Тень и солнце (ЛП)

Сила Гетена заставила ее снова замереть, она теперь знала, что сила скоро возрастет.

— Я хочу этого для Урсинума. Его убийство будет потерей хорошего шанса.

Галина посмотрела на свои голые ноги. Он смотрел, как она рубила дерево, его сердце глаза следили за ее движениями, разглядывали ее тело. Ей нравилось то внимание. Она слизнула пот с губы, чтобы увидеть его реакцию, и выяснила, что она влияла на него, как он на нее.

— Я могу это использовать.

Стук и звон стали, раскалывающей дерево, слабо доносился со двора. Галина сглотнула, прошла к окну и закрыла ставни. Да, она могла использовать его влечение к ней, но только если она сама не пострадает от этих чар. Она выругалась.

— Как же все это неудобно.

Она поежилась и стянула сорочку через голову. Она повесила ее сохнуть на деревянный стул, а потом вернулась к чаше, которую Нони наполнила теплой водой. Если она уберет пот с кожи, снова повеселеет. Пора было поужинать с этим магом и заканчивать. Она фыркнула. Как легко он проник под ее кожу. Он точно вырос при дворе, он показывал уровень уверенности, который она редко встречала вне круга советников отца.

Как только она стала чистой, Галина надела чистую сорочку и посмотрела на второе платье. Платье было сплетено из серебряного и золотого шелка, было одним из ее любимых. Но ей требовалась помощь со шнурками. Она выдохнула и потянула за колокольчик, чтобы позвать Нони. Старушка постучала в дверь раньше, чем Галина ожидала.

— Было глупо не принять вашу помочь вчера вечером, — сказала Галина, впустив женщину в комнату. — Этой ночью я принимаю предложение, — она указала на серебристо-золотое платье из шелка.

Лицо Нони просияло от радости, она улыбнулась почти без зубов и забрала у Галины наряд.

— Честь помочь вам нарядиться для ужина, ваша светлость.

Галина подняла руки, женщина обвила ее торс тугим корсетом.

— Давно вы служите своему господину? — спросила она, придерживая корсет, пока Нони завязывала его.

Служанка взяла платье и прищурилась, размышляя.

— Я была беременна Магодом, когда отец господина Гетена купил меня из борделя в Умасере, — она раскрыла платье.

Галина просунула руки в отверстия.

— Вы из столицы Бесеры? — это удивляло. Женщина и ее сын не были похожи кожей на бесеранцев. Ее кожа была бесцветной от возраста, а не из-за родины. Магод выглядел как житель севера в его юном возрасте.

— Я родилась в Айестре, — ответила Нони, надевая рукав на руку Галины и привязывая его к месту.

— Ясно, — Галина подняла левую руку для другого рукава, и Нони взяла его с кровати.

Айестра был маленьким северовосточным островом между Бесерой и Налвикой. До Войны ветров это было независимое королевство, но Налвика в войне захватила остров.

— И господин Гетен был мальчиком, когда вы стали служить ему?

— Да. Его величество, король Макзен, купил меня после смерти королевы Тегвен.

— Ах, — Галина теребила шелк юбки. — Я забыла, что он старший у Тегван.

— Король хотел, чтобы господина утешала верная служанка. Хорошо, ведь через пару недель Шемел забрал его в ученики, — Нони закончила закреплять второй рукав, а потом затянула шнурки на спине. Она разгладила юбку в складку, ее пальцы задержались на прозрачных кристаллах, которые были в форме звездочек на вершине каждой складки. — Прекрасная работа.

Платье было красивым. Даже Галина знала это. Одно из лучших творений ее швеи, в этом платье она ощущала себя красивой и женственной.

— Вас заставили прибыть в Ранит?

— О, нет. Я была рада остаться с господином.

— Вы ему верны.

— Да, ваша светлость. Он был очень добр ко мне и Магоду.

Галина расплела косы и тряхнула волнистыми волосами.

— Боюсь, сложнее всего вам сегодня будет разбираться с этим, — она вручила служанке деревянный гребень.

Нони отмахнулась от слов Галины.

— Я десятки лет не помогала леди с волосами. Мои старые пряди так интересно не уложишь.

Галина закрыла глаза и расслабилась, Нони распутывала колтуны, чуть тянула за волосы и почти не ругалась.

— Ваш господин часто приводит волков в Ранит?

— Нет. Только в плохую погоду и с волчатами в стае. Взрослые неплохо справляются, не ощущают холод. Чудо смотреть, как они сворачиваются с носами под хвостами даже в жуткую бурю. Но господин держит волков близко из-за волчат и из-за их силы.

— Силы, которая помогает управлять теневой магией?

— Именно, ваша светлость. Потому он оставляет их в мастерской, когда они в цитадели.

— Вы заметили, что его силы ослабевают?

— К сожалению, да, — Нони вздохнула. — Теперь он очень устает после пересечения границы Пустоты, и ему нужно больше силы зверей. Он ворчит, что навредит им.

Это поддерживало слова мага. Но, как и все слуги, чья жизнь зависела от их господина, Нони могла врать, чтобы защитить его и Ранит.

— Он создает все лекарства сам?

— Да. Мази, настои и медовуха господина известны среди целителей всех частей Кворегны, — она говорила с гордостью.

Снег стал кружевом на окне, и Галина смотрела на узоры природы.

Нони добавила:

— Я бы пошла за господином в Пустоту, если бы он спросил.

Когда служанка закончила расчесывать, она начала заплетать и закручивать волосы Галины в сложную прическу, закрепляя все серебряными шпильками с жемчугом, которые фрейлина Галины сложила к ее вещам.

Она повернула голову так и эдак, восхищаясь работой Нони, глядя в зеркало на трюмо.

— У вас навыки, достойные фрейлин при дворе Его величества, — сказала Галина.

Нони улыбнулась так широко, что ее лицо стало напоминать куклу из сушеного яблока, которые няня Галины делала каждую осень в ее детстве.

— Это вам спасибо, ваша светлость, — Нони поклонилась. — Я только подстригаю волосы господина и не могу ничего сделать с Магодом. Ранит еще не видел хорошей леди, как вы, — Галина кивнула, служанка извинилась и вернулась на кухню, чтобы готовить ужин.

Устав смотреть на четыре стены, Галина вернулась в библиотеку и взяла книгу, которую оставила на диване ранее в этот день. Но, стоило открыть книгу, она снова заметила движение краем глаза. Белое на белом, шаги в такт ритму бури.

Она повернулась к окну.

Олень вернулся.

Зверь смотрел на нее из-за калитки. Черные немигающие глаза манили ее.

— Почему ты вернулся? — Галина отбросила книгу. Она прошла к тяжелой двери библиотеки. Но снега за ней собралось столько, что она не смогла открыть. Она повернулась, хотела пройти через главный зал к входной двери и во двор. Но, стоило войти в зал, прозвенел колокольчик, оповещая об ужине.

Галина вздохнула. Придется спросить у теневого мага о звере. Странно, что он возвращался. Если так маг проклял ее, она поймет по его реакции, когда спросит об этом. И если нет, то он расскажет ей о загадочных существах. Хоть олень был внешне безобиден, его черный взгляд и возвращения заставляли волоски Галины на руках вставать дыбом.

От звука шагов на мраморном полу она повернулась и оказалась лицом к лицу с хозяином Ранита. В этот раз на его лице был холод, усталость оставила темные следы под глазами, его ладони дрожали.

— Вам нездоровится, господин волшебник?

Гетен резко посмотрел на нее.

— Я устал. Гадать по буре утомительно, даже когда у меня полная магия. Это не самый сильный мой дар, — уголок его рта приподнялся, он добавил. — Спасибо за переживания. Вряд ли вы ощущаете это так сильно, чтобы помочь мне, — он посмотрел на нее свысока.

Галина скрипнула зубами и ответила:

— Нет, теневой маг Гетен, я не изменила решения. И вам стоит помнить, что мы обсуждаем не мою службу вам, а вашу верность королю и стране, — она развернулась и прошла к главному залу, ее юбка недовольно шуршала.

Белый олень точно был наколдован теневым магом для его веселья. Наверное, поэтому он устал. Но ее не веселило это, и она хотела, чтобы он понял ее недовольство.

Гетен сел напротив, и Галина спросила:

— Какие звери живут в лесу с волками? Тут есть олени?

Он прищурился, глядя на нее, может, из-за ее фальшивого тона.

— Да, много черных и небольшое стадо рыжих. А еще там есть большие черные гризли, как на печати вашего отца, кабаны, разные куропатки, черные белки и много зайцев, — он притих, Нони подала суп из сладких корнеплодов, а еще ароматных хлеб, поджаренный и посыпанный белым тертым сыром и маслинами.

— Вы видели белого оленя? — спросила Галина, глядя на его лицо, пока зачерпывала суп в рот.

— Нет. Снежные олени бывают только на дальнем севере Налвики.

— Хм, — как и каждый раз в Раните, суп и хлеб были отличными. Но мясо снова не подали. — И нет прирученного оленя?

Ложка волшебника звякнула об белую миску, когда Гетен опустил ее.

— У меня нет питомцев, леди Кхары. Звери Хараяна никому не принадлежат. Откуда интерес к оленям темного леса?

Галина насладилась еще ложкой супа и ответила:

— Мне интересно, откуда большой белый олень, которого я видела уже три раза с прибытия. Он выше любого оленя, которого я видела, и его шерсть соперничает со снегом своим цветом.

Гетен нахмурился.

— Белый олень? У меня нет такого в лесу или деревне, — он склонил голову и добавил. — Я растерян, — его губы дрогнули, улыбка смешалась с ухмылкой. — Уверены, что это не игра света на снегу? Я видел много странных бурь, редкие из них были реальными, — Галина нахмурилась, ей не нравилось, на что он намекал. Он добавил. — И те, что были реальными, но не странными, оказывались неприятными.

Она отодвинула суп, не доев, принялась за рагу и кашу, которые Нони поставила перед ней. Пахло вкусно, но ее аппетит пропал после пары кусочков. Она двигала еду по тарелке ложкой.

— Ваш ответ меня не устроил, господин волшебник.

Гетен попробовал рагу и ответил:

— Жаль. У меня есть только такой.

Галина выпила медовухи и склонилась ближе.

— Олень не был моим воображением, как и не был призраком. Это не безумие от снега или паранойя. Я знаю, что видела. И, может, это игра магии, чтобы отвлечь меня от переговоров, за которыми я прибыла в Ранит.

Нони появилась в зале, принесла миску фруктов. Она посмотрела на господина и Галину, опустила миску на стол между ними. Она поставила миски меньше и немного сладкой сметаны, вернулась на кухню.

Дверь за ней закрылась, Гетен тоже склонился ближе.

— Я не шучу, не играю, не избегаю переговоров, леди Кхары. Вы видели в лесу не мое. От этого возникают подозрения: или это создано бурей, или это еще один непрошенный гость, — он приподнял бровь и добавил. — Я предпочел бы, чтобы это была иллюзия снега или света, чем сущность, посланная Ведьмой инея или другим врагом в мой лес, чтобы дразнить вашу светлость.

Он взял яблоко из миски и протянул ей, но Галина покачала головой. Гетен стал чистить черно-красную кожицу длинной завивающейся лентой.

— Я серьезно воспринял переговоры и ответил честно. Я не буду помогать и клясться в верности Урсинуму или Бесере. Я не могу, — он стал аккуратно резать желтовато-розовую мякоть яблока, сладкий запах заполнил комнату.

Галина отклонилась и скрестила руки.

— Ваши требования не могут быть выше нужд Урсинума. Угроза моей земле — не ранняя снежная буря или злое магическое существо в Пустоте. Эта буря утихнет, а Бесера скоро пересечет Серебряное море. Огромная армия уничтожит Кхару и Урсинум. Мне нужно защитить народ, господин Гетен.

Он опустил остатки яблока в миску и отодвинул ее, отклонился и скрестил руки.

— Буря, вражда Урсинума и Бесеры и Ведьма инея — части одной головоломки.

— Думаете? Угроза отрядов вашего брата слишком реальна, как и мой белый олень.

— Как и мое магическое существо, — Гетен встал из-за стола, сцепил руки за спиной и прошел к высоким окнам комнаты. Он тихо добавил. — Как и то, что я нуждаюсь в вашей помощи, — за его плечами и стеклом была белизна вместо Серебряного моря. Только приглушенный стон и вой ветра было слышно в комнате, Галина молчала и ждала, что он продолжит. Гетен повернулся, усталость на его лице усилилась. — Я не прошу вашей помощи так просто, — сказал Гетен. — Я жил в Раните двадцать два года с помощью только слуг и зверей Хараяна. Если бы я знал, что я стану солнечным магом, может, я бы лучше подготовился к этой слабости. Воительница, вы сильная, за вами много солдат, готовых к бою. У меня только магия и мозги, чтобы выжить, когда я сталкиваюсь с темными существами в Пустоте, — он смотрел на пол между ними, провел ладонью по волосам и добавил. — Я еще ни разу не показывал такое бессилие против сильного врага.

Бессилие. Признание мага повлияло на Галину сильнее его предыдущих тактик. Казалось, он очаровал комнату, так изменилось ее мнение о нем. Галина, выращенная при дворе и закаленная в бою, понимала прекрасно ужас беспомощности против сильного врага. Раздражение и стыд Гетена наполнили комнату, и она сглотнула, ощущая вкус этих эмоций, как когда смотрела, как солдаты, друзья и семья умирали бой за боем.

Она медленно встала.

— Я слышу честность в ваших словах, — он поднял голову, и она добавила. — Но я не могу ответить, не обдумав нужды Его величества и народа Урсинума, — она отошла от стола, шагнула к нему и замерла. — Сегодня я обдумаю вашу ситуацию и моей страны. Завтра я озвучу свое решение.

— Благодарю, воительница, — Гетен прошел к ней на пару шагов и добавил, — я не знаю сложность вашего положения как посла короля. Но мне нужно действовать быстро, чтобы не дать ведьме пересечь границу Пустоты и стать сильнее. Для этого нужна ваша помощь.

Галина повернулась, он поклонился. Она миновала Нони, покидая главный зал и направляясь к своей комнате на третьем этаже. Гетен дал ей много информации для размышлений, и, поднимаясь по лестнице, она ощущала давление холода и тьмы ранней зимы.

Когда она добралась до комнаты, Галина добавила полено в огонь, поворошила угли. Комната казалась холоднее и темнее, и снег снаружи казался мертвым сильнее, чем час назад.

