Тайные сестры

ГЛАВА 9

Кристи пыталась придумать ответ, а Кейн с любопытством разглядывал ее, словно это было их первое свидание и он все никак не решался поцеловать ее.

Но взгляд его был скорее серьезно-оценивающим, чем игривым. Этот взгляд говорил Кристи: Кейн понимает, что она ему лжет, но не понимает почему.

Кристи закрыла глаза, но через секунду поняла, что этого делать не следовало: от смеси высоты, алкоголя и адреналина она «поплыла». Кристи почувствовала озноб.

– Ты что, все-таки собираешься упасть в обморок? – донесся до нее голос Кейна.

– Н-нет, – ответила она, пытаясь сдержать дрожь. – Я еще никогда не падала в обморок! Ни разу!

Кристи с трудом поднялась на ноги. Кейн бережно поддержал ее. Сейчас он снова был близок к ней, почти так же близок, как тогда в лесу.

– Что с тобой, крошка? – мягко спросил он.

– Я просто замерзла. Т-только и всего.

Ей действительно было холодно. Она чувствовала себя так, будто промерзла до костей.

Кейн вздохнул: все равно не добиться от нее правды!

– Хорошо, Рыженькая. Я уже понял, что моя игра ни к чему не приведет. Попробуем поиграть в твою.

– Как это?

– Если ты действительно замерзла, я знаю, как тебя согреть. Ты пойдешь сама или тебя…

– Сама, – быстро проговорила Кристи.

– А жаль! – Кейн хмыкнул. – Мне так понравилось носить тебя на руках!

Кристи было насторожилась, но улыбка этого странного человека совершенно успокоила ее: она была такой же теплой, как и огонь в камине.

– Не бойся, крошка, – сказал Кейн. – Может быть, я и убийца, и сукин сын, но я джентльмен, когда дело касается порядочных женщин.

– Ты еще забыл добавить, что ты гробокопатель, – улыбнулась Кристи.

Кейн рассмеялся:

– А тебе палец в рот не клади!

– Почему тебя прозвали гробокопателем?

– Потому что если я нахожу что-нибудь интересное в земле, то всегда беру лучшее, а другим оставляю что похуже.

– Как эти минералы? – Кристи посмотрела на переливающиеся светом кристаллы.

– Да. Впрочем, их я взял вполне законно. У меня есть разрешение копаться в старых шахтах, которых много в этих краях.

– А горшки и вазы?

– На это тоже у меня есть разрешение. Копать на частной земле с разрешения владельца вполне законно. Не веришь – спроси у Хаттона.

– Почему у него?

– Лучшие мои находки – со старого ранчо До-нован. Это потом уже Хаттон купил его, обнес забором и стал копать сам.

Кристи вспомнила сокровища Хаттона. Каково же должно быть лучшее – то, что Кейн взял себе!

Кристи и Кейн вышли из дома. Холодный ночной ветер пробирал до костей, и Кристи почувствовала, что совершенно окоченела.

– Это называется согреть?

– Подожди, Рыженькая. Доверься мне хотя бы в этом.

Кейн не настаивал, а терпеливо ждал. Можно, конечно, вернуться в дом – там по крайней мере она могла отогреться у огня – или последовать за Кейном в холодную ночь.

– Хорошо, пошли, – решительно сказала Кристи.

Кейн вздохнул. Чувствовалось, что он доволен.

– Луна светит ярко, – сказал он, – но если хочешь, я возьму фонарик.

Кристи посмотрела на луну, серебрившую горы, седые заснеженные вершины которых величаво вырисовывались на фоне иссиня-черного неба. Легкий ночной ветерок качал верхушки вековых сосен. Весь мир казался сказочным, нереальным.

– Не надо фонарика. Я давно мечтала оказаться вот так, лунной ночью, наедине с природой.

– Устала от городских огней?

– Пожалуй.

Вдруг в кустах послышался шорох.

