Твоё слово

Глава 9. Шут. Заказы

Я сидела в своей чердачной комнате, прямо на ковре, обложенная бумагами и работала, периодически посматривая в окно — не близится ли рассвет. Стопки бумаги выстраивались в моем жилище в целый город из небоскребов, и делали это как-то просто катастрофически быстро! Ну да, тут всю работу не сохранишь одним вордовским документом. Тут кучи и кучи макулатуры.

Последнии недели я работала. Много работала. Писала порой по три статьи в день, мотаясь по городу в сопровождении Дурика и Бобрика — как будто им действительно заняться было больше нечем. Но, так как в серьезные дела она пока не влезала — просто потому что их пока и не было — они мне не особо мешали.

Ругались, язвили, дурили, лезли по поводу и без, но, в целом, не мешали. Их общество становилось все привычнее — все больше веселило и все меньше раздражало. Порой, конечно, и не так уж и редко, хотелось побыть одной — я не привыкла проводить с кем-то так много времени, но даже это было вполне терпимо.

Мне очень не хотелось это признавать, но врать самой себе — удел тупиц. А что бы обо мне ни думали другие, сама я себя тупицей не считала. Так вот я, кажется, к ним привязывалась. Слава богу, совсем чуть-чуть! Пока я еще не решила, оставаться ли мне в доме Евы и в их компании, это было лишним. Но держать с ними дистанцию было сложно — они просто перли на пролом, заполняя все больше пространства в моей жизни. Такими темпами мы станем лучшими подружками к концу месяца! Вчера вот у нас была пижамная вечеринка. Ну, точнее ночная работа, после которой они отрубились прямо у меня в комнате. Хватило наглости даже залезть в мою кровать. Я бы их согнала на ковер, но и сама была так вымотана, что покорно ютилась у стенки, к утру монополизировав одеяло.

Ева была гораздо тактичнее и, держать с ней дистанцию было легче. С одной стороны. С другой — ее ненавязчивая забота была еще хуже. Недавно мы сидели вместе в гостиной, после обеда, и она сказала:

— Хочешь, я сегодня всех отсюда уведу, и ты побудешь одна?

Как она смогла предложить это так, что я четко поняла — для нее это не проблема?

Я хотела. Очень. И от ее предложения, как будто бы мимолетного, как будто она спрашивала, хочу ли я чаю, почему-то вдруг стало так неловко и тоскливо. Я кивнула, стараясь не смотреть в ее понимающие керамические глаза. Мне одновременно хотелось ее и обнять и кинуть в нее спичку. А чего мне точно не хотелось, так это анализировать свои чувства. Пока я не решила, оставаться здесь или нет, это тоже было лишним.

С Рашем было еще сложнее. Мы виделись не так уж и часто, но больше всего выкинуть куда подальше из своей жизни мне хотелось именно его. Последнее время он начал меня раздражать. Недавно я со злости даже чуть не пнула его по ребрам, но он перехватил мою ногу, а потом так противно-участливо спросил, что случилось и чем я расстроена.

Надо заработать побольше денег и съехать отсюда.

И у меня уже был план, как можно увеличить доход!

Надо сказать, всего за пару недель я умудрилась стать в этом городе, ну или по крайней мере в Третьем Кольце, довольно популярной.

Не хотелось бы себя обманывать, дело, конечно, в том, что в моем мире журналисты знакомы с маркетингом и не брезгуют изучать социологию, так что зацепить людей за больное мне легче, чем большинству здешних писак, умеющих зачастую только пересказывать с неизменным пафосом события дня — большего от них никто и не требует. Я умею больше — поэтому под дверью нашего издательства уже периодически собираются толпы моих верных фанатов. Они хотят знать, как я выгляжу, где я живу и можно ли привлечь к уголовной ответственности за скотский характер!

Так вот, мое имя уже довольно известно, не пора ди начинать брать заказы? Передо мной лежало три предложения: написать разгромную рецензию на оперу популярного композитора графа Виноя; закидать какашками общепит господина Мазыля и обрушиться всей силой праведного негодования на мастерскую «Котелки Ли».

Что же выбрать? Мне бы хотелось подгадить всем трем! Говнишко на душе почему-то бурлило и требовало выхода хоть на кого-то, так что журналистского вдохновения мне бы хватило на всех.

Но господа, не оценившие творчество графа Виноя, не приложили к просьбе билетик на концерт, зато вместо этого сами же и написали мне все тезисы. А я не люблю, когда за меня пытаются сделать мою работу. Сумму они, конечно, предложили такую, что я почти готова продать все свои принципы, которых у меня и так осталось немного, но все-таки в музыке я не разбираюсь от слова совсем, а это значит одно: статья получится дурацкой и поверхностной. Как же довести графа до слез, если я не разбираюсь в том, что он делает? С огромным сожалением я, давя на корню все меркантильные порывы, все-таки отодвинула от себя первое предложение. Скупая слеза почти сорвалась с моих ресниц.

Предложение раскритиковать в пух и прах кафешку господина Мазыля явно исходило от обиженной женщины. В письме не было даже попытки, даже намека на попытку как-то красиво оправдать этот саботаж, заказчица честно и искренне просил закатать чертова Мазыля в асфальт, потому что достал уже выделываться, бессовестный бабник — пусть лучше жрет говно, свинья поганая! Что ж, я только за! Действительно пусть, тем более цена тоже неплохая, хоть и не в половину такая как… Нет, Шура, не думай! Лучше посмотреть, что там за котелки.

Третье предложение было пронизано таким морализаторским пафосом, что животики надорвешь! Беспринципный господин Кальт посмел проводить развлекательные уроки серьезной науки для богатеньких неучей. Очаровательно!

Надо взять идею на вооружение — в этом мире еще не наступила эра капитализма, так что продавать святые для общества вещи очень и очень выгодно — конкуренции-то почти нет! На будущее надо сделать себе пометочку и подумать над бизнес-планом, а пока устранить возможного будущего конкурента.

Итого, два из трех — берем!

Я снова глянула в окно — уже начинало светать. Подскочила и побежала вниз за чаем и покрывало, перед дверью замедлилась и не торопясь вышла, тихонько прикрывая за собой дверь. Обернулась.

— О, ты и сегодня здесь, — я спокойно и неторопливо присела на ступеньку возле мужчины, — доброе утро! Это уже становится традицией?

— Доброе, Шура, — улыбнулся Раш, — видимо, да. Все работаешь?

— Угум, — кивнула я, с наслаждением глядя на раскинувшийся вниз Высокий, вздохнула полной грудью прохладного воздуха, подула на чай, придвинулась к мужчине, чтобы ощутить тепло чужого тела и блаженно улыбнулась. Хо-ро-шо. Все-таки как классно встречать рассвет, даже чужое общество особо не мешает. Все равно появляется это восхитительное чувство уединения в огромном городе.

Последнее время мы с Рашем постоянно сталкиваемся именно на рассвете, на пороге Евиного дома. Иногда сидим молча, иногда разговариваем. Я обычно выхожу довольно уставшая после ночной-то работы; Раш тоже выглядит измотанным, но я не спрашиваю — почему.

Вдруг Раш положил голову мне на плечо. Я замерла.

— Можно же? — спросил он тихонько, — я так устал…

От его тона во мне забурлило что-то, отдаленно напоминающее жалость. Забурлило неожиданно, сильно, и почему-то с каждой секундой только разрастаясь. Я чуть не крякнула от неожиданности, когда увидела свою руку, которая тянется погладить его по голове. Отбой, нас таким не проймешь! Не проймешь, я сказала!

Рука нехотя вернулась на место. Я сидела, напряженная как струна, и молчала, смущенная собственной реакцией. Ну устал он, ну и что? Я тоже может устала. С чего бы мне должно быть его жаль? Олежу я никогда не жалела, хотя он с семи лет был моим опекуном. Если он от чего-то и уставал, это было скорее поводом позлорадствовать!

Ну, сравнение-то, конечно, дурацкое. Где Олежа и где Раш? Потомственный диванный ленивец, который ради других не пошевелил бы и пальцем, проглядывающим в дырявом носке, и джентельмен как из романов Джейн Остин. Чистоплотный в мыслях, порядочный в действиях.

Нет, было, по-моему, и в нем говнецо! Ну, в смысле, я никогда еще не встречала людей, которые могли бы по-черному иронизировать над окружающими, сохраняя такой безукоризненно вежливый тон, что даже я не всегда могла понять, где надо обижаться.

— Ничего себе ты, мать, вырядилась! — присвиснул Дор.

— И куда мы в таком виде собрались? — уточнил Бор, оглядывая меня с ног до головы.

Да, я была вполне ничего, если приодеться и причесаться! Тут Ева мне помогла, одолжив короткое домашнее платье, которое мне было как раз до середины щиколоток. Легкое, темно-красное, оно волнующе открывало красивые ключицы и подчеркивало тонкую талию. По крайней мере, так считала Ева. Я тоже думаю, что смотрелась очень даже ничего. Причесанные убранные волосы, сережки и кулончик, блестевший в яремной впадине красным камушком. Простенько, но изящно.

Конечно, Дорик и Борик, видевшие меня в основном в мятой рубахе, широких штанах и домашнем халате, были слегка удивлены. Тем более, позавчера, когда они узнали, что я иногда забываю расчесать волосы и торжественно вручили мне расческу перед выходом из дома, а она застряла в волосах, именно они вычесывали мои колтуны из гривы. Но это все вовсе не значило, что я не умею быть чарующей и соблазнительной — просто мне для этого нужна причина.

— Мы идем в кафе! — объявила я.

— Только не говори, что у тебя там свидание, — скривился Борик.

— Ну, скажем так, — я кокетливо поправила выбившийся локон, — я на это рассчитываю!

Аррирашш шел по гулкому коридору императорского дворца, нарочно оставляя каблуком черточки на начищенном до блеска паркете. В этом паркете можно было бы увидеть свое отражение, наклонившись, но дракону его положения и возраста кланяться так низко было бы неуместно даже Его Императорскому Величеству.

Слава Отцу-Дракону, Арши всегда был достаточно неуместным, так что наклонился, сложившись практически пополам, и взглянул в свое мутное отражение в полу. Золотая коса тяжело упала с плеча на пол. Мужчина резко выпрямился и пошел дальше. Покривился, вспоминая только прошедший разговор Ярролимом.

— Я хочу его забрать, — Аррирашш решил закинуть удочку — ну а вдруг? Племянник посмотрел на него усталым и чуть раздраженным взглядом золотых глаз. Помолчал.

— Нет, — выдохнул он, опуская глаза, — и не говори о нем здесь.

— Я могу забрать его и уехать на другой конец Содружества, — Арши улыбнулся, — ты забудешь о нем. И обо мне.

— Нет, — Император даже не посмотрел на него, — и вообще тебе стоит заканчивать со своими гулянками и возвращаться во дворец. Твоя помощь была бы не лишней, — вот тут, когда речь зашла об интересующей его теме, Ярм-таки посмотрел на него, — носишься по Нижним Кольцам, занимаешься какой-то ерундой! У нас в родовом гнезде черти что твориться, а ты о семье даже не думаешь…

Все два года, что Арши пытается вылезти из этой игры, Ярм под разным соусом преподносит ему одно и то же блюдо под названием «Вернись». Но Аррираш не хотел, на самом деле никогда не хотел. Ни оставаться, ни возвращаться. Все, что он делал для семьи, для страны — видит Отец-Дракон, сделал он немало — было только, чтобы уйти потом без чувства вины. И уж теперь такими манипуляциями его точно не проймешь. Мужчина поднялся и с улыбкой закончил разговор:

— Мое предложение в силе. Всегда.

А сейчас он пойдет к Энри и проведет с ним весь день! Мальчик хоть не такой вредный зануда, как его отец. Арши накинул на себя отвод, чтобы его не видели слуги и побрел в сторону Спящей Башни, по дороге закатывая рукава.

— Ты их точно читаешь? — удивленно спросил мужчина, — а то такое чувство, что просто пролистываешь… Как можно так быстро читать?

— Не знаю, — улыбнулся Энри, — но если не веришь, могу процитировать какой-нибудь отрывок?

Арши не уставал удивляться Энри — он читал книги с какой-то невероятной скоростью, при этом умудряясь их запоминать. И опять внутренне поморщился — с такими мозгами сидеть запертым в башне? Это просто извращение какое-то.

— Лучше расскажи, чем ты сейчас занимаешься? Все за той девочкой бегаешь? — малыш повернулся к нему всем корпусом и посмотрел с любопытством.

— Еще как бегаю! Ее уже три раза чуть не пришибли, а она все равно, никого не слушая, продолжает лезть, куда не следует, даже не думая о последствиях, — тяжело вздохнул Раш, — только и бегай за ней, хвосты убирай!

— Все как ты любишь? — неожиданно фыркнул Энри, — без моей заботы она пропадет! — передразнил он мужчину, скорчив серьезное лицо, выпрямив спину и постукивая пальцами по подлокотнику.

— Ты просто ее не видел! Она даже волосы не расчешет, пока ей не напомнить, — Арши постучал пальцами по подлокотнику и вдруг замер. Посмотрел на хихикающего подростка, — ничего ты не понимаешь!

Энри расхохотался.

— Ох, господин Мазыль, ну что вы такое говорите! — я прикрыла смущенную улыбку кулачком и тихонько рассмеялась, — я совсем не так прекрасна, не смущайте меня!..

— Смущение — главное украшение женщины, — пророкотал мне мужчина, глядя на меня сверху вниз, — но вам и оно не нужно.

— Если вы будете продолжать мне льстить, — деланно строго сказала я все тем же тихим ласковым голоском юной прелестницы, — я уйду! Давайте лучше поговорим о вас. Вы хозяин такого чудесного кафе!

Дорик и Борик сидели за соседним столиком и смотрели на меня, как на чудовище. Я услышала, как Дорик шепнул на ухо Борику: «Женщины — страшные! Что это такое?», а Борик ему ответил, не сильно понижая голос: «Знаменитое женское коварство! Не смотри, а то кошмары сниться будут!». Я отвлекла Мазыля на какого-то человека в окне, а сама шикнула на придурков, показав им кулак. Вроде, примолкли.

— Вы наверняка так много работаете! — я посмотрела на него с блестящими восхищением глазами, — у вас, верно, не так много времени на отдых…

— Ну что вы, даже у меня порой есть время отдохнуть, — мужчина в ответ блеснул намеком в глазах — рыбка клюет! — например, вечером я вполне могу пригласить вас на свидание…

— Не верю, — всплеснула руками я, — вы что же, одиноки?

— Совершенно! — мужчина чуть наклонился, а я из под ресниц посмотрела на официантов — в их глазах читалось что-то вроде: что, еще одна? — Почему вы подумали, что я не один?

— Просто вы такой… — я опустила очи долу, задышала чаще от смущения.

— Какой?.. — понизил он голос, уже не стесняясь меня соблазняя.

— Такой видный мужчина, — я вскинула смущенное, но решительное лицо, влажные распахнутые глаза, а господин Мызыль довольно прищурился.

За соседним столиком кривлялись два придурка, но я умела держать лицо. То, что господин Мазыль — знатный потаскун, я поняла еще по стилю письма заказчицы и сразу решила, что раз прекрасная госпожа обижена на него как на мужчину, то и бить нужно именно в этом поле! В конце концов, должен же хоть кто-то удовлетворить желания этой обманутой леди, хоть бы и за деньги?

Но для начала надо было во всем убедиться и собрать побольше информации. Обязательно ли было при этом совращать бедного мужика, который сам еще не знал, как попал? Наверное, нет, но я тоже иногда хочу приодеться и повеселиться! Желание это у меня появляется очень и очень редко, но я никогда себе в нем не отказываю.

Последний раз был в шестом классе. Тогда моя одноклассница Маша с чего-то решила, что раз она отличница, то может читать мне нотации. Она целую неделю нудела мне в уши в такой потрясающей снисходительной манере, при этом искренне веря в то, что пытается непутевую меня, прогулявшую половину четверти, направить на путь истинный, причем исключительно от доброты душевной. Делала она это громко, на показ, постоянно приводя себя в пример и ухитряясь каким-то совершенно невероятным образом параллельно и блеснуть знаниями перед учителями и завоевать симпатии одноклассников.

Хоть убейте, не могу объяснить, как она умудрилась занудством, которое, вроде бы, всех бесить должно, расположить к себе наших одноклассников. Но талант ее признаю. Так вот, если первые пару дней я слушала с интересом, потому что, ну, она была ничего так оратором, то потом меня стало это задалбывать. Прямые просьбы отвалить она превращала в агрессию с моей стороны, за которую я получала еще и порцию душеспасительных бесед. Окружающие почему-то считали нас подружками, а я начинала раздражаться. Поэтому в какой-то момент начала делать все, как она хотела: делала дз, ходила на уроки, рассказывала всем, какая она клевая, и смотрела на нее с искренней благодарностью.

Когда она, наконец, рассказала, кто из мальчиков ей нравится, я уже была во всеоружии. Должна сказать, соблазнительница из меня не такая уж непутевая, как думают обычно окружающие, глядя на мои застиранные футболки.

Поэтому стрельнув глазами в официанта и позвав его за собой, когда ушел мой кавалер на сегодня, я, вполне сносно ему поулыбавшись, смогла узнать обо всех практически нынешних дамах хозяина кафе, вплоть до нескольких адресов. Откуда они у официанта?

Просто обо всех своих похождениях Мазыль, не стесняясь, рассказывает своим сотрудникам вплоть до самых незначительных подробностей. И даже предлагает иногда отдать попользованных. Хозяин общепита явно не слишком уважал женщин, считая, что хорошая девочка до свадьбы ни-ни, а раз да-да, то совсем даже не хорошая и сама виновата. При этом совсем не гнушался заводить интрижки под видом серьезных отношений.

Не всех его нынешних подружек мы смогли найти, но парочка таки были осведомлены, что сегодня в пол шестого им собираются нагло изменять прямо у входа в кафетерий «Рассветная роса» — не отходя от кассы, так сказать!

Дорик и Борик, судя по всему, на тему моего женского коварства будут изгаляться еще с неделю.

— Ничего-ничего, вот он заглянет ей под юбку, а там самые дешевые портки! — рассуждал Дорик, — тогда-то он и поймет, что она приличная девушка и пойдет себе искать другую! Надо было тебе, Шурик, покупать то исподнее, которое я советовал!

— Да нет же, — не соглашался с ним Борик, — он увидит ее портки и сразу женится на ней — потому что она приличная девушка (да простят меня все приличные девушки!) — он же именно такую ищет среди распутниц!

— А вдруг и правда женится? — испугался всклоченный, — статейка-то ладно, ну ославит на весь Высокий! А с женой потом всю жизнь куковать…

— Думаешь, пора спасать мужика? — кивнул прилизанный.

— Отбой, мальчики, не будет никакой свадьбы — он же мне изменяет!

— Технически, это он другим изменяет с тобой. Уводишь чужого мужика!

— Он что собака, чтобы его уводить? — огрызнулась я, впрочем, даже не разозлившись.

— Шура, все мужики — те еще псы! — наставническим тоном начал Бобрик, — некоторые просто брехливые псины, некоторые волки-одиночки, некоторые комнатные собачонки, виляющие хвостиком при виде хозяйки, но суть-то — суть-то! — одна! Так что если соберешься кого соблазнять — сразу нас предупреждай, — мужчина приобнял меня за плечо и ласково улыбнулся, — чтобы мы успели спасти бедное наивное животное.

Вот дрянь-человек! Спать спокойно не сможет, если дневную норму гадостей не скажет. Не мне, конечно, судить, но ударить его очень хотелось!

— Ну вы-то, конечно, волки-одиночки! — только и смогла съязвить я в ответ.

Пол-шестого я стояла, вся такая хорошенькая и воодушевленная перед входом в «Рассветную росу», господин Мазыль вышел, улыбаясь мне чарующе и покровительственно, и я, не теряя времени, тут же ухватилась за его локоть и прижалась поближе, потому что…

— Это еще кто такая?! — возопила симпатичная женщина, выходя из-за угла дома, — почему она на тебе виснет, Рик?..

— Э-э-э… — пробормотала я, с удивлением глядя на своего кавалера, — господин Мазыль?..

Мужчина ощутимо напрягся, но лицо держал, только немного свел брови, пытаясь, видимо, решить, кто посимпатичнее и перед кем ему оправдываться.

— Милая, — обратился он ко мне (сочту это за комплимент!), — с этой женщиной мы расстались уже давно, но она продолжает меня преследовать… Мне так неловко об этом говорить!.. — не переборщи с надрывом в голосе, дорогой, а так, почти верю!

— Ах… ах ты, паскуда! — глаза женщины были словно блюдца, она явно не ожидала, что перед ней даже оправдываться не будут, просто бортонут без объяснений в сумасшедшие бывшие.

— Так она твоя бывшая?.. — пролепетала я неуверенно.

— Ну конечно!

— А я тоже твоя бывшая? — поинтересовалась еще одна леди, прищурив глаза.

— Что это значит?.. — вскинула я глаза на хозяина то ли таверны, то ли харчевни.

— Я все объясню, — почти спокойно и уверенно произнес мужчина, но глазик дернулся. Чуть в отдалении на представителя недоговороспособного типа из семейства псовых сочувственно поглядывали мои товарищи.

— А давай-ка, милый, ты сначала мне объяснишь? — уперла руки в боки подружка номер два, — я раньше нее твоей дамой значится стала, так что мне первой и объясни!

— А мне можешь ничего не объяснять! — сплюнула номер один, — я тебе яйки просто оторву и сделаю себе из них сережки, и можешь мне ничегошеньки не объяснять!

Что же, дальше было только веселее! Дамы накинулись на Рика Мазыля, как разъяренные фурии, параллельно очень громко рассказывая кто он есть и куда ему дорога. Он поначалу тоже пытался им объяснить, что раз дают — надо брать, но его это ни к чему не обязывает и что-то там про заслуженное отношения к девушкам с пониженной социальной ответственностью, и отбивался не только от словесных, но и от физических атак. Но одна из обиженных кошек оказалась магичкой и грамотно чем-то сковала его и по рукам и по ногам.

Я отошла в сторонку и скрестила пальцы, в надежде, что кто-нибудь все-таки выболтает что-то поинтереснее того, кто и кем является. Надежда с каждой минутой затухала и я даже уже приуныла. Обычно мне очень везло на горяченькое, но видимо все-таки придется написать банальную статейку про любовный треугольник, в котором один из углов не только туповат, но еще и подгнил основательно. Следить за разборками собралась уже небольшая толпа, а я думала о том, не пора ли домой и что у нас сегодня на ужин.

— Мне еще месяц теперь лечиться от тех болячек, которые ты разносишь, как портовая ш…! — о, а вот это интересненько!

— Смотри, как у нее глаза загорелись, — ткнул мне в щеку Дурик; я вяло от него отмахнулась, прислушиваясь.

— Да от срамных болячек и не так глаза могут загореться.

Вот! Вот он! Тот крючок, который мне был нужен… «Нечистые помыслы, нечистое тело, нечистая харчевня»!

Брать заказы мне понравилось. Темы были не заезжаны всеми местными газетами, платили больше. Правда откидывать процент начальству мне все-таки пришлось. Главред, видимо, не за красивые глазки занимал свое место, потому что знал не только то, что заказы я вообще беру, но и у кого и за сколько. Притвориться дурочкой не получилось, так что оторвать от сердца пару золотых обрезов мне все-таки пришлось.

Как раз, когда я выполнила второй заказ, рассказав жителям Высокого Города о бездуховности и меркантильности хозяина лавки «Котелки Ли», господина Кальта, главред вызвал меня на ковер и долго, муторно и очень тоскливо рассказывал мне, какая я жестокая и лицемерная девочка, раз наживаюсь на заказах в обход бигбосса.

Одинокий лучик солнца пробивался сквозь плотные занавески, освещая плавающую в пространстве пыль и клубы сигаретного дыма; за окном тонким голоском кричал мальчишка, призывая покупать газету со срочными новостями, а начальник даже и не думал замолкать, заставляя слушать бесконечное количество поучительных историй о том, как судьба наказывала жадных да мелочных разумных, возвращая им сторицей.

— …и вот он, вроде бы и богатый и успешный, а счастья нет. Нет, понимаешь? Вроде и смог наживиться, но его мелочность и постоянный поиск какой-нибудь выгоды лишили его главного! А знаешь, что главное в жизни? — мужчина посмотрел на меня с сочувствием.

— Толстый кошелек?.. — предположила я, тоскливо глядя на часы.

Он болтал без умолку уже пятьдесят пять минут о какой-то ерунде, заставляя меня чувствовать усталость пополам с тоской. Даже Машенькины лекции о важности школьного образования меня так не выматывали. Это талант. Были бы здесь телевизоры, ему бы надо было стать ведущим какой-нибудь занудной телепередачи. А вообще, я готова была покаяться обо всех своих прегрешениях, только бы он меня наконец отпустил, ну или хотя бы просто замолчал.

— Близкие отношения! Да-да, не кривись. Дружба, любовь — вот что важно! И именно это он упустил в погоне за деньгами! И кинулся с моста от тоски, — главред возвел в мою сторону свой указующий перст, — и если будешь в погоне за звонкой монетой водить за нос начальство, тоже останешься одна-одинешенька и плохо кончишь!

Напугал ежа оголенной ягодицей.

— Хорошо, как скажете, — вздохнула я и спросила с надеждой, — можно уже идти?..

— Иди, — отпустил меня мужчина, сияя не меньше, чем монетки, которые у меня отобрал, — но, Шура, я вообще-то серьезно тебе говорю: не концентрируй все свое внимание на одной лишь работе. И, пожалуйста, с заказами поаккуратней, не забывай проверять источники.

— Да-да, — кивнула я и побыстрее закрыла дверь с другой стороны, пока он еще какую поучительную историю с грустным концом не вспомнил.

По дороге домой заскочила в книжную лавку старика Луки, которая персонально для меня была скорее библиотекой. Хотя законы Империи, историю Содружества и сборник анекдотов я все-таки в итоге купила. После всех разбирательств и арестов в деле о Восточном отделении стражи, государство все-таки возместило Луке потери и помещение, где до этого была его лавка, ему вернули. Благодарил он за это меня и, как ни странно, из-за этого было немного неловко, потому что я для него ничего в итоге не сделала, все само собой разрешилось. Но от возможности почитать книжки нахаляву и бесплатных печенюшек я, конечно, не отказывалась и к Луке иногда заходила.

— Милая, здравствуй! — улыбнулся старик, собирая морщины вокруг глаз, — я тебе пару книжек отложил и вот, тебе передать просили, — Лука протянул мне небольшую коробочку.

— Спасибо, — я удивленно посмотрела на подарок или послание? — а кто передать-то просил?

— Да я как-то и не присматривался, — развел руками хозяин книжного магазинчика, — вроде, мужчина… Даже и не запомнил — старый, память дырявая!

Может память, может морок как у Раша. Не так уж и важно, дома посмотрю. Как и еще шесть писем с предложениями для статей!