Честность Гетена давила на нее, как и ее ответственность перед народом Урсинума. Да, она была послом Вернарда, должна была постараться выполнить то, что требовалось, для него и жителей Урсинума. Но была возможность, что эта Ведьма инея намеренно создавала бурю и войну, и эта угроза затрагивала не только Кхару и Урсинум. И она должна была ради всей Кворегны предотвратить катастрофу как Война ветров.

Галина ходила по комнате, потирала ладони и дула на них. Она остановилась у огня и протянула руки к нему, пытаясь согреть ледяные пальцы. Но без толку.

Если маг был прав, она должна была сделать все, чтобы защитить и усилить его, когда он вернется в Пустоту и столкнется с их общим врагом.

Стук в дверь сообщил о прибытии Нони.

— Подумала, что теплая медовуха и помощь с платьем и волосами понадобится, ваша светлость. Или вы еще присоединитесь к моему господину сегодня?

Галина приняла кубок горячего медового вина.

— Вы и этот напиток как раз вовремя. Но я проведу остаток ночи тут, — она села и потягивала медовуху, согреваясь, пока Нони вынимала шпильки из ее волос, а потом заплетала их в одну густую косу, что ниспадала ниже ее плеч.

— Добавить полено в огонь? — Нони отвязывала рукава от платья Галины. — Я добавлю еще два завтра вечером перед тем, как расправить вашу кровать.

— Я не могу согреться, — Галина подняла кубок и добавила. — Но это помогает. Как и вы.

Нони широко улыбнулась, озаряя комнату.

Когда она оказалась в белой ночной рубашке и под теплым одеялом, Нони потушила свечи и покинула комнату, закрыв за собой дверь. Галина улыбнулась. Ей нравилось нежное присутствие женщины. Она давно не радовалась помощи умелой служанки, у Вернарда все были шпионами и ворами, и она давно научилась не доверять им, особенно фрейлинам, которых он отправил в замок Галины в Харатоне.

Она смотрела на мягко меняющийся свет на стенах комнаты и потолке, где-то за бурей садилось солнце, становились ярче звезды. Из ее окон не было ничего видно, только снег белел, холодный и густой, на стекле. Она знала, что день закончился, что наступила ночь, по изменившемуся свету, буря бушевала снаружи, снег на окнах из белого стал серым, а потом черным.

— Я думала, что закрыла ставни, — пробормотала она. Жар огня убежит, пока они открыты. Но ей было тепло, в комнате было холодно, сон тянул ее к глубинам.

* * *

Огонь догорал, когда Галина проснулась. Несмотря на тяжелое одеяло, она дрожала. Ее ладони и ступни промерзли до костей. Что-то разбудило ее, может, холод. Она повернулась и проснулась в холодной тьме комнаты.

«Шторы и ставни», — она посмотрела туда во тьме. Они были закрыты.

— Я это сделала? — она не помнила, чтобы поднималась. — Может, Нони вернулась.

Она зевнула.

— Вставай. Разведи огонь, — приказала она себе и добавила, — Хотырь меня побери, — она выбралась из тепла одеял, ноги коснулись ледяных досок. Ее зубы стучали до боли, тело дрожало от мороза. Она стянула одеяло с кровати и укутала им плечи.

Ковер был скользким и в инее под ее голыми ногами, Галина поспешила к камину. Слабое тепло и сияние огня не могли разогнать холод и тьму комнаты. Она пошевелила пепел и опустила еще полено на угли. Огонек трепетал, она выругалась и стала искать огниво. Но все было холодным, и она не могла развести огонь сильнее.

Ее ладонь нашла кочергу, но Галина оставила ее на месте. Тепло кровати было лучше холода комнаты и угасающего жара огня.

Она отвернулась от камина, и ее тело похолодело еще сильнее.

Белый олень стоял между Галиной и ее кроватью. Его глаза были как шары мела, дыхание вырывалось паром.

Он не мог быть в ее комнате.

«Это сон», — но грудь Галины сдавило. Ее пальцы хотели сжать меч. Она была открыта и уязвима. Оружие висело в ножнах на спинке стула рядом с ее кроватью, оно оказалось за оленем.

Она покачала головой.

«Сны сталью не убить».

— Ты не настоящий, — сказала она, зубы стучали, и она надеялась, что слова, произнесенные вслух, сделают существо тенью и сном.

Но зверь повернул голову и пустые глаза к ней.

— Проклятье, — выругалась Галина, плоть существа стала отваливаться кусками, плюхаться на пол и ее ноги с холодной жидкостью. Он открыл пасть, и стало видно побелевшие кости и острые окровавленные зубы. — Твою мать.

Он свистнул с вызовом, сотрясая комнату, и Галина закрыла уши.

Олень встал на дыбы, менялся сильнее. Его передние копыта удлинились, разделились, стали длинными пальцами, задние копыта превратились в ступни, тело теперь напоминало человека, хотя голова и рога остались. Он согнулся, скаля зубы, кровь пенилась во рту и ноздрях.

Комната стала еще холоднее, и мышцы Галины дрожали от холода и страха, а белый иней тянулся по полу и стенам. Меч был вне досягаемости и не помог бы против духа.

Огонь за ней хлопнул, замерзшее дерево ломалось.

Галина вспомнила про горячую кочергу. Она бросила одеяло, повернулась и схватила кочергу. Существо напало. Она пригнулась и прокатилась под его пальцами. Его когти ударили по ее левому плечу, и ее рука онемела. Она вскочила и ударила раскаленной кочергой по боку существа. Оно завизжало и отступило, хромая. Рана дымилась и пенилась. Галина пошла в наступление, бросилась и вонзила кочергу в горло существа.

Оно засвистело от гнева и сжало кочергу, выдернуло ее с жуткой силой. Ладони дымились, тошнотворный запах наполнил комнату, и Галина сглотнула желчь. Она ударила ногой, попала по груди существа, и оно отшатнулось, сбило чашу для умывания. Миска раскололась, вода плеснула на ноги Галины и тут же замерзла. Она поскользнулась на льду и закричала, когда существо бросилось к ней, подняв кочергу, чтобы убить.

Галина откатилась, железная кочерга ударила по полу, разбивая доски. Но Галина не могла встать. Ее нога онемела, как и рука, после контакта с существом.

Древние доски пола скрипели и ломались, монстр вырвал кочергу. Он снова засвистел, поднял железное оружие, чтобы отправить ее в бездну небытия.

Но удача улыбнулась Галине в виде теневого мага, вспышка зеленого света и громкое заклинание остановили атаку. Существо повернулось и взревело, окутанное от рогов до пят холодным туманом, который призвал Гетен, пройдя в комнату.

Маг был в живой броне. Тени из тьмы комнаты покрыли его тело, стали тверже, отражали свет, облепив его фигуру. Он нес длинный меч и повернулся к врагу с легкостью, восхищая.

Монстр нашел голос — высокий и булькающий, будто он говорил из могилы с грязью в горле:

— Ты стал медлительным и глупым, теневой маг. Не такой опасный, как в нашу последнюю встречу, — он указал на Галину, поблескивая белым, трещины тянулись по плоти. — Хотя спасибо, что позвал в свой дом уязвимость.

Рядом с Гетеном рычали два черных волка, приближались, прижав уши, шерсть на загривках стояла дыбом.

— Не согласен, ведьма, — ответил теневой маг. — И я не звал твой рупор в свой дом, — маг щелкнул пальцами, существо застыло и выгнулось, морду исказила агония. — Можешь забрать его.

Гетен произнес что-то низким голосом — древний язык, который Галина не знала. Существо извивалось, визжало, взорвалось белизной, сделав температуру комнаты еще ниже. Иней покрыл потолок. Кочерга выпала из хватки монстра, застучала у ног Галины. Она схватила ее, теневой маг поднял меч и шагнул вперед. Он ударил плоской стороной клинка по призраку, Галина направила кочергу в его живот. Существо разбилось на тысячу мерцающих кусочков, некоторые были такими маленькими, что висели в воздухе как белый пепел, наполняя комнату тошнотворным запахом.

Волки смотрели на Гетена и Галину, скалясь, прижав уши, недовольно рыча. Но, к ее шоку, они замерли, чтобы понюхать ее лицо и ладони.

Гетен заговорил незнакомыми словами, и звери покинули комнату, миновав на пороге Нони и Магода. Слуги были вооружены, он с мечом, она — с тесаком. Их господин посмотрел на них и сказал:

— Опоздали.

Магод робко улыбнулся.

— Я пока медленнее, чем мамуся, господин.

Гетен прошел к Галине.

— Можете идти?

— Нет. От его прикосновения левая рука и нога бесполезны.

Он нахмурился.

— Позволите отнести вас?

— Даже попрошу, — процедила она. Угроза пропала, и она ощущала нанесенный ущерб. Холодная пустота в ее теле была жуткой, запах существа остался, и она с трудом сдерживала в себе ужин. Стошнить на мага было хуже, чем оказаться у него на руках, как инвалид.

Но это была война, и она видела, как многие сильные мужчины мочились в штаны, как их тошнило перед и после сражения с врагом. Это не было постыдным. Гордость заставляла ее сдерживаться, она никогда не плакала, не мочила штаны, ее не тошнило на поле боя. Она не собиралась делать это и при мужчине, которому не доверяла, но которого, может, желала.

Его лицо не показывало эмоции, теневой маг укутал ее в брошенное одеяло, легко поднял и вышел в коридор. Он отнес Галину в мастерскую на втором этаже, обошел волков, ходящих по комнате, и вошел оттуда в меньшую комнату, лазарет. Он опустил ее на удобную кровать и наколдовал огонь в камине и на свечах.

Два волка-стража прошли за ними от гостевой комнаты и стояли рядом с Гетеном, пока он водил пальцами по их блестящей черной шерсти. Серебристый свет поднял от них и потянулся по его пальцам. Он смешался с зеленым сиянием его волшебного огня, окутал его тело, зажег его изнутри.

Галина раскрыла рот, а он отошел от зверей. Они опустились и спали, а теневой маг пошел по периметру комнаты, шептал заклинания и чертил огненные символы, которые медленно таяли в воздухе. Когда он трижды обошел комнату, он остановился в центре и трижды хлопнул в ладоши. С каждым хлопком свет в нем вспыхивал, терзая его странную броню и наполняя комнату. Гетен кивнул и повернулся к Галине, свет растаял.

— Комната защищена. Теперь я осмотрю ваши плечо и ногу.

Она получала множество ран в бою, у нее были шрамы от них. В войне не было места скромности, но она прижимала одеяло к груди, стиснув зубы, пока теневой маг резал шов на плече ее истерзанной ночной рубашки. Он коснулся ее кожи там, где задели когти оленя ведьмы, и она с трудом подавила желание отползти, от контакта жар пробежал по спине к животу. Его магия текла в ней, не иначе.

Он отпрянул от нее и тихо выругался.

Галина была рада, что голос звучал ровно, когда она спросила:

— Рана так плоха? — она подняла голову. Гетен голодно смотрел на нее. — Я потеряю руку? — спросила она. Жар его магии растекался в ней.

Гетен сглотнул, а потом лицо стало каменным.

— Нет. Я могу это исцелить, — он прошел к изножью кровати. — Существо пробило кожу и на вашей ступне?

— Не думаю. Я его пнула, — он управлял оставшейся магией, но у нее не было такого самоконтроля. И Галина с трудом терпела жар и силу его прикосновения, когда он осмотрел ее пятку и пальцы ног.

— Тут порезы, — Гетен отошел, щурясь, прижал палец к губам и смотрел в пустоту, размышляя. — Больно или только онемение?

— Просто онемение.

Он кивнул и вышел в мастерскую.

Галина отклонилась на подушки и зевнула. Тело болело везде, где не онемело. Звяканье стекла, камня и металла доносилось из открытой двери, но она не знала, что делал маг, и сил на раздумья не было. Тут было теплее, чем в ее комнате, и веки стали тяжелеть.

— Воительница, — вес Гетена опустился на кровать.

Галина приподнялась над подушками.

— Что?

Его улыбка была не такой волчьей, как прошлые.

— Пока не спите, — он поднял оловянную чашку. — Выпейте.

Она посмотрела на желтую жидкость, от которой поднимался пар.

— Что это?

— Метеглин, — ответил он. — Это ослабит боль, которую вы испытаете, когда онемение пропадет. И поможет уничтожить яд в тех ранах.

— Яд? Как мило, — смесь воняла как гнилые яблоки, сладко и гадко. Галина сморщила нос и выпила содержимое чашки. Метеглин обжигал от горла до желудка. Но он дал тепло и успокоил тело. — Крепкое получилось, — прохрипела она.

— Я приготовил мазь и настои, чтобы убрать зло от когтей существа, — Гетен поманил ее склониться. Она так и сделала и в этот раз не вздрогнула, когда он приподнял ткань на ее плече и намазал щедро теплую мазь на ее кожу.

— Мм, это уже лучше, — пробормотала Галина. Она закрыла глаза, ее подбородок опустился на грудь, когда он закрепил бинты на плече.

— Отдыхайте, — Гетен поправил ее рубашку и осторожно отклонил на подушки, а потом укрыл ее одеялом.

Сон утащил Галину в свои объятия, пока Гетен обрабатывал порезы на ступне.

Десять

— Галина Персинна, — она была из сильных мышц и костей и нежной кожи. Непоколебимая. Не боящаяся. — Необычная, — сказал Гетен.

Он расхаживал по ее испорченной вонючей комнате. Было утро, он так и не поспал. Белый туман висел в комнате, кружился за ним и плясал вокруг горящих свеч. Он потирал ладонями лицо и прошел от камина к кровати и обратно. Разбить призрака было мало, Гетен хотел ударить по его хозяину.

— Было ужасно трусливо отправлять чудище в гостевую комнату и нападать на нее, пока она спала.

Он взял кочергу с пола, куда она упала, и бросил ее в камин. Она оглушительно загремела по камням и отлетела от стены, выкатилась на пол. Она замерла там, где демон разбил пол.

Существо, которое было добрым лесным духом до Ведьмы инея, стало ужасом. Это доказывало, что силы теневого мага опасно уменьшились. Она не должна была смочь коснуться хоть чего-то, защищенного его чарами. Он должен был ощутить ее активность в Хараяне. Но он не знал, пока крик Галины не привлек его внимание.

Не было сомнений, что ведьма дотянулась через границу Пустоты и поймала оленя. Это означало, что она последовала по тропе за Гетеном к границе. Это было опасной переменой. До этого она била гневом по всей границе Пустоты, что привело к буре и враждебности между Урсинумом и Бесерой. Это была новая тактика, сосредоточенная атака.

Он провел ладонями по волосам.

