Ты будешь моей

Пролог

ЛАРА

—Что ты здесь делаешь? — спрашиваю, когда застаю Матвея в своей палате. Сколько можно сюда таскаться? Зачем? Ради чего? Почему просто не оставить меня в покое раз и навсегда?

—Жду тебя, разве это не очевидно? — распластавшись в кресле, он улыбается своей белоснежной улыбкой. И мерзко так становится, скольким он так улыбался, скольких затащил в постель одной лишь вот такой улыбочкой? Подкупил, а на утро забыл.

— Уходи, Матвей, и не приходи больше.

— А, если я не хочу уходить? — поднимается с кресла и медленно, грациозной походкой хищника, направляется ко мне. Умом я понимаю, что он меня не тронет, но моя больная психика уже рисует неприглядные картины из прошлого. Я дергаюсь, пытаюсь откатиться назад, но чертово инвалидное кресло отказывается слушаться.

— Не подходи ко мне, — выкрикиваю, чувствуя, что вот-вот меня накроет истерика и я снова вернусь в тот кошмар, пережитый четыре года назад. — Не подходи, — повторяю и из глаз брызжут слезы. Нет. Нет. Нет. Пожалуйста. Пусть уйдет, пусть оставит меня в покое.

—Успокойся, дыши, я стою на месте, слышишь? — сквозь шум в ушах мне все же удается зацепиться за его голос, вернуться в реальность, вынырнуть на поверхность и вдохнуть.

— Уходи, — срываюсь на крик, когда мне удается прийти в себя. — Что тебе от меня нужно? Зачем ты постоянно таскаешься сюда? Интересно смотреть на загнанного зверька? Решил таким образом мне отомстить за то, что посмела тебя отшить? Кому я такая нужна, не правда ли? Инвалид, с поломанной психикой. Пользованная кукла! Ну давай, скажи, что это не так, что я не задела твое самолюбие своим отказом. Думаешь, сейчас у тебя больше шансов поиметь меня? А не побрезгуешь после того, что узнал? Или хочешь ударить больнее? А некуда уже больнее, не-ку-да!

—Что ты несешь? — рычит неожиданно, и я в очередной раз дергаюсь. — Что ты мать твою несешь? Совсем дура? Тебе не приходило в голову, что ты мне нравишься? Элементарно нравишься!

Его слова вызывают на моих губах усмешку. Нравлюсь. Задетая гордость, — вот, что сейчас говорит в нем. Интересно, наверное, как это - с инвалидом, пусть даже после кого-то.

— Я помню какой была твоя реакция, когда ты услышал мой разговор с Катей. Помню ненависть и отвращение во взгляде. Не такой трофей ты себе хотел, да? Уходи и забудь сюда дорогу.

Глава 1

ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА

МАТВЕЙ

Поверить не мог, что позволил втянуть себя в этот идиотский спор, спасибо тебе, Котя, поставил на тебя, а она возьми, да и влюбись в Демина. Черте что. Неделю, ей нужно было продержаться неделю, а теперь? А теперь я должен встать у руля компании отца, на кой хрен мне сдалась эта компания? Я в строительстве, как свинья в апельсинах. Если взломать что-то нужно — это ко мне, а остальное мне банально неинтересно. И взбрело же отцу в голову от дел отойти, еще годик-другой бы порулил, а там, глядишь, и Кир бы созрел, брат явно во всем этом шарит получше меня.

— Еще, — кивнул бармену, указывая на стакан. Оглянулся вокруг, в поисках компании на ночь. Девок тут тьма тьмущая, один я сегодня ночевать точно не буду. Пятый бокал виски испарился также быстро, как и предыдущие, опрокинув его залпом, я поднялся с места, и побрел в сторону танцпола. Пора было валить отсюда, сейчас мне нужен был лишь качественный секс.

Уже было присмотрел себе компанию, как в самый неподходящий момент раздался звонок. Не знаю, что больше меня поразило: имя, высветившееся на экране или время, совершенно неподходящее для звонков. Чертыхнувшись, я развернулся и пошел на выход. Прохладный ночной воздух ударил в ноздри, стоило мне выйти наружу, я даже протрезвел слегка. Провел пальцем по экрану, не понимая, какого хрена Макс Демин звонит мне в три часа утра.

—Слушаю, — ответил на звонок.

— Мне нужна твоя помощь, — донесся голос из трубки, сиплый какой-то, совершенно непохожий на привычный баритон Демина.

