Тщеславие

Глава 4

Кто-то зашил ее разорванную кружевную косынку — наверное, Табита, решила Октавия. Вряд ли о ней вдруг решила позаботиться недружелюбно настроенная, сумрачная Бесси.

Она одевалась у огня в пустой спальне. Лорд Ник, сказав, что подождет ее в гостиной, где был уже накрыт завтрак, ушел, оставив Октавию наедине с собой. Она была благодарна ему за такую деликатность, прямо скажем, неожиданную после всего происшедшего.

Кожаный мешочек Октавия привязала на прежнее место на поясе и почувствовала некоторое успокоение. Они была смущена, напутана, но на удивление полна сил, словно пересекла границу и вступила на неисследованную территорию. Все ее тело пело, кожа стала необычайно чувствительной. Без сомнения, после такой ночи она должна и выглядеть по-другому. Октавия взглянула в покрытое пятнами большое зеркало, но увидела в нем лишь свое знакомое лицо. Быть может, только ярче румянец да глаза стали больше.

Она взяла расческу с туалетного столика и провела ею по спутанным волосам, в беспорядке рассыпавшимся по плечам. Заколки остались в гостиной, где она сушила волосы. Это было только вчера!

Глядя в огонь, Октавия постаралась соединить себя сегодняшнюю с той, какой она была вчера… перед тем как украла часы разбойника с большой дороги. Ей казалось, что она вступила в новую жизнь, но… время развеет воспоминания о фантастическом сне. Она возвратится в Шордич, в мрачные, убогие комнаты над свечной лавкой, к погруженному в собственный мир отцу, к ежедневной борьбе за то, чтобы сохранить собственное достоинство, когда разговариваешь с ростовщиком, бакалейщиком, мясником и булочником; станет штопать носки и зашивать платья, а когда не останется ничего, что можно заложить, пойдет на улицу рисковать головой.

От скрипа растворяющейся двери Октавия вздрогнула: на пороге появилась Бесси.

— Между прочим, у меня есть и другие дела, — объявила она. — Нечего, точно дерьмовая леди, целый день валяться в кровати. Будешь завтракать или убирать?

Октавия холодно ответила:

— Назови цену, и я тут же тебе заплачу, милейшая. Брови женщины взлетели вверх:

— Ну уж дудки! Не нужны мне твои деньги. Ник о нас хорошо заботится. А тебе лучше поспешить. Ему есть чем сегодня заняться, кроме тебя.

— Если он хочет мне что-то сказать, то пусть придет и скажет сам. Присоединюсь к нему через пять минут. Изволь так и передать! — На Бесси взглянула мисс Морган из Хартридж Фолли, и в комнате, казалось, заледенел воздух. Та ответила ей неприязненным взглядом и вышла, с треском захлопнув за собой дверь.

Октавия усмехнулась и стала не спеша заканчивать туалет. После маленького спектакля, во время которого ей удалось поставить Бесси на место, она почувствовала себя значительно лучше. Наконец Октавия была готова и, взяв плащ, перчатки и муфту, направилась в гостиную.

В коридоре было промозгло. Снизу, из общего зала, несло пивом и трубочным табаком. Было слышно, как передвигают мебель, как гулко грохочет бочка, которую катят по мощеному двору, как выливают на каменные плиты воду. «Королевский дуб» готовился к предстоящему дню.

Прежде чем открыть дверь в гостиную, Октавия невольно расправила плечи и подняла голову. Лорд Ник сидел за тем же круглым столом, что и вчера. Октавия против воли загляделась на мужественные черты его лица, широкий разлет бровей; проницательные серые глаза казались сегодня глубже и темнее.

При ее появлении Лорд Ник с учтивым поклоном поднялся;

— Дорогая мисс Морган, надеюсь, вы провели приятную ночь?

От игривой двойственности обычной учтивой фразы у Октавии перехватило дыхание. В его глазах был смех, на губах — отсвет улыбки, а в голосе — откровенное удовольствие.

— Потрясающую, сэр.

Что-то вроде замешательства мелькнуло в его глазах и тут же исчезло.

— Прошу к столу, мэм. — Он отодвинул стул, а когда Октавия села, откинул с ее шеи каштановые волосы и поцеловал в затылок.

От теплого прикосновения губ девушка вздрогнула. Нет, думала она, я совсем не та женщина, что вошла сюда вчера вечером. Она предалась восхитительному ощущению, словно тело отвечало на давно знакомый призыв… лишь ее ум рассуждал по-другому. Он не присутствовал в теле, пока длились бесконечные радостные часы прошлой ночи, и не познал их счастья.

Как же все это случилось? Как она могла и спать, и бодрствовать во время такого решающего для каждой женщины опыта?

Ответа не было. Но тело сообщало, что все произошло на самом деле, и требовало, чтобы это случилось еще раз.

Октавия резко тряхнула головой, словно пытаясь сбросить дурман.

А что вас заставило превратиться в лорда Руперта Уорвика? — подчеркнуто спокойно спросила она, но больше всего ее интересовало, заметил ли он ее реакцию на свой поцелуй. Взглянув в его смеющиеся глаза, она узнала ответ.

— Дела. — Лорд Ник сел на свое место. — У меня много самых различных дел, поэтому приходится выступать в самых разных ролях. — Он подал ей кусок подогретого хлеба, такого свежего и белого, какой можно найти лишь в самых лучших заведениях. — Кофе?

— Спасибо. — Октавия смотрела, как он наливает темную жидкость в фарфоровую чашку. — И что это за дело, которое потребует роли и костюма придворного?

— Нечто связанное с двором. — Он снял крышку с блюда. — Немного копченой грудинки?

— Извините, я не собираюсь совать нос не в свое дело. — Октавия поняла его явный упрек. — Нет, мяса я не хочу.

— Тогда грибы. — Он сделал приглашающий жест в сторону другого блюда. — Или кусочек ветчины? Если угодно, Бесси сварит яйца.

— Мне у Бесси и грязи не допроситься, — заметила девушка с живой грубоватостью, погружая ложку в блюдо с грибами.

Лорд Руперт — а Октавия решила, что должна называть его именно этим именем, — рассмеялся:

— Уверяю вас, она здесь вовсе не для того, чтобы вести учтивые разговоры.

— Ее дерзость невыносима, и я предпочла бы ей заплатить.

Лорд Руперт нахмурился и ответил тоном, который Октавия так часто слышала накануне:

— Не стоит.

— Что значит «не стоит»? — раздраженно спросила она. — Я так хочу! Будьте добры, прикажите ей, потому что меня она и слушать не будет.

— Да, вас она слушать не будет, — согласился лорд Руперт. — Бесси привыкла к тому, что приказываю ей только я. И ей прекрасно известно, что вы — моя гостья. Надеюсь, вы не можете пожаловаться на мое гостеприимство? Мне было бы больно так думать, после того как мы так чудесно провели с вами время.

Щеки Октавии вспыхнули. Неужели его подчеркнутое радушие — всего лишь плата за ночь? Тогда он видит в ней просто шлюху. А почему бы и нет? Она и вела себя, как обычная шлюха.

Октавия резко отодвинула стул и встала.

— Желаю вам приятного дня, сэр. Надеюсь, все дела лорда Руперта Уорвика пройдут успешно. — Она бросилась к двери и, оказавшись в коридоре, не отказала себе в удовольствии с треском захлопнуть ее за собой.

Выбежав во двор, на морозный солнечный воздух, она с наслаждением полной грудью вдохнула его обжигающую и очищающую свежесть. Обычная грязь и слякоть узких улочек были надежно укрыты выпавшим снегом, и под его покровом все казалось белым и первозданным. Небо сияло голубизной, и когда Октавия завернула за таверну в поисках конюшни, у нее под ногами громко заскрипел снег.

Должен же быть здесь какой-нибудь экипаж! Но единственным экипажем во дворе оказалась ломовая повозка, запряженная двумя клячами. Бен с уже знакомым Октавии долговязым парнем разгружали бочки. Девушка в замешательстве остановилась и огляделась вокруг. Ворота конюшни были закрыты, но она знала, что по крайней мере одна лошадь — лорда Руперта — стояла внутри. Если у них нет экипажа или пролетки внаем, может быть, за деньги ей оседлают верховую лошадь? У Октавии не было костюма для верховой езды, но это беспокоило ее меньше всего.

Она подошла к подводе.

— Прошу прощения, хозяин, нет ли у вас экипажа внаем… или хотя бы лошади?

— Здесь не извозчичий двор, мисс, — коротко ответил Бен. — Ничего подобного у нас нет.

Он был не столь груб, как Бесси, но помогать тоже не собирался.

Октавия просунула руку в разрез юбки и нащупала мешочек. Может быть, немного золота заставит его изменить мнение? Октавия почувствовала уколы холода и только сейчас поняла, что от обиды забыла в гостиной плащ, перчатки и муфту. Чертовски неприятно. Мало того, что по дороге в Шордич она до костей промерзнет, это была ее единственная приличная верхняя одежда, в которой она выглядела как женщина из порядочной семьи. Однако возвращаться в гостиную было немыслимо.

— Дьявольщина! — Она расстроенно топнула ногой.

— Что-нибудь забыли, мисс Морган? — донесся учтивый голос лорда Руперта. Он стоял на пороге таверны в накинутом на плечи темном бархатном плаще, отороченном бирюзовым шелком; в руках лорд Руперт держал ее плащ, перчатки и муфту, — Боюсь, вы в самом деле умрете от простуды, если не перестанете бегать по улице в одном платье. — Он подошел к ней и покачал головой. — Очень неразумно.

Октавия с трудом сдержалась, когда он подчеркнуто почтительно помог ей надеть плащ.

— Перчатки. — Он натянул ей одну перчатку, словно она была несмышленой девчонкой и не могла одеться сама.

— Ради Бога, обойдусь и без вас! — Октавия резко выхватила у него вторую. — Я хотела нанять экипаж, чтобы доехать до дома, но хозяин таверны утверждает, что у него вообще нет экипажей. Может быть, с вашей помощью найдется, — горько добавила она, поднимая капюшон. — Хотя я могу идти и пешком.

Лорд Руперт вздохнул:

— Вы самая капризная и испорченная девчонка. Я же сказал, что утром доставлю вас домой.

— У меня нет ни малейшего желания больше зависеть от вас, сэр. Я не продаюсь! — К собственной ярости, она различила в своем голосе слезы. Но это были слезы гнева, а не обиды. Она резко отвернулась, будто хотела оттолкнуть его.

— Вы от меня не зависите. Все обстоит иначе. — Лорд Руперт мягко взял ее за руку. — Вчера я сказал, что иногда вы говорите странные вещи и склонны к диким выходкам. Сегодня я еще раз убедился в этом. К тому же сейчас вы нанесли мне обиду. Кто сказал, что я собираюсь вас покупать?

— Нужен фаэтон. Ник? — Бен вступил в разговор, прежде чем Октавия успела ответить на раздраженный вопрос лорда Руперта. — Фредди запряжет в момент.

— Спасибо, Бен.

— Так у них есть экипаж! — воскликнула девушка. — Я это знала!

— Но он не сдается внаем, а принадлежит мне, — обронил разбойник.

— Простой грабитель владеет собственным экипажем? — Изумление заставило ее забыть обиды.

— Видите ли, мисс Морган, я такой же простой грабитель, как вы простая карманная воровка. Я думал, вам это стало уже ясно.

Он вытащил из кармана сюртука украшенную эмалью табакерку, потом взял Октавию за руку, повернул ладонь вверх, насыпал на голубоватые прожилки аккуратную щепоть и вдохнул. Его глаза улыбались.

— Женская кожа, как ничто другое, обогащает аромат. Октавия растерялась. Она знала, что нельзя позволять ему такую вольность, но… не смогла удержаться от улыбки.

Появился Фредди. Он вел двух гнедых, запряженных в элегантный экипаж.

— Вот, Лорд Ник. Правда, сверкают? Вечером я их целый час драил. — Парень с гордостью посмотрел на хозяина. — Свеженькие, — добавил он.

У Октавии не было иного выбора, и, постаравшись подавить обиду, она села в коляску.

Лорд Руперт проворно вскочил вслед за ней.

— Отпускай, Фредди!

Долговязый парень подчинился, и гнедые понеслись к воротам.

Октавия закуталась в плащ и лишь изредка посматривала на спутника. Она была не склонна разговаривать, и, к счастью, лорд Руперт тоже, казалось, был занят собственными мыслями. Так они и ехали молча, пока не пересекли Лондонский мост и не оказались на знакомых городских улочках.

Ее похититель заговорил на Грейсчерч-стрит:

— Мисс Морган, мы переехали Лондонский мост, теперь показывайте дорогу вы.

— Отвезите меня на Алтгейт, сэр, а дальше я доберусь сама. — Несмотря на их близость безумной ночью, на то, что он, как и она, шел по жизни кривыми дорожками, Октавия не хотела, чтобы ее спутник видел, какое жалкое существование она влачит. Его жизнь все же сильно отличается от ее убогой действительности, ежедневной, тщетной борьбы. Он привык к роскоши и власти, под какими бы личинами ему ни приходилось скрываться.

— Нет, я довезу вас до самого дома.

— А если, сэр, я не скажу вам, куда ехать? Он искоса посмотрел на нее, и в его глазах она прочитала изумление.

— Тогда мне придется предпринять некоторые шаги, чтобы заручиться вашей помощью.

Октавия смутно догадывалась, что, какими бы ни были эти шаги, они вряд ли принесут ей удовольствие. Твердо сказав себе, что нет причин стесняться своей жизни перед грабителем, обычным проходимцем, она решительно повернулась к Лорду Нику:

— Хорошо. Но вы не будете возражать, если мы вначале остановимся на Квакер-стрит у ломбарда? Мне нужно кое-что выкупить.

— Вовсе нет, — учтиво ответил он. — Там и в любом другом месте. Я к вашим услугам, мэм.

Она показывала дорогу в хитросплетениях улочек Ист-Энда, восхищаясь его умением править лошадьми. Казалось, поглазеть на их шикарный экипаж сбежалась вся округа. Оборванные ребятишки стайками собирались на углах, нищие в надежде получить подачку выставляли напоказ увечья. Когда коляска замедлила ход, чтобы пропустить свору голодных собак, гнавшихся за ободранной кошкой, неожиданно прямо под копыта лошадей, прижимая к груди ребенка, метнулась молодая женщина. В немой мольбе она подняла измученные глаза и протянула высохшие руки.

Лорд Руперт едва взглянул на нее, но швырнул монету. Женщина бросилась ловить зазвеневший по камням кружочек.

— Она истратит деньги на джин, — заметил он с холодным безразличием.

— Может быть, — отозвалась Октавия. — Но с его помощью она станет лучше обращаться с ребенком.

— А что с ним станется, когда она уморит себя джином? — В его тоне сквозило прежнее отчуждение, но Октавия почувствовала, что это всего лишь маска, скрывающая его истинные чувства. Сама она научилась ладить с ужасом, царившим на этих улочках, и понимала, что, лишь выработав в себе известную отстраненность, можно не сойти с ума при виде душераздирающих картин бедности.

Октавия ничего не ответила, просто показала дорогу на Квакер-стрит. Лорд Руперт подъехал к вывеске с тремя золотыми шарами.

— Эй, малец, сможешь подержать лошадей?! — крикнул Руперт мальчишке лет десяти, стоявшему рядом с домом.

— Я пойду сама, — запротестовала Октавия. — Я привыкла заниматься такими вещами.

Не обращая ни малейшего внимания на ее слова, лорд Руперт спрыгнул на землю и предложил ей руку. Сорванец перехватил вожжи, и его чумазая мордочка расплылась в улыбке: он предвкушал неплохую «благодарность».

Пожав плечами, Октавия вышла из коляски. Из всех окон и дверей за ними наблюдали любопытные глаза. Но зрелище того стоило: квартирантка миссис Форстер приехала в элегантном экипаже с роскошно одетым джентльменом. Лорд Руперт отворил дверь, колокольчик весело звякнул, и они вошли в темное, мрачное помещение ломбарда, где все запахи перебивал дух старой одежды, пыли и плесени.

— Пришли за папиными книгами? — Из сумрака возник старикашка такого маленького роста, что его голова едва виднелась из-за прилавка. — Думал, уж не объявитесь, не принесете взнос за неделю. Срок ведь прошел вчера. Хорошо еще, что я их не продал.

— Ну будет, будет, Джебедиа. Кому здесь нужна «Республика» Платона и два тома Тацита? — оборвала его Октавия. Она извлекла из кармана несколько монет и бросила на прилавок.

— И еще два шиллинга процентов, — загнусавил ростовщик, сгребая деньги. — Срок ведь истек.

— Никаких процентов за выкуп, — объявила Октавия. — И не пытайся пудрить мне мозги.

Джебедиа беззубо улыбнулся и уставился поверх ее плеча на высокую элегантную фигуру ее спутника:

— Вижу, вы подружились с джентльменом. Какой приятной наружности!

Октавия сердито вспыхнула:

— Неси книги, Джебедиа!

— Сейчас, сейчас. — Ростовщик зашаркал куда-то в темную утробу смрадного помещения и через минуту возвратился с книгами — тремя переплетенными в кожу томами с золотыми обрезами. — А я ведь оказал вам услугу, — зашамкал он. — Взял книги под хорошую цену. И теперь мог бы получить с них прибыль, если бы вы их не выкупили.

— И я тебе то же самое говорила, — серьезно согласилась Октавия, беря тома и складывая их вместе. — Не подумай, что я неблагодарна, старый прохвост. — И она бросила на прилавок еще один шиллинг. — Вот моя благодарность.

— Получили состояние, да? — Он поймал на лету монету и попробовал на зуб. Острые глаза снова скользнули по молчаливой фигуре лорда Руперта. — Большое состояние? Разве вас кто-нибудь за это осудит: ведь ваше лицо уже целое состояние.

Октавия круто повернулась и направилась к двери, прижимая к себе книги. Джебедиа ничего не объяснишь: он видел то, что он видел. А то, что он видел, увидят и все другие, подумала Октавия. Вот еще одна причина, почему она не хотела, чтобы ее провожали до самых дверей. Лорд Ник — одно дело, но лорд Руперт Уорвик — совсем другое.

— И как часто вам приходилось этим заниматься? — спросил лорд Руперт, помогая ей сесть в коляску; — Джентльмен показался мне довольно нахальным.

— Достаточно часто. А он таков и есть. Проходимец. И я всегда боюсь, что когда-нибудь он решит, что ему могут пригодиться страницы. Папа сходит с ума, когда из его библиотеки исчезает книга. Боюсь даже подумать, что с ним будет, если она возвратится поврежденной.

— А этот нахал что-нибудь брал еще у вас? — Руперт бросил мальчугану шестипенсовик.

— Драгоценности… несколько вещиц, принадлежавших матери. — Октавия пожала плечами. — Пока я аккуратно плачу еженедельные взносы, он их держит. Хотя не представляю, что когда-нибудь смогу их выкупить.

Это было сказано без жалости к себе, но не без горечи.

— Когда-нибудь, может быть, выкупите.

— Когда рак на горе свистнет, — невесело рассмеялась Октавия.

— Но помечтать ведь можно, — с вежливым равнодушием заметил он.

— Помечтать можно, — согласилась девушка. — В конце поверните направо.

Они подъехали к маленькому, убогому домику, стоявшему на кривой и настолько узкой улочке, что карнизы домов на противоположных сторонах почти соприкасались, образуя над мостовой что-то вроде балкона. Это и была свечная лавка.

— Спасибо, что проводили, — церемонно поблагодарила Октавия и соскочила на землю, прежде чем лорд Руперт успел предложить ей помощь. — Надеюсь, дорогу обратно найдете?

— Вчера я сказал, что обязан доставить вас в самое лоно семьи. — Руперт улыбнулся и спрыгнул на землю вслед за ней.

— А ваши лошади? — без особой надежды спросила Октавия. Какого черта он постоянно ее преследует?

— Уверен, что кто-нибудь их с радостью подержит.

Он еще не договорил фразы, как на пороге свечной лавки показался старший сын миссис Форстер и широко раскрытыми от удивления глазами уставился на спутника их квартирантки.

— Уолтер, подержи лошадей его светлости. — Октавия обреченно вздохнула. — Пожалуйте в дом, сэр. — Она прошла вперед, по дороге гадая, в каком расположении духа находится ее отец: иногда он бывал удивительно милым, а иногда — таким несносным, что с ним невозможно было находиться в одной комнате.

— Как я измучилась! Где же вы были, мисс Морган? С ума от беспокойства сошла. — Кругленькая низенькая дама выкатилась из глубины лавки. — Отец тоже беспокоился, все спрашивал, не случилось ли с вами чего. Я ему сказала, что вы где-нибудь укрылись от снега. Но он… — Ее голос оборвался на полуслове, когда она увидела спутника Октавии. — Как я измучилась, — растерянно повторила она.

— Миссис Форстер, это лорд Руперт Уорвик, — представила своего спутника девушка. — Он приехал повидаться с отцом. Сюда, сэр. — И, не дожидаясь ответа ошарашенной хозяйки, проследовала к лестнице в глубине лавки. Его светлость поспешил за ней.

Проходя мимо миссис Форстер, он слегка поклонился. Кажется, женщина вовсе не плохо относится к своей квартирантке, а свечная лавка хоть и была неказиста, производила впечатление процветающего предприятия в этих угрюмых закоулках.

Сердцем здешней бедности свечная лавка, безусловно, не была, но Октавия казалась в ней таким же инородным телом, как бриллиант на угольной шахте.

Лорд Руперт шагал за хрупкой фигуркой по скрипящей деревянной лестнице. В тусклом свете канделябра, освещавшего их путь, волосы Октавии стали красновато-рыжими. На верхней площадке, перед закрытой дверью, девушка остановилась и обернулась. Золотистые глаза сияли в полумраке, губы слегка раскрылись, словно она собиралась что-то сказать; на щеках выступил теплый румянец.

Настоящий бриллиант, и если она будет слушаться его, то получит для себя должное обрамление.

Он улыбнулся и взял Октавию за подбородок, но она резко высвободилась.

— Вы погубите остатки моей репутации! — прошипела она разгневанно. — И так уже слух о том, что я явилась домой после ночного отсутствия с вами, пойдет по всей округе.

Руперт отстранился и, как бы признавая свою вину, склонил голову, но в его ироничном тоне не чувствовалось раскаяния:

— Простите, мисс Морган, мне это не пришло в голову. А теперь позвольте выразить свое почтение вашему отцу.

Октавия открыла дверь.

— Папа, к нам гость!

Комната была небольшой, убого обставленной и скудно освещенной коптящими сальными свечами да масляной лампой; в углу в камине прогорал уголь; вдоль стены стоял узкий топчан с лоскутным покрывалом. У окна за письменным столом сидел сухонький человек с гривой белых волос и такими же, как у дочери, золотистыми глазами. Он был одет в старомодный длиннополый камзол из выцветшего серого бархата, рубашку без воротника; на плечи было наброшено шерстяное одеяло.

— Октавия, девочка моя, где ты была? Мне показалось, ты отсутствовала всю ночь.

— Да, папа, меня застала на улице снежная буря. — Девушка поспешно подошла к отцу и нежно поцеловала его. — Лорд Руперт Уорвик был столь добр, что привез меня домой, — представила она своего спутника.

— Большая честь, сэр.

Глаза Оливера Моргана вдруг растерянно сощурились.

— Какое отношение вы имеете к моей дочери, сэр? Извините, у меня нет времени на любезности.

На лице Руперта вспыхнула обезоруживающая улыбка.

— Ваша дочь оказалась во время бури в трудном положении, и я счел себя обязанным ей помочь. Вот она, в целости и сохранности. — В глазах, устремленных на Октавию, по-прежнему молча стоявшую подле отца, заплясали искорки.

— Лорд Руперт был сама любезность, — подтвердила девушка. — Ты видишь, я вернулась и к тому же выкупила твоих Платона и Тацита. — Она положила книги на стол.

— Ax! — воскликнул Оливер Морган, внимание которого тут же переключилось на принесенные книги, и он немедленно позабыл о только что обуревавших его родительских сомнениях. — Без Тацита я оказался как без рук. Потребовалась ссылка для статьи.

Его голос стал замирать и превратился в едва различимое бормотание, пальцы перебирали страницы книги.

— Да, да, вот здесь. Извините, сэр, но это крайне неотложно. Издатели срочно требуют мою статью. Октавия окажет вам гостеприимство в нашем скромном жилище. — Неопределенным жестом он обвел худой, но изящной рукой окружавшие его голые стены и погрузился в свои бумаги.

Руперт понял, что разговор окончен. Он снова оглядел комнату. От его цепкого взгляда не укрылись ни трещина в стенной панели, ни сломанная ножка одного из двух стульев, приставленных к прямоугольному столу, ни кое-где разбитые стекла оконных рам — ни одно из свидетельств бедности этого убогого пристанища. Жара в камине было явно недостаточно, чтобы прогреть холодную, сырую, неуютную комнату.

Октавия бесстрашно ответила на взгляд Руперта. Он настоял на том, чтобы прийти сюда, но она не потерпит с его стороны ни малейшей жалости.

Однако Руперт, не сказав ни слова, направился к выходу:

— Должен с вами попрощаться, мисс Морган. В полдень у меня назначена встреча.

Так просто, так походя и так окончательно. Но чего еще она ожидала? Чего хотела?

— Я провожу вас до экипажа, — вежливо предложила она.

— В этом нет никакой необходимости. Я прекрасно найду дорогу сам.

— Я в этом не сомневаюсь, сэр. И тем не менее не хочу пренебрегать своими обязанностями хозяйки, хоть мой дом и столь убог.

Руперт ничего не ответил, просто направился к лестнице, спустился вниз по узким ступеням и через лавку вышел на улицу.

— Прощайте, сэр. — Октавия сделала реверанс. — Полагаю, я должна вас благодарить, но никак не соображу, за что. Вам не пришлось бы везти меня домой, если бы накануне вы же не отвезли меня в Патни.

— Я не требую никакой благодарности, — торжественно произнес он, поднося ее руку к губам и кланяясь. — Напротив, это я должен вас благодарить. — Его улыбка не оставляла ни малейших сомнений в том, за что, собственно, он собирается ее благодарить, но Октавия подчеркнуто холодно отступила на край мостовой и, как вежливая хозяйка, стала дожидаться, пока не уедет гость.

Экипаж загрохотал по узенькой улочке, и девушке пришла пора возвращаться в дом. До вчерашнего дня, вернее ночи, жизнь казалась ей мрачной, но теперь от ее бесцветности хотелось плакать. Всего несколько прекрасных часов длился волшебный сон, и вот теперь все в прошлом. Осталась лишь память, но Октавия понимала, что счастливые воспоминания принесут ей скорее боль, нежели радость.