Тайны отдела охраны музеев

-1-

30 июня 3: 55. Дом на Петровской набережной.

Санкт-Петербург. Нева. Белая ночь.

Звучит романтично. Почти как начало стихотворения или нежного, чуть печального романа.

Однако в этой ночи ничего красивого и романтичного не было… Красно-синие, нервные всполохи машин дежурной части. Оцепленная желтой лентой детская площадка. Люди в форме с какими-то нарочито равнодушными лицами. Бледное лицо мужчины. Ребенок, плачущий на его руках. Время от времени взгляд кого-то из людей в форме натыкался на этого мужчину… и становился почти человеческим.

- Пожалуйста, - тогда говорили ему, - идите домой. Как только что-то будет известно…

- Понимаете, - в сотый раз начинал объяснять мужчина, прижимая к себе еще крепче малыша, - моя жена  никогда бы…

- Мы понимаем, - и в голосе появлялось рефлекторное псевдосочувствие, от которого становилось еще горше.

К ограждению, возле которого с открытыми глазами дремал сержант, подъехал  крутой мотоцикл со «скромным» логотипом BMW на бензобаке. Сержант завистливо присвистнул – и настороженно взглянул на  мужика, одетого в стиле крутого байкера: черная кожа, крутой шлем, похожий на немецко-фашистскую каску.

Мужик тем временем подъехал, заглушил сыто и негромко работающий мотор,  снял шлем, нацепил на руль… и направился прямо к ограждению. Уверенно так направился. Привычно.

- Куда! – жестко сказал охранитель желтой ленточки. – Куда прешь?

Увидев алую ксиву с золотыми орлами, служивый сначала вытянулся, но потом, посмотрев внимательнее – уж очень ему не понравился неуместный здесь байкер –  заорал:

- Че, совсем охренел! Отдел музеев?!

- Старшего позови, - без тени возмущения сказал мужик в черном.

Было ему на вид лет под сорок. Не высокий, крепко сложенный. Добродушное круглое лицо каким-то чудесным образом было одновременно и брутальным, и обаятельным, и…незапоминающимся… Живые, блестящие глаза имели особенность зрачка в большинстве случаев занимать всю радужку, от чего казались черными и хитрыми. На самом же деле они были ярко-синие, искренние и наивные, особенно в тех случаях, когда это необходимо. Большой, чуть шершавой ладонью привычным движением он погладил гладко выбритую макушку и скривился не то в улыбке, не то в усмешке, чуть пожимая плечами, встречая озабоченно семенящего к нему мужчину.

- Иду я, иду, - на вопль сержанта отозвался уже следователь, - свои это, пропусти. Добрый вечер, Егор Иванович!

- И вам не болеть, господин старший следователь.

Байкер преодолев заграждение и бдительного охранника, уже пожимал руку старшего.

- Что-то органы стали слишком часто меня вызывать на место преступления, Алексей Васильевич, - пожаловался он следователю.

- Иваныч! После тех тралялей, что ваше начальство позволило себе выписать нашему начальству… Да еще и в присутствии москвичей… Радуйся, что тебя на всякую бытовуху не вызывают… А планы такие были.

- Так думать же надо! Если из Летнего сада начинают чинно расходиться по своим делам статуи, то надо не спецтранспорт из психушки свидетелям вызывать, а нас! Кстати, вандалов, которые украли защитные щиты с Медузой Горгоной, что двадцать семь лет висели себе спокойно на ограде, вы поймали?

- Так это не вандалы были!

 - А кто? – изумился Егор Иванович.

- Ваши и были, - сказал следователь. И лицо его превратилось в маску абсолютного счастья. – Ваши. Реставраторы

- Вот ведь как оно бывает, - даже не удивился музейщик. – Бардак, как говорит мой папенька, дело добровольное… Да. Если завтра тебя будут вызвать на убийство и разгром к нам в Управление – так это я гневаться буду… Заберешь меня под арест – я хоть высплюсь у вас, за решеткой.

- Нее, завтра – никак. Завтра не мое дежурство. Я пойду на отсыпной…

- А здесь что? Как в Летнем саду? Или начальство приказало мой сон просто так порушить? Из вредности?!

- Здесь вообще непонятно что, - печально покачал головой следователь. - Женщина пропала. Ребенка в коляске трехмесячного бросила. Свидетели всякую ересь несут.

- А вы чего сразу примчались? Двое суток положенных не выждали?

- Вот только не надо про бездействие правоохранительных органов…

- Ладно тебе, Алексей Васильевич. Вы тут кинулись прямо-таки всеми силами, потому что…

- Она – дочь нашего… - и следователь поднял палец к небу.

- Ясно. Ладно, пошли беседовать.

Парочка сидела на скамейке, тесно прижавшись друг к другу. Девчушка была заревана, а парень нервно зажал руки между колен.  Молодых людей ощутимо потряхивало.

- Привет, ребята! Меня зовут Егор Иванович, - обратился к свидетелям «музейщик». И у меня есть одна особенность: я верю всему, что говорят люди. Рассказывайте!

- Ее похитили дети, - безучастно ответила ему девушка, - понимаете, маленькие дети… Крошечные… Дети… Крошечные…

Парень только кивал и трясся.

- Да… Толку от твоих свидетелей… - подытожил Егор Иванович.

- Обрати внимание: двор огороженный. И камеры установлены. Мы уже посмотрели запись. Сначала пришли эти, - кивок на юношу и девушку. - Парень открыл вход во двор своим магнитным ключом.  Они сидели на скамеечке, миловались. Вышла женщина. Потом через какое-то время помехи. Потом – представляешь – фигня какая-то. Парочка мечется по двору. Коляска с ребенком осталась. Где стояла – там и стоит. А женщины нет. И, похоже, что калитку никто не открывал.

- А чего женщина ночью вышла-то на улицу? – недовольно спросил Егор Иванович.