— Лучшего времени ты не нашел? — усмехнулся я. Наша последняя стычка все же оставила свой отпечаток, а сейчас, когда во мне говорил алкоголь, и вовсе все говно наружу полезло.

— Ну уж извини, что подстрелили меня именно сейчас, — раздраженно произнес он.

Подстрелили? Как бы там ни было, мы были одной семьей, проблемы одного касались всех.

— Что требуется от меня? — спросил я серьезно, задвинув конфликт подальше, до лучших времен.

— Езжай в мой офис, моя помощница уже там, она тебе все объяснит, — последовал ответ. — Блядь, да зашей ты эту хрень уже, — послышался рык. Демин в своем репертуаре.

— Буду через двадцать минут, — произнес я в трубку и отключился.

Отрезвел в считанные минуты, этот город целиком и полностью принадлежал Деминым и, если у кого-то хватило смелости, а скорее глупости на то, чтобы покушаться на жизнь хозяина города, то дело — дрянь. По дороге я поймал попутку, и в течение пятнадцати минут был на месте, благо дороги были пусты, ночь на дворе, как никак. У входа в офис Макса меня уже ждала его помощница. Вокруг было достаточно темно, и света фонарей, освещавших улицу, оказалось недостаточно, чтобы как следует разглядеть незнакомку.

— Вы Матвей? — произнесла она, и я чуть было на месте не задохнулся от одного лишь ее голоса. Ничего прекраснее в жизни не слышал. Сразу вспомнились мифы о сиренах, всегда считал их дуростью, а тут, да на такой голос я бы и сам поплыл, только позовите. Интересно, она поет? — Я Лара, пойдемте.

Развернувшись, эта нимфа последовала в сторону входа, а я, как наркоман, вдыхал аромат ее парфюма, пока не очнулся и не понял, что продолжаю стоять, как идиот, а она уже скрылась за дверями здания. Нагнал я ее за каких-то несколько секунд, уже у самого лифта.

— Значит Лара, — усмехнулся я, не стесняясь разглядывая прекрасную незнакомку. Красивая, просто до неприличия: длинные темные волосы, огромные зеленные глаза, обрамленные пушистыми ресницами, идеальный овал лица. Взглядом я скользнул ниже, даже длинный черный плащ не мог скрыть от моего глаза ее соблазнительную фигурку. Грудь троечка, тонкая талия и крутые бедра, о ногах даже думать не хотелось, я уже был заведен до предела. Плохая была идея ехать сюда в нетрезвом состоянии, хотя…Сделав шаг к девушке, я застыл на месте, совершенно неожиданная реакция обескураживала, всякое было, но чтобы бабы при виде меня отшатывались и прижимались к стене, такое я видел впервые. — Эй, ты чего?

— Ничего, — ответила она, но продолжила вжиматься в стену, это было странно, действительно странно, робкой и застенчивой она мне не показалась. — Просто не надо вторгаться в мое личное пространство, ладно? — надменный тон и презрительный взгляд зеленых глаз меня окончательно добили. Я совершенно не понимал, что происходит. Даже в зеркало взглянул, нормально все.

Ничего не говоря, я вышел из лифта следом за новой знакомой.

— Так что от меня требуется? — спросил я улыбнувшись, часто этого было достаточно для того, чтобы заслужить доверие представительниц женского пола, но Лара лишь фыркнула, демонстративно отвернулась, и перевела все свое внимание на компьютер, стоявший на столе.

— Нужно пробить все звонки, поступавшие в полицию вот в эти даты, — протянула мне розовый стикер с несколькими датами. Они издеваются, сорвали мне отличный трах, чтобы я пробил звонки?

— Детка, ты шутишь? — я подошел ближе к столу, облокотился на него локтями, таким образом максимально приблизившись к девушке. Черт, как же она мне нравилась, идеальная, манящая, я готов был поступиться собственными принципами и даже на свидание ее пригласить.

— Лара.

— Что? — не понял я.

— Меня зовут Лара, а это похабное прозвище оставьте для тех, кто обычно ведется на вашу приторную до тошноты улыбочку, и на "ты" мы с вами не переходили. Она даже не смотрела на меня, вперилась взглядом в экран, словно я пустое место, кажется, для нее именно пустым местом я и являлся. Ее поведение подействовало на меня словно вызов, обогнув стол, я в одно мгновенье оказался возле нее, и резко развернув кресло, встретился с ней взглядом.

