Трупный синод

Эпизод 2.

1649-й год с даты основания Рима, 10-й год правления базилевса Льва Мудрого, 4-й год правления франкского императора Ламберта (9-11 апреля 896 года от Рождества Христова)

Четыре дня минуло со дня вступления Бонифация Шестого на престол Святого Петра. Беспрерывные церковные процессии, посвященные столь грандиозному событию, но достаточно однообразные и монотонные, порядком утомили римлян. Почти пять веков прошло с тех пор как прекратились пышные празднества Римской империи, город имел теперь слишком иной статус и уровень благосостояния, чтобы хотя бы отдаленно соответствовать масштабам и сценариям былых сатурналий, устраивавшихся здесь. Самые значимые гости в течение нескольких дней покинули Рим, спеша каждый по своим делам и приняв как объективную реальность нового главу христианской церкви. Город заметно опустел, благодаря чему Фароальд, командующий баварским гарнизоном, задышал реже и спокойнее. Похороны смутьяна Формоза и коронация нового папы прошли, в общем, без осложнений и, в целом, так, как хотелось могущественному Арнульфу. Вчера, наконец, удалился из Рима Ламберт, похоже смирившийся, пусть, наверное, и временно, с тем, что он не единственный император на итальянской земле, еще раньше город покинул вдоволь намолившийся Беренгарий, увозя с собой подарки и несколько святых реликвий для своей горячо любимой жены Бертиллы.

Не сказать, что Фароальд расслабился, но очевидно, что его агентурная сеть, раскинутая по городу, работала теперь не в сверхнапряженном режиме. Во всяком случае, от глаз его шпионов непростительно ускользнули активные визиты в дома знатнейших итальянских сеньоров двух уже знакомых нам епископов, которые имели все основания пребывать в самом дурном расположении духа.

Первый визит их высокопреподобия, Стефан и Сергий, нанесли резиденции сполетских правителей. Решившая еще на пару дней задержаться в Риме герцогиня Агельтруда, к своим сорока не утратившая полностью ни красоты, ни уж тем более взрывного характера своих лангобардских предков, встретила их на пороге дома так, как будто возложение тиары на голову Бонифация состоялось только что.

– Нет, вы только подумайте, что возомнил о себе этот обжора и пьяница Бонифациус! – сходу возопила она, – Он что, не знает, кому он обязан своим избранием? А если знает, то что это было, глупость или предательство? Он думает, что эти варвары теперь в Риме навсегда и он может плевать на исконных патрициев?! Кто он такой и откуда взялся?! И почему деяния уже невменяемого Формоза он поставил выше, чем те же деяния, совершенные Формозом в здравом уме и рассудке? Вместо того, чтобы опираться на надежное плечо соседнего сполетского дома и доблесть законного императора, он зовет в Рим грязных чужедальних бастардов! О, надо что-то делать святые отцы, надо что-то делать. Мы не можем допустить, чтобы Римом вновь овладели варвары с другой стороны Альп!

– Навряд ли мы заслужили ваши упреки, герцогиня. Было сделано все, что оставалось в наших силах. Мы не могли предполагать, что его память и благодарность окажутся столь коротки. Да, в свое время мы низвергли его из лона Церкви, но, с другой стороны, именно благодаря нам он вернулся в клир. Мы полагали, что его кандидатура успокоит всех. Старый Формоз, несмотря на все грехи Бонифация, благоволил к нему и рекомендовал того своим единомышленникам. В итоге нам пришлось дважды подкупать папских нотариев, архидиаконов и римский плебс голосовать за Бонифация, мы сами согласились на него, лишь бы Рим не выбрал более оголтелого формозианца типа Теодора, – весьма хладнокровным тоном сказал Сергий.

– И где результат? Вот он результат, пока мы с вами тайком от тевтонских глаз встречаемся в родном для всех нас Риме, этот старый мешок сидит на троне, привечает варваров и наверняка вновь пьет вино во славу Бегемота³⁰!

Епископы шустро осенили себя крестным знамением.

– Полно, святые отцы, во славу кого же он может еще пить? Вы лучше ответьте, почему выделенные мной и Адальбертом деньги не помогли взойти на трон человеку близкому сполетскому дому?

– Вы знаете, герцогиня, что мы всегда верны интересам Рима, Сполето и Италии. Но среди нас не нашлось достойной кандидатуры на апостольский престол!

– Как? А, например, кто-то из вас? Кто же, как не вы, олицетворение духовности и высших идеалов церкви? – грубо польстила Агельтруда, сама не слишком веря своим словам.

– Согласно церковным канонам, ни я, ни достопочтенный брат Стефан, не можем претендовать на титул раба рабов. Ваш покорный слуга епископ славного города Чере, а брат Стефан ведет ко спасению паству Ананьи.

– И что? Формоз был епископом в Порто, но ничто не помешало ему заполучить себе тиару, мало того, на него в свое время было наложено отлучение!

– Да, но стоит ли нам брать в подобие себе столь грешный пример? – нарочито смиренно опустил глаза в пол Сергий.

– Не смешите меня, Сергий, – фамильярно оборвала его Агельтруда, – все мы грешны перед Богом. Старый пройдоха Формоз глумился над церковными канонами, прячась за облик девственника. Вы, стало быть, поступаете наоборот.

– Это все сплетни, Агельтруда, – осклабился Сергий, – плоть моя держит столь же строгий пост, как и ныне гниющая плоть грешного Формоза.

– Ну, тогда немного греха вам точно не повредит. А переход с одной епископской кафедры на другую навряд ли большой грех. Что на сей счет говорится в Священном Писании?

В диалог вмешался Стефан, ибо ход разговора вдруг перестал ему нравиться.

– Данный вопрос регулируется правилами Церкви и не ведет к погибели души, герцогиня. А брат Сергий, несомненно, обладает значительными качествами, чтобы стать, если на то будет угодно Господу, достойным наместником Апостола в мире! Возможно, мы все были излишне щепетильны при выборе нового понтифика и предпочли закрыть глаза на интронизацию иподиакона, лишь бы никто со стороны не обвинил нас в нарушении прочих церковных канонов. Однако, на данный момент Сергий практически неизвестен Риму и потребуется немало усилий и средств, чтобы плебс голосовал за него. Вот если бы …..

– Вы! – не то перебила, не то договорила Агельтруда, – вы, Стефан, именно вы, которого давно и с наилучшей стороны знает Рим!

Настала очередь уже Стефана изображать паиньку и изучать глазами пол в гостиной.

– Я давно уже не служил в Риме, город мог забыть меня – кротко молвил он.

– Его высокопреподобие стал бы наилучшим вариантом для Италии и всего христианского мира, – поспешил выкинуть белый флаг Сергий. «В конце концов, Агельтруда права, а Стефан уже немолод и мне действительно не помешало бы приобрести в Риме определенный авторитет, а пока пусть этот старец попробует выпихнуть Бонифация с трона, а германцев из Рима», – подумал он при этом.

– На чью помощь мы сейчас можем опереться? – спросила Агельтруда.

– На всех сразу и ни на кого в отдельности. Ни Адальберт, ни Беренгарий не испытывают теплых чувств к новому папе. Ваш брат Радельхиз из Беневента и византийский кесарь сейчас более обеспокоены набегами сарацин, к тому же для константинопольского патриарха всегда чем хуже в Риме, тем лучше ему самому, – бегло нарисовал политическую карту тогдашней Южной Европы Сергий.

– А церковь?

– Здесь несколько сложнее. Священники Роман и Теодор, поддерживающие Бонифация, имеют слишком большой авторитет среди прочих отцов Церкви. Тратя деньги на подкуп кардиналов и пресвитеров, мы преследовали цель прежде всего не допустить к трону Апостола кого-то из этой парочки. Думаю, теперь придется постараться сделать так, чтобы оба они были как можно дальше и дольше вне Рима. Что если, например, направить их к кесарю с приветственной буллой от нового папы? – у Сергия явно был заранее заготовлен план на эту тему.

– Вся поддержка Бонифацию тогда сведется к римскому гарнизону Фароальда, –продолжил он, – Что до Арнульфа, то, по слухам, его болезнь прогрессирует, а его Каринтии приходится отбиваться от венгров, вновь вспомнивших, что они сыновья Аттилы.

