Томми + Мерри и двенадцать дней Рождества

ПРОЛОГ

Дорогой Санта,

Я знаю, знаю. Прошло много времени. И осознаю, что, вероятно, я слишком взрослая, чтобы писать тебе. Типа слишком старая. Но, э-эм, не знаю, что еще можно сделать. Видишь ли, я надеюсь попасть в твой список хороших детей в этом году. Я была очень хорошей. Клянусь. Вот например, проводить время с моей сестрой стало более терпимо, потому что ее дети такие милые. Шучу, конечно. Я люблю Надин и их. В основном их. Хорошо, пожалуй сейчас остановлюсь, потому что не помогаю делу.

Если ты по-прежнему посылаешь своих «помощников» проверить нас, хороших маленьких девочек и мальчиков, тогда будешь знать все о марафоне выпечки, благотворительной деятельности, которой я занимаюсь, и миссионерской поездке в Эквадор. И это только в этом году.

Кроме того, прошу прощения за то, что вела себя как засранка по поводу пони на каждое Рождество. Оказывается, Надин выдумала историю о том, что ты собирался подарить мне его. Каждый год она говорила, что ты передумал и не принесешь пони, потому что я тебе не нравлюсь, утверждая, что я определенно была в списке непослушных детей. Что я такого сделала? Хотя вспоминаю о ее пропавшем чулке в тот раз. Бабушка винила во всем собаку. Однако, чем больше я думаю об этом, тем больше уверена, что Тудлс вообще интересовался сертификатом в спа-салон и косметикой. Так может быть, Надин была «непослушной»? Если это был ты (подмигиваю, подмигиваю), спасибо, что прикрываешь мою спину.

В любом случае, как ты, вероятно, знаешь, я все еще одинока. Не замужем. Свободна. Ага. Все еще летаю сама по себе. Одинока и готова к общению. В настоящее время принимаю заявки.

Подожди. Стой. Не волнуйся, Санта, я не предлагаю ничего между нами. Я бы никогда не посмела, особенно учитывая наличие миссис Клаус. Но, знаешь, если ты все еще готовишь сани, запрягаешь оленей или что-то в этом роде и осуществляешь доставку, то я была бы не против, проснуться рождественским утром и обнаружить под елкой симпатичного парня примерно моего возраста с густыми волосами и милой улыбкой.

На самом деле, я была бы в вечном долгу перед тобой. Потому что, по правде говоря, иногда мне становится очень одиноко. Конечно, у меня есть замечательные друзья, хобби, которое я люблю, мечта, к которой стремлюсь, и все такое. Но мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь испек для меня печенье, как это делает для тебя твоя вторая половинка после тяжелого дня в мастерской на Северном полюсе.

Но я опять отвлеклась. Вообще-то, подожди. Я бы сама пекла пироги для своей второй половинки, потому что это моя фишка. Я даже оставлю один здесь для тебя с этой запиской в качестве подношения. Надеюсь, тебе он понравится, и, пожалуйста, оставь кусочек для миссис Клаус. И мне бы хотелось узнать, что она о нем думает.

Ладно, я уже достаточно наговорила. Пора готовиться к моей одиннадцатой свадьбе в этом году. Да, ты все правильно услышал. Хотя я случайно забрела на одну из них, так что не уверена, считается ли это, но я так хороша в том, чтобы быть частью свадебной вечеринки, что меня попросили заменить подружку невесты на церемонии, потому что она застряла в пробке. Кроме того, одна из свадеб была посвящена паре собак. Поди разберись.

Серьезно, сейчас я остановлюсь. Но просто хочу сказать, что очень жаль, что ни одна из свадеб не была моей.

Спасибо за всю радость, свет и щедрость, которые ты распространяешь по всему миру.

С любовью,

Мерили (она же «Отчаянно ищущая собственного Санту»)

ГЛАВА 1

МЕРИЛИ

Пирог, не подведи меня сейчас. Мои пироги — это лучшее средство, чтобы завоевывать людей, делать их счастливыми и скрашивать их дни. Молодые, старые, медсестры, пожарные, учителя, члены семьи — все они говорят, что пироги, которые я пеку, равны любви с первого укуса.

Склоняю голову на бок, задаваясь вопросом, может ли «Любовь с первого укуса» быть названием магазина пирогов моей мечты. Немного длинновато. Может быть, слоган?

«Пироги от Мерили: любовь с первого укуса». Нет. Слишком коряво.

Несмотря на то, что еще не канун Рождества, я на цыпочках крадусь в гостиную на случай, если Санта вырубился на диване, съев слишком много пирога, который я оставила для него — хотите верьте, хотите нет, но такое случилось, но не с Сантой, по крайней мере, насколько мне известно.

Мои плечи опускаются. К сожалению, пирог лежит на журнальном столике, совершенно нетронутый. Мою записку он тоже не взял. Чувствуя себя глупо, я плюхаюсь на диван, испытывая искушение перекусить. Нет. Вместо этого лучше я отнесу его в Дом престарелых Хоук-Ридж-Холлоу, где всегда ценят домашние пироги.

У меня есть описание каждой детали пироговой моей мечты, включая бизнес-план, дизайн фартука, наклейки, сувениры — все, кроме названия заведения. Это как недостающий кусочек головоломки. Я говорю себе, что как только придумаю название, то смогу двигаться вперед и воплотить эту идею в жизнь.

Смотрю на рождественскую елку.

— Санта, если ты меня слышишь, я действительно хочу тот особенный подарок, о котором упоминала в своем письме, но, э-эм, если это слишком большая просьба, то буду благодарна за название и витрину для моего магазина.

Очевидно, что я не могу иметь успешные отношения и вести бизнес одновременно, поэтому меня устраивает все, на что у Большого парня будет время в этом году.

Также хорошо понимаю, что открытие своего бизнеса требует значительных инвестиций, но я экономила. В основном монеты. Мелочь. Но все сложилось. У бабушки была поговорка о сэкономленном пенни.

И поверьте мне, я почти уверена, что Санта не слушает, но думаю, что за спрос денег не берут. Особенно, когда я исчерпала все другие способы встретиться с этим особенным человеком.

Подумав об этом еще немного и вспомнив, как Надин называет меня «Сырная палочка, оригинальная закуска на одну порцию», я решила, что сейчас самое подходящее время открыть магазин, потому что у меня не так много других обязанностей или отношений.

Если только Санта не оправдает мои надежды. Хотя это маловероятно.

У меня даже нет пары на свадьбу Кэсси. Хотя всерьез подумывала о том, чтобы поехать в соседний город и попросить какого-нибудь случайного парня составить мне компанию (я бы заплатила ему пирогом, на самом деле это очень вкусно!), но передумала.

Почти уверена, что все в Хоук-Ридж-Холлоу знают о моих проблемах с обязательствами — не с мужчинами, потому что их было не так уж много на моем пути. Я склонна браться за сезонную работу, чтобы иметь возможность уехать из города, если появится такая возможность. Например, участвовала в марафоне выпечки на HLTV, занималась благотворительностью с детьми в городе и была в миссионерской поездке в Эквадор. В прошлом я также бывала со своей церковью в Румынии и Бангладеш.

Каждый раз наступает момент, когда я начинаю чувствовать привязанность. Как будто я могла бы остаться здесь, но не понаслышке знаю, насколько это может быть рискованно. В конце концов, я возвращаюсь домой, мечтая открыть магазин пирогов. Но это означало бы остаться и взять на себя обязательства.

Я так сильно хочу эту пироговую, что чувствую ее вкус (сегодня это яблочно-коричная приправа). Но это не решает мою проблему с плюс один, так что же мне делать? Это жестокая игра в «Что бы ты предпочел»...

Ну, скажем так, я могу присутствовать на одиннадцатой свадьбе в году в одиночестве. Конечно, у Фурдинанда и леди Боу-Вау было несколько милых гостей, которые заставили меня задуматься о том, чтобы завести собственную собаку, но это обязательство, и оно может оказаться непростым, учитывая, что на горизонте когда-нибудь появиться магазин пирогов.

Когда-нибудь. В моей жизни их очень много.

После того, как делаю макияж — в этом я профессионал — беру атласное платье подружки невесты медного цвета в пол и туфли на заоблачно высоких каблуках. Свадьба Кэсси и Леона посвящена теме сбора урожая, подходящей для мероприятия в конце ноября, с дополнительными акцентными оттенками сливы, серого и пыльно-розового.

На данный момент, если с пирогами ничего не получится, я могла бы стать организатором свадеб. Разве это не ирония судьбы? Я бы превратилась из вечной подружки невесты, но не невесты, в вечного организатора свадеб.

Вздыхаю, взъерошивая локоны, в которые я уложила свои светлые волосы, провожу помадой по губам и надеваю сапоги. Жонглируя сумкой, платьем и свадебным подарком, беру пирог, чтобы завезти его по дороге, так как Санта отказался от этой вкуснятины. Наверное, он больше любит печенье. Нужно будет проверить, по-прежнему ли почтовое отделение выставляет деревянный ящик для «Писем для Санта-Клауса», как это было, когда я была ребенком.

Как уже упоминалось, я прихожу в отчаяние. И знаю, что глупо с моей стороны, взрослой женщины, писать Санте, но чем это может повредить?

В небе висят облака, и не удивлюсь, если скоро пойдет снег. Белое вещество уже покрывает склоны горного хребта Хоук-Ридж. Проезжая по причудливому горнолыжному курорту, в котором выросла, как обычно, задаюсь вопросом, не стоит ли мне вырваться на свободу и отправиться куда-нибудь еще. С другой стороны, я пробовала это и всегда возвращалась домой. Есть причина, по которой лыжники и туристы стекаются сюда круглый год.

Хоук-Ридж-Холлоу похож на сказочный городок с открытки с его причудливой главной улицей, вдоль которой выстроились оригинальные магазины, очаровательной архитектурой и потрясающим горным пейзажем. Более того, Рождество здесь — это большое событие.

Другая перспектива работы заключается в том, что можно было бы проводить местные экскурсии — я не Хокинс (все они сейчас счастливы в браке), но знаю об этом районе столько же, сколько члены семьи основателей.

— А здесь, справа от вас, магазин «Мама и леденец». Они делают самый лучший шоколад. Сейчас мы проезжаем мимо паба «Ястреб и свисток». Их баннок просто изумителен. Далее вы видите «Хоук Пост», наш универсальный магазин. Не путайте с почтовым отделением, которое находится в том низком кирпичном здании слева.

Почтового ящика Санты пока нет, но я проверю еще раз.

И продолжаю свой пробный тур.

— Это закусочная, где вы можете купить кофе, какао и многое другое. А впереди находится курортный комплекс Хоук-Ридж — единый центр для всего, что связано со снежными видами спорта и зимними развлечениями. Лыжи, сноуборд, снегоступы, коньки и санки. Если вам это не по душе, здесь также есть спа-центр, бассейн и многочисленные помещения для проведения мероприятий, бальные залы и залы для приемов.

Именно туда я и направляюсь на свадьбу Кэсси, но сворачиваю налево, проезжая через город, который в путеводителях называют чем-то средним между одной из тех мини керамических рождественских сцен и баварской деревней.

— Добро пожаловать в Хоук-Ридж-Холлоу, и спасибо, что присоединились ко мне сегодня. — Я не говорю своим воображаемым туристам, что мы делаем небольшой крюк, чтобы добраться до Дома для пожилых людей «Хоук-Ридж-Холлоу».

Я произношу небольшую молитву, когда вхожу, и вижу фотографию бабушки на настенном коллаже с изображением жителей и завсегдатаев на протяжении многих лет.

— Мисс Мерили, вы так прелестно выглядите сегодня. Ты пришла, чтобы, наконец, принять мое предложение о свидании? — спрашивает Клайв Хьюз, один из местных жителей.

— Еще лучше, я принесла яблочный пирог с добавлением корицы, твой любимый.

— Вы действительно знаете, как очаровать мужчину, мисс Мерили.

Если бы только это было правдой.

— Только не забудь поделиться со всеми. На этот раз не переусердствуй.

Он хихикает, не так давно тот отключился в мягком кресле с вилкой в руке.

— Ладно, хорошо, но я хочу очень большой кусок.

Марджи, одна из сиделок, машет мне из-за стойки приветствия.

— Боже, теперь я понимаю, почему он так сильно тебя любит.

Я ставлю пирог на столешницу и наклоняюсь к ней.

— На самом деле, он был влюблен в мою бабушку, и так получилось, что это ее рецепт, так что думаю, он просто нацелился на кусочек. Очень большой, — добавляю я.

— Что ж, ты действительно хорошо выглядишь сегодня. По какому случаю? — спрашивает Марджи.

У меня вырывается горестный вздох.

— Еще одна свадьба. И на этой ноте мне лучше поторопиться, иначе я опоздаю.

Печаль в моем голосе в основном связана с тем фактом, что, хотя я по-прежнему регулярно навещаю дом престарелых, моего любимого человека здесь больше нет.

Знаешь, Санта, Клайв замечательный и все такое, но я надеялась на интерес со стороны кого-то более близкого к моему возрасту (и ранее не влюбленного в мою бабушку).

Я паркуюсь за отелем «Хоук-Ридж-Холлоу резорт» и спешу в номер для новобрачных, чтобы подготовиться вместе с другими девушками. Когда вхожу, меня приветствует болтовня, и я словно снова оказываюсь в общежитии колледжа.

Липкий запах лака для волос, беспорядок, брызги шампанского и хихиканье переносят меня в то время, чуть более десяти лет назад, когда я представляла себя в модном белом платье, готовящейся к своему знаменательному дню.

— А вот и ты. Я уже начала беспокоиться, что ты собираешься меня бросить, — сетует Кэсси, любуясь своим отражением в зеркале.

Я сделаю вид, что этот комментарий, не маленькая насмешка надо мной. Прошлое осталось в прошлом, вода ушла под мост, заборы починены и все такое.

— Я здесь и принесла тебе кое-что голубое, — говорю, вытаскивая маленькую подарочную коробку и встряхивая ее.

— О, Мерили, ты всегда была такой заботливой. Помнишь, как она пекла пироги для всех на этаже? Большие выходные в общежитии Коссингтона. — Кэсси хихикает, потому что, как обычно, я — объект шуток.

Если Кэсси была тусовщицей, то я — домоседкой. Среди прочего, она иногда называла меня «мама-наседка».

Девушки хихикают, и на один болезненный момент я чувствую себя одинокой, и не потому, что у меня нет отношений. Несмотря на то, что Кэсси и другие девочки всегда говорили о том, какие мы дружные, являемся комбинацией подруг и семьи, я никогда не чувствовала себя включенной или даже любимой. Скорее похоже на то, что я странная тетя, которая печет пироги, и у которой двенадцать кошек.

Я внутренне ругаю себя за то, что всегда надеялась, что она найдет кусочек кошачьей шерсти в своем куске — не то чтобы у нас в общежитии жила кошка.

Не помогло и то, что я потеряла родителей в автокатастрофе, когда мне было четыре года. Я бесконечно благодарна бабушке и дедушке за то, что они приютили нас с Надин, но трудно брать на себя обязательства, когда снова и снова людей, которых я люблю, неизбежно забирают.

Также говорю себе, что мне лучше принять свою судьбу или, еще лучше, владеть ею, как босс по выпечке пирогов, которым я и являюсь.

Бабушка и дедушка воспитали не мягкотелого ребенка. К десяти годам я уже умела водить трактор и помогала дедушке складывать дрова — выполняла двойную работу, потому что моя сестра расслаблялась. Была ли я с ним на улице или на кухне с бабушкой, часто это была тихая, но значимая работа, и я не жалею об этом и не возмущаюсь. Но жизнь становиться одинокой без них или бойфренда рядом.

Расправив плечи, я вручаю Кэсси маленькую подарочную коробку.

— Я так рада, что ты выбрала меня подружкой невесты.

— Это так мило. — Кэсси снимает ленту и крышку, затем хмурится. — О, э-эм, носовой платок?

Все смотрят на изящный кусочек ткани, с буквой «С» и цветочным рисунком вышитыми синей нитью.

— Он принадлежал моей бабушке и был у нее в день свадьбы. Ее звали Сесилия, на букву «С» как у тебя¹. Я подумала, что он должен быть у тебя, как часть старого обычая счастливого брака. — Я декламирую стишок о «Чем-то старом, чем-то новом, чем-то заимствованном...»

— О, — выдыхает Кэсси. — Это так заботливо с твоей стороны. Спасибо. — Легкая морщинка появляется на переносице, затем она кладет платок на стол.

Я игнорирую неприятное ощущение в груди и внезапное сильное желание раствориться в воздухе.

— Время для нового плейлиста, — оповещает Ариана, другая подружка невесты. Она спасает ситуацию, которая на мгновение превращается в неловкий момент, делая музыку погромче.

Фотограф порхает вокруг, запечатлевая Кэсси, в то время как остальные участники свадебной вечеринки заискивают перед ней. Они рассказывают о своих свадебных днях, приемах и супружеской жизни. Вскоре мы выстроились в очередь — Ариана в сливовом, Мелисса в сером, Джилл в пыльно-розовом, а я в медном. Не могу не чувствовать себя немного похожей на выставленный на всеобщее обозрение трофей за четвертое место, будучи единственной незамужней девушкой в группе.

— Теперь, когда мы все замужем, то можем открыть клуб, Кэсси, — говорит Джилл. — Подумываю назвать его «Первые жены». Круто, правда? — У нее такой заискивающий голос, что боюсь, она лопнет, если не получит одобрения Кэсси.

Никто из них не утруждает себя тем, чтобы сказать мне что-нибудь ободряющее, вроде того, что следующей будет моя очередь. Однако, как солдат, которым и являюсь, я сжимаю свой мини-букет, марширую по проходу, улыбаюсь, когда мне положено, и притворяюсь, что мои ноги не болят на этих высоких каблуках.

Церемония прекрасна. Я сдерживаю слезы, которые выступают в уголках моих глаз. Это так красиво, трогательно и вдохновляюще — видеть, как два человека соединяются таким образом. Я плачу на каждой свадьбе, на которой присутствую. Да, даже на той, с собаками.

Честно говоря, я рада за Кэсси и Леона, но не буду притворяться, что мое сердце слегка не щемит. Не потому, что у нас с Леоном когда-либо был какой-то интерес друг к другу. На самом деле, сегодня я впервые встречаюсь с ним. Но вот я здесь и все еще одинока.

Если буду придерживаться аналогии с сыром моей сестры, то моя жизнь на свиданиях похожа на швейцарский. Было несколько солидных парней, но в основном там полно дыр.

Это напоминает мне заглянуть в бабушкину коробку с рецептами пирогов, один из них, как я смутно припоминаю, содержал сыр чеддер.

После очередной серии фотографий мы с Арианой ждем перед дверью ванной комнаты за пределами зала приемов в отеле «Хоук-Ридж-Холлоу резорт».

— Так великодушно с твоей стороны принять участие в свадьбе после всего, что произошло, — говорит она. — Я имею в виду, они целовались на твоей кровати. — Она делает страдальческое лицо. — Ик.

Я надеялась избежать этой темы, но приготовилась к какому-нибудь упоминанию об этом с того момента, как Кэсси пригласила меня присоединиться к свадебной вечеринке. Этот комментарий не идет на пользу моему пустому желудку. Я должна была тайком откусить кусочек пирога Клайва, пока у меня была такая возможность... или могла бы пойти за кусочком сыра прямо сейчас. Швейцарский, чеддер, без разницы.

— Если бы я застала Кэсси целующейся с моим парнем, не думаю, что смогла бы простить ее, — продолжает Ариана, явно настраивая меня на сплетни.

Еще одно прозвище, которое они придумали для меня, было «домашняя мышь». Несмотря на мою внезапную тягу к сыру, я не проглочу наживку и не попадусь в ее ловушку.

Мой голос подобен воздушному змею, когда я говорю:

— Ты имеешь в виду Томми Косту? Он не был моим парнем. Мы были просто друзьями. — Лучшими друзьями. Произнесение его имени вслух после всего этого времени заставляет мою челюсть слегка дрожать.

Странно. Я, должно быть, умираю с голоду.

Она приподнимает брови.

— Просто друзья, да? Все думали, что вы пара. Кэсси сказала, что у вас даже был договор о браке. Это правда?

Я неловко качаю головой, пытаясь не позволить воспоминаниям всплыть слишком близко на поверхность.

Удовлетворенная тем, что она не собирается прорываться, как касатка, я пренебрежительно махаю рукой.

— Она, должно быть, имела в виду студентов-психологов в кампусе, которые опрашивали студентов и пытались заставить их пройти тест, чтобы найти их идеальную пару. Это было похоже на старомодный сервис по поиску пары в сочетании с ранней версией приложения для знакомств. Они использовали тест вместе с каким-то алгоритмом, чтобы связать потенциальные пары.

Надеюсь, это успокоит Ариану или все-таки мимо чудесным образом проплывет касатка, и я смогу указать на нее и сказать: «Эй, посмотри на это», чтобы отвлечь ее.

Вдохновленные, мы с Томми прошли тот тест, и, к большому удивлению обоих, мы идеально подошли друг другу. На девяносто восемь процентов. Конечно, мы не хотели, чтобы такая перспектива мешала нашей дружбе, поэтому договорились, эм, когда-нибудь пожениться. День, который пришел и давно прошел.

Ариана толкает меня локтем.

— О, да ладно. Только не говори мне, что между вами никогда ничего не было.

— Пффф. Мы с Томми не виделись с тех пор, как... — Вскоре после того, как я застала его и Кэсси вместе.

Я попыталась сделать вид, что это не имеет значения, но, не в силах скрыть свою обиду, быстро отступила. Наша дружба угасла, когда я не отвечала на его сообщения или звонки. Ведь чувствовала себя преданной, сбитой с толку, и как будто съела больше масла, чем попкорна.

Ариана хлопает в ладоши, как легкомысленный тюлень.

— Что ж, тебе повезло. Кэсси пригласила Томми на свадьбу. Вы даже можете оказаться за одним столом, так как подружек невесты было больше, чем друзей жениха. Теперь может начаться самое интересное.

Мой желудок сводит от тошноты. Подобно тому, как хорошая маленькая домашняя мышка улавливает в воздухе запах сыра, я чувствую, что что-то происходит.

— Что? — спрашиваю я, но это больше похоже на гортанное карканье.

Не отвечая, Ариана заходит в ванную и закрывает дверь. Мне нужно убираться отсюда НЕМЕДЛЕННО. Забудьте о слишком большом количестве масла. В пресловутом попкорне его больше, чем щепотка соли. К счастью, я хорошо ориентируюсь на курорте благодаря тому, что работала здесь на протяжении многих лет, так что спешу по коридору, чтобы ополоснуть лицо холодной водой.

Мы с Томазо Костой были друзьями. Лучшими друзьями. Во время моего поступления в колледж я не была влюблена в него... по крайней мере, не осознавала этого. Только после того, как бросила учебу, и он больше не был частью моей жизни, мои чувства проявились подобно айсбергу перед «Титаником».

Целую вечность, после того как я осознала это, мне казалось, что какой-то части меня не хватает. Мечтала о том, как встречу его однажды на какой-нибудь пустынной дороге, признаюсь в своих чувствах, и он ответит мне тем же. Потом мы поженимся и будем жить долго и счастливо.

Ха!

Надин всегда говорила, что у меня слишком живое воображение. Если бы она когда-нибудь потрудилась помочь бабушке и дедушке, у нее тоже было бы достаточно времени, чтобы фантазировать о парне своей мечты.

Хотела бы сказать, что драматично сталкиваюсь с Томми прямо здесь, в устланном толстым ковром коридоре отеля «Хоук-Ридж-Холлоу резорт», он заключает меня в объятия, приглашает на танец или делает множество других романтических вещей, которые являются началом нашего совместного будущего. Вместо этого я налетаю на парня из обслуживающего персонала, который держит поднос с кексами на уровне груди.

И часть глазури оказывается на моем самом деликатном месте.

— О, мисс, мне так жаль. — Молодой человек подходит, чтобы смахнуть бело-пыльно-розовую глазурь с мелкими, похожими на сердечки, посыпками с верхней части моего медного платья, кхм.

Я отталкиваю его руку.

— Не беспокойся. Я сама. В любом случае, я направлялась в дамскую комнату.

Несусь по коридору, надеясь, что все остальные в бальном зале и не увидят конфуз с моей одеждой или не заметят, что я пропала. Может быть, я вообще смогу пропустить прием. Кэсси проводит лучшее время в своей жизни. Ей будет все равно.

Завернув за угол к лифту, я резко останавливаюсь.

Высокий, хорошо сложенный мужчина, одетый в темно-синий костюм, который плотно облегает его плечи и бицепсы, подчеркивая крупные мышцы, выходит из лифта.

Мышиный писк срывается с моих губ.

Темные волосы Томми Косты короче, чем в колледже, но его карие глаза цвета эспрессо такие же вдумчивые и проницательные.

Самодовольная полуулыбка, приподнимающая уголок его рта, заставляет меня втянуть воздух. Подобно прекрасному итальянскому вину, с возрастом он стал только лучше. Так нечестно.

Захваченная притягивающим лучом привлекательной внешности Томми, я замираю, как статуя Медузы Горгоны, а не произведение искусства Микеланджело или что-то столь же великолепное, выставленное в коридоре фешенебельного курорта.

Ожидая, что великолепная итальянка — его жена, поскольку после сеанса поцелуев с Кэсси у них ничего не вышло, — тоже выйдет из лифта и возьмет его за руку, паника против моей воли трепещет внутри, руки дрожат.

Если бы мои ноги внезапно не оказались замурованы в цемент, гранит или что-то еще, что использовали скульпторы эпохи Возрождения, отказываясь работать, я, вероятно, могла бы улететь, так как мои руки не перестают двигаться. С другой стороны, я могла бы вернуться за угол и побежать к лестнице в дальнем конце коридора. Мое платье уже испорчено, слишком поздно пытаться не вспотеть, если банально сбежать.

И я реально потею. На затылке, над верхней губой появляется испарина, и не буду упоминать ситуацию, развивающуюся у меня в под мышках.

Фу.

Лифт дребезжит, и двери закрываются, нарушая мой транс.

Никакой итальянской красотки. Это просто Томми, один, лицом ко мне.

Инстинктивно поднимаю руки к груди, словно мужчина зашел ко мне в раздевалку. Оставшаяся глазурь прилипает к моим ладоням. Начинаю медленно пятиться. Единственное, что могло бы сделать этот момент еще более неловким, поскольку мое тело перестало со мной сотрудничать, — это если бы я упала лицом вниз.

Вместо этого острый каблук моей туфли цепляется за ковер, и я лечу назад.

Томми двигается молниеносно и ловит меня, успевая подхватить в свои сильные, умелые руки, стратегически держа меня на расстоянии из-за неудачно расположенной глазури. Да, парень все еще такой же нетронутый моим беспорядком, как королевская глазурь на пряничном домике.

Его руки большие и грубые, хватка крепкая и уверенная. Мышцы, поддерживающие меня, тверды, как мрамор.

Мой желудок делает акробатические трюки. Щеки горят так, будто я делала то же самое. Это неестественный румянец. Нет, это словно я оказалась на кухне с пятью пылающими духовками в жаркий день.

— Мерри? — спрашивает он. — Какой сюрприз видеть тебя здесь.

Мои глаза, должно быть, стали большими, как блюдца.

— Я не так себе это представляла.

Вот он снова с этой кокетливой полуулыбкой.

— Ты представляла?..

Вопреки моему глубочайшему желанию остаться в объятиях Томми, я вырываюсь из его хватки и разглаживаю платье.

— Нет, я имела в виду…. Ну, я, эм... — Я временно теряюсь в этих эспрессо-карих глазах.

С расстояния в несколько футов кто-то зовет: «Мерили?», и я поворачиваюсь. Вижу полную женщину с вьющимися волосами цвета соли с перцем.

— Я не знала, что ты снова здесь работаешь. Боже мой, Хокинсы изобретательно подходят к униформе своих сотрудников. Это все Сиси? Они не смогли бы впихнуть меня во что-то подобное. Ты выглядишь очень нарядно. Знаешь, я как раз хотела заказать у тебя пирог на Рождество. Печенье я умею делать, но пироги не мое фирменное блюдо. Каждая из моих сестер тоже хочет получить по одному. Тыквенный пирог на День благодарения был выше всяких похвал. Пусть начнется сезон еды. Кроме того, я управляю сезонным центром приема гостей на окраине города. И предлагаю там печенье, но пироги были бы приятным дополнением. — Она потирает руки, как будто обдумывает какую-то идею.

— Ох, здравствуйте, миссис Крингл. Спасибо. — Я внутренне благодарю ее за то, что она прервала своей болтовней самый неловкий момент в моей жизни.

— Ну, не позволяй мне задерживать тебя. Похоже, тебе нужно пойти поискать фартук, а я свяжусь с тобой по поводу заказа пирога. Рассчитывай на шесть, нет, пусть будет восемь штук.

Моя улыбка дрогнула, потому что на данный момент мой несуществующий бизнес по выпечке пирогов — наименьшая из моих проблем.

Томми Коста стоит так близко, что я убеждена, мой любимый аромат больше не запеченные яблоки в маслянистой корочке. Нет, это пряный мужской лосьон после бритья этого мужчины. Если бы только это было съедобно.

Миссис Крингл исчезает за углом.

— Я не… я имею в виду, что не… я здесь в качестве гостя... — Моя челюсть снова дрожит под пристальным взглядом Томми, когда пытаюсь объяснить, что я здесь не работаю. По крайней мере, в настоящее время. И показываю пальцем через плечо в сторону зала, где проходит свадьба.

— Я знаю. Ты одна из подружек невесты Кэсси. Я удивлен, увидев тебя здесь после стольких лет. Подумал, что ты будешь в зале, так как слышал, что с минуты на минуту они будут бросать свадебный букет. — Он опускает взгляд и разглаживает галстук, как бы удерживая себя от того, чтобы сказать что-то еще.

Или возможно вспомнил о том, как целовался на кровати в моей комнате в общежитии с девушкой, которую я считала своей подругой. После того, как я подумала, что, может быть, только может быть, между нами пробежала маленькая искра? Что-то особенное? Ладно, в то время я не осознавала этой искры. Это произошло позже. Из-за разбитого сердца. Не говоря уже о договоре о браке и о том времени, которое мы провели вместе, став близкими друзьями.

Пустота в моем животе затвердевает.

— Хоук-Ридж-Холлоу — мой родной город. Забавно, что Кэсси решила сказать «да» именно здесь, из всех мест. Мне даже не пришлось куда-то ехать. — Легкий смешок, который я пытаюсь выдавить из себя после попытки объясниться, больше похож на звук от куска металла, застрявшего в оконном вентиляторе.

Томми быстро встречается со мной взглядом, напоминая мне, что моя грудь покрыта глазурью для кексов. Если бы это было не так, или если бы он не был им, я могла бы вести себя как нормальный человек и спросить у него что-нибудь дружелюбное, например, как у него дела.

Указываю пальцем на глазурь.

— Мне нужно пойти и позаботиться об этом.

— Мы должны наверстать упущенное, — говорит он почти в то же время.

Я медленно киваю.

— Да, конечно. Ладно. — Забыв о проблеме с туфлей, я дергаюсь вперед, но на этот раз ловлю сама себя.

Томми наготове, но я поднимаю руки, показывая, что у меня все в порядке, и потому что боюсь, что если осмелюсь открыть рот, чтобы заговорить, то могу сказать что-нибудь нелепое, например: «Давайте взорвем этот киоск с попкорном»².

Это были первые банальные слова в стиле примитивной шутки, которые он сказал мне на ознакомительном мероприятии для первокурсников в колледже. В его защиту можно сказать, что машина для приготовления попкорна загорелась, и от нее ужасно пахло. Это стало нашей коронной фразой. Нашей шуткой.

— Увидимся внутри? — Томми указывает на дверь бального зала. — Не могу дождаться, чтобы наверстать упущенное.

И я едва могу перевести дыхание, когда сбрасываю туфли и бегу к лифту, как сбежавшая подружка невесты, потому что, если позволю себе задержаться, то скоро буду тосковать по парню, который ушел.

ГЛАВА 2

ТОММИ

Томми из колледжа и взрослый Томми ведут внутреннюю борьбу. Студенческая версия меня хочет бежать за Мерри, как щенок, и не отходить от нее до конца ночи. Но взрослый, внутри у которого есть здравый смысл и капелька хладнокровия, говорит мне расслабиться, что ей нужно освежиться, и она вернется в кратчайшие сроки.

Прошло уже больше десяти лет с тех пор, как мы виделись в последний раз, но она все та же девушка из маленького городка с большими, красивыми небесно-голубыми глазами, которые заставили меня поверить, что в этой жизни возможно все.

И даже влюбиться. Я игнорирую боль в груди.

Было бы невежливо отклонить приглашение Кэсси на ее свадьбу, тем более что сейчас я живу в Хоук-Ридж-Холлоу. С другой стороны, она всегда была груба с Мерили, или, как я ее называю, Мерри. Кэсси насмехалась над ее именем и регулярно бросала ее, чтобы тусоваться с людьми, которых она считала круче, и, конечно, набросилась на меня в комнате общежития, как бешеный барсук (талисманом нашего колледжа был барсук).

Я удивлен, что они остались подругами. И держался от Кэсси подальше, как от прокаженной.

После того случая отношения между мной и Мерри уже никогда не были прежними. Затем она узнала о плохом самочувствии своей бабушки и бросила учебу. Я хотел помочь, оградить ее от боли. Пытался оставаться на связи, но ее ответы были скудными. Полагаю, что это было трудное время в ее жизни.

Последнее, что я знал, Мерри была в Румынии. Знал, что она из маленького городка в Монтане, но не знал из какого именно. Ладно, я втайне надеялся, что это тот самый город, но не хотел преследовать ее, как псих.

И, может быть, я чувствовал себя немного отвергнутым. Но это был глупый Томми из колледжа. Взрослый Томми знает, что лучше не быть упрямым кретином, который не знает, как общаться с девушками. В основном.

Странно, что мы оба оказались здесь. Общаясь со свадебными гостями, я несколько раз осматриваю комнату в поисках женщины с волнистыми, светлыми волосами, небесно-голубыми глазами, очаровательным круглым подбородком и ногами длиной в милю.

Может быть, она пошла домой, чтобы переодеться.

Может быть, она здесь со своим мужем.

Может быть, она ненавидит меня.

Моему легкомысленному студенческому «я» с запозданием пришло в голову, что происходящее в комнате Мерри в общежитии было совсем не тем, на что это было похоже. Но у меня так и не было возможности объяснить.

Звук моего телефона отключен, но он периодически вибрирует у меня в кармане. Поскольку я сейчас не дежурю, то активно переучиваю себя и борюсь с желанием посмотреть, кто пытается выйти на связь. Идея состоит в том, чтобы больше не работать на кортизоле или адреналине. Чтобы расслабиться и получать удовольствие. Я был специалистом оперативного реагирования — на пути к тому, чтобы когда-нибудь стать капитаном пожарной охраны. В состоянии боевой готовности моя кожа гудит, но сосредоточенным дыханием я заставляю себя успокоиться.

В течении нескольких песен, во время которых я вежливо отклоняю просьбу потанцевать от одной из кузин Кэсси, я взглядом ищу Мерри.

После разрезания гигантского свадебного торта обслуживающий персонал раздает кусочки, а я все высматриваю ее.

Когда танцы возобновляются, а девушки, в которую был влюблен в колледже, по-прежнему нет, я, наконец, проверяю свой мобильный.

Сообщения в группе «Фрателли» — по-итальянски «братья». Бруно, Джио, Пауло, Нико и даже Лука оставили комментарии о маме и папе. Встревоженный, я выхожу на улицу и немедленно звоню нашим родителям.

После третьего гудка трубку берет мама.

— Марко, дорогой, я не могу разобраться с кнопками на этой штуке. Иди, помоги мне. — Она говорит по-итальянски, хотя свободно владеет английским.

— Мама? Он включен. Это я, Томми. Ты в порядке?

— Томазо? Конечно, я в порядке. Просто не могу понять, как управлять этим дурацким приспособлением, которое нам подарил Джованни. Это телефон? Фотоаппарат? Метеоролог? Почему не выбрать что-то одно?

На заднем плане мой отец говорит:

— Я всегда говорил тебе, никогда не доверяй человеку, который утверждает, что тот может все. Да, он может сделать все, что угодно, например, забрать твои деньги, а потом дать тебе подзатыльник твоим же кошельком.

Я прижимаю руку ко лбу.

— С вами, ребята, все в порядке?

— Да, конечно. У нас все в порядке. Только что вернулись с чудесного ужина с Пателами. Ты знал, что их дочь теперь управляет их рестораном?

— Нет, ма. Я этого не знал, потому что не знаю, кто такие Пателы.

— Ну, если бы ты время от времени бывал дома, я могла бы тебя познакомить. Кстати Падма одинока, — между делом говорит моя мать со своим итальянским акцентом.

— Я был дома три недели назад и думал, что ты хочешь, чтобы я нашел милую итальянскую девушку.

— Итальянка, индианка, американка. Мне уже все равно. Просто найди кого-нибудь.

— Сразу к делу, — бормочу я, начиная расслабляться, зная, что им не угрожает неминуемая опасность.

Опять же, с заднего плана, мой отец говорит:

— Я всегда говорил тебе никогда не доверять мужчине, который не может найти хорошую женщину.

На ум сразу приходит Мерри, одетая в то медное платье, которое подчеркивало ее фигуру в форме песочных часов. Мой пульс снова учащается, но на этот раз по совершенно новой причине.

— Это что-то новенькое, пап.

— Нет, это нестареющая классика, — кричит он.

— Эта штука такая громкая, — кричит мама.

— У тебя, наверное, включена функция громкой связи, раз папа меня слышит.

— Ну, конечно. Я ведь разговариваю с тобой³, — говорит она так, будто общается с тупицей.

Я качаю головой, не утруждая себя объяснениями. Бруно записал их на курс технологий для пожилых людей после того, как Джованни предоставил им мобильный телефон, но я сомневаюсь, что они его посещали.

— Слушай, эта штука разрывается от звонков. Нам звонили из компании, выпускающей кредитные карты, из банка, налоговой службы и даже от принца Лигерии. Он звонит каждую неделю...

— Скажи мне, — прерываю ее, — что ты не поделилась никакой своей личной информацией.

— Конечно, нет, но, Томазо, я не позволю каким-то кровожадным пиратам держать принца в плену, — говорит мама.

— Я всегда говорил тебе, что смерти и налогов не избежать, — добавляет папа.

Я провожу рукой по лицу.

— Вы давали звонившим деньги?

— Немного перевели. Как я делал для бабушки после того, как уехал из Генуи.

Я испустил долгий вздох. Мои родители стали жертвами телефонных мошенников. Это плохо.

— Мама, папа, собирайте свои вещи. Вы едите в Хоук-Ридж-Холлоу. Да, и не отвечайте на звонки, если только это не звонок от Коста.

Если они и протестуют, то я не слышу, потому что вешаю трубку и возвращаюсь к переписке «Фрателли», чтобы созвать экстренное совещание.

После этого делаю еще один круг по бальному залу в поисках Мерри. Не повезло. Возможно, мы встретимся в городе. Если бы не узнал, что моих родителей обманули, возможно, неоднократно, я бы попросил ее потанцевать, наверстать упущенное и попытался исправить ситуацию, потому что не настолько глуп, чтобы не понять, что то, что она видела с Кэсси в колледже, разрушило нашу дружбу, наши многообещающие отношения... потенциальное будущее.

Но Мерри так и не дала мне шанса объясниться.

Отправив кучу сообщений в ответ своим братьям, я возвращаюсь в свой пустой дом, достаю карты и подготавливаю стол. Пока жду, пытаюсь найти решение, которое сохранит достоинство моих родителей как независимых взрослых, но в то же время приблизит их, чтобы я мог быть уверен, что они не отправят деньги принцу Лигерии.

Я закатываю глаза и молюсь.

Несколько месяцев назад Даллен Хокинс предупредил меня о возможности приобрести недвижимость, которую я не мог упустить. Уволившись из пожарной службы, я мог свободно инвестировать, тем более что это означало, что я буду ближе к своей сестре Фрэнки, ее мужу Расти и их растущей семье.

Конечно, зимой здесь бывает холодно, но у меня есть свободное место для мамы и папы. Кроме того, это сэкономило бы им деньги, и они могли бы сдавать свою квартиру в Нью-Йорке.

Около шести месяцев назад я вместе с ними просмотрел их счета и автоматизировал почти все, а затем составил бюджет. Они всегда были ответственными гражданами, которые вносят свой вклад в свою церковь и общину, но в последнее время стали небрежными, немного забывчивыми. Как старший из братьев, я обязан позаботиться о родителях. Их финансы не в аховом положении, но и не такие стабильные, как мне бы хотелось, особенно с учетом того, что летом они ежегодно совершают поездку в Италию на месяц.

Когда просматриваю историю в приложении онлайн-банкинга, переводы на тысячи долларов кричат мне большими жирными красными цифрами.

Я такой болван, что не установил оповещения, так что делаю это сейчас, чтобы знать о подобных вещах в будущем.

Напряжение нарастает в моих плечах. Мы должны что-то сделать и сделать быстро.

Лука живет неподалеку. Думаю, Джио в городе на съемках для бренда лыжной одежды, и Нико недалеко. Но может пройти некоторое время, прежде чем Бруно и Пауло появятся из города. Дело в том, что когда один из нас созывает собрание, то мы все бросаем. Это семья. Таковы негласные правила. По традиции, мы начинаем игрой в карты.

Шаги раздаются на моем крыльце, и я задаюсь вопросом, кто из братьев добрался сюда первым. В нашем порядке игры они садятся справа от сдающего, меня, что означает, что они будут ходить первыми.

Вместо одного из братьев в дверях появляется Фрэнки, уперев руки в бока.

— Я слышала, ты созвал экстренное совещание. — Голос моей сестры резок.

— Кто предатель? Кто тебе сказал? — Я прищуриваюсь, глядя на нее.

— О, прекрати. Вы, ребята, всегда чрезмерно защищали меня. Я могу справиться со всем, что происходит с мамой и папой. — Она ковыляет к стулу и плюхается на него.

— Ты на девятом месяце беременности своим четвертым ребенком, — замечаю я, указывая на очевидное, потому что не хочу вызывать у нее чрезмерный стресс.

— И я сильна, как бык. У мамы нас семеро. Я могу справиться с новостями о наших родителях. Серьезно, я справлюсь.

Я кладу локти на карточный стол.

— Я знаю, что можешь. Просто теперь у тебя есть семья. Остальные из нас ничем не связаны. Мы не хотели обременять тебя.

— Наши родители — не обуза. Какой диагноз? — спрашивает она неожиданно тихим голосом.

Я выпрямляюсь.

— Они не больны.

Фрэнки хмурится.

— О, тогда в чем проблема?

Я объясняю ей о мошенничестве с телефонными звонками и показываю ущерб в банковском приложении.

— Я бы хотела обвинить языковой барьер, но мама и папа хорошо говорят по-английски. Дело не в этом. Они просто...

— На пенсии, — заканчиваю за нее. — Расслабились. Стали уязвимы для мошенников, дергающих за их сердечные струны.

Фрэнки бросает на меня многозначительный взгляд. Поищите слово «расслабленный» в словаре, и вы не найдете там моей фотографии. Боюсь, что с тех пор, как я уволился с работы, все стало только хуже.

— ...и восприимчивы к тому, что ими пользуются. Что мы будем делать? — спрашивает она.

Мы с Фрэнки проводим мозговой штурм по мере того, как постепенно появляются персонажи, которые были постоянными в моей жизни, начиная с Луки, который живет у подножия гор в старом семейном домике, который тот недавно отремонтировал и расширил. Это то, что привело Фрэнки в этот город в первую очередь.

— Лука, вы с Расти участвуете в тайном соревновании по отращиванию бороды? — спрашивает Фрэнки.

— Некоторым женщинам нравится суровый вид, — говорит он своим низким рычанием.

— А жестокие пещерные люди пугают большинство женщин, — парирует она.

— Ты вышла замуж за Расти.

На ее губах появляется улыбка.

— Он — исключение.

Свет фар освещает переднее окно, и появляется Нико, самый младший.

— Что я пропустил?

— Я разрабатываю план. — Это неправда. Пока у меня нет ничего, кроме требования, чтобы наши родители переехали ко мне. Они упрутся руками и ногами, и вцепятся в горло. Как нам убедить их, что это хорошая идея?

Нико бросает на меня сомнительный взгляд, не потому, что знает, что я несу чушь, а потому, что слишком часто мои планы предполагают, что ему придется выйти за пределы своей зоны комфорта. Мы мало говорим о его личной жизни, но можно с уверенностью сказать, что он не такой Казанова, как Джио.

— Кого нет? Бруно?..

— Он заставит тебя называть его Брайаном, — говорит Фрэнки. — И он написал сообщение, сказав, что ему придется участвовать в видеочате.

Ах, так это он предатель, то есть рассказал нашей сестре о тайной встрече. Эти двое, должно быть, сговорились на стороне. Принято к сведению.

Я хмурюсь.

— Остаются Пауло и Джио.

Как раз в этот момент снаружи доносится чух-чух-чух лопастей вертолета. Мы все ждем, ничуть не удивленные торжественным появлением нашего брата-джетсеттера⁴. Или, в данном случае, вместо самолета задействован вертолет.

Джованни входит с порывом холодного воздуха. Обнимает Фрэнки так, будто она хрупкая, и лениво отсалютовывает нам, прежде чем закинуть ноги на стол.

Я предупреждающе приподнимаю бровь, и он опускает их.

— Где Пауло? — спрашивает Джио.

— Non comunicativo⁵, — говорит Нико.

— Я заменю его, — говорит Фрэнки, подключая Бруно к видеочату и устанавливая свой телефон на стол, как будто он сидит здесь с нами. Она занимает место Пауло, а также передает нашим братьям все, что я рассказал ей о маме и папе.

Я тасую колоду, затем сдаю карты, готовясь рассказать историю, которая вошла у нас в обычай, когда мы созываем семейное собрание. Кстати, в последний раз мы делали это, когда узнали, что Фрэнки влюбилась во врага — давняя семейная вражда между кланами Костас и Хокинс, которая с тех пор разрешилась.

— Родители нашего дедушки хотели, чтобы он женился на женщине в Италии. Она была из хорошей семьи и милой девушкой. Франческо Косте она нравилась, но он не хотел, чтобы его загоняли в угол.

Пока что мы, шестеро мальчиков, идем по его стопам. Все одинокие.

Я продолжаю:

— Франческо был молод. Поэтому сказал своим родителям, что собирается путешествовать в течение месяца. Это превратилось в год, который превратился в нечто большее. Но за это время он повзрослел и решил, что знает, чего хочет. Однажды он оказался в Хоук-Ридж-Холлоу. По его словам, это самое холодное место на земле.

— Здесь не так уж плохо, — перебивает Лука. — Не могу сказать, что злюсь из-за того, что он выиграл хижину в споре с Чарльзом Хокинсом.

— Рада, что мы соседи, — говорит Фрэнки. Она переехала из соседнего коттеджа в дом Расти после того, как они поженились, оставив старый семейный домик свободным.

Чтобы сдвинуть дело с мертвой точки, Джио машет рукой.

— Мы знаем остальную часть истории. Сестра дедушки, Элана, приехала, чтобы забрать его домой. Она влюбилась в Чарли Хокинса, но никто не был достаточно хорош для его сестры. — Он бросает взгляд на Фрэнки.

Когда-то давно мы запрещали нашей сестре выходить замуж за Расти Хокинса.

— Я тут узнал, что вы с Расти постоянно проводите соревнования по онлайн-играм, — говорю я, имея в виду тот факт, что вначале мы все сомневались в отношениях нашей сестры с бывшей звездой хоккея, но быстро приняли Расти Хокинса в клан Коста.

Нико подхватывает историю.

— Дружба между дедушкой и Чарли развалилась. С этого и началась вражда. Элане очень нравился Чарли, но она согласилась отпустить его, если Франческо вернется с ней в Италию. И он это сделал. Затем дедушка женился на нашей бабушке. Если бы не он, нас бы здесь не было.

— И она бы не научила меня готовить. — Фрэнки нежно улыбается.

— Так что бы сделал наш дедушка, если бы оказался в таком затруднительном положении? — спрашиваю я по обычаю.

— Я думал, ты сказал, что у тебя есть план, — говорит Нико.

— Это формальность, братишка, — говорит Бруно через динамик. — Суть в том, что мы не отправляем маму и папу в дом престарелых.

Мы все против этого.

— Ни за что. Я забираю их к себе. Если по какой-то причине я не смогу этого сделать, вас шестеро, — говорю я, чтобы прояснить ситуацию.

— Пауло здесь нет, — добавляет Лука.

— Пауло сделал бы для них все, что угодно.

— Но не для нас, — бормочет Нико.

Последние шесть месяцев его не было видно.

— Я голодна. У тебя есть что-нибудь поесть? — Фрэнки начинает подниматься со своего места.

Джио вскакивает со стула и роется в моих кухонных шкафчиках в поисках чего-нибудь съестного для нашей беременной сестры.

Я щелкаю пальцами, когда вдохновение проникает в мой разум, как сыр в пиццу.

— Знаю. Мы откроем ресторан, как это сделали наши бабушка с дедушкой.

— Томми, как ты так любезно указал ранее, я на девятом месяце беременности. Этот ребенок родится к Рождеству, нравится мне это или нет. Я ни за что не смогу открыть новый ресторан прямо сейчас.

Я качаю головой, чувствуя, как меня переполняет тепло оттого, что мои братья и сестра здесь, и уверенность в том, что вместе мы сможем сделать все что угодно.

— Ты можешь быть консультантом, Фрэнки.

Бруно стонет, потому что она склонна управлять нами на микроуровне. С другой стороны, теперь у нее есть дети, которых она может мучить.

— Мы откроем пиццерию. — Идеи вертятся у меня в голове.

— И как открытие пиццерии поможет нашим родителям? — спрашивает Лука.

— Они будут нашими топовыми сотрудниками, — отвечаю я.

Джио прищуривается.

— Они ушли на пенсию.

— Они будут работать там только номинально. Мы будем управлять этим местом. Это будет семейный бизнес, дающий им повод приехать сюда. Я уговорю их остаться, хорошо их устрою, и нам не придется беспокоиться о том, что они переведут деньги лигерийскому принцу.

— А Лигерия вообще настоящая страна? — спрашивает Нико.

Джио хихикает.

— Определенно нет.

— Я буду управлять пиццерией. Обеспечу постоянное присутствие. Фрэнки, ты можешь составить меню. Бруно, ты будешь нашим специалистом по цифрам и будешь вести бухгалтерию. Джио, ты можешь заняться пиаром, чтобы распространить информацию.

— У меня есть ферма, — говорит Лука, увиливая.

— Значит будешь проводить инвентаризацию по ночам, — добавляю я, указывая на него.

— А как насчет Пауло? — спрашивает Фрэнки.

— Я поговорю с ним. — Если он когда-нибудь ответит на звонок.

— А я? — спрашивает Нико.

— Э-э, ты можешь работать на доставке, официантом или например, складывать коробки...

Мой младший брат пристально смотрит на меня.

Я потираю руки. Проблема решена.

— Ты же понимаешь, что у всех нас есть карьера и жизнь? — говорит Бруно по телефону.

— Да, но, кроме Фрэнки, ни у кого из нас нет семей.

— Пока нет, — говорит Нико.

Джио, который был помолвлен столько раз, что мы сбились со счета, ворчит.

— Да, но если мы будем обеспечивать наших родителей, то как насчет нас? Как нам выживать? — спрашивает Бруно.

— Чаевые, — говорю я.

— Я не на столько милый, — говорит Нико.

— А я очень, — противопоставляет Джио, с очаровательным блеском в глазах.

— Я пас. Как я уже сказал у меня ферма, — говорит Лука.

— Ферма рождественских елок? Это занятие не на целый день, — напоминаю ему.

Лука неловко ерзает при упоминании Рождества.

— Скажи это, — насмехается Фрэнки с весельем в глазах.

Он отказывается использовать слово «рождество». Дайте парню передохнуть. Фрэнки иногда играет жестко.

— Гринч. Ворчун. Скрудж. — Она сердито смотрит на него, пытаясь вывести из себя.

Я свищу, прежде чем они втянулись в хаос братско-сестринской войны.

— Послушайте, вам всем заплатят. Не волнуйтесь. Но мы будем отдавать по крайней мере десять процентов маме и папе. Подумайте об этом так: в течение восемнадцати лет они поддерживали наши неблагодарные задницы. Каждого. Может ли кто-нибудь из вас представить, что у вас семеро детей?

Этот вопрос должен был заставить нас, братьев, замолчать, погрузившись в самоанализ. Вместо этого ощущаю судорожный страх в комнате. Мама и папа делают все возможное, чтобы направить каждого из нас на семейный путь. Глядя на это объективно, я знаю, что они любят нас, но также предполагаю, что они хотят, чтобы у каждого из нас была куча неравнодушных отпрысков, которые позаботились бы о нас, если мы сделаем пожертвования в фонд «Свободы лигерийского принца».

— Они помогли нам не только финансово, — добавляю я. — Они были удивительными родителями. Мы можем это сделать. Мы должны это сделать. Мы в долгу перед ними. Но они не должны ничего знать. — Я тычу в воздух указательным пальцем.

— Что, если они увидят, как деньги просачиваются на их счет? — спрашивает Бруно с экрана телефона на столе.

— Не увидят. Раньше же не заметили, — говорю я, надеясь на это.

— У некоторых из нас есть важная работа, которую мы не можем просто так бросить, — говорит Бруно.

Я закатываю глаза.

— Нет ничего важнее семьи.

Его молчание подтверждает, что он знает, что я прав.

— Если мне не изменяет память, тебе нельзя доверять на кухне, — говорит Лука.

Морщась, я сдаю карты.

— Я же пожарный и могу выдержать небольшую жару.

Они смотрят на меня так, будто не очень уверены, но никто не предлагает альтернативы, так что это все равно, что дело сделано.

— На Мэйн-стрит в городе есть свободный магазин, — говорит Лука, а затем резко обрывает себя, как будто сожалеет, что поделился этой информацией.

— Превосходно. Я займусь этим первым делом завтра утром. Джио, пожалуйста, организуй поездку мамы и папы сюда. Бруно, собери их вещи в квартире. У меня для них достаточно места. Фрэнки, когда они приедут сюда, пожалуйста, отвлеки их своими очаровательными детьми. Лука, не отпугивай никого.

— А как насчет меня? — спрашивает Нико.

— Придумай название.

— Пицца-бар, Пицца Палас, Пицца Пай, Пицца Вилла... — начинает он.

— Пицца-бой, — говорит Лука со смешком.

— Пять братьев Фрэнки, — вставляет Бруно.

— Но нас шестеро, — говорит Нико, а затем хмурится, как будто знает, что он тот, кого Бруно оставил в стороне.

— Не обращай на него внимания. К тому же, Пауло здесь нет, — говорит Фрэнки. — Как насчет пиццы Марии и Марко, в честь мамы и папы?

— Звучит неплохо, но папа, вероятно, будет ворчать, что «всегда говорил», что называть что-то в честь чего-то это плохая примета или что-то в этом роде, — возражаю я.

— Пока давайте назовем это просто «Пицца Хоук-Ридж-Холлоу».

Мы все соглашаемся, кивая головами.

Все расходятся, оставляя меня наедине с моими мыслями.

В открытии пиццерии больше деталей, чем мне хочется думать в этот поздний час, но наши родители приехали из другой страны и начали все сначала здесь, в Америке. Они научили нас усердно работать для достижения наших целей и тому, что все возможно.

Мои мысли постоянно возвращаются к Мерили Кетчум, красивой блондинке, и снова к Хоук-Ридж-Холлоу. Официально мы были просто друзьями, но на самом деле она не ходила на свидания в колледже. У нас, конечно, были веселые времена. И несколько сумасшедших тоже.

Я достаю коробку, которую не открывал со времен колледжа, и перебираю спортивные сувениры, листовки с мероприятий в кампусе, какой-то случайный хлам и множество фотографий. В стопку вложен сложенный листок бумаги. Я разворачиваю его и читаю:

«Я, Мерили Мерри Кетчум, настоящим обещаю выйти замуж за Томазо Марко Косту, если к тому времени, когда нам обоим исполнится тридцать лет, мы все еще будем одиноки. После вступления в священный брак мы устроим прием на тему попкорна».

Я написал то же самое ниже, и мы оба подписались и поставили дату. Затем мы внесли поправки, чтобы добавить правила:

• Пассажир получает возможность управлять радио

• Никаких секретов

• Никакой отрыжки или пердежа

• Не делимся зубными щетками

• Честность всегда

• Планируем одно свидание в месяц

• Прежде всего, доверять друг другу

• Споры разрешаются подношением попкорна

• Опускать сиденье унитаза

Я посмеиваюсь про себя, потому что в то время мы думали, что тридцать — это старость. Забавно, потому что такое ощущение, что мы написали это только вчера. Тридцатилетие пришло и ушло, и я забыл об этом договоре. Сейчас мне тридцать шесть, но я все еще не женат.

Скорее всего, Мерили Мерри Кетчум счастлива в браке. Возможно, у нее даже есть дети. Я должен спросить Фрэнки, знает ли она ее.

Нет, мне нужно сосредоточиться на спасении наших родителей. Я засовываю договор о браке в блокнот на спирали, который тоже нахожу в коробке, и открываю на новой странице, чтобы начать излагать бизнес-план пиццерии.

Я пытаюсь выбросить Мерри и наш с ней договор из головы. Пытаюсь и терплю неудачу. Однако я не могу позволить себе подвести своих маму и папу.

Хотя не могу отделаться от мысли, что я уже каким-то образом подвел свою лучшую подругу по колледжу.

ГЛАВА 3

МЕРИЛИ

Несмотря на то, что мне хотелось бы вернуться на свадьбу Кэсси с высоко поднятой головой и сохраненным достоинством, атласное платье было не спасти. Оттерев дурацкую глазурь, я вернулась в номер для новобрачных, чтобы посмотреть, нет ли для меня какой-нибудь запасной одежды, подходящей для свадьбы.

И заметила брошенный на столе бабушкин носовой платок, мой подарок Кэсси. Мое сердце упало, потому что я поняла, что у нас с Кэсси разное определение дружбы. На самом деле, я подслушала, как они с Арианой говорили о том, что я безнадежно одинока. Затем Кэсси сказала: «Скорее обреченно».

Дома, на своей кухне, раскатывая тесто для пирога, я стараюсь не обращать внимания на эти комментарии. Да, уже почти девять вечера, но испечь пирог никогда не поздно.

Надин называет это «выпечкой от стресса». Я называю это «выпечкой, доставляющей наслаждение».

К тому же, я даже не получила кусок свадебного торта. Вместо этого у меня есть испорченное платье, которое нужно добавить к моей коллекции из тринадцати платьев подружек невесты. Пекарская дюжина. Это может стать рекордом. Возможно, я могла бы сшить себе лоскутное одеяло или собственное свадебное платье.

Нельзя нарушать соотношение соли и жира в тесте, поэтому я не позволяю этим эмоциям капать в миску в виде слез.

Бабушка промокала мне глаза носовым платком, потому что она была практичной женщиной — не из тех, кто устраивает гостиную только для гостей или позволяет пустому пакету пропадать зря. И все же этот носовой платок был особенным — неиспользованным. Не то чтобы мой дедушка высморкался в него или что-то в этом роде. Почему Кэсси такая бесчувственная?

У меня вырывается вздох, когда я думаю о бабушке. Хотелось бы сказать, что скучаю по ней, и во многих отношениях так оно и есть. Хотя ее больше нет здесь и она сейчас на небесах, наша связь не потеряна. Я чувствую, что бабушка всегда со мной, особенно когда пеку пироги.

На этот раз это яблоко с небольшим количеством козьего сыра, который я купила у фермера Эддлстона. Я полна решимости завоевать расположение Капитана Копыто за молочные продукты, поставляемые его козочками.

На следующее утро ветер хлещет по оконным ставням, когда просыпаюсь ото сна о бабушке. Она настаивала, чтобы я открыла пиццерию, но думаю, что мое подсознание закоротило, и она имела в виду пекарню.

В настоящее время я безработная после увольнения из компании общественного питания, где надеялась стать ведущим пекарем. Хозяйка переехала на юг, решив, что зимы в Хоук-Ридж-Холлоу не для нее. Я подумывала последовать за ней, но не хотела пропустить Рождество здесь. Это действительно самое замечательное место для отдыха в самое замечательное время года, несмотря на низкие температуры и частые бури.

Была также проблема с нежеланием копаться в своих сбережениях. Видите ли, я притворяюсь, что их там нет, чтобы когда-нибудь открыть магазин пирогов, но это оставляет меня относительно без гроша в кармане.

Сейчас было бы хорошее время, чтобы получить неожиданное наследство (за вычетом смерти кого-то еще), выиграть в лотерею (вот только я не играю) или получить неожиданную прибыль (единственный ветер⁶ дует с северо-востока, и, боже, как он дует). Я бы также не отказалась найти клад на заднем дворе. Это было бы неплохо. Но только если оно не проклято.

Если не считать этого и того, что письмо Санте все еще лежит на столе, что означает отсутствие перспектив для отношений, у меня действительно есть эта моя мечта. Вспышка возбуждения проносится сквозь меня, как колибри, когда впервые осознает, что может летать.

Чувствуя вдохновение, достаю свой бизнес-план и просматриваю его, задаваясь вопросом, не могла бы я начать с малого, прямо здесь, на своей кухне, выпекая праздничные пироги для таких людей, как миссис Крингл и ее сестры, а также продавая их в сезонном приветственном центре на окраине города. Можно будет, заманить еще нескольких человек на праздники и расти дальше.

Но как бы я это назвала?

Я неоднократно возвращаюсь к этому вопросу, который мешает мне двигаться вперед. На ум приходит только одно имя, и его инициалы — С.К.

Я изо всех сил думаю, пока принимаю душ и почти убеждаю себя пойти на это, с названием или без. Во-первых, мне нужно убедиться, что миссис Крингл действительно хочет пироги, а не просто сказала это из вежливости. Она управляет магазином игрушек и поделок через несколько дверей от кондитерской «Мама и леденец».

По дороге туда мне в голову приходит очевидное название. Я могла бы назвать свой магазин «Пироги Хоук-Ридж-Холлоу». В этом нет ничего особенного, но название прямо в точку.

Когда проезжаю через город, облака закрывают вершины гор. Уже почти декабрь, и начинают появляться рождественские огни и украшения, что противоречит мрачному дню. Ветер яростно хлещет, бросая несколько листьев, все еще лежащих на земле, через дорогу и на мою машину. Они цепляются за дворники на ветровом стекле, и я включаю их. Запыленный клочок бумаги порывом ветра, прижимается к моему лобовому стеклу. Листок затрудняет работу дворников, поэтому я съезжаю на обочину.

Мои волосы развеваются во все стороны, когда я снимаю бумагу со стекла. На ней написано «Сдается в аренду», а ниже указан номер телефона. Шквал ветра подхватывает мой шарф и листок бумаги, унося их обоих прочь. Я гоняюсь за ними, когда сигналит машина.

Кэсси опускает стекло.

— Эй, осторожно. — Она прищуривается. — О, это ты. Привет, Мерили.

Вяло машу ей рукой. Я надеясь, что смогу избежать встречи с ней, так как сбежала прошлым вечером слишком рано.

— Слышала, у тебя была близкая встреча с кексом. — Она хихикает.

И Томми, но лучше не думать о нем прямо сейчас.

— Мы уезжаем в наш медовый месяц. Прощай, ветер и холод, здравствуй, пляж. Канкун встречай нас! — кричит Кэсси.

— Детка, ты знаешь, что я люблю кататься на лыжах, и ты обещала, что мы сможем вернуться, — скулит Леон с водительского сиденья.

Кэсси ворчит.

— Посмотрим. Ты же знаешь, я всегда добиваюсь своего. — Она снова смеется.

Я смутно припоминаю брачный договор, который мы с Томми заключили, включая наши правила, чтобы все было честно, признавая при этом естественную отдачу от здоровых отношений. Интересно, помнит ли он?

У меня сводит живот. Надеюсь, что нет. В основном.

— Бон вояж. Адиос. Или чао? В любом случае, пока и удачи. Забери меня из этого скучного города, — говорит Кэсси, когда они отъезжают.

— Скорее «скатертью дорога», — бормочу я, когда ветер, кажется, гонит их по улице, унося с собой мой шарф. Он кружится и танцует в воздухе, когда я бросаюсь в погоню.

Хватаю свой шарф с крыльца единственного свободного магазина на Мэйн-стрит. Порванный тент хлопает на ветру. Хлопья краски отслаиваются от дверного косяка. Окно потрескавшееся и пыльное. Это единственное бельмо на глазу на веселой и шумной главной улице Хоук-Ридж-Холлоу, населенной причудливыми магазинами, удивительными ресторанами, деревьями, скамейками в парке и гипсовыми статуями ястребов⁷ высотой около ярда, раскрашенных местными организациями, такими как бойскауты, друзья библиотеки и другими. Театр и центр искусств «Бархатный занавес» раскрасили ту, что у моей машины. На птице черный цилиндр и шарф. И я получаю флюиды, вдохновленные снеговиком.

Как раз когда собираюсь вернуться к своей машине, я замечаю, что табличка на двери пустующего магазина совпадает с той, что я держу в руке. «Сдается в аренду».

Заглядываю внутрь и вижу очертания столов, скрытых под пыльной тканью, и массивную дровяную печь у дальней стены. Выцветшая надпись «ПИЦЦА», выгравированная на стекле, напоминает мне, что, когда я была маленькой, здесь была пиццерия. Все эти годы здание пустовало. На ум приходит сон о бабушке, в котором она уговаривала меня открыть пиццерию, и я посмеиваюсь над этим забавным совпадением.

Снова заглядываю внутрь. Касса стоит на прилавке, есть несколько витрин и просторная столовая зона.

Мое тело слегка вздрагивает, когда внутри загорается лампочка, освещая идею.

Могу ли я арендовать это место, привести его в порядок и открыть пекарню?

Ответ приходит ко мне не от моего внутреннего голоса, громко кричащего «ДА!». Скорее, от миссис Крингл приближающейся ко мне по тротуару и кричащей: — Эй! Мерили!

Я машу в ответ и затягиваю шарф вокруг шеи.

Несмотря на погоду, женщина весела, как всегда.

— Такой ужасный ветер. Приятно снова встретиться с тобой. Я как раз собиралась навестить Марту в «Хоук Пост» — нам нужно спланировать наш маршрут на рождественскую ярмарку в следующем месяце.

Мне нужно подать заявление на аренду места на этой ярмарке, но, вероятно, уже слишком поздно. Я слышала, что места там бронируют за шесть месяцев вперед, что является нормой в Хоук-Ридж-Холлоу.

— Я как раз направлялась в ваш магазин, чтобы принести пирог.

— Но я еще не сделала свой заказ.

— Это образец. Я составила список вариантов для вас и ваших сестер.

— Это так мило. Я возьму по одному каждого, но мне интересно, не согласишься ли ты на рождественский бартер. Я распрощалась с одним из моих обычных ремесленников на церковном рождественском базаре. Как насчет того, чтобы занять стол? Я откажусь от входной платы. — Она подмигивает. — И ты все еще печешь пироги для меня и моих сестер. Девочки, конечно, заплатят тебе. — Ее улыбка такая же теплая, как и всегда.

В то время как Рождественская ярмарка длится весь декабрь, Рождественский базар проводится только на один уик-энд. Однако и в то, и в другое трудно попасть в качестве продавца. И это неплохое начало. Возможно, в этом году у меня мог бы быть стол, в следующем году — прилавок на ярмарке, а потом я перейду в магазин. Шаг за шагом.

— Это очень великодушно с вашей стороны. Я не могу сказать «нет».

Мы стоим там еще несколько мгновений, обсуждая детали. Она бросает взгляд на листок в моей руке.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты подумываешь о том, чтобы арендовать это старое место и открыть пекарню.

— У нас уже есть закусочная в городе, — говорю я, внезапно смущаясь и чувствуя себя не в своей тарелке. Это перспектива размером с океан, а я все еще топчусь на месте в детском бассейне.

Миссис Крингл похлопывает себя по животу.

— Нет такого понятия, как слишком много выпечки. Тобиас Марли владеет бывшей пиццерией. Не позволяй ему ставить слишком жесткие условия. Я полагаю, он теряет деньги, оставляя это место пустым все это время.

— Тобиас Марли, — повторяю я знакомое имя, пытаясь вспомнить кому оно принадлежит.

— Он и его жена организовывали конкурс «Красотка Хоук-Ридж-Холлоу». Если я правильно помню, ты выиграла в один год, не так ли?

Мои щеки пылают, когда возвращается воспоминание о том, как я носила ленту и корону, и участвовала в параде Четвертого июля.

— Было так грустно из-за кончины миссис Марли.

— Тобиас никогда не будет прежним. — Миссис Крингл бросает взгляд на пустой магазин. — Давай, представь, что я — Сесилия, и слегка подталкиваю тебя. — Она подталкивает меня локтем.

— Вы имеете в виду бабушку?

— Да. Она всегда мечтала открыть пекарню, но раздавала свои пироги бесплатно.

Я медленно киваю, вспоминая, какой щедрой она была, и зная, что причина, по которой бабушка так и не открыла пекарню, заключалась в том, что у нее неожиданно появились две маленькие девочки, о которых нужно было заботиться.

Миссис Крингл указывает на номер телефона на табличке.

— Давай. Я буду здесь для моральной поддержки.

Мое сердце бьется так, словно я наматываю круги. Сделав глубокий вдох, набираю номер. Отвечает мужчина с грубым голосом, и мы назначаем встречу на десять утра. Это через полчаса.

— Вот так. Теперь, если сможешь открыться к Рождеству, держу пари, тебе придется испечь больше, чем только мои пироги. — Миссис Крингл протягивает руки к тому, который я держу.

После того, как мы попрощались, я возвращаюсь в машину и смотрю на пустой магазин, в то время как паника и приступ возбуждения отражаются друг от друга внутри меня.

Я девушка из маленького городка, которая всегда хотела уехать из маленького городка, пока не умерла бабушка. При чем пыталась много раз, но всегда возвращалась сюда. В последнее время я хочу пустить корни и завести собственный бизнес и семью.

Но по одному делу за раз.

Мне не следует думать об отношениях. Я не привлекательная перспектива, особенно после фиаско с глазурью на свадьбе, это Томми, вероятно, сказал Кэсси. Держу пари, они хорошо посмеялись. Знаю, что глупо позволять одному инциденту в колледже выбить меня из игры — не то чтобы у меня когда-либо были какие-то игры, когда дело касалось парней. Надин также называет меня «Чесночным хлебом, оригинальным отпугивателем от мужчин». Как бы то ни было, вся эта история с Кэсси подорвала мою уверенность в себе таким образом, что я, кажется, не могу вернуть ее.

Бьюсь об заклад, она придумала колкость, называя меня пармезаном на столах в большинстве пиццерий.

К тому же, на секунду мне показалось, что Томми — тот самый. Несмотря на то, что с тех пор, как мы расстались, у меня не было полноценных свиданий, когда была рядом с другими мужчинами, я никогда не чувствовала того трепета и дрожи внутри, который испытывала к нему.

Жаль, что я поняла это, когда было уже слишком поздно.

Возьмем, к примеру, прошлый вечер. Нет, забудьте. Я не хочу думать об этом, потому что Томми ни за что не заинтересовался бы мной, особенно после того, как мне удалось поставить себя в неловкое положение.

Может быть, Надин и Кэсси правы. Во мне нет ничего интересного. Я обычный человек, живу обычной жизнью. Не то чтобы я имела что-то против печенья⁸. Не поймите меня неправильно, я люблю их. Но больше люблю пироги.

Голос бабушки цокает в моей голове. Она бы отругала меня за эти мысли. Миссис Крингл, без сомнения, тоже. Но у меня нет доказательств обратного. Бабушка научила меня многим традиционным навыкам. Шитье, выпечка, консервирование. Черт возьми, я даже умею доить корову, но это не очень прибыльно в нынешней экономике или в мире знакомств.

Только представьте, как выглядел бы мой профиль в приложении для знакомств с этими учетными данными:

Привет! Я Мерили Кетчум, женщина, которая любит садоводство, вышивание крестиком и чтение. Я бы стала идеальным компаньоном, который наскучил бы тебе до смерти. Но не волнуйся, зато я очень полезна. Я умею шить, печь хлеб и разводить кур. Не говоря уже о том, что мастерски обращаюсь с охотничьим ружьем. Кроме того, я бросила колледж. Лучше умею отдавать, чем получать, отсюда и мой сомнительный послужной список. И я ищу кого-то, кто любит пироги.

С другой стороны, я здесь, все еще живу в этом маленьком городке, где нет ничего необычного в том, что люди ездят верхом на лошади по главной улице или целыми семьями ходят от двери к двери, распевая рождественские гимны.

На протяжении многих лет у меня были проблески городской жизни, но там я чувствовала пустоту в груди. Меня всегда тянуло домой. Я думала, что должна быть коммуникабельной и авантюрной, начать новую жизнь. Но мне нравится видеть знакомые лица каждый день, знать, где можно достать молоко, если его не окажется дома, и что козы Мака Эддлстона на самом деле не причиняют никакого вреда. Ладно, Капитан Копыто с действительно извилистыми и заостренными рожками определенно имеет на меня зуб, но я верю, что мы сможем это уладить, если у нас будет время и возможность построить доверительные отношения.

Даже несмотря на то, что мое сердце разрывается надвое — наполовину жаждет любви, а наполовину преследует мечту о собственном бизнесе, — я решаю сделать все, что в моих силах, с тем, что у меня есть. Это было еще одним из высказываний бабушки.

Бросаю взгляд на пустую витрину магазина. Я могу это сделать.

Магазин пирогов, я уже иду.

Я надеюсь.

Направляюсь через улицу в закусочную и беру чашку какао, чтобы подготовиться к встрече с Тобиасом Марли. Когда возвращаюсь без двух минут десять, у двери в пустой магазин стоит высокая фигура с широкими плечами. Мистер Марли — смутное воспоминание из моих подростковых лет, но я отчетливо помню, что он был довольно приземистым. Даже когда не была в своих туфлях на высоченных каблуках для конкурса «Красотка Хоук-Ридж-Холлоу», я возвышалась над ним.

Несмотря на то, что воздух теперь спокоен, меня пробирает дрожь.

Мужчина перед магазином — это, без сомнения, Томми Коста. Я подумываю о том, чтобы спрятаться за ближайшим деревом, но рабочий обматывает его ствол рождественскими гирляндами.

— Мерри, — зовет Томми, помахав рукой.

Мой пульс зашкаливает.

— О, привет. Это как дежавю.

Его бровь вопросительно приподнимается.

— Я только что снова столкнулась с миссис Крингл, а теперь и с тобой. Так же, как вчера, но в обратном порядке. — Слова начинают нервно слетать с моего языка, а зубы стучать. Я говорю себе, что это из-за низкой температуры воздуха.

Он сжимает губы.

— Насчет этого, куда ты пропала?

— О, платье было испорчено и…

Прежде чем я заканчиваю фразу, «Олдсмобиль», покрытый грязью и дорожной солью, с грохотом въезжает на место перед пустой пиццерией.

Мы с Томми оба поворачиваемся в ту сторону, когда из машины выходит мужчина с внушительным брюшком. Приближаясь к нам, он перекидывается шутками с работником, устанавливающим рождественские гирлянды.

Пожалуйста, не будь Тобиасом Марли.

Когда подходит тот ближе, в фокусе оказывается мужчина с редкими темными волосами. Раньше у него была дружелюбная улыбка, кустистые брови и любовь к миссис Марли в глазах, первой девушке получившей титул «Красотка Хоук-Ридж-Холлоу». Горе от ее потери, похоже, доконало его, за исключением бровей. Они такие же густые, как и раньше.

Мистер Марли останавливается напротив нас на тротуаре и говорит:

— Сегодня мой счастливый день. Вы, должно быть, Мерили и Томми, я так понимаю? — Его голос ровный, словно фортуна не на его стороне.

Мы оба киваем и обмениваемся вопросительными взглядами.

Мужчина вглядывается в меня более пристально.

— Я помню тебя. Должно быть, это было больше десяти лет назад или даже больше. Ты выиграла конкурс «Красотка Хоук-Ридж-Холлоу». Большинство девушек, добившихся этой чести, идут дальше к большим и лучшим вещам. — Он смотрит на мои руки.

Сцепив руки перед собой, я наполовину молюсь о том, чтобы эта встреча повернула в более многообещающем направлении, чем это грубое начало, и наполовину прячу палец без кольца, потому что у всех предыдущих Красоток поклонники буквально ломились в двери.

Мистер Марли продолжает:

— И обычно их разбирают замуж еще до окончания парада в Хоук-Ридж-Холлоу и празднования дня основания.

Моя улыбка дрогнула при напоминании о том, что я одинока. Если бы только Томми любил сыр с чесночным хлебом. С другой стороны, он же итальянец. Хотя, если сцена с Кэсси была каким-то показателем, то он предпочитает девушек с чуть большим стилем, которые легко могут ссылаться на современную поп-культуру и предпочитают городскую жизнь.

Томми поднимает бровь в мою сторону, потому что я никогда не упоминала о местном конкурсе — в основном потому, что Надин была так зла, что я выиграла, что было легче притвориться, что этого вообще не было. Она решила, что было бы забавно спрятать мою корону и ленту утром перед парадом. Я уже упоминала, что она моя старшая сестра?

Я смутно припоминаю наш с Томми договор о браке и то, что там был пункт «Никаких секретов».

Мистер Марли достает связку ключей и вставляет один из них в замок.

— Давайте зайдем внутрь и уберемся подальше от этого ужасного ветра.

Не могу сказать, является ли бурление в моем животе возбуждением или нервозностью.

Томми улыбается, и я решаю, что это и то, и другое.

ГЛАВА 4

ТОММИ

Мерри кашляет, когда мистер Марли снимает со стола пыльное покрывало. Пылинки танцуют в воздухе, как снежинки или взрыв попкорна, который был при нашей первой встрече. Если бы это были только она и я, момент был бы поэтичным или достойным смеха. Раньше мы были такими друзьями, которые ценили и то, и другое.

Мистер Марли тяжело опускается на стул, который скрипит под его весом.

— В этом месте большой потенциал, несмотря на пыль. — Уголки рта приподнимаются в печальной улыбке.

Мы с Мерри присоединяемся к нему за столом. Наши локти соприкасаются, посылая во мне легкую дрожь, несмотря на наши толстые куртки. Боже, я скучаю по ее улыбке, по совместному смеху и по близости, которая со временем установилась между нами.

Не могу не думать о том, что этот внезапный поворот событий с моим семейным предприятием становится только более необычным из-за того, что она здесь. Мы оба молчим, как будто глубоко задумались или шокированы. Не уверен, что именно.

— Хорошо, сначала дама. Скажи мне, почему ты хочешь арендовать это место. — Тобиас Марли просматривает листок бумаги.

О. Понятно. Это совместное интервью. Мы оба заинтересованы в аренде. Соперничаем за это. Как неудобно.

Мерри указывает на себя.

— Ладно. Благодарю вас за эту возможность, сэр. Я хочу арендовать это помещение и открыть пекарню.

— Почему? — Его глаза сужаются, как будто таймер отсчитывает время, заставляя ее придумать быстрый ответ.

С милой улыбкой она говорит:

— Мои лучшие воспоминания были о том, как мы с бабушкой пекли пироги.

— Сесилия Кетчум, если я правильно помню. Хорошая женщина. — Мистер Марли кивает, как будто вспоминая прошлое.

Однажды поздним весенним вечером в колледже, когда мы наблюдали за падающими звездами, я помню, как Мерри упомянула, что пребывание на кухне со своей бабушкой было ее счастливым местом, где она чувствовала себя самой любимой и ценимой.

Быть с Мерри — это мое счастливое место. Она всегда была отличной компанией, а еще заставляла меня смеяться, думать и чувствовать — даже несмотря на то, что мое тупоголовое студенческое «я» в то время не осознавало это.

После несчастного случая, который не так давно привел меня в больницу с непоправимым повреждением легких, я ушел из пожарной службы и погрузился в депрессию. Кем бы я был без моих братьев, без цели? К счастью, сейчас я, в целом, вышел из отчаяния, но нахождение рядом с Мерри, заставляет меня поверить, что я никогда больше не вернусь в то темное место. Как будто я свободен и все возможно.

Ее голос доносится до меня, как аромат чего-то вкусного из духовки.

— Я пеку пироги для семьи и друзей, иногда на различные мероприятия. Все всегда говорят мне, что я должна заняться бизнесом. Я работала на разных работах по всему городу, в том числе на курорте, и ищу что-то новое. Что-то свое.

Марли хмыкает, как будто ее подача не совсем убедила его в этой идее.

— И у меня есть целый бизнес-план. — Она кладет на стол папку с цветными вкладками, как будто готовится изложить все подробно.

Блокнот на спирали, который я принес с наброском своих идей для пиццерии, внезапно кажется ничтожным по сравнению с этим.

Как будто он уже принял ее предложение, Марли не смотрит на него. Он указывает на меня.

— Твоя очередь.

Прочищаю горло, совершенно не готовый к этому нетрадиционному интервью. Если это подъемник, то тросы просто оборвались, и я лечу вниз.

— Меня зовут Томми Коста, сэр. Недавно я уволился из пожарной службы в Нью-Йорке. Моя сестра вышла замуж за Расти Хокинса, и я переехал в этот район, чтобы быть ближе к семье. — Опускаю часть о повреждении легких и о том, как сильно я скучаю по своей пожарной семье.

— Меня больше интересует, не кто ты такой, а почему ты здесь. Вопрос был в том, почему ты хочешь арендовать это помещение? — Мистер Марли скрещивает руки на груди и откидывается назад.

Я отвечаю:

— Я бы хотел открыть здесь пиццерию. Ну, вернее мои пятеро братьев и я хотели бы это сделать.

Он наклоняет голову из стороны в сторону, как будто обдумывает мой ответ.

— Подходит, учитывая его предыдущее использование для того же самого. Если это будет семейное дело, почему они не здесь, с тобой? Разве они не хотят увидеть помещение?

Я вздрагиваю.

— Сэр, их пятеро.

Он хмыкает.

— Ты упоминал. На кухне может быть тесно.

Я продолжаю объяснять, как мы будем распределять рабочие места.

Он причмокивает губами, словно видит насквозь и насколько хлипок мой план. Выкладываю о наших добрых намерениях, но столь же твердых, как выцветшая салфетка, скомканная на краю стола.

— Чтобы они просто числились вашими сотрудниками?

— Может, я и самый старший, но не настолько глуп, чтобы сказать им это в лицо, — шучу я, а затем хихикаю, чтобы поднять настроение.

Марли откидывается назад, ничуть не удивленный.

— У кого-нибудь из вас есть опыт ведения бизнеса?

Мы с Мерри смотрим друг на друга, как будто там найдем ответ. К сожалению, я понятия не имею, что она делала со своей жизнью все эти годы.

— Ну, нет... — начинает она, слегка дрожа. Здесь сквозняк. Ничего такого, чего не исправила бы печь для пиццы на дровах.

Мой позвоночник вытягивается от гордости.

— Я прослужил в пожарной охране больше двенадцати лет, а потом...

— То есть вы никогда не управляли рестораном или предприятием, основанным на сфере услуг? — спрашивает мистер Марли.

— Нет, — отвечаем мы оба одновременно, как будто вместе подаем заявление на аренду этого места.

— Должен признать, что это не обнадеживает. — Взгляд Марли перемещается с меня на Мерри и обратно. — Я не чувствую себя уверенно, сдавая помещение вам индивидуально. Слишком большая ответственность. Вам обоим нужен деловой партнер. Пицца, пирог или что-то еще.

Мы оба начинаем протестовать, что это невозможно.

— Подождите. Дайте мне закончить. Я делаю вам предложение войти вместе. — Марли хлопает в ладоши и держит их так, как будто хочет подчеркнуть свою точку зрения.

— Делаете… предложение? — Я заикаюсь, вспоминая старый договор о браке, который нашел прошлой ночью.

— Но я бы пекла пироги, — говорит Мерри, явно не обладая такой памятью и оставаясь в настоящем моменте.

— А я бы продавал пиццу. — Он хочет, чтобы я делил пиццерию с пекарем пирогов? Этого не произойдет. Как бывший пожарный, я за командную работу, но не собираюсь делиться деньгами.

— Пицца, пирог? Есть ли на самом деле разница? — спрашивает Марли.

— Да, — отвечаем мы в унисон.

— Займитесь бизнесом вместе. Одна голова — хорошо, а две лучше. Кроме того, если один из вас уйдет или пойдет ко дну, другой сможет сохранить свет, если вы понимаете, что я имею в виду.

Я смотрю на Мерри и машу руками, желая замедлить события и поговорить об этом.

— Сэр, при всем моем уважении...

— Это мое лучшее и последнее предложение. Примите это или нет. Мной заинтересовалась национальная сеть кофеен «Кофе Хат». «Синьори Пепперони», популярная пиццерия в городе с несколькими филиалами и растущими франшизами, также обратилась ко мне с просьбой использовать это помещение. Я давно живу в Хоук-Ридж-Холлоу и знаю, что горожане устроят истерику, если я сдам это место в аренду корпорации, не говоря уже о том, что моя жена перевернулась бы в могиле, если бы увидела, что я сдаю магазин ее семьи в аренду такому бизнесу. Но мне нужны деньги... и налоги на недвижимость одолели меня, — мрачно добавляет он.

— Так вы предлагаете нам открыть пиццерию и магазин пирогов вместе в одно и то же время в одном и том же месте? — прошу я уточнить, не совсем веря, что все правильно понял.

— Все верно. И чтобы подсластить сделку, у вас есть время до Рождества, чтобы начать операции, в противном случае я приведу сюда больших парней. Не хочу, чтобы что-то встало между мной и чеком за аренду, если вы понимаете, что я имею в виду. Для этого хороши и «Кофе Хат», и «Синьори Пепперони». Но я дам вам шанс проявить себя. Что вы — лучший бизнес для этого места.

— Мне нужно подумать об этом, — нерешительно произносит Мерри.

По другую сторону окна пожилая пара медленно проходит мимо, а затем останавливается, чтобы посмотреть, как рабочий вешает венок на фонарный столб. Они улыбаются, напоминая мне о моих родителях.

— Я готов начать прямо сейчас, — заявляю я, не задумываясь, как будто таймер почти истек.

Мерри смотрит на меня так, словно ошеломлена.

— Это просто...

— Тогда никакой сделки. — Марли направляется к двери. — Все или ничего.

Я чешу подбородок.

— Это вообще законно?

— Мое помещение, мои правила.

Сжимаю челюсть. Подбородок Мерри дрожит, как будто ее мысли с трудом переводятся в слова под давлением. Я не могу себе представить, что она захочет заниматься бизнесом с производителем пиццы, если ее специальность — пироги, тем более что у нее есть бизнес-план. Но также не хочу упускать эту возможность.

Рука Марли сжимается на дверной ручке.

Я должен что-то сделать, чтобы помочь своим родителям, и не хочу возвращаться к своим братьям и сестре с поджатым хвостом. Коммерческая недвижимость в Хоук-Ридж-Холлоу пользуется большим спросом. Единственным другим вариантом, после моих обширных исследований сегодня утром, было бы построить новое место подальше от центра города. Но на это нет времени, и если бы мы объединили наши ресурсы для этого, то могли бы просто отдать нашим родителям наличные.

Мерри сжимает руки перед грудью.

— Сэр, я испеку вам пирог, чтобы доказать, что он будет иметь успех.

— Твоя бабушка выигрывала «голубую ленту» за свои пироги по крайней мере десять лет подряд. Я уверен, что ты разбираешься в тесте. — Марли кивает подбородком в мою сторону. — Томми Коста, верно? Звучит по-итальянски. Я уверен, ты прекрасно знаешь, как приготовить пиццу и все такое... — Мистер Марли машет пальцем между мной и Мерри, пока говорит, а затем звонит его мобильный, прерывая его. — Я занятой человек. Последний шанс. Это исполнительный директор «Кофе Хат». Он звонит мне по крайней мере раз в день, потому что это первоклассная собственность, и хочет заполучить ее в свои руки. Что мне ему сказать?

Небесно-голубые глаза Мерри широко открываются, умоляя, но в то же время наполняют меня чувством, что все возможно.

— Мы согласны, — выпаливаю я. Затем, повернувшись к ней, говорю: — Ты в деле, верно?

Она тяжело сглатывает и медленно кивает.

— В таком случае, я попрошу вас подписать контракт. — Он кладет листок бумаги перед нами.

Сидя вместе за маленьким столиком, колени так близко, что я чувствую тепло тела Мерри, мы просматриваем документы, подписываем и вручаем депозитные чеки.

Когда дверь за Марли закрывается, пыль, кажется, искрится в тусклом свете.

Мерри поворачивается ко мне и говорит:

— Я только что отдала ему все свои сбережения, и это было не так уж много. Раньше я думала, что на мели. Теперь я на дне. Разорена? Обнищала? Уничтожена? — Все еще широко раскрыв глаза, она смотрит на меня и говорит: — На что мы только что подписались?

Приподнимаю уголок губ в улыбке.

— Думаю, мы только что подписались подарить Хоук-Ридж-Холлоу магазин пиццы и пирогов, который им понравится.

— Очень оптимистично. — Мерри откидывается на спинку стула.

— У тебя есть бизнес-план, давай посмотрим.

— Он для пирогов.

— Пицца — пирог, — говорю я, имитируя мелодичный итальянский акцент.

— Это не одно и то же, — говорит Мерри, но на ее губах появляется слабая улыбка.

— Оба круглые, из теста, с корочкой и начинкой.

— Томми, — говорит она таким тоном, который переносит меня в то время, когда мы постоянно присутствовали в жизни друг друга в колледже.

Когда все остальные экспериментировали со своей индивидуальностью, ходили на вечеринки и сходили с ума — не поймите меня неправильно, я тоже немного этим увлекался, — мне всегда было весело с Мерри⁹. Вот почему я ее так называю. Нам было комфортно вместе. Но мы были просто друзьями. Пока однажды вечером после баскетбольного матча я не подумал, что, возможно, между нами проскользнула взаимная искра.

Неважно. Если мы собираемся заниматься бизнесом вместе, то я должен держаться во френдзоне. Друзья, приятели, amici¹⁰.

Я не должен думать о том, как она прикусывает свою мягкую, пухлую нижнюю губу, как медленно моргает своими длинными ресницами и как великолепно выглядела в том платье на свадьбе Кэсси, несмотря на глазурь.

Френдзона.

Я прочищаю горло.

— Вчера вечером, после того, как мы столкнулись друг с другом и оказалось, что Хоук-Ридж-Холлоу — твой родной город, я собирался предложить нам как-нибудь встретиться за чашечкой кофе.

— Или пирогом. — Она неопределенно машет рукой, давая понять, что теперь у нас есть совместный магазин.

— Держу пари, это было бы вкусно.

Мерри наклоняется вперед. Несмотря на повреждение легких, я вдыхаю ее сладкий яблочный аромат.

Друзья.

— Это огромное начинание. Признаю, что прийти сюда этим утром было скорее прихотью, а не долгосрочным, хорошо продуманным планом, — говорит она.

Я касаюсь ее папки, и наши пальцы соприкасаются, когда девушка тоже тянется к ней, посылая тепло вверх по моей руке и воспламеняя кровь.

Приятели.

Я убираю руку.

— Твой бизнес-план доказал бы обратное.

— Ты еще его не видел и не слышал.

— Но я знаю тебя, Мерри. Все, что ты когда-либо делала, ты делаешь тщательно и идеально.

Грустная улыбка мелькает на ее лице. Больше всего на свете я хочу разобраться с тем, что ее расстраивает, и с тем, что она кажется такой... одинокой.

— Я никогда этого не делала. — Она указывает на меня, а затем снова на себя.

Мое сердце подпрыгивает, потому что на секунду я думаю, что она имеет в виду нас. Конечно, мы были близки в колледже, но, как пропущенный вопрос на экзамене, мы так и не ответили, было ли между нами что-то большее.

Но это было тогда. А сейчас я не могу позволить возможности, вдохновленной ее прекрасными небесно-голубыми глазами, заставить меня думать, что мы могли бы сработать.

Amici.

Я потираю руки и говорю:

— Мерри, мы должны это сделать. — Затем, со смирением, рассказываю ей о затруднительном положении с моими родителями. — Конечно, из нас семерых, вероятно, каждый мог бы внести свой вклад в их финансы, и они были бы в порядке, но…

Это трудно сказать, потому что трудно смотреть правде в глаза, зная, что мама и папа, которые являются двумя выдающимися личностями и всегда заботились о нас, нуждаются в нашей помощи.

— Но они не приняли бы подачки. Это заставило бы их почувствовать себя... — Я делаю паузу, подыскивая нужное слово. — Беспомощными. И как обуза, и как целый ряд других вещей.

Мерри медленно кивает.

— Когда здоровье бабушки пошатнулось, сначала, когда она упала, а затем с инсультом, все было также. Конечно, моя любовь и уважение к ней ничуть не изменились, но я знаю, что ей было трудно смириться с переменами. Она гордилась своей независимостью. Содержимое папки — это в основном идеи, о которых она рассказывала на протяжении многих лет для пекарни, которую та всегда хотела открыть. — Мерри, кажется, съеживается, пока говорит, словно это каким-то образом ее вина.

— Но почему так и не открыла? Есть идеи, почему нет?

Она опускает взгляд в пол.

— Бабушка получила работу на курорте. У них были хорошие льготы для сотрудников. И, как ты знаешь, из-за того, что ей неожиданно пришлось заботиться о моей сестре и обо мне, а затем потерять моего дедушку, думаю, ей пришлось, так сказать, отодвинуть пекарню на задний план.

Я хочу протянуть руку и взять ее за ладонь, потому что чувствую, что она каким-то образом винит себя в том, что мечта ее бабушки не сбылась.

— Это то, что мы делаем для семьи. Точно так же, как ты бросила колледж, чтобы помочь ей.

Она поднимает взгляд от пола.

— Наверное, я не думала об этом с такой точки зрения.

Приподнимаю уголок моих губ в улыбке и снова хихикаю, пытаясь поднять настроение.

— Ты сказала «на задний план»¹¹. Надеюсь, что мы сможем взять все под контроль на кухне.

Она бросает на меня равнодушный взгляд, как бы говоря, что мой глупый юмор ужасен.

Я прихожу в себя. Точно. Только бизнес.

— Я также надеюсь, что поступаю правильно, — признаюсь я, имея в виду своих родителей и Мерри.

Она берет меня за руку, заставляя вздрогнуть. Ее рука холодная, но мягкая.

— Ты хороший сын, Томми. И не буду лгать, это неожиданная и необычная ситуация, но... — Она смотрит в окно, где рождественские огни кружатся вокруг деревьев на фоне все более мрачного дня. — Но я не вижу, как мы сможем заставить это работать.

— Ну... — начинаю я, но входная дверь распахивается, прерывая меня.

Мерри вздрагивает, отдергивает руки.

Фрэнки и трое ее детей стоят в дверном проеме. Она держит Рафаэля, в то время как Стелла и Чарли обнимают ее ноги.

— Ты был серьезен, — говорит Фрэнки, как будто готова поучать меня. — О, привет, Мерили. Как поживаешь? — добавляет она, словно запоздало замечая самую красивую женщину, которую я когда-либо видел.

— Интересно, — отвечает Мерри.

Согласен. Она самая очаровательная женщина, которую я когда-либо встречал. К тому же милая, умная и заботливая. Наверное, я мог бы придумать каламбур, но приберегу его для племянников и племянниц. По крайней мере, я заставлю их посмеяться.

Фрэнки поднимает брови.

— Что интересно, так это найти моего брата на этой свалке.

— Здесь большой потенциал, несмотря на пыль, — отвечаю я, перефразируя то, что сказал нам мистер Марли.

— Я упомянула твою дерьмовую идею Триппу и Сэйди. Они сказали, что это место доступно, но намекнули, что есть некоторые проблемы с налогом на недвижимость.

— Мама, ты сказала про «какашку», — хихикает Чарли.

Мерили пытается скрыть свою улыбку.

Фрэнки сурово качает головой, напоминая ему, чтобы он следил за своими манерами. Она так похожа на нашу маму, что я делаю пометку не использовать туалетный юмор в присутствии моей сестры.

— Даллен должен знать о налоговых проблемах. Я поговорю с ним. А пока добро пожаловать в новую пиццерию. — Я широко развожу руками, а затем добавляю: — И пироговую.

— Пирог с пиццей. Я люблю пирог с пиццей, — говорит Стелла своим писклявым девчачьим голоском.

Я киваю.

— Я тоже, Стелла-Белла, но я имел в виду пиццу и пирог. Мы с мисс Мерри собираемся вместе заняться бизнесом.

Фрэнки выпучивает глаза.

— Вот это поворот. Вам следует добавить и мороженое, раз уж на то пошло.

— Я люблю мороженое, — вставляет Чарли.

— О, и ее зовут Мерили. Извини за это, — моя сестра извиняется перед Мерри, которая смотрит на это так, словно не знает, что делать с хаосом, который является лишь малой частью моей семьи.

— Вообще-то, ее имя Мерри, — поправляю я.

— Мерили, — утверждает Фрэнки, показывая свой вспыльчивый итальянский темперамент.

— Мерри, — возражаю я.

— Томазо, я знаю Мерили Кетчум, и ее зовут не…

— Я тоже ее знаю, — отвечаю я.

Фрэнки раскачивается на каблуках.

— О. Вы знакомы?

— Мы вместе учились в колледже. — Я не упоминаю о том, что она внезапно ушла, и о том, что без нее все было по-другому. Как будто Мерри забрала с собой часть меня.

Выражение лица Фрэнки меняется с готового наброситься на меня, как разъяренный бык, за то, что я неправильно назвал имя женщины, на что-то совершенно другое. Упоминал ли я когда-нибудь Мерри при ней или братьях?

Глубокая складка между бровями моей сестры исчезает, когда Рафаэль похлопывает ее по щекам своими пухлыми руками.

— Ну, ладно. Я направлялась в супермаркет, чтобы купить кое-какие припасы на случай надвигающейся бури, и увидела твой грузовик, припаркованный у входа, Томми.

Мерри бросает взгляд на большое красное чудовище с бугристыми шинами, громоздящееся на парковочном месте.

— Брайан... — начинает Фрэнки.

— Бруно, — вмешиваюсь я.

— Теперь его зовут Брайан.

— Да что с вами двумя и именами? — бормочет Мерри.

— Брайан посадил маму и папу на рейс перед бурей. Нико заберет их из аэропорта примерно через час, а потом они сразу же приедут. — Она говорит как командующий армией, готовящий войска.

— Ба! Де! — лопочет Рафаэль, самый младший, который все еще учится говорить.

Стелла поправляет его:

— Бабушка и дедушка. — Я уже вижу, что она вырастет и будет очень похожа на свою маму, и посмеиваюсь, потому что создаст моей сестре серьезную конкуренцию.

— Да, они скоро будут здесь, и я не хочу быть рядом, когда они узнают, почему дядя Томми заставил их другого сына, по сути, похитить их и отправить через полстраны, — сюсюкает Фрэнки детским голосом, но слова явно адресованы мне.

— Что ж, это было чудесно. Как обычно, — сухо говорю я сестре. — В следующий раз, когда вы, ребята, придете сюда, здесь будут пицца и пирог, — обещаю детям, обнимая их на прощание.

Когда Фрэнки и команда уходят, Мерри с тоской смотрит им вслед, а затем трясет головой, словно у нее в волосах снег. К счастью, он еще не начал падать. Интересно, существует ли мистер Мерили?

ФРЕНДЗОНА. ТОММИ. ФРЕНДЗОНА.

— Один готов, осталось пять. Мне нужно убедить остальных пятерых братьев, что это выполнимая идея, — бормочу я больше себе, чем кому-либо еще.

— В таком случае, мы должны начать. — Мерри медленно открывает папку, как будто не уверена, хочет ли двигаться дальше или боится, что пожалеет об этом.

Я открываю страницы блокнота на спирали, как будто мы снова в колледже, готовимся к тестированию, когда из него выпадает листок бумаги и, порхая, падает на пол у ног Мерри.

Мы оба двигаемся, чтобы поднять его. Наши головы мягко соприкасаются, и взгляды встречаются на полминуты, прежде чем она отводит взгляд и берет сложенный листок.

И тут я понимаю, что это наш договор о браке.

ГЛАВА 5

МЕРИЛИ

Отрывая взгляд от Томми, я говорю себе, что дрожь на моих губах, напряжение в животе и тепло в его глазах ничего не значат. Поднимаю листок бумаги, выпавший из блокнота на спирали с каракулями мультяшной версии нас на обложке, пока попкорн взрывается повсюду — что напоминает мне о том, что попкорн действительно был нашей шуткой. Я смутно помню этот блокнот со времен колледжа.

Удивленно моргаю, когда вижу свое имя на листе бумаги, и теперь определенно вспоминаю детали нашего договора.

Томми тянется, чтобы забрать листок у меня, но я игриво прижимаю его к груди.

Бегло просматриваю наши записи.

— Словно призрак из прошлого. Тридцать лет пришло и ушло, а потом еще несколько. Безумие, что мы когда-то считали это старостью. О чем мы думали? — Я пытаюсь отшутиться от того факта, что, если то, что я чувствую сейчас, является каким-то показателем, то моя влюбленность в Томми Косту была колоссальной. Такой же большой, как горный хребет Хоук-Ридж. Жаль, что я не знала этого в то время.

Мужчина шаркает ботинком по пыльному полу.

— Я хотел выбросить его.

В моей груди образуется кратер.

— Ох. — Я протягиваю ему бумагу, чтобы он взял.

— Я имею в виду, это глупо. Мы были так молоды и...

Нельзя отрицать, что то, что я снова с ним, заставляет меня парить в облаках. Однако пренебрежительный комментарий сбрасывает меня вниз на каменистое дно.

— Да. Я понимаю.

Пытаюсь придать своему лицу выражение жизнерадостной девушки из маленького городка, которую он знал еще в колледже. Не той одинокой и все более безнадежной Мерили из маленького городка, которой я стала... которая, кстати, до сих пор безумно влюблена в Томми Косту. Что совершенно неуместно.

Я не могу не вздыхать о печальном состоянии моей несуществующей личной жизни.

— Нет, я не это имел в виду. Просто не хотел, чтобы у тебя сложилось неправильное представление. — Он почесывает затылок.

Сделав глубокий вдох, отбрасываю свое разочарование и печаль в сторону. Я здесь, чтобы осуществить мечту бабушки и свою собственную, чего бы мне это ни стоило. Достаточно людей в этом городе видели, как я барахтаюсь, пытаясь найти свой путь, и не хочу чтобы меня считали неудачницей. Кроме того, Томми, вероятно, все тот же старый тупица из колледжа, который мог посвятить себя немногим большему, чем кусочку пиццы или фильму.

— Все в порядке, Томми. Я поняла. Правда. Не то чтобы я ожидала, что мы будем соблюдать этот договор после всего этого времени. Ты, наверное, нашел кого-то особенного, и, — машу рукой я, — если мы собираемся вместе заниматься бизнесом, то нам нужно установить какие-то правила.

Он бросает взгляд на бумагу.

— Типа кто получает контроль над радио, никаких секретов, честность всегда...

Я читаю через его плечо, глубоко вдыхая его пряный мужской аромат.

— Хорошо пахнет. — Мой голос слишком хриплый для дневного разговора. — Я имею в виду, хорошо звучит. Вот что я имела в виду.

Его брови озабоченно сведены вместе.

— На самом деле, я подумал, что здесь пахнет немного затхло, и из ванной комнаты доносится неприятный запах. — Он указывает на закрытую дверь с надписью «Туалет».

Отступаю назад, и мой нос автоматически морщится, потому что теперь, вдали от мужчины, я тоже чувствую этот неприятный запах.

— Что я хотел спросить, так не хочешь ли ты закрепить сделку? — спрашивает он, придвигаясь ближе ко мне.

— Мы должны записать правила и подписать новый договор, как раньше. И должны разорвать старый. — Мое горло сжимается, когда я произношу эти слова.

Но Томми не разрывает листок, и не втаптывает в грязный пол, как поступила бы я, хотя бы для того, чтобы заглушить тоску по нему, которая поднимается во мне, как солнечный свет, — то, чего не хватает здесь, в горах, зимой. Я не могу возлагать большие надежды или позволять чему-то вроде вожделения вспыхнуть, потому что это верный рецепт неудачи, когда дело доходит до бизнеса.

Вместо этого мужчина засовывает договор обратно в блокнот и открывает его на чистой странице. Мне приходит в голову, что, несмотря на то, что он говорил о глупости нашего соглашения, Томми так и не избавился от него. Это что-то значит?

Голос Надин гремит в моей голове, говоря мне не быть такой глупой, безнадежным романтиком и, по ее словам, беспомощной. Я рада, что она никогда не встречалась с Кэсси. Вместе они могли бы разрушать мечты молодых женщин, особенно мои.

Томми записывает правила, которые мы установили ранее, а затем резко вскидывает голову и пристально смотрит на меня.

— Если мы собираемся включить правило про сиденье для унитаза, как в первоначальном договоре, то мне, вероятно, следует отметить, есть ли в твоей жизни мистер.

В продуваемой сквозняками комнате становиться на один-два градуса холоднее.

— Мистер, как бойфренд или муж?

Он резко кивает.

— Мы создаем субъект предпринимательства, и должны понимать будут ли включены в это дело другие заинтересованные лица. Так каков статус? Ты замужем? Помолвлена? Встречаешься с кем-то?

Если бы я не знала лучше, то подумала бы, что Томми Коста нервно бормочет.

— Нет. — Я качаю головой. — Я как сырная палочка на одну порцию. — Поднимаю руку, как ученик в классе во время переклички.

— Я люблю сырные палочки, — замечает он небрежно, словно не понимает, что я имела в виду. — В любом случае, для протокола, в моей жизни нет жены. На случай, если тебе интересно. — Его голос меняется на нежный, флиртующий?

Я не совсем уверена, но сквозняк сменяется порывом тепла, когда неловкость рассеивается и возвращается надежда.

Отрываясь от бумаги, на которой подписываю свое имя, я говорю:

— Да, мне было интересно.

Бровь Томми с интересом подергивается.

— Интересно, да?

— Ну, да. Как ты и сказал, дело в субъекте предпринимательства. — Мой подбородок снова дрожит.

— Не из-за договора? — спрашивает Томми, подходя ближе к тому месту, где я сижу.

Я открываю и закрываю рот, но не могу произнести ни слова.

— Мерили Мерри Кетчум, ты подписала документ, и он включает в себя полную честность. — Он тоже подписывает наш импровизированный деловой договор.

Я ахаю.

— Ты обманул меня.

Его губы кривятся.

— Нет. — Он подходит еще ближе, и, как корабль, плывущий по неспокойным водам, я почти вижу момент, когда он меняет курс. — Вот правда: я запаниковал, когда ты увидела, что у меня все еще есть наш договор. Инфантильный студент колледжа внутри, который был слишком напуган, чтобы сказать, что он на самом деле чувствует, не хотел, чтобы ты думала, что я тоскую или типа того. Но потом я понял, что мы больше не в колледже.

— Это значит, что ты тоскуешь? — Я говорю это со смехом, потому что, вероятно, голос с придыханием, может выдать мои истинные чувства.

Почему я боюсь услышать, как он говорит именно то, что хотела услышать уже более десяти лет? То, что, как я говорила себе, никогда не могло бы произойти из-за инцидента между ним и Кэсси? Я вскакиваю на ноги, готовая убежать, потому что это внезапно становится слишком интенсивным, ошеломляющим.

Томми делает еще один шаг ближе, и нас разделяет всего несколько дюймов.

— Это значит, что мы можем быть взрослыми и не играть в глупые игры. — Его голос внушительный, хриплый.

Внезапно по всему моему телу разливается тепло, хотя термостат на стене показывает, что в этой комнате словно в морозильной камере, я щелкаю пальцами, потому что была права.

— Так и знала, что ты считаешь этот договор глупым. Что я глупая, не более чем девчонка из маленького городка, которая...

Томми всматривается своими эспрессо-карими глазами в мои. Мой пульс учащается с каждым вдохом, с каждым словом, которое он произносит, и с тем, что это может означать.

— Красивая женщина из маленького городка, с которой я счастлив воссоединиться после стольких лет. И ты не пустое место, Мерри. Ты гораздо, гораздо больше. Конечно, мы были молоды, когда заключали договор, но, возможно, это что-то значило — что-то такое, что мы, студенты колледжа, не могли обсудить за чашкой кофе в студенческом центре. Хотя у меня осталось много хороших воспоминаний о том, как мы там тусовались, и о нашей дружбе.

Ветер, несмотря на то, что продолжает дуть снаружи, ослабевает в моих парусах при напоминании о том, что мы просто друзья.

Тем не менее, Томми продолжает и указывает пальцем на меня, а затем снова на себя.

— Но взрослые люди в комнате будут говорить о том, что мы на самом деле чувствуем за пиццей и пирогом.

Порыв ветра снаружи треплет полосатый тент. Алюминиевая штука приподнимается, а затем с грохотом отрывается, летит, ударяясь прямо о лобовое стекло моей машины.

Задыхаясь, я бросаюсь к двери, но Томми хватает меня за руку. Внезапно став совершенно серьезным, он говорит:

— Стой. Ущерб уже нанесен. Подожди, пока ветер утихнет. Не хочу, чтобы в тебя попали какие-нибудь летающие предметы.

— Но моя машина…

— Мы можем это исправить.

— У меня осталось небольшое количество сбережений, в основном в виде монет. И я должна вложить их в это место. Что мне теперь делать? — Я поникла при виде того, как металлический каркас тента пронзил лобовое стекло.

— На данный момент мы можем вместе ездить до места нашей работы. Моя сестра упомянула о надвигающейся буре. Давай составим бизнес-план для магазина, захватим кое-какие припасы на случай шторма, а мы с братом позаботимся о твоей машине, чтобы ее не отбуксировали, когда город придется чистить от снега. — Мой мозг мчится, чтобы нагнать мужчину, которого я помню как своего бестолкового лучшего друга по колледжу, теперь ставшим человеком, который берет на себя ответственность.

— Твой брат живет здесь? — Я вспоминаю несколько визитов в кампус братьев Коста, и помню их имена, но не могу понять, как они попали из большого города в этот крошечный городок.

— Пока один — Лука. Он живет в домике рядом с домом Фрэнки и Расти. Нико, как обычно, плывет по течению.

— Не знала, что Фрэнки — твоя сестра. Я знаю ее только как Фрэнки Хокинс. Должно быть, они с Расти поженились, когда я была в отъезде во время одной из своих попыток покинуть Хоук-Ридж-Холлоу. Мир тесен.

— Очень тесен. — Томми рассказывает историю о том, как его дедушка приехал сюда и выиграл домик в карточной игре, о ферме рождественских елок, о переезде Фрэнки сюда, а затем об их бурной интернациональной свадьбе.

— Что привело тебя сюда? — спрашиваю я.

— Я, э-э, получил травму на работе. — Он неловко ерзает. — Пришлось уйти в отставку. Увидел возможность инвестировать сюда и быть ближе к Фрэнки и Луке. В дополнение к желанию перетянуть сюда родителей после того, как их обманули, наша семья разрознена, и я искал что-то, что могло бы снова объединить нас всех. Чтобы мама и папа гордились мной.

— Это действительно очень благородно. — Не стоит беспокоиться, что моя семья разбросана, бабушка и Надин были всем, что у меня осталось, за исключением нескольких дальних кузин. Я открываю папку на первой странице и читаю: — Почему я хочу открыть пироговую: чтобы почтить память моей бабушки и заставить ее гордиться собой, а также создать сообщество и установить связь с людьми.

Томми ищет своими глазами мои, потому что у нас одна и та же цель.

— Может быть, это все-таки сработает, — говорю я.

— Ты когда-нибудь сомневалась?

— Да, как раз тогда, когда ты сказал, что у тебя нет опыта работы в ресторане.

Его плечи трясутся от смеха.

— Спасибо за честность.

— Всегда. — За исключением моей влюбленности. Пока я оставлю это при себе.

— Ты готова это сделать? — спрашивает Томми.

Я включаю верхний свет, освещая магазин на фоне все более темнеющего неба.

— Мой ответ «да».

Мы теряем себя в следующие часы, снимая ткань с мебели и техники, делая инвентаризацию того, что здесь имеется, и проводя мозговой штурм, как мы сможем готовить пиццу и печь пироги одновременно.

Сначала я подумала, что мистер Марли предлагает мне заняться бизнесом с прыщавым разносчиком пиццы. Отнюдь. Томми оказался полной противоположностью — выше, чем я помню, шире в груди, сильнее, и черты его лица стали мужественнее. Высокий, смуглый и красивый, словно произведение итальянского изобразительного искусства.

— Столы и стулья в приличном состоянии, — говорит Томми, осматривая их.

Вырванная из своих мыслей — если кто-то и тоскует, так это я — пытаюсь сформулировать ответ.

— Если купим несколько скатертей, то временно обойдемся, пока не сможем позволить себе новые столы.

Несмотря на то, что мы двигаемся, внутри помещения холодно. С другой стороны, мне всегда холодно. Невольно я придвигаюсь ближе к Томми.

— Мне нравятся классические скатерти в красную и белую клетку, — говорит он, напоминая мне о типичном стиле пиццерии.

— Для магазина пирогов я представляла себе нежные оттенки бледно-розового, светло-зеленого и кремового цветов, но это не подойдет для пиццерии. — Вспомнив о свадебных цветах Кэсси, у меня появляется идея, и я ищу то, что у меня на уме, на своем телефоне. — Что ты думаешь об этой палитре?

Томми читает названия цветов:

— Бордово-коричневый, средне-зеленый, бежевый и тыквенный. Я мог бы с этим жить.

— Отлично. Здесь грязно, но мы можем убраться без проблем.

— Нико поможет. Лука починит разбитое стекло. Что еще?

Мы переходим к прилавку.

— Помню как несколько раз приходила сюда со своим дедушкой, когда я была ребенком, как делала заказ. — Я стою слева, где в нижней части витрины можно было бы хранить пироги, а в верхней со стеклянными полками, пиццу по кусочкам. — А оплачивала здесь.

Томми нажимает кнопку на старомодном металлическом кассовом аппарате. Ящик открывается со звоном. Внутри несколько скрепок, монетка из игрального автомата, которого больше нет, и немного ворса.

— Все еще работает.

— Многообещающе.

Мы переходим на кухню, и Томми держит руки перед духовкой коммерческого размера.

— Включил эту штуку заранее, и она выделяет тепло. Завтра принесу кое-какие инструменты и осмотрю дровяную печь, чтобы убедиться, что ею безопасно пользоваться.

— Я и забыла, что ты изучал пожарную науку. Ты, должно быть, знаешь шефа Хокинса.

— Встречались несколько раз. Хороший парень. Мои знания пригодятся, даже несмотря на то, что я больше не работаю в этой области. — Томми говорит тяжело, как будто каждое слово весит столько же, сколько мешок муки. Затем, как бы продолжая, тот спрашивает: — Что-нибудь еще?

Направляюсь к туалету, чтобы убедиться, что сантехника в рабочем состоянии. Открываю дверь и отпрыгаю обратно в объятия Томми. Они сильные и защищают меня.

— Что там?

Дрожащим пальцем я указываю на туалетную комнату.

— Там... там... какая-то мерзость.

Томми хмуриться, выходит передо мной и смотрит на гноящуюся зеленовато-розовую штуку с черными пятнами, плавающую в унитазе, прежде чем закашливается в ладонь и захлопывает дверь.

Мы снова собираемся в столовой, как можно дальше от неприятного запаха.

— Не все знают, но пожарные делают больше, чем тушат пламя и спасают котят с деревьев. — Он медленно качает головой. — Я видел много ужасных вещей, но ничего подобного.

— Это ужасно. Но что это такое?

— Определенно какая-то мерзость.

Выражение лица серьезное, наши взгляды встречаются, и мы оба разражаемся смехом.

— Серьезно? — спрашиваю я, когда у меня перехватывает дыхание.

— Честно говоря, понятия не имею. Может быть, что-то забилось в стоке и гниет там. Когда я купил свой дом, мне пришлось нанять сантехника. Я позвоню ему и узнаю, сможет ли он приехать сюда, чтобы посмотреть.

— Если он решиться туда войти.

— Я посоветую ему взять с собой защитный костюм.

Несмотря на содержание этой дискуссии, Томми встречается своими глазами с моими. Моя челюсть слегка дрожит, но я пытаюсь выдержать его взгляд и понять, что за этим кроется.

Мы продолжаем с того места, на котором остановились, до инцидента с Кэсси в общежитии колледжа или после? Как друзья или с той влюбленной химией, о существовании которой я поняла только позже, после того, как чрезмерно проанализировала наши отношения во время долгих периодов одиночества?

Губы Томми кривятся, а глаза сверкают.

Что бы ни находилось в ванной комнате, оно издает булькающий звук. Я вздрагиваю, нарушая момент.

Мы снова смеемся, а когда останавливаемся, на моих губах появляется улыбка, которая, я уверена, совпадает с улыбкой Томми. Это похоже на улыбку, которой мы обменивались после фиаско с попкорном в колледже и много раз после этого.

— Знаешь, здесь много работы, но я не думаю, что это будет так уж сложно, — говорит он.

— Легкая работа, если такая вообще существует. — Это то, что сказала бы бабушка.

Мы составляем список того, что нужно сделать и заказать, а затем обсуждаем, как разделить обязанности и расходы. Как раз в тот момент, когда собираемся запереть дверь, снаружи доносится шум.

— Я не знаю. Фрэнки сказала, что он здесь, — перекрикивает ветер мужской голос.

Женщина в черной шерстяной куртке с шелковым шарфом на голове заглядывает в окно. Сутулый мужчина шаркает за уменьшенной версией Томми — те же темные волосы, черты лица и полные губы.

Я не должна думать о губах Томми, когда почти уверена, что это его родители и брат снаружи.

Мой новый деловой партнер вздыхает и широко распахивает двери.

— Мама! Папа! Добро пожаловать в новую пиццерию и магазин пирогов!

— В какое забытое солнцем место ты нас привел, сынок? — спрашивает миссис Коста.

— Здесь всегда так ветрено? — спрашивает мистер Коста.

— Рейс задержали, а потом мы попали в турбулентность, — жалуется миссис Коста.

— И Нико привел нас в закрытую пиццерию. — Мистер Коста с отвращением качает головой.

— Я умираю с голоду, — добавляет миссис Коста.

Человек, который раньше был полон уверенности и позитива, сдувается под их критикой.

— Мам, пап. Не волнуйтесь. Вам здесь понравится. Это место будет потрясающим. — Он произносит несколько итальянских слов, и я узнаю те, которые имеют отношение к еде, включая моцареллу, пармезан и пепперони.

Это напоминает мне о потенциальной сделке Марли с сетью кафе или пиццерий и о нашем крайнем сроке.

Мистера и миссис Коста, похоже, энтузиазм Томми не убеждает.

— Когда ты позвонил и сказал, что у тебя сюрприз, я надеялась, что мы услышим, что ты наконец-то женишься. — Миссис Коста цокает языком.

Мистер Коста говорит что-то по-итальянски, но вместо того, чтобы заставить меня думать о страстных романтических историях и вкусных блюдах, я уверена, что Томми получает нагоняй.

— Ни один из наших сыновей не женат, и я подумала, что мы наконец-то получим хорошие новости. — Миссис Коста говорит так, будто это преступление века.

— У меня действительно хорошие новости, мам.

Она одаривает его самым свирепым материнским взглядом, который я когда-либо видела.

— Томазо, если я сойду в могилу, не побывав на твоей свадьбе, то обещаю, что буду преследовать тебя с того света. Это касается всех вас. — Она бросает взгляд на Нико.

— Не смотри на меня. Я просто работаю здесь, — говорит он, тяжело сглатывая. — И поскольку мой брат представляет угрозу на кухне, я не уверен, как долго это продлится.

Если я правильно помню, Нико — самый младший и немного шутник.

Что касается Томми, то, несмотря на то, что он большой и сильный, красивый и храбрый, особенно будучи пожарным все эти годы, тот, кажется, съеживается под пристальным вниманием своих родителей.

Я заламываю руки, отчаянно желая сделать что-нибудь, чтобы показать им, что это место будет замечательным, и заставить их гордиться своим сыном.

— Позвони нам, когда ты, наконец, соберешься с духом сказать: «Я согласен», — бормочет мистер Коста.

— Когда нужно будет планировать свадьбу, — добавляет миссис Коста.

— Свадьба будет, — выпаливаю я.

Они оба поворачиваются ко мне с открытыми ртами, как будто впервые замечают, что я стою в комнате.

ГЛАВА 6

ТОММИ

Забудьте о пепперони, мои глаза, должно быть, кажутся такими же огромными, как ломтики салями, когда Мерри объявляет моим родителям, что будет свадьба. Может быть, я ослышался?

— Чья свадьба? — бормочу я так, чтобы слышала только она.

— Наша свадьба. — Она лучезарно улыбается, не прерывая зрительного контакта с моей семьей.

Шквал вопросов вертится у меня на языке, но потом вспоминаю о договоре... и давление со стороны моих родителей, чтобы я был хорошим итальянским мальчиком и связал себя узами брака.

Забудьте о ворчании моих родителей, они смотрят на нее, как на ангела с небес, который одним смелым заявлением воплотил все их мечты в реальность.

Я открываю и закрываю рот, не зная, что сказать или сделать.

Если бы вы использовали три слова, чтобы описать моих пятерых братьев и меня, то это были бы «верные», «защищающие» и «жесткие». Большую часть времени я живу в соответствии с этим. Да, еще «одинокие». И, да, все шестеро из нас. Поскольку мама и папа старой закалки, то это настолько преступно, насколько это вообще возможно. Что касается моей сестры, то она самая младшая и вспыльчивая. Я думал, что она полная противоположность Мерри, но теперь в этом не уверен. Это был смелый шаг с ее стороны. Дерзкий.

Девушка вкладывает свою руку в мою.

— Да, будет свадьба. Еще в колледже мы с Томми дали обещание пожениться до того, как нам исполнится тридцать. Как говорит Тобиас Марли: «Одна голова хорошо, а две лучше», «Все или ничего», «Это мое лучшее и последнее предложение»... — Мерри прикусывает губу, словно пытаясь остановить несущийся неуправляемый товарный поезд.

— Мы заключили договор, — добавляю я.

— Спасибо, — шепотом говорит она, — не уверена, к чему я клонила, но надеялась, что деловая смекалка Марли, убедившая нас сделать это, передастся мне.

Я не уверен, что назвал бы это смекалкой. Больше похоже на резкие и тупые приказы.

Мои мать и отец остаются неподвижными, ошеломленными, изучая женщину рядом со мной.

— Кто такой Тобиас Марли? — спрашивает, наконец, папа. — Я всегда говорил тебе: будь осторожен с советами людей, которых не знаешь, которые не делают того, что делаешь ты. Пока они не пройдут милю в твоих ботинках...

Нико усмехается и говорит:

— Папа, ты никогда нам этого не говорил. Ты, должно быть, Мерри. — Он подходит ближе. — Я помню, как Томми упоминал твое имя, когда учился в колледже. Похоже, вы разожгли старое пламя, а?

— И мы все становимся старше и холоднее с каждой минутой. Надеюсь, у тебя дома тепло, Томазо, — ворчит моя мать. — Кстати, когда эта свадьба?

Я встаю позади обоих родителей, кладу руки им на плечи и начинаю подталкивать их к двери.

— В моем доме есть отопление и большой каменный камин. Кроме того, в этом заведении есть дровяная печь. Просто подождите, когда мы ее запустим. Тогда вам покажется, что вы в тропиках.

— Поверю в это, когда увижу. Расскажи мне подробнее об этом брачном договоре, — говорит мама, подозрительно глядя на нас. — Если это похоже на брак по договоренности, у меня есть несколько вопросов, на которые я хотела бы получить ответы. А именно, ожидаете ли вы приданого? Если да, я не могу ничего обещать. Наши деньги сейчас связаны в Лигерии. — Она надувает губы.

И снова я открываю и закрываю рот, не зная, с чего начать, потому что логического начала нет. Этим утром я едва ли был готов обсуждать свое деловое предложение, и все же я здесь, новоиспеченный владелец пиццерии и помолвленный. Если не буду осторожен, то к концу дня буду в возрасте папы.

— Томазо, почему ты нам не сказал? — спрашивает он.

— Все произошло очень быстро, — произносит Мерри.

Мои чувства точь-в-точь.

— Никакого приданого. Это не так работает. По обычаю семья невесты должна обеспечить приданым, но это не для нас. — Раздражение скользит в моих словах. —Я, э-э, не упомянул об этом, потому что, как сказала Мерри, новости только что из духовки. — Мой нервный смех звенит, как монетки в кассе.

Мерри берет меня за руку и сжимает ее.

— Это был настоящий шквал. Я Мерри… Мерили Кетчум. Приятно наконец-то познакомиться с вами.

Нико тихо присвистывает.

— Пахнет отчаянием, братан, — замечает он по-итальянски, на что я отвечаю недобрым словом, тоже по-итальянски.

Папа стукает меня по затылку своими перчатками.

— Не надо таких выражений, молодой человек.

— Покажи им договор, — просит Мерри.

Я протягиваю деловое соглашение, которое мы подписали.

Мерри наклоняет голову.

— Другой, Томми.

— Точно. — Я вздрагиваю и показываю его своим родителям, совсем неуверенный, что из этого выйдет. Они традиционны, а договор настолько нетрадиционен, насколько это возможно. С другой стороны, как и пиццерии с пироговой не бывает, но вот мы здесь.

Моя мама достает из сумочки свои очки и медленно читает себе под нос, несколько раз кивая.

— Один из пунктов неприятен, но достаточно справедлив. Я в браке уже почти сорок лет, и у меня шестеро сыновей. Умно с твоей стороны включить это, — говорит она Мерри, предположительно имея в виду правило о пуках. Мама передает договор моему отцу вместе с очками.

— Где твои очки, пап? — спрашиваю я.

Он водружает очки на переносицу и держит листок на расстоянии вытянутой руки.

— Теперь мы с твоей матерью делимся.

— Только не говори мне, что ты отдал их принцу Лигерии, — говорит Нико.

— Нет, конечно, нет. Симпатичному парню на станции метро было трудно читать карту. Я позаимствовал ему свои очки.

— И так и не получил их обратно, не так ли? — Положив руки на бедра, я смотрю в потолок и качаю головой.

— Очки по рецепту, которые подарил Джио? — спрашивает Нико. — Это был дизайнерский бренд.

— Зачем мне дизайнерские очки? У нас с твоей матерью все общее. Для меня этого достаточно.

Нико цокает языком.

— Надеюсь, не все. — Он указывает на пункт в договоре о зубной щетке.

— Поговорите об этом, когда будете женаты почти сорок лет. — Мой отец обращает свое внимание на договор. — В любом случае, здесь все в порядке. Где нам подписать?

Я провожу рукой по лбу.

— Ты не будешь подписывать, папа. На самом деле, не подписывай ничего, если меня нет рядом. Что касается этого договора, мы с Мерри подписали его в колледже. Это было просто... — Я собираюсь сказать: «глупость, которую мы сделали, когда были моложе». Студент колледжа во мне хочет защитить свою гордость, но я резко останавливаюсь, когда вспоминаю, как Мерри, казалось, сдулась, когда я прокомментировал это как глупость ранее. — Это было просто скрытое благословение¹². Неожиданный сюрприз.

Смотрю на Мерри, и на ее лице медленно появляется улыбка, как будто она рада, что я все понял.

Моя мама убирает очки, а затем со всеми полуторометрами своей материнской итальянской свирепости делает шаг вперед.

— Мы с твоим отцом согласны оставаться здесь до тех пор, пока ты не женишься к Рождеству.

— К Рождеству?

— Да.

— Но у Фрэнки будет ребенок.

— Чем больше, тем лучше. И я не хочу ждать, пока твоя семья разрастется. Ты ведь хочешь детей, верно? — спрашивает моя мама Мерри.

Из-за спины матери, чтобы она не могла увидеть, я поднимаю два больших пальца и быстро киваю, одними губами говоря: «Да». Затем киваю, показывая, что мы обсудим это позже.

— Да, вообще-то. Я всегда хотела большую семью, — говорит Мерри, затем смотрит на меня и почти незаметно кивает, по крайней мере, я так думаю.

Мои брови ползут к линии роста волос. Оглядываясь назад, я вспоминаю, как Мерри в колледже упоминала, что хотела бы когда-нибудь иметь большую семью, и шутила, что очень жаль, что она не может получить степень в области материнства.

Фрэнки уже подарила им троих внуков, еще один на подходе. Можно было бы подумать, что моим родителям этого достаточно. Я никогда не соперничал со своей сестрой, но определенно соревнуюсь со своими пятью братьями. Полагаю, что для нас с Мерри было бы не так уж плохо пожениться раньше них, особенно учитывая, что я самый старший.

С остальными вещами мы разберемся позже.

— Сынок, у тебя полно дел с этим новым предприятием и свадьбой, которую нужно спланировать. — Повернувшись к моей будущей невесте, она наклоняется ближе и говорит: — Итак, Мерри, я так понимаю, что ты печешь пироги? — Предоставьте моей матери обсуждать еду. — Я видела по телевизору восхитительный семиярусный свадебный пирог.

Внезапно ошеломленный комментарием мамы, когда они, кажется, сговорились насчет выпечки, мои щеки раздуваются от долгого выдоха, и я плюхаюсь на стул. Должен признать, что влюбился по уши в свою лучшую подругу. К сожалению, Мерри так этого и не узнала. А потом случилась Кэсси. Это то, что нам придется обсудить, прежде чем мы перейдем к любви, браку и младенцам в детской коляске. И этот магазин... и свадьба.

Именно тогда я замечаю, что Мерри пропала.

— Я голоден. Нико, ты рассказывал нам о каком-то хлебе в «Соколе и роге»?

— Это называется «Ястреб и свисток», папа, — поправляет Нико. — Мы возьмем что-нибудь поесть и позволим этим ребятам распутать эту увлекательную паутину, которую они тут сплели.

Я бью его по плечу.

— Ой, Томми. За что?

— Сам знаешь за что. — Я сжимаю губы.

— Но я не ошибаюсь, не так ли?

Провожу рукой по лицу.

— Я понятия не имею. Тот еще был денек.

— Тогда мы оставим тебя.

— Я собираюсь запастись на случай шторма, отвезти Мерри домой, а затем переставить ее машину. Не поможешь мне после того, как устроишь маму и папу у меня дома? — спрашиваю своего брата, указывая в окно на навес, который пронзил лобовое стекло ее машины.

— Вау. Да уж, тот еще денек, — соглашается Нико.

— Ты даже не представляешь.

Нам требуется по меньшей мере десять минут, чтобы попрощаться. Мои родители неизбежно возвращают нас к разговору после того, как мы произносим прощальные слова, а затем начинают снова, задавая вопросы, начиная от прочности матраса в гостевой спальне в моем доме и заканчивая видом дрожжей, которые я планирую использовать для теста для пиццы, и заканчивая тем, что должны обязательно пригласить Беттинелли, так как Фрэнки случайно забыла включить их в список гостей на свою свадьбу.

— Ма, им обоим за девяносто, ты действительно думаешь, что они собираются проделать весь этот путь сюда из Италии?

— В прошлом году они ездили на Аляску, так что не понимаю, почему бы и нет, — возражает папа.

— Полагаю, здесь так же холодно. — Мама туго обматывает голову шарфом.

— Скоро увидимся, — говорит Нико, готовясь к полному натиску безраздельного внимания мамы и папы Косты.

Когда они уходят, открывается дверь рядом с ванной, и Мерри выглядывает наружу.

— На побережье чисто?

— Ты в порядке? Что находится за дверью номер два? Надеюсь, не очередная протухшая мерзость.

Она заламывает руки и говорит:

— Мне нужна была минутка из-за того, что ляпнула твоим родителям.

Я заглядываю через ее плечо в кабинет размером со шкаф, едва достаточный для нас обоих. Поставив одну ногу на порог, а другой опираясь на стопку коробок, она с трудом балансирует. Бумаги и расходные материалы покрывают каждую поверхность и заполняют все полки.

Я протягиваю ей руку, чтобы она взяла ее.

— Мы что-нибудь придумаем.

Она хмурится.

— Похоже, у нас здесь полно работы.

— И свадьба, которую нужно спланировать, — говорю я, отшучиваясь.

Мерри остается неподвижной, широко раскрыв глаза, пристально глядя в мои, как будто мы столкнулись с йети в снежную бурю, что не удивило бы меня здесь, в северной Монтане.

Наклоняю голову ближе.

— Спасибо тебе за то, что пытаешься спасти меня от постоянного родительского давления, требующего, чтобы маме родили больше внуков.

Девушка кивает и качает головой.

— Серьезно, что я наделала? — Она сжимает в кулаке мою рубашку. — Томми, прости. Я не знаю, что на меня нашло. Они приставали к тебе по поводу магазина и брака. И… эта бессмыслица просто слетела с моих губ. Не знаю как, но я все исправлю и объясню твоим родителям, что на самом деле мы не собираемся жениться.

Я слегка откидываюсь назад, чувствуя себя таким же мрачным, как небо снаружи, что Мерри внезапно не охватило желание оставаться со мной в болезни и здравии, в радости и в горе. Через пиццу и пирог.

— Давайте делать по одному шагу за раз.

Между ее бровями образуется морщинка.

— Но я чувствую, что мы двое детей с большими идеями, но без реального плана.

— У нас есть план. Сначала мы должны сходить в магазин и купить кое-какие припасы на случай шторма. Затем позаботимся о твоей машине. Дальше, нужно открыть магазин пиццы и пирогов. Все, что будет после этого, мы будем решать по мере необходимости, — говорю я, мой голос на удивление ровный, хотя внутри это похоже на то, как глубинные силы внутри земли сдвигают горы Хоук-Ридж.

По правде говоря, я не возражаю против идеи жениться на Мерили Кетчум. Нисколько. Но как я могу сказать ей это, не отпугнув ее?

Она расправляет плечи.

— В чем-то ты прав. Не хотелось бы потерять это место из-за сети кофеен или «Синьори Пепперони».

— Это точно. Поверь мне. У нас все получится, — заверяю я, но не уверен, имею ли в виду магазин, наш фальшивый свадебный договор или все вместе.

Дело в том, что если хочу убедить Мерили на самом деле выйти за меня замуж, то должен доказать ей, что я взрослый, а не тот жалкий студент колледжа, которого она знала, который слишком боялся сказать ей о своих чувствах.

— Я относительно новичок в Хоук-Ридж-Холлоу. Знаю основы, но как подготовиться к буре? — спрашиваю я, когда мы одеваемся, чтобы выйти на улицу.

— Мне бы не помешали ингредиенты для выпечки пирогов. Знаешь, чтобы я могла протестировать еще несколько рецептов.

— Тебе нужен дегустатор? Контроль качества? — Без сомнения, у меня на лице озорная улыбка.

— Вызываешься добровольцем?

— Бесплатные кусочки пирога? Я с радостью пожертвую своим временем и вкусовыми рецепторами ради тебя, Мерри.

Когда мы выходим на улицу, начинают падать снежинки, напоминая мне, что это сезон чудес. Мне нужно одно, чтобы этот магазина пиццы и пирогов заработал. И еще одно, чтобы жениться на Мерри.

Пока едем на рынок, она рассказывает мне, что бури в Хоук-Ридж-Холлоу, как известно, засыпают людей снегом несколько дней подряд, так что разумно запастись всякой всячиной.

— Не следует заблуждаться, твой грузовик, похоже, справится с этим. У всех здесь полный привод, есть цепи или шипованные шины, и плуги хорошо расчищают снег, но когда налетают северные штормы, снег может идти несколько дней подряд.

— Звучит мрачно. Не помню, чтобы читал этот конкретный мелкий шрифт, когда подписывался на проживание здесь.

— Со временем привыкаешь к этому и учишься всегда быть наготове. Кроме того, после этого можно отлично кататься на лыжах.

— Помимо свадьбы, мне еще предстоит побывать на курорте.

— Значит, ты уже местный.

— Что ты имеешь в виду?

— Нам нравится курорт Хоук-Ридж-Холлоу, но в разгар сезона мы оставляем его туристам и пользуемся их предложениями во второй половине дня по вторникам, когда наступает затишье или в выходные, несвязанные с зимними каникулами, когда здесь не так многолюдно. И держись подальше в декабре, там ужасное столпотворение.

— Ах, хитро, — говорю я со смешком, наслаждаясь этим временем с Мерри.

Мы направляемся на рынок, где суетятся люди, готовящиеся к снежной буре. Она останавливается перед витриной «Двенадцати рождественских предложений».

— Это блюдо с макаронами выглядит аппетитно, — говорю я, указывая через ее плечо. — Если бы только я мог заставить свою маму раскрыть секреты ее рецептов. Но она держит их под замком. Не думаю, что даже мой отец знает, что она кладет в еду, которую готовит. Он в основном шинкует, нарезает кубиками и смешивает, следуя ее инструкциям.

Мерри поворачивается и постукивает пальцем себя по подбородку.

— Звучит аппетитно, но я тут подумала кое о чем.

— Никогда не ходи по магазинам на пустой желудок. Тогда тебе захочется всего по одному.

Она хихикает.

— Конечно, но у меня тут появилась идея. Моя бабушка так и не открыла пекарню, потому что говорила, что это не принесет ей денег. У нее была плохая привычка — или хорошая, в зависимости от того, как на это посмотреть, — раздавать свои пироги бесплатно.

— Щедрая женщина.

— Определенно. Что, если каждый год мы будем делать что-то подобное? Вот так. — Она указывает на вывеску «Двенадцати рождественских предложений». — Но вместо этого это будет «Двенадцать рождественских блюд». Другими словами, мы раздадим пиццу или пирог двенадцати нуждающимся семьям или организациям.

— Мерри, это великолепно. В конце концов, сейчас время отдачи.

— Бабушка также всегда говорила, что нужно отдавать, чтобы получить. — Она расхаживает перед витриной. — Давай посмотрим. Мы можем чередовать пиццу и пирог. Вот например, мистер Марли. Ему не помешало бы немного рождественского пирога. Пицца сделала бы счастливыми работников приюта для животных на Моррис-авеню.

— А как насчет дома престарелых?

— Замечательная идея. Клайв обожает пироги. Имей в виду, он может сразиться с тобой за мою руку — это перешло от его увлечения моей бабушкой.

Меня пронизывает легкий холодок, но он совсем не такой холодный, как ветер снаружи.

— Хм. Похоже, мне лучше быть осторожным. Пожилые джентльмены действительно знают, как ухаживать за дамами.

Мерри хихикает.

— Парень, который держит прилавок с рождественскими елками, тоже весь по уши в делах.

— Это мой брат, Лука.

— Ему может понравиться один.

— Сомневаюсь. Он не фанат праздника. — Как и я, он прошел через трудные времена. Если бы только Лука заговорил об этом.

— Ирония в том, что он продает рождественские елки.

Я ворчу.

— Это хорошее оправдание, чтобы жить одному в горах.

— В церкви всегда есть пара семей, которым не помешала бы теплая еда или десерт. А еще пожарные и полицейские в новом комплексе безопасности. Кроме того, я дружу с Бринн в школе. Они были бы рады устроить обед с пиццей для учителей.

— Пирог украсил бы день моего почтальона. Недавно он столкнулся на своем маршруте с медведем.

— Угу. Гвен Лоусон прикована к дому, и уверена, что пицца и визит в гости значили бы для нее очень много.

— Остается еще один, чтобы получилось двенадцать, — говорю я.

— Ну, на гребне живет старик Орсон. Когда я была ребенком, мы катались там на санках, пока он неизбежно не прогонял нас с холма. — Мерри дрожит. — Ходили истории о том, как он поймал Бигфута... и он сам Бигфут. Этот человек ужасен.

— Может быть, пирог смягчил бы его. Я люблю кататься на санках.

Она толкает меня бедром.

— Полагаю, что принести ему превентивное предложение мира — неплохая идея.

Я потираю руки друг о друга.

— Так мы собираемся это сделать? Двенадцать рождественских блюд. Похоже, это деловое соглашение уже работает.

Есть только одна проблема. Я не знаю, как готовить пиццу.

ГЛАВА 7

МЕРИЛИ

Я добавляю в тележку три мешка муки и брусок масла, а затем возвращаюсь за еще одним.

— В преддверии бури некоторые люди запасаются предметами первой необходимости, такими как батарейки и консервы. А ты идешь за маслом, — говорит Томми, разглядывая содержимое тележек других покупателей, проходящих мимо нас.

— Лучше перестраховаться, чем остаться без пирога. — Я не упоминаю, что мне придется много выпекать, пытаясь понять, как вести бизнес... и будучи помолвленной с Томми.

Он со смехом откидывает голову назад.

— Если это означает, что я получу кусочек, то, думаю, мне не стоит жаловаться.

— Кусочек за кусочек. Кстати, я не помню, чтобы ты готовил пиццу в колледже, хотя есть ее было совсем другое дело. — Выгибаю бровь, глядя на него, и не понимая, как он мог хранить в секрете такие вещи.

— Я считал это академическим исследованием, второстепенной специализацией в области пиццеологии. — Он шевелит бровями.

На этот раз я смеюсь.

— В нескольких улицах от твоего общежития было отличное место. И из всех тех так называемых исследований, которые ты проводил, поедая кусочки, ты узнал, как ее приготовить, верно?

Томми морщится.

— Я немного опасен на кухне, но разбираюсь в муке, соли, дрожжах и пищевой соде.

На этот раз я поднимаю обе брови.

— Тесто для пиццы не содержит пищевой соды.

Он подмигивает.

— Я проверял тебя.

— Серьезно? — Я прищуриваю глаза с игривым подозрением.

— Конечно. Насколько это может быть трудно?

— Томми, пожалуйста, скажи мне, что ты знаешь, как приготовить тесто для пиццы?

— Как насчет того, чтобы ты научила меня? — Я получаю его кокетливую полуулыбку.

Я хлопаю себя ладонью по лбу и иду к прилавку товаров для выпечки, чтобы взять побольше муки и дрожжей, на случай, если нас ждет катастрофа.

Вернувшись в грузовик, я увеличиваю громкость радио в соответствии с правилом договора, согласно которому пассажир может управлять радио. К моему удивлению, Томми настроил его на местную станцию, которая начала играть рождественские мелодии сразу после Дня благодарения. Мы отъезжаем меньше чем на милю от города, оставляя позади рождественские украшения.

— Вот здесь. — Я указываю на скромный дом в ремесленном стиле на углу, украшенный разноцветными огнями.

— Конечно же, это твой дом. — Он хихикает.

— Что смешного? — спрашиваю я, внезапно смутившись.

— Мерри, я помню, как в колледже ты говорила, что скучаешь по помощи в украшении пряничного домика. Я не знал, что ты имеешь в виду настоящий дом.

Забавно, как много может потеряться при переводе.

— О, это ты еще ничего не видел. — Я описываю подсвеченные леденцовые трости, которые будут украшать дорожку перед входом, гигантские гирлянды из конфет, пряничных человечков в натуральную величину и вечнозеленые гирлянды, покрытые чем-то похожим на капающую глазурь. — Я включаю огоньки на следующий день после Дня благодарения, чтобы обыграть снег, а остальное добавляю позже. Мои бабушка и дедушка положили начало этой традиции. Жители квартала голосуют за лучшие праздничные украшения. Всегда интересно посмотреть, что придумают другие.

— Это восхитительно, — медленно произносит Томми. — Как ты.

Рождественские огни освещают салон грузовика, выдавая мои розовые щеки. Я не привыкла к комплиментам. Несмотря на то, что зашла так далеко, что попросила Санту подарить мне мужа на Рождество, но услышав, как Томми так отзывается обо мне, мне становиться как-то не по себе. Я чувствую себя очень неловко, как в те времена, когда ты не знаешь, куда деть руки, хотя они были у тебя всю жизнь, так что все это время они ведь где-то были.

Так что же мне делать? Я кланяюсь. Ага. Вы слышали это, ребята. Сидя, я делаю неуклюжий маленький поклон и чуть не ударяюсь носом о подлокотник между нами.

Выражение лица Томми меняется от замешательства к веселью.

Мерили, которую он знал, была хладнокровной, спокойной, собранной. Не такая крутая, как Кэсси или моя сестра. Конечно, я, возможно, была немного влюблена в него, но в основном не обращала внимания на то, что чувствовала в то время.

Невежество — это блаженство и все такое.

Он криво улыбается и продолжает:

— И смелая, отважная, уверенная в себе. Вступить в гущу семьи Коста и создать союз, заключить договор... когда я боролся с ними из-за свадьбы.

О, так он просто шутит. Напряжение спадает, но вместе с тем растет и моя надежда на то, что между нами может развиться нечто большее, хотя я понятия не имею, как с этим справиться. Я подшучиваю в ответ, как мы всегда делали, потому что знаю, как это делать.

—Ха-ха. Зови меня просто генерал Кетчум.

— Настоящая война, которую нам придется вести, это с той мерзостью в туалете. — Томми шевелит пальцами в мою сторону, как будто собирается напасть на меня.

Я возвращаю жест, и наши руки соприкасаются, вызывая покалывание во теле.

— Значит нам нужно сплотить войска, чтобы встретиться лицом к лицу с той мерзостью из туалета.

Наши пальцы соединяются. Томми впивается в мои глаза, мои щеки становятся еще пунцовее. Несмотря на то, что это именно то, чего я хочу, не уверена, как реагировать. Я не изучала искусство флирта так же, как он не изучал пиццеологию в колледже. Поэтому прибегаю к тому, что знаю, как делать: быть глупой, веселой подругой. Лучше и безопаснее продолжить с того места, на котором мы остановились.

— Что, если у той штуки есть вши? Я не могу выйти замуж за парня с вшами.

— Как уже сказал, я вызову сантехника. — Он замолкает, проходят секунды. — Мерри, я горжусь тем, что ты мой партнер. — Его голос становится низким, хриплым.

Как и при смешивании влажных и сухих ингредиентов во время выпечки, границы между дружбой и фальшивыми отношениями стираются. Несмотря на то, что объявила о брачном договоре, я не могу позволить этому случиться, потому что, когда мы скажем правду, я останусь с разбитым сердцем.

— Я хотела бы предложить поправку к нашему соглашению. Мы никогда больше не будем упоминать о той мерзости в туалете. — Я протягиваю руку для рукопожатия, потому что нет ничего лучше, чем быть тупицей, пытаясь рассеять неловкость, вызванную тем, как Томми смотрит на меня нежным взглядом. И даже несмотря на то, что я понятия не имею, что делаю, и, вероятно, это неумело, что приведет к двойке в зачетной книжке, я хочу его прикосновений. Хочу большего от него, от нас.

Его рука скользит в мою. Мозоли на его ладони и пальцах ощущаются шершавыми на моей коже, но это заставляет меня почувствовать себя в безопасности, словно этот мужчина может сделать все, что угодно. Надеюсь, это включает в себя перемешивание теста для пиццы. Вместо прилива возбуждения меня успокаивает спокойный комфорт, который я ищу.

Наши взгляды встречаются, и я испускаю тихий вздох, когда тесто и границы смешиваются и пересекаются, создавая беспорядок на моей внутренней кухне.

Телефон Томми, лежащий на консоли между нами, подает звуковой сигнал. На экране загорается слово «Фрателли».

— Это наш с моими братьями групповой чат. Будем надеяться, что наши родители не послали еще денег принцу Лигерии.

— Ну, мне пора, в любом случае. — Приглашение Томми присоединиться ко мне вертится у меня на кончике языка, но я сдерживаюсь. В ближайшие дни у нас будет много времени вместе.

— Мы с Нико позаботимся о твоей машине. Я заеду за тобой завтра утром.

— Еще раз спасибо за все, и приношу свои извинения за то, что сказала твоим родителям, что мы собираемся пожениться. Я переступила черту. Это было дико неуместно с моей стороны.

— Ты так думаешь? — спрашивает он.

Я пренебрежительно машу рукой.

— Я не хотела, чтобы твоя мать наседала тебя. Друзья должны присматривать друг за другом и за их приставучими родителями. И я увлеклась, желая убедиться, что магазин пиццы и пирогов сработает. Кстати, мы должны придумать название получше. Это не слетает с языка. Пирология — звучит хорошо, но боюсь, что люди не поймут. Хм... — Я постукиваю себя по подбородку.

— Ты опять бессвязно болтаешь. — Его губы кривятся в улыбке. — Это мило.

Убейте меня сейчас. Неважно. Я уже умерла от унижения. Почему я такая нелепая? Затем его второй комментарий настигает меня.

— Я милая?

Его полуулыбка и медленный кивок — это то, о чем я мечтаю. И я снова на небесах.

— Да, Мерри.

Внимание! Внимание! Мои щеки пылают. Хотя Томми — бывший пожарный, возможно, он сможет помочь. Но если хорошенько подумать, то никто не сможет. Если он сам является причиной, то маловероятно, что сможет предложить решение.

Уф. Я закрываю лицо руками.

— Не нервничай, — добавляет Томми, убирая мои пальцы. — Мы с этим разберемся.

Жар распространяется по моей шее и щекам. Со мной покончено.

— Точно. Да. Конечно. Новая территория, партнеры и все такое. — Распахиваю дверь грузовика, желая, чтобы сугробы уже были здесь, чтобы я могла погрузить свою пылающую голову в холодную кучу. Не повезло. По крайней мере, пока.

— Увидимся завтра, — кричит Томми, когда я уже почти скрываюсь внутри.

— Да. Завтра. Я буду там. Здесь, я имею в виду, я ведь без машины. Не бери в голову. — Я запираюсь в доме, переводя дыхание. Не потому, что пробежка была дальней или особенно утомительной. Скорее, мне нужно освежить в памяти, как вести себя как нормальный человек перед привлекательным и обаятельным мужчиной.

С другой стороны, это уже не колледж. Я путешествовала по всему миру, сооружала колодцы в Африке, учила детей читать в Эквадоре и несколько лет ухаживала за своей больной бабушкой.

Я доказала, что знаю, как быть взрослой... и печь пироги.

Если у меня все получится, то я смогу поделиться своими пирогами с жителями Хоук-Ридж-Холлоу. Владение бизнесом — это моя сбывшаяся мечта, и это означает, что я смогу внести свой вклад в общество и почтить память бабушки. У меня будет карьера и цель. Несмотря на небольшую заминку с общим пространством пиццерии, пекарня будет гостеприимной, уютной и местом, которое захотят посетить как местные жители, так и гости города.

Я смогу это провернуть. Должна, тем более что у Тобиаса Марли теперь все мои ничтожные сбережения на депозит и арендную плату. Моя решимость укрепляется, а затем улетучивается, пока я принимаю прохладный душ.

Прокручивая в голове все, что я сказала, находясь с Томми в течение дня, каждое мое движение и то, как сильно смутилась перед ним, мои щеки снова вспыхивают.

Закрываю глаза, позволяя воде омыть мое тело. Вместе с этим приходит воспоминание о том, как я возвращалась домой из колледжа во время каникул, и бабушка спрашивала меня о моих занятиях и друзьях... и был ли там кто-то особенный.

Я сказала ей, что есть симпатичный парень, но что мы просто друзья.

Друзья, которые вместе ели много пиццы, учились, ждали друг друга после занятий, смотрели фильмы по выходным и вместе ходили на студенческие мероприятия. Улыбка бабушки расцветает в моей памяти, как будто она знала, что мы также записывались на стрижку в одно и то же время, он отвез меня продлевать мои водительские права, и мы вместе ходили по магазинам, как делали ранее этим вечером.

Другими словами, мы с Томми делали все то, что делают лучшие друзья и семейные пары, но без ярлыка и других преимуществ.

Преимущество, к которому мы были очень близки. Однажды, в библиотеке, его губы были так близко к моим, что я подумала, что мы поцелуемся. Это было похоже на солнечный свет на моей коже. Затем появилась Кэсси — я даже не знала, что она имела какое-либо представление о том, где находится библиотека в кампусе. Ее глаза расширились, когда она явно предположила, что, возможно, мы все-таки не просто друзья.

Затем то, чему я стала свидетелем в комнате общежития, обожгло меня, завывая, как пожарная сигнализация. Я должна была вытащить его, выходя из комнаты, после того, как увидела их вместе. Ирония судьбы, учитывая прежнюю профессию Томми.

Помимо всего этого, я признаю, что было действительно приятно держаться с ним за руки раньше, даже если под видом того, как разглагольствовала о том, что мы собираемся пожениться. Словно он хотел бы жениться на мне.

Хотя Томми не протестовал, не вышвырнул меня на улицу и даже не опроверг это заявление, сказав своим родителям, что я пьяна, поэтому все, что говорила, это чушь собачья.

Закрываю лицо руками, снова испытывая унижение. Почему я вообще это сказала? Вопросы о том, что со мной не так, терзают мой разум.

Может быть, я плохо соображаю?

Вытираюсь, заворачиваю волосы в полотенце, надеваю пижаму со снежинками и накидываю поверх свой самый пушистый халат. Я могла бы почитать один из многочисленных романов, которые поглощаю каждую неделю, но предпочитаю испечь пирог. Это расслабит меня, будет приятно пахнуть, и нам все равно понадобится еда, чтобы завтра начать работу в новом магазине.

Однако моей сумки с продуктами с рынка здесь нет. Я забыла ее в грузовике, когда убегала.

Правда выстраивается в моем сознании, как кусочки масла и другие ингредиенты для выпечки пирогов, которые я купила. Мы с Томми продолжили с того места, на котором остановились много лет назад — до того, что случилось с Кэсси.

Когда начали сидеть ближе друг к другу на занятиях.

Когда делились кусочками того, что ели.

Когда обнимались во время просмотра фильмов.

Когда подписали договор, но оба были слишком напуганы, чтобы сделать хоть шаг навстречу друг другу. Но почему?

Опускаюсь на бабушкин стул за кухонным столом, вспоминая, что сказала ей, когда она спросила, не хочет ли Томми присоединиться ко мне, когда я в следующий раз приеду домой. С блеском в глазах она говорила, что хочет с ним познакомиться. В то время я думала, что это не очень хорошая идея для нас быть парнем и девушкой, потому что это могло изменить нашу дружбу. Затем стерла эти воспоминания и мысли из своего сознания, как будто у меня была амнезия, и я вспоминаю только сейчас.

Но разве это все испортило бы? Если мы продолжим с того места, на котором остановились, сведет ли это нас вместе в конце концов?

Есть вопрос о том, что случилось с Кэсси. И снова, по странному стечению обстоятельств, мы воссоединились на ее свадьбе.

Я делаю глубокий вдох, обдумывая это, когда кто-то стучит в дверь, вырывая меня из моих мыслей.

Включаю свет на крыльце. Там стоит Томми, одетый в темно-зеленую парку с капюшоном, подбитым искусственным мехом. За его спиной кружится снег в ночи. Его темные глаза, искрящиеся весельем и озорством, переносят меня в наши студенческие годы.

Мы часто отправлялись в приключения — только мы вдвоем в нашем собственном маленьком мире. Полагаю, что пиццерия и пироговая вместе с перспективой брака — и как исправить эту ложь — это самое большое приключение на сегодняшний день.

Мой пульс учащается, унося с собой озноб. Я внезапно вспотела в пижаме, хотя долго принимала душ, потому что мне не хотелось вылезать в относительно прохладный дом. Если на улице не лето, то я всегда мерзну.

Я до сих пор регулярно спрашиваю себя, почему живу в одном из самых холодных мест в стране.

Когда мы с Томми учились в колледже, я говорила себе, что мы просто друзья. Потом, когда увидела его с Кэсси, боль, которую почувствовала, сказала мне, что это нечто большее. Намного больше.

Я была влюблена в Томми.

И, похоже, я ошиблась раньше. Моя влюбленность в него была больше, чем горный хребет Хоук-Ридж-Холлоу.

И, по-видимому, это никуда не делось.

ГЛАВА 8

ТОММИ

Поднимаю сумку с покупками Мерри с рынка.

— Что-то забыла?

— Я поняла, что забыла ее, когда собиралась испечь пирог. — Ее дыхание облачком поднимается в холодный воздух.

— Топишь духовку в такое время? — Я поднимаю бровь, когда в моей голове возникает мысль.

Она плотнее запахивает свой пушистый, розовый халат на груди.

— Это согревает дом.

— Если так, то не слишком ли поздно научить меня готовить основу для пиццы? Я запоздало понял, что это жизненно важная часть предприятия.

Она постукивает пальцем по подбородку.

— Понял, да? Об этом стоило бы упомянуть Тобиасу Марли. Или, знаешь, мне.

— Тогда я бы не оказался в бизнесе с лучшим пекарем пирогов в Хоук-Ридж-Холлоу.

— Ах, так вся эта история с пиццей была уловкой? Снять в аренду грязную, заплесневелую бывшую пиццерию, содержащую сомнительного происхождения мерзость, чтобы ты мог научиться делать тесто?

— Ага. Дело не в работе с тобой, как я сказал. Просто хочу делать тесто. — Я делаю пальцами пистолеты и показываю на нее, чтобы подчеркнуть шутку.

Она грозит мне пальцем.

— А, понимаю. Тесто, как деньги¹³. Классная шутка.

Я дую на ствол своего пистолета.

— Ох, я только что понял, ты нарушила правило. Помнишь поправку, которую ты внесла? Никаких упоминаний о сама-знаешь-о-чем.

Она морщится.

— Упс. Мне придется заплатить штраф? Внести залог?

— Я возьму урок приготовления теста для пиццы в качестве оплаты.

— Ты заключаешь выгодную сделку, Томми Коста. — Она отходит в сторону и жестом приглашает меня войти.

В ее доме сладко пахнет маслом, сахаром и выпечкой.

Мерри выпучивает глаза, когда проводит ладонью по голове, понимая, что ее волосы завернуты в полотенце. Как тогда, когда сбежала из грузовика, она пытается убежать, но я хватаю завязки ее халата и затем притягиваю к себе.

— Подожди секунду. Не так быстро. Куда направляешься?

— Волосы. Полотенце. Мерзость, — выпаливает она.

Я хихикаю.

— Ах. Ты снова нарушила правило. Тесто для пиццы и... хм. Мне придется подумать о другой оплате, соответствующей твоему преступлению.

— Томми, я в пижаме, а ты выглядишь вот так. — Она слегка пожимает мою руку.

— Этот старый пиджак? Эх. Вряд ли это мой лучший вариант. Должен признать, что костюм, который был на мне на свадьбе, выглядел довольно круто, — говорю я с фальшивой бравадой. Официальная одежда мне не по душе, но когда я в Риме... и на свадьбах. — Но почему это проблема? — Я указываю на ее вечерний наряд.

— Потому что ты здесь, — заикается она.

Мой пульс бешено колотится от того, какая Мерри очаровательная. Тот факт, что та заботится о том, как выглядит передо мной, вселяет в меня надежду. Как и ее небесно-голубые глаза. Как и то, что она приветствует меня у себя дома.

Многое изменилось со времен колледжа, но не тот факт, что девушка мне нравится. Даже больше.

— Если помнишь, я много раз заглядывал к тебе в общежитие, когда ты была в разных нарядах — пижаме, потном спортивном костюме, принаряженная и готовая ко всем тем модным свиданиям за ужином, на которые ходила.

Мерри упирается.

— Я никогда не ходила на модные свидания за ужином.

— Мы должны это исправить. — Я не могу удержаться от ухмылки, потому что флирт с Мерри заставляет ее краснеть и дается так же легко, как... пирог.

Ее рот медленно приоткрывается.

— Я собираюсь… — Она указывает в конец коридора, предположительно в сторону ванной.

— В таком случае, я найду кухню и фартук.

Я провел много времени в комнате Мерри в общежитии, видел огромный фотоколлаж, который они с Кэсси сделали, но быть в ее доме — это совсем другое. Как будто я заглядываю за занавеску. Это ее личное пространство, которым она ни с кем не делится.

Сохранилось несколько остатков декора другого десятилетия — несколько кружевных салфеток, цветочные акценты и вязаный чехол на чайник оранжевого цвета. Я думаю о том, как сильно она любила свою бабушку. Тем не менее, многое в этом месте от Мерри — от разноцветных мисок на подставке для посуды до солонок и перечниц.

В этом стиле нет ничего особенно сочетающегося, как в демонстрационном зале дизайнера интерьера. Скорее, все ярко, жизнерадостно и опрятно. Как и ее личность, ее дом — это то место, где хочется находиться. Это удобное, обжитое и гостеприимное место.

Подхожу к холодильнику, покрытому множеством свадебных приглашений. Я насчитал по меньшей мере восемь за этот год. Задерживаю взгляд на очаровательной фотографии мини Мерри с косичками и сияющей улыбкой. Она стоит между своими бабушкой и дедушкой, держа каждого из них за руки. Другая, позже с ними, сидя за столиком в ресторане рядом со своей сестрой. На голове Мерри колпак, и она задувает свечу. Надин надула губы, как будто завидует, что внимание обращено не на нее. Еще несколько фотографий за прошедшие годы. Затем я замечаю одну, наполовину спрятанную за списком продуктов. На ней мы с Мерри сидим на трибунах на баскетбольном матче колледжа. Ее взгляд устремлен в камеру, а мой — на нее.

Я начинаю остро ощущать биение своего сердца, потому что этот взгляд полон обожания, привязанности. Любви?

Люблю ли я Мерри по-прежнему так же сильно, как в колледже?

Ответ приходит быстро. Просто. По-итальянски мы говорим «Sì».

Находясь на рынке, я понял, что мы с Мерри вернулись к нашему статусу флирта в колледже, практически продолжив с того места, на котором остановились, прежде чем Кэсси набросилась на меня, а затем Мерри бросила учебу. То есть мы возобновили флирт, до того, что она занервничала. По крайней мере, я так думаю. Но не могу понять, почему та сопротивляется этому, кроме случая с Кэсси, но между нами ведь ничего не было. Меня это не интересовало. Я ясно дал ей это понять. Конец истории.

Мгновение спустя Мерри возвращается, ее светлые волосы гладко причесаны, и она все еще в халате, словно пытается убедить себя, что ей на самом деле все равно, во что она одета передо мной.

Я не против. Ни капельки.

— Как твои родители держатся? — спрашивает она.

— После того, как отвез твою машину в ремонтную мастерскую — кстати, они сказали, что завтра утром установят новое лобовое стекло, — я пошел домой, чтобы приготовить маме и папе ужин.

— Я думала, ты сказал, что представляешь угрозу на кухне.

— Это сказал Нико. — Я кашляю в ладонь. — Признаюсь, что поджог несколько вещей. Совет профессионала: всегда держи под рукой огнетушитель.

— Это не сулит ничего хорошего.

— Да будет тебе известно, что я научился не только тушить пожары и спасать людей, когда служил в пожарной службе. — Моя грудь сжимается, когда я говорю о своем призвании, своей карьере, но в прошедшем времени.

— Ты также был шеф-поваром на полставки, но почему-то не научился готовить основу для пиццы?

— Хотел бы я сказать, что это еще одна уловка, чтобы попасть на кухню с тобой, но да, учитывая нашу систему ротации смен, один из нас всегда готовил для других парней. К сожалению, если я и готовил пиццу, то с магазинной основой. Для новой пиццерии нужно либо полностью домашнее блюдо, либо ничего.

— Значит мы достигли соглашения об уровне качества и нашей приверженности клиентам.

Надеюсь, что мы достигнем соглашения во многих вещах.

— В общем, я приготовил вкусную еду, накрыл на стол, позвал маму и папу в столовую и обнаружил, что они оба спят с включенным телевизором. Ирония судьбы в том, что это было кулинарное шоу.

— Что ж, засучи рукава, приготовься удивляться и изумляться, а потом придется ждать, пока тесто поднимется. Вот почему я предпочитаю тесто для пирогов. Мгновенное удовлетворение, за исключением того, что его нужно охладить.

— Значит ли это, что я должен быть терпеливым? Отсрочить удовлетворение?

— Ага.

— Звучит знакомо. — Звучит ужасно похоже на нас.

Щеки Мерри приобретают нежный розовый оттенок. Она поворачивается и на цыпочках тянется к полке над кухонными шкафчиками, пытаясь достать большую миску.

Я проскальзываю за ее спину, вдыхая ее свежий яблочный аромат.

— Позволь мне помочь.

Когда мои пальцы смыкаются вокруг миски, Мерри теряет равновесие и, покачиваясь, падает на меня. Одним быстрым движением я ставлю миску и поддерживаю ее. Зажатая в моих руках, она поворачивается, и мы оказываемся лицом к лицу. Я зацепляюсь большими пальцами за пояс ее халата, прижимая девушку к себе.

— Я не такая высокая без обуви, — говорит она с придыханием.

Мерри довольно высокая. Я думаю о ее длинных ногах и фигуре в форме песочных часов, скрытой под халатом, затем резко вдыхаю. Я в равной степени очарован ее гладкими чертами лица, полными губами и этими небесно-голубыми глазами. Если бы я наклонился вперед на несколько сантиметров, мои губы были бы на ее губах — продолжая прямо с того места, где мы остановились с почти поцелуем в библиотеке много лет назад.

— Нам, наверное, стоит начать, — с трудом произносит Мерри, отрывая свой пристальный взгляд от моего.

Вместо того, чтобы отойти в сторону, я задерживаю ее в объятиях еще на минуту, чтобы посмотреть, отбросит ли она свою нервозность и позволит тому, что началось еще в колледже, развиваться дальше.

Румянец на щеках Мерри становится ярче, и она выскальзывает из-под моей руки. Я прислоняюсь к стойке и скрещиваю ноги в лодыжках, задаваясь вопросом, сколько времени пройдет, прежде чем та уступит химии между нами. Но лучший вопрос заключается в том, почему она сопротивляется тому, что мы оба так ясно чувствуем?

Неуверенность, появившаяся после пожара, который изменил мою жизнь, положив конец моей карьере, вспыхивает с новой силой. Я отмахиваюсь от нее, как от надоедливой мухи, затем закатываю рукава и пожимаю плечами, чтобы поправить посадку рубашки на пуговицах.

Поднимаю взгляд, когда Мерри медленно моргает, как будто в трансе или устала. Я не совсем уверен.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

— Да, все хорошо. — У нее мечтательное выражение лица, словно она съела слишком много пирога на День благодарения, затем девушка откашливается, словно стряхивая это с себя, и говорит: — О чем я? Я имею в виду, на чем я остановилась?

— Тесто для пиццы.

— О.

В течение следующих десяти минут Мерри дает мне научный урок о брожении, дрожжах и о том, что это живой организм. Мы делаем тщательные замеры и смешиваем.

Затем в течение целой минуты она замешивает тесто, вымешивая его ритмично, целенаправленно.

— Твоя очередь. Попробуй.

Я сжимаю тесто, которое выглядит намного меньше, между моими ладонями и пытаюсь имитировать ее движения.

— Чересчур жестко. Попробуй использовать более мягкий захват, чтобы не переборщить с клейковиной. — Она разглаживает муку на столешнице.

Я пытаюсь еще раз.

Мерри прерывает попытку номер два.

— Не пытайся выжать своей тяжелой рукой жизнь из этой штуки. Думай об этом как о ласке, когда отталкиваешь, а затем обратно в объятия, притягиваешь ближе.

Мои руки застывают на тесте.

— Ласка и объятия, да? — Понимает ли она, что делает со мной?

Пытаюсь снова, но она останавливает меня в третий раз. Я привык ловко обращаться со стофунтовым пожарным шлангом, при этом надев около пятидесяти фунтов снаряжения. Э-э, раньше. Я не создан для нежных прикосновений, за исключением, возможно, тех случаев, когда дело касается Мерри.

— Тебе придется провести мне практическую демонстрацию. — Я не скрываю своей ухмылки.

С легким пожатием плеч она обхватывает мои руки, в которых все еще находится тесто.

— Вот, ты должен быть твердым, но не пытайся уничтожить дрожжи. — Ее голос слегка понижается.

Ее руки на моих настолько мягкие, что я уступаю более нежному подходу.

— Вот так. Теперь начинаешь понимать. — Она отстраняется и говорит: — И это, сэр, плата за мою предыдущую оплошность насчет сам-знаешь-чего.

Я откидываю голову назад от смеха. Мерри не забывает о том, что происходит между нами, но и не позволяет себе полностью поддаться. Тем не менее, она как бы подтверждает, что хотела бы пересечь границу, и меня это устраивает.

— Мы не можем замешивать его слишком долго, иначе пропустим настоящее удовольствие от его подбрасывания, но сначала мы должны подождать, пока оно поднимется. — Она устанавливает таймер.

— И что мы будем делать, пока ждем? — Я не флиртовал почти десять лет. Мои братья называют меня «антифлиртом» и никогда не хотели, чтобы я был их ведомым. Я неизбежно ляпнул бы или сделал что-нибудь, чтобы отшить потенциальную пару, на которую они положили глаз.

— Мы испечем пирог. — Мерри достает другую миску и добавляет смесь муки и других сухих ингредиентов, затем нарезает сливочное масло.

Мы болтаем, пока она раскатывает тесто в тонкий лист, а затем укладывает его на блюдо с зубчатым краем.

Я мог бы сидеть здесь и наблюдать за этой женщиной весь день. Дело не в том, что мне хочется, чтобы она работала только для того, чтобы наслаждаться плодами ее труда. Скорее, это то, как она двигается, с грацией, уверенностью и спокойствием.

— Технически, это не пирог. Вдохновленная снегом, который обязательно выпадет к утру, это будет ежевичный торт, посыпанный сахарной пудрой, чтобы ягоды выглядели так, будто они засыпаны снегом.

— Звучит как идеально для продажи в новом магазине.

— Без сомнения, но мне интересно, как мы будем привлекать покупателей?

— Можешь рассчитывать на то, что мои братья и я приведем это место в порядок, отполируем и подготовим для публики. Будет выглядеть великолепно. Я уже отправил Нико сообщение о цветах краски.

— Но я подумала, что в городе есть множество ресторанов и местечек, где продают выпечку и вкусную еду. Что привлечет людей именно к нам, чтобы мы открылись к Рождеству?

— Мерри, ты никогда не испытывала на себе, чего могут достичь шестеро Коста, когда они к чему-то стремятся. Мы все в деле. Кроме Пауло. Он в последнее время был довольно тихим. Надеюсь, все в порядке. — Мой младший брат обычно довольно сильно занят в боксерском зале, где работает в Нью-Йорке, но для него необычно отказываться от нас.

— Значит пять братьев. — Мерри протягивает руку с растопыренными пальцами.

Я делаю движение, как будто собираюсь дать ей «пять», затем переплетаю свои пальцы с ее, смыкая наши ладони вместе. Мерри переводит взгляд с наших рук на мои глаза. Во взгляде витает вопрос.

— Не забывай о Фрэнки, — гапоминнаю я, как будто это совершенно нормальный, ничего не значащий момент. Ничего, кроме потрескивания и искр между нами.

— У нее скоро будет ребенок, — голос Мерри чуть громче шепота.

— Рассчитывай на нее. Она перекрашивала стены в детской в третий раз, когда у нее начались роды с Рафаэлем. По крайней мере, это была натуральная краска без летучих органических соединений. Как бы мы ни старались, ничто не остановит эту женщину.

Мерри вырывается, затем садится за стол и опирается на локти.

— Наверное, я просто беспокоюсь, что у нас ничего не получится.

Я убираю ее руки из-под подбородка и снова сжимаю их в своих, еще раз пытаясь отвлечь ее от мысли, что это не сработает.

— Разве доверие не было частью договора?

— Какого из договоров?

— Ты знаешь, какого, — намекаю я.

Она решительно расправляет плечи.

— Томми, мы не можем продолжать с этой свадьбой.

— Почему нет? — Я откидываюсь на спинку стула и скрещиваю руки на груди, готовясь к долгому разговору, во время которого попытаюсь убедить ее, что мы должны попробовать пожениться.

— Потому что... — Она прикусывает губу, размышляя.

— Что нам терять? Обещаю, что не стану красть кусок пирога, пока ты не разрешишь мне его съесть. Также не буду жевать всю твою жвачку или оставлять свой рюкзак в дверях.

Мерри смеется, потому что еще в колледже я был виновен по обоим пунктам.

— Но у нас есть бизнес плюс пиццы и пироги, который нужно запустить. И давай не будем забывать, что приближается Рождество. У нас нет времени ни на обручение, ни на женитьбу, если уж на то пошло.

— Все верно. Но тридцать лет уже давно в зеркале заднего вида, а мы дали обещание друг другу.

— Мы не можем пожениться только потому, что заключили договор и какие-то глупые правила, когда нам было по двадцать.

— Кто сказал, что не можем? Это было одним из правил?

В уголках ее глаз появляются морщинки, а губы дрожат, словно она борется с улыбкой.

— Нет, но...

— Есть кто-то еще? Я думал, ты сказала, что нет никакого мистера Мерри.

— Нет, у меня никого нет. — Она наклоняется к духовке, чтобы проверить пирог.

Несмотря на химию между нами, и на то, как хорошо снова разговаривать и быть с ней, мои мысли погружаются в сомнения. Может быть, я ей не нравлюсь. Наверное, мне следует чаще бриться. Подстричься? Если отброшу свое эго в сторону, Джио может дать мне советы о том, как не выглядеть как пожарный, который уделяет больше внимания тренировкам, чтобы оставаться в форме, и меньше о том, подходит ли простой наряд из джинсов и хлопчатобумажной рубашки для свиданий.

На этот раз я кладу локти на стол, размышляя, как рассказать Мерри о своих чувствах, не отпугнув ее и не заставив сильнее подавлять себя тем, что она такая ответственная взрослая, а не веселая и беззаботная женщина, которой всегда была.

Бросаю взгляд на стол, и мои глаза ловят слова «Дорогой Санта», написанные поверх листа бумаги, очень похожего на то, над чем Фрэнки работала с двумя старшими детьми на днях. Думая, что это невинно — возможно, проект из того места, где она работает волонтером, потому что Мерри всегда была вовлечена в благотворительность еще в колледже, — я придвигаю бумагу ближе и читаю письмо.

Волна возбуждения и надежды пронзает меня насквозь.

— Звучит так, будто кто-то был хорошей девочкой и на самом деле ищет мистера.

Быстрым и внезапным движением сто с чем-то фунтов мягкого, пушистого материала халата обрушиваются на меня. Как будто на меня приземляется гигантская мягкая игрушка, и все, что я хочу сделать, это прижаться к ней, но кресло начинает откидываться назад по инерции. Я пытаюсь стабилизировать нас и вытягиваю носок ботинка, чтобы зацепиться за край стола для более медленного спуска, когда мы падаем на пол.

Мерри прыгает на меня сверху, как белка-летяга, с выражением ужаса на лице, пытаясь схватить бумагу, но я вырываю ее из ее рук.

— Отдам, если скажешь мне, почему сопротивляешься тому, что происходит между нами.

Она пытается схватить листок, но я держу его длинными руками подальше от нее. Другой рукой я начинаю щекотать ее, чтобы она знала, что я не хочу ничего плохого.

Наконец, Мерри сдается, улыбаясь и смеясь, прежде чем упасть мне на грудь.

— Ладно, ладно. Отлично. Я тебе скажу.

ГЛАВА 9

МЕРИЛИ

Томми протягивает руку, чтобы помочь мне подняться с пола. Независимо от того, сколько раз наши пальцы соприкасаются или крепко держатся, ощущение покалывания, представляющее собой сочетание возбуждения и нервозности, проносится сквозь меня, как пузырьки, пытающиеся вырваться из банки с содовой.

Он поднимает стул, а затем садится обратно. Я приглаживаю волосы, жалея, что на мне этот дурацкий халат. Такая девушка, как Кэсси, вероятно, надела бы что-нибудь милое, чтобы скакать по кухне, демонстрируя, как месить тесто, и позволяя моментам, разделяемым с ее пассией, стать чем-то большим, потому что она не застенчивая, саморазрушительная, как я.

Я не стала утруждать себя переодеванием, потому что сказала себе, что не могу позволить Томми увидеть, что я на самом деле чувствую. Что мне небезразлично, что тот думает обо мне, рискуя снова быть отверженной.

Это приводит меня к необходимости ответить на его вопрос о том, что происходит между нами, хотя бы для того, чтобы вернуть мое письмо Санте. Я собиралась вложить его в конверт, но хотела найти красивый, а не обычный для деловой переписки.

Это будет трудно сказать, но я иду на это, отбрасывая в сторону неуверенность и возможность того, что после этого я больше никогда не смогу показаться в Хоук-Ридж-Холлоу.

— Проблема в том, что я не такая, как Кэсси, — выпаливаю я.

Томми хмурится.

Мое сердце замирает от подтверждения того, что я ему не нравлюсь. Я имею в виду, как такое возможно, если он видит меня в таком наряде? Зачем ему это после того, как он явно предпочел мою соседку по комнате со стильной одеждой, общительным характером и уверенностью львицы?

Помните, я — домашняя мышь.

Хмурое выражение лица усугубляется. Между его бровями образуется складка из-за замешательства или тревоги, я не уверена.

— И слава богу, за это. Конечно, я нечасто виделся с Кэсси со времен колледжа, но на свадебном приеме она была на высоте. Бедный Леон.

Я слегка выпрямляюсь, удивленная таким ответом.

— Что ты имеешь в виду?

Томми прищуривает глаза, и я предполагаю, что это недоверие, потому что, хоть мы никогда не сплетничали о моей соседке по комнате, мы часто тайно закатывали глаза в ее присутствии. Она была более чем слегка — как бы это получше выразиться? —экстравагантной, напряженной, клубком неистовой энергии и всегда жеманничала, чтобы добиться внимания.

— Но как насчет того дня, когда я вернулась в свое общежитие, и ты был там, на моей кровати?.. — Слова вырываются из глубин того, что, как я теперь понимаю, является моим разбитым сердцем.

Томми потирает ладонью лицо.

— Я боялся, что в этом и есть настоящая проблема. Да, я сидел на твоей кровати, потому что Кэсси завалила пакетами с покупками все стулья. Если помнишь, я ждал тебя, потому что мы планировали посмотреть спектакль, в котором выступал мой сосед по комнате.

Воспоминания возвращаются, а вместе с ними и то, как я была раздавлена, увидев, как Томми и Кэсси целуются.

— Я услышал, как кто-то идет по коридору, посмотрел на часы и сказал: «О, это, должно быть, Мерри». Кэсси стала дразнить тебя по поводу твоего имени, что-то глупое, типа что в отличии от имени у тебя занудная жизнь…

Даже из прошлого комментарий Кэсси пронзает меня.

— Я знала, что скучная.

— Если бы это было правдой, я бы не проводил с тобой каждую свободную минуту. В общем, я стал спорить, и она поколотила меня, совсем как ты, когда я прочитал записку, написанную одному веселому старичку. — Томми многозначительно выгибает бровь.

О, Санта, почему ты не взял письмо? Я оставила его с пирогом, ради всего святого!

Мне требуется мгновение, чтобы преодолеть вновь подкравшееся смущение из-за письма и переварить то, что еще он сказал.

— Значит, ты не клеился к ней? Она сказала мне, что ты флиртовал и пригласил ее на свидание, но так как та встречалась с твоим соседом по комнате, то не хотела нарушать кодекс братанов.

Томми хихикает.

— Кодекс братанов? Смешно слышать такое от нее. Кодекс братанов — это сделка, которую мы заключили с Дрю Ричи. Мы договорились никогда не встречаться с кем-то, с кем другой уже был. Он ходил на свидание с Кэсси на первом курсе и упомянул, что это было примерно так же весело, как комар в ухе.

Я вспоминаю южные изречения Дрю и спрашиваю, как у него дела сейчас.

— Вернулся на семейное ранчо в Техасе и обзавелся собственной семьей. У него все хорошо. В любом случае, как ты знаешь, я человек слова и не нарушаю соглашения.

Он ловит мой взгляд своим интенсивным с оттенком тления. Не знаю, как успокоить гул под моей кожей. Верю ли я Томми, который никогда не делал ничего (кроме того предполагаемого инцидента), что дало бы мне повод не доверять ему? Или Кэсси, у которой каждый месяц был другой парень, и она приносила в наше общежитие больше драмы, чем все остальные, вместе взятые? Не говоря уже о том, что она прилагала все усилия, чтобы заставить меня почувствовать себя размером с домашнюю мышь.

— Так тебе действительно не нравилась Кэсси?

— Я пошел на ее свадьбу только потому, что втайне надеялся, что ты тоже там будешь, и подумал, что, возможно, увижу других старых друзей из колледжа. Но нет, она мне никогда не нравилась. Давай посмотрим. С чего начать? Огромное количество духов, которыми она пользовалась, вызывал у меня приступ головной боли. Ее зацикленность на нарядах всегда была утомительной. Сколько раз мы опаздывали, потому что ей нужно было спросить нас, что мы думаем о ее наряде, а затем несколько раз меняла его, прежде чем мы покидали общежитие? О, и непрекращающаяся трескотня с кем бы она ни была, и хлопанье ресницами в мою сторону всякий раз, когда я приходил с другом-парнем или, когда встречался с тобой. Это всегда заставляло меня чувствовать себя неловко.

— Я думала, вам, э-эм, парням, нравятся такие женственные девушки.

Томми дергает меня за подол халата.

— Женственные девушки? Как те, кто носит пушистые халаты нежнейшего розового оттенка?

Брачный договор или нет, мы заключили соглашение, пакт, чтобы быть честными друг с другом. Как бы это ни было тяжело, если я не могу поговорить с ним о своих чувствах, то нет никакой надежды, что Санта принесет мне парня на Рождество... или вообще когда-либо.

— Я имею в виду девушек, которые знают, как делать такие вещи, как, эм, флиртовать с парнями. — Я крепко зажмуриваюсь, в ужасе от его реакции.

Томми встает со стула. Нервное возбуждение пронзает меня при мысли о том, что он снова схватит завязки халата вокруг моей талии и притянет меня ближе, но он приподнимает ткань над тестом для пиццы и заглядывает внутрь.

— Какая-то бесформенная масса, как наша мерзость. — Смех срывается с его губ, когда он смотрит на меня.

Я борюсь с усмешкой, потому что этот мужчина слишком соблазнителен для его же блага.

— Я думала, это слово запрещено?

— Я уравнял счет. — Затем включает свет в духовке и осмотрит на пирог. — Выглядит изумительно.

Сладкий и маслянистый ягодный аромат наполняет комнату и придает мне уверенности, потому что, может, я и не кокетка, но знаю, как печь. И, возможно, смогу использовать некоторые из своих ноу-хау, чтобы стать более соблазнительной.

— Как и ты. — Я перевожу взгляд туда-сюда, неуверенная, кто это сказал. О, подождите. Это была я, потому что Томми Коста слишком привлекателен для моего же блага.

Уголок его рта приподнимается в самой соблазнительной из ухмылок.

— Считаешь меня неотразимым, Мерри? Хорошо. Потому что, чтобы нам нужно закончить то, о чем мы говорили раньше. Мне не нравятся девушки вроде Кэсси, которые используют слишком много помады. Из-за этого их труднее целовать.

Моя челюсть дрожит, когда я говорю:

— Но ты же поцеловал ее.

Томми качает головой.

— Оглядываясь назад, я понимаю, почему ты подумала, что это выглядело так, будто мы целовались. Жаль, что я не понял этого тогда. Просто полагал, что ты знаешь меня лучше. Если ты мне не веришь, хочешь, я продемонстрирую, что произошло между нами?

Я смеюсь, внезапно почувствовав облегчение.

— Ты действительно не целовал ее?

— Я бы лучше поцеловал ту мерзость.

Я съеживаюсь.

— Вши.

— Хорошее замечание.

— И минус очко, потому что это слово запрещено.

Томми сверкает своей полуулыбкой.

— Достаточно справедливо. Но правда в том, что ты очаровательна. Проблема в том, что ты даже не осознаешь этого.

Я хмыкаю, потому что что-то во мне сопротивляется тому, чтобы сдаться и принять его сладкие слова.

— И мне нравятся такие девушки, как ты. Девушки, которые флиртуют. — Томми подмигивает.

— Но я не умею флиртовать.

Он кладет руки мне на плечи:

— А чем мы занимались весь день? Чем мы занимались в колледже?

Я открываю и закрываю рот, заикаясь.

— Надин говорит, что я как чесночный хлеб для парней.

— Хорошо, что я люблю чесночный хлеб. Если бы не знал тебя лучше, сказал бы, что ты не преуспела в тонком искусстве флирта. Но ты получила высшие оценки за мой счет.

— Томми...

— Что нужно сделать, чтобы доказать тебе, что между мной и Кэсси ничего не было? Что я заключил договор жениться на тебе к тому времени, когда нам исполнится тридцать, потому что думал, что у нас впереди еще два года совместной учебы в колледже, в течение которых я намеревался сделать предложение. В договоре говорилось, что мы поженимся к тридцати, а не в тридцать. Я думал, что все это было просто частью нашего медленно разгорающегося романа. — Он опускает голову. — Потом ты перестала отвечать на мои сообщения, и мы перестали тусоваться, заставив меня поверить, что ты сожалеешь об этом. Когда ты ушла, я подумал, что это моя вина, но потом понял, что ты, вероятно, была занята своей больной бабушкой.

Я киваю на все, что он говорит, потому что Томми прав.

— Прости, что я не смогла общаться лучше. Я решила, что ты предпочел Кэсси мне.

— Никогда. Это даже не рассматривалось. Ты очаровательна, неотразима и прекрасна. Мерри, я выбрал тебя... и все еще выбираю.

Критический голос Кэсси внутри меня опровергает все, что только что сказал Томми, почти так же, как Надин бросала в мою сторону то, что бабушка называла коварными оскорблениями.

— Я не знаю, почему ты все еще хочешь жениться на мне. — Более того, почему я слушаю Кэсси или Надин, а не свою бабушку или Томми?

Он легонько постукивает меня по виску.

— Ты все еще слушаешь ту чушь, которую тебе наговорила Кэсси, или собираешься выслушать меня? Веришь мне?

— Ты как будто читаешь мои мысли.

Он подмигивает и дергает меня за халат, прежде чем слегка встряхнуть его.

— Твои эмоции очевидны, Мерри.

Я парю в облаках, неуверенная, собираюсь ли взлететь или жестко приземлиться на задницу.

— Но когда я вошла в комнату в общежитии, мне показалось, что вы, ребята... — Я качаю головой. — Это выжжено в памяти, как страница в анти-альбоме для вырезок. Что-то, что я не хочу вспоминать, но не могу забыть. Правда в том, что это раздавило меня…

Взгляд Томми смягчается, и он придвигается ближе ко мне.

— Вот как все вышло.

Когда он так близко, мое сердце замирает, и легкая дрожь прокатывается от головы до кончиков пальцев ног.

Однако вместо того, чтобы прижаться губами к моим, Томми трется лицом о мою шею, принюхиваясь, как собака, ищущая спрятанную кость. Я хихикаю, словно он снова меня щекочет.

Когда выпрямляется, то говорит:

— На этом мое взаимодействие с Кэсси закончилось. Если ты не поняла, это было совершенно неприятно.

— Это было не так уж ужасно, но ты прав. Это был не поцелуй.

— Ни в коем случае.

— Я видела, как Кэсси целовалась с парнями достаточно раз, чтобы знать, что у нее был богатый опыт в этом деле, так почему она, по крайней мере, не потянулась к твоему рту?

— Разница в том, что я не хотел целовать ее в ответ. И активно пытался оттолкнуть ее от себя.

— Но почему она это сделала? Особенно, если знала, что я вроде как, возможно, эм… что ты мне нравишься.

Томми выгибает бровь, потому что я только что почти призналась, что была влюблена в него.

— Потому что она Кэсси. Из тех девушек, которые унижают других, чтобы возвыситься. Как самый старший, из шести братьев и сестры, которых я хотел защитить, я узнал кое-что о разных типах людей.

Я опускаю голову, когда возвращаются двусмысленные комментарии и оскорбления Кэсси, задаваясь вопросом, почему она выбрала мишенью меня.

Томми сжимает мои руки, привязывая меня к этому моменту, а не к прошлому.

— Да, ты видела нас на своей кровати. Да, она прижималась ко мне. Да, она лизнула меня.

— Фу. — Я кривлюсь.

— Я опустил эту часть во время своей демонстрации, потому что не хотел вызывать у тебя отвращение.

— Спасибо, что пощадил меня. Зачем все это Кэсси?

— Возможно, она была не так уверена в себе, как пыталась казаться. Возможно, увидела в тебе слишком много уверенности и почувствовала себя неполноценной, поэтому попыталась компенсировать это, заставив тебя почувствовать себя ничтожной. Наверное, потому, что я пытался снять ее с себя тяжелой рукой, — говорит Томми, имея в виду мой комментарий о том, как он месил тесто.

У меня отвисает челюсть.

— Как думаешь, она видела договор? Ты оставил тетрадь на моем столе после того, как мы занимались однажды вечером. Кэсси, вероятно, просмотрела его и увидела, что мы написали. — То, что она сделала, все еще причиняет боль, но мне жаль ее, если она думала, что должна причинить мне боль, чтобы чувствовать себя лучше.

— Вероятная теория. Важно то, что мне никогда не нравилась Кэсси, и я ее не целовал.

Наконец-то поняв, я глубоко вздыхаю, испытывая облегчение от того, что ошибалась.

— Так ты мне веришь? — спрашивает Томми.

Я киваю, и ухмылка появляется на моем лице.

— И к тому же, это не то, как люди целуются. Я не самая опытная в этом деле, но такое лизание обычно не требуется.

С шутливой улыбкой Томми говорит:

— Серьезно? В таком случае, не могла бы ты продемонстрировать, как нужно целоваться? В конце концов, ты реально хорошо помогла мне научиться замешивать тесто для пиццы.

Я игриво шлепаю его кухонным полотенцем.

Его карие глаза цвета эспрессо, устремленные на меня, заставляют меня осознать тот факт, что он не шутит. Сокращая расстояние между нами, Томми кладет руки мне на талию.

Трепет пробивается наружу из моего живота, пока наши взгляды задерживаются, и момент словно замирает.

— Ты ведь не шутишь, да? — Мой голос звучит почти как шепот.

— Нет, поцелуй, которого я ждал больше десяти лет, который мы так и не смогли разделить, очистит твой послужной список за нарушение закона о сама-знаешь-о чем.

— Но мы вроде как в расчете.

— Два к одному, правильно? — спрашивает он.

Я прикусываю губу, чтобы унять дрожь в челюсти, когда тот ближе походит ко мне. Я так боюсь скрепить отношения между Томми и мной, ведь что, если он отвергнет меня? Это было бы все равно, что разбить все мои надежды и мечты.

С другой стороны, вместе с ним я воплощаю в жизнь мечту об открытии собственной пекарни. Могу ли я сдаться и позволить тому, что мы построили между собой, а затем откладывали все это время, наконец случиться?

Я приподнимаюсь на цыпочки и нежно прижимаюсь губами к губам Томми. Это легкий поцелуй. Поддразнивание. Что-то, что заставит его захотеть большего, потому что, возможно, я все-таки умею флиртовать — по крайней мере, так это работает, когда я раздаю образцы своего пирога.

Глаза Томми оставались закрытыми, что говорит мне о том, что он действительно хочет большего. Пульсация в моей груди и улыбка на моем лице говорят мне, что я тоже этого хочу.

ГЛАВА 10

ТОММИ

Губы Мерри так мягко прикасаются к моим, что это похоже на шепот, на предложение, на возможность чего-то чудесного.

В моем воображении я вижу голубое небо, пушистые облака и женщину, такую невинно милую, что она должна быть вне закона.

Этот один дразнящий поцелуй заставляет меня захотеть большего, заставляет задуматься о том, что находится за горизонтом, за пределами простоты двух губ, просто соприкасающимися друг с другом. Наклоняюсь ближе.

Мои глаза остаются закрытыми, потому что не хочу, чтобы приключение заканчивалось. Хочу продолжать. Я хочу Мерри.

Я вдыхаю, запечатлевая то, как мы соединились, пусть даже ненадолго, в моем сознании, как полноценную сенсорную фотографию.

Мягкий, сладкий, аромат яблок проносится между нами.

Я собираюсь открыть глаза, когда Мерри хватает меня за плечи, притягивая ближе, и ее рот снова на моем. Беру в ладони ее лицо, и возвращаю поцелуй. Вспышка, которая поднимается внутри меня, может вызвать пожар пятой степени опасности. Поцелуй углубляется, вспыхивают искры света, и рев моего пульса стучит в моих ушах.

Наши руки остаются неподвижными. Наше дыхание сливается вместе, как будто мы оба приближаемся к одному и тому же пункту назначения, к одному и тому же финалу.

Я люблю эту женщину. Я заключил договор о браке, потому что тогда имел это в виду так же сильно, как и сейчас. Я хочу будущее с ней.

Мое тело нагревается от возможности ощущать ее мягкие губы на своих, ее пальцы в моих волосах, ее колотящееся сердце и сияющие щеки каждый день, в любое время, всегда.

В мое сознание проникает звуковой сигнал. Я возвращаюсь туда, где нахожусь в пространстве и времени, на кухню Мерри. Духовка. Пирог.

Она опускается на пятки, когда мы оба открываем глаза. Всматриваемся друг в друга. Все мое существо наполняется любовью, теплом и желанием делать это снова и снова, пока смерть не разлучит нас.

Ее взгляд мерцает, она кладет руку мне на грудь и поворачивается к духовке, не говоря ни слова... или улыбаясь.

Всплеск воды гасит пламя внутри, или, возможно, мне это мерещится.

Конечно, поцелуй подтвердил, что мы чувствуем друг к другу. Если первый поцелуй был бенгальским огнем, мягким прикосновением губ, то этот был фейерверком. Верно?

Хотя сейчас, как будто, возвращается прежнее напряжение, оставляя меня неуверенным в том, где мы находимся, поэтому я опускаюсь на стул.

В отличие от того времени, когда мы учились в колледже, я не собираюсь быть королем дураков и игнорировать или отрицать мои чувства к Мерри.

Она ставит пирог на решетку для охлаждения и быстро перемещается по кухне, прежде чем подать мне поднявшееся тесто для пиццы.

— Ткни в него пальцем и посмотри, как оно восстановится. — Она демонстрирует, а затем продолжает рассказывать о различных способах приготовления теста — медленном или быстром времени расстойки, различных стилях брожения, вариантах повышения комнатной температуры или охлаждения и советах, которые я, возможно, захочу попробовать в пиццерии.

Откровенно говоря, это ошеломляет, когда все, чего я хочу, это задержаться в поцелуе.

Я уже собираюсь обнять ее, прижаться к ней и вернуться к тому моменту, который мы разделили, когда Мерри проносится через кухню и хватает плоский деревянный инструмент, который она называет лопатой для пиццы.

— Готов подбросить? — спрашивает она с дрожащей улыбкой.

Она только что отказалась от поцелуя? Двигается дальше так быстро? Забыла ту напряженность, которую мы не так давно разделили?

Мне нужно несколько минут, чтобы подумать о том, как собираюсь задавать эти вопросы, поэтому следую ее инструкциям о том, как раскатать тесто в круглый диск.

Верный своему итальянскому наследию, я умудряюсь не прилепить тесто к потолку и не уронить его на пол. В конце концов, это скорее овальная форма, как у классической пиццы «Маргарита» в старой Англии.

— Отличная работа, — хвалит Мерри.

— Моя награда — кусок пирога? — Еще один поцелуй?

— Ха-ха. Это на завтра. Нам предстоит много работы.

— Значит, ты размахиваешь перед носом морковкой? — Это касается и поцелуя?

— Сладкая, маслянистая морковка.

— Мой любимый сорт.

Она снова смеется, заставляя меня задуматься, верно ли я истолковал язык ее тела или просто был не уверен в себе несколько минут назад. Пришло время это выяснить.

— В таком случае, как насчет еще одного поцелуя? — Мой голос грубый и наполнен желанием.

Она делает паузу.

Мой пульс подскакивает.

Улыбка Мерри тускнеет.

— Я не знаю, хорошая ли это идея.

Мое сердце замирает.

— Я просто подумала, что с нашим совместным бизнесом, со всем давлением и стрессом, которые обязательно возникнут, нам, вероятно, не стоит заводить романтические отношения. Например, у корпораций есть политика в области людских ресурсов, которая запрещает романтические отношения между сотрудниками.

Фрэнки шутит, что я похож на человека-печь, но сейчас холодею.

— Но ведь это только мы. Мы можем заставить это сработать. Мерри, я...

Она поворачивается ко мне лицом и проводит ладонью по моей щеке.

— Томми, я очень забочусь о тебе, но не хочу рисковать нашей дружбой и бизнесом, если будут вещи, в которых мы не согласны. Если пойти дальше и завязать романтические отношения, то это может вызвать проблемы.

— Я тоже очень забочусь о тебе. Видишь? Мы согласны.

— Я больше говорю о деловой стороне дела. Мы многое поставили на карту, открывая это заведение. Нам так много нужно сделать. Поначалу нам придется работать много часов, принимать много решений и очень усердно работать.

— Но мы будем делать это вместе.

— И я хочу, чтобы так и оставалось. Не хочу, чтобы разногласия или стресс разлучили нас.

Я делаю глубокий вдох, готовясь указать на очевидное.

— Единственное наше разногласие в том, как с этим справиться. Мы можем посмотреть, к чему у нас все идет, черт возьми, даже пожениться, а также вместе открыть магазин пиццы и пирогов.

— Я боюсь, что все это может развалиться.

Провожу пальцами по губам.

— Разве поцелуй не?..

Она обнимает меня, затем поднимает голову и встречается со мной взглядом.

— Томми, поцелуй был воплощением моих фантазий. Это было идеально. Даже лучше, чем я себе представляла.

— Тогда что не так? Что изменилось? — Замешательство и, признаюсь, обида заставляют меня отшатнуться назад.

— Мы больше не студенты колледжа, где наша самая большая забота — сдать экзамен и решить, куда пойдем праздновать после этого. Магазин — это большое дело, кульминация моей мечты. Конечно, это не совсем то, чего я ожидала, но...

— Может быть, так будет даже лучше.

— Надеюсь, что это так, но если мы с тобой продолжим отношения или заключим брак, то можем все это разрушить.

— Или нет. Ты не даешь нам шанса. — Я упрямо желаю предотвратить то, что произошло в колледже, когда мы позволили нашей очевидной привязанности друг к другу исчезнуть.

— Томми, у нас не может быть одновременно брачного договора и делового договора. Мы не можем позволить себе и то, и другое. — В ее голосе слышится окончательность, решимость.

Она упомянала, что у нее финансовые проблемы, но это разрывает меня изнутри.

— Давай посмотрим, что произойдет, — говорю я, почти умоляя, потому что однажды уже потерял Мерри и не собираюсь легко сдаваться.

Ее небесно-голубые глаза медленно закрываются и открываются, как будто она размышляет. Затем девушка поворачивает голову в сторону и достает ложку из ящика стола.

Вдохновение вытесняет мое упрямство с дороги. Я собираюсь доказать ей, что все возможно. Но, как и в случае с ожиданием подъема теста для пиццы, мне придется набраться терпения.

— Я положу немного начинки на пиццу и испеку ее на завтра, чтобы съесть после того, как мы начнем уборку в магазине. У нас будет наш первый ланч с пиццей и пирогом.

Чувствуя себя отвергнутым, я понимаю, что это сигнал уйти, и засовываю руки в карманы куртки.

— Спасибо за урок по замешиванию теста... и за поцелуй. — Часть меня хочет быть мрачной, но когда произношу последнюю часть, на моих губах появляется непрошеная усмешка.

Между нами возникает напряжение. Упомянутое выше тесто может быстро подняться или может быть оставлено дольше для расстойки. Я еще раз напоминаю себе, что нужно быть терпеливым.

— Увидимся утром, — говорит она.

— Не забудь, что я заеду за тобой, потому что твоя машина в мастерской.

Ее плечи слегка опускаются.

— Совсем забыла об этом. Еще раз спасибо.

— Я так и думал, и никаких благодарностей. Это то, что делают деловые партнеры и бойфренды.

— Томми...

— Мерри... — отвечаю я с улыбкой и зевком, поднимая руки над головой, и вместе с этим поднимается подол моей рубашки.

Выражение ее лица смягчается и снова становится мечтательным. Может быть, мы оба устали.

Я мог бы поцеловать ее снова прямо сейчас, но буду уважать ее границы. Они такие же крепкие, как тесто для пирога, и мне не терпится доказать ей, что нежность между нами может сработать.

— О, и еще кое-что, — говорит она, словно не хочет, чтобы я уходил, несмотря на ее настойчивость в том, что мы не должны смешивать бизнес и удовольствие. — Что касается письма Санте, поскольку ты прочел его, я свободна от обвинений в нарушении правил и упоминании сам-знаешь-чего?

— Грех отпущен. — Но это напоминает мне, что она хочет парня, отношений.

Я позабочусь о том, чтобы Санта доставил ее подарок к Рождеству.

На следующее утро по обочинам улицы образовались снежные насыпи. Мерри готова к работе, когда я забираю ее. Она собрала волосы в конский хвост, на ней забрызганный краской комбинезон и футболка со студенческого мероприятия, на котором ранние пташки противостояли полуночникам. На ее желтой рубашке изображен барсук в синей шляпе, талисман нашего колледжа. Сейчас Мерри выглядит так же очаровательно, как и тогда.

— Милая футболка.

— Милое лицо, — отвечает она.

Ее лицо становится розовым.

— Я имела в виду милый фасад. У вас здесь очень милое местечко, мистер Коста. — Она жестом обводит захудалую пиццерию.

Увидев это место снова, при свете дня и без розовых линз надежды, возможностей и очков влюбленности в Мерри, понимаю, что у нас действительно очень много работы.

В течение следующего получаса прибывают войска — сначала Нико, который ответственен за уборку мусора.

— Что делают мама и папа? — спрашиваю я его.

— Они дома, наслаждаются тем, что их занесло снегом, и готовят очень много еды. Приготовьтесь к основательному ужину сегодня вечером, — предупреждает Нико.

— С нетерпением жду этого. Мерри принесла нам на обед пиццу и пирог.

Она стоит рядом со мной, и я начинаю закидывать руку ей на плечо, а затем отстраняюсь, вспоминая ее новое правило. С другой стороны, это не письменная поправка к договору. Но сейчас мне лучше не испытывать судьбу.

— Ах, и они хотят, чтобы будущая миссис Коста присоединилась к нам. — Нико ухмыляется, как будто знает, что это не обычная помолвка.

На ее щеках появляется румянец.

— Я? — заикается она.

— Ты справишься, сестренка, — говорит Нико и обнимает ее. — Вероятно, есть несколько вещей, которые тебе следует знать о моем старшем брате. — Он наклоняется к ней, как будто собирается раскрыть мои секреты.

Какие именно? Я не уверен, но он что-нибудь придумает.

Желая избавить ее и себя от дальнейшего смущения, я отрываю его руку.

— Мусор сам никуда не денется.

— Хорошо. Ладно. Но мы поболтаем позже. — Мой младший брат подмигивает Мерри.

— Что бы он ни сказал, не слушай его.

— Да ладно. Я собирался сказать ей, что ты самый честный, заботливый и вонючий член этой семьи.

— Мусор, — рычу я.

Мерри смеется и говорит:

— На чем мы остановились?

Слово «мы» вселяет в меня надежду и укрепляет мою решимость сделать ее миссис Коста.

Мерри изучает меня своим голубоглазым пристальным взглядом, прежде чем я отвечаю на ее вопрос.

Мне бы хотелось продолжить с того, на чем мы остановились прошлым вечером после поцелуя. Но вместо этого говорю:

— На составлении плана, чтобы привести это место в порядок и подготовить к открытию.

— Точно. К счастью, я уже провела много исследований о том, как вести бизнес, но теперь это все нужно внедрить до Рождества.

— Когда мы с братьями и сестрой обсуждали идею сделать это для нашей семьи и наших родителей, то решили, что я буду управлять этим заведением. Фрэнки составляет меню...

Как по команде, сначала появляется живот, а потом Фрэнки вразвалку входит в парадную дверь, и топает ботинками по коврику. Протягивает мне листок бумаги.

— Официальное меню.

— Это было быстро. — Я просматриваю список закусок, салатов и сочетаний пиццы.

— У меня были некоторые пристрастия. — Фрэнки раскрывает объятия. — Будущая миссис Коста...

Румянец на щеках Мерри багровеет при втором упоминании о том, что она будущая миссис Коста.

Совершенно не в духе Фрэнки, она заключает Мерри в объятия. Наличие шести братьев точно не сделало ее чувствительной. С другой стороны, материнство, вероятно, изменило это.

— Я всегда хотела иметь сестру.

Я удивленно приподнимаю бровь.

Мерри шепчет:

— Не считая Надин, я тоже.

Интересно, что она сделала это замечание, учитывая правила о разделении бизнеса и удовольствия, которое сама же установила.

Они вдвоем болтают несколько минут, а потом мы проводим Фрэнки экскурсию.

— Здесь в передней части будет столовая зона с несколькими столиками. Не будет обслуживания официантами, только заказы у стойки, но гости могут поесть здесь или сделать заказ на вынос, — объясняю я, представляя заведение, полное людей.

— Мне нравятся огромные передние окна с видом на город и горы на заднем плане, — одобрительно говорит Фрэнки.

— Здесь стойка заказов, диспенсеры с напитками, станция горячих напитков и зона выдачи.

Мерри добавляет:

— Эта витрина внизу предназначена для пирогов, а эти полки наверху для продажи пиццы по кусочкам.

Я указываю на дровяную печь для пиццы в углу за прилавком.

— Я проверю ее завтра.

— А вот кладовка, туалет, кабинет, а затем мы отправимся на кухню. Там несколько столов для приготовления пищи из нержавеющей стали, встроенный холодильник, обычные духовки, плита и гриль, а также устройство для приготовления салатов, — говорит Мерри.

Когда мы входим, я указываю на металлическую штуковину прошлого века.

— И, конечно, раковины и посудомоечная машина.

— Которая не работает, — кричит Нико спереди.

— Мы это исправим, — кричу в ответ.

— Ты действительно думаешь, что у тебя здесь будет достаточно места для выпечки пирогов и пиццы? —Фрэнки поднимает брови от беспокойства. — Будет тесновато.

Мне нравится, как это звучит.

Мерри морщит лоб.

— Я немного подумала об этом, и у меня будут рабочие часы пекаря, что означает, что я приду пораньше и сделаю свою работу, а затем останусь на утро. Мне придется нанять кого-нибудь на вторую половину дня, но к тому времени вся выпечка будет готова.

— Хороший план. Я верю, что у тебя все получится. Пицца и пирог. Необычное, но идеальное сочетание, — говорит Фрэнки. — Если придумаю еще какие-нибудь пункты меню, вы узнаете об этом первыми. Должна признаться, не могу дождаться, когда увижу своего старшего брата в действии.

— Я могу справиться с небольшой жарой на кухне.

Моя сестра ухмыляется нам двоим.

— Без сомнения.

Следующими прибывают Бруно и Лука. Я знакомлю их с Мерри.

Бруно назойливо поправляет:

— Меня зовут Брайан.

Я закатываю глаза. Он, должно быть, думает, что это звучит более профессионально в деловом мире или что-то в этом роде.

— Как скажешь, Бруно. Он наш специалист по цифрам и будет вести бухгалтерию. Может взять и твою, если хочешь, — предлагаю я Мерри.

Мой брат хмурится на меня за то, что я вызвал его добровольцем, но знает, что слово старшего брата закон.

— Первым делом, как мы назовем это заведение, если не «Пицца Хоук-Ридж-Холлоу»?

Мерри что-то бормочет себе под нос.

— Как насчет «Пицца и пироги Хоук-Ридж-Холлоу»?

— Это труднопроизносимо, — возражает она.

— Да, — добавляю я, понимая, что ей не нравится это название. — Как насчет этого, если мы не придумаем что-нибудь более запоминающееся? Пройдет немного времени, прежде чем мы получим вывеску.

Она кивает, как будто ошеломлена. Моя семья может это сделать.

— Этот бородатый бандит — Лука, который займется инвентаризацией.

Он хмыкает.

Джио, четвертый по счету, подъезжает на «Порше».

— Познакомься с Джованни, который сегодня выглядит слишком стильно. Он наш пиарщик и донесет до всех информацию о нашем заведении. А пока будет делать грязную работу.

— Разве нет шестого брата? — спрашивает Мерри.

Я оглядываюсь вокруг, как будто слышу стрекотание сверчков.

— Кого я пропустил? А, точно. Пауло.

— Он занят, — осторожно говорит Нико, как будто знает что-то, чего не знаю я.

Я ворчу, откладывая свое раздражение из-за его отсутствия на потом, когда позвоню ему и скажу несколько отборных слов. Большинство из них на итальянском языке. И не позволю нашим родителям подслушать, иначе получу нагоняй. Да, так бывает, хотя мне уже и за тридцать.

Я хлопаю в ладоши.

— Итак, famiglia¹⁴, до обеда мы будем чистить это место до блеска. Затем, сегодня днем, мы собираемся покрасить и соорудить несколько полок и других предметов. Нико уже вытащил большую часть мусора. Любые вопросы задавайте Мерри или мне. Ладно, вперед.

Бруно и Лука направляются на кухню, Джио остается в передней части, а Нико занимает место за стойкой.

— Здорово, что все твои братья участвуют, но ты действительно думаешь, что мы сможем сделать все это за один день?

— Будущая миссис Коста, вам еще предстоит увидеть эту семью в действии.

Грустное выражение появляется на лице Мерри, а затем также быстро оно исчезает.

— Томми, помнишь, что я сказала вчера вечером?

— Я помню, что я прочитал вчера вечером. — Надеюсь, что мои глаза мерцают, как у Санты, когда я многозначительно смотрю на Мерри. Прежде чем она успевает запротестовать, я говорю: — Что касается нас с тобой, мы должны убрать офис и ванную, что потом?

— Нам нужно продумать брэндинг и сделать заказы — все, от начала до конца, от соломинок и салфеток до продуктов питания. Эм, ты знаешь о моей ситуации со сбережениями, но я чувствую, что должна спросить, как ты планируешь позволить себе это? Предполагаю, что ты не брал кредит со вчерашнего дня. Это будет большая сумма авансом, особенно для нас при оптовых заказах продуктов питания и тому подобном.

— У меня тоже есть сбережения, и я планирую получать как можно больше продуктов питания и других услуг на месте. В стиле — с фермы на стол.

— Значит, ты не хочешь классическую, жирную пиццу, как в «Синьори Пепперони»?

— Хотя не могу отрицать, что время от времени люблю съесть хороший жирный кусочек, загляни в меню Фрэнки. — Я показываю ей образец, который принесла моя сестра.

Она просматривает перечисленные пиццы с такими начинками, как свежая моцарелла, прошутто, вяленые помидоры и оливки.

— У меня слюнки текут, — говорит Мерри. — Это выглядит великолепно. Идеальное дополнение к моим пирогам, начиная от стандартных яблочных и заканчивая более необычным с яблоком и беконом. — Она понижает голос до шепота. — Мой любимый.

— Звучит восхитительно. — Я толкаю ее бедром. — Видишь? Из нас уже получилась отличная команда.

Ее улыбка вспыхивает интересом, затем она отводит взгляд.

— Мы действительно хорошо сработаемся, но не можем испортить нашу дружбу

— Я думал, тебя беспокоят деловые отношения?

Выражение лица Мерри мрачнеет, когда она смотрит через окно вдаль. Затем медленно качает головой.

— Томми, мы просто не можем.

Внутри меня внезапно становится темно и пусто — похоже на то, что я чувствовал себя весь прошлый год после того, как уволился из пожарной службы. Я достаточно умен, чтобы понимать, что Мерри не может помешать мне вернуться на тот уровень опустошения. Однако ее улыбка, смех и время, проведенное вместе, освещают все тени, которые теперь грозят выползти обратно.

Я вздыхаю, готовясь поговорить с ней о том, что происходит между нами. Однако, проследив за ее взглядом, замечаю фургон «Кофе Хат», припаркованный снаружи на улице.

ГЛАВА 11

МЕРИЛИ

Разрываясь между желанием помчаться по улице в местную церковь и связать себя узами брака с Томми прямо в эту секунду, и осознанием того, что я должна быть ответственной взрослой женщиной, владеющей бизнесом, сосредоточенной на построении (и защите) своей империи пирогов, я замираю, неподвижная и неспособная что-либо сделать после того, как замечаю потенциального врага.

Хотелось бы выбежать на улицу, туда, где фургон «Кофе Хат» стоит на холостом ходу, как шпиономобиль, наблюдающий за заведением. Он черный, с коричневой кофейной чашкой сбоку и белым логотипом на двух передних дверцах. Уперев руки в бока, я бы подала знак водителю, чтобы он опустил стекло, и велела ему убираться восвояси.

Вместо этого тихо сижу рядом с Томми. От него исходит такое тепло, что я хотела бы свернуться калачиком рядом с ним холодной зимней ночью.

Мы замечательные друзья, а вместе нам было бы еще лучше. Но я не могу этого допустить, потому что, если наши отношения не сработают, то как мы вместе будем управлять этим магазином? Все развалится, а я не могу себе этого позволить. Достаточно людей в этом городе видели, как я беру случайную подработку, прихожу и ухожу, и на этот раз я обязана добиться успеха. Не хочу, чтобы меня снова считали неудачницей.

— Как думаешь, что здесь делает фургон «Кофе Хат»? — спрашивает Томми.

Мои бурные мысли прерваны, я говорю:

— Кто? Ах да, может быть, они хотят пиццу или пирог.

— Мы еще не открыты.

— Думаешь, Тобиас Марли послал их, чтобы оказать на нас какое-то давление?

— Нет. Мы дали ему страховой депозит плюс арендную плату за первый и последний месяцы. Сумма должна покрыть его налоги. Предполагаю, что он не хочет, чтобы мы потерпели неудачу и остаться без арендатора, отсюда и крайний срок на Рождество.

— Тогда почему, по-твоему, фургон «Кофе Хат» здесь? — спрашиваю я.

Томми встает на ноги, грозный итальянец, которого я бы не хотела встретить в темном переулке за пиццерией или перед ней, если уж на то пошло — мы вместе смотрели все фильмы и шоу о мафии в колледже.

Худощавый парень с тонкими усиками и бледной кожей выходит из фургона. Он осматривает здание снаружи, прежде чем заглянуть через стеклянную дверь, а затем войти внутрь.

— Привет. Похоже, вы, ребята, приводите здесь все в порядок. Неплохо выглядит. Отлично. Вы из «Демо-Ар-Ас» или «Демелишн Дрим Тим»? Я должен знать, кому выписать чек.

Томми наклоняет голову набок.

— В смысле?

Мужчина протягивает Томми руку для пожатия.

— Я Роб Ласкер из «Кофе Хат».

— Мы можем вам помочь? — спрашивает Томми.

— Я вел переговоры с владельцем здания, и мы планируем снять его в аренду для очередного заведения «Кофе Хат». К сожалению, произошла небольшая задержка, так что мы не сможем провернуть все до нового года. Жаль пропускать рождественскую суету. Тем не менее, рад видеть, что Марли нанял людей, чтобы привести в порядок эту свалку. Значит мы сможем просто повесить вывеску, и кофе потечет рекой. — Он хихикает, посылая в мою сторону порыв отвратительного кофейного дыхания.

Я делаю шаг вперед, потому что не позволю мистеру Кофейное дыхание вальсировать здесь, словно он здесь хозяин.

— Привет, я Мерили Кетчум, и я пеку пироги. Это Томми Коста, и он готовит пиццу. Это уникальная концепция, но она будет продаваться как горячие пирожки. Мы являемся совладельцами этого бизнеса и уже подписали договор аренды с Тобиасом Марли. Должно быть, произошла ошибка или недоразумение.

— Серьезно? — Должно быть от переизбытка кофе у Ласкера дергается верхняя губа. Он скользит взглядом по мне, затем берет мою руку в свою. — Мне очень приятно, мисс Кетчум. Вы сказали, что подписали договор аренды? Что ж, мы можем это исправить.

Мои брови сведены вместе.

— Что вы имеете в виду?

— Мисс Кетчум, меня поддерживает многомиллионная корпорация. Это отличное место для размещения «Кофе Хат». Этот захолустный городок созрел для захвата. Сколько я могу предложить вам за то, чтобы вы ушли?

— Ушли? — повторяю я, неуверенная, что он предлагает откуп.

— Да. Бай-бай. Адиос. Как вы, итальянцы, говорите? Чао? — Роб Ласкер снисходительно улыбается мужчине, возвышающемуся над ним.

Томми хмурится.

Я ловлю его взгляд, а затем медленно и решительно качаю головой.

— Я не собираюсь никуда уходить.

— Я тоже, — говорит Томми убийственным голосом.

Нахмурившись, мистер Кофейное дыхание делает короткий круг по столовой и останавливается передо мной.

— Может быть, не по своей воле. — Я не уверена, являются ли эти слова незавершенной мыслью или угрозой.

Нико высовывает голову из двойных распашных дверей кухни.

— Будущая миссис Коста, мне интересно, хотите ли вы сохранить эти старые мусорные баки? Они в приличном виде.

— Да, пожалуйста. Это было бы здорово. Спасибо, Нико.

Впервые с тех пор, как появился мистер Кофейное дыхание, черты лица Томми смягчаются.

— Будущая миссис Коста? — спрашивает Ласкер с усмешкой. — Означает ли это, что вы еще не женаты, но собираетесь вместе заниматься бизнесом? — Он цокает. — Вы же знаете, что девяносто девять процентов неудач приходится на то, когда совмещают приятное с полезным.

У меня сводит живот, потому что это именно то, чего я боюсь.

— Тебе-то откуда знать? — бормочет Томми, снова с каменным лицом.

— Вот моя визитная карточка на случай, если вы передумаете. Я ожидаю, что «Кофе Хат» откроется здесь в новом году. — Он выскакивает за дверь, прежде чем я успеваю сказать еще хоть слово.

Мы с Томми стоим в ошеломленном молчании, пока фургон отъезжает.

— Что только что произошло? Ты знаешь его? — спрашиваю я.

Он рвет визитную карточку и выбрасывает ее в мусорное ведро.

— Нет, но я встречал таких парней, как он. Попахивает высокомерием и жадностью. Ему плевать на кофе или Хоук-Ридж-Холлоу. Просто хочет открыть еще одну стандартную кофейню с печеньем, чтобы и дальше обирать людей и зарабатывать больше денег.

— Кстати, о печенье, мне нужно встретиться с миссис Крингл. Она попросила меня поработать в киоске на рождественском базаре при церкви в эти выходные, а также продать несколько пирогов в приветственном центре на окраине города. Я подумала, что это будет хорошим толчком для распространения информации о нашем заведении. Так ты думаешь, что мистер Кофейное дыхание попытается?..

Томми прерывает меня глубоким смехом.

— Мистер Кофейное дыхание?

Я машу рукой перед своим лицом.

— Я никогда не пробовала напитки «Кофе Хат», но если после них изо рта пахнет так, как у Роба Ласкера, то они должны бесплатно выдавать жидкость для полоскания рта.

Томми обнимает меня за плечи.

Я приветствую его весомость, устойчивость и знакомость на фоне волны неопределенности, которая только что прокатилась здесь.

— Не беспокойся о мистере Кофейное дыхание. Он просто хочет помешать нам.

Я закрываю глаза, желая прижаться к Томми и обрести уверенность в том, что все будет хорошо. Но мне нужно оставаться сильной и сопротивляться желанию своего сердца.

Высвобождаюсь из его объятий.

Томми медленно моргает, как будто вспоминая мое правило.

— Как думаешь, то, что он сказал о провале деловых партнерств, правда?

Томми резко выдыхает.

— Если бы Кэсси еще не была замужем, я бы их познакомил. Они были бы идеальной парой. — Он врывается на кухню, бормоча себе под нос что-то резкое по-итальянски.

Все, о чем я могу думать, это комментарий мистера Кофейное дыхание о том, что пары в бизнесе терпят неудачу, заставляющий меня поверить, что я приняла правильное решение возвести стену запрета свиданий между мной и Томми.

Но если это так, то почему у меня желудок переворачивается, а в груди трепещет от беспокойства? Если моя интуиция знает что-то, чего не знаю я, то я бы предпочла, чтобы это не заставляло меня чувствовать себя так, будто я только что проглотила миску чистого сахара, запила его кувшином меда, а затем выпила немного кленового сиропа, просто чтобы убедиться, что мой пульс достаточно сбился и вызывает неприятное количество нервного пота. Возможно, это могло иметь вкус терпкого яблока или кислого лимона. Так было бы лучше.

Тем не менее, я не уверена, как определить, что чувствую.

Нет, это неправда. Я хочу Томми, но этот шаг ведет на неизведанную и опасную территорию, потому что это может означать потерю очень многого... а я уже потеряла всех, кого люблю.

Из столовой доносятся итальянские слова. Несмотря на то, что я знаю несколько фраз благодаря Томми еще со времен в колледже, у меня такое чувство, что он передает своим братьям разговор с мистером Кофейное дыхание.

Обычно шумные и разговорчивые Коста относительно сдержанны, пока мы едим пиццу и пирог на обед. Я делаю несколько заметок для основы пиццы, чтобы передать Томми. Пирог хорош, но безвкусный. Как будто я выбросила свой аппетит в мусорное ведро. Почему я сегодня чувствую себя как не в своей тарелке? Что-то не так. Шепот голоса бабушки говорит мне, что это мои разум и сердце борются между собой. Но я игнорирую это.

Остальная часть дня похожа на съемки шоу по благоустройству дома на канале HLTV. Паутина и пыль исчезают, их заменяет свежая краска, чистые окна и полированный пол. Его определенно можно было бы отреставрировать, но с ним и одной из открытых кирпичных стен, внутри создается деревенская атмосфера, что будет отлично сочетаться с идеями брэндинга, которые я разрабатываю, — сочетание деревенского и современного, ароматные сочетания и неотразимый стиль.

Идея стать будущей миссис Коста похожа на воплощение моей рождественской мечты, но этого не может быть с Томми. Слишком многое поставлено на карту.

К концу дня магазин выглядит так, словно претерпел полную трансформацию, как на вышеупомянутом телешоу. Все безупречно чисто, вычищено и отполировано. В помещении пахнет краской, но ненадолго, потому что, как только мы разожжем духовку, будет сочетание сладкого и пикантного.

После того, как клан Коста отправляется на ужин к Томми, мы с ним быстро осматриваем помещение, прежде чем закрыть его. Я составляю список вещей, которые нужно приобрести, включая совок для льда, коврики для пола и пару термометров для духовки.

— У меня есть для тебя сюрприз. — Полуулыбка Томми завораживает меня в полумраке угасающего дня.

Имя «будущая миссис Коста» всплывает в моем сознании, как радуга и горшок с золотом. Я изо всех сил сдерживаю потенциальную улыбку.

— Эй, не хмурься. Это не особенно романтично, если это то, о чем ты беспокоишься.

Фыркаю, потому что на долю секунды это было именно то, о чем я беспокоилась.

— Ко мне приходил сантехник. Оказалось, что сама-знаешь-что в унитазе в действительности было тестом для пиццы, оставленным подниматься.

— Почему оно не разложилось?

— Относительная влажность в трубах питала дрожжи. Видишь, я был внимателен во время твоего урока естествознания.

Я смеюсь.

— Не волнуйся. Все это исчезло. В любом случае, забудь об открытии к Рождеству. Если продолжим в том же темпе, то будем готовы к работе к первому декабря, — говорит он.

Я ахаю.

— Это через два дня.

— Завтра мы отправим наши заказы.

— И я испеку пару дюжин пирогов для церковного рождественского базара.

— Можешь сделать пару дюжин и один? Я попросил своих братьев оставить кусочек для мамы и папы, но они проглотили его с жадностью.

— Я приготовлю еще два.

— Хорошо, но только если ты придешь сегодня на ужин. — Уголки губ Томми приподнимаются в ухмылке.

— У меня много дел. Мне, наверное, пора домой. Завтра еще один долгий день, и я должна начать печь эти пироги.

Томми обхватывает мой мизинец своим.

— Будущая миссис Коста или нет, ты не захочешь пропустить тефтели моей мамы с соусом.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Мои родители не согласились бы. Ты им действительно понравилась.

— Мы общались всего несколько минут.

— Мои братья постоянно рассказывали им о том, какая ты трудолюбивая, какое у тебя хорошее чувство юмора и очаровательная улыбка.

— Они рассказывали обо мне или?..

Томми поднимает руки сдаваясь.

— Хорошо. Это был я. Я рассказал об этом своим родителям.

— Они думают, что мы собираемся пожениться. Я не могу лгать. — Медленно качаю головой.

Как раз в этот момент свет фары проносится по передним окнам. Я прикрываю глаза.

Тобиас Марли тяжело поднимается по лестнице и распахивает дверь.

— Я слышал, что происходят какие-то махинации. Что там насчет того, что вы двое собираетесь пожениться? Разве вы не знаете, что девяносто девять процентов неудачников сочетают бизнес с удовольствием?

Томми скрещивает руки на широкой груди.

— Где вы это слышали?

Я коротко втягиваю воздух и бормочу:

— Мистер Кофейное дыхание.

— Что вы сказали, мисс? Или мне следует сказать будущая миссис Коста? Послушайте, мне нужно, чтобы это место оставалось занятым по распоряжению города. Если оно снова опустеет, я окажусь в беде.

— Сэр, при всем моем уважении, ранее нас посетил представитель «Кофе Хат», у которого сложилось впечатление, что вы сдаете ему помещение в январе. Учитывая, что мы уже заплатили вам и работаем по контракту, не могли бы вы, пожалуйста, объяснить, что происходит? — Голос Томми становится глубоким, деловым.

Мистер Марли неловко кашляет, как будто у него комок застрял в горле или мы уличили его во лжи.

— Это было недоразумение. Однако, при условии, что вы будете полностью готовы к Рождеству…

Томми перебивает:

— Пожалуйста, оглянитесь вокруг. Можете видеть, что мы уже добились значительного прогресса.

Мистер Марли медленно поворачивается, и его глаза расширяются от удивления, а затем взгляд становится поникшим и печальным.

— Как вам это удалось? Наняли небольшую армию?

— Нет, моя семья помогла.

Марли медленно кивает, выражение его лица больше не резкое или обвиняющее.

— Я помню, как Джуди работала здесь, как будто это было вчера.

— Это место когда-то было притчей во языцех, — говорю я, с нежностью вспоминая визиты сюда с дедушкой.

— Так и было. — Словно вырываясь из задумчивости или воспоминаний о прошлом, мистер Марли кладет руки нам на плечи и говорит: — Мерили, Томми, если вы собираетесь вместе заниматься бизнесом, я также хочу, чтобы между вами были серьезные отношения.

— Но… — Я собираюсь возразить, потому что ожидала, что он запретит нам какие-либо романтические отношения, учитывая комментарий ранее о девяносто девяти процентах неудач.

— Сэр, мы правильно вас расслышали? — спрашивает Томми.

Он складывает руки на животе.

— Не знаю, что на меня нашло. Приношу свои извинения. Может, я и не выгляжу так, но я — семейный человек. Когда-то это был семейный бизнес, принадлежавший семье моей покойной жены. На самом деле, я только что вспомнил, что мы встретились прямо там. — Он указывает на столик у окна. — Она принесла мне шейкер с сыром пармезан. — Уголки его губ дрожат от печали.

— Это так мило, — говорю я, а затем шепчу: — Спасибо, миссис Марли. — У меня такое чувство, что она чудесным образом вмешалась, смягчила его сердце и напомнила своему мужу, что важно.

— Моя Джуди была хорошей женщиной. Сделала меня хорошим человеком. Иногда легче забыть, но лучше от этого не становится. В любом случае, я не могу заставить вас двоих пожениться или что-то в этом роде, но если вы подумываете об этом, то не сомневайтесь. Бегите в церковь и скажите: «Я согласен».

Мы с Томми улыбаемся, словно не уверены, что делать с его комментарием.

Выражение лица мистера Марли остается серьезным.

— Сэр, я работаю над этим, — заверяет Томми, подмигивая.

Я просто не знаю, как мы сможем построить отношения и наладить бизнес.

Мистер Марли смягчается еще больше и предлагает нам воспользоваться офисным помещением на втором этаже, прежде чем уйти.

Я поворачиваюсь к Томми и говорю:

— Да уж, мне бы сейчас не помешала фрикаделька.

Я также хотела бы бесконечно долго наблюдать, как Томми закатывает рукава, зевает, закинув руки за голову, демонстрируя свой идеальный пресс. И хотела бы снова почувствовать, как его губы прижимаются к моим в сладко-пряном поцелуе. Но я не могу получить все, что хочу, не так ли?

ГЛАВА 12

ТОММИ

Никто не поспорит с тем, что то, чего Мерри, мои братья и я достигли в магазине за один день, впечатляет. Конечно, есть еще множество задач, которые предстоит выполнить, а также немаловажный вопрос о фактической подготовке места для публики.

Однако, когда возвращаюсь домой после долгого дня, у меня один из тех мультяшных моментов выпучивания глаз. Мои родители украсили дом к Рождеству сверху донизу.

Когда уходил сегодня утром, здесь не было ни елки, ни гирлянды, ни пятнадцати чулок, ни разноцветных огней. Дополнительные чулки предназначены для семьи Фрэнки и один для Мерри. Кроме того, в окнах светятся ангелы с трубами, красные банты и безделушки, кажется, повторяют друг друга, когда я хожу из комнаты в комнату, а на двери висит венок размером с гигантскую пиццу.

Не только это, но и то, что они приготовили еду, которая наверняка заставит Мерри согласиться на наш союз, хотя бы из-за преимуществ вкусного питания. Как и было обещано, у нас есть фрикадельки, чесночный хлеб, сливочная полента с сыром пармезан, лимонное ризотто со спаржей и даже лазанья. Десерт — замороженный тирамису с рынка. Типичное любимое блюдо итальянцев — нежный бисквит, пропитанный кофе со сладкой сливочной начинкой и посыпанный какао. Моя семья согласна, что это не лучшее, что они когда-либо пробовали. К сожалению, ни мама, ни папа не особенно одарены в выпечке.

Однако, набив полный рот, Мерри выпаливает:

— Тирамису, где ты был всю мою жизнь?

Все хихикают, и она становится такой же красной, как мамин соус «маринара».

У каждого есть свое мнение о том, что десерт мог бы быть лучше. Признаюсь, даже я поэтично говорю о том, как сильно люблю хороший тирамису.

И все это время самая странная вещь в другом. Мама не отходит от Мерри, поощряя ее есть больше и спрашивая о пирогах, которые она печет. Обычно, когда кто-нибудь из нас приводит домой девочек, наша мать задирает нос и задает колкие вопросы, как будто хочет понять, достаточно ли они хороши для ее драгоценных сыновей. Да, и все это время настаивая, чтобы мы поженились. Поди разберись. Вместо проницательной и несколько критичной женщины, какой я ее ожидал увидеть, мама мгновенно пропитывается симпатией к Мерри. К моему удивлению, она даже предлагает помочь ей на базаре в эти выходные.

Позже, когда я спрашиваю, что она думает о Мерри, мама отвечает:

— А что в ней может не понравится?

Точно.

У меня не хватает духу сказать маме, что Мерри осторожно и скептически относится к тому, что мы вместе, но я работаю над тем, чтобы изменить это, а также усовершенствовать тесто для пиццы.

На следующий день я почти не вижу ни одну из них, поскольку они вместе пекут пироги для церковного рождественского базара в доме Мерри.

К сожалению, открытие на первое декабря, на которое я надеялся, откладывается из-за медленных сроков доставки из-за праздников. Но пока женщины готовятся к мероприятию, я занимаюсь приготовлением пиццы. Конечно, мои младшие братья — подопытные.

К моему удивлению, тесто оказалось съедобным. Они хвалят меня за начинку, и я не нахожу ничего подобного в мусорном ведре.

Чувствуя себя прекрасно, несмотря на задержку открытия, я помогаю отнести пироги Мерри к ее прилавку на рождественском базаре.

— Они выглядят восхитительно, — говорю я.

— Спасибо. Это сделала твоя мама. Она быстро учится. Как идут дела с пиццей?

— Джио сказал, что его любимая с начинкой, которой я приготовил из оставшихся фрикаделек, нарезанных кружочками, с красным соусом, свежей моцареллой, пармезаном, шампиньонами «кремини» и орегано.

Она облизывает губы.

— Не могу дождаться, чтобы попробовать. Ты должен назвать его в честь своего брата.

Я ставлю тыквенный пирог на складной столик, а затем хватаю Мерри за плечи.

— Ты гений. Я назову пиццу в честь каждого из моих братьев и сестры. — Мой разум бурлит от вдохновения. — Мне просто нужно как-то выудить у мамы рецепт фрикаделек и соуса «маринара». Ближе к концу тушения она делает что-то такое, что мне никогда не удавалось воспроизвести.

— У меня есть и тот, и другой, — говорит Мерри, поправляя вывеску на своем киоске.

Я чуть не роняю пирог.

— У тебя есть и тот, и другой что?

Она раскладывает пироги на разных подставках по столам.

— Твоя мама дала мне оба рецепта. Я могу дать их тебе.

Я стою как вкопанный и сильно загораживаю дорогу, пока она петляет вокруг меня, пытаясь подготовиться к торговле.

— Можешь закрепить эту гирлянду слева? Выглядит достаточно празднично? — Мерри осматривает стол, а затем постукивает пальцем по подбородку, словно чего-то не хватает.

Я определенно что-то упускаю.

— Мерри, моя мама дала тебе свои рецепты?

— Угу, — говорит она, как будто в этом нет ничего особенного, а затем украшает ветви мини-рождественской елки фруктами и украшениями в форме пирога.

— Она никогда никому не раскрывала своих секретов, даже своим детям. Они хранятся в хранилище, под замком. Мы всегда переживали о том, что она, вероятно, унесет в могилу все волшебство, которое творит с этими фрикадельками.

Мерри хлопает меня ладонью по груди.

— Что ж, тогда тебе повезло. Как я уже сказала, у меня есть рецепты.

— Ты пожертвовала почку? Обещала нашего первенца? Принесла какую-то жертву?

Выражение ее лица сменяется замешательством, а затем она смеется.

— Нашего что? Нет, я просто научила ее печь несколько простых пирогов. Ей понравились яблоко в карамели, вишня и тыквенное пралине. — Как будто разглашение секретного семейного рецепта не имело большого значения, Мерри смотрит на свой киоск, а затем вздыхает. — Как думаешь, сегодня мы продадим пироги? Я считаю это пробным прогоном перед тем, как откроем магазин, и беспокоюсь, что людей больше заинтересуют изготовленные на заказ елочные украшения в соседнем киоске, игра в лото, лотерея или распродажа.

— Если эти пироги покорили мою маму, то я буду удивлен, если у тебя что-нибудь останется к полудню. Сколько ты сделала?

— Две дюжины.

— Беру свои слова обратно. Через час все будет распродано. Могу я порекомендовать тебе взять блокнот, чтобы принимать заказы?

— Отличная идея. Считай это обменом за предложение назвать пиццу в честь твоих братьев и сестры. Но только будь осторожен. Фрэнки приходила вчера вечером, и ей ужасно захотелось печеной фасоли и соленых огурцов. Им не место в пицце.

Я откидываю голову назад от смеха. Несмотря на то, что Мерри хочет сохранить все в рамках бизнеса, я не могу не влюбиться в эту женщину еще больше. Она умная, творческая и заставляет меня смеяться. Не говоря уже о том, что красивая — ее шелковистые светлые волосы наполовину собраны и каскадом ниспадают на плечи, ее гладкая кожа и округлый подбородок с ямочкой просто восхитительны. Я прочищаю горло, чтобы не сказать ничего из этого вслух.

— Принято к сведению.

К нам торопливо подходит женщина та, которая была в коридоре на курорте, когда мы с Мерри столкнулись друг с другом.

— Доброе утро, миссис Крингл, — здоровается Мерри.

— Твой прилавок выглядит фантастически. Спасибо за то, что присоединялись к нам в относительно короткие сроки. Я просто уверена, что все в Хоук-Ридж-Холлоу должны попробовать твои пироги. Трагично, что твоя бабушка так и не открыла магазин, но я так рада, что тебе это удалось. Все в городе только и говорят об этом.

Мы с Мерри оба удивленно уставились на нее.

— Серьезно? — спрашивает она.

— Ты знаешь так же хорошо, как и любой, кто родился и вырос в этом городе, что слухи распространяются очень быстро. Осмелюсь сказать, как снежный ком, катящийся вниз по склону. А пиццерия, где подают пироги, обязательно привлечет внимание.

Нико подъезжает и высаживает мою маму. Она ни в коем случае не сердитая женщина, но после рождения семерых детей часто бывает настороже и не спешит улыбаться. Не стану отрицать, что мы с братьями были теми еще негодниками. Тем не менее, мама загорается, когда видит Мерри, и заключает ее в крепкие объятия.

Сказать, что я поражен, было бы преуменьшением — не то чтобы я винил ее. Моя привязанность к будущей миссис Коста также очень сильна.

Все, что я получаю от своей матери, это простое:

— Привет, Томми.

Мерри знакомит двух пожилых женщин.

— Здравствуйте, миссис Коста. Я хотела бы представить вас миссис Крингл. Она печет самое лучшее печенье.

Могу подтвердить это, потому что, когда миссис Крингл на днях увидела, как мы работаем в магазине, то принесла нам немного. Они представляли собой идеальный баланс между жеванием и хрустом, с овсянкой и ирисками вместо шоколада.

— Мерили, я же сказала, что ты можешь называть меня Марией, — говорит моя мама, а затем они с миссис Крингл начинают болтать.

— Похоже, ты покорила мою мать. Никогда не видел ее такой...

Прежде чем успеваю подобрать нужное слово, чтобы описать принятие и привязанность моей матери к Мерри, в нее врезается женщина с глубоким загаром.

Я напрягаюсь, готовый вмешаться, когда узнаю голос этой женщины.

— О, слава богу, ты здесь. — На Кэсси солнечные очки, хотя на улице пасмурно. — Кто бы знал, что Леон любит ярмарки ремесел. — Она закатывает глаза.

Слегка потрясенная и застигнутая врасплох, Мерри говорит:

— Привет, Кэсси. Не знала, что ты вернулась. Технически, это рождественский базар.

— Ну, неважно, давай убираться отсюда. — Кэсси тянет ее за руку. — Мне не помешали бы спа-процедуры на курорте.

— Я не могу просто так уйти. У меня здесь киоск, — говорит Мерри.

Кэсси хихикает.

Мерри жестом указывает на стол.

— Серьезно?

— Серьезно.

— Похоже, наша маленькая домашняя мышка все еще печет. Будь моя воля, я бы до сих пор была в Канкуне, валялась на пляже и грелась на солнышке. Привет, Томми. Вам с Леоном стоит потусоваться вместе, учитывая, что ты тоже на ярмарке ремесел.

— Вы прервали свой медовый месяц? — спрашиваю я.

— Нет. Мы с Леоном договорились, что разделим его пополам. Он не смог покататься на лыжах, когда мы были здесь на свадьбе, поэтому вернулись. К счастью для меня, я вышла замуж за богатого человека. У отца Леона есть частный самолет. — Она улыбается и играет бровями. — Но будь моя воля, мы бы до сих пор бездельничали у бассейна в тропиках.

— Брак иногда требует компромисса. Спроси моих родителей. Они вместе уже почти сорок лет. Мама любит танцевать. Папа ненавидит это. Естественно, на свои годовщины они танцуют медленный танец. Папа мог бы каждый день ходить на рыбалку. Маму передергивает из-за вида живой рыбы, но она всегда готова приготовить его улов, — говорю я.

— Так мудро, Томми. — Голос Кэсси полон искрящегося сарказма. — Что ты здесь делаешь?

Я объясняю, что мы с Мерри открываем магазин пиццы и пирогов на Мэйн-стрит.

Она скрещивает руки на груди.

— Серьезно?

— Серьезно, — отвечаем мы в унисон.

Именно тогда звон медных колокольчиков, сопровождаемый радостными возгласами, привлекает наше внимание. Мы оборачиваемся, когда четыре оленя, запряженные в красные сани, приближаются, прокладывая путь между киосками.

Санта Клаус машет рукой и бросает конфеты. Кэсси ловит одну. И Мерри тоже.

— Ой, Санта подмигнул мне. Кажется. Или у него могло что-то попасть в глаз, но я почти уверена, что подмигнул, — говорит Мерри.

— Наверное видел твое письмо, — дразню я, подталкивая ее локтем.

— Ты написала Санте письмо? Полагаю, что маленькая домашняя мышка могла бы сделать что-то настолько причудливое. — Кэсси цокает языком.

— Образно. Ну, да. Это было больше похоже на запись в дневнике. — Ухмылка Мерри преображается уверенностью. — Кэсси, ты можешь называть меня домашней мышью весь день. Мне все равно. Встреча с Сантой делает меня счастливой. Люди могут утверждать, что парень в красном костюме — фальшивка или что-то в этом роде. Однако я предпочитаю верить в великодушие людей, доброту и добросердечие наряду с возможностью чудес, особенно в это время года.

На лице Кэсси отражается несколько эмоций, прежде чем оно становится задумчивым, и она выдыхает через нос.

— Ох. Что ж... — Она заикается, словно не ожидала, что Мерри отправит мяч на дальнее поле, заступившись за себя.

— Ты можешь остаться здесь, но я была бы признательна, если бы ты говорила со мной более любезно, — добавляет она.

— Это из-за того носового платка?

— Это из-за того, как ты обращалась со мной с тех пор, как мы учились в колледже.

— А как я обращалась? — дерзит Кэсси, скрестив руки на груди.

— Как будто Мерри — раздражающая сестра, с которой ты можешь тусоваться, пока не появится кто-то, кого ты считаешь круче, а потом ты пытаешься выглядеть лучше, унижая ее, — говорю я на одном дыхании.

— Ты теперь заступаешься за нее?

— Всегда. — Я обнимаю Мерри и притягиваю ее ближе, а затем целую в макушку. Конечно, это рискованно, но я хочу, чтобы она знала, что мы выступаем единым фронтом против Кэсси и всего мира.

Мерри смотрит на меня с благодарностью в глазах.

— Спасибо.

— Все, что угодно для будущей миссис Коста.

— Я всегда знала, что вы двое идеально подойдете друг другу. — Она поднимает брови, затем с нервным смехом, указывающим на то, что она переходит от защиты к сожалению, добавляет: — Я видела тот ваш договор о браке, который вы, ребята, заключили.

Лицо Мерри вытягивается.

— Тогда почему ты пыталась добиться Томми еще в колледже?

Кэсси слегка приподнимает правое плечо, и смотрит на утоптанную снегом землю. Прочистив горло, говорит:

— Это нелегко признать, но, наверное, я ревновала. Я видела, как он смотрел на тебя, ждал тебя, души в тебе не чаял. Как ты всегда была такой заботливой и покупала ему кофе по дороге в класс или оставляла записки с шутками в его учебниках, чтобы заставить его смеяться.

— И из-за этого ты решила разлучить нас? — в ужасе спрашиваю я.

— Я просто завидовала, вот и все, — пожимает плечами Кэсси.

Мерри наклоняется к ней, как будто ожидая, что она объяснится или извинится.

— Да, хорошо, мне очень жаль. Я все это время чувствовала себя плохо, особенно в последнее время.

— Так вот почему ты пригласила нас обоих на свою свадьбу? — спрашивает Мерри.

Ее кивок в ответ медленный, застенчивый.

Мерри берет один из одиночных ломтиков пирога для продажи.

— Спасибо, что извинилась. Извинения приняты. Вот. Попробуй это.

Кэсси отмахивается от нее в то же время, как моя мама машет на прощание миссис Крингл и поворачивается к нам, выражение ее лица становится резким, что я слишком хорошо узнаю — почти так же, как раскусил эгоистичное поведение Кэсси. Наличие такого количества братьев и сестры заставило меня быстро изучить человеческое поведение. Я предполагаю, что мама слышала этот разговор.

— Тебе нужно съесть целый пирог, синьорина. Это подсластит твою остроту, — говорит она, очевидно, также услышав обвинение и извинения от Кэсси.

Она берет его и откусывает, потому что, когда моя мама говорит, ты слушаешь и выполняешь. Кэсси долго жует, потом ее глаза загораются. Набив полный рот, она говорит:

— Вау. Это действительно вкусно. Неудивительно, что Томми влюбился в тебя.

Неужели это так очевидно?

На щеках Мерри появляется восхитительней румянец

Мой взгляд задерживается на ней, и она смотрит на меня сквозь свои длинные ресницы. Теплое сияние уверенности растет в моей груди. Да, Мерри — женщина для меня. Так и должно быть. Как могло быть иначе?

Мы все болтаем еще несколько минут, но когда толпа на рождественском базаре прибавляется, Мерри и моя мама занимают свои места за столом.

Борясь с желанием поцеловать Мерри на прощание, я ухожу, направляясь в магазин, чтобы разжечь печь для пиццы — я осмотрел ее, и она в отличном состоянии, — поработать еще над несколькими рецептами, дождаться доставки и убедиться, что Нико не увиливает от своих обязанностей по складыванию коробок для пиццы.

Когда подхожу к своему грузовику, Роб Ласкер из «Кофе Хат» стоит, прислонившись к двери со стороны водителя и скрестив руки на груди.

— Могу я чем-то помочь? — Мой голос больше похож на предупреждающее рычание, чем на вежливый вопрос.

— Слушай, я уверен, что ты любишь свою пиццу и ту девушку с пирогами вон там, но я собираюсь сделать тебе официальное предложение уйти.

Сжимаю кулаки, готовый сбросить этого парня с самой высокой вершины горного хребта Хоук-Ридж.

— Уйти от Мерри?

Он резко выдыхает.

— Я возьму и ее тоже. Но я говорил о том, чтобы отказаться от коммерческого помещения на Мэйн-стрит. Я дам тебе пятьдесят штук, чтобы ты исчез и не оглядывался назад.

— Ни за что.

— Семьдесят пять?

Медленно, угрожающе качая головой, я сжимаю левый кулак.

— Сто тысяч? — спрашивает Роб.

Я становлюсь в стойку, готовый нанести удар, если этот парень скажет еще хоть слово. Пауло гордился бы мной.

Роб, должно быть, считывает гнев, исходящий от меня горячими волнами, потому что отходит подальше.

— Ладно, ладно. Сообщение получено. Ты не собираешься отказываться от своей жалкой маленькой пиццерии.

— Если я снова увижу тебя здесь, то получишь по лицу не только этими двумя кулаками.

Мужчина издает дрожащий смешок, а затем убегает.

Все еще кипя от злости, когда прихожу в магазин, я разжигаю печь и готовлю пиццу, которую назову в честь Мерри, в которую входит карамелизированный лук, слегка обжаренные яблоки, бекон, козий сыр, тимьян и легкий кленовый сироп. Мой телефон подает звуковой сигнал с сообщением и звонит одновременно, и я вытираю руки о фартук, повязанный вокруг талии.

Я отвечаю, когда ее имя прокручивается по экрану.

— Томми, пожалуйста, приезжай на базар. У нас проблема. — Тревога наполняет ее голос.

Оставив Нико за главного с краткими инструкциями не поджигать заведение, поскольку в печи для пиццы горит огонь, я мчусь к церковной парковке. Машины выстроились вдоль улицы, и толпа увеличилась в четыре раза с тех пор, как я ушел. Там едва хватает места, чтобы ходить.

Когда подхожу к киоску Мерри, в этот раз ее щеки порозовели не от восхитительного смущения, они покраснели от огорчения.

— Что случилось?

— Кто-то украл мои пироги, — говорит Мерри, закрывая лицо руками. Она объясняет, что они с мамой болтали с потенциальным клиентом, помогая кому-то заполнять форму заказа. — Когда закончили, обернулась, а четыре пирога, которые у меня оставались, исчезли.

Я хмурюсь, сжимая губы.

— Есть какие-нибудь идеи, кто мог их забрать?

— Я поспрашивала людей, которые были поблизости, но из-за этой толпы они тоже были заняты. — Она беспокойно расхаживает у пустого стола.

— С другой стороны, ты почти распродала все за несколько часов.

— И у нее две дюжины заказов на праздники, — добавляет моя мама. — Но никто не имеет права красть пироги.

Кто-то врезается в меня и извиняется, напоминая мне о том, как Кэсси врезалась в Мерри.

— Как думаешь, это могла быть Кэсси, предпринявшая последнюю попытку саботировать нас?

— Я видела, как она и Леон уходили раньше. Кроме того, она заказала пирог. Они проводят Рождество на курорте, а Новый год — в Канкуне.

Я потираю подбородок рукой, размышляя.

— Хм. Кто еще мог захотеть украсть четыре пирога?

— Это могли быть несколько человек, — говорит моя мама.

— Я вызываю команду, чтобы помогли нам в расследовании, — говорю я, доставая свой телефон.

— Имеешь в виду своих братьев? — спрашивает Мерри.

— А что насчет твоих братьев? — спрашивает женский голос у меня за спиной.

— О, привет, Фрэнки, — говорю я застенчиво.

— Что бы это ни было, надеюсь, ты собирался включить в это свою сестру. — Она поднимает Рафаэля повыше на бедре.

Расти замыкает шествие вместе с двумя другими детьми, которые бегут к своей бабушке.

Я объясняю, что случилось с украденными пирогами.

— Люди могут быть беспощадными. — Фрэнки рассказывает нам короткую историю о конкурирующем ресторане, когда у нее еще был свой на Манхэттене.

— Может быть, это конкурирующая пекарня, которая узнала о магазине? — спрашивает Расти.

— В городе есть закусочная, «Ястреб и свисток» и «Мама и леденец», но не думаю, что они пожелают вам зла, — говорит Фрэнки, оглядываясь по сторонам, готовая уничтожить любого, кто посмеет помешать нашему предприятию. Моя сестра, может быть, единственная девочка и самая младшая в семье, но она такая же свирепая, как и наша мать.

— Мы пойдем поспрашиваем, — говорит Расти. — Вежливо. Не хочу, чтобы кто-то оторвал кому-то голову. — Он нежно кладет руку на плечо своей жены.

— О, когда я узнаю, кто украл твои пироги, полетят головы. — Фрэнки скалится.

Мерри начинает смеяться, но тут же замолкает, потому что выражение лица Фрэнки говорит о том, что она не шутит.

Расти обнимает ее и говорит:

— Давай найдем те теплые, сладкие, глазированные орешки, которые ты так любишь, прежде чем сделаем что-нибудь прискорбное.

Фрэнки откидывает голову назад. Двумя указательными пальцами она указывает на свои глаза, а затем обводит ими наше окружение, показывая, что она будет следить за любыми нарушителями.

— Вы можете вывезти женщину из Нью-Йорка, но не сможете вывести город из женщины, — говорю я.

На этот раз Мерри действительно смеется.

— Не волнуйся. Мы что-нибудь придумаем, — мягко заверяю я, обнимая ее так же, как Расти обнимал мою сестру.

Она прижимается ко мне, как будто ей нужно место, чтобы успокоить свои тревоги. Затем резко отстраняется.

— Томми, ты же не пытаешься саботировать меня, не так ли?

Я отказываюсь верить, что услышал все правильно.

— Что? Я бы никогда. Зачем мне это делать? Почему ты так думаешь? — Что-то плотное и тяжелое опускается мне на грудь.

— Так бы ты смог оставить магазин в своем полном распоряжении. — Глядя вниз, она шаркает ногой по земле.

— Ты слышала ультиматум Марли, — парирую я, защищаясь.

— Прости, я просто беспокоилась, что ты…

— Разве я дал тебе повод не доверять мне?

— Я видела, как ты разговаривал с мистером Кофейное дыхание ранее.

— Да, я говорил ему, что не... — Я замолкаю, когда до меня доходит. — Роб Ласкер, этот урод. Он похититель пирогов. — Я рассказываю Мерри о нашем разговоре, умолчав о том, как близок был к тому, чтобы нокаутировать придурка простым джебом и кроссом.

— Может быть, нам стоит включить его в «Двенадцать рождественских блюд». Один кусочек, похоже, сработал с Кэсси, — предполагает Мерри.

Я сердито смотрю на нее.

— Единственное, что получит этот парень, это пирогом в лицо.

— Нам не нужно обвинение в нападении вдобавок ко всему.

Мои плечи остаются напряженными, но я немного смягчаюсь.

— Оставь это Фрэнки. Но не волнуйся. Мы убьем его добротой, прежде чем будут предприняты какие-либо действия.

— Под «убить его добротой» ты имеешь в виду выгнать мистера Кофейное дыхание и его фургон «Кофе Хат» из Хоук-Ридж-Холлоу?

— Вот именно.

Я не вижу Мерри до конца дня, пока патрулирую город в поисках черного фургона. К вечеру половина жителей уже выслеживает Роба Ласкера. Я слышу множество историй о том, как плохо «Кофе Хат» обращается со своими работниками, что они не вносят свой вклад в города, где у них есть заведения, и что ходят слухи о налоговом мошенничестве.

Когда ложусь спать той ночью, я успокаиваю себя, думая о разных пиццах, которые приготовлю в честь своих братьев и сестры в дополнение к меню Фрэнки. Это вплетается в мои сны, где я замешиваю тесто, готовлю его в дровяной печи и подаю счастливым клиентам.

А потом я просыпаюсь от звука сирен.

ГЛАВА 13

МЕРИЛИ

Посреди ночи я просыпаюсь от стука в дверь и от того, что мужчина выкрикивает мое имя. Ошеломленная и сонная, я выбираюсь из постели. Когда прохожу через кухню, часы на духовке показывают, что уже четыре утра. Силуэт крупной и знакомой фигуры в зеленой парке с капюшоном, подбитым искусственным мехом, стоит на крыльце.

— Томми, что случилось? — спрашиваю я, открывая дверь.

Он отступает назад, облегчение проносится по его необычно страдальческому выражению лица.

— Ты в порядке. Ты здесь.

— В чем дело?

Он проводит рукой по лицу.

— В городе был пожар.

— Все в порядке?

Его глаза впились в меня.

— Да. Слава богу, с тобой все в порядке.

Мой желудок сжимается от беспокойства.

— Пожар был в магазине?

— Кто-то поджег деревянную погрузочную площадку в задней части. Огонь начал распространяться на внешнюю часть кухни, но пожарные прибыли туда вовремя. Они потушили здание, но...

Моя рука взлетает ко рту.

— Но?.. — спрашиваю я, в ужасе от того, что он собирается сказать дальше.

— Но я беспокоился, что ты пришла туда по-раньше для выпечки. Что я мог потерять тебя. — Его дыхание вырывается облачками в холодном воздухе.

— После долгого дня на базаре я никак не могла заставить себя приступить к работе пекаря.

Томми напряжен, его глаза широко раскрыты.

— Не хочешь зайти внутрь и согреться?

— Нет, — резко говорит он.

Слегка опешив, я говорю:

— Хорошо. Рада, что все под контролем.

— Прости. Это было... напряженно. Нам придется доставлять товары через парадный вход, пока не отремонтирует задний. К счастью, пожар не распространился на остальную часть магазина.

— Могу ли я чем-нибудь помочь? — спрашиваю я.

Томми качает головой.

— У нас впереди целый день. Увидимся через несколько часов.

— Спасибо, что проверил меня и сообщил, что случилось.

Не говоря больше ни слова, Томми возвращается к своему грузовику, стоящему на холостом ходу на моей подъездной дорожке.

Я забираюсь обратно в постель, но не могу заснуть. В моей голове проносятся вопросы о том, как начался пожар, и предположения о том, что могло произойти.

Мои мысли постоянно возвращаются к мужчине, стоящему на моем крыльце. Я никогда не видела Томми таким растерянным, таким расстроенным — даже после того, как он рассказал мне о предложении Роба Ласкера. Это было по-другому. Напряжение и ярость горели внутри него. Я беспокоюсь, что он злится на меня, но это глупо. Я не сделала ничего плохого.

Именно тогда я понимаю, что если бы здание сгорело дотла, это унесло бы с собой и его бизнес. Кто знает, как начался пожар, но если бы я допустила ошибку и оставила включенной духовку или что-то еще пошло не так, я была бы виновата, отправив Томми и его мечту о том, чтобы семья работала в пиццерии, в пекло.

Вот почему я придумала правило, что мы не можем встречаться. Как бы сильно мне ни хотелось стать миссис Коста, владение бизнесом влечет слишком большую ответственность. Есть слишком много способов, которыми это дело может провалиться, вбивая клин между нашей дружбой.

Я должна защищать наш бизнес и свое сердце. Даже несмотря на то, что Томми переполняет мое сердце тем, как смотрит на меня на секунду дольше, чем кто-либо другой, а затем слегка улыбается, словно знает что-то, чего не знаю я. С его уверенностью в том, что наш магазин будет иметь успех. И как он называет меня Мерри. Только бабушка и дедушка так меня называли. Это заставляет меня чувствовать себя особенной.

Но мы не можем быть вместе. Не можем рисковать, причинить боль друг другу из-за того, что это может разрушить наши цели, погубить наши мечты.

Когда прихожу в магазин несколько часов спустя, я нахожу Томми на кухне, он тихо разговаривает с начальником пожарной охраны.

— Привет, шеф Хокинс, — здороваюсь я. — Спасибо за все.

— Вам, ребята, повезло, что мы оказались здесь вовремя.

Я боюсь увидеть повреждения, но интерьер кухни выглядит совершенно нетронутым, даже несмотря на то, что задние стекла покрыты сажей.

— И спасибо тебе за информацию, Томми. Приятно знать, что есть такие хорошие люди, как ты, с опытом и ноу-хау, даже если ты больше не работаешь в компании. Нашей станции повезло с тобой.

— Просто выполняю свой долг, сэр.

Как и я. Поддержание профессионализма — моя обязанность как владельца бизнеса. Как бы меня ни тянуло к Томми, я должна сопротивляться этому. Прерывистое дыхание вырывается, когда то, чего я хочу, и то, что знаю, правильно, раздирает меня на куски.

Пока Томми провожает шефа Хокинса до двери, они вполголоса совещаются.

Интересно, знает ли Томми о случившемся больше, чем говорит?

После того, как шеф Хокинс уходит, Томми задерживается в передней части. Его широкие плечи поднимаются и опускаются со вздохом.

— Есть какие-нибудь идеи, что вызвало пожар? — спрашиваю я.

Ему требуется много времени, чтобы ответить.

— Очень вероятно, что это поджигатель.

Я ахаю.

— В Хоук-Ридж-Холлоу?

Он дает мне сухое и техническое объяснение признаков, указывающих на то, что кто-то устроил пожар, и это произошло не из-за углей в печи для пиццы, проблем с электричеством или любых других причин, по которым он мог начаться.

— Зачем кому-то устраивать пожар? Кто это мог быть?

— Похититель пирогов? — задает он встречный вопрос.

— Мистер Кофейное дыхание?

— Да, шеф Хокинс ведет расследование в отношении Роба Ласкера.

Мой пульс учащается.

— Но один из нас мог быть внутри. Кто-то мог пострадать.

— Мерри, нам нужно поговорить.

Мое зрение затуманивается, потому что боюсь, что все развалится еще до того, как мы начнем.

— Ты была права, — говорит Томми.

Я откидываю голову назад, неуверенная, что он имеет в виду.

— Несмотря на договор, желание моих родителей, чтобы мы поженились, и то, что сказал Марли, ты была права. Мы не можем управлять этим местом и быть вместе. Слишком многое находится под угрозой. Я не хочу терять нашу дружбу или магазин... или тебя.

Я киваю, время замедляется. В глубине души не хочу, чтобы Томми отказался от нас, хотя я та, кто изначально сказал, что мы не должны быть вместе. Но это очень ответственно. И говорю себе, что рада, что Томми это понял.

Его ноздри раздуваются, а губы сжимаются, как будто он готов драться, только на этот раз сам с собой.

— Мне жаль. То, что произошло этим утром было…

— Я понимаю. Мы должны сосредоточиться на бизнесе.

Томми смотрит на грязные окна в задней части.

— Если это то, что ты считаешь лучшим, — говорит он, как будто сомневается или отвлекается на опасную ситуацию с огнем.

— Конечно. Как ты и сказал, я была права.

Он хмыкает.

— Мне лучше приступить к работе. У нас скоро торжественное открытие, а также «Двенадцать рождественских блюд».

— Я также ожидаю несколько поставок сегодня.

Мы оба медленно киваем, почти синхронно. Затем я машу рукой. Это просто легкий взмах, который бы я подарила ребенку, если бы он смотрел на меня. Но да, я машу рукой, вспоминая о моем поклоне не так давно.

Совсем не неловко. Определенно не отталкивающий момент. За исключением того, что это болезненно, потому что, опять же, это похоже на прощание.

Теперь я качаю головой, потому что мне нужно как-то остановить себя, чтобы не сделать все еще хуже. Томми медленно, смущенно передразнивает меня.

Я покачиваю пальцем из стороны в сторону.

— Н-н-н... — Начало слова «нет» слетает с моих губ, но застревает.

— Н-н-н? — спрашивает он.

Я бегу на кухню, размышляя о том, чтобы засунуть голову в сугроб снаружи. Сейчас их много. Я хотела сказать: «Нет, мне не нравится новый план», но заставила себя сдержаться. Это к лучшему. Верно?

Приводя в порядок зону для выпечки на кухне, я перепутала этикетки для разных видов муки, рассыпала пакетик сахарной пудры и чуть не поранила себя ножницами, распаковывая одну из посылок.

Я нахожу баннер, который мы заказали для фасада здания, с надписью «Пицца и пироги Хоук-Ридж-Холлоу», который будет временным решением, пока мы не изготовим деревянный. Я бы хотела, чтобы мы могли придумать немного более оригинальное название для этого места. Забавно, но именно это всегда мешало мне осуществить эту мечту. И все же я здесь.

Мы с Томми работаем в тишине, разговаривая друг с другом только при необходимости. Наша болтовня, подшучивание и легкое взаимопонимание исчезли.

Как в колледже, после того, как я наткнулась на него и Кэсси, мы как будто отдаляемся друг от друга. Только на этот раз это больше похоже на дело его рук.

Смогу ли я простить себя, если снова потеряю Томми? Смогу ли двигаться дальше?

Мои мысли гудят от одного слога, который начинается с буквы «Н» и заканчивается буквой «Т». Простое слово, которое я пыталась произнести раньше, но не смогла.

Но у меня нет выбора. Я должна отпустить его.

Хорошо это или плохо, но следующие несколько дней я почти не сплю. Вместо этого пеку, практикуясь в рецептах. Хотела бы я сказать, что пробовала на ходу, но у меня пропал аппетит. Несмотря на то, что не были вместе, мы с Томми как будто расстались. Только это было обоюдное решение, инициированное мной. Подтвержденное им.

Что ж, Санта, думаю, я получила то, что хотела... и отказалась от этого.

Я должна почувствовать себя лучше, оставаясь только друзьями. Вместо этого мое сердце замирает, бьется медленно и жаждет чего-то большего. Тоскует по Томми.

Как непропеченный пирог, я поникаю с каждым днем, готовясь к торжественному открытию магазина. Я испортила два заказа — заменила лайм на лимонное безе. Я забываю включить формы для пирогов, когда Томми размещает очередной заказ в компании по снабжению ресторана. Это просто контейнер, который в буквальном смысле удерживает пирог вместе. Ничего особенного.

Я обхожу местные комиссионные магазины, церковные лавки, чердаки друзей и рынок, чтобы собрать как можно больше форм для пирогов, пока нам не доставят алюминиевые.

Тем временем я чувствую, что разваливаюсь на части. Части меня отслаиваются. Другие части корявые и липкие. Я совершенно не в духе.

Может ли кто-то страдать от любви? Если так, то именно это происходит со мной. Каждая пора, волосок и фибра моего существа причиняют мне боль, особенно мое сердце. Мне хочется забраться в постель и не вылезать оттуда. Где мой пушистый халат, когда он мне так нужен?

Когда в тот вечер я подъезжаю к магазину, потому что забыла коробку с бабушкиными рецептами, мягкий верхний свет горит, пока Томми и его братья суетятся внутри, готовясь к завтрашнему тестовому открытию с семьей и друзьями.

Мое сердце сжимается, потому что я всегда хотела семью — громкую, шумную, любящую. Я могла бы стать миссис Коста. Я обожаю родителей Томми. Его мать такая, какой я представляла себе свою. Они с бабушкой были бы лучшими подругами. На первый взгляд его отец кажется грубоватым, деловым боссом мафии, но он такой же дружелюбный, как и любой местный житель Хоук-Ридж-Холлоу. Фрэнки и ее братья уникальны, и для меня было бы честью назвать их свояками.

Но я не могу позволить тому, чего я хочу, мешать тому, что мне нужно — сохранить дружбу Томми и магазин.

Всему хорошему приходит конец.

Теперь нужно вернуться к работе.

Вместо того, чтобы идти через переднюю дверь, я пробираюсь через заднюю, хотя она все еще находится в ремонте. Как ни странно, заднее окно открыто, и на подоконнике лежит что-то похожее на один из моих пирогов.

Когда вхожу внутрь, Нико пробегает мимо.

— Привет, Мерили. — Он исчезает в холодильном помещении.

На подготовительном столе стоит камера, и мигает красная лампочка. Я вглядываюсь в нее.

— Эта штука включена?

Учитывая всю ту активность, которую я видела через передние окна всего несколько минут назад, в магазине сейчас необычайно тихо.

Когда Нико довольно долго не выходит из холодильного помещения, а изнутри доносятся голоса, я просовываю голову в дверь.

Четверо братьев Коста сидят на перевернутых ящиках из-под молока, пристально глядя на экран компьютера.

— Я должен был стать шпионом, — говорит Нико.

— Если это сработает, — говорит Томми.

— Привет, Мерили, — повторяет Нико, как будто все происходящее совершенно нормально.

— Вы снимаете рекламу или что-то в этом роде для магазина?

— Нет, мы пытаемся поймать вора, — говорит Джио.

— И поджигателя, — бормочет Томми.

— Подожди, мой брат не сказал тебе?.. — Лука вздрагивает.

Томми сильно толкает его локтем.

— Что? Я подумал, что она должна знать, что ты задумал.

Не отрывая взгляда от экрана компьютера, Томми говорит:

— Прошлой ночью мы устроили ловушку.

— Мы поставили на подоконник сигнальное устройство с чем-то похожим на пирог сверху, — с гордостью говорит Нико.

— Кто-нибудь пытался его забрать?

— Енот, — говорит Лука. — Но это не привело к срабатыванию сигнализации.

— Я работаю над этим, — говорит Нико, настраивая что-то в компьютерной программе.

— Мерили должна подойти к окну, поставить пирог, — он делает паузу и делает воздушные кавычки, — и громко сказать: «Нужно оставить этот пирог остывать. Как думаете, безопасно ли оставлять окно открытым на ночь»?

— Отличный план, — говорит Лука, закатывая глаза.

— У тебя есть что-нибудь получше, гений? — спрашивает Томми.

С лицом, несомненно, сморщенным от замешательства, я говорю:

— И почему я должна все это делать?

— Потому что преступник подумает, что мы оставили магазин без присмотра, и мы поймаем его с поличным, — говорит Томми.

Я развожу руками.

— Это вполне логично, поскольку жители Хоук-Ридж-Холлоу — преступники, которые регулярно воруют пироги. Нет. Слушай, я знаю, что упоминала, что старик Орсон не очень дружелюбен, но он бы не...

Локти Томми упираются в колени, и он сжимает кулак одной руки ладонью другой.

— Преступник не является жителем этого города. Я уверен, что это Роб Ласкер.

— Мистер Кофейное дыхание из «Кофе Хат»? — спрашиваю я.

— Их кофе отстой, — говорит Джио.

— Почему он не устраивает охоту за закусочной? — спрашивает Нико.

— Потому что они хотят арендовать это место. Марли, вероятно, сказал ему, что он поставил нам ультиматум, и теперь Роб пытается выгнать нас из города.

Я хлопаю в ладоши, не совсем уверенная, что делать с этой сценой, и сетуя на то, что, хотя мы с Томми отказались от возможности иметь отношения, мы не совсем вернулись к нашему обычному статусу дружбы.

— Ладно, мальчики, оставлю вас в вашей засаде.

Джио цокает языком и, обращаясь к Томми, говорит:

— Фрэнки будет в восторге, что ты пропускаешь карточный вечер.

— Мы можем сделать это здесь, — отвечает он.

— Мы все поместимся в холодильнике? — спрашивает Нико.

— Почему ее снова пригласили играть? — спрашивает Томми.

— Потому что она наша сестра. Хочешь сказать, что как только вы с Мерри поженитесь, ты исключишь ее из карточного вечера? — говорит Нико.

Мы с Томми начинаем говорить одновременно.

Затем он позволяет мне говорить.

— О, мы не собираемся жениться. Подумали, что это будет слишком сложно, учитывая управление этим местом и поимку воров. — Слова подобны декламации строк — история, которую я рассказала сама себе и, которая совсем не соответствует действительности. Очень похоже на крики: «Нужно оставить этот пирог остывать. Как думаете, безопасно ли оставлять окно открытым на ночь?»

— Это разумно, — категорично заявляет Томми.

Складываю руки на груди, чтобы они не увидели, что мое сердце вот-вот вырвется наружу, чтобы объявить правду о том, что я хочу быть с Томми. С другой стороны, никогда не видела его таким холодным, отстраненным и суровым.

— Так вот почему ты такой ворчун, — говорит Лука.

Джио надувают щеки и глубоко вздыхает.

Нико медленно качает головой, как бы предостерегая от продолжения этого разговора.

Я показываю пальцем через плечо.

— Ну, мне, наверное, стоит пойти и поставить фальшивый пирог на подоконник.

Выхожу из холодильного помещения и выбираю пирог с шоколадным кремом, потому что, возможно, преступнику нужно немного сладости в его жизни, как сказала миссис Коста о Кэсси. Либо так, либо он упадет ему на голову, испачкав кремом. Говоря громко и четко, я произношу реплики о том, что оставляю пирог остывать, а затем иду к своей машине.

Когда прихожу домой, то вспоминаю, что ходила в магазин за бабушкиной коробкой с рецептами, которую оставила раньше. К сожалению, занятая Томми и слежкой, я забыла захватить ее.

Был один пирог, который я никогда не пробовала готовить — «Особый пирог из ежемалины». Это было любимое блюдо моего дедушки. Бабушка готовила его только на дни рождения, юбилеи и праздники. Хотя, я припоминаю, что иногда она делала его просто так, особенно когда дедушка заболевал.

Однажды я спросила его, почему ему он так нравится, и дедушка сказал, что это пирог его сердца, специально приготовленный женщиной его сердца. Меня согревает эта мысль и любовь, которую они разделили.

Интересно, есть ли пирог сердца Томми? Я возвращаюсь к этим последним неделям и колледжу, вспоминая, что он любит есть, кроме пиццы. Потом вспоминаю широкую улыбку на его лице, когда он говорил о тирамису.

На следующий день я проспала и пришла в магазин поздно. Ребята уже там, расстилают скатерти, заправляют автомат с напитками, а печь для пиццы пылает.

Все так заняты, что у меня нет возможности спросить о результатах пирога-ловушки и поймали ли они преступника. Я бы нисколько не удивилась, если бы они пили пиво и жарили стейк на гриле, называя это засадой.

Уголки губ Томми приподнимаются в улыбке, но она направлена не на меня. На самом деле он прилагает все усилия, чтобы не смотреть на меня. Когда спрашиваю его, были ли формы для пирогов в последней доставке, я оглядываюсь через плечо, потому что он уставился на что-то позади меня.

Это то, на что похоже отвержение? Я чувствую себя маленькой, как домашняя мышь, и была бы не прочь найти нору, в которую можно спрятаться.

— Прошлой ночью мы получили кое-какие кадры, — говорит он. — Парень, одетый в черное... и черный фургон, выезжающий с задней стоянки.

— Это хорошо, да? Вы отправили их властям?

— Конечно, и шеф Хокинс позвонил и сказал, что у него есть для нас кое-какая информация.

Слово «нас» врезается в меня. Затем голос бабушки прерывает мое желание убежать. Она научила меня, что я должна отдавать что-то, чтобы получить что-то взамен. В данном случае простой, дружеский разговор с Томми.

Тем не менее, я сцепляю руки и нервно кручу их перед собой.

— Ты так и не сказал мне, что заставило тебя захотеть стать пожарным.

Печаль в его глазах противоречит слабой улыбке на губах.

— Быть полезным, обучать и помогать людям, а также спасать жизни.

— Это очень благородно. Почему ты ушел?

Выражение лица Томми меняется.

Форма для пиццы в его руках с грохотом падает на столешницу.

— Прости. Руки-крюки. Я, э-эм, не говорю об этом.

Моя грудь сжимается, потому что я вижу, что Томми расстроен, и как его друг, как человек, который заботится и любит его, мне хочется облегчить его боль.

Мое сердце подпрыгивает в груди. Да, я люблю его. Так сильно, что это почти причиняет боль.

— Конечно. Я понимаю. — Поворачиваюсь, чтобы вернуться на кухню, но резко останавливаюсь. — Ну, если когда-нибудь захочешь поговорить об этом, то я здесь. Для этого и нужны друзья.

Все члены семьи Коста, кроме Пауло, присоединяются к нам на тестовом открытии вместе с несколькими моими друзьями, Клайвом и Марджи из дома престарелых, миссис Крингл и ее сестрами, Тобиасом Марли и многими членами семьи Хокинс. Глория, которая является лучом солнца для типичного мрачного, сварливого парня Бруно, занимающегося цифрами, приносит каждому члену семьи Коста мини-чулок ручной работы, набитый конфетами. Я тоже получаю один. Джой, которая помогала Джио в передней части, сидит рядом с ним, и я удивляюсь, насколько уютно им стало.

Братья Томми и Фрэнки в равной степени аплодируют и поддразнивают его по поводу пицц, названных в их честь. Есть даже «Мерри» — пикантная вариация моего любимого пирога с яблоками и беконом. Это заставляет меня вспомнить о пироге, над которым я работала по ночам, когда не могла уснуть, но я, вероятно, не буду называть его «Томми». Это больше похоже на «Пирог моего сердца».

В целом, открытие прошло с ошеломляющим успехом: много еды и напитков, функциональная посудомоечная машина и комплименты нашему логотипу, который наполовину пицца, наполовину пирог. Все идеально, за исключением одной вещи.

Томми ни разу не говорит со мной напрямую. Он произносит речь, в которой благодарит всех за помощь, распространение информации и оживление магазина. В то время как мы разделяем кусочки пиццы и пирога, произносим тосты и болтаем с нашими гостями, мы никогда не пересекаемся. Каждый раз, когда я пытаюсь привлечь его внимание, его зовут в другом направлении.

Фрэнки сидит у окна, положив ноги на пустой стул и положив руку на живот.

— Готова взорваться? — спрашивает Нико, убирая со стола.

Она игриво шлепает своего брата, когда он проходит мимо.

— Нет, съела слишком много пирога. Думаю, что попробовала по кусочку каждого из них. Мерили, ты потрясающий пекарь. Я очень рада, что ты станешь моей невесткой.

Я неловко ерзаю.

— И не только из-за пирога. Хотя десертная линия на семейных посиделках только что значительно улучшилась. Мама и папа не пекари.

— Томми тебе не сказал? — Я заламываю руки.

Она встречается со мной взглядом.

— Это сделал Джио. Прошлым вечером мы играли в карты, и Томми проиграл. Чего никогда не бывает. Я знала, что что-то случилось. И заставила его проболтаться. — Она постукивает себя по подбородку. — Как же хочется печеной фасоли и соленых огурцов прямо сейчас.

— Я думала, ты наелась пирогами?

— Это желание не имеет смысла. В любом случае, в следующий раз, когда будешь разговаривать с моим братом... — Фрэнки говорит с большой уверенностью. Словно мы с Томми все еще друзья, и она не сомневается, что я все еще будущая миссис Коста. Хотела бы я обладать такой уверенностью.

— С которым из них?

— Томми. — Она поднимает брови, как будто это очевидно. — Пусть он расскажет, почему больше не лазает по лестницам и не тушит пожары.

— Он сказал, что не говорит об этом.

— Но ты его лучший друг и будущая жена, конечно, он тебе расскажет.

— Я в этом не так уверена. — Я рассказываю Фрэнки о так называемой кадровой политике и моем недавнем разговоре с Томми.

Она закатывает глаза.

— Он боится потерять тебя. Ты боишься... ну, тебе лучше знать чего, но, исходя из опыта, ты можешь найти решение. Посмотри, за кого я вышла замуж — он получал награду за наименьшую вероятность взаимодействия с другим человеком несколько лет подряд.

— Расти был настоящим горным человеком?

— Еще тот дикий гризли. Как и Расти, мои братья не всегда откровенны в своих эмоциях. Некоторые из них не хотят жениться и остепениться, потому что глупы и упрямы — нежелательная семейная черта. Ты предупреждена. Другие не нашли подходящего человека. Но Томми встретил нужного человека в неподходящее время. Теперь, я осмелюсь сказать, что это правильный человек и правильное время. Этот человек — ты.

Что-то успокаивается внутри от ее слов, от услышанной правды. С которой я боролась, потому что она права. Я напугана.

— Но как мне сказать ему об этом?

— Думаю, ты покажешь ему. Делай то, что у тебя получается лучше всего.

— Испечь ему пирог? — спрашиваю я, потому что, как оказалось, это у меня получается лучше всего.

— Я имела в виду, просто будь собой.

Неловко переминаюсь с ноги на ногу, потому что мне за тридцать, и только сейчас я начинаю принимать себя такой, какая я есть: своеобразная, мнительная, интровертная и все такое.

Фрэнки больше ничего не рассказывает мне о внутренней работе разума своего брата. Однако, вернувшись домой поздно вечером, продолжая работать над пирогом с тирамису, я понимаю, что, возможно, есть решение.

Я могла бы подойти к нашему роману, к нашей истории любви, как к рецепту пирога. При неправильном соотношении муки и масла тесто может получиться слишком пышным, жестким или недостаточно слоеным. Теплое тесто для пирога может привести к тому, что корочка лопнет. Забудете о соли, и результат будет пресным. Недостаточно сахара, тесто получается не совсем хрустящим. Затем, когда дело доходит до начинок, они могут протечь, рассыпаться, прорваться или выпасть. Добавляю ли я в рецепт сахар, специи или соль, все должно быть сбалансировано. То же самое и с отношениями между Томми и мной.

Я оправилась от многочисленных неудач с пирогом, и это ничем не отличается, верно?

Посыпая сливочную начинку тирамису пудрой из какао в форме сердечка, задаюсь вопросом, может ли рецепт пирога, который я придумала из традиционного десерта, стать ключом к сердцу Томми. Я должна отдавать, чтобы получить. Показать ему свою любовь, что хочу для нас будущего, и доказать себе, что готова преодолеть свои страхи и выйти из зоны комфорта.

Если я могу путешествовать по миру с различными миссиями, участвовать в конкурсе выпечки и открыть пекарню с небольшим опытом, то, конечно, я смогу это сделать.

Я устала убегать от любви. Искусно саботировать сама себя, чтобы мне не приходилось брать на себя какие-то обязательства. Боясь, что люди, о которых я забочусь, будут отняты у меня.

Альтернатива — одинокая жизнь без любви, но это худшее из моих страхов.

Пора закатать рукава, надеть штаны большой девочки и заполучить Томми Косту.

На следующий день я звоню Томми и прошу его встретиться со мной в закусочной.

Я замечаю его через окно, голова опущена против ветра, руки в карманах, выражение лица подавленное. Он выпрямляется и снимает шляпу, когда входит в кафе, взъерошивая свои темные волосы. Щетина покрывает его подбородок, а взгляд его темных глаза скользит по сторонам, прежде чем остановиться на мне.

Мои губы дрожат, и бабочки бьются друг о друга в животе. Это может пройти чудесно или стать концом.

Мысленно повторяю слова бабушки.

Отдавать, чтобы получить. Отдавать, чтобы получить.

Я хочу быть смелой и преодолеть свои страхи быть отвергнутой и покинутой. И хочу, чтобы Томми сделал то же самое, чтобы мы могли быть вместе.

— Почему мы встретились здесь, а не в магазине? — У него грубый голос.

Я протягиваю ему обычный заказанный кофе в бумажном стаканчике.

— Потому что я хотела встретиться как друзья, а не как деловые партнеры.

Он полусидит на табурете за одним из высоких столиков, словно готовясь бежать.

— Устраивайся поудобнее. Это может занять какое-то время.

— Что случилось? — спрашивает он.

— Я была неправа.

— Я отчетливо помню, как говорил тебе, что ты была права.

— Обычно я хотела бы услышать эти три волшебных слова, но в данном случае я ошибочно полагала, что у меня не может быть бизнеса и отношений с тобой, потому что мы потеряем нашу дружбу. — Смотрю на свои руки, собирая решимость говорить честно, как это делают друзья, как хотела бы, чтобы Томми поговорил со мной. — Я боюсь, что если подпущу кого-то слишком близко, то потеряю его. Как с бабушкой и дедушкой и с моими родителями. Эти потери было так тяжело перенести, что испуганная часть моего мозга сказала мне, что у меня может быть одно или другое, и если я выберу тебя, то потеряю и тебя тоже.

Томми медленно делает глоток кофе.

— В этом нет никакого смысла, но и прекрасно все объясняет. Я, э-э, понимаю.

— Правда? Потому что в прошлый раз, когда я проверяла, у тебя была очень большая и очень живая семья.

Томми некоторое время молчит, и в его карих глазах цвета эспрессо мерцает грусть.

— Чуть больше года назад я был на вызове. Сильный пожар. Я потерял... — Его голос прерывается. — Я не смог их вытащить. Пытался. Пытался до тех пор, пока больше не мог дышать. Пока не выбился из сил. Пока чуть не умер.

Моя рука летит к его руке и крепко сжимает ее.

— Мне так жаль.

— В результате я получил обширное повреждение легких. Был выбор или устроиться на кабинетную работу или уйти на пенсию. Я скучал по своей семье. Поэтому переехал сюда. — Слова сбивчивы, ему трудно говорить.

Мое горло сжимается от сочувствия к нему.

— Вся моя личность заключалась в том, чтобы быть пожарным. Если я не могу спасать людей, то кто я такой? Что я могу сделать? В ночь пожара на погрузочной платформе я испугался. Испугался, что если что-то случится, я не буду достаточно силен, чтобы спасти тебя. Что, если с тобой что-нибудь случится? — Его взгляд полный ужаса метнулся к моим глазам.

— Могу я поговорить с тобой, как с другом? — спрашиваю я.

— Я думал, это то, что мы делаем.

— Ты самый большой, сильный, выносливый парень, которого я знаю. Есть причина, по которой твои братья слушают тебя, и это не только потому, что они уважают тебя. Если бы захотел, ты мог уложить их одной левой.

Томми хихикает.

— У меня есть травмы, Мерри. Мои легкие уже не те, что раньше.

— И мы уже не те, кем были раньше.

— Я знаю. Эти несколько дней были странными. Мне не нравится не разговаривать с тобой, не смеяться с тобой... не целовать тебя.

На моих губах появляется улыбка.

— Мне тоже это не очень нравится. Все это время я думала, как Мерри из колледжа, которая могла бы поговорить с тобой обо всем, что случилось с Кэсси, и избавить себя от многих душевных страданий.

— Душевных страданий?

— На годы вперед. Я была влюблена в тебя, но только когда ты перестал быть частью моей повседневной жизни, поняла, что должна была сказать тебе.

Его глаза мерцают.

— То же самое. Так ты хочешь сказать, что мы уже не те люди, которыми были раньше, но ведем себя так, как раньше?

— Да. Например этот разговор прямо сейчас. Довольно зрело, не так ли? Как я уже сказала, мы уже не те, какими были в колледже, но верю, что мы можем стать еще лучше. Ты так не думаешь?

— Мы были просто потрясающими.

Я соскальзываю со своего стула и подхожу ближе к нему, прислоняясь к его коленям.

— Но я хочу чего-то большего, Томми. Я хочу придерживаться договора.

— Делового договора или брачного? Потому что я очень надеялся, что ты одумаешься и поймешь, что нельзя одновременно съесть свой пирог и сохранить его.

Я хихикаю.

— Отлично сказано. И да, договор будущей миссис Коста. Но я должна внести поправку. Мы должны пообещать общаться друг с другом, как бы тяжело это ни было.

— Думаю, что это предусмотрено пунктом «Никаких секретов».

— Достаточно справедливо. Так как ты думаешь, можем ли мы позволить себе любить, даже если это означает возможность когда-нибудь потерять друг друга? Потому что в последнее время ситуация между нами была хуже, чем вонь сам-знаешь-чего в туалете магазина.

Уголки губ Томми изгибаются в улыбке.

— Да. Сто раз да. Эти последние несколько дней были ужасными.

— То же самое. Мы справимся с этим. А теперь давай взорвем этот киоск с попкорном, э-эм, кофе.

Он наклоняет голову, смеясь над нашей старой крылатой фразой. Затем мы допиваем наши напитки и, взявшись за руки, направляемся к нашему магазину пиццы и пирогов.

Вдоль улицы выстроились рождественские елки, на всех кованых фонарных столбах висят венки с красными бантами, а над головой перекрещиваются гирлянды из светящихся снежинок. Свежевыпавший снег делает разноцветные огоньки на кустах похожими на гигантские леденцы.

Офицер Оуэн Хокинс разговаривает со своим братом, шефом Хокинсом, перед магазином.

— Мы как раз искали тебя. Хорошие новости, ваш пирог спас положение, — говорит начальник пожарной охраны.

— Мы смогли связать похитителя пирогов с церковного рождественского базара с поджигателем и похитителем пирога с подоконника, используя данные геолокации мобильного телефона, — добавляет Оуэн.

— Только не говори мне, что это был старик Орсон, потому что я хотела покататься на санках и намеревалась подкупить его пирогом. — Мои губы кривятся, выражая сожаление.

Оуэн хихикает.

— Нет, это был Роберт Ласкер. Он был сотрудником «Кофе Хат» и имел репутацию вымогателя. Теперь мы можем предъявить ему еще несколько обвинений.

— Спасибо за вашу тяжелую работу, — говорит Томми.

— Значит, больше никаких попыток мистера Кофейное дыхание саботировать нас? — спрашиваю я.

— Она имеет в виду Роба Ласкера, — уточняет Томми.

— Нет. Его арестовали. На самом деле, в разработке находится законопроект, ограничивающий использование коммерческих площадей на Мэйн-стрит только частными предприятиями, чтобы никакие крупные корпорации не оскверняли наш город.

— Насколько я понимаю, мистер Марли заплатил свои налоги.

— И еще кое-что. Законопроект называется «Положение Джуди Марли».

Мы разговариваем с ними еще несколько минут, а затем заходим в магазин.

— Какое облегчение, что все закончилось, — говорю я, расправляя скатерть.

— Прощай «Кофе Хат».

— И мистер Кофейное дыхание, — бормочу я.

Томми хихикает.

— Готова к завтрашнему дню?

— Торжественное открытие? Мне нужно заняться выпечкой. Я работаю над особым пирогом. Называется «Тирамису Томми». — Я делаю несколько шагов ближе к нему. Потом рассказываю ему о дедушкином «Особом пироге из ежемалины».

— Звучит восхитительно. Я слышал, что Красотка Хоук-Ридж-Холлоу отлично умеет печь пироги.

— О, ты откопал этот старый титул?

Он обхватывает меня руками за талию, посылая дрожь по моему телу.

— Он подходит идеально. Но я хочу знать, почему ты отказалась от этого? По-моему, ты настоящая красотка.

— Наверное, я никогда не думала о себе таким образом. Я засунула себя в коробку — внучка своей бабушки, сирота, тихая, унылая... одинокая. Мне было легче быть маленькой, чем столкнуться лицом к лицу со всеми моими большими эмоциями. — И я так сильно хочу отпустить их и принять себя такой, какая я есть — тихой, когда думаю о бабушке и выпекаю, или громкой и любящей, когда я с семьей Коста. Может же быть и то, и другое.

Томми проводит большим пальцем по моему подбородку.

— Ты ведь видишь, какая ты невероятно красивая, верно?

Я пожимаю плечами.

— Ну, зато я вижу, так что тебе лучше привыкнуть к тому, что я пялюсь на тебя, шепчу на ухо всякие нежности, украдкой целую... И знаешь, что говорят об итальянских парнях? Им нравится щипать. — Он делает пальцами пощипывающее движение и тянется к тому, что Фрэнки называет «попка».

Я хихикаю и визжу, пока он гоняется за мной по столовой зоне. Затем Томми заключает меня в объятия и слегка наклоняет назад. Наши взгляды встречаются и удерживаются. И эти глаза цвета эспрессо согревают меня и распаляют. Полагаю, я могу позволить Томми любить меня. На самом деле, у меня нет другого выбора, кроме как видеть себя такой, какой он видит меня, тогда эти отношения будут работать.

Я погружаюсь в его объятия и улыбаюсь, наконец-то свободная.

— Есть шанс, что я смогу попробовать тот пирог, о котором ты упоминала? — спрашивает он.

— Конечно. И, кстати, вчера я съела кусочек пиццы «Мерри», и она стала моей любимой.

— Я надеялся, что тебе понравится. Итак, мы собираемся сделать это?

— Ты это имеешь в виду? — Я выпрямляюсь и жестом указываю на магазин. — Или это? — Провожу пальцем между нами.

— И то, и другое.

— Да, я очень, очень готова.

Он одаривает меня кокетливой полуулыбкой.

— Уверена?

— Конечно. Я люблю твою пиццу, Томми.

Теперь он широко улыбается.

— Ты имеешь в виду до смерти¹⁵?

— Определенно.

— Мерри, я когда-нибудь говорил тебе, что очень люблю тебя?

На этот раз я хихикаю.

— Думаю, нашим внукам понравятся твои шутки.

— Как насчет того, чтобы начать с детей?

— Сначала свадьба?

— Определенно.

Томми обхватывает мой мизинец, притягивая меня ближе. Кладет одну ладонь мне на подбородок, а другую — на талию. Я встречаюсь взглядом с его эспрессо-карими глазами достаточно долго, чтобы понять, что это реально и пути назад нет. Не в колледж. Не в прошлую неделю. Есть только путь вперед, вместе.

Его губы мягко касаются моих в поцелуе, который крепче, чем договор. Это обещание всегда быть честным, правдивым, не хранить секретов и не делиться зубной щеткой, а также всегда опускать сиденье унитаза, и, возможно, я буду время от времени оставлять его поднятым для него.

Я могу жить с этим компромиссом, пока это жизнь с Томми.

ЭПИЛОГ

Дорогой Санта,

Это снова я. У меня есть несколько обновлений с тех пор, как я в последний раз объявлялась. Магазин пиццы и пирогов заработал — у нас было полно покупателей, и это хорошо. Это долгие часы, но я уже чувствую, что мы семья.

Кроме того, за двенадцать дней до Рождества, мы организовали доставку пиццы и пирогов тайным Сантой в двенадцать местных семей и заведений. «Двенадцать рождественских блюд». Надеюсь, ты не возражаешь, что мы позаимствовали твое имя. Мы доставили одно мистеру Марли, который недавно воссоединился со своей дочерью и внуками. Я предполагаю, что они были очень хорошими в этом году. Просто говорю. О, так же, как и четверо детей Фрэнки и Расти — маленькие ангелочки. Да, Фрэнки родила ребенка. Еще одна девочка, и они назвали ее Карлина. Она очаровательна и такая сладкая.

На чем я остановилась? Ах, да. Мы также сделали пожертвования работникам приюта для животных, дому престарелых, медсестрам и персоналу медицинского центра, церкви, а также пожарным и полицейским в новом комплексе безопасности. Я кажется что-то упустила, но суть ты уловил. Надеюсь, я все еще нахожусь в хорошем списке.

Возможно, я слишком взрослая, чтобы писать тебе, но не слишком стара, чтобы кататься на санках с холма старика Орсона. Я принесла ему знаменитый бабушкин пирог с печеньем, чтобы он не выгонял нас. Кстати, о нас...

Спасибо за ранний рождественский подарок. Знаешь, я проснулась рождественским утром и обнаружила очень большой подарок, свернувшийся калачиком под моей елкой. У него даже был бант на макушке. Это было чудо, говорю тебе!

На самом деле, Томми (да, тот, из колледжа) заставил меня притвориться, что это рождественское утро в канун Рождества, в пижаме и все такое. Он придумал жалкое подобие петушиному крику, чтобы я «проснулась». Надин и ее дети, которые остались со мной на каникулы, не были удивлены.

Я вышла на улицу и обнаружила светящееся дерево, а под ним парня моей мечты. Ты проделал исключительную работу с этим подарком. Он симпатичный, моего возраста, у него густые волосы и великолепная улыбка.

О, он также очень искусен в поедании пирогов... и, как оказалось, в приготовлении пиццы. Так что это беспроигрышный вариант. У нас всегда будут ужин и десерт.

Итак, проблема решена. Я больше не одинока. На самом деле, теперь у меня большая семья. А Рождество было сплошным (и восхитительным) хаосом. Но я получила еще один неожиданный подарок.

После ужина (дай мне отвлечься на минутку, потому что хочу заново пережить трапезу), состоящего из доски деликатесов — я бы сказала, что это была королева досок мясных деликатесов, потому что ее приготовила миссис Коста, — которая даже включала свежие трюфели. Плюс маникотти с песто Дженовезе, домашние равиоли с лобстерами, карбонара, креветки с чесночным соусом, мясо, приготовленное на медленном огне, и даже не заставляй меня перечислять хлеб.

Как я уже говорила, после того, как мы наелись, Томми вытащил всех из дома на прогулку, которая привела нас к магазину пиццы и пирогов. Я сразу заметила, что виниловая вывеска исчезла, ее заменили на ту, на которой написано: «Пицца и пироги Коста».

Я вздрогнула, встревоженно посмотрела на Томми и сказала: «Разве там не должно быть написано: «Пицца и пироги Коста и Кетчум»?».

Тогда он опустился на одно колено и сказал: «Надеюсь, ты станешь миссис Коста». Затем он подарил сверкающее помолвочное кольцо и попросил меня выйти за него замуж.

Конечно, я сказала «да». Мы обнялись (и поцеловались), а потом он сказал: «Я хочу, чтобы это было венчальное Рождество, Мерри».

Все рассмеялись и поздравили нас. Итак, в следующий раз, когда что-то услышишь от меня, я буду уже не будущей миссис Коста, а Мерили Коста. Просто на случай, если тебе понадобится эта информация для доставки.

С любовью,

Мерили (она же «Вместе со своим собственным Сантой»).

P.S. Этот пирог для тебя и миссис Клаус. У меня такое чувство, что ей он понравится.

P.P.S. На случай, если тебе интересно, мистер и миссис Коста получили по почте чек от принца Лигерии, возвращающий им деньги с запиской, странно похожей на почерк Томми, и в ней говорилось: «Пожалуйста, больше не одалживайте мне денег». Странно, правда?

P.P.P.S. Я очень рада, что у меня все еще есть носовой платок бабушки с синей вышитой буквой «С»¹⁶. Думаю, он и должен был быть моим.

КОНЕЦ