Твое обручальное кольцо

12

Джейн кормила ребенка, прислонившись к изголовью кровати, Габи уютно устроилась у нее на руках. Рон развалился в кресле, и его белая рубашка резко выделялась на фоне узорной ситцевой обивки. На подлокотнике кресла стояла бутылка пива.

— Не понимаю, как ей может нравиться такая гадость.

— А может, оно действительно вкусное? — кивнула Джейн на бутылочку с молоком.

— О, нет! — возразил Рон и, с удовольствием хлебнув пива, утер рот тыльной стороной ладони.

Джейн скептически улыбнулась.

— Пробовал, что ли?

— Пробовал. — Рон зевнул и добавил: — А как иначе я мог проверить, горячее ли оно?

По искоркам в глазах Джейн он понял, что позабавил ее.

— А я-то беспокоилась, как ты справишься? — протянула Джейн, наклоняя бутылочку поудобнее, прежде чем снова взглянуть на Рона. — Но должна признать, что об этом варианте я не подумала.

— А о каких подумала?

— Ой, прости, моя милая, — шепнула она, ненароком вытащив соску и всовывая ее обратно в жадный детский ротик. Габи сжимала и разжимала крошечные кулачки, пытаясь вцепиться в бутылочку. Джейн попробовала вообразить, как эти маленькие пальчики ухватились бы за ее грудь.

— Ну, ты мог просто потрогать бутылочку рукой, — не сразу продолжила она. — Хотя это не самый лучший способ.

— Да, и, к тому же, не очень приятный.

— И тогда я представила себя на твоем месте — так у меня появилась, гм… мысль…

Он медленно поднял брови с видом невинного юнца.

— Какая же?

Джейн слегка кашлянула:

— Приложить бутылочку к животу.

Рон невольно взглянул на свой плоский живот.

— Я тебя не вполне понимаю, Сандерс.

— Кожа живота, — сказала она чуть более колко, чем хотела, — почти так же чувствительна, как и кожа запястья, но в данном случае более доступна.

Его губы шевельнулись в едва заметной улыбке, но тон остался совершенно серьезным.

— К тому же еще и волосатая.

— Откуда мне знать.

Джейн проверила, сколько смеси осталось в бутылочке — едва ли не на донышке.

— Хочешь убедиться? — вкрадчиво спросил Рон.

— Нет, спасибо.

Неважно, волосат живот или нет, но грудь у Рона наверняка великолепна, со свободно очерченными линиями напряженных мышц, невольно подумала она.

— Может быть, ты и права. — Теперь в его голосе послышались холодные нотки. — Едва ли я представляю интерес для красивой женщины.

— Едва ли я красивая женщина, — быстро вскинув голову, парировала она.

А потом приподняла девочку и прислонила к плечу, чтобы дать ей срыгнуть. Рон встал с кресла.

— Если вы закончили, я отнесу бутылочку вниз и вымою. Я все равно иду за пивом.

— Мы все закончили, правда, моя милая? — проворковала Джейн, поглаживая Габи по спинке. Голова девочки слегка качнулась и доверчиво улеглась на плечо Джейн.

— А тебе принести?

По блеску его глаз она поняла: Рон ждет отказа.

— Конечно, — ответила она, пряча лукавую улыбку. — Очень хочется пива.

Две бутылочки — детская и из-под пива — позвякивали в руке Рона, когда он выходил из комнаты. Джейн подождала, пока заскрипели ступени лестницы, и лишь потом осторожно встала, чтобы перенести Габи в кроватку.

— Знаешь что, дорогая моя Габи? Твой папа очень непростой человек, — шептала она девочке, перепеленывая ее. — Он хочет, чтобы все думали, будто у него только мускулы и мозг, а сердца нет и… чувств тоже. А сам способен переживать куда сильнее, чем я. И боюсь, Что ужасно его люблю, в том числе и за это.

В ответ на что Габи широко зевнула и закрыла глаза.

— Не беспокойся, я ему ничего не скажу. С Роном Бартоном это была бы самая-самая большая ошибка, — тихонько напевала Джейн, укрывая малышку легким одеялом.

Еще один хороший зевок, и вертушка Габи затихла — на несколько часов, по крайней мере.

— Спи, моя дорогая, — прошептала Джейн, целуя девочку в головку. — Я очень тебя люблю.

Услышав слабый стук в дверь, она открыла и увидела Рона, вежливо ожидавшего с двумя бутылками пива в руке. Он стоял, прислонившись к косяку, — большой и очень сонный мужчина, которому явно было неловко.

— Почему так официально? — спросила Джейн, беря одну из бутылок.

— Здесь же твой дом, и спальня твоя.

— Прежде тебя это не останавливало.

Она повернулась, медленно прошла в спальню и села на кровать.

— Я услышал малышку. — Он поднес бутылку ко рту, сделал длинный глоток и добавил: — Подумал, вдруг ей что-нибудь нужно.

Что, если именно так он и выражает свои самые глубокие чувства? — размышляла Джейн. Не словами, а поступками.

— Раз уж мы оба не спим, может быть, решим насчет выходных? — предложила она и заставила себя попробовать пиво, которого ей совсем не хотелось.

— Прекрасно. — Рон созерцал запотевшую бутылку. — Твои предложения?

Джейн попыталась вспомнить, когда в последний раз пила пиво среди ночи — такого, пожалуй, не случалось никогда.

— Во-первых, мы должны как можно меньше перевозить ее с места на место, поэтому будет лучше, если Габи останется здесь, пока ты не найдешь постоянную няньку.

Джейн вопросительно взглянула на него снизу вверх.

— Я вообще-то рассчитывал на миссис Квинсли.

Рон стоял все там же, намеренно не приближаясь, чтобы не видеть темные круги ее сосков сквозь тонкую ткань пеньюара. Напрасно, фантазия его уже разыгралась.

— Я тоже, но раньше понедельника мы ничего не узнаем. — Джейн нахмурилась. — Бедняжка. Она так беспокоилась, что мы обидимся. Все время говорила, как тяжело нас… тебя… бросать, когда ты в ней так нуждаешься.

— Да, я действительно в ней нуждаюсь.

Хотя на самом деле он нуждался в другом — и прежде всего в хорошем пинке под зад — за то, что стоит здесь и, как деревенский дурачок, пялится на самую красивую девушку в округе, вместо того, чтобы поскорее оказаться с ней на этих влекущих простынях в цветочек.

— Завтра в три нам с Габи назначена встреча у миссис О'Коннел, — сказал Рон, прежде чем снова припасть к бутылке.

Пиво было по-настоящему холодным, — таким, какое он любил в жаркие летние дни.

— Я свободна после двух, так что можешь оставить Габи со мной, если хочешь.

— Боюсь, мы не успеем. Ведь сначала тебе придется ехать сюда через весь город, а потом мне гнать обратно в офис О'Коннел.

— Верно, тем более, что на дорогах могут быть пробки.

Задумавшись, Джейн медленно поднесла бутылку к губам, Рон тут же представил, как целует Джейн: сначала осторожно, чтобы лаской и нежностью победить беспокойство, а затем настойчивей, чтобы почувствовать, какие поцелуи ей нравятся больше. Долгие и сухие? Или крепкие и влажные? Он не пустит в ход язык — нет, не сразу. Только когда точно поймет, что она решится на такую близость. Рону вдруг показалось, что в комнате стало гораздо жарче, и он допил пиво двумя большими глотками.

— Я бы встретила тебя там и забрала Габи, — предложила Джейн, вмешиваясь в соблазнительные видения Рона.

— Или вы обе подождали бы меня, а потом мы бы где-нибудь пообедали, и тебе не пришлось бы готовить.

Она хмурилась почти так же обворожительно, как и улыбалась.

— Сомневаюсь, Рон. — Их взгляды встретились. — Боюсь, Габи слишком мала для подобных выездов.

Он пожал плечами.

— Тебе лучше знать.

— Пожалуйста, перестань это повторять! — воскликнула Джейн. — Я не умею обращаться с младенцами, как и ты. Совсем не умею.

— Но ты разбираешься в них лучше, чем я.

Выпрямившись, Рон подошел к небольшому письменному столу и бросил пустую бутылку в корзину для бумаг — скорее из желания размяться, чем из стремления к порядку. У него самого в доме было чисто благодаря придирчивой и властной миссис Уолкер, которая приходила раз в неделю, но порядка все равно не было.

— Если хочешь, я дам тебе почитать книжки по детской психологии, — сказала Джейн. Не сводя с него своих зеленых широко посаженных глаз. — Скоро будешь знать не меньше, чем я.

— Между «знать» и «уметь» есть разница.

Помедлив, Рон присел на край ее кровати и сразу почувствовал легкий аромат духов. Он не хотел, чтобы они ему нравились. Он не хотел, чтобы Джейн ему нравилась. А больше всего он не хотел, чтобы ему нравилось сидеть здесь, в спальне, рядом с этой женщиной и с малышкой. Это было слишком похоже на ту жизнь, от которой он отрекся. Однако он собирался оставить у себя Габи, а опыт юриста подсказывал, что, не имея подходящей жены, на это рассчитывать не приходится.

— Сандерс, я не мастер на психологические игры, — сказал он резко, чем явно озадачил Джейн.

— Ты считаешь, что мы играем?

Рон уставился на пушистый ковер.

— Мы с Вирджинией поженились слишком быстро, и я не успел толком выяснить, как ухаживают за женщиной. Если ты ждешь тонкого и любезного обхождения, то учти: я не тот мужчина, который тебе нужен.

Ведает ли Рон, думала Джейн, как отстраненно сейчас звучит его голос и каким напряженным он выглядит. Сидит неподвижно, словно испытывает необъяснимый страх перед ней, Джейн захотелось коснуться большой руки Рона, сказать, как она жаждет любить его и как необходимо ему быть любимым. Но Рон ранен слишком глубоко, чтобы верить словам.

— За мной ухаживали, — тихо сказала Джейн. — Цветы каждый день, романтические обеды при свечах, шампанское. Надо признаться, мне это очень нравилось.

Он поджал губы.

— Как большинству женщин, я полагаю.

— Роберт и я были женаты почти два года, когда умер наш ребенок. Девочка была полностью доношена и совершенно нормальна во всех отношениях. Мы назвали ее Виктория. Просто врачам не удалось заставить ее дышать, и никакая новейшая техника не помогла. Воля Божья, как выразилась одна сестра, когда они уносили мою малышку.

— Да, тяжело, — отрывисто сказал Рон. — По правде говоря, если бы я это знал, то не стал бы просить тебя о содействии.

Она кивнула.

— Эта история известна очень немногим: Энн, моим маме и папе и, конечно, родителям Роберта. Они меня так поддерживали все эти годы.

Рон прищурился.

— Ты забыла упомянуть своего мужа.

Джейн глубоко, прерывисто вздохнула и, наклонившись, поставила бутылку на ночной столик.

— Уже одиннадцать лет, как Роберт умер.

— Ясно.

Рон вопросительно взглянул, но промолчал. Не склонный к откровенности сам, он не требовал ее и от других.

— В больнице, когда до нас наконец дошло, что все кончено, я не выдержала. То билась в истерике, то впадала в тяжелую депрессию и проклинала всех: Бога, врачей и даже Роберта за то, что он не хотел ребенка. А Роберт держался, как скала — спокойный, все понимающий, и старался помочь.

— Наверное, неплохо, когда рядом такой человек.

— Да, но мне было нужно совсем другое. Я ждала, чтобы он страдал — так же, как и я. Чтобы его тоже душили боль и ярость. Но этого не было, и тогда я стала обвинять Роберта в равнодушии и даже в том, что он… втайне радуется смерти малышки.

Джейн остановилась, чтобы перевести дыхание.

— Он не приехал за мной, чтобы забрать домой из больницы. Я долго ждала, потом вызвала такси. Войдя в нашу квартиру, я нашла его в детской, рухнувшим на кроватку. Он… Он застрелился. — Она вновь перевела дыхание и попробовала улыбнуться: — До сих пор меня тошнит от запаха свежей краски.

Рон внимательно разглядывал свою руку.

— А меня — от запаха медицинского спирта, — сказал он. — Сразу кажется, будто я снова лежу пластом на больничной койке, проклиная Господа, весь свет и себя самого. Есть вещи, которые лучше навсегда забыть.

— Это как раз труднее всего, — прошептала Джейн. — Такие воспоминания подстерегают, где бы ты ни был, что бы ни делал.

Рон удивленно посмотрел на нее.

— Но ведь это и есть твоя работа — прогонять призраки прошлого!

— В каком-то смысле, да.

— Почему же ты не помогла себе?

— Я помогла. Но потребовалось почти два года, чтобы я перестала просыпаться каждое утро в слезах. Просто однажды я поняла, что устала он жалости к себе и от тоски по не сбывшимся мечтам. И тогда я решила посвятить себя работе с детьми.

Он чуть заметно улыбнулся.

— Что ж, логично.

— Да, но это не значит, что я себе все простила. — Джейн опустила глаза. — То, что я наговорила Роберту, было ужасно. Он этого не заслуживал. — В ее глазах отразилась давняя острая боль. — Он так меня любил…

Рону стало неловко, как всегда, когда кто-нибудь упоминал при нем о любви.

