Туманная радуга. Том 2

Свидание с Игорем

Жизнь явно начала налаживаться, и вечером следующего дня Вероника уже с куда большей охотой отправилась на встречу с Игорем. Даже несмотря на то, что он не особо ей нравился, она настроила себя на положительный лад и теперь намеревалась хорошо провести время.

Фильм был не особо интересный и совсем не страшный, но Веронике все равно было весело. Для себя она отметила, что Игорь ни разу не позволил себе лишнего. Этим он разительно отличался от всех других парней, с которыми ей доводилось ходить в кино. Фактически, он ни разу не попытался дотронуться даже до ее руки, хотя было видно, что ему очень хочется.

После фильма он предложил прогуляться до парка. У Вероники имелись некоторые подозрения, что это будет самая скучная дорога в парк в ее жизни, но она все равно согласилась. К счастью, жалеть об этом ей не пришлось. Как оказалось, Игорь, которому ты не нравишься, и Игорь, который испытывает к тебе симпатию — это два совершенно разных человека. Заинтересованный Игорь был само обаяние, и нравился Веронике куда больше, чем его прежняя равнодушная версия.

По дороге в парк он рассказал ей, что, когда ему было четыре года, дядя нарядил его на детский утренник в костюм Фредди Крюгера. Это был его родной дядя Джамбулат, брат маминой сестры. Сами родители Игоря не смогли присутствовать на утреннике, потому что им по каким-то причинам срочно пришлось улететь к родственникам в другой город.

— Все остальные дети были в костюмах зверей, мушкетеров или с картонными коронами на голове, а я — в старом дедушкином дачном свитере и с когтями из фольги на руках, которые не держали форму и больше напоминали щупальца осьминога, чем лезвия. Свитер был велик мне настолько, что волочился по полу, когда я шел. Надо мной все смеялись. Но самым ужасным было то, что в конце утренника мне еще предстояло участвовать в конкурсе на лучший костюм. Когда мне пришлось идти через весь зал, демонстрируя свой наряд, все родители покатывались со смеху. Особенно весело всем становилось, когда я спотыкался об свой свитер. А громче всех смеялся дядя Джамбулат.

Когда Игорь рассказывал эту историю, он очень забавно фыркал, как будто вот-вот засмеется. Вероника не знала, что смешит ее больше: сама история или это его фырканье, но она хохотала без умолку. До этого момента она вообще ни разу не видела Игоря таким. Сейчас он вел себя, как совершенно обычный подросток. Это было для нее непривычно, но его новое амплуа определенно ей нравилось.

На входе в парк Игорь купил им мороженое, и они медленно двинулись вперед по центральной аллее. Погода стояла по-летнему жаркая и почти безветренная, поэтому в парке было полно народу. Отовсюду звучала музыка, вовсю работали разные аттракционы. Когда у Вероники еще оставалось больше половины мороженого, Игорь уже доел свое и принялся задавать ей разные вопросы. Ему хотелось знать буквально все: какую музыку она слушает, какие у нее любимые фильмы и книги, когда она впервые решила, что хочет посещать дополнительные занятия по физике, куда планирует поступать после школы, как любит проводить свободное время и занимается ли каким-нибудь видом спорта. Когда она ответила на большинство вопросов, оказалось, что у них довольно много общего. Причем, это касалось почти всего.

Вероника уже знала, что Игорь — большой поклонник Звездных Войн и слушает музыку примерно той же направленности, что и она. Помимо этого, он тоже любил книги Толкина, с ума сходил по астрофизике и жить не мог без сладкого. Причем, на сладости у них были почти одинаковые вкусы. Во многом совпадали не только их пристрастия, но и антипатии. К примеру, Игорь тоже терпеть не мог русский рок, КВН, фильмы про Человека-паука и шоколад с фруктовыми начинками. Все это наводило на мысль, что он, должно быть, парень под номером «шесть» из гадания Цветаны Аметистовны. Тот самый, с которым все может получиться как нельзя лучше.

Они вышли к небольшому озеру, где плавала мама утка с утятами, и присели на лавочку неподалеку. Вероника решила, что пришло время расспросить Игоря о его жизни. Кроме его интересов, она практически ничего о нем не знала.

— Слушай, а как ты вообще начал заниматься борьбой? — спросила она. — Просто за весь наш разговор ты ни разу об этом не упомянул… Это странно, ведь, судя по твоей физической подготовке, занимаешься ты часто.

