Театр для Волкодлака

Акт 4 Действие 2

Я не проснулась и не очнулась. Просто кто-то резко включил свет. Меня словно бы не было, до того, как некто неизвестный захотел мне показать окружающее пространство.

Первая приятная мысль: ничего не болит! Учитывая, что мои последние воспоминания были связаны с боем, ощущение легкости обрадовало несказанно! На эмоциях попрыгала на месте и стала себя ощупывать.

Тогда-то и пришла вторая приятная мысль: Я человек! И судя по тому, что удалось рассмотреть, очень симпатичный человек. Значит я все-таки не просто волк-мутант, а оборотень, как Милисса.

Завертела головой и увидела напротив себя черное непроницаемое зеркало в два человеческих роста. На его поверхности не отражалось ничего, кроме меня любимой. Из лакированной черноты на меня смотрела блондинка. Девушка оказалась не слишком высокой и спортивной. Да, это самое лучшее слово. На животе проглядывал пресс, на руках под белой кожей шли заметные контуры мышц. Хрупким я бы тело Евы не назвала никогда, как раз наоборот. Нет, девушка не была бодибилдершей, у которой уже стали пропадать женские черты. Спортивность была в меру, но все же не модель. Широкие бедра и икры. Высокая грудь, размера эдак третьего, но широкая грудная клетка скрадывала объемы женской гордости. Длинная шея. На голове шапка из чуть спутанных платиновых волос, очень светлый блонд, который только при определенном освещении приобретал золотистый оттенок. Я провела по ним рукой. Густые и жесткие.

Лицо оказалось примечательным, и именно его я рассматривала с особой скрупулезностью. То, что оборотень таких размеров в женском теле окажется мечтой фитнес-тренинга было ожидаемо, а вот с мордашкой мне какое-то время жить. Я сделала несколько неуверенных шагов к зеркалу, чтобы поближе рассмотреть ее.

Итак: лоб высокий, нос прямой с чуть большим кончиком, чем нужно, ноздри тоже чуть больше, чем хотелось бы иметь на таком лице, но не настолько, чтобы привлекать внимание. Просто мне в голову пришла догадка, что у моего папочки был приличный шнобель, что на дочке отразилось вот так…

Подбородок небольшой. Скулы широкие, но незаметные на почти идеальном овале лица. Кожа без намека на привычные недостатки человека. Прыщи, угри, пятнышки, родинки — ничегошеньки. Брови тонкие, черные. Ресницы длинные и загнутые. Глаза — что-то среднее между миндалевидными и круглыми, большие, глубоко посаженные. Вот цвет меня поразил. Насыщенный оттенок морской волны. Мне всегда нравился этот цвет, и я сокрушалась, что у людей таких не бывает. Стоило попасть в другой мир, и вот — мечты сбываются!

Губы, я бы сказала кукольные. Верхняя: четко очерченная с выразительной ямочкой. А нижняя пышная и округлая. Прямо мечта удачной пластики, а не рот. Даже у меня, а я девочками никогда не интересовалась, эти губы вызвали ассоциации с соблазнением. Невольно тряхнула головой. Н-да, этой Еве очень повезло с родителями, удружили удачной комбинацией генов.

Только после тотального исследования своего нового тела, и вдоволь наигравшись попугайчиками у зеркала, я сообразила, что стою на ногах. От этого невольно сами собой согнулись коленки, и пришлось схватиться за раму зеркала, чтобы не упасть. Уже, казалось, забытое чувство собственных конечностей ударило в голову. Оно стало новым и при этом хорошо знакомым. На глаза навернулись слезы от невообразимого счастья! Я уже и не мечтала, что когда-нибудь испытаю это чувство снова!

— Господи, спасибо тебе! — со всхлипом прошептала я в тишину.

Ответом мне стал мелодичный женский смех.

— Здесь другие Боги. Да и ты теперь иная, не так ли? — ответил мне чуть насмешливый женское контральто.

Я заозиралась по сторонам и только сейчас смогла рассмотреть что-то кроме большого зеркала прямо перед носом. Я стояла обнаженная на черном мраморе в большой зале с высокими сводчатыми потолками. Этот зал был рассчитан на несколько сотен человек. Я похожее видела только в кино. Этакая минималистическая готика. Большие колонны из того же мрамора подпирали купола свода, расписанные сценами всяких разных смертей. Здесь были и кровавые убийства и кончина стариков в своих постелях. И изученные болезнями тела, и самоубийства. Меня удивило другое: эти картины не вызывали дрожи, страха или отвращения. Они казались реальными, но простыми и умиротворяющими. В них не было ничего, что у меня ассоциировалось бы с ужасом. Метрах в десяти от меня шли серые, сверкающие в золотом в свете многочисленных свечей, отполированные ступени. На помосте располагался высокий резной трон.

А вот за троном оказалась огромная статуя женщины с распущенными волосами. Женская фигура была словно вытесана из стены и была частью зала. Женщина оказалась невероятно красивой. Идеальную фигуру едва прикрывал контур тонкого платья. Босые ноги утопали в фундаменте в виде тел животных, людей, оборотней-лис и прочей жути. За спиной женщины стояли волки. Их же головы были вырезаны на подлокотниках трона. На шее статуи были вырезаны письмена неизвестного мне языка. В руках она держала изогнутый меч.

Фрески на потолке во мне страха не вызвали, а вот статуя заставила содрогнуться. Я как-то особенно остро ощутила, что стою совершенно одна в этом зале и нагая. С трудом подавила желание взвизгнуть и прикрыться.

Словно из неоткуда на троне появилась молодая девушка в белом, тонком, почти прозрачном платье. Длинные волосы ровно спадали до самых бедер. А темные глаза изучали меня с самым искренним интересом юного натуралиста. Давно я не чувствовала себя так глупо!

Молчание нарушила девушка, гулко рассмеявшись. Ее смех подхватило эхо помещения и многократно увеличило до раскатов грома:

— Я Калика, Богиня Смерти Всего Живого в этом мире! Я — кара за проступки! Я — неизбежность воздаяния за промахи! Я — избавление от боли и страданий! Я та, по чьей воле уходит жизнь каждого! Я владычица безвременья! Я сила, поглощающая воли разумных! — с каждым словом ее голос все больше наливался мощью и давил на меня.

Я сама не поняла, как подогнулись ноги, и я рухнула, гулко стукнувшись коленками. Из глаз хлынули слезы раскаянья за все свои проступки. Душа буквально рвалась на части от угрызений совести. Мне стало жаль мать и отца, которых я много месяцев, как подсознательно мечтала бросить, чтобы не быть обузой. Мне стало невероятно стыдно перед Егором, который просто человек, а я возненавидела его. Его поступок стал для меня предательством, хотя ненавидеть кого-то за слабость глупо и жестоко.

Каждый день моей прошлой жизни, той, где я была Зоей, пронесся перед внутренним взором и вызвал скорбь и раскаянье. Сколько я злилась, сколько ненавидела и страдала за ту короткую жизнь. Сколько жалости к себе. А ведь на самом деле ни на что из этого я не имела права. Надо было жить по-другому! Надо было любить и прощать!

Я закрыла лицо руками и зарыдала в голос. Слова девушки донеслись до меня не сразу:

— Я мать всех волков! — ласково проговорила она. С той тоской и мудростью в голосе, с какой могут говорить, только очень счастливые матери, которые просто любят всей душой. — Я сотворила их в этой реальности в воле своей. Из плоти и крови моей черпают они силу! По благословенью моему вознесутся они в вечной славе побед!

Волна тепла, невообразимой по своей силе любви окутала рвущуюся на части душу, согревая и убаюкивая.

— Я забираю их скорби себе. Я страдаю вместе с ними, ибо я их мать! Я живу волками! Мое сердце бьется в груди каждого из них! Я умираю и возрождаюсь с ними!

Тоска от прошлого отступала и забывалась. Стала казаться глупым нелепым пятном. У всех бывают ошибки в молодости. Моя молодость прошла в другом мире и теле. Моя ошибка стоила мне разбитого сердца. Но, это всего лишь ошибка. Мое прошлое — не я. Более того, оно вообще ничего не стоит. Оно было и прошло. Ему место в самом дальнем углу моей памяти, пока окончательно не забудется.

— Я и тебя создала из бесконечной любви, дочь моя! — прошептала в самое ухо Богиня.

Девушка уже стояла на коленях рядом со мной. Утирала слезы длинными пальцами. От нее приятно пахло ночной прохладой, и вместе с тем пахло домом, любовью и заботой. Энергия сострадания буквально лилась из ее глаз, залечивая мои раны. Заставляя душу млеть, а сердце замирать от удовольствия. Еще никогда я ничего подобного не испытывала. Появилось желание потереться о ее руки.

Сделать ради нее все!

Если она скажет: умереть — умру не раздумывая! Ведь она — моя любящая мать. Хотя «мама» не совсем верное слово. Мама работает мамой только в одной жизни. А я буквально каждой клеточкой тела чувствовала, что это существо… эта Богиня была моей матерью множества раз. Сотни, если не тысячи раз она провожала меня в мир, и встречала после смерти!

Калика легко поднялась на ноги и протянула руку. Я доверчиво потянулась к ней. Она помогла подняться, и быстрым движением укутала меня в белый шелк. Кусок ткани быстро превратился в такое же тонкое платье, какое было на самой Богине.

— В той жизни тебя нарекли Зоей? — спросила она, в ее глазах играли смешинки.

— Да, — голос чуть дрожал от недавних слез.

— Забудь это имя и ту судьбу, пока ты здесь. В этом мире ты Ева, и носи это имя свободно, без мук совести. Ибо ты, несомненно, она!

— Не совсем понимаю, — призналась я.

— В твоем мире мало знают об изначальной магии, поэтому ты и не должна все понимать, дочь моя! — спокойно отозвалась Калика. — Просто поверь мне. Ты идеально подходишь для этого тела!

Богиня взмахнула рукой — и тронный зал пропал. Теперь мы стояли на мягком ковре в небольшой комнате. Стены были задрапированы гобеленами с изображениями волков. В центре ковра стояли две кушетки на низких ножках и небольшой столик. Она указала мне на одну кушетку, сама пристроилась на вторую.

— Ты знаешь, что-нибудь об интригах Богов? — спросила она.

Я не знала, но память услужливо подсказала многочисленные мифы и легенды. Любое язычество, в любой культуре Земли грешило таким разнообразием интриг, предательств и подлостей, что голова кружилась от разнообразия извращений. Достаточно только вспомнить греческую мифологию, библейский ветхий завет, скандинавские или славянские легенды. В каждом народе гибли тысячами, потому что боги показывали кто круче и мерились линейками.

— По глазам вижу, что ты все понимаешь, — усмехнулась Калика и провела раскрытой ладонью над столиком.

Тот дрогнул и превратился в объемную карту. На карте был только один огромный материк и несколько цепочек мелких островов. Походило все это на паука или модель спиралевидной галактики, если подключить фантазию.

— Это Бала, — тихо познакомила нас Богиня. — Мой, а теперь, и твой дом! Этот мир разделен расами и верой, Ева. Здесь каждый народ поклоняется своему Богу-создателю, и возносит изредка прошения остальным. Мы, боги, все как один, зависим от наших рас. Каждый вложил слишком многое в свой народ. И мы воюем между собой.

— Почему? — тут же брякнула я.

Калика печально посмотрела на меня.

— Когда-то, очень давно народы жили в мире. Но схватки в натуре слабых разумных, Ева. Да и многих Творцов.

Я была вынуждена согласиться. Это и в натуре людей. Желание убить как можно больше, а причины не важны. Если что, то всегда можно их придумать и все будут уважительными.

— Жизнь каждого Бога заключена в его энергии, а энергия тесно связана с его народом. Мы живем и умираем вместе с разумными. Если умирает весь народ — Бог сильно ослабевает и его можно убить. А если убить Бога, то убийца поглощает в себя силу его естества. Так любой смертный может стать Богом, а Бог станет сильнее, могущественнее. Последние три тысячи лет пантеон желает убить меня. Они в сговоре. Жаждут разорвать мой дух на части и подпитать понемногу каждого. Я забираю всех в этом мире. Я — Смерть! Но моя сила, моя истинная сила заключена в моих детях. Без волков я погибну. Уже многие пали от войн и предательств. Мои дети отравлены злобой. Они презирают всех и друг друга. Они погибнут, потому что на этом играют враги их и Боги пантеона. — Калика говорила все это с такой скорбью в голосе, с такой болью в глазах, что у меня навернулись слезы.

— Но, чем я могу помочь?

— Ты иная, из другого мира! — проговорила Богиня. Голограмма мира между нами пропала. — Тебя не растили с яростью в душе ко всем чужакам. Ты не станешь слепо доверять своим! У тебя свое суждение! Я делаю ставку на то, что ты другая. Не такая, как прочие мои дети. Подумай, века волков учили убивать всех кто слабее, разрывать вампиров, лис, дриад, людей, да всех, кто не склонит голову перед их клыками! Они так возгордились, что не заметили, как стали терять силу. Как стала вырождаться в их плоти магия.

Мне вспомнилась реакция рыженькой Милиссы на себя, схожая реакция вампира. Невольно скривилась. Я постараюсь представить, что значит быть рожденной и воспитанной в культуре, где тебе постоянно говорят о врагах и войне. Злоба и ненависть — главные эмоции.

— Ты понимаешь, — кивнула Богиня. — Вижу в глазах ясность. Я дам тебе силу Истинной Дочери моей мощи. Напомню через тебя детям о забытой магии их внутреннего зверя! А ты, я верю, не направишь эту силу не туда. Боги не могут прямо вмешиваться в дела разумных творений. Это закон!

— А что будет, если нарушить? — спросила я. — Что может быть проще? Явитесь к своим волкам и дайте им заповеди. Это усмирит их.

— Слова — сор! — брезгливо отмахнулась Богиня Смерти. — Каждое сердце будет трактовать их по-своему, и смысл давать свод правил, если правила не будут соблюдать?

Мне вспомнилось больше двух сотен разновидностей христианства в моем мире. Смысл в ее словах точно был. Крестовые походы во имя веры, святая инквизиция в Европе, насильное и кровавое крещение Руси. И еще множество примеров грязи со словами праведности на устах.

— И потом, если нарушить закон, можно разгневать Великую. И тогда явится ее Посланница, — почти шепотом сказала Богиня в сторону, как бы самой себе.

— Что?

— Не важно! — тряхнула волосами Калика. — Важно, что сейчас волки на пороге новой войны, и если это не остановить, то погибнут сотни, если не тысячи.

— Как я могу остановить войну?! — возмутилась я.

Богиня загадочно улыбнулась.

— Ты чистокровный волк. Ты сможешь! — уверенно сказала она. — К тому же отныне ты — Истинная Дочь Богини Смерти!

— И что это значит?

— Поймешь, обязательно поймешь! Просто помни, что в тебе есть сила. В тебе сильный дух, чтобы ты не думала про себя! Живи, Ева, и действуй по велению сердца! А я всегда буду рядом!

Я открыла рот, чтобы задать еще тысячу уточняющих вопросов. Но собеседница вскинула руку, призывая заткнуться. Я подавилась невысказанными словами. Девушка склонила голову на бок, и к чему-то прислушалась. Вздохнула, и посмотрела на меня.

— Мы не успеем все обсудить. Времени почти не сталось. Вампиры жаждут твоей крови.

Она плавно поднялась. Подошла ко мне и ласково поцеловала в макушку. Когда Богиня чуть отодвинулась от меня, в ее сложенных ковшиком ладонях появился простой кубок из какого-то сверкающего металла. Она молча протянула его мне. Я с сомнением приняла. Внутри была какая-то белесая жидкость. Словно сильно разбавленное молоко. Я уставилась на Богиню, но та молчала и, не моргая, смотрела на меня. Видимо, мне полагалось это выпить. Я принюхалась. Без запаха. Потом вспомнила, что я в чертогах Богини. Я сама, вроде как умерла в волчьей шкуре. Тогда чего боюсь? Мысленно махнула рукой и в три глотка выпила содержимое. Напиток был безвкусным.

— Я всегда рядом, дитя! — прошептала она. — Просто живи и поступай по велению сердца!

Меня утянула в знакомую пустоту потери сознания.

Николас лежал на кровати под балдахином. Его тело снова и снова вздрагивало от прокатывающихся судорог. Затянувшиеся раны открылись снова. Лекари, целители и прочие кудесники обмазали его тело десятком разных мазей и снадобий. Заставили выпить десятки зелий. Силы воли у наследника было достаточно, чтобы не терять сознание от боли и сохранять рассудок, но это ненадолго. Каждый час ему меняли промокшие от крови повязки на груди, животе и спине.

Яд оказался не прост. Помимо серебра клинки были обработаны смесью нескольких ядов на том же металле и приправлены алхимией. Плоть вокруг ран стремительно чернела, и Николас всерьез готовился к тому, что еще день, может ночь — и он начнет вонять гнилью, как труп на солнце. Лекари ничего не могли сделать. Тело отвергало лекарства, защита по праву рождения — вмешательство магии вампиров, а вторая ипостась — кровь. Сколько бы наследник не пил крови она не помогала, не исцеляла, даже не уменьшала голод.

В тяжелые двери постучали. Жан вошел, не дожидаясь приглашения. Быстро прошел к кровати и замер в нерешительности. Его нюх и опыт говорили, что Николас должен быть уже за троном Рактама, но он все еще был жив.

— Сядь уже! — недовольно буркнул вампир, приподнимаясь на локтях и устраиваясь сидя.

Старый друг покорно опустился в придвинутое к кровати кресло, в котором еще час назад рыдала Анитэя — будущая невеста наследника. Она прибыла в поместье, как только узнала о трагедии и сейчас вместе с императрицей искала лекарство. И Николас, и Жан знали, что лекарства нет, потому что еще неизвестен яд, которым отравили наследника, а значит невозможно изготовить и противоядие. Но, пусть лучше женщины будут заняты хоть чем-то…

Николас скривился, рассмотрев лицо друга.

— У тебя такой вид, будто тебя сама Калика облизала! — попытался пошутить он, но голос подвел. Слова вырывались из горла с присвистом и хрипом.

— Ты опьянел от крови? — поддел вампир. — Если бы меня облизала эта шерстяная шлюха, я бы блевал на твой ковер, а не сидел в кресле, в окружении ароматов нашей будущей императрицы!

Николас с труд подавил смех.

— Она тут рыдала почти час! — пожаловался он, откидывая волосы с лица назад. — Я думал, свихнусь от ее криков! С трудом вытолкал ее, чтобы побыть в одиночестве, и тут ты! В этом мире никогда нельзя сдохнуть в тишине!

Жан рассмеялся. Повернулся к больному спиной. И налил себе в бокал крови из кувшина. Он старался делать все уверенно и спокойно, но руки дрожали. Вампир взял бокал и расслабленно откинулся на спинку.

— Тишина и женщины — несовместимы! — наставительно сказал он, и сделал глоток. — Чарующий букет. Девственница! Не желаешь ли?

Николас мотнул головой.

— Матушка расстаралась, и в меня больше не влезет ни капли!

Лицо Жана застыло. Никогда вампир не отказывается от крови. Жажда его безгранична. Даже на пороге ухода голод рядом.

Наследник улыбнулся.

— Голод ни куда не ушел, Жан! Я хочу крови, только она не утоляет жажду. — пояснил наследник. — Совсем! Лишь распаляет ее еще сильнее…

— Я к тебе не просто поболтать пришел! — недовольно заметил Жан. — Это у наследников есть время валяться по постелям и отвлекать на себя внимание симпатичных служанок, да купаться в чистой крови девственниц! А у нас, простых слуг, такой роскоши нет!

— И что же привело «простого слугу» с мои покои? — подхватил его недовольный тон Николас.

— Один из Старейших будет здесь к полуночи. Вот пришел тебе сообщить эту радостную весть!

— Так быстро? Я поражен твоим умением вести переговоры, Жан!

— Много ты обо мне знаешь, — махнул рукой вампир, стягивая с рук тонкие перчатки. — Я еще и не такое могу!

— А кто прибудет?

— Этого мне не сообщили, но я передал этим трухлявым пням, что увы вы, принц, изволили порезаться и сами ехать не в состоянии! — сарказм и издевка в голосе, но Николаса подтрунивания не обманули. Жан пытался скрыть страх и боль. Его вторая ипостась буквально выла в груди.

Наследник не удержался и рассмеялся, представив, что именно так и прозвучало послание к Старейшим мудрецам расы. От этого нехитрого усилия кровь хлынула из горла и залила светлые простыни. Жан резко вскочил на ноги, так что кресло упало назад. Наследник поднял руки и остановил друга, который уже хотел звать слуг.

— Все прекрасно! Это от переедания, я же говорил, что в меня больше не влезет!

— Чем я могу помочь?

Николас задумался на мгновение.

— Что там с лисой?

Жан удивленно моргнул.

— Ты хочешь сейчас об этом поговорить?

— Да. Кстати, имей в виду, что если я усну на несколько дней от этого пореза, то ты должен доставить эту рыженькую к сородичам!

— Но…

— Она спасла мне жизнь, Жан! Она защищала меня своей магией, пока не использовала все! Это долг чести — вернуть ее родным…

— Хорошо, — кивнул вампир. — Она сейчас сидит возле тела волка. И, думается мне, боится даже дышать. Девочка, похоже, начинает понимать, что с ней будет, если волчица испустит дух. Я разместил ее и шкуру в восточном крыле. В третьих покоях для гостей. Приставил охрану. А одному велел постоянно быть возле них.

Наследник ощутил, как дернулась его вторая ипостась при слове «шкура». Его второй натуре не нравилось, если кто-то хотел оскорбить оборотня даже словом. Такое странное поведение ипостаси пугало. Еще никогда ничего подобного не было!

— И? — с трудом сдерживая клыки, спросил наследник.

— Ты не поверишь! Но лиса и правда, умелая лекарка! Мне доложили, что раны у оборотня затягиваются! Она даже заставила стража помогать ей смыть кровь и грязь с тела. Утверждает, что девица очнется!

Рожденный вампир вздрогнул всем телом. Вторая натура рванулась к оборотню. Ей было плевать на то, что это только слова. Плевать на то, что речь шла о враге всей расы вампиров. Николас убил уже столько оборотней, что потерял им счет. Он ненавидел порождений подлой Богини, презирал их законы и обычаи. Само существование оборотней было для него ошибкой. Он всегда считал своим главных долго избавить Балу от этих тварей. Так считала и его вторая форма, но сейчас именно она рвала все преграды разума и стремилась к волчице. Это было нелепо, противоестественно и мерзко! Но все же… боль, леденящая сердце боль, которую испытывала его вторая ипостась заставила Николаса повиноваться. Он просто не мог оспорить желание части себя.

— Помоги встать, — прошептал вампир.

— Что? — изумился Жан.

— Я должен ее увидеть, — объяснил наследник.

Жан слишком хорошо знал его, слишком дорожил им, чтобы спорить. Возможно, его друг уже сошел с ума от яда, но если это его последнее желание он не простит себе, если не поможет в его осуществлении. Он помог раненому, одну руку перекинув через собственное плечо и поддерживая друга за пояс.

В коридорах никого не было. Вся охрана была отправлена на смены и в окрестности столицы. Многочисленные родственники сейчас наверняка спорили о врачевателях и лекарствах, а остальные из правящей ветви гадали, что станет с троном после смерти Николаса. Сам же он прекрасно чувствовал общий настрой, знал, что многие жаждут его смерти. Таков уж был удел будущего правителя. Но сейчас ни его самого, не вторую ипостась это не волновало.

Они прошли по многочисленным коридорам. И Жан практически внес наследника в двойные двери. Оставленный у входа страж из обращенных вампиров, без приказа быстро распахнул их, впуская дворян.

В большой комнате кипела жизнь. Маленькая и хрупкая лиса создала в покоях настоящий хаос. Тело девушки-волка лежало на широкой кровати, укрытое тонким покрывалом по грудь. На плечах и руках были повязки. Не стоило большого труда понять, что волк и под покрывалом вся в повязках, впрочем, как и сам Николас. Второй страж стоял у изголовья кровати с закатанными рукавами и плошкой воды в руках. Сама лиса была одета в простое платье служанки. Николас с трудом сообразил, что скорее всего Жан разрешил ей переодеться в чистое и приказал подать то, что было под рукой. Девушка медленно и очень аккуратно, словно боясь причинить боль, вытирала от кровавой маски лицо волчицы.

Николас оперся на плечи друга, но устоял на ногах, когда тот его отпустил. Вампир быстро огляделся. Руки лисы, подушки, простыни были в крови. На полу валялись многочисленные грязные тряпки. Воздух в покоях так густо пропитался смертью, что перехватывало горло. Хотя наследник трона мог бы поклясться, что раньше ничего подобного не испытывал. Но, за этим запахом скрывался тонкий притягательный аромат крови, ее крови. Николас вздрогнул и сжал кулаки, когда понял, что его второй натуре хочется крови мертвеца. Ипостаси было плевать на то, что мертвая кровь причиняет боль. Монстр требовал погрузить клыки в тело на кровати, рвал все преграды и ментальные щиты, что годами выстраивал внутри себя Николас, чтобы не начать убивать подданных просто от плохого расположения духа.

Внутренняя борьба длилась несколько долгих секунд, пока четкий слух не уловил тяжелый удар сердца. И этот звук не относился к живым в комнате. Эта музыка была от оборотня. Вампир хорошо запомнил стук ее сердца. Наверное, навсегда. И сейчас этот единственный удар стал песней. Только снова не для него, а для его второй части.

— Все вон! — с трудом проговорил он.

Жан подхватил на руки опешившую лису и вместе со стражем быстро вышел из покоев. Он первым уловил дрожание силы под кожей наследника. А это означало скорую трансформацию. О кровожадности и ненасытности второй ипостаси Рожденного вампира в Империи ходили легенды. Лучше не быть рядом, если наследник потеряет над собой контроль.

Николас шагнул к кровати и всмотрелся в лицо. Страшные раны, которые превращали голову девушки в кусок мяса, медленно затягивались. Лиса хорошо постаралась, и теперь Николас мог оценить свою спасительницу.

Она была красива! Даже сейчас, бледная и с почерневшими губами, с рваными ранами на лбу, почти вдавленным носом и разрезанными скулами. Она была прекрасна! И вампир сам себе ужаснулся, когда осознал что запустил пальцы в колтуны ее длинных волос. Влажные пряди манили. Он опустился на колени и потерся о ее волосы, потом о забинтованные руки. Аромат не просто дурманил, как бывает с любым вампиром от голода. Он обволакивал, впитывался под кожу. Он внушал чувство щемящей тоски, освобождения и тихого счастья. Он мешал думать. Отгонял все лишние чувства. Заставлял забыть даже собственную боль от ран.

Руки сами потянулись к девушке. Холодная кожа и очень слабое редкое дыхание, даже для обостренных чувств вампира. Все говорило, что она на волоске. Наследник не понимал, как к ней и почему вернулась жизнь. Но, это было не важно! Сейчас была важна только жажда. Желание испить крови боролось внутри с желанием поговорить с ней. Он не желал смерти оборотню. Боль в сердце от ее гибели была невыносима, но аромат крови так звал. Вампир понимал, что лишь стоит погрузить клыки — и девушка точно погибнет. Она и так потеряла слишком много крови. Слабый огонек жизни — чудо и нелепая случайность.

Николас стянул девушку с кровати к себе на колени. Она не дернулась, не застонала. Он облизал ее лицо, чуть погружая кончик языка в раны от клыков. Великолепный вкус теплой крови! Все тело незнакомки было тщательно перевязано, что несколько затрудняло доступ к еще отрытым ранам и раздражало. Ее хотелось гладить, хотелось рассмотреть.

На шее волчицы была глубокая, чуть затянувшиеся бугристая рана от кинжала. Такое ощущение, что кто-то не очень умело, перерезал ей горло. Что невозможно, если бы у нее и правда была такая рана, то никакая магия волков не сохранила бы ей жизнь. Вампир вспомнил, как харкала волчица кровью в своей шкуре, что не могла издать не звука. Ее пытались убить, а она спасла его. Сейчас она цеплялась за жизнь, а он мешал ей. Легкий укол вины был почти незаметен в волне голода.

Выступившие клыки легко пролезали кожу плеча. Кусать в уродливую шею не позволила брезгливость. Кровь теплыми потоками заполнила рот, погружая Николаса в неописуемый экстаз. Он всегда считал, что является знатоком крови. Он пил ее без ограничения у всех рас и возрастов жертв. Наслаждался процессом, но еще никогда кровь не даровала ему такого наслаждения!

Лишь слабый стон вернул его к реальности. Девушка по прежнему была без сознания, но едва слышный звук при слабом выдохе напомнил вампиру, что она умирает. Жалость к несчастной и злость на себя за слабость заполнили душу. Вторая ипостась внутри заскулила от стыда. Они оба потеряли рассудок от голода и чуть не убили собственными руками маленькое чудо!

Вампир легко поднялся на ноги вместе с телом девушки. Положил ее на постель и прикрыл покрывалом. Ранки на лице снова начали кровоточить, но вид свежей крови уже не вызывал жажды и желания слизать ее, а только нечто похожее на сострадание. Вампир резко отвернулся, когда понял, что испытывает в душе к врагу. Она — волк! Скольких из ее племени он разорвал за последние годы, а за всю жизнь? И он жалеет эту… шкуру?! Немыслимо!

Но, как бы он не отрицал, а жалость и ненависть к себе уже распалялись пожаром. Простит ли он себя, если от его укуса она умрет? Ведь укус вампира отравляет оборотней! Скажет ли себе, что в этом нет его вины? Нет, он будет знать, что виноват он! И не простит. Будет помнить, что убил единственного, кто, не зная о нем ничего, отдал жизнь, отдал кровь.

Вампир сжал челюсти до скрежета и рванул к дверям. Схватился за ручки. От порывистого движения натянулись бинты. И тут пришло осознание — раны не болят! Он легко и уверенно стоял. Тело налилось силой и здоровьем, как было каждый раз после трапезы. Николас сорвал с одной руки повязки и невольно ахнул. Раны, которые еще минуту назад были открытыми сейчас оставили на теле лишь красноватые пятна и едва заметные контуры.

Удивление еще толком не успело завладеть разумом, как вторая натура подсказала о прибытии Старейшего. Приближение самых мудрых и опытных вампиров, которые уже давно отошли от всех дел Империи и служили наставниками, советчиками и хранителями в храмах Рактама наследник трона всегда ощущал. Это был один из его многочисленных талантов. Он чувствовал силу в венах этих мудрецов. Чувствовал, как вибрирует воздух вокруг них.

Вампир оглядел себя. Босые ноги, окровавленные брюки и торс, прикрытый буро-коричневыми повязками. Встречать в таком виде Старейшего, все равно, что плюнуть в лицо Рактаму. Николас одним прыжком оказался рядом с Жаном. Тот держал за талию зареванную лису. Наследник ухватил девушку за ворот платья и одним рывком мола перекинул ее в руки стоявшего здесь же стража. Одновременно с этим, второй рукой вампир уже срывал с друга дворянский камзол, в который, Жан переоделся после прибытия в резиденцию.

Наследник оставил ошеломленных и застывших вампов в холле перед гостевыми покоями, а сам не теряя не мгновенья, бросился к своему кабинету.

Старейший без приглашения и сопровождения слуг уже был там и ждал его. Николас влетел в резные двери, и едва не вышибив их. Оказавшись перед ликом Старейшего, Рожденный почтительно опустился на одно колено.

— Мудрейший, — начал он, глядя в пол, — прими благородности мои и извинения за просьбу о приходе!

— Встань, Рожденный! — велел Старейший.

Николас покорно поднялся. Развернулся и закрыл двери кабинета. Старейший тут же вскинул руку в коричневой перчатке из-под плаща, накладывая заклятьем тишины пространство вокруг, чтобы никто не мог прервать их беседы или подслушать. Багряная ткань струилась и полностью скрывала вампира. Его лицо прикрывал глубокий капюшон. Фигура подошла к наследнику и показала лицо.

— Барей! — выдохнул наследник, не веря в собственную удачу. — Наставник, это дар Рактама! Как я рад вас видеть!

— И я счастлив твоему здравию, Николас! Жанруа сообщил мне, что ты смертельно ранен, отравлен неизвестным ядом и вряд ли проживешь больше пары дней. Но вот я вижу тебя, и ты излучаешь жизнь и силу! Вы обманули меня, игривые спесивцы?

— Нет, что вы, наставник! Я действительно был ранен волками в Пустоши, но…

Старейший остановил его жестом. Жадно втянул носом воздух.

— Я чую яд в твоей крови. А еще много крови жертвенных глупцов. И… — полуприкрытые веки вампира распахнулись в изумлении. — Кровь врага! На твоих губах кровь оборотня, но она не отнята, она подарена! Расскажи мне все!

Николас рассказал, не делая даже попытки что-то скрыть от наставника. Этот вампир учил его всему. Управлению эмоциями, управлению голодом. Магии. Барей был прекрасным наставником и во многом стал другом будущему властителю, во многом стал отцом. Николас любил и уважал этого Старейшего вампира.

— Барей, я не знаю, что мне делать!

— Есть легенды об этом, Ник. Существует много пророчеств от нашей Богини, от ее Слуги, что кровь волка может спасти вампира. Только раньше такого не случалось. Да и не подумать не могли, что вообще возможно подобное…

— Что мне делать, наставник? Я теряю себя! Еще никогда я так не страдал от потери кого-либо! Я не знаю, что со мной будет если…

Наставник понимающе улыбнулся.

— Твоя ипостась приняла эту женщину, Николас. Волчица спасла тебя от смерти, и ипостась приняла ее дар! Твоя вторая натура не отступит. Вампиры не отступают от своих слов, а их ипостаси от решений. Теперь тебя и ее связывают тесные узы.

— Ничего не понимаю! — повысил голос наследник. — Как такое может быть?

Лицо наставника стало еще более серьезным и задумчивым, чем ранее.

— Легенд и предречеств в летописях много, Николас. Я не могу сейчас ответить на все вопросы. Знаю лишь то, что кровь оборотней, и лис, и волков всегда действовала на нас сродни проклятому металлу. Кто-то больше страдал от их животной крови, кто-то меньше, но так было со времен сотворения. Кровь волка, тем более чистокровного для нас яд. Ты должен был погибнуть от нее, но этого не произошло… — он умолк.

Наследник терпеливо ждал, когда Старейший соберется с мыслями.

— Чтобы за этим не стояло, мальчик мой, оно крайне важно!

Старейший поднялся с кресла и направился к дверям. Николас непонимающе поспешил за ним.

— Ты ранен и болен. Этот волк тоже. У нас мало времени, чтобы найти хотя бы часть ответов. Я сейчас же отправляюсь в Схронкем. Постараюсь найти хоть что-то о добровольно отданной крови волка.

— Вы полагаете, что есть пророчества или указы Рактама об этом? — тихо спросил наследник трона.

— Еще вчера я бы сказал, что такого просто не может быть. Но сегодня нить судеб снова ставят нас, не разумеющих, на колени. Я буду завтра к ночи, а до того момента храни все случившиеся в тайне. Пусть мы пока и не знаем ничего, но не стоит… — наставник многозначительно посмотрел на своего ученика.

Николас и сам стал понемногу осознавать, какие проблемы ему сулит произошедшее, если о событиях в Пустоши станет известно. Ни оборотни, ни уж тем более его подданные не поймут и не оценят. Наследник почтительно кивнул, а затем опустился на одно колено.

— Благодарю за аудиенцию, Старейший.

Наставник вышел быстрой и легкой походкой. Как только шаги переместились к лестнице заклятье, наложенное для беседы, спало со стен, а Николас позволил себе встать. Стоило распрямиться, как кабинет сделал несколько резких поворотов. Уши заложило, а ноги подогнулись. Николас пошатнулся, попытался устоять, схватился за столик между креслами, но не смог удержаться от падения и рухнул вместе с ним на колени.

Горло скрутило спазмом, рот наполнился собственной кровью. В тех местах, где были раны от отравленного металла и клыков обращенных волков, словно прохаживались раскаленным прутом. Вампир чувствовал, как расходиться новая кожа, как старые раны возвращаются в уже здоровое тело. Словно неведомый всесильный дух решил отмотать время назад. Николас с трудом удерживался на краю сознания, запрещая себе закрывать глаза и прикладывая всю силу воли, чтобы различать рисунок на ковре сквозь алую пелену перед взором.

Уже, казалось, ненужные повязки пропитались кровью за считанные мгновения вместе с камзолом. Он чувствовал, как струится прохладная кровь по пылающей коже, как она капает с кончиков волос, губ и даже носа. В голове билась одна мысль: «Почему?!» Почему все вернулось обратно, ведь он почти излечился!

Двери кабинета распахнулись — и на пороге застыл Жан. Наследник смог рассмотреть, что за его спиной был один из рыцарей отряда — тот самый, что был приставлен в охрану к Яломиште и Волкодлаку. Была и сама рыжая девчонка. И кажется пара служанок из низших. Кто-то вскрикнул.

Николас был уверен, что он что-то сказал, отдал приказ, но из горла вырывались только булькающие хрипы и кровь. Наверное, он на миг потерял-таки сознание, потому что кода он снова смог рассмотреть лицо друга, то сам вампир был уже не на полу, а на диване. Да и Жан не у порога, а склонившись над ним, зажимал особо крупную рану на животе.

— Хатал! — почти хором заголосили две служанки. — Рактам Всемогущий, за что такая кара!

— Заткнитесь, идиотки! — рявкнул Жан. — Срочно верховного знахаря сюда! Быстро!

Николас неглубоко вздохнул, подавляя рвотные позывы.

— Рамук, а ты чего застыл, как невеста в спальне?! Быстро к чистокровке! — продолжил рычащим голосом его друг, на этот раз, обращаясь к рыцарю.

Тот подхватил девчонку за талию и быстро ретировался, не тратя время на поклоны.

— А ты, как я посмотрю, отличный полководец, Жанруа! — с придыханием, тяжко, но все же с иронией подшутил наследник.

Друг застыл, словно смоляная статуя, затем медленно поднял глаза от ран на лицо Наследника трона.

Пару мгновений в кабинете стояла напряженная тишина, которую с хрипом нарушил Николас. Он попытался засмеяться глядя на ошеломленное лицо лучшего друга и соратника, но не смог. Из глубины тела вырвались только влажные хрипы.

— Может быть, ты перестанешь меня обнимать, как на балу, а? А то, я ведь могу своим велением и жениться заставить… — Николасу казалось, что он вполне себе удачно пошутил, но его друг не оценил. Жан с каменным лицом, медленно, словно бы нехотя выпрямился и убрал свои окровавленные ладони от ран на животе и груди.

Пауза затягивалась. Жанруа пристально, неотрывно всматривался в глаза Николаса. Никто кроме наставника еще не позволял себе такие взгляды в его сторону. Боль понемногу отступала, словно отхлынувшая волна прибоя. Он решил попробовать еще раз:

— Зато я теперь спокоен, — все же выдавил он. Слова еще давались тяжело. — Инедия в надежных и волевых клыках…

Жан дернул головой, замер в стойке, а затем припал у его ног на одно колено.

— Мой хатал, я… — сбивчиво заговорил он, глядя в стопы Николасу.

— Уймись, Жан! — повысил голос наследник. Ему до ноющей боли в клыках было противно, когда Жан вел себя так же, как все эти дворцовые лизоблюды и прихлебатели. — Я вовсе не собираюсь назначать тебя своим приемником. И в чертоги Рактама не спешу тоже. Волчий хвост вам всем, а не трон! Самому нужен. Я просто пошутил.

— Прошу вас, не говорите ничего! — сказал Жан. — Берегите силы. Сейчас будет знахарь, мой…

— Жанруа-Пэантрик Шианлит из рода Шианлит! — уже закипая, почти заорал вампир, что в его положении скорее смотрелось шутовски, чем угрожающе.

Но, на друга подействовало. Молодой рыцарь поднялся из позы преклонения и почитания.

Его глаза были обычными, серьезными, но где-то в самой их глубине Николас снова увидел страх.

— Простите, ваша клыкастость, занесло! — преувеличенно беззаботно пожал он плечами. — Но, меня, как твоего верного подданного можно понять. Я не часто вижу столько крови будущего императора отдельно от самого императора.

— Рыцарь, да вы неуравновешенные-сс, — поддержал игру Николас, который уже ясно понимал, что приступ агонии прошел, — переживаете из-за таких мелочей, словно бы девица на изломе месяца.

Боль, как и общее состояние его тела, вернулись к тому, что было до прихода в комнату к волку. А значит, улучшение было лишь временным. Радовало, однако, и то, что хуже не стало. Он мог двигаться и почти сносно говорить, а главное — сохранять разум. Не терять здравость мыслей в пучине боли.

Жан натянуто улыбнулся и покосился на распахнутые двери. Николас проследил его взгляд, вспомнил случай с кузеном и уже серьезно сказал:

— У меня к тебе просьба: приставь еще охраны к покоям с волком. Лису никуда не отпускать за их пределы. Одних не оставлять ни на минуту. Да и сам побудь при них, помоги, если будет нужно.

— Опасаешься, что сбегут? — с сомнением уточнил рыцарь.

— Предполагаю, что если при них не будет тебя, когда меня нет рядом, то и их не будет…

Жан понимающе кивнул. Топот многочисленных ног, спешащих к кабинету, прервал беседу.

«Удивительно, как, иногда вампиры похожи на людей…» — с тоской и толикой обреченности подумал наследник, готовясь к многочисленным воплям и возгласам.

— Николас! Боги всеведущие…! — заголосила мать, вбегая в кабинет первой.