- Муж говорит, что ребенок раскапризничался, никак не унимался. Она решила выйти с ним – оказывается, они так часто по двору ночью гуляют. Двор закрытый – значит безопасный.

-2-

 30 июня 8:30 Здание Администрации Санкт-Петербурга на Английской набережной.

- И вот представляете, Анфиса Витольдовна, стою я перед ней и понимаю… - до Старцева, сладко дремлющего на диване в Управлении, донесся жизнерадостный смех его старейших сотрудников. Начальник удивленно приподнял бровь – обычно старая гвардия выясняла отношения, брюзжала и спорила. А вот так – мирно да со смехом… Старцев и не помнил, чтоб они так приходили на работу.

- Конечно, Михаил Ефремович, я тоже удивилась! – сквозь смех раздался другой голос, женский.

- А как удивился отец Иннокентий…

И снова смех.

Нет, спать в таких античеловеческих условиях на работе стало совершенно невозможно – Старцев помотал головой. И стал просыпаться.

Голоса Анфисы Витольдовны и Михаила Ефремовича, гулко разносясь в старинном здании, надолго опередили их стареньких владельцев, которые медленно преодолевали высокие пролеты.

Поэтому Старцев встретил их на лестничной площадке третьего этажа, которое в здании администрации и занимало Управление.

- Доброе утро! – хмуро поприветствовал он непонятно с чего жизнерадостных сотрудников.

- Разрешите доложить! – со смехом вытянулся перед ним Михаил Ефремович. – Порядок на кладбище восстановлен. Если бы не Анфиса Витольдовна, нас бы съели.

Старцев опять помотал головой – и с укоризной во взоре уставился на сотрудников.

- А давайте зайдем в кабинет – и усядемся, - предложила Анфиса Витольдовна.

Как и всегда, ее пожелания, рекомендации и приказы исполнялись молниеносно. А как еще? Эта величественная дама умела внушить трепет. В ярко-синих, ничуть не поблекших от возраста и утрат глазах было что-то…чуткое, искреннее, но не терпящее возражений. Ее бесшумная походка, ее безупречная осанка, идеально выглаженные и отстиранные, старинного кроя, но каким-то непостижимым образом всегда уместные блузки неизменно украшала массивная, овальная брошь.  Иссиня-черный камень, в глубине которого плясали маленькие синие искорки, порой гипнотизировал, а порой был и вовсе не заметен. Он, казалось, жил своей жизнью, но при этом был во власти своей загадочной хозяйки.  Кроме этой броши Анфиса Витольдовна украшений не носила, причуд не имела, сохраняла хладнокровие, ясность и остроту ума. От этой женщины исходила сила, ей хотелось покоряться.

И даже Михаил Ефремович – а он единственный из всех с ней спорил – было у них такое развлечение на двоих – сегодня согласился. И даже закивал.

- Так что у вас случилось? – утреннее совещание началось лишь спустя полчаса, - пока сварили кофе, пока уселись…

- Как вы помните, - начал Михаил Ефремович, - вчера днем появилось сообщение, что накануне ночью, недалеко от Старо-Никольского кладбища что-то большое и черное, похожее на огромную кошку, напало на людей. И даже кого-то загрызло. Поскольку кладбища находятся под особым контролем, было решено подключить отца Иннокентия. И вместе с ним проверить.

- Вообще-то – кладбища – это его епархия, зачем там мы-то? - широко зевая, пробурчал Егор Иванович.

- Мы всполошились потому, что есть легенда - на Старо-Никольского кладбище похоронен чернокнижник, который на этом самом кладбище пытался вызвать демона. Но что-то пошло не так. Чернокнижник во время обряда погиб, а демон превратился в огромного черного кота.

- Я всегда считала эту историю байкой, не заслуживающей доверия! – решительно вмешалась Анфиса Витольдовна. – Известно, что самая мощная защита – на кладбищах. И чтобы там что-то подобное делать… Для этого надо сначала погост разорить.

- Да, но мы все знаем историю, приключившуюся в начале девяностых на Охтинском кладбище, когда мертвых подняли, - возразил Егор Иванович.

- Там сначала поработали вандалы, потом администрация стала уплотнять умерших. А потом уже секта пришла – и натворили они дел!

- Да ничего особенного не случилось. Все, кто участвовал в ритуале – погибли. Из простых граждан никто не пострадал. И даже не заметил. Мы успели, - пожал плечами Михаил Ефремович.

- А те, кто участвовал в ритуале – не люди что ли? Там в основном подростки были, - возмутилась Анфиса Витольдовна. Дама элегантным, совершенно молодым движением чуть тронула кончиками пальцев прическу. Копна серебристых волос была прихвачена полукруглым гребнем с вырезанными на нем русалками. Брошь заискрилась, синие глаза метнули в собеседника молнию, а одна из русалок, как на секунду показалось Старцеву, недовольно дернула хвостом…

- Надо головой думать прежде, чем демонов вызывать. К тому же эти подростки, чтобы провести ритуал, нескольких человек умертвили! Так что, на мой взгляд, каждый получил то, что хотел. А вот умерших жалко. Они ведь покойники. Уж чего-чего, а покой заслужили.

Михаил Ефремович подарил Анфисе Витольдовне почти виноватый взгляд, но по всему было видно, что злить свою собеседницу ему нравится. Его зеленые глаза были такими же живыми и яркими, как у его коллеги, несмотря на тот же весьма преклонный возраст. Бороды он не носил, был всегда идеально выбрит и  коротко стрижен. Густые и жесткие волосы поседели не равномерно – перец с солью. Крючковатый нос, резкие черты лица, очень высокий рост. Телосложения он был скорее сухощавого, но одного взгляда на широкую, чуть сутуловатую спину хватало, чтобы почувствовать недюжинную силу. Михаил Ефремович был силен, как Илья Муромец, и по отделу на эту тему ходило немало легенд. Он слегка прихрамывал на правую ногу, поэтому пользовался палкой. Палка была массивная, и пахло от нее сосной. Просто палка, но на ней почему-то постоянно задерживался взгляд. Старцев усилием воли оторвал его, провел ладонями по выбритой голове, и взмолился:

- А можно поближе к вчерашней истории, а то у меня и так голова болит! 

-3-

 1717 год, лето

Генерал-губернатор новой столицы Российской Империи – Санкт-Петербурга – был в смутном, тревожном состоянии.

Наверное, Александр Данилович Меншиков слишком долго оставался на одном месте. Да еще и в каком! В столице! Вот странствовать с Петром по Европе, бешено носиться на коне на поле боя, первым взобраться по лестнице в захваченную крепость… Это да. Говорить одно, думать уже про другое, нестись куда-то на край света за третьим… Вот это жизнь. А тут?!

Генерал-губернатор тяжело вздохнул и, чуть натянув поводья, остановил послушного коня.

Ночь никак не наступала. Красноватое солнце почему-то злобно поглядывало на безумцев, решивших строить здесь город. Меншиков вспоминал, что раньше он не чувствовал в этих местах такого противоборства человеческой воле. Или ему казалось от усталости, или раньше эти места относились к людям по-другому: с любопытством, но без злобы.

Что же изменилось?

Вот уже два года он безвылазно сидел в Санкт-Петербурге и следил за тем, чтоб город все-таки строили… Это, конечно, выгоднее – что ни говори. Но он поближе познакомился с тем местом, где Петру пришло в голову строить его «парадиз». Кстати, даже он, Меншиков, не знал, почему именно здесь. Почему на этих островах, окруженных болотами да вырубками векового леса…

Вообще, когда царь велел: «Граду быть» и потом, когда они чуть больше десяти лет  бывали тут наездами, никто из приближенных – да и сам повелитель -  не понимали толком, что это за место.

Что-то он отъехал достаточно далеко от обжитой и местами каменной части города. Вокруг него были землянки и шалаши пригнанных на работы. Мужики спали вповалку, нарубив лапника. А кое-где еще догорали костры.

- ..Чего ж хотели? - вдруг слух Александра Данилыча потревожил чей-то голос. Кому-то тоже не спалось. – Это ж надо, дотумкали… Русалку ловить.  Вот водяной и озлился!

- Ой, Прошка! Все бы тебе врать-то!

- Не любо – не слушай, - откликнулся тот самый жизнерадостный голос, который был так неуместен среди каторжных.

 - Сказывай дальше, - прохрипел чей-то сиплый голос.

- Известное дело – русалки – они не злые. Любопытные – страх какие. Но не злые…

- Во брешет! А как же мужики дохнут от русальей щекотки?

- Так то ж с озорства.

- Хорошо озорство!

- А ты не лазь ночью подле воды. А если уж приперло – так гребень с собой возьми. Русалка будет косы чесать, а ты и уйдешь подобру-поздорову.

- А нынче что же в городе деется?

- Озлили их. Порядочно озлили. Слыхивал – мужики сказывали, что русалку в бочке привезли с моря. Русалка та особая, с хвостом. Дева морская – не чета нашим, речным, что с ногами. Отловили, дескать, царя-батюшку порадовать. Больно охоч он до диковинок.

- Болтали.

- Во! А русалка та издохла.

- Так ты, морда каторжная, мнишь, что из-за сказок твоих новики – парни молодые да здоровые - в Неву кидаются? Да так, что еще ни одного живым не вытащили? – над костром из тумана появился всадник.

Мужики вскочили да истово закрестились. Потом, увидев человека в треугольной шляпе с перьями, в немецкой дорогой одежде, закланялись.

- Ты прости нас, господин, за сказки неразумные, - обратился к нему самый старый.

- Прошка – кто? – жестко спросил Меншиков.

Повисло короткое молчание. Потом один из мужиков – совсем молодой парень – шагнул вперед.

- И что прикажешь с бедствием делать?

Парень помолчал. Потом, решившись, поднял на Генерал-губернатора глаза – наглые, отчаянные, веселые – и четко произнес:

- К Водяному на поклон идти.

- Давайте вернемся к похищенной женщине. Я знаю, что это похищение и что оно связано с Иным миром. Я это почувствовал, - вмешался Егор Иванович. - Анфиса Витольдовна, кто мог заинтересоваться женщиной, 1986 года рождения. Зовут - Нина Александровна Немцова. Родилась двадцать первого марта. Ребенку три месяца.

- Не знаем, - переглянувшись с Михаилом Ефремовичем, ответила Анфиса Витольдовна. – На мой взгляд, если бы похищали для ритуала – то младенца. Но на такие зверства – именно в плане магии – мы уже сто лет не натыкались.

- Если бы вылезла водяниха – это вполне могло бы произойти – Нева близко совсем и как раз белые ночи – то утащила бы молодого человека. Женщины ее не интересуют.

- Может, это продвинутая водяниха. Современная? – задумчиво проговорил Михаил Ефремович.

Анфиса Витольдовна посмотрела на него недоуменно, Старцев хмыкнул – видимо, общение с Интернетом, который под руководством Борьки осваивал пожилой сотрудник, не прошло бесследно. И Михаил Ефремович покраснел.

- А если это все-таки ведьмы? – сменил тему Егор Иванович.

- Возможно и такое, - опять переглянувшись с коллегой, осторожно ответила Анфиса Витольдовна – про нелюбовь нынешнего начальника управления к уважаемому сословию ведьм знали все, - однако…

- Надо смотреть по ее дате рождения, кому и для какого ритуала она могла понадобиться, - добавил Михаил Ефремович. -  И тогда поймем, кто ее похитил. Я этим займусь.

- И пройтись по двору, откуда похитили жертву, посмотреть. Я, пожалуй, съезжу. – Отозвалась Анфиса Витольдовна.

- И с ведьмами поговорить. Наверняка, кто-то из них, - решительно подытожил начальник. – Да, а что у нас с плановыми мероприятиями?

-4-

30 июня 11:05 Стоянка у гипермаркета неподалеку от набережной лейтенанта Шмидта.

- Вот отсюда тоже пропала женщина. Маргарита Николаевна Ивлева, 1976 года рождения, не замужем.

Алексей Васильевич вздохнул, предложил Старцеву сигарету, затянулся сам. Старцев был благодарен этому человеку за его «нормальность». После ничем не примечательных, пахнущих сосной палок, вводящих в длительный транс, живых русалок на гребешке старушки и прочих эффектов его отдела, этот обычный во всех смыслах человек был для него как глоток свежего воздуха. Алексей Васильевич реагировал на все быстро, оперативно, специалистом был внимательным и профессиональным. При этом его жизненное кредо «меньше знаешь – крепче спишь» избавляло начальника отдела музеев от лишних вопросов и необходимости что-то объяснять. Даже внешность следователя была ничем не примечательна и восхитительно нормальна. Высокий, стройный. Средних лет. Светловолосый и сероглазый.

- Ребенку пять месяцев. Няня говорит, что, когда она уходила, то говорила хозяйке, что памперсы заканчиваются. А та еще ответила, что заработалась совсем – и забыла купить. И что это не страшно – они с Машенькой – так дочку зовут - съездят и купят. – Продолжил рассказывать Алексей Васильевич.

- А когда это было?

- В ночь с двадцать седьмое на двадцать восьмое.

- И они во сколько за покупками в магазин направились?

- Что-то после часа ночи. Сейчас диск с записью видеокамер принесут – посмотрим точно.

- Так тут тоже видеокамеры есть? – удивился Старцев.

-  Сейчас везде видеокамеры есть… А толку.

- И что охрана говорит?

- Была женщина, - поморщился следователь. - Поставила переноску с ребенком в машину. Открыла багажник – сумки поставить. Потом камера пару раз мигнула – и все. Машина на месте, ребенок на месте. Пакеты с покупками – в багажнике. Женщины нет. И, понимаешь, на записи помехи те же, что и в первом случае.

- А кто нашел ребенка?

- Местные труженики. Товарищ из солнечного зарубежья тележки собирал, увидел распахнутую дверь и подошел к машине.

- Вышлите мне в отдел записи с камер – тех, что были во дворе, и с этих, магазинных. Я еще своим покажу.

- Так что здесь было? – спросил Алексей Васильевич.

- Забрали ее. Я чувствую. Только не понимаю – кто… И посмотри, что получается – пропадают женщины раз в три дня. А что тогда тремя днями раньше? Это когда получается…Ночью с двадцать четвертого на двадцать пятое?

30 июня 12:45 Отделение полиции на набережной реки Фонтанки.

- Не знаю… Мутная эта девица. Виктория Максимовна Петрова, 1995 года рождения. Я думаю, что никуда она не исчезала. И, тем более, никто ее не похищал. Бросила коляску на улице перед подъездом – и свалила к какому-нибудь очередному хахалю. Вы знаете, какой у нее послужной список по малолетке? А что она к своим шестнадцати годам два аборта сделала? А на третий раз рожать надумала? Нет, я вам точно говорю: ударилась в загул, очнулась непонятно где непонятно кем… Тут и про ребенка вспомнила. А может, вспомнила только у нас, в отделении полиции, когда на нее дело завели за оставление в беспомощном состоянии. А сейчас, конечно, придумывает черти что!

Участковая - капитан полиции – немолодая крепенькая тетечка с кучеряшками – была эмоциональна. Видно было, что эта история задела даже ее – человека по долгу службы и жизненному опыту – достаточно равнодушного.

- А когда это случилось? – поинтересовался Егор Иванович.

- В ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое.

- А нашлась она когда?

- Да кто ее знает! Задержали мы девушку-красавицу на квартире у ее соседей-алкоголиков двадцать восьмого утром. Говорят, что вроде бы пришла двадцать седьмого ночью.

- Через трое суток, если допустить, что она говорит правду.

- Нашли мы ее пьяную. Говорит, что так испугалась, что зашла к друзьям. Выпила – для просветления в мозгах. А тут мы!

- Давайте мы все-таки с ней поговорим, раз уж приехали, - обратился Старцев к представителям полиции.

- Давайте, - пожал плечами Алексей Васильевич.

Девочка была какая-то несчастная, потерянная. И очень-очень молоденькая. Старцев ожидал увидеть оторву, - бесстыжую и наглую. А увидел затюканное жизнью существо, и неожиданно для себя почувствовал жалость.

- Мне отдадут моего сына? – обратилась она к Старцеву, должно быть, почувствовав сочувствие в его глазах.

- Смотря, что вы сделали. И, самое главное, чего вы не делали…

- Я не пила в тот вечер, когда исчезла. Правда. – Девчонка оглядела слушающих и сосредоточилась на Старцеве, старательно не замечая остальных.

- Что вы помните?

- Мы гуляли с Вадиком перед сном…

- Вадик - это?

- Это мой сын. Да… Мы гуляли. Я трезвая была. Правда!

- А потом?

- Потом… - Девочка убрала патетику из голоса и заговорила обычно. Устало. – Потом я ничего не помню. Очнулась. Бреду по дороге…  И, главное, не понимаю – день или ночь… Светло ведь.

- Дальше. Что было дальше?

- Я поймала машину, уговорила подвезти. Уехала к Паше… К друзьям, - пояснила она, увидев вопросительный взгляд Старцева. – Да! - Решительно закивала она. - У них я выпила. Я так испугалась… Какая-то тоска…

- И вы не помните, как и куда исчезли? Где были эти три дня? Как их провели? С кем?

- Тоска… Я помню тоску. По свету. По жизни. По маме…

- И это все? – уточнил Старцев.

- Все. – Печально кивнула девочка и усмехнулась, - похоже, я не сильно себе помогла?

-5-

30 июня 14:30 кафе 8-я линия Васильевского острова

- Спасибо, Анфиса Витольдовна! – Старцев одновременно говорил по телефону и искал, где же забегаловка Ирмы – и не находил, от чего начинал злиться еще сильнее. - Да. И у меня уверенность, что это три наших дела. И похититель один и тот же. И я не смог проследить, куда женщин уволокли. Вы к реставраторам? Отлично!  А Михаил Ефремович смог что-то разузнать по датам рождения, кому женщины могли понадобиться? Никому? Еще лучше… Нет, я забыл позвонить на счет африканской выставки. Вы сами позвоните? Спасибо огромное!

Старцев нажал на кнопку отбоя и вздохнул с огромным облегчением – что-то, а звонить бывшей жене и просить о помощи не хотелось. И не потому, что Катя стала бы издеваться или скандалить. Или отказала бы в помощи. Нет. Просто до сих пор было больно. И как-то не понятно: почему получилось так, как получилось.

Старцев плохо помнил, как называлась забегаловка Ирмы, зато не забыл, что определение «забегаловка» относительно ее кафе бесило Ведьму по-настоящему, а потому старался давать такое определение только мысленно. Как бы он не любил ведьм вообще, а Ирму в частности, он все-таки считал, что злить настоящую ведьму - глупо, а злить Ирму – глупо вдвойне. Поворот, еще поворот, - он зашел во двор старого фонда на восьмой линии Васильевского острова, где на первом этаже располагалось разыскиваемое кафе. Место было шикарное во всех смыслах, и с точки зрения магии в том числе. Да уж… В умении вести дела Ирме не откажешь. Черт…Это не то кафе!!! Но он же точно помнит – восьмая линия, вход со двора….

Перед ним красовалась неоновая вывеска в рокерском стиле: «ПАРКОВКА». Он уже хотел развернуться и удалиться в поисках зелено-желтого названия (не то «Ирма», не то «Ирэна», не то «Ирис» - что-то в этом роде), вполне соответствующего названию кафе, которое для прикрытия своей основной деятельности  обычно держали Питерские ведьмы, как его внимание привлекла дощечка на двери: «Парковка. Бар».

Табличка была деревянной, очень искусно сделанной. По периметру  вырезаны узоры и символы, замаскированные под растительный орнамент настолько тонко и изящно, что  узнать их было очень трудно – излюбленный прием Ирмы. Окончательно же он убедился в том, что не ошибся адресом, когда увидел, что композиция завершается маленькой фигуркой летящей на метле ведьмы в огромной треугольной шляпе. Внимания табличка не привлекает на первый взгляд, но, если присмотреться – сомнений в стилистике данного заведения у вас не останется никаких.  Старцев совсем растерялся. Неоновая вывеска раздражала холодным голубоватым светом и названием.

Что за ерунда, - зачем это Ирме вдруг понадобилось? Или современные ведьмы сменили метла на мотоциклы? Ну тем хуже для них… Это уже слишком! Мотоциклы – та часть его души, куда он никого не собирался пускать, тем более ведьм!

И начальник отдела грубо толкнул дверь, проигнорировав изящный кованый молоточек, висящий под табличкой. Конечно, можно было бы им воспользоваться, почувствовать атмосферу старой сказки, как, видимо, и было задумано дизайнером, - но сейчас было не до сантиментов. Старцев шагнул в полумрак.

Надо признать – впечатляло. При всем своем раздраженном, скептическом настрое, - он на несколько секунд искренне поддался очарованию этого места.  Старцев с трудом попытался вспомнить, как кафе выглядело раньше - аккуратные столики, чистенькие  зеленые скатерти, розочки в вазочках. Кажется, это было именно так, хотя он и не был последнее время частым гостем у Ирмы. Тогда восхищение у него вызывали разве что отлично сваренный каппучино и фирменный грушевый пирог. Но теперь…

Не совсем понятно каким образом достигался эффект обволакивающего тебя со всех сторон тумана, - ощущение, будто это сон. Пахло можжевельником и чем-то еще, и это что-то еще возвращало  к детским мечтам и заставляло забыть на время обо всем, кроме теплого молока и оладушков с вареньем… Под потолком висели кипы душистых трав, стойка бара была выложена из камней, в  нишах – светильники с горящими свечами. Но самым удивительным были отсеки вдоль стен, где стояли метла самых разных видов и форм. Пышные и совсем редкие, с резными ручками красного дерева и просто с необработанным древком из сломанной ветки… С рунами, нанесенными краской, привязанными амулетами, перьями и мехом, с глиняными колокольчиками на кожаных шнурках,  наконечниками из кости…

Кое-где рядом с метлой висел плащ с капюшоном средневекового покроя, а над некоторыми отделениями чуть покачивались массивные клетки с остатками корма, но птиц в них не было. Заметив в одной клетке задушенную мышь, Старцев обрадовался. Ирма превзошла саму себя, конечно, - дизайн что надо, да и название, теперь он это признавал – оригинальное, но за такие изыски санэпидемстанция по голове не погладит, так что Ведьма теперь у него в руках  - стало быть, все выложит! 

Глаза привыкли к полумраку, и он увидел за барной стойкой девушку, что-то наливающую в огромный бокал, на котором сидел маленький дракончик. Нет, это уже слишком! И он решительно шагнул к стойке с самым суровым видом, на который только был способен. Магия кафешки сдаваться не собиралась. Дракончик на бокале оказался фарфоровым, таким же белым было лицо девушки, которая приветливо-вопросительно посмотрела прямо в глаза, не произнеся ни слова. Он тут же сделал заказ – каппучино и  грушевый пирог.

 Черт, - он не собирается угощаться, он же пришел вывести Ирму на чистую воду… Но девушка уже колдовала над чашкой, и запах корицы почти примирил с идеей сначала выпить кофе. Он решил не идти в зал, и уселся на высокий табурет за стойкой. Девушка улыбнулась, зажгла свечу. Он внимательно наблюдал за новой официанткой Ирмы.

-6-

30 июня 16:20 Петропавловская крепость. Улица Времени.

В Петропавловской крепости есть двухэтажный жилой дом – желтый, классического петербургского канареечного цвета. Если выйти из дома, то прямо перед ним будет расположен бастион Нарышкина – тот самый, с которого открывается обворожительный вид на Неву, Дворцовый мост и Зимний.

Любопытные туристы фотографируют этот дом всегда старательно – на нем написано, что это – памятник архитектуры XVIII века и что в нем раньше была гауптвахта.

Однако в этом доме живут люди. Представьте себе – в Петропавловке, на улице Времени… В самом сердце города, которого не должно было бы  существовать…

В основном здесь были расположены служебные квартиры сотрудников Управления музеями при президенте Российской Федерации.

Вот в дом номер один и направился во второй половине дня Егор Иванович Старцев, начальник Питерского отделения этого самого четвертого отдела.

- Привет, Борька, - закричал он с порога, открыв дверь своим ключом, - к тебе можно?

- А то! – закричали откуда-то с другого конца квартиры, - заходите!

- Как дела в городе над вольной Невой?

- Придурков много на земле… И разных судеб, - старательно запел Борис. Пел он, надо отметить,  ужасно.

- За операцию по русалкам объявляю благодарность! А у нас тут новые напасти… Информация, что для чего-нибудь надо женщин похитить. У которых имеются маленькие дети… Такого не проскакивало?

- Нет. – Борис удивленно покачал головой, - в Интернете такого не было. Никто не светился.

- Выясни, пожалуйста. Что-то меня это дело беспокоит. У тебя попить что-нибудь найдется?

- Тархун, - с гордостью ответил знаток Интернета и его обитателей, занимающийся в Отделе отслеживанием в Сети всех, кто мог причинить вред или беспокойство на вверенных территориях. Надо отметить, что с каждым годом таковых становилось все больше.

- Тархун, - скривился Старцев, - как ты его пьешь! И он же зеленого цвета, ядовитого такого. Сплошной краситель с ароматизатором!

- Тархун, - радостно закивал Борис, - я его люблю. Тут мне вчера доставка привезла гадость какую-то коричневую. Так у меня целая баталия была! А теперь все в порядке. Тархуном я обеспечен. Жить можно. Есть будете?

И Борис выкатился из-за стола на коляске. На вид парню было года двадцать три-двадцать четыре, но так как, сколько ему лет точно никто не знал, считалось, что двадцать три. День рождения же решено было праздновать в тот день, когда его нашли. Светлые волосы упрямо росли во все стороны, удивительной красоты зеленовано-серые глаза стыдливо прятались за довольно толстыми линзами очков. Торс угадывался спортивный, и крепкий, под неизменной олимпийкой с изображением панды на спине.

- В следующий раз меня пивом обеспечь, - проворчал Старцев и отправился за ним.

- Никакого пива! – строго ответил сотрудник. – Оно вредно для здоровья, к тому же вы на байке гоняете с такой скоростью, что пива вам нельзя. Да еще и в любой момент вызвать могут – и вы полетите… - Тут его голос невольно сорвался в тоску.

 -  Это да… - сделал вид, что не услышал этой тоски Старцев. - Но пива-то хочется…

- Есть чай! В пакетиках. И Анфиса Витольдовна еду принесла.

- Давай, что есть!  Как там твои подопечные? 

- Они мне в последнее время облегчают работу - все выкладывают в Интернет. С замыслами, списками групп, местами встреч… Ставишь программы – и вперед, по ключевым словам – все выскакивает. Вот, например, сегодня ночью у нас в дубовой роще на Таллиннском шоссе – party от сатанистов.

- Что за ересь, - Старцев даже жевать прекратил. – Что у нас сатанисты в Священной дубовой роще забыли?

- Так, шабаш у них?

- Шабаш бывает у ведьм, сходка в дубовой роще – у каких-нибудь язычников, друидов на худой конец.  А сатанисты должны собираться… На развалинах храма, скорее всего. А так… безграмотно как-то получается.

- Егооор Иванович! – протянул насмешливо подчиненный. – Вы еще им пойдите лекцию прочитайте о правильном поведении сатанистов при встречах. А еще объясните необходимость принесения человеческих жертв и выдайте им ритуальные тексты для призыва сатаны. Для повышения интеллекта и всеобщей грамотности населения.

- Все равно – безобразие! – отрезал начальник. - Ну, зафанател кем-то – всякое бывает… Так ты книжечку открой, буковки почитай. Там ведь все написано…

Борька гоготал уже, не сдерживаясь.

- Вас что, печалит то, что сатанисты ведут себя не должным образом и плохо учили то, что должны делать?

- Меня печалит то, что вокруг одно невежество!

- Да ладно! Подростки как подростки… Социально активные. За рощами в окрестностях Питера они у меня присматривают – и на том спасибо. Если что не так – сразу пишут. Мы так весной предотвратили вырубку леса на севере города, помните? Где еще дуб заветный…

- Бардак – дело добровольное! Сатанисты присматривают за деревьями… Бред…

- Вот такие у нас в Питере странные сатанисты… С гринписовским уклоном, - гордо ответствовал Борька.

- Слушай, а что твои сатанисты- гринписовцы в лесу забыли?

Борька довольно и даже гордо захрюкал от смеха:

- Так мы же все неформальные группировки, как вы знаете, подвигли плести березки – чтобы от русалок людей уберечь. Провели титаническую работу. Я им дезинформацию подкинул и убедил всех, что так и положено. По звездам считали и не по звездам… Каждой группировке свою легенду. Они и верят.

- Я про это уже слышал, Михаил Ефремович был в восторге.

-7-

1 июля. 9:45 Психоневрологический институт им. Бехтерева. Улица Бехтерева.

- Как-то мы не догадались, что пока доктора не проведут пятиминутки и прочие необходимые процедуры, то разговаривать с нами не будут, - пробурчал Старцев.

- Пятиминутку, - усмехнулся Алексей Васильевич. – Мы уже пятьдесят одну минуту ожидаем.

- Интересно, что скажет доктор, если ты ему сообщишь, что считаешь минуты?

- Не-не-не… Со здешним добрым доктором мои состояния обсуждать не надо…

 Мужчины переглянулись, пытаясь отреагировать на шутку. Получилось как-то невесело. И очень нервно.

На самом деле - коридор как коридор, больница как больница. Все чистенькое, в персиковых тонах, на стенах - веселые постеры с цветами. Преувеличенно важные медсестры, спешащие по делам, но думающие о чем-то своем.

 У Старцева здесь как-то странно холодел затылок, словно что-то ужасное, то, чего он всю жизнь панически боялся, осторожно поглаживало его голову.

- Давно ждете, молодые люди? – Егору Ивановичу не показалось – на этот профессионально-мягкий голос дернулся не только он, но и следователь.

- Мы по поводу Маргариты Николаевны Ивлевой, женщины, которая к вам вчера поступила.

- Поступила, - кивнул психиатр.

- Когда мы сможем с ней побеседовать?

- Побеседовать…, - доктор грустно усмехнулся. – Пока у нее ступор. Утрата речи, обездвиженность. Мышечный тонус повышенный. Она попросту безразлична ко всему.

- Травмы? – спросил Алексей Васильевич.

- Нет. Этого нет. Ни травм головного мозга, ни еще каких-либо повреждений на теле не зафиксировано. Анализы крови – чистые. Где бы она ни была, препаратов никаких не получала.

- И что с ней? – нахмурился Старцев.

- По всей вероятности, острый реактивный психоз. Какая-то психическая травма дала его. На лекарственные средства организм не откликается – вот что плохо. Так что на счет «поговорить»… Не знаю.

- Могу я взглянуть на нее? – Егор Иванович был уверен, что несчастную утаскивали в Иной мир, но по тому, как описывал врач состояние пострадавшей, воздействие было слишком сильным.

- А на каком основании, молодой человек? – строго смотрел на него лечащий врач.

- У нас есть еще одна похищенная. – Ответил за него Алексей Васильевич, показывая удостоверение.

- Я просто взгляну – и все. – примирительно сказал доктору Старцев.

- Как вам будет угодно, - скептически отозвал психиатр. – Пойдемте со мной.

1 июля 17:06 Петровская набережная. Недалеко от дома третьей жертвы.

Выйдя из дома скорби, Старцев сначала доехал до Стрелки Васильевского острова, припарковал мотоцикл. И отправился блуждать по городу в надежде, что перпендикуляры улиц, гранит набережных, ленивое течение Невы и серое небо Санкт-Петербурга подскажут ему ответ на вопрос: что все-таки происходит в городе.

Он шел неторопливо. Всматриваясь, вслушиваясь, внюхиваясь в окружающую его действительность.

Похищенные женщины, которых утащило в Иной мир. Женщины без толики дара – по крайней мере, те две, которых вернули. Женщины с выбранной жизненной силой – ее, на сколько он мог судить, забрали нарочно. Обычно посещение Иного мира действует хоть и угнетающе на психику человека, но не так разрушительно, как он наблюдал во втором случае.

А вот интересно, почему юная особа – как ее там – Виктория -  так легко перенесла потерю жизненной силы? То ли надо было и второй водки дать выпить, то ли… Надо посмотреть повнимательнее на девочку. Может, отдав свою жизненную силу, она получила что-то взамен?

Он прошел от места первого похищения на набережной Фонтанки до набережной лейтенанта Шмидта. Еще раз осмотрел парковку. Вздохнул. И отправился к Петровской набережной – к дому третьей похищенной.

Рядом вода. Во всех случаях рядом вода. Если бы их утаскивала какая-нибудь водная нечисть, то женщины должны были бы быть совсем у воды. Да и находили бы их утопленными. Черт-черт, не слушай!

Но вода – это не только среда обитания всякой живности – благожелательно и не очень расположенной к человеку. Вода – это проводник магии. Наиболее устойчивый в нашем мире.

Зачем? Зачем кому-то могли понадобиться женщины. От их детей, кстати, жизненной силы было бы больше, и забрать ее легче…

- И вам доброго, - откликнулся он на чье-то приветствие. Потом сфокусировался. Перед ним стояла Ирма. И эта девочка из кафе, которая его встречала.

- О, как! – восхитился он, - и что вы тут делаете?

- То же, что и вы… Ходим вдоль набережных, гуляем, - яда в голосе ведьмы было чрезмерное, на его вкус, количество.

- И что вы хотите мне сказать? – Старцев перевел взгляд на Неву.

 - Ни одна из тех Ведьм, что я знаю, не принимала в этом участия. Это кто угодно, только не мои девочки.

И снова он попал под магию ее незабываемого голоса – ему нестерпимо захотелось сделать шаг ей навстречу, прижать ее к себе. Старцев дернулся, чтобы прогнать неуместные мечты. Самое обидное, – он не был под заклятием – Ирма над ним не колдовала, никак не воздействовала. Он бы почувствовал.

- И я должен поверить, потому что? – Егор Иванович перевел на нее тяжелый взгляд.

- Не знаю, - Ирма устало пожала плечами. – Мне, честно говоря, все равно, веришь ты мне или нет. Уже все равно. Единственный раз, когда оказалась замешана ведьма, я тебе абсолютно правдиво сказала: «Да, это ведьма»…

- Но отказалась выдать ее.

- Девочка только выполняла заказ. Она не несет ответственности за то, что случилось.

-8-

1 июля 20:45 Психоневрологический институт им. Бехтерева. Улица Бехтерева.

