Тайные грехи (Admin) читать бесплатно онлайн полную версию книги (ч. 2)

честно, я уже сказала, что трафик Дозера может задержать меня здесь. А также у меня

сегодня семейный ужин. Так что они не ждут меня до завтра.

— В субботу?

— Да ладно, ты же знаешь порядок: шесть дней в неделю и так далее.

Он сдвинул другую коробку сверху. Я никогда не слышала об этом исполнителе. Дрю

аккуратно поместил её мне в руки, по-прежнему удерживая.

— Я рад, что мы закопались в этом дерьме вместе.

— Я тоже, — прошептала я, поскольку это не была любезность, я говорила чистую

правду.

Увидеть его снова было не просто счастливым совпадением. Он напугал меня до

усрачки. Я не поддаюсь чувствам. Они не управляют мной. Я делаю то, что хочу, когда я

хочу и как я хочу. Но я была испугана, а страх причинял мне неудобство.

Я решила, что дискомфорт — это хотя бы хорошо. Я хотела быть рядом с ним.

Его пальцы схватили мои локти, в то время как он сам перехватил вес коробки.

— Мы не заодно. Просто у меня есть юридическая степень.

Он хотел что-то сказать мне, и я хотела что-то сказать ему. Но мы не могли. Мы с

Дрю были разные. Мы не знали друг друга, и нас никогда не существовало, но притяжение

было. Я хотела, чтобы он узнал меня. Я хотела поведать ему свои тайны. Не из-за того, кем

мы были, а поскольку что-то в его части пазла соответствовало моей. Я почувствовала

щелчок, как будто детали этого пазла сошлись воедино.

Я отстранилась с коробкой, а его пальцы продолжали очищать мою руку, в то время

как я отходила дальше.

Это ощущалось хорошо.

Я отвернулась и поставила коробку на кучу. Страх был неудобным, но ливень между

моими ногами был ненамного лучше.

Глава 16

1982 год — до ночи Куаалюд

Мне посчастливилось узнать, что большинство звезд — реальных звезд — не

получали ипотечных кредитов. Они платили наличными, или их корпорации давали им

денег взаймы, так что они платили процент сами себе. Но Дрю, Стрэт и Гэри в меньшей

степени были нормальными парнями, которые находились на пороге становления

настоящими рок знаменитостями.

Мы жили на чипсах и солёных крендельках, поскольку были молодыми и тощими.

Инди бездельничал на голубом бархатном диване, перебирая струны своей гитары, Стрэт

ломал голову над документами, разложенными на кофейном столике. Мои ноги были

заброшены на подлокотник соответствующего голубого бархатного кресла.

— Вы можете начать бронировать студию на август? — спросила я.

Инди тренькал на своей двенадцати струнной гитаре. Даже без усилителя звук был

более ярко выражен, чем у шестиструнной, и парень переставлял свои пальцы через узкие

пространства между струнами так, будто играл на ней с младенчества.

— Ага, — ответил Стрэт.

На нем не было рубашки, и я пробовала не смотреть в его сторону. Стрэт был таким

красивым, что это причиняло боль. Перспектива секса уменьшилась со времен той ночи

игры в покер. Частичка меня говорила забить на это, а другая часть просто хотела узнать

почему.

Инди, Гэри и Стрэт были очень близки. Реально близки. Они выросли вместе в

Нэшвилле. Единственные сыновья в своих семьях. Закончили свою местную пригородную

среднюю школу. Как пирожки, выпавшие из одной и той же сковороды. Разные, однако

вылепленные из одного и того же теста.

Пустая пачка красного «Мальборо» приземлилась на мои колени.

— Мы уходим, — сказал Стрэт.

— Там в холодильнике есть блок, — сказала я.

Его колени подпрыгнули, и бурлящий вихрь безумия музыкального набора партитур1

покосились там, где сложилось тело. Змея, обвитая вокруг руки, захватывала внутреннюю

часть запястья. У Гэри и Инди были такие же татуировки змей. Гэри женился в юности и

быстро стал отцом, так что его не было рядом до тех пор, пока не требовалось записывать

музыку.

— Расскажите мне про этих змей, — попросила я. Я хотела послать Стрэта за пачкой

сигарет, но не хотела делать это, потому что тогда он попросит меня. Он был властным

придурком. Сексуальный и мощный, но все-таки придурок.

— Расскажу, если принесешь новую пачку.

Я не двигалась. Инди продолжал свои удары по двенадцати струнной. Я не думала,

что он обращал на нас внимание.

— У вас же у всех одинаковые татуировки, мог бы ты не быть гребаной задницей?

Бл*ть, может, я собираюсь сделать тоже одну.

— Почему? Ты уже стала сучкой? — слова Стрэта не соответствовали его тону.

Слова были жестокими, призывающими к ссоре. Тон же был теплым и дружественным.

Его лицо приглашало меня к поцелую, как будто он был единственным, кто сможет

мириться с Марджи-сучкой вместо Синнамон-группи.

Мне потребовалась доля секунды, чтобы придумать резкий ответ, но Инди оборвал

его, опустив гитару вниз и вставая. Он стрельнул в Стрэта таким красноречивым взглядом,

а затем вышел из комнаты.

Стрэт наблюдал за ним.

Что-то происходило, но Стрэт был слишком крутым, чтобы рассказать мне об этом.

Я спрыгнула со стула и последовала за гитаристом. Дом был практически не

обставлен и лишь частично покрашен. У парней не было ни денег, ни времени, чтобы

навести лоск. Они проводили вечеринки, но все сидели либо на полу, либо на складных

стульях. Я перешла на южную сторону дома, откуда могла видеть бассейн. Они вычистили

и закончили его, так как для того чтобы проводить вечеринки, нужен был бассейн.

Кухня никак не использовалась. Одноразовые тарелки и пластиковые вилки. Газ был

подключен, но использовался только для того, чтобы прикуривать сигареты и нагревать

ложки с белым порошком. В холодильнике было пиво, водка, сигареты и китайское

фарфоровое блюдечко с синими пилюлями, разложенными в центре круга.

Инди стоял перед холодильником, вытаскивая блок. Он резко двинул своим

запястьем, и блок перевернулся в воздухе, со шлепком приземляясь на кухонном островке.

Красно-белые пачки вывалились наружу. Я схватила одну, прежде чем она упала.

— Это не твоя работа делать всё, что он скажет, — сказала я.

— Я могу задать тебе вопрос? — Инди взял себе пачку и сорвал пленку, даже не

бросив на нее взгляд, позволяя той соскользнуть на пол. Они оба, Стрэт и Инди, были

долбаным быдлом.

— Конечно.

— Что ты хочешь?

— Жизнь, свобода и стремление к счастью?

Инди не ответил, словесно или каким-либо ещё образом. Он только вытянул на

половину пару сигарет и протянул мне пачку. Я взяла одну.

— Не пори херню. Ты прошла это, — он достал Зиппо2 из кармана и щелкнул,

выпуская огонь. — Мы прошли это.

Инди дал мне прикурить. Я задула огонь, как только он наклонил свою голову, чтобы

прикурить сам, прикрывая огонь руками так, как будто мы находились посреди урагана, а

не на кухне. Инди был раскован в эту секунду, а я восхищалась его лицом и плечами.

— Тогда будь более конкретным, — парировала я.

Он с грохотом поставил стеклянную пепельницу между нами.

— Ты не задаешься вопросом, что здесь происходит? — он направил палец вниз и

описал круг. «Здесь».

Я точно знала, о чём он говорит, но пока он был таким расплывчатым, что я могла бы

продолжать игру достаточно долго для прогулки Стрэта за его сигаретами. Но я не могла.

Я так устала от всего этого дерьма, таким, какое оно было. Оба. Никто. Все. Ни один.

Пространство между ними стало некомфортно близким.

— Ты имеешь в виду, что вы, парни, постоянно посылаете мне сигналы и держите

меня рядом, но никто из вас не трахает меня? — спросила я. — Вот к чему ты ведешь.

— Ага. Хотелось бы знать.

Я задавалась этим вопросом ночью, когда была дома одна со своими руками под

одеялом. Когда я чувствовала внутри себя нетронутую девственную плеву, напряженную

под моим пальцем. Когда я представляла образы их двоих, ласкающих мое тело. Или кого-

то одного из них, или же другого. Или они боролись за меня, и оба побеждали. Я не знала,

что или кого я хотела, но моё тело становилось влажным для них обоих — Сексуального

Стрэта и Искреннего Инди. Не то, чтобы я знала, что с этим делать. Я была зрелой для

моего возраста, но не обладала никаким фактическим опытом.

— Маленький Стрэтфорд и я не боремся из-за женщин.

— Хорошо.

— В этом дело.

— Ты намекаешь, что вы воюете из-за меня? — спросила я.

— Ага.

— Ты же понимаешь, что это сделает с самооценкой девчонки, верно?

В действительности я не верила ему. Это было проблемой. Я чертовски симпатичная,

но… да ладно!

— Когда я нуждался в Стрэте, он был рядом со мной. Мой отец был пьяным

ублюдком, — Инди стряхивал пепел с кончика сигареты об янтарное стекло пепельницы.

— Всё ещё остается им. У меня была причина нуждаться в этом доме. Гостевой домик

сзади? Для моей матери. Когда я наконец-то уговорю её бросить его, она должна иметь

место, куда уйти и чувствовать себя в безопасности. Если я переезжаю от гостиницы к

гостинице на автобусе, это — клево, но это равносильно тому, чтобы оставить её гнить

там. И парень, который находится там… — Инди ткнул большим пальцем в сторону

гостиной комнаты, где его лучший друг, вероятно, все еще просматривал документы, — …

он понимает это. Я не смогу делать любое из этого делового дерьма без него. Моя голова

не для этого. Он отдает свой кусок аванса, чтобы сделать реальным этот дом и студию.

— Я рада, Индиана. Правда. Он — хороший друг, — я затушила сигарету. — Что вы

хотите от меня?

Его разочарование было больше, чем всё, о чем мы говорили. Пальцы сжаты, зубы

стиснуты. Индиана подошел и протянул свои руки прямо к моему подбородку, и, замерев в

дюйме от прикосновения, как будто он был настолько близко, чтобы прикоснуться, но так

далеко, что не мог это сделать. Так, словно его пальцы и моя челюсть были северными

полюсами двух магнитов.

— Я схожу с ума по тебе, — прорычал он, затем наклонился вниз так, чтобы его

лицо было на одном уровне с моим. Он пах табаком и одеколоном, с намеком на музыку и

риск. Сколько раз я наблюдала за его пальцами на гитаре и желала, чтобы они были на

мне?

— Ты должна сделать шаг, — сказал он более мягко, но крайне настойчиво. — Тебе

необходимо сделать выбор.

— Ты не должен испытывать никаких чувств, — сказала я так, будто «не должен»

было важнее всего.

Голос Стрэта послышался из внутреннего дворика.

— Чувак, — он пересек кухню за три шага, схватил пачку сигарет, затем указал на

Инди той же рукой, — я все вижу.

— Он говорит правду? — вмешалась я. — У вас есть договоренность относительно

меня?

— Договоренность? — спросил Стрэт, срывая пленку со своей пачки. — Я бы не

назвал это договоренностью.

— И как ты это называешь? — спросил Инди. — Обещание?

— Я называю это *банным перемирием.

— Вы, парни, оба…

Безумные.

Раздражающие.

Красивые.

Посмотрев на одного, затем на другого, зная, что могу получить любого из них, я не

могла выбрать даже прилагательное, не говоря уже о мужчине.

Мне никогда не нравились чувства, даже прежде чем я сознательно отодвинула их. А

они оба заставили меня одну чувствовать за семь людей сразу, живущих под одной кожей.

Теперь у меня было два парня, смотрящих на меня так, как будто я должна была что-то

сказать.

Что они хотели от меня?

Один или другой?

Что было нормального во всём этом? Я не целовалась не с одним из них. Или вообще

с кем-нибудь.

Я вскинула руки:

— Пошли вы оба на х*й.

И я ушла. Я не хотела, чтобы автомобиль с личным водителем моей семьи забирал

меня. Я хотела пройтись пешком и отпустить всё это. Это дерьмо. Это давление. Я не

могла признать, что это было мне не по зубам. Я никогда не признаю, что ситуация вообще

существовала, тем более нечто такое, как два парня желающие, чтобы я выбрала между

ними.

Я была разгорячена заходящим солнцем, но воздух охлаждал мою кожу. Хорошо. Я

хотела сенсорное отвлечение. Что угодно, лишь бы эта хрень ушла подальше.

«А чего ты ожидала?»

Ничего. Я ничего не ожидала.

Нет… я ожидала, что они выберут. Я подозревала, что нравлюсь одному из них, а

другой держит меня рядом в качестве любезности другому, и я ожидала, что тот, кому я

нравлюсь — Инди. И это вызывало больший вопрос.

Кого из них хотела я?

Обоих. Никого. Вообще. Какой-то четвертый вариант.

— Подожди!

Я подумывала о том, чтобы не оборачиваться. Просто дойти до самого ближайшего

перекрестка и вызвать водителя. Я сделала три шага, пока принимала решение. Я

слышала, что шаги позади меня ускорились, и обернулась, чтобы увидеть Стрэта. Он был

одет в куртку, которую хранил за дверью.

— Ты оделся. Тебе идет.

— Подожди, — повторил он, захватывая мой локоть.

Я выхватила его.

— Вам, парни, необходимо разобраться и вернуть меня.

— Нет, детка. Ты должна проснуться. Этот парень там? Ты не найдешь никого лучше

в своей жизни. Ты повернулась к нему спиной, и ты — идиотка.

Я была удивлена. Вот он — их Бог, Бог миллионов фанатов и поклонников,

склонился ко мне и резким голосом падшего ангела защищал своего друга.

— Почему я чувствую себя пешкой в какой-то вашей игре? — спросила я.

— Это — не игра.

