- Давай, Зенон, полезай. Нам нельзя медлить во избежание лишних глаз.
Мужчина согласно кивнул головой и прошептал:
- Да благословят вас боги, царевна Нефер, за то, что вы всегда были добры к нам, простым слугам и презренным рабам.
Он сбросил с себя женское покрывало и опустился в подземный ход с зажженным фонарем. Убедившись в том, что Зенон благополучно преодолел спуск, Нефер аккуратно задвинула люк, и забрала с собою покрывало. После того как царевна уничтожила все следы своего ночного присутствия рядом с потайным ходом, она с легким сердцем вернулась в свои покои, радуясь тому, что спасла благородного мстителя Зенона и удачно провела ненавистного супруга
» Глава 14
Удача сопутствовала восставшему против Хоремхеба невольнику. На своем подземном пути Зенон не встретил препятствий и ловушек, грозящих ему гибелью от руки врагов или поимкой, которая завершилась бы его мучительной публичной казнью в назидание другим рабам. Отважному беглецу удалось благополучно покинуть каменные стены Уасет, и утром он уже был вне досягаемости для мстительного царевича Менфу. Случайно встреченный земляк из Фтиотиды, путешествовавший по Нилу, охотно взял его на свой купеческий корабль и вскоре Зенон отплыл на север, радостно предвкушая встречу с родиной, которую он не видел много лет после того как его с младшим братом захватили пираты в одном из своих разбойничьих набегов.
Менфу еще два дня упорно искал дерзкого раба, осмелившего убить его деда и смертельно ранить его мать. Но молодому наследнику престола не удалось напасть даже на след Зенона, и он был вынужден прекратить свои безрезультатные поиски как больше не имеющие смысла. Фараон Иниотефф до сих пор не пришел в себя от внезапной гибели любимой супруги, и организация двойных похорон всецело легла на его сына.
Достойное первых лиц государства погребение требовало много времени, трат и забот. Из тел Хоремхеба и его дочери бальзамировщики извлекли все внутренние органы, за исключением сердца, обработали их и уложили в сосуды-канопы. Сами тела они бережно омыли, уничтожая следы кровавого покушения и поместили в вещество натрон, который подданные фараона Иниотеффа в изобилии добывали в Вади Натрон, долине Фаюма, и использовали для дезинфекции. Через семьдесят дней подготовленные таким образом тела царицы Яхх и ее отца те же бальзамировщики тщательно снова обмыли и завернули в широкие льняные полосы, пропитанные камедью и смолами. Для подготовки мумий мастерам потребовалось как минимум пятнадцать различных веществ. Они использовали пчелиный воск, чтобы покрыть им уши, глаза, нос, рот и разрез на телах покойников, кассию и корицу. Ими применялось «кедровое масло», которое в действительности извлекали из можжевельника, камедь, хна, ягоды можжевельника, лук, пальмовое вино, всевозможные смолы, древесные опилки, вар, гудрон. Натрон – главная составная часть всех смесей – использовался бальзамировщиками больше всего.
После бальзамирования мумии по заведенному порядку одевали и украшали. На тела великого визиря и царицы Яхх, облаченные в роскошные одежды прислужницы повесили драгоценные ожерелья, пекторали и амулеты, надели напальчники, браслеты и сандалии. На разрез, сделанный, чтобы вынуть внутренние органы, положили золотой лист с выгравированным на нем четырьмя божествами-хранителями и глазом «уджат» в середине, который обладал свойством залечивать раны. Лица покойников присутствующих при погребении жрец Ка покрыл золотыми масками, а между их ног поместил Книгу Мертвых – своеобразный путеводитель по загробному царству Аментет.
Погребальная процессия членов царской семьи по традиции начинала свое движение от главных ворот царского дворца – Великого Дома, в котором жил фараон. Иниотефф Третий все еще не пришел в себя от горя и процессию пришлось возглавить царевичу Менфу.
Настали холода, и Нефер поспешила надеть свое розовое покрывало, совсем забыв о том, что она дала его для скрытия лица беглому рабу Зенону, убившему тех людей, которые были чрезвычайно дороги ее мужу. Молодую царевну окружили тесной толпой придворные дамы и дворцовые прислужницы, состоявшие ее свите, но все же заметное покрывало легко бросилось в глаза царевичу Менфу, когда его жена спустилась по дворцовым ступенькам на землю, собираясь присоединиться к процессии.
Ужасное подозрение возникло в его душе, едва его взгляд приметил это покрывало. И тогда той памятной ночью поиска убийцы Менфу нашел странным фигуру спутницы жены с широкими плечами, не свойственными женщине, да еще одетой в богато расшитое покрывало, недоступное для простой прислужницы. Но подобрастные слова Нефер, говорящие то, что он хотел услышать усыпили его бдительность и он потерял интерес к странной служанке.
Менфу чуть не задохнулся от ярости, когда до него дошло в день похорон, что той закутанной в покрывало прислужницей, идущей ночью вместе с его женой в храм Исиды был тот самый мерзавец Зенон, которого он упорно искал в течение трех дней по всей столице. Его вероломная супруга возненавидела его настолько, что охотно помогла его врагу убежать и тем самым избежать заслуженного возмездия. Царевич с силой сжал кулаки, борясь с нестерпимым желанием задушить Нефер на глазах у всего народа. Но теперь было неподходящее время и место, чтобы разбираться с преступной женой. В противном случае он только выставит себя полным дураком, сначала легкомысленно упустившего врага из-под самого своего носа, а затем предъявившего своей жене обвинение без весомых улик. Фараон Иниотефф не станет слушать его без серьезных доказательств, уличающих его родную племянницу, к которой он весьма благоволил.
И Менфу решил дать команду трогаться в скорбный путь, едва Нефер и ее свита заняли свое место в паланкинах, приняв намерение покарать дерзкую жену за побег Зенона в более подходящий момент.
- Настало время двигаться в сторону Запада к вечному царству великого бога Осириса. Носильщики, пусть боги придадут вам много сил донести все нужное для упокоения моей матери и ее отца до самого Города Мертвых! – отрывистым голосом произнес молодой человек и сел в предназначенный для него паланкин. Все слуги-носильщики подняли свою ношу, и вся процессия двинулась по широкой дороге.
Это шествие получилось весьма мрачным и в то же время красочным зрелищем. Придворные стонали и горестно заламывали руки на всем пути следования до гробницы, стараясь тем самым заслужить благосклонность наследника престола. Еще больше изощрялись профессиональные плакальщицы. Вымазав лица илом, обнажившись до пояса, разорвав на себе одежды, они неудержимо рыдали и били себя по голове. Солидные вельможи со скорбными лицами вспоминали и усердно высказывали похвальные речи о достоинствах покойного визиря. «Сколь прекрасна оказалась его судьба, он достиг всего чего мог бы пожелать смертный». «Великий Хоремхеб заполнил сердце Хонсу в Уасет, и тот позволил ему достичь Запада в окружении служителей фараона!», - говорили они.
В остальном погребальная процессия визиря и царицы Яхх зеркально напоминала переселение из одного дома в другой. Первая группа служителей несла на коромыслах пирожки и цветы, глиняные кувшины и каменные вазы, ларцы со статуэтками-ушебти и их орудиями труда. Вторая, более многочисленная группа несла обычную мебель: кресла, кровати, большие ларцы и шкафчики, и еще колесницу в разобранном виде. Личные вещи, трости, скипетры, статуи, зонты, опахала были доверенны третьей группе носильщиков. Драгоценности, ожерелья, фигуры птиц бога Гора – соколов с распростертыми крыльями, птиц с человеческими головами и другие предметы роскоши несли на больших подносах и явно выставляли напоказ. Саркофагов почти не было видно на катафалке, который уверенно тащили две большие сильные коровы; несколько мужчин вдобавок подталкивали его по мере необходимости. Этот катафалк состоял из искусно сделанных резчиками деревянных раздвижных щитов, занавешенными вышитыми тканями. Он покоился на ладье со статуями Исиды и Нефтис с обеих сторон, а сама ладья стояла на санях со скользкими металлическими полозьями.
Как ни медленно двигалось похоронное шествие, все же к полудню оно дошло до Нила, разделяющего город живых людей от места вечного упокоения мертвых. Тут царственных усопших ожидала целая флотилия. Главная погребальная ладья с грациозно изогнутыми внутрь носом и кормой в форме зонтиков папируса имела посередине большую кабину, увешанную изнутри вышитыми узорными тканями и кожаными лентами. В нее и поставили катафалк вместе со статуями Исиды и Нефтис. Жрец Ка, одетый в шкуру пантеры возжег благовония, плакальщицы с удвоенной силой начали рыдать и ладья тронулась в путь. Командой этой ладьи являлся единственный матрос, который прощупывал длину реки длинным шестом. Саму погребальную ладью вело на буксире большое судно с провожающими, многочисленным экипажем под командой капитана и кормчим у рулевого весла. За ним следовали суденышки с чиновниками и царедворцами рангом поменьше.
Флотилия остановилась у Великих Пирамид, которые построили в незапамятные времена спустившиеся с неба Боги Египта. Но визиря Хоремхеба и его дочь царицу Яхх скорбящие родственники царедворцы намеревались похоронить в относительно небольших, заранее построенных для них гробницах. Как не старались наследники бога Гора, им не удалось с легкостью Богов строить поразительной высоты пирамиды, служащие человеческим душам проводниками в звездный мир и они были вынуждены ограничиваться довольно низкими строениями, кажущимися малыми детьми по сравнению с великанами-пирамидами Богов.
Серебряные гробы в форме мумий носильщики осторожно опустили в прямоугольные каменные ящики, приготовленные заранее, ценные предметы и утварь они разместили в установленном порядке возле гробницы, и закрыли каменные саркофаги тяжелой крышкой. Каменщики тщательно замуровали вход, недоступный взору грабителей и случайных прохожих.
После того, как похороны царицы Яхх и ее отца завершились с великой помпой, Нефер поспешила вернуться в свои покои, расположенные в царском дворце, ощущая в душе подавленность от похорон и смутную тревогу. Ее насторожило то пристальное внимание, с каким муж разглядывал ее.
«Неужели Менфу догадался, что я способствовала бегству Зенона? – с беспокойством подумала она.
Нефер не тревожилась за свою безопасность. Слишком высокое положение она занимала в Египте, чтобы царевич Менфу мог поднять на нее свою руку, будь он хоть трижды ее мужем. Но вместе с тем ей не хотелось, чтобы он узнал о ее помощи Зенону. У них и так были напряженные супружеские отношения. Обострять их дальше было бы слишком опасно, имея своим противником такого вспыльчивого и жесткого человека, которым являлся ее супруг.
Она навестила своего маленького сына, спавшего спокойным младенческим сном в своей колыбели, и легла на свое ложе. Затем, желая успокоиться, взяла на руки погладить любимую кошку Мут, чье ласковое мурчание всегда действовало на нее умиротворяющим образом.
Рука Нефер ласково водила по белой короткой шерстке своей четвероногой любимице, пока не устала. Мут благодарно потерлась головой об ее ладонь и, напоследок нежно мяукнув, она мягко спрыгнула на пол, собираясь на мышиную охоту. Молодая царевна с облегчением откинулась на подушки, чувствуя как желанный покой заполняет ее душу, но ей не пришлось долго наслаждаться одиночеством. Молодая служанка, осторожно выглянув из-за полога кровати и удостоверившись, что Нефер не спит, доложила ей:
- Госпожа, благородная супруга военачальника Радамеса желает вас видеть.
«Только ее сейчас не хватало!», - с досадой подумала Нефер. Она не расположена была сейчас видеть Амнерис после столь трудного тягостного дня, который ей довелось пережить. Но без весомой причины отказать подруге в приеме царевна не могла и потому она недовольно сказала служанке:
- Проведи госпожу Амнерис ко мне!
Амнерис скоро вошла, настороженно глядя на Нефер. Несмотря на свое кажущееся легкомыслие и беспечность дочь Хоремхеба поняла, что теперь она лишена защиты своего всемогущего отца и ей нужно самой заботиться о будущем своей семьи, укрепляя положение любимого мужа и сыновей в царском дворце. Сразу после гибели великого визиря Нефер, желая ее утешить, пообещала ей завидную придворную должность, но потом словно забыла о ней и о своем обещании. Амнерис не понимала причину этой внезапной холодности, но решила напомнить своей высокопоставленной подруге о себе. Она изложила свою просьбу и вопросительно посмотрела на Нефер, ожидая ее ответа. Нефер неторопливо отпила из своей чаши глоток молока и сказала, придумав на ходу отговорку:
- Оказалось, что не так-то просто предоставить тебе придворную должность, Амнерис. Ту женщину, чье место ты просишь, прислала в мою свиту царица Яхх перед смертью. И чтобы принять тебя в мою свиту нужно прогнать одну из моих придворных дам, а они ни в чем передо мной не провинились.
- Но прошу сделать ради меня исключение, Нефер. Ведь я твоя подруга, а мой отец опекал тебя с самого детства, - ответила задетая этими словами Амнерис и увлеченно продолжила. – Подумай, мы снова можем быть вместе. Вместе будем мечтать, гулять по саду и делиться самыми сокровенными переживаниями!
Вопреки ожиданию, слова прежде горячо любимой подруги больше не трогали царевну. «Снова будем вместе, - со злой иронией подумала про себя Нефер. – Да я не нужна Амнерис, ей в действительности нужны значение и власть. Она меня не любит, и никогда по-настоящему не любила. Ей все равно с кем болтать – со мной или со служанкой».
Упоминание наивной Амнерис о Хоремхебе только подлило масла в огонь. После того, как Нефер уверилась в том, что визирь организатор убийства ее родителей, она стала испытывать неприязнь также к его дочери. Напрасно она со своим чувством справедливости говорила себе, что Амнерис не виновата в злодеяниях своего отца, чувство невольного отчуждения было сильнее ее. И Нефер сидела молча и неподвижно, глухая ко всем мольбам и просьбам супруги Радамеса, настаивавшей на том, чтобы она выполнила свое обещание.
Амнерис просила, пока у нее не кончилось терпение. Тогда она в отчаянии вскочила и выбежала так стремительно, что Нефер не успела ничего сказать и остановить ее. А ей удалось-таки смягчить Нефер, в душе которой прежняя дружеская привязанность взяла верх. Но поспешное бегство Амнерис стало причиной нового недоразумения между ними.
Дома Амнерис пожаловалась мужу на высокомерность царевны, от которой она не ожидала плохого к себе отношения. Радамес, всей душой жалея жену, пережившей в последнее время жестокую дочернюю утрату и немало душевных потрясений, постарался успокоить ее:
- Любимая, не плачь. Я отправлюсь во дворец и переговорю с царевичем Менфу, чтобы он использовал свое влияние на царевну. И тогда ты непременно получишь желанную придворную должность главной дамы в свите Нефер, - ласково сказал он жене, нежно обнимая ее и бережно прижимая к своей широкой груди.
Амнерис затихла. Как всегда, объятия Радамеса действовали на нее успокаивающе, и она не могла быть несчастной, когда он говорил ей о своей любви. Ее слезы высохли, и она с готовностью закивала головой, соглашаясь с его предложением.
Убедившись в том, что Амнерис успокоилась, Радамес переоделся в придворное одеяние и отправился во дворец, выполняя свое обещание, данное жене. В покоях друга ему сказали, что царевич Менфу находится в купальне. Радамес поспешил в мыльню, и застал там Менфу совершенно одного. Наследник престола выгнал всех банщиков из помещения и сидел, слегка покачиваясь, на краю бассейна, заливая свое горе крепким вином из фаюмских виноградников, которое наливал в свою чашу из высокого кувшина. Радамес никогда не видел жесткого, словно выкованного из железа царевича таким подавленным и он невольно спросил:
- Менфу, не слишком ли много ты выпил?
Тот поднял на него свои мутные глаза и пробормотал:
- Сколько бы я не выпил вина, даже целое озеро, и того не хватит, чтобы я забыл о своей утрате. Выпей со мной, Радамес, - и он протянул молодому военачальнику свою чашу, наполненную до половины. Но Радамес, рассудив, что его пьянство ничем не поможет Амнерис, решительно отказался от вина.
- Мой царевич, я пришел к тебе по делу. Амнерис вернулась домой вся в слезах… - начал было излагать он.
- Ничего удивительного, - не поняв, что именно хотел поведать ему Радамес, вставил свое слово Менфу. – Амнерис потеряла отца и сестру, я – мать и деда, да к тому же не сумел отомстить за них, как это полагается испокон веков из-за подлого обмана.
- Какого обмана? – опешил Радамес. – Кто мог знать, куда направит свои стопы гнусный убийца Зенон? Менфу, я пришел к тебе просить, чтобы ты поговорил со своей женой и убедил ее дать Амнерис должность главной дамы при царском дворе. Нефер же сначала обещала это место ей, но потом по какой-то непонятной причине передумала, что бесконечно расстроило Амнерис
Тут Менфу столь громко расхохотался, что Радамес вздрогнул. Ничего веселого не было в смехе царевича – одна лишь безграничная злоба и ярость.
- Ты еще ничего не понял, Радамес? – насмешливым голосом спросил он у друга. – Моя божественная супруга наконец-то показала свое истинное личико. Это Нефер помогла бежать Зенону, зная при этом, как пылко я мечтаю расправиться с ним. Она переодела его служанкой, и помогла покинуть пределы Уасет, показав подземный ход, который начинается в храме Исиды.
- Но зачем царевне Нефер помогать подлому рабу?! – снова изумился словам друга Радамес.
- Зачем? Это хороший вопрос, - медленно протянул Менфу. Он сам размышлял над ответом все время, пока пробыл в купальне. Неожиданно предательство жены острой болью отозвалось в его сердце и засело там упорной занозой. Менфу уже привык за полтора года к тому, что не блещущая яркой красотой, но изысканная дочь чистокровной по обеим родительским линиям царевны Бет-Амон является его женой и по своему привязался к ней. Более того, к его удивлению Нефер стала вызывать в нем столь сильные чувства, которые не смогла пробудить в его пресыщенном сердце ни одна женщина его гарема. Но теперь Менфу решил уничтожить в себе всякую привязанность к племяннице фараона Иниотеффа, столь вероломно обманувшего его в важном для него деле мести за смерть матери и деда.
- Нефер – дочь царевны Бет-Амон, которую мой дед – великий визирь Хоремхем отстранил от трона, - бесстрастно начал излагать свои соображения царевич. – Без сомнений, Нефер затаила злобу на него. Эта злоба – причина того, что она не желает снова сближаться с Амнерис. Не удивлюсь, если выяснится, что это она подговорила Зенона убить моего деда и мою мать ради мести за отстраненную от власти царевну Бет-Амон.
- Нет, этого не может быть, - запротестовал Радамес, который не любил несправедливости и ложных обвинений. – Зенон неотлучно находился при особе великого визиря, а Нефер постоянно окружена придворными во дворце. Она просто физически не могла вступить в сговор с телохранителем со стороны.
- Возможно, но это не уменьшает ее вины в моих глазах, - нехотя согласился с другом царевич Менфу. Сильный гнев привел к тому, что из него полностью выветрился хмель, и он обрел четкость мысли и ясность мышления. – Она обманула меня, и чего я никогда не прощу своей жене, так это предательства! Ступай к Амнерис и скажи ей, чтобы она оставила намерение получить должность в свите Нефер. Это коварная змея, которую нужно немедленно задушить никогда не станет царицей, чтобы там не вопили жрецы. Я выберу другую женщину моей главной супругой. Иди, я должен еще раз обдумать свои планы наедине, - под конец повелительно махнул Менфу рукой, отпуская Радамеса.
Радамес в задумчивости направился к выходу, размышляя о том, что нужно сказать Амнерис, чтобы избавить ее от лишних страданий. Многое в словах царевича показалось ему верным, но в то же время Менфу был явно предвзят по отношению к Нефер. Хорошо подумав обо всем, молодой военачальник решил рассказать жене лишь о намерении Менфу лишить Нефер царского титула, чтобы она не жалела о потерянной придворной должности. При этом Радамес сомневался в том, что Нефер станет второстепенной женой его царственного друга, который был явно к ней неравнодушен. Она стала единственной женщиной, которой удалось довести малочувствительного и непоколебимого царевича Менфу до невменяемого состояния, и он просто вспыхивал при одном упоминании о ней. При умелом воздействии на мужа, Нефер легко могла влиять на все его решения. Ненависть Менфу к ней очень походила на любовную страсть, и Радамес не спешил сбрасывать племянницу фараона Иниотеффа со счетов, чтобы не говорил о своей жене его царственный друг.
» Глава 15
После длительных холодов в воздухе повеяло весенней свежестью, затем несколько дней спустя к ней примешался запах расцветающей нильской акации. Погода без осадков благоприятствовала прогулкам, поездкам за город и посещениям общественных мест. Нефер воспользовалась этой возможностью и покинула дворец в окружении своих дворцовых прислужниц, собираясь после двухдневного перерыва снова обратиться с мольбой к великой богине Исиде.
Первый раз царевну не радовал приход весны. За период «перет» - время сева, совпадающее с прохладным сезоном - ее беспокойное сердце вконец измучили жестокие тревоги и волнение за будущее. После смерти Яхх настали черные безрадостные дни для Египта, словно покойная царица забрала с собою все благополучие страны. Два года подряд Нил не разливался в полную свою силу из-за отсутствия дождей. Земледельцы страдали от засухи, а с ними весь простой народ от недоедания. Фараон Иниотефф, пораженный жестоким горем от своего внезапного вдовства, таял день ото дня. Он обессилел настолько, что больше не покидал своей спальни и придворные все чаще шептались о том, что недалек тот день, когда боги призовут его к себе.
После того, как стало ясно, что пожилому фараону не оправиться от своих недугов, душу Нефер все больше начала снедать тревога. Царица Яхх была единственным человеком, который мог образумить ее вспыльчивого мужа Менфу, а ее дядя фараон Иниотефф - защитить ее от его произвола. Теперь она осталась без их защиты. Между тем реальная власть все больше сосредотачивалась в руках наследника престола. Царевич увеличил войско, подчиняющееся непосредственно ему; добился того, чтобы должность великого визиря отдали молочному брату и ближайшему помощнику его деда - Кахотепу, и повел непримиримую борьбу со жрецами, добиваясь уменьшения их влияния в стране. Он хотел сделать священнослужителей всех египетских богов своими слугами и послушными исполнителями его воли, чему жрецы оказывали яростное сопротивление, не соглашаясь с новым раскладом сил в Черной Земле. Но бороться с Менфу оказалось трудным делом даже для влиятельных жрецов. Армия поддерживала царевича, обещавшего им новые завоевательские походы и богатую добычу, и в основном эта грозная сила решала, кому сидеть на троне после смерти старого фараона.
Для Нефер воцарение ее мужа не сулило ничего хорошего. Он все чаще принимался вести себя с нею грубо и вызывающе, явно унижая ее при посторонних, и царевна окончательно убедилась в том, что Менфу догадался, кто именно помог Зенону избежать возмездия. Она отвечала мужу на его выходки молчаливым высокомерным презрением, откровенно не желая опускаться до его манеры поведения погонщика скота, но при этом понимала, что это презрение – слишком хрупкая и ненадежная защита против его мужской силы и возросшей власти. Возвращение фараона Иниотеффа к управлению страной было единственным ее спасением от мести злобного мужа, и она, упав в храме на колени перед большой статуей богини, взмолилась:
- О, великая Богиня, услышь мою мольбу!!! Верни здоровье брату моей матери, благословенному богами фараону Иниотеффу. Пусть его глава снова обретут зоркость орла, в руки вольется сила льва, а ноги обретут быстроту лани. Без него все наше царство погрузится в большую смуту, и произойдут страшные кровавые дела. Внемли мне, о Богиня, и спаси от наступающего моря зла Черную Землю, которую ты взяла под свое покровительство!
Помолившись и выплакавшись, Нефер пошла обратно к себе, невольно надеясь на то, что ее мольбы найдут отклик в сердце безмерно почитаемой ею Исиды. Она, снедаемая страхом за себя и за сына, так долго причитала и припадала к гранитному цоколю Исиды, что даже бесстрастный, леденяще холодный камень нагрелся от ее горьких слез и жара молодого тела. Известная своей сострадательностью супруга великого бога Осириса просто не могла не откликнуться на ее столь горячие молитвы и не прийти к ней на помощь.
Обнадеживаемая этими утешительными мыслями, молодая царевна вступила в свои покои, и прямо на пороге к ней подбежал ее маленький трехлетний сын. Нефер, не задумываясь, подхватила сына на руки, прижала его к себе и даже зажмурила глаза от удовольствия, вздыхая в себя его чистый детский запах. Маленькая ручка Рамеса погладила ее по волосам, и она, как всегда, испытала ни с чем несравнимое блаженство от его легких, но любящих прикосновений.
- Мамочка, где ты была? Я по тебе соскучился, - чуть печально, но с ласковой улыбкой сказал малыш, преданно глядя в глаза матери. И признался: - Мне очень тебя недоставало.
- В храме великой богини Исиды, котеночек мой, - ответила Нефер и в порыве неконтролируемой материнской любви еще крепче прижала сына к себе. – Я молила богиню о крепком здоровье и долгой жизни для моего дорогого мальчика, принесла ей богатые жертвы. Теперь супруга божественного Осириса не оставит тебя. Вот эту вещь главная служительница богини Шепсит дала мне для твоей шейки.
С этими словами молодая царевна бережно повесила на шею мальчику амулет в виде жука, покрытого золотом и бирюзовой глазурью.
- Какой он красивый! – восхитился маленький Рамес, разглядывая украшение, и с любопытством спросил: - А кто это?
- Это священный скарабей, насекомое великого бога Солнца Ра, - объяснила сыну Нефер. – Он защитит тебя от злого колдовства, подарит удачу и придаст много сил на твоем жизненном пути.
- Я буду очень его беречь, мамочка, - серьезно пообещал ей малыш и попросил: - Поиграй со мной.
Нефер охотно согласилась – этот вечер был для нее свободен от всех храмовых и дворцовых церемоний, в которых ей надлежало принимать участие - и начала строить вместе с Рамесом домики из разноцветных каменных кубиков, высыпанных для них на небольшой столик по ее приказу рабом-нубийцем. Во время игры она испытала головокружительный подъем счастья от возни с любимым ребенком и начисто забыла обо всех своих волнениях и неприятностях, которые ее тревожили в последние дни. Угрюмое выражение покинуло ее лицо, плотно сжатые розовые губы начали мягко улыбаться, а прекрасные голубые глаза сиять таким солнечным светом непритворного материнского обожания, что прислужницы просто не узнавали свою обычно сдержанную и суровую молодую госпожу.
Для Нефер маленький Рамес стал истинной наградой за все те мучения, которые она испытала при его рождении. И она откровенно радовалась тому, что мальчик не только ни в чем не был похож на своего отца – ненавистного ей грубияна Менфу, но и рос полной ему противоположностью. Рамес легко завладел сердцем не только своей матери, но и всех слуг, окружавших его с самого его рождения. У него имелись голубые глаза, как у Нефер, и такие же тонкие изящные черты лица и очаровательная улыбка. Это был красивый, послушный мальчик, обладающий необыкновенной для его возраста понятливостью и потому казавшийся умнее своих лет. Влияние матери на него оказалось таким благотворным, что он никогда никому не сказал грубого слова и не причинил боли. Для слуг и рабов оказалось радостью служить маленькому Рамесу, отличающемуся от остальных детей редкой добротой и приветливостью.
Если слуги прочно привязались к маленькому царевичу, то Нефер посвятила полностью себя сыну и жила только им. Она не разлучалась с ним без крайней необходимости, нередко сама кормила, одевала его и водила гулять. Нефер забросила книги, некогда страстно ею любимые и больше не огорчалась, если у нее не ладились отношения с Амнерис.
Ее любовь к сыну не была похожа на ее страстную привязанность к бойкой и веселой подруге или на влюбленность в Радамеса. Это материнское чувство, полное самопожертвования оказалось настолько чистым и возвышенным, что его не омрачала даже капля ревности или зависти. Когда придворные царедворцы и слуги восхищались маленьким Рамесом и ласкали его, Нефер только радовалась этому, несмотря на то, что посторонние отнимали у нее внимание ее сына. Ее сердце было полно материнской гордости и благодарности всем, кто открыто выражал любовь к ее ребенку. А Рамеса невозможно было не любить.
Единственным, кто выражал свое недовольство Рамесом, являлся его отец, наследник престола Менфу. Он считал, что у его сына от Нефер нет ни капли мужественности, которая в избытке имелась у него самого. Три месяца назад Менфу внезапно вспомнив, что он отец, нагрянул без предупреждения в покои Нефер и потребовал показать ему ребенка. Отказать докучливому супругу было невозможно и скрепя сердце, молодая женщина выполнила его приказ и провела в просторную светлую комнату в своих покоях, где мальчик перебирал и рассматривал срезанные служанками в саду цветы.
- Чем ты занимаешься, сын мой? – недовольно спросил у Рамеса Менфу. – Почему у тебя нет военных игрушек, - меча, лука, стрел – подобающих первенцу наследника престола?
- Я не люблю играть в войну, папочка, - бесхитростно ответил мальчик. – Мне больше нравятся красивые цветы. Вот, посмотри какой чудесный желтый цветочек.
И Рамес протянул отцу свежий, пахучий, только что расцветший лютик, не сомневаясь, что тот придет в восторг от его дара. Но Менфу разозлился еще больше. Он с размаху бросил цветок на пол и раздавил его своей тяжелой ногой, обутой в сандалию, отделанной золотом. Малыш испугался поведения отца и расплакался, прижавшись к матери, которая тут же крепко обняла его, защищая своей любовью от отцовской злобы.
- Это не будущий воин, а какая-то девчонка растет! – в гневе заявил Менфу и приказал слугам. – Уведите его! Я больше не желаю его видеть.
Слуги быстро исполнили приказ господина и увели рыдающего мальчика, опасаясь, что его отец разгневается еще больше в случае промедления.
Нефер еле удержалась от того, чтобы не выцарапать мужу глаза. Каждый холодный взгляд, брошенный на ее сына, был для нее словно острый нож в сердце, а открытое пренебрежение ее обожаемым мальчиком и горькие детские слезы Рамеса возмутили до глубины души. Но расклад сил уже тогда, три месяца назад, получался не в ее пользу. За время болезни фараона Иниотеффа Менфу проявил себя истинным учеником своего деда – коварного визиря Хоремхеба. Он умело подавил выступления всех недовольных его властью, и некому было защитить ее и Рамеса. Нефер оставалось только молчать в той невыносимой ситуации, когда Менфу беспардонно обидел ее дитя, и надеяться на милость богов в своем противостоянии с жестоким супругом.
А Менфу не спеша подошел вплотную к ней и жестко произнес:
- Жена, в твоих интересах позаботиться о том, чтобы родить мне нового ребенка, второго сына. Этот жалкий заморыш не сможет стать достойным фараоном, и я никогда не признаю его своим наследником.
Нефер передернуло. В глазах мужа молодая царевна увидела его всегдашнюю злобу и желание отомстить ей. На супружеском ложе она окажется полностью в его власти, и тогда он не упустит случая причинить ей много боли – душевной и телесной. И царевна твердо решила про себя, что ни на какое соглашение с мужем, желающим лишить наследства ее любимого сына и унизить ее саму, она не согласится.
- Рамес – первый появившийся на свет сын не только твой, но и мой, Менфу, и он по закону имеет первоочередное право на трон среди наследников мужского пола как первенец высокородной египетской царевны. Появление второго ребенка не изменит этого обстоятельства, - спокойно ответила Нефер мужу.
- А я издам новые законы, и тогда тебе придется самой просить меня, чтобы я разделил с тобой ложе, - зло усмехнулся в ответ Менфу, после чего стремительно вышел, к нескрываемому облегчению Нефер.
Больше муж не тревожил ее и сына, но Нефер запомнила угрозу, таившуюся в его словах, и это воспоминание черной тенью преследовало ее повсюду. Единственным утешением в эти тяжелые дни, полные страха и напряженного ожидания стала ей любовь ее маленького сына, и она не упускала случая повозиться с ним наедине вдали от докучливых посторонних глаз.
После веселых игр вечером Рамес заснул на руках у матери, и Нефер сидела, не шевелясь, любуясь своим ребенком. Луна, выглянувшаяся из одного окна, щедро посылала им свои бледные лучи, словно не могла налюбоваться на счастливую мать и счастливого сына, спавшего на руках у обожающей его матери, и звезды, согласные с нею, сияли ярко как никогда.
Чуть позже Нефер бережно уложила спящего мальчика рядом с собою на кровать, легла рядом с ним, и снова принялась любоваться его детской прелестью. «Мой маленький Рамес, пока я жива, с тобою ничего дурного не случится, - с любовью подумала она, не отрывая от него взгляда. – Я защищу тебя даже ценой своей жизни».
Утром мальчик еще крепко спал, и Нефер задумалась над тем, не навестить ли ей Амнерис. Она вскоре помирилась с подругой после их жестокой размолвки, благо, что Амнерис больше не настаивала на том, чтобы получить место в ее свите. Но первое время Нефер ломала себе голову над тем, почему Амнерис так просто отступила от своего намерения, но подруга вела себя так легко и беззаботно, что Нефер посчитала ее желание мимолетным капризом. Тем не менее, осадок в их отношениях остался, и Нефер не добавляли оптимизма восторженные рассказы Амнерис о том, как ей хорошо живется с мужем. Любовь Радамеса к жене не только не слабела со временем, но еще больше росла. Он даже приказал кузнецам выбить на щитах своих воинов изображение Амнерис, чтобы иметь возможность всегда любоваться своей обожаемой женой. И сравнивая свою супружескую жизнь со счастливым браком подруги, Нефер снова невольно посетовала на несправедливость судьбы, так неравномерно распределившей счастье между ними. Ей теперь редко хотелось по-настоящему встречаться с подругой, чье жизненное благополучие еще четче подчеркивало ее собственные семейные неурядицы. Рассказы Амнерис, заставляли Нефер чаще думать о Радамесе, чем ей того хотелось и к тому же мучиться от ревности и зависти к Амнерис. Но одиночество и тревога за будущее начали сводить ее с ума и она, в конце концов, решила снова отправиться в дом военачальника Радамеса.
Служанки проворно одели ее, готовя к выходу, но отъезду Нефер из дворца помешал внезапный приход дежурного офицера ее охраны. Уже немолодой сорокалетний мужчина в полном воинском облачении вбежал в ее покои и, упав перед нею на колени, возвестил:
- Благородная царевна, великий фараон Иниотефф отправился к своим божественным праотцам!
Нефер вздрогнула от этой страшной вести и смертельно побледнела. Случилось то, чего она больше всего боялась – дядя скончался, несмотря на ее усиленные молитвы за его здравие и оставил ее на милость своего безжалостного отпрыска. Не говоря ни слова, молодая царевна стремглав кинулась бежать в царские покои, все еще надеясь на то, что убийственная для нее новость окажется ошибочной.
Спальня усопшего фараона Иниотеффа была полна жрецов, куривших благовония и бальзамировщиков. Растерянная, почти потерявшая разум от горя Нефер подошла к телу брата своей матери и, рыдая, упала перед ним на колени.
- Дядя, не оставляй меня! – взмолилась она. – Ты мне нужен как благодетельные солнечные лучи Амона-Ра ! Прошу тебя, защити меня, защити Рамеса и не позволяй своему сыну лишить твоего внука трона.
Застывший Иниотефф Третий продолжал неподвижно лежать на своем роскошном ложе из черного эбенового дерева, не отзываясь на ее плач и мольбы. Жрецы попытались вывести из спальни Нефер, чтобы дать возможность бальзамировщикам приступить к их делу, но молодая женщина не желала никого слушать и упорно цеплялась за ложе умершего царя. Она рыдала возле тела дяди целый день, пока не убедилась, что он действительно мертв и его душа не вернется в оставленное тело. Тогда Нефер позволила увести себя жрецам и дала им усыпить себя маковым отваром, от которого проспала целые сутки.
Когда царевна пришла в себя, тело ее дяди уже унесли в храм Анубиса на бальзамирование. Царевич Менфу не пришел отдать последнюю дань уважения умершему владыке, который любил его как сына. Позабыв о фараоне Иниотеффе, чье тело еще не было готово к погребению в гробнице, он рьяно взялся за подготовку к собственной коронации.
В назначенный день все египетские вельможи и царедворцы собрались в тронном зале, чтобы дать клятву верности новому фараону. Нефер напряженно прислушивалась к новостям из дворца, в волнении прохаживаясь по всему пространству своей спальни. Решалась ее судьба - вместе с Менфу должны были венчать также ее как царицу и его соправительницу. «О, великие Боги, не оставьте меня. Не допустите, чтобы я разделила участь своей матери Бет-Амон, отстраненной от трона, - мысленно взывала к богам Нефер, понимая, что от ее коронации напрямую зависит будущее ее сына. – Никогда больше не буду ссориться с Менфу. Я буду послушной и покорной ему, если от этого будет зависеть благополучие моего мальчика».
Но Великий Дом молчал, и посланцы от нового фараона Менфу не приходили звать ее в тронный зал. И все же, скоро в ворота той части сада, где она жила послышались частые гулкие удары, призывающие открыть дверцу калитки. Нефер обрадовалась, полагая, что это пришел царский гонец звать ее на коронацию. Но к ней внезапно вошло десять жрецов высшего ранга, за которыми четверо темнокожих невольников внесли в паланкине верховного жреца Ра – Аменхотепа. Главный священнослужитель бога Солнца величественно ступил на пол и, опираясь на трость, направился к ошеломленной его приходом Нефер и сел напротив нее в своем кресле, которое для него поставили его рабы.
- Царевна, тебе должно быть известно, что не сегодня – завтра решится твоя участь, и она будет плачевной, - начал он с нею разговор. – Твой супруг не любит тебя и он пренебрег тобою, когда должна была совершиться ваша совместная коронация.
- Твои уста глаголят истину, достойный служитель Амона-Ра, - горестно кивнула головой, соглашаясь с ним молодая женщина. Молоденькой царевне лысый и с дряблой кожей главный жрец Амона-Ра казался невероятно древним, хотя ему недавно исполнилось шестьдесят лет. И она испытывала перед ним непонятную робость. Его проницательные глаза говорили о том, что ничто не ускользнет от его внимания и ему известны все тайны Черной Земли.
- Судьба царевича Рамеса тесно связана с твоей. Если несчастна мать, то ее горе унаследует ее сын, - продолжил развивать свою мысль Аменхотеп.
Нефер вздрогнула, так как предупреждение верховного жреца Ра подтверждало ее худшие опасения.
- Но что мне делать, почтенный Аменхотеп? – еле слышно прошептала она. – Я всего лишь слабая женщина и мне не под силу тягаться с фараоном Менфу.
- Ты должна помочь нам, и мы поможем тебе стать царицей, - невозмутимо, словно он говорил о самой что ни есть обыденной вещи, произнес старый жрец. – Великие Боги не хотят, чтобы Черной Землей правил Менфу. Он не почитает древние традиции и законы, пренебрегает жрецами и притесняет их. Он будет без конца воевать из-за своего тщеславия и обескровит страну. Послушай, царевна, мы должны погубить твоего мужа, чтобы он не погубил Египет. Тогда фараоном станет твой сын Рамес, а ты будешь при нем царицей-правительницей до его совершеннолетия.
- То есть, вы хотите убить Менфу и сделать меня вашей соучастницей? - окончательно растерялась Нефер. Она желала стать царицей, но все же убийство Менфу казалось ей чересчур крайней и жестокой мерой для достижения этой цели. – Он мой муж и мой двоюродный брат, а у меня не так уж много родственников, чтобы я разбрасывалась ими.
- Благородная царевна, Менфу не ваш двоюродный брат. Его прижила от раба по приказу визиря Хоремхеба покойная царица Яхх, поскольку ваш дядя фараон Иниотефф оказался бесплодным, - желчно усмехнулся Аменхотеп, знавший все тайны царского двора от своих шпионов и царских осведомителей. – Мы молчали об этом, не желая умалять величие царской власти. Мы терпели и дальше Менфу на троне, если бы он с почтением относился к жреческому сословию и сделал вас – истинную правнучку богини Исидой своей соправительницей-супругой. Но рядом с этим узурпатором на троне сегодня восседала дочь нового визиря Канохотепа Мефиер, и он во всеуслышание заявил, что именно ее он сделает царицей Египта и дети от нее будут наследниками трона. Надеюсь, мне не нужно объяснять, какие последствия будут для вас и для вашего сына в этом случае.
- Увы, я знаю, что это означает! Меня отстранят от трона как какую-то второстепенную жену, а моего сына Рамеса Мефиер со своим отцом Канохотепом лишат жизни, чтобы он не мешал завладеть престолом их потомкам, - ужаснулась Нефер и умоляюще сказала: - Великий жрец Амона-Ра, скажи, что я должна сделать?! Я согласна присоединиться к заговору жрецов против Менфу.
- Ты должна заманить своего мужа в западню, используя свою женскую привлекательность, - подсказал ей Аменхотеп. – В женских покоях Менфу не ожидает опасности для себя и нам будет легко расправиться с ним здесь.
- Но Менфу не любит меня, он пренебрегает мною. Как я могу его соблазнить? – горько усмехнулась молодая женщина.
- Узурпатор тщеславен, - спокойно ответил ей верховный жрец. – Ты умудрилась задеть его мужское самолюбие, и он не упустит случая отомстить тебе за это. Главное для тебя притвориться перед ним покорной и сломленной, и тогда он охотно клюнет на приманку. Благородная царевна, сможешь ли ты встать на колени перед этим презренным отродьем низкого раба?!!
- Да, великий Аменохотеп, - твердо ответила ему Нефер. – Ради своего сына и его благополучия я не только встану перед рабом на колени, но и дам разрезать себя на мелкие кусочки!
- Это хорошо, - удовлетворенно произнес Аменхотеп, поднимаясь с кресла и давая тем понять, что разговор завершен. – У тебя твердый дух и сильная воля, моя будущая повелительница. Это как раз то, что нужно для настоящей царицы.
Верховный жрец Амона-Ра попрощался с Нефер, договорившись перед этим дать ей знать, когда он подготовит все необходимое для дворцового переворота, и молодая женщина начала терпеливо ждать посланца от него. Молодая царевна сознавала, что впуталась в опасное предприятие, согласившись возглавить заговор против супруга, но при этом все ее тревоги и страхи отступили, поскольку она верила Аменхотепу и знала, что жрецы – это великая сила, с которой не совладать даже Менфу.
» Глава 16
- Благородная царевна, время пришло!
Нефер спросонок не сразу поняла смысла речи той темной тени, что неясно выступала из утреннего сумрака в углу ее спальни. Но, когда она осознала кто перед нею по сказанным ей условленным словам, ее сон словно рукой сняло. Посланец верховного жреца Амона-Ра терпеливо напомнил ей о необходимости завлечь фараона-узурпатора в ловушку, и молодая царевна с готовностью сказала ему:
- Передай великому Аменхотепу, что я сделаю все, о чем мы с ним договаривались накануне, гонец Моя рука не дрогнет, если понадобится устранить моего супруга.
Посланец, чьего лица Нефер по-прежнему не могла разглядеть, почтительно поклонился ей в ответ и исчез в провале стены, скрывавшей один из тайных ходов царского дворца.
Озабоченно хмуря брови, молодая царевна поднялась со своего ложа, намереваясь приступить к исполнению намеченного плана. Верховный жрец Амона-Ра произвел всю подготовку, чтобы устранить с их пути заносчивого Менфу и теперь она должна вступить в опасную игру под названием «борьба за власть». Действовать ей нужно было после предупреждения без промедления, и она быстро разбудила няню.
- Никторикс, мне снова нужна твоя помощь. Сделай меня сегодня столь же соблазнительной, как и в тот день, когда ты наряжала меня для Менфу, - твердым тоном приказала ей Нефер.
- Вы решили вернуть благосклонность своего мужа, госпожа?! – с понимающим видом проговорила пожилая многоопытная женщина, для которой не существовало секретов в личной жизни ее царственной воспитанницы, и добавила: - Я охотно помогу вам, поскольку вы – истинная царица, а не эта выскочка Мефиер!
Нефер не стала разубеждать няню в высказанном той заблуждении, что ей нужно сердце Менфу. Она промолчала во избежание лишних вопросов от своей воспитательницы и только утвердительно кивнула ей головой. И Никторикс оживилась, захлопотала, и позвала остальную прислугу в спальню молодой госпожи. Вскоре десять служанок под ее руководством начали колдовать над царевной, превращая ее в земное подобие прекрасной богини любви и красоты Хатхор. Нефер с их помощью облачилась в новый изысканный наряд - полупрозрачный калазирис из тончайшего льна с вышитыми на подоле голубыми лотосами и летящими над ними утками. Он не только не скрывал ее очертаний ее тела, но делал его гораздо более соблазнительным, чем если бы она была полностью обнажена. Черным карандашем умелая мастерица макияжа удлинила глаза Нефер графическими черточками, и еще наложила на веки золотистые тени, отчего выражение глаз молодой царевны приобрели ошеломляющий эффект «взгляда сфинкса».
- Госпожа Никторикс, какой головной убор нам надеть на голову царевны? – почтительно спросила старшая прислужница у воспитательницы Нефер.
- Дайте подумать, - ответила Никторикс и наморщила лоб, размышляя.
- Пожалуй, сегодня подойдет серебряная диадема со змеей, имеющей сапфировые глаза, - наконец решила она.
- Нет, - тут же возразила ей Нефер. – Я тоже подумала и поняла, что поскольку мой супруг не удостоил меня царского звания, то мне не следует носить царские уборы. Распустите мои волосы, я пойду к фараону как простая служанка - простоволосая и босая. Если его не тронет мой вид, то пышные наряды мне ни к чему.
- Вы очень мудро рассудили, благородная царевна, - одобрительно отозвалась старшая прислужница. – Да, вы правы. Если между супругами разлад, то его скорее тронет скромное, но соблазнительное одеяние, чем кричащий, вызывающе яркий наряд.
Никторикс тоже признала справедливость этого суждения, и утренний туалет царевны завершился. Нефер только, напоследок взглянув на себя в зеркало, нашла, что у нее слишком бледные, просто мертвенные щеки от затаенного волнения. А ей нужно соблазнить Менфу, а не отпугивать его восковым безжизненным цветом своего лица, и потому она велела нарумянить себе щеки едким соком ириса.
Отпустив служанок, Нефер пошла по длинным переходам дворца, направляясь к мужу. В ее душе не было страха, скорее мрачная решимость воина, решившегося на смертельно опасную битву. Она так жаждала устранить нависшую опасность над сыном, которую создал Менфу, что почти не думала о себе.
Дежурный офицер дворцовой охраны сообщил ей, что новый фараон готовится к церемонии награждения тех царедворцев и военачальников, которые поддержали его восшествие на престол. Придворные вместе с женами собрались во дворе перед парадным входом во дворец, а фараон с балкона называемого «Окном Явления Бога» намерен одарить их ценными вещами.
Нефер знала, что этот балкон « Божественного Явления» примыкает к тронном залу, и потому без заминки направилась туда. Стражники беспрепятственно пропустили царевну в зал с колоннами, и она подошла к боковому незаметному окну. С этого места ей хорошо была видна целая анфилада царских покоев с креслами и столиками с разложенными на них подарками, и удобно было наблюдать за большим парадным двором, заполненным приближенными нового фараона. Во дворе слуги с зонтиками и большими страусовыми опахалами обихаживали своих господ, защищая их от палящего солнца, и время от времени они подносили им прохладительные напитки. Знатные женщины в ожидании церемонии дарения пели, танцевали и играли на арфах, прославляя своего земного бога, чьего выхода они нетерпеливо ожидали.
Менфу весьма скоро вышел на балкон в позолоченном костюме бога Гора. Верхнюю половину его лица скрывала хищная маска Сокола – божественной птицы сына великого бога Осириса, внушающая трепет зрителям, в руках он держал регалии царской власти – скипетр и плеть. Все людское море перед дворцом тут же заволновалось, заколыхалось и хлынуло поближе к балкону. Царедворцы с женами приветствовали своего повелителя простиранием по земле и поднятием рук, и затем прокричали в честь его следующую громкую похвалу:
- Недостижимый в высоте, Хор обоих горизонтов прими нашу дань восхищения и поклонения твоему божественному величию!
Молодой фараон высокомерно ответил им так:
- Мои слуги, вы слушали все, что касалось ваших обязанностей, вы выполнили их и я вами доволен. Вы будете есть хлеб фараона, пока он сидит на престоле и правит в земле Амона!
После этого помощники начали подносить Менфу подарки, а он, отложив скипетр и плеть в сторону, бросать их во двор своим награждаемым сторонникам. Со стороны это действо очень напоминало кидание с обеденного стола костей и объедков собравшимся голодным собакам, но это забавное сходство никого не смущало. Царедворцы рьяно хватали на лету падающие золотые чаши и священные амулеты с драгоценными камнями, их жены – ожерелья, браслеты и перстни. В толпу награждаемых вельмож не постеснялись затесаться новая жена фараона Мефиер и ее отец визирь Канохотеп, и им Менфу бросил больше всего даров.
Писцы аккуратно записывали, кому и что подарил щедрый фараон, а подарил Менфу немало. Иной награжденный счастливчик вешал себе на шею сразу три-четыре особо ценных ожерелья из золота. Сгибаясь под этой немалой ношей, довольный и признательный, он направлялся к выходу из царского двора, а за ним слуги несли остальные дары, которые они не могли на него нацепить. Нефер примерно представляла себе их дальнейший путь. За пределами дворца награжденных встречала ликующая толпа друзей, родственников и остальных домашних слуг, и они возвращались домой в окружении этой толпы, которая по мере приближения к дому все увеличивалась. Престарелые родители придворных встречали их на пороге дома и в восторге воздевали руки к небесам при виде стольких сокровищ, которые они принесли с собою. Конечно, были и те, кто роптал и жаловался на то, что новый фараон недостаточно щедро наградил их за службу, и им достались сущие крохи. Но то была мелкая сошка, на жалобы которой не стоило обращать внимания.
Менфу опустошил царскую сокровищницу в надежде укрепить щедрыми дарами преданность своих сторонников, но это ничуть не волновало его. «Я начну новую войну с эфиопами и за два месяца так наполню царскую сокровищницу золотом, что его некуда будет складывать во дворце», - самоуверенно подумал молодой властитель, сняв маску со своего лица и бегло пробежав глазами запись награжденных, которую ему с глубоким поклоном преподнес главный писец. Он небрежно свернул записи и бросил их обратно писцу, собираясь вернуться в свои покои, но успел сделать всего один шаг. Из своего укрытия выступила Нефер, преграждая ему дорогу. Она, низко склонив голову, встала перед ним на колени, демонстрируя всем своим видом послушание и покорность, и мягким голосом произнесла:
- Великий Гор, прислушайся к моим словам и выполни просьбу своей супруги, ждущей твоего милостивого слова, как ждет иссохшая земля благодетельного разлива Нила!
- Что, Нефер, тоже за подарком пришла?! – насмешливо спросил у нее Менфу. – Ты опоздала. Все украшения достались верным супругам моих сторонников. А жена фараона, если она ведет себя, как упрямая ослица будет довольствоваться старыми побрякушками, невзирая на свое высокое положение.
Но Нефер ничуть не смутили глумливые слова мужа.
- Супруг, мне не нужны драгоценности, - запротестовала она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более мелодично и соблазнительно. – Для меня самым желанным даром будет твое ночное посещение моей опочивальни. Вот чего я хочу и на что надеюсь.
Молодой фараон вспыхнул от радости. Наконец-то он добился того, чего хотел от этой гордячки. Эта серая презренная мышь осмелилась противиться его желаниям, которые сама же в нем искусно разжигала, а теперь он вволю натешится ее телом. Менфу оценил прекрасный выбор соблазнительного наряда Нефер, делающий ее в его глазах еще более желанной, и похвалил самого себя за сообразительность, которая привела к ее покорности. Да, это была удачная мысль – сделать вид, будто он намерен сделать царицей дочь визиря Канохотепа. Надменная Нефер испугалась за свое будущее, и теперь она будет в его руках мягче воска.
- Хорошо, я приду к тебе сегодня ночью, - небрежно сказал Менфу, стараясь не выдать обуревающих его страстных чувств. Накануне он собирался этим вечером закатить пир для своих друзей и соратников, но просьба Нефер полностью изменила его недавние планы.
- Буду ждать своего повелителя, - прошептала в ответ, поднимаясь с колен Нефер. Внутри нее все трепетало от радостного ликования. Менфу клюнул на ее приманку и этой ночью ему не уйти от карающей руки верховного жреца Амона-Ра. Аменхотеп в самом деле был мудрейшим из мудрейших жрецом. Он до мелочей верно предсказал ей как будет себя вести ее блудливый муж в ответ на ее просьбу посетить ее сегодня ночью и теперь молодая царевна не сомневалась в успехе затеянного ими опасного заговора.
Молодая царевна элегантной походкой пошла в занимаемые ею покои, а Менфу смотрел вслед царственной племяннице фараона Иниотеффа, с чувством сожаления о том, что он так быстро ее отпустил. Его все больше охватывало желание заняться с нею любовью прямо сейчас, не дожидаясь ночи. Но такое поведение больше подобало зеленому мальчишке, а не царственному фараону и он, скрепя сердце пошел к себе, продолжая думать о Нефер.
Больше трех лет она не подпускала его к себе и смирилась только перед угрозой потерять трон. Менфу вдруг с удивлением ощутил, что его больше не радует такая победа. Да, она готова выполнить любое его желание на супружеском ложе, но теперь этого ему было мало. Менфу захотелось, чтобы жена также сильно желала его, как он ее. Но при всей покорности Нефер явно не находила его привлекательным для себя. Молодой фараон напряженно стал думать над тем, чем можно привлечь к себе эту утонченную царевну. И до него дошло, что Нефер всегда терпеть не могла грубости и агрессивной мужской напористости, которые в нем проявлялись в избытке. Поняв, в чем заключалась причина их разлада, Менфу расслабился и подумал: «Хорошо, я попробую быть предупредительным и нежным этой ночью. Нефер достойна того, чтобы с нею обращались как с величайшим сокровищем!».
Погруженный в свои мысли, он не заметил, как в роскошную комнату для отдыха фараона вошла его новая жена Мефиер. Девушка с опаской посмотрела на взбалмошного молодого властителя, крутого в обращении даже с близкими ему людьми, однако строгий приказ отца соблазнить мужа заставил ее приблизиться к нему. Визирь Канохотеп уже не на шутку волновался от того, что новый фараон до сих пор не пожелал разделить ложе с его самой красивой дочерью, и он велел девушке во что бы ни стало консумировать брак, понимая, что без совокупления Менфу с Мефиер и рождения ею наследника, ее брак с царем не будет иметь существенного значения для славы семьи и его влияния на фараона.
Мефиер опустилась на колени перед царственным супругом и с грацией молодой пантеры распласталась на полу, демонстрируя ему свое соблазнительное девичье тело. Ее рука нежно тронула колено Менфу, и она заискивающе произнесла:
- Мой господин, обратите на меня свой милостивый взгляд. Ваша служанка готова служить вам на ложе со всей преданностью своего любящего сердца.
Приход и обращение Мефиер помешали Менфу дальше предаваться сладким размышлениям о Нефер. Молодой фараон взглянул на дочь Канохотепа и невольно сравнил ее с племянницей умершего фараона Иниотеффа. Сравнение оказалось не в пользу Мефиер, хотя дочь нового визиря выглядела настоящей красавицей Востока с бархатными черными глазами и роскошными телесами. Нефер с ее царственным достоинством казалась истинной властительницей, даже когда она стояла босая и простоволосая перед ним на коленях, а новая супруга выглядела жалкой овцой, восседая рядом с ним на величественном троне в царском уборе. И Менфу, с досадой посмотрев на нее, сказал:
- Поди прочь, Мефиер. Не до тебя теперь!
Выгнанная как собачонка, Мефиер поспешила выполнить приказ грозного мужа, сообразив, что его она боится гораздо больше, чем отца. Оставшись один, Менфу с наслаждением снял с себя тяжелое парадное облачение царя и пошел в купальню. После короткого разговора с Мефиер он еще больше прилепился сердцем к своей гордой супруге и захотел предстать перед нею в достойном виде.
Банщики хорошо вымыли его великолепное поджарое тело, затем им занялся опытный массажист. После всех процедур, тело Менфу налилось силой и энергией, и он велел облачить себя в нарядные одежды, желая показаться, как можно более привлекательным в глазах своей избранницы. Слуги услужливо обули его в сандалии с золотыми пряжками, унизали его руки дорогими браслетами и перстнями. Последним на его шею повесили великолепное ожерелье со сверкающим алмазом природной огранки. Менфу слукавил, когда сказал Нефер, что раздал все драгоценности другим женщинам. На самом деле, он с первого взгляда предназначил это царское украшение своей непокорной жене и теперь готовился подарить ей его после предстоящей им ночи любви.
Слуги еще продолжали одевать молодого фараона, но к нему и во время церемонии одевания вошел его друг Радамес, пользуясь позволением Менфу навещать его в любое время дня и ночи.
- Великий царь, все уже готово к началу пира в честь твого воцарения, - почтительно сказал своему давнему товарищу Радамес.
- Пируйте без меня, - махнул рукой Менфу. – Я же иду к Нефер.
- Ты с нею помирился? – обрадовался Радамес. Он ощутил большую неловкость, когда Менфу объявил во время коронации о своем намерении сделать царицей дочь визиря Канохотепа, а не законную наследницу престола. Это было неправильно, и Радамеса с его врожденным чувством порядочности изрядно смущало это обстоятельство. Теперь появилась надежда, что его друг и подруга его жены помирятся, и восторжествует установленный в стране порядок.
- Можно и так сказать, - самодовольно ответил внук Хоремхеба. – Она не только открыла передо мною двери своей спальни, но и сама позвала меня туда. Радамес, замени меня на пиру. Скорее всего, я проведу с Нефер всю ночь и мне нужно, чтобы ты развлекал моих гостей.
- Повинуюсь моему фараону, - с улыбкой ответил царственному другу Радамес, понимая его любовное нетерпение. Менфу улыбнулся ему в ответ и поспешил в покои Нефер, не догадываясь о том, что если он готовился к ночи любви с нею, то она готовилась к его ночному убийству.
Нефер нашла офицера дворцовой стражи, служившего тайным осведомителем верховного жреца, и велела ему передать Аменхотепу, что приманка сработала. Затем она дала различные поручения своим прислужницам вне стен дворца, не желая, чтобы они стали свидетельницами устранения ее мужа. Проще всего оказалось отослать няню. Никторикс сама попросила освободить ее от придворной службы после того, как получила известие о недомогании Амнерис. Ее любимой воспитаннице так нездоровилось, что она не могла посетить пир, и это встревожило ее заботливую няню не на шутку.
Избавившись от всех своих женщин, Нефер медленно прошлась по всем комнатам своих покоев. Наступившая тишина вдруг неожиданно испугала ее неотвратимостью предстоящего преступления. Убийство Менфу было запланировано в ее спальне, и на столике возле ложа уже стоял кувшин с присланным вином, в которое жрецы подмешали сонное зелье. Ее взбалмошный муж был изрядным любителем хмельного. Он не мог не обратить своего внимание на столь соблазнительное для себя питье.
«Хотя бы это поскорее закончилось», - тоскливо подумала молодая женщина и зябко передернула плечами, представляя себе, как убийцы безжалостно расправятся с Менфу. От природы Нефер не была ни кровожадной, ни чрезмерно жестокой даже по отношению к ненавистному мужу и не желала смотреть на предстоящую кровавую расправу с ним. И она подумала: «Однако мне нет необходимости находиться в спальне. Свое дело я сделала, остальное должны завершить жрецы».
Обрадовавшись возможности избежать душераздирающей кровавой сцены, Нефер быстро пошла в сад. Там она встала возле своей любимой веерной пальмы и посмотрела вверх. Вечерняя заря плавно догорала у самого края горизонта и на небе проступили первые звезды. Молодая царевна перевела взгляд на ту часть неба, где должен находиться Сириус и начала мечтать о том, чтобы очутиться в том прекрасном мире, откуда пришли ее божественные предки, где нет злобы, зависти и алчности, и царит вечная любовь и гармония.
Тем временем Менфу вошел в покои жены и удивился, найдя их совершенно безлюдными. Ни одна служанка не хлопотала в комнатах царевны, да и самой Нефер в них не было. Охваченный тревожным предчувствием, что что-то помешало его жене встретиться с ним, Менфу заметался в той части дворца, где она жила и с облегчением вздохнул, обнаружив ее в саду. Нефер стояла, рассматривая звезды, и казалась прекрасным неземным видением, случайно попавшей в земной мир небесной богиней. Менфу не понимал, как он мог раньше пренебрежительно с нею обращаться и обижать ее. Потрясающая, совершенно невероятная красавица! Единственная из всех женщин, которая осмеливалась с ним спорить и отстаивать свое мнение. Все остальные наложницы его гарема теперь казались Менфу безмозглыми скучными коровами, покорно идущим туда, куда он их потянет на веревочке. А Нефер вела себя с ним как царица и истинная наследница Исиды. Менфу вспомнились забытые строки стихотворения бога Осириса, посвященные его жене Исиде, которые в детстве безуспешно заставлял его запомнить старый учитель правописания:
«Ты смотришь на звезды, звезда моя!
И солнечным светом сияют твои глаза!
Среди бесконечных тех Миров не затеряйся, молю,
Вернись в мои объятия как в гавань давнюю свою».
Раньше внук визиря Хоремхеба не понимал этого шедевра божественной поэзии, и оно казалось ему совершенно бессмысленным. Теперь каждое его слово словно родилось из самой глубины его любящего сердца. Менфу хотелось схватить легкое как пушинка тело Нефер и унести ее с собою туда, где им никто не мог помешать предаваться любовным объятиям. Внезапная мысль, что Нефер нарочно отослала всех женщин, чтобы никто не мешал им ночью, ободрила Менфу, и он выступил вперед, громко зовя жену по имени:
- Нефер!
Нефер вздрогнула, обернулась и на ее нежное, одухотворенное недавними грезами лицо словно упала темная тень. Менфу слишком рано пришел к ней, еще до ночи, когда не догорела вечерняя заря и молодая царевна не знала, что ей теперь делать с надоедливым мужем. Неужели ей придется совокупиться с Менфу до появления жрецов-заговорщиков?! Вот этого ей точно не хотелось. И в тоже время неправильно было также ничего не предпринимать. Это вызовет подозрения у ее супруга. Он уйдет и покинет так тщательно приготовленную для него ловушку. Но при виде хищных рук Менфу, жадно тянущихся к ней молодую женщину охватила паника, и она, отступая, бессвязно произнесла:
- Менфу, ты слишком рано пришел. Я ожидала, что ты придешь ночью… Сейчас слишком рано!
- Какая разница, Нефер, ночью я приду к тебе или вечером? - недоуменно проговорил молодой фараон, удивляясь поведению жены. Она совсем не походила на ту страстную соблазнительницу, какой была днем после церемонии дарения. Но Менфу не хотелось сейчас размышлять над странностями женского поведения. Он намеревался схватить ее и унести в спальню, где, собственно говоря, она должна была его ожидать, несмотря на ее внезапное сопротивление и покрыть все ее тело поцелуями.
- Убери свои руки от благородной царевны, презренный раб! – вдруг послышался властный окрик, и Нефер радостно подняла голову, узнав голос верховного жреца. Аменхотеп величественно вышел из-за стволов садовых деревьев в сопровождении крепких молодых жрецов, вооруженных кинжалами и дубинками и тут для молодого фараона наступил момент истины. Он понял, зачем Нефер подошла к нему днем и молила навестить ее в супружеской спальне. Только для того, чтобы предать его в руки храмовых лицемеров, использующих веру людей к своей выгоде и жаждущих его гибели.
- Дура! Зачем ты связалась со жрецами?! – вне себя закричал Менфу. – Они тебя опутают своими сетями так, что ты от них не вырвешься. Тебе с ними не справиться!
- А ты с ними справился? – с неприязнью глядя на мужа, резко спросила Нефер. При этом она предусмотрительно спряталась за спину верховного жреца Амона-Ра, подозревая, что разъяренный Менфу сейчас способен на все.
- Замолкни, Менфу! – прогремел голос Аменхотепа. – Ты до сих пор не осознал, нечестивец, что на твою голову обрушится суровая кара за твое самозванство! Ты ведь не сын фараона, а сын низкого раба, от которого твоя мать зачала тебя!
- Фараон Иниотефф признал меня своим сыном, и я коронован на трон великого бога Гора, - вызывающе ответил жрецу молодой человек. – Пусть я не сын фараона, но я стал фараоном и за заговор против меня вы все будете погребены заживо без подобающего бальзамирования и похорон.
- Схватить его и поставить ему на лоб клеймо раба! Пусть презренный осознает, какого положения он достоин, – больше не удостаивая своего молодого противника ответом, мстительно велел Аменхотеп своим подчиненным, и жрецы начали окружать молодого фараона как загнанного зверя.
Однако внук визиря Хоремхеба принадлежал к тем бойцам, которые никогда не признают своего поражения. Он привычно потянулся правой рукой к своему левому бедру, где обычно висел его меч, но его пальцы ощутили пустоту – Менфу не взял с собой оружия, направляясь в женские покои. Однако боевая выучка не изменила ему даже в этот отчаянный для него момент. Молодой фараон отпрыгнул далеко от своих противников, сорвал с себя верхнюю накидку, молниеносно обмотал ею свою левую руку, сделав ее подобием щита, а правой он сломил сук крепкого дерева и затем умело отбил им атаку нескольких жрецов, равных ему по силе.
Растерявшиеся от быстрых действий Менфу бритоголовые бойцы Аменхотепа снова окружили его как волки ослабевшего льва, но молодой фараон дрался так яростно и отчаянно, что они на какой-то момент дрогнули и отступили перед ним. На Нефер накатила волна страха, когда она увидела, что ее мужу удалось вырваться из вражеского окружения. «Все, теперь мне точно несдобровать, - в ужасе подумала она. – Если Менфу удастся сбежать, он точно в отместку погребет меня заживо!».
Но тут удача оставила ее мужа. Он, отбежав к зданию, громко позвал на помощь дворцовую охрану на помощь, но подкупленные жрецами стражники не откликнулись на его зов – Аменхотеп предусмотрел все! К тому же к жрецам подбежало подкрепление в виде десяти человек. Они ловко набросили на Менфу большую сеть, в которой молодой человек запутался и не мог подняться. Выполняя приказ мстительного Аменхотепа, рядовые жрецы разожгли костер в саду и раскалили на нем железное клеймо раба. Менфу сопротивлсялся им так отчаянно, что вместо лба они поставили клеймо на его левое плечо. Раздался запах горелой плоти и крик, больше похожий на протяжный безудержный нечеловеческий вой.
Нефер застыла как камень. Она заранее знала, что ее мужа убьют, но не думала, что это будет настолько ужасно. Град ударов кинжалами и палками обрушился на поверженного, кричащего от невыносимой боли молодого фараона, не оставляя на нем живого места в брызгах алой крови. Вошедшие в раж жрецы утратили человеческий облик и стали похожи на демонов из преисподней. Не выдержав кошмарного зрелища, которое предстало перед ее глазами, молодая женщина попросила верховного жреца Амона-Ра прекратить это истязание. Аменхотеп снизошел к ее женской слабости и поднял руку, останавливая избиение.
- Достаточно, нечестивец уже мертв, - коротко сказал он. – Бросьте его тело в Нил божественным крокодилам, да будет Себек доволен той жертвой, которую мы нынче принесем ему!
Два наиболее крепких жреца подхватили мертвое тело Менфу и поволокли его к реке, оставляя за собою кровавую дорожку. Аменхотеп подошел к потрясенной всем увиденным Нефер, и почтительно поклонился ей:
- Великая царица, - начал он, впервые называя ее почетным царским титулом. – Узурпатор мертв и отныне никто не помешает вам править нами. Я завтра же начну подготовку к вашей коронации.
- Я никогда не забуду того, что вы для меня сегодня сделали, почтенный Аменхотеп, - пообещала ему Нефер, с усилием отведя взгляд от той стороны, куда потащили Менфу.
Верховный жрец и его спутники еще раз низко поклонились новоявленной царице, и затем они направились к реке принести обещанную жертву богу Себеку. Нефер осталась одна. Мало-помалу способность рассуждать начала возвращаться к ней, и она с опаской оглянулась, желая удостовериться, что ничто в саду не напоминает о разыгравшейся недавно трагедии. Но следы крови слуги Аменхотепа засыпали по его указанию песком, а в остальном сад выглядел так же , как и всегда. Вот только ожерелье с алмазом, упавшее с шеи Менфу осталось сиротливо блестеть, никому не нужное, возле веерной пальмы. Нефер брезгливо взяла украшение супруга в свои руки, словно отвратительного паука и, широко размахнувшись, бросила его в реку, желая, чтобы ничто больше не напоминало ей об убитом ее соучастниками муже.
«Ступай на дно Нила, Менфу, - с мрачным удовлетворением подумала она. – Клянусь милостью Богов, ты заслужил эту участь! Теперь ты не можешь угрожать ни мне, ни будущему Рамеса и я могу, свободная и счастливая, начать новую жизнь!».
» Глава 17. Последняя
В солнечной стране фараонов год определялся тремя сезонами, привязанными к сбору урожая. Великий Нил покрывал собою всю долину плодородной Черной Земли, помещенной между двумя пустынями, превращая города и деревни в острова и островки, окруженные водой, и только через четыре месяца после начала разлива окончательно возвращался в свои берега. Этот четырехмесячный период был первым временем года и назывался «ахет» - «разлив», «половодье». После сезона разлива наступал сезон сева семян «перет», а за ним последний сезон года - пора сбора урожая «шему» - «засуха», «сухость».
Престарелый пахарь Мину ходил возле Нила в сопровождении своего старого одноглазого кота рыжего окраса и с тревогой смотрел на обмелевшие берега реки. Период «шему» затянулся и Нил не спешил покрыть своими водами изнывающие от сухости пашни. В прошлые два года река хоть с опозданием, но разлилась малыми водами по долине. Теперь вышли все сроки, а вода в Ниле не только не прибавилась из-за отсутствия дождей, но ее явно стало меньше под нещадно палящим солнцем. Пустыня грозила поглотить Египет, и не только пахаря Мину, но и его односельчан все больше охватывала смертельная тревога и безграничное уныние. Если в прежние годы они сводили концы с концами благодаря накопленным запасам зерна, то теперь запасы истощились и земледельцам угрожал массовый голод. Окрестные земли принадлежали царскому визирю Канохотепу и его сборщики зерна нещадно избивали земледельцев, если они давали в хозяйские амбары меньше зерна, чем требовал визирь. В прошлом году они сильно побили Мину из-за того, что он мог дать зерна на мешок меньше положенного, этот год грозил вообще оставить страну без урожая.
Старый пахарь остановился, и по его морщинистому лицу потекли горькие слезы при виде обмелевшей реки. Напрасны были моления и приносимые жертвы простых людей речному богу Хапи, - вода в реке неумолимо убывала. Спасти несчастных земледельцев от нещадных побоев и голода мог только сильный многодневный дождь, наполняющий Нил до отказа водой. Но в небе не проглядывалось ни единого облачка.
Мину упал на колени, и, воздевая руки к небесам, жалобно запричитал, обращаясь к богам:
- О, всемогущие Боги, внемлите стону бедняка! Немало горя и бед я перенес на своем веку, много и тяжело трудился на земле благородного господина Канохотепа, но ни разу я не роптал на вас, даже когда четверо моих сыновей погибли на войне, служа великому фараону Иниотеффу! Ныне же я молю вас, наполнить водой священный Нил и верните мне из царства мертвых хотя бы одного моего сына мне в помощь! Я не переживу новых палочных ударов, если сборщики визиря снова начнут меня бить за недоимку и тогда моя бедная жена Асенат умрет от горя и недоедания. Не за себя прошу, великие Боги, а за эту добрую кроткую женщину, которая никому в этой жизни не причинила зла, и всегда творила добро!
Высказавшись, старик с надеждой посмотрел наверх, но тишина и мерный плеск речных волн были ему ответом. Поняв, что он напрасно взывает к небесам, Мину понурил голову и медленно побрел домой, потеряв всякую надежду на помощь свыше. Но кот, который крутился у него под ногами вдруг требовательно начал мяукать, привлекая к себе внимание старого хозяина.
- Мяаууу, мяаууу, - упорно твердил он.
- Что тебе, Одноглазый? – ласково спросил Мину у своего питомца, ярко сверкавшего одним глазом. Другой глаз кот еще в молодости потерял в неравной борьбе с наглой рогатой вороной, вознамерившей утащить связку фиников у его хозяйки.
Одноглазый на этот раз промолчал, но с несвойственной его годам прытью помчался в сторону реки. Заинтригованный Мину последовал за ним и скоро очутился возле зарослей папируса. Подслеповато щуря глаза, старик огляделся, и вдруг увидел неожиданную находку. Среди высохших стеблей слегка покачивалось на воде выброшенное на берег сильной речной волной окровавленное тело бесчувственного юноши, лишенное всякой одежды, а неподалеку мерно плыл к берегу молодой крокодил, учуявший запах крови.
Старик ахнул, оттащил тело подальше от берега и поспешил за подмогой к односельчанам. По дороге ему повстречался рыбак Икнатон, несущий домой корзину со свежепойманной рыбой. Икнатон согласился помочь Мину и совместными усилиями они донесли израненного, изредка стонущего молодого человека до лачуги старика. По дороге за ними увязались любопытные соседи старого пахаря, которым стало интересно посмотреть на найденного старым пахарем молодого незнакомца.
Жена Мину Асенат – маленькая сухонькая старушка со сгорбленными от непосильной работы плечами – горестно ахнула при виде многочисленных ранений лежащего без чувств молодого человека, и начала бережно омывать его лицо и обнаженное тело от грязного ила.
- Как можно быть настолько жестокими людьми, чтобы изувечить такого красивого юношу! – причитала она, смазывая затем раны целебной мазью. – Икнатон, муж мой, где вы его нашли?
- Он лежал в зарослях папируса, тетушка Асенат, - почтительно ответил ей рыбак. – Должно быть, на него напали разбойники. Они ограбили его, а тело выбросили в реку.
- Этому молодцу изрядно повезло, что купцы из Нижнего Египта накануне принесли Себеку богатую жертву – целое стадо коров ради благополучного плавания. Крокодилы насытились говядиной, поэтому они его не тронули, - со значением проговорил один из соседей, радуясь тому, что может показать односельчанам свою осведомленность.
Старейшина деревни Пепи присмотрелся к пациенту старой Асенат и воскликнул:
- Смотрите, у него на левом плече выжжено рабское клеймо! Это наверняка провинившийся раб, которого его господин покарал тем, что сначала подверг телесному наказанию, а затем приказал бросить на съедение крокодилам!
- Раб он или не раб, но я знаю одно – это всемогущие Боги послали мне сына в ответ на мою мольбу, - проговорил Мину со счастливой улыбкой на губах.
- Несчастный Мину, этот молодец изранен так, что скоро помрет. С такими ранами долго не живут, а тебе еще придется потратиться на его похороны, - с состраданием произнес деревенский старейшина. – Смотри, он почти не дышит!
- Нет, его послали мне Боги, и он будет жить! – с непоколебимой уверенностью ответил старейшине старый пахарь. – Одноглазый привел меня к нему неслучайно, и всем нам известно, что коты – это посланцы Богов, чью волю нам нужно выполнять!
- Да будет исполнена воля Богов! – благоговейно воскликнули после этих слов Мину все присутствующие, упав на пол и воздев вверх руки, и вопрос о судьбе найденного тяжело раненным молодого раба был таким образом закрыт.
Асенат с материнской нежностью посмотрела на бледное лицо обескровленного юноши и ласково погладила его по щеке. Она, как и ее верный муж, мечтала о еще одном ребенке, и теперь, счастливая оттого, что ее желание исполнилось, приготовилась применить все свои умения для спасения молодого человека, который ныне находился на пороге смерти.
Радамес озабоченно смотрел на жену, играющую с детьми, не зная как ей сообщить горестную новость об исчезновении ее племянника Менфу, сына старшей сестры Яхх. Он не беспокоился от отсутствия молодого фараона ночью, зная, что его друг намеревался провести ее с женой. Но когда утром Менфу не появился в тронном зале, Радамес немедленно взялся за его поиски, - и безрезультатно. Никто во дворце не мог ему сказать, где нужно искать царя. Вестники, которые он разослал во все городские районы столицы, тоже не обнаружили следа молодого владыки. И вечером Радамес пошел к жене, побуждаемый необходимостью обсудить с нею исчезновение ее царственного родственника. Но Амнерис выглядела еще очень слабой после болезни. Она еще полностью не оправилась от лихорадки, и Радамес заколебался, не желая в этом состоянии беспокоить ее. Здоровье и благополучие любимой супруги было для него превыше всего и важнее всяких других дел. Но новость была такого свойства, что его ненаглядная жена рано или поздно узнала о ней, и лучше будет, если она узнает ее от него.
Радамес выступил вперед и глаза Амнерис радостно засияли при виде мужа. Его приход в женские покои всегда делал ее счастливой.
- Уведите детей, - приказал Радамес двум служанкам, и они поспешно вывели из комнаты двух мальчиков и совсем еще крошечную девочку.
- Милый, ты чем-то опечален? – нежно спросила мужа после их ухода Амнерис, ласково гладя его по руке и желая разделить с ним его заботы.
- Амнерис, свет очей моих, я принес тебе плохую новость, - со вздохом признался ей супруг. – Наш фараон пропал!
- Как это пропал? – не сразу поняла молодая женщина. – Разве Менфу не должен был пировать с тобою и другими военачальниками прошлой ночью?
- Да, у него было такое намерение, - подтвердил Радамес. - Но затем он передумал и захотел провести ночь с царевной Нефер.
- Так нужно спросить у Нефер, где мой племянник! – растерянно проговорила Амнерис. – Она ведь последняя видела Менфу, не так ли?
- Да, но Нефер заперлась в своих комнатах с верховным жрецом Амона-Ра, и меня к ней не пустили, когда я отправился к ней, чтобы задать вопрос, где находится ее царственный супруг, - с досадой ответил жене молодой военачальник.
- Все это очень странно и внушает мне большую тревогу, - смертельно побледнев от страха за жизнь своего молодого родственника, к которому она была очень привязана, сказала Амнерис. Подумав немного, она решила: - Утром я сама пойду к Нефер, чтобы спросить у нее, где Менфу.
- Надеюсь, это все недоразумение. Менфу, недовольный по-своему обыкновению Нефер, скорее всего тайно отправился к какой-нибудь сговорчивой красотке в город, - со вздохом пробормотал Радамес, и любовно притянул жену к себе. – Давай спать, дорогая. Утро вечера мудренее.
Амнерис согласилась с ним, но не могла уснуть до рассвета от волнения за судьбу племянника, который скорее обращался с нею как старший заботливый брат после гибели ее отца Хоремхеба. Менфу в самом деле был на два года старше и опытнее ее, но теперь молодая женщина сомневалась, что он может обойтись без самостоятельной помощи, если попал в беду. Слишком жестокими и кровавыми оказывались на поверку дворцовые интриги.
Утром, едва занялась солнечная заря Амнерис и Радамес поспешили в царский дворец, желая узнать новости о молодом фараоне. Их снова не пустили к Нефер, однако дворецкий сказал им при встрече, что верховный жрец Амона-Ра желает заявить народу в этот день нечто важное.
К полудню придворные и простолюдины заполнили двор перед балконом тронного зала и тогда с собравшимся людям не спеша вышел Аменхотеп в парадном облачении верховного жреца.
- Внемлите мне, жители Та-Кемет, ибо я принес вам важные вести! – громко сказал он, поднимая правую руку.
- Ты хочешь сказать новость о нашем повелителе, жрец?! – не выдержав напряжения, крикнул ему младший брат Радамеса Тутмос. Для этого юного забияки молодой властитель Менфу был кумиром и примером для подражания, и он не скрывал своего волнения, когда задал следующий вопрос: – Где фараон?!!
- Умерь свой дерзкий пыл, ничтожный юнец, - сурово ответил ему Аменхотеп. – Нашего великого фараона Менфухотепа больше нет с нами. Его призвали к себе священные Боги, и он вознесся на небеса к звезде богини Исиды – Сотис!
Радамес и Амнерис ошеломленно переглянулисья, - чего-чего, а вот вознесения Менфу на небеса они никак не ожидали. Но Аменхотеп выглядел таким величественным и серьезным, что ему невозможно было не поверить. Толпа ахнула не то от восхищения, не то от священного ужаса, и многие, плача, попадали на колени, моля жреца о милости Богов.
- Не бойтесь, несчастные люди, вы не останетесь без божественного покровительства, - снисходительно проговорил верховный жрец при виде всеобщего смятения. – Через три дня состоится коронация маленького царевича Рамеса и его матери-сопровительницы Нефер! Теперь они – царственные Боги на земле – будут хранить Египет от всех бед.
Плач и стенания утихли, и народ, обретя новую надежду, разошелся по домам.
Через три дня, как и обещал верховный жрец Амона-Ра, состоялась новая коронация. Ее было решено провести по упрощенному обряду до совершеннолетия царя, поскольку маленький Рамес был не в силах выдержать всю изнурительную церемонию восшествия фараонов на престол. Из столичных храмов в тронный зал снова были внесены первыми ладьи со статуями Амона, богини Мут и их сына Хонсу, а за ними статуи других богов, почитаемых по всей стране. Когда все участники коронации собрались, появилась Нефер в царском уборе. Она вела за руку своего маленького сына, направляясь к трону среди роскошно одетой толпы придворных, и они падали перед ними ниц, не смея заглянуть им в лицо. Жрецы в масках богов выступили навстречу, приветствуя их как равные равных. От имени Амона верховный жрец Аменхотеп произнес торжественную речь, в котором бог Солнца объявил о своем решении возвести царевича Рамеса на престол.
- Это истинный сын мой по плоти моей, защитник мира на моем престоле, и владыка Черной Земли! – громогласно возвестил верховный жрец главные слова обряда, делающие сына Нефер царем.
Жрец, исполняющий роль бога мудрости Тота, с лицом, скрытым под маской, изображающей голову ибиса, записал речь Амона на папирусе и под конец протянул исписанный свиток статуям богов, от лица которых другой жрец затем принял папирус для хранения в дворцовом архиве.
После окончательного согласия всех богов на то, чтобы Рамес занял трон Черной Земли, Нефер получила возможность усесться с сыном на престоле. Несмотря на чрезвычайную важность церемонии, молодая царица и тут не смогла скрыть своей горячей материнской любви к своему ребенку и так крепко прижала малыша к себе, словно боялась, что его у нее отнимут. Рамес доверчиво прильнул к ее груди и с любопытством смотрел на то священнодействие, что творилось вокруг него. Для него дворцовые церемонии являлись яркой многолюдной игрой, в которую любили играть взрослые.
Рядом с царственной матерью и сыном жрецы Исиды поставили кадку с деревом-персеей, считавшейся священной, так как она изображала небесную персею, которая, согласно священным преданиям, росла в мире Богов. Затем по обе стороны трона встали жрицы, изображающие богинь Верхнего и Нижнего Египта.
Нехбет – богиня Верхнего Египта – возложила на голову Нефер белую корону хеджет, напоминающую кеглю в знак того, что мать царя будет править Верхним Египтом до его совершеннолетия. Аналогичным образом Уаджет – богиня Нижнего Египта – возложила на голову молодой царицы корону дешрет, сделанную в форме красной чаши с завитком из головы змеи. Обе короны объединились на голове царицы-соправительницы в двойную корону фараонов па-схемти.
После завершения коронации бог Тот встал рядом с троном и громко объявил тронное имя маленького фараона Рамеса:
- Мен-хепер-Ра-Мери-ен-Ра! (Постоянно стоящий перед Ра и любимый Ра).
Нефер с беспокойством заметила, что длительная церемония утомила ее мальчика; его глазки начали слипаться, и потому она велела своим придворным дамам унести маленького фараона обратно в детскую. Ей же предстояла еще одна коронация – возложение на ее голову священного венца богини Исиды. Царица пожелала проделать эту церемонию в лапах Великого Сфинкса после принесения ему богатой жертвы. Нефер смутно надеялась на покровительство этого Вестника Богов и его благосклонность к ней. Ей, пришедшей на трон сомнительным путем, нужно было явить народу чудо и убедить скептиков в том, что она – истинная царица Египта! А что могло быть лучше того, если Сфинкс размкнет свои каменные уста и объявит ее дочерью Небесных Богов!
В сопровождении многочисленной придворной свиты и жрецов Нефер двинулась по направлению к Городу Мертвых, откуда на место обитания живых людей молча взирал Великий Сфинкс. Но за стенами дворца ее встретила не радостно ликующая толпа, приветствующая свою царицу, а море несчастных, донельзя истощавших бедняков, страдающих от жестокого голода и жажды. Они, едва завидев блестящий царский кортеж, с плачем попадали на колени и начали взывать к ней:
- Накорми нас, божественная Исида!
- Мы голодаем, мы умираем от голода!
- Уже пятый день ни у нас, ни у наших детей не было ни крошки хлеба!
Под конец прозвучал и вовсе дерзновенный вопль!
- Дай нам дождь, о, царица! Что вы за Боги, если не можете сотворить даже такое простое чудо?!!
Нефер знаком руки подозвала к себе дворецкого и одними губами шепнула ему:
- Открой царские амбары и накорми всех этих голодающих людей!
- Но, моя госпожа, у нас совсем мало осталось запасов на этот год, - протестующе ответил ей дворецкий.
- Делай, что я велю, если хочешь, чтобы твоя голова осталась на твоих плечах! – таким жестким тоном велела ему молодая женщина, что скаредный придворный больше не осмелился спорить со своей повелительницей и тут же, в страхе, побежал быстро выполнять ее приказ.
Нефер пошла дальше и ее затаенное внутреннее волнение все больше нарастало. Если, не смотря на все ее мольбы и принесенные жертвы, чуда не случится, ее репутации в глазах царского двора и народа будет нанесен непоправимый ущерб, и доверие к ней потеряют даже ее ближайшие слуги. Но обратного пути не было, и молодая царица приблизилась к Великому Сфинксу с высоко поднятой головой.
Она вылила в жертвенный огонь алтаря большой пирамиды кувшин ценного камфорного масла и произнесла длинную молитву, призывая Богов дать стране долгожданный дождь. Две высокопоставленные жрицы Исиды надели на Нефер священное ожерелье с крестом жизни анкх из драгоценных камней и вручили ей золотой жезл Уас – скипетр царского могущества, на который из всех египетских богинь имела право только царица богов Исида. И наступил самый торжественный момент: почтенные жрицы надели на голову Нефер золотую корону Исиды – два длинных маховых пера между солнечным диском на цилиндрической шапочке – и тут же упали перед нею на колени, как перед земным воплощением самой высокочтимой на свете богини. Сразу же зазвучал хор молодых девушек, прославляющих великую Исиду:
О, Исида, Великая Матерь Бога, госпожа Филе(1),
Божественная жена, Супруга чтящая,
Мать Бога, Великая Супруга царская,
Украшение сокровенное, Госпожа красот дворца,
Владычица желанная полей зеленых,
Кормилица, красотой дворец наполняющая,
Аромат дворца, радости владычица,
Та, что в храме незримая шествует,
Слезами дождя поля зеленящая.
Госпожа, сладостная любовью небесной,
В Египте Нижнем и Верхнем царственная,
Богам великим приказ отдающая,
Та, чьими словами жива Вселенная,
Царица, словами хвалы преисполненная,
Госпожа красоты, пред ликом чьим мирра воскурена
От слезы ее вновь Нил разливается,
Что дает жизнь человеку и зелени.
Она, богов алтари наполняющая,
Та, что тексты хранит сокровенные,
Госпожа небес, земли, мира загробного,
Сотворившая их, задумав в сердце, в руках воплотив…
Божественная Душа в городе каждом,
Хранящая Хора, сына своего, Осириса, своего брата.
Хвалы тебе, Матерь Бога, небес владычица,
Та, что в мир нисходит, неся спасение,
Та, чьим именем вовек живы святилища,
Та, что сердцу дает надежды сокровище…
Сначала Нефер не ощутила в себе никаких перемен. Она озадаченно посмотрела на жриц, не зная, что ей с ними дальше делать. Затем молодая царица, влекомая непонятной силой помимо своей воли шагнула на край смотровой площадки и посмотрела вверх на небо, в ту высоту, куда не летал даже сокол. Внутренним зрением она увидела скопившиеся на краю горизонта, где небо сливается с землей, таявшие в воздухе крохотные облачка, не успевающие набрать полную силу. Без колебаний направив свой жезл Уас в их сторону, Нефер твердо произнесла:
- Повелеваю вам идти в мой край, тучи! Разразитесь дождем, и наполните берега Нила водой до самых краев его берегов!
Магическая корона богини пробудила в ней божественную сущность ее предков, которая до дня коронации никак себя проявляла. Нефер ощущала в этот момент, что все ей позволено и все подвластно. В ответ на ее призыв вдалеке прогрохотал гром, и с востока подуло ощутимым ветром. На глазах изумленных людей на небе появились легкие облака, которые все время росли, пока не превратились в темные тучи, закрывшие собою ярко светившее солнце. Гром начал греметь уже не переставая, и на землю упали первые капли долгожданного дождя, который скоро превратился в настоящий ливень.
Изумленные поначалу люди с ума посходили от счастья. Даже старики радостно прыгали как дети, а дети, смеясь, бегали по увеличивающимся лужам как резвые козлята. Конец засухе! Конец страхам! Смерть от голода больше не угрожала народу Египта.
- Радамес, Нефер действительно богиня! – восторженно прошептала Амнерис, с восхищением глядя на свою подругу.
- Да, моя жемчужина, царица сотворила божественное чудо, которое все в Черной Земле так долго ожидали, - согласился с женой изумленный Радамес. Успешное завершение священнодействия Нефер окончательно развеяло его сомнения в том, что исчезновение его царственного друга оказалось вмешательством сверхъестественных сил, и он предложил жене: – Давай вернемся домой, любимая. Дождь, вызванный Нефер, вознесение Менфу на небеса – все эти чудеса поражают мое воображение и мне нужно все хорошо обдумать, чтобы привыкнуть к мысли об их существовании.
Амнерис согласно кивнула мужу головой и молодой военачальник, взяв свою красавицу-жену под руку, начал выбираться с нею из толпы, окружившей большую пирамиду. Молодая царица не заметила их ухода. Насквозь промокшая, но чрезвычайно довольная, она продолжала стоять на смотровой площадке пирамиды, радуясь тому, что ей удалось осчастливить свой народ в самом начале своего царствования. Нефер воспрянула духом, убедившись в своем божественном предназначении, о котором жрецы твердили ей с детства. Ее могущество стало для всех участников коронации очевидным и неоспоримым, и в свое время, когда Рамес достигнет совершеннолетия, она непременно передаст любимому сыну сильное и процветающее царство.
Примечание
1.Филы, или Филе, или Филэ — остров посреди Нила, на котором, по древнеегипетским поверьям, был погребён Осирис. В античности к нему применялся эпитет «недоступный»: на священной земле могли жить только жрецы, даже птицы и рыба якобы избегали его берегов.