– Иными словами, нам мешают всего лишь триста германцев Фароальда? Почти как триста спартанцев, – воскликнула герцогиня.

– Именно такую роль им вполне по силам сыграть, – возразил Сергий, – К тому же не забывайте, что под началом Ратольда находится еще почти тысяча воинов и для того, чтобы взять город, сполетцам необходимо мобилизовать по меньшей мере три тысячи копий. Рим всегда любил папу, и слово папы здесь ценится на вес золота. Если молниеносный штурм Рима не закончится удачей, на следующий день весь Сполето будет отлучен от церкви. Я уже не говорю о том, что Сполето сейчас просто не по средствам нанять столь многочисленное войско.

– Но есть ли в Риме силы стоящие против Бонифация?

– И префект, и мagister militum³¹ Рима – верные слуги папского престола. Высшим чинам города незачем идти на риск из-за проблем чуждого им Сполето. Искать надо среди голодных или обделенных, – насмешливо сказал Сергий.

– Что до денег, то нам, как всегда, не обойтись без помощи Адальберта, – веско добавил Стефан.

– Да уж, придется снова идти на поклон к этому тосканскому лису, – согласилась Агельтруда, – Хвала Христу, он не честолюбив и не стремится на первый план. Но деньги, думаю, он найдет.

– Да, но ограниченно и не на долгую кампанию.

После некоторой паузы Агельтруда решилась сказать то, что боялись произнести все участники разговора.

– Триста спартанцев не смогло одолеть огромное персидское войско. Но они пали благодаря измене всего лишь одного человека, поведшего персов другим путем. У нас тоже есть обходной путь. И на этом пути нам преградой всего лишь один человек. И он нам мешает.

– Герцогиня, о чем вы? Побойтесь Бога! – лицемерно заломили руки к небесам епископы, – невозможно допустить, чтобы трон Петра вновь оросила кровь его наместника! Пусть папа Иоанн Восьмой станет первым и последним понтификом, умершим не своей смертью! Рим просто сметет в своем гневе всех возможно причастных к такому злодеянию!

– В мире есть достаточно орудий, чтобы ускорить встречу человека с Богом. Молот не единственное средство, – пропустив мимо ушей все стоны епископов, заявила Агельтруда, резкие черты ее лица еще более ожесточились, – И всем заинтересованным сторонам необязательно в этот момент находиться в городе. Но они должны быть готовы мгновенно восстановить в Риме порядок, буде таковой нарушится, если вдруг папу позовет к себе Всевышний.

– Своей внезапной смертью Формоз преподнес нам последний сюрприз, на которые он был так щедр во все время своего правления. Мы оказались просто не готовы перехватить ситуацию. Второй раз мы не опростоволосимся и не выбросим деньги на ветер, – с решимостью заявил Сергий.

– Очень на это надеюсь. Обеспечьте же достойно все стороны дела. Мы с моим сыном будем все это время ждать новостей неподалеку от вас. И найдите, наконец, нам второго Эфиальта³², – этим Агельтруда закончила разговор.

На следующий день Стефан и Сергий нанесли визиты своим сторонникам, по сию пору находившимся в Риме, а именно епископам Петру из Альбано и Стефану из Орты. Не посвящая их в тонкости дела, они лишний раз удостоверились в верности этих священников интересам сполетской партии. Следующим на их маршруте оказался граф Адальберт из Тосканы, без чьих финансов вероятность положительного исхода предприятия значительно уменьшалась. Адальберту, само собой, тоже было сообщено далеко не все, для епископов главным было заручиться поддержкой тосканского дома и лично графа, чью щедрость римские граждане очень высоко ценили. Помимо этого Адальберт нежданно дал им весьма важные рекомендации. Отвечая на вопрос Сергия о том, кто из римских граждан может быть полезен задуманному делу, Адальберт, лежа на кушетке и время от времени пригубливая вино, вальяжным тоном предложил следующее:

– Не ищите, мои богобоязненные друзья, помощи среди окружения римского префекта. Хотя бы потому, что каждый их шаг контролируется шпионами Фароальда. В таких тонких делах, какие вы задумали, нет лучше исполнителей, чем греки. А среди них рекомендую Теофилакта. За него мне и, соответственно, вам, головой поручился сполетский, что немаловажно, барон Альберих. Теофилакт его большой друг, кредитор и собутыльник, а главное, что он человек новый, нашими интригами еще не испачкан, но ум его ясен и изощрен. В случае неудачи, его к тому же не жалко будет потерять. Но он очень старается понравиться Риму.

– Мне кажется, особенно старается понравиться Риму его жена, – с улыбкой заметил Сергий.

– О да, – по-кошачьи зажмурился Адальберт, – недавно я был у них в гостях. Его Теодора приветлива и соблазнительна. Не знаю как Риму, а Тоскане она уже нравится.

– По-моему, и в уме сей благородной гречанке не отказать? – поинтересовался Стефан.

– Ни в малейшей степени. Вы не знаете, в Константинополе быть может все такие? – состроив наивную мину спросил Адальберт.

Возвращаясь от радушного тосканца, епископы долго обменивались впечатлениями. Наконец, благодаря убедительной аргументации Сергия, заговорщики пришли к решению действительно остановиться на кандидатуре Теофилакта в качестве своего рода резидента в Риме и основного проводника сполетских идей. Стоит, тем не менее, отметить, что Стефан прохладно отнесся к энтузиазму соратника. Хмуро соглашаясь с ним, Стефан интуитивно чувствовал, что его друг рассказывает об этом греческом семействе далеко не все, что знает.

И вот вечером 11 апреля носилки обоих епископов остановились возле добротного дома на авентинской окраине Рима, не слишком далеко от пределов крепостных стен. Хозяева дожидались высоких гостей с необыкновенным трепетом, шестым чувством ощущая, что этот визит может сулить для них долгожданные карьерные перспективы.

После обильного ужина, где повара хозяев постарались продемонстрировать все свои таланты, в том числе в области арабской и африканской кухонь, все слуги были удалены, маленькую Мароцию повел за собой в сад десятилетний паж Сергия по имени Анастасий, и в большой гостиной зале епископы и хозяева остались тет-а-тет.

Хозяину дома, Теофилакту, на момент описываемых событий было слегка за тридцать. Все в нем выдавало человека спокойного и рассудительного, предпочитавшего скорее лишний раз смолчать, чем произнести необдуманное слово. Жизнь при дворе кесаря поневоле учила умению правильно и трезво расставлять приоритеты и организовывать союзы. Людей, допустивших просчеты, Константинополь наказывал моментально и жестоко. Только благодаря этим, отчасти дарованным судьбой, отчасти благоприобретенным качествам, Теофилакту удалось с минимальными потерями покинуть свою родину, после того как однажды его карта не сыграла. Приняв участие в авантюре царедворцев против Льва Шестого в пользу его брата Александра и потерпев поражение, Теофилакт не только остался жив, но и сохранил обширные связи с видными представителями тогдашнего византийского двора. Пробыв какое-то время в Неаполе, два года назад Теофилакт приехал в Рим. Поступив на службу в местную милицию, он со своей женой мигом окунулся с головой в водоворот интриг и событий, окутавших тогда Вечный город. Благодаря своим мужественным манерам (а Теофилакт обладал несомненными воинскими доблестями, что и доказал в военной кампании против болгар), а также такту и рассудительности, он быстро завоевал уважение придирчивых и высокомерных римских патрициев.

И все же Теофилакт так и оставался бы на вторых ролях, на ролях уважаемого, но все же исполнителя чужих страстей, если бы не его жена Теодора. Теодоре в то время было двадцать два года. Высокая, с длиннющими черными волнистыми волосами, с завораживающими глазами цвета египетского изумруда, с четкими, но не резкими чертами лица, побуждавшего мужчин на сумасшедшие подвиги, она невероятным образом приковывала к себе внимание. К тому же она обладала знаниями, невиданными для женщин того времени. Теодора не только владела латинской и греческой грамотой, что уже было качеством экстраординарным, она привезла с собой значительный багаж каких-то необычных для жителей Рима вещей, устройств и материалов. Злые языки немедленно заподозрили Теодору в ворожбе, впрочем, в ту пору это не считалось столь тяжким преступлением, каким оно станет спустя триста – четыреста лет. Зато также быстро по Риму распространились сведения о том, что Теодора владеет блестящими познаниями в медицине, и нет нужды лишний раз говорить, что некоторых знатных сеньоров, наподобие Адальберта Тосканского, после этого немедленно начали одолевать разного рода недуги, очень быстро излечимые нежными ручками восхитительной гречанки.

Стоит отметить, что к популярности своей жены среди других мужчин Теофилакт внешне старался относиться спокойно. Ему даже немало льстил тот факт, что среди прочих Теодора в свое время остановила выбор на нем. Также он прекрасно видел, что красота жены позволяет ему открывать двери самых знатных и влиятельных домов обеих империй христианского мира. И в то же время наивно будет полагать, что ревность обходила его своим вниманием.

Вот и сейчас Теодора слишком фамильярно, учитывая статус гостей, решила возлечь на удобном мягком диване. Белое платье ее было выткано из тончайшего арабского шелка, пожалуй, даже чрезмерно тонкого, чтобы оставить дух епископов таким же смиренным, каким он был при входе в дом. Однако обильный ужин и крепкое армянское вино вскоре позволили почтенным служителям Церкви не прятать глаза при разговоре с ней.

Прежде всего, хозяева дали понять, что они всецело на стороне сполетского дома. Епископы с еще большим удовлетворением закивали головами, когда Теофилакт подтвердил, что в его дружину входит порядка тридцати греков, хорошо обученных ратному делу и преданных лично ему.

– Мы знали, что найдем в вашем лице верного слугу Рима и Италии, – с пафосом сказал Стефан.

– Но Рим охраняется сильным баварским гарнизоном, и мы, как смиренные слуги Господа, не можем позволить, чтобы, пусть и для благого дела, холмы Рима в который уже раз оросила кровь, – продолжил Сергий.

– Столь обильная кровь, – с ударением добавил Стефан.

Первой, как обычно, сообразила что к чему Теодора. Для начала она сделала вид, что просто меняет тему наскучившего ей разговора.

– Наш новый понтифик мне показался человеком чрезвычайно добродушным и мягким.

Епископы молча сопели, отказываясь поддержать слова Теодоры, а та, пряча улыбку, внимательно наблюдала за их мимикой.

– Наши недостатки начинаются там, где добродетель преступает норму, – продолжала она.

– И становится нашей слабостью, – решился добавить Сергий.

– Слабостей у нового понтифика более чем достаточно, – прервал свое молчание Стефан, его слова звучали безапелляционным приговором.

– Не вижу оснований не верить вашим словам, ваше преподобие. Но моему глазу стало заметно, что папа лишь падок на чревоугодие и вообще склонен к эпикурейству, не так ли? – голос Теодоры был еще одним ее качеством, она говорила по-кошачьему мягко, почти полушепотом и всегда, всегда при этом мило улыбаясь и как бы невзначай показывая кончик розового язычка.

– Если бы не воля Господа, наказавшего наш город присутствием чужеземцев, Бонифациус так бы и продолжал чистить перья приспешникам Формоза, – лицо Стефана при имени скончавшегося папы всякий раз мучил нервный тик.

– Но к чему могут привести действия человека, незаслуженно занимающего столь ответственное место?

– Что Римом вновь будут править невежественные варвары с другой стороны Альп, слово истины, исходящее из Рима, будет становиться все тише, и цивилизация мира замкнется вновь в Константинополе, – Сергию была свойственна высокопарность в речах.

– Константинополь всегда умел решать такие проблемы быстро и…почти бескровно.

– Весьма наслышаны об этом …….За этим мы и пришли.

Воцарилось молчание, долгое и нервное, собеседники беззвучно тянули вино, с хрустом разгрызали фрукты и орехи, и безостановочно вели во всех направлениях стрельбу глазами. Стороны, понятное дело, не до конца доверяли друг другу. Теофилакт первым нашел оригинальный выход из создавшегося неловкого положения и к исходу тишины слегка нагрузился вином, в результате чего славного воина, несмотря на столь ответственный разговор, начало очевидно клонить ко сну. Уж не больше ли чем надо ему подливала вина его дражайшая супруга?

Время приближалось к полуночи. Собравшиеся разорвали тишину, но обменивались малозначащими фразами. Обстановка оставалась слегка напряженной. Очевидно, Теодора обдумывала все «за» и «против» и медлила с решением. Кроме того, проницательный Сергий заметил, что с приближением ночи гречанка почему-то начала немного нервничать и взгляд ее все чаще уносился за окно гостиной.

«Уж не ждешь ли ты кого-то еще, милая?» – осенило Сергия. И он первым пошел в атаку:

– Рим говорит, что вы, любезная Теодора, весьма сведущи в целебных настоях и снадобьях.

– Господь сделал мир настолько многообразным, что думать так о своих познаниях было бы гордыней с моей стороны, – в стиле Сергия высокопарно заметила Теодора.

– Ваши слова добавляют вам достоинств, и все же есть ли, к примеру, что-то, способное предотвращать пагубную страсть к чревоугодию? Мне сей грех, так же как и вам, представляется в характере нового папы наиболее заметным и привлекающим внимание.

После некоторой паузы Теодора поднялась со своего дивана. Встали и оба епископа. Сидеть остался Теофилакт, глаза которого понемногу, что называется, сваливались в кучу.

– Я постараюсь разыскать что-нибудь, отвечающее вашим запросам, святые отцы. Я поняла, что вас это сильно тяготит и лишает покоя. В свою очередь, надеюсь, что старания моей семьи не останутся без благодарения небес.

Насчет «небес» уже было явно излишне. Стефан ханжески поморщился при этом, но в душе своей ликовал. Эта новая Юдифь³³ приняла их приглашение и сделает все в лучшем виде! А если что не так, то и невелика будет потеря, гнев римлян, при разоблачении Теодоры, умелой рукой возможно будет направить против чужеземцев вообще и греков в частности.

– Небеса творят свою благодарность посредством земных владык, управляющих миром по их волеизъявлению и милости. Правители земли сей готовы оценить ваши старания с присущей им благодарной щедростью, – Сергий произнес слова, которых более прочих жаждали слышать Теофилакты.

Подведя черту под разговором, епископы покинули гостеприимный греческий дом. До порога их проводила Теодора. Теофилакта, к тому моменту уже спящего, понесли в свои покои слуги. Стефан, довольный результатами дня, приказал нести свой паланкин домой.

Но для Сергия день еще не закончился. Направившись на своих носилках прочь, он вскоре приказал слугам перенести его за другую сторону живой изгороди, растущей вдоль дороги, ведущей к дому Теофилактов, погасить факелы и замолчать. С этой позиции ему хорошо была видна не только дорога, но и окна гостиной дома, который он только что покинул. Окна оставались освещенными.

«Ну-ну, прекрасная ведьма, посмотрим, кого ты дожидаешься в столь неурочный час. Пылкого любовника, с которым ты наставляешь рога своему простодушному мужу? А может, ты и вовсе решила затеять опасную игру на два фронта? Тогда я не завидую ни себе, ни старому пню Стефану. Все может обернуться очень скверно!»

Долго ждать не пришлось. К дому Теофилактов подкатила колесница. Гербы на карете и на конских попонах были тщательно закрыты плотной тканью. Очевидно, их владелец старался сохранить инкогнито. И Сергий уже совсем не по сану помянул было Люцифера, как вдруг его прищуренные глаза и ясная память подсказали, что эту же четверку лошадей он накануне уже где-то видел. Сомнений нет, видел, видел во дворе тосканского маркграфа! Спустя минуту погас огонь в окнах гостиной.

«Эге, да это же Адальберт! Ну что же, уже легче. Во всяком случае, пока мы все делаем одно дело. А тосканец не промах, такая фемина займет достойное место в его коллекции амурных трофеев. Ну и Теодора какова! Стратег, политик, ведьма, врач и в довершение всего настоящая шлюха!»