— Борьбой я занимаюсь, только когда приезжаю к родственникам в Махачкалу. Там по-другому нельзя. — Он пожал плечами и слегка улыбнулся. — А физическая подготовка оттого, что я часто хожу в зал. Почти каждый день. Это меня успокаивает. Можно сказать, привычка с детства.

— Получается, ты с детства ходишь в качалку??

— Получается, так. И это тоже благодаря родственникам из Дагестана. Вообще изначально все началось с борьбы, но там долгая история…

Вероника посмотрела на него исподлобья:

— А я никуда не тороплюсь.

Игорь поведал, что до своего шестилетия вообще ни разу не бывал на родине матери, чьи многочисленные родственники жили в трех разных домах в поселке где-то под Махачкалой. Когда ему исполнилось шесть, родители впервые привезли его в Дагестан, где он пробыл все лето и впоследствии стал проводить все свои летние каникулы. Он гостил в самом большом доме из трех, где все мужчины занимались единоборствами. В основном, это было боевое самбо, но там присутствовали также элементы греко-римской и вольной борьбы, рукопашного боя и даже бразильского джиу-джитсу. А хозяин дома, который приходился Игорю дедом, вообще владел спортивным клубом, в котором тренировались местные бойцы.

Не успел Игорь нормально познакомиться с дагестанскими родственниками, как тут же был вовлечен в занятия борьбой. С ним боролись все: начиная от ровесников и заканчивая пожилыми мужчинами. Но, независимо от того, кто с ним боролся, все сводилось к одному: его обездвиживали, держали так какое-то время, а затем отпускали. По сути, его не били, но к концу первой недели все его тело нещадно болело. Сколько бы он ни просил оставить его в покое, все только махали рукой, мол, привыкай быть мужчиной.

В каждом доме жило множество детей разных возрастов, которые так или иначе приходились Игорю родней. Девочки обычно помогали матерям по хозяйству, мальчики же в основном выполняли мелкие поручения, а в остальное время играли на улице. Все их игры сводились к тому, чтобы побороть друг друга.

— Это происходило постоянно, а главное — везде, — пояснил Игорь. — Боролись все и, где бы ты ни находился, этого никак нельзя было избежать. Единственным безопасным местом я считал мечеть, но там нельзя было прятаться, когда тебе того захочется. Я быстро понял, что выбора у меня особо нет, и либо я начну заниматься вместе со всеми, либо мне до конца лета лежать лицом в траве с заломленными за спину руками, пока другие дети отрабатывают на мне свои приемы. Короче, под конец лета меня уже не могли повалить в партер просто ради развлечения. По крайней мере, ровесники. — Он улыбнулся, продемонстрировав свои классные, по мнению Вероники, клыки. — Правда, к следующему лету я сильно подотстал, и все продолжилось по новой. Мне пришлось учиться с удвоенной силой, чтобы догнать остальных по уровню. И так каждое лето. В общем, борьба — мое вынужденное хобби.

— Это мне знакомо, — сказала Вероника. — Когда мне было пять, родители отдали меня на бальные танцы. Я не хотела идти туда с самого начала, но они уверяли, что со временем мне понравится. Так вот: мне не понравилось ни первое, ни третье, ни уж тем более пятое занятие, а на десятом я вообще вконец возненавидела парные танцы. Поскольку мое мнение в этом вопросе вообще никак не учитывалось, и меня продолжали водить в ДК, я решила, что раз они не хотят по-хорошему, то и я не стану больше сдерживаться. Я слушала, что говорит преподаватель, и делала все наоборот. Если он говорил двигаться по часовой стрелке, я двигалась против. Если нужно было ставить ногу на носок, я ставила на пятку. А когда в конце занятия все пары танцевали разученные движения, я танцевала что-то свое, взятое из головы. Мальчик, который был со мной в паре, постоянно называл меня дурой и жаловался на меня хореографу. По-моему, хореограф был с ним солидарен, потому что, спустя пару таких занятий, он посоветовал моим родителям отдать меня в какую-нибудь другую секцию. Короче, я тебя понимаю. Понимаю и оттого сочувствую. Делать то, к чему совсем не лежит душа — сущая пытка.

— Судя по твоему рассказу, борьба нравится мне куда больше, чем тебе — танцы. — Он улыбнулся. — Это не совсем мое, но, знаешь, я даже рад, что все так вышло. Занятия борьбой дисциплинируют и учат мыслить ясно в любой ситуации. Даже в те моменты, когда тебе бывает страшно, страх уже никак не влияет на качество твоих решений. Он просто есть и все. Ты его ощущаешь, но все равно готов идти до конца, если нужно. Это все уже пригодилось мне в жизни и, уверен, пригодится еще не раз.

— А, так вот, почему ты такой!

— Какой такой?

— Ну… Ты всегда выглядишь собранным и хладнокровным. Этого мне как раз и не хватает. Может, мне стоит съездить в Махачкалу и тоже поучиться там борьбе?

— Можно, — кивнул Игорь. — Но сначала тебе нужна кепка FBI.

— Блин! — вырвалось у Вероники.

— Что?

— А, да ничего, комар укусил, — соврала она, продолжая смотреть на фигуру на беговой дорожке у противоположной стороны озера.

Это был Тимур, она бы узнала его из тысячи. Еще давно он рассказывал ей, что часто бегает в парке, когда позволяет погода. Судя по направлению его движения, где-то минуту назад он пробегал позади них. Вероника точно не знала, заметил ли он их со Старковым, но от мысли, что заметил, ей почему-то становилось не по себе. Как будто сидеть с Игорем на лавочке было чем-то вроде измены с ее стороны. Это чувство жгло ее изнутри, хотя она прекрасно понимала, что невозможно изменить парню, с которым тебя уже давно ничего не связывает, просто посидев на лавке с другим.

«Все дело в том, что он до сих пор имеет на тебя большое влияние, — подумалось ей. — И почти каждое твое действие совершается с оглядкой на него».

Это выводило из себя. Ей хотелось прямо сейчас сделать что-нибудь такое, что точно бы не понравилось Тимуру. Она повернулась к Игорю и изучающее на него посмотрела. Объективно он был неплох по всем статьям: умный, сильный, серьезный, вполне симпатичный, а эти вены на руках… Что еще надо для счастья? Но в тот момент она так и не решилась его поцеловать.

«Ты снова победил, радуйся, — мысленно обратилась она к Тимуру, который в тот момент уже превратился в точку и сворачивал куда-то вглубь парка, в другую сторону от озера».

Вдруг зазвучала знакомая мелодия из Звездных войн — у Игоря зазвонил телефон. Видимо, звонил один из его многочисленных родственников по материнской линии, потому что, взяв трубку, Игорь заговорил на кавказском диалекте. Наверное, он сказал, что занят, потому что разговор завершился раньше, чем через полминуты. Вероника обратила внимание на картинку, которую Игорь поставил в качестве обоев для телефона. Это было изображение космоса со множеством звезд.

— Ой, у тебя звездочки на экране! — умилилась она. — Ты такой романтичный!

Последнюю фразу она сказала не всерьез, прекрасно понимая, что в данном случае «звездочки» имеют прямое отношение к астрофизике, и ни о какой романтике тут речи не идет.

— Да, я такой, — подыграл Игорь. — Это Hubble Ultra Deep Field, комбинация снимков, сделанных телескопом «Хаббл» и затем соединенных в одно изображение. Здесь примерно десять тысяч галактик.

Глаза Вероники полезли на лоб:

— Да будет тебе! Как, интересно, они это сфоткали? Не может такого быть!

— Может. Я тебе расскажу.

Не сговариваясь, он поднялись с лавки и отправились гулять дальше, а Игорь принялся рассказывать много всего такого, о чем Вероника раньше даже не подозревала. В какой-то момент ей в голову пришла мысль, что рядом с ней находится один из самых знающих людей, которых она когда-либо встречала, и грех этим не воспользоваться. Девушка принялась задавать Игорю вопросы, ответов на которые либо вообще не знала, либо никак не могла понять.

— А можешь объяснить простым языком, что такое период полураспада?

Сначала Игорь рассказал ей про изотопы, а затем подытожил:

— Период полураспада — это скорость радиоактивного распада изотопов. Другими словами, время, за которое радиоактивное вещество теряет половину своей радиоактивности. К примеру, когда мы говорим, что период полураспада урана двести тридцать восемь составляет четыре с половиной миллиарда лет, это означает, что в данном образце урана половина изотопов распадется через четыре с половиной миллиарда лет. И, соответственно, спустя девять миллиардов лет, изотопов останется всего четверть.

— Спасибо, ты здорово объяснил, я действительно все поняла!

— Я рад, — улыбнулся Игорь.

— У меня есть еще один вопрос… Он очень глупый, но я все равно его задам, потому что он не дает мне покоя. Почему человеку так опасно находиться местах с повышенным радиационным фоном? Нет, в общих чертах, я понимаю, что за этим последует, и знаю обо всех опасностях. Мне просто до сих пор не ясно, каким образом происходит само воздействие на организм, и почему оно продолжает его разрушать, когда человек покидает зараженное место.

— Это не глупый вопрос. Хотя бы потому, что мало кому вообще придет в голову задать его, уже не говоря о том, чтобы суметь на него ответить. Радиация опасна, потому что ионизирующее излучение в разной степени способно воздействовать на биологические ткани. При попадании в организм ионизирующие частицы способны вмешиваться в биохимические процессы организма. Это может вызвать массовую гибель клеток, что приведет к скорой смерти, а может запустить медленный механизм уничтожения, который впоследствии станет причиной мутаций или зарождения опухолей.

— Грубо говоря, эта фигня сразу начинает атаковать клетки организма и вносить туда свои изменения, верно?

— Именно так.

— Блин, ты такой умный! — с искренним восхищением воскликнула Вероника. — И знаешь что? Я более чем уверена, что ты легко поступишь в этот Массачусетский технологический институт. По крайней мере, будь я его ректором, я была бы счастлива зачислить такого студента, как ты. Как по мне, ты мало чем отличаешься от того же Ричарда Фейнмана, который учился там же.

Игорь с нескрываемым удивлением уставился на Веронику. Оказалось, что он большой поклонник Фейнмана. Это в очередной раз заставило их двоих удивиться, сколько же у них всего общего. Они гуляли до самого позднего вечера. Ели хот-доги и сладкую вату, обсуждали кучу разных интересных для них обоих тем, а под конец решили пройтись пешком до дома Вероники, который находился от парка в полутора часах ходьбы.

В конце пути, когда они уже заворачивали в нужный двор, Вероника так громко смеялась, что ее наверняка слышали все соседи. Игорь очень смешно изображал, как он якобы отвечает на экзаменах с сильным кавказским акцентом. Они подошли к нужному подъезду, а девушка все не могла остановиться.

— Все, Старков, хорош, у меня уже в боку колет!

— Э, слущай закон Хаббла: скорасть, с которай удалается галактык, прямо пропорционалэн его расстояниэ. Чэм дальше галактык, тэм быстреэ он уходыт. — Вероника снова расхохоталась, а Игорь перешел на свою обычную манеру речи: — Твой смех… Он такой…

— Дурацкий, я знаю. Мне уже говорили.

— Нет. Я хотел сказать: жизнеутверждающий.

Вероника взглянула на него в надежде понять, издевается он или нет, но не заметила ни тени издевки, только искреннюю симпатию и теплоту. Так на нее мог смотреть только по-настоящему влюбленный парень. При этом Игорь по-прежнему держался с холодным достоинством, присущим той культуре, в которой он воспитывался. Такой парень, как он, никогда не станет устраивать сцены и петь серенады под окном, не нахамит и позволит себе пошлостей. Его внутренний стержень никогда не прогнется под натиском буйных подростковых гормонов, с его стороны никогда не будет импульсивных и нелогичных поступков. Этот парень — кремень, он никогда не предаст и не обидит. Ему можно полностью доверять. Веронике это очень импонировало.

По логике вещей, именно в тот момент, когда они, стоя на расстоянии вытянутой руки, молча смотрели друг на друга, должно было случиться нечто такое, что помогло бы подвести итог прошедшему дню. И если это будет поцелуй, значит, их история только начинается. Вероника всерьез обдумывала этот вариант.

«Не стой, как истукан! Ты же знаешь, он не станет действовать первым до тех пор, пока не убедится, что ты не против. Намекни ему, что ты только за. Ты ведь за? Или нет? Какие тут вообще могут быть сомнения?? Разве Игорь — не тот самый идеальный кандидат, который поможет тебе забыть Тимура?»

Ее будто обдало холодной водой. Что бы ни происходило, чем бы она ни занималась, с кем бы ни проводила время, исход всегда был один. Как все дороги вели в Рим — так все мысли неизменно вели Веронику к Тимуру. Стоило ему только оказаться в зоне видимости, как все ее существо сразу тянулось к нему. Никто и ничто не сможет этого изменить. И даже если она поцелует Игоря, это будет лишь жалким актом протеста против Ханина. Разве этот замечательный парень, который сейчас стоит напротив нее, заслуживает этого? Нет, нет и еще раз нет. Он не цель и не средство, он живой человек, достойный найти девушку, которая во время поцелуя с ним будет думать только о нем.

Игорь сразу все понял, ему не нужно было ничего объяснять. Они поблагодарили друг друга за прекрасный день, по-приятельски обнялись на прощание, пожелали друг другу спокойной ночи, а потом он ушел.