Столп света вспыхнул голубым, словно пламя газовой плиты, а в сверкающем центре вырисовывался человеческий силуэт, размытый и неясный. И холодный. Холодный, как надгробная плита, покрывшаяся льдом под зимней луной.
Меня парализовал ужас ночного кошмара. Я не могла пошевелиться – не могла закричать, заговорить или убежать. Наверное, это сон. И я бы убедила себя в этом, если бы не жгучий холод на голых руках и шее и пар, вырывавшийся из собачьих пастей и клубившийся у их морд.
У тени проступили новые черты: наметился нос, линия подбородка, рта. Жалкое подобие лица, вытянутое и лишенное четкости. Движение. Полуразмытая рука медленно поднялась, словно преодолевая груз смерти, чтобы добраться до меня; ввалившиеся глаза сосредоточились на моем лице, и пятно рта разверзлось в ужасающем беззвучном отчаянии, как у рыбы, выброшенной на берег.
Нечто впилось в меня взглядом, и ледяные ремни стянули грудь. Все, что мне удавалось, – лишь редкие поверхностные вдохи. На периферии зрения предупреждающе вспыхнуло, и моя голова, казалось, отделилась от тела, поплыла и завертелась. Ужасно беспомощное состояние, словно падаешь в обморок в замедленной съемке. Я разжала пальцы, и телефон выскользнул из ослабевшей руки. Даже если тетя Гиацинта еще оставалась на проводе, я все равно не смогла бы ее расслышать из-за гула в ушах. Да и докричись я до нее, как она придет на помощь из Китая?
Дверь распахнулась, ударившись о стену, и на пол с грохотом обрушились картинные рамы. Через пустой дверной проем в комнату ворвался ураган, бушующий подобно невидимому чудовищу. Ветер отбросил мои волосы назад, смел со стола бумаги и книги, а занавески начали развеваться, словно ленты на День Независимости от внезапно налетевшего летнего шторма.
Лила подскочила и радостно залаяла. Стягивающие грудь ледяные ремни растаяли, и в мои ноющие легкие устремился воздух – теплый, пахнущий шалфеем и прозописом, пыльным брезентом и немного фиалками. Потусторонний голубой свет и очертания призрака исчезли без следа, как задутая бурей свеча.
Ураган пропал так же быстро, как налетел, хлопнув дверью – этакая эмоциональная точка призрачной тирады.
Долгое время я сидела, тупо глядя в темноту. Парализующий ужас прошел, но шок и замешательство все еще не отпускали. Затем собаки вскочили на лапы и разразились таким лаем, что…
Что могли и мертвого поднять из могилы.
Шум отскакивал от моего черепа, привнося в беспорядочные мысли еще больший хаос.
«Телефон, – вспомнила я первым делом. – Тетя Гиацинта».
Разобравшись в переплетении одеял и дюжины собачьих лап, я нащупала трубку и приложила ее к уху.
- Тетя Гиацинта? Вы еще там?
В ответ длинный гудок.
Дверь снова распахнулась, и я завизжала, что при других обстоятельствах показалось бы перебором, но не после того, как в моей комнате побывал гребаный призрак.
По меньшей мере один призрак, да еще то, что скользнуло в комнату следом и прогнало первого прочь – дядя Берт? – показавшись почти мягким по сравнению с мертвецки холодным существом в изножье кровати.
«В изножье моей кровати, обожебожебоже».
Мозг разогнался и зациклился на этой единственной мысли, отбросив все остальные.
- Ами! Что происходит?
Фин глазела на меня с порога, ее пижама была в беспорядке, волосы топорщились в разные стороны. Свет из коридора падал на кровать, и я мельком увидела себя в зеркале комода: закопалась в кучу собак и одеял, всклокоченные темно-рыжие волосы резко контрастируют с мертвенно-бледной кожей, веснушки выделяются, словно изюм в овсянке. А глаза – огромные, дикие, с испуганным выражением типа «земля слетела со своей орбиты».
Немудрено, что Фин таращится на меня так, будто впервые видит. Она включила верхний свет и ошарашено оглядела беспорядок.
- Елки-палки! Больше похоже на мою комнату. Что стряслось?
- Тут был призрак. Прямо здесь! – Я ткнула пальцем. Собаки спрыгнули с кровати и закружились по комнате, поскуливая от страха.
Фин обеспокоенно нахмурилась:
- Призрак? Дядя Берт, что ли?
- Нет, не дядя Берт. Его я не боюсь. – Отбросив покрывала, я подошла к месту, где соединились свет и холод. Но не слишком близко. – Оно было прямо здесь. В виде бело-голубого столпа света с фигурой в центре.
Казалось, там должен остаться ожог, след или что-нибудь вроде того, что отпечаталось у меня на сетчатке глаз. Стоило моргнуть, и я снова видела свечение. Я задрожала.
Фин попятилась за порог, словно боялась испортить место преступления.
- Призрак не мог сюда попасть.
- В курсе. – Я потерла гусиную кожу на руках. Майка на бретельках и шортики предназначались для сна под семидесятикилограммовыми собаками, а не для встреч с привидениями. – Однако ему удалось.
- Но он не мог, – гнула свое Фин.
- Знаю! – Ничего я не знала, но тут взглянула на нее: черты лица застыли и напряглись, кожа натянута в тревожной маске. Сестра была потрясена до глубины души и цеплялась за известные факты, ведь думать о другом – слишком страшно.
Я опустилась на старинный сундук у стены.
- О. – Я заставила себя говорить тоном, которого, думается, она от меня ожидала. – Чтобы войти сюда, нужно быть сильнее тетушки Гиацинты.
Фин кивнула, развеяв всякую надежду на ошибку:
- Тети Ги и всех тетушек, которые каждый год помогали ей обновлять заклинания.
Мне поплохело. Когда Гуднайты собираются вместе, их не счесть. На День благодарения ранчо просто разрывается. Горячая тошнота соперничала с ледяным ужасом, и я затряслась, крепко обхватив себя руками.
- Ты не видела мою кофту?
Фин, с ходу ухватившись за бессодержательный вопрос, осмотрела комнату и царивший здесь хаос – сверхъестественное торнадо раскидало мои пожитки.
- Все это призрак устроил?
- Нет. – Я помотала головой, пытаясь упорядочить мысли. – То есть... не он первый. Сначала была фигура, о которой я тебе говорила…
- Настоящее привидение? – уточнила сестра. – Не сфера какая-нибудь или столп?
- Да. – Такое дознание больше походило на обычную непробиваемую Фин, и это немного успокоило мои расшатанные нервы, заставив думать, что скоро и я стану обычной непробиваемой Ами. – Скорее, светотень, но очертания определенно человеческие.
- Все тело или туловище?
- Все тело. По крайней мере, я так думаю. Он стоял за изножьем кровати, так что наверняка не скажу. – Я снова задрожала, заново переживая покалывание на коже и давление в груди. – Было очень холодно. Я не могла дышать.
Фин прошлась до краешка кровати и протянула руку, словно пробуя воздух на ощупь.
- Не очень-то и холодно.
- Ветром сдуло. – Наблюдая за походкой сестры в стиле Шерлока Холмса, которая никак не сочеталась с пижамой, я, как ни странно, успокоилась и смогла сравнить два происшествия: духа и бурю. – Вот почему я думаю, что было два призрака. Второй – невидимый, только сила, что распахнула дверь и унесла жуткий холод.
А еще загавкала Лила, словно узнав что-то. Или кого-то.
- Может, это был дядя Берт, – добавила я. – Или все вместе: он и защитная магия. Не знаю.
Я заметила свою кофту, свисающую со светильника, и встала ее забрать – к счастью, колени не подгибались. Потом, не в силах больше смотреть на бардак, я потянулась к опрокинутому горшку, земля из которого рассыпалась по полу.
- Наверное, нужно позвонить тете Гиацинте…
- Не трогай его!
Нервы были до того натянуты, что я подскочила чуть ли не до потолка. Я отдернула руку и повернулась к Фин, но она уже рванула из комнаты. Собаки ринулись следом.
Мне тоже стоит бежать отсюда? Что-то сейчас взорвется? Собаки выглядели спокойными. Это, кажется, хороший знак, но, снова оставшись одна, я почувствовала, как возвращается страх.
Проблема в том, что за все время знакомства с дядюшкой Бертом я только и видела, как он чуть смещает предметы, включает и выключает свет и качается в своем любимом кресле. Масштаб погрома в моей комнате заставил задуматься: если это был дядя, что же привело его в такое неистовство?
Я воспринимала странности Гуднайтов – травы, кристаллы, зелья, призраков, даже набор Фин «юный парахимик» – как само собой разумеющееся. Волшебные шампуни и дядюшка Берт, слоняющийся рядом с любимой женой, казались такими знакомыми и естественными... даже в моем понимании. А это холодное, пугающее существо я не знала и, когда оно потянулось ко мне, почувствовала нечто неестественное: ужас, сдавивший внутренности и лишивший меня воздуха и тепла. Оно внесло путаницу, исказило устройство обоих миров, обычного и паранормального.
О возвращении Фин возвестило шлепанье босых ног по сосновому полу. Она тяжело дышала, словно пробежалась до мастерской и обратно. Моя сестра не спортсменка. Единственное, что у нее работало со спринтерской скоростью – это мозг. Ну и рот иногда.
Фин ходила за одним из своих гаджетов – камерой с какой-то сложной системой проводов и дополнительным объективом. Прежде чем я решила, что это – стимпанковская штуковина или аппарат на случай инопланетного вторжения, – сестра выключила свет и начала делать снимки.
Во всяком случае, так сие действо выглядело со стороны.
- Ты соорудила прибор ночного видения? – спросила я, только чтобы завязать разговор и не думать, как залитые лунным светом занавески напоминают о недавнем визите призрака.
- Нет. – Щелк. – Это корональный визуализатор ауры.
И снова этот «ты-все-равно-не-поймешь» тон. Раздражение прогнало затянувшийся холод тревоги.
- Я не идиотка, Фин. По крайней мере суть уловить способна.
В темноте раздался вздох сестры. Долгий.
- Я еще внизу рассказывала тебе принцип.
Неловкое молчание и… щелк.
- Ну что ж, – наконец сказала я, неохотно признавая, что не слушала, – теперь у меня веская причина обратить на твой рассказ внимание.
Щелчок и вздох.
- Он фотографирует ауру живых объектов, которые подверглись воздействию метафизической или экстрасенсорной энергии.
Фин выдала очень подробную лекцию, не переставая снимать, но до меня дошло основное: все, чего касался дух, светилось каким-то невидимым ореолом, который проявится на фото с этого гаджета. Прикосновения человека тоже могут давать свечение, но сверхъестественные явления и всякая паранормальная активность покажут более яркую «корону» – так это назвала сестра.
Поскольку я не могла видеть, что она фотографировала, то многого и не ожидала, когда заглянула через ее плечо посмотреть на экран камеры. Однако снимки заставили меня резко втянуть воздух.
- О боже мой, Фин! Это так круто.
На темном фоне листья растений, опрокинутых ураганным призраком, светились по краям, словно резкий ореол размытого неона – голубые и розовые цвета смешивались в фиолетовый, прерываясь яркими шипами желтого.
Сестра пропустила комплимент мимо ушей, но ее голос потеплел от гордости:
- Было бы полезнее, работай прибор при свете дня. Я еще не поняла, почему получается только в темноте. Так как это не оптическая энергия, рассеянный свет влиять не должен.
Я изучала снимки, пока Финн пролистывала их на экране. Изображения поменяли форму и яркость, но остались в той же цветовой гамме. Одна наша кузина видела ауры вокруг людей, и эти ореолы походили на то, что она описывала.
- Два отдельных призрака будут отображаться по-разному?
- О, хороший вопрос! Ты имеешь в виду призрака и невидимую силу, по твоим словам, его прогнавшую?
- Да. – По поводу нелестного для меня удивления сестры я решила не высказываться.
Фин задумалась.
- В моих опытах различные настроения отражались на спектре короны, так что разные духовные сущности, возможно, тоже будут отличаться по цвету. Призрак что-нибудь двигал, до чего-нибудь дотрагивался?
Я помотала головой:
- Нет. Он был очень… скован.
Даже наоборот, фигура вытягивала энергию. Одиннадцатилетняя Ами – та девчонка, что глупо бегала за привидениями у реки ночью – знала, что предположительно холодно становится потому, что призраку для проявления нужна энергия, а тепло - один из ее видов, и…
Одиннадцатилетней Ами нужно заткнуться. Не позволю себя в это втянуть. Я приняла решение жить настолько свободно от призраков и магии, насколько возможно. Даже если «насколько возможно» иногда означает «вообще никак».
И тем не менее я заставила себя спросить, хоть и знала, что вопрос принесет неприятности:
- Думаешь, это был призрак Маккаллохов? Тот, о котором все болтают?
Фин поразмыслила, но такой вариант ее не убедил:
- Не знаю. Большинство призраков тесно связаны с местом, и они довольно серьезно относятся к территории.
Я знала, что сестра имеет в виду. Колючая проволока не кажется способной задержать нечто бестелесное, но заборы, которые лишь отмечают границы для человека, могут стать буквальным препятствием для духа. Что и должна была сделать охранная система тети Гиацинты.
Фин опередила меня с выводом:
- Если этот призрак соседский, то он не будет слоняться тут просто так.
Не без причины. Вот, к чему клонила сестра, но я сдаваться не собиралась. Не без борьбы.
- Может, призрак Маккаллохов всего лишь местная легенда, – предположила я. – Ты же говорила, что нет никаких очевидцев. Может, вся эта история с призраком – просто версия той, что уже ходит в семье Гуднайтов.
- Вопрос о территории все еще открыт. – Даже если до этого Фин и была испугана, то сейчас казалась спокойной и логичной. – А если и так, получается, что призрак проник через охрану вокруг дома тети Гиацинты.
- Вот именно! – Я думала, что хочу невозмутимую Фин назад, но ошиблась. Мне было нужно, чтобы кто-то волновался так же, как я, чтобы сестра понимала, что прямо сейчас не нужна мне никакая логика. Мне нужно утешение. – Он проник в дом.
- Я понимаю, что это немного нервирует… – сказала Фин.
- Нервирует? – Я сердито обвела рукой побоище вокруг нас. – Посмотри на мою комнату, Фин! Нечто сверхъестественное произошло в моей спальне. Появление духа чуть не заморозило меня до смерти, призрачный ветер коснулся всего моего барахла.
Сестра подняла брови – знак неодобрения то ли моего тона, то ли приоритетов.
- Я не вижу, как спор о том, сколько он пересек заборов – один или два – поможет делу. Что-то проникло на ферму Гуднайтов, минуя охрану, и единственный способ понять как – использовать логику и разум, а не отрицать очевидное.
- Фин, единственное, что пугает больше, чем способность чего-то преодолеть барьеры тети Гиацинты – размышления, зачем ему это понадобилось.
- Почему вообще являются призраки? – спросила сестра. – Потому что им что-то нужно.
Слова повисли в воздухе, как незаконченный музыкальный аккорд. Я боялась задать главный вопрос: чего оно хочет?
Раздавшийся внизу стук прервал момент. Кто-то был у передней двери.
Собаки разразились лаем и сорвались с места, грохоча лапами и царапая пол когтями так, что казалось, будто по лестнице мчится стая адских гончих.
- О мой бог, – выпалила я, вцепившись в Фин, когда мы повернулись к открытой двери в спальню. – Это маньяк с топором.
- Сомневаюсь, что он стал бы стучать, – возразила сестра, но уже шепотом и не отходя от меня ни на шаг.
Еще один резкий стук, настойчивый и достаточно официальный, что даже собаки поняли. Не похоже на дурные намерения.
- Может, выглянем в окно? – предложила Фин.
Чувствуя себя глупо, оттого что она додумалась до этого первой, я поспешила через коридор в комнату тети Гиацинты. Даже через занавески я могла увидеть, что фасад дома и двор освещены, как парковка торгового центра в канун Рождества. Нормальный человек предположил бы, что прожекторы активированы движением, но тетя Ги не волновалась о датчиках – ведь у нее был дядя Берт, чтобы включать свет.
В общем, полицейская машина, припаркованная возле Стеллы и тетушкиного «Трупера», просматривалась отлично. Значок на двери гласил «шериф», и все инстинкты во мне завопили о неприятностях.