— Как Ведьма инея пересекла мои чары? Как сбежала из оков, которые держали ее тысячу лет? И зачем нападать на воительницу? — Галина прошла в Хараян, не пострадав, хотя ее предшественники не смогли. И ведьма не просто напала на нее, а назвала ее его уязвимостью.

Ведьма хотела ослабить его?

Он сжал кулаки. После боя с оленем, чарами защиты и исцеления магия Гетена была слабее всего. Если он снова столкнется с врагом, он не сможет даже применить чары холода, уничтожившие существо.

Он плюнул на пол, где в конце стоял призрак оленя.

Гетен послал Магода проверить, что чары остались на месте и работали. Волки сторожили Галину, пока она спала. Нони искала в кладовых Ранита одежду для Галины.

Он посмотрел на мятую кровать и одежду ее светлости. Вонь в комнате пропитала и ткань. Вряд ли это удастся отстирать с ее платьев.

Гетен взял ее меч и доспех. Он закрыл глаза и теребил грубую кожу и холодный металл. Магия двигалась под его пальцами, переходила от брони Галины к нему.

— Магия крови, — он открыл глаза. — Может, это привлекло ведьму.

Такую силу получали в бою смертями солдат, проливая их кровь и ее. Магией крови не могли управлять те, кого не учили волшебству. И все же сила собиралась в броне и оружии, когда проливалась кровь и забирались жизни, и тот, кто убивал, носил эту магию. Кровь несла свою темную магию. Этой силой могли нести покой, а могли нести страдания и войну.

Воительница Галина билась отважно против оленя. Она не проявила страха, не отступила, несмотря на раны и жуткого монстра.

Гетен хмыкнул.

— Белый олень не был ее воображением. Леди Кхары оценит, если я признаю это, — его пальцы дрогнули, ее светлая кожа была в шрамах после многих боев. Ее плечи были в веснушках, доказательство ее смешанного происхождения. У людей Урсинума была чистая кожа, но бесеранцы были с веснушками на плечах, спине и груди. Редкие, как он, были с полосками коричневых или рыжих пятен, которые окружали руки и ноги, делали темнее спины и обводили ребра. В бесеранской культуре кожа воительницы Галины ценилась бы своей красотой.

Гетен замедлил шаги, замер. У Галины было много контрастов — жестокая с врагами, но добрая со слугами, желающая создать свое будущее, но терзаемая прошлым, уродливая по стандартам ее народа, но он выдел красоту в ее прямом взгляде и веснушчатой коже.

— По ней будут горевать, но ее потере и обрадуются.

Он повернулся и покинул комнату, закрыл дверь для разрушения и вони, запер свои бушующие чувства. Он восхищался воительницей, но тут нужно было остановить свои мысли. Она была сильным союзником, в котором он нуждался. Остальное было бедой.

Он вернулся в свою мастерскую и оставил вещи Галины на столе рядом с дверью лазарета, а потом открыл окно, сбил снег, накопившийся до середины. Он прищурился. Солнце слепило, отражаясь от снега. Прикрыв глаза, Гетен посмотрел на пустую деревню, накрытую снегом, замерзший лес, а потом двор. Магод убрал снег с крыш пристроек, конюшни и курятника.

— Нужно проверить скот, — он закрыл окно и спустился во двор.

В конюшне звери жевали сено и зерно, радостно отдыхали на соломе. Он убедился в их тихом счастье, повернулся к кухне, но замер, услышав свист и хруст снега под большими ногами. Магод вышел из-за угла стены перед цитаделью и миновал врата. Сокол Галины сидел на его плече. Он нес плетеную корзину, чуть хромал, рана почти зажила.

— Что там с чарами? — крикнул Гетен, направившись к своему садовнику.

— На месте и достаточно сильные, чтобы сбить стадо быков, — ответил Магод.

— А ульи?

— Укрыты снегом. Пчелы должны оставаться сухими и теплыми. Пока им хватает еды, — он поднял корзинку и добавил. — Нашел немного грибов, выживших в холод.

— Нони будет счастлива, — Гетен посмотрел на них и добавил, — как и мы за ужином.

— Ее светлость в порядке?

— Да. Отдыхает, — он взял корзинку у мужчины. — Птица слушается тебя?

Магод кивнул.

— Хорошо обучена, — он потер свою шею и посмотрел из-под бровей на господина. — Как она прошла сильные чары? И воительница с ней?

Гетен топнул по снегу.

— Это загадка, да? И еще загадочнее, как наша гостья прошлой ночью проникла через границу Пустоты и в цитадель без моего ведома.

Магод нахмурился.

— Вам нужна помощь с этим, господин?

— Продолжай свои дела. Заботься об ульях и зверях, приглядывай за цитаделью и нашей гостьей и проверяй каждый день чары. Надеюсь, атака прошлым вечером убедит воительницу помочь мне, а не усилит недоверие ко мне.

— С чего ей не доверять вам?

— Она не верила, что моя магия слабеет. Она могла решить, что призрака вызвал я.

Магод покачал головой.

— Стоит ей все объяснить.

— Да, но с этой женщиной нужно быть осторожнее, чем с ее птицей.

Магод кивнул и прошел к хранилищу.

В цитадели Гетен нашел кухню теплой, но пустой. Он оставил корзину грибов на столе и зачерпнул кашу в миску из котелка на огне. Он сел, каша согревала живот, пока он медленно ел.

Миска фруктов, которую Нони приносила прошлым вечером, стояла на соседнем столе. Гетен встал и взял оттуда два солнечных плода. Их желтая неровная шкурка щекотала его, пока он крутил их в руках. Чтобы убрать с плодов шкурку, нужно было их нагреть, и тогда кожура легко снималась. Если не нагреть, будет только вязкая жижа. Странно, что жар мог быть и полезным, и разрушительным.

— Люди любят тепло, — сказал он, отрезая край от одного плода. Он не мог согреться. Даже работая под летним солнцем, он ощущал холод в костях.

Так было не всегда.

— Холод — судьба теневых магов, — оскалился Шемел, когда Гетен пожаловался, будучи юным учеником. — Хочешь жара? — спросил он, и когда Гетен кивнул, наставник прижал трубку к левой щеке Гетена и засмеялся, когда мальчик ушел в угол мастерской в слезах. У Гетена остался шрам. Он был одним из многих, полученных от рук мертвого наставника.

Он почесал челюсть со щетиной.

— Ты не можешь игнорировать это, — его голос отражался эхом в пустой кухне. — Солнце близко. А еще что-то холодное и злое.

Когда он коснулся Галины прошлым вечером, жар и ослепительный свет чуть не переполнили его, и железные оковы сдавили его грудь, он такого еще не ощущал. Она тоже это ощутила, он был уверен. Она чуть не спрыгнула с кровати.

— Кровь Семел, — это сильное желание прибыло не вовремя. И он не знал, принимать его или подавить. — Ничто не происходит без причины, — пробормотал он.

Воительница была послом Вернарда, может, убийцей, и она стала опасной ловушкой. Она как-то привлекла интерес Ведьмы инея.

— «Благодарю, что пригласил уязвимость в дом», — тихо сказал Гетен. — Уязвимость, — он сжал кулаки. — Проклятье. Ведьма заперла меня бурей, но в Ранит прибыл воин, — он посмотрел на угасающий огонь в камине. — На этой стороне границы Пустоты она не сильнее меня. Но она нашла способ использовать воительницу против меня. Ведьма нападает на Галину, и я слабею, защищая ее. И если она убьет маркграфиню, это даже лучше.

Маркграфиня Кхары была в опасности в Раните, но Гетен будет без защитницы, если она уйдет. Он ударил кулаками по столу.

— Боги!

Он вышел за дверь кухни и встал под ярким солнцем, щурясь от белизны, глядя на тени леса. Они всегда укрывали его от следящих глаз.

Он посмотрел на каменные горгульи на высоте Ранита, пошел по бедра в снегу, пока не добрался до каменной стены на краю утеса. Серебряное море было как озеро, но там были течения. Волны бились об утес под ним. Черно-белое море ворон летало сверху.

— Но почему у нас с Галиной эта связь? В записях такого нет.

Облако закрыло солнце, погружая мир в тень и холод. Он поднял взгляд. Солнце было скрыто, но не пропало. Облако полетело дальше, и Гетен прищурился от яркости солнца.

— Тени нужно солнце, иначе она во тьме, — он медленно отвернулся от стены и утеса. Он снова посмотрел на цитадель. Снег, согретый слабым светом солнца, падал с камня и стекла на землю. Лицо появилось в окне на втором этаже. Галина наблюдала за ним. Она прижала ладонь к стеклу. Его пальцы дрогнули. Она повернулась, словно ее позвали, и пропала из виду. — Ее заманили сюда ослабить меня, — снег упал со стены цитадели и рухнул на крыльцо кухни. — Возможно, — Гетен прошел по выемке, которую оставил, взял метлу, которую Нони хранила у двери для чистки двора. Он думал о Галине, убирая снег. — Но как? Чары Хараяна еще сильны.

Когда крыльцо стало чистым, он вернул метлу на место и вошел в цитадель. Он прошел в тепло кухни, не ощущая его, и направился в библиотеку, не разгоняя волшебным огнем мрак в коридорах.

— Нужно больше информации о Ведьме инея, — Гетен посмотрел на полки и книги. Он знал, что было в каждой, и о его враге там было написано мало. — Звери и демоны. Заклинания. Некромантия, — он шел вдоль полок. — Зелья и настои. Предсказания. Призывы. Перемещения, — он попятился. — Некромантия, — пальцы замерли у сломанного корешка потрепанной книги. Это было его орудие, но редко используемое. В отличие от его предшественников, Гетен не использовал дух человека для усиления. Души людей опасно соблазняли теневых магов заниматься чарами темнее, чем поход в Пустоту, управлять тенями и говорить с мертвыми.

Это мнение делало Гетена «ошибкой», по мнению Шемела, и старый некромант пытался пытками убрать из него это восемь лет. Гетен в ответ убил мужчину и забрал его силу.

— Информация, которая мне нужна, еще в разуме того гада, — Гетен сжал кулак и отошел от полки. — Проклятье.

Шорох привлек его внимание к окну, он увидел, как порыв ветра поднял снег. Он плясал на подоконнике миг, а потом улетел. Ветер вернулся, буря еще не закончилась.

Гетен покинул библиотеку. С помощью воительницы он призовет Шемела и получит его ответы.

На лестнице он встретил Нони. Она несла бронзовую корзинку с хворостом в одной руке и совок для угля в другой.

— Это хворост для лазарета? — спросил он.

— Да.

— Я возьму. Я как раз шел проведать маркграфиню.

— Моя работа — помогать ее светлости. Не мешайтесь.

— Что на тебя нашло, старуха?

Нони хмыкнула и пошла дальше по лестнице, тяжелое дерево оттягивало ее плечо.

Через миг он пошел следом, качая головой. Женщина перегибала, прислуживая маркграфине.

Галина сидела в кровати, на ней было поеденное молью темно-зеленое платье, от которого воняло сушеными травами. Но это было лучше запаха смерти, который испортил ее одежду.

— Знала, что цвет вам подойдет, ваша светлость, — Нони опустила дерево и совок у камина рядом с кроватью Галины. — Этой ночью я зашью дыры от моли и перешью платье и другие, чтобы лучше на вас сидели.

Воительница теребила дыру на левом рукаве.

— Не знаю, где вы нашли три платья, и я не буду жаловаться насчет их состояния и того, как они сидят. Я рада, что от меня не пахнет смертью, — она посмотрела мимо Гетена. Она пригладила одеяло и убрала прядь волос за правое ухо.

Он смотрел на нее. А потом понял, что пялился, Гетен отодвинул стул от стены к ее кровати. Деревянные ножки стукнули по полу.

— Вам больно? — он сжал спинку стула, не садясь.

Она взглянула на него и быстро отвела взгляд.

— Нет. Вашими стараниями.

— Хорошо. Когда вам станет лучше, я бы хотел попросить вашу помощь в раскрытии информации о Ведьме инея.

Наконец, она посмотрела на него, помрачнев.

— Я помогу в этом, господин Гетен.

Он сцепил ладони за спиной, кивнул, а потом вернулся в мастерскую. Он сделал дозу метеглина, чтобы укрепить ее и вернуть ее силы. Он пошел по комнате, из лазарета донеслись голоса.

— Нижних сорочек только две, ваша светлость. Не такие хорошие, как у вас были, но чистые. Я постараюсь убрать тот ужасный запах из вашей одежды.

— Уверена, мне эти сорочки подойдут. Но я ношу броню в пути и бою. Если запах не убрать с кожи, придется вонять.

— Все еще ищу подходящие штаны. Я нашла только мужские. Но, может, среди кладовой подмастерьев.

Гетен налил метеглин в чашку и подозвал Бента, одного из волков, которым он приказал охранять воительницу.

— Немного коснусь твоего духа, — он погладил нос волка и уши. Зверь сел и склонил голову, навострил уши, глядя золотыми глазами. Гетен улыбнулся и нежно потянул дух волка в себя.

Энергия волка была хищной и непредсказуемой, и Гетен много лет оттачивал контроль над этим.

Когда он накопил достаточно силы Бента, он отпустил волка.

— Отдыхай. Ты хорошо послужил сегодня, — волк опустился рядом с товарищем, а Гетен добавил пыльцу нермики, ночногрибы и корень лиминта в метеглин, а потом поднял ладонь над смесью и произнес исцеляющее заклинание. Темно-зеленый туман появился вокруг его пальцев и потек в чашку, будто тяжелый дым. Жидкость бурлила, Гетен произнес еще заклинания. Пар поднялся к его носу с горьким запахом. Когда жидкость перестала булькать, он перестал колдовать и закупорил бутылочку метеглина. Он взял чистые тряпки из шкафчика, банку мази и прошел в лазарет, протянул чашку воительнице.

Она взяла чашку, понюхала содержимое и скривилась.

— Вот гадость, — она приподняла бровь. — Это вырубило меня ночью?

— Метеглин, да, но это другой вариант, — он скрестил руки. — Ты мне не доверяешь?

Галина слабо улыбнулась. Она выпила настой, как солдат — сому перед боем. Она закашлялась, содрогнувшись, и протянула пустую чашку.

— Нет, — прохрипела она.

Гетен приподнял бровь. У нее был дух, и это делало ее сильной и привлекательной. Он поднял баночку мази и тряпку.

— Жаль, ведь мне нужно подойти ближе, ваша светлость.

Галина посмотрела на его руки.

— Чудесно.

— Раны на вашем плече требуют швов. Вам повезло, что это заставит кожу онеметь, — он поднял баночку, опустил кожаный сверток на кровать и развернул.