Глава 2

Глава 2

МАТВЕЙ

— Отпусти меня, блядь, — я срывался, орал так, что, казалось, мой отчаянный рев разлетелся на всю округу. Я ненавидел эту реальность, ненавидел себя, ненавидел эту жгучую боль, раскаленным свинцом разливающуюся в грудной клетке. Нет. Черт. Все это лишь страшный сон, гребанный кошмар. — Да отпусти ты меня нахрен, — вырвавшись из захвата, я с разворота двинул держащему меня охраннику Кати, и ринулся к стоящей в нескольких метрах от меня машине скорой помощи.

— Молодой человек, вам с нами нельзя, — передо мной, в одно мгновение преградив мне путь, вырос врач, или кто он там, фельдшер? Да черт их разбери. Я готов был разорвать его на месте, он встал у меня на пути, на пути к ней, но остатки здравого не позволили мне тронуть ни в чем неповинного парня, он всего лишь выполнял свою работу, следовал долбанным правилам. Я ей никто, совершенно чужой человек, мудак, из-за которого она оказалась здесь.

«Не она так Катя» — шепнул внутренний голос.

Гребанный Ад, убью, собственными руками придушу тварей. Я не помнил себя от ярости, от безысходности и собственной глупости. Не думая о последствиях, я просто сел за руль одного из джипов Демина и дал по газам, мчался на всей скорости следом за каретой скорой помощи, нарушая все возможные правила, охрана Деминых едва за мной поспевала. Уже в клинике убедившись, что с Катей все в порядке, я проследовал в крыло, где находились операционные. Лару увезли, меня, конечно, дальше коридора никто не пустил. Все вокруг было словно в тумане, словно не со мной, не с нами.

Если бы я только мог все исправить…

Она должна была оставаться в офисе, сводить меня с ума одним свои присутствием. Да, черт возьми, я приревновал, приревновал так, что душа наизнанку выворачивалась. Не думал, что вообще могу испытывать что-то подобное. Болезненное, разъедающее душу чувство. Месяц она шарахалась от меня, как от прокаженного, я и близко подойти не смел, не понимал ее, перемены эти, в считанные секунды она из самодовольной стервы она превращалась в загнанную мышь, стоило мне лишь сократить расстояние между нами. Несколько раз я собирался плюнуть, не привык я побитым щенком за бабами бегать, сколько раз порывался найти кого-то, спустить пар и не мог. Потому что ОНА влезла в душу, проникла под кожу, отравила кровь, словно яд, растекающийся по венам.

Все мои принципы и жизненные устои полетели к чертям собачьим, а слова отца об одной единственной уже не казались такими нелепыми. Всю неделю я практически не спал, пялился в долбанный экран, выжидая, когда план Демина наконец даст свои плоды. Записи разговоров, допросов, — все не то, мы ждали, ждали пока противник сделает ошибку, заговорит и шагнет в пропасть. Сука, я готов был разнести весь офис, когда на экране увидел ЕЕ с Максом. Она не шарахалась, не отступала, сама прыгнула в его объятия, прижималась к нему, сидя у него на коленях.

Я знал, что для него это всего лишь план, он отвлекал внимание ментов, сбивал их с толку, но ОНА, ее поведение не укладывалось в голове, а ревность тем временим в короткое мнгновение заполнила каждую клеточку моего тела.

Максу она позволяла, позволяла себя касаться, а со мной играла роль испуганной мыши. И сразу все встало на свои места: ее актерское мастерство, сцены, которыми она доводила до ручки следака, истерики, слезы. Она играла, играла роль истерички, и со мной она тоже играла.

Я и представить не мог, что может быть так больно, поддавшись эмоциям я вылетел из офиса, не дожидаясь ее возвращения, меня пугала собственная реакция, сам себя боялся и только незаконченное дело не позволило мне уйти во все тяжкие. План Демина сработал на ура, оставалось лишь запустить цепочку, разослать запись последнего допроса Демина.

С каким-то маниакальным удовольствием я наблюдал за тем, как его несколько раз приложили о стол. Она выбрала его, блядь, наверняка ведь знала, что ни хрена серьезного ей там не светит, так какого хрена? На что надеялась? К утру все новостные каналы мусолили новость о том, что начальник управления МВД города и кандидат в мэры полковник Кириленко замешан в распространении наркоты.

