Тайные грехи

Пролог

Голливуд, 1981 г.

Не успели они войти в зал, как попали под перекрестный огонь фотовспышек. Помимо трех крупнейших телекомпаний, своих операторов прислала Западная вещательная корпорация: ведь это их сотрудник, специалист по журналистским расследованиям Питер Брэдшоу, первым вытащил эту историю на свет, дав толчок цепной реакции, которая и собрала их сегодня всех вместе.

Бесцеремонно растолкав персонал ведущих компаний, сюда пролезли операторы с нескольких местных телецентров – мужчины и женщины в джинсах и рубашках с короткими рукавами. Сбоку толпились репортеры: белокурые красавцы с бронзовыми лицами и очаровательные загорелые блондинки. Из-за спин этих золотисто-прекрасных представителей телевидения выглядывали журналисты – как всегда, оттесненные в задний ряд.

По обеим сторонам от входной двери стояли двое охранников от «Бринкса», чьи настороженные взгляды постоянно прочесывали толпу. Всего лишь несколько минут назад дюжие парни в униформе доставили Ли Бэрон миллион долларов новенькими тысячедолларовыми купюрами и остались проследить, чтобы хрустящие зеленые изображения Гровера Кливленда не попали в чужие руки.

Такое скопление народу ничуть не смущало Ли. Многие в Голливуде смотрели на нее как на правящего члена королевской династии; она привыкла жить в доме со стеклянными стенами; будучи наследницей кинокомпании «Бэрон», выросла при беспощадном свете прожекторов. Что же касается Мэтью, то с его романтической биографией и блестящей карьерой, которой он был обязан собственному труду и таланту, по мнению Ли, привлек бы к себе всеобщее внимание, чем бы ни занимался. Сведите этих двоих вместе – и сенсация обеспечена.

Она заговорила первой, наслаждаясь взволнованным гулом – реакцией на ее слова. Публикой овладело возбуждение, как после инъекции адреналина. Репортеры изнемогали от желания скорее выбежать из зала и рвануть в свои офисы – строчить Историю года! Но они сдерживались – во всяком случае до тех пор, пока не выслушают человека, стоявшего рядом с Ли.

Это Мэтью Сент-Джеймс.

Не зря же на протяжении десяти лет его имя неизменно появлялось на экранах кинотеатров всего мира. «Сценарий Мэтью Сент-Джеймса»; «Режиссер-постановщик Мэтью Сент-Джеймс»; «Продюсер Мэтью Сент-Джеймс»… Когда-то он был бельмом на глазу Джошуа Бэрона. А сегодня Мэтью Сент-Джеймс – главный козырь кинокомпании «Бэрон». По голливудским понятиям, весь мир лежал у его ног.

Выступление Ли прошло без сучка без задоринки и закончилось в полном соответствии с небольшой домашней репетицией. Потом она отступила немного в сторону, давая Мэтью возможность искупать публику в лучах своего обаяния. В городе блондинов, где все – и мужчины и женщины – лезли вон из кожи, чтобы их вид ассоциировался с солнечными пляжами и «мерседесами» с откидным верхом, Мэтью Сент-Джеймс был как снежный буран посреди июля. Его пышные вьющиеся волосы были черны, как антрацит; густые черные брови нависали над янтарными глазами цвета выдержанного виски. Эти завораживающие глаза могли в мгновение ока потемнеть от гнева или вспыхнуть золотом всепоглощающей страсти. За годы, проведенные вместе, Ли изведала и то и другое.

Он – актер милостью Божьей, в который раз подумала Ли, любуясь тем, как Мэтью манипулирует публикой. Этому не научишься. Такой талант был у Боджи. А также у Гейбла, Ньюмена и Редфорда. И – в полной мере – у Мэтью Сент-Джеймса. Репортеры", один за другим, подпадали под его обаяние; их профессиональная беспристрастность таяла, как утренний туман в лучах яркого солнца Малибу. Ли слишком часто наблюдала этот эффект, чтобы не понимать, что происходит.

Все как одна, женщины пытались представить, каково быть в постели с Мэтью Сент-Джеймсом.

Все как один, мужчины пытались представить, каково быть Мэтью Сент-Джеймсом.

А Ли?

Она отдалась воспоминаниям.

Первые дни опьянения страстью… Пустые, холодные годы разлуки… Ослепительно яркие дни славы и супружеского счастья. А потом…

Предательство.

Развод.

Сожаления…

Ее взгляд рассеянно скользил по зачарованной толпе и вдруг остановился на человеке, который стоял в центре комнаты и не мигая смотрел на Мэтью. У него не было ни камеры (значит, не фотограф), ни длинного жесткого блокнота, какие быстро завоевали популярность у журналистов всего мира, ни диктофона – во всяком случае, в той руке, что была на виду. Другую он прятал в кармане полотняной куртки. До Ли начало доходить…

Мгновение – и она увидела. Пистолет. Наведенный на Мэтью.

Дальнейшее происходило, как при замедленной съемке: десять кадров в минуту. Схватив с мраморной подставки бронзовый бюст своего отца, Ли швырнула его в человека с пистолетом. И закричала.

Раздался выстрел – словно щелчок хлопушки. За ним сразу последовал второй. Третий.

Ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем репортеры опомнились – стали кричать и протискиваться в центр. Глаза Ли заволокла багровая пелена; где-то далеко звонили по телефону – вызывали «скорую». Ее окутал холодный липкий туман. Она подумала: неужели я умираю? – и инстинктивно протянула руку в сторону Мэтью. Их пальцы соприкоснулись – и в тот же миг ее поглотила черная бездна.