– Ты не боишься собак? – спросил Кейн.

– Ничуть.

Но уже через минуту Кристи решила, что поспешила с ответом. Большой, косматый зверь, появившийся из леса, был скорее похож на волка, чем на «друга человека».

– Привет, Моки! – сказал Кейн. – Надеюсь, ты сам позаботился об ужине.

Кейн потрепал собаку по холке, и Моки дружелюбно завилял лохматым хвостом, не сводя, впрочем, глаз с Кристи.

– Не бойся, он тебя не тронет, если только ты сама его об этом не попросишь, – улыбнулся Кейн. – Да и то вряд ли. Когда я валялся в больнице, бедняга был совсем один.

– Ты специально отпустил его?

– Лучше быть голодным, но свободным, чем сидеть на цепи. Если Моки посадить на цепь, то он не протянет и месяца.

Голос Кейна сказал больше, чем слова. Он на собственной шкуре познал, что такое несвобода, и как никто научился ее ненавидеть.

Кристи присела на корточки и протянула руку.

– Привет, Моки! – мягко начала она. – Я понимаю: ты настороженно относишься к незнакомцам, но я тебе, кажется, понравилась. Не бойся, я не посажу тебя на цепь. Я бы даже тебя покормила, но у меня ничего с собой нет.

Моки подошел к Кристи, обнюхал ее руки и ткнулся влажным носом в ладонь, словно приглашая его погладить.

Кристи потрепала Моки по спине.

– Ты ведь хорошая собачка, а не злой серый волк?

Моки по-собачьи улыбнулся, обнажив два ряда белых зубов.

Кристи трепала собаку за ухом, гладила лохматую грудь. Ей нравилось прикасаться к мягкому теплому меху, согревающему замерзшие пальцы.

– Пошли, Рыженькая, – напомнил о себе Кейн. – А то, пожалуй, ты окончательно замерзнешь.

– Моки теплый.

– Я тоже теплый. Не хочешь меня погладить?

Кристи улыбнулась и последовала за Кейном. Она шла по тропинке между Моки и Кейном и чувствовала себя в полной безопасности. С такими спутниками она не боялась темноты.

Впереди послышался звук журчащей воды. Они вышли на поляну, где бежал небольшой ручей, переливаясь под лунным светом и тихо напевая свою таинственную песенку. Вода скатывалась с небольшого каменистого откоса и текла дальше по ровной местности.

Кейн подвел Кристи к небольшому пруду среди камней футов двадцать в ширину, находившемуся слева от потока. Казалось, пруд с ручьем составляют одно целое, но, подойдя поближе, Кристи обнаружила, что между ними прорыта небольшая канавка. Вода в пруду была совершенно прозрачной и казалась продолжением лунного света. Со дна поднимались пузырьки.

– Горячий источник? – Кристи не верила в такую удачу.

– Здесь вулканическая порода, поэтому много горячих источников.

Кейн опустился на колени и с видимым удовольствием погладил водную гладь.

– Как я мечтал вернуться сюда, когда валялся в этой чертовой больнице! Здешняя вода способна выгнать все болячки в сто раз лучше любого лекарства.

Он подошел к канавке и положил несколько камней. Поверхность пруда стала совсем гладкой, лишь в центре иногда появлялись ленивые пузырьки.

– В ручье холодная вода, – пояснил Кейн. – Она течет со снежных вершин с высоты в двадцать тысяч футов. А в пруду горячий источник, поэтому, если перекрыть доступ воды из ручья, пруд скоро нагреется.

Кейн начал раздеваться. Он стоял далеко от Кристи, и она видела лишь лунные блики на его коже.

– Кейн… – смутилась Кристи.

– Если стесняешься раздеваться, – догадался он, – то вот тебе вместо купальника. – Он бросил ей свою рубашку.

Кристи автоматически поймала ее. Рубашка еще хранила тепло его тела. Кристи вдруг почувствовала необъяснимое волнение.

