Теорема сводных

Глава 3. Лия

— Вон они стоят! — с тревогой в голосе восклицает мама, кивая в сторону зоны ожидания.

Я пытаюсь хоть что-нибудь разглядеть, но кроме спин других пассажиров, которые идут перед нами, ничего не вижу. Тяжело вздыхаю, волоча за собой багаж, который мы только что получили на ленте. Ощущаю, что меня начинает все бесить: люди вокруг, гомон голос, запах аэропорта и эта ситуация в целом.

Мама ускоряет шаг, стоит нам пройти металлические рамки.

— Вольфганг! — восклицает она, и мужчина, одетый в строгий костюм, принимает мою мать в теплые объятия. Ловлю себя на мысли, что мне неловко наблюдать за их нежностями, и, скорее всего, будет не по себе увидеть, как они целуются.

Медленно подхожу к ним и останавливаюсь чуть поодаль от мамы.

— Анна, — мужской баритон мягкий и приятный. — Я так рад тебя видеть!

Замечаю, что у мужчины нет акцента, который бывает у иностранцев, изучавшим русский язык. Буквы он произносит четко, словно владеет языком с рождения.

— Все хорошо, Вольф, — лебезит мать так нежно, что меня едва ли не начинает тошнить. — Немного задержали рейс, потому что один из пассажиров потерял свой багаж.

Вольфганг улыбается так мило, оголяя ровный ряд зубов, что я едва сдерживаю себя, чтобы не скорчить какую-то рожицу от отвращения. Нет, я, конечно, рада за маму, что она нашла в себе силы двигаться дальше после сложного развода, но… Это уже слишком.

— Это Лия, — легонько тянет меня мать, чтобы я сделала шаг вперед. — Моя дочь.

— Очень приятно познакомиться, — говорит Вольфганг, протягивая мне свою большую ладонь. Я мешкаюсь, потому что не знаю, что делать. Мама едва заметно кивает головой, чтобы я пожала руку мужчине, и я нехотя это делаю. Но мужчина, вместо пожатия, подносит мою кисть к своим губам и целует.

Бу-э. Это слишком… мерзко!

— Ага, и мне приятно, — практически выдавливаю из себя фразу.

— А это мой сын — Теодор.

Тео… что? Его имя сразу же ассоциируется в Тореадором, который носит огромные сомбреро.

Парень выходит из-за спины мужчины, сунув руки в карманы кожаного бомбера. Мы обмениваемся с ним оценивающим взглядом: с ног до головы.

Первое, что я замечаю, так это то, что парень высокий и подтянутый. Скорее всего много времени проводит в спортзалах, тягая железо. Но это не точно… Кудрявые черные волосы игриво опускаются на широкий лоб; невероятно большие голубые глаза, от которых веет холодом, смотрят на меня отчужденно.

Спускаюсь взглядом ниже и замечаю на его шее тонкую золотую цепочку, которая спускается под футболку. Скольжу взглядом дальше, по едва заметным контурам его пресса. На парне дырявые на коленях джинсы и классические черные конверсы.

Как только я вновь поднимаю взгляд вверх, меня встречают ледяные лазурные глаза Теодора. От его взгляда меня аж передергивает.

— Hallo!* (Привет), — произносит он на немецком с такой исчерпывающей интонацией, что мне становится сразу же противно. Теодор сейчас выглядит, как нахохлившийся петух. Но, по правде говоря, его голос очень приятный. Такой рокочущий мужской баритон.

— Hallo! — равнодушно отвечаю ему.

— Нам нужно разменять деньги, а еще взять симкарты и…

— Анна, — останавливает мою маму Вольфганг, и та сразу же замолкает. — Мы все успеем сделать. Не переживай.

— Ладно.

Голос мамы настолько витающий в облаках, что я даже не знаю, как себя вести.

— Пойдем, — говорит мужчина и берет из ее руки ручку чемодана.

Мама следует за мужчиной, а мы с Теодором еще с секунду смотрим друг на друга так, словно заклятые враги. Быть может, я зря так воспринимаю его неподдельное любопытство в свой адрес, однако, что-то мне подсказывает, что Теодор — еще тот говнюк. Ну, знаете, эта знаменитая женская чуйка…

Делаю шаг вперед и практически равняюсь с Тео, как он останавливает меня, прикоснувшись холодной рукой к моей.

— Äh, lass mich dir helfen!* (Давай я тебе помогу.)

Меня передергивает от того, как он это произносит. Слова с придыханием срываются с его уст. Не смотрю на голубоглазого парня, лишь тихо отвечаю:

— Vielen Dank…* (Большое спасибо).

Теодор легко перехватывает у меня ручку чемодана и идет вслед за отцом. Его шаги очень размашистые, поэтому мне приходится делать два-три шажка, чтобы хоть как-то поравняться с ним.

Аэропорт достаточно оживлен в это время суток. Кто-то бежит, опаздывая на рейс, практически крича о том, чтобы его пропустили, и попутно добавляя в конце извинения. Кто-то сладко сопит на жестких сиденьях, кто-то обнимается, торопливо прощаясь. Наши родители идут и что-то обсуждают на немецком. А мне просто хочется от всего этого куда-нибудь сбежать. Ощущаю себя не в своей тарелке.

Смотрю в ветровое окно, как отъезжают самолеты, как подъезжают погрузчики. Все время, что мы направляемся к выходу, Теодор не смотрит на меня, продолжая тихонько везти мой чемодан по натертой плитке. Мы не обмениваемся с ним ни единым словом, просто идем молча практически нога в ногу.

Едва мы покидаем зону прилета, нас обдувает прохладный ветерок. Я охаю, как только замечаю огромный стеклянный купол, который накрывает пространство вокруг словно волшебным невидимым колпаком. Я замираю, как ребенок, которому впервые показали что-то, чего он ни разу не видел.

— Der weiße Rabe*! (Белая ворона) — шипит Теодор мне на ухо, и от неожиданности я вздрагиваю.

Кидаю на него озлобленный взгляд, а парень, не оборачиваясь, подступает к эскалатору, на котором уже спускаются наши родители. Выдыхаю так тяжело, что чувствую, как щемит в ребрах. Нагоняю Теодора и спускаюсь на нижний этаж аэропорта.

— Сейчас заедем и перекусим, — говорит Вольф, открывая багажник.

— Может быть, лучше довезем вещи до дома? — спрашивает мама таким нежным голосом, что меня передергивает.

— Успеется.

Мама широко улыбается ему в ответ и открывает переднюю дверь внедорожника и садится в салон. Теодор кладет мой багаж и, обогнув меня, отодвигает рукой от машины, чтобы сесть на заднее сиденье.

— Fahre ab!* (Отойди) — шипит парень, открывая дверь машины.

Я молча делаю шаг в сторону и понимаю, что теперь мне нужно обойти машину с другой стороны, чтобы сесть на сиденье за мамой. В это время Вольфганг закрывает багажник и одаривает меня приободряющей улыбкой. Не понимаю, чего такого я сделала, что Теодор, не успев как следует познакомиться, взъелся на меня? Но молча прохожу к задней дверце и, открыв ее, располагаюсь на сиденье.

Теодор уже успел сунуть в уши наушники и что-то смотрит на своем айфоне. Я тихонько пристегиваюсь ремнем безопасности и отворачиваюсь к окну. Выехав с парковки, Вольфганг оплачивает картой стоянку, и мы сворачиваем на дорогу, которая, к моему удивлению, практически пуста.

— Что хотят дамы на завтрак? — учтиво спрашивает Вольф, внимательно следя за дорогой.

— А что ты можешь нам предложить? — игриво спрашивает мать.

— Можно позавтракать в одном очень вкусном месте, — с улыбкой произносит мужчина, сворачивая на ближайшем повороте налево.

— Ну раз так, тогда ладно, — соглашается с ним мама.

Я краем глаза замечаю, что Теодор смотрит на меня. От его скошенного взгляда становится не по себе. Поэтому я резко поворачиваюсь к нему и замечаю, как Тео поспешно возвращает взгляд к своему телефону, словно он и не смотрел на меня.

Боже. Что ему нужно?

— Ну, а ты, Лия, — окликает меня отец Теодора. — Как себя чувствуешь? Нормально перенесла перелет?

— Да, — отвечаю я. — Было немного волнительно, но я справилась.

— Она никогда прежде не летала, — говорит мама, и я, испытывая отвращение, ловлю себя на мысли, что она явно будет рассказывать нелепые ситуации из детства. — Это был ее первый перелет.

— Даже так! — восклицает Вольфганг.

— И как ощущения?

— Странные, — отвечаю ему и краем глаза смотрю на Тео, который усиленно делает вид, что не обращает на меня никакого внимания.

Ну конечно же! Не обращает! Ага!

— Твоя мама упоминала, что ты набрала отличные результаты для перевода в Мюнхенский Университет. Ты большая молодец, не каждый иностранный студент может набрать такие баллы.

— Мне пришлось много заниматься, чтобы набрать такие высокие баллы, — отвечаю как можно спокойнее, но, на самом деле, мне не очень хочется говорить об этом. Возвращаться обратно, даже в мыслях, к тем ночам, которые я провела без сна, выпивая литрами кофе, я не хочу.

— У тебя огромный потенциал, — довольно подмечает Вольфганг. — Продолжишь учиться на факультете менеджмента?

— Пока да, — твердо отвечаю и замечаю, что Теодор убавляет звук на телефоне. Интересно, зачем ему подслушивать, если он всем видом показывает, что его не колышет мое присутствие? Странный какой-то!

— А вот Тео никогда не нравилось такое. Он больше любит вычислительные системы, — на последнем слове отец делает усмешку. — Однако, он все же пошел в менджмент.

— Видимо, вы его переубедили?

Мама тихо цокает, будто я спросила что-то запретное.

— Нет. Он пошел туда вместе со своим другом, Финном. Они дружат с детства и не хотят, по всей видимости, расставаться.

— Я просто выбрал то, что будет перспективнее в жизни, — заявляет Теодор на русском языке, отчего меня бросает в жар. Его акцент едва уловим, но все же присутствует в речи.

Машинально разворачиваясь к нему, стараюсь подавить в себе лютое любопытство, но… Мой язык — враг мой. Не успеваю осознать, как уже слова срываются со свистом наружу:

— Не думала, что ты разговариваешь на русском.

Тео ничего не отвечает, лишь кидает в мою сторону надменную улыбку и вновь утыкается в телефон.

— В нашем районе живут, по большей части, русские. Поэтому Тео с детства пришлось учиться говорить на двух языках. Да, к тому же, он неоднократно бывал в Москве.

— Как интересно, — продолжаю сверлить взглядом профиль Теодора, поняв, что ему это не нравится. — А у вас нет акцента.

— Мои родители — русские. Мать и отец перебрались в Германию, когда мне было три года. Поэтому большую часть жизни я все же говорил на родном языке.

— Понятно.

Теодор наконец не выдерживает мой сверлящий взгляд и, развернувшись в мою сторону, вытаскивает наушник из уха. С раздражением в голосе спрашивает:

— Was?* (Что?)

— Ничего, — как можно более равнодушно произношу я.

На одно крошечное мгновение замечаю, что лазурный омут глаз Теодора заметно темнеет. А уже в следующее в его взгляде вспыхивает искра неподдельной злости, которая еще сильней окрашивает радужку в синий цвет, что напоминает мне бушующее море.

Оставшуюся часть дороги мы едем в тишине. Я вставляю капельки наушников, которые висят у меня на шее, и включаю свою любимый плейлист. За окном огромные поля сменяются хвойными лесами, а где-то между ними быстро мелькают крыши домов.

Мы доезжаем до места назначения минут через тридцать, а то и меньше. Вольфганг останавливает машину около небольшого кафе, на летней террасе которого, несмотря на раннее время, уже сидят посетители.

— Вот и приехали!

Мама поспешно выходит из салона машины, а я принимаюсь выключать плейлист. Вдруг дверца с моей стороны резко распахивается. Не успеваю я и слова сказать, как Теодор, невнятно пробурчав что-то на немецком, делает шаг назад. Я неловко выбираюсь из салона, и наши взгляды пересекаются. Холодные и властные глаза Теодора глядят в мои надменно, с насмешкой. Тяжело сглатываю, испытывая непонятное стеснение в груди, и иду за мамой, которую приобнимает Вольфганг.

Н-да. Мое великолепное путешествие только начинается, а я уже чувствую себя не в своей тарелке рядом с Тео…