Темная страсть

Глава 5

В первую ночь своего пребывания в крепости Оливия уснула, едва закончив странный разговор с самой собой. Она стонала и вздыхала, мучаясь от боли, и металась по кровати, отчего разбередила свои раны еще сильнее. А на вторую ночь опять стала бормотать о демонах.

– Не трогай меня, ты, вонючая тварь. – Рыдание, всхлип. – Пожалуйста, не трогай меня.

На третью ночь воцарилось зловещее молчание.

Аэрон предпочел бы мольбы.

Все это время он находился рядом – вытирал ей пот со лба, поил водой с толчеными таблетками и даже прочитал вслух один из любовных романов Париса, хотя Оливия никак не отреагировала. Ему вовсе не хотелось, чтобы ее смерть была на его совести.

Более того, Аэрон желал, чтобы она исчезла из его жизни, и не важно, как сильно его тело реагирует на ее близость. Или на мысли о ней. Он не лгал, говоря, что, как только выздоровеет, она должна будет уйти. Именно из-за реакции его тела.

Хуже того, из-за реакции его демона. Не на нее, а из-за нее.

«Накажи, – кажется, в сотый уже раз настаивал демон. – Накажи тех, кто ее мучил».

Когда на Аэрона наложили проклятие жажды крови, демон разговаривал с ним односложными командами и то и дело проецировал в его сознание сцены насилия. Однако последние три дня Ярость вдруг полюбил общаться длинными предложениями, к которым Аэрон еще не привык. Куда девался покой, вызванный появлением Оливии?

Вдобавок Аэрон не был уверен, через что ей пришлось пройти, когда ее вышвырнули с небес, и пока не позволял себе это выяснять, ведь тогда вряд ли сумеет удержать своего демона от возмездия. Он и сейчас-то с трудом его контролирует. А если узнает правду, то, возможно, и не захочет останавливать. Если он когда-нибудь и будет наслаждаться тем, что творит Ярость, то…

«Не нужно так думать». Аэрон не хотел вести себя с Оливией мягче, чем сейчас, как не желал, чтобы она еще глубже проникла в его мысли и решения. В его жизни и без того хватает сложностей. Своим появлением она лишь добавила новых.

Оливия хочет веселиться, а Аэрон даже значения этого слова не знает и не собирается тратить время на выяснение. И сожалений из-за этого не испытывает. Честно.

Она хочет любви, но Аэрон для этой цели совершенно не подходит. Романтическую любовь он точно никому предложить не может. Особенно хрупкому созданию вроде Оливии. И об этом тоже не сожалеет. Честно.

Она хочет свободы. Вот это Аэрону по силам ей предоставить. В городе. Если только она наконец поправится, черт ее дери!

Она обязательно поправится, в противном случае, боги свидетели, Аэрон все-таки спустит своего демона с поводка, причем сделает это охотно и без колебаний.

«Накажи. Накажи тех, кто мучил ее».

Почему демону Ярости так нравится Оливия? Она ведь ему нравится, в том не может быть сомнений. Больше ничем нельзя объяснить его желание атаковать существ, которых ни сам Аэрон, ни его демон лично никогда не встречали. Он много размышлял над этим, но так и не пришел ни к какому заключению.

Аэрон потер рукой лицо. Из-за его отказа покидать Оливию Люсьену по-прежнему приходится заботиться о Парисе и следить, чтобы тот должным образом кормил своего демона. А Торин, в свою очередь, следит за тем, чтобы есть не забывал Аэрон, – по нескольку раз в день приносит подносы с едой, но ни разу не задержался в комнате, чтобы поговорить. Если Оливия проснется и увидит одержимого демоном Болезни… Аэрон совсем не хотел повторения ее предыдущей истерики.

К несчастью, женщины в крепости узнали о появлении ангела и всей толпой явились повидать Оливию. Но Аэрон ни одну из них даже на порог не пустил. Неизвестно, как Оливия отреагировала бы на их присутствие. Кроме того, ни одна из них все равно не знает, как помочь ангелу. Аэрон спрашивал. Ладно, ладно. Не спрашивал – прорычал.

Хотя, пожалуй, он согласился бы выдержать приступы паники Оливии, если бы в результате она пришла в сознание. Какого дьявола она не просыпается? Такая неподвижная… Очень осторожно, чтобы не толкнуть Оливию, Аэрон перекатился на свою половину кровати и посмотрел на нее. Впервые она не прильнула к нему, а осталась лежать в той же позе, что и раньше. Ее кожа стала бледной, почти прозрачной, сквозь нее отчетливо проступали вены. Волосы спутались в птичье гнездо вокруг головы, щеки ввалились, а кровь запеклась на искусанных губах.

Даже в таком виде она оставалась невероятно красивой. Истинное совершенство, пусть и в духе «защищай меня вечно». При взгляде на Оливию у Аэрона защемило в груди. Не из-за чувства вины, но из-за собственнического, пробирающего до костей желания стать ее защитником.

Оливия должна выздороветь, а ему следует от нее избавиться. Как можно скорее.

– Если так пойдет дальше, то она скоро умрет, – прорычал он, глядя в потолок, не уверенный, говорит ли с ее Единым Богом или же с богами, которых знал сам. – Ты этого хочешь? Чтобы один из твоих ангелов пережил невообразимые мучения, прежде чем погибнуть? Ты ведь можешь спасти ее.

«Посмотри на себя, – с отвращением подумал Аэрон. – Умоляешь о жизни так, как не делал ни один смертный».

Но даже эта мысль его не остановила.

– Почему ты не спасешь ее?

Тут до его слуха долетел призрачный намек на… рычание? Аэрон напрягся и потянулся к столику за кинжалом, внимательно осматривая взглядом комнату. Кроме них с Оливией здесь больше никого нет. Никакое божество не явилось, чтобы покарать его за неучтивый тон.

Постепенно Аэрон расслабился, решив, что начал сказываться недосып.

Давно наступила ночь, и сквозь застекленные балконные двери в спальню лился свет луны. Вид был таким умиротворяющим, а Аэрон так устал, что едва не провалился в сон. Но удержался. Нельзя сейчас спать.

Что он будет делать, если Оливия умрет? Станет ли оплакивать ее, как Парис свою Сиенну? Разумеется, нет. Аэрон ведь совсем не знает Оливию. Скорее всего, он почувствовал бы вину. Безбрежный океан вины. Ведь она спасла его, а он не смог ответить ей тем же.

«Ты ее не заслуживаешь», – прошелестел в его голове голос, и Аэрон заморгал. Это говорит не Ярость – тембр слишком низкий, резкий и, как ни странно, знакомый. Неужели Сабин, одержимый демоном Сомнения, вернулся из Рима и теперь, как обычно неумышленно, пытается пошатнуть его уверенность в себе?

– Сабин! – рявкнул Аэрон на всякий случай.

Нет ответа.

«Она слишком хороша для тебя».

На этот раз Ярость, внезапно оживившись, заметался у него в голове, ударяясь о стенки черепа.

Значит, это не Сабин. Во-первых, Аэрон не слышал о возвращении друга, а во-вторых, знал, что того и не должно быть еще несколько недель. Вдобавок в этих фразах не звучало ликования, а демон Сабина испытывал невероятную радость, распространяя свой яд.

Кто же это сказал? Кто обладает властью мысленно говорить с ним?

– Кто здесь? – требовательно спросил Аэрон.

«Это не важно. Я пришел, чтобы исцелить ее».

Исцелить ее? Аэрон немного расслабился. Этот голос исполнен правды, как и у Оливии. Может, это ангел?

– Спасибо.

«Оставь свою благодарность при себе, демон».

Разве может ангел говорить с такой злостью? Скорее всего, нет. Или некий бог ответил на его мольбы? Аэрон счел и это предположение маловероятным. Богам нравится являться во всем блеске своего великолепия. Они не упустили бы возможности показаться и потребовать благодарности. А будь это Бог Оливии, воздух как минимум вибрировал бы от исходящей от него силы. Вместо этого… пустота. Аэрон ничего не чувствует и не ощущает.

«Я от всей души надеюсь, что, проснувшись, она поймет, что ты на самом деле собой представляешь».

Так как говоривший был уверен, что Оливия проснется, Аэрон не обратил внимания на завуалированное оскорбление, столь велико оказалось нахлынувшее на него облегчение.

– И что же я собой представляю?

Не то чтобы мнение невидимки волновало Аэрона, но по ответу он мог догадаться, с кем разговаривает.

«Ничтожный, порочный, злобный, глупый, упертый, безнравственный, недостойный и обреченный».

– На самом деле ты так не думаешь, – сухо ответил Аэрон, надеясь сарказмом отвлечь внимание собеседника, и тем временем медленно прикрыл Оливию своим телом, словно щитом.

Злобный и порочный – это качества, приписываемые Владыкам охотниками. Но эти напали бы на Аэрона, не потрудившись предложить помощь. Даже своей наживке.

Он снова задался вопросом, может ли посетитель, несмотря на злость и явную ненависть, оказаться ангелом?

В голове его снова эхом разнеслось рычание.

«Твоя дерзость лишь доказывает мою правоту. Я позволю Оливии узнать тебя, как она и хотела, так как рассчитываю, что ей не понравится то, что она выяснит. Только… не обесчесть ее. Если посмеешь это сделать, я похороню тебя и всех, кто тебе дорог».

– Я бы никогда не…

«Тихо. Она сейчас проснется».

Словно в доказательство этих слов Оливия застонала. Аэрона охватило невероятное, необъяснимое облегчение. Слишком сильное для того, кто утверждал, что знать не знает гостью и не собирается ее оплакивать. В одном он не сомневался: кем бы ни был его собеседник, он действительно наделен немалой властью, раз так быстро вырвал Оливию из когтей смертельного сна.

– Спасибо, – снова сказал Аэрон. – Она страдала незаслуженно и…

«Я же велел тебе молчать! Если осмелишься потревожить ее во время исцеления, демон… Вообще-то я уже достаточно натерпелся от тебя для одного вечера. Самое время тебе поспать».

Как бы Аэрон ни сопротивлялся этому приказу, тело его обмякло на кровати в нескольких дюймах от Оливии. Глаза закрылись, навалилась сонливость, утянувшая его, брыкающегося и кричащего, во тьму, которой он прежде обрадовался бы. Тем не менее тьма не помешала ему обнять Оливию и привлечь к себе.

Ее место рядом с ним.

Будучи не в силах разлепить тяжелые веки, Оливия вытянула руки над головой и выгнула спину, чувствуя, как напряжение покидает мышцы. «Как же хорошо!» Улыбнувшись, она глубоко вздохнула и ощутила аромат экзотических специй и запретных фантазий. Прежде ее облако никогда не пахло так… сексуально. И не было таким почти до неприличия теплым.

Ей хотелось лежать так целую вечность, но ангелам леность несвойственна. Оливия решила навестить Лисандра. Если только он не на секретном задании, как часто бывало, или не заперся со своей Бьянкой. Потом она полетит в расположенную в Будапеште крепость. Интересно, чем сегодня займется Аэрон? Очарует ли ее в очередной раз своей противоречивостью? Почувствует ли снова ее присутствие, хотя, по идее, не должен, потребует ли от нее явить себя, горя желанием убить?

Эти угрозы всегда ранили чувства Оливии, но она не винила Аэрона за злость. Он ведь не знает, кто она и каковы ее намерения. «Хочу, чтобы он узнал меня». Ее считают очень привлекательной и милой. Ну, по крайней мере, другие ангелы. Оливия представления не имела, что подумает о ее облике одержимый демоном бессмертный воин – ее полная противоположность.

Вот только Аэрон вовсе не казался ей демоном. Никоим образом. Он называет Легион «драгоценной малышкой», покупает ей диадемы и украшает свою спальню в соответствии с ее вкусом. Даже попросил друга и собрата Мэддокса смастерить для нее кушетку. Ту самую, с розовым кружевным покрывалом, что стоит рядом с его кроватью.

Оливия мечтала, чтобы в его комнате появилась кушетка с кружевным покрывалом и для нее.

«Зависть тебе не к лицу, – напомнила она себе. – Может, у тебя и нет такой кушетки, зато ты подарила смех и радость бесчисленному количеству людей, научила их любить жизнь». Да, Оливия испытывала от этого огромное удовлетворение. Но… теперь ей хочется большего. Возможно, она всегда хотела большего, просто не осознавала этого до своего «продвижения по службе».

«Какая же я жадная», – подумала она со вздохом.

Твердый как камень, но при этом гладкий матрас под ней пошевелился и застонал.

Подождите-ка. Твердый как камень? Пошевелился? Застонал? Мгновенно очнувшись, Оливия распахнула глаза. Увиденное – точнее, не увиденное – заставило ее резко сесть. Вокруг не было ни голубоватой дымки от поднимающегося солнца, ни мягких пушистых облаков. Вместо этого ее взору предстала спальня с неровными каменными стенами, деревянным полом и полированной мебелью вишневого дерева.

И кушеткой с розовым кружевным покрывалом.

Осознание произошедшего обрушилось на Оливию. «Пала. Я пала». Она провалилась в ад, и демоны… «Не думай о них!» От малейшего воспоминания о своих мучителях ее начинала бить дрожь. «Теперь я с Аэроном. Я в безопасности». Но если она действительно смертная, почему ее тело кажется таким… здоровым?

Пришло новое осознание – потому что в действительности она не человек.

Пройдет четырнадцать дней, вспомнились ей слова Лисандра, прежде чем она утратит свои ангельские черты. Означает ли это… Могли ли ее крылья…

Закусив губу, страшась надеяться, Оливия завела руку назад и коснулась спины. То, что она ощутила, заставило ее плечи опуститься от облегчения и грусти одновременно. Раны зажили, но крылья заново не выросли.

«Ты сделала выбор. И получила определенные последствия». Да, она это принимает. И все же странно, что бескрылое тело принадлежит ей. Тело, которое не будет жить вечно и которое в равной степени чувствует и плохое, и хорошее.

Оливия поспешила убедить себя, что все в порядке. Ведь она в крепости Владык, она с Аэроном. Аэроном, лежащим сейчас под ней. Как забавно. До сих пор ее новое тело испытывало только плохое, и теперь пришел черед для хорошего.

Оливия скатилась с Аэрона и развернулась, чтобы лучше его рассмотреть. Он еще спал; черты его лица расслабились, одну руку он закинул за голову, а другую вытянул вдоль тела, там, где раньше лежала сама Оливия. Он обнимал ее во сне. Она мечтательно улыбнулась, и сердце ее неистово затрепетало.

Футболки на Аэроне не было, и осознание этого факта заставило ее сердце забиться еще сильнее. Оливия спала на его широкой разрисованной груди, ощущая крошечные коричневые соски, тугие мускулы и волнующий пупок.

К сожалению, джинсы Аэрон не снял. Зато ступни его были босы, и Оливия увидела, что даже пальцы ног у него покрыты татуировками. Очаровательно.

«Очаровательно? В самом деле? Что с тобой творится?» Татуировки на пальцах изображали убитых им людей. Тем не менее Оливии хотелось обрисовать пальцем их контуры. Она провела рукой по бабочке на груди. Кончики крыльев были заостренными, уничтожая любой намек на хрупкость.

Почувствовав прикосновение, Аэрон вздохнул, и Оливия отпрянула. Ни за что на свете ей не хотелось быть пойманной на заигрывании с ним. Ну, без его разрешения. Движение оказалось сильнее, чем она рассчитывала, и она свалилась с кровати, шлепнулась на пол и больно ударилась. Волосы взметнулись над ее лицом, и, откинув их назад, она обнаружила, что разбудила Аэрона.

Он сел на постели и теперь смотрел на нее сверху вниз.

Сглотнув, Оливия смущенно помахала ему пальцами:

– Э-э… доброе утро.

Прищурившись, он окинул ее взглядом.

– Ты выглядишь лучше. Намного лучше. – Голос его был хриплым, возможно, после сна, а не от страсти, как отчаянно надеялась каждая клеточка ее тела. – Ты исцелилась?

– Да, спасибо.

По крайней мере, Оливия так думала. Сердце ее никак не успокаивалось, продолжая биться с перебоями. В груди болело. По сравнению с перенесенной болью в спине это были сущие пустяки, но все же непривычно. И желудок бунтует.

– Ты промучилась три дня. И что, никаких осложнений? Ничего не болит?

– Три дня?

Она и не догадывалась, что прошло столько времени. И все же ей едва ли хватило бы трех дней для полного выздоровления.

– Как вышло, что я совершенно выздоровела?

Аэрон помрачнел.

– Прошлой ночью у нас был гость. Он не представился, но сказал, что вылечит тебя. И, похоже, сдержал слово. Кстати, я ему не понравился.

– Мой наставник.

Разумеется, исцелять ее было против правил, но ведь Лисандр помогал составлять эти самые правила. И, конечно, знал, как их можно обойти. Ангел, которому не нравится Аэрон? Точно Лисандр.

Аэрон снова оглядел Оливию, словно пытаясь обнаружить незажившие раны, несмотря на справедливость ее заявления. Его зрачки расширились, и чернота полностью поглотила красивую фиолетовую радужку. Не от счастья, а от… ярости? Снова? Оливия ничего не сделала, чтобы уничтожить его прежнюю нежность. Может, Лисандр сказал ему что-то обидное?

– Твое платье… – хрипло произнес он и быстро повернулся к ней спиной.

Взору Оливии предстала его вторая татуировка в виде бабочки. Интересно, каковы эти заостренные крылья на вкус? Ее рот наполнился слюной.

– Поправь его.

Нахмурившись, она осмотрела себя. Колени согнулись, и платье задралось до самой талии, открыв взгляду крохотные белые трусики. Он не должен был на это сердиться. Анья, жена Люсьена и богиня Анархии, изо дня в день носит куда меньше одежды. Тем не менее Оливия натянула мягкую струящуюся ткань до лодыжек.

– Все в порядке, – сказала она.

Когда Аэрон повернулся к ней, его зрачки по-прежнему были расширены. Он наклонил голову набок, будто заново проигрывал их разговор у себя в голове.

– Зачем тебе наставник?

Это несложно объяснить.

– Как и люди, ангелы должны учиться выживать, помогать нуждающимся, сражаться с демонами. Мой наставник был – и остается – лучшим в своем роде, и мне невероятно повезло работать с ним.

– Назови его имя. – Слова прозвучали резко и грубо, точно удар хлыста.

Откуда такая негативная реакция?

– Думаю, вы с ним знакомы. Ты ведь знаешь Лисандра, да?

Зрачки Аэрона наконец уменьшились, и снова стали видны фиолетовые радужки – Оливия едва не утонула в их невероятной глубине.

– Лисандр Бьянки?

Формулировка вызвала у нее улыбку.

– Да. Он и ко мне приходил.

– В ту ночь, когда ты словно сама с собой говорила, – понимающе кивнул Аэрон.

– Да.

И Лисандр планирует вернуться. Но об этом она умолчала. Наставник любит ее и не тронет Аэрона, во всяком случае пока, ведь его смерть, в свою очередь, причинила бы ей боль. По крайней мере, Оливия цеплялась за эту надежду.

Аэрон нахмурился.

– Оливия, эти ангельские визиты надо прекратить. У нас и так забот хватает – с охотниками и с нашими демонами. Хоть Лисандр тебе и помог, за что я очень ему благодарен, я не позволю, чтобы он снова вмешивался.

Оливия не смогла удержаться от смеха.

– Ну, удачи тебе.

Пытаться остановить ангела – все равно что пытаться остановить ветер, другими словами, невозможно.

Он нахмурился сильнее.

– Есть хочешь?

Смена темы ее не обеспокоила, наоборот, ей было приятно. Аэрон часто проделывал подобное с друзьями, без предупреждения перескакивая с одного на другое.

– О да. Умираю от голода.

– Тогда я тебя покормлю, прежде чем отвести в город, – сказал он, спуская ноги на пол и поднимаясь с кровати.

Оливия продолжала сидеть на полу, будто приросла к нему. Во-первых, Аэрон прекрасен. Мускулистый и опасный, с головы до ног покрытый разноцветными татуировками. Во-вторых…

– Ты по-прежнему собираешься вышвырнуть меня отсюда?

– Разумеется.

«Не смей плакать».

– Почему? – Неужели Лисандр сказал ему что-то обидное, как она и подозревала?

– Лучше спроси, с чего бы мне поступать иначе?

Он прошагал в ванную и скрылся из вида. Зашуршала одежда, потом раздался шум воды.

– Ты же всю ночь держал меня в объятиях! – крикнула ему вслед Оливия. – Ты три дня заботился обо мне.

Это хоть что-то да значит, правда? Мужчины так не поступают, если только не влюблены, разве нет? За все то время, что она следила за Аэроном, никогда не видела его с женщиной. Ну, за исключением Легион, но маленькая демонесса не в счет. Он никогда не обнимал ее ночь напролет. Значит, его внимание к ней, Оливии, совершенно особенное, верно?

Ответа не последовало. Вскоре в спальню просочился пар и аромат сандала, и Оливия сообразила, что Аэрон принимает душ. Сердце ее вновь застучало быстрее, время от времени пропуская удары. Аэрон никогда прежде не ходил в душ в ее присутствии. Всегда дожидался, пока она уйдет.

Желание увидеть его обнаженное тело стало ее наваждением.

Есть ли у него там татуировки? Между ног то есть? Если да, то какие изображения он выбрал?

«И почему мне хочется полизать их так же, как и бабочки на его теле? – Представляя, как она это делает, Оливия провела языком по губам и застыла от изумления. – Плохая, испорченная девчонка». Столь сильное желание…

«Ну, я ведь больше не ангел», – напомнила она себе, теряя голову от необходимости увидеть обнаженное тело Аэрона и попробовать его на вкус. Значит, так она и поступит – увидит и попробует. После всего, что ей довелось пережить, Оливия заслуживает небольшого вознаграждения. А может, и большого? В любом случае она не уйдет из крепости, пока не взглянет на Аэрона хоть одним глазком.

Оливия решительно поднялась на ноги, но, не в силах удержать равновесие без крыльев, тут же опрокинулась вперед. Колени пронзила резкая боль, и Оливия поморщилась. Но это она может стерпеть. После того как ей вырвали крылья, она, кажется, способна выдержать что угодно.

Она снова встала. И снова упала на пол. Гр-р-р! Шум воды стих слишком рано. По мраморному полу зашлепали мокрые ноги, затем раздался шорох снимаемого полотенца.

«Поспеши!» Пока не стало слишком поздно.

Чтобы удержать равновесие, она выставила одну ногу вперед, а другую назад и, разведя руки в стороны, медленно выпрямилась во весь рост. Покачнулась влево, потом вправо, но в этот раз устояла на ногах. «Иди же!»

Увы, ее ждало разочарование – Аэрон уже вышел из ванной, обмотав одно полотенце вокруг бедер, а другое – повесив на шею. Слишком поздно. Дважды «Гр-р-р!».

– Ты так быстро помылся. Наверняка пропустил пару-тройку грязных пятен! – воскликнула Оливия.

Не глядя в ее сторону, он принялся сосредоточенно перебирать содержимое комода.

– Нет. Ничего я не пропустил.

Ох.

– Теперь твоя очередь, – произнес Аэрон, кладя футболку на комод и принимаясь вытирать вторым полотенцем свои короткие волосы.

Она уже говорила, что он прекрасен? Ей следовало назвать его «великолепным».

– Меня очищает платье. – Интересно, Аэрон тоже слышит, что она говорит с придыханием?

Он нахмурился, по-прежнему стараясь не смотреть на нее.

– Даже волосы?

– Да.

Дрожащими руками она натянула капюшон на голову, выждала время, давая волшебству свершиться, и снова сняла. Когда ткань соскользнула, Оливия провела рукой по волосам, вновь ставшим гладкими и шелковистыми.

– Видишь? Оно очищает меня целиком.

Аэрон осмотрел ее с головы до ног, задержав взгляд в определенных местах, отчего ее кровь забурлила, а кожу начало покалывать. Когда глаза их встретились, зрачки Аэрона вновь расширились и чернота поглотила фиолетовую радужку.

В самом деле, чем она так его раздражает?

– Вижу, – рыкнул Аэрон, развернулся на пятках и прошел в свою гардеробную, скрывшись из вида. Полотенце взмыло в воздух и шлепнулось на пол.

«Он снова без одежды, – подумала Оливия, моментально позабыв про его гнев. – Это твой шанс». Усмехнувшись, она двинулась вперед и сумела сделать пару шагов, прежде чем в очередной раз споткнулась и упала на колени. Остаток пути она преодолела ползком, с трудом дыша.

– Что ты делаешь?

Оливия подняла голову. Аэрон застыл в дверях гардеробной, одетый в черную футболку, джинсы и сапоги. Должно быть, он все свое мускулистое тело обвешал оружием. Глаза его были прищурены, а губы недовольно сжаты в твердую линию.

Опять не повезло. Оливия разочарованно вздохнула.

– Вообще-то не важно, – произнес он, явно устав дожидаться ее ответа. – Нам пора.

Прямо сейчас?

– Ты не можешь отвести меня в город! – выпалила Оливия. – Я тебе нужна.

Аэрон что-то пробормотал себе под нос, после чего добавил громче:

– Вряд ли. Мне никто не нужен.

Ах, неужели?

– Не забывай, что кого-то обязательно пришлют выполнить работу, которую я не смогла сделать! Раз ты не ощутил присутствия Лисандра, когда он навещал меня, то и другого ангела почувствовать не сможешь.

Аэрон скрестил руки на мощной груди, являя собой живое воплощение мужского упрямства.

– Но тебя-то я ощутил, не правда ли?

Да, ощутил, хотя Оливия так и не сообразила, как ему это удалось.

– Как я уже сказала, Лисандра ты не почувствуешь. Я же, напротив, могу видеть ангелов. И сумею предупредить тебя об их приближении.

Вообще-то они не придут за Аэроном в течение ее четырнадцатидневной отсрочки – на самом деле одиннадцатидневной, ведь три дня уже прошли, – но ему об этом знать вовсе не обязательно.

Аэрон подвигал челюстью влево-вправо, отчего татуировки на его лице исказились.

– Ты сказала, что голодна. Идем, раздобудем тебе что-нибудь поесть.

На этот раз смена темы разозлила Оливию, но она промолчала, понимая, что препираться с ним бесполезно. Кроме того, она и правда хочет есть. Она поднялась на колени, затем осторожно встала. Один шаг, второй… третий… Вскоре она стояла перед Аэроном, торжествующе улыбаясь.

– Ну и что это было? – спросил он.

– Ходьба.

– Ты так долго шла, что я успел постареть лет на пятьдесят.

Она вздернула подбородок, ничуть не обескураженная его грубостью.

– Что ж, зато я не упала.

Аэрон покачал головой – раздраженно? – и взял ее за руку.

– Идем, ангел.

– Падший, – автоматически поправила Оливия, трепеща от прикосновения его теплых сильных пальцев. Чувство, которым ей было запрещено наслаждаться.

Когда Аэрон потянул ее вперед, она споткнулась о собственные ступни. К счастью, прежде, чем Оливия успела снова поцеловать землю, Аэрон резко дернул ее вверх, а затем прижал к себе.

– Спасибо, – пробормотала она.

Теперь она ощущает себя по-настоящему живой. Прильнула к Аэрону так тесно, как только могла. Столетиями Оливия наблюдала, как люди уступают низменным желаниям, но до появления золотого пуха в крыльях никогда не задумывалась, почему они так делают. Сейчас она знает: каждое касание восхитительно. Таким, должно быть, было яблоко Евы.

Оливии хотелось большего.

– Ты являешь собой угрозу, – пробурчал Аэрон.

– Полезную угрозу. – Возможно, если напоминать об этом почаще, он наконец поймет, что действительно нуждается в ней.

Не удостоив ответом, Аэрон повел ее по коридору, помогая удерживаться в вертикальном положении. А на лестнице ему вообще пришлось взять ее на руки, что было еще лучше. Оливия насладилась бы ситуацией в большей степени, если бы не отвлекалась на окружающую обстановку. Стены крепости украшали картины, изображающие как небеса с парящими в облаках ангелами, так и ад. Оливия намеренно отвела взгляд от последних, чтобы не мучить себя воспоминаниями о проведенном там времени.

Также имелись полотна с обнаженными мужчинами, величественно возлежавшими на шелковых простынях. Оливия таращилась на них во все глаза, нимало не смутившись, даже когда пришлось утереть слюну. Все это: кожа… мускулы… мощь… – куда лучше смотрелось бы, с головы до ног покрытое татуировками.

– Украшением дома занималась Анья. Так что тебе лучше закрыть глаза, – произнес Аэрон своим глубоким голосом, нарушая ее пир для глаз.

– Почему? – Закрывать глаза просто преступно! Без сомнения, этим поступком она оскорбила бы своего Бога, ведь ей как раз и полагается восхищаться его творениями.

– Ради всего святого, ты же ангел. Тебе не следует смотреть на такие вещи.

– Падший, – снова напомнила ему Оливия. – Тебе-то откуда знать, что мне следует делать, а что нет?

– Просто… закрой глаза.

Поставив Оливию на ноги и поддерживая, Аэрон заставил ее завернуть за угол.

Внезапно ее слуха достиг хор голосов, и Оливия напряглась и споткнулась, не готовая иметь дело с кем-нибудь еще, кроме Аэрона.

– Осторожнее, – сказал он.

Она замедлила шаг. Люди непредсказуемы, а его бессмертные друзья – и подавно. Хуже того, теперь ее тело восприимчиво к любого рода насилию. Ее могут пытать, физически, духовно и эмоционально, и ей не удастся улететь прочь.

На небесах все друг друга любят. Там нет ни ненависти, ни жестокости. Здесь же доброта не в чести, а люди часто обзывают друг друга ужасными словами и унижают, умышленно раня гордость.

Оливия с радостью предпочла бы провести каждую минуту своей смертной жизни наедине с Аэроном.

«Помнишь, как ты выбирала между добром и злом? Тогда ты решила, что возможность получить удовольствие стоит чего угодно. Так что ты справишься. Должна».

– Ты в порядке? – спросил Аэрон.

– Да, – решительно отозвалась Оливия.

Они обогнули еще один угол и вошли в столовую. Аэрон остановился. Голоса мгновенно стихли. Быстро осмотревшись, Оливия увидела, что за ломящимся от еды столом сидят четверо. Четверо потенциальных мучителей.

От страха у нее перехватило дыхание. Не осознавая, что делает, она вывернулась из объятий Аэрона и, отступив назад, спряталась ему за спину, упершись в нее ладонями, чтобы удержаться на ногах.

– Наконец-то. Свежее ангельское мясцо, – с хриплым смешком воскликнула женщина. – А мы-то уж решили, что Аэрон собирается прятать тебя вечно. Ну, я бы такого все равно не допустила, сама понимаешь. Я уже отыскала свою верную отмычку и наметила нашу с тобой встречу на сегодняшнюю полночь.

Встречу в духе «приятно познакомиться» или «как тебе на ощупь мой клинок»? Скорее второе. Оливия узнала голос Кайи Скайхоук, близнеца Бьянки и старшей сестры Гвен. Эта Кайя – потомок самого Люцифера, воровка и лживая гарпия. Она помогает Владыкам в поисках ларца Пандоры и готова уничтожить любого, кого посчитает угрозой. Например, ангела.

Гвен, младшая из сестер Скайхоук, живет в крепости с Сабином, хотя, насколько Оливии известно, в настоящее время эта парочка находится в Риме вместе с еще несколькими воинами. Они заняты тщательным осмотром одного из вновь появившихся из вод морских храмов титанов, надеясь найти артефакты, некогда принадлежавшие Кроносу.

Глупому Кроносу, которого Владыки считали всесильным. Если бы они только знали…

– Я бы на твоем месте попридержал язык, – предупредил гарпию тот, кого называли Парисом.

Оливия украдкой выглянула из-за плеча Аэрона.

– Почему? – беспечно спросила Кайя. – Думаешь, Аэрон на меня набросится? Тебе ли не знать, как я люблю борьбу. В масле.

При воспоминании о собственном малоприятном опыте борьбы в масле Парис поджал губы. Он сражался с Лисандром. Оливии бы это зрелище понравилось.

– Нет, замолчать тебе следует не из-за Аэрона. Просто тебе так больше идет.

Гарпия фыркнула, и Оливия улыбнулась в ответ. Не мучимая больше болезненными воспоминаниями, она, к своему удивлению, обнаружила, что и страх перед демонами поблек. Может, ей и правда удастся совладать с собой.

– Эй, Оливия, – обратился к ней Парис, – как ты себя чувствуешь? Тебе лучше?

– Да, спасибо, – ответила она, не покидая своего укрытия за спиной Аэрона.

– М-м-м, хотел бы я дать тебе кое-что, за что действительно стоит благодарить.

Оливия догадалась, что это подал голос Уильям, порочный красавчик с черными волосами и голубыми глазами. Неукротимый развратник со странным чувством юмора, которое она не всегда понимала.

– Кому-то стоит кое-что тебе отрезать ради блага всех женщин.

Реплика принадлежала Камео, единственной женщине Владыке. Ну, единственной, о которой им известно. Камео – одержимая демоном Печали, и потому в ее голосе звучит вся скорбь мира.

Внезапно Оливии захотелось ее обнять. Никто не догадывался, что Камео каждый вечер плачет перед сном. Это просто разрывало сердце. Оливия подумала, что, возможно, удастся подружиться с Камео, снова удивляясь тому, что страх отступил.

– Ну, прямо сейчас об этом и речи быть не может, – произнес Аэрон, снова беря Оливию за руку, и, шагая вперед, потянул ее за собой. Подойдя к столу, он выдвинул для нее стул.

Оливия качнула головой, по-прежнему глядя в пол.

– Нет, спасибо.

– Почему?

– Я не хочу сидеть одна. – Особенно после того, как познала блаженное ощущение близости Аэрона, сперва в качестве ее матраса, потом – опоры.

Вздохнув, он сам плюхнулся на стул. Стараясь сдержать торжествующую улыбку, Оливия устроилась у него на коленях. Ладно, на самом деле она шлепнулась к нему на колени. Ведь без его поддержки ей не за что было уцепиться. Аэрон напрягся, но не оттолкнул ее.

Она понятия не имела, как сидящие за столом восприняли это маленькое представление, потому что по-прежнему держала глаза опущенными. Самой ей было очень спокойно и хотелось весь день провести на коленях у Аэрона.

– Где остальные? – поинтересовался он так, словно разговор и не прерывался.

– Люсьен и Анья в городе, все еще ищут твою Девушку-из-Тени, – пояснил Парис. – Торин, как обычно, в своей комнате, наблюдает за окружающим миром и охраняет нас. Даника… – При упоминании этого имени Аэрон вздрогнул, и Оливия успокаивающе похлопала его по руке. Он до сих пор испытывает чувство вины за то, что едва не убил подругу Рейеса. – Даника что-то рисует, но пока не говорит, что именно, а Эшлин просматривает свитки, переданные Кроносом, пытаясь вспомнить, слышала ли разговоры о ком-либо из списка.

Оливия знала, что в упомянутых свитках перечислены почти все бессмертные, одержимые демонами, вырвавшимися из ларца Пандоры. Ангелы столетиями следили за ними, так что Оливия в курсе, где некоторые из них живут. Приговорит ли ее собственная раса к смерти, если она расскажет Владыкам то, что ей известно? Нарушит ли она тем самым древний закон?

– О, боги, Разврат, нам стоит переименовать тебя в Скуку. Давай поговорим о чем-нибудь более веселом. Разве не полагается вначале представиться? – подсказал Уильям. – Это же элементарная вежливость.

– С каких пор тебя волнуют правила приличия? – рявкнул Аэрон.

– С этих самых.

Оливия услышала, как он скрипнул зубами.

– Это Оливия. Она ангел, – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. Его грубый тон не предполагал развития темы.

– Падший ангел, – тем не менее поправила она и не смогла сдержать радостный возглас, заметив вазу с виноградом. Три дня голода давали о себе знать.

Умение делиться и умеренность – два ее неизменных жизненных принципа – отошли на второй план, когда она схватила вазу и прижала к своей груди. Пригоршнями отрывая восхитительные ягоды, она отправляла их в рот одну за другой, наслаждаясь вкусом и постанывая от удовольствия. Очень скоро ваза опустела, и Оливия нахмурилась – пока не заметила тарелку с кусочками яблока.

– Вкуснятина. – Она потянулась за лакомством и едва не опрокинулась, но сильные руки Аэрона легли на ее бедра, удерживая на месте и заставляя трепетать. – Спасибо.

– Не за что, – прохрипел он.

Оливия с улыбкой умыкнула тарелку со стола и вновь устроилась у Аэрона на коленях. Он напрягся и слегка толкнул ее в поясницу, но она не обратила внимания, быстро поглощая кусочки яблока и постанывая от удовольствия. Теперь, когда она стала человеком, еда казалась еще вкуснее. Слаще. Принятие пищи из привычки превратилась в необходимость.

Наконец насытившись, Оливия огляделась, чтобы предложить кому-нибудь оставшийся кусочек яблока. И поняла, что, пока она ела, все остальные не сводили с нее глаз. Еда в желудке налилась свинцовой тяжестью.

– Простите, – автоматически произнесла она, гадая, что опять сделала не так.

– За что ты извиняешься? – спросила Кайя. В ее голосе не было злости, лишь неподдельное любопытство.

– Все на меня смотрят, и я подумала… – Да и Аэрон напрягся еще сильнее.

– Соглашусь с гарпией, – поддакнул Уильям, подергав бровями. – Мне нравятся женщины, которые умеют соблазнительно есть.

Она же ничего подобного не делала, правда?

Кайя отвесила ему подзатыльник:

– Заткнись, плейбой. Никого не интересует твое мнение. – Затем обратилась к Оливии: – На случай, если ты еще не догадалась, поясню: я разглядываю тебя просто из любопытства.

То же самое Оливия испытывала к Кайе. Гарпии могут есть только украденную пищу, они беззастенчиво лгут и самозабвенно убивают. Короче говоря, являются полной противоположностью ангелам и сполна наслаждаются жизнью. Вот почему Лисандр выбрал себе в подружки одну из них.

«Скоро я тоже буду жить на полную катушку».

– Знаешь Лисандра, приятеля моей близняшки? – спросила Кайя.

– Да, и очень хорошо.

Гарпия поставила локти на стол, отчего посуда задребезжала.

– Он правда такой безжалостный, как я думаю? – В голосе ее сквозило отвращение.

– Возможно, даже более того.

– Так я и знала! Бедняжка Би. – Сострадание омрачило ее черты, но она тут же просияла. – Придумала. Мы с тобой станем держаться вместе, потому что две красивые головки всегда лучше одной, и сообразим, как его хоть немножко смягчить. Мы даже сможем лучше узнать друг друга. Женщинам в этом доме приходится держаться сообща.

– Вряд ли это у вас получится. После завтрака я отвезу Оливию в город. – Аэрон еще сильнее стиснул ее в объятиях. – Так что никаких планов. Никаких послаблений. И уж точно никакой дружбы.

Плечи Оливии поникли. Неужели Аэрон всегда был так суров, а она просто не замечала? Или ведет себя так ради ее же блага?

– Ты уверен, что хочешь от меня избавиться? – спросила она. – Я тебе пригожусь. Обещаю!

– Потому что можешь мне помочь? – спросил он, хотя следовало бы говорить утвердительно.

Оливии вдруг захотелось схватить упрямца за плечи и хорошенько встряхнуть.

– Да.

– У нас здесь и так полно помощников.

– Еще я могу сделать так, что ты будешь улыбаться. Это моя работа, помнишь? – Вообще-то прежняя работа, по которой она скучает. – Ты бы хотел улыбаться?

– Нет, – без колебаний ответил Аэрон.

– А я бы хотел, – вмешался Уильям. – Люблю лежать обнаженным в постели и улыбаться, так что я за то, чтобы оставить ангела.

Ногти Аэрона впились сквозь ткань платья в кожу Оливии, но она не стала возражать. В противном случае он уберет руки, а ей нравится ощущать их там, где они сейчас.

– Как сказала Кайя, твое мнение никого не интересует.

– Кроме того, – добавила Кайя, – я сомневаюсь, что здоровяк вообще умеет улыбаться.

– Вот и я сомневаюсь, – брякнул Аэрон, и все засмеялись.

– Ясное дело, Ворчун. – Кайя перебросила через плечо свои огненные волосы. – Слушай, тебе незачем отвозить ангела в город. Я самолично позабочусь о том, чтобы поближе познакомиться с ней. Меня невероятно впечатлил тот факт, что она позволила вышвырнуть себя с небес, и требую побольше пикантных подробностей.

– Как и я, – решительно кивнула Камео. – В смысле, узнать ее поближе.

– Можете и меня добавить в компанию. – Уильям послал Оливии воздушный поцелуй, и она зарделась. – Не надо ничего говорить. Я предвижу, какие слова готовы сорваться с твоего языка. Поправь меня, если я ошибаюсь, но тебе будет приятно узнать меня поближе.

Аэрон издал низкое гортанное рычание.

– Она не останется, так что приятно ей не будет. Как я уже сказал, я отвезу ее в город и оставлю там. Сегодня же.

– Но почему? – спросила Оливия. Может, она и ненавидела свои обязанности ангела-воителя, может, ей никогда не приходилось убивать, но это не означает, что она совершеннейшая слабачка. – Ты думаешь, будто тебе не нужны еще помощники, но гарантирую: те, кто у тебя есть, не защитят от следующего ангела, посланного за твоей головой.

Оливия ожидала, что кто-нибудь выскажется в ее поддержку, но, казалось, никого не беспокоил небесный убийца, который явится уничтожить их друга. Все сидящие за столом, видимо, полагают, что Аэрон непобедим. Включая его самого.

Так что, разумеется, он продолжал упрямиться:

– Мне все равно.

Оливия поставила тарелку обратно на стол, загремев посудой куда сильнее, чем прежде Кайя.

– Также я могу помочь тебе победить охотников. – И это правда.

– Оливия! – Ей не нужно было смотреть на него, чтобы понять, что он воздел глаза к потолку, словно умоляя небеса ниспослать ему терпения. Вот только, если она не ошибается, в молитве, которую бормотал Аэрон, он просил о силе. – Мы демоны, а демоны и ангелы не могут быть вместе. Кроме того, Легион не вернется, пока ты здесь.

Единственный аргумент, который Оливия не могла полностью опровергнуть.

– Но… но… я бы хотела с ней поладить. – Если он и услышал панику в ее голосе, то не подал виду. – И я буду приветлива со всеми остальными твоими друзьями. Как же иначе? Я пожертвовала всем, чтобы спасти тебя.

– Знаю, – прорычал Аэрон.

– Самое меньшее, что ты можешь сделать, – это…

– Я не просил тебя ничем жертвовать! – взорвался он. – Так что нет. Никакого «самого меньшего» быть не может. Ты выздоровела. Мы в расчете. Я ничего тебе не должен.

Игнорируя его, Камео оперлась локтями о стол и наклонилась ближе к Оливии:

– Забудь о нем. Просто он еще не получил нужную дозу кофеина. Давай-ка вернемся немного назад. Чем ты можешь помочь нам с охотниками?

Наконец-то! Хоть какое-то проявление интереса, пусть даже тон Камео скорее печальный, чем ободряющий. Оливия еще выше вздернула подбородок.

– Во-первых, мне известно, где находятся остальные бессмертные, одержимые демонами. – К счастью, после этих слов ее не поразила молния и не окружили ангелы с пылающими мечами. – Кажется, вы говорили, что разыскиваете их.

Минута прошла в пораженном молчании. Все ошеломленно смотрели на Оливию.

– Аэрон… – начала Камео.

– Нет. Это не имеет значения, – твердо произнес он. – У нас же есть свитки.

– Да, но в них указаны имена, а не местонахождение. – Взгляд женщины Владыки стал пронзающим. – Сабин наверняка захочет поговорить с ней, когда вернется.

– Тем хуже для него.

– Раз этот кретин Сабин захочет с ней потолковать, то и Гвенни тоже, – произнесла Кайя, барабаня ногтями по столу. – А как ты уже знаешь, молокосос, я привыкла следить, чтобы моя сестра всегда получала желаемое. Кроме того, я умираю от скуки, ведь, вопреки обещаниям, никто на крепость так и не напал.

– Гарпия, – прорычал Аэрон, – не испытывай мое терпение. Ты подчинишься мне и дашь ангелу уйти.

– Воины просто душки, когда начинают вести себя как крутые командиры. – Рука Кайи резко метнулась вперед, и снова раздался грохот посуды. Гарпия схватила пригоршню яиц и швырнула их в Аэрона.

Оливия быстро пригнулась, и яйца угодили ему в лицо. Он скривился, вытирая желтую массу. К Оливии он больше не прикоснулся, а положил руки на подлокотники.

Кайя захихикала, как школьница.

– Не притворяйся, будто удивлен нашим желанием оставить ее здесь. Парис рассказал мне, что ты крикнул Кроносу той ночью на крыше. «Пошли мне женщину, которая меня отвергнет», – передразнила она.

– Да неужели? Когда это вы с Парисом нашли время для разговоров по душам? – поинтересовался Уильям, намазывая маслом черничный кекс.

Кайя лишь плечами пожала, не сводя глаз с Аэрона.

– Пару ночей назад мне хотелось поразвлечься, а он выглядел несколько ослабевшим. – Она снова пожала плечами. – Позже он решил немного поболтать.

Парис в подтверждение ее слов лишь кивнул. Каждый раз, когда Оливия видела одержимого демоном Разврата, он был грустен. Но сейчас выглядит почти… счастливым, только немного усталым. Тот еще, должно быть, у них с Кайей разговорчик вышел!

– Я же предлагал тебе место в своей постели, – плаксиво воскликнул Уильям.

Постели? Ой-ой. Кайя и Парис, по-видимому, занимались еще кое-чем помимо разговора по душам.

– Ты облажался в игре «Герой гитары», вот я и решила, что твои ручки недостаточно ловкие. Кроме того, на тебя положил глаз кое-кто, кого мы все знаем и любим.

– Кто? – вырвалось у Оливии.

Кайя не обратила на нее внимания, продолжая разговор с Уильямом:

– Поэтому право согреть меня той ночью я предоставила Парису. Жду не дождусь встречи с Бьянкой, чтобы пересказать ей все горячие и грязные детали.

– О нет. Нет-нет-нет. Незачем раскрывать подробности связи со знаменитостью! – прошипел Парис.

Гарпия медленно порочно улыбнулась.

– Напротив! Выложу все, как есть. А тебе, Аэрон бесполезный, придется отправиться в город и там поиграть со своей маленькой демонессой, раз уж так жаждешь ее возвращения. Ангел остается.

Дыхание Аэрона огнем обожгло шею Оливии.

– Это мой дом.

– Больше нет, – в унисон отозвались Кайя и Уильям.

Они обменялись улыбками, хотя Уильям все еще дулся на гарпию из-за выбора партнера.

– Верно, – подтвердила Оливия, вздернув подбородок. – Больше нет.

Ей хотелось, чтобы Аэрон остался с ней, но ему определенно нужно время, чтобы понять, как ему повезло, что она здесь.

Она уверила себя, что это вовсе не эгоистично. Правда не может быть эгоистичной. Кроме того, Аэрону требуется всего несколько часов, чтобы осознать, как сильно он нуждается в Оливии и хочет быть с ней. Он же умный мужчина. По большей части.

«Пожалуйста, пусть он захочет остаться со мной».

Руки Аэрона снова обхватили ее талию, но на этот раз сжали так сильно, что она вскрикнула.

– Оливия, ты знаешь, где спрятан ларец Пандоры?

Разумеется, он задал тот единственный вопрос, на который у нее нет ответа.

– Ну… э-э-э… нет.

– Ты знаешь, где находятся Плащ Невидимости и Жезл Разделения?

Хорошо. Два вопроса, на которые ей нечего ответить.

– Нет, – призналась она чуть слышно.

Оливия знала лишь, что Владыки отыскали два из артефактов Кроноса: Клеть Принуждения и Всевидящее Око. Как и упомянул Аэрон, им не хватало Плаща Невидимости и Жезла Разделения. Так как Единому Истинному Богу подобные реликвии без надобности, ангелы никогда их не искали.

Аэрон поставил Оливию на ноги и отпустил. Ей пришлось схватиться за стол, чтобы не упасть. И сжать губы, чтобы не застонать от разочарования.

«Коснись меня».

– По-прежнему хотите, чтобы она осталась? – спросил он лишенным эмоций голосом. – Она, а не я?

Один за другим присутствующие кивнули. Без тени раскаяния.

– Отлично. – Он провел языком по зубам. – Она ваша. Выспрашивайте у нее что хотите. А я, как вы и предложили, отправляюсь в город. Кто-нибудь, отправьте мне эсэмэску, когда она уйдет. Только тогда я вернусь.