– А ты?

– Я стесняюсь не больше, чем стеснялся бы тебя Моки.

– Моки покрыт шерстью.

– Я тоже покрыт шерстью.

Сверкнула белозубая улыбка, и Кейн отвернулся.

– Окликни меня, когда войдешь в воду, – сказал он. – Но поторапливайся. С гор дует холодный ветер.

Кристи посмотрела на спокойную, серебрившуюся под луной гладь, затем на Кейна и вспомнила его слова:

«…Если бы я хотел тебя изнасиловать, я сделал бы это сразу…

…Я джентльмен, когда дело касается порядочных женщин…»

– Кейн!

– Да?

– Ты сказал, что ты джентльмен, когда дело касается порядочных женщин. А ты уверен, что я порядочная женщина?

– Да.

– Но ты же ничего не знаешь обо мне.

– Все равно.

Она глубоко вздохнула:

– Ладно, хорошо. Окликну тебя, когда войду в пруд.

– Осторожно, здесь сразу же становится глубоко. Слева под водой я поставил несколько деревянных скамеек.

Кристи быстро разделась. На минуту она задумалась, снимать ли бюстгальтер и трусики, – и решительно скинула белье. Прозрачная пена черных кружев ничего не скрывает и дразнит еще более, чем нагота.

Кристи накинула рубашку Кейна. Она была ей велика, ниже колен. Застегивая последнюю кнопку, она вдруг обнаружила, что в спешке застегнула кнопки неправильно, но махнула на это рукой и вошла в пруд.

Дно пруда покрывала речная галька, гладкая и приятная для босых ног. Вода была очень теплой, даже, пожалуй, горячей, но уже через минуту Кристи привыкла к этому, и по всему ее телу разлилась приятная истома.

Кристи заметила скамейки, о которых говорил Кейн. Их силуэты, черневшие из-под воды, казались изломанными из-за волн, поднятых Кристи. Она села на ближайшую скамейку и оказалась по шею в воде.

Рубашка Кейна надулась вокруг нее, как плащ-палатка. От теплых волн, ласкавших тело, Кристи почувствовала себя невесомой.

– М-м-м! – блаженно простонала она. – Фантастика!

– Это ты меня окликаешь, Рыженькая? – донесся из темноты голос Кейна.

– Это я от удовольствия.

– Лучше б ты меня окликнула.

– Ке-е-ейн!

Смех его эхом отозвался в ночной тишине.

– Не снимай свою рубашку, Рыженькая. Я иду.

– Это твоя рубашка, забыл?

Все еще улыбаясь, Кейн сел на камень и начал расшнуровывать ботинки. Кристи разглядывала его с любопытством, к которому примешивалось легкое волнение. Мускулистые плечи, блестевшие под луной, говорили о силе и ловкости. Он действительно был «покрыт шерстью» – по крайней мере на груди. Кейн встал и стал расстегивать джинсы – так же спокойно, как только что расшнуровывал ботинки. Кристи не отвела взгляда. Он заметил это, но, похоже, нисколько не смутился. Быстрым движением он стянул с себя джинсы вместе с трусами.

Кристи отвернулась.

– Ты что, работал стриптизером? – хмыкнула она.

– Можно сказать, что да. Я ведь семь недель провалялся в больнице.

По металлическому звуку – пряжка звякнула о камень – Кристи поняла, что он швырнул джинсы на берег.

– Катетеры, судна и все такое, – продолжал он. – Меня сотни раз обмывали разные сестры. В конце концов все приличия – всего лишь условности.

Кристи, опустив глаза, смотрела на воду. Послышался всплеск – Кейн, должно быть, вошел в пруд. Возгласы удовольствия, и снова всплеск. Наконец Кейн уселся на соседнюю с ней скамейку.

– Ну все, Рыженькая, можешь смотреть. Я сижу к тебе спиной.

Смех в голосе Кейна задел ее.

– Я не ханжа, – сказала она.

– Кто сказал, что ты ханжа?

– Ты.

– Я этого не говорил. Просто приятно увидеть женщину, которая еще не разучилась стесняться.

– Ты выбирал не тех женщин.

– Скорее наоборот, не те женщины выбирали меня. С тех пор как здесь объявился Хаттон, его шлюхи стали прохода не давать здешним мужикам. Особенно Джо-Джо. Она обожает клеиться к ковбоям, индейцам и таким опасным субъектам, как я.

В голосе Кейна снова послышалось презрение, и горячий пруд на минуту показался Кристи ледяным. Она повернулась к нему, готовая сказать какую-нибудь резкость, но словно споткнулась: на его спине между позвоночником и правой лопаткой виднелся еще свежий шрам.

Кейн пересел на соседнюю скамью. Она была пониже, и шрам скрылся под водой.

Он вдруг застонал, словно от боли.

– Что с тобой? – испуганно спросила Кристи.

– Ничего. Я чувствую себя отлично, даже лучше, чем можно было ожидать.

– Ты чувствуешь себя так, как должен себя чувствовать.

– Да ты не только журналистка, ты еще и философ!

Он нырнул под воду и оставался там так долго, что Кристи уже начала было беспокоиться. Наконец он показался, яростно отфыркиваясь, словно морж.

Кейн выгнул спину, словно желая размять мускулы, не совсем еше окрепшие после болезни.

– Ты не должен был нести меня на руках.

Кейн повернулся к ней:

– Ты весишь гораздо легче, чем та железяка, что я таскал на себе, чтобы исправить правый бок. К тому же тебя носить гораздо приятнее, чем ее.

Голос звучал ласково-насмешливо, а в его белозубой улыбке было что-то агрессивно-привлекательное.

Кристи закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на приятной теплоте пруда.

Кейн снова нырнул и снова появился, весело фыркая.

– Кейн, – позвала она.

Он издал нечленораздельный звук, означавший, что он ее слушает.

– Шериф Деннер сказал, что ты не должен снова появляться в горах. Почему?

Кейн ничего не ответил. Кристи понимала, что настаивать не следует, но любопытство все-таки взяло верх. И это не было праздным журналистским любопытством.

– Кейн?

– Тот, кто стрелял в меня, привык к охоте на оленей, – произнес он спокойно.

– Не понимаю.

– Он использовал пулю со специальным наконечником. Я потерял часть правого легкого. Оно было разрушено.

Кристи пожалела, что спросила.

– Врач сказал, есть опасность, что процесс не остановился. Он убеждал меня посидеть дома годик-другой.

– Почему же ты вернулся?

– Я хотел посмотреть на эти места прежде, чем выпадет снег.

– Но…

– По крайней мере, – перебил ее Кейн, – до сих пор у меня не было проблем.

– Когда мы бежали от охраны Хаттона, ты тяжело дышал.

– Ты тоже.

– Мне не приходилось бывать на такой высоте с тех пор, как я уехала из родного города.

– Значит, ты девушка с запада?

– Почему ты так решил?

– На востоке не бывает таких высоких гор.

Кристи призналась:

– Да, я родилась в гористой местности.

– В Вайоминге?

– Да.

– Значит, ты все-таки не городская барышня. Слава Богу.

Удовлетворение, с которым он это сказал, не понравилось Кристи.

– Я родилась в Вайоминге, но выбрала Манхэттен. Так что я, можно сказать, на все сто процентов городская.

– Ерунда.

– Нет, не ерунда.

Кейн рассмеялся.

– Тебя, наверно, в Нью-Йорке ждет твой парень? – неожиданно спросил он через минуту.

Кристи замялась, и Кейн решил, что это утвердительный ответ.

– Городской? – продолжал расспрашивать он.

– Даже, пожалуй, слишком. Банкир международного класса. Манхэттен, Лондон, Токио, Лос-Анджелес, Бонн…

– Похоже, он большие времени проводит в самолетах, чем с тобой.

