8

Лоренс молчал, пока Мэй ехала по направлению к его дому. Отвернувшись, он мрачно смотрел в полуоткрытое окно, его черные волосы развевались под теплым весенним ветерком. Глаза скользили по оживленным улицам, но не видели ни толп людей, спешивших по своим делам, ни магазинов и контор, ни машин, двигавшихся рядом с «фордом» Мэй.

Он слишком настойчиво ощущал ее присутствие, хотя краем глаза видел лишь маленькие руки, крепко и уверенно державшие руль. Уже много дней она была средоточием всех его мыслей, ее чистый, яркий образ все время стоял перед его глазами, в то время как остальной мир растаял, как тени в лучах полуденного солнца. О чем же он думал до того, как встретил ее? Как проводил свои дни? Он с трудом мог это вспомнить, но знал, что еще ничто в его жизни не имело для него такого значения.

— Не дуйтесь! — сказала вдруг Мэй.

Лоренс вздрогнул, а затем повернулся и смерил ее холодным взглядом.

— Я и не думал!

Неужели необходимо разговаривать с ним, словно с ребенком?! Женщины порой бывают столь снисходительны; внутри у них существует какой-то источник самоуверенности — возможно, это неведомый мужчинам опыт рождения и воспитания детей, устройства домашней жизни. Они всегда думают, что правы.

— Нет, дуетесь! Последние десять минут вы сидите с нахмуренным лицом и излучаете ярость. Если вы и дальше будете пребывать в подобном состоянии, то веселенький же нас ожидает ланч!

Мечтательность, охватившую его поначалу, как рукой сняло. Лоренс не собирался разуверять ее, боясь обнаружить истинные чувства, поэтому яростно контратаковал:

— Хотите отвертеться от ланча со мной? Типично женский маневр! Ищете предлог отказаться и взваливаете всю вину на меня.

Они подъехали к светофору. Положив маленькие руки поверх руля, Мэй повернулась и взглянула на него.

— Это не у меня скверное настроение.

— Если я и злюсь, то только на ваши обвинения в том, что пригласил вас на ланч исключительно с целью затащить в постель.

— А чего еще вы ожидали после вчерашнего? Я пришла к вам сообщить о болезни матери и никак не ожидала, что вы наброситесь на меня. Мне бы следовало помнить, что у мужчин на уме один только секс.

Лоренс был слишком зол, чтобы найти достойный ответ, поэтому лишь отвернулся, стиснув зубы, к окну, однако тут же увидел изумленные глаза брюнетки, скучавшей рядом за рулем красного спортивного автомобиля. Она явно слышала, о чем говорили они с Мэй. Когда их взгляды встретились, брюнетка, усмехнувшись, подмигнула.

Лоренс одарил ее возмущенным взглядом и опять повернулся к Мэй. Но та заметила этот обмен взглядами… и — Лоренс не поверил собственным глазам — подмигнула брюнетке в ответ.

Женщины! — с горечью подумал он. Сестры по духу, верно про них говорят, что они обожают секретничать друг с другом, подсмеиваться тайком над мужчинами, рассказывать анекдоты про них. Женщины всегда противостояли мужчинам, поначалу скрытно, когда в давние времена мужчины покоряли мир. Но теперь, когда пресловутый феминизм перевернул все с ног на голову, женщины вступили в открытую конфронтацию. Именно войной они хотели заниматься, а не любовью!

На светофоре зажегся зеленый.

— Итак, что же мы решили? — спросила Мэй, трогаясь с места.

Он вздрогнул, внезапно оторванный от мрачных размышлений.

— Вы о чем?

— Вы все еще переживаете по поводу того, что я вам сказала, или уже способны посмотреть на вещи по-взрослому и быть со мной милым, если я пойду к вам?

— Я всегда вежлив со своими гостями.

— Я сказала — милым, а не вежливым. Знаю я вашу ледяную вежливость! Она способна лишить меня всякого аппетита.

Они уже были недалеко от дома. В парке было много людей: они наслаждались теплой, солнечной погодой, сидя на зеленых лужайках, дети бегали и прыгали вокруг родителей, влюбленные держались за руки, гуляя под деревьями, или целовались, лежа на траве.

Лоренс смотрел на одну из юных парочек со смесью зависти и обиды. По тому, как они неотрывно глядели друг другу в глаза, было видно, что они страстно влюблены. Он не мог припомнить, чтобы когда-либо вот так же лежал в парке на траве. Образование, воспитание и происхождение не позволяли ему этого.

Лоренс представил, как гуляет рука об руку с Мэй под этими деревьями, останавливается под зеленым сводом густых ветвей, скрывающих от посторонних взглядов, целует ее, прикасается к ней. Его охватила тоска. Он желает невозможного!

— Вы хотя бы слушаете меня? — ворвался в его сознание требовательный голос Мэй.

— Конечно. Вы мне просто не оставите выбора, если будете продолжать пилить меня. Можно подумать, что мы женаты! Чего вы от меня хотите — чтобы я умолял вас пообедать со мной? Не дождетесь. Я не встану на колени ни перед вами, ни перед любой другой женщиной.

Грубость его тона была вызвана нестерпимым — до дрожи — желанием поцеловать ее, погладить по щеке, зарыться пальцами в густые шелковистые волосы. Но она не должна знать об этом.

Мэй затормозила перед домом и не менее свирепо уставилась на него.

— Вы видите: мы даже не начали есть, а уже кричим друг на друга. Лучше уж я не пойду.

От отчаяния у Лоренса перехватило дыхание. Он не хотел, чтобы она уходила. Как же они могли научиться понимать друг друга, если еще ни разу не оставались наедине? Ее дом был переполнен людьми. А вчерашний вечер не в счет — ее появление застало его врасплох. Но он не может унизиться до того, чтобы просить ее остаться. Думай! — приказал он себе. Как можно заставить Мэй Селлерс переменить решение? В голове стоял туман. Он заставил себя сосредоточиться, и его вдруг осенило.

Лоренс с безразличным видом пожал плечами и небрежно произнес:

— Как вам будет угодно. Я не намерен спорить — езжайте, если хотите. Но я надеялся серьезно обсудить с вами будущее моей матери. Думал, что вас волнует то, что с ней теперь будет, но, если я ошибся… что ж, забудем об этом.

Ореховые глаза пытливо посмотрели в холодные серые. Лоренс твердо встретил этот взгляд, надеясь, что Мэй не сможет догадаться о его истинных намерениях.

Она была намного моложе его годами, но обладала на удивление взрослым умом, способным быстро ориентироваться в трудных ситуациях. Мэй пришлось быстро повзрослеть, когда умерли родители и вся ответственность за братьев и маленькую сестру легла на ее плечи. Нельзя было не восхищаться тем, как она со всем этим справлялась, как мудро поступила, открыв пансион, чтобы сохранить дом, с какой заботой и теплом относилась к своим старикам постояльцам. А ведь любое из этих дел стоило огромных трудов.

Многие девушки ее возраста тосковали бы по развлечениям, свиданиям с молодыми людьми, новым платьям, вечеринкам — по всему тому, чем можно наслаждаться, лишь пока ты молод. И только единицы смогли бы всецело посвятить себя тяжелой домашней работе, кухне, старикам, детям и животным. У Мэй почти не оставалось времени на себя. Неужели ей никогда не хотелось сбросить с себя эту обузу? Нет, он ни разу не видел в ее глазах признаков бунта.

— Конечно же меня волнует будущее Эллин! — воскликнула она.

— Хорошо. Тогда давайте войдем и все спокойно обсудим за ланчем.

Лоренс поспешил, пока она не передумала, открыть дверцу и обошел машину, чтобы помочь выбраться своей спутнице. Но когда он оказался рядом, Мэй уже стояла на дорожке. По пути к дому она остановилась, чтобы полюбоваться садом.

— Разве они не прекрасны? — сказала она, восхищаясь гроздьями бело-розовых цветов на ветвях вишневых деревьев, окружавших лужайку. — А сколько у вас весенних цветов! Наш сад никогда не был таким ухоженным — невозможно поддерживать клумбы в идеальном порядке, имея детей и собак.

— Знаете, уж лучше чтобы были дети и собаки, чем идеальный порядок, — сухо возразил Лоренс.

Она рассмеялась, и в углу ее рта появилась маленькая ямочка.

— Ну конечно! Однако неплохо ко всему этому иметь еще и красивый сад.

— А мне больше нравится ваш. У меня никогда не было такого шалаша, как у Ника и Бетти, и я им завидую.

— В их возрасте у меня тоже был шалаш. Я часами играла там, и меня ругали за то, что я возвращалась домой вся в грязи и травяной зелени.

Скотт уже стоял в дверях и наблюдал за ними со снисходительным выражением лица. Мэй улыбнулась ему и направилась к дому.

— Здравствуйте, Скотт, как поживаете?

Тот просиял.

— Хорошо, мисс, спасибо. Надеюсь, утром, когда вы виделись с мадам, ей было уже лучше?

— Она все еще под воздействием успокоительного. Но врачи считают, что приступ, слава Богу, был не очень серьезным.

— Это хорошая новость. Позвольте, я возьму ваш пиджак. — Скотт помог ей снять его и осторожно перекинул через руку. — Будут какие-либо указания? — спросил он, обращаясь к Лоренсу.

— Я пригласил мисс Мэй на ланч. Думаю, я не очень затрудню Марту, если попрошу приготовить что-нибудь.

— Ну что вы, сэр. Она видела, как вы подъехали, и тут же бросилась в кухню. Ланч будет готов через десять минут. Может, пока подать вам напитки?

— Я сам этим займусь.

Лоренс был немного раздражен: слушая Скотта и Мэй, он чувствовал себя объектом какого-то заговора. То, как они говорили о его матери, давало понять, что оба считают решенным делом ее воссоединение с сыном и переезд сюда. Чья это жизнь? Его или их?

Он проводил Мэй в гостиную и указал на кресло.

— Что вы будете пить?

— Только минеральную воду, спасибо.

Его это не удивило, и он не стал уговаривать ее выпить что-нибудь покрепче. На дне рождения Лоренс заметил, что она сделала лишь несколько глотков красного вина, которое подавали к столу. Мэй была самой волевой женщиной из всех, кого он знал, включая Ванессу. Но несмотря на молодость, ее упрямство было мягким, а не холодным, как у Ванессы.

— Газированную? — Она кивнула, и Лоренс открыл бутылку газированной минеральной воды, наполнил бокал и вопросительно посмотрел на нее. — Лед?

— Нет, спасибо, от него исчезают пузырьки. Но можно с кусочком лимона.

Он отрезал ломтик и положил его в воду, налил себе джина с тоником, добавил лед и, подойдя к Мэй, протянул ей напиток. Затем сел лицом к ней в другое кресло, поглаживая свой бокал.

Ее взгляд рассеянно скользил по комнате, пока не остановился на портрете его отца. На картине он был изображен молодым, но казался уже стариком. Эдвард восседал в своем офисе за столом, которым теперь пользовался Лоренс. В окне за ним виднелись серые городские крыши и серое утреннее небо. Портрет оставлял впечатление официальности и суровости.

Мэй нахмурившись перевела взгляд на Лоренса.

— Он всегда был таким… замкнутым и отстраненным?

— Всегда.

Она кивнула, не отрывая от портрета пристального взгляда.

— Вы на него очень похожи.

— Внешне, — согласился Лоренс ровным, бесцветным голосом.

Раньше он боялся, что может стать точной копией отца, но сейчас был уверен, что этого никогда не случится. Он очень своевременно встретил Мэй. Это стало поворотным моментом в его жизни. После их знакомства он изменился до неузнаваемости. Пусть на поверхности остался прежним, но в самых глубинах его существа копошился беспокойный крошечный росток, стремившийся пробиться сквозь скованную льдом темноту к теплу и свету. Она вошла в его жизнь как живительный дождь. Что будет с ним, если он потеряет ее? Ему больно было даже думать об этом.

С трудом сглотнув, Лоренс грубовато сказал:

— Когда мою мать выпишут из больницы, что ее ожидает? Потребуется ли ей специальный уход? Это доставило бы вам много лишних хлопот. Конечно, она может переехать сюда и я найму для нее сиделку, но захочет ли она этого?

Мэй саркастически улыбнулась.

— Вы отлично знаете, как она хочет быть с вами.

— Вы так в этом уверены? Посудите сами: если она переедет сюда, ей придется целые дни проводить в одиночестве, ведь я буду на работе, а кроме того, у меня очень насыщенная светская жизнь. Я обедаю в городе несколько вечеров в неделю — как с друзьями, так и с клиентами. По уик-эндам меня часто приглашают на вечеринки. Можете добавить к этому и деловые поездки. Она редко будет меня видеть, как вы понимаете.

Мэй медленно проговорила:

— Да, конечно… Но она будет жить в своем доме, и…

— А вам не кажется, что она будет скучать по Нэнси, и Биллу, и всем остальным? Судя по тому, что я видел, моей матери прекрасно живется с ними и вами, не говоря уж о детях и всей атмосфере семейной жизни. — Он отпил джина и, взглянув на портрет отца, свел брови. — Она никогда не была счастлива в этом доме. Мне бы не хотелось снова заточать ее здесь, если только она сама этого не хочет.

Мэй прикусила нижнюю губу маленькими белыми зубами, потом покачала головой.

— Это не приходило мне на ум. Возможно, вы и правы. Ей нравится компания, подобравшаяся в моем доме, и она прекрасно ладит с Нэнси и любит детей. Но надо спросить у нее. Эллин — единственная, кто знает, чего действительно хочет.

Лоренс кивнул.

— Следует ли мне подождать ее выписки или задать этот вопрос сегодня?

— Думаю, лучше подождать, пока мы не будем уверены в том, что она окончательно оправилась от приступа, согласны?

— Меньше всего мне хотелось бы волновать ее, — сказал он как раз в тот момент, когда Скотт зашел, чтобы сообщить им, что ланч готов.

Мэй с любопытством оглядела большую столовую с мебелью красного дерева, ковром с длинным ворсом и тяжелыми бархатными красными портьерами. Стол был уставлен серебром и хрусталем, на поверхностях играли блики света. Центр занимала стеклянная ваза с весенними цветами. Скотт поставил их приборы на противоположных сторонах стола, чтобы они могли без труда разговаривать.

Он тут же принес первое блюдо — бледную зеленовато-желтую тонко порезанную дыню, перемежающуюся ломтиками авокадо. Все это было разложено в форме веера и посыпано мелкими креветками. Оба наслаждались свежестью фруктов и необычным вкусовым сочетанием.

Марта, вдохновленная особым случаем, превзошла себя в эффектности блюд, подав после этого мусс из лосося в окружении кресс-салата и помидоров. Скотт принес взбитые сливки с бананами и грецкими орехами, и Мэй застонала от удовольствия, отведав их.

— Я не рискую есть больше, но это сказка! — сказала она Скотту. — Легкие, как воздух. Нет, видно, придется их съесть, чтобы они не улетели с тарелки.

— Скажите Марте, что это был триумф, — согласился Лоренс. — Она просто волшебница, если создала такую еду за такое короткое время.

— Ну, мусс-то у нее уже был готов, но все остальное — импровизация, — заметил Скотт, выглядевший очень довольным.

— Я никогда не ела ничего подобного. Мне бы хотелось пойти и пожать ей руку, — сказала Мэй.

— Уверен, она будет рада видеть вас, мисс. — У Скотта в руках был поднос с кофе, и он кивком головы указал на него. — Подать здесь или в гостиной?

— В гостиной, — решил Лоренс. Он знал, что для Скотта так будет удобнее — это позволит ему спокойно убрать со стола.

Мэй обвела взглядом гостиную и нахмурилась, словно что-то здесь раздражало ее.

— В чем дело? — сведя брови, нетерпеливо спросил Лоренс.

Она обратила на него невинный взгляд больших светло-карих глаз.

— Что?

— Я увидел на вашем лице выражение, которое уже начинаю узнавать. Что вам не нравится в этой комнате?

— Я не думала об этой комнате — я думала о столовой.

— А что со столовой?

— Слишком роскошная, — с нажимом произнесла она. — Точно такая же, как в фильмах из жизни аристократов… Мне бы она казалась неуютной, будь у меня такая.

— А в какого рода домах вам нравится жить?

— Больше всего мне нравится мой собственный.

Он уставился в свою чашку.

— Но рано или поздно вы выйдете замуж и вам придется переехать.

— Это будет очень и очень нескоро. Я обещала детям, что не покину дом, пока они не вырастут. И не нарушу свое обещание.

— Значит, если вы выйдете замуж…

— Моему мужу придется переехать к нам.

Она потянулась к тяжелому серебряному кофейнику, чтобы налить себе вторую чашку. Но Лоренс опередил ее. А когда передавал ей чашку, их пальцы соприкоснулись. Он задержал дыхание. Их глаза встретились.

Сердце Лоренса пустилось в галоп. Что означает этот взгляд? В голове воцарился хаос, его обуревали эмоции.

В этот момент они услышали, как к воротам подъехала машина, мотор затих, открылась и закрылась дверца. А затем резко зазвонил дверной звонок.

— Кто бы это мог быть? Что за визиты в обеденное время?

Лоренс, повернув голову, напряг слух и услышал медленные шаги Скотта в холле. Входная дверь отворилась, и резкий женский голос заставил Лоренса замереть.

О нет, только не Ванесса! Что ей здесь нужно? Мэй тоже казалась смущенной. Неужели и она узнала холодные, властные интонации?

Они услышали вежливые протесты Скотта, а затем перестук высоких каблуков по холлу. Дверь гостиной распахнулась. Лоренс ожидал чего-то подобного и все же вздрогнул, как испуганный заяц, прежде чем повернуться.

— Значит, она опять здесь! Или вообще никуда не уходила? Она провела ночь в этом доме?

Мэй порозовела и задыхаясь проговорила:

— Послушайте, я пыталась объяснить вам вчера вечером… Я ухаживала за его матерью… потому и пришла тогда… чтобы сказать, что у нее случился сердечный приступ.

— Его мать умерла!

— Нет, не умерла, но она очень больна. Мы только что навещали ее в больнице, и Лоренс хотел поговорить об устройстве ее будущего, поэтому и пригласил меня на ланч.

В течение нескольких мгновений Ванесса обдумывала услышанное, глядя на кофейный поднос с использованными чашками.

— Вы сиделка? — Ее тон был пренебрежительным, оскорбительным.

Мэй это явно не доставило удовольствия, однако ответила она вежливо:

— Нет, я содержу пансион для пожилых людей, где живет миссис Хейз. Так мы и познакомились с Лоренсом… мистером Хейзом.

— Ничего не понимаю, Лоренс, — сказала Ванесса, переключая свое внимание на него. — Я почти уверена — ты говорил мне, что она умерла.

Лоренс раздраженно пожал плечами, не желая говорить с ней о матери.

— Мои родители развелись, когда я был ребенком. Я даже не думал, что когда-нибудь снова услышу о ней. Я был в шоке, когда выяснилось, что недавно она вернулась в Портленд. — Он нетерпеливо добавил: — Ванесса, что ты здесь делаешь?

— Мой отец сегодня утром звонил тебе в офис, и ему сказали, что на работе тебя нет, поскольку у твоей матери сердечный приступ. Разумеется, сообщение застало нас врасплох, так как мы всегда думали, что ее нет в живых. Честно говоря, мы решили, что это довольно надуманная и неубедительная отговорка, для того чтобы не общаться с нами. Поэтому я приехала выяснить, что же происходит на самом деле. Почему же ты не рассказал мне всего этого вчера вечером?

— У меня были другие заботы, — резко ответил он.

Ее глаза словно ощупывали лицо Лоренса, она пыталась проникнуть в его мысли и чувства.

— Я полагала, что ты захочешь объяснить мне сложившуюся ситуацию. Или тебя не волнует, что я думаю?

— Ну конечно же волнует! — вмешалась Мэй. — Разве вы его не знаете? Он не может говорить о своих чувствах. Этот его ужасный отец выработал в нем невероятную сдержанность, научил поджимать губы и все такое прочее. Он до смерти боится, что кто-нибудь узнает о том, что творится в его душе. Пока я здесь, он все равно ничего не скажет, поэтому пойду побеседую со Скоттом и Мартой. Я в любом случае собиралась это сделать.

Лоренс поспешно встал, но она уже выскользнула из комнаты и закрыла за собой дверь. Ну что же, все ясно! Какие еще доказательства ему требуются? Она бы не оставила его наедине с Ванессой, если бы он хоть на грош интересовал ее. Уж он-то точно не оставил бы ее наедине с другим мужчиной, даже с тем мальчишкой, который вечно ошивается вокруг нее. Любовь ревнива, властна, неистова. Она не любит его!

— Похоже, эта девица считает, что знает тебя намного лучше, чем я, — язвительно заметила Ванесса. — Как давно вы знакомы?

Лоренс тупо посмотрел на нее и только спустя мгновение понял, о чем его спрашивают.

— Она же сказала — совсем недавно, с тех пор как я узнал, что моя мать живет у нее в пансионе.

— Месяцы?

— Дни, — ответил он, чувствуя, как нелепо это звучит, поскольку ему казалось, что прошли уже годы, — столько ему пришлось пережить, с тех пор как он впервые увидел Мэй.

Брови Ванессы, подведенные черным карандашом, вновь взметнулись вверх.

— Я знаю тебя уже не первый год, но, очевидно, существует какой-то подход к тебе, о котором ей известно, а мне — нет.

Их взгляды скрестились. Ему хотелось сказать: пожалуйста, уйди, Ванесса, просто уйди и забудь о том, что мы вообще когда-то встречались. Но как сказать это вежливо? Человеческие отношения столь сложны, столь запутанны, что слова не могут адекватно их описать.

Возможно, его взгляд был красноречивее слов, так как Ванесса поджала губы, а в голубых глазах вспыхнула злоба. Она открыла рот и без обиняков заявила:

— Это конец, не так ли? Что бы ни говорила эта девушка, правда заключается в том, что между нами все кончено.

Он глубоко вздохнул, признавая убедительную, как удар молотком, правду. Не было смысла пытаться смягчить ее — это бы только еще больше запутало дело. Он должен сказать все как есть.

— Да, ты права, все кончено. Прости, Ванесса, я совершил ошибку. Мне жаль, что я вводил тебя в заблуждение, но если ты будешь честна с собой, то признаешь, что и твое сердце билось не намного быстрее моего. Мы вместе развлекались, и у нас много общего. Мы могли бы стать хорошими деловыми партнерами, но хороший брак между нами невозможен. Я не люблю тебя, а ты не любишь меня. Разве мы можем быть счастливы вместе?

— Избавь меня от этих сантиментов, Лоренс! Что всегда привлекало меня в тебе, так это здравый смысл. Вот уж не думала, что услышу от тебя подобный бред о сердцах и цветах!

— Любовь меняет взгляды человека, Ванесса. Я вовсе не тот, кого ты всегда знала. Думаю, я и сам теперь с трудом себя понимаю.

— О чем ты говоришь? В твоих словах нет никакого смысла!

— Напротив, в них больше смысла, чем во всей моей прежней жизни.

— Ты действительно думаешь, что будешь счастлив с этой скучной, ординарной девочкой?

Глаза Лоренса возмущенно вспыхнули.

— Не приплетай сюда Мэй!

Губы Ванессы цинично искривились. Она вдруг показалась ему уродливой, ее красота поверхностной — поскреби, и то, что под ней, окажется весьма далеким от привлекательности.

— Ах оставь! Не лги мне. Думаешь, я не видела, как ты на нее смотрел?

Лоренс побледнел. Неужели это так заметно?

Голос Ванессы изменился, стал слаще меда.

— Лоренс, посмотри на вещи здраво! Она не твоего круга. Начать с того, что она слишком молода, неискушенна, наивна, не умеет одеваться и вести себя. Да, она привлекательна своей вульгарной, крикливой красотой и, без сомнения, энергична и деятельна, но твои друзья будут в ужасе, они станут смеяться над тобой. Мужчин твоего возраста часто сводят с ума доступные девчонки. Это просто временное затмение. Оно пройдет бесследно, если только ты не совершишь непоправимой ошибки, женившись на ней! Неужели ты не видишь, до какой степени она не подходит тебе? Она понятия не имеет о том, как разговаривать с твоими друзьями, как вести твой дом. Тебе станет смертельно скучно через пару недель, а затем потребуется масса усилий и жертв, чтобы избавиться от нее.

Разозлившись до умопомрачения, Лоренс выпалил:

— Ты вольна думать все, что тебе угодно, но ты явно ее недооцениваешь! Она может предложить намного больше, чем тебе кажется.

— Ты имеешь в виду секс? — Ванесса опустила ресницы и из-под них оценивающе и расчетливо взглянула на него. — Ты уже спишь с ней? Может, оно и к лучшему… Ты отделаешься от этого наваждения, насытишься ею, а затем поймешь, насколько она выпадает из твоего жизненного уклада.

Лоренс взорвался:

— Как ты только что заметила, она неискушенна и невинна, и я не сплю с ней. Но даже если бы и было так, тебя это не касается!

Он повернулся, собираясь уйти, но Ванесса схватила его за руку и с пылающим лицом быстро, задыхаясь, произнесла:

— Знаю, я говорила, что лучше подождать с постелью до свадьбы. Но я не фригидна, Лоренс, если ты этого боишься. Я просто хотела, чтобы это стало чем-то особенным для нас, когда произойдет. И это еще возможно, Лоренс. Это было бы чудесно.

Он пребывал в глубоком смущении.

— Оставь, пожалуйста, Ванесса. Этот разговор ни к чему не приведет.

Она, казалось, не слышала его, твердо решив высказать все, ради чего пришла.

— Что бы ни делала для тебя в постели эта девушка, я сделаю лучше, потому что мы с тобой одного поля ягоды. У нас гораздо больше общего.

Глядя на нее, Лоренс недоумевал: как вообще ему удалось убедить себя в том, что у них с Ванессой есть что-то общее? Внешне — возможно, но не глубоко внутри. Она была не просто холодна, у нее был мелочный, расчетливый умишко. Она знала цену всему, но и понятия не имела об истинных ценностях.

Придвинувшись вплотную, она обвила руками его шею и прижалась к нему всем телом. Лоренс замер, не решаясь ее оттолкнуть, но и не желая, чтобы она прикасалась к нему. С покрасневшим лицом, избегая ее взгляда, он мучительно пытался придумать какой-нибудь вежливый способ прекратить эту ужасную сцену, не обидев ее навеки.

— Нет, Ванесса, пожалуйста, не делай этого, — пробормотал он, потянувшись к ее плечам, чтобы отстранить.

Но в следующий момент губы Ванессы прикоснулись к его губам. И вот она уже целовала его так, как никогда прежде, — ее губы раздвинулись, язык исследовал его рот с холодной чувственностью, от которой по его спине побежали мурашки.

Лоренс стоял, окаменев от шока и презрения, не отвечая на поцелуй, в котором было что-то леденящее, механическое и фальшивое. Ванесса откровенно предлагала себя, но Лоренс понимал: если она чего-то и хочет, то его денег, а не его самого.

Дверь за ними тихо приоткрылась, и Лоренс отвел голову, пытаясь посмотреть, кто там. Однако Ванесса зажала ее в ладонях, не позволив ему этого. Секунду спустя дверь снова закрылась.

Мэй! Он понял это по тому, как затрепетало его сердце. Что она должна была подумать? Вопрос был риторическим. Она увидела его в объятиях Ванессы и сделала вполне определенные выводы. Надо немедленно сказать ей, что она ошибается: то, что предстало ее взору, ровным счетом ничего не значит. В отчаянии он оттолкнул Ванессу, уже не заботясь о том, что это может расстроить или обидеть ее, и, подбежав к двери, открыл ее как раз в тот момент, когда входная дверь закрывалась.

Когда Лоренс выбежал на подъездную дорожку, Мэй уже отъезжала от дома на своей видавшей виды машине.

Загрузка...