Тернарная логика в отдельно взятом дворце

Часть 2

Донна Баптиста с дочерьми вернулись с бала злые и разочарованные: первая ворчала, последние — плакали и тихонько матерились. Как же! Ведь они так рассчитывали, что принц выберет себе в жены именно Катарину или Бьянку.

«Конечно, лучше — так сразу обеих, — рассуждала донна. — Да вот жаль, католическая церковь не одобряет многожёнство. И всё-таки хотя бы одной из моих дочерей можно было уделить внимание! О, как же я зла! Пойду хоть отыграюсь на Каролине. Интересно, успела ли эта скверная девчонка доделать всю работу к нашему возвращению?»

Какова же была ярость донны Баптиста, когда она обнаружила, что ничего не выполнено, а сама Каролина спит в кресле, свернувшись калачиком и сквозь сон, со сладкой улыбкой бормоча:

— Пеппино… Асканио…

Спящая дева и не подозревала, какая весомая опасность её ожидала, пребывая в своих сладких грёзах. Там, во снах, её старый знакомый в прекрасном перьевом платье со стрекозиными розовыми крылышками за спиной танцевал под ручку с Асканио. Принц же был в одном парике и голубых чулках с пышным кружевом. «Как хорошо они смотрятся!» — думала во сне прекрасная служанка, ощущая непреодолимое чувство встать между столь прекрасной парой и закружить с ними в одном танце, размахивая платьем и париками. Под хор котов господина Маттеуччо выглядело это всё просто бесподобно.

— Неслыханно! — возмутилась мачеха и влепила бедняжке очередную пощечину, отчего последняя проснулась, и слёзы выступили у неё на глазах.

— За что, матушка? — спросонья искренне удивилась Каролина.

— За всё хорошее! Живо поднимайся и выметайся из дома!

— Но почему? Я… я всё доделаю, простите!

— В моём доме не место таким ленивым и порочным девкам, как ты. Убирайся.

Лишь только взошло солнце, донна Баптиста выставила Каролину из дома в одной рубахе и громко захлопнула дверь. Бедняжка в отчаянии побрела на набережную Тибра в надежде, что её слопает Речной Змей. Хотя это было маловероятно, ведь в такую рань просыпались лишь слуги и сумасшедшие.

Пеппино, узнав об этом от старого бродяги, околачивающегося возле дома Баптисты, вместе с друзьями из театра подготовил грандиозное похищение века. Лишь только стемнело, Пеппино, Маттео и его главный помощник, кот Мяурицио, в длинных чёрных одеяниях, украденных из Ватикана, отправились на набережную.

— Смотрите, — шепнул Алабастри на ухо старику-«виртуозу» и его коту. — Это она.

Каролина сидела на берегу, в одной серой рубашке, босиком и горько плакала. О, как же она была прекрасна и чувственна в этом грубом и облегающем фигуру одеянии! Однако неужели она весь день просидела здесь, совсем одна? В холоде и голоде? А мимо неё наверняка проходило столько людей, не обращающих внимания на бедняжку. Что за несправедливый мир, который, однако, сейчас повернулся к «виртуозам» лицевой стороной, раз уж девушка никуда не ушла.

— Где мешок? — тихо спросил Пеппино.

— А, мешок. Сейчас, — Маттеуччо вытащил из-под подола пыльный мешок, в котором раньше хранилась картошка. — Представляешь, Пеппино, мне преподнесли этот мешок на пятидесятилетие, пустой, представляешь! Я просто разрыдался, когда понял, что это был намёк!

— Не время ныть, надо действовать, — резко перебил его Алабастри.

«Виртуозы» на цыпочках подкрались к девушке и, несильно огрев тростью и влив пузырёк опиума, накинули на неё мешок. Затем Пеппино подхватил ее за подмышки, а Маттеуччо — за ноги. Сверху посадили синьора Мяурицио и дружно понесли во дворец.

— Помогай, Маттеуччо, я один её не дотащу! — громко прошептал Пеппино, когда старый «виртуоз» с кряхтеньем опустил ноги девушки на землю.

— Нет, я не хочу видеть этого принца, он меня вчера обидел! — воскликнул Маттео. — Спрашивал с издевкой, сколько я выпил опиума! А я всего только немножечко покурил!

— Старый ты дурак, думаешь, я хочу его видеть? Живо поднимай, а то сейчас твой ненаглядный проснётся и начнёт точить когти о Каролину! А вот когда она проснется, то так заорёт, что сбежится весь Рим во главе с Папой!

Делать нечего, с горем пополам «виртуозы» дотащили, наконец, девушку до дворца.

— Нет, ты даже не слышал, что он мне вчера сказал! — продолжал возмущаться Маттео. — Обвинил в поедании чаек, а ведь я ни разу в жизни их даже не пробовал! Разве что воробья один раз, но и то лишь из уважения к дорогому другу Мяурицио, который любезно угостил меня.

Откуда-то раздался пропитущий бас уличного барда:

— А мышами он тебя ни разу не угощал? — явно издеваясь, спросил Пеппино.

— Нет, столь изысканное лакомство синьор Мяурицио всегда оставляет для себя.

— Давай, три, четыре… Мя-я-я-я-яу!!! — на два голоса заорали оба театральных деятеля, а к ним подсоединился ещё и кот.

— Доставка фокаччи[1]! — пропитущим контральто, похожим более на мутирующий тенор, проорал Маттео.

— Какой, скорпион тебя укуси, фокаччи? — громко возмутился Пеппино.

На балконе второго этажа появилась эпатажная фигура принца Асканио. Принц был совсем голый. Ну как, совсем, только в парике и чулках. И, похоже, что непрошеные гости не очень-то его обрадовали.

Демонстративно уперев руки в бока, без тени стеснения, Асканио насмешливо, но с долей раздражения завёл разговор с представшими перед его взором неудачниками:

— Что тянем на ночь глядя? Картошку что-ли на рынке спёрли? — уже веселился принц, радуясь своему остроумию. — Пеппино, от тебя не ожидал. Ладно, этот крысоед несёт в дом всякую дрянь, но ты, баловень судьбы… матушкин любимчик, друг мой! — и добавил шепотом: — Тьфу, тьфу, упаси Бог от таких друзей, — Асканио хотел было идти в покои — становилось прохладно стоять нагишом, да и два истукана больше не представляли для него интерес, но тут неожиданный ответ остановил его.

— Эй! Асканио! Ты долго пялиться будешь? Мы, между прочим, принесли тебе подарок! Только мы его тебе не отдадим, потому что сейчас полнолуние!

— Больно нужны ваши дохлые кошки или кого вы там притащили… — Асканио так хотелось узнать, что же там такое, что он готов был в чём мать родила бежать вниз, лишь бы засунуть нос в этот проклятущий мешок. Но показать своё любопытство — значит проиграть этим двум интриганам. Ни за что!

— Попадешься ты мне, Пеппино, — сквозь зубы прошипел принц. В порыве гнева он стащил чулки и парик, в общем всё, что оставалось на нём, и запустил в стоявших внизу оппонентов.

— Ложись! — крикнул Алабастри, когда в «виртуозов» полетели шмотки принца.

— Паршивцы! — крикнул Асканио. Злой и неудовлетворённый, он стукнул балконной дверью и скрылся в мрачной глубине дворца.

— Ах, я этого не вынесу! — закатил глаза Маттео и, отпустив свою ношу, начал картинно падать в обморок. — Дохлые кошки! Да что он себе возомнил, этот высокородный мальчишка!

— Да ну его, раз не воспользовался моментом, мне же лучше! Каролина будет моей! Ха-ха-ха-ха!

— На кой-хрен кошачий тебе сдалась Каролина?! — опешил Маттеуччо.

— Люблю её, — шепнул Пеппино на ухо старикашке, а тот словно выпал в осадок. — Ты такой старый и такой наивный, да? Думаешь, «виртуоз» не может быть с девушкой? Думай дальше, и остальных убеждай в этом! Ах-ах-ах-ах! Зато у Пеппино не будет конкурентов! Эх! Что за дрянь?! — воскликнул Пеппино, с отвращением поднимая с земли барский парик. — Постыдился бы разбрасываться столь интимными вещами! Ох, как же я счастлив, что мне не приходится носить парик, ведь мои волосы достаточно густые и шелковистые! А что Асканио? Вынужден скрывать плешь на макушке!

— Ах, какой ужас! Такой молодой и уже плешивый! Да я бы не вынес подобной участи! — воскликнул Маттео.

— Согласен. В двадцать пять выглядит на сорок. Не то, что мы с тобой, да? — Пеппино специально говорил достаточно громко, чтобы его было слышно из дворца.

— Кто выглядит на сорок? Кто плешивый?! — Асканио, который никуда не ушёл, а тихо подслушивал под дверью, не выдержал такого наглого поклёпа и во второпях наизнанку надетой рубашке галопом выскочил из дворца к двум «виртуозам», чтобы доказать, что в свои двадцать пять он ого-го какой красавец.

— Вы, ваше высочество! — с подобострастной натянутой улыбкой ответил Маттео, а Пеппино всё это время лишь нервно гоготал на всю округу: «Га-га-га! Ах-ах-ах! Хрю-хрю-хрю!»

— Э, а ночи-то нынче холодные, — лыбясь, заметил Пеппино. — Как бы в таком лёгком костюме не простыли!

— Это возмутительно! Да я! Я волосатый, вот, можете убедиться! — принц наклонил голову для убедительности, демонстрируя свою густую шевелюру, и заметил, что в мешке что-то пошевелилось, от неожиданности он отпрыгнул от опасного содержимого подальше. — Что там? Быстро, признавайтесь! — скомандовал Асканио.

— Да так, ничего интересного, — лепетал Маттеуччо. — Просто спящая девушка. Мы нашли её в развалинах Колизея и поняли, что это Она. Дочь римского императора, уснувшая много веков назад, уколовшись веретеном. Говорят, что разбудить её может лишь поцелуй прекрасного принца.

— Поэтому, Маттео, понесли-ка её дальше. Наш друг Асканио не подходит под это определение. Ведь говорят, что мужчина красавец, если хоть чем-то внешне отличается от обезьяны! — Алабастри доставляло огромное удовольствие выводить принца из себя по любому поводу и без повода.

— Что?! Я красавец! Приглядись, несчастный. Я самый красивый обезьян из всех обезьян! — возмущённо выпалил принц, а потом, обхватив голову руками, тихо добавил: — Господи, что я несу… — с минуту постояв, Асканио решил, что докажет этим недоделанным, что он настоящий мужчина и что даже самая древняя старуха проснётся от его поцелуя. Он кинулся к девушке, но в темноте не смог высвободить Каролину из плена старого, пыльного мешка. Тогда Асканио решил отнести сокровище во дворец. Он обхватил мешок и попытался приподнять, но девушка в бессознательном состоянии была достаточно тяжёлой. Принц подходил к ноше с разных сторон, испробовал несколько вариантов захвата, всё оказалось тщетным, мешок не сдвинулся с места, а наглый Пеппино без остановки продолжал гоготать, глядя на потуги Асканио.

— Что стоите, истуканы? — смущённый и красный от стараний Асканио думал, как с достоинством выйти из сложившейся недостойной ситуации. — Негоже принцу всяких мумий таскать. Живо взяли и понесли мне это, гм, эту… в общем, в покои ко мне доставьте, — величество с силой вырвал из рук свой парик у опешившего Алабастри и, напялив грязный взлохмаченный кусок пакли непонятной формы на голову, с гордостью задрав нос, прошествовал по направлению к дворцу.

— Три-четыре, подняли, понесли! — звонким голосом проорал Пеппино.

— Что ты орёшь? Разбудишь её высочество! — возмутился Маттео.

— Не разбужу, старуха глухая, — шепнул Алабастри в ухо Маттео.

— Стоп. А куда мы её несём? — вдруг остановился Пеппино, когда они с Маттео уже занесли Каролину во дворец и остановились в коридоре.

— В покои принца, — хлопая ресницами, с лучезарной улыбкой ответил Маттео.

— Что?! Ты, балда, совсем ничего не понимаешь?! Да ведь после этого мамаша её на улицу выкинет, и плакала невеста принца! Асканио! Мы на диване её оставим до утра, слышь?..

— Какого ещё бобра? — послышался шамкающий строгий голос с лестницы.

На ступенях стояла Принцесса, в длинной ночной рубашке напоминавшая привидение. Без макияжа и парика, с залысинами на седой голове, с гневным взглядом и со свечой в руке, мама Асканио представляла устрашающее зрелище.

— Mamma mia! — заорал Маттео и, бросив свою ношу, максимально быстро для своего возраста удрал из дворца.

— Старый хмырь, — выругался Пеппино, а затем подумал про себя: «Это же женщина-мечта, подобная прекрасному увядающему цветку. Ведь женщины — как вино, чем старее, тем качественнее. Да и терпкость у них с годами повышается…»

— Ваше высочество! — громко воскликнул Пеппино. — Мы поймали бобра на шубу, куда отнести?

— Никуда, я должна взглянуть! — громко ответила старушка, спускаясь по лестнице и бросая гневные взгляды на сына. Асканио при виде матери быстро снял парик с головы и прикрыл просвечивающее сквозь рубаху причинное место, густо покраснев от стыда и одновременно синея от холода.

— Почему в таком виде?! Весь синий уже, идиот! Не хватало на тебя потом заморские лекарства тратить! А ну марш в тёплую ванну! Пеппино, проследи за этим чудовищем и отчитайся мне!

— Слушаюсь и повинуюсь, о госпожа, — смиренно ответил Пеппино. — Пойдёмте, мой синьор, я приготовлю вам такую ванну, после которой вы себя не узнаете! — с подозрительной улыбкой пообещал Пеппино, схватив принца за локоть и утянув в ванную комнату.

Стены комнаты были из белого мрамора, а пол и потолок — зеркальными. Пеппино очень любил посещать это место вместе с Принцессой, где помогал прекрасной старушке наносить маску на «три волосины» либо делать массаж, нежно и чувственно скользя руками по дряблой коже Принцессы.

Вздохнув по этим приятным процедурам, Пеппино отдал приказ слугам наполнить ванну.

В дальнем углу стояла просторная мраморная ванна овальной формы, в которой вполне могли поместиться двое. «Каролине непременно понравится здесь. Со мной», — подумал Пеппино и достал из кармана склянку с какой-то белой жидкостью.

— Смотрите, синьор, какое чудесное снадобье приобрёл я у восточного купца, — Пеппино показал пузырёк принцу.

— Что за дрянь? Ты доброго не принесёшь? Да и, кстати, про каких бобров ты там матушке вещал? В мешке же дочь императора или опять наврал? — Асканио медленно погрузился в тёплую воду, и неземное блаженство отразилось на его лице.

— Ах, что вы! Это сущее чудо — молоко горного козла. Повышает настроение и потенцию в десятки раз. Маттео пользовался, говорит, даже у него встал после одной процедуры, а что уж говорить о вас!

«Хы, я же не буду ему говорить, что Маттео никакой не „виртуоз“, просто придурок, вообразивший себя таковым, ибо не все дома!»

— А бобры… — продолжал Пеппино. — Что ж, это всего лишь шутка, я хотел преподнести сюрприз вашей матушке.

— Ну, давай своё козоко морного гозла! Тьфу, господи, молоко горного козла! И учти, если про бобров — правда, сам их целовать будешь.

«Нет уж, увольте, Маттео как-то раз целовался с самкой выдры, говорит — не понравилось! Тиной воняет!»

Принц вырвал из рук Пеппино пузырёк и весь без остатка выплеснул в ванну.

«Ах-ах-ах! — смеялся про себя Пеппино. — Что за дурак, поверил! В эффекте можно не сомневаться, у этой гориллы от стакана воды поднимется! А уж тем более, от белой краски с клеем. Неделю теперь не отмоется! Га-га-га!»

— Вам потереть спинку, синьор? — заискивающе пропел Пеппино, бросив взгляд на стоявшую в углу швабру.

— Да, и не переусердствуй, у меня кожа тонкая и нежная, не то что у бродяг всяких дворовых. Что уставился? Три давай и молоко козла втереть можешь, хочу бодрость во всем теле.

«Самонадеянный кретин!», — выругался про себя Пеппино и, незаметно открутив щётку от швабры, окунул её в ведро с грязной водой и осторожно начал тереть ею волосатую спину принца. Которая, однако, уже успела заметно побелеть от краски.

«Шикарно въелась!» — улыбнулся про себя Пеппино.

— Мне ещё спящую императрицу оживлять, может, поцелуем всё не закончится… я должен во всеоружии предстать перед девой божественной, — принц мечтательно закатил глаза и улыбался собственным развратным мыслям. — Что-то пощипывает или почесывается, не пойму. Пеппино! Что там у меня на спине? — высочество заерзал и засуетился, пытаясь протереть глаза от попавшего мыла, но руки почему-то были липкими и глаза совсем перестали открываться, будто кто-то залил их клеем.

Конечно, ведь Пеппино подмешал мёда в ванну, вот глаза и слиплись.

— Это для улучшения кровообращения, — объяснил Пеппино, едва сдерживая смех.

Со щётки посыпались дохлые тараканы и клопы.

Тем временем слуги, по приказу всё того же Пеппино, принесли в ванную комнату одеяние для принца. Только это был не повседневный костюм, а непойми откуда украденный театральный: древнеримская тога, пурпурный плащ и сандалии. Ну и конечно же — золотой лавровый венок победителя всех и вся.

— Дочь императора это не какая-нибудь куртизанка с набережной, с ней следует быть аккуратным, — тихо ворковал Пеппино, орудуя щёткой и стараясь изо всех сил не сорваться на смех. Не получилось. — Ах-ах-ах-ах!!! Да вы, синьор, ну просто Аполлон Полведёрский!

Тем временем дверь в ванную хлопнула, и на пороге возникла Каролина. Она была полностью раздета и страшно напугана: старая принцесса разбудила её стуком трости по стене и вознамерилась проверить на девственность. А поскольку Каролина, с лёгкой руки Алабастри, имела несколько другое представление об этой процедуре…

Каролина, не замечая двух занятых важными вещами мужчин в самом расцвете сил, прижалась спиной к двери, а потом вместо себя пододвинула столик с полотенцами и гремящими баночками-скляночками. Уверенная в том, что такие «баррикады» не подвластны ни одной старой деве в этом замке, девушка перевела дыхание, отчего её пышная грудь высоко вздымалась, словно привлекая взгляды.

— Моя жизнь напоминает глупую комедию, — вздохнула девушка, уперев руки в бока и невольно предоставляя возможность Пеппино и принцу оценить округлость своей немного посиневшей от холода попы, тонкую талию и красивый изгиб спины.

— Я сплю наяву! Это же волшебница Афродита, что встретилась мне на балу, — принц попытался приподняться, но краска и мёд намертво приклеили его зад ко дну ванны. — Тараканы всех подери! Что же это такое! Мало того, что моя возлюбленная расплывается нечеткими линиями у меня в глазах, так я даже не могу до неё дотянуться, чтобы потрогать упругий, аппетитный зад, — прошипел Асканио себе под нос. — Пеппино, помоги мне, — взмолился принц. Но Алабастри не торопился освобождать противника, вместо этого томно воззрившись на обнажённую девушку у дверей. От переизбытка чувств Пеппино прижал к груди щётку от швабры.

«Только я была на мосту и смотрела в воду, предаваясь своим мечтам и печали, как меня кто-то ударил по голове. Да к тому же я явно отсидела свою попу на холодном камне. Не мудрено — целый день ожидать Великого Змея или, на крайний случай, доброго человека, который помог бы мне. Хотя, я считаю, что вероятность встретить первого намного выше», — дева потёрла набухшую шишку, которая была похожа на шапку гриба, проглядывавшую среди прядей тёмных волос.

— Дорогая девочка, выходи. Я не сомневаюсь, что ты окажешься прекрасной парой для моего глупого сына! — прозвучало приторное завывание с пошамкиванием за дверью, от чего Каролина вздрогнула и перекрестилась. Пару раз в дверь стукнули, словно стесняясь.

— Благодарю вас, но мне что-то не хорошо, я… — и тут девушка обернулась.

Её взору предстал Пеппино, со щёткой от швабры в руках, перемазанный в белой краске, с глупой улыбкой от уха до уха. Причём щётку «виртуоз» прижимал к груди, словно она была его лучшей подругой и спутницей. А в широкой ванне сидело неизвестное существо, которое имело такое же выражение лица, как и у Пеппино. Всё белое, с встопорщенными белыми и слипшимися волосами по всему телу, — причём на теле их было больше, чем на голове. Существо сидело уже почти без воды, в липкой белой массе. Точнее оно дергалось и пыталось вылезти, что ему плохо удавалось. Взор невинной нагой девы осмотрел чудовище с ног до головы и наткнулся на что-то белое, в колтуне таких же волос, между ног. Что это, Каролина не знала, поэтому она не покраснела, а перекрестила двух мужчин и, отодвинув столик, открыла дверь, шагнув в объятья старой принцессы, которая тут же заохала. И не понятно — при виде девы или неизвестного объекта в ванной, в котором не смогла узнать своего сына.

Наконец принц сильным рывком оторвал свой зад от ванны и, не удержавшись, с грохотом вывалился на пол. Женщины перепугались на смерть и с дикими воплями голодных сирен выскочили из ванной комнаты, опасаясь, что ужасное существо станет преследовать их.

Уронив Каролину на пол, Вдовствующая Принцесса подхватила Пеппино, не замечая, что воет на одной ноте.

— Что это там, хороший мой? Неужели к нам в покои пробрался монстр? Какой он волосатый, какой разноцветный! Какое тупое выражение его морды было. Это точно не человек, — кудахтала старуха, сослепу не узнав собственного сына.

— А мне он отчего-то показался таким величественным, таким умным. Но страшным, — вздохнула очнувшаяся Каролина, успевшая завернуться в шторы, словно не замечая, что они прозрачные.

Наслаждаясь просвечивающими сквозь прозрачную ткань формами Каролины, Пеппино обнял свою покровительницу и припал к некогда пышной груди. Мечтая так же обнять юную деву, он промурлыкал как можно нежнее:

— Не пугайтесь, милые дамы, это не монстр, а всего лишь принц Асканио. Сожалею, но он случайно перепутал пузырек живительной жидкости с белой краской, теперь его придется долго избавлять от последствий, — Пеппино сделал паузу и, посмотрев на принцессу с надеждой, робко произнес: — Может, пристрелить, чтобы не мучился?

— Мальчик мой, какой же ты у меня шутник, — оголив беззубые десны, улыбнулась старуха, потрепав Пеппино по густой каштановой шевелюре.

— Ах, я чувствовала в этом монстре прекрасного принца! — воскликнула Каролина и в порыве эмоций уже было кинулась спасать жениха, но принцесса остановила её и попросила не торопиться с интимными ролевыми играми в красавицу и чудовище. Дева покраснела, однако всё же изредка бросала заинтересованные взгляды на «чудовище», подвывающие от непреднамеренной депиляции одной из своих интимных зон.

Взяв ситуацию под свой бдительный контроль, старуха приказала всем разойтись по комнатам, а слугам помочь Асканио из существа неизвестной породы опять превратиться в принца. Процесс превращения был долгим и мучительным, отмывали несчастного почти две недели. За это время Асканио проклял Рим, жизнь, три раза в мыслях убил и расчленил Пеппино, пять раз поплакал над своей горькой судьбой и, в итоге, на последнем этапе своего чудесного превращения, вышел розовым младенцем с гладкой нежной кожей, на которой не осталось ни одного волоска, так как их пришлось уничтожить. Других путей спасения принца не нашлось.

Ожидание предстоящего торжества сгладило все дикие страдания, перенесенные принцем. Он временно даже простил плута Алабастри за его проделки, предвкушая минуты блаженства в объятиях несравненной Каролины.

— Живи… пока, — пробурчал Асканио, косясь в сторону довольно улыбавшегося Пеппино, когда они оба предстали перед взором матушки-принцессы.

— Вот и помирились, — удовлетворенно крякнула старуха, опрокидывая стопку граппы.