Точно по расписанию

Глава 1.

Тонкие каблуки отстукивали ритм шагов звонко. Слишком звонко. На этот ритм, словно повинуясь какому-то особому зову, поднимали головы от гаджетов или тарелок мужчины. И все они, как один, провожали взглядами женскую фигуру.

А фигура была хороша. И все остальное, что к этой фигуре прилагалось – тоже. Длинные светлые волосы разметались по плечам, широко раскрытые голубые глаза смотрели ровно перед собой, а от свободного шага бесконечно длинных ног в плетении узких ремешков босоножек переливалось атласное платье на тонких лямках, подчеркивая все изгибы изящной фигуры. В ней был вызов. Весь облик девушки словно кричал: «Кто смелый?! Кто решится? Подойди и съешь меня!». И мужчины за столиками забывали про новостные ленты в телефонах и кофе в чашках.

А она проходила мимо столиков к барной стойке, находящейся у дальней стены ресторана. Цель ее визита сюда была именно там.

***

Ксюше было страшно как никогда. Никогда в жизни. А ведь вокруг было, на первый взгляд, совершенно безопасное место. Прекрасно освещенный зал респектабельного ресторана. Что в нем может быть страшного?

Но у нее сердце стучало буквально в горле. И она чувствовала – не только спиной, а всем телом – эти липкие взгляды, которые, кажется, будто нити паутины, цеплялись к ней и заставляли замедляться шаги. И колени уже начинали дрожать. И очень хотелось прикрыться – сложить руки крест-накрест на груди или потянуть вниз подол платья – теперь ей казалось, что оно едва прикрывает задницу. Ксюше казалось, что она голая!

Ксюша никогда в жизни не одевалась так! Но она сама загнала себя в ситуацию, когда выхода другого у нее не осталось. Или она его просто не видела – этот другой выход. И вот теперь она в платье, которое больше походило на ночную сорочку, в босоножках на высоченных тонких шпильках, которые она шнуровала минут пять, и вообще, в таком виде, что не хватает только таблички в руках – с надписью «Лучшие люди эскорта» и расценками – идет под прицелом липких, щупающих, оценивающих мужских взглядов.

Как же страшно-то, а…

И тут Ксюша заметила впереди, у барной стойки, на высоком барном табурете, знакомый силуэт – светлый пиджак, коротко стриженый русоволосый затылок, голубые джинсы.

Тим уже на месте. И Ксюша прибавила шагу. Как же она не споткнулась ни разу на этих шпильках – учитывая, что обувь на каблуках Ксюша носила очень редко. Значит, все делает правильно. Ей сейчас нужен хотя бы какой-то знак, что этот безумный план – действительно правильная вещь. Что этот план сработает.

***

– Тимофей, ты не убрал на кухне.

– Я знаю.

– Сегодня твоя очередь убирать со стола.

– Я помню.

– И все осталось на столе!

– Ксюш, я все уберу, – Тимофей произнес это с легким нажимом. – У меня дедлайн.

– У меня тоже есть работа. Но я же не позволяю себе оставлять на столе свинарник.

Тим вздохнул. Пара тарелок и кружек – вот вообще не свинарник. Это Ксюша в общаге у парней не была. И, слава богу, что не была.

– Ксюш, я все уберу. Сейчас срочное все закончу – и уберу.

Она пробормотала что-то под нос и вышла из комнаты. А Тимофей вернулся к ноутбуку.

Когда он закончил работу и пришел на кухню, там царил идеальный порядок. И радоваться тому, что ему теперь не надо тут убираться, Тимофей не стал. Неисполнение своевременно обязанностей по дому ему еще аукнется. В этом отношении Ксюша была педантом. Она бы еще в отношении супружеских обязанностей была так же педантична. А, кстати. Сегодня же суббота. Его день.

Тимофей сходил в душ и вымылся с особой тщательностью. И так же тщательно выбрился – Ксюша не любила даже намека на щетину на его лице. Слегка сбрызнулся парфюмом – потому что это ее подарок. Должна оценить.

Ксюша еще не спала. В спальне горел ночник, а Ксюша читала что-то в телефоне. И по ее виду Тим сразу понял, что это только у него сегодня суббота. А у Ксюши – нет. Он давно научился читать ее пижамный код. И сейчас на Ксюше была максимально «недавальная» пижама – с длинными рукавами, с какой-то страшной, готического вида девочкой на груди – почти как из «Звонка», и с черными полосатыми штанами. Тимофей эту пижаму Ксюши ненавидел. И если она надела эту пижаму – ему однозначно ничего не светит. Но он все же решил попытаться.

– Спасибо, что убрала за меня, – он отогнул одеяло и лег со своей стороны.

Ксюша фыркнула.

– Ну не оставлять же было все это безобразие.

– Я бы убрал.

Ксюша снова фыркнула, но ничего не ответила. Положила телефон на прикроватную тумбочку и выключила свой ночник. Комната погрузилась в темноту.

– Спокойной ночи. Завтра твоя очередь готовить завтрак.

Вот так. Все предельно ясно. Но Тимофей все же решил предпринять еще одну попытку. Медленно выдохнул. И медленно двинулся по простыне в сторону Ксюши. Положил руку ей на живот, уткнулся лицом в шею, коснулся губами гладкой нежной кожи. Как же она пахнет… Как же хочется, а…

Его руку с живота убрали – не то, чтобы резко – но решительно.

– Ксюш, сегодня же суббота… – выдохнул Тимофей, уже практически смиряясь с неизбежным.

– У меня голова болит.

Как же он ненавидел эту фразу. Вот эту фразу, которая существует в анекдотах, байках, фольклоре и стендапе. А еще – в его жизни!

Ксюша отвернулась. Что Тиму еще оставалось? Он вернулся на свою половину. На свою половину кровати, со своим стояком и своими мыслями.

Голова, взбудораженная внеплановым мозговым штурмом, и член, которому не дали – идеальное комбо для бессонницы. Ксюша рядом с ним – руку протяни, коснешься. Да только толку от этого касания, только нашипит на него. А сейчас она мирно сопела. А Тимофей, натянув одеяло до груди, лежал и думал о том, как он оказался в такой ситуации. Ему двадцать семь, у него очень востребованное образование в области ИТ, высокооплачиваемая работа, уютная просторная квартира, хорошая машина, красавица жена.

Завидуйте, как говорится. Чего еще желать? Самой малости. Самой малости не хватает. Такой вот малости, из-за которой у него, как у старого пердуна, секс по расписанию. Раз в неделю, по субботам. В миссионерской, без изысков. Его красавица Ксюша – натуральная блондинка, голубые глаза, длинные стройные ноги и упругая грудь – отдается ему с видом глубокого одолжения. А он и на это согласен.

Глава 2.

Он так волновался, что в субботу с утра мама обеспокоилась, не заболел ли ее дорогой сын, и не стоит ли им остаться, чтобы выхаживать больного. Ну, по крайней мере, ей остаться. А глава семейства может ехать на дачу один.

– Не надо! – с паникой выкрикнул Тимофей. И увидел, как усмехнулся отец. Он, кажется, все понял.

– Не придумывай, Уля. Все в порядке с парнем. Ты ведь здоров, Тимоха?

Тимофей энергично закивал. Ульяна Артемовна недоверчиво покачала головой.

– Точно, Тимоша?

– Я в порядке, мам. Честно.

– Ну ладно. Но температуру все равно померяй.

Он закрыл за родителями дверь и шумно выдохнул. До приезда Ксюши было еще три часа, а дел у Тимофея – выше крыши.

Он сбегал в ближайший магазин, купил шампанское, фрукты, мороженое. Прибежал домой, убрал шампанское в холодильник, мороженое в морозильную камеру, фрукты помыл и красиво разложил на тарелке. Проверил наличие презервативов.

С девственностью Тимофей расстался в выпускном классе – спасибо старшей сестре одноклассника. Она была не то, чтобы очень красивой или что-то еще, но дала же! А потом как-то с личной жизнью не задалось. А затем первый курс и Ксюша. Ну, дрочил на ее светлый образ, куда же без этого. А теперь вот… Тимофей мотнул головой, отгоняя непрошенные картинки. Нет, об этом думать не надо. А то он себя накрутит так, что опозорится. Хорошо хоть, что он хотя бы представляет, как это технически делается. Потому что один из выводов взрослой жизни у Тима звучал так: «Порно и реальная жизнь – это две большие разницы!».

Проветрил комнату, весь бардак на компьютерном столе распихал по ящикам, оставив только монитор, клавиатуру и мышку. Застелил кровать чистым постельным бельем.

Потом он долго-долго мылся, брился во всех возможных местах – ну, кроме паха. Не, ноги тоже трогать не стал. Но лицо, шею и подмышки отскреб до блеска. С волосами теперь проблем нет, Тим носит короткую стрижку, он привык, и ему нравится. Волосы можно каждый день мыть, сохнут быстро.

Надел все чистое и свежее – трусы, джинсы, футболку. Только носки надевать не стал. Тим почему-то был уверен, что он про носки от волнения обязательно забудет, а голый парень в носках и презервативе – это трэш.

За полчаса до того времени, на которое они договорились с Ксюшей, он сел на диван и замер. И только прислушивался к каждому звуку. Когда зазвонил телефон – буквально подпрыгнул на месте. Первая паническая мысль – это звонит Ксюша, чтобы сказать, что не придет.

А это оказалась мать. Спрашивала про температуру. Тимофей что-то невнятно отвечал, потом собрался, почувствовав, что мама начинается снова высказывать беспокойство его состоянием, и бодро соврал про тридцать шесть и шесть. На самом деле его уже подташнивало от волнения.

Он пошел на кухню и сожрал половину плитки шоколада. Будто бы полегчало. И в это время раздался звонок домофона.

***

– А что у тебя там?

– Где?

– Вот здесь? – Ксюша коснулась пальцем угла своего рта. Тимофей непроизвольно облизнулся. Черт…

– Это я шоколад ел.

– Вкусный?

Он смог только кивнуть. А Ксюша шагнула вперед, приподнялась на носочки и прижалась губами к его губам. Кончик ее языка лизнул Тима в угол рта.

– И правда, шоколад. И правда, вкусный.

И тут его, конечно, сорвало. И дальше все было как в тумане, и Тим реально мало что помнил. Ровно до того момента, когда они уже были оба голые, и Тимофей дрожащими руками вскрывал пакетик с презервативом. Вот тогда он услышал тихое:

– Тим, ты будешь первый.

Он снова затупил. Так и замер с пакетиком из фольги и стояком. А потом ему словно что-то прилетело по затылку – тяжело и увесисто. Зато в голове сразу прояснилось. И Тим наконец увидел.

Какая Ксюша красивая. Золотистые волосы – все же ужасно жаль, что она подстриглась! Взгляд из-под длиннющих ресниц. Губы сейчас крупные и яркие – а обычно Ксюша их любит сжимать в узкую линию. А если опуститься взглядом ниже…

Груди идеальные и неожиданно крупные соски – светло-розовые. Талия тонкая-тонкая, ноги длинные, между ними… гладенько все. Тимофей тяжело сглотнул и все-таки смог поднять взгляд к ее лицу.

И это все… мое?! Никто раньше не…?! Пи*дец…

– Почему ты молчишь? – раздался тихий голос Ксюши. – Ты… Тимофей?!

Он словно в замедленной съемке увидел, как ее тонкая рука тянется к одеялу. Нет-нет-нет! Он выпустил из пальцев презерватив и сгреб Ксюшу, прижал к себе. Ни единого слова не появлялось в голове. Он ждал этого мгновения как самого желанного подарка. Но даже предположить не мог, что подарок окажется ТАКИМ.

– Ты не думай, – услышал он вдруг ее шепот. – Я понимаю, что в этом нет ничего такого особенного. И знаю, как это все будет происходить. Просто… Просто думала, что тебе надо об этом знать. Чтобы… – она перевела дыхание. А Тим ей договорить не дал. Ему не нравилось то, что Ксюша говорила. Как это – «нет ничего такого особенного»?!

И он закрыл ей рот поцелуем.

Он не знал, не помнил, как целовал Ксюшу до этого. Может, неуверенно или, наоборот, слишком взасос. Он знал, как целовал ее сейчас. Так, будто этим поцелуем что-то скреплял. Или, наоборот, начинал что-то новое. В общем, это был совершенно особый поцелуй. И все-таки последним, что он помнил отчетливо.

Он помнил еще только, как твердил себе, что должен не сделать ей слишком больно. Помнил, что она должна быть достаточно готова. Помнил вязкую влагу на своих пальцах и ее тихий всхлип. Помнил ощущение упругой преграды, резкий рывок бедрами, как крупно вздрогнула Ксюша. Помнил, как замер. И ее тихое: «Норм» на ухо.

Это «Норм» он запомнил последним и надолго. А потом его сорвало совсем.

***

– Это жаккард?

– Что?

– Шторы жаккардовые?

Тимофей повернул голову и посмотрел на серые шторы на окне. Она сейчас серьезно?! Тим перевел взгляд на Ксюшу. Она закуталась в одеяло и смотрела на него спокойно. Глаза у нее были серые-серые.

Глава 3.

– Здравствуй, мой дорогой.

– Угу.

– Угу – это у тебя вместо «Здравствуй, мама»?

Тим вздохнул и выдернул наушник из второго уха.

– Извини, мам, я работаю. Что-то срочное?

– А я могу тебе позвонить только по срочному делу?

– Мам, не начинай!

В трубке молчали. Зашибись день сегодня. С утра с женой поругался, теперь с матерью. Кто там следующий на очереди? Батя или тимлид?

– Мам, ну я просто… – Тимофей замолчал.

– Опять с Ксюшей поссорился?

Интересно, это что, и в самом деле, так очевидно? Обычно на любые вопросы матери об их жизни с Ксюшей Тим отвечал: «У нас все в порядке». А на предположение о проблемах: «Мы сами разберемся». Но сейчас почему-то сказал:

– Да.

– Приезжай после работы. Отец на даче, а я в городе. Приезжай.

– Кабачков дашь?

– Не сезон еще для кабачков. На ужин приезжай.

Из-за ссоры утром домашний ужин Тиму не светит ни в каком виде. А что ему светит – так это надутая и молчащая Ксюша.

– Хорошо. К семи буду.

Тимофей положил телефон на стол и откинулся в кресле, прижавшись затылком к спинке.

– Тим, обедать идешь? – окликнула его коллега.

Тимофей медленно открыл глаза.

– А пошли.

***

– Чего такой кислый?

Тимофею совершенно не хотелось отвечать на вопрос. Он вообще надеялся, что Вероника – немножко пацанская, немножко хабалистая, но умненькая и своя в доску парень, за обедом будет рассказывать что-нибудь смешное. Или хотя бы будет жаловаться на очередного мудака, с которым она связалась. Судя по рассказам, Ника только с мудаками и связывалась. Как-то Тимофей ее спросил, почему она не найдет себе парня среди коллег – ведь есть нормальные и свободные ребята. На это Вероника ответила: «Не мешайте мне просеивать дерьмо, чтобы найти бриллиант». Тим бы сейчас с удовольствием послушал про какого-нибудь мудака. Чтобы не ощущать себя таким.

– Я не кислый.

– Угу, ты кисло-сладкий. Что, на личном фронте без перемен?

Тим поморщился. Он не то, чтобы кому-то когда-то специально жаловался на проблемы в семейной жизни. Но за все время их с Вероникой работы в одном кабинете было уже несколько телефонных звонков от Ксюши, после которых Тим вполголоса ругался матом. А еще, поскольку Ника была единственной девушкой в их кабинете на восемь рыл, она же была и главным экспертом по личной жизни всех своих коллег-мужчин. Ну, кроме, наверное, Тима. Видимо, сегодня пришла его очередь.

– Слушай, ну объясни мне, чего этой твоей Ксюше надо? – Ника тряхнула головой, перекидывая волосы с одного плеча на другое. – Я вот реально не понимаю. Ты зарабатываешь нормально, налево не ходишь, все в дом, все в семью. Про внешние данные я вообще молчу.

– А почему ты про них молчишь? – неожиданно заинтересовался Тим.

– Ой, не прикидывайся! – Вероника картинно закатила глаза. – Если бы в нашем офисе проводился мужской конкурс красоты… И если бы я сидела в жюри – ты бы занял первое место!

От неожиданности комплимента Тимофей рассмеялся, а Ника продолжила:

– Я бы вообще тебя давно соблазнила, если бы не мои высокие моральные принципы!

– Высокие моральные принципы – это связываться только с мудаками?

Теперь рассмеялась Вероника.

– Уел. Ну, давай, расскажи маме Нике, что у тебя случилось?

– Да ничего не случилось, – Тимофей раздраженно отхлебнул кофе. Направление разговора ему не нравилось, и его надо было сворачивать. Но сделал он почему-то ровно противоположное: – Не любит она меня.

– Ух ты. Вот это высокий штиль. Разлюбила?

– По-моему, и не любила никогда.

Вероника подперла щеку рукой и некоторое время молча смотрела на Тимофея. Ему под этим взглядом стало некомфортно.

– Что?

– А ты романтик. Никогда бы не подумала. Надо же. Тебе надо, чтобы была любовь.

– А ты в мудаках ради спортивного интереса копаешься?

– Уел номер два. Слушай, – внезапно оживилась Ника. – Ну, есть же элементарный метод узнать, любит или нет.

– Спросить? – хмуро поинтересовался Тим. Ему по-прежнему не нравился этот разговор, и Тимофей не мог понять, почему он никак его не прекращает.

Вероника рассмеялась – белозубо и обидно.

– Слушай, ну ты вообще в женщинах ничего не шаришь. Никогда она тебе правды не скажет. Ни-ког-да.

– Это как? А как тогда…

– Слушай сюда.

***

– Есть манты, есть твой любимый салат с курочкой и шампиньонами.

– И с майонезом?

Мама виновата вздохнула.

– Ну, отец любит…

– Давай сюда салат, – в ответ вздохнул Тимофей.

За допрос мама принялась под чай с ее фирменной «Зеброй».

– Тимоша, но нельзя же так…

– Мама!

– Я не скажу ни одного дурного слова про Ксюшу, – неожиданно не пошла на попятный мама. У Ульяны Артемовны был мягкий характер, и обычно Тимофею без труда удавалось продавливать свою позицию. Но сейчас мама внезапно проявила упрямство. – Она славная девочка. У нее очень хорошие родители. Красавица. И дома у вас хорошо. А тебе нехорошо, Тима.

– Мама… – вздохнул Тимофей.

– Ты взрослый. Ты мужчина. Ты принял решение. Я не оспариваю его. Но я не могу смотреть, как у вас все…

– Как?!

– Неправильно. Тимоша… Вам ребеночек нужен.

Так. Вот этот поворот неожиданный. Хотя… В целом нет. Обычно рано или поздно родители начинают разговор про топот маленьких ножек. Его родители еще долго продержались.

– Ну, правда, сынок. Ребенок все изменит. И Ксюша… – Ульяна Артемовна вздохнула. – Женщина, когда становится матерью, на все начинает смотреть по-другому. В том числе, и на отца своего ребенка.

Тимофей уткнулся носом в чашку. Это что, так очевидно? И родителям тоже? Очевидно, что Ксюша его не любит? Совсем не любит? Стало почему-то стыдно.

– Ты не переживай, – мама похлопала его по руке. – Мы с отцом поможем. Я с работы уйду, все равно уже на пенсии. Или, знаешь, сейчас, говорят, в декретный отпуск можно не маме уходить, а родственникам! Я все узнаю точно. Буду помогать! Ксюша пусть на работу выходит, если хочет. Только пусть ребеночка родит, а там…

Глава 4.

Тим быстро развязал узел, бросил полотенце на кровать, вытащил из шкафа домашние штаны, футболку и торопливо оделся.

Нет, правильно говорят: «Послушай, что советует женщина, и сделай наоборот». Черт бы побрал эту Веронику! Это поможет, говорила она. Это точно сработает, утверждала она. Ревность, чувство соперничества, страх потери – лучшая пища для угасающих чувств. Господи, да чем он думал, когда на все это соглашался?! Разве не понимал, как тупо это все звучит?!

Тимофей взял телефон, залез в мессенджер. И просто рухнул на кровать. Мать твою, Вероника…

Первая его мысль была это все удалить – пока никто не увидел. Но это уже увидели. Тот человек, которому это все и предназначалось. Тимофей листал сообщения и чувствовал, как у него круглеют глаза, сбивается дыхание и, кажется, даже краснеют щеки. Вероника, мать твою… Откуда у тебя такие фантазии?!

Трахать языком в рот.

Минет, стоя на коленях?

В попку?!

Кто-то на краю его сознания, вроде бы маленький и незаметный, вдруг оттопырил больший палец и тихо сказал: «Норм план. Только с Ксюшей». А сам Тимофей вскочил на ноги.

Это была дурацкая идея. С самого начала дурацкая. А уж то, как Вероника ее реализовала… Вот не зря говорят: «Послушай, что советует женщина, и сделай все наоборот».

В точку.

Стараниями и советами Вероники он все испортил. Сделал все еще хуже. Хотя думал ведь, что хуже уже невозможно. Но нет. Невозможного нет.

Ксюша там рыдает на кухне, потому что считает, что он ее предал. А в ушах до сих пор стоит ее крик: «Я тебя ненавижу!».

Это полный пи*дец. Тимофей переживал, что Ксюша его не любит. Или любит недостаточно – как он оптимистично надеялся. А теперь его реальность – Ксюша его ненавидит.

За-ши-бись.

Тим встал с кровати. Телефон пиликнул еще одним сообщением.

Вероничка: Знаешь, чем больше я думаю, тем больше мне нравится идея с аналом. Я куплю пробку. Ты вставишь ее в меня.

Следом пришло фото как раз этой пробки – омерзительно-розовой.

Тимофей почувствовал, что пальцы сжались так, что сейчас может треснуть стекло на телефоне.

Он шумно выдохнул.

Тимофей: Все, Ник, заканчивай спектакль.

Вероничка: Сработал план?!

Тимофей: Не представляешь себе, как.

Вероничка: А я тебе говорила! С тебя вино! С верхней полки в «Красном и Белом»!

Соблазн написать «Иди ты в жопу вместе со своей анальной пробкой» Тим легко унял. У него там жена на кухне в истерике. Не до препирательств с Вероникой.

Тим погасил экран смартфона и, глубоко вздохнув, пошел на кухню.

Ксюша сидела за столом, скорчившись и поставив локти на стол, и рыдала в пестрое кухонное полотенце.

Да что же это…

У Тима сжалось сердце. Ему безумно хотелось обнять Ксюшу, прижать ее и сказать…

Что сказать?! Что ее муж осел и тупица?!

Но сказать что-то надо. А коснуться себя Ксюша сейчас не даст. Это он понимал четко.

– Ксюша… Послушай. Все не так, как кажется.

– Конечно. Стандартная отмазка, – она шумно перевела дыхание, икнула. – Тим, ты даже ничего оригинального придумать не смог! Это не то, что мне кажется! Или скажи еще, что мне это показалось!

– Нет, не показалось. Но… но это все ненастоящее.

– А какое же оно?! – хрипло расхохоталась Ксюша. – Ты еще скажи, что вы меня специально разыграли.

– Именно так.

Наступила тишина. Ксюша медленно опустила руки вместе с полотенцем. У нее было красное и опухшее лицо. Она смотрела на Тима и молчала. А Тимофей протянул ей свой телефон.

– Последние сообщения прочитай.

Она взяла телефон не сразу, с некоторой опаской. А потом все же разблокировала экран и прочитала несколько сообщений. Долистала до фото розовой пробки и резко погасила экран.

Ксюша некоторое время смотрела на телефон в своей руке.

– Ты хочешь сказать... Что эта девка писала тебе сообщения… специально? Что вы так… договорились?

– Да.

– И на самом деле у вас ничего не было?

– Никогда и ничего.

– И ты хотел, чтобы я это увидела?

Тим чувствовал себя таким дураком, как никогда в жизни.

– Ну… да.

– Зачем?! – спросила она тихо. А потом Ксюша выдохнула и закричала: – Зачем, Тим, зачем?! Объясни мне!

Он прошел дальше в кухню, вытащил табурет, сел.

– Понимаешь… план был в том… чтобы вызвать твою ревность.

– Что?! – теперь Ксюша не кричала. Она шипела.

– Ну… чтобы ты подумала, что у меня что-то есть с Вероникой. И приревновала.

– Зачем?! Бл*дь, Тимофей, скажи мне внятно, ради чего все это!

– Я хотел, чтобы ты испытывала ко мне хоть какие-то чувства.

Ксюша смотрела на него, широко раскрыв глаза. Ее грудь быстро поднималась и опускалась.

– То есть… вот это все… – она подняла телефон и потрясла им. – Вот это весь трэш… Только потому, что ты заскучал?!

– Я не заскучал. Ксюша, я…

– Заскучал, и тебе не хватало ярких чувств, да? Моей ревности, например?!

– Ксюша, все не так. Я…

– Я, я, я! Ты хоть представляешь, что я почувствовала?! Ты подумал, что я почувствую, когда все это прочитаю? Да как до этого можно было додуматься, Тим?! Вся эта… гадость, мерзость?! Ты хотел, чтобы я это увидела?! Ты о моих чувствах подумал?!

– Признаю, я был не прав.

– Ты охренел! – взвизгнула Ксюша и вдруг, широко размахнувшись, зашвырнула телефон Тимофея в стену. Удар в кафель, потом телефон упал на пол. Хана аппарату. – Видеть тебя не могу! – прошипела Ксюша. – Видеть! Тебя! Не могу!

Она сорвалась с места и выбежала из кухни. Тимофей покосился на валяющийся на полу телефон – и бросился вслед за Ксюшей.

– Ты куда?!

Она судорожно стаскивала с себя домашнюю одежду.

– Куда глаза глядят. Лишь бы тебя не видеть. Ты… ты… ты… Ненавижу тебя!

Это второе «ненавижу тебя» что-то переключило в Тимофее. Или сломало.