Живите, не боясь ни увядания, ни смерти. Им вас не коснуться. Созерцайте, не оглядываясь на время. Оно для вас не закончится. Познавайте – тайны мироздания нескончаемы. Изменяйте себя, как пожелаете, будьте теми, кем хотите.
Всего один закон оставляю я вам, Смотрители: не вмешайтесь. Ни в мирах, ни меж звёздами, никогда и ни за что, естественный ход вещей не может быть нарушен.
Что должно, да случится. Таков мой замысел, таков для вас закон.
– Надеюсь, этот твой хвалёный мир меня не разочарует. Если я прервала Созерцание ради какой-то глупости, я тебя не прощу, Максимус. Так и знай!
– Аэ, – протянул Максимус, – ну каждый раз одно и то же! Ты должна видеть Его творения своими глазами, а не только мысленным взором. Этра прекрасен. Вот посмотришь, ты ещё будешь ругать меня за то, что я тебя сюда раньше не привёл!
Он улыбнулся и шагнул в портал, потянув Аэтернитас за собой.
Белое пламя во все небеса. Магические потоки кипят и сворачиваются бушующими водоворотами. Тени, оторвавшиеся от вещей, кружат в безумной пляске.
Ничего прекрасного здесь не было. Мир, в который они вступили, бился в конвульсиях, изгибался и дрожал.
– Это, по-твоему, жемчужина Творца? – скривилась Аэтернитас.
Она успела воплотиться и теперь чувствовала противные мурашки, бегущие по коже от прикосновения воздуха этого мира. Рождённый поддерживать жизнь, в Этре он будто бы обратился в свою противоположность и пытался эту жизнь вытянуть.
– Не было здесь так! – Максимус тоже обрёл тело и сразу поёжился. – Что-то произошло.
Аэтернитас огляделась. Они стояли на вершине холма. Позади начинались горы, в долине у подножия холма разместилось поселение. Там были живые существа, Аэтернитас чувствовала их и, очень остро, страх, владевший ими. Так боятся смертные, когда умирают.
Она прикрыла глаза, обращаясь ко внутреннему взору.
Смерть, смерть, смерть. И чёрные тени повсюду.
– Ульмм меняется, – Максимус кивком указал на небо. – Даже если переродится, а не сгорит, Этре уже будет всё равно. Мы подоспели прямиком к местному концу света.
– Никогда ещё такого не видела. А ты? Сам мир кричит. Как роженица в схватках.
– Изнутри – не видел. Я наблюдал однажды перерождение звезды, но в мир, который был рядом с ней, не спускался.
– Что за тени такие странные?
– Не знаю, – пожал плечами Максимус. – Из-за особенностей света, наверное. Раньше таких не было.
– Пойдём, а? – предложила Аэтернитас. – Скверно здесь. Не хочу это созерцать. Лучше посмотрим на трансформацию звезды.
Максимус помедлил с ответом. Огляделся, нахмурился, отчего у него на лбу залегла глубокая складка, но потом все же согласно кивнул.
Где-то справа зашумели. Шаги многих ног, голоса. На холм взбежали люди, шестеро.
– Бегите! – заорал один из них, обращаясь к Аэтернитас и Максимусу. – Бегите, они здесь уже!
Тени хлынули со всех сторон. Теперь Аэтернитас видела, что это вовсе не отсветы небесного пламени, а какие-то сущности. Они не были злы или агрессивны, не были и опасны для неё или Максимуса: ничто в мирах не может причинить вред Смотрителю. Но Аэтернитас ощутила липкий ужас от их присутствия.
Голод. Всеобъемлющий и неизбывный. Страсть, которую не утолить. Пустота, которую не заполнить.
Женщина, что оказалась первой на пути теней, не успела даже вскрикнуть. Сущности обволокли её тёмным саваном и поглотили, растворив в себе. Её искра жизни угасла мгновенно.
Мужчина, который кричал, набросил щит на оставшихся людей. И, к удивлению Аэтернитас, на неё и Максимуса тоже. Тени ударились в магическую преграду, остановились. Но явно ненадолго – сущности принялись тянуть энергию из щита.
– Помогите держать, – прохрипел человек-маг, сплюнув кровью.
Остальные люди обступили его, кто-то положил ладонь ему на плечо, кто-то взял его за руку. Щит замерцал от новой порции энергии, влитой в него.
– Вы способны к магии? – спросил мужчина у Максимуса, затем заглянул в лицо Аэтернитас. – Я чувствую её в вас. Если объединимся, у нас появится шанс. Их, – он указал на тени, – нельзя уничтожить, но отбросить можно.
«Наивный смертный», – подумалось Аэтернитас. «Нет никакого шанса. Мир разваливается. Ты погибнешь. Не сейчас от этих теней, так чуть-чуть позже вместе со всеми остальными».
Её охватила какая-то щемящая тоска. Люди подобны песчинкам в океане мироздания. Такие мелкие, незначительные. Слабые и хрупкие. Такие смертные. И эти песчинки сопротивляются тому, что должно случиться. Ещё и пытаются защитить от неизбежного тех, кто стоит над ним, и ни в какой защите не нуждается.
По щиту прошла дрожь, тени напирали. Максимус дёрнулся, и Аэтернитас с одного взгляда поняла, что он собирается делать.
– Максимус, нет! – она схватила его за руку. – Заповедь!
– Какая заповедь, Аэ?! Будем просто смотреть, как эти твари убивают?
Аэтернитас растерялась. Она переводила взгляд с людей на Максимуса, с Максимуса на тени и обратно на людей. Она знала, как поступить правильно.
Но поступить так почему-то не могла.
Тени оказались непросты. У смертных против них не было ни единого шанса. Даже Максимус и Аэтернитас, со всей доступной Смотрителям Силой, справились не сразу.
Максимус разрывал их в клочья – они восстанавливались. Аэтернитас искала искру жизни в них, чтобы погасить, но не находила. Они не были живыми, не были мёртвыми. Алчущая пустота, да и только. Как такое уничтожишь?
Лишь когда Максимус сбросил тело и светящимся вихрем ворвался в гущу теней, когда ударил чистой Силой, лишь тогда тени пали, сожжённые в изначальном пламени.
– Кто вы такие? – потрясённо пролепетал мужчина, который создавал щит.
– Не имеет значения, – Максимус снова вернулся в тело.
– Боги, – выдохнул другой. – Боги услышали, как мы взывали к ним!
– Помогите нам!
– Остановите все это!
– Да успокойтесь вы! – отмахнулся Максимус.
Смертные мигом замолкли.
Максимус обратился к Аэтернитас.
– Надо вывести людей в безопасное место.
– Где здесь оно, безопасное место? Эти небеса вот-вот рухнут.
– Под другие небеса, Аэтернитас.
– Ну, – она замялась, – раз мы всё равно им помогли, давай уже завершим начатое.
– Я хочу вывести не только их. Всех.
– Всех?
Максимус утвердительно кивнул.
– С ума сошёл? Это не просто вмешательство! Это… Я не знаю даже, как назвать. Эфоры нас казнят!
– Ой, никого не казнили, а нас вот возьмут и казнят!
– Да никто и не делал такого!
– Аэтернитас, этому миру конец. Они, – Максимус взглянул на людей, – заперты в нем, как в клетке. Они все погибнут. Ты можешь просто пройти мимо?
– Миры рождаются и умирают. Постоянно. Если всё время об этом думать…
– Всё время думать не надо. Подумай сейчас.
– Не знаю, Максимус, не знаю. Мне тоже жаль этот мир. Но заповедь…
– Сколько раз тебе говорил, заповедь – выдумка эфоров, чтобы держать нас в узде! Не вмешивайся, только смотри, наблюдай за чужими страданиями и радуйся, что тебя они не затронут. И главное, бойся всё время, оглядывайся. Вдруг ты что нарушил, когда снял котёнка с дерева?
– Куда ты собираешься их вести? – сдалась Аэтернитас.
– В Ультим, – быстро решил Максимус. – Помнишь, тот мирок, что около звезды Фуко? Он тут ближе всего, да и Фуко станет хорошим якорем для заклятия.
– Хорошо. Открыть дорогу?
– Да. Я буду держать.
Аэтернитас прикрыла глаза, сосредотачиваясь. На самом деле, особой нужды в этом жесте для неё не было, но, когда она овеществляла часть себя и обретала тело, ей нравилось использовать все его возможности, даже самые незначительные.
Она представила мир, в который нужно открыть путь, окинула внутренним взором его небосвод. Увидела созвездия, различимые на нем, Фуко, изливающую на него свою благодать, почувствовала дыхание мира.
Тонкая золотая ниточка, направляемая её волей, – основа для будущего пути – потянулась от Этры к Ультиму. Потом ещё одна, и ещё, и ещё.
Нити уплотнялись и ширились: Максимус, в свою очередь, вливал в них Силу. Мир вокруг трещал по швам, но спасительная дорога укреплялась, и, наконец, стала достаточно надёжна, чтобы выдержать исход обитателей Этры.
Перед Аэтернитас и Максимусом разлилось мерцание портала.
– Отлично! – обрадовался Максимус. – Сейчас выводим тех, кто есть поблизости, и открываем следующий. К моменту, когда Ульмм окончательно разбушуется, в Этре не должно остаться живых! Потом пойдём к эфорам и расскажем им о тенях. Они должны знать. Слишком это всё странно.
– Эфоры будут в бешенстве, когда узнают о том, что мы сделали, – заметила Аэтернитас.
– В бешенстве! – рассмеялся Максимус. – Скажешь тоже! Они бесчувственные как камни. К тому же я рассчитываю, что тени заинтересуют их больше, чем мы. Скажем ещё, что увели живых, чтобы не кормить этих странных созданий. Мы не хотели вмешиваться, просто так получилось, – Максимус хитро улыбнулся.
Аэтернитас не смогла удержаться от ответной улыбки. Максимусу, как обычно, удалось развеять её сомнения. Конечно, он прав. Нельзя оставить здесь все, как есть, и просто пройти мимо.
– Конец мира нам остановить не под силу, – обратился Максимус к оторопевшим людям. – Но вас мы выведем отсюда. Вас и всех, кого найдём.
Смертные пали ниц.
– Никто не покинет Этру, Максимус, – раздался глухой голос, лишённый каких-либо эмоциональных оттенков. – Время этого мира пришло.
Их окружали эфоры. Они возникли из ниоткуда, Аэтернитас не почувствовала приближения. Она только успела взглянуть на Максимуса, как гул, опустошающий, сводящий с ума, заполнил все её существо и погасил сознание.
Переход меж двумя мирами рухнул.
– Совет принял решение, – возвестил Великий эфор.
По оболочке, служившей ему телом, змеились трещины, сквозь которые изнутри прорывался слепящий свет. Казалось, кожа-скорлупа вот-вот не выдержит натиска, лопнет, и чистая Сила – кровь и плоть создания, расплещется вокруг. Он и его собратья могли придать себе любую форму, но почему-то предпочитали именно эту – человекоподобную и обманчиво хрупкую, будто бы из последних сил выдерживающую их естество.
Собравшиеся на суде Смотрители внимали словам эфора, затаив дыхание и приняв настолько смиренный вид, что в них сейчас едва ли можно было угадать любимых детей Творца. Сжатые пальцы, бледные лица, глаза, потупленные, чтобы не пересечься ненароком взглядом с главой эфората, или, что ещё хуже, с тем, кто стоял скованный заклятьями в самом низу амфитеатра, и единственный из присутствующих прямо смотрел в залитые белым пламенем глаза эфора.
– Смотрители были оставлены наблюдать за мирами, созданными Творцом, – эфор обводил невидящими глазами амфитеатр, – любоваться Его творением, познавать – созерцая. Вам дана сила, вам дано бессмертие, и лишь одна заповедь, которой надо следовать.
«Не вмешайся, не вмешайся», – прокатилось по амфитеатру.
Смотрители вторили друг другу, бормоча священную формулу. Максимус скривился. Эфор остановил взгляд на нём.
– Ты нарушил заповедь. И ты не раскаялся в содеянном. Трижды мои братья спрашивали тебя, и трижды ты отказался покаяться.
Стоящие за спиной главы Совета эфоры дружно покачали головами.
– Спроси меня ещё сотню раз, и ещё сотню раз я отвечу, что мне не в чем раскаиваться, – бросил Максимус.
– Ты нарушил волю Творца, – тембр голоса эфора изменился и теперь, очевидно, должен был передавать печаль создания.
– Я так не считаю, – Максимус зло усмехнулся. – Его волей я чувствую сострадание к тем, кто заперт в Этре. И, если Его волей мне дана сила их спасти, почему я не должен этого делать?
– Служение Смотрителей в том, чтобы дать случиться тому, что должно. Этра должен погибнуть. Всё, что происходит в мирах, есть замысел Творца.
– Так, может, и то, что я сделал, есть Его замысел? Может, это Творец направил меня в Этру? Может, он создал меня, чтобы я спас Этру?
– Есть заповедь, которую оставил Творец. Она непреложна. Смотрители не вмешиваются в дела миров, они созерцают.
– Я не знаю, кто оставил эту заповедь. Я никогда не видел Творца. Заповедь принесли нам вы. И чтить её требуете вы. В то время, как всё во мне протестует. Почему я должен верить вам? Если я создание Творца, то мои действия есть Его замысел. Тогда дайте тому, что должно, произойти. Не вмешивайтесь!
– Заповедь дана Смотрителям, не эфорам.
– Там живые, – выдохнул Максимус. – Люди и нелюди, зверьё, духи. Они хотят жить. Они взывают о помощи. А эти жуткие тени? Они питаются жизненной энергией, так не должно быть! Как вы можете быть так спокойны?
– На все воля Творца.
– Ах, ну да, что вам до гибнущих миров. Вы же ничего не чувствуете, ведь так?
– Ты слишком долго бродил по мирам, Максимус. Ты вовлёкся. Забыл о предназначении, о долге. Заставил позабыть других.
При упоминании о других Максимус напрягся. Аэтернитас. Её не было рядом с ним, не было и среди Смотрителей. Он не беспокоился о себе, уже почти не беспокоился об Этре и его жителях, и пререкался с эфором, не пытаясь что-то доказать, а скорее из вредности. Но судьба Аэтернитас по-прежнему волновала его.
– Ты, верно, думаешь, где Аэтернитас? – спросил эфор, будто бы прочитав его мысли. – Почему та, что стояла с тобой плечом к плечу, когда ты совершал преступление, не стоит рядом сейчас?
Не дождавшись ответа, эфор продолжил:
– Покаяние, Максимус, покаяние, столь недооценённое тобой. Аэтернитас, дитя, входи, – его голос разнёсся по всему амфитеатру.
Тонкая фигурка Аэтернитас появилась в верхних рядах. Помедлив, начала спускаться по ступеням. В самом низу она остановилась и поклонилась эфорам так низко, что её великолепные золотистые волосы коснулись тёмных камней пола. Лицо застыло маской. На Максимуса она не смотрела.
– Аэтернитас, истинно ли твоё раскаяние?
– Да, Великий эфор.
– Отрекаешься ли ты от дел мятежника?
– Да, Великий.
– Готова ли ты подкрепить своё покаяние не словами, но делами?
Она всё же бросила быстрый взгляд на Максимуса, замешкалась, но, когда ответила, голос её прозвучал твердо.
– Да.
Эфор удовлетворённо кивнул.
– Решение Совета таково: презревшему заповедь – наказание небытие. Максимус! Ты приговариваешься к развоплощению.
По рядам Смотрителей прокатились возгласы ужаса. Они были бессмертны. Они не могли умереть ни от старости, ни от клинка, ни от заклятия. Не могли сгореть, утонуть, задохнуться или прервать свою жизнь любым иным способом, что был бы смертелен для других созданий Творца. Одно только развоплощение в Великой Бездне могло прекратить их существование.
Максимус и сам оторопел. Высшая мера, конец всего. Кто бы мог подумать…
– Аэтернитас! Ты тоже презрела заповедь. Но ты раскаялась. Покаяние открывает пути, неведомые гордыне. Докажи делом свою верность. Исполни приговор Максимуса – и ты будешь прощена и восстановлена во всех правах Смотрителя.
– Да, великий эфор, – она снова низко поклонилась.
Максимусу показалось, что у него гора упала с плеч. Он с трудом смог удержать лицо бесстрастным и скрыть улыбку. За себя он не боялся. Но Аэтернитас не должна отвечать за его дела. Она изначально была не в восторге от идеи спасать Этру, а он её уговорил. И, когда эфоры взяли их под стражу, больше всего он боялся, что Аэтернитас начнёт геройствовать и наделает глупостей, но благо ума в этой женщине было не меньше, чем красоты. Ему уже не помочь: нет силы, способной сокрушить эфоров. А вот ей умирать совершенно незачем. Аэтернитас будет жить, и за это он, если нужно, добровольно войдёт в Великую Бездну.
– Максимус, желаешь ли ты сказать последнее слово? – спросил эфор.
– Нет.
– Подумай, – посоветовал эфор, – когда Аэтернитас начнёт ритуал, слова станут недоступны.
– Нет, – невозмутимо повторил Максимус.
– Как знаешь. Дитя, возьми это, – в руке у эфора возник шарик света, отделился и поплыл вниз к Аэтернитас, – это ключ. Он откроет путь к Великой Бездне. Прими его и начинай. Он подскажет, что делать.
Шарик опустился в руки Аэтернитас. Она прикрыла глаза, шарик полыхнул и исчез у неё в ладонях. Судорожный вдох, глаза широко распахнулись, сверкнули и потемнели. Она сделала несколько шагов, встала напротив Максимуса и начала нараспев читать заклинание.
Звучавшее вначале как обычная формула открытия порталов, оно плавно перетекало в нечто совершенно неведомое. Крючки и сцепки, на первый взгляд абсолютно бессмысленные, они цепляли и стягивали нити Силы к Аэтернитас, подчиняясь ключу эфоров. Пространство вокруг дрожало, изменялось, и постепенно Максимус перестал слышать голос Аэтернитас. Она всё так же шевелила губами, но звуков не было. Слова исчезли, как и обещал эфор. Камни под ногами таяли, уступая место тёмной воронке, лишённой обыкновенного для порталов сияния.
Максимус предпочёл не смотреть на воронку и перевёл взгляд на Аэтернитас. В сгущающейся темноте её кожа казалась ещё более белой, чем обычно, будто бы подсвеченной изнутри звёздным светом. Волосы золотым облаком клубились вокруг точёного тела. Она была сейчас вспышкой молнии, разрывающей темноту. Максимус со злой гордостью подумал, что столь прекрасного палача ещё нужно было заслужить.
Аэтернитас резко уронила руки, отпуская нити Силы. Внутри у Максимуса будто бы лопнула струна. Ритуал близился к завершению, чёрная бездна, разверзшаяся под ногами, звала. Над амфитеатром мириадами огней мерцала Радужная Туманность, звезды рождались и гасли, срывались с небес и восходили над мирами. Где-то далеко бился в агонии Этра.
Тонкие пальцы мёртвой хваткой вцепились в руку Максимуса. Заворожённый зовом Великой Бездны, он не заметил, как Аэтернитас оказалась рядом. Её лицо полыхнуло улыбкой. Максимус не успел осознать, что происходит, лишь краем зрения уловил суету в рядах эфоров.
Аэтернитас шагнула в Великую Бездну, увлекая Максимуса за собой.
Ульмм вспыхнула в последний раз и взорвалась.
Волна Силы испепелила Этру, в один миг оборвав жизни всех его обитателей.
И только золотая нить, пуповиной связавшая два мира, уцелела.
Слишком хрупкая, чтобы послужить спасительной дорогой для тех, кто жил и умер в Этре. Достаточно прочная, чтобы Сила потекла по ней от уже мёртвого Этры к Ультиму, и изменила его навсегда.
Всю ночь небо Ультима пылало. Завеса из всполохов света: красных, жёлтых, зелёных – заполняла его, изгибалась, дрожала и волновалась, будто от ветра, которого не было. Умерли все звуки, все движения, ни шороха, ни дыхания человека, ни слова. Мир затих, заворожённый сиянием небес.
Причудливый танец отблесков продолжался до самого утра, рассвет в котором так и не наступил. Темнота мягко опустилась на замерший мир.
Тьма была почти осязаемой, густой и плотной. Звезда Фуко висела в небе тёмным диском, увенчанным пламенеющей короной. Слепое солнце – зрелище, равного которому Ультим ещё не видел.
Так продолжалось три дня.
Темнота сгинула столь же внезапно, как и пришла. Фуко вновь засияла в небе. Но прежним Ультим уже не был.
Магия разливалась по миру, проникала в самые укромные его уголки, впитывалась в землю, растворялась в воде, рассеивалась в воздухе и горела в пламени. Взбудораженные стихии исторгли из себя элементалей. В лесах проснулись гианы, саламандры плясали в огне, ундины резвились в водах, а сильфы носились с ветром.
Жители Ультима не знали, что мир изменился. Магия текла сквозь них, но не задевала. Существа ходили рядом с ними, но были незримы, проявляясь лишь неясными силуэтами на самом краю зрения, таявшими, если начать в них вглядываться.
Так было, пока не появились те, кто оказался способен направлять силу, разлившуюся по Ультиму. Дети Темноты. Проклятые. Наделённые Даром.
Маги.