– В общем-то да.

– Современная связь, – подытожил Кейн.

– Пожалуй.

Кристи зевнула. Тепло действовало на нее усыпляюще.

Кейн снова нырнул. Потом они с Кристи еще какое-то время посидели молча, наслаждаясь горячей водой.

Кристи чувствовала, что из нее действительно выходят все «болячки», даже те, о которых она не подозревала. Горячий источник был лучше любой сауны: отсутствовал запах хлорки – в саунах воду обычно хлорируют для дезинфекции.

Кристи легла на скамейку, прислушиваясь к мирному журчанию ручья и редким ночным звукам. Высоко над ней темное, словно из черного дерева, небо было сплошь усыпано огромными бриллиантами звезд. Шелестели, словно делясь с ветром какими-то древними тайнами, верхушки вековых елей.

Никогда она еще не чувствовала себя так хорошо. Никогда. Джо-Джо, Питер Хаттон, весь мир с его проблемами и суетой казался далеким, за тысячу миль от нее…

А Кейн был рядом, очень близко. И как ни странно, это вовсе не беспокоило Кристи. Его воинственность, как у Моки, была лишь маской.

Вряд ли человек, одержимый столь страстной любовью к искусству, может быть по-настоящему агрессивен. Кристи вспомнила, как он говорил о «Разбойниках прерий». Чувствовалось неподдельное восхищение прекрасным. Как странно, но в ту минуту он напомнил ей Ховарда Кесслера, ее учителя, понимавшего лучше кого бы то ни было связь между внутренним миром человека и вещами, которые его окружают.

Вот и Кейн до удивления тонко чувствовал эту связь. Произведение искусства – это выражение сокровенных движений души его создателя. В этом и есть главная ценность искусства, и ее нельзя измерить в долларах.

«Все очень просто, Кристи. Произведения искусства – не что иное, как резервуары человеческих эмоций и памяти. В конце концов, что такое стоимость картины или книги, выраженная в деньгах? Она способна поразить лишь человека, у которого полностью отсутствует воображение. Людям с деньгами и без воображения ничего не остается, как следовать моде. Люди же без денег, но с воображением – сами себе законодатели моды».

Слова Ховарда звучали в ушах Кристи так отчетливо, словно он был рядом. Да, они были похожи, Кейн и Ховард, такие разные на первый взгляд. Взять хотя бы Джо-Джо. И того, и другого красота Джо оставила равнодушными.

По крайней мере Кейн так говорил.

Высоко в ночном небе двигался огонек. «Самолет», – лениво подумала Кристи и вдруг вспомнила о Нике. Вся его жизнь проходит в самолете. Ведь что такое Ник? Типичный деловой человек, деловой до мозга костей. Никогда не выказывает ни страсти, ни радости, ни огорчения, ни боли, ни страха – ничего. Главное в его жизни – лист доходов и расходов в конце каждого месяца.

Лишь теперь, среди бескрайних просторов Запада, в стране своего детства, Кристи поняла, как на самом деле чужд ей Ник. Ее связь с Ником лишь случайная встреча со случайным мужчиной. Просто ошибка.

От тепла, разлившегося по телу, от созерцания звездного неба мысли Кристи начали путаться, и постепенно не осталось ни одной – только чувство полного расслабления.

– Расслабляешься? – лениво спросил ее Кейн.

– Ага, – зевнула она. – Уже расслабилась. Полностью.

Снова молчание.

– Так что же ты все-таки делала в доме Хаттона?

Голос Кейна был таким будничным, что в первый момент Кристи даже не поняла вопроса. Затем она почувствовала неприятный укол, как будто он ее обманул.

– Значит, вот зачем ты меня расслаблял? Чтобы пытать по второму кругу?!

– Послушай, Рыженькая…

– Меня зовут Кристи, – перебила она его жестко, – И какого черта тебе нужно знать, что я там делала?

– А вдруг ты знаешь что-нибудь, что поможет мне выяснить связь между Тайными Сестрами, Джонни Десять Шляп и той сукой, что пыталась меня убить.

Кристи не поверила своим ушам.

– Что? – резко переспросила она.

– Что слышала.

– Ты имеешь в виду Джо?

– Ее, родную.

– Нет! Никогда! Она не могла!

– Да? Ты так хорошо ее знаешь?

Ей нечего было ответить ему. Она просто смотрела на этого сильного и очень умного хищника, которому удалось так легко сбить ее с толку. Глаза Кейна были холодны, и от его взгляда Кристи стало не по себе.

– Шериф Деннер считает, что это несчастный случай, – произнесла она, словно оправдываясь.

– Твой шериф Деннер – дерьмо.

– А остальные жители города? – продолжала настаивать Кристи. – Что думают они?

– Они тоже думают, что я попал под пулю случайно.

– Ты считаешь, что тут замешана Джо?

– Да.

– Почему?! Зачем ей это нужно?! Это невозможно! – возмутилась она.

Кейн молча посмотрел на нее.

– Об этом я хотел спросить у Джонни, – ответил он, помолчав.

– Джонни? А он-то здесь при чем?

– Я уверен, что это он нажимал на курок.

– А ему-то Зачем понадобилось убивать тебя?

– Именно этот вопрос я собираюсь задать ему, как только он попадется мне в руки.

– Тогда спроси у самой Джо, если ты так уверен, что она здесь замешана.

– У этой суки? Да если б она тонула, я не стал бы ее спасать. И она это знает. Поэтому она так перетрусила, когда узнала, что я вернулся сюда.

Кристи чувствовала, что она должна что-то ответить человеку, который так патологически ненавидит ее сестру, но не могла найти слов. Ей стало страшно.

«Неудивительно, что Джо-Джо боится Кейна, – думала она. – И неудивительно, что она где-то прячется. Он обвиняет ее в убийстве».

Кристи ни на секунду не поверила, что ее сестра могла быть замешана в убийстве. Джо-Джо всегда была эгоистичной и взбалмошной, но на убийство она все-таки не способна.

«Мне обязательно нужно доказать Кейну, что он не прав. Но как? Пожалуй, придется рассказать ему все как есть.

Кроме того, что я – сестра Джо-Джо.

Стоит мне сказать об этом Кейну, и он уже никогда не поверит ни единому моему слову.

С другой стороны, если Хаммонд меня узнал, когда я прыгала с балкона, то теперь мне нужен человек, который не выдаст меня даже под ударами пистолетом по лицу.

Такой, как Кейн.

Черт побери, ну и запутанный же получился клубок!»

– Кокопелли, – неожиданно сказала Кристи.

– Что?

– В композициях Хаттона часто используется мотив Кокопелли.

Кейн молча слушал.

– Джонни сказал охранникам, что хочет поговорить с Отри о сестрах Кокопелли.

Кейн сидел так тихо, что казалось, перестал даже дышать. Затем он издал звук, похожий одновременно на смех и на ругательство.

– Сукин сын. Я был прав.

– Насчет чего? – Кристи вдруг испугалась, что может повредить Джо-Джо.

Ответа не было.

– В чем ты был прав? – настойчиво повторила она.

В ответ Кейн лишь рассмеялся.

– Понимаю, – срывающимся голосом сказала Кристи. – Ты, как я поняла, против новомодных отношений между мужчиной и женщиной. Значит, ты за старомодные – когда мужчина берет от женщины все и не считает себя обязанным в свою очередь тоже ей что-то дать.

Она решительно вышла из пруда.

– Послушай, Рыженькая… – начал было Кейн.

– Спасибо за урок, – резко оборвала его Кристи. – Ты напомнил мне, что западные мужчины – главная причина, почему все западные женщины мечтают уехать отсюда.