Запись последнего допроса Макса крутилась на всех экранах города. Выполнив свою роль в этом деле, я все же вернулся в офис, хотел посмотреть в глаза этой стерве, набросился на нее, стоило ей появиться. Я был зол и возбуждён до предела, хотел ее, несмотря ни на что хотел. Бил словами наотмашь, хотел, чтобы ей было больно, также больно, как было мне.

Несколько недель я словно одержимый ловил каждое ее движение, с ума сходил, обезумил практически, она казалась совершенно нереальной, невероятной, не такой, как другие. Не думаю, я просто зажал ее у стены, и снова наткнулся на зашуганный взгляд и робкое «не надо».

Максу объятия, улыбки, а мне очередная истерика? Апогеем всему стали ее слезы, как же они раздражали, бесили, очередная игра, и чем я тебе не устроил, девочка? Оставил ее от греха подальше и вышел из приемной, громко хлопнув дверью. Достало. Мне было необходимо спустить пар и так кстати подвернулась Алиса из финансового.

Всю неделю она вилась вокруг меня, я четко распознал неприкрытый флирт и интерес во взгляде. Вот только я никого, кроме Лары не видел, все собой стерва заполонила. Я видел ее, знал, что она наблюдает за тем, как я целую блондиночку, понимал, что ей плевать, но так хотелось ошибаться.

Лишь на мгновенье оторвавшись от своей жертвы, я обернулся, чтобы взглянуть в глаза стерве, что весь мозг мне выжрала, и чуть опоры не лишился. Она стояла, обняв себя руками, а во взгляде читалось что-то не поддающееся логике. И вся спесь слетела с меня к чертовой матери, я почувствовал себя придурком малолетним, когда, опомнившись, она прошмыгнула мимо нашей парочки.

Глава 3

Глава 3

Лара

Адская боль, пронзившая все тело, – мое последнее воспоминание. Я оттолкнула ее, оттолкнула Катю, убедилась в этом, когда услышала ее голос в палате. Она жива, с ней все хорошо, а вот какого черта я снова выжила? Зачем, для чего? Неужели я недостаточно настрадалась, неужели недостаточно пережила за свою недолгую жизнь, чтобы наконец заслужить покой? Зачем этому миру еще одна калека?

Изо дня в день я слышала голоса вокруг себя, открывать глаза не хотелось, ничего не хотелось, я лишь слушала неутешительные прогнозы врачей, всхлипывания Кати и ее тихие обращения ко мне, нарушающие гнетущую, и в то же время такую желанную тишину вокруг. Катя плакала, что-то рассказывала о себе, о Максе, просила бороться, а мне совсем не хотелось, я так устала, устала от тех испытаний, что приготовила мне жизнь, и продолжать вариться в этом дьявольском котле было сродни средневековым пыткам.

— Что ты здесь делаешь? — в очередной раз послышался звонкий голос Кати. Не нужно было быть гением, чтобы понять, кому были предназначены слова. Матвей! Я не знала, как долго находилась в больнице, не знала, как долго он дежурил у моей постели, но знала, что последние две ночи он провел здесь. Очнувшись, я просто увидела его, сидящего в кресле с запрокинутой головой. В комнате уже смеркалось, но я отчетливо различала знакомый силуэт, я просто не могла его не узнать. И в голове крутился лишь один вопрос: зачем? Зачем он здесь, и что еще ему нужно, разве в прошлый раз он недостаточно меня унизил, недостаточно растоптал?

Даже сейчас воспоминания вгрызались в мой воспаленный мозг, а перед глазами пролетали картины из недавнего прошлого: вот Матвей зажимает меня у стены, вперившись в меня полыхающим гневом взглядом, а вот он уже точно также прижимает к стене блондинку из финансового.

Было мерзко, противно до ужаса, чувствовать себя грязной, словно использованной. Его надменная ухмылка и триумф во взгляде сделали свое дело, я позорно сбежала, но сейчас я была ему благодарна, не застань я ту сцену, не будь его самодовольной рожи, я бы ни за что не сорвалась посреди рабочего дня и Катя… Возможно, сейчас она была бы мертва, она и ее еще не родившийся малыш. Макс бы этого не пережил, я видела его одержимую любовь к ней, видела в ее в его взгляде. Это было так мило слушать его рассказы и украдкой наблюдать за тем, как он разглядывает ее фотографию. Он бы просто погиб, там, вместе с ними.

—Ты рано, — по палате громом пронесся низкий баритон Матвