся сюда сам. Он таскал кота туда-сюда, позволял ему время от времени превращаться в человека, заклятье зрело и усиливалось, а Ольгер эти два года подзаряжался от безнадёжного отчаяния Дайры. Вот что было на самом деле, Алиша.

– Этого не может быть!

– Может, – отрезала она.

– Ну, хорошо, могло бы быть, да. Теоретически… Но я не верю!

– Я тебя не пытаюсь ни в чём переубедить. В конце концов, это тебе за него замуж выходить, не мне. Так что у тебя будет много времени, чтобы проверить на практике, так ли хорош твой принц, – спокойно сказала Сильяна. – Ладно, давай закончим с этим. Мне нужно найти Дайру, у меня как раз есть порция очень вкусного кошачьего корма, он точно не устоит… А ты успокойся. Я уже зарядилась от тебя так, что голова кружится.

– Рада, что оказалась полезной, – буркнула я. – Значит, за завтрак могу не благодарить?

– Не благодари, мы квиты.

Она решительно направилась из столовой. Зайчонок – или крольчонок, кто их разберёт – поскакал за ней следом.

– Путь в спальню найдёшь? – спросила она на пороге, не оборачиваясь.

– Найду.

Оставшись одна, я огляделась.

В столовой тоже была дверь на балкон. Я открыла её и вышла на воздух. И этот балкон, так же, как и в спальне, был, скорее, террасой и располагался совсем низко над землёй. Выходил он, судя по солнцу, совсем на другую сторону особняка. Сейчас здесь была тень.

В саду пели птицы, ветер слегка шевелил кусты, а на клумбе под балконом несколько шмелей кружили над цветами.

Как же здесь необычно и красиво… И как мгновенно опротивела мне эта страна чудес после разговора с Сильяной!

Недолго думая, я перемахнула через белоснежные перила балкона и мягко приземлилась на траву.

Я не могу сама вернуться домой. И я точно не смогу выжить в месте, где никому нельзя верить. Лучше бы меня аспироты загрызли. Так ведь нет, рыцарь на белом коне… пардон, в белых штанах подоспел. Неужели, он так галантно обхаживал меня всего лишь потому, что выбрал меня своим зарядным устройством?

Я осмотрелась по сторонам. Парадный выход из особняка был с другой стороны. Сильяна, похоже, искала Дайру тоже где-то за домом. Никого из прислуги видно не было. Да, конечно, если верить Ольгеру, сад напичкан метаморфами-шпионами, но тут уже куда деваться…

Я пошла прочь от дома. Сначала по тропинке, потом свернула в зелёные заросли. То ли волчьи ягоды, то ли какая-то бузина-калина. Не ботаник я. Но здесь было очень тихо, прохладно и совсем некому попадаться на глаза.

Я шла вперёд, старательно обходя низкорослые кусты и нагибаясь под ветками высоких деревьев. И случилось то, что должно было случиться. Я упёрлась в высокую ограду, прутья которой располагались слишком плотно. Что-то разглядеть сквозь них было возможно, пролезть – нет.

Я села на ещё влажную от росы траву.

Взобраться по вертикальным прутьям и перелезть через ограду у меня не вышло бы. Другие идеи в голову не шли. Если только вернуться обратно в особняк Сильяны. Но мне осточертело, что все, кому не лень, копаются в моей голове… Да ладно бы в голове! В душе копаются. Считывают они… Сволочи! Я чувствовала себя абсолютно беспомощной.

– Мяу! – раздалось совсем рядом, и из куста высунулась полосатая морда.

– Дайра! Вот же вредина!..

Я бросилась ловить его, но он и не думал сопротивляться. Я взяла его на руки. Он, как прежде, был большой и тяжёлый, но заметно похудевший. На разодранном аспиротом боку запеклась кровавая корка. Да и взгляд был не такой, как обычно, понурый и неподвижный.

– Дайра, хороший котик… Ты шёл за мной? А зачем? Я же бесполезная, совсем-совсем. Тебе надо к Сильяне, она тебе поможет…

Я обнимала его, гладила, целовала, а Дайра не возражал, только тихо мурчал.

– Котище ты муркотище… И что мне с тобой делать? Придётся нести к Сильяне.

Разговоры про Сильяну ему явно не понравились. Он выскользнул из моих объятий и просто сел рядом.

– Куда опять удираешь? Иди сюда!

Я потянулась к коту, он отскочил.

– Дайра, перестань! – я медленно встала, чтобы не вспугнуть его и попыталась быть спокойной. – Иди ко мне, маленький хороший кот…

Но этот кот не был хорошим. Он развернулся и медленно, пошатываясь, потрусил вдоль ограды.

– Ты куда?! Дайра, стой!

Я пошла за ним. Но едва я ускоряла шаг, чтобы догнать кота, он тоже начинал шустрить. Вроде бы он убегал от меня, но убегал как-то странно: ни шагу в сторону от ограды.

Наконец, я поняла, в чём дело. В сыром и тёмном месте, под огромными лапами высоченной ели Дайра остановился. Это было чьё-то тайное место: в ограде кто-то подпилил, а потом и выломал два прута, причём, судя по ржавчине на разломах, очень давно. Прутья валялись тут же, едва заметные под слоем сухой хвои.

– Дайра, не иначе, твоя работа, да?

Кот ничего не ответил, принялся осторожно вылизывать шерсть вокруг раны.

– Зачем ты меня сюда привёл? Даже если я в эту щёлку пролезу, куда мне идти?

Дайра угрюмо посмотрел на меня, потом тяжело вздохнул, поставил передние лапы в пролом и, с трудом перепрыгнув через основание ограды, оказался по ту сторону. Там он прилёг, припав к земле, и стал таращиться на меня.

– Как скажешь, Дайра… – покорно сказала я. – Хорошо, я попробую. Только смысл?

Щель была, конечно, узковата. В самый раз для ребёнка или мелкого подростка. На барышню с формами, вроде меня, расчёта не было. Но тут уж, как классики велели, всё в себя – и вперёд.

Я с трудом протиснулась в дыру, кое-как поправила растрепавшуюся сагу и повернулась к коту, который всё также глазел на меня, не отрываясь.

– Что дальше, Дайра?

Кот нехотя поднялся с травы и потрусил прочь от забора.

Я пошла следом.

По эту сторону ограды не было такого густой растительности: всего лишь луг с редкими цветами и кустарниками. Город, по улицам которого мы добирались до поместья Сильяны, остался, видимо, где-то далеко в стороне.

Дайра плёлся впереди, повесив голову и опустив хвост. Я бы понесла его, если бы знала дорогу, или если бы он мог как-то её показать, сидя на моих руках.

Отошли мы совсем чуть-чуть, ещё и ограда-то из вида не скрылась, как вдруг Дайра остановился и залёг, прижавшись к земле.

Я опустилась рядом с ним:

– Ты что, котик? Устал? Тебе плохо?

Хорошо-то ему уж точно не было, но остановился он не поэтому. Он напряжённо слушал, поводя ушами, и шерсть вдоль хребта снова приподнялась, как тогда, когда он разглядел над замком стаю аспиротов.

Я посмотрела в небо. Какие-то одинокие птицы кружили довольно высоко, но никаких аспиротов точно не было.

– Дайра, в чём дело?! – спросила я тихонько.

Кот ещё больше насторожился.

И тут я увидела её. Толстый и длинный чешуйчатый шланг, бесшумно скользящий в траве всего в какой-то паре метров от нас. Змея была однотонно-коричневой, без цветных узоров, по крайней мере, та её часть, что успела попасться мне на глаза.

Я почувствовала, как ноги мои стали совсем бумажными, ладони взмокли, а сердце принялось с болью биться о рёбра.

А у кота шерсть совсем встала дыбом, как иглы у дикобраза, и он глухо, еле слышно зарычал.

– Дайра, не вздумай!.. – прошептала я и, боясь, что он попытается атаковать змею, схватила кота на руки.

И тут из травы медленно и величаво поднялась змеиная голова с огромным развесистым капюшоном и, высунув трепещущий язык, чуть подалась в мою сторону, а потом отстранилась назад, словно примериваясь для броска.

А потом всё случилось совсем без моего участия. Меня как бы и не было, я стояла совершенно парализованная ужасом и забыла даже, что у меня на руках тяжёлый котище. Меня можно было кусать, грызть, колоть, резать, жечь – всё, что пожелаете.

Кобра прыгнула.

Она была стремительна настолько, что я её прыжка и не увидела бы, если бы ей не помешали.

Ещё одна мощная толстенная змеюка вылетела наперерез кобре, сшибла её на траву, и две змеи сплелись в яростно кипящий клубок.

Вторая змея была длиннее и толще. Она старалась обвить кобру спиралью и, завязываясь узлом, завязать узлом и свою противницу, комкая её, перегибая, пытаясь задушить. Кобра изо всех сил рвалась выскользнуть из капкана и мотала из стороны в сторону головой. Большая змея неумолимо затягивала свои петли, но кобра не сдавалась, и мне показалось, что за секунду до того момента, когда у кобры сломался хребет, она успела вонзить зубы в плоть своего врага.

Я не думала раньше, что можно потерять сознание стоя, но при этом не упасть, а так и стоять до тех пор, пока способность соображать не вернётся. Оказалось – можно.

Когда я, наконец, снова осознала, кто я и где я, кобра неподвижным канатом валялась на помятой траве, а рядом с ней стоял на четвереньках и силился подняться обнажённый татуированный мужчина.

– Коста!.. – пролепетала я, сама не услышав своего голоса.

– Всё в порядке, Алиша, – бодро заявил Коста. – Не надо бояться. Она тебя не тронет.

Я знала, что не тронет. Но смотреть на эту гадину, хоть и дохлую, было жутковато.

Коста наконец-то поднялся на ноги, шагнул ко мне, наклонился и заглянул в лицо.

– Ты как, жива? – озабоченно спросил он и потрогал мою руку, обнимающую кота. – Дышать можешь?

Я с некоторым трудом, но всё-таки сделала полный вдох.

– Тебе бы сейчас моего морса… Эх, не догадался взять… Да и куда бы я его дел… Разве ж тут догадаешься обо всём на свете? – огорчился добрый Коста и наклонился к коту, осматривая и его. – Ох, а тут что за беда? Лечить тебя надо, твоё сиятельство…

– Коста, ты как тут оказался?!

– Я тут работу свою делаю. Приглядываю за вами.

– Почему здесь? Как ты узнал, что мы здесь?

– Когда работаешь с напарником, который высоко летает и хорошо видит, приглядывать с земли тоже становится гораздо проще, – усмехнулся Коста, неловко пытаясь почесать себе спину.

Я задрала голову. Над поляной медленно кружил чёрный ворон. Он летел, как пьяный: правым крылом махал реже, чем левым, и его нетвёрдо покачивало.

– Ты уж извини, что я тут в таком виде… – спохватился Коста, пытаясь прикрыться. – Знаю, ты не привыкла… – он повернулся ко мне спиной. – Одежда у меня тут неподалёку, надо бы сбегать…

– Коста! – оборвала я его. – Что это у тебя на спине?!

Под левой лопаткой Косты кровоточила какая-то невнятная ссадина, на вид вполне безобидная, вот только кожа вокруг начала синеть.

– А что там? – серьёзно уточнил Коста.

– Синюшность какая-то странная и капельки крови.

– А, – вздохнул он. – Это кое-что объясняет.

– Что?!

– Тяпнула она меня всё-таки, – сурово пояснил Коста. – Понятно теперь, почему…

Он не договорил и, согнувшись, рухнул на траву вниз лицом.

Я опустила Дайру на землю и присела рядом с Костой.

Я же много чего прочитала про тех, кого даже на фотографиях видеть не могу. Я знала, что после укуса кобры выживают только в том случае, если в крепкий организм яда попало совсем мало, а пострадавшего очень быстро доставили в хорошую клинику.

Крепкий организм у нас имелся, со всем остальным было неясно.

Коста тяжело дышал и покрывался потом. Я звала его, трепала по плечу, но он не реагировал.

Я с надеждой взглянула вверх. С небес камнем падал чёрный ворон.

Брилле вернулась в изначальный облик в паре метров от земли и, перекатившись по траве, встала в полный рост и бросилась к Косте.

Она осмотрела его рану, перевернула на бок, проверила пульс. От её прикосновений Коста приоткрыл глаза.

– Ног уже не чувствую, – тихонько проговорил он, еле двигая языком. – Будь, что будет… Когда-нибудь это должно было случиться, не переживай.

– Нет уж, – твёрдо сказала Брилле. – Умереть я тебе не дам.

Она встала и повернулась ко мне:

– Ножа с собой, конечно же, нет?

– Нет.

Брилле коротко вздохнула и отрешённо задумалась.

Она была необыкновенно красива, только ссадины и чуть поджившие раны портили картину. И она была так естественна, как будто с рождения бегала голышом по лугам да лесам. Да уж, неудивительно, что Ольгер всего уже вдоволь насмотрелся…

Я вдруг невероятно устыдилась своих дурацких мыслей. Вот ещё один парень кинулся меня защищать и сильно пострадал, а у меня в голове лишь пошлости какие-то.

– Не надо было ему вмешиваться, – сказала я невпопад.

Брилле недоумённо посмотрела на меня.

– Не надо было меня защищать, – повторила я. – Когда-нибудь и правда кто-нибудь из вас погибнет, а я этого не хочу!

– А кого сейчас вообще волнует, чего ты хочешь? – удивилась Брилле.

– Никого, я знаю…

– Значит, так, – оборвала меня Брилле. – Ольгер нам помочь не успевает. Времени нет совсем…

– Так позовём Сильяну! – я махнула рукой на поместье за оградой.

Брилле покачала головой:

– Она не станет меня даже слушать.

– Так я позову!

– Ты тоже не успеешь пешком.

– Что тогда делать?!

– Я сейчас слетаю туда, где Коста оставил свои вещи. Его нож не слишком большой, унесу в лапах.

– А мне что делать?

Брилле покачала головой:

– Ты ничем не можешь помочь, просто побудь с ним.

– А если ещё кто-нибудь приползёт?

Брилле пожала плечами:

– Тогда вернусь и всех вас похороню. А потом и княгиню Лайлу, с почестями.

– Почему княгиню?..

Брилле без слов кивнула куда-то мне за спину, а потом стремительно покрылась перьями, уменьшилась в размерах и взмыла вверх.

Проводив её взглядом, я обернулась.

Вместо дохлой кобры на траве лежала миниатюрная юная девушка с неестественно вывернутой шеей. Дайра осторожно ходил вокруг мёртвого метаморфа и настороженно принюхивался.

Глава 22

– … Это просто повезло, понимаешь? Теперь боюсь даже, что извёл я всё своё везение… – Коста был ещё слаб, но уже словоохотлив. Это, скорее всего, был верный знак, что он на пути к полному выздоровлению.

– Не болтай, а пей лучше! – перебила я его и подсунула высокий стакан с крышкой и торчащей из неё трубочкой.

Коста послушно взял стакан и по-детски оглушительно потянул жидкость. Прозрачная трубочка окрасилась в ярко-зелёный цвет.

Ольгер прописал своему верному помощнику по глотку зелёного вина каждые пять минут. Часов у меня не было, но я старалась примерно через равные промежутки подавать раненому стакан и регулярно наполнять его из большой бутыли.

Нас с Костой оставили в покоях Ольгера, в стеклянном углу, нависшем над морем.

Коста лежал на животе на узкой кушетке. Когда он слабел, опускал голову на валик и лежал некоторое время, закрыв глаза, а так почти всё время болтал, только успевай слушать. По бокам кушетки Ольгер закрепил что-то вроде низких поручней и набросил на них лёгкий белый полог из ткани, напоминающей органзу. Сквозь полог на спине Косты просвечивало тёмное пятно величиной с большую сковороду: Брилле срезала кожу до мяса и жил. Под пологом это пятно казалось безобидным зрелищем, но я воочию видела, как Брилле орудовала ножом, и похоже, что змеи скоро останутся единственным, чем меня можно по-настоящему напугать.

– Коста, а с чего Брилле взяла, что надо кожу срезать?

Коста усмехнулся:

– Она у нас быстро соображает, молодец. Когда рану увидела, поняла, что она почему-то поверхностная. Крупные сосуды не прокушены, весь яд в капиллярную сетку угодил. Он распространялся, конечно, но медленно. Вот Брилле и оттяпала мне полспины. И вышло, что досталось мне яда не слишком много, и противоядие Ольгера потом сработало. А так бы всё, конец.

– А почему рана была поверхностная?

– А потом Брилле метаморфа осмотрела и увидела, что у девочки-кобры с зубами было что-то… – Коста пощёлкал пальцами. – Ну, этот… прикус неправильный, во! Настолько неправильный, что она в облике змеи и кусаться-то нормально не могла, – пояснил он, а потом, покосившись на меня, несмело добавил. – Правда, тебе и того бы хватило, если бы тяпнула за розовое мясо.

Я передёрнулась и отвернулась, стала смотреть сквозь стеклянную стену на нижние террасы. Где-то там сидели Брилле и Ольгер, их было не видно.

Ольгер поселил нас всех у себя. Его покои были значительно больше гостевых и состояли из нескольких блоков, больших и маленьких. Здесь всем нашлось место, и все по очереди присматривали за раненым. Мне досталась смена наутро после Ольгера. Хотя я могла и ночью посидеть, всё равно уснуть не удалось, так, полежала в дрёме.

– Коста, а ты давно на Ольгера работаешь?

Глаза у Косты округлились.

– Давненько, – обронил он и удивлённо добавил. – Только я думал, ты уже поняла, что это не работа.

– Не работа? А что тогда?

– Служение, – коротко пояснил Коста.

– В смысле – служба?

Коста внимательно на меня посмотрел, подумал немного, и произнёс что-то непонятное на своём языке.

– Что ты сказал?

Коста безнадёжно вздохнул и заговорил по-русски:

– Что, опять чёрное вино выветрилось? Сутки-то хоть прошли?

– Нет, не прошли ещё. Но около того, – ответила я, подсчитав часы, прошедшие с моего завтрака у Сильяны.

– Ты знаешь, что-то с тобой не так, – уверенно сказал Коста. – Так быть не должно.

– Я не нарочно.

– Надеюсь, – кисло усмехнулся Коста.

– Так что ты там начал говорить?

– Ах, да. Я не знаю, как тебе поточнее объяснить на твоём языке. У вас там, за гранью, что работа, что служба – одинаково, только на работу в костюме ходишь, а на службу в мундире. А так одно и то же: выбираешь сам, куда наняться, деньги какие-то заранее оговорённые платят, а захотел – распрощался и ушёл. У нас тут тоже так можно иногда, если никому не принадлежишь. Но если ты личный метаморф могущественного мага или ведьмаря, то это уже не работа, и даже не служба. Это служение. Ты его не выбираешь, оплаты не ждёшь, а уйти не можешь. Только если хозяин от тебя откажется.

– Значит, всё-таки хозяин? И вы Ольгеру принадлежите? Это что же, просто-напросто рабство?!

Коста взмахнул рукой, заворочался, но боль не дала ему от души возмутиться. Он обессилено опустился на свой валик и только беспомощно вздохнул.

– Вот сказал же я, трудно это объяснить… Ты читала рыцарские романы?

– Ой, давно уже.

– Ну, а я недавно…

– Ты?! Ты читал наши рыцарские романы?!

– А что? – удивлённо моргнул Коста. – Некоторые очень даже ничего.

Передо мной лежал здоровый лысый мужчина, покрытый татуировками практически как змея узорами, и признавался в том, что читает рыцарские романы. Я с трудом смогла не рассмеяться.

– Так вот, – невозмутимо продолжил Коста. – Как это было в те времена? Есть рыцарь. Он обычно одиночка. Сильный, отважный, таинственный, мрачный. У него есть дама сердца. Рыцарь этот и жениться может, и девочками трактирными по случаю попользоваться, потому что никуда ты против природы не попрёшь. А вот дама сердца у него одна и навсегда. В мыслях, в грёзах, в душе. А ещё у рыцаря есть верные оруженосцы, которые с ним и в пути, и в опасности, и в безделье, и в горе, и в радости… Ну вот, личные метаморфы у ведьмаря, всё равно что оруженосцы при странствующем рыцаре.

– Нет, Коста. Хреновая у тебя аналогия.

– Почему? – обиделся он, по-видимому, страшно довольный своим объяснением.

– А потому что оруженосцы вместо рыцаря своего не бились. А если рыцарь их притеснял или держал впроголодь, без угрызений совести делали ноги и кошелёк рыцарский с собой прихватывали. И даму сердца свою рыцарь на смерть не посылал, сам оставаясь в безопасном месте.

Коста только тяжело вздохнул:

– Ну, что тебе сказать? Это наш местный колорит, если тебе угодно. И нормальная у меня аналогия, нечего тут.

– Если не вы сами нанялись на эту рабо… на это служение, то как вы с Брилле здесь оказались?

– Таких, как мы с Брилле, ещё детьми продают в обучение. Есть тут такая не то тюрьма, не то школа при княжеском дворе. Мои родители, когда поняли, что у меня, кроме способности превращаться, и другие таланты имеются, привезли меня в замок. Говорят, им за меня неплохо заплатили… А если уж на обучение попал, потом всё предрешено. Одно остаётся неясным: кто потом тебя купит и к себе привяжет. Меня покойный князь лично отобрал для своих сыновей. К Дайре он меня привязать не мог, так что стал я личным метаморфом Ольгера.

– Что значит «привязать»?

– Есть такие заклятья, невероятно сильные. Настолько мощные, что привязанный разорвать не может, даже если сам маг. Говорят, кому-то удавалось, но никто таких в глаза не видел. Трёп, в общем, легенды пустые… – равнодушно подытожил Коста.

– А тебе хочется разорвать?

Коста покачал головой:

– В том-то всё и дело, Аля, что не хочется. Это заклятье работает так, что не хочется. Ольгер как бы часть меня, я его чувствую, я его без слов слышу. Если ему что-нибудь нужно, я хочу сделать это для него. Если я бессилен, я отвратительно себя чувствую, заболеть могу. Так это работает.

– Жестоко.

– Никогда не пробовал посмотреть на это со стороны, – усмехнулся Коста. – Всё естественно, как дышать. Я выполняю приказы и поручения Ольгера и защищаю его и тех, кого он сам хочет защитить. Идти против предназначения невозможно.

– А Брилле кто продал?

– Она была настолько мала, что не помнит. И такое у нас тоже часто бывает.

– А если хозяин, к которому привязывают метаморфа – гад и сволочь?

– Гадов не обижай! – слабо возмутился Коста. – Клевещут на нас! А вот сволочей… Достаточно тут сволочей, Аля. Но чтобы маг или ведьмарь своих метафорфов гнобил – это редкость. Они же часть его жизни. Ольгер тоже нас чувствует. У Ольгера нас много было, и мы от него ничего, кроме добра, не видели. Даже те, кто пробыл с нами недолго.

– А где они теперь?

– Погибли, – печально сказал Коста. – В основном за гранью. Мать Ольгера постаралась… Надеюсь, Ольгер позаботится о старушке так, как она того заслужила.

– Да не старушка она вроде.

– Угу, – скривился Коста. – Если у вас там индустрия красоты достигла необыкновенных успехов, представь себе, как здесь богатые дамочки научились использовать магию для отсрочки старения. За гранью княгиня Лайла уже давно бы крючком ходила, опираясь на клюку. Да и без всякой магии здесь время течёт несколько иначе. Мы здесь стареем медленнее, чем за гранью.

– Тогда сколько же вам лет? Ольгеру, Брилле, тебе?!

Коста протестующе помахал ладонью:

– Побольше, чем кажется. Но эта математика слишком сложна, чтобы я её тебе преподавал. И вообще, всё, Аля, что-то мне не того, болит всё…

– Ой, я совсем забыла про вино за этим разговором! – испугалась я. – А ну-ка, пей скорее!

Коста опустошил стакан и потом равнодушно смотрел, как я снова наполняла его из бутыли. Когда я опять села со стаканом рядом с Костой, он немного поёрзал на кушетке и поморщился:

– Слушай, Аля, мне надо превратиться.

– Зачем?

– А чтобы кожа новая правильно нарастала. Сейчас как раз рубцы образуются. Что там на человеческой спине будет, мне всё равно. А если на змеиной коже рубцы не в том направлении нарастут, я подвижность потеряю, беда тогда… Я превращусь, а ты иди лучше отсюда, мало ли что.

Дважды меня упрашивать было не нужно. Слыша за собой кряхтение, стоны и шуршание чешуи, я выскочила на верхнюю террасу.

Ольгера и Брилле я нашла двумя ярусами ниже. Они сидели на травке в цветах. Ольгер что-то неторопливо рассказывал, Брилле слушала, глядя ему в глаза, вся такая строгая, без улыбки.

Я подошла, и Ольгер сразу замолчал.

– Коста решил, что ему надо побыть питоном.

– Ясно, – проговорил Ольгер и взглянул на Брилле.

Она лишь кивнула, поднялась и пошла наверх.

Я молча опустилась на траву прямо там, где стояла.

– Если ты очень устала… – начал Ольгер. – … я могу дать тебе кое-что выпить. И ещё стаканчик чёрного…

– Ты разве ещё не понял? Ваша магия на меня или не действует, или действует очень недолго.

– Да, я заметил. Я никак не пойму, в чём дело, – проворчал Ольгер. – Но всё равно, тебе не помешает одно винное зелье. Тебе надо взбодриться, потому что, как бы то ни было, а у нас с тобой сегодня свадьба.

– Правда? – спросила я скорее для того, чтобы хоть что-нибудь сказать. Дни пролетели совсем не так, как планировал Ольгер, а ведь и в самом деле, на сегодня у него была записана свадьба.

Ольгер посмотрел на меня внимательно и тревожно нахмурился.

– Обычно ты задавала ещё кучу вопросов, – сказал он с удивлением.

– Обычно задавала. Больше не задаю.

– Отчего же?

– Ты что, соскучился по моим вопросам? – я тоже взглянула прямо в холодные синие глаза. – Ну, если так, то есть один. Зачем жениться, если достаточно было просто попросить меня быть рядом? Ты же ведьмарь, ты же читаешь меня. Должен был понимать, что я и так согласилась бы. Тогда.

– А сейчас?

– А сейчас… А сейчас не пойти бы тебе подальше? Вместе с твоими мечтами о ведьмарской силе и великой власти… Ищи себе другую зарядку!

– Хм… – Ольгер странно покривился и опустил голову. – Сильяна рассказала? Ну, конечно, кто же ещё?..

– А ты сам не мог? Тайна великая… Зачем надо вот так, силой? Чтобы мои эмоции вкуснее стали?

– Да, – охотно согласился Ольгер. – Именно для этого… Это ты правильно делаешь, что Сильяне веришь, она плохому не научит.

Он вдруг резко поднялся на ноги, по-прежнему не глядя на меня.

– Ты куда?

– Я нужен Косте. А ты отдохни. Ничего больше не бойся. Те, кто пытались причинить тебе вред, больше не смогут этого сделать, потому что даже если они попробуют, их отсекут уже на дальних подступах.

– Ты привязал к себе новых метаморфов?

Брови Ольгера взлетели в крайнем удивлении:

– Какие успехи и познания!.. Да, я постепенно пополняю потери. Но о политике и магии мы поговорим позже. Сегодня свадьба. Раз у нас всё пошло кувырком, я взял на себя смелость и сам выбрал тебе одеяние для обряда. Его скоро принесут, я надеюсь оно тебе понравится.

Он отвернулся и пошёл было наверх, но вдруг остановился и оглянулся:

– И без глупостей, пожалуйста. Они дорого обойдутся в первую очередь тебе. Если ты уже немного понимаешь, как у нас здесь всё устроено, то должна сообразить, что мои люди обходятся с тобой по-дружески только до тех пор, пока меня устраивает то, как ты себя ведёшь.

Больше он ничего не сказал и поспешно поднялся наверх.

Глава 23

Платье было удивительным. Да, это было даже больше, чем платье. Именно, что одеяние. Хитрая система верёвочек, на которые нанизаны полотна полупрозрачной ткани в сборках и складках.

Я уже в который раз за эти дни молча стояла перед зеркалом, а Брилле ходила вокруг меня и обматывала меня этими бесконечными верёвками с тряпками. Видимо, в конце должно было получиться что-то грандиозное.

Вот только с цветом Ольгер прогадал. Я бы такой никогда не выбрала. То ли светло-горчичный с салатовым отливом, то ли наоборот. Какое-то неуловимо тошнотворное сочетание.

– Тебе не нравится? – равнодушно спросила Брилле, в сотый раз обходя меня кругом с верёвками.

– А тебе?

– По-моему, очень красиво получается.

– Что красиво, этот ужасный цвет?

Брилле снисходительно хмыкнула:

– Это цвет твоего настроения. Эта ткань – хамелеон. Если ты заставишь себя думать только о хорошем, цвет изменится на более приятный.

– Интересно, как я могу заставить себя думать о хорошем перед свадьбой, которой я не хочу?

Она пожала плечами:

– Тогда я не знаю, что ещё тебе посоветовать.

– А ты сейчас о чём думаешь?

– О том, чтобы безупречно приготовить тебя к обряду. И напоить тебя, – она кивнула на столик, где стоял стакан с чёрным вином.

– Я не буду это пить.

– Тогда ты не сможешь ничего понять. Надо будет отвечать на вопросы…

– Прекрасно. Я не буду на них отвечать. И ну вас всех в задницу с вашими обрядами!

Брилле осторожно положила оставшуюся часть одеяния на пол где-то за моей спиной, обошла широкую юбку, которую она уже на мне навертела, и встала со мной лицом к лицу.

– Видишь ли, – сказала она спокойно. – Тебе лучше сделать так, как я говорю. Потому что чёрное вино всё равно окажется в твоём желудке. У меня много способов этого добиться, но не все они будут приятны тебе.

Она шагнула к столику, взяла стакан и протянула мне:

– Выпей.

У меня появилась шальная мысль взять стаканчик и аккуратно вылить этот вязкий гудрон на себя. Платье в этом случае станет совершенно фантастической расцветки, возможно даже приятной, потому что настроение у меня обязательно улучшится.

– Бери-бери, – улыбнулась Брилле. – Не бойся. Эта ткань отлично отчищается, если что.

Я взяла стакан и, задержав дыхание, выпила половину.

– До вечера хватит, я думаю, – пояснила я и перевернула оставшееся на себя.

Брилле невозмутимо стояла и смотрела, как чёрная жижа стекает по сборкам и складкам.

– Напрасно, – заметила она. – Цвет это не улучшит.

Когда вино перестало стекать, Брилле присела и сняла тонкую чёрную плёнку с платья так легко, как блин с остывшей сковородки. Скатав из плёнки колобок, она бросила его куда-то в угол, а потом подобрала с пола остатки одеяния и снова принялась ходить вокруг меня, оглядывая произведение рук своих не без удовольствия.

– Неужели тебе всё равно?! – возмутилась я её ненормальному хладнокровию.

– Я не понимаю, о чём ты, – буркнула Брилле, старательно завершая свою миссию.

– Разве тебя не смущает то, что Ольгер женится?

– Нет, – ответила она спокойно. – А должно?

– Но ведь вы с ним… Между вами…

Брилле взглянула на меня не то жалостливо, не то просто устало.

– Между нами – что? – проворчала она.

– Я не понимаю, как Ольгер может любить тебя и жениться на другой! И как ты можешь вот так спокойно с этим мириться!

– Как же странно у тебя голова работает, – отозвалась она задумчиво. – Меня не может ничего смущать, и мне не надо ни с чем мириться.

– Потому что ты Ольгеру принадлежишь?

– И поэтому тоже. И если ты о ревности, то нет, я не ревную.

– Но разве можно ничего не чувствовать просто по приказу?!

– По приказу нельзя, – Брилле усмехнулась. – А под заклятьем – легко. Вот ты как думаешь, что ты выпила?

– А что я выпила? – пролепетала я, внезапно почувствовав недоброе.

– Не волнуйся, язык ты понимать будешь. Но эта порция была с особой добавкой. С двойной особой добавкой! Поэтому половины стакана как раз хватит.

– Хватит для чего?!

– Чтобы привести в порядок мысли, нервы и чувства, – с этими словами Брилле закрепила конец полотнища и отступила от меня. – Всё. Можешь любоваться. Все гости будут в восхищении.

Я уставилась в зеркало.

Из нагромождения складок и драпировок получилось изящное и воздушное одеяние, нежного персикового цвета, переливающееся яркими бликами всех цветов радуги, как платье феи на анимированной сетевой открытке.

– Ой, а волосы?! – я в ужасе схватила два дня немытую тусклую прядь. – Это же кошмар!

– А я тут зачем, по-твоему? – усмехнулась Брилле. – Сейчас всё поправим.

– Мыть голову в платье?!

– Зачем мыть? Есть другие способы.

Смутно, очень смутно я понимала, что закутать меня в платье и помыть без воды могла бы любая здешняя горничная. Что им стоит, тут кругом хозяйственно-бытовое волшебство. Брилле со мной была явно ради чего-то другого… Но о такой ерунде уже и думать не хотелось. Красивые волосы к свадебному платью – что может быть важнее?

Брилле встала позади и отделила на моей макушке две пряди. Она принялась перевивать их, проводя пальцами по всей длине, и когда она дошла до самых кончиков и отпустила, это были уже два длинных блестящих благоухающих локона.

– Нравится? – уточнила Брилле.

– Вау!.. – я даже все слова позабыла.

– Тогда продолжим.

Глава 24

Моё платье искрило и в движении оставляло мерцающий шлейф. Я чувствовала нежный жасминовый аромат собственных волос. Невысокие каблучки удобных мягких туфель весело постукивали по полированному граниту. В стрельчатые окна парадного коридора лилось солнце. Ну и наконец, меня вёл под руку самый красивый мужчина из всех, кого мне довелось встретить до сих пор. И он загадочно и ласково улыбался мне, как только я поворачивала к нему голову.

Как же всё замечательно!

А вообще, хотела ли я когда-нибудь замуж? Не знаю. Вот честно, не знаю. Там же, как говорят, ничего хорошего, особенно как утром встанешь… Но вот хотела ли я свадьбу? Да! Да-да-да-да-да-да! Свадьбу! И платье, какого ни у одной невесты не было, нет и не будет! И чтобы мне все девчонки обзавидовались, увидев, какой у меня жених! И фотки! Самое главное – чтобы фотки были обалденные!..

От последней мысли я даже споткнулась. Если не будет фоток, нафига свадьба?

Твёрдая рука Ольгера не дала мне навернуться.

– Что случилось? – заботливо спросил он.

– А в вашем чудесном мире бывают фотографы?

Спрятать улыбку Ольгеру не удалось. Улыбка была лукавой, но и добродушной, так что я не обиделась. Да и как тут обижаться? Улыбающийся Ольгер – это такая редкость, и он, оказывается, становится такой невозможно милый.

– Вообще-то, фотографы давно уже тут никому не нужны. Отмерла профессия, – сказал Ольгер. – Но для тебя я нашёл одного. Правда, работает он удалённо, так что ты его не заметишь. Но фотографии будут.

Моё настроение снова поднялось.

Мы завернули за угол, и в конце коридора открылась широкая арка, ведущая в огромный зал. Ольгер притормозил.

– Там собралась толпа, – сказал он. – Они просто зрители. Кому-то по должности положено присутствовать, кто-то пришёл из любопытства. Для нас с тобой они ничего не значат. Для нас что-то значит только человек, который будет проводить обряд…

– Ты бы хоть рассказал, что за обряд! – я почувствовала, что ужасно боюсь выглядеть дурой. – А если я сделаю что-нибудь не так?

– Это вряд ли. Ты же бывала на свадьбах, я надеюсь.

– Я у себя бывала! Там, за гранью!

– Никакой разницы, поверь, – отмахнулся Ольгер. – Вместо торжественной речи – короткая молитва, вопросы примерно такие же. Колец, правда, нет, но это мелочи…

– Да?

Задержав взгляд на моём лице, Ольгер поспешно поправился:

– У тебя будет самое замечательное обручальное кольцо, если ты хочешь. После обряда я его тебе подарю. Наедине.

Ольгер немного поправил рубашку, бегло оглядел себя и недовольно поморщился.

Он был изумительно красив в обычной рубахе и широких брюках, потому что цвет подобрал безупречно: так подсвечивается горный ледник на закате. Я знаю, сама видела. И так этот цвет подходил к бледной коже Ольгера и к его холодным синим глазам, что я решила: зачем скрывать восторг?

– Ты невероятно выглядишь! – выпалила я.

Он молча кивнул. Да что такое с ним? Неужели нервничает? Ему-то с какой стати переживать?

– Пойдём, – сказал Ольгер и повёл меня вперёд.

Торжественный круглый зал с колоннами белого мрамора казался огромным. За колоннами виднелись прозрачные стены, и это делало пространство полным воздуха и света. Вторым ярусом зал опоясывала галерея, и оттуда, с галереи, вела широкая лестница. Купол тоже был прозрачным, и солнечные блики играли на мраморных колоннах.

Людей было много. Я никогда не жаловалась на зрение, но тут вдруг оказалось, что я вижу лишь силуэты и розовые пятна лиц, и не могу сосредоточиться, чтобы вглядеться внимательнее. Сначала это немного раздражало и даже расстраивало, но потом я вспомнила, как Ольгер сказал, что эти люди неважны.

Ольгер вёл меня к высокому человеку в центре зала. Издалека мужчина мне показался благообразным индусом – видимо, из-за того, что рубаха на нём была длинная, как восточное платье, и длинные седые волосы свисали из-под головного убора, напоминающего тюрбан.

– Это старейшина сообщества ведьмарей, – тихонько проговорил Ольгер, пока мы шли. – Он проведёт обряд. Брачный обряд для членов княжеской семьи всегда проводит князь. А для князя – старейшина ведьмарей… Нужно очень почтительно поклониться.

Мы оба склонились перед старейшиной. Он оказался суховатым старикашкой, который прямо и твёрдо стоял, но вот взгляд у него был какой-то очумелый.

– Смотрит странно… – прошептала я Ольгеру. – А он в своём уме?

– Сложно сказать, – обронил Ольгер, подавляя улыбку. – Но не переживай, обряд он проведёт, никуда не денется.

Старейшина сделал несколько шагов вперёд и, вытянув смуглые костлявые руки из широких рукавов платья, положил ладони нам с Ольгером на макушки. И заговорил что-то непонятное, медленно и нараспев.

Я очень-очень надеялась, что чёрное вино действует, а старейшина просто на какой-нибудь древний язык перешёл, а дальше я смогу понять, о чём меня спросят.

Ольгер обещал короткую молитву, но мне показалось, что она длилась долго. Наконец, наступила тишина, а потом я вздрогнула и оглохла от длинной гортанной фразы, которую все присутствующие произнесли хором.

– Не бойся, – прошептал Ольгер. – Они подтверждают, что готовы стать свидетелями.

Старейшина убрал руки с наших голов и, патетически взмахнув ими, воскликнул:

– Если есть причина, по которой этот мужчина и эта женщина не могут стать мужем и женой, назовите мне её!

Наступила тишина. Все таращились на нас и молчали, сложив губы куриной гузкой.

Не дождавшись от почтенного общества возражений, старейшина с воодушевлением повернулся к нам, и тут по залу прокатился ропот. Перешёптываясь и переминаясь, собравшиеся один за другим поворачивались к широкой лестнице, ведущей с галереи.

По лестнице спускался мужчина в ослепительно белой рубахе с золотой оторочкой и широким золотым поясом и белых брюках. Он шёл не спеша, пружинистым размеренным шагом. Его отросшие каштановые волосы закрывали уши и слегка кучерявились, узкое скуластое лицо было спокойным, а осанка – будто кол проглотил. И уже только когда он ступил на ровный полированный гранит, я заметила, что он бос.

Шлёпая босыми ногами, он подошёл к нам.

– Делай, как я, – тихо сказал Ольгер и опустился на колено.

Я последовала его примеру.

Толпа зрителей тоже неровно зашевелилась, зароптала и просела, преклоняя колени.

– Властью, данной мне по праву рождения… – заговорил пришедший голосом Дайры. – … я останавливаю обряд. Он проводится в нарушение нашей традиции.

Я подняла голову и вгляделась. Вот уж точно, мужчине, чтобы перемениться до полной неузнаваемости, достаточно сбрить буйные усы и бороду и немного обкромсать патлы. А, ну да, иногда ещё и надеть штаны.

– Брат, ты забыл пригласить на свадьбу своего князя, – спокойно сказал Дайра.

– Я позавчера тебя полночи ловил!.. – еле слышно возмутился Ольгер, но Дайра нетерпеливо дёрнул рукой.

– Об этом после, – усмехнулся он и повернулся к старейшине. – Благодарю вас, уважаемый, что пытались меня подменить, но в этом не было нужды.

Старейшина поклонился и довольно проворно затесался в толпу собравшихся.

– Продолжай тогда сам! – буркнул Ольгер.

Дайра поморщился и отвернулся от нас, разглядывая гостей церемонии.

– Рад видеть вас всех! – заговорил он, повышая голос. – Поднимитесь, прошу вас.

Все зашелестели одеждами, вставая. Ольгер тоже подскочил, и я за ним.

– Сегодня, к вашему сожалению, продолжения зрелища не будет, – продолжил Дайра. – Мой брат не знал о моём возвращении и невольно нарушил должный порядок. Это не принесло бы счастья молодым. Поэтому обряд откладывается до… до подходящего момента и пристойного случая. Вы все будете приглашены.

– Дайра!.. – подал голос белый от ярости Ольгер. – Ты несёшь чушь!..

Дайра повернулся к нам и негромко, чтобы никто другой не услышал, произнёс:

– Ты хочешь, чтобы я назвал им реальную причину, по которой ты не можешь жениться? Я мог бы, но не стану, пока что. Ограничимся формальным поводом.

Ольгер молча опустил голову, видимо, чтобы не показать своего гнева и отчаяния. Он так старался сдержаться. Мне было жаль его, да и обидно за нас обоих… Я попыталась взять Ольгера за руку. Он грубо вырвал ладонь.

До собравшихся, наконец, дошло, что их попросили убраться вон. Люди сначала медленно, потом всё поспешнее потянулись в разные стороны на выход, и через пару минут в огромном зале никого не осталось.

Дайра внимательно осмотрелся вокруг и наверх, на галерею, тоже поглядел с недоверием.

– Кажется, все убрались, – сказал он. – Самое время как-то объясниться, Ольгер.

– Мне? Объясниться?! – холодно процедил Ольгер.

– Да, тебе, – подтвердил Дайра. – Мне, вообще-то, всё ясно. Но я бы всё-таки послушал. Хочу убедиться, что не ошибся.

Как тогда, в странной питерской квартире, братья стояли и молча смотрели друг другу в глаза. Со стороны так выглядело, будто бы спокойно стояли, но я чувствовала, что они готовы разорвать один другого на части.

– Мне не в чем объясняться. Это ты помешал мне, – произнёс, наконец, Ольгер. – И этим ты нарушил наш договор.

Дайра цокнул языком и покачал головой:

– Нет, брат. Мы пытались договориться, это да. Но ты не услышал то, что я сказал тебе в последний раз. Я просил тебя не причинять вреда этой девочке. Ты мои слова проигнорировал. Это что, так сложно? Всего лишь одна просьба. О многом ли я просил тебя в последнее время?

– Ты знаешь, зачем мне это, – сказал Ольгер. – Другого способа для меня нет. Не она – так другая…

– Значит, пусть будет другая, – с нажимом отозвался Дайра.

– Эй-эй! Слушайте-ка! – воскликнула я, и две пары яростных глаз взглянули на меня с удивлением. – Вы бы хоть девочку спросили, что ли? Вам не интересно, а чего она сама-то хочет?

– Я точно знаю, чего ты не хочешь, – уверенно заявил Дайра. – Ты не хочешь, чтобы тебя поили дурманящими винами и в таком состоянии заставляли делать то, что ты никогда бы не сделала на трезвую голову.

– Откуда ты знаешь, что я сделала бы?! С чего ты вообще решил вмешиваться?! – гнев и обида просто распирали меня. – Кто тебе сказал, что я не хочу свадьбы?!

– Я это знаю, – спокойно проговорил Дайра.

– Ничего ты не знаешь! Пришёл и всё испортил!

Дайра только качнул головой. Ольгер же сжал губы и промолчал.

Хотелось то ли плакать, то ли просто в голос орать.

Но дальше повыступать мне было не суждено. Вдруг резко и сильно заболел живот, спазм охватил горло и пробрался за уши. Я успела только мякнуть что-то и согнулась пополам.

Они оба рванулись ко мне. Как уж они собирались мне помочь, я так и не узнала. Меня стошнило чёрной мутной жижей прямо на мерцающий подол платья. Боль и спазм сразу же прошли, но от нахлынувшей слабости я села прямо на пол.

Дайра пристроился рядом, придерживая меня за плечи. Ольгер присел напротив и внимательно следил за мной. Странный у него был взгляд. Холодное разочарование – вот что в нём читалось.

– Алиша, ты как? – Дайра обеспокоенно склонился ко мне.

– Я в порядке, – пролепетала я. – Ну, почти.

– Ольгер, лекаря позови! – потребовал Дайра.

– Незачем, – спокойно отозвался Ольгер. – Я и сам лекарь, ты не забыл? С ней всё нормально. То есть, ненормально, конечно, но не в том смысле, за который ты переживаешь.

Дайра, не отрываясь, тревожно смотрел мне в лицо.

– Почему ты босой?

– Что? – удивился Дайра.

– Почему ты босой?! – повторила я, вспомнив, как он шлёпал по холодным мраморным плитам. Почему-то именно сейчас я испугалась, что он может простудиться.

– А, – небрежно отмахнулся он. – Спешил. Не стал дожидаться, пока принесут подходящие туфли… Ты как себя чувствуешь?

– Хорошо. В смысле…

Я вдруг глянула будто со стороны на то, что происходило в последние полчаса. Мои собственные мысли, которые недавно теснились в моей голове, я снова услышала, будто чужие слова. Весь вот этот вздор про платье, причёску, свадебные фотки… Это пьянящее предвкушение чего-то грандиозного. Будто кто-то что-то мне пообещал, словно всё это взаправду, и повод для радости действительно был…

– Ох… – я в ужасе закрыла лицо ладонями.

– Всё в порядке, Аля, – сказал Дайра у меня над ухом, и его руки слегка потеребили мои окаменевшие плечи.

– Уйдите от меня оба! – процедила я, не отрывая рук от лица.

– Алиш, – проговорил Дайра. – Давай, ты сейчас переоденешься, умоешься, и мы с тобой отправимся домой? А?

Я выпрямилась и посмотрела на него:

– Что значит «домой»?

– За грань. В Питер. У меня квартирка есть на Ваське, так что на улице не останешься. Всё хорошо будет. Пойдём…

– Подожди, – я затрясла рукой, заставляя его замолчать. – Дайра, ты не понял ничего…

Он сдавленно вздохнул и посмотрел выжидающе.

– Дайра, спасибо тебе, что вмешался и разогнал всё это…

Дайра тревожно поморщился, но ничего не ответил.

– Я и правда не хочу этой свадьбы. Потому что для меня это не игра… Но я никуда не пойду, Дайра. Я здесь останусь, с Ольгером. Я вижу, что нужна ему. Мне же не трудно…

Дайра покусал губы, ничего не ответил, поднялся на ноги и молча протянул мне руку. Уцепившись за неё, я поднялась с пола.

Голова ещё кружилась, но крыша моя точно встала на место.

Я глянула на чёрное пятно на платье без всякого сожаления. Снять бы поскорее это хитрое тряпьё. Оно так ясно напоминало мне, какая я идиотка.

Дайра шагнул к брату и некоторое время задумчиво смотрел в сторону. Потом перевёл взгляд на Ольгера и сказал спокойно:

– Я прощаю тебе два года моей жизни, которые ты у меня отнял. Честно говоря, я подозревал, что снять кошачье заклятье – не такая уж сложная проблема, что для этого можно было сразу попросить помощи. Но я не настаивал. Что такое два года жизни? Мне же тоже вроде как не трудно, ради брата. Но я не никогда тебе не прощу Алишу.

– Ты же слышал сам, – отозвался Ольгер. – Она хочет помочь.

Дайра молча покивал, потом решительно рубанул рукой:

– С этого момента – всё, Ольгер. Будет не так, как я тебе обещал. Будет так, как я считаю нужным сделать сейчас. Я уйду из Морлескина навсегда. Мне не нужна эта власть. Я её не хочу и не собираюсь за неё цепляться. А ты рождён повелителем. Ты этого хочешь, и ты справишься. Но я не откажусь от титула. Ты останешься здесь регентом. Вечным регентом…

– Я на тебя надеялся, – укоризненно сказал Ольгер.

– А я на тебя. Ты ни во что не ставишь меня, а мне плевать на твои проблемы. Я не откажусь от титула, потому что ты не имеешь на него права.

– Да какая разница?! – вскипел Ольгер.

– Разница? Я тебе объясню. Мы с тобой родились на самой вершине мира, законы и традиции которого нас обоих не устраивают. Я просто ухожу, не желая иметь дело с этими законами. Ты же остаёшься и собираешься на этот мир плевать. Попробуй, но я тебе в этом не помощник.

– Тебе всё равно, что станет с Морлескином?

– Извини, – холодно сказал Дайра. – Но я прекрасно знаю, что я должен делать ради Морлескина. А пока Морлескин без нас обоих прекрасно обойдётся в случае чего, так что не надо истерики.

– Я подозревал, что мать рано или поздно предаст меня, но я никогда не думал, что это сделает мой брат, – печально усмехнулся Ольгер.

– Считай, что у тебя нет брата. Тем более, что ты именно так и ведёшь себя, будто никакого брата у тебя никогда не было. Так тебе будет легче. Да и мне, пожалуй, тоже.

Дайра повернулся и пошёл прочь. По пути он остановился около меня и что-то сказал вполголоса.

– Что?!

Дайра повторил что-то на родном языке, но, увидев выражение моего лица, тут же перешёл на русский:

– И всё-таки, пойдём домой, пожалуйста.

Я покачала головой.

Дайра развёл руками, печально улыбнулся и пошлёпал босыми ногами, покидая парадный зал.

Глава 25

Ольгер подвёл меня к двери.

– Магическую защиту он не разрешает ставить, потому что сам не может её снять. Так что просто стучи.

– А ты не хочешь зайти со мной?

– Ни к чему, – строго ответил Ольгер. – Я всего лишь показал тебе дверь.

Он отвернулся и ушёл по коридору в сторону своих покоев.

Я осторожно поскреблась, но никто не ответил. Тогда я на всякий случай потянула за ручку, и дверь оказалась не заперта.

– Дайра, ты здесь?!

– Ага, – послышалось из глубины покоев.

– А что не запираешься? – я пошла на голос.

– А кому я нынче нужен? – рассеянно отозвался он.

В огромной спальне царил жуткий кавардак. Сдвинутая кровать, распахнутые дверцы во всех шкафах, повсюду тряпки, разные башмаки, носки…

Дайра в глубокой задумчивости сидел на уголке кровати, у ног его стоял небольшой тёмный рюкзак.

– Привет! – вскинулся Дайра и вскочил.

Я прыснула.

– Ты чего? – удивился он и оглянулся.

– Ты куда так вырядился?

Дайра рассеянно осмотрел себя.

На нём были надеты то ли длинные бриджи, то ли короткие брюки из плотной камуфляжной ткани и с множеством объёмных карманов на бёдрах да полосатая безрукавка. Вся одежонка была тесновата.

– За грань собираюсь. Лучше уж в этом… – Дайра рассеянно стряхнул с груди невидимую пылинку. – … чем в шёлковом княжеском облачении.

– А это всё? – я обвела комнату рукой. – С собой, что ли, забираешь? Так в рюкзак не влезет.

– Нет, – засмеялся Дайра. – Это я искал что-нибудь, из чего не вырос за последние двадцать лет. Тут остались все мои старые вещи для загранки…

– Для чего?!

– Для загранки, – повторил Дайра. – Ну, для походов за грань. И все они с тех времён, когда я ещё был подростком.

– Если тебе это всё не надо, давай я приберусь.

– Ещё чего? – отмахнулся он. – Ладно бы, где в другом месте. Но тут есть кому прибираться. Уйду – вылижут до блеска.

Он ещё немного постоял, развёл руками и вернулся к своему рюкзаку, сел и стал укладывать внутрь то, что лежало рядом.

– Значит, уходишь?

– Угу, – буркнул Дайра. – Хотя, точнее будет сказать – возвращаюсь.

– Зачем? Раз не хочешь от титула отказываться, почему бы тебе не остаться?

– А что мне тут делать? – Дайра нервно пожал плечами. – Загорать на террасах, на море пялиться, советников слушать и делать вид, что я тут самый главный?

– Ну, почему? Будешь решения принимать. Ты же умеешь, я сколько раз убеждалась.

– Вот я решение и принял.

– Но ты же Морлескин любишь!

– Угу. Только он меня не любит, – задумчиво процедил Дайра, оглядывая округлившийся рюкзак. – Да нет, Алиша, я не жалуюсь. Я привык жить за гранью, даже соскучился уже…

Он замолчал, легонько встряхнул рюкзак, чертыхнулся и снова стал разгружать его.

– Что ты мучишься? Не влезает?

– Да влезает, – вздохнул Дайра. – Никак не уложить так, чтобы не разбить. Когда в проход затягивает, трясти может здорово.

– А что у тебя там? – кивнула я на небольшие свёртки, которые Дайра снова разложил вокруг рюкзака.

– Вина. Всех цветов радуги. Больше отсюда туда тащить нечего, – пояснил Дайра не очень охотно. – Остальное куплю. А вот лечиться я предпочитаю тем, чем меня в детстве лечили.

– Внушительная аптечка, – улыбнулась я.

– Угу, – кивнул он.

– Где, ты говорил, твоя квартира? На Васильевском?

– Да, но я там не останусь. Если только на несколько дней, пыль двухлетней давности вытереть. Потом в норвежское заполярье подамся.

– Зачем так далеко?!

– Там удивительные места есть. Суровые, – мечтательно пояснил Дайра. – И красота невероятная.

– А делать ты что там будешь?!

– Повезёт – на рыболовецкое судно устроюсь, – улыбнулся Дайра и хитренько на меня взглянул. – Бывала на северных морях в шторм?

– Да тьфу-тьфу-тьфу!

– А я бывал. Интересные ощущения. Переживёшь такое – себя зауважаешь.

Я поймала себя на том, что сокрушённо качаю головой.

– Это будет правильно, Алиша. Сильяне, конечно, эта идея не очень-то нравится…

– Она-то тут причём?

– Я её с собой позвал, – пояснил Дайра, не глядя на меня.

– Зачем?!

– Э-э-э… Найдём, чем заняться на пару, – усмехнулся он и добавил угрюмо. – Чувствую себя обязанным… – и тут же после паузы. – Хотя, вру, конечно. Не чувствую. Но должен чувствовать. Поэтому и позвал.

Он, наконец, застегнул свой рюкзак. И взглянул на меня с печальной усмешкой.

– Дайра, прости меня.

Он качнул головой и поморщился:

– Прекрати, терпеть этого не могу!

– Чего этого?

– Ну, вот этого всего… – он кивнул на меня. – Когда рвут на себе волосы и руки заламывают… За что тебе извиняться? Ты меня не обманула, не оболгала, не обокрала…

– Ты из-за меня с братом разругался.

– Мы разругались бы и без тебя, раньше или позже. Дело не в тебе, а в наших непримиримых противоречиях. Не они твоя проблема. Проблем ты себе в другом месте нажила, – Дайра сжал губы и стал совсем-совсем похож на Ольгера. – Но тут я уже ничего поделать не могу, хоть и пытался. Ещё есть вариант в мешок тебя и силой унести. Так и надо бы сделать, но я слабак, рука не поднимается. Да и не терплю женского визга за спиной.

– Только насмехаться не надо! – возмутилась я.

– По-дружески имею право подколоть, – возразил он и примирительно улыбнулся.

– А, тогда ладно.

– Ну, мне пора, – Дайра пожал плечами и потянулся к рюкзаку.

– Уже?! – испугалась я.

– Да, я сейчас к Сильяне, и пойдём с ней в Лиловые горы, она проход откроет.

– Я тебя провожу!

Дайра покачал головой:

– Тебе не надо покидать замок. Провожать – проводишь, а как возвращаться будешь? Я так и не понял, куда делись княгиня Лайла со своим советником, так что опасность до конца не миновала. Попрощаемся здесь.

– Хорошо, здесь так здесь.

Я шагнула к нему.

Дайра несколько секунд смотрел на меня с улыбкой, но вдруг стал серьёзным:

– Может быть, всё-таки в мешок?

– Что?!

– Тебя в мешок. И прочь отсюда, со мной?

– Дайра… – я не вынесла его убийственно-серьёзного взгляда и опустила голову.

– Алиша, я ведь не шучу, – тихо сказал он.

– Я останусь с Ольгером.

– Да не любишь ты его, – с плохо скрытой досадой проговорил Дайра. – Ты влюблена в его тайну. В его страдание, причину которого не понимаешь.

– Да мне ещё психоанализа тут не хватало! – возмутилась я. – А если не понимаю, то что? Думаешь, если пойму, что-то изменится?

Дайра задумался, прищурившись.

– Измениться, может быть, и не изменится, – твёрдо сказал он. – Но ещё больнее тебе точно будет.

– Это неважно, Дайра. Я нужна ему, и я с ним останусь, чтобы помочь. Остальное неважно.

– Да я уже понял, – вздохнул он. – Тогда… Удачи тебе!

– И тебе! – спохватилась я, радуясь, что наш разговор свернул, наконец, со скользкой дорожки. – Не замёрзни там, в заполярье!.. Ну, здоровья ещё… И счастья с Сильяной!

– Да уж, для счастья с Сильяной мне здоровье точно понадобится. И нервы покрепче, – засмеялся Дайра.

Мы оба замолчали.

– Я тебе кое-что сказать хочу, – начал Дайра. – Ты просто выслушай и не перебивай, хорошо?

Я кивнула.

– Иди-ка сюда, – он привлёк меня к себе, осторожно обнял, и его рука легла на мой затылок.

Дайра заговорил на незнакомом языке. Это не был обиходный язык Морлескина, который я всё ещё толком не понимала, но уже ни с каким другим на слух не перепутала бы.

Это были не то стихи, не то заклинание, ритмичные, но неторопливые строфы. Я всё ждала, что это экзотическое предисловие закончится, и Дайра скажет то, что я должна была выслушать, но он замолчал, прижал меня к себе чуть крепче и тихонько выдал в самое ухо:

– Аур-тэ, Алиша. Аур-тэ…

И отпустил.

– Это всё? – осторожно спросила я.

– Угу, – мыкнул Дайра и развёл руками. – Ну, побежал я. Если понадоблюсь, Коста сумеет меня отыскать.

Он повернулся и шагнул к двери.

– Э-э, стой! – выкрикнула я в полном смятении. – Ты что мне сейчас сказал?! Вот это всё, что это было?

– Ты поняла, – улыбнулся он, обернувшись на пороге.

– Нет, не поняла! Переведи же, наконец!

Но Дайра покачал головой:

– Пока, Алиша. Береги себя.

Он ушёл, плотно притворив за собой дверь.

Глава 26

Коста с усилием прожевал то, что было у него во рту, поковырялся вилкой в тарелке и тоскливо вздохнул:

– Откуда только у них руки растут?.. А давайте, я опять начну готовить? Это же невозможно, что они делают с нормальными продуктами…

Брилле только загадочно улыбнулась, не поднимая головы.

Я промолчала.

Мы теперь собирались у Ольгера в столовой, как счастливая семья: если не три раза в день, то на завтрак и ужин обязательно. Правда, стол нам накрывали казённый, с общей замковой кухни.

Я сразу поставила Ольгеру условие: никаких больше вин, какого бы цвета они ни были и от чего бы ни помогали. Нет – и всё. Он не возражал. И даже ввёл за трапезой правило: всем говорить по-русски, чтобы беседа за столом была общей и непринуждённой. Освоение языка Морлескина шло у меня не так быстро, как мне хотелось, хотя мои преподы из универа были бы от моих успехов в полном восторге.

Ольгер, выслушав сетования Косты, только пожал плечами:

– Извини, Коста, у меня в покоях кухни нет.

– Я спущусь вниз, я не гордый!

– Не раньше, чем я тебе позволю. Спина отлично заживает, но пока всё-таки полную нагрузку тебе давать рано, – строго сказал Ольгер и, видя, что Коста скис на глазах, добавил. – Да не расстраивайся, день-два, и сможешь снова нас баловать. А пока мы потерпим. Верно, Брилле?

– А я и не терплю. Я не вижу особой разницы, – буркнула Брилле. – И у Косты вкусно, и тут… – она кивнула на стол. – … тоже замечательно.

– А я вижу разницу, – заявила я, заметив, как Коста угрюмо насупился.

– Что ты там можешь видеть? – фыркнула Брилле. – Ты его стряпню пробовала только тот единственный раз, когда с нами тогда позавтракала.

– Не только! И булочки! – возразил Коста.

– И оладьи с морковкой! – добавила я. – Я, правда, всего лишь попробовала, но это было нечто.

– Без морковки было бы куда лучше, – хмыкнула Брилле и отмахнулась.

Ольгер вздохнул и отложил приборы.

– Дразните друг друга, как дети малые, – устало проговорил он. – Надо мне вам всем срочно какое-то занятие придумать, а то вы от скуки ещё подерётесь.

– Это не скука, Ольгер, – серьёзно сказала Брилле. – Когда ощущения и предчувствия не получают никаких объяснений, это не скука. И это очень тяжело.

– Каких вам объяснений надо? – нахмурился Ольгер. – Я же вам объявил всё ещё неделю назад. Я – регент княжества. Моя мать со своей челядью – в ссылке. Вообще-то, им всем место в надёжной темнице, но княгиня обещала, что будет благоразумна. И лучше бы она обещание сдержала. Я не хочу сейчас снова терять в стычках моих людей, да и охотиться на собственную мать – занятие не особо весёлое… Вот в этом состоянии относительного равновесия мы с вами и будем сейчас жить. Пока что-нибудь не изменится.

– А что может измениться?

– Да всё, что угодно, – туманно ответил Ольгерд и встал из-за стола. – Не обращайте на меня внимание, продолжайте ужин. И спокойной ночи.

Он вышел из столовой.

Ночь уже давно опустилась на замок. За стеклянной стеной ничего не было видно, кроме крупных звёзд в вышине. Из открытой на террасы двери веяло свежестью.

– Я, пожалуй, поплаваю перед сном, – сказала Брилле на языке Морлескина.

– Поздно уже, – на том же языке отозвался Коста.

Это уже не первый раз случалось. Как только Ольгер покидал компанию, Брилле и Коста говорить по-русски забывали, особенно когда говорили между собой. Сначала я за это обижалась на них, а потом, когда оказалось, что чем дальше, тем я больше и больше понимаю их диалоги, я напускала обиженный вид нарочно. Пусть думают, что их разговоры для меня – великая тайна.

Правда, до сих пор ни о чём таком особенном при мне сказано не было.

– Ну и что, что поздно? – лениво возразила Брилле и добавила что-то непонятное про то, что пойдёт не в темноту.

Пока я соображала, что бы это значило, Коста заявил:

– Но я-то не летаю!

– А ты тут причём? – удивилась Брилле, но, как мне показалось, это было притворное удивление.

– С тобой пойду.

Тут до меня и дошло, что Брилле имела в виду: какая ей разница, что поздно, всё равно темными закоулками она не пойдёт. Конечно же, полетит, как обычно.

– Ольгер тебе не велел! – строго сказала Брилле.

– Но…

– Нет! – она сказала, как отрезала, встала, вышла на террасу.

В подсветке было видно, как она сбрасывает тунику, а потом несколько хлопков крыльями – и всё стихло.

Коста только горько вздохнул и печально посмотрел на меня.

– И вот так всегда, – грустно сказал он, но вдруг улыбнулся. – Ну, или почти всегда.

– В смысле?

Коста кивнул за стекло, и оттуда раздалось оглушительное призывное «Каа-арррр!»

Коста просиял и поспешил на террасу, снимая на ходу тонкую рубаху. Я невольно отвела взгляд от его изуродованной спины, но Коста совершенно не собирался быть осторожным. Отбросив рубаху на кресло, он выскочил из столовой на свежий воздух, и уже в полутьме с трудом можно было угадать, что он стаскивает штаны.

В столовой бесшумно появились несколько слуг. Чтобы не мешать им прибираться, я вышла в боковую дверь, ведущую к спальням.

Вот тут, прямо рядом со столовой – спальня Брилле. А Косту после того, как он слегка оклемался, Ольгер поселил напротив. Дальше по коридору его, Ольгера, приватные комнаты, а в самом конце – мои.

Дверь к Ольгеру была открыта, а он сам полулежал на софе с книгой в руках. Хотя, вроде бы и спать собирался, и постель раскинута.

Я остановилась у открытой двери.

– Ты что, сделал у себя на террасе бассейн?

Ольгер оторвался от книги и удивлённо уставился на меня:

– Нет, насколько я помню. С чего ты взяла?

– Брилле полетела плавать, Коста захотел идти с ней. Но пошёл он почему-то на террасы…

Ольгер отмахнулся и снова уставился в книжку.

– Ты же запрещаешь ему нагрузку! Если он сейчас превратится и поползёт по склону к морю!..

– Да никуда он не поползёт, – устало перебил меня Ольгер. – Как и Брилле никуда не полетит. А Коста сейчас, конечно, несколько ограничен в выборе поз, не все ему показаны в его состоянии, но они как-нибудь справятся, не маленькие. Мои советы им сейчас точно не нужны.

Думаю, в комнате было слышно, как я хлопаю ресницами.

– Что? – удивился Ольгер. – Неужели сама не замечала?

– Нет. А как же?.. Как же ты и Брилле?!

Ольгер закрыл и отложил книгу.

– Пара «я и Брилле» не выходит за рамки отношений ведьмаря и его боевого метаморфа, – проворчал он, вставая. – Не надо путать искусственно наведённую эмоциональную связь между мной и Брилле и романтические отношения.

– Но я дважды слышала, как ты говорил ей «аур-тэ»!

– И что? – равнодушно уточнил Ольгер. – Не вижу логики.

– А я вижу! Точнее, чувствую!

– Чувствовать логику – это… это… – Ольгер пощёлкал пальцами. – Это какая-то неизвестная мне магия.

– И никто не хочет мне эту фразу перевести! Только темнят и смущаются…

Ольгер усмехнулся.

– Да нет тут ничего особенного. Могла бы сразу спросить меня вместо того, чтобы пытать тех, кто смущается. Эта фраза – завершение древнего стиха, который долго считался действенным приворотным заклинанием, – проговорил он неторопливо. – Пока, наконец, не выяснили, что никакого приворота он не делает. И теперь тот, кто любит, читает его избраннице… ну или избраннику, тут уж смотря кому не повезло.

– Почему не повезло?

– Потому что этот стих читает тот, кто любит безответно и без надежды на взаимность, – пояснил Ольгер. – Тот, кто смирился с неизбежным, кто отступает и благословляет любимого, но собирается быть с ним в мыслях, в грёзах, в душе и в сердце, так же часто, как тянутся друг к другу тела пылких влюблённых…

– В самом деле, вполне невинный стишок, – пробормотала я, запинаясь.

– Ну, – задумчиво развёл руками Ольгер. – Я тебе изложил… как это у вас там называется… адаптированный пересказ для младшего школьного возраста.

– Понятно, – вздохнула я. – И на том спасибо.

Ольгер выжидательно посмотрел на меня:

– Что-то ещё?

– Нет. Извини, ты читал, я тебе помешала.

– Я не читал. Я пытался, но безуспешно, – усмехнулся Ольгер и сел на постель. – Брилле права, когда говорит, что ощущения не совпадают с тем, что видят глаза. То, что произошло за последнее время в Морлескине, завершилось на удивление мирно. И вот это удивление как-то… утомляет.

Ольгер опёрся позади себя на вытянутые руки и с хрустом в шее запрокинул голову.

– У вас тут что, массажистов нет?

– Это было бы слишком просто, – как-то невпопад ответил Ольгер и с видимым удовольствием прикрыл глаза.

– Ты собираешься помириться с Дайрой?

Ольгер резко выпрямился, и мне показалось, что глаза его недобро сверкнули.

– Нет, – ответил он коротко.

– Почему?!

– Потому что это невозможно, – отрезал Ольгер.

Я села рядом с ним на краешек кровати.

– Я всё время думаю о том, что это из-за меня.

– Ну да, конечно! – саркастически усмехнулся Ольгер. – Нашла, о чём думать. Дело во мне и только во мне. Всё, в чём Дайра меня тут обвинял – всё справедливо. Всё правда. Когда-то от него зависела моя жизнь, и я считал, что брат – единственное существо в мироздании, которое меня никогда не предаст. И я был уверен, что и я не смогу его предать. И вот, когда недавно случилось так, что его жизнь зависела от меня, я с этой ответственностью не справился. Всё понимаю, но ничего не могу поделать. Ни оправдаться, ни искупить. Даже покаяться не могу, потому что считаю, что сделал всё правильно. Так что… брата у меня больше нет, и дело только во мне.

Он как-то странно говорил мне это всё. Без пафоса, без надрыва. Будто не с посторонним собеседником разговаривал, а с собственной тенью или отражением.

И я почувствовала, насколько он одинок. Безмерно одинок, со всеми этими дурацкими тайнами и интригами, с верными соратниками, которые удерживаются непреодолимым заклятьем, с этим тысячелетним замком, с магией и чудесами, с толпами верных слуг и злонамеренных врагов. Всего так много, всё так сложно и причудливо переплелось, а он среди всего этого остался совершенно один.

– Ради чего всё это, Ольгер? Неужели для того, чтобы стать самым крутым ведьмарем и властителем Морлескина?

– Думаешь, оно того не стоит? – усмехнулся он.

– Я не знаю, – честно ответила я. – Но мне кажется, кто хочет власти, тот просто головы сшибает на своём пути, и всё. У тебя что-то другое на уме, но я не ведьмарка, я не прочту. И, наверное, даже не догадаюсь, у меня с фантазией не очень…

– А ты бы хотела? – спросил он неожиданно мягко. – Прочесть меня? Догадаться?

– Да.

– Зачем это тебе?

– Эммм… Если бы знать, – буркнула я. – Придурь такая.

Он засмеялся. Не презрительно, не отчаянно. Как будто бы с облегчением.

И его рука вдруг ласково погладила моё плечо, а прямо перед собой я увидела холодные синие глаза. И тёплые мягкие губы принялись целовать меня.

Его поцелуй был длинным, нежным и настойчивым. Пожалуй, слишком настойчивым. А когда я почувствовала, что его руки за моей спиной безуспешно пытаются развязать тесёмки туники, с трудом отстранилась и проговорила:

– Кажется, я опять что-то неправильно завязала.

Он весело рассмеялся и, чуть напрягшись, просто разорвал коварные верёвочки.

Сильный. Тёплый. Невероятно нежный и очень осторожный. Эти длинные красивые пальцы, стирающие слезинку с моей щёки. Эти губы, так умело отвлекающие от боли первого раза. Глаза, которые так хотелось расцеловать, широкая грудь, к которой так хотелось прижаться и не отпускать…

Ради такого первого раза стоило трижды послать подальше Игорька, потом вернуть с полпути и тут же послать ещё дальше. Я и раньше подозревала, что судьба точно знает, зачем и почему она обходится с тобой так или иначе, только лишний раз убедилась.

Мы долго лежали в объятиях друг друга. Даже Брилле и Коста успели вернуться с террас и разойтись по своим спальням.

А потом Ольгер на минутку удалился и принёс два высоких стакана с чем-то фиолетовым.

– Что это?

– Сок. Сливовый, мой любимый. Не бойся, я же дал слово насчёт вин.

Я взяла стакан. Пить хотелось, но кто его знает…

– Не доверяешь? – усмехнулся Ольгер и глотнул из своего стакана. – Не буду я тебя больше дурманить, уже хотя бы потому, что это бесполезно. А сейчас и вовсе бессмысленно…

– Да я не то, чтобы не доверяю, – мне показалось, что Ольгер расстроился. – Просто если вдруг, мало ли… Мне сейчас так хорошо, что не хочется портить.

А сок был вкусным. Густой, прохладный, кисловатый.

Мы сидели рядышком в сбитой растрёпанной постели, потихоньку опустошали стаканы и смотрели друг на друга.

Всего пару недель назад мы были ещё незнакомы. А потом в эти дни уместились столько этапов, столько ступеней… И всё равно, эта лестница по имени Ольгер Морлескин уходит куда-то за облака. Не увидеть мне её целиком и по ней не подняться.

Правда, теперь я уже видела его другим. Усталым и немного смущённым. И я теперь знала, что в нём так много напористой и нежной мужской силы. Вот только загадок меньше не стало.

– Ольгер, а почему Дайра сказал, что тебе нельзя жениться?

В его руке дрогнул стакан.

Ольгер допил сок, потянулся к столику и отставил стакан, а потом печально взглянул мне в глаза.

– Он так сказал, потому что по законам Морлескина мне действительно нельзя жениться, – неторопливо проговорил Ольгер, подыскивая слова. – И нельзя получить титул. Ни при каких условиях, даже если в роду не останется никаких других наследников.

– Почему?!

– Есть одна причина. Если о ней станет известно всем, меня признают недееспособным. Дайра эту причину знает, но… – Ольгер опустил голову. – Я не верю, что он рассказал бы.

После долгой паузы Ольгер решительно потряс головой:

– Нет. Это была пустая угроза. Не рассказал бы, конечно. Он мне обещал.

– Что за причина? – осторожно уточнила я.

Ольгер прикрыл ладонью глаза, потирая лоб, и нервно усмехнулся:

– Даже не знаю, с какого конца правильнее будет начать… Ты вот всё хотела знать, в кого я превращаюсь…

– Да-а-а?.. – протянула я. – Хотела. И хочу.

– Ну, тогда пришло время сказать, – Ольгер убрал ладонь от лица и вздохнул.

Я вдруг поняла, что мне это уже не так интересно, как раньше. Ну, разве что немного любопытно. А приготовления в виде вздохов и нервных жестов мне совсем не понравились.

– Так и в кого же ты превращаешься?

Ольгер запустил пятерню в свои длинные тёмные пряди и медленно зачесал волосы назад.

– В человека, – произнёс он, не поднимая глаз.

– То есть?

Ольгер выпрямился, взглянул мне в лицо.

– То, что ты сейчас видишь, моё человеческое обличье… Оно вторично. Я рождён животным.

Мне как ледяной камень в желудок упал, и в ушах застучало.

– Каким ещё животным? Я не понимаю…

Ольгер покусал губы и заговорил, как обычно, спокойно и внятно:

– Люди в Морлескине часто бывают метаморфами. Обычно у женщины рождается младенец, и через некоторое время просыпается его способность принимать второе обличье… А есть и другая разновидность меняющихся. У самки рождается детёныш, который может становиться человеком. Вот я из таких. Моё человеческое обличье – вторично.

– Но как же?! Как – вторично?! Ты же наследник Морлескина?! Сын покойного князя и княгини Лайлы?!

Ольгер кивнул.

– Ты приёмный что ли?!

Он покачал головой.

– Так как тебя могло родить животное?!

Воображение у меня, наверное, слишком живое. И память, увы, чересчур хорошая. Так что информация из античной культуры и классической живописи, которую я прослушала на лекциях в универе, мгновенно всплыла, и перед глазами у меня замельтешили мировые шедевры: Леда и лебедь, Европа и бык, многочисленные сюжеты о сношениях женщин с сатирами и кентаврами. А уж славянские мифы лучше вообще не читать на сон грядущий, там сплошная зоофилия…

– Оба моих родителя – метаморфы, – сказал Ольгер, не глядя на меня. – Так вышло, что отец сильно разгневался на мою мать. Я до сих пор не знаю, в чём там было зерно интриги, и что произошло, но та размолвка должна была стать разрывом. Отец выгнал мать несмотря на то, что она была мной беременна. Выжить в человеческом облике в её положении было невозможно, её преследовали по всему Морлескину. Она спасалась в своём животном обличии, так и рожала меня. Поэтому я метаморф, но мой человеческий облик вторичен.

– Но ведь вы с матерью снова оказались в замке?

– Да… Там, похоже, была такая мелодрама, что все обрыдались, – пробурчал Ольгер неохотно. – Отец простил мою мать. Он был человеком вспыльчивым и грубым, но сентиментальным. Я знаю, у него руки чесались взять грех на душу и избавиться от меня. Это могло бы уберечь династию от ненужных проблем. Мать смирилась бы с этим, потому что ей тоже не поздоровилось бы, если бы всё открылось. Но родители ничего со мной не сделали. Дайра, который и сам тогда был ещё малышом, вступился за меня. А так как отец Дайру обожал, он не решился его расстраивать. Как я родился, и кто я на самом деле, только они и знали – отец, мать и Дайра. Я и сам узнал о себе правду не сразу.

Я вдруг поняла, что больше ничего не хочу знать.

Передо мной сидел необыкновенно красивый мужчина. Мой первый мужчина. Я этого хотела, наверное, с самого начала, сразу как увидела Ольгера. И вот оно всё и случилось, и было так хорошо, что чего ещё и желать… Но дышать почему-то нечем. Совсем.

– Мне продолжать? – осторожно уточнил Ольгер.

– Ты случайно не кот? – выдавила я из себя дурацкую шутку.

Он с улыбкой покачал головой:

– Увы.

– Но и не аспирот, я надеюсь?

– Нет!

– Тогда не надо продолжать. Я больше не хочу ничего слышать.

Он протянул руку и прикоснулся к моей щеке. Большое, очень большое усилие мне потребовалось, чтобы улыбнуться в ответ. И я улыбнулась. И отвела в сторону его руку.

Стакан недопитый я, наконец, довертела. Он выпал у меня из руки, и остатки сока мгновенно впитались в скомканную простыню. Ольгер равнодушно глянул на пятно и проговорил:

– Таких, как я, мало. Такими брезгуют и сторонятся. Никаких наследственных прав, тем более в княжеской семье. Вступать в брак тоже нельзя. Метаморф способен спариваться в любом обличье, но только в изначальном может зачать потомство…

– Ну ты подумай… А просто спариваться, значит, можно.

– Да, – кивнул он.

– Вот оно что.

– Слушай, ты не подумай ничего такого, – спохватился он вдруг.

– Да чего ещё такого тут можно подумать?

– Я тебе просто теорию рассказываю! Как человеку, который вызвался мне помочь! – совсем расстроился Ольгер. – К тому, что между нами сейчас было, это вообще не относится…

– Думаешь? Это круто меняет дело.

Что-то в моём голосе заставило его замолчать.

Лучше бы Дайра силой запихал меня в мешок. Конечно, я бы смертельно обиделась на него и считала бы, что он меня настоящего счастья лишил. Но так больно мне не было бы точно.

– Ну ладно, я пришлая, что с меня взять… Но все другие, опытные маги, ведьмари и вот эти все люди… Им что, тоже не отличить, какое обличье где?! Да Сильяна наверняка чёрта лысого насквозь разглядит!

– Чёрта, пожалуй, да, – невесело согласился Ольгер. – Но фазы метаморфоз, то есть обличья, это не результат внешне наведённых заклятий. Это естество, легко управляемое собственными желаниями. Иногда можно заподозрить, что человек или животное находится не в изначальном облике. Например, если размеры существа несколько необычны. Но мне в одном повезло: в человеческом обличье я не гигант и не карлик. Если Сильяна никогда не имела возможности увидеть сам процесс моего превращения, то ничего этакого она во мне не разглядит.

– Поэтому даже от своих метаморфов ты скрываешь то, как превращаешься?

– Скрывал бы, да. Но сейчас мне нечего скрывать: я не превращаюсь уже очень-очень много лет, – отозвался Ольгер. – Когда родители, наконец, поведали мне, кто я такой, и что меня в жизни ждёт, моё детство закончилось. Но однажды мы с Дайрой повстречали бродягу-ведьмаря. Никогда не видел настолько сильного мага, вокруг него даже воздух искрил. Вот он разглядел меня сразу. Он рассказал нам о ритуале, которым может воспользоваться такой, как я. Надо двадцать пять лет, ни днём меньше, прожить в человеческом обличье. И тогда фазы поменяются местами, и именно человеческое обличье станет изначальным. Но если не дотянешь срок, хоть на мгновение вернёшься в животный облик, больше не сможешь его сменить никогда.

– И ты близок к успеху? – спросила я, удивляясь собственному спокойствию.

– Да. Осталось совсем немного, – улыбнулся он. – Поэтому я все эти годы не мог стать по-настоящему сильным ведьмарем. Слишком много сил уходит на то, чтобы постоянно жить в фазе метаморфозы… Поэтому мне нужны такие батарейки, как ты. Чтобы держаться на плаву.

– Ясно.

Я посмотрела на валяющуюся тунику.

– Сейчас Брилле принесёт тебе новую.

– Нет! – выкрикнула я и сама испугалась. Только не Брилле, её ещё здесь не хватало.

– Что нет? – осторожно уточнил Ольгер.

– Эту накину. Неважно…

Я подняла с пола тунику и осмотрела.

– Алиша?

Да, тесёмки порваны, но чем прикрыться есть. Дойти до конца коридора мне хватит.

– Аля? – в голосе Ольгера была слышна тревога.

– Послушай, – у меня задрожали губы, но я справилась и продолжила нормальным голосом. – А тебе не приходило в голову, что рассказать это следовало до того, как… спариваться со мной? До, а не после?

– Приходило, – согласился он.

– Так и что ж тогда?!

– От сострадания, сильного желания, счастья, потрясения и отчаяния гораздо сильнее отдача, когда это всё сразу, одно за другим, а не растянуто во времени, – с готовностью пояснил он.

– А-а-а, – усмехнулась я. – Так вот что это было. Ты батарейку включал.

Он кивнул.

Ясный такой, честный взгляд.

– Поздравляю, ты такой… изобретательный. Ну и как, хватит тебе до конца срока?

– Чего хватит?

– Энергии. Ещё что-нибудь потрясающее расскажешь? Или нажрался уже?

Он покачал головой:

– Зачем так грубо? Ты же хотела помочь…

– Хотела, да. Но как же удобно теперь тыкать мне тем, что я сама этого хотела!

– Я всего лишь объясняю, что помочь мне можно было только таким способом. Я тебе благодарен. И я с тобой честен. Разве было бы лучше, если бы я лгал, сочинял что-то, клялся в вечной любви?..

– Да ни в коем случае. Только объяснять надо вовремя, когда тебя об этом просили. Сейчас мог бы просто промолчать. Ах, да, тебе же отдача нужна посильнее! Ну, тогда всё о-кей, – я встала, набросила на себя тунику. – Объяснения приняты, претензий не имею.

– Ты ведь знала, что так будет, – с лёгкой досадой проговорил Ольгер, глядя на меня. – Ты ничего другого от меня и не ждала, разве нет?

– Тебе виднее, – усмехнулась я. – Ты у нас ведьмарь, должен точно знать, чего я ждала… Ну, ладно. Поздно уже. Пойду-ка спать. Приятно было с тобой… спариваться. Действительно приятно, не шучу. Спокойной ночи.

Он хотя бы понял, что без провожаний, любезностей и извинений я в этот раз смогу обойтись. Проводил взглядом. Как я ещё умудрилась под этим взглядом пройти и не споткнуться на ровном месте, сама удивляюсь.

Глава 27

Сквозь вязкую дрёму я услышала знакомое шуршание змеиной чешуи и ещё крепче зажмурилась.

– Коста, если это ты, немедленно прекрати!

Я накрылась с головой, чтобы не только не видеть, но и не слышать противных звуков, которые сопровождали каждое превращение Косты.

Наконец, он потрепал меня через одеяло:

– Да всё уже, всё! Давай, просыпайся!

Я высунулась наружу. Коста, поджавшись, скромно сидел на полу рядом с моей постелью.

– Вот зачем? – спросила я с досадой. – Ты же знаешь, от того, что я буду видеть змею чаще, легче мне не станет. Эта боязнь так не лечится. Если она вообще лечится, что вряд ли.

– Ольгер мог увидеть, как я к тебе иду, – виновато пояснил Коста. – А он запретил. Ну, я и прошмыгнул понизу.

– Ты ослушался Ольгера?! – удивилась я. – Он тебя за это в баобаб не превратит?

– Не должен, – неуверенно отозвался Коста, потом спохватился. – Ты почему к завтраку не вышла?

– Проспала, – ответила я, и это было правдой.

Когда я вчера вернулась от Ольгера, я сначала попробовала поплакать, но оказалось, что настроение совершенно неслезливое. Грустно было, это да. Из-за того, что чуда хватило только на дела постельные. А в остальном магия Морлескина оказалась бессильна. Плакать мне не плакалось, но и не спалось до утра. А вот когда уже начало рассветать, я задремала. И из этой неодолимой дрёмы меня смогла вытащить только чешуя Косты.

– Вот и Ольгер так сказал, чтобы не мешали тебе спать, – подозрительно вздохнул Коста. – Но я всё равно беспокоюсь. Мне показалось, а вдруг ты обиделась вчера на нас с Брилле, вот и не пришла.

– Я обиделась на вас? За что?!

– Ну… мы с ней сразу с русского на наш переходим и на тебя внимания не обращаем.

– Коста, я уже давно почти всё понимаю, – произнесла я на языке Морлескина.

Коста смутился.

– Здорово! – сказал он, слегка покраснев. – Ты молодец. Я год парился, прежде чем за гранью начал отличать русский от английского. А заговорил и вовсе через пару лет.

– Странно.

– Ничего странного. Змеи же в привычном понимании глухи. У метаморфов настоящей глухоты нет, конечно, но во всем, что связано со слухом, проблемы есть. Ты ещё не слышала, как я пою! Вот где ужас-то, как все говорят.

– Только не пой, пожалуйста! – взмолилась я. – Я неважно себя чувствую.

– Давай, я за своим морсом сбегаю? – встревожился Коста. – И подлечим тебя. Это не вино, это вообще не магия, а обычное народное средство, рецепт от бабушки.

– С толчёным копчиком лягушки и вяленым мышиным помётом?

– Да тьфу на тебя! – Косту даже перекосило. – Надо ж такое придумать!

– Извини, я пошутила.

– Да, там есть странности всякие! – не слыша меня, продолжал сокрушаться Коста. – Там вытяжка из стеблей борщевика, но такая тонкая переработка, что вместо вреда одна польза! Капля сразу мёртвого на ноги подымет! А ты – «копчик толчёный» !..

– Коста, Коста… – я схватила его за плечо, он вырвал руку. – Ну извини, я же сказала – пошутила я, неудачно. Голова не работает… Ну, прости меня! Не обижайся! Ты у меня единственный настоящий друг остался. Не сердись!

Коста угрюмо покосился на меня и отвернулся, насупившись.

– А как ты мне принесёшь-то? – вздохнула я, поняв, что без материального подтверждения моё раскаяние – пустой звук. – Если надо таиться, нести-то будет нечем.

– Ольгер ушёл вот только что. Схожу ногами, – буркнул Коста, встал, стараясь не поворачиваться ко мне передом, и выскользнул за дверь.

Я вытащила из гардероба первую попавшуюся тунику и попыталась наскоро завязать все тесёмочки, но эта задача была намного сложнее, чем изучение языков.

– Неправильно! – сказал уже одетый Коста, заходя с бутылью в руках. – Руки убери, я поправлю.

Я подняла руки, Коста быстро навёл порядок в моих верёвках, а потом принялся искать в покоях посуду.

– Два стакана, не меньше, – проговорил он, наливая первый.

А морс-то был на вкус вполне нормальный. И холодненький. И очень возможно, что бабушка Косты знала толк в компотах.

– Подействует позже и постепенно, – сказал Коста, наблюдая, как я допиваю и второй стакан. – Никаких там щелчков в мозгу и резкой смены состояния. Просто станет лучше.

– Коста, скажи честно… Это правда, что Ольгер запретил ко мне ходить?

– Да, – кивнул Коста, тревожно моргнув.

– А мне кажется, ты просто делаешь сейчас именно то, что Ольгер велел тебе сделать.

Коста криво улыбнулся:

– Да ничего он такого не велел. Но, конечно, не только я о тебе беспокоюсь. Он тоже.

– Точнее, не беспокоился бы он – тебе было бы на меня плевать?

Коста возмущённо развёл руками:

– Да что с тобой такое сегодня?! Да, я служу Ольгеру, и делаю то, что он мне велит. Но это не значит, что я делаю только то, что он мне велит! А уж что мне чувствовать и за кого беспокоиться – я и сам решить в состоянии!

– Коста, это всё хорошо, но ответь на простой вопрос: тебя Ольгер послал меня разбудить и напоить морсом?

– Нет, – упрямо повторил Коста. – Ольгер велел оставить тебя в покое и не тревожить. Остальное я сам сообразил, небось не дурак.

Я отставила стакан и, стараясь не рассмеяться, сказала примирительно:

– Спасибо тебе. Приятно, что кто-то обо мне беспокоится просто так, а не потому, что от меня можно получить какую-то практическую пользу.

Коста улыбнулся и, забрав бутыль, пошёл к двери.

– Послушай! – остановила я его, понимая, что сейчас снова сама всё испорчу. – А если бы оказалось, что я не нужна Ольгеру, и он велел бы от меня избавиться…

Коста вытаращил глаза:

– Когда он перестанет нуждаться в твоей помощи, он откроет проход за грань, и я провожу тебя домой. Целую, невредимую и с тугим кошельком.

Упоминание о кошельке произвело на меня совершенно обратный эффект. Мне сразу вспомнилась холодная угроза Ольгера.

– Коста, а разве не правда, что ты и Брилле относитесь ко мне дружелюбно, только пока я оправдываю надежды Ольгера? А если… а если я стану для него опасна?

– Ой, навалять бы тебе… – с неприязнью пробормотал Коста. – Вот же дурочка досталась! Да ты знаешь, сколько тут перебывало, таких вот… гостий из-за грани?

– Сколько? – заинтересовалась я.

– Да кто их считал-то… – отмахнулся Коста. – И представь себе, всех отсюда здоровенькими спровадили, даже тех, от которых вообще никакого толку не было…

Произнося эту фразу, Коста совсем уже открыл дверь и вышел в коридор, но столкнулся лицом к лицу с Ольгером.

– Мне казалось, я тебя о чём-то просил утром, – задумчиво начал Ольгер.

Коста повинно склонил лысую голову.

– Всё в порядке, – подала я голос. – Я сама Косту позвала.

– Неужели? – Ольгер подозрительно взглянул на бутыль с морсом, которую Коста безуспешно пытался укрыть за спиной.

– У меня болела голова, и верёвки эти проклятые никак не завязывались, – пояснила я. – Ты иди, Коста, спасибо.

– Иди, иди, – Ольгер мотнул головой и прикрыл дверь за Костой.

– Не наказывай его, Коста ничего плохого не сделал.

– Я и не думал его наказывать, – пожал плечами Ольгер. – Но, если он и в самом деле ослушался, на такие случаи у заклятья служения есть механизм эмоциональной отдачи. Тогда Коста сам себя наказал, а раз уж он знал, на что шёл, то и жалеть его не надо…

– Ольгер, – перебила я его. – Как долго тебе ещё ждать… ну, когда твои обличья местами поменяются?

– По сравнению с уже прошедшим сроком – мгновения, – усмехнулся он. – Чуть меньше пары недель.

– Я тебе ещё нужна?

Холодные синие глаза честно взглянули на меня:

– Сейчас я чувствую себя так, будто бы нет, ты больше не нужна. Если хочешь домой, я сегодня же отправлю тебя.

– А если тебе придётся непредвиденно истратить силы?

– Надеюсь, что не придётся, – отрезал он.

– Я думаю… Думаю, что ещё пару недель я бы… погостила у тебя.

То ли Ольгер больше не считал нужным скрывать при мне эмоции, то ли я просто наловчилась их распознавать, но было ясно, что он до крайности изумлён. Настолько, что даже сказать ничего не смог, только несколько раз медленно кивнул.

– А что, те покои, над тобой, которые аспироты тогда разнесли… Там всё починили?

Ольгер задумчиво скривился, возведя глаза к потолку:

– Я не проверял, но уверен, что да. У нас не принято оставлять разруху. А что?

– Пожалуйста, посели меня снова там. Я не чувствую себя членом вашей маленькой семьи, и мне здесь среди вас очень неловко. А там мне нравилось. Это сложно устроить?

Ольгер только плечами пожал:

– Ничего сложного! Как скажешь.

– Только, пожалуйста, на нижней террасе сделай свежую мягкую травку вместо песка.

– Хорошо.

– И кнопку или колокольчик, служанку вызвать, если вдруг что.

Он кивнул.

– И… Я за ваш общий стол приходить не буду. И гулять хочу снаружи вокруг замка, над морем.

– Я это устрою. Тебе покажут дорогу пару раз, потом сама запомнишь. Охрану, конечно, не сниму, но она не будет тебе докучать.

– Странно, что ты согласен на всё.

Он покачал головой:

– Странно не это, а то, что ты всё ещё готова мне помогать. Теперь я уже не понимаю, почему ты это делаешь.

– Делаю, значит, мне так нужно.

Ольгер неопределённо пожал плечами и церемонно склонился передо мной.

Я, сама не знаю, почему, тоже слегка присела, склонив голову. Аристократические замашки тут в воздухе витали и липли в самый неподходящий момент.

Ольгер на пороге взглянул мне в глаза и задумчиво произнёс:

– Можешь не верить, но мне отчаянно жаль, что я больше никогда не смогу полюбить. Я давно это знаю, но мне впервые жаль.

Он ушёл, а я опустилась на край кровати, глядя через стекло в затянутое облаками небо.

Пара недель, даже меньше. Мне надо это вынести и не свихнуться.

Прежде, чем уйти, надо убедиться, что Ольгеру моя помощь даже случайно не потребуется. Конечно, если уж задуматься о справедливости, так не гарантий ему от меня, а каменюкой по затылку в самый раз. Но… Я же слово дала. Не ему, себе. И Дайре объяснила, зачем это всё. И я не могу допустить, чтобы вышло, будто Дайра совершенно напрасно разрушил свою жизнь. Он отказался от всех претензий, от титула и власти, от родного мира и от своих надежд на любовь и счастье ради того… Ради того, чтобы у Ольгера всё получилось. И прежде, чем я тоже гордо хлопну дверью между мирами, я должна быть уверена, что сделала всё, что могла. Что всё было не зря.

Глава 28

Внизу на тропинке сначала посыпались камешки, а потом стали слышны и шаги. Через несколько секунд я увидела Ольгера. Он поднимался по крутой тропке и не заметить меня не мог. А мне, если я так стремлюсь избегать с ним встречи, удирать надо было раньше.

– Как поздно ты гуляешь, – заметил он с недовольством и остановился рядом.

– А что такого? Я всегда гуляю после наступления темноты. Тихо, спокойно, ветер утихает, птицы не верещат. Да и людей тут мало в это время.

– Людей не бойся. Тебя никто не тронет.

– Я не боюсь. Но… Если честно, мне не хочется при встрече думать о том, кто кому должен кланяться.

Ольгер усмехнулся и покачал головой.

– Ничего со мной не случится, не волнуйся, – я кивнула на двух огромных жирных чаек на камешке неподалёку. – Вон твои метаморфы на посту.

– Я вижу, – кивнул он. – На самом деле есть и другие, просто они не на виду. Я же обещал, что охранники тебя не побеспокоят. У тебя всё в порядке?

– Всё отлично.

– Ребята переживают, что мы бросили тебя одну. Коста страдает, что ты плохо питаешься…

Я рассмеялась.

– Тебе смешно, а ему не очень, – нахмурился Ольгер. – Может быть, придёшь сегодня к нам на ужин?

– Нет, Ольгер. Я замечательно себя чувствую в одиночестве. Тем более, осталось недолго. Но ты прав: сейчас уже довольно поздно, и на сегодня я нагулялась. Пойду к себе.

Ольгер отступил назад и сделал галантный жест «после вас, мадам», и я пошла по тропинке. Ещё несколько метров вверх, и мы выбрались на круговую мраморную площадку с парапетом. В одном её конце находился тот самый портал, через который мы с Ольгером в первый раз попали в замок.

Уже выходя на свои прогулки, я смогла внимательно приглядеться ко всему вокруг и заметила, кроме изумительной красоты моря, много интересного.

Парапет, окружавший площадку, не был сплошным. Обнаружилось несколько выходов на крутые тропки, ведущие вглубь ущелья. Я не решилась заходить по ним далеко, потому что вечером там внизу была полная темнота, но метров на десять-пятнадцать спускалась. Здесь яснее ощущались пряные растительные запахи, и на фоне подсветки, которую давал замок, силуэты деревьев и кустарников выглядели волшебным лесом из страшной сказки.

Правда, сказка перестала быть страшной с какого-то момента. Она всё ещё удивляла меня, но стала тоскливой и почти предсказуемой.

А ещё внизу было одно место, на которое я обычно останавливалась посмотреть каждый вечер. Чуть ниже по склону, на плоском выступе, нависающем над ущельем, был виден грот и каменная чаша водоёма. Каменный бассейн над морем. Днём он тоже был заметен, но я впервые обратила на него внимание только в вечерних сумерках, когда на дне каменной чаши зажглась подсветка, и вода замерцала. Через пару дней я увидела и купальщиков, которые ночью пришли поплавать. Компания из четырёх человек резвилась очень долго. Судя по визгам, им было неплохо, хотя и тесновато.

Сегодня в каменной чаше плескались огромная змея и обнажённая девушка. Толстая длинная змеища и стройная длинноволосая красавица, завязавшая мокрые волосы узлом, словно толстую верёвку.

Змея то нарезала круги вокруг зависшей в воде девушки, то закручивалась вокруг неё кольцами, ныряла вместе с ней на дно и тут же выносила её на поверхность. Девушка иногда ложилась на воду, держась за змею, как за канат, или обвивала её ногами.

Смотреть на это было не так уж страшно, всё-таки расстояние большое, глаза видят не все детали, а мозг поддаётся настойчивым уговорам, что змеюка – это всего лишь добряк Коста, и красавице Брилле точно ничего не угрожает. А мне и тем более.

– Это место примерно так и выглядело, – сказал Ольгер за моей спиной. – Я только немного углубил чашу и сделал освещение. А вода – из природного источника.

– Ясно, – отозвалась я, чтобы хоть что-то сказать.

Разговаривать с Ольгером мне не хотелось. Хотя, в сущности, он ничего плохого мне не сделал, даже не обманул ни разу. Либо отмалчивался, либо резал правду-матку. Что лучше – это большой вопрос. Но в чём я могла его упрекнуть? В эгоизме? В том, что цинично манипулирует людьми? Ну так он этого и не скрывал. Знала ли я, чем это кончится? Не то чтобы знала, но представляла. Жалко ли мне его вместе с его страданиями? Да, до сих пор жалко. Но кто считает, что жалость и любовь для женщины – это одно и то же, тот дурак.

– Если захочешь там искупаться, скажи, – проговорил Ольгер.

– Спасибо, мне хватает ванны в покоях.

Брилле вылезла из каменной чаши, долго выжимала волосы, потом исчезла в гроте.

Змея, завившись в огромный крендель, расслабленно болталась на поверхности.

Потом Брилле вернулась и, присев на краю чаши, опустила ноги в воду. Коста тут же закрутился хвостом вокруг её ног, а голову положил ей на колени.

– Слушай, Ольгер, а тебе никогда не хотелось их отпустить?

– Кого?

– Брилле и Косту. Разорвать это заклятье служения… Неужели не хочешь?

– Зачем? – искренне удивился он.

– Чтобы они стали свободны и были вместе.

– Как ты можешь видеть прямо сейчас, они и так вместе, и я ни разу не возразил, – отозвался Ольгер немного раздражённо.

– Да я поняла. Ты… как это ты назвал тогда? А, отступился. Ну, а даже если отступился, так всё равно ведь больно. Отпусти их хотя бы ради себя самого.

Ольгер ничего не ответил. Я оглянулась на него. Он печально смотрел на купальщиков в гроте.

– Пусть больно, – равнодушно проговорил он. – Мне нужно её видеть рядом. Хотя бы видеть.

– Ну, хочешь мучиться – мучайся, – буркнула я в ответ. – Только если тебе нужно её видеть, зачем на смерть посылаешь? Убьют её когда-нибудь аспироты или ещё какие-нибудь твари…

Ольгер тяжело вздохнул. Это был не гнев и не досада, а будто усталость.

– Когда подневольных метаморфов готовят к жизни под заклятьем служения, на них накладывают ещё одно заклятье, подготовительное. Неснимаемое, – произнёс он почти равнодушно. – После этого не могут такие метаморфы жить сами по себе. Или гибнут, или находят себе нового хозяина. Так что разорви я заклятье служения, Брилле и Коста, скорее всего, попадут в беду.

– Ольгер, ты притворяешься, что ли? Не понимаешь, о чём я?

– Я понимаю, о чём. Но ты путаешь наш мир со своим. Мы живём по-другому, – отрезал Ольгер.

– По-другому, и что? У вас не принято оберегать верных друзей хотя бы тем, что не посылать их на смерть? Я не понимаю…

– Если хочешь понять, нужно прожить здесь несколько дольше. Предназначение работает одинаково для всех. Для всех одинаково, и для тех, кто тебе дорог, тоже.

– О, да! – фыркнула я. – Предназначение! Что ж тут непонятного?

– Хорошего тебе вечера, Аля, – отрезал Ольгер, и мне на секунду показалось, что глаза его загорелись яростью. Он чуть поклонился и, развернувшись, пошагал в сторону городского портала.

И то правда, что со мной разговаривать, с бестолочью из-за грани.

Коста тем временем уже свернулся на выходе из грота, превратившись в шезлонг авангардного дизайна, а Брилле раскинулась на нём.

Я взглянула на них напоследок, повернулась, чтобы идти к себе в покои, и чуть не вскрикнула, столкнувшись лицом к лицу с женщиной. Ей как-то удалось незаметно и бесшумно подобраться и встать у меня за спиной. Соображать, кто кому должен кланяться, было поздно, и я уже открыла рот, чтобы просто поздороваться, но тут разглядела, что это Сильяна. И поэтому вместо вежливого «Добрый вечер!» у меня вырвалось:

– А почему ты здесь?!..

– А почему бы мне здесь не быть? – усмехнулась она.

– Разве ты не в Норвегии? Не с Дайрой?

– Как видишь, нет.

– А что случилось?!

– Ничего не случилось, – небрежно пожала плечами Сильяна.

– Тогда почему ты вернулась?

– Да не уходила я никуда, ни в какую Норвегию, – проговорила Сильяна с лёгким раздражением. – Дайра меня звал, это да. Но я открыла ему проход и осталась здесь.

– Почему?!

– Странно, что ты спрашиваешь об этом, особенно после того, о чём вы с Ольгером только что говорили, – скривилась она.

– А откуда ты знаешь, о чём мы говорили? – я не то, чтобы сильно смутилась, потому что ни о чём таком, вроде бы, сказано не было. Но если эта женщина умеет так залезать в головы…

– Расслабься, – усмехнулась Сильяна. – Здесь хорошо звуки разносятся, а у меня слух отличный. Я немного подслушала… Ну, так поняла сама, почему?

– Поняла, – кивнула я. – В отличие от Ольгера ты предпочитаешь не мучиться.

– Да, я девушка практичная. Зачем мне жить с мужчиной, который будет спать со мной, а думать в этот момент о тебе? Да больно надо… Женщину для здоровья Дайра себе там легко найдёт и без меня.

– Ясно, – обронила я в некоторой растерянности.

– А когда снова свадьба? – поинтересовалась Сильяна.

– Чья?

– Как чья? Да ваша с Ольгером. При дворе только и разговоров о прерванной церемонии.

– Не будет свадьбы. Я передумала.

– Почему?

– Да, по правде, я на трезвую голову и не собиралась никогда. А зелья… вина ваши на меня не действуют.

Сильяна чуть прищурилась:

– Помню, Ольгер говорил, что у тебя проблема.

– Тогда уж у него, а не у меня.

Сильяна загадочно хмыкнула.

– А что, эта проблема с винами… Это так необычно?

– Вообще-то да. Весьма необычно, – подтвердила Сильяна.

– И что же со мной не так?

Сильяна пожала плечами:

– Трудно сказать. У нас иногда встречаются маги, организм которых не воспринимает стороннее воздействие. Это редкое свойство, оно обычно наследуется, иногда через поколения. Я его не изучала, я специалист по заклятьям да снадобьям. А уроженцы твоего мира, как и все обычные, к любому магическому воздействию податливы, как телята. Так что… Единственная причина, которая приходит мне на ум… – она внимательно посмотрела мне в глаза. – Твои родители точно не пришлые?

– В каком смысле?!

Сильяна нетерпеливо прищёлкнула пальцами:

– Там у вас, на родине… Твои родители, или один из них, точно не пришли из другого мира? Из Морлескина или из других мест?

– Точно нет, – ответила я, стараясь не зацикливаться на нежданной новости, что кроме Морлескина есть, оказывается, и другие места. – Они родились в одном роддоме и жили на соседних улицах.

Сильяна развела руками:

– Тогда не знаю, что предположить. Мне нужно больше фактов о твоей семье.

– Да я всего и сама-то не знаю.

– Ну, тогда… – Сильяна улыбнулась. – Заболталась я с тобой. А меня ждут на деловую встречу.

– Спасибо, что попыталась помочь.

– Я бы куда охотнее попыталась превратить тебя в червяка какого-нибудь, – неожиданно холодно проговорила она. – Но я не позволю себе ничего, что сделало бы Дайру несчастным. Так что живи.

Мы обменялись взглядами. Не знаю, как она восприняла мой, а я осознала, как мне повезло, что ведьмарка по-настоящему любит Дайру. Иначе ползать бы мне в земле всю оставшуюся жизнь.

Что ж, теперь я знала, о чём поболтать с бабушками, когда к родителям приеду. Они у меня обе – матери-одиночки, и вдруг в этом-то и разгадка. Придётся как-нибудь их разговорить. Вдруг кто из моих дедов и правда пришлый…

Сильяна пошагала прочь на свою ночную деловую встречу, а я ещё раз взглянула на бассейн в гроте. Змея плавала в одиночестве, а Брилле в мокрой, облепившей тело тунике, уже поднималась по тропе. Она заметила меня и слегка взмахнула рукой. Был это всего-навсего жест вежливости: выбравшись на мраморную площадку, она свернула прочь от меня.

За моим правым плечом полыхнула вспышка.

Когда я взглянула в ту сторону, меня ослепило яростное мелькание, словно молнии сплелись и соткали плотную занавеску над бассейном в гроте. Вода словно белым огнём полыхала, и нельзя было толком разглядеть, что там, за той занавесью.

Я оглянулась и увидела, как с одной стороны в мою сторону бежит Сильяна, а её догоняет Ольгер. С другой стороны мчалась Брилле. И ещё какие-то люди. И в небе закружились стаи каких-то летучих существ. Каких именно, в темноте мне было не разглядеть… Казалось, все обитатели замка, будто по тревоге, стекались со всех сторон.

Ольгер остановился рядом со мной.

– Не смотри туда, – бросил он мне. – Глаза повредишь.

– Что это?!

– Огненная завеса, практически непроницаемая, – коротко буркнул Ольгер, будто бы это что-то мне объяснило. – Фирменный фокус советника Руда. А я-то думал, он в изгнании из-под матушкиной юбки не вылезает…

Брилле с разбега влетела в объятия Ольгера.

– Коста… – выдохнула она в отчаянии. – Он там!

– Я знаю, – кивнул Ольгер и резко тряхнул указательным пальцем перед лицом Брилле. – Не смей туда соваться! Даже не думай! Запрещаю!

Лицо Брилле потемнело, но она ничего не ответила.

– Куда смотрели твои стражи? – раздался позади голос Сильяны. – Ты прошляпил измену, регент.

– Обойдусь без твоих упрёков! – холодно отозвался Ольгер. – Есть дельные предложения – говори!

– Я могу блокировать эту линию, – сказал Сильяна. – Похоже на то, что он открывает сквозной портал. Мне не очень хочется увидеть его войско здесь, каким бы оно ни было. В каждую секунду может оказаться поздно… Я могу отсюда затолкать завесу обратно ему в глотку. У тебя не хватит на это сил, так что не стесняйся, обращайся.

– Спасибо, – буркнул Ольгер. – Но нет. Мы не будем ничего заталкивать. Там мой метаморф.

– Не будь ребёнком, Ольгер Морлескин. Метаморф – всего лишь метаморф. Их немеряно вокруг, привяжешь нового. А этому в любом случае осталось недолго, если он вообще ещё жив.

– Он жив, – спокойно и уверенно сказал Ольгер и взглянул на Брилле. – Всё будет хорошо.

Сильяна фыркнула, потом деловито продолжила:

– Если тебе всё же не плевать, что будет с Морлескином в ближайшие часы, надо срочно укрепить посты, заменить новичков на проверенных воинов… Могу заняться этим, если ты, конечно, мне доверяешь.

– Мне не плевать, – перебил её Ольгер. – И я тебе доверяю. Кому и доверить судьбу княжества, как не законной наследнице? Действуй. А с этим я разберусь сам.

– Ну и славно, господин регент, – обронила Сильяна. – Пойду делом займусь. А когда всё-таки решишь, что я тут тебе нужна – зови.

Сильяна исчезла.

Ольгер молча смотрел на полыхающий белый огонь.

Брилле шевельнулась, и Ольгер вскинул руку:

– Нет. Я всё сделаю сам.

– Ты не сможешь, – прошептала Брилле. – Ты не сможешь один.

– Кто тебе это сказал? – строго возразил Ольгер. – Только я и смогу. Когда я окажусь внутри, прикрывай линию завесы, но внутрь соваться не смей. Я справлюсь.

Белый огонь над чашей перед гротом немного опал, от него остались лишь тонкие мерцающие молнии, и стало видно, что происходит за завесой.

Коста, принявший человеческий облик, лежал у входа в грот, не подавая признаков жизни. А на краю чаши, как курица на насесте, сидело существо, которое сначала показалось мне огромным аспиротом размером с небольшого слона. Но это был кто-то хоть и похожий на аспирота, но другой, непрозрачный и без хоботков, с торчащими клыками и шипастыми перепончатыми крыльями. На валяющееся неподалёку тело чудище не обращало никакого внимания, возможно, даже и не заметило. Оно внимательно смотрело на людей, столпившихся у парапета.

Брилле сжала губы и шагнула вперёд, сжав кулаки.

Ольгер присвистнул и усмехнулся:

– Как же всё несовершенно в прекрасном Морлескине… Куда же ты смотрела, матушка? Я был уверен, что Руд обращается аспиротом, очень уж он им благоволил…

– Ольгер, кто это?

– Мы зовём их горгунами. Как они сами себя называют в своём мире, никто не знает… Сильяна права. Сейчас здесь будут полчища этих тварей.

– Если ты начнёшь сворачивать завесу, Косте конец, – проговорила Брилле.

Ольгер скинул с плеч кафтан прямо себе под ноги.

– Брилле, – спокойно сказал он. – Сосредоточься. Ты мой лучший боевой маг. Пришло время думать о деле. Мы впервые будем сражаться вместе, так постарайся меня не подвести.

– Я не подведу, – глухо отозвалась она.

Ольгер снял через голову длиннополую рубаху, тоже бросил её под ноги и взялся за застёжку брюк.

Я наблюдала за всем этим, не задавая больше вопросов. Любопытно было, конечно, почему с огромным и отвратным на вид горгуном нужно было сражаться с голым задом, но спрашивать Ольгера, зачем он снимает штаны, было как-то неловко.

– Ну, всё, Брилле, – произнёс Ольгер, шагнул вперёд и положил руки на парапет. – Прикрывай меня снаружи и не суйся внутрь до тех пор, пока я не закончу. Вперёд.

Он пружинисто подпрыгнул и перемахнул через парапет. Его обнажённое тело мелькнуло на фоне ночного неба в свете белой завесы и приземлилось где-то далеко внизу, ломая ветки кустарника на дне ущелья.

– Он с ума сошёл?! Убьётся же! – воскликнула я, запоздало кидаясь к парапету и пытаясь разглядеть хоть что-нибудь.

И тут внизу тоже полыхнул огонь, только синий. В его свете я увидела, как голый мужчина среди поломанных веток встаёт на четвереньки и начинает меняться. Тело деформировалось и чернело. Через несколько секунд неведомое синее пламя погасло, и в прежней подсветке что-то большое, чёрное и лохматое прыгнуло вверх и стремительно поскакало по скалам к гроту с чудовищем.

Почти что у меня из-под ног взмыл в небо ворон.

Чёрное лохматое пятно запрыгнуло в грот, словно и не было там никакой непреодолимой завесы. И было это, похоже, удивительное дело: толпа, собравшаяся вокруг, вскрикнула чуть ли не хором.

Горгун, похоже, тоже такого поворота не ожидал. Он был крупнее противника, но лохматое пятно оказалось проворнее и изворотливее. То, кем стал Ольгер, металось вокруг врага с невероятной скоростью. Синие сполохи время от времени пробивались сквозь белую завесу. Что уж Ольгер делал с горгуном, кусал ли за бока, посылал ли ему в лоб магические разряды, было непонятно. К тому же белая завеса то поднималась, то снова опадала, так что если мне и удавалось что увидеть, то я не вполне понимала, а что же именно я вижу.

Когда мерцающие языки белого пламени погасли окончательно, на грот опустилась полная тьма. Подсветка воды больше не работала. Стало зловеще тихо.

И тогда где-то в вышине оглушительно каркнул ворон и выпустил вниз оранжевую молнию. Молния на несколько секунд осветила грот и чашу.

Я успела только увидеть, что Коста стоит на коленях и пытается подняться, опираясь о холку крупного чёрного зверя. А чаша бассейна наполнена багровой кровищей, и в ней плавает бесформенная разорванная на куски туша горгуна.

Оранжевая молния погасла, и ворон спикировал в грот.

В полной темноте раздался устрашающий рык, и большой лохматый зверь выскочил из грота и огромными прыжками принялся взбираться вверх по скале. Он исчез за гребнем, и только один раз откуда-то издалека раздался протяжный тоскливый вой.

Глава 29

– Вот туда иди, – показал Коста на затянутый синеватыми сумерками посёлок. – Слева – порт. Ну, не порт, конечно, далеко этой дыре до порта. Там причалы, где траулеры стоят… А правее – жилые дома, здесь, в низине, и вон там, чуть выше в скалах. Я точно не знаю, где его дом, но я думаю, в порту люди скажут.

– А он точно здесь? – уточнила я, морщась от мелкого мокрого снега в лицо.

– Абсолютно точно, – подтвердил Коста и пониже натянул капюшон своей парки, слишком лёгкой по такой погоде. – Ты иди, я вернусь к скалам, спрячусь от ветра. Ждать вас буду три часа.

– Думаешь, он захочет вернуться?

– Я ничего не думаю, – недовольно буркнул Коста. – Я делаю, как это полагается в таких случаях. Если через три часа никто не появится, я вернусь, и проход за мной закроется.

Коста повернулся и побрёл к скалам, где в глубине поросших мхом трещин прятался открытый проход.

За последние дни Коста совершенно потерял свой знаменитый оптимизм. Словно и не было никогда болтливого метаморфа. Теперь из Косты лишнего слова было не вытянуть. Он был не готов смириться с тем, что произошло. Ольгер отказался принести его в жертву, а он теперь не мог помочь хозяину. Эта мысль сводила Косту с ума.

Я пошла по дороге к порту. Дорога оказалась короче, чем я думала, и я добралась до места, даже не успев по-настоящему промокнуть, хотя и подмёрзла. Моя парка, которую мне подобрали в замке, оказалась несколько не по сезону.

Суда стояли у причалов и большие, и поменьше. В это время года здесь были круглосуточные полярные сумерки, поэтому на всех траулерах горели габаритные огни. С одного кораблика как раз выгружали улов. Сильно пахло рыбой, к счастью, свежей рыбой, но и от этого запаха меня слегка подташнивало.

Не зная, что делать, я подошла к мужчине, что стоял с деловым видом и следил за выгрузкой рыбы. Под мышкой он держал прижимной планшет с документами.

– Извините!.. – крикнула я по-английски ему в спину.

Он обернулся. Голубоглазый, рыжий, заросший кучерявой бородой чуть ли не по самые глаза.

– Кого-то ищете? – спросил он.

– Мне нужен Дайра Морлескин. Не знаете, где я могу его найти?

Викинг сосредоточенно нахмурился, завертел головой и решительно ткнул пальцем вправо от себя.

Там справа, чуть поодаль, сидел на корточках мужчина в рыбацкой робе, а вокруг него тёрлись, задрав хвосты, не меньше дюжины разномастных кошек. Мужчина раздавал рыбу.

Я подошла к нему, встала так, чтобы и кошек не разогнать, и чтобы меня видно было.

Дайра поднял голову, всмотрелся в меня и выпрямился в полный рост. Он осторожно прошёл сквозь строй упитанных кошек, вытирая руки о мокрую куртку. Потом сдёрнул вязаную шапочку, что была надвинута по самые брови, рассеянно вытер лоб ладонью и опять напялил шапку.

Дайра снова отрастил заметную щетину, а, когда он приблизился вплотную, на меня пахнуло всё той же рыбой.

– Привет! – пробормотал он с улыбкой и растерянно остановился.

Мне захотелось вдруг, как прежде бывало, кинуться ему на шею, но рыбный запах сводил с ума.

– Что-то случилось, – произнёс он Дайра. Это был не вопрос.

– Да, – кивнула я.

Дайра нетерпеливо дёрнул головой, мол, давай, выкладывай.

А я вроде знала, куда и зачем иду, но в нужный момент не смогла даже сообразить, с чего начать.

– Он превратился… – начала я невпопад. – Превратился, чтобы сразиться…

– Ольгер жив? – перебил меня Дайра.

– Жив. Только…

Дайра, напряжённо прищурившись, выдал:

– Не тяни! Я ж не железный.

– Ольгер не выполнил условие. Срок не вышел ещё, а он превратился, я даже не поняла в кого! Он говорил мне, что, если это случится, он никогда больше не станет человеком!.. Ольгер убежал. Куда-то в горы… Даже Коста не знает, как его найти. Он больше не чувствует Ольгера.

Дайра, задержав дыхание, неподвижно уставился себе под ноги. Стащил шапку, сунул её зачем-то в карман. Мокрый снег тут же принялся облеплять его лохматые каштановые вихры.

Слёзы всё-таки подступили к моим глазам, и силуэт Дайры стал расплываться.

– Проход открыт? – подал голос Дайра.

– Да. Коста ждёт. Ты вернёшься?

Он замолчал, снова что-то обдумывая. Когда я смахнула слёзы и смогла рассмотреть его лицо, испугалась. Лицо человека, у которого страшное горе. Горе, которому невозможно помочь.

– Что? – очнулся Дайра.

– Ты вернёшься?

– Разумеется, – обронил Дайра со вздохом и закашлялся.

– Ты поможешь ему?

Он посмотрел на меня странно и ничего не ответил. Потом устало потёр глаза и сказал виновато:

– Ты извини, тебе придётся чуть-чуть помёрзнуть на ветру. Мне надо сказать капитану, что я увольняюсь.

Я стояла и смотрела, как Дайра возвращается к траулеру, разговаривает с рыжим викингом, бежит по трапу на борт, исчезает в чернеющем дверном проёме. Через несколько минут Дайра уже сбегал вниз, переодетый в джинсы и куртку с меховой оторочкой на капюшоне.

На причале он обменялся размашистым рукопожатием с капитаном и поспешил ко мне.

– Пойдём, – коротко сказал он и шмыгнул носом. – Домой заходить не буду, нечего ради.

Он обнял меня за плечи, и мы направились в ту сторону, где ждал Коста.

– Ты поможешь Ольгеру? – снова спросила я, пытаясь подстроиться под широкие шаги Дайры.

– Найти его – я найду. Я знаю, где он. Но помочь… – Дайра сделал паузу и добавил с тоской. – Не думаю, что это мне под силу. Разве только он сам объяснит, что я могу для него сделать.

Он снова закашлялся.

– Ты простудился?

– Да, немного. Ничего, пройдёт как-нибудь.

– Ты же с собой целый винный погреб взял! Почему не лечишься?

Дайра виновато вздохнул:

– Да я… в ночь перед последним рейсом надрался безобразно и ночевал на свежем воздухе. А тут и до нуля ночами бывает в это время… Чуть в рейс не опоздал, ребята меня прямо с улицы на траулер притащили. В море выяснилось, что простыл. Насовали мне каких-то порошков, но они только на несколько часов помогают…

– А не будешь безобразно надираться.

– А не буду, – покорно согласился Дайра и опять шмыгнул носом.

Мы быстро добрались до открытого прохода.

Совсем замёрзший у скалы Коста поспешил навстречу, почтительно склонился перед наследником Морлескина.

– Да ладно тебе, – буркнул Дайра. – Брось эти церемонии, ни к чему.

Коста выпрямился.

– Ты-то как? – участливо уточнил Дайра.

Коста поморщился и пожал плечами:

– Очень непривычно. Нехорошо временами. Пусто.

Дайра ободряюще хлопнул его по плечу.

– Пойду проверю, всё ли в порядке с проходом, – пробормотал Коста и исчез в разломе.

– Я не поняла… Что ему непривычно?

– Похоже, Ольгер их отцепил, – задумчиво пояснил Дайра.

– Откуда отцепил?

– От себя, – раздражённо буркнул Дайра. – Заклятье служения снял. Мне казалось, он этого никогда не хотел… Впрочем, откуда мне знать? Я даже приблизительно не могу представить себя ни на месте Ольгера, ни на месте метаморфа, потерявшего хозяина.

Коста выглянул из разлома.

– Всё в порядке, – махнул он нам. – Пойдёмте. Вы вперёд, я следом.

Глава 30

Дорога до цели была, наверное, не слишком длинной, но казалась бесконечной. Тропа всё круче и круче забирала вверх, а потом оборвалась на небольшом плато, и дальше мы с Дайрой карабкались по камням уже без всякой тропы. Дайра прыгал, как будто он всё ещё немного кот, а из меня скалолаз получился не очень-то: у меня кроссовки были больше на два размера – оказалось, не всё можно сыскать даже в Морлескине. И если с походом в Норвегию я справилась, передвигаться в горах было уже сложнее, и поэтому выходило так, что Дайра шёл и тащил меня за собой чуть ли не волоком.

У нас обоих за спинами болтались дорожные мешки: у Дайры объёмный, а у меня маленький, но не слишком лёгкий: туника и сандалии Брилле ничего не весили, зато одежда Косты и его башмаки оказались довольно увесистыми.

Высоко над нами летал чёрный ворон, а совсем рядом в траве и под кустами скользил толстый питон, изредка перебираясь через валуны прямо у нас на глазах. Я заставляла себя не жмуриться, просто на несколько секунд останавливалась и отворачивалась.

– … Мы нашли эту пещеру, когда были детьми, и часто приходили сюда играть, – рассказывал Дайра, пока мы карабкались. – По несколько дней здесь проводили, пока припасы не заканчивались. Здорово было. Ольгер меня на себе верхом возил… Под водопадами купались, охотились, все скалы облазили, дрались, боролись…

– Охотились?! С трудом представляю тебя на охоте.

– Ну… Ольгер охотился, – поправился Дайра. – Ему надо. А у меня всегда с собой были лепёшки и копчёное мясо… В общем, мы оба это место очень любили. Представляешь, двое мальчишек без взрослых, свобода и приключения. Думаю, об этом месте мало кто знал. Да и сейчас не знают. За всё время наших детских забав мы лишь однажды повстречали здесь человека…

– Того самого? Который рассказал Ольгеру, как он может стать «настоящим» человеком?

– Да, – подтвердил Дайра. – Из-за этой встречи постепенно всё и пошло наперекосяк.

– Почему?

Дайра ответил не сразу. Заговорил нехотя:

– Потому что пока Ольгер считал, что это невозможно, он учился жить с тем, что дала судьба, учился хранить свою тайну, и он был… Хорошим он был, Аля. Замечательным. Славным весёлым щенком… Даже дома, в замке, он в наших покоях любил быть в изначальном обличье. А на люди выходил человеком, и легко держал человеческий облик. Его ведьмарская сила только росла. И вдруг, когда он стал почти взрослым, всё изменилось. Я видел, что идея, которую подкинул ему бродячий маг, сводит его с ума. Я просил его оставить это, но куда там… Ты видела, кем он стал. И чего это стоило ему и тем, кто оказывался рядом.

Наконец, мы выбрались ещё на одно плато, заросшее высокими кустами, похожими на кипарис, только со странными колючими шишечками. В глубине у подножия скал чернел разлом пещеры.

– Вы подождите здесь, – озабоченно сказал Дайра. – Мало ли, что у него на уме.

– Думаешь, может напасть? – испугалась я.

– На меня вряд ли. Но кто знает.

Дайра оставил меня на дальнем краю плато, и пошёл к разлому.

– Ольгер!

Никто не ответил.

– Ольгер, это я.

Раздался протяжный рык, негромкий, но совершенно не ласковый. Чёрная лохматая морда показалась из пещеры. Огромный косматый зверь с яркими голубыми глазами вышел на свет.

Кто-сзади взял меня за плечи, и я коротко вскрикнула от испуга.

– Ш-ш-ш! – зашипел на меня Коста. – Снимай мешок, одежонка нужна.

Я не могла оторвать глаз от чёрного зверя, поэтому Коста сам снял с меня мешок.

– Коста, кто это?! – прошептала я.

– Так Ольгер же, – вздохнул Коста за моей спиной, шурша одеждой.

– Я понимаю… Кто он теперь?

– Не узнаёшь? Волк. Ты на размер и масть внимания не обращай. С метаморфами так часто бывает. Мать-то его тоже… крупный экземпляр.

Волк покрутил головой, озираясь, и повернулся к Дайре. Дайра спокойно стоял рядом, даже не шевелился. Волк лениво оскалился. Зубы в его пасти могли спокойно перекусить человеческую руку.

– Не бойся, Ольгер, – произнёс Дайра. – Мы только вчетвером. Твоё укрытие в безопасности.

Волк снова оскалился, шагнул к Дайре и вдруг припал на передние лапы и взмахнул хвостом. Дайра опустился рядом на колени и принялся трепать огромную голову и мохнатую шею, лаская зверя будто обычную собаку. Через некоторое время волк лизнул Дайру в лицо.

Дайра коротко рассмеялся и утёрся рукавом.

– Поговорить надо, – сказал он волку. – Лучше наедине. Пойдём внутрь, у меня фонарь есть.

Волк подскочил и потрусил в пещеру. Дайра оглянулся на нас:

– Ждите!

И пошёл следом, снимая на ходу свой мешок.

– Прекрати! Успокойся сейчас же! – услышала я за спиной шипение Брилле.

Я обернулась. Брилле, не успевшая ещё надеть тунику и с колючими шишечками в спутанных волосах, трясла за плечо Косту, который молча глядел на вход в пещеру и чуть ли не плакал.

Коста что-то зашептал вполголоса в своё оправдание, Брилле обняла его за шею, и они замолчали. Мне стало неловко, и я отвернулась.

Дайры долго не было. Из пещеры он вышел один, грустный, с беспомощной виноватой улыбкой.

– Ну, что я могу сказать, – произнёс он отрешённо. – Ольгер в порядке. Насколько это сейчас возможно. Признаться, я боялся, что он будет в совершенном отчаянии, но всё не так плохо.

Дайра замолчал, задумавшись о чём-то. По тому, как он сжимал губы и шмыгал носом, трудно было понять, что мешает ему говорить, насморк или слёзы. Но глаза его были совершенно сухими, так что я решила, что всё дело в его простуде.

– Я вообще-то собрался остаться с ним, – проговорил, наконец, Дайра, ни к кому конкретно не обращаясь. – Но Ольгер этого не хочет.

– Вы всё ещё не помирились?

– Не в этом дело, – поморщился Дайра. – Он сказал, не хочет от меня никаких жертв. Сказал, если я останусь или попытаюсь ещё как-то контролировать его, он уйдёт выше в горы и сделает всё, чтобы его уединение никто не нарушил, и тогда мы с ним никогда не увидимся.

– А если ты не останешься?

– Тогда мне будет позволено время от времени приходить в гости. Когда позовут. Не слишком часто.

Я взяла Дайру за руку, он слабо улыбнулся и сжал мою ладонь:

– Угадай, что я выбрал.

– Да что тут гадать? Этот милый щеночек знает, как добиться своего.

– Это точно, – усмехнулся Дайра и осторожно, но уверенно высвободил руку. – Ты хорошо его узнала.

– Да, достаточно. Меня больше не проведёшь.

– Ольгер просил передать, что понимает, как виноват перед тобой.

– Когда это он просил?

– Сейчас сказал, – вздохнул Дайра.

– Как он мог вообще что-то тебе «сказать»?!

– Мы с ним в детстве изобрели особый язык. Я говорю – он слушает. Потом он говорит – я смотрю, как он переминается передними лапами, виляет хвостом и ушами двигает, – улыбнулся Дайра. – Почти как ваша азбука Морзе. Только попроще.

Дайра замолчал, рассеянно отряхивая куртку.

– Не переживайте, князь, – подал голос Коста. – Ольгер не будет здесь один. Мы останемся с ним.

Дайра вскинулся, посмотрел внимательно на расстроенного Косту и суровую Брилле и покачал головой:

– Вы больше не обязаны.

– Я знаю, – кивнул Коста. – Но мы останемся. Я уверен, нас он не прогонит.

– Тогда тебе нужно научиться понимать его. Это несложно, пойдём, мы с Ольгером тебе покажем.

Дайра и Коста направились в пещеру.

Брилле проводила их напряжённым взглядом.

– Мужчины – они как дети, – произнесла она вдруг хрипловато. – Всегда хотят невозможного. И надеются, что им всё простится только за то, что задумка была классная. И плачут, когда ничего не выходит.

– Ты о ком? О Косте?

– Нет. Коста не хочет невозможного. Он рад тому, что имеет… Я об Ольгере.

– Да, задумка у Ольгера была неплохая, с размахом. Тут ты права.

– Тебе стоит знать, что сила великого ведьмаря была ему нужна не для того, чтобы на княжеский трон сесть, – произнесла Брилле запальчиво, и мне показалось на мгновение, что в её глазах тоже мелькнула влага.

– А мне всё равно, для чего он людьми манипулировал и мучил их. Совершенно всё равно. Даже если он хотел спасти мир.

– Мир Ольгера настолько не беспокоит, – усмехнулась Брилле.

– И вот эти фокусы, когда сюда чуть стаи горгунов не прилетели, это тоже его не беспокоит?

– Было бы это чем-то необычным… – она пожала плечами. – Так не впервые же. В общем, лучше, если ты будешь знать, зачем Ольгер великую силу копил. Он хотел снять с меня заклятье предназначения.

– В смысле – заклятье служения?

– Нет, – Брилле устало потёрла лицо ладонями, потом посмотрела на меня с недоверием. Сомневалась, пойму ли. – Служение – это привязка к хозяину. Любой хозяин своих метаморфов в любой момент отвязать может. Отвязать и бросить. Или передать другому. А ещё есть заклятье предназначения…

– То есть, это пафосное «предназначение», о котором я тут сто раз слышала, это не… – у меня все подобающие слова из головы повылетали, со мной такое бывает. – Это не призвание, не порыв души, а тоже заклятье?!

– Да. Часть подготовки личных боевых магов и метаморфов, – кивнула Брилле. – Считается неснимаемым. Но есть предание, что его может снять великий сильнейший ведьмарь. Ольгер всего лишь хотел меня освободить, но не так, как сейчас, просто бросить, а совсем освободить.

– Правда, для этого ему нужно было стать изначальным человеком и высосать эмоции у всех, кто способен переживать. Так, что ли?

Брилле снова кивнула.

– Я просила его не делать этого, – сказала она в смятении. – Мне это незачем. Я всё равно не умею жить по-другому. И Коста не умеет. Он, правда, хоть помнит немного, как это – быть свободным. А я не помню даже. Мне нравится моя жизнь, и в служении у Ольгера нам с Костой было хорошо. Но Ольгер никого не слушает, ему не докажешь…

– Верил бы он поменьше разным преданиям, – буркнула я.

– Вот я и говорю, он – как ребёнок, – подытожила Брилле.

Мы с Брилле ещё долго сидели на толстой сухой коряге, ждали, пока Коста освоит язык волчьих жестов. Я так и не поняла, чего Брилле хотела добиться своим объяснением. Если она думала, что я стану умиляться, то увы, меня не проняло. Да, всё улеглось по полочкам и стало понятным. Но всё-таки принять это было мне не под силу.

Наконец из пещеры вышли Дайра и волк.

– Интересно, во что он уже там впрягся? – угрюмо проворчала Брилле.

– Кто?

– Коста…

– Огонь добывает, блины печь.

– Да не иначе, – буркнула Брилле, встала и, поправляя тунику на ходу, направилась разыскивать своего хозяйственного бойфренда.

Дайра и Ольгер подошли ко мне.

– Ольгер хочет проститься с тобой, Аля, – сказал Дайра. – Я переведу.

Волк опустился на землю, слегка зашевелил лапами и задёргал ушами. Синие глаза неотрывно глядели мне в лицо.

– «Я никогда не забуду, что ты для меня сделала», – равнодушно произнёс Дайра. – «Я понимаю…»

– Нет, Ольгер. Ты не понимаешь.

Волк склонил голову на бок, словно удивлённый щенок.

– Может быть, ты и не забудешь. Но ты не понимаешь, я думаю. И тебе вовсе не жаль. И в другой раз ты сделаешь то же самое.

– «У меня не будет другого раза».

– Кто тебе сказал? В этом мире уж точно возможно всё. Ты просто пока не знаешь, как снова всё вернуть. А когда узнаешь, ты ведь поступишь с кем-нибудь другим так же, как ты поступил со мной. А окажись я опять на твоём пути, ты и мной займёшься снова и придумаешь, чем ещё меня встряхнуть. Ведь так?

Волк оскалился и рыкнул.

– Нет уж, Ольгер, ты скажи, как есть. Ведь я права?

– «Да», – мрачно буркнул Дайра и встрепенулся. – Так, ребята… Мы лучше пойдём, а то вы сейчас договоритесь до таких материй…

Ольгер снова зарычал.

Я присела перед волком. Его голова была как четыре моих. Красивый зверь, видимо, настолько же невероятно красивый в своём зверином мире, каким Ольгер был в мире человеческом.

– Знаешь, Ольгер, а я хочу, чтобы ты победил. Чтобы нашёл способ, как снова становиться человеком, ну и дальше по списку. Пусть у тебя всё получится, причём легко и сразу… Так что прощай, я больше сюда не вернусь, никогда.

– «Прощай», – перевёл Дайра.

Ольгер подскочил, встряхнулся и трусцой побежал в пещеру.

Я проводила его взглядом, вздохнула, переводя дыхание, и посмотрела на Дайру.

Лицо Дайры раскраснелось, а в глазах… Нет, это были не слёзы. Просто болезненный блеск при высокой температуре.

– Пойдём домой? – спросил он и улыбнулся.

– Пойдём, – машинально согласилась я, только потом сообразив, что у меня больше нет дома в Питере.

Но сейчас это было неважно.

– Ты проводишь меня? – спросила я.

– Не просто провожу. Я и сам тут не останусь.

– А как же?.. – я взмахнула рукой. – Это всё? Княжеством-то управлять кто будет теперь?

Дайра саркастически скривился и отмахнулся:

– Да будто некому? У нас есть Сильяна.

– Разве она?.. – и тут я вспомнила слова Ольгера у парапета. – Разве она наследница?

– Да. Только непрямая, по другой линии. Она мне по матери двоюродная сестра, но и отцы наши с ней – родственники, хоть и неблизкие. Менять правящую династию в Морлескине ещё рановато. Ольгер выбыл из очереди, а мне это всё не нужно. Да здравствует женщина на троне! Думаю, она будет хорошим регентом… Всё, хватит с нас этого, пойдём домой!

Дайра взял меня за руку и повёл туда, где начинался путь с плато вниз.

Глава 31

Я уже думала, что этот путь из страны чудес домой никогда не закончится. Возвращение с гор в замок, поиск мага, который мог бы открыть проход, сам путь по проходу – на всё потребовалось время.

Но больше всего времени мы с Дайрой потеряли в питерской квартире Ольгера. Стая аспиротов, сражаясь с Ольгером, разнесла не всю квартиру, а только ту её половину, где находилась столовая. Но это нам не сильно помогло, рыться пришлось как раз там, где всё было вверх дном. Чемодан мой отыскался быстро, а вот телефон, что Ольгер у меня отобрал, я в развалах искала долго. Даже начала думать, что его разбили вдребезги. Но он всё-таки нашёлся.

Когда мы, наконец, тёмной ночью добрались с Петроградки на Васильевский, а там до нужной улицы, дома и до дверей квартиры на последнем этаже, я не поверила своему счастью.

Дайра вошёл первым и щёлкнул выключателем.

– Входи, располагайся, – он широко повёл рукой. – Будь, как дома.

Я перетащила чемодан через высокий щербатый порог и остановилась.

Да, всё, конечно, замечательно, и спасибо Дайре, что вызвался меня приютить… Но располагаться было особо негде. Нет, места-то навалом. Простор и воздух, и ничего больше.

Квартира Дайры оказалась огромной заготовкой под студию. Похоже, когда-то в помещении снесли все перегородки и покрасили стены. И теперь помещение с очень высоким потолком и стеной в шесть окон было практически пустым.

– Не нравится? – уточнил Дайра.

– Эммм… Грандиозно.

– Ну, это вообще-то две квартиры были, просто я их… того… – Дайра помахал рукой крест-накрест. – Хотел тут сделать студию, художественную.

– Ты рисуешь?!

– Нет, – усмехнулся он. – Я не рисую. Девушка у меня была тогда, художница. Но… не сложилось. И я ничего и не доделал, жил так, как есть.

Я уставилась на огромные окна.

– То есть, вот так, без занавесок?

– А что такого? – наивно удивился Дайра. – Это я тебе сейчас верхний свет включил осмотреться, а так я его и не включал никогда. У меня тут есть лампа, я её вечерами за кровать на пол ставил. А днём без занавесок наоборот светлее.

Я только покивала в задумчивости.

– Я тут недавно провёл пару дней перед тем, как в Норвегию уехать. Генеральную уборку сделал, – продолжал докладывать Дайра. – Воду по трубам прогнал, постель перестелил. Еды нет, конечно, и холодильник отключён, но чай-кофе я в шкафу обновил. Так что нормально устроимся.

Да, над головой не капало, в щели не дуло. И кровать имелась: обычных размеров двуспальная. Стояла она не то, чтобы посреди квартиры, но на постаменте и в паре метров от ближайшей стены. Так что заночевать можно, это правда.

– А удобства у тебя где? Или ты их тоже… того?

Дайра ткнул пальцем в угол:

– Вон там, за шторкой.

Я вздохнула и потащила чемодан в угол. Не стоять же у порога.

– Тебе не нравится, – печально констатировал Дайра. – Ну да, не Морлескин, конечно.

– Да причём тут твой Морлескин?! – проворчала я, разворачиваясь.

Дайра стоял на прежнем месте у двери и, склонив голову набок, грустно смотрел на меня.

– Не поминай ты свой Морлескин. Забыть бы его поскорее.

– Хорошо, я постараюсь.

– Знаешь, что? Устала я очень, – призналась я.

Дайра прищурился и закусил губу.

– Тогда вот что, – протянул он. – Я сейчас выскочу в магазин, тут есть по соседству. Куплю чего-нибудь съестного. А ты, если есть хочешь, дожидайся меня. А не хочешь – укладывайся спать. Лампу я тебе сейчас поставлю вместо верхнего света, холодильник включу, бельё, полотенце, всё дам…

– Да куда тебе по магазинам бегать? Ты горишь весь.

– Вот и в аптеку заодно, – кивнул он и закашлялся. – Про то, чтобы хоть зелёного бутылочку из дома захватить, я забыл совсем. Придётся вашими порошками опять травиться.

У меня в кармане запрыгал телефон. Оказалось, звонила Лена.

Я подошла к кровати, села и нажала кнопку ответа.

– Алька, ты с ума сошла?! – голосом, дрожащим то ли от гнева, то ли от радости, проговорила сестра. – Ты что вытворяешь, придурочная?! Я же поседела вся поверх краски! Ты обалдела что ли, телефон на месяц выключать?!

– Да забыла я его…

– Совести у тебя нет, вот в чём дело! – взвизгнула Ленка. – Я же тебя в розыск объявила! Думала, тебя уже тот жуткий мужик с татухами закопал в какой-нибудь канаве!.. Игорь, иди в жопу!..

Последнее уже относилось к тому, кто неразборчиво гундел где-то рядом с ней. Неужели она всё ещё с Игорьком вместе? Это любовь, не иначе. Последняя мысль меня почему-то развеселила.

– Лен, ну извини! Я за границей была, а телефон тут забыла.

– Ах, за границей?! – прошелестела Ленка. – Ты за границей, а я не знаю, куда кинуться! То ли ехать родителей отпаивать, то ли тут сидеть, вдруг на опознание позовут! Каждый вечер тебя набираю на всякий случай, как дура!..

– Ленка, да всё со мной в порядке, правда!

– Да слышу уж, – с заметным облегчением процедила сестра. – Родителям сама звони и объясняйся, почему телефон был выключен, у меня уже никаких нервов не осталось.

– Хорошо, утром позвоню.

– И это… – Ленка помялась, но твёрдо заявила. – И давай пересечёмся где-нибудь, я тебе деньги верну. Ну, те самые, за вычетом квартирных.

– Да не надо…

– Что значит, не надо?! Такие деньжищи не надо?! Ты с кем там связалась, интересно, что тебе не надо?..

– Хорошо, пересечёмся. Я тебе позже позвоню. Пока. Спокойной ночи.

Дайра всё это время молча на меня смотрел.

– Сестра, – пояснила я, убирая телефон. – Волнуется.

– Не удивительно.

– А мне удивительно, – фыркнула я. – Хотя…

Я не договорила, только отмахнулась. Дайра, в общем-то, прав. Подругами мы с Ленкой теперь вряд ли будем, но, если она куда-нибудь пропадёт, я, пожалуй, тоже психовать начну. Хоть и зараза, но пусть уж лучше с ней ничего плохого не случается.

Дайра тоже взошёл на постамент и присел на кровать рядом со мной.

– Ты не стесняйся, – сказал он. – Делай всё, будто меня тут нет. Я скоро исчезну, и ты можешь спокойно жить тут, сколько захочешь, пока не найдёшь что-нибудь получше…

– Куда это ты исчезнешь?

– Да мало ли мест на свете? Хоть бы и в Норвегию обратно, капитан меня снова на траулер возьмёт, – уверенно сказал Дайра и закашлялся.

Он кашлял так надрывно, что лицо его покрылось потом.

– Знаешь что, Дайра? Не надо тебе сейчас никуда бегать. Всё может потерпеть до утра. Тебе надо полежать. Что я буду делать с тобой без зелёного вина, если ты ещё сильнее разболеешься?

– И то правда, тяжеловато мне, – согласился Дайра. – Полежу немного. А потом в магазин…

– Ну и правильно. Ложись, а я тут сама всё найду, и холодильник, и лампу, и всё остальное. Всё равно их тут у тебя спрятать особо негде.

Дайра скинул куртку и ботинки и забрался на кровать поверх покрывала. Он тихонько лежал, покашливая, и смотрел, как я шатаюсь по квартире из конца в конец. Там холодильник подключила, тут сняла со стеллажа электрический чайник, здесь добыла чашки. А за одной из занавесок нашлась та самая лампа. Я поменяла верхний свет на нижний, нашла свёрнутый плед и тоже забралась на кровать, не раздеваясь. Для первой ночи на новом месте и так сойдёт.

Я раскинула плед, и Дайру укрыла, и себя по самую шею.

– Ты вот что, – решительно сказал Дайра. – Ты со мной не церемонься. Если на твою половину залезу, или плед на себя перетащу, храпеть буду или ещё какие звуки непотребные издавать, ты не стесняйся, врежь, как следует.

– Непременно.

Дайра повернулся на бок и затих. Ну, как затих… Относительно. Дышал он тяжело и шумно. Видимо, совсем ему было плохо, и он почти сразу забылся.

А я, несмотря на усталость, не могла уснуть. Лежала и смотрела на то, какие чёткие контуры оконных проёмов на потолке даёт свет уличных фонарей.

Дайра хрипло кашлял, и чем дальше, тем этот кашель внушал мне всё большую тревогу. Я никак не могла вспомнить школьный курс анатомии и то, как называется то самое место между лёгкими и горлом, где был очаг сильного воспаления. Но я знала, что оно распространяется вниз, и дело становилось серьёзным. Надо было снять воспаление и уничтожить инфекцию, согреть и расслабить сведённые мышцы.

Я придвинулась к Дайре и медленно погладила его по спине, стараясь нащупать воспаление. Вот оно, здесь… Но добраться до цели мне будет проще с другой стороны.

Я просунула руку Дайре под мышку, положила руку ему на грудь.

– Аля, ты в порядке? – прошептал Дайра, и в его голосе послышалось смятение.

– Я – да. А ты – нет, – ответила я, направляя поток тепла с ладони точно в цель.

– Что ты?!..

– Лежи молча!

Он послушался.

Его тело было податливо. Воспалённые ткани успокаивались, инфекция умирала, восстановленная трахея… О! Это же трахея, точно! К концу манипуляций трахея стала здоровенькой, и больше никакого кашля не могло быть.

– Это что было? – удивлённо спросил Дайра, когда я убрала руку и отстранилась от него на свою половину кровати.

– Как ты себя чувствуешь?

– Отлично чувствую… – пробормотал Дайра, глубоко вздохнул и с трудом попытался изобразить кашель. – Что ты со мной сделала?!

– Помогла немножко. Ложись теперь и спи спокойно до утра.

– Нет, подожди, подожди… – Дайра резко сел и повернулся ко мне. – Ты умеешь так лечить?! Почему ты раньше не говорила?!

– Потому что я не знала об этом, пока из Морлескина не вернулась, – осторожно ответила я и дальше ляпнула то, что на язык пришло неизвестно откуда. – Позвонок, чуть выше копчика. У тебя позвонок выбит. Надо вправить обязательно, не запускай.

– Да, я в курсе. Старая травма, – растерянно проговорил Дайра. – Кто же ты, Алиша?

– А я знаю? Кто-то, кого ваши вина не брали. Но что-то во мне расшевелили. Сильяна говорила, это скорее всего наследственное.

Дайра посидел молча несколько секунд в задумчивости, потом прыснул:

– Надо же! Полюбил простую, обыкновенную девчонку… И на тебе снова.

– Ну, извини. Я не нарочно.

– Да не проблема, – пожал он плечами. – Меня таким не удивишь.

– Ну и хорошо, – я с трудом подавила широкий зевок. – Давай-ка лучше спать.

Я отвернулась от Дайры, накрылась пледом. А сердце колотилось, не унимаясь. Дайру, может быть, таким и не удивишь, а мне было как-то не по себе. Да что уж там, страшновато было. А вдруг неожиданно нагрянувшая способность видеть неполадки в чужом организме – это не единственное умение, что проснулось во мне? А вдруг я теперь могу находить пропавших по фотографии или, что ещё ужаснее, порчу наводить? Что, если вылезет такое, что я даже вообразить не в состоянии?

Дайра ещё немного посидел за моей спиной, потом осторожно лёг.

– Дайра!

– Что?

– А ты можешь не уезжать в Норвегию?

– Могу, конечно, – с готовностью отозвался Дайра. – Как свободный человек и отставной князь, я могу ехать, куда захочу, а могу никуда и не ехать.

И он по-братски целомудренно обнял меня, придвинувшись сзади.

– Ничего не бойся, Алиш…

– Угу… И вот ещё что… Можно я куплю сюда шторы?

Через пару секунд Дайра вздохнул:

– Если это тебя порадует, то почему бы и нет? Валяй.