Она сказала:

— Я разочарована, узнав, что вы не такой чудовищный, как хотели заставить меня поверить при моем прибытии в Ранит.

Нони стояла в углу и смотрела на них. Гетен приказал:

— Принеси мне чашу горячей воды и еще чистую тряпку, — служанка сделала реверанс и вышла из комнаты. Он указал на платье Галины. — Можно?

Она напряглась, словно задержала дыхание, а потом склонилась вперед и отодвинула косу.

— Конечно, — она умело развязала шнурки спереди и опустила ткань с плеча, чтобы было видно бинты, которые он закрепил там раньше.

Гетен подошел, чтобы лучше видеть рану.

— Как вы это делаете? — спросила она.

— Что?

— Так хорошо исцеляете раны и болезни. Это всегда меня удивляло в вас, даже до нашей встречи.

— Я — некромант, — она кивнула, и он продолжил, готовясь к первому прикосновению. — Темная магия не всегда разрушает. Есть нечто невидимое, что живет в ранах и устраивает боль. Теневая магия может убрать это и исцелить, — они с Галиной отреагировали, когда его пальцы задели ее кожу, жар вспыхнул в его руке, а она охнула. — Простите, воительница, — он нежно убрал бинты, стараясь касаться ее кожи как можно меньше.

Она спросила с придыханием:

— Так всегда случается, когда вы касаетесь людей?

Во рту пересохло, он сглотнул.

— Нет. Так раньше не было, — Гетен убрал бинты, рана кровоточила. Края были красными, опухли, на них засохла кровь и черная жидкость. Она поежилась, а он спросил. — Вам от меня не по себе?

— Немного.

Он рассмеялся.

— Всего немного?

Ее голос был напряженным.

— Полагаю, вы из тех, кто вызывает у людей большую тревогу.

— Наверное, — он очистил длинный скребок. — Скажите, если будет больно.

— Все хорошо. Я привыкла к боли.

Гетен замер от этого.

«Никто не должен привыкать к страданиям».

— Яд задержался.

Галина невольно повернула голову, и их лица вдруг оказались в дюймах друг от друга. Их взгляды пересеклись, она приоткрыла рот. Гетен затаил дыхание. Она — тоже. Боги, он хотел попробовать ее рот. Думая только о сильном желании, Гетен легонько провел пальцами от ее уха к челюсти. Он поймал ее подбородок, погладил большим пальцем по ее приоткрытым губам. Ее дыхание было теплым, а кожа — нежной.

Шаркающие шаги Нони разрушили чары. Он выпрямился, Галина смотрела вперед с каменным лицом, ее голос был без эмоций, когда она спросила:

— Я потеряю руку?

Гетен сглотнул, во рту снова было сухо.

— Нет. Мазь уничтожит остатки яда. Но вы будете моим пациентом еще хотя бы день.

Она посмотрела на него с вопросом.

— Я постараюсь слушаться, хотя я таким не прославилась.

— В этом мы похожи, — он взял мокрую тряпку у Нони и протер рану. Он подавил ругательство от вони, которая донеслась от яда, когда он убрал кусочки мертвой и умирающей плоти.

Но Галина не сдерживалась, прижала одеяло к носу и рту.

— Кости Скирона, гадость. Тот зверь умер, сгнил, а потом вернулся к жизни?

Гетен рассмеялся.

— Возможно, это близко к правде, — он закончил убирать пострадавшую плоть. — Нони, принеси лечебное промывание из шкафчика, в зеленой бутылке, — она так и сделала, и он этим убрал остатки яда, а потом стал зашивать. — Красивый шрам не гарантирую.

Галина фыркнула.

— О, нет. Шрам.

— Многие женщины расстроились бы.

Галина теребила одеяло.

— Я не питаю иллюзий насчет моей внешности, господин Гетен. Меня не ценит король Вернард за мой возраст, мнения или красоту.

«Ваш король — идиот».

— Мудрость приходит с годами. Мнение ценно, если есть интеллект. Но нет ничего хорошего у женщины, которая может гордиться только своим лицом.

Галина тепло рассмеялась, и оба волка подняли головы с пола. Воительница покачала головой и сказала:

— Вы разочаровываете, теневой маг. Сначала пропустили мимо чар, потом оказали гостеприимство, а теперь проявили себя романтиком.

Гетен склонился и завязал нить, отрезал ее.

— Что дальше? — спросила она.

— Я подумывал о вышивке одежды, ваша светлость, — он нанес на рану мазь. Галина рассмеялась снова, и он добавил. — Полагаю, вы — добрая леди, которой нравятся швы, — он отдал иглу Нони, игнорируя понимающую улыбку женщины, и стал перевязывать плечо Галины чистыми бинтами.

Закончив с этим, Гетен занялся ранами на ступне женщины. Они были неглубокими, уже заживали, и он быстро очистил их и нанес мазь, перевязал чистыми бинтами.

Нони пришла и ушла, забрала грязную воду, а потом грязные тряпки.

— Нужна еще помощь, господин?

— Нет. Можешь идти.

Старушка сделала реверанс и закрыла дверь лазарета.

Воительница притихла, пока Гетен работал. Он закончил перевязывать ее ногу и посмотрел на ее лицо.

Она наблюдала за ним.

— Вы не такой, как я думала, когда вызвалась на переговоры.

Гетен накрыл ее ногу одеялом.

— Редкие знают, что ожидать от меня.

Она склонила голову и прищурилась.

— Вы, наверное, не были рады видеть меня в первую ночь. Так почему впустили в Хараян?

Он свернул аптечку и завязал кожаный сверток.

— Не пускал.

Ее глаза расширились.

— Чары подвели?

Гетен выпрямился.

— Нет, чары в лесу сильны, как всегда. Магод проверил их прошлой ночью после прибытия еще одного непрошеного гостя.

— И что это значит?

— Что Ведьма инея набирает силу, а я теряю. И она тянется через границу Пустоты, чтобы напасть на нас.

— Что нужно сделать?

— Вам — отдыхать и исцеляться. Я поищу цель нашего врага.

Она кивнула. Он повернулся к двери, но остановился, когда она сказала:

— Я выше вас. Я могу убить вас за то, как вы меня трогаете.

Гетен повернулся к ней.

— И убьете?

Она криво улыбнулась.

— Посмотрим.

Одиннадцать

Почтеннейшему Вернарду, королю Урсинума, от его дочери, Галины Персинны, воительницы Ордена красного клинка и маркграфини Кхары,

Приветствую и желаю здоровья Вашему величеству.

Знаю, что Ваше величество тревожно ждет новости о моих переговорах с Теневым магом Гетеном, так что пишу об их прогрессе. Предложение было получено и отклонено. Маг просит моей помощи в…

Галина перестала писать и нахмурилась. Что она могла сказать Вернарду о просьбе мага? Это было опасно, если она не сформулирует это осторожно, король решит, что она заодно с теневым магом и против Урсинума.

Что-то загремело в коридоре за мастерской, и хриплый голос Нони выругался, было слышно даже в лазарете.

Галина пять дней провела в Раните, и после уничтожения гостевой спальни лазарет стал ее комнатой.

— Позволь помочь, — сказал Магод. Он был добр к матери и господину.

Галина улыбнулась и взглянула на своего сокола. В ее комнату утром принесли птицу.

— Господин Гетен. Вот так загадка, Энор, — Нони ухаживала за Галиной, но маг не приближался к ее двери последние три дня. Жаль, ведь она скучала по жару и похоти, которые он вызывал своими пальцами.

Она коснулась губ. Когда он задел большим пальцем ее рот, она чуть не утянула его в кровать. Если бы служанка не помешала им, она бы так сделала. Но он с тех пор стал мрачным и тихим, укутывался в тени и молчал, даже когда смотрел на нее из-за двери лазарета поздно ночью, пока она притворялась, что спит. Это раздражало.

Ее улыбка сменилась хмурой гримасой.

— Может, он так хочет получить мое доверие, — но она покачала головой. Она видела его лицо. Он не мог скрыть удивления и желания, которые ощущал.

Старушка выругалась снова, и Магод сказал:

— Что с тобой?

Галина не видела их со своего места у письменного стола перед окном, но знала, что они стояли у двери мастерской.

— Переживаю за господина. Он взвалил на себя тяжкий груз. Он не умеет предавать, и кто-то пострадает.

— Мамуся, хватит переживать. Господин может справиться с парой королей.

— Это его брат.

— Который не видел его двадцать два года, — ноги шаркнули, Магод пробормотал. — Дай это.

— Вот. Пальцы болят сегодня, — Нони вздохнула. — Когда кровь зовет, кровь отвечает, Магод. Послания короля Зелала были ясны: господин должен принести Урсинум Бесере. Мы вернемся. Не хотим, но пойдем. И возьмем воительницу, чтобы подсластить воссоединение.

Галина напряглась, давление на перо сломало кончик.

Теперь выругался Магод.

— Мы не вернемся. Ранит — наш дом. Теневой маг всегда жил тут. Хватит переживать.

Они шаркали по полу, пошли дальше по коридору, и слова стали приглушенными.

Галина смотрела на пергамент. Черное пятно осталось там, где перо сломалось.

Король Зелал давил на Гетена сильнее, чем он раскрыл.

— Принести Урсинум Бесере, — прошептала она. — Потому он избегает переговоров? Его верность уже купили? Он продал свободу? — она оскалилась, глядя на пятно на пергаменте. — Тогда ты выбрал не того заложника.

Ее кинжал лежал на столе. Она хмуро посмотрела на оружие.

— Если я буду в плену… — может, она уже была в плену Гетена. Это объясняло, как она пересекла его чары. Она не хотела подводить короля или свой народ. Она взяла кинжал и убрала в ножны на запястье, взяла новое перо и чистый пергамент.

Почтеннейшему Вернарду, королю Урсинума, от его дочери, Галины Персинны, воительницы Ордена красного клинка и маркграфини Кхары,

Приветствую и желаю здоровья Вашему величеству.

Знаю, что Ваше величество тревожно ждет новости о моих переговорах с Теневым магом Гетеном, так что пишу об их прогрессе. Предложение и приказы были переданы магу, но возникли сложности из-за требований верности от брата мага по крови, Его величества, короля Зелала. Я не сдаюсь и продолжаю обсуждать с теневым магом нужды Вашего величества. Я не вернусь к Вашему величеству, пока не получу соглашение помочь Урсинуму или не одолею мага в бою. Если обо мне больше не будет слышно, значит, я умерла в бою за дело Вашего величества и защиту замели, которую так любили мои предки.

Ваша дочь и слуга в мире и войне, Галина, воительница и маркграфиня.

Она смяла неудавшееся письмо в комок и бросила в камин. Потом свернула пергамент плотно и поместила в кожаный чехол на спине Энор. Птица встряхнулась.

Галина выглянула в окно. Буря утихала впервые с того дня, как они рубили дерево, и в нескольких местах даже было видно голубое небо и солнце, хотя снег еще падал.

— Поешь, а потом лети домой, — сказала она, гладя крылья и грудку птицы. Она подняла Энор со спинки стула и пошла к пустому восточному крылу цитадели и пространству, где раньше была базилика.

Садовник теневого мага показал ей пустую комнату прошлым днем.

— Ваша Энор охотилась тут, ваша светлость. Много добычи, и она мне помогала, — сказал Магод, приведя ее в тусклое пространство. — Не могу убедить крыс остаться тут. Прогоняю их и в остальной цитадели, — он посмотрел на Энор и добавил. — Хорошая птичка. Мне бы не помешал сокол.

Галина спустилась по лестнице, миновала главный зал и по узкому темному коридору прошла под двором. Он привел к медным дверям базилики.

Она прошла сквозь скрипящие двери, и Энор тихо сказала «ки-ки-ки», эхо трепета крыльев донеслось до них сверху. Галина сняла с Энор капюшон и отвязала ремешки на лапах. Птица взлетела и описала быстрый круг по комнате, разминая крылья.

Галина прислонилась к большой двери и закрыла ее. Громкий металлический стук побеспокоил голубей, поселившихся под крышей. Помет, перья и кости упали сверху, несколько птиц взлетели с мест. Энор ударила, сбила одного из голубей в воздухе. Галина очистила себе место на грязном полу и села. Она укуталась в плащ, черно-белый сокол унесла добычу к подоконнику.

Галина задела пальцами рукоять кинжала и смотрела на тусклое пыльное пространство. Это отличалось от готического стиля цитадели Ранит. Потолок базилики был ниже, его не венчала острая вершина, как было в других комнатах цитадели, и колонны здания были тяжелее.

— Я могу убить тут мужчину, и никто не услышит его крики, — сказала она.

Окна в комнате были замысловатее тех, что в цитадели, с витражами, где изображались старые боги, как она посчитала, хотя было сложно разобрать фигуры в тусклом свете. Часть окон была разбита, впуская зверей, грязь и снег в базилику. Лозы, коричневые и колючие от холода, висели на стенах. Колонны стояли солдатами от двойных дверей до центра, такие большие, что одну могли бы обхватить только двое. И большое круглое окно занимало стену там, где дальше был алтарь.

— Зачем Раниту это место? — Галина не видела, чтобы теневые маги поклонялись, и в здании уже был главный зал. Так зачем еще одно большое место для собраний?

Она встала, провела ладонями по платью цвета вина, которое дала ей Нони, и пошла вдоль стены. Самое большое окно было высоко на стене, и она прищурилась, глядя туда, пока приближалась. Она ступала осторожно. Горы мусора от голубей, певчих птиц и сов накопились на полу за годы, помет, перья, гнезда и косточки. Странно, что Гетен дал такому просторному месту стать руинами, пока он сохранял остатки цитадели целыми.

Когда она добралась до центра, она посмотрела в окна, но свет был слишком тусклым, чтобы видеть ясно. Она хотела отвернуться, но солнце озарило здание, стены и пол, калейдоскопом красок, раскрывая то, что было священным и простым.

Галина отпрянула.

— Проклятье.

Там были не боги, а темные и опасные предшественники теневого мага. На красивом стекле были ярко изображены кошмарные сцены пыток, убийств и безумия. Красные демоны пожирали людей, принесенных в жертву, и жертвы тонули в реках крови. Маги в черных мантиях предлагали сердца и конечности хищникам. Голые дети были нанизаны на колья на стенах, люди, маги и демоны нападали на их воющих матерей.

Только в большом центральном окне тема была иной, позволяла отвлечься от ужаса. Стекло там оставалось чистым и целым, изображало солнце в зените над заснеженным миром. Посреди земли маг в черном капюшоне стоял на коленях над павшей девушкой с темными волосами, чьи ноги сковал лед, чье лицо искажала агония. Синяя река текла из пальцев мага. Где текла вода, цвели цветы, и звери приходили пить.

— За то, что он привел вас в эту комнату, Магод будет чистить полы языком.

Галина повернулась.

Гетен тихо вошел и стоял между ней и выходом.

— Ужасно, да? — сказал он, шагая к ней, серые глаза были холодными и злыми, как его голос.

Галина подавила желание коснуться его, он остановился слишком близко. Предатель. Она не знала, называла так его или свое тело.

— Не самый красивый витраж из тех, что я видела, хотя сделано мастером.

Гетен заметил сокола на подоконнике. Он прищурился, глядя на Энор, но промолчал насчет послания на спине птицы. Вряд ли он возражал бы. Цель птицы была понятной, конечно, она посылала письма королю.

Он широко раскинул руки и сказал:

— Странно, да? Место похоже на дом поклонения. Но кто поклоняется таким гадостям? — горечь в его низком голосе отражалась к ним от потолка.

— Столько загадок, господин Гетен, — Галина прошла по кругу в центре, глядя на жуткие витражи. — Какая история у этого места?

— Злобная и жестокая. Если бы я мог, я бы снес эту часть Ранита и бросил бы все камни и осколки стекла с утеса в море. Репутация жестокости теневых магов была заслужена, — он хмуро озирался. — К сожалению, тогда рухнет вся цитадель. У них один фундамент.

Галина разглядывала его. Тени снова залегли под его глазами, но теперь темнее. Его щеки были впавшими, и он выглядел нездоровым. Но двигался с той же силой и грацией, что и в первый день их встречи, напоминая короля и солдата.

Энор взлетела и описала круг по просторной комнате, пикируя и набирая высоту, наслаждаясь свободой полета. Галина мысленно выругалась, Гетен следил за птицей. Послание было не его делом, но она не хотела играть с магом.

— Жаль, что вы не одобряете мое присутствие тут, но Энор нужно летать и есть, — она подняла руку, и Энор прилетела на ее перчатку. — Ей нужно мясо, но в Раните этого мало. И ваш садовник рад, что она убирает вредителей в этой части цитадели, — птица была рада. Галина посмотрела на базилику и добавила. — Как вижу, вас этот бардак не беспокоит.

Мрачное лицо теневого мага не изменилось.

— Да, я не переживаю о крови и кишках на этом полу. Это меня не беспокоит. В таком месте смерть танцует со страданиями, зло оставляет следы намерений. И его влечет к искре жизни, которая так ярко горит в вас, воительница, — он указал на дверь, по его лицу было ясно, что он не потерпит возражений. — Монстры не проявляли интерес к моему садовнику, но мы оба знаем, что такое не сказать о вас.

Она встретила его взгляд и была удивлена, что его гнев стал страхом. Странный мир. Маг нуждался в ее защите, но боялся за ее безопасность. Он играл с гранью между верностью и предательством, хранил границу между живыми и мертвыми и переходил от тени к солнцу. Он был предателем или нет? Галина кивнула, накрыла Энор капюшоном и прошла за мужчиной.

— Что мне делать с моим соколом?

Гетен открыл двери и отошел для нее. Вне базилики он закрыл дверь и опустил ладони над ручками. Он произнес заклинание, и двери заскрежетали, дрожа, опустился невидимый замок.

— Пусть отнесет ваше послание Его величеству, пока буря утихает, — его взгляд был пристальным и нечитаемым. Было не ясно, знал ли он, что она написала Вернарду, но Галина не могла отогнать ощущение, что знал.

Она сильно ощущала Гетена. Они были почти одного роста, он был выше на ладонь. От него пахло медом, цветами лиминта, воском и чем-то резким — запахами его товаров. И он источал силу, невидимую и неслышную, но гудящую в ней, как скрытый улей.

Он повел ее по коридору к главному залу и во двор.

Галина остановилась и погладила спину Энор.

— Лети в Вернарду, — сказала она. — Пусть знают, что я в порядке, — она сняла капюшон и ремешки с птицы и отпустила ее в небо.

Она взглянула на Гетена краем глаза. Он оставался мрачным, словно мысли давили на него. Неужели она обрекла невинного? Подслушанный разговор не доказывал измену, но сокол полетел к королю, и Вернард объявит смерть, прочитав письмо.

— Я не буду ходить в базилику, — тихо сказала она.

Он кивнул и сцепил ладони за спиной.

— Еще услугу, воительница? Думаю, после этого вы поймете, что нападало на нас из-за границы Пустоты.

Галина отвернулась от уменьшающейся точки Энор в небе.

— Мне нужен этой ночью ваш меч. Я вызову духа предка и спрошу у него о Ведьме инея. Лучше всего о темной магии и существах Пустоты могут рассказать прошлые теневые маги. Но, чтобы вызвать Шемела из катакомб и удерживать, не погибнув самому, мне нужен ваш меч. У меня не осталось сил, чтобы вызвать его и защищать свою шкуру. Магия крови в ваших мече и доспехе защитят нас. Но это только ваша сила.

Галина покачала головой.

— У меня нет магии, — она теребила ремешки Энор. — У меня есть навыки солдата, но я не могу отгонять демонов и магических существ, — Гетен шагнул ближе, ее предательское сердце забилось быстрее.

— У всех есть магия. Вы убивали людей, так вы получили магию крови, — его голос стал ниже, серые глаза потемнели. Он задел прядь ее волос и сказал. — Я ощущаю это в вас, — он медленно опустил руку и отошел. — Потому наш враг так изучал вас перед атакой.

Галина сглотнула. Во рту пересохло.

— Почему ведьма переживает из-за меня? Я тут не угроза.

Плечи Гетена расслабились. Он мягко улыбнулся и издал смешок, прогоняя серьезность с лица.

— Можете так думать, — он отвернулся от нее и добавил. — Я не верю, — он прошел по двору и пропал в пристройке.

Она оставалась тут, заложница или нет.

Волосы Галины трепал ветер, они щекотали ее лицо. Снег присыпал ее плащ и платье. Она посмотрела наверх. Каменные демоны на высоте скалились ей, сосульки свисали с их носов и лап.

— На что смотрите? — прорычала она под нос.

Каждый раз, когда она думала, что совладала с ситуацией с теневым магом, что-то сбивало ее с толку. Может, она все еще думала, что он продолжал путать ее в первую ночь в Раните. Галина прикусила язык до боли. Ничто не изменилось, и она вздохнула. Это была ее новая реальность. Она оскалилась горгульям, а потом отвернулась от пристройки и вошла в цитадель.

Не помогало то, что маг влиял на нее, когда был близко. Она согласилась на глупости.

— Кровь и кости, женщина. Он, скорее всего, враг, еще и мужчина. Хватит вести себя как сучка с течкой, — кто знал, что ее ждало ночью. Но знания о врага — маге и сущности — повысят ее шансы выжить и привести Гетена на помощь Урсинуму. Она надеялась.

* * *

Гетен сморщил нос, когда Галина появилась в дверях цитадели через несколько часов после их ужина.

— Ваш запах снова убьет Шемела.

Она была в броне из кожи, кольчуги и пластин. Нони старалась убрать запах смерти с кожаной накидки и ремешков, но смогла лишь сделать его терпимым. Но она изменила несколько штанов, чтобы они подходили Галине, и воительница была благодарна.

— Если я оскорбляю нежного мага своим запахом, может, стоит выйти наружу, — она обошла его и открыла дверцу. Галина вдохнула свежий воздух и поежилась. Было ужасно холодно. Она подняла зеленый шерстяной шарф до рта, носа и ушей, подняла капюшон подходящего плаща, радуясь теплу брони.

Гетен в схожей одежде последовал за ней во двор, где ждал Магод с двумя конями. Серебряный свет полнолуния заставлял снег искриться как бриллианты.

Лошади были хорошими, крепче, чем она ожидала увидеть в невоенной крепости. Но Гетену было суждено править, пока его не забрали в Ранит. Может, они с Зелалом думали, что его все еще ждало правление. Урсинумом. Силой.

«Через мой труп я отдам Урсинум не своей семье», — она взглянула на Гетена. Он легко забрался на коня, Ремига. Если это путешествие было капканом, маг и его брат узнают, что она была готова отгрызть свою ногу и их, чтобы сбежать.

Магод подтолкнул ее, и она уселась в седло. Он сказал:

— Этого красавца зовут Идрис, ваша светлость.

— Спасибо, что поможешь в пути, Идрис, — сказала она. Тяжелые попоны были на обоих конях. Их густые гривы защищали их шеи и головы, но их дыхание вырывалось паром.

Гетен поспешил к вратам.

— Мы вернёмся до рассвета, — сказал он Магоду. — Не отпирай врата, — он прошептал заклинание и махнул пальцами, шар зеленого света озарял путь перед ними.

Железные врата скрипнули, Магод закрыл их.

— Постарайтесь не умереть, господин.

Гетен поднял руку.

— Ничего не обещаю.

— Это успокаивает, — прошептала Галина.

Теневой маг рассмеялся.

Они направили лошадей с основной тропы на ту, что была неровной вмятиной в снегу, зловещий вой волков раздался в воздухе. Уши лошадей дрогнули от звука, но больше они не реагировали. Такой контроль впечатлял. Стая волков появилась из-за деревьев, следуя за ними. Глаза зверей сияли зловеще, смотрели на них.

Неделю назад Галина не посчитала бы волков хорошей компанией ночью среди снега. Ее жизнь интересно изменилась с тех пор, как она вошла в Хараян.

— Как долго нам ехать? — шерсть шарфа приглушала ее слова. Она сомневалась, что он услышал ее, но Гетен чуть повернулся в седле и ответил:

— Почти два часа по такому снегу. Волки уберегут лошадей.

Она кивнула, и он развернулся.

— И я защищу вас, — буркнула она под нос. — Но кто защитит меня от вас?

— Я вам не враг, воительница.

Галина уставилась на его спину. Как он услышал ее тихие слова? Ее зубы щелкнули, она закрыла рот. Еще одно напоминание не недооценивать теневого мага.

Она посмотрела на мужчину. Он сидел на коне легко, прямо и расслаблено, поводья в левой руке свисали свободно, правая ладонь могла в любой миг вытащить меч, висящий на боку.

Сова ухала в глубине леса, часть волков замерла, навострив уши, вглядываясь. Но они пошли вперед, угрозы не было.

Галина нахмурилась. Ей нужен был план на случай, если он и король Зелал нападут. Что от нее хотел Гетен? Он говорил, что ее умение биться, но она все еще сомневалась в его слабости. Да, он был напряжен, но это можно было объяснить давлением королей и ее присутствием в доме.

Он посмотрел налево во тьму, и она разглядывала его профиль. Сильная челюсть, чуть крючковатый нос, может, его ломали в прошлом. Пристальные серые глаза. Он смотрел на нее с желанием, касался ее рта и подходил близко. Жар от прикосновений был общим. Она сглотнула.

Может, соблазн был его слабостью. Одинокий. Мужчина нуждался в близости. Галина знала, как использовать это ради и против мужчин. У нее была репутация в армии, ее солдаты хотели ей ублажить. Это тоже уязвляло Илькера.

«Будет несложно соблазнить вас, теневой маг. Совсем», — ее дыхание стало ниже, тепло от груди спустилось к бедрам. Лечь в постель с господином Гетеном ради Урсинума было не худшей жертвой. И как лучше поймать врага или союзника, чем покорить телом в постели? Ей понравился бы такой бой.

Гетен все еще смотрел на лес. Галина посмотрела в ту же сторону, но не видела ничего дальше первого ряда деревьев. Туман и тьма, тишину разрушали хруст снега и скрип седел, шелест снега, падающего с веток, порой в кустах пробегал зверек. Густой снег приглушал шаги лошадей, и волки двигались тихо.

Они прошли в узкую брешь среди деревьев, свет луны падал на землю, делая снег янтарным. Галина подняла взгляд. Темный полумесяц тени покрывал половину луны.

— Мы едем под кровавой луной? — ее голос проглатывала ночь.

— Да.

— Это плохо.

— Вы суеверны, воительница? — его тон был насмешливым. Он не забыл ее вопрос после того, как они рубили дерево вместе.

— Суеверия хранили мне жизнь во многих боях.

Он рассмеялся и повернулся вперед.

Кровавая луна. Магия крови.

Она посмотрела на спину мага. Что делало ее мишенью Ведьмы инея? Гетен говорил, что это было связано с магией крови. Но он по ошибке поверил, что в ее пальцах есть искра магии, и что этого хватило, чтобы привлечь внимание ведьмы или отогнать врагов Гетена. Но она служила мужчине, который должен был служить ей. Он как-то смог подчинить ее своей воле. Она поджала губы. Если бы он не был так возмущен из-за атаки оленя, если бы не переживал из-за ее самочувствия, она подумала бы, что он призвал существо, чтобы убедить ее в опасности из Пустоты.

Но они разделяли странную связь. Что это было?

Наверное, облегчение. Она испытывала это до и после боев. Она не была неопытной в кровати, и маг был привлекательным и сильным, был заманчивым, ведь помог ей, когда на нее напали. Галина не была слабой, но она знала, когда позвать на помощь и поблагодарить солдата, который помог своей госпоже.

«Ты врешь себе», — ее желание к магу не было необходимостью после боя. Это не было благодарностью. Она такого еще не ощущала, и это делало ее глупой.

— Кровь Семел, — прошептала она и была рада, когда Гетен не ответил.

Галина ругалась, ее зад замерзал. Гетен вдруг остановил лошадь, спешился и вытащил меч. Тропа привела к заснеженной поляне. Деревья были кольцом вокруг маленького восьмиугольного здания в один этаж посреди поляны. Он поднял ладонь, произнес заклинание и направил волшебный огонь в круг. Готические арки были на мраморных колоннах, поддерживающих куполообразную крышу здания. По бокам стены были закрыты и расписаны замысловато демонами и скелетами, оружием, змеями и всякими злыми существами.

— Это мавзолей? — спросила Галина. Ей не нравилось белое здание, оно напоминало пригнувшегося зверя, ждущего, пока жертва подберется слишком близко.

— Да. Это вход в катакомбы под Хараяном, где кости всех теневых магов, — Гетен посмотрел на холодное ясное небо, а потом на нее. — Мы пойдем пешком. Я окружу вас защитой. Лошади и волки будут в безопасности вне поляны. Круг чар будет первым уровнем защиты. Когда Шемел выйдет из катакомб, мне нужно склонить его своей воле. Если я не смогу, он нападет. Тогда потребуется ваш меч.

— И меч будет, — она спешилась и привязала лошадь к дереву рядом с его. Магия была загадкой, но свой меч Галина понимала.

Волки ушли в лес, пятясь от поляны. Они выли и повизгивали, то ли волнуясь из-за места, то ли из-за полной луны, большой и близкой, еще и цвета старой крови.

Галина разглядывала мраморный мавзолей. Снега на нем не было, как и на черной брусчатке вокруг основания здания.

— Он зачарован? — спросила она, кивнув на мавзолей.

Гетен был мрачен, поджимал губы, глядя на каменное строение.

— Он проклят, а еще зачарован мной, чтобы держать зло внутри.

— Вы заперли духи прошлых теневых магов? Почему?

— Чтобы обрести покой. Вы не знаете, какими неприятными были мои предшественники.

— Догадываюсь. Репутация Кхары подпорчена из-за их жутких практик.

— Верно.

Замысловатая резьба на стенах мавзолея не прогоняла давление, которое ощущалось на поляне.

Галина сказала:

— Если бы я знала, что такое есть в моих краях, господин Гетен, я попросила бы вас убрать несколько личностей из моей жизни, чтобы и я обрела покой.

Он повернулся и поклонился.

— Если выживем в грядущие месяцы, леди Кхары, я предложу свои услуги и прогоню раздражающие души.

— Ловлю на слове.

— Хорошо. Это даст вам мотивацию махать мечом этой ночью, — он подвел ее ближе к каменному строению.

— А если я промажу?

— Шемел сбежит из темницы, захватит мое тело и объединится с Ведьмой инея, — он указал большим пальцем на мавзолей. — Теневые маги берутся за возможности. И я прошу постараться защитить меня.

— Я стараюсь во всем, волшебник.

Он выдерживал ее взгляд и сказал:

— Я бы посмотрел на это, — он вспомнил о волшебном свете в ладони и провел пальцами по клинку своего меча. В болезненном свете кровавой луны зеленый огонь озарил меч и землю, Гетен обошел Галину по кругу, провел мечом по снегу по пути, бормоча заклинания. Снег сиял зеленоватым огнем, ее кожу покалывало. Когда он прошел по кругу три раза, в последний раз спиной вперед, замыкая круг. Он вышел из границы и повторил такое с собой.

Гетен убрал меч в ножны и посмотрел на небо.

— Кровавая луна на пике. Пора открыть мавзолей. Оставайтесь там, пока я не выйду из этого круга. Я сделаю это только в крайнем случае, и тогда потребуется ваша сила. Не убирайте меч. Кровь боев на нем и на ваших руках отгонит тени.

— Но как мне защищаться от духов? Я увижу Шемела?

— Да, он — призрак, сразу плотный и бестелесный, ведь он на границе Пустоты. И магия крови на вашем мече может его ранить. Но он не вооружен. Ужас — его величайшее оружие. Он будет искать самые темные воспоминания и худшие страхи, тянуть их и бить по разуму быстро и с силой. Если вам нужно будет прийти на помощь, помните об этом. В смерти, как и в жизни, теневые маги тянут все в холод тени.

Галина склонила голову.

— И вы, теневой маг?

Он бросил на нее взгляд.

— Я хочу сбежать от нее, воительница, — Гетен склонил голову и стал тихо произносить заклинание.

Поляну озаряла красная луна, делая тени кровавыми на снегу и белом мавзолее. Гетен поднял голову и указал на железную дверь здания. Гул донесся оттуда, разлетелся эхом над поляной и под их ногами, и он произнес что-то, что скрыл этот звук.

Волоски на руках Галины встали дыбом, ее кости тряслись. Она вытащила меч, его вес успокаивал, ведь не одна, а три фигуры в капюшонах появились на пороге. Холодок пробежал по коже ее головы, спустился к шее и плечам в грудь.

Гетен был в одежде солдата и целителя, а призраки носили черные мантии и капюшоны. Камни поблескивали на их сухих пальцах и высохших шеях, тусклые в свете кровавой луны. Как призрак оленя, они были телесными и нет, и их плоть и черные мантии двигались на трещащих костях, словно кучи муравьев на останках нежити.

Ужас наполнил Галину. Ее хватка на мече стала крепче, во рту пересохло. Это был боевой страх, она хорошо его знала. Он всегда делал ее живой, еще одно оружие в ее арсенале.

Призраки вышли из мавзолея, спустились по лестнице и замерли на краю черной брусчатки. Запах смерти и гниения был хуже запаха оленя, разносился над поляной.

Голос Гетена стал хриплым, а потом его чары прервались.

Галина встревожилась. Страх пробрался в ее живот. Казалось, она стояла на поле боя впервые, смотрела на длинные зубчатые мечи Арик-бока и слышала крики умирающих людей и лошадей.

Хриплый голос донесся от одного из призраков:

— Зачем ты меня вызвал, теневой маг?

Гетен не опускал меч, его левая ладонь была готова колдовать при первом признаке беды.

— Мне нужна общая мудрость теневых магов.

— Наш совет? — сказал другой призрак, этот был ниже, голос был свистящим, как ветер в трещинах древних стен.

Гетен оскалился.

— Я говорил не с тобой или Волкером, Олегарио.

Третий призрак прошел к Галине. Он указал костлявым пальцем на нее.

— Кто эта женщина? Ее меч и броня воняют магией крови и холодом, — его голос был низким и терзал когтями ее душу.

Первый призрак повернулся к Галине. В его голосе появилось отвращение.

— Я стою на грани изменения, Шемел.

Призраки бросились вперед, но замерли у черных камней и поднятой руки Гетена.

— Ты ослабел, — третий призрак ткнул в его сторону костлявым пальцем, кусочки засохшей плоти падали с него. — И холод на женщине из-за границы Пустоты.

— Да, Волкер, — Гетен следил за каждым движением призраков. — Ведьма инея сбежала из оков. Она поработила призрака, будучи в Пустоте, и следила за мной, напала на воительницу.

Шемел рассмеялся и опустил капюшон.

— Меняющийся маг. Слабак. Еще и мягкий сердцем, — его безглазое лицо было впавшим и обмотанным складками засохшей коричневой плоти. Пряди рыжих волос прилипли к подбородку и черепу. Он был высоким и сильным в жизни. Мертвый маг помахал ладонью скелета и добавил. — Ты даже не смог найти хорошего стража.

— Я ни разу не пожалел, что убил тебя, — с ненавистью сказал Гетен. — И старые оскорбления тратят мое время. Я хочу ответы. Кто выпу…

— Не важно, кто ее выпустил, — перебил Олегарио.

Гетен шагнул вперед. Его носок коснулся круга чар.

— Не согласен.

Галина подняла меч и следила за Гетеном.

— Те оковы были древними, — сказал Волкер. — И ты их не обновил, теневой маг.

— Не поворачивай это ко мне, — левая ладонь Гетена начертила заклинание, и призраки зашипели.

Шемел ступил на черные камни и склонился над границей.

— Твое самодовольство освободило ее.

— Нет. Те оковы были сильными, — сказал Гетен.

— Ты провалишься. Женщина умрет. Этот жалкий мир падет от холода и теней, — Шемел отмахнулся, с него сыпались пыль и кусочки плоти. Изумрудное кольцо упало на снег за кругом черных камней недалеко от Гетена.

Галина нахмурилась. Они делали так, как и предупреждал Гетен. Тянули за его страхи.

— А потом и ты будешь порабощен, — сказала она. — Если он не справится, это будет твое поражение, маг-наставник.

Гетен посмотрел на нее. Но ее слова сработали, он выпрямился и прошел к центру своего круга.

— Воительница права.

Призраки собрались ближе к ней. Они двигались у черных камней, шипели и рычали как хищные псы. Она раздражала их.

А потом его бывший наставник засмеялся, и это удвоило страх Галины.

— Она даже говорит за тебя, — сказал Шемел с презрением. Он потянулся за каменный барьер и указал на Гетена, стал колдовать, и звуки были как черви в ушах Галины, от этого ей хотелось убежать быстро и далеко.

Гетен дернулся, но он тут же поднял ладонь и меч и стал колдовать в ответ.

Между живым теневым магом и его мертвым наставником появилось черное облако пара, словно он собирался из воздуха. Шепчущий звук смерти наполнил воздух. Он двигался к Галине, но потом ударился как об невидимый барьер и отпрянул, скрежеща. Два других призрака потянулись над барьером и объединили силы с Шемелом.

Гетен выругался, Волкер указал на него и произнес другое заклинание. Хозяин Ранита дернулся, как марионетка, и вышел из защитного круга.

И мертвые теневые маги пересекли камни.

— Вы его не получите, — сказала Галина. Меч опустился, она вылетела из своего круга и отрубила левую ладонь третьего мага на костлявом запястье. Плоть Волкера дымилась и сворачивалась, призрак взревел. Его товарищи обратили магию на нее.

Давящий ужас сжал ее мозг и тело. Галина застыла на взмахе и слепо отпрянула. Беспомощность и ужас пронзили ее, ледяная вода наполнила легкие. Она тонула, ей снова было шесть, голова болела от удара об камень, и высокий жестокий смех Валдрама смешивался с низким гулом голосов волшебников-нежити.

— Это не настоящее, — Галина встряхнулась, повернулась и подняла меч. Она тут же пригнулась, Олегарио потянулся к ней неровными желтыми ногтями. Он говорил тонким голосом. Галина закашлялась. Жидкость наполнила ее рот. Кровь. Она сплюнула. — Нет-нет-нет. Это. Не. Настоящее.

Она снова подняла меч и отрубила второму магу челюсть. Она развернулась и довершила дело, убрав оставшуюся голову мерзавца.

Но два призрака остались, и черное облако, которое они вызвали, росло, грозило окутать Гетена. Маг Ранита развернул свой меч и вонзил его в грудь бывшего наставника, пока Галина бросилась на другого призрака и ударила плечом по мешку костей.

Волкер отшатнулся за линию черных камней, но схватил Галину, падая. Она ударилась об землю в круге зачарованного мавзолея, холод впился в ее кости. Мир стал темным и унылым. Она встала. Ее движения были неуклюжими, и призрак рассмеялся. Галина подняла взгляд и отвернулась от него. Он потянулся к ней. Но она двигалась не так быстро. Маг, который теперь выглядел целым, но серым и больным, схватил ее с нечеловеческой силой и бросил ее к темной бреши входа в мавзолей.

Галина кричала и извивалась, как-то смогла изменить курс и ударилась об каменную колонну слева от входа. Ее меч со звоном упал и проехал по мрамору, остановился наполовину во тьме. Боль пронзила ее голову, она поднялась на колени.

Ощутив, а не услышав движение призрака за собой, она бросилась мимо входа в мавзолей, схватила меч и отпрянула от хватки Волкера.

Где был Гетен? У нее был лишь миг на раздумья, призрак все гнался за ней. Она не могла его одолеть. Она была на его проклятой земле. Тут он был сильнее и быстрее.

Ей нужно было сбежать из каменного круга.

Галина оттолкнулась от колонны мавзолея, развернулась в воздухе и рухнула на спину, подняв меч, чтобы пробить нападающего. Третий маг попал в ее ловушку, ее меч пронзил его живот и появился из спины возле лопатки.

Но он не замер. Нежить выпрямилась и дернулась в сторону, сжав рукоять. Волкер вырвет меч и будет вдвойне вооружен. Галина сжала крепче оружие. Она оттолкнула его, использовала его вес, чтобы подняться. А потом изо всех сил дернула меч в сторону и рассекла тело мага почти пополам.

Это замедлило его движения, Галина использовала шанс. Она взмахнула мечом и рассекла его костлявые колени.

Маг с ругательством упал.

Но Галина не освободилась. Она направилась к кругу черных камней, а Волкер стал произносить еще одно заклинание. У нее был один шанс. Она бросилась над линией камней, что-то черное врезалось в невидимый барьер за ней. Оно визжало, тянулось к ней, но не могло пересечь чары. Она повернулась к Гетену, он бился с его наставником.

Они бросались проклятиями и заклинаниями. Шемел изливал злобу черным веществом, которое текло к Гетену как лужа смерти. Оно пыталось подняться. Заклинания Гетена сбивали его. Но хозяин Ранита дрожал от усилий и хрипел.

Галина бросилась к Шемелу и вонзила меч в его спину, когда он проревел заклинание.

Оно подняло Гетена и бросило к кругу черных камней. Но он не закончил, и его контрпроклятие опустило его чуть в стороне от границы.

Шемел повернулся к Галине, потянулся к ней и произнес проклятье, сбившее ее на колени. То же жуткое ощущение, что она тонет, охватило ее. Смех бессердечного мальчишки звенел в ушах.

Иллюзия. Это иллюзия!

Но Галина закашлялась, тонула в воспоминании, а не ледяной воде. Она снова оказалась на коленях, пыталась дышать, в горле булькнуло, кровь и жидкость с мелом вылетали изо рта от кашля. Она дрожала, слезы катились по лицу, мир почернел. А потом раздался крик поверх воображаемого смеха. Перед глазами вдруг стало чисто, и ощущение умирания пропало. Галина выгнулась и вдохнула глубоко, очищаясь.

Заклинание Шемела оборвалось. Тень, которую он призвал, рассеялась, Гетен вонзил меч в горло наставника, повернул клинок и провел им в сторону, но тело не упало. Шемел сжал горло Гетена.

Галина снова встала. Два шага, и она смогла взмахнуть мечом и рассечь Шемела от бедра до плеча. Призрак упал, потянув Гетена на колени.

Теневой маг убрал костлявые пальцы мертвого наставника с горла и медленно выпрямился. Он прошептал еще заклинание и с резким жестом послал тела и конечности предшественников за черту.

— Найдите кольцо, — сказал он, потирая горло.

Галина уставилась на него.

— Какое кольцо? Из черных камней? — она указала на круг чар вдоль мавзолея.

Он покачал головой и стал искать в примятом снегу.

— Кольцо, упавшее с пальца Шемела.

— Ох, — Галина присоединилась к поискам. Снег летел вокруг них, порой Гетен посылал заклинание к барьеру, когда павшие призраки обретали форму и шагали вперед. Пальцы Галины в перчатке находили ледяные камни и пучки травы, немели от холода, но она не могла найти кольцо.

Она выпрямилась и огляделась. Где оно упало? Она повернулась по кругу и вспомнила, что Шемел склонялся над линией чар. Она поползла к черным камням, стала рыться в снегу у края, ругаясь от боли в ладонях. Наконец, ее пальцы нашли что-то гладкое. Она смахнула снег и взяла его с замерзшей земли.

— Вот!

С воплем триумфа Гетен схватил его из ее руки и бросил в открытую дверь мавзолея. При этом он произнес последнее заклинание, и три его предшественника пропали в черной бреши. Стук железных дверей перекрыл их воющие вопли.

Галина осталась на коленях, все болело и дрожало после усилий боя. Она зачерпнула чистый снег в рот, прополоскала его и сплюнула. Там была кровь, и от холода снега ныли зубы.

Тень Гетена упала на нее, и она посмотрела на его протянутую руку. Она замешкалась на миг и обхватила ладонь. Она сжала ее с желанием, опалившим ее от ладони к сердцу. Хватка Гетена стала крепче, он поднял ее и притянул в свои руки.

— Благодарю за помощь, ваша светлость, — он посмотрел в ее глаза.

Его дыхание согревало ее щеку, и его тело ощущалось плотным и приятным рядом с ней. Рот Галины приоткрылся, она ощущала его запах, почти ощущала вкус пряностей и пота. Он распалял ее желание.

— Рада помочь, мастер-волшебник, — она облизнула губы, холодный воздух жалил их, когда она вдохнула.

«Осторожно. Он может быть капканом».

Галина отдернула руку от его и оттолкнула его. Она промерзла без его жара и дрожала. Злясь из-за желания, она прорычала:

— Я думала, вы говорили, что магия крови на моем мече и броне защитит меня.

Гетен выругался под нос и ответил:

— Вы же живы?

Она показала ему недружелюбный жест.

Он провел ладонями по волосам, повернулся и пошел по снегу к их лошадям.

Галина оглянулась на тихий мавзолей и пошла за ним. Они поехали в холоде к цитадели под опускающейся серебряной луной, она подняла капюшон и смотрела на мужчину из глубины капюшона.

Если сражение с мертвыми магами было ловушкой, она легко вырвется. Но напряжение между ней и Гетеном было куда опаснее. Тот огонь становился горячее. Она думала, что свяжет его своим желанием, но, если честно, раз он манил ее чарами, она с готовностью пойдет в клетку.

«Не давай ему отвлечь тебя. Склони его. Или сломай».

Двенадцать

— Злой холод охватил холм, — пробормотал Магод, входя на кухню, дуя на ладони в перчатках и топая, чтобы убрать иней с сапог.

Снег стал падать до того, как Гетен и Галина добрались до ворот Ранита, и не останавливался.

Гетен спал как убитый, пришел сонным и затекшим на обед на кухню. Галина еще не появилась. Он был рад, что не видел ее, поход в мавзолей оставил в нем горечь. И ее жаркий отказ от его объятий ранил. Они хорошо сражались вместе, но, видимо, на этом все заканчивалось. Она могла порезать и его.

— Вам нужен капсикумэль, господин, — сказала Нони, ставя перед ним чашку медовухи.

Гетен выпил огненный напиток залпом.

— Еще, — он протянул чашку и хмуро посмотрел на поджатые губы Нони. Она еще не закупорила бутылку. Гетен ударил кулаком по столу. — Ты его мать, — он указал на Магода, — но не моя. Наливай. Мне. Еще.

Магод стоял спиной к закрытой двери и смотрел на Гетена так, словно раньше его не видел.

Нони вскинула голову, а потом опустила бутылку и пробку возле руки Гетена.

— Уже отупел. Не вините меня, когда напьетесь, и вас стошнит. Хотите наказать себя за ошибки прошлой ночи? — она указала на него пальцем. — Делайте это сами. Я не буду.

Гетен оскалился на беловолосую женщину и налил кружку медовухи.

— Тогда выйди из комнаты, — прорычал он. Нони ушла, фыркнув, и он мрачно посмотрел на Магода. — Ну? Ты с ней?

Садовник снял тяжелый плащ и повесил на крючок у двери. Он снял перчатки и тяжелые зимние сапоги. А потом взял еще кружку из шкафчика и сел напротив Гетена. Он налил себе и ответил:

— Нет. Тоже согреюсь.

Гетен выпил капсикумэль и смотрел, как снег лениво падал во дворе.

— Как звери?

— Хорошо, — Магод сделал большой глоток медовухи, скривился и вдохнул холодный воздух сквозь зубы. — Переживаю за зерно и запасы сена. Мы не сможем их пополнить, если так продлится еще две недели.

— А ульи?

— Не хочу открывать их. Должны быть в порядке, оставил им много меда и сиропа.

Гетен кивнул. Голова болела. Капсикумэль вряд ли поможет с этим.

Оба мужчины пили и смотрели на снег. После пары тихих мгновений Гетен сказал:

— Мои чары ужасно слабы.

Магод пополнил чашки.

Еще глоток, и тело Гетена согрелось, напряжение на плечах, давящее с прошлого вечера, ослабело. Он указал на бутылку.

— Закрой это, пока я не доказал слова твоей матери, — Магод так и сделал и вернул бутылку на полку. Он снова сел напротив Гетена, теневой маг осушил чашку и перевернул ее на столе. — Мы добрались до поляны, луна покраснела. Я звал только Шемела, но он привел Олегарио и скулящего Волкера. Ее светлость и я сразились с ними. Они чуть не сбежали, и Волкер пытался утащить маркграфиню в катакомбы, — он указал на потолок и продолжил. — Она сражается так же яростно, как мужчины.

— Ее репутация опережает ее, — Магод сделал глоток и сказал. — К счастью, она управляет нами.

— Она чудо, Магод. Спасла мою шкуру ночью, — чашка Гетена звякнула и подпрыгнула, он толкал ее по гладкому столу между ладонями, стараясь не перевернуть, глядя на свое искаженное отражение на чашке. Наконец, он крепко сжал ее. — Шемел что-то скрывал. Все они, — Гетен отбросил чашку, и она скатилась со стола и загремела по каменному полу. — Они увиливали каждый раз, когда я спрашивал, кто освободил ведьму.

Садовник склонил голову.

— Играли с вами?

Гетен нахмурился.

— Думаешь, они увиливали, забавляясь, вызывая у меня подозрения?

Магод кивнул.

— И они сами могли освободить ее.

Садовник скрестил руки на столе.

— Мы с мамусей умрем, но поможем вам, господин.

— Вы оба лучше, чем я заслуживаю.

Магод склонил голову и мудро посмотрел на Гетена.

— Хотите совет от слуги?

— Буду рад. Мои слуги куда мудрее меня.

— Не боритесь с маркграфиней. У вас одни цели, — Магод встал из-за стола, собрал чашки и опустил в воду. — В спальни нужно больше хвороста, — сказал он и вышел.

Просидев еще пару минут, думая о мудрости необразованных слуг, Гетен покинул кухню и пошел в библиотеку. Но там он застыл на пороге.

Галина сидела у камина, читала книгу. Она была в темно-синем. Она подняла взгляд, прижав палец под словом.

— Добрый день.

— Надеюсь, ваша светлость хорошо спали? — тени под ее глазами дали ответ.

Она разглядывала его миг и закрыла книгу.

— Нет. Сны мешали спать. Я проснулась раньше ваших слуг и пришла сюда почитать, — она опустила книгу на столик возле кресла. — Похоже, мне не хватает концентрации для этой отличной истории, — она посмотрела ему в глаза, указала на кресло напротив нее и добавила. — Может, разговор меня взбодрит. Присядьте.

Приказ или просьба?

— Что нам нужно обсудить, ваша светлость?

Ее губы изогнулись в кривой улыбке. Он сел.

— Отличный вопрос. Я о многом хочу вас спросить.

Он не отдохнул для такого. Она была слишком умной, быстрой и решительной, чтобы он долго увиливал от ее желаний. Гетен зажал переносицу.

— Спрашивайте, воительница Галина. Я отвечу честно и терпеливо в этот холодный день.

Она сцепила ладони на коленях и смотрела на него, не сводя взгляда, и цвет глаз стал ярче от цвета платья.

— Шемел освободил Ведьму инея?

Гетен подавил гримасу.

— Вполне возможно.

— Зачем?

— Наверное, верит, что может с ней захватить Кворегну, — он тоже сцепил ладони на коленях и смотрел на нее. — Ведьма — древняя сила, изгнанная в Пустоту века назад прошлым солнечным магом. Погода была ее оружием, и она управляла им яростнее любого мага.

— Она нападает на вас по его приказам?

Гетен пожал плечами.

— Возможно.

— Ее магия сильнее вашей?

— Сегодня — да, — было невозможно сохранять тон нейтральным. — Приключение прошлой ночью уменьшило мои силы, и, если не забирать жизни зверей и людей вокруг меня, у меня нет вариантов восстанавливать силы, — он посмотрел на угасающий огонь и добавил. — Вскоре я буду на грани, и моя теневая магия станет воспоминанием. Я надеюсь только, что солнце наделит меня силой до того, как Ведьма инея станет телесной.

Галина опустила ладони на подлокотники кресла.

— Вы не можете вызвать других магов, чтобы бились вместе с нами?

«Нами?» — это обнадеживало.

Он покачал головой.

— Другие маги рассеяны далеко среди четырех королевств. Многие целители, но их сила — ветер, по сравнению с силой Ведьмы инея. И самые сильные практикуют темную аркану, но я не буду звать их на помощь. Они встанет на сторону врага. Враг ближе к ним.

Галина подошла к окну. Шелк ее платья шуршал по полу и вокруг ее ног. Ее фигура была сильной и изящной, легкие шаги не сочетались с синяками и болью после сражения. Она смотрела на нежно падающий снег, огненные волосы резко контрастировали с белизной снаружи.

— Всего часы назад вы призвали и сразились с тремя призраками. Это было непросто, и это подтвердило мои подозрения, — сказала она. — Вы врете о своей силе, господин Гетен.

Слова были холодными, а следующие — еще холоднее:

— Ваши действия не вяжутся со словами. И вы думаете, что обманули меня этим. Но вы способны служить Урсинуму в грядущей войне.

Гетен сцепил пальцы, чтобы не сжать ее горло.

— Как можно игнорировать очевидное? Я с трудом управлял духами прошлой ночью, — он встал с кресла и прошел к ней. — Вы чуть не потеряли жизнь и свободу из-за темной магии дважды, войдя в Ранит, потому что мои чары слабы. Вы путаете минутное проявление силы со всей моей силой. Всего месяцы назад я мог прогнать Шемела щелчком пальцев, — он изобразил пальцами. — И Ведьма инея обмочилась бы от мысли, что полезет к моим чарам. Вы не видите, как ослабела моя магия?

Она скрестила руки и холодно смотрела на него.

— Думаете, вы можете отвлечь меня духами и соблазнить магией. Но я не безмозглая девчонка.

Гетен покачал головой.

— Я сожалею, что сыграл с вами шутку, когда вы прибыли в Ранит, потому что вы решили, что это сила, когда это была просто иллюзия, — его тон становился тяжелее с каждым предложением. — Вы думаете, что магия — смешать пару зелий и вызвать огонь. Это детская игра. Вы ничего не знаете о силе, которая нужна для управления магией тени, как и об опасности за границей Пустоты. Но вы решили, что я — лжец, — он указал на нее пальцем. — Вы меня оскорбляете, ваша светлость. Я теневой маг, но не обманщик или трус.

Галина выдержала это сдержанно.

— Я бы никогда не назвала вас трусом, господин Гетен. Но у нас есть уговор. Моя помощь за вашу верность. Я помогла вам прошлой ночью. Теперь вы выполните свою часть. Спуститесь с башни, склонитесь перед королем Вернардом и служите ему. Как только Бесера отступит, я буду рада помочь вам в сражении с ведьмой.

Гетен фыркнул. Она была смелее мужчин.

— Шутите. Только так это можно объяснить. Я отказался от вашего предложения и слов короля.

— Я не шучу, — она скрестила руки. Ее правая ладонь гладила тонкий кинжал в ножнах на предплечье. — Вы обязаны служить стране, в которой живете, а не той, которую покинули мальчиком. Я не позволю вам помочь Бесере, — ее глаза могли убивать. Воительница не мешкала бы с этим. — Король Вернард знает о том, что ваш брат требует вашей верности или жизни. «Принести Урсинум Бесере». Звучит знакомо?

«Как она узнала?» — он потирал челюсть.

— Ваши слуги забыли, что у стен есть уши, особенно, рядом с гостевыми покоями, — ее пальцы стучали по кинжалу.

«Проклятье», — Гетен сжал подлокотники.

— Ваша птица унесла вчера утром послание.

— Да. Его величество уже назначил награду за вашу смерть, да такую, что все псы и проходимцы будут у вашей двери, — она подвинулась, огонь пылал в голубых глазах. — Хотя вы уже будете мертвы к тому времени.

— Отказ, который я послал брату, ничего не значит?

— Ваши слова — не доказательство. Если хотите, чтобы награду сняли, примите предложение короля Вернарда. Тогда я не буду сомневаться и с радостью защищу вас.

Гетен отклонился, напряжение пропало из его плеч.

— Предложение Вернарда? — его губы дрогнули, медленно растянулись в волчьей улыбке. — Хорошо, воительница Галина, если вы этого хотите.

Она прищурилась, пальцы застыли на кинжале. Охотник ощутил капкан.

Гетен повернул голову и закричал:

— Магод! — но не сводил взгляда с ее лица. Она видела все. Она была как волки Хараяна, прекрасная и опасная охотница.

Стук ног донесся из коридора, садовник появился на пороге с охапкой поленьев под рукой.

— Да, господин?

— Иди в мой кабинет, отыщи письма короля Вернарда и короля Зелала на письменном столе и принеси сюда. Быстрее, — он смотрел на Галину, шаги Магода утихли. — Можете прочесть послания моего брата. Я уже ничего не скрываю, — игнорируя ее и ее нож, Гетен встал. — Хотите кубок медовухи, пока ждем?

— Нет.

Он пожал плечами и налил напиток из графина, который Нони наполнила для него. Хрусталь звенел, огонь трещал. Галина терзала его острым взглядом. Он знал, что она ощущала, как ситуация выходит из-под контроля.

Гетен отклонился, разглядывая женщину, ее лицо, волосы и изгибы. Ее кинжал. Воительница Галина могла быть его. Подписать соглашение и забрать женщину. Заманчиво.

Магод принес письма, ему хватило ума убежать. Женщина наполнила библиотеку напряжением.

Гетен бросил свитки брата на стол рядом с ее креслом. Письмо от Вернарда он вручил ей, а потом вернулся в кресло напротив ее.

— Сначала насладитесь предложением своего отца, Галина. Там есть сюрпризы.

Она помрачнела, когда он назвал ее по имени.

— Я присутствовала при создании этого документа, господин Гетен, — бумага шуршала под ее пальцами. — Думаете, я не знаю содержимое?

Он посмотрел на нее свысока.

— Прочтите.

Она развернула пергамент и просмотрела документ. Он увидел миг, когда она поняла, что ее отец бросил ее в сделку как племенную кобылу. Гнев мелькнул на ее лице — но быстро пропал — она прищурилась и поджала губы. Но она не перевернула стол, не пронзила его сердце. Она сглотнула, лицо стало каменным.

Он был разочарован. Ни одна женщина не достигла того, что достигла Галина, не обладая страстной натурой. Гетен хотел разбить часть самоконтроля и опыта огнем. Но воительница без дрожи в руках отдала ему пергамент.

— Похоже, у вас преимущество, теневой маг.

От ее слов Гетен скривился.

— Нет. У меня награда за мою голову, Ведьма инея, угасающие силы и злая гостья.

Галина кивнула.

— Урсинуму нужна ваша помощь. Особенно, если Ведьма инея так сильна, как вы говорите.

— Есть сомнения?

Она игнорировала его вопрос.

— Если примете предложение Вернарда, я выполню условия. Ради Урсинума. Ради Кхары. Я предлагаю помощь и свою власть, чтобы защитить вас и пополнить ваши силы, если вы защитите моего короля и страну.

Гетен не хотел жену. Он знал несколько ведьм, которые были бы счастливы быть с ним, когда ему захочется. Но Галина Персинна была наградой, за которую убивали бы короли.

Он отвел взгляд, встал и прошел к окнам. Судьба Галины в его руках, а его — в ее. Он смотрел на безликий белый мир снаружи.

— Если я возьму вас и ваши земли, я всегда буду надзирателем, а не мужем. Вы не пойдете в мою постель по своей воле, не будете рады моим объятиям. Этот брак будет горьким.

Он презирал Зелала за принятие его жизни. За один день Гетен стал из будущего короля учеником монстра. Он не нарушит так жизнь Галины, не будет менять ее судьбу, чтобы услужить королю, которого гнала воевать грязная магия ведьмы.

— Я никогда не заставлю женщину быть со мной, даже с разрешения ее отца, — он посмотрел на ее отражение в окне и добавил. — Особенно женщину, которой так восхищаюсь.

Лицо Галины смягчилось, и Гетен добавил:

— Я не предал Урсинум и не хочу предавать Зелала. Но вы защитили меня прошлой ночью, и я верну долг. Я не покину Ранит с вами, но напишу брату насчет Урсинума, попытаюсь отменить войну.

Он допил медовуху и повернулся, чтобы наполнить бокал.

— Переговоры завершены, воительница. Я не хочу вашей свободы. Может, вы убедите своего отца не забирать мою.

Она просмотрела послания Зелала. Понимание и сожаление мелькнули на ее лице при виде его угроз. Когда она закончила, она закрыла глаза и прошептала:

— Я ошиблась с вами.

— Такое часто случается.

Она встала. Бумаги с шорохом упали на пол. Он посмотрел на графин вместо нее, когда она подошла. Их отражения были там, искаженные, почти неузнаваемые.

Галина сказала:

— Я вернусь в лагерь отца, объясню, что вы стараетесь вести переговоры с королем Зелалом. Я отплачу награду за смерть из своей казны.

— Галина, я…

Она прижала ладонь к его рту.

— Простите, — она выдерживала миг его взгляд. — Прощай, Гетен.

Галина повернулась и ушла из библиотеки. Без нее было холоднее.

* * *

— Маркграфиня, к счастью, взяла Идриса, — сказал Магод, когда Нони опустила жалкую еду перед Гетеном. — Но даже ему будет сложно, сугробы мне по грудь, господин. Настояла на отбытии. Сказала, что ей нужно предупредить короля о Ведьме инея, — Магод был мрачен. — Что я мог сделать?

Гетен хмуро посмотрел на холодную кашу с комками, засохший сыр и сморщенное яблоко на тарелке.

— Что это?

— Ужин, — сказала Нони. — Я не буду тратить силы на дурака, — она ушла из главного зала, топая, не дав ему пожаловаться, вернулась через миг с бокалом бледной кислой медовухи.

— Я ненавижу оксимэль, — буркнул Гетен, но Нони посмотрела на него с отвращением, и он закрыл рот. Галина не пронзила его, но его служанка явно хотела его отравить. Он вздохнул и отодвинул еду, когда она ушла на кухню.

Магод подвинул монеты по столу.

— Настояла заплатить за плащ, тунику и штаны.

Гетен скрипнул зубами.

— Скажи своей матери, что я сделал, что должен был. Я сражаюсь со своим демоном. Лучше отвлечь ведьму от Урсинума, пусть бьется со мной. Только так я могу помочь воительнице.

Магод встал.

— Ваши самые глупые слова, господин, — он опустил ладони на стол и склонился над Гетеном. — Я сказал не биться с той женщиной. Похоже, битва с магами повредила вам голову.

Гетен потирал шею. Голова гудела, слабость после мавзолея не стала лучше день спустя.

— Я не мог принять ее условия в переговорах. Никто не должен отдавать свободу за мою жалкую магию.

Магод покачал головой.

— Она может помочь вам биться с ведьмой. Вам нужна ее защита. Мы с мамусей видим, как вы ослабели, но не можем помочь. Воительница может, она помогала. Верните ее в Ранит, господин. Пусть поможет биться с врагом.

Было заманчиво, но это привело бы к их смертям.

— Нет. Пусть воительница вернется к королю.

— Она защитила вас от мертвых теневых магов, — настаивал Магод. — Теперь она одна в Хараяне. Что-то дикое прячется в том лесу, даже волки ощущают это.

Гетен ударил кулаками по столу. Утварь и монеты подпрыгнули.

— Хватит! Ты забываешь, что она родилась с мечом в руке. Не недооценивай ее, она может справиться с парой зверей в лесу, — он едва держался, и слуги не помогали. — Я больше не буду слушать о маркграфине Кхары.

Он встал, и садовник отпрянул.

— Ты и твоя мать хорошо служили мне, но я не могу гарантировать вашу безопасность в Раните. Забери зверей в Этериас. Когда все закончится, вернитесь сюда. Если цитадель устроит, Хараян будет ваш.

С такими приказами он вышел из комнаты, игнорируя раскрытый рот Магода от потрясения. Он не мог думать из-за стука в голове и боли в мышцах спины и плеч. Он миновал по две ступеньки за шаг, но когда он добрался до мастерской, он замер и смотрел в сторону лазарета. Вся стая лежала вокруг пустой кровати Галины.

— Вы просите невозможного. Женщина служит Урсинуму, не Раниту. Она не с нами. Она многого от нас просит, — волки смотрели на него. Их не интересовали его аргументы, он назначил их сторожить ее, и они продолжали это делать. — И она дает слишком много себя.

Гетен взял настой из шкафчика. Он вылил немного в чашу, смешал с медовухой и выпил залпом.

— Проклятая женщина. Она платит слишком много, — он смотрел в пустоту. Тепло ее пальцев на его губах оставалось с ним как проклятие. И ее запах — она пахла медовым мылом, кожей и лошадьми. Даже запах оленя не прогнал запах Галины из его памяти.

Гетен вернул настой в шкаф и прошел по комнате. Может, если он возьмет силу всех волков, он сможет пройти в Пустоту и сразиться с Ведьмой инея.

— Это убьет зверей, — и не было гарантии, что их жертва даст желаемый результат. — Нони и Магод правы. Я идиот, — Если он хотел одолеть или даже отвлечь ведьму без помощи Галины, ему придется пожертвовать многими зверями, не только стаей, но и всем Хараяном.

Гетен обошел комнату. Он коснулся стола и коробочек с пряностями, букетиков трав, покачивающихся сверху, маленькие темные бутылочки звякали от прикосновений. Наконец, он опустился на потертый красный диван у окна. Он закрыл глаза. Он сможет ясно думать и сочинить план, когда отдохнет, когда боль ослабнет.

— Я поищу в книгах, — пробормотал он. Должно быть то, что он пропустил.

* * *

Он проснулся во тьме и холоде вечера. Первая мысль была о Галине.

— Она уже пересекла мои чары и покинула Хараян, — за окном Ранит был белым, буря бушевала сильнее и холоднее обычного. Сосульки длиной с его предплечье свисали с карнизов.

Гетен нахмурился. Он не ощутил изменения в чарах.

— Это ничего не значит, — сказал он пустой комнате. — Я не знал, вошла ли она в лес. Откуда мне знать, когда она выйдет? — он встал и потянулся, кривясь от боли, не покинувшей плечи. Но голова уже не так гудела.

Волки не ушли из лазарета.

— Она теперь своя, да? — сказал он, глядя на зверей в ответ. Маркграфиня сражалась с мертвыми магами с яростью хищника. Она откашливала кровь и страх, но билась. Она дала ему больше, чем он ожидал от нее или других королевичей Урсинума.

Он не знал такой женщины, как воительница, и он уже скучал, нравилось ему или нет.

Он потер руками лицо.

— Я сожалею о ее потере, но я слишком люблю жизнь, чтобы звать ее. И она должна быть рада свободе.

Он прошел по комнате и остановился у кровати. Ее платье валялось на одеяле. Гетен протянул руку, но замер. Его пальцы зависли над темно-синим бархатом, а потом задели его. Ткань была холодной без согревающего ее тела Галины.

Он прошел к окну. Сколько раз он смотрел со двора и видел, как она наблюдала отсюда? Он прижал ладонь к стеклу, как она, открыл окно и склонился к холодному воздуху.

Какой-то звук донесся до него от леса. Высокий тонкий звук, словно зверь страдал. Волки за ним зарычали и вскочили на ноги. Их когти стучали по полу, стекло и вазы разбивались, стул отлетел в стену, стая устремилась из лазарета по мастерской в коридоре. Их рыки, лай и вой звенели в цитадели. Гетен знал этот звук, он не мог его забыть. Так они звали друг друга, когда пытались помешать ему упасть с утеса.

— Галина.

Она была одна из них. И она была в беде.

Он побежал по лестнице за волками.

— Магод! Ты мне нужен!

Мужчина появился в главном зале, глаза были большими, тело — напряженным.

— Господин?

— Неси мой меч. И вооружись, чтобы охранять Ранит. На маркграфиню напали, и…

Гетен знал каждую тень в его лесу. Он притянул их из Пустоты сторожить Хараян. Но его сила угасала, как и его власть над ними. Он прогнал всех, кроме одной. Теперь существо было уже не под контролем и напало на маркграфиню. Его тень напала на воительницу.

— И она может проиграть в бою, — Гетен шел по залу, добрался до дверей. Волки рычали и щелкали зубами у его ног. Садовник догнал его, и они расправили плечи и толкнули входные двери. Снегом завалило так, что они боролись, толкая, хотя Магод убирал каждый день с начала бури, и Гетен призвал жар, какой мог, чтобы смягчить лед. Наконец, они приоткрыли так, что волки выбежали в бурю и пропали за белым занавесом снега.

Мужчины отвернулись от двери, появилась хрупкая Нони, горбясь от веса брони и оружия. Гетен без слов надел кольчугу и доспех, добавил тяжелый зимний плащ, Нони помогла сыну одеться. А потом они втроем пошли по снегу во дворе к конюшне.

Пока Магод и его мать седлали и укрывали попоной Ремига, теневой маг тянул силу из маленького стада коз. Это было неуклюже, и одна из коз поплатилась жизнью.

— Прости, — он погладил неподвижный коричневый бок, но не мог исправить то, что сделал. И магия в венах придала Гетену сил сплести теневую броню, а потом призвать яркий шар янтарного огня, чтобы убрать снег с дороги. — Запри врата и калитку, разведи огонь, — приказал он Магоду, зажег факел от своего оранжевого огня и отдал мужчине.

— Мне нужно идти с вами, господин, — возразил садовник, но Гетен взмахнул рукой.

— Нет! Я не уверен в своих ощущениях, враг может быть и не один. Следи, чтобы огонь не погас, пока я не вернусь с воительницей. Отгоняй тени, Магод. Они уже не уважают чары, но они все еще боятся волшебного огня. Пусть горит вокруг Ранита, и они не подойдут.

От звука они обернулись. Идрис примчался во двор, тяжело дыша, изо рта шла пена. Его седло было пустым, а в глазах был страх. Нони поймала поводья лошади, зверь вскинул голову.

Садовник помог Гетену забраться на Ремига. Он развернул коня и направил его по снегу и тропе, оставленной Идрисом.

Гетен пригнулся к шее коня, вытянул усиленные ощущения, чтобы найти Галину, искал дальше, чем видели глаза. Разбросанный снег показывал, где промчались волки среди черных деревьев. Гетен направил Ремига и свое сознание туда.

Он тянулся и охотился. Волны гнева исходили от воительницы, она сражалась за жизнь. Они окатывали его как жаркий летний ветер, буря решимости и ярости.

И вот! Он нашел ее. Она билась на краю Хараяна.

Волки впереди неслись по снегу, темные силуэты двигались среди белого, их сдерживали сугробы, но они стремились к воительнице.

— Скорее, — он гнал лошадь и волков, а потом стал звать медведей, кабанов и всех существ леса. — Скорее, или она умрет, — Гетен не мог представить ничего хуже, хоть и ругал себя за переживания.

Тринадцать

— Вернард! Лживый трус! — Галина стояла на краю чар Хараяна, пальцы ног задевали черные камни, пока она ругала место, где должен был находиться лагерь короля Вернарда. Она гневалась на пустые акры снега, в ушах шумела кровь от ярости. Ее отец бросил ее, снова использовал ее, и это вызвало неожиданную горечь потери.

В тот миг, когда она покинула Гетена, она поняла, как хотела его. И она знала, что было слишком поздно. Он отказался. Она не винила его. Она не ненавидела его. И она решила освободить его от награды за его убийство, которую по ошибке навлекла на него.

Но проклятый король уехал.

Она не видела приближающуюся опасность и не была готова, когда ее ударили в бок, сбивая с ног в дерево. Ее тело отлетело от ствола, и она рухнула, как тряпичная кукла, в снег в чаще.

От дыхания Галина закашлялась, и боль пронзила тело. Легкие булькали, она не ощущала их.

— Кости Скирона, — прохрипела она.

Превратив боль в гнев, Галина поднялась на четвереньки, проползла к краю тропы и вытащила меч и кинжал. Она смаргивала снег с глаз, пока искала взглядом напавшего.

— Где ты?

Волки завыли вдали.

То, что ударило ее, отступило, чтобы посмотреть, как навредило атакой.