Длинный коридор заканчивался огромной кадкой с фикусом возле окна. Как-то слишком жизнерадостно выглядело это растение на фоне бледных стен, на что, собственно и было рассчитано. Рядом на стуле сидела полная, миловидная женщина лет шестидесяти. Одного взгляда на эту женщину было достаточно, чтобы понять, в каком состоянии она находится последние дни…

- Это Вера Игнатьевна, мама Маргариты – шепотом сказал врач и многозначительно посмотрел на Старцева, призывая не пугать лишний раз несчастную. После короткого приветствия вместе вошли в палату.

Ирма с Фенеком чувствовали себя не в своей тарелке. Скептически-недовольный взгляд врача с одной стороны и пылающий надеждой и верой в чудо умоляющие глаза Веры Игнатьевны, которой их представили как «специалистов, специализирующихся на подобных случаях» с другой, давали ощущение неуверенности даже великой Ирме, не то что ее ученице. Последняя с удовольствием шмыгнула бы  под койку  и сидела  там пока все не закончится… В палате, освещенной ровным, мягким светом, с вымытыми хлоркой  полами, с белоснежными простынями поверх клеенок, о возможном магическом воздействии думалось с трудом. Если бы рядом с лежащей женщиной присутствовала пикающе-мигающая аппаратура, которую в детективах пытается отключить проникший обманом в палату злодей – картина была бы полной.

Ирма задумалась. Рядом с женщиной ничего такого не наблюдалось. Она была не в коме, и никто не мог с уверенностью сказать, что же с ней случилось.  Старцев был уверен, что дело в магии.

Женщина была похожа на восковую свечу. Бледная, с неестественным отливом на коже. Странная поза рук и головы – так изогнуто люди в постели не лежат. А еще глаза. Несмотря на то, что женщина лежала абсолютно неподвижно и, казалось бы, не дышала, глаза были широко распахнуты. В них плескался такой ужас, что дикий, душераздирающий крик был бы уместен. Но не молчание.

- Да… - покачала головой Ирма, несколько раз обойдя пострадавшую. – Ты прав, это ненормально даже для Иного мира.

Фенек стояла у входа в палату. То, что она видела, было попросту жутко. И больше всего ей хотелось убежать.

- Ты посмотри, - азартно говорил Старцев, - энергию выбрали – выбрали. Это понятно. Но тогда она должна быть либо мертва…

- Старцев, не драматизируй!

- Но это факт. Либо так, либо… Организм должен вытаскивать энергию повсюду – из еды, людей, впечатлений. Сна.

- А она в ступоре.

- Именно так.

Ирма внимательно рассматривала женщину. Ее опыт, а он у нее, безусловно, был, - ничего ей на этот раз не подсказывал…Возможно, первый раз в жизни…

Ее отношения со Старцевым выходили за рамки обыденных, выходили за рамки «деловых», и называть их «дружескими» тоже не стоило, но одно было бесспорно – она доверяла ему. Этому человеку почти никогда ничего не казалось, он был профессионалом своего дела, у него был колоссальный опыт, и если он и ошибался, - то на это всегда были очень серьезные причины. И эти очень серьезные причины, как правило, - приводили к очень серьезным последствиям. Она вздохнула, поправила прическу, придвинула стул, положила на него сумку, и решила что первое, от чего необходимо избавиться прямо сейчас – это от  двух пар очень выразительных глаз – скептически-недовольных и восторженно-умоляющих.

Ирма переглянулась со Старцевым, и этого было достаточно, чтобы он увлек врача за собой, обращая его внимание на необходимые документы, подтверждающие осведомленность полиции и вышестоящих органов, дающих им определенные полномочия и бла-бла-бла.

Как только все вышли из палаты, ведьма повернулась к своей подопечной и застыла в недоумении. Девушка сидела, поджав ноги, обхватив их руками с  такой силой, что ногти продырявили капроновые колготки. Стрелки от дырок ползли вниз, под одной из них угадывался кровоподтек. Все сжатое в комок тело била мелкая дрожь, лицо стало бледнее простыни, на которой лежала пострадавшая, и неизвестно еще кому из них в данный момент было хуже. Каким образом можно было впасть в такое состояние за долю секунды, -  не укладывалось в голове. Ирма обернулась, чувствуя на себе пристальный взгляд. Старцев вернулся, уладив все формальности, и стоял за ее спиной с явно недовольным видом:

- Слушай, - кто она такая, а? Ты где ее подобрала вообще? В такой же психушке? В ночлежке?

- Послушай, это не твое… - начала Ирма.

- Нет, это ты меня послушай!!! У меня дело, понимаешь? Женщины пропадают, потом появляются вот в таком вот состоянии, - и что-то тут не чисто. Я все понимаю – может тебе эта девочка дорога, может это твоя внебрачная дочь или какая-нибудь племянница с тяжелой судьбой, - да ради Бога! Только давай отделять мух от котлет, хорошо? Дело есть дело - тебе я доверяю, но от этого несчастного создания одни проблемы! Хватит уже мучить и себя и ее. И расскажи мне, наконец - кто она и откуда взялась. Я имею право знать!

 Вопреки его ожиданиям Ирма даже не среагировала на его эмоциональное выступление. Вместо этого она посмотрела ему в глаза и сказала:

- Старцев – иди.

- Куда? – удивленно посмотрел на нее Егор.

- На ту сторону, в Иной мир. Пойди и посмотри, что так влияет на несчастную. Иди – посмотри, что там. Я тебя прикрою, я тебе помогу – но я должна остаться здесь – кто-то должен будет, если что вытащить вас обоих. А что касается Фенека… Видишь, в каком она состоянии? Потом я расскажу тебе кто она такая и где я ее взяла. Обещаю. Пока же могу гарантировать, что  не из психушки и не из ночлежки. А сейчас иди. Попробуй вытащить эту женщину. И девочке моей помоги.