— Что, если я хочу тебя? — я не имела это в виду, когда говорила, даже если это и

было так. Я не хотела подразумевать, что сделала выбор, поскольку я даже не знала, что

необходимо было выбирать.

— Жаль, — сказал он, прищуривая один глаз и слегка покачивая головой. — Я — не

то, что тебе нужно, — и Стрэт начал уходить.

— Я видела тебя, — позвала я, и он остановился. — С двумя девушками. Пару дней

назад.

— Да? — Стрэт наклонил свой подбородок так, как будто я могла заехать ему, если

бы я хотела, а ему было наплевать.

— Это было горячо.

— Это дерьмо не для тебя, Син. Это — пара голубеньких и скука. Не для тебя.

— Откуда ты знаешь?

— Ты слишком хороша для этого дерьма. Он слишком хорош. Это — херня, всё

целиком. Я не знаю, кто ты или с какой планеты, но это — не моё. Это — его, — больше

ничего не сказав, он вернулся на холм, длинные волосы развевались, когда он шел против

ветра.

Я наблюдала за ним до ворот, затем нажала небольшую оранжевую кнопку на моём

пейджере. Если я заеду домой переодеться, то смогу сделать это до комитета по

планированию Общества Суфражисток. Мне необходимо сбежать от этой ситуации.

________________

Примечания:

1 — Партитуdра (итал. — разделение, распределение) в музыке — нотная запись

многоголосного музыкального произведения, предназначенного для исполнения ансамблем,

хором или оркестром, в которой все партии (голоса) одна над другой даны в определённом

порядке.

2 — марка бензиновых зажигалок.

Глава 17

1994 год

Я прекратила чихать. Или мы забрались так глубоко в трейлер, что древние

аллергены хранящегося здесь мусора смиловались, и я перестала на них реагировать, или

моё тело сдалось.

Руки Дрю и перед его рубашки были покрыты пылью, а на лице была защитная

раскраска — серая полоса через челюсть. Она позже попала и на его щеки и образовала

темную тень. Я чувствовала себя так, как будто мы даже не приблизились к коробке «Пули

и Кровь», и была близка к тому, чтобы сдаться. Но каждый раз, когда я подумывала о том,

чтобы озвучить это, я останавливала себя. Я наслаждалась Дрю. Его связью с моей

прежней жизнью. Болью, что мы разделили. Даже если он и не знал об этой разделенной

боли.

— Я сохранил бизнес, даже после того, как группа распалась, — сказал он. — Гэри

хотел найти другого вокалиста, однако я покончил со всем. Я только хотел тот дом, — Дрю

достал коробку. Рассмотрел ярлык. Надпись была изменена. Кому-то следовало сменить

работу.

— Твоя мама переехала?

— Ага. После того, как отец умер — отказала печень.

Я забрала у него коробку: «Рик Спрингфилд».

— Жизнь трахнула его.

Дрю засмеялся.

— Да. Трахнула.

Я положила коробку Рика сверху на остальные. Мы разработали ускоренную

систему, так, чтобы могли положить все коробки назад на их место, но нам всё ещё

предстоит большая работа. Мы глубоко увязли.

Я повернулась, чтобы встретиться с ним. Я собиралась сказать что-нибудь типа:

«Слушай, нам надо бросить это», но Дрю стоял с открытой коробкой, глядя на содержимое

с тихим почтением, и я поняла. Я стояла рядом с ним. Было уже поздно, и флуоресцентное

освещение трейлера мерцало голубым.

— Это она? — спросила я, стоя рядом с ним, уставившись на содержание коробки

— коробки с записями. Ампекс1 . Четыре из них. Еще папка. Конверт. Дрю засунул руку в

коробку, подписанную «Убийца Штата Кентукки». Они сделали запись в «Аудио Сити»

как безымянную, прежде чем я объявилась.

— Ничего не произошло, — сказал он больше себе, чем мне. — Когда мы записали

её, то могли стать кем угодно. Но ничего не произошло.

— Вы не первые.

— Помнишь его голос? То, как он визжал, а затем звучал так чисто, на одном

дыхании? Он развил это здесь. До этого Стрэт всё время звучал как девчонка. Видишь ли,

он мог сымитировать в совершенстве любой голос. Любой акцент. Он абсолютно точно

мог повторить за русским всё задом наперед, причем, не понимая ни единого слова. Но он

не хотел звучать как кто-либо ещё. Так что он пробовал создать этот новый звук в течение

той первой песни и провалился. Так ужасно. А мы были так сильно обкурены. По-

настоящему сильно. Всё звучало как дерьмо. Студия пахла травкой и пончиками.

Дрю сделал паузу и улыбнулся в никуда. Он был красив. Сиял.

— Что изменилось? — спросила я.

Его глаза обратились ко мне, и ответ был напряженным.

— После того, как ты ушла?

— Его голос. Что изменило его голос?

— Мы смеялись над Гэри. Он изображал своего ребенка. Ей было два, и она

говорила «пикапы» вместо икоты, «щелки» вместо щелкать-хлопать. И…

Улыбка засияла на его лице. Дрю зажал переносицу между его большим и

указательным пальцами.

— Стрэт не мог дышать. Мы думали, что он всё еще смеётся, но он подавился

грёбаным пончиком.

Дрю убрал свои руки и посмотрел в потолок.

— О, мой Бог, что произошло?

— Я помню. Я применил к нему прием Геймлиха2 . Он выплюнул комок пончика,

который походил на устрицу. Мы засмеялись. Я почти сломал ему ребра, а мы смеялись.

Но его голос… его пищевод, должно быть, искривился или что-то типа того. И его горло

стало ощущаться по-другому, но Стрэт знал, как им пользоваться. Он звучал так, словно

звук прямиком исходил из легких. Словно он сделал это однажды и больше не мог этого не

делать. Это было грёбаным даром.

Дрю склонил голову назад к коробке и вытащил набор катушек аудио записей.

— Тебе не хватает его. Мне так жаль.

— Я мечтаю о том, чтобы я смог остановить его.

Я не ожидала, что Дрю обернет свою руку вокруг меня, но он заскользил по моей

спине, вверх по позвоночнику, по моему плечу, затем притянул меня к себе. Я наблюдала,

как он поднял крышку маленькой коробочки. Внутри была чистая пластиковая катушка с

коричневой магнитной лентой. Это не выглядело волшебством, но для него так и было, и

мы стояли в тишине в течение минуты, как будто молились на неё. Затем он захлопнул

крышку, как будто выпустил оттуда мысль.

Его рука сжималась вокруг меня до тех пор, пока мне не пришлось обернуть свои

руки вокруг его талии. А дальше все было словно танцем. Он обернулся. Я обернулась

вместе с ним. Он наклонился. Я приподнялась.

Он пах по-другому. Одеколоном и твидом. Острый и чистый.

Я отвернулась, прежде чем наши губы встретились, и, несмотря на это движение, с

ним пришло осознание, что я не знаю этого мужчину; я думала о том, чтобы рассказать

ему обо всём, что со мной произошло.

______________

Примечания:

1 — фирменное название системы видеомагнитофонной записи в телевидении.

2 — приём Геймлиха, поддиафрагмальный толчок. Геймлих изобрел методику

спасения человека, погибающего от удушья от попадания в горло инородного предмета.

Статью с описанием своей методики спасения человека, погибающего от удушья,

впервые опубликовал в 1974 году, и уже в следующем году она была принята как

стандартная методика Американской ассоциацией врачей неотложной помощи.

Согласно методу, человек, оказывающий помощь, должен встать за спиной

пострадавшего, затем сжать одну руку в кулак и положить её на живот тому, кто в

тот момент задыхается. Ладонь другой руки кладётся поверх кулака, быстрым толчком

вверх кулак вдавливается в живот. Благодаря этому у человека восстанавливается

дыхание.

Глава 18

1982 год — после ночи Куаалюд

Я не знала, что брать с собой, но я точно знала, что должна была уйти. Я вытащила

свой самый маленький чемодан Louis Vuitton из дальней части своего гардероба. Я

открыла чемодан и начала скидывать туда всё, что первым попалось под руку.

Снаружи, продолжалась вечеринка по случаю годовщины. Длинные черные

лимузины двигались вниз, оставляя только светящиеся точки белых и красных огней. У

меня осталось мало времени.

Я должна была уйти отсюда.

Выйти из этого дома и направиться к клинике абортов. Я примирилась с тем, от чего

отрекалась. У меня не будет этого младенца. Не сейчас. Не тогда, когда я стояла

испуганная в своей комнате подальше от вечеринки, продолжающейся внизу. Не с моей

матерью, получающей сотню поздравлений о том, что она была такой же беременной, как

и я. Не со шлепаньем, которое я только что получила, так что мою задницу до сих пор

жгло.

Мой отец никогда не делал этого раньше. Будет ли он делать это снова?

Я подняла телефон, чтобы скинуть сообщение… кому? Линн или Инди, или даже

Стрэту — кто был последним парнем, которому я бы скинула сообщение, если бы я не

была в отчаянии.

А я была.

В отчаянии.

Время шло, и последствия моей глупости собирались обрушиться, как наковальня из

мультика. Меня расплющит. Я не знала, что мои родители собирались делать, не знала,

даст ли мне отец даже шанс сказать маме хоть что-нибудь. Но я не могла вернуть назад

последние полчаса, которые я потратила, смотря в окно, пробуя разобраться в своей

голове.

Определяя чувства, какими они были — Бесполезными.

Это — страх.

«Игнорируй его».

Это — стыд.

«Отправь всё подальше».

Это — сожаление.

«Избавься от него».

Я держала гарнитуру своей верхней губой. Семья Линн знала мою семью. Все мои

друзья были одного и того же круга. Меня отправят обратно домой.

«Б-Р-О-В-Ь».

Я набирала так быстро, что мои пальцы скользили на кнопках, и я должна была

позвонить. Звонок. Звонок. Три звуковых сигнала.

Я ввела свой номер. Он не узнает его. Я всегда звонила с автомобильного телефона

или телефона-автомата. Никогда из дома. Они не знали, где я жила. С одной стороны, это

была самая умная вещь, которую я когда-либо делала, поскольку это защищало их. С

другой стороны, когда сообщение было сброшено, он не будет знать от кого оно.

Так что я ждала.

Когда телефон зазвонил, я быстро схватила трубку.

— Стрэт?

Он находился на открытом воздухе. Я слышал свист движения машин и звуки

музыки вдалеке.

Вечеринка? Показ?

— Син? Как дела?

Голос Стрэта был карамельным, сладким и грубым, он срезал путь к той части моего

мозга, которая говорила, что это была плохая мысль. Стрэт должен был уловить остатки

паники в моем голосе, поскольку он не звучал подобно обычному себе. И что было

делать? Что я могла сообщить ему по телефону из моего собственного дома?

— Мне нужно с тобой встретиться в Санта-Монике у Виноградной лозы в полночь.

На бензоколонке.

— Что случилось, детка?

— Не называй меня так, — в то время как я заканчивала своё предложение, дверная

ручка в мою комнату повернулась.

— Что…?

Я бросила трубку, прежде чем расслышала остальную часть вопроса.

Глава 19

1982 год — ночь Куаалюд

«Палихуд» даже не был словом до тех пор, пока мои друзья не стали высокомерно

высказываться на счёт неправильной стороны Пасифик Палисайдс. Но потребовалось

полторы недели, чтобы Палихуд Хаус обрел репутацию, которую Стрэт проницательно

сотворил на пользу их общего дела.

«Саунд Брозерс Студиоз». Они зарегистрировали товарный знак во вторник, а в

пятницу подали в корпорацию подготовленные документы. Звуковую комиссию ещё даже

не назначили, а они уже украли бизнес у «Аудио Сити».

Их вечеринки были полны музыкантов. Некоторые из них были на пике своей славы.

Они ожидали, что все будут отсасывать им. Хоук Вромберг мог бы просто прокричать

поверх подходящих звуков классической гитары, и его член был бы облизанным за

считанные минуты. Это была его прерогатива, но в ту ночь Хоук взглянул на меня, одетую

в обрезанные шорты, покрытую зловонием «Мальборо», и решил, что он имеет на меня

полное право.

Я щелкала каблуком своих джинсовых башмаков по ворсистому ковру, слушая его

разговоры с таким видом, как будто хотела с ним трахнуться. Я не хотела с ним трахаться.

Я хотела Инди и Стрэта. У меня было сильное и неприятное ощущение, что я потеряла их

обоих, так и не выбрав одного из них.

Хоук что-то рассказывал мне о том, какие все сволочи и предатели в рекорд-лейблах1.

Что они не были музыкантами. Они не понимали процесс (о, Господи!) и были там только

из-за денег, а не из-за музыки (Господи!). А понимала ли я?

Я понимала. Его глазки были влажными, а губы — сухими, и мне это очень не

нравилось. Я была расслаблена и счастлива, как никогда раньше. Обходя аккуратно

гребанные тюльпаны.

— У них есть здесь ванна? — спросил он.

— Ага, конечно. Я покажу тебе.

Я была как хозяйка дома, даже если и не трахалась ни с одним из мужиков,

проживающих здесь. Я была вежлива, никому не давала и придерживала низкий уровень

алкоголя в своей крови. Должно быть, я была влюблена в них обоих, не чувствуя

необходимости выбирать между ними.

Я пробиралась сквозь толпу, Хоук шел позади меня, держась своей рукой за мою

спину, а я о ней даже не думала. Он просто не хотел отстать. Инди заметил меня краем

глаза через толпу, пока разговаривал с Вилли Шарпом. Линн подмигнула мне, когда я

проходила мимо неё. Пару раз нам пришлось останавливаться, чтобы поздороваться с тем

или иным гостем, но я помнила о потребности Хоука, поэтому быстро срывалась с места,

чтобы добраться до тихой части дома.

Стрэт был на кухне, сидя на кухонной стойке ногами на столешнице, в то время как

две девочки хихикали около него. Рука одной из них лежала на ноге Стрэта.

