Тени за холмами

ГЛАВА 9. Так будет педагогичнее

Приказ: приостановить отправку выпускников Теневого факультета в Шолох. Причина: засекречено.

Канцелярия Университета имени Рэндома, Пик Волн, август прошлого года

Я стояла в Роще Грёз, что на краю Метелочного квартала, что на востоке Шолоха, что в Смаховом Лесу.

Передо мною рос каштан — огромный. На нём уютно размещался двухэтажный дом. Покатая крыша, окошки с ситцевыми занавесками, крыльцо… Но если ты споткнёшься на последнем, будь готов: до земли лететь далеко. Чтобы до нее добраться без потерь, «рекомендуется воспользоваться веревочной лестницей». Так и написано на табличке, прибитой к шершавому стволу.

А выше на той же табличке сказано: «Бродяга Сэмми, ресторан вересковой кухни».

— Дахху меня убьет, — пожаловалась я Патрициусу.

Кентавр, подвезший меня до места преступления, удивленно заржал:

— За что это, мадам?

— Он вчера так хотел сходить в это кафе… А мы с Кадией его отговорили. "Еще успеется!" А теперь хозяин заведения, — я сверилась с ведомственной папкой, — Гном по имени Сэммидик Гавентри, убит. Что в таких случаях происходит с малым бизнесом, Патрициус?

— Загибается малый бизнес, мадам.

— Вот-вот… Поэтому Дахху меня и убьёт, — я кисло посмотрела вверх.

В окошках «Бродяги Сэмми» виднелись силуэты коронера и Ищейки, прибывших на место преступления раньше меня.

— А вы это… — Патрициус замигал одним глазом, якобы заговорщицки, — У гнома книгу рецептов стащите. Улика мол. И подарите мастеру Дахху втихую. Чай, порадуется.

— Да это вообще-то статья, Патрициус, — хмыкнула я. Потом слезла с перевозчика и пошлепала к домику на дереве.

— Лучше б «статьей» было ваять такие скульптуры, мадам! — критически игогокнул кентавр.

Я с любопытством обернулась, что там у него? Волосатым пальцем Патрициус обвинительно указывал на хмурую, страшную, мхом обросшую статую горгульи, скрючившуюся у лесного колодца. Хищная зубастая морда смотрелась жутко даже поутру. Хотя, учитывая, какие грозовые тучи ползут с востока, скоро пейзаж будет под стать скульптурке.

Вот умеют же наши зодчие выбрать место для объекта искусства, а! Ну что этой горгулье делать в каштановой роще? Куда лучше она бы смотрелась где-нибудь в Чреве Шолоха, среди пугающих притонов…

Я попрощалась с кентавром, пообещав не Дахху, но уже ему «стрельнуть» рецептик («всё дочкам, мадам, жеребята мои любят готовить») — прах с ней, со статьей, не все они мудрые, — и, кряхтя, полезла по верёвочной лесенке.

Господин Сэммидик Гавентри лежал в своей постели. Безнадежно мёртв. Синеватое лицо гнома, на две трети покрытое бородой, не выражало ничего, кроме спокойствия. И если чем-то может утешиться сердобольный детектив-Ловчий — то только этим.

— Убит во сне. Нас вызвал пекарь — подвез хлеба, а тут заперто, но окно разбито. Пекарю этого для паники хватило. Труп обнаружила уже Андрис. Причина смерти — удушение. На шее многочисленные синяки продолговатой формы, есть ранки — убийца брезговал маникюром, — оттарабанил юный, но лысый коронер с серьгой в носу. — Соскоб я взял, дам знать, как будет результат.

— Спасибо, Эш, — я улыбнулась свиду[1] и пошла кругом по комнате.

Спальня гнома располагалась аккурат над обеденным залом. Она была такой крохотной, что мы втроем: труп, свид и я — едва могли там разместиться. Большую часть дома господин Сэммидик отвёл под ресторан.

На винтовой лестничке, ведущей на первый этаж и прикрытой люком, раздались шаги подбитых железом сапог. Мгновение спустя дверца в полу открылась, и в проеме появилась взлохмаченная голова Андрис Йоукли. От Ищейки не отставал соблазнительный аромат сдобы — видимо, испуганный пекарь всё же оставил заказ…

— Йоу, Тинави! — сказала Андрис. — По уликам я ничего интересного не нашла.

— Что-то украли?

— Деньги и ценности на месте.

Я еще раз осмотрела благообразного, но мёртвого гнома, его посредственную спальню, изобилие рабочих книг. Мы с Андрис пооткрывали ящики, изучили платяной шкаф, резко пахнувший лавандой — от моли. Создавалось ощущение, что все интересы Сэммидика крутились исключительно вокруг кафе… Может, здесь и кроется разгадка?

В мусорной корзине я обнаружила стопку рваных рекламных листовок. Очень красивых. Их украшал орнамент из лиловых цветков. «Приходите к нам за секретным супом — такой суп вы не попробуете больше нигде! Он уникален!». Листовки были в досаде изодраны… Кажется, что-то с супом пошло не так.

— А на кухне всё в порядке? — я сощурилась. Андрис поправила воздухоплавательные очки, играющие у неё роль ободка для волос:

— Вроде да! Что теперь прикажешь?

— Пожалуйста, опроси наших информаторов: узнай, чем убитый занимался вечером. Еще: кто конкуренты его кафе…

Я подошла к окну и выглянула наружу. Роща Грёз была не слишком-то заселена.

Я вздохнула:

— Если найдешь хоть одного соседа — узнай, не слышал ли он ночью чего-то подозритель… Э-э-э, как это?! — я замерла и протёрла глаза.

Скульптура горгульи, примеченная кентавром, все еще крючилась у колодца, но… С другой от него стороны.

Заинтригованная, я раздала задания коллегам и вновь спустилась с дерева. Теперь горгулья, прах ее возьми, вообще исчезла.

— Ах ты ж зараза… — протянула я.

Я подошла к колодцу и всмотрелась в землю рядом. Но вряд ли это поможет. Горгульи умеют летать, а потому едва ли мне достанутся следы.

Хотя… Смотрите-ка. Похоже, долгие полеты — не про нашу статую: вон углубление от когтей. И вон еще подальше. Что горгулья, что курица, что человек, ей-небо… Все летают не так далеко и не так высоко, как надеются. И как справляться с этой разницей между тем, что мы хотим, и тем, что умеем?

Наверное, только тренировками. Собственно, как сделала горгулья.

Ибо длина прыжков становилась больше от следа к следу. А значит, практика ей помогает.

Перед тем, как удалиться со своей охотой прочь из рощи, я обернулась.

— Андрис! — крикнула я, рупором приставив ладони ко рту.

— Йоу? — девушка опасно свесилась из окна ресторана.

— Ищи в показаниях горгулью! Фонтаны с горгульями, дома с горгульями — все с горгульями, где проходил гном. Теперь ты, Эш!

— Да, госпожа Тинави? — коронер свесился рядом с Ищейкой.

Еще рисковей, ибо он был под два метра ростом, и гномий подоконник для Эша отнюдь не являлся преградой.

— Береги себя — это раз, — проворчала я. — И поищи в ранах… Э-э-э… Каменную крошку, что ли. Из чего делают горгулий, кто знает?

— Найду в ранах — сообщу, — кивнул коронер.

Я, как столетняя старуха, пошла дальше сутулиться над редкими следами улетевшей скульптуры.

Ну, зато работа на свежем воздухе. Здоровее буду.

[1] Свид — сокращение от Свидетеля Смерти, традиционного шолоховского названия коронеров.

— Вы тут горгулью не видели? — спросила я полчаса спустя у торговца мармеладом.

— Живую? — поразился он.

— Нет, каменную. Ну что вы обижаетесь — я не шучу!…

Лавочник воззрился на меня подозрительно. Он стоял, прижимая переносный прилавок со сладостями к огромному животу, и кожаные ремешки обхватывали шею старика, помогая держать поднос: идеально для уличных торговцев.

Особенно когда погода выкидывает фортель, и мирное весеннее утро оборачивается первой в этом году грозой: безжалостной, беспощадной, сдавливающей землю, как типографский пресс…

Мы с торговцем теснились под одним и тем же дубом, загнанные туда дождем.

Хотя каким дождем! Потопом!.. Хляби небесные разверзлись. Вода не то чтобы стекала вниз — стояла стеной. Столица превратилась в ледяное молоко дождя, такого плотного, что он казался белым, а не прозрачным. Бульвары развезло в сплошную манную кашу.

Поэтому — да, никаких тебе больше следов. Отпечатки горгульи довели меня аж до района Стариков, а тут пришлось заняться допросом свидетелей… Но в первую очередь: спасением своих ног от воды.

Лавочник смотрел на меня с завистью. Он стоял в грязи, а вот я сидела на ветке дуба.

Больше на улице никого не было. Уже давненько все попрятались по домам: стоило лишь небу разрыдаться…

— Так что: горгулья вам на глаза не попадалась? — я повторила вопрос.

— Купи конфету, деточка, и я скажу, — обреченно вздохнул торговец.

Минуту спустя моё сидение на ветке раскрасилось приятной дозой эндорфинов: на языке таяли мармеладки… Торговец тоже слегка повеселел.

А потому сказал:

— Горгулью я видел. Каменную, да. На козырьке во-о-он того ресторанчика, — он кивнул куда-то в непроглядную гущу дождя. Тотчас понял, как бессмысленнен жест, и крякнул:

— Ну, есть там ресторанчик, короче. Захотите — найдете, я же вижу, вы девушка упёртая…

В этот момент я старательно отгрызала голову мармеладному оленю.

Торговец добавил:

— Только сегодня горгульи не было, увы. Сняли, что ли…

— Или сама снялась. С насиженного места, вершить правосудие, — вздохнула я. — Точнее, совершать убийство. Но, наверное, каждый преступник думает, что он прав, да? Преступить закон легко, преступить свою совесть — сложнее. Поэтому злодеи до пепла хорошо обманываются: переставляют у себя в голове фишечки так, что сами себе кажутся чуть ли не героями…

Торговец удивленно распахнул глаза:

— Это мой мармелад так действует? Или ты по жизни философ, девочка?

— Второе.

— Жаль… Хорошая была б реклама, — посетовал торговец.

Я, спрыгнув с ветки в лужу, расплескала грязь. В небе светанула молния. И тотчас — гром.

Попрощавшись с лавочником, я перебежками сквозь мглу рванула к «В-о-о-он Тому Ресторанчику».

Я не из тех, кто ждет конец дождя.

Возможно, дождь вообще старается для нас. И прятаться от него — как отвергать того, кто всеми силами стремится тебя развеселить.

Пусть и в своей диковатой манере.

У ресторанчика был навес. Я забежала под него со свитой из двух ташени, которые, оказывается, гнались за мной сквозь непогоду. Магические пташки не боялись ливня. Но тяжесть текущей воды прибивала их к земле, поэтому письма скорее ползли, чем летели, и были все испачканы в грязи.

«В ранах гнома — мраморная крошка. Я померил размеры синяков: похоже на горгулью, да. Эш»

«Вечером господин Сэммидик был в гостях у конкурентов, ресторана вересковой кухни «Пустошные демоны». Говорят, они на голову отшибленные бандюги. Грязно играют на рынке, воруют рецепты. Была громкая ссора. Сэммидик пообещал их «уничтожить». У входа есть фигура горгульи. Андрис».

Я шмыгнула носом — холодно все-таки, вымокла насквозь, — и перевела взгляд от записки на дверь ресторана.

«Пустошные демоны» — гласила табличка. Я улыбнулась, выжимая волосы в пучке. Ну как же я люблю, когда всё сходится!

В этот момент плотно закрытая штора на окне ресторанчика отдернулась. Мелькнуло зверское лицо хозяина — бандитская рожа, косоглазая! Человек увидел меня, увидел татуировку Ловчей на моей поднятой руке (ну и пусть не сияет!). Его лицо злобно перекосилось. Он что-то сказал условно в мою сторону — жаль, не умею читать по губам — и задернул штору.

— Позову-ка я для допроса Андрис, — пробормотала я. Потому что, очевидно, в этом доме мне не будут рады.

И тут за спиной раздался — даже сквозь дождь слышно — хруст раскрываемой мраморной пасти…

— Я Ловчая. Меня не надо убивать, себе дороже, — я честно предупредила горгулью.

Ага, конечно. Будто её смущали проблемы с законом. Каменная тварь раскрыла рот во все шестьдесят четыре точеных зуба, и, вскинув крылья стрелами, шагнула на меня. Я выхватила из одного кармана плаща горючую смесь в пузырьке. Из другого — катализатор.

— Горгулья! — строго сказала я. — Если я брошу это тебе в пасть — взорвешься. А ты не хочешь взрываться, поверь.

И я для наглядности потрясла флакончик, в котором дивно двигались мерцающие искры ворожбы…

— Хххххххххх! — сказала горгулья, и, чудное дело, в ее каменных глазах промелькнуло сомнение. Она даже чуть отступила.

Может, со скульптурой-убийцей получится договориться? Мне бы не помешал свидетель, когда я буду «шить дело» на хозяина ресторана… Ведь заказчик, очевидно, он.

И вновь мелькнула молния. И снова — гром.

Тотчас другая вспышка — куда скромнее, незаметна глазу, — явила подле меня… Полынь. Куратор Прыгнул точно под козырек, ко мне лицом. Спиной к горгулье.

— Я не пользуюсь Умениями просто так, но сейчас мне нужно развеяться, а это лучший способ сделать это быстро, — сухо оттарабанил он, очевидно оправдываясь перед собой, а не передо мною.

— Э-э-э, Полынь. У меня тут как бы убийца, — ошарашенно протянула я, взглядом указывая на химеру.

Куратор развернулся на каблуках. В ладонях у него еще в повороте засиял магический пульсар.

— Ххххххх! — истерично зашипела горгулья, а потом взлетела на козырёк. И, судя по тяжело сотрясшемуся зданию, сразу поскакала дальше.

— Ловчий, так тебя раз так! — рявкнула я на куратора. — Ты спугнул моего преступника! А ну подсади меня!

— Да ты наглая стала, — поразился Внемлющий, подставляя руки замком.

Мгновение спустя я была на козырьке. Горгулья уже большими прыжками сигала прочь по крыше ресторана. Дождь шипел и плескал, разбиваясь о черепицу; тысячи водяных кратеров плясали по кровле. Лес вокруг бушевал зелёными волнами едва народившейся листвы… Бедная! Не успела войти в цвет — а тут такие испытания!

Полынь подпрыгнул и, подтянувшись, очутился рядом со мной.

— Вот это твой убийца? — он пальцем, украшенным пятью перстнями, ткнул на силуэт горгульи, переваливающейся под дождем.

Ты-ды-жжжж! Снова молния.

— Да!

— Ну, бежим!

И мы побежали.

Оскальзываясь и спотыкаясь. Горгулья тяжело сипела, грузно приземлялась после каждого прыжка — и тотчас отталкивалась для нового, некрасивого, но эффективного полета. Где ей не хватало грации, помогали крылья-балансиры. Мы же оказались сами по себе: вся ответственность — на природной ловкости…

Хорошо хоть, бегаем в районе Стариков. Тут дома клеются друг к дружке, как опята на бревне.

Первая крыша была почти плоской, но вторая — с острым коньком.

— Тинави! — крикнул у меня за спиной Полынь, ибо «дамы — вперед». — Пригнись! Я брошу в неё Сеткой Хлэнда! Мы так ее не догоним! Она ж летающая!

— Что, не слышу?!

— Пригнись!

Раскат грома…

Но я смотрела только на горгулью. И слышала — её «ххы-ххы». Меня разбирал азарт. Я хотела поймать ее. Я обожала догонялки.

Третья крыша кончилась как-то внезапно. Незаметно из-за дождя. Я резко затормозила. Инерцией меня бросило вперед, и я согнулась пополам, качаясь на мысках.

— Ну наконец-то! — рявкнул Полынь за спиной.

В тот же самый момент я восстановила равновесие и выпрямилась. Чтобы почувствовать, как Сетка Хлэнда — связывающее заклятье — обхватывает мою правую ладонь. Оно всегда начинает с малого.

— Полынь! — возопила я, оборачиваясь. — Какого пепла?

В черных глазах подбежавшего куратора — по коньку он скользил с куда большей грацией, чем я, признаем, — отразилось моё возмущение. Он ругнулся и схватил меня за руку. Заклинание мгновенно переползло на него.

— Ты совсем сдурел?! — взревела я, глядя, как белые жгуты, похожие на толстую паутину, обхватывают наши запястья. Как варежки, но на двоих.

— Я думал, ты пригнулась! — заорал Полынь в ответ. — «Сетку» так быстро не отменить. Я рассчитал объем на два крыла. Пусть лучше у каждого сейчас будет по одной руке, чем у тебя ноль. Ты же хочешь догнать убийцу сама, да? — и он бодренько подмигнул.

Что, мягко говоря, не подходило обстоятельствам. Все лицо куратора было облеплено мокрыми волосами. Цветные нитки в них пахли мятой, как и сам Полынь.

— Вот так ты решил развеяться, да? — укорила я Ловчего. Он не опроверг. — Ну, прыгаем, что… Три, два, один…

И мы прыгнули на следующую крышу. Приземлились с грохотом, но без потерь. Я порадовалась, что надела сегодня нелюбимые штаны. От них уже мало что осталось…

Силуэт горгульи почти исчез за пеленой дождя из-за нашего промедления. Надо было торопиться.

Как ни странно, бежать вдвоем оказалось даже удобнее — мы меньше оскальзывались. Хоть и приходилось двигаться боком. Приставным шагом — главной каторгой тренировок по тринапу.

Я прямо чувствовала, как доволен Полынь. Забавно. Оказывается, чтобы сделать человеку хорошо, надо лишь ненадолго подсунуть его к королеве… А потом швырнуть в жестокую реальность: к дождю, химерам и боевой подруге.

Как оказалось, горгулья водила нас кругами.

Либо скульптура не знала других районов, кроме Стариков, и потому боялась покидать знакомую территорию, либо страдала топографическим кретинизмом. Так как мозга у нее не предусмотрено, я ставлю на второе.

Еще минут десять спустя беготни по крышам мы вновь оказались над ресторанчиком «Пустошные демоны».

Горгулья спрыгнула обратно на козырек. Устала, видимо.

Дождь резко перестал идти — как это водится у весенних ливней.

Мы спрыгнули следом за горгульей. И… Ну да, все не могло быть так уж хорошо.

Я оказалась на мушке у арбалета. Арбалет сжимал в руках хозяин кафе. Зверская, зверская рожа.

Жаль, что не все преступники любят поболтать с героями. Вот этот не любил. Едва мы приземлились, мужчина спустил курок.

— Прах! — сказал Полынь.

Я только судорожно вздохнула, потому что ничто меня так не пугает, демотивирует и печалит, как арбалетный болт, летящий мне в лицо.

И, тем более, прилетающий: я уже чувствовала, как болт протыкает кожу на щеке…

Прах.

Я не хочу умирать…

Куратор Прыгнул. Ну и я с ним — спасибо «варежке» из Сетки Хлэнда.

Но Прыгнули мы недалеко: лишь за спину злодею. Впрочем, для преимущества хватило. Я, мигом очухавшись, выдернула из кармана метательный снаряд и запустила в кумпол мужику. Полынь свободной рукой колданул успокоительный пульсар Добрых Сновидений и бросил в затылок ему же.

Человек послушно принял горизонтальное положение, лицом уткнувшись в грязь.

— Х-ххххххы! — расстроенно сказала горгулья, всё еще сидевшая на козырьке, как на жердочке.

Полынь собрал в ладони неоформленную энергию унни — для нового заклятья, но я перебила его:

— Подожди! Хочу проверить теорию…

Куратор притормозил.

— Горгулья, сэр, вы не могли бы успокоиться и подойти ко мне, пожалуйста? — предельно вежливо сказала я. Ибо беготня по крышам неплохо продувает голову, и я, вспомнив магическое слово для ферзей в дворцовом лабиринте, подумала: не применить ли его тут? Ведь как-то злодей управлял химерой? Не будучи при этом магом?

— Ххххххххыыы! — яростно ответила горгулья и захлопала крыльями, выставила когти, ощерилась, приготовляясь к прыжку.

Надо было видеть лицо Полыни в этот момент. Куратор посмотрел на меня, как на полную идиотку. С некоторым, даже, восхищением: «Ты НАСТОЛЬКО веришь в хорошие манеры?».

Я поняла свою ошибку, всмотревшись в голый торс скульптуры:

— Горгулья, мисс, вы не могли бы… пожалуйста?

И всё сработало.

— Замрите, мисс, пожалуйста, — вновь попросила я, когда горгулья подковыляла к нам.

Я перевела довольный взгляд на Ловчего:

— Ну? Ну?! Кто тут королева всех шолоховских скульптур? Ха! Я теперь умею оживлять не только дворцовые статуи!

— Молодец, — оценил куратор. — Я не догадывался об этом трюке. Жаль, что секрет такой легкий, что его открыла не ты одна. А еще и вот этот молодец, например, — он кивнул на бессознательного злодея.

— Свет знаний в плохих руках все равно лучше, чем тьма невежества — в добрых, — пафосно заявила я.

А потом поморщилась при взгляде на мужчину и ладонью провела по лицу, стирая воспоминание об арбалетном болте. Помог дождь, хлынувший с новой силой: смыл всё, как миленький.

И все же…

Я вздохнула:

— Знаешь, Полынь, какая единственная вещь не нравится мне в нашей работе? Мы натурально можем погибнуть во время исполнения обязанностей…

— Мы можем погибнуть в любое время, — утешил меня Полынь. — У тебя кровь, дай сотру. Испугалась?

— Если я скажу "нет", ты поверишь? — проворчала я, сама вытирая щеку.

— Да. Так будет педагогичнее, — подмигнул куратор.

Мы дождались, пока рассеется заклинание сетки. Встряхнули слегка онемевшими руками и арестовали злодея. Повели его в Ведомство.

Горгулья, повинуясь моим просьбам, шла за нами.

Все — под дождем. А потому без лишних свидетелей, могущих заинтересоваться тем, с какой поры статуи ходят по улицам в открытую… Это ж вроде была легенда.

— Кстати, Полынь. Как там во Дворце дела? — живо поинтересовалась я. Минут двадцать спустя начала прогулки: почему-то долго не могла решиться.

Куратор тяжело вздохнул:

— Давай я попозже тебе расскажу.

— И про Вира тоже?

— Я думал, ты про него и спрашиваешь, — невозмутимо заявил Полынь.

Мы нырнули в арку Тысячи Горгулий, ведущую в Верхний Закатный Квартал. Наша горгулья, злобная, на мгновение притормозила: покрутила головой и с восхищением, как мне показалась, осмотрела строгие лики соплеменников… Мне даже захотелось оставить ее здесь. Но нет.

Она — орудие убийства, увы. Или сама убийца… Формулировка будет зависеть от адвоката.

Меж тем, Полынь пожал плечами, поскрёб в затылке и не удержался, поднял волнующий вопрос:

— Вир сегодня снова объявился.

— Полотно на Башне магов, я в курсе, — я не упустила возможности продемонстрировать свое Тайное Газетное Знание. Полынь удивился, но не спросил об источнике.

Я предположила:

— Может, Вир тоже горгулья? Как он на Башню-то залез?

— Рабочая версия: Вир — это Ходящий. Применение Умений налицо. И из-за Башни. И из-за прогулок по Дворцу — так, что никто не увидел… Но не кто-то из нынешних Ходящих, конечно.

— А кто? Мятежник со времен старого бунта? Кто-то вроде тебя?

— Да. Только непонятно, зачем ждать почти три года, прежде чем устроить этот… цирк.

Я остановилась и ахнула:

— Полынь! А может это Тишь?! Как раз не так давно из тюрьмы вышла! Пока придумала план, то да сё… Твоя тетка — идеальный кандидат на Вира!

— Да неужели? — ехидно возразил куратор. — Представь себе Тишь, пожалуйста. Двадцать лет она рулила Теневым департаментом, на бунте пролила кровь трех сотен горожан, два года просидела в тюрьме, а теперь вдруг решила так легкомысленно пошалить? Серьезно? Если бы сама Тишь пришла чинить неприятности, они были бы пропитаны кровью и смертями, поверь. Моя тетка, рисующая граффити в Зале Совета… Ох, ты даже не представляешь, как абсурдно это звучит! — Полынь аж рассмеялся. — Я бы показал тебе портрет Тишь — для наглядности. Но в мире нет ее изображений. Все уничтожили из-за статуса главы контрразведки. Никто не должен был знать, что за человек прячется под этой золотой маской.

— Но ты знал.

— Я ж ее любимый племянник. Пока у нас не случилось размолвки из-за необходимости бунта, мы были по-своему близки. И скажу тебе со всей ответственностью: окажись тут Тишь, она бы не шутила. Тишь бы рубила головы. Не могу придумать фактор, который бы её в этом остановил.

— Но ведь люди меняются…

— Люди не меняются. К сожалению. Или к счастью. Но факт. А по поводу Вира: еще есть версия, что это кто-то из студентов Теневого факультета в Пике Волн. Ходящие отправили запрос в Шэрхенмисту, чтобы узнать, не сбежал ли кто из ученичков. И заодно попросили прислать нам парочку дополнительных железнолицых: что-то давно не приезжали выпускники. А эти шестеро явно не справляются. И впрямь «число неудачников»… — хмыкнул куратор.

Я покосилась на него подозрительно:

— Иногда мне кажется, что ты на стороне Вира.

В главном холле Ведомства мы распрощались. К Полыни прилетела целая ватага птичек с делами на день.

Я потянула преступника в допросный подвал.

Горгулья, похрюкивая, спускалась за мной, топорща крылья на поворотах. Когда я оборачивалась — на всякий случай, — она мило скалилась, стараясь не выставлять клыки.

Кажется, еще немного — и мы подружимся…