— Если он так сильно любил тебя, то почему заставил увидеть весь этот кошмар?

Джейн едва не задохнулась.

— Твои слова ужасны!

Он пожал плечами.

— Возможно, но, по-моему, твой муж хотел, чтобы ты почувствовала себя виноватой.

— Нет, нет! Роберт был очень раним, и мне следовало понять, как сильно он страдает. Я должна была, подумать о нем.

— Вот как? Но ведь он-то о тебе не подумал, скорее даже предал тебя.

— Ну, что ты! Ты не представляешь, как он обо мне заботился, как поддерживал!

Рон покачал головой.

— Если бы он по-настоящему любил тебя, то никогда не оставил бы одну.

Она собиралась возразить, но в его словах действительно была доля правды, о которой она прежде просто не хотела знать. Чтобы отвлечься от мыслей о себе, Джейн деловито спросила:

— Ты когда-нибудь помышлял о самоубийстве?

От неожиданности Рон на секунду оцепенел, а потом ответил:

— Да. И не раз, черт возьми.

— Когда тебя покинула жена?

Его лицо окаменело.

— Ну, в общем, да.

— И что тебя остановило?

— Выйти из игры, когда тебе худо, значит проиграть, а этого я не мог допустить.

Как поразительны отвага и сила духа этого человека, думала Джейн. Рон — победитель, и останется им всегда. Он не прятался от боли, а боролся с ней. Как и многие ее пациенты. Как она сама уже долгие годы.

Джейн даже зажмурилась от неожиданного гнева. Рон был прав. Она любила Роберта и никогда бы не бросила его столь чудовищным образом.

— Я… никогда не думала, что Роберт сдался или предал меня. Хотя, в каком-то смысле… это так. — Признаваться в этом было мучительно.

Рон вдруг взял ее за руку. Его теплая, крепкая, надежная ладонь успокаивала и вселяла уверенность.

— Не ты приставила пистолет к виску мужа. Не ты спустила курок. И вряд ли твои слова могли что-либо изменить. Я тебе советую — вспоминай об этом всегда, когда тебя начинает терзать чувство вины.

— Спасибо… спасибо тебе.

Чувство вины не исчезло, но, странно, оно уже не было таким невыносимым, как прежде.

Рон опустил взгляд на их сплетенные руки.

— Знаешь… Мне так жаль твою дочь…

— Мне тоже.

— Неудивительно, что ты так привязалась к Габи.

— Да, она напомнила мне дочку, но, конечно же… не заменит ее.

— Никогда?

— Нет. Габи — это Габи. Полноправная маленькая личность. И еще, — добавила она мягко. — Это твоя дочь.

Рон нахмурился и медленно покачал головой.

— Нет, Сандерс, я не могу пока позволить себе поверить в это. Слишком мало шансов.

Джейн не стала переубеждать его, хотя понимала, что какая-то надежда все же есть.

— А что если О'Коннел выскажется против того, чтобы отдать Габи тебе?

Черные глаза гневно сверкнули, но Рон мгновенно овладел собой.

— Ее отдадут под опеку суда до тех пор, пока не подыщутся подходящие родители.

— Это может затянуться на месяцы, а тем временем она окажется Бог знает у кого.

— Вот почему я и считаю, что ты должна обратиться в суд.

Джейн задумалась.

— Для того, чтобы попытаться самой ее удочерить? — спросила она.

— Очень вероятно, что это удастся. К тому же… — Он помедлил и с усилием продолжил: — К тому же приблизительно об этом просила Мария.

Его пальцы чуть сильнее сжали руку Джейн или, может, ей только показалось? Как и то, что эти глубокие глаза смотрят на нее с затаенной болью?

— Значит ли это, что ты берешь назад свое предложение?

Уголок его рта дернулся, как от боли.

— После вчерашнего вечера я думал, что получил отказ.

Джейн глубоко вздохнула.

— Я была тогда… расстроена.

— А сейчас?

— Возможно, я решила иначе.

— Почему? — резко спросил Рон низким грубым голосом.

— Потому что ты славный, и порядочный и, м-м-м… очень интересный.

И еще потому, что даже от мысли о том, что мы можем заниматься любовью, меня просто бросает в жар, добавила она про себя.

— Вот как? — произнес он задумчиво, словно пытаясь обнаружить скрытый смысл в ее словах.

— Ну-у, могу добавить, еще и удручающе красивый… Когда не глядишь так свирепо.

Подавшись вперед, Джейн коснулась свободной рукой его щеки, покрытой колючей щетиной — странно притягательной, как и беззащитный изгиб на мгновение расслабившихся губ.

— Когда? — хрипло произнес он.

— Что когда?

— Когда ты выйдешь за меня?

Не будь Джейн уверена в обратном, она могла бы поклясться, что Рон так же увлечен ею, как и она — им.

— Давай в следующее воскресенье.

На его лице медленно и робко расцвела улыбка. Глаза повеселели, а суровые черты смягчились.

— Мне это подходит.

— Устроим все здесь, в моем розовом саду. Кончиком пальца она провела по ускользающей складке на его щеке. Ей было приятно, что Рон не отстранился, чего она отчасти опасалась.

— В саду так в саду.

Ей нравилось ощущать его кожу.

— Энн мне поможет хлопотать. И обязательно будет свадебный торт.

— Разумеется, — сухо сказал он.

— Прием будет небольшой, но очень и очень изысканный. Я надеюсь, — добавила Джейн с мимолетной улыбкой.

Он отвел от щеки ее руку и, поднеся к губам, поцеловал нежную ладонь, отчего все тело Джейн напряглось.

— И еще мне понадобится новое платье.

Она задышала прерывисто, а в голове все смешалось, когда Рон слегка приподнял ее за подбородок большим пальцем.

— Все, что пожелаешь, — сказал он, склонившись к ее лицу. Дыхание его было теплым, с легким ароматом хмеля.

Джейн опускала ресницы все ниже, пока не стали видны только его губы, жестокие, неулыбчивые, но умеющие целовать с такой утонченной нежностью.

— Ты, конечно, пригласишь своего брата с дочерью.

Из-за учащенного дыхания она говорила почти шепотом.

— Конечно, мадам.

Он склонился еще ниже. Сердце ее колотилось, а губы дрожали от острого желания ощутить его губы. Он все еще медлил, и тогда Джейн сама слегка прикоснулась к ним. Рон яростно втянул воздух. Он не собирался спрашивать, знает ли она, что делает. В тот момент ему было все равно. Прошла целая вечность с тех пор, как женщина впервые поцеловала его по-настоящему, с тех пор, как он сам захотел большего. Закрыв глаза, он впился в ее рот порывисто, как подросток. Джейн прижалась к нему и нетерпеливо схватила за шею. В ответ на дразнящую игру его языка губы ее раскрылись с поразившей Рона жадностью. В этой женщине не было и намека на скованность или нерешительность, которые пришлось бы преодолевать фальшивыми для обоих уверениями в любви.

Но бешеная гонка вдруг остановилась, и Рон, обескураженный, отодвинулся от Джейн. Он должен отдавать себе отчет в своих действиях. Человек с таким физическим недостатком, как у него, очень быстро обучается не поддаваться импульсам. Что если в последнюю минуту она вдруг отпрянет? Или сожмется от ужаса — как Вирджиния?

Но в этой спокойной комнате, где очертания предметов мягки, почти нереальны, ему так хотелось забыть все прежние горькие уроки. Он отстранялся, пока ее руки не соскользнули с его шеи на плечи. Джейн медленно открыла все еще затуманенные глаза.

— Завтра я составлю все бумаги.

— Бумаги? — пробормотала она.

— Брачное соглашение.

Постепенно до нее стал доходить смысл слов, а глаза из нежно-золотистых стали карими.

— Ах, да. Я совсем забыла.

Она выпрямилась и лишь тогда встретилась с ним взглядом.

— По крайней мере, одну проблему мы решили. Завтра можно вместе поехать к О'Коннел и сообщить ей о нашей помолвке.

— Какое кольцо ты хочешь? У Вирджинии было с бриллиантом, но если ты предпочитаешь что-нибудь другое…

— Мне вполне подойдет простой ободок из золота. В конце концов, мы оба знаем, что это не совсем обычный брак.

Джейн говорила совершенно спокойно, сдержанно, но Рон от этих слов почувствовал напряжение. Так бывало всегда, когда свидетель явно не договаривал что-то очень важное.

Он нехотя встал на ноги. Хороший адвокат знает, когда нужно поднажать, а когда отступить.

— Я должен дать тебе немного поспать.

— Тебе это тоже необходимо, — сказала она, улыбаясь вполне дружелюбно. — Завтра утром твоя смена, помнишь?

Он кивнул и посмотрел на кроватку со спящим ребенком.

— Ну, а если ты еще не проснешься…

— Проснусь, — сказала она, скользнув под одеяло. — И можешь входить без стука. Мой дом — твой дом.

Но не постель, подумал Рон, покидая комнату.