Я сказала себе, что не ревнива, поскольку ревность — это чувство, а у меня их нет.

Также, Стрэтфорд Гиллиам не был моим, чтобы мне становиться ревнивой. Это было

верное утверждение.

В туалет выстроилась очередь вниз по коридору. Я посоветовала ему отлить в кусты,

как это делали другие парни, но он настаивал на ванной. Возможно, ему нужно сделать

сидячую сессию. Или у него была фобия.

— Я отведу тебя в спальню, — сказала я. — Ты закатываешь свои глаза.

Я тоже закатила свои глаза.

Существуют такие ошибки, которые Вы можете сделать лишь однажды, Вы просто

не посмеете сделать их во второй раз, потому что ставки слишком высоки. Это было одна

из таких ошибок.

Я отвела его в туалет через жалюзийные двери. В спальне был матрас и тумбочка из

комиссионки. Белые шторы на окнах закрывали вид на заросшую сторону подъездной

дороги.

Я указала на полуоткрытую дверь в ванную. Она была отделана розовым матовым

стеклом и обоями в цветочек. Дом не переделывался, начиная с шестидесятых годов, а

новые владельцы были перспективными рок-звездами, которые вложили всё на

преобразование половины здания в студию. Ни у кого не было времени на шикарные

ванные.

Хоук улыбнулся мне и поднял свои солнечные очки на макушку. Его глаза были

покрасневшими, и он выглядел старше своих лет.

— Это там, — указала я снова и отвернулась, чтобы выйти назад в холл. Я хотела

посмотреть, что делал Стрэт. Это было принуждение, и я это понимала, но, если он

собирался кого-то трахать, я хотела увидеть это. Видеть её. Или их. Только чтобы

удостовериться в том, что я его полностью потеряла.

Хоук не пошел в ванную, а я вновь была настолько потеряна в своих собственных

мыслях и намерениях, что не смогла бы заметить это и за милю — когда он схватил меня

за руку, я была раздражена, но не напугана.

— Что? — все еще стараясь быть вежливой, я уменьшила резкость своего голоса.

— Ты действительно симпатичная, — сказал он, слегка демонстрируя своё

доминирование.

— Благодарю.

— Сексуальная. Со слишком длинным языком. Но мне нравится.

— Позволь мне уйти.

Он отпустил меня. И я почувствовала облегчение буквально на секунду, поскольку

он закрыл дверь во внутренний дворик.

Я сложила руки на груди и переместила вес на одну ногу.

— Чувак, я не буду смотреть, как ты отливаешь. Не моя тема, лады?

— А что твоя тема? — Хоук придвинулся ближе ко мне, язык скользнул по нижней

губе — так же, как он делал, когда играл на гитаре. Девчонки любили это. Они сходили с

ума. Но он не был моей темой.

— Моя тема — пить пиво.

О, Боже, что именно он собирается делать? Моя тема... Индиана был моей темой.

Стрэт был моей темой. Те два засранца, которые заставляли меня чувствовать себя так

чертовски хорошо, а они почти не прикасались ко мне.

— Как ты любишь делать это? — рука Хоука потянулась ко мне, а я отклонилась

подальше.

— Мне нравится делать это по средам, сегодня — суббота. Извини. Мои ноги

закрыты на выходной.

Я попыталась обойти его, но он вытянул свою руку и схватил меня за челюсть. Хоук

сжал свои пальцы так, что мой рот открылся. Я согнула свои колени в попытке вырваться,

однако он дернул меня наверх.

— Твой рот открыт, как хорошая дырка для члена.

«Я упоминала раньше, что он был блестящим лириком?»

Я вскрикнула и толкнула его, а он зажал меня между стеной и своим телом, его

эрекция прижалась ко мне. Первый стояк, который я когда-либо чувствовала. Я завизжала.

Хоук провел двумя маленькими синими капсулами перед моими глазами. Я

пробовала сфокусироваться, но всё мое лицо болело от его хватки.

— Ты полюбишь это, — он закинул одну капсулу себе в рот, а другую засунул

глубоко мне в глотку. — Глотай.

Я трясла головой, пытаясь кричать и вырваться, но он зажал мою челюсть, чтобы

закрыть рот. Я пробовала дышать, пытаясь избавиться от веса его тела на моих ногах, но

он рухнул вниз вместе со мной. Я залепила ему пощечину, и он принял её с рычанием.

— Тебе нравится грубость. Я так и знал. Могла бы и сказать.

Я не могла пошевелиться. Мы оказались в углу, его ноги и рука прижимали меня к

стене. Лицо Хоука было скользким от пота, а язык продолжал облизывать сухие губы.

Я собрала все свои силы. Если я достаточно наслюнявлю, может быть, это позволит

выскользнуть моему лицу? Возможно, кто-нибудь на вечеринке услышит мой крик сквозь

музыку. Но дополнительная слюна растворила желатин капсулы, и мой рот затопил

горький сок.

— Хорошая девочка, — сказал он.

«Если я такая хорошая, то почему он по-прежнему держит меня?»

Я не могла спросить это у него из-за руки, зажимающей мне рот. Если бы я смогла

пошевелиться, прежде чем начнет действовать куаалюд, я добралась бы до Стрэта или

Инди, и они защитили бы меня. Но как только он попадет в мою кровь, я буду под кайфом

и сильно возбуждена. Я не буду собой. И, вероятно, я раздвину свои ноги, как будто

сегодня среда.

Он мог трахнуть любую девчонку, которую хотел. Эта вечеринка была полна кисок

для таких парней. Почему я? Я хотела спросить, но его рука всё еще зажимала мой рот.

Другая раздвигала мои колени.

— Ты такая прелестная, маленькая штучка. Я думаю, что ты очень тугая. Каждый

здесь хочет тебя. Ты знаешь это? Мы говорили об этом. Как мы хотим тебя, а ты нам не

даешь. Хорошо, теперь мы можем поговорить о том, как я заставлю тебя отдаться мне.

Я тяжело дышала через нос, руками вцепившись в его куртку. Я не знала, как удрать,

в то время как Хоук продолжал говорить слова, которые должны были льстить и

возбуждать меня.

— Я вижу соски под твоей рубашкой. Такие напряженные. Детка, ты такая

сексуальная. Тебе захочется этого так сильно через пару минут. Ты будешь умолять об

этом. Не борись с этим, — он протолкнул свою руку к внутренней стороне моего бедра,

пальцы достигли моих шорт, касаясь кожи. Моей киски.

Я пиналась так, что один каблук моих башмаков отломился.

— Видишь? — сказал Хоук. — Не золотая совсем.

Я снова начала визжать и извиваться, а он достал пальцами до моих шорт и потянул.

Я соскользнула на ковер, и мои шорты оказались спущены до середины бедер. Я открыла

свой рот, чтобы закричать, но он засунул туда четыре пальца, блокируя звук.

Откуда-то последовал удар, и я подумала, что он ударил меня, но была неправа. Я

могла слышать и чувствовать запах вечеринки, и внезапно Хоука больше не было на мне.

Я заглатывала воздух. Я пыталась отодвинуться от него, но только лишь покачнулась в

воздухе. Я просто завершила действие, которое не могла завершить секундой ранее.

— Эй, мужик! — выкрикнул Хоук, но было слишком поздно.

Хоук отскочил от двери туалета, а Стрэт бил его в лицо. Две девочки из кухни стояли

в дверном проеме. Та, что с размазанной помадой на лице, сбежала, а другая стояла в шоке

и ужасе, в то время как Стрэт обрушивал свой кулак снова и снова. Мышцы его спины

напрягались и растягивались, перемещая музыкальные линии подобно холмистым волнам.

Стрэт разносил Хоука в пух и прах. Девочка закричала и посмотрела на меня, вот

тогда я поняла, что мои шорты и трусики были спущены до колен.

— Скажи ему, что ты хотела этого! — визжала она из дверного проема.

— Что?

— Он убьет его! — закричала она.

Словно в ответ, я услышала треск и грохот дверей туалета. Я пробовала встать, но

моя рука поскользнулась на каблуке моих башмаков. Я приземлилась на локоть.

Я ничего не почувствовала. Это было моё естественное состояние, однако это

конкретное оцепенение вызывало беспорядок и причиняло боль. У меня получилось

встать на колени, в то время как Стрэт бил Хоука снова и снова.

Девочка в дверном проеме была довольно смелая. Она встала между ними и

пробовала отодвинуть Стрэта прочь. Она определенно усложнила ему задачу наносить

прямые удары, но выиграла достаточно времени, чтобы Инди мог пробраться в комнату.

Всё случилось так быстро и с такими сложностями, что мои шорты всё ещё были

спущены. Это — было именно тем, что замертво пригвоздило Инди. Не кровь, стекающая

по лицу обладателя Гремми . Не вскинутый кулак Стрэта. А я. Моё голое тело.

Дерьмо!

Я натянула свои шорты.

Инди повернулся к Стрэту, положил свою руку на его плечо и, подтолкнув, стал

протискиваться между Стрэтом и его грушей для битья.

— Что случилось? — спросил Инди так мягко, словно это была гармония сотни

тысяч небесных тонов.

— Я отмудохал его, — Стрэт развернулся ко мне, и Инди последовал за ним.

Я стояла на коленях, задницей-на-каблуках, руки скрещены на груди.

— Я в порядке.

— Ты не в порядке, — наехал на меня Стрэт.

Своим взглядом он проследил, как Инди поднял меня, затем повернулся к Хоуку,

который только поднимался на ноги с помощью девочки со смазанной помадой.

— Съ*бывай, — сказал Инди, размахивая рукой. — Все вы. Вон.

Инди помог мне. Он посмотрел мне в глаза.

— Что он тебе дал?

— Люд2.

Он покачал головой.

— Хотел бы я, чтобы Стрэт убил его.

Бл*дь. Я собиралась плакать?

Во имя любви, бл*дь.

Останови это.

Он положил свою руку на заднюю часть моей шеи. Следующая вещь, которую он

сказал, была настолько нежной и сильной, и его голос звучал как слой гравия на дне

глубокого синего моря.

— Ты в безопасности теперь.

Море возвысилось, продвинулось вперед, завернулось наверху белыми пузырями и

окатило меня. Я не могла больше сдерживать поток эмоций, это было бы так, словно я

старалась удержать спичками приливно-отливную волну.

Чувства: радость, похоть, приятное удивление, возбуждение, ненависть, отвращение,

гнев, любовь, любовь, любовь… хорошенько смазанные куаалюдом, а также то, что мне

едва удалось избежать изнасилования — всё это сокрушило меня обрывочными

фрагментами. Я ничего не могла понять. Я рыдала грёбаным потоком слез обо всём, за что

я держалась в течение месяцев.

Возможно, лет. Возможно, всегда. В комнате никого не было, кроме Инди и меня.

Стрэт выкинул Хоука за шиворот. Инди крикнул, и дверь закрылась перед носами всех

зевак.

Инди взял меня за подбородок и посмотрел мне в глаза. Всё становилось темным, а я

была вся в слезах, но он увидел достаточно в моём лице.

— Они уже расширились.

«Я в порядке».

Я думала так, но не могла сказать.

Он обхватил меня за плечи и под коленями. Другой мой башмак упал, пока он нес

меня…

«Куда ты несешь меня?»

…на матрас, где он попробовал опустить меня вниз…

«Я так не думаю».

…но я схватила его за шею и потянула вниз до тех пор, пока его лицо полностью не

заполнило моё зрение…

« Видишь? Я больше не плачу!»

…и он опустил меня вниз, но оставался очень близко. Инди смотрел неохотно, но его

зрачки были размером с шары для боулинга. Он был со мной, вне зависимости от того, где

я витала. Зрачки не врут. Он был под теми же колесами, которыми меня накачали, либо

каким-то другим… запрещенным наркотиком.

«И что теперь? Сделай это сейчас!»

Он пах как мужчина. Мой мозг не мог сформулировать предположения, но…

«мускус, пот и хлорка из бассейна»

…этот смешанный аромат привел к всплеску вожделения между моих ног, да такому,

что стало практически больно. От этого я выгнула спину, мои веки затрепетали, а губы

приоткрылись и…

— Это — люд, Син.

…это было здорово, хотя возможность для более приятных ощущений казалась

безграничной пустотой, которую я могла заполнить здесь и сейчас. Я засунула руку между

ног и потерла себя через шорты, потому что…

« о, Боже, как же хорошо… хорошо».

…вся пустота была внутри меня, и я должна была её заполнить. Он должен был

заполнить её. Инди должен был. Он был красив, и я любила его. Тихий голосок в моей

голове был наркотическим бредом. Я знала, что он не пробьется к здравому смыслу, но

мне было плевать.

Я взяла Инди за руку и положила её между своих ног. Я была такой горячей, что он

всосал воздух между зубами, когда его пальцы оказались там.

— Я хочу тебя, — прошептала я, внезапно осознавая достаточно, чтобы связать три

слова.

— Нет, не ты. Это всё…

— Люд. Я знаю. Я могу сказать, что чувствую.

Я раздвинула свои ноги и…

«Ты действительно это делаешь?»

…провела его рукой по промежности, и пальцы Инди нашли путь к остальному, пока

он не почувствовал насколько влажной я была.

— Ни хрена…

— О мой…

— …себе.

— …Бог!

Его пальцы пробежались вдоль моей щелки, потом ещё раз по моему клитору, и я

взорвалась: рот приоткрылся в молчаливом крике, мышцы сократились, колени

подогнулись.

Это был самый мощный, и в тоже время самый неудовлетворяющий оргазм, который

у меня был. Я нуждалась в большем. Я была пустой. Полная эмоций. Наполненная

радостью, похотью и циркулирующим стремлением, я представляла собой воронку из

всего этого, стремившуюся заполнить пустоту его сформированным телом.

Инди задумался на миллион лет, а потом опустил свои губы на мои, открывая свой

рот и просовывая язык.

«Это оно».

