Тело на продажу

2 глава

АНЯ

Вопреки сказанным словам, Миша совсем не выглядит на «нормально». Он выглядит на «чертовски плохо» с легкими проблесками: все-таки болезнь еще не захватила его полностью, да и вообще мой смелый батишка отчаянно сражается с пожирающим его раком: не только физически, но и морально и эмоционально, не позволяя негативным мыслям захлестнуть его полностью.

Слишком сильный, слишком мудрый для своих десяти лет.

А еще он совсем не хочет, чтобы другие слишком уж сильно переживали и страдали по причине его болезни.

Вечно уставшей и заливающейся слезами маме он каждый раз говорит:

– Не приходи завтра, мамочка, лучше немного поспи, – а мне:

– Может, лучше просто заказать для меня курьерскую доставку?

Мой славный младший братишка! Он готов принимать фрукты, книги и игрушки из рук совершенно чужих людей, лишь бы я успевала нормально учиться и хоть немного отдыхать.

– Тебе же надо в колледж, – говорит он сегодня снова. – А маме на работу, – и это он даже не знает про ее многочисленные подработки! – Ничего страшного, если я побуду один или два дня без вас. Тут не скучно, тут есть ребята, чтобы общаться и играть, – он имеет ввиду других онкобольных детей. – И вообще, мне ведь никуда не нужно. Я могу спать сколько угодно, например… А вы устаете, пока добираетесь до меня.

Тут он прав. Путь от нашего дома до центра детской онкогематологии неблизкий, да и на метро бывает неудобно. Особенно сейчас, в начале нового учебного года, когда первоклашек еще не отпускают одних в этот большой и жестокий мир, и вагоны переполнены обеспокоенными родителями семилеток. Ехать в непробиваемой толкучке – то еще удовольствие. Даже сесть получается не всегда. А еще пересадки в центре.

Но мы все равно ездим по очереди каждый день: то мама, то я, привозим для Миши школьные домашние задания, которые передает классный руководитель, продукты, иногда предметы первой необходимости, но чаще книги и игрушки, занимаемся с ним, вместе читаем что-нибудь, смотрим мультики и фильмы, играем, общаемся.

У него бывают хорошие дни, когда он весел и полон сил (насколько это вообще возможно для онкобольного ребенка), тогда он увлеченно рассказывает что-нибудь, делится новостями, расспрашивает нас сам.

А бывают плохие дни, обычно после введения ударных лекарственных доз или добавления нового препарата в график лечения. Тогда он может просто лежать ничком и лишь слабо улыбаться пересохшими губами:

– Все хорошо…

Ну да, как же, хорошо…

В такие моменты хочется плакать.

Сегодня что-то среднее между хорошим и плохим днем: у Миши не слишком много сил, он больше лежит, но время от времени все-таки вскакивает, переполненный эмоциями, и тогда я только успеваю смеяться:

– Осторожно! – предупреждая его, чтобы не сорвал капельницы и трубки, соединяющие его тело с медицинскими апаратами.

Я провожу с ним полтора часа, мы вместе начинаем перечитывать первый том «Темных начал», а потом приходит время прощаться: мне нужно на пары в колледж. Брат отпускает меня совершенно спокойно, хотя на сегодня у него назначено несколько болезненных процедур, и он прекрасно об этом знает. Впрочем, еще он знает, что это неприятное лечение – ему на благо.

– Ты обязательно поправишься, малыш, – говорю ему я.

– Конечно, – улыбается брат. Болезнь заставила его значительно повзрослеть раньше времени, и сейчас этот юный мальчишеский голос звучит совсем не так, как должны звучать десятилетние дети…

Слишком глубоко.

Прежде чем поехать в колледж, я встречаюсь с лечащим врачом Миши.

– Есть хорошие новости и есть плохие, – говорит Мария Анатольевна.

– Начните с плохих, – вздыхаю я напряженно.

– Это сложно, потому что новости взаимосвязаны, – уточняет женщина.

– Ладно, – я киваю. – Рассказывайте.

– Мы можем включить Мишу в новую экспериментальную программу лечения подростков с острым лимфобластным лейкозом, там всего десять мест, и четыре из них уже железно заняты. У предыдущих групп очень хорошие показатели лечения, есть ремиссии. Миша подходит по всем параметрам, кроме одного: у нас пока нет денег, чтобы перевести его в другое отделение, содержать там и лечить. Вы платите по факту, и у вас до сих пор есть незакрытые чеки. Я знаю, что вы делаете все, что в ваших силах, но поймите правильно: мы тоже не можем…

– Я понимаю, – прерываю я. – Сколько у нас времени, чтобы внести нужную сумму, и что это за сумма вообще? – я готова услышать что угодно, серьезно, но Мария Анатольевна озвучивает не такие уж страшные цифры, учитывая, каким образом я сейчас пытаюсь заработать деньги:

– Первоначальный взнос – семьсот тысяч рублей.

– Хорошо, – я киваю. – А крайний срок?

– Через неделю, – женщина поджимает губы и добавляет: – Я могу попытаться потянуть, но… десять дней – это максимум.

– Я поняла, – киваю опять. – Деньги будут.

– Отлично, – Мария Анатольевна и сама явно рада такому повороту событий. – Тогда я вношу Мишу в предварительные списки.

– Да, спасибо!

На следующий день мне звонит Роман:

– У нас новый покупатель. Он предлагает три миллиона рублей.

– Ого! – восклицаю я. Целых три миллиона?! Мы точно сумеем вылечить Мишу! Не скрывая эмоций, я тут же говорю своему агенту: – Я согласна!

– Но есть одно условие, – сообщает Роман.

– Какое? – спрашиваю я.

– Клиент живет в другом городе и намерен послать за вами частный самолет. Что это за город – мы пока не знаем.

В тот же день я пропускаю последнюю пару в колледже – какая к черту учеба, когда у тебя от рака умирает любимый младший братишка?! – чтобы срочно приехать в агентство и обсудить с Романом нашего (вообще-то, моего) нового потенциального покупателя и его странное условие.

– Что все это может значить? – спрашиваю я у своего агента и смотрю ему прямо в глаза, ожидая подробного, развернутого ответа на свой вопрос. Он ведь наверняка уже сталкивался с такими клиентами и такими условиями покупки девственности. Он на этом явно собаку съел.

Три миллиона рублей – это просто огромная сумма, и я готова ради таких денег хоть в Эфиопию сгонять или еще куда-нибудь, честно, но только будет ли это безопасно для меня, моей жизни и моего здоровья?

Хотя… о чем я думаю вообще!

Моя жизнь?! Мое здоровье?!

Меня должны волновать только жизнь и здоровье младшего брата!

С другой стороны, если со мной что-нибудь случится, Мише уже никто не сможет помочь – и через несколько месяцев он просто умрет от рака. При всем желании, наша мама не вытянет такую огромную сумму, даже если будет работать двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. И благотворительные фонды уже не помогут. А времени осталось всего-то ничего: десять дней максимум, по словам Марии Анатольевны.

Вот только Роман, кажется, не собирается давать мне подробный разбор:

– Это значит то, что значит, – говорит он.

Я в ответ недовольно морщусь:

– То есть, блин?! Агентство же обещало мне конфиденциальность, безопасность и вот это вот все… Мы договор подписывали!

– Именно так, – кивает мужчина. – И поэтому я обязан заранее вас предупредить об условиях данной сделки и обо всех возможных подводных камнях… Но вам не следует волноваться, Анна Александровна, – говорит он успокаивающим тоном. – Мы с коллегами по агентству уже заключали подобные сделки, и все проходило просто отлично. Не забывайте, что не только вы подписываете договор, но и ваш покупатель. Он также должен гарантировать вам безопасность и конфиденциальность. Наше агентство выступает официальным посредником и тщательно следит за выполнением всех условий сделки: как с вашей стороны, так и со стороны вашего покупателя… Так что все непременно пройдет отлично, не переживайте.

– А что насчет оплаты? – спрашиваю я.

– Она тоже гарантирована.

– До или после того, как я… – я заминаюсь, не решаясь сказать.

– До, – Роман разрешает мои метания одним простым ответом, и я тут же удовлетворенно киваю:

– Это хорошо.

– Деньги поступят на ваш счет до того, как вы сядите в самолет. Вы сможете лично в этом убедиться. За вычетом двадцати пяти процентов, разумеется, которые полагаются агентству.

– Конечно, – я киваю и поджимаю губы, почему-то продолжая раздумывать над всем происходящим и вспоминая слова Кати: «не верю я этим агентствам!» – но разве у меня есть выбор?!

– Так что, мы связываемся с клиентом и заключаем сделку? – спрашивает Роман нетерпеливо. Ему явно хочется уже покончить со всем этим и заняться какими-то другими делами. Вот только я до сих пор сомневаюсь, хоть и понимаю, что другого пути у меня просто-напросто нет.

Задаю очередной вопрос своему агенту:

– А когда станет известно, куда мы полетим?

– Накануне вылета, – говорит мужчина.

– И какое время меня не будет в Москве? – спрашиваю снова.

– Это будет прописано в вашем договоре с клиентом. Обычно это не более недели.

– То есть, – неожиданно и с ужасом понимаю я. – Договор предполагает, что покупатель будет делать со мной все что захочет не один раз, а целую неделю?! Не просто лишит меня девственности, но еще и…

– Да, – кивает Роман. – Но я напоминаю: вы будете в безопасности.

– Как вы можете это гарантировать?! – возмущаюсь я. – Вас там не будет, вы не сможете меня защитить, если что!

– Документально, – мужчина закатывает глаза. – Если договор будет нарушен, виновная сторона понесет убытки и получит санкции, а пострадавшая, соответственно, компенсацию.

– Ясно, – выдыхаю я. Если честно, я думала, что после этого разговора мне станет как-то спокойней, но… нет, нифига. Мне стало только еще тревожней. Между тем, решение нужно принимать прямо сейчас.

– Анна Александровна, вы слишком сильно переживаете, – говорит Роман укоризненно и в то же время вроде бы сочувствующе. – Зря вы тогда отказались пропустить со мной стаканчик… Возможно, сейчас бы вы не были в таком ужасном состоянии.

– Да уж, – вздыхаю я. – А что я должна сказать своей матери и преподавателям в колледже?

– Это уже исключительно ваше дело, – мужчина пожимает плечами.

– Окей. Ладно. Пускай, – я развожу руками, сдаваясь на милость судьбы.

– Что? – уточняет мой агент, поморщившись.

– Пишите клиенту, – говорю я. – Я готова заключить эту сделку.

– Ну наконец-то! – Роман сразу явно оживляется и даже потирает ладони. – Отлично. Вы приняли правильное решение, Анна Александровна.

Надеюсь.

Лишь бы спасти Мишу.

Пятого ноября приходит информация о том, куда и на какой срок я должна буду отправиться.

Санкт-Петербург.

Пять дней.

Звучит не так уж страшно, правда?

Могло быть хуже. Какой-нибудь Урал на неделю, например…

Вот только вылет уже завтра, и я все равно очень волнуюсь.

Ранним утром в день вылета я в последний раз приезжаю в офис агентства: нужно подписать договор между сторонами соглашения (я и мой покупатель, обозначенный буквой N) и официальную бумагу о том, что я получила положенные мне денежные средства.

Два миллиона двести пятьдесят тысяч рублей и вправду приходят на заранее открытый на мое имя счет. Я смотрю на эту огромную по моим меркам сумму, высвечивающуюся пузатыми нулями в приложении банка, и просто не могу поверить в свое счастье… и плевать, что там будет со мной дальше – перелет в другой город или секс с незнакомым мужчиной, – главное, что теперь у меня (у нас с мамой и Мишей!) есть деньги на лечение брата! Он будет спасен! Он будет жить! Это единственное, что действительно имеет значение!

Подписав все необходимые документы под тщательным присмотром Романа, я тут же перевожу все средства со своего счета на счет матери. Из соображений безопасности и – чтобы она сразу могла ими воспользоваться.

Еще через минуту мама звонит мне в шокированном состоянии:

– Аня! Откуда ты…

– Мамочка, это для Миши, – говорю я быстро и тихо, словно украдкой, как будто подсознательно чувствуя, что меня могут подслушивать, хоть я и вышла в коридор агентства, оставив Романа в кабинете.

– Но где ты их взяла?! – спрашивает мама.

– В долг, – вру я так, как только умею. Не могу же я сказать родной матери, что отрабатывать эти деньги мне придется, целую неделю раздвигая ноги перед совершенно незнакомым мне пока мужчиной… перед неким господином N. Интересно, как его зовут на самом деле? Скажет ли он мне свое имя? И он вообще русский по национальности? Наверное, да, иначе зачем бы ему было назначать встречу в Санкт-Петербурге…

– Милая… – мама плачет. – Зачем?!

– Так нужно, – говорю я сухо и твердо. Стараюсь сдерживать эмоции, иначе сама разрыдаюсь, а рыдать мне сейчас никак нельзя: нужно оставаться серьезной и собранной. – Используй их.

– Аня… – мама по-прежнему плачет. У меня сердце разрывается, но я сообщаю ей стальным голосом:

– Я должна уехать на недельку.

– Что?! Куда?!

– Не переживай, все в порядке, просто обещала помочь подруге. Она живет… – я чуть было не говорю «в Петербурге», но потом решаю, что лучше не называть настоящий пункт моего назначения. – В Казани.

– У тебя есть друзья в Казани?! – спрашивает мама удивленно.

– Да, по переписке, мам, – говорю я. Хоть я и откладывала момент объяснения и прощания на самый последний срок, мне все равно очень тяжело, больно и страшно.

Мама как будто чувствует это и просит:

– Дай мне ее контакты! И почаще звони сама!

– Конечно, мам, – киваю я машинально. – Ну ладно, мне пора, пока! Я очень люблю тебя! Поцелуй от меня Мишу, ладно?

– Конечно, милая, – обещает мама. – Только…

– Что? – не выдерживаю я.

– Что-то не так.

– Все в порядке, мама, – говорю я и, уже не в силах сдержать слезы, отключаюсь. Мама тут же перезванивает, снова и снова, буквально разрывая мой смартфон, но я уже не беру трубку.

Из кабинета вдруг выходит Роман:

– Телефон лучше отключить, – говорит он спокойным и совершенно невозмутимым тоном.

Я вздрагиваю и поворачиваюсь к нему лицом:

– Вы что, слышали разговор?!

– Да, – мужчина кивает.

– Но это…

– Мы и до этого все знали, – хмыкает он. – Про вашего брата, больного раком. Вы правда думаете, что мы не проверяем информацию о девушках, которые обращаются к нам с намерением продать свою невинность? Мужчины, покупающие этот бесценный дар, всегда чертовски богаты, и мы не можем рисковать, подвергая их опасности… Вдруг вы опасны?

– Я не опасна, – шепчу я ошарашенно.

– Знаю, – миролюбиво отзывается Роман. – И я тоже рад тому, что у вашего любимого младшего брата теперь есть деньги на лечение. Надеюсь, он скоро поправится. Никто не любит болеть. Особенно раком.

В его голосе я не слышу искренности, но прекрасно понимаю: он и не обязан мне сочувствовать. Он просто делает свою работу, он – просто посредник между мной и господином N.

– Конечно, – говорю я.

– До вылета еще два часа, – сообщает мне Роман. – Ваш покупатель захочет увидеть вас свежей и отдохнувшей, так что… может быть, отдохнете или даже поспите немного? Вам нужны силы. А вот зареванное лицо – не нужно, – он укоризненно качает головой. – В агентстве есть комната отдыха. Располагайтесь там, как дома. Когда придет время, я отвезу вас в аэропорт.

– Разве мы не должны прибыть в аэропорт заранее? – спрашиваю я. – Регистрация на рейс и все такое…

– Вы полетите частным самолетом, – напоминает мужчина.

– Ну да, точно… – киваю я рассеянно. – Я и забыла.

– Мы привезем вас прямо к трапу.

– Окей.

Так и происходит.

Меня доставляют прямо к трапу частного джета. Я выхожу из автомобиля, и Роман, проговорив:

– Удачи! – тут же уезжает. Я остаюсь одна на летном поле.

А потом из самолета выходит человек и спускается по трапу. Я присматриваюсь: это мужчина восточной внешности. Он обращается ко мне на русском языке, хоть и с сильным акцентом:

– Добро пожаловать. Поднимайтесь на борт.

Я несмело ступаю на трап, делаю первые несколько шагов, а потом тон мужчины вдруг резко меняется с приветливого на раздраженный:

– Поторопитесь. Хозяин не любит ждать.