Три цвета белой собаки

Глава третья

Пока дожидался девяти утра, дважды пил кофе, сделал зарядку, даже планку прилежно выстоял, хотя давно ее забросил: я и так хорошенько пригружал себя в спортклубе, шлифоваться в планке еще и дома уже не хотелось. Открыл окно, смотрел, как просыпается город: вот вышли со своими хвостатыми питомцами собачники, вот дворничиха, позевывая, собирает бумажки на клумбе.

Я любил нашу городскую квартиру. Когда переехали за город, Аня прикипела к дому душой так, словно родилась в сельской местности и всю жизнь мечтала снова жить у речки и выходить гулять в луга. Аня смеялась: «Урбанистка во мне плавно перековалась в буколическую барышню-крестьянку». Мне тоже было хорошо в доме, он получился уютным, приветливым, удобным – повезло с дизайнером. Однако городскую квартиру на 11-м этаже кирпичной высотки я обожал. И после развода попросил Аню оставить мне эту «трешку» – при условии, что она получит дом плюс солидные ежемесячные суммы на жизнь ей и дочке. Аня была не против.

Оксана на мое предложение жить вместе ответила неожиданным и очень обидным отказом, завернув его в щадящий конфетный фантик: «Разве нам так плохо? У тебя есть я, у меня есть ты, у нас есть сын. И мы счастливы. Как говорят англичане, не надо ремонтировать то, что работает. А вдруг мы испортим наше счастье? Возможно, в будущем я выйду за тебя замуж, мы поселимся в другой стране у моря… А пока пусть остается так, как есть».

Все осталось «как есть»: я поселился на 11-м этаже, Аня осталась в нашем (теперь уже ее) особняке, а Оксане я еще раньше купил двухкомнатную квартиру с видом на Днепр. Когда мы выбирали это жилье, я еще был женат, Оксана тоже была замужем, и мы даже и не предполагали, что у нас будет ребенок. Мучительный развод (муж скандалил и угрожал) Оксана переживала уже в своей квартире, что было, конечно, очень кстати. И я был рад, что могу сделать почти все, чтобы моя девушка чувствовала себя защищенной. Ее квартира, как и моя, тоже была на высоком этаже, только Оксана жила на 12-м и часто шутила, что она все равно сверху.

Я еще немного понаблюдал из окна за суетливым ретривером, бегающим далеко внизу за какой-то то ли бумажкой, то ли косточкой; подумал о том, что мы с Оксаной стали реже встречаться – куда это годится, три недели не виделись! – и набрал водителя.

– Доброе утро! Саша, через час выезжаем в Днепропетровск.

– Ок, шеф.

И хотя Саша не любопытствовал, счел нужным пояснить:

– По делам нужно. С проверкой пора нагрянуть.

…«Лексус» плавно катил по харьковскому тракту М06. На мягком кожаном сиденье меня клонило в сон. За окном – жаркий солнечный августовский день. В салоне – прохлада и 40-я симфония Моцарта. Саша, за годы службы научившийся понимать мои настроения, ехал молча. Молчали и телефоны, хотя уже давно наступило полноценное рабочее утро. Это и неудивительно: почти все коллеги и партнеры разъехались по морям. В днепропетровский филиал я позвонил, как только мы выехали из Киева: сказал, что еду по личным делам, заодно заскочу в офис, посмотрю документацию. Судя по голосам в трубке, мое известие взволновало коллег. Ничего, навести немного шороху не помешает.

Скоро Лубны. Я потянулся, достал бутылку минеральной воды и с удовольствием сделал пару глотков. Хорошо, что решил поехать, развеяться. Люблю ездить по Украине – разумеется, если вынести за скобки качество дорог. В мае, когда ездил машиной в Харьков на собрание акционеров, залюбовался украинской природой, дорожные указатели – словно учебник истории: Полтава, Сорочинцы, Мгарский монастырь, Миргород…

В Днепропетровск я раньше летал самолетом: добрая половина дороги оставляла желать лучшего. Но ради любования природой можно потерпеть неудобства, к тому же мы на внедорожнике.

Миновали Лубны, место сражений Владимира Мономаха, Северина Наливайко, бывшие владения князей Вишневецких. Когда за Решетиловкой ушли с трассы на местные дороги, так и казалось: сейчас обгоним телегу с пасечником в капелюхе или из ивняка вылетит запорожский разъезд в черных мерлушковых шапках с красными шлыками. В этом мареве задремал.

– Ах ты ж, мать твою!

Взвизгнули тормоза, меня бросило вперед, я больно стукнулся коленом о бардачок. Сонливость слетела, не успев уступить место испугу – все внимание забрало темно-серое животное с желтыми подпалинами, метнувшееся на обочину и застывшее там.

– Смотрите, пес! Будто из-под земли выскочил, блядь! – Саша утер лоб и протянул руку за минералкой. – Как не попал под колеса, не знаю. У-у-ух, твое счастье, сволочь, что я успел тормознуть! – и он погрозил кулаком в сторону обочины.

Я присмотрелся. Да нет, не собака. Крупнее, лапы мускулистые, холка мощная и морда вытянутая. Неужели волк? Животное сидело не шелохнувшись. Похоже, действительно волк, только странный какой-то. Не боится нас. Просто сидит и рассматривает нашу машину. Какой-то он «слишком»: слишком крупный, слишком спокойный, слишком пушистый для лета.

– Что вытаращился?! – не унимался Саша, выплескивая стресс. Я открыл дверцу, вышел и двинулся в сторону волка. Животное подобралось, смотрело немигающим взглядом.

– Шеф, не приближайтесь, вдруг оно бешеное? – Водитель тоже вышел из машины и ополаскивал минералкой лицо.

– Это волк, Саша!

– Да откуда тут волки, шеф? Отродясь не бывало!

Волк глянул в его сторону – мне показалось, насмешливо: много ты знаешь про волков, а я вот он, есть! – перевел взгляд на меня, затем легко вскочил на лапы и скрылся в лесополосе. Только мелькнул рыжевато-серый хвост.

Мы вернулись в машину, и меня тут же сморило. Словно волк меня загипнотизировал: я заснул так крепко и сладко, как никогда не спал в дороге вообще, не говоря уже об автомобиле.

Раздалось легкое покашливание, я открыл глаза.

– Шеф, прошу прощения, мы на подъезде к городу, куда рулим?

– Саш, сейчас позвоним и узнаем.

Набрал Алика, нашего директора филиала:

– Привет, где встречаемся? Я уже рядом.

– Мы в ста метрах от КП, ждем вас! – бойко доложила трубка.

Я не знал, где Алик меня поселит – он сообщил лишь, что это сюрприз, приготовленный Лилей, его женой. Лиля тоже приехала встретить меня вместе с мужем. Я ей симпатизировал: эффектная, сообразительная, общительная. Лиля – третья официальная супруга Алика. Двум предыдущим женам он оставил детей и квартиры или дома в престижных районах города.

Я пересел в его «Мерседес», и мы покатили в отель – новый комплекс «Солнечный луч» на берегу Днепра. По дороге Лиля поддерживала светскую беседу, Алик, как всегда, говорил что-то невпопад. Но я уже привык, что он на своей волне.

Честно говоря, наш представитель в Днепропетровске, которого все называли Аликом, был довольно специфический человек. Особенно это стало заметно после того, как ему проломили голову ломом – он возвращался с удачной сделки по продаже металлолома с десятью тысячами долларов. Деньги, естественно, исчезли, хорошо, что жив остался. Но появились, мягко говоря, странности. Он полгода провел в госпиталях, жена его с дочкой буквально выходили. Как только Алик окреп и снова занялся металлом, появилась молодая симпатичная бухгалтер Вика, которая помогла ему поднять бизнес до серьезных оборотов. Тогда-то я с Аликом и познакомился: ему нужны были механизмы «оптимизации налогообложения» и получения наличности.

Вика раскрутила не только бизнес Алика, но и его самого – он оставил жену, с которой прожил 20 лет. Квартиру в центре города тоже оставил ей. Бухгалтер родила Алику сына, но большие деньги или травма головы (а, может, все вместе) окончательно понесли его вразнос: Алик бросил Вику с малышом, оставив ей дом в элитном районе.

Без Вики бизнес Алика быстро начал хиреть и окончательно захирел, но остались связи, и он начал помогать нашему банку развернуть свой сервис в его регионе.

Алик любил крепко выпить и позависать в стрип-клубах, щедро рассыпая портреты Франклина. Очень быстро рядом с ним оказалась двадцатитрехлетняя танцовщица-стриптизерша Лиля. Между прочим, как и Вика, недюжинного ума. Сценарий повторился: родился еще один мальчик, был построен еще один дом. Вот только Лиля оказалась предусмотрительней и дальновидней – или же с пользой для себя учла опыт предыдущих браков Алика. Она разрешала мужу все, что тот хотел, – но в меру. Не пить до смерти и гулять до безобразия – а попивать и погуливать. Конечно, Алик срывался – особенно в части выпивки, и назвать их семью спокойной и гармоничной трудно даже в самом оптимистичном ракурсе, однако они жили уже пятый год, и жили, судя по всему, неплохо. Лилин ум и житейская смышленость стали тем фундаментом, на котором она строила семью. При этом сама развивалась семимильными шагами – сегодня никто и не заподозрил бы в ухоженной стильной молодой женщине, которая умела поддержать разговор и о новинках кино, и о мировых политических процессах, бывшую стриптизершу.

«Солнечный луч» меня приятно поразил: современные виллы на берегу реки, прекрасный пляж, отдельно стоящий ресторан. Все хай-тек, все совершенно новое, но уютное, а не вызывающее ассоциации с выставочным павильоном ВДНХ (так иногда бывает с новостроями). Сюрприз удался, впрочем, иного я и не ожидал: зная запросы и вкусы Лили, настроился на отличный отель.

Оказалось, меня ждет еще один сюрприз: показав домик, который предназначался мне, Алик сообщил, что вечером намечается насыщенная культурная программа. Это означало, что он пригласил девушек-моделей.

Зашел в номер, огляделся, с удовлетворением отметил, что внутри тоже все устроено по высшему разряду, и сказал Алику, что прямо сейчас не буду ехать в город проверять филиал. Знаю, что он на это и рассчитывал: размягчить меня, ублажить, выгулять – а потом я буду смотреть на дела сквозь розовые очки.

– Что-то подозрительно хорошо ты меня принимаешь, – я покачал головой. Алик криво усмехнулся, поняв, что я разгадал его маневр, и шутливо заныл:

– Вот это проницательность! Ничего от начальства не скрыть, ну ничего!

– Ладно, идите с Лилей в ресторан, а я сейчас вещи разложу и присоединюсь к вам, – я махнул рукой: потом, мол, разбираться будем.

Прогулялся по комнатам, спокойно осмотрелся. Выбрал спальню с видом на Днепр и кроватью king size, была еще одна спальня, огромная гостиная с плазмой, кухня, просторный душ и джакузи.

– Вот это да, шеф! – Саша занес дорожную сумку, поставил на мягкий ковер, восхищенно покачал головой и неслышно вышел.

Решил выложить вещи, чтобы не мялись, пошел в спальню к огромному шкафу с зеркальными дверцами. И застыл.

Седина, залысины, морщины – пусть небольшие, но все равно кракелюр в будущем неизбежен, ведь кожа тонкая и сухая. Синяки под глазами, выпирает живот. Типичный кавалер хорошо за 50. И это я еще в спортзал хожу! Надо бы посерьезней за себя взяться: подтянуть живот, подобрать нормальный крем для лица. Ладно, мне не кастинг у днепропетровских красоток проходить.

Достал из сумки несессер, повертел в руках. Отнес в ванную. Девушки любят полазить по модным сумочкам, а там внутри то, что женскому глазу видеть совершенно не обязательно: таблетки от давления, которые нужно принимать два раза в день; снотворное, пью его часто уже семь лет, хотя в аннотации предупреждают, что не больше десяти дней… Есть о чем задуматься, Марк. Еще год – и ты будешь мужчина «под шестьдесят», а через два – разменяешь седьмой десяток. Интересный возраст. Карл Юнг писал, что только после 60 лет человек становится самодостаточной, цельной личностью и начинает жить уникальной истинной жизнью, руководствуясь подлинными желаниями и своими настоящими ценностями. Ну-ну, проверим, Карл, проверим.

Но это и подлый возраст. Потому что когда мужчине «под шестьдесят», он может быть как моложавым человеком среднего возраста, так и стариком. Промежуточных вариантов нет. Либо ты в форме, либо стар, а там и суперстар, как в анекдоте.

Я потер сеточку морщин под левым глазом – вроде еще недавно их не было? Или это свет так неудачно падает? А это что такое? Разве еще вчера был этот залом, придающий рту то ли скептическое, то ли горькое выражение? Нет, приеду домой – срочно к косметологу, пусть делает массаж, подбирает толковый крем, придумывает что-нибудь! Никакими модными шмотками не компенсировать увядание. Я сел на кровать и продолжил себя рассматривать. Некстати в голове зазвучал Малежик: «Виноват, мадам, виноват, не сберег я вас в вихре лет, у меня глаза на закат, а у вас на рассвет». Уже и не вспомню, когда слушал эту песню – телевизор не смотрю, на радио давно другая музыка, а тут надо же – мозг подсунул саундтрек к моим упадочническим настроениям.

Звонок вывел из грустного оцепенения. Алик торопит, не терпится ему накатить. Я очнулся, почувствовал дикий голод и повеселел: все еще можно поправить, улучшить, надо только взяться за себя как следует. Какие еще «глаза на закат»? Вон тому же Андрею Кончаловскому на днях 75 исполнится, а разве скажешь – старик? Видный мужчина!

Предвкушая вкусный обед – уже почти половина шестого! – я быстро принял душ, переоделся и вышел из домика, напевая «Ах, попутчица моя, мы люди разные, оттого и разговоры наши праздные…».

Компьютер в мозгу, наверное, решил сегодня прокатать ретрофайлы.

За столиком в ресторане, кроме Алика и Лили, сидели и улыбались широко и приветливо, словно стюардессы, две эффектные барышни. В этот раз Алик постарался, выбрал ярких красавиц, раньше его «сюрпризы» были довольно заурядными.

– Знакомьтесь, это Наташа, – не очень уважительно указал подбородком Алик на брюнетку в белом сарафане на тонких бретельках, – а это Таня. – Шатенка в полосатом зеленом топе с люрексом кивнула, словно соглашаясь: да, она Таня.

Будничным тоном Алик сообщил, что обе – «миски», я не стал вслушиваться в подробности. Все и так понятно: одна – мисс Хацапетовка, вторая мисс Хуево-Кукуево. Слишком тщательный макияж, слишком длинные нарощенные ногти, слишком громкое хихиканье. Но это их не портит, подумал я благодушно. Молодость и красоту вообще трудно испортить.

Обе дружно, как пионерки на линейке, воскликнули:

– Очень приятно!

– Какой сюрприз! – тем же тоном откликнулся я, как все и ожидали, и потянулся к меню. Девушки никуда не денутся, а сейчас нужно сделать заказ, потому что аппетит уже разыгрался не на шутку.

– Да, вы же с дороги, вам подзаправиться надо! – спохватился Алик. – Мы-то уже начали, извините, вас не дождались, уж очень проголодались, правда, девочки?

– Очень, мы очень голодные, – защебетали Таня с Наташей. Мне послышалась в игривой интонации двусмысленность – или просто обстоятельства придавали мизансцене особую атмосферу? Перед ними стояли тарелки с горками салата – классическая еда эскортных девиц. Лиля хранила молчание, аккуратно сгребая на край тарелки крутоны из «Цезаря». Алик закуску не заказал, зато перед ним красовался стакан с виски. В центре стола стояла откупоренная бутылка розового вина.

– Вторая, – проследив мой взгляд, нарушила молчание Лиля. Сказала без эмоции, просто информируя: бутылка полная, потому что вторая, еще не успели разлить.

– Ага, – улыбнулся я, – под entrée пошла хорошо, да?

– Антре? – переспросила Наташа.

– Это по-французски означает закуски, – не глядя на нее, пояснила Лиля. Я догадался, что идея пригласить эту парочку-антре за стол принадлежала Алику, и Лиля была от нее не в восторге.

– Антре – это вступление, – зачем-то добавил я. Надо же было о чем-то говорить. – В балете тоже есть антре. Вообще так говорят о чем-то, предшествующем основному действию, событию, блюду вот в нашем случае.

– А разве в балете не увертюра? – заинтересованно спросила Наташа, но тут в нашу глубокую культурологическую беседу вмешался подошедший официант. Наташа и Таня заказали рыбу, Лиля выбрала крем-суп, Алик и я – стейки. Подумал, что мне скоро понадобятся силы – девушки ведь не зря тут про увертюры рассуждают, и заказал еще большую тарелку риса с овощами.

Алик повторил виски, мы пили вино, Наташа с Таней ковырялись в своей рыбе, а я еле сдерживал усмешку. До чего же девушки этой породы предсказуемы и одинаковы в своем стремлении быть оригинальными! Все заказывают дорогую рыбу и микс-салат – это же так, по их мнению, гламурно! Женщины другого рода – деловые партнеры или приятельницы, как правило, изучают меню, расспрашивают официанта и делают выбор, руководствуясь своими вкусами и аппетитом. А так называемые девочки-модельки находятся в плену дешевых понтов, примитивных фантазий, убогих стереотипов. Хотя эти дешевые понты порой обходятся весьма недешево. Одна моя знакомая модель всегда выбирала самые дорогие рестораны и заказывала самые дорогие блюда. Думаю, она так поддерживала имидж дорогой женщины. Хотя лично мне было странно наблюдать эти детские понты – сначала странно, потом стало раздражать, потому что не все дорогие блюда ей нравились: улиток она не любила, вкус устриц не понимала, омаров есть не умела.

Наташа полезла в сумочку за зеркальцем. Присмотрелся к сумке: так и есть, качественная китайская подделка. Поискал глазами сумку Тани – то же самое, вюиттон из чайны, только модель другая. Хоть барышни и из местной высшей лиги, судя по внешности, но страсть к фейкам неистребима.

– Как доехали, как дорога? – запоздало проявила хорошие манеры Таня, погасив мое внутреннее брюзжание.

– Спасибо, все прекрасно.

– А на какой машине вы приехали? – не унималась девушка.

– «Лексус LX 570».

– На-а-адо же-е-е… – «Миски» переглянулись.

– А что такое? – не понял я.

– У нас на таких крутяки не ездят, – хихикнула Наташа. – У нас «Лексусы» называют ланосами. А бизнесмены такого ранга, как вы, ездят на «Бентли» или «Ламборджини»…

– «Ламборгини», – машинально поправил я. – Ну, а в столице можно и на «Лексусе», чай, не баре… А вот в вашей профессии на чем принято ездить? И кто вы, кстати, по профессии?

Девушки словно ждали этого вопроса. Заученно ответили, опустив глазки долу:

– Мы работаем моделями в агентстве «Красный мак».

Я чуть не спросил: «А днем?»

– А в остальное время?

– Я консультант по косметике, – сообщила Наташа, а Таня отхлебнула вина и пробормотала что-то про академку в торгово-экономическом и «поиски себя». И эти песни про поиски себя нам тоже знакомы. Ладно, мне с ними не диспуты о Кафке устраивать. Что я, в самом деле, пристал к девчонкам? С голода, должно быть.

Принесли еду, я набросился на стейк, ощущая, как с каждым куском отличного мяса ко мне возвращаются бодрость и хорошее настроение.

– А теперь – дискотека! – Изрядно захмелевший Алик, рассчитавшись за ужин, паясничал: – Давайте танцевать! Ну пригласите же меня на тур вальса!

Наташа и Таня радостно захлопали в ладоши. Лиля сдержанно произнесла:

– В «Бартоломео» сегодня отличный диджей.

Ночной клуб «Бартоломео» я хорошо знал и после сытного ужина был готов к продолжению банкета. Позвонил Саше, он подъехал, мы погрузились в две машины и отправились танцевать.

В ночном клубе разошлась даже Лиля – зажигательно сплясала в центре круга, не забывая, впрочем, посматривать на Алика, который уже с трудом держался на ногах. Наташа и Таня извивались, демонстрируя все изгибы ладных фигурок. То, что я принял за сарафан, оказалось туникой, из-под которой виднелись стройные ноги в летних скинни цвета фуксии. Таня была в джинсовых шортах. Обе девушки – на высоченных каблуках, что не мешало им танцевать.

Я устал и направился в сторону туалета. По дороге меня остановила маленькая – ростом примерно с полтора метра – блондинка, чем-то напоминающая актрису Веру Глаголеву:

– А вы отлично танцуете! Познакомимся? Меня зовут Машенька, а вас?

– Машенька, видите ли, я здесь не один, – попытался я прорваться в сторону вожделенной комнаты, но девушка оказалась настойчивой:

– Вижу, но я могу быть третьей! У вас как раз брюнетка и шатенка, для трио «Виагра» не хватает блондинки!

Машенька уже прилично набралась. Не желая ее обидеть, я ласково снял со своего бедра ее цепкую лапку:

– Дорогуша, мы еще потанцуем, а потом решим, как быть, хорошо? А пока позволь мне пройти э-э… попудрить носик!

Машенька залилась смехом, словно я сказал что-то невероятно остроумное. А я вернулся из туалета и шепнул на ухо Тане:

– А что, если мы поедем купаться?

Таня взвизгнула от восторга и что-то сказала Наташе. Я посмотрел на Лилю – она все поняла и кивнула.

Под разудалые ритмы ламбады я взял за руки Наташу и Таню, мы покинули танцпол и направились к машине, оставив Алику почетную обязанность заплатить по счету, благо у него была клубная карточка. Алик пытался привстать с диванчика и присоединиться к нашему обществу, но был не в состоянии, да и Лиля придерживала его за плечо, показывая нам рукой: скорее, мол, сваливайте.

Запрыгнули втроем на заднее сиденье моей машины. Я посредине, справа Наташа, слева Таня. Я обнял Таню, прижал к себе: она мне больше по сердцу была.

– Гони в «Солнечный луч»! – крикнул Саше, он сразу газанул. И вдруг грянул Моцарт. Девочки с обеих сторон прижимались ко мне, постанывали тихонько, я гладил их коленки, а над нами, под нами, сверху и сбоку, в нас самих звучала 40-я симфония! Мне показалось, я участвую в какой-то абсурдистской пьесе.

– Что ты слушаешь?! – возмутились в один голос девушки. – Ну и вкусы у вас в столице!

Не стал объяснять, что я слушаю, сказал:

– Саша, скорее переключи на Queen! Show must go on! И повтор поставь!

На заднем сиденье мы пытались танцевать, дрыгались в такт музыке, орали, размахивали руками. Я залез Тане в шорты, Наташа пробралась в мои джинсы. Доехали молниеносно – нам так показалось.

– Можешь ехать отдыхать! – крикнул я Саше, спеша за девицами к Днепру.

– Ой, а мы без купальников! – хихикнула Наташа, но это была уже лишняя реплика. Быстро слетели шорты, джинсы, брюки, трусики стринги (или танга – я никогда не мог понять, в чем разница). Мы дружно бросились в теплую гладь реки. Я сгоряча нырнул, было темно и страшно, надо мной оказалась лунная дорожка, вынырнул прямо в нее. Старый месяц остужал рога в плавнях противоположного берега. Было жутковато: казалось, какое-то подводное чудище сейчас откусит мне член и яйца.

«Быстро слетели шорты, джинсы, трусики стринги…»

Наташа неожиданно оказалась впереди. Она плыла грамотным вольным стилем, мокрые волосы облепили голову и плечи, делая ее похожей на русалку. Мы с Таней плыли брассом, но не опускали голов. Вдали пляжа маячил охранник отеля, смотрел в нашу сторону, он нас нисколько не смущал. Я остановился, было неглубоко, по грудь, притянул к себе Таню, мы начали обниматься и тискать, гладить друг друга. Наташа доплыла до буйков, вполне профессионально развернулась нырком и подплыла к нам. Обняла меня сзади и просунула мускулистую ногу мне между ног. Девушка-воин, а не русалка! Теплая вода напоминала зеленый чай и возбуждающе ласкала тело. Эротическое настроение стремительно нарастало.

– Ну что, красивые, поехали кататься?

– Давно пора! – ответил звонкий дуэт. Мы ринулись к берегу, бултыхая воду и пугая водяных, наблюдавших за нами из глубины.

Разгоряченные, выскочили на берег, схватили одежду в охапку и помчались в мою виллу. Маячивший вдали секьюрити деликатно отвернулся, хотя было на что поглядеть: высокие стройные длинноногие газели неслись в ярком лунном свете по белому песку, размахивая своими нарядами, как знаменами. Я слегка отстал, свернул джинсы так, чтобы из кармана не выпали деньги и портмоне для кредиток.

– Крайний домик слева в первом ряду! – ориентировал я девчонок. Дверь террасы была не заперта, мы влетели в гостиную с огромным экраном, и гостьи безошибочно направились в ванную с джакузи. Хотя за ужином с честными глазами утверждали, что никогда не бывали в «Солнечном луче». Одежду мы пошвыряли на софу в гостиной.

Наташа быстро отвернула краны и, не дожидаясь, пока вода прогреется, закрыла пробкой ванну. Таня собрала кучу бутылочек с шампунем и стала по одной выливать в воду. Мы забрались в джакузи, пена еще не образовалась, и я рассмотрел ухоженные лобки: у Тани с сердечком из темных волос, у Наташи гладковыбритый. Над водой, как на эротическом фото, возвышались красивые бюсты с торчащими сосками: небольшие, как яблочки, у Тани и крупные, как дыньки, у Наташи.

Вода быстро нагревалась. Атмосфера тоже.

Когда уровень поднялся выше поддува джакузи, я нажал кнопку. Все забурлило, быстро стала образовываться пена. Мы сидели, обняв друг друга за плечи и вполне невинно целуясь в щеки, в шею, уши, плечи. Пена мощно нарастала, одновременно росло мое желание.

Наташа с головой погрузилась под воду, и я почувствовал ее губы на моем члене. Она обхватила головку и начала языком надвигать презерватив. Несмотря на возбуждение и огромное количество выпитого, удивился: откуда он взялся, зачем? Таня продолжала целовать надводную часть моего тела. Пальцами правой руки я ласкал ее клитор, а левой – соски Натальи. Она закончила процедуру одевания презерватива и начала интенсивно водить губами вверх-вниз, круговыми движениями языка лаская головку. Если бы не удивление и не мысли, как долго она сможет пробыть без воздуха, я бы быстро кончил. Водный массаж, нежная ароматная пена, умелые женские ласки вызвали эйфорию. Таня мурлыкала: «Полный кайф, ух ты! Глубже пальцы, глубже!» Правильно сделали, что отказались от десерта – мелькнуло в голове. Лучшая сладость – то, что происходит сейчас. Да и в желудке легкость, а не та вязкая тяжесть, которая появляется после мяса с десертом и вызывает осоловелость.

Наконец Наташа вынырнула, мы выскочили из ванны и стали вытирать друг друга огромными мягкими белыми полотенцами, не прерывая ласки. Пена выкатывалась за борт и растекалась по итальянскому кафелю. Большим пальцем ноги я выключил джакузи и увлек девушек в большую спальню. Мы бросились на кровать.

Я опрокинулся на спину, Наташа сдернула свой презерватив, а Таня нагнулась и ртом начала надевать на меня свой. Где они их наглотались? – я отвлекся, подумав, что упаковок нигде не видно. Это была последняя складная мысль в моем мозгу.

Время от времени я бросал взгляд в зеркало встроенного шкафа – картина была впечатляющая, заводила еще больше. Одновременно зеркало отвлекало, тянуло в себя, запутывало: где чья рука? Нога? Это чья попа?

Я бы не смог сказать, кто лучше владеет минетом – обе были мастерицы. Почувствовав приближение blow up, я стремительно перевернул Таню на спину и вошел в нее. Она застонала и широко раскинула ноги на шпагат. Это было нечто, воистину – ночь сюрпризов на Днепре! Я приподнялся на руках, целуя Танину шею, Наташа присела на коленках сзади, держала меня за бедра, языком ласкала яички. Все было волшебно, я взорвался каждой клеткой тела!

Внезапно зажужжал телефон. Наташа метнулась к своему айфону.

– Выключи его на хуй! – заорал я, а в голове застучало: «Полный облом! Как можно так испоганить все!»

Наташа выскочила из комнаты.

– Она не может выключить, – прошептала Таня, поглаживая меня по груди и животу, – жених будет сильно ревновать.

«На его месте может быть каждый», – с неожиданной горечью подумал я. Звонок какого-то неизвестного жениха (вот идиот – ночью звонит!) малознакомой девицы меня зацепил, разбередил, расстроил.

Из дальней спальни доносилось нежное воркование Наташи.

– Хорошо хоть кончить удалось, – сказал я вслух сам себе, доставая из несессера снотворное. Запил таблетку, глядя в окно на стайку чаек, летящих к своим рабочим местам. Четыре утра. Начало светать, первые солнечные лучи выныривали из Днепра, неторопливо катившего свои воды.

Я проснулся первым. Как всегда после снотворного, резко открыл глаза, почувствовав тревогу. Сейчас, сейчас, пара мгновений, и тревога уйдет. Посмотрел на сопящую рядом Таню – щеки в разводах от туши, волосы спутались. Наташи не было слышно – она легла в соседней спальне. Вспомнил, как они всю ночь хватались за мобилки и что-то там строчили. Не выдержал, спросил, кому можно писать, если у нас тут такая насыщенная культурная программа! Женихам, ответили и посмотрели лукавыми глазами. Дескать, мы не такие, у нас все прилично, и женихи даже есть. Еще б сказали, что помолвлены. Игра в институт благородных девиц.

Пригасил растущее раздражение (это все снотворное, там куча побочных эффектов, наверное, тревога и нервность тоже побочки), глянул на часы: без семи двенадцать. Полдень, солнце шпарит вовсю. Голова на удивление ясная, тело легкое, но какое-то потное, словно покрытое маслянистой пленкой. Захотелось с разбегу забежать в Днепр и поплыть что есть сил. Сейчас так и сделаю.

Порылся в шкафу, нашел плавки, натянул. Глянул на телефон – забит пропущенными звонками: Алик наяривал, киевский партнер Алексей набирал – причем оба по нескольку раз, один звонок из Нью-Йорка от высокопоставленного дипломата… Снова всколыхнулась муть раздражения. Искупаюсь, потом буду дальше смотреть, кому я понадобился.

Вбежал в воду, спугнув уток, которые недовольно закрякали, потревоженные. Ресторан уток прикармливал, они придавали отельному комплексу уют. Поплыл, перевернулся на спину – тело блаженствовало, словно очищаясь от беспокойства и ночных похождений. По акварельно-синему небу лениво плыло одинокое облачко.

Свежий и звонкий, побежал к вилле. Девушки уже проснулись и сидели за столиком на террасе, уткнувшись в телефоны. Умытые и без укладки, они выглядели симпатичнее, чем вчера при полном параде, и уже не вызывали ассоциаций с Хуево-Кукуево.

Заказали завтрак: кофе, яичница, круассаны, джем, фреш.

Теперь можно и в эфир выходить. В Нью-Йорк звонить еще рано, наберу киевский офис.

– Леш, ты чего звонил?

– Да мне раз десять за ночь Алик тарабанил – пьяный, нервный, сказал, не может тебя найти, а ты ему срочно понадобился! Нес еще околесицу какую-то, уже и не помню. Что там у вас происходит?

– Что тут может происходить, Леша? Все как всегда. Сейчас найду его, выясню.

Настроение свежести и радости улетучивалось. Набрал Алика:

– Что случилось? Ты чего ночью в Киев звонил, Алексея будоражил?!

– Марк… Ф-ф-ф… Да ничего не случилось. Хотел обсудить сегодняшний день. Какие будут указания, шеф? – Голос Алика быстро из виноватого стал ерническим. Бесполезно сейчас его упрекать: пьяный звонил, трезвый не помнит.

– Сейчас позавтракаю и в офис приеду. Приготовь документы все.

– А как же, шеф! Ждем-с!

Принесли завтрак, барышни ухватили по круассану, стали жеманно отщипывать кусочки и обмакивать в джем, демонстративно облизывая пальцы, но мне было не до игр. Позвонил еще одному партнеру, депутату Сергею, неприятно удивился, что за пьянками-гулянками напрочь позабыл о важной сделке: надо было сделать перекид со счетов прибалтийского банка миллион долларов и выдать их в Киеве. А я совершенно забыл. Не хотелось по телефону вдаваться в подробности, я попросил собеседника быть сдержанней, стал извиняться, намекая на непредвиденные обстоятельства и злясь на себя: Марк, это что, первые звоночки? Склероз подкрался незаметно?

Аппетитный завтрак показался безвкусным. Кофе успел остыть, пока я говорил по телефону, яичница стала резиновой. А я ведь с таким наслаждением предвкушал этот момент, плавая в Днепре!

Быстро прожевал еду, выпил в два глотка кофе, взял в руки портмоне. Какой же гонорар выдать девчонкам? Ладно, не буду скупиться. Отсчитал, выдал каждой по 500 долларов. У Тани и Наташи, как ни старались они держаться невозмутимо, округлились глаза. Мое настроение немного улучшилось – будут знать, как щедры столичные «ланосы»!

Вызвал Сашу. Пора в офис. А как хочется содрать с себя одежду, снова ринуться в реку – и долго лежать на воде, рассматривая облака.

Пока Саша ехал ко мне, я сделал пару звонков и решил вопрос по прибалтийскому банку. Сегодня пятница, уже никто ничего не сделает, а в понедельник миллион долларов должен уйти куда следует. Увидел в папке «пропущенные» еще несколько звонков, но тут подошли Наташа с Таней, замурлыкали, стали рассказывать какие-то глупые девчачьи анекдоты, я слушал вполуха, гадая, какую картину сейчас обнаружу в бухгалтерии филиала. В том, что меня ждет не самая приглядная ситуация, я не сомневался. Уж очень Алик нервничал и старался угодить, отвлечь внимание, присыпать бдительность.

Приехал водитель, я сказал девушкам, что довезу их до города. Сели в машину, поехали. Из динамиков полился голос Фредди Меркьюри, однако сегодня звонкое Show must go on! звучало не провокационно, а отчаянно-подбадривающе: вперед, мол, без сомнений. Таня с Наташей молчали, довольные. Саша с непроницаемым видом вел джип.

У вокзала притормозили, девушки вышли, зашагали на своих каблучищах по тротуару, мы поехали дальше. Словно услышав мои мысли, Саша подал голос:

– Музычку поменять, шеф?

– Да, только не Моцарта. Найди какое-нибудь радио нейтральное.

Саша знал: нейтральное – это инструменталка, лаунж, классика в электронной обработке. Все равно что, лишь бы музыка не вызывала эмоций, а создавала белый шум, поглощающий черный шум проблем и стрессов.

Я смотрел на солнечный Днепропетровск, на обеденную пятницу, на предвкушающих выходные, бегущих по делам людей и чувствовал себя обесточенным, обессиленным. Прямо по Макаревичу – ни слов, ни музыки, ни сил. Подумал с усмешкой: девицы-таки оказались русалками, всю энергию выпили, защекотали, заласкали и вытянули из меня все жизненные соки. Внезапно остро захотелось сладкого – аж скулы свело. Большой кусок шоколадного торта «Захер». И запивать горячим черным кофе. Скорей бы разобраться с делами и можно наградить себя десертом. Учитывая, что доктора предупреждали меня – преддиабет грозит через пару лет стать диабетом, сладким я награждал себя нечасто.

В офисе сидел опухший Алик. Первое, что сказал, завидев меня:

– Ну как тебе девчонки?

– Отлично.

– Рад, что мой подарок тебе понравился.

– В смысле подарок? – У меня зашевелились нехорошие подозрения.

– Я им все оплатил.

Так и знал! Вот идиот, алкоголик хренов!

– Ты что, не мог сказать? Перед тем как напиться до отруба – не мог предупредить, что заплатил уже? Сколько ты им дал?

– Семьсот на двоих. А что, ты тоже заплатил? – Мне показалось, что в глазах Алика блеснуло злорадство. Настроение вконец испортилось. От ярости зашумело, заломило в висках.

– Ну что ж, давай посмотрим, чем вы тут занимаетесь, – сказал я как можно сдержанней, хотя внутри уже просыпался вулкан. – Позови бухгалтера, покажите мне балансы и отчеты по кассе.

У Алика вытянулось лицо, он засуетился, выскочил из кабинета, снова пришел, заглянул в ящик стола, ушел, его долго не было. Вплыла секретарша с подносом: эспрессо, зефир в шоколаде. Однако меня, еще полчаса назад мечтающего о куске торта, зефир окончательно вывел из себя.

Я схватил сводку по кассе, которую принесла бухгалтерша, вчитался и запутался в нулях. Посмотрел на Алика. Тот пил кофе. Если сейчас возьмет зефирину, пошлю его трехэтажно.

– Алик! Что это за безумное количество нулей в вашей кассовой отчетности? Вы выдали за квартал миллиард гривен налом?

– Ну да, мы ж с вами согласовывали.

– С кем, блядь, ты согласовывал?! – Вулкан во мне больше не мог сдерживаться.

– Ну, я к Леше заходил, когда в Киеве был. Говорил, что нам нужно для нормального функционирования отделения и покрытия расходов выдавать больше наличности.

– Слушай, у нас же есть лимиты на весь банк в целом! А тут вы только в одном филиале выдали такие суммы!

И вообще, подумал, какой он тебе Леша? Распустили команду, разбаловали, панибратство – это не корпоративный стиль, это колхозный стиль, и вот теперь расхлебывай кашу. Очень не хотелось конфликта – пятница, август, дивный секс ночью, теплый Днепр, ну к чему сейчас орать и махать кулаками?

Я потянулся за кофе, глотнул, отметил, что вкусный, и с тоской подумал о куске «Захера». Потерпи, Марк, расслабься. Можно подумать, ты ожидал от этого пьяницы чего-то другого. Знал же, чувствовал, что нелады в филиале! Поэтому и рванул сюда – вроде в виде прогулки, а на самом деле подсознательно понимая, что пора вмешаться. Пил кофе и машинально щелкал в телефоне. Этого еще не хватало: среди пропущенных – звонок Оксаны. Я не сказал, что уезжаю, да и не было у меня привычки докладывать о каждом шаге. А она звонила, когда я с девицами завтракал.

Вот черт! Насчет сына я не тревожился: случись что с Костей, Оксана не ограничится одним звонком, да и написала бы. Обычно в рабочее время она не звонит, и временами это меня даже обижает – могу на три дня пропасть, а ей хоть бы хны. Говорит, не хочу тебя отвлекать. А тут как назло. Ломай теперь голову, что такое. Я почувствовал, что должен позвонить ей прямо сейчас. Непонятный звонок Оксаны на фоне сводок с миллиардами гривен – это уже чересчур.

– Сейчас вернусь. Скажи, пусть кофе еще принесут, – бросил Алику и вышел в коридор. Набрал Оксану.

– Чего это ты трубку не берешь?

– Я в банке, проводил совещание.

– Знаю я твои совещания! – В полудетском голоске Оксаны иногда прорывалась сварливость, которая почему-то меня в ней не раздражала, хотя в любой другой женщине показалась бы непростительным бабством. После рождения сына наше общение все больше напоминало супружеское: ушло кокетство и соблазнение, взломались личные границы (раньше я так отшил бы любовницу в ответ на наглое «Знаю я твои совещания!», что ей бы надолго перехотелось капризничать), появились ролевые игры мужа и жены («Почему не берешь трубку?» – «Извини, был занят»). Но ведь Оксана и есть, по сути, жена, разве что мы не расписаны и не живем вместе. Или не жена? Когда женщина рожает от тебя ребенка; когда вы проводите вместе все праздники и большинство выходных; когда ездите вместе на шопинг – вы муж и жена или нет? А может, муж и жена – это когда один сидит у постели другого, делает уколы, вытирает испарину со лба больного, выливает наполненную «утку», моет и приносит чистую? Когда вы вместе хоронили своих близких, когда у вас за плечами – боль утрат, ужас потерь, периоды безденежья и депрессий? Может, Оксана не захотела за меня замуж именно по этой причине – избежать неизбежной прозы совместной жизни? Замуж не захотела, а ответом моим явно недовольна – совсем как жена. Наверное, уловила в моем голосе что-то виноватое. Как у многих Скорпионов, у Оксаны – сильнейшая интуиция.

Отключилась. Дурацкая привычка. Поначалу я думал, что Оксана бросает трубку, но потом понял: потеряв интерес к разговору, она просто отключается. Бросить трубку – это жест, позиция, эмоция, а отключиться – для нее нормальный способ завершить разговор. А вот с Аликом просто отключиться не получится. Надо продолжать разборки.

Я вернулся в кабинет. Запах кофе не перебил запахов перегара и пота. Хотя воняло скорее не потом, а напряжением, страхом, стрессом. Гормоны пахнут будь здоров, и не только в любовных играх. Подошел к окну, распахнул.