Я доверяла ему. Вес его тела, толчок его бёдер, подталкивающий его член в меня. Я

распадалась напротив него так, как будто это была моя основная задача. Я собиралась

кончить снова, цепляясь за его рубашку и стягивая её через голову. Возбуждение было

таким сильным, что затмило всё.

— Сколько тебе лет, Марджи?

— Восемнадцать, — я стянула свою майку. — Плюс-минус.

У меня не было привычки носить лифчик, но я даже не успела полностью снять

рубашку, прежде чем почувствовала его зубы на своих сосках.

— Мне двадцать, — сказал он.

— Приятно познакомиться.

Инди стянул мои шорты и трусики одним движением и расположился между моими

раздвинутыми ногами. На его голой груди было немного каштановых волос и татуировка в

виде скрипичного ключа с птицей над сердцем. Я потянулась к его ремню, но мои руки не

были достаточно длинными для этого.

Он схватил мои запястья и поднял руки над моей головой, прижимая их к стене,

затем поцеловал меня.

— Я хотел тебя уже очень давно.

— Я знаю.

— Я не должен, — сказал он. — Ты не в себе.

— Так же, как и ты.

— Да.

Он скатился с меня и лег на спину. Подцепил большими пальцами свои шорты,

приподнял задницу и стащил их с себя.

Его член!

Мое сердце ушло в пятки. Я хотела этот красивый член. Возможно, у меня была

хорошая дырка для траха, поскольку при виде члена пожар в ней разгорался. Я села с

широко раздвинутыми ногами, как только его шорты были сняты.

Это был люд. Я не могла даже думать. Инди толкнул меня на себя, его длина терлась

по моей промежности, где я была насквозь мокрой. Я скользила вверх и вниз, дразнясь от

самого процесса.

— Люд заставит тебя кончать много раз, — сказал он. — Так сделай это. Давай.

Слова. Я не знала, что такие слова могут сделать. Разрешение отбрасывает тень на

свет запрещения. Я прижималась к нему — клитором к члену, и кончила снова, цепляясь

пальцами в его плечи. Я вздохнула, сомневаясь, что делаю всё правильно. Я посмотрела на

него для подсказки и поняла, что я, должно быть, была хороша, поскольку парень

прикусил свою нижнюю губу, толкаясь в меня.

Такой полу секс был хорош, но я всё ещё оставалась девственницей.

— О да, — сказала я. — Давай сделаем это.

— Ты такая горячая. Такая горячая, — он схватил свой член у основания и приставил

к моему входу.

Я расположила себя над ним, затем…

«Вот оно, Маргарет»

…я опустилась вниз. Его лицо нахмурилось от беспокойства, когда…

«Сейчас или потом, но лучше сейчас»

…мы столкнулись с сопротивлением, но…

— Подожди, — сказал он.

Я сильно толкнулась вниз, и что-то внутри меня порвалось. Что-то повредилось, и

это причинило мне боль. Я замерла на секунду, с ним, похороненным внутри меня,

удивляясь боли, возникшей от растяжения во время моего открытия и аккуратного

проникновения внутрь.

— Ты мне не сказала, — выдохнул он сквозь зубы, но не от гнева, а от осознания, что

он не предполагал такого расклада.

Я нуждалась в нем. Я не могла притворяться, что была опытна или компетентна в

таких делах. Я видела, что видела и знала то, что знала, но этого было недостаточно.

Куаалюд сделал меня нетерпеливой и радостной, наполненной чувством, что ничто не

могло идти не так, как надо.

— Покажи мне, что теперь надо делать, — сказала я.

Он взял меня за шею и притягивал к себе до тех пор, пока я не была в дюйме от его

моргающих глаз и не смогла почувствовать его дыхание на своих висках.

— Я не хочу причинить тебе боль.

— Я запомню тебя навсегда. Ты собираешь сделать это незабываемым или как?

Инди погладил мою щеку большим пальцем. Его слова были жестокими, но тон

оставался ласковым.

— Ты уверена, что у тебя нет пары яиц?

— Это — последняя вещь, которую ты должен спрашивать.

— Ты действительно н ечто, Марджи. Ты не нуждаешься во мне. Ты ни в ком не

нуждаешься. Это — то, чего я боялся всё это время, что кончу в тебя и больше никогда

тебя не увижу.

Сколько минут прошло с тех пор, как Хоук заставил меня проглотить люд?

Пятнадцать минут? Двадцать? Комната под углом освещалась солнцем, омываясь

голубым, но сейчас время ничего не значило.

Я не понимала ничего из этого, я просто чувствовала. Немотивированный восторг,

вызванный наркотиком, я насильственно напичкана и скачу на жеребце позади

деревянного забора. С каждым ударом, замок сгибался. Скоро забор собирался

обрушиться вниз — расколотой кучей, а я собиралась пообещать ему вечность вместе,

ради следующего, следующего и последующего оргазмов.

— Я двигаюсь как-то так? — я крутанула бедрами и опустилась вниз до тех пор, пока

не достигла уровня, где почувствовала сдавленную боль глубоко внутри, а мой клитор не

потерся об него.

Инди застонал. Это было хорошо. Он взял меня за бёдра и приподнял вверх, а затем

снова опустил вниз.

— Как-то так, — сказал он, руки скользнули вверх от моей талии к сиськам. Он

сжал их, и новый всплеск удовольствия сотряс мое тело.

Я двигалась вверх и вниз, пока он был глубоко во мне.

— Толкайся на меня, — Инди взял мои сиськи, чтобы прижимать их к себе, так,

чтобы мои соски терлись об его тело.

Я задыхалась.

— Когда ты будешь кончать, наклонись так, чтобы получить всё, что возможно.

Давай.

Я сделала то, что он сказал, позволяя моему клитору прочувствовать его длину.

— О боже! Это… Бл*дь.

Мы двигались медленно вверх и вниз, глубоко надавливая; трение и давление,

приближающее меня так близко к третьему оргазму.

— Если я заставлю тебя кончить в твой первый раз…

— Золотая звездочка! Твою мать. Боже. Золотая звездочка — это так хорошо.

— Ты скоро кончишь. Пожалуйста, скорее кончай, я так-близко-нет-я-уже, — глаза

Инди закрылись, а его челюсть напряглась.

Я думала, что наркота уже заставила меня почувствовать себя хорошо. Я думала, что

она возбуждала меня больше, чем обычно, но я даже не была на полпути к этому. Скачка

на жеребце прорвала эмоциональные щиты, и я была ошарашена вспышкой радости и

любви. Я закричала, разрывая грудную клетку, взорвав мозг эмоциональным взлетом.

Мой мир омыло солнечным светом и, в то время как я вобрала в себя его член,

глубоко и сильно, мой оргазм затопило оранжевым, глубоко красным, взрывчаткой,

сосредоточенной на клиторе и разуме, в центре чего-то настолько яркого, что я не могла

увидеть, кем была до этого.

Я упала на него сверху, едва дыша. Его грудь поднималась и опускалась подо мной.

— Золотая звездочка, — я задыхалась. — Я запомню тебя навсегда.

Он засмеялся.

— Ты даже ещё не начала запоминать меня.

______________

Примечания:

1 — Лейбл звукозаписи (англ. record label, торговая марка звукозаписывающей

компании) —

бренд, созданный компаниями, занимающимися производством, распространением и продвижением аудио- и иногда видеозаписей (главным образом

музыкальные видеоклипы и видеозаписи концертов) на носителях разных

соответствующих форматов, среди которых виниловые пластинки, компакт-кассеты,

компакт-диски , мини-диски , SACD , DVD.

2 — сокращение от Куаалюд.

Глава 20

1983 год

Стрэт умер примерно через шесть месяцев после того, как я видела его в последний

раз, а узнала об этом я ещё примерно через шесть месяцев. Я находилась в библиотеке,

пытаясь догнать школьную программу с новообретенными амбициями.

Стойка с библиотечными журналами была прямо перед материалами для

Дискуссионного Клуба, я остановилась, когда увидела усыпанную музыкой голую грудь

Стрэта на ней. Я прикусила нижнюю губу. Я была дома целый месяц, но не звонила ни

ему, ни Инди. Я не хотела объясняться насчет ребенка или того, что было (или не было).

Мне хотелось забыть. Я стала новой женщиной.

Но Стрэт выглядел величественным на том фото, которое была затемнено таким

образом, чтобы сделать его более загадочным. Мне стало любопытно.

Глава 21

1982 год — утро после ночи Куаалюд

Утром, после того, как мне засунули в глотку куаалюд, я проснулась на кушетке с

головной болью. Инди уже был на кухне, медленно поглощая стакан воды.

— Куда ты ушла прошлой ночью? — спросил он.

— И тебе доброе утро, — свет ощущался слишком жёлтым. Воздух причинял боль.

Пол и небо были слишком громкими.

— Сюда, — Инди вытряхнул три таблетки аспирина из бутылки мне в ладонь.

Кружки были слишком идеальными и слишком белыми, большая «Би»1, выгравированная

на них, слишком выделялась.

Он налил стакан воды для меня. Я проглотила пилюли и целиком опустошила стакан.

— Спасибо тебе, — сказала я, протягивая ему стакан обратно.

Он забрал его, а затем взял моё запястье и притянул меня к себе. Кость скрипнула о

кость, но это не было больно. Я позволила себе облокотиться об него.

— Я должен кое-что тебе сказать, — сказал Инди мне на ушко и погладил мою

спину. Это тоже не причиняло мне боль.

— Я хочу провести ещё одну первоклассную ночь, но без люда.

— Ммм.

— Или Стрэта.

Я сглотнула.

«Иисус! Прошлая ночь».

Я ничего не забыла, как бы сильно мне не хотелось проснуться, будто бы у меня

была лихорадка Денге2 или что-то в этом роде. Но, да. Вчера всё случилось.

Я отклонялась назад до тех пор, пока не смогла заглянуть ему в глаза.

— Я думаю, что мне сегодня надо просто поспать.

— Ты можешь остаться?

Я прикинула. «Конечно. Я якобы была в походе».

Я ненавидела походы, но мне пришлось солгать.

Правильно? Я должна обернуть свою жизнь в ложь.

— Инди, я хочу сказать тебе кое-что. После того, как я расскажу тебе это, ты не

захочешь больше меня видеть.

Он сделал кое-что, от чего у меня перехватило дыхание. Инди наклонился и вытащил

мои ноги из-под меня, располагая свою руку прямо под моими коленями.

— Никогда не рассказывай. Никогда не говори мне это.

Его губы были слегка сжаты, и я без слов поняла, что он всё знал.

— Ты уверен?

— Да.

Я подняла одну руку.

— Даю обещание.

Инди засмеялся, и, хотя этот звук был громким, он не причинял головной боли.

— Мои руки заняты. Представь, что я её поднял.

— Клянись, что ты не хочешь узнать. Клянись, что сейчас всё хорошо, и не важно,

что я собиралась тебе сказать.

— Клянусь. Я принимаю твое обещание.

Я обернула свою руку вокруг его шеи, опустила голову ему на плечо и позволила

Инди отнести меня в его комнату.

В течение последующих нескольких недель я жила, постоянно проводя свое время с

Инди. Я помогала со студией, стучала молотком и красила, получала коробки и

протягивала провода. Я могла бы делать это вечность, потеряв целый мир, но приобретая

свою душу.

Но там не было души, которую можно было получить.

______________

Примечания:

1 — заглавная буква названия таблеток.

2 — пятидневная лихорадка — острое трансмиссивное вирусное заболевание.

Глава 22

1994 год

— Право на отказ от дачи показаний или представления доказательств, — сказал

Дрю, запихивая коробку наверх.

Я подала ему следующую коробку. Уже почти что стемнело, но мы практически всё

сделали. Я хотела провести всё время, наблюдая за венами на его предплечьях и тем, как

его бицепсы выпирали из-под рубашки, за движением его губ, когда он говорил.

— Я сделал всё сам, — пожаловался он.

— Ты не должен останавливаться, пока можешь выставлять счет в двести пятьдесят

за час. Право на отказ от дачи показаний или представления доказательств.

Я подняла другую коробку и принесла её ему. Они не были тяжёлыми.

— Адвокат-клиент. Доктор-пациент. Супруги. Священник-кающийся.

Он подтолкнул коробку на самое верхнее место в груде таких же коробок, и я подала

ему последнюю.

— Всё, — хлопнула я в ладоши.

— Контракты, быстро…

— Ты не можешь перейти от улик к контрактам…

— Строительство. Дай мне средства правовой защиты.

Я уперлась руками в бедра. Он добавлял затруднений, и мне это нравилось.

— Нарушения застройщика. Нет — средства правовой защиты. Нарушения

владельца. Строитель получает рыночную стоимость проделанной работы.

Он придвинулся ко мне.

— Продажа земли, — сказал он бархатным нетребовательным тоном.

— Платежи меньше стоимости земли.

Он прикоснулся к моим локтям, притягивая к себе, так что они перестали

образовывать углы на моих бедрах.

— Продажа товаров.

Я позволила своим рукам обвить его талию. Я хотела его прямо здесь, на кипе

коробок, вдыхая плесень и спертый воздух. Начиная с Ирландии у меня было несколько

парней, но я никогда не чувствовала себя настолько умиротворенно. Мог ли он вернуться в

мою жизнь всего лишь на денек? Неужели это происходило только сегодня утром, когда он

налетел на меня в комнате ожидания? Я чувствовала себя так, как если бы мы добрались

туда, где всё оставили.

— Мы всё ещё об аннулировании? — промурлыкала я.

— Ты действительно очень милая, когда тянешь время.

— Контракт будет отменен, а другая сторона сможет предъявить иск о нарушении.

Я наклонила свою голову, вдыхая сущность Дрю/Индианы. Я могла фактически

попробовать его.

— Не совсем, — сказал он с придыханием, его губы задевали моё лицо. —

Необходимо выявить несоответствующие товары, прежде чем аннулировать контракт и

получить судебный запрет.

Наши губы должны были соприкоснуться на слове "судебный". Я приподнялась на

пальчиках ног и потянулась к нему, мои руки чувствовали напряжение его талии.

Но затем гром разорвал воздух, и дождь внезапно забарабанил в окно, я отскочила

слишком далеко, чтобы снова прикоснуться к Дрю.

— Дерьмо, — сказала я.

Без слов мы бросились к двум коробкам, которые оставили снаружи. Он засунул их в

багажник своей арендованной Ауди, и мы забрались внутрь.

— Где ты остановился? — спросила я. — Я имею в виду… просто…

— Они поселили меня в квартире в Сенчури-Сити1.

У фирмы были апартаменты для приезжающих клиентов. Имело смысл, что они

также использовали эти апартаменты для приезжающих адвокатов.

— Она находится через весь город от офиса, — заявила я очевидное. Для клиента —

Сенчури-Сити имел смысл. Для служащего — это было глупо.

— Я получаю реальный Лос-Анджелесский опыт, трафик и прочее, — он завел

машину. — А где ты обитаешь?

— Я живу в Калвере, но моя машина осталась в центре города, и сегодня вечером у

меня семейная встреча в Малибу.

— Это хреново, — сказал он.

— Я могу взять такси до центра.

Час пик, мне придётся двинуться на Запад. Так я доберусь к ужину только после

десяти и не увижусь с моим братом. У него были неприятности в школе и, хотя

вытаскивать из них брата не было моей работой, я была единственной, кого он слушал.

Больше всего, я не хотела брать такси до центра города. Я ещё не закончила с Дрю.

Я говорила раньше, что подумывала о том, чтобы раскрыться перед ним.

— Партнеры пригласили тебя на ужин сегодня?

— Прошлым вечером.

— Поехали на ужин в дом моей семьи. Ты сможешь поглазеть на размер этого дома.

У нас классный повар, и у меня есть семь мелких родственников, чтобы играть с ними.

Если, конечно, ты любишь детей.

— Я люблю детей.

Конечно, он любил.

______________

Примечание:

1 — район Лос-Анджелеса.

Глава 23

1982 год — через пять недель после ночи Куаалюд

Тест на беременность в моем рюкзаке повис более тяжким грузом, нежели огромная

квадратная глыба книг, которую пришлось тащить. Я, как правило, не таскала все свои

учебники с собой. Обычно мы покупали отдельный набор учебников для дома, так что я

носила только свои тетради. Но мне было необходимо спрятать глупый тест. Няньки и

домохозяйки начали подозрительно приглядываться к тому, что я делаю и куда хожу; и я

совершенно не знала, когда одна из них собиралась «без задней мысли» ускользнуть или

шпионить.

Группа уехала в Нэшвилл на встречу с продюсером. Две недели — идеально. У меня,

как предполагалось, должны были быть месячные в тот же период времени.

Но их не было.

В день, когда парни должны были вернуться из Нэшвилла, я получила сообщение с

телефонного номера из дома в Палихуд. Я вышла со своим рюкзаком, не имея никакого

дальнейшего плана. Я не знала, что им сказать. Я не могла даже сделать тест до

следующего утра, ну и чего я ожидала? Что я хотела?

«Должна ли я вообще говорить им, что у меня задержка — девять дней?»

Я имею в виду, ну и что из этого? У меня и раньше были задержки — мой цикл не

регулярный. Был ли смысл беспокоиться обо всём этом, пока я размышляла о том, стоит

ли попросить у них телефонный номер клиники абортов?

Боковая дверь была не заперта, и я как всегда пришла без предупреждения. Я

подумывала оставить свой рюкзак около двери, однако эту огромную проблему стоило

держать под замком, так что рюкзак по-прежнему висел на моем плече.

Я собиралась пойти на кухню, так как там были пиво и сигареты, но почувствовала

вибрацию пола. Я замерла, прислушиваясь. Птицы. Автострада. Тиканье часов. Мужчины,

разговаривающие за стеной. И музыка.

Я пошла в ту сторону дома, где находилась студия.

Студия была отштукатурена и покрашена. Она находилась этажом ниже. Золотые

пластинки и фотографии группы висели на стенах. В изолированную кабину было

установлено окно, а звукоизоляция на стенах была похожа на картонки из-под яиц.

Стрэт стоял перед микрофоном, его медно-золотые волосы были завязаны у

основания шеи, высвобождая ноту, которую я не могла видеть. Дверь к смежной

технической комнате была приоткрыта. Я заглянула внутрь. Инди сидел за пультом, в то

время как парень с козлиной бородкой, которого я встречала раньше, распутывал какие-то

провода.

— Чувак, — сказал Инди в микрофон, смотря на Стрэта через окно.

— Чувак, — ответил Стрэт в собственный микрофон. — Действительно?

— Теплый, как девочка по середине, — радостно ответил Инди.

Мое сердце резко сжалось. Я отругала себя. «Ради бога, это была просто

метафора». Я внушала себе, что мне всё равно. Так или иначе, у меня не было чувств по

данному поводу. Мне нравился Инди, и он был для меня просто забавой…но только он не

был.

Мне не нужно быть особенной для него.

«Как долго ты ещё собираешься убеждать себя в этом?»

Я открыла дверь, прежде чем смогла бы ответить себе на вопрос.

Инди обернулся. Затем звукоинженер. Мужчина, чьего ребенка я могла вынашивать,

в приветствии дёрнул свой подбородок в мою сторону, затем развернулся обратно к яично-

картонно-разлинееной комнате.

— Дай мне следующую строчку, Стрэтти, — Инди быстро что-то черканул в

записной книжке, и даже не взглянул на меня, когда сказал. — Закрой дверь, Син.

Я закрыла её спокойно, мягко положила свой рюкзак на диван позади пульта, как

будто монстр внутри меня спал.

Стрэт был одет в белую футболку и черные джинсы с цепью, которая образовывала

петлю от пряжки ремня до его заднего кармана. Она раскачивалась всё время, пока он пел.

Его голос был магическим. Прошло слишком много времени с тех пор, как я слышала его

в последний раз.

— Мне надо поговорить с вами, парни, — сказала я.

— Думаю, что нам надо убрать предусилитель1, — сказал Козлиная бородка.

Инди слегка переместил рычаг так, что это было практически незаметно. Версия

более низкого уровня голоса Стрэта заполнила комнату, в то время как он рокотал в

микрофон.

— Нет, — сказал Инди, даже не взглянув на меня. — Заставь это работать. Мы не

будем менять звучание вокала.

— Несомненно, но… — последовало слишком много технических терминов,

которые я не понимала.

Инди уклонялся от технической ерунды, а Козлиная бородка собственно преследовал

цель предъявить кипу счетов, которую он вытащил из своего переднего кармана. Судя по

всему, моя просьба об аудиенции была отклонена.

В кабине Стрэт рокотал ноты, притопывая ногой и напевая строки.

Никогда до этого момента я не чувствовала себя с ними посторонней, но я никогда и

не видела их за работой. Это было неудачное время. Я вернусь к ним, после того как

сделаю тест. Или нет. Но в любом случае, я сделаю то, что должна, с их разрешения или

без него.

Я схватила свой рюкзак. Когда ручки натянулись под весом, мне пришлось

приложить немного больше сил, чтобы поднять его, а мне хотелось, чтобы я могла

положиться на кого-нибудь. Ещё мне хотелось, чтобы я не всегда была такой

отстраненной, такой холодной, такой сдержанной. Я хотела привыкнуть к эмоциям,

поскольку у меня они были, а я не умела их выражать. Они проносились во мне так

быстро, что я не могла их определить, гораздо проще было преодолеть их.

Я закинула рюкзак на плечо и посмотрела на своё отражение в стекле. Я стала

прозрачной. Наложенная на безразличие Стрэта.

Я возненавидела это. Нужду. Ребячество. Нытьё. Привязанность. Отчаянье. Я

увидела себя со стороны. Без контроля. В попытке выпутаться. С жаждой одобрения.

Несколько синонимов типа «всё будет хорошо» не спасут меня от проблем. Даже чуть-

чуть. Тогда почему они так сильно мне нужны?

Когда я открыла дверь, Инди развернулся на стуле.

— Ты что-то хотела?

— Это может пождать.

Я ушла, спасаясь от самой себя. Я смогу справиться с пустотой. Я смогу справиться

с одиночеством и изоляцией. Этот натиск необходимости собирался убить меня. Если

любой из них станет поглаживать меня по головке и скажет, что он «поможет мне», «будет

там со мной» или «я сделаю всё, что ты захочешь, детка», то я пошлю его на х*й.

Так что, когда я услышала голос Инди позади себя, меня захватило искушение

просто продолжать идти по коридору. Но нуждающаяся часть меня победила. Я

обернулась, по крайней мере, сказать ему: «Не парься. Со мной всё в порядке». Положение

его тела, на половину выглядывающее из технической комнаты, сказало мне, что он только

приветствовал мой уход.

Но я не могла. Этот горячий пузырящийся беспорядок внутри меня нельзя было

заставить заткнуться.

— С тобой всё в порядке? — спросил он.

«Я думаю, что я беременна».

«Меня тошнило утром».

— Всё в порядке. Добро пожаловать обратно.

— Спасибо, — он отклонился назад в техническую комнату, и это предоставило мне

возможность сделать ещё на несколько шагов по коридору к выходу — спасенная и в тоже

же самое время покинутая. — Ты вернешься сегодня вечером?

— Зачем? — я не обернулась, всё еще находясь к нему спиной.

— Зачем?

Я не знала, как ответить. Не знала, как продолжать двигаться или думать. Я знала

только, как выпалить о своих проблемах.

Что-то внутри меня оборвалось.

Но было поздно.

Но я знала, как заткнуть себя. И я едва знала, как дышать без чувства напряжения

между словами и дыханием.

— Ага, — сказала я. — Зачем?

— Затем, что мы вернулись, и соберутся люди. В чём проблема, Син?

Он хотел получить хреновый честный ответ. Он знал моё гребаное имя, но он

никогда, бл*ть, меня им не называл.

Син.

Син, моя задница. Моя бл*дская левая сиська. Принимая мою глупую выходку с

фальшивым именем и бросая его в меня подобно ушату с холодной водой.

— Вы работаете. Мы поговорим позже.

Если бы я просто была способна уйти, ситуация могла сложиться по-другому, но мы

были молоды. Я должна была дать ему шанс предоставить мне то, в чём я так нуждалась.

Но нет, этого не должно было произойти. Индиана Эндрю МакКаффри должен был

застолбить свою территорию.

— Возможно, — он пренебрежительно махнул мне, и это потенциально спустило все

мои потребности в унитаз.

— Что ты имеешь в виду под «возможно»?

— Люди соберутся, и станет трудно разговаривать. Значит, ничего страшного.

Я бросилась из коридора к нему, вес моего рюкзака подталкивал меня вперед, я

ткнула в него пальцем.

— Ничего страшного?

Он пожал плечами и оглянулся назад к технической комнате так, будто ему до смерти

не терпелось туда вернуться. За всю свою жизнь я ни разу не чувствовала себя настолько

одинокой.

— Ага.

— Не смей говорить мне, что ты не найдешь времени поговорить со мной. Я, бл*дь,

никогда ни о чём тебя не просила, ты…

— Бл*дь, это правда, — его тон был словно шлакобетонный блок стены, и я сжалась

внутри, даже когда выстроила свою собственную стену, высокую и надежную. —

Послушай, если ты слетела с катушек, ты не будешь, бл*дь, первой.

— Что?

— Я буду удивлен. Ты не походила на такой тип. Но прежде чем мы «поговорим», я

собираюсь повторить то, что мы сказали друг другу в ночь, когда встретились. «Чувства —

не реальны», так что мы не паримся. Правильно? Мы не сходим сума. Верно?

Сумасшествие. Мир и каждый в нём были сумасшедшими. Ведь у меня были

чувства. Я не знала, что это за чувства или даже кому они предназначались. Возможно, у

меня были чувства к такому образу жизни, который уже собирался завершиться.

— Послушай, — сказал он, протирая большим пальцем нижнюю губу. Достаточно

сильно, чтобы причинить дискомфорт. — Мы действительно заняты прямо сейчас. И нет

времени для этого.

Какими бы ни были мои чувства, Инди не собирался помогать мне с ними

разобраться, да и хрен с ним. Я не нуждалась в нем или в его помощи. Он даже не знал,

что делать с его собственными грёбаными чувствами.

— Тебе лучше вернуться к работе, — ухмыльнулась я.

Я забрала свое сумасшедшие и пошла по коридору, не оглядываясь.

«Пошли его подальше всеми возможными способами к воскресенью».

«Пошли их обоих».

______________

Примечание:

1 — Предусилитель (предварительный усилитель) — электронный усилитель,

преобразовывающий слабый электрический сигнал в более мощный.

Глава 24

1994 год

Ауди скользила сквозь дождь подобно мачете, и Дрю вел машину так, как будто он

жил в месте, где дождь шел более двух месяцев в году. Я чувствовала себя в безопасности.

Снова.

— Я видела тебя в «Ролинг Стоун», — сказала я так, будто только пыталась завязать

разговор. Я просматривала черную сумку с CD дисками. Несомненно, это — малая часть

того, что у него была дома.

— Это была такая шутка.

— Слишком искупительная?

— Я употреблял только половину наркотиков, что мне приписали.

— Это всё ещё слишком много.

Он улыбнулся.

— Ага. Их было навалом. Это были восьмидесятые. Что я могу сказать тебе? Я был

разбит. «Саунд Брозерс» приносили кучу денег, а я был разрушен после смерти Стрэта.

Я выхватила диск из кармашка. «Убийца штата Кентукки». Альбом, который

превратил меня в группи и принес им договор, который профинансировал студию. Тот, что

лежал с демо1 в багажнике автомобиля.

— Мне жаль, — сказала я.

Дрю пожал плечами и посмотрел в зеркало заднего вида, прежде чем сменить

полосу, как будто ему было необходимо что-то сделать с его руками и мозгом.

— Ага, спасибо… Я просто… Я не знал. После того как ты ушла, мы начали драться.

Дурацкое дерьмо. Кулачные драки. Я не знаю, что было не так с ним. Или со мной.

Возможно, это был я. Я думаю об этом слишком много. Была ли это действительно моя

вина? Я имею в виду, он обвинял меня в том, что я позволил тебе уйти. Он сказал, что он

бы этого не допустил. Так что я закрылся. Я даже не хотел смотреть на него. Я стал очень

увлечён студией. Он был главой бизнеса, а я лишь продолжал хотеть делать собственное

дерьмо по-своему.

— Ты сделал студию действительно успешной.

— Я никогда не чувствовал себя так без него. Такое чувство, что я топчусь на одном

месте большую часть времени. Он сказал, что студия должна оставаться пассивной. Она

должна работать сама, пока мы пишем музыку, а я лишь продолжал становиться всё более

и более увлеченным день ото дня. Я едва мог появляться на наших собственных

репетициях, а у Гэри был ребенок, так что он съехал. Только Стрэт потерял всё. Он

вернулся в Нэшвилл.

— Это была не твоя вина.

— Моя. У него было больное сердце. Врожденное что-то аортального клапана2. Если

бы Стрэт знал, он мог решить принимать больше героина вместо амфетаминов.

— Это должно было быть забавно?

— Ага.

— Так и было.

Я оплакивала смерть Стрэта. Он умер от весьма незначительной передозировки

стимуляторов. Его сердце не выдержало. Я думала об этом слишком часто, читая очень

много о сердце, которое могло остановиться от применения препаратов. Я разыскивала

подробную информацию о его смерти, чтобы избежать грусти. Я убедила себя, что он был

придурком, что он не имел значение, что он остался в моем отдаленном прошлом. Но это

было важно. Это преследовало меня словно дымка, потому что он был моим реальным

прошлым. Я так жила, это всё ушло, все те истории, которые построили меня, и всё это

прошло и умерло, пока я не смотрела.

— Он беспокоился о тебе, — сказал Дрю, поглядывая на меня, прежде чем вернуть

свой взгляд на автостраду. — Мы пошли, чтобы встретиться с тобой в Санта-Монике в

Виноградной лозе. В том районе… — он покачал головой. — Забирались во все углы. Мы

не знали, затащили ли тебя в переулок, а возможно и убили.

Я выдавила смешок, он был слишком близок к правде.

— Прости, что я исчезла.

— Ты не исчезла. Мы пошли к тебе домой…

Я села так, будто аршин проглотила: глаза широко открыты, адреналин затопил мои

вены.

— Вы не сделали этого.

— Сделали. Мы заставили адвоката выяснить, где ты жила, но мы получили с

десяток различного вида отговорок. Затем парень с оружием и значком открыл дверь. Он

сверкнул запретительным ордером3 и угрожал нам. Мы перестали приходить.

— Они никогда не говорили мне об этом.

«Конечно, они не сказали мне. Я была потерянной и беспомощной».

— Мне жаль, — сказала я, глядя на свои открытые руки, словно я пробовала

освободить прошлое. — Я больше не могу этого выносить. Я…

«Глубоко вдохни».

«Это важно».

— Мне просто нужно было начать всё сначала.

— Я был скотиной с тобой, — сказал он.

— Ты был прекрасен. Это была я. Это было выше моих сил.

— Мы выяснили, что ты не умерла, так что мы просто… ладно, мы не забыли. Я

отпустил это, но я не забыл. Полагал, что дело в том, как я разговаривал с тобой в

последний раз, когда тебя видел. Стрэт взбесился. Он был тем, кому ты позвонила, и он

настаивал, что твой голос звучал расстроено. Я сказал ему, что Син не расстраивается. Син

себе на уме. Она никогда не позволяет своим чувствам взять над ней верх. Однако он

клялся и божился. Он платил детективу, чтобы наблюдать за домом до дня своей смерти.

— Через восемь месяцев после того, как я всё бросила.

— Ты не бросила всё.

— Откуда ты знаешь?

— Я знаю тебя. Если тебе понадобилось сбежать от нас подальше, то я пойму. Это не

значит, что ты всё бросила.

Я хохотнула. Он знал меня. Да, ладно. Я всегда делала то, что говорила. Если я

сказала: «встретимся в Санта-Монике в Виноградной лозе», значит, я собиралась выйти из

автобуса в Санта-Монике в Виноградной лозе с моим самым маленьким чемоданом «Луи

Виттон».

Дождь барабанил по окнам, окрашивая их под мрамор и придавая им

непрозрачности.

Дворники ветрового стекла не справлялись с потоком. Я схватилась за край кожаного

сиденья, поскольку красные огни появились перед нами слишком быстро и стали слишком

большими.

Дрю свернул вправо, вылетая на обочину. Это случилось в один миг, но это был

единственный способ спастись.

Из него получится хороший отец.

Я закрыла своё лицо руками. Украла ли я это у него?

Взять на заметку: тема «не чувствовать кое-что» не означает, что вы не чувствуете

это. Быть бесстрастной и холодной не означает, что в вас нет горшочка полного эмоций,

ожидающего, чтобы вскипеть. Это означает, что температура не поднималась достаточно

высоко, а горшочек просто не был настолько наполнен. Это означает, что горшочек не

достиг потенциала.

Но это произойдёт.

И ваше сердце будет биться так быстро и тяжело, что вы захотите умереть. Ваши

глаза омоют слёзы, а ваше горло перекроется, словно был повернут клапан. Сожаление

заполнит вас на клеточном уровне, до тех пор, пока кончики ваших пальцев не начнет

покалывать от ненависти к себе самому.

— Прости меня, — сказала я.

Дрю припарковал автомобиль и заглушил его.

— Ты не заказывала дождь. Просто переждем минут десять.

— НЕТ! Прости меня, за то, что я исчезла. Прости, что не рассказала, что

произошло. Прости, что оставила тебя там. Я сожалею обо всём.

— Марджи? Что случилось?

Дрю приобнял меня руками, но я яростно его оттолкнула. Однажды я сказала ему,

что он будет сожалеть, что просто прикоснулся ко мне.

— Я была беременна.

Я могла видеть, как округлились его синие глаза, пока он смотрел на меня с

удивлением: челюсть отпала, выражая таким образом опустошение. Было ли это

удивлением? Была ли я неправа, полагая, что он уже всё знал? Или это было принятие

желаемого за действительное? Я проглотила комок, разжала свои зубы, изучая проливной

дождь, до того тех самых пор, пока не смогла вдохнуть достаточно, чтобы говорить.

— Я собиралась встретиться со Стрэтом и сделать аборт, поскольку не хотела, чтобы

ты попытался отговорить меня от этого, и я была так чертовски зла на тебя. После того,

как я позвонила, я пыталась добраться до вас. Я выбралась из окна моей спальни, но мои

родители поймали меня в дороге и отослали прочь.

Он покачал головой, глаза суженные, как будто я только что сбросила бомбу на его

мозг, и он пытался найти смысл в оставшихся кусках.

— Дальше выхода не было, — продолжила я. — Прямо в аэропорт Лос-Анджелеса.

В *банный монастырь в Ирландии. Извини. Мне так жаль. Я должна была позвонить,

когда вернулась. Но я была трахнута на всю голову, и я не могла с этим справиться.

Он достал белый носовой платок из своего кармана, я выхватила его, чтобы вытереть

свои глаза. Это не помогло.

— Где… ребенок? — спросил он, обозначая огромную проблему.

— Усыновлен.

— Где?

— Иисус, Индиана! Откуда, бл*дь, я должна это знать?

Он посмотрел в окно со своей стороны, вероятно, так он избегал возможности

смотреть на меня.

— Мои родители прибыли в Ирландию во время моего последнего триместра, чтобы

организовать усыновление, так что, скорее всего, младенец там.

Забавно, что я всё ещё думала о нём как о младенце. Он или она уже должен быть в

возрасте Джонатана. Дрю оглянулся на меня, всё ещё удивленный, продолжая держать

дистанцию.

— Моя мама тоже была беременна, что было просто здорово, поскольку она

ненавидела меня за то, что я залетела в то же самое время. Она родила своего младенца в

больнице, затем я родила своего в женском монастыре, и отец просто забрал его. Я даже не

слышала его плача. Неделей позже, они забрали меня домой. У мамы была послеродовая

депрессия. Отец вел себя так, как будто это целиком была увеселительная поездка, и

дерьмо никогда не случалось. Ты знаешь, я признаю — это работало для меня.

Тени от дождя упали на изгиб его красивого лица, накладывая изображение морщин

и возраста. Он всё ещё выглядел на двадцать, потрясенный артист на краю жизни

богатства и известности. Ребенком, не имея ничего, кроме совершенных ошибок. Он видел

многое. Он потерял своего лучшего друга. Столкнулся со смертью своего отца и

капитуляцией родной матери. Он был сильным для своей семьи даже тогда, когда все

преимущества и прелести жизни обходили его стороной. А я не дала ему шанса подумать.

Я была настолько обернута своими собственными проблемами в течение

одиннадцати лет, что я даже не задумывалась о том, чего бы он захотел. Был ли он такой

же частью всего этого, как и я? Разве он не имел право знать? Отстаивать то, что было его?

Ладно, так оно и было.

— Тебе никогда не приходило в голову найти меня? — спросил он. — Я тут подумал

о том, что это было легко для меня. И даже когда я увидел тебя в офисе… Я всё ещё думал

только о себе. Прости меня.

Я не хотела с ним разговаривать, но была ли это проблема, была ли? Я никогда не

хотела найти его и поговорить с ним. Я хотела отпустить его. На переднем сиденье в его

арендованной Ауди, с дождем, барабанящим по стеклам, всё изменилось. Я хотела узнать,

о чём он думал. Я бы хотела вынести гром и стрелы, которые он бы швырнул в меня, если

он просто скажет, что было у него на уме.

Дрю открыл свой рот, чтобы заговорить, а я, признаюсь, слегка вздрогнула.

Я хотела нравиться ему, чтобы он хотел меня, чтобы он снова любил Син и научился

любить Марджи. Я должна была почувствовать себя как маленькая плаксивая сучка из-за

этого, но я не чувствовала. У меня не было сил даже на то, чтобы отругать себя за желание

быть кому-то нужной.

— И… — начал он, а я терзала себя, — о чём ты только думала, когда пригласила

меня на семейный ужин?

Это было безумно смешно, но я не смеялась. Я не привыкла чувствовать нутром, что

облажалась. Меня выбил из равновесия эмоциональный маятник. Балансируя на скользком

гимнастическом бревне. Конечно, я упала, но, по крайней мере, я упала на сторону смеха.

В случае если бы я снова расплакалась, мне пришлось бы выжимать его носовой платок.

— Дело во мне! — ответила я ему. — Я хотела снова провести с тобой время, и я

думала только о себе. Просто ты какой-то другой. И мы можем звать тебя Дрю и никогда

не обсуждать того, что случилось. Они не узнают.

— Но я знаю.

Я остановила качели на самой середине их колебания. Просто застыла.

Он не говорил о ребенке, и каких бы у него не было прав, он не сделает или не

думал, что ему придётся это сделать. НЕТ. На его лице не было боли или такого

выражения, словно он стал жертвой. Лицо этого мужчины было перекошено от ярости.

— Не притворяйся, что это из-за меня, — сказала я.

— Почему нет?

— Просто не надо, — я практически кричала. Я звучала, как слетевшая с катушек.

Пьяная от чувств.

— Это из-за тебя.

— Нет, это…

— Кто-нибудь постоял за тебя? Всё это время? Кто-либо…

Я больше не могла слышать ни слова. Я стала дёргать ручку двери. Она

выскальзывала с глубоким треском. Я ворчала и тянула её снова, даже когда Дрю

перехватил выше, блокируя дверь. Ни ливень, ни неизвестный район не смогли бы

остановить меня. Я не заботилась о своих рабочих туфлях или о холодном дожде, который

впитывался в мою белую блузку. Я промокла прежде, чем смогла сделать и три шага от

автомобиля.

Я не рассчитывала, что он развернется прочь и бросит меня там. Я полагала, что

поймаю такси или найду таксофон, пока он остается в автомобиле и следит за мной.

Потому что кто вылезет наружу в этот, бл*дь, шторм? Какой нормальный человек покинет

водительское сиденье, чтобы только при свете фар схватить меня за руку?

— Дай мне…

— Заткнись! — кричал он, у него уже намокли волосы на голове, ресницы слиплись

от воды. Его рубашка прилипла к телу и стала достаточно прозрачна, чтобы

продемонстрировать скрипичный ключ над его сердцем. — На этот раз, закрой рот и

слушай. Я никогда не забывал тебя. Никогда! Ни один день не прошел в той студии без

меня, думающего о тебе. О чём ты думаешь. О чём ты говоришь. Что ты чувствовала,

когда я был внутри тебя.

— Замолчи! Ты забыл меня, ты должен был.

— Я не забыл.

— Я была никем, — я тыкала в него своим пальцем. — Я была краткосрочным

увлечением.

Он продолжал стоять так, как будто я вообще ничего не говорила; вода стекала,

повторяя овал его лица, вдоль его скул и челюсти, встречаясь на подбородке и создавая не

прекращающуюся серебряную линию.

— Когда Стрэт умер, я не смог его спасти. Я хотел, чтобы ты была там. Я нуждался в

тебе! Как только ты позвонила ему той ночью, я должен был найти в себе мужество, чтобы

пойти прямо к тебе домой и заполучить тебя. Теперь, когда я знаю, что случилось, я

понимаю, что это была самая большая ошибка в моей жизни. И я всегда буду сожалеть об

этом.

— Тогда, ты — глупец.

— Да, я такой.

На темной городской улице, с освещаемыми фарами Ауди диагональными шрамами

дождя, я не видела, что он двигался, но ощущала теплые капли дождя, нагретые его

дыханием. Этот мужчина был слишком быстр, он поцеловал меня, прежде чем я поняла,

что должно было произойти.

Его поцелуй лишил меня дыхания.

Его поцелуй развеял мою защиту в прах.

Его губы смели меня и превратили в ничто.

Он превратил мою твердость в жидкость.

Одной рукой Дрю держал мой подбородок, а другой притягивал меня ближе за

заднюю часть моей шеи, и бл*дь, бл*дь, бл*дь… поскольку мои руки снова потянулись к

его груди, к его плечам, его шее, к его затылку, и мои пальцы зарылись в его мокрые

волосы. Я снова почувствовала его близко, так же, как это было раньше, когда я держала

его сердце в своих руках, а кто-то ещё разрушил это.

— Я не откажусь от тебя снова, — сказал Дрю между поцелуями, проводя своим

лицом по моей щеке подобно воде, которая стекала по нему.

— Не глупи.

— Пожалуйста. Позволь заслужить это.

Я оттолкнула его. Его правый глаз выглядел прозрачным, купаясь в свете фар и

дожде.

— Ты упустил это, Индиана.

— Я верну. Медленно. Начиная с тех самых пор, как я увидел тебя сегодня утром.

Мои зубы стучали, в то время как я смотрела на него сверху вниз. Я не знала, что с

ним делать. Я не знала, что чувствовать.

— Я использовала тебя, — произнесла я правду для себя также, как и для него. — Я

искала плохие вещи, которые можно было сделать, и ты был там. Я использовала тебя,

чтобы испортить себя.

— Я знаю, — его скрипичный ключ поднимался под влажной тканью, шрам от

мечты, которая была у него однажды. След от того, что он любил и потерял.

— Я без проблем могу видеть тебя через рубашку, — сказала я. — Это неприлично.

Дрю притянул меня к себе, и мы побежали обратно в машину. Он открыл дверь для

меня, и я согнулась внутри и открыла водительскую дверь. Как только она закрылась за

ним, он перегнулся через сиденье и поцеловал меня снова. Я положила свою руку на его

влажную грудь, а он засунул свою под мою юбку. Я позволила ему это, пересекаясь с его

телом, раздвигая свои ноги для его прикосновения.

— Это не дождь, — сказал он, скользя пальцем внутри меня.

— Боже, нет, — простонала я. — Это ты.

Он покружил своими костяшками по моему клитору.

— Посмотри на меня. Открой свои глаза и посмотри на меня.

Его щетина промокла и стала темно-коричневой, и капельки воды цеплялись за его

ресницы. Его волосы прилипли ко лбу.

— Ты прекрасен, — прошептала я. Когда он потёр меня еще раз, я застонала, двигая

свои бедра вперед. — Возьми меня.

Я потянулась к нему между ног и почувствовала его. Он всосал воздух сжатыми

зубами.

— Мы не закончили, — он рывком расстегнул свой ремень. — Я собираюсь трахнуть

тебя прямо здесь, прямо сейчас. Но это — не в последний раз. Ты слышишь меня?

— Да.

«Да я пообещаю ему собственность на береговой линии в Штате Невада, особенно,

после того, как он вытащит свой член».

Я выскользнула из своих трусиков, пока он залез в бумажник за презервативом.

Хороший мужчина. Нет никакой необходимости повторять одну и ту же ошибку дважды. Я

закинула свою ногу на него, располагая его подо мной.

Он сжал головку члена одной рукой возле моего входа, а другой взял меня за

челюсть.

— Это — не в последний раз. Скажи, что ты это понимаешь.

— Да. Я понимаю. Я клянусь.

Лгала ли я? Возможно. Но он прижался ко мне, и каждый нерв, заканчивающийся

между моими ногами, завибрировал от этого.

— Скажи это.

— Это не в последний раз.

Дрю потянул меня вниз, медленно наполняя меня.

— Посмотри на меня, — прошептал он снова.

— Так хорошо тебя ощущать. Трудно держать свои глаза открытыми.

— Почувствуй это, Марджи. Чувствуй это.

Он подтолкнул меня на себя, заполняя до самого основания, каждый дюйм служил

напоминанием того, что мы имели и какими мы были — переосмысление, начиная с

прошлого, которое оставило нас.

______________

Примечания:

1 — Демозапись, также демоальбом — «черновая» фонограмма, предназначенная

для демонстрации музыкального материала.

2 — Аортальный клапан (лат. valva aortae) — один из клапанов сердца ч еловека, или

других теплокровных животных, располагающийся на границе левого желудочка и

аорты, препятствуя обратному току крови из аорты в левый желудочек в диастолу.

3 — Запретительный судебный приказ (англ. Restraining order)[1] — вид судебного

приказа в англосаксонском праве, в особенности — в США (в праве Великобритании он

известен как англ. non-molestation order — букв. приказ о не досаждении[2]) , которым суд

предписывает тому или иному лицу совершать определённые действия в отношении

другого лица либо, напротив, воздерживаться от совершения таких действий.

Глава 25

1983 год — после Ирландии

Восемнадцать, плюс-минус. По большей части. Мне всегда многое сходило с рук,

поскольку я выглядела и рассуждала, как взрослая, в большинстве случаев я ей и была. Я

не терпела оскорблений и унижений, и я знала себе цену. Это был длинный путь, но я всё

ещё была жадной, как ребенок. Я жаждала опыта. Чего-то нового. Живого.

Освобождающего. Выматывающего. Я любила тестировать мир. Смотреть, что я могу по-

новому сделать.

Я бы стала социопатом, если бы не училась переживать дерьмо, вернувшись из

холодного каменного женского монастыря в старой стране. Я съела этот сраный

бутерброд, которым меня накормили, выбросила кожу рок-группи и стала поступать

подобно восьмилетней.

Первое время, когда моя мать передавала Джонатана в мои руки, она выглядела

нервной. В течение первой недели она не хотела, чтобы я притрагивалась к нему. Все

могли, но не Марджи. Возможно из-за того, что он был драгоценным, единственным

мальчиком из её восьми детей, однако она притягивала его ближе к себе, как будто я

смогла бы броситься на него или сделать что-то ещё. Или мое безответственное поведение

передастся ему. Я не принимала это на свой счет.

Послеродовая депрессия не была должным образом диагностирована в те годы, так

что с мамой обращались как с истеричкой, а я не обращалась вовсе. Я чувствовала себя

так, как будто мои внутренности были вырваны и заменены опилками. Я не ела. Я не

разговаривала много. Мы обе испытывали сильную боль и действовали так, как будто

ничего и никогда не шло наперекосяк.

В конечном счете, я забирала Джонатана у медсестры, в то время как мама дремала.

Он был всем. У него был небольшой пучок рыжих волос и кристально голубые глаза,

которые в конечном итоге превратились в зеленые. Я заботилась о нем, как и обо всех

своих сестрах, но что-то ещё ощущалось в Джонатане. И запах. Запах младенца не был

новым, но его — был другим. Это был аромат небес и земли. Он хватал мой палец своей

крошечной ручкой, и это не чувствовалось как рефлекс новорожденного. Его власть

походила на просьбу. Связь.

Я собиралась сделать это своей обязанностью — быть там ради него. Стараться

помогать, если не моему собственному ребенку, то брату, рожденному в тоже самое время.

Я поклялась ему в этом.

Я так быстро выяснила, что моя семья была долбанутой на всю голову. Я никогда

больше не разговаривала с Линн или Йони. Я не заводила друзей, но я приобрела

несколько нужных знакомств.

Это даже не было трудно.

— Ты кормила кого-нибудь из нас грудью? — спросила я, в то время как мама

вытаскивала бутылочку изо рта Джонатана.

Ему было три месяца, а я всё ещё приспосабливалась к моей новой жизни. Или своей

старой жизни, зависит от того, как на это посмотреть. Это была жизнь нормального

человека моего возраста, не жизнь кого-то ещё, кого отправили в другую страну для

обучения жесткими ирландскими монахинями, чтобы она могла тайно родить ребенка,

которого никогда не подержит в своих руках.

— Боже, нет. Почему я должна была это делать? — мама вручила младенца няньке,

чтобы он отрыгнул.

Ее имя было Филлис, и она протянула свои руки, но посмотрела на меня. Она и я

создали схему. Мама уходила, прежде чем младенец срыгивал своё молоко, и как только

она уходила, Филлис вручала его мне. Я клала его на свое плечо и гладила по спинке,

прижимая свою щеку к его щечке, так что я могла вдыхать его младенческий запах.

Лучший в мире.

Я знала, что я делала Джонатана заменой для младенца, которого они отдали, но я

ничего не могла с этим сделать. Он пах настолько хорошо.

— Я буду защищать тебя, мой младший братик, — прошептала я, положив его

небольшую ручку на свою так, как будто клялась на Библии. — Я клянусь.

Я училась и прилежно себя вела. Я была образцом хорошего и правильного

поведения. Я вернула доверие своих родителей, оставаясь такой, помогая сестрам делать

их домашние задания и обретая глубокий колодец забвения.

Вы можете подумать, что я была так или иначе запугана, поэтому хорошо себя вела.

Что я была обижена. На то, что потеряла дикую часть себя, чтобы оправдать ожидания

других. Однако это не похоже на то, что я чувствовала. Я чувствовала себя замечательно. Я

помогала Кэрри и Шейле с их домашней работой, в то время как папа вел бизнес, а мама

сидела в своей комнате. Я оттирала шоколад от рук Фионы, когда она нашла пекарский

порошок какао в кладовке и съела целую коробку.

Я делала всё, но я кормила Джонатана. Мама настаивала на том, чтобы ей приносили

Джонатана до того, как он пошёл, затем она отказалась от него так же, как и от всех

остальных. Она была номинальной главой, и, странным образом, мне было хорошо от

этого. Я любила её воспитание на расстоянии вытянутой руки, потому что она дала мне

возможность наполнить мои дни кое-чем важным для меня.

Папа не был любящим человеком, но после того, как он отшлепал меня, когда я

залетела, он больше никогда не подходил ко мне ближе, чем на половину комнаты. Даже

когда я боролась на заднем сиденье лимузина по пути к моему рейсу в Ирландию, он

предоставил итальянскому телохранителю заниматься рукоприкладством. Он наблюдал за

всем со своего места с пиджаком на своих коленях.

— Однажды, — сказал он, в то время как Франко прижал меня, — однажды ты

поймешь, что это было сделано для твоего же блага.

Я показала ему средний палец.

— Кто отец? — спросил он. — Кто это сделал с тобой?

Я вытащила свою руку из руки Франко и выставила свой другой средний палец.

— Я собираюсь это выяснить.

Всё, что ему нужно будет сделать — копать вокруг толпы группи, и он узнает, но

пока он был слишком далек от этого, а я хранила это очень далеко от своей обычной

жизни, так что у меня оставалась надежда, что он оставит Стрэта и Индиану в покое.

Отец сидел рядом со мной в течение всего перелета. Только он пугал меня. Он сдал

меня в женский монастырь и уехал. Они посылали Сестре Морин письма и заставляли

меня отвечать. Я писала хорошие вещи, но я была заперта до тех пор, пока они с мамой не

показались за три месяца до рождения ребенка.

— Ты выглядишь хорошо, — сказала мама.

Она была такой же далёкой, как и я.

Я тоже чувствовала себя неуютно рядом с ней.

— Так же, как и ты. Как твоё самочувствие?

— Лучше, чем когда-либо, — она улыбнулась, и её рука осталась лежать на животе.

Она любила быть беременной. Я не знала, как она чувствовала себя относительно того,

чтобы потом растить детей, но она любила их вынашивать. — Мы нашли семью для

твоего ребенка. Они живут здесь. Это — хороший дом.

— Спасибо.

Я не боролась с этой частью происходящего. Я не хотела так становиться матерью,

но в любом случае у меня не было выбора. Я была уверена в том, что для этого они

приложат все усилия мира.

— Твои друзья скучают по тебе. Они приходят узнать, как ты.

— Кто приходил?

Она перечислила несколько девочек, которых я знала по Обществу Суфражисток, и

Джен из Шахматного Стратегического Клуба, затем она посмотрела на папу.

Он сидел в углу, закинув лодыжку на колено и уставившись на меня. Движение его

головы было еле заметным, но он определенно ответил ей «нет» на то, что она

спрашивала. Мама была львом, когда имела дело со всеми, кроме папы. Она действовала

так, пока никто не приходил, продолжая улыбаться, как будто наше семейство было

настолько простым, как горох и морковь.

Схватки начались на три дня раньше.

Папа был там, когда я рожала, не мама. Я не ожидала, что он будет в комнате. Я

пробовала игнорировать его, и, когда боль стала действительно сильной, я смогла

притвориться, что его там не было. Акушерка вручила ему младенца, все ещё в слизи и с

пуповиной.

— Это мальчик или девочка? — спросила я, пробуя отдышаться.

Он не ответил. Никто не ответил. Сестра Маура только шикнула на меня, и папа унес

его. К тому времени, когда отошла плацента, я поняла, что они никогда не скажут мне

этого.

Я прилетела домой одна. Мои сестры приветствовали меня словно давно

потерянного ребенка. Даже моя мать выглядела счастливой, когда я зашла в двери.

Папа выглядел настороженным. Он обращался со мной как с музейным экспонатом

за бархатной веревкой.

Когда я поступила в Уэлсли, он поздравил меня рукопожатием и подлинной улыбкой,

но он больше никогда не прикасался ко мне.

Мне приходилось проводить очень много времени с семьёй, выполняя кучу

обязанностей, когда я пошла в Стэндфордскую Высшую Школу, но я всегда делала их. Я

звонила преподавателям, когда Фиона не понимала свою домашнюю работу, устроила

разнос Отцу Альфонсо, когда он угрожал огнем и камнями Дейдре, а также пробовала

держать Джонатана в рамках, в то время как он раз за разом доказывал, что он мог

сдвинуть любую границу с дерзкой улыбкой.

Ко времени сдачи экзаменов, я чувствовала, что восьмидесятые остались позади.

Мои родители делали всё от них зависящее, а впереди меня ждала хорошая жизнь. Иногда

я даже чувствовала благодарность.

Глава 26

1982 год — ночь Куаалюд

Я влюбилась во вкус и ощущение его сосков. В странные рыжие волосы на его груди

рядом с коричневыми. Куаалюд сделал нас озабоченными и счастливыми, и мы так много

смеялись. Я снова была готова позволить ему трахнуть меня. Но, так или иначе, мне было

больно, когда он прикасался ко мне. Я была воспалена. Однако внутренняя боль

отступила.

Я прилегла, согнула свои колени, раскачивая ими, раскуривая сигарету. Дешевое стеганое

одеяло подо мной ощущалось великолепно. Мягкое. Теплое. Сделанное для моей кожи.

И он. Он был хорош. Очень хорош. Целуя меня между сиськами и самый низ моего

живота. Инди собирался сделать мне ту же вещь, что девочки делали со Стрэтом. Он

собирался попробовать меня. Я зажала сигарету между зубами и запустила свои пальцы в

его волосы, раздвигая для него ноги.

В этот момент дверь открылась, и я повернулась, чтобы увидеть того, кто вошел. Я

не подпрыгнула или прикрылась от стыда также, как и Инди.

— Чувак, — сказал Стрэт.

— Чувак, — Инди оперся на локти. — Ты избавился от Хоука?

— Да. Вечеринка окончена, — Стрэт наклонился, выдернул сигарету из моих губ и

поместил ее между своими. На нем не было рубашки, и музыкальные ноты через всё его

тело огибали соски, именно так, как я хотела попробовать. — Сказал, что он дал тебе

синенький люд. Похоже на то.

— Ага. Синенькие.

Он выпустил дым.

Я смотрела вниз на Инди, а он посмотрел на меня с пленяющей улыбкой.

— Греховный, — промурлыкала я, читая его мысли. Я повернулась обратно к Стрэту

и потянулась, растягивая своё тело, наслаждаясь своей наготой. Я знала, что это были

наркотики, но мне было все равно. — Ты собираешься вернуть ее?

Он вложил сигарету обратно в мой рот, впитывая меня ниже, сквозь меня,

прикидывая что-то. Я вдыхала восхитительный никотин, не касаясь сигареты. Только

всасывала. Затем я выпятила свою челюсть в сторону Стрэта. Он убрал окурок от меня и

затушил его в пепельнице на полу.

— Вы оба под людом, — сказал Стрэт.

— Ага, — сказал Инди, возвращаясь обратно к моему животу.

Я поглаживала матрас, уставившись на Стрэта. Его длинные красно-медные волосы

обрамляли лицо, а его челюсть была в грубой полуторадневной щетине.

— Не будь чужим, — сказала я.

Стрэт посмотрел на Инди, который пристально смотрел на него и заявил:

— Ты слышал женщину.

Стрэт колебался, переводя взгляд от меня на Инди и обратно. Я никогда не видела,

чтобы он раньше колебался.

— Я знаю, что ты этого хочешь, — сказал Инди. — Одной причиной для ссор будет

меньше.

В эти секунды, двое мужчин, которые выросли вместе и жертвовали друг для друга

всем, вели бессловесную беседу. Это была клятва, я поняла это. Но что случиться теперь?

Я ждала, и это ощущалось как часы, но вероятно длилось не дольше вздоха, я

запустила одну руку в волосы Инди, пока другой притягивала Стрэта.

— Давай же. Это будет весело.

Я не думала о смене ролей многие годы, только в тот момент, когда я прочитала о его

смерти в «Ролинг Стоун». Даже тогда я улыбалась. Я фактически могла это почувствовать.

— Делай, что хочешь, — сказал Инди, — но прямо сейчас я буду поглощать эту

киску.

И он это сделал.

Он раскрыл мои складочки, обнажая клитор. Даже это чувствовалось хорошо, но,

когда он дотронулся до него языком, моя шея выгнулась.

— О, боже!

Как будто услышав мою просьбу, Стрэт наклонился над кроватью и поцеловал меня.

Не просто поцеловал. Он засунул свой язык мне в рот и заклеймил меня. Инди довел меня

до оргазма своим ртом, пока я кричала в рот Стрэта — переходник от мужчины к

мужчине. Я лежала там задыхающаяся и желала большего.

— Да, — сказал Инди, стоя на коленях.

Стрэт был на мне, штаны сняты, член наружу. Такой, бл*дь, жесткий и прямой, я

должна потрогать его.

— Ты уверена, Синни?

— Да, — я погладила его. Я не знала, что делала, но это не могло быть так плохо.

— Я хочу твою задницу. Я попробую сделать это приятным для тебя.

— Я знаю.

Инди поставил меня на колени, и я поцеловала его.

— Скажи, что ты уверена, — прошептал он. — Это перебор для твоего первого раза.

— Я хочу этого сейчас.

Стрэт стоял позади меня на коленях и гладил моё тело. Я почувствовала его эрекцию

на своей пояснице.

— Что насчет тебя? А как ты? — спросила я Инди.

— Да. Но, Син. Марджи. Я от тебя без ума. И это ничего не изменит. Я хочу узнать

тебя.

Я не сказала ему, что была неузнаваема, поскольку люд заставлял меня чувствовать

себя окрыленной годами, открывающимися передо мной, которые собирались начаться —

сейчас с этими двумя мужчинами, на этом самом матрасе.

— Ок.

Он улыбнулся, затем взял меня под мышками и швырнул на спину.

— Это будет весело.

Я засмеялась, и следующие минуты провела буквально на небесах. Двое парней

покрывали меня своими ртами и руками. Стрэт засунул свои пальцы мне в рот, и я сосала

их, стонала для него, пока Инди посасывал мои соски до изысканной боли.

— Мокрыми, Син. Сделай их мокрыми.

И я сделала, облизывая между его вторым и третьим пальцами.

Стрэт вытащил их.

— Хорошо. Ты готова?

— Да.

На самом деле я не знала, к чему я была готова, пока он сильно не согнул меня,

вывернув мои колени; Инди пришлось оторваться от моей груди, когда мои бедра взлетели

над матрасом. Я была полностью открыта, а они смотрели на меня. Они оба. Инди играл с

моим клитором, а Стрэт потирал мою задницу своим влажным пальцем. Они наблюдали за

моим лицом.

Палец двинулся в глубь, и моя задница поддалась. Это ощущение распространилось

повсюду. Моё обнаженное тело отреагировало дрожью, сжимаясь вокруг него

одновременно с набуханием моего клитора. Инди скользнул двумя пальцами в мою киску

и наклонился, чтобы поцеловать меня. Я приняла поцелуй, поглотила его, стонала в его

рот, даже когда Стрэт вставил в меня два пальца, хороня их внутри.

— Время для трех, — сказал Стрэт за миллион миль отсюда. — Расслабься.

Я никогда в своей жизни не была так расслаблена, однако этот третий палец ворвался

с острой пульсирующей болью. Я сжалась.

Инди оторвал от меня свой рот и обратился к Стрэту.

— Смазка, придурок.

Стрэт щелкнул своей рукой по тумбочке. Той же самой, которую открывала девочка с

сочными бедрами. Инди открыл ящик и нашел ту же бутылочку с детским маслом. Он

передал её ему.

Стрэт щелкал, чтобы открыть бутылочку.

— Ну же, откройся.

Я сдвинула свои колени, а Инди склонился надо мной и расставил их ещё шире.

Холодное масло капало на меня, распространяясь повсюду: и внутри, и снаружи. Они

удостоверялись, что я была скользкая и подготовленная, словно два адвоката, которые всё

предусмотрели и расставили все точки над «i».

Я чувствовала себя в центре неизвестной вселенной: циркулирующая галактика

удовольствия между моими ногами.

— Парни, — простонала я. — Это так приятно. Пожалуйста.

— Она готова, — сказал Стрэт своему другу детства. Он отползал назад, пока не сел

напротив стены, со стоящим как флагшток членом.

Инди помог мне:

— Давай, встань передо мной на колени.

Он переставлял меня, пока Стрэт не оказался сзади и не смог положить свои руки на

мою талию.

— Раздвинь их, — сказал Стрэт. — Раздвинь их, открывая для меня.

Половинки моей задницы были скользкими от масла, но я вцепилась в них и

растянула, в то время как Стрэт давил на мои бедра, опуская меня ещё ниже.

— Медленно, — сказал Инди.

— Очень медленно, детка, — ответил Стрэт.

Инди опустился передо мной на колени, его глаза все ещё были с расширенными

черными зрачками, он прикусывал нижнюю губу, а я опускалась всё ниже, пока не

почувствовала член Стрэта напротив входа в мою задницу. Это, казалось, был последний

барьер, который я ломала этой ночью, так что я толкнулась к нему ближе.

— Медленно, — потребовал Инди, когда увидел моё лицо. — У нас вся ночь

впереди.

Это ощущалось по-другому.

— Расслабься, — продолжая толкаться членом в меня, Стрэт нежно потирал вокруг

моего клитора.

От взаимодействия детского масла и возбуждения моего собственного тела, я была

мокрая настолько, что не чувствовала ни малейшей боли, а удовольствие лишь

расслабляло меня. Моя задница приоткрылась немного, а я продолжала насаживаться на

него, пока головка не вошла внутрь. Я остановилась. Задыхаясь.

— Ты сможешь принять его? — спросил Инди.

— Да.

Я опустилась на корточки и приняла его окончательно. Член Стрэта входил

полностью, а я продолжала толкаться всё ниже и ниже, растягиваясь, принимая каждый

его дюйм внутри себя. Резкий вздох вырвался из меня, с выстрелом боли, но меня это не

остановило до тех пор, пока он не был полностью погребен в моей заднице. Затем я

улыбнулась, потому что была растянута и наполнена.

— Так горячо, — пробормотал Инди, поглаживая собственный член.

Я толкнулась вверх, ощущая чувственный опыт сжимающихся стенок мышц, затем

опустилась снова.

— Да… так, детка, — раздался голос позади меня. — Прими его. Бери жестче.

— Инди?

Он глубоко вздохнул и наклонился вперед. Мы переместились, перегруппировались,

и моя киска расположилась так, чтобы он мог взять её: одна рука на стене сзади нас, одна

на моем плече — и его член во мне.

Это было то чувство, которое я никогда не забуду, и я никогда не смогу это

повторить. Всё, что я могла делать — только стоять, пока они трахали меня подобно двум

музыкантам с тем же ритмом. Один внутрь, другой наружу. Затем оба внутрь в одно и то

же время.

Полное наполнение. Растянута до предела. Желающая. Влюбленная. Трахаемая

бесконечно везде. Два в одном — и богиня, и сосуд.

— Ласкай себя, — сказал Стрэт. Ни у кого из них не было свободной руки, чтобы

сделать это.

Я просунула пальцы между Инди и собой. Из меня вырвался длинный стон, я была

близка, но это продолжалось дольше, чем я предполагала. Этого было чересчур много.

Удовольствие не сосредотачивалось там, где мне было нужно.

Инди уткнулся в меня своим носом и кряхтел в мою щеку, взрываясь внутри меня.

Я не думала, что физически возможно почувствовать ещё большее удовольствие или

урвать какой-нибудь другой кусок чувственного наслаждения, но я смогла, впитывая

вибрацию между своими пальцами.

— Давай, детка, — прорычал Стрэт. — Я хочу почувствовать это.

Инди вытащил член и отклонился назад. Он был скользким от моих соков и всё ещё

твердым.

— Я почувствовал это.

Инди наклонился вниз и щелкнул своим языком по моему клитору, затем стал жестко

сосать его, пока Стрэт щипал мои соски.

Это случилось.

Пока я кричала от удовольствия, Стрэт нагибал меня ниже, пока не оказался глубоко

во мне, и я кончила — моя задница пульсировала вокруг его члена.

— А-а-ах, именно так, — застонал он. — Трахай его, да-а-а.

Мой оргазм едва закончился, когда Стрэт толкнул меня вверх, а затем повалил вниз.

Три, четыре, пять толчков, прежде чем он кончил в меня.

Я оказалась в руках Инди, и мы с ним свалились отдохнуть в течение пятнадцати

минут, пока не отрубились в тепле соков и эйфории плоти.

Глава 27

1994 год

— Мне казалось, что ты станешь другим, — сказала я.

Дождь сверкал всплесками размером с десяти центовые монеты и мчался толстыми

ручейками, подобно венам по лобовому стеклу. В машине пахло морской водой и липкой

смолой.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Дрю, пропуская пальцы через свои волосы,

пока он вел машину. Так он избавлялся от своего фальшивого адвокатского стиля, и теперь

волосы падали на его лицо как раньше.

Я хотела установить с ним доверительные отношения. Оказаться в той же зоне

комфорта, как и одиннадцать лет назад.

— Стрэт был словно животное из джунглей. А ты был самодостаточным.

Податливым.

— Податливым? Это звучит слегка унизительно.

— Только слегка? — Дерьмо. Когда это вылетело из моего рта, моё подсознание

готовилось к убийству.

Дрю ухмыльнулся, опираясь локтем о дверцу, и большим пальцем руки потирал

нижнюю губу. Делал ли он так раньше? В Палихуд Хаус? Я не помнила. Он казался

задумчивым и, возможно, слегка расстроенным. Я пыталась оградить его, даже если я

была именно тем человеком, от которого его необходимо было защитить.

— Если тебя это утешит, именно ты был тем, кто причинил мне наибольшую боль,

— я расположила свою руку у него на колене. Дрю положил свою руку поверх моей и

< Назад Далее >

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Большая библиотека с любыми жанрами и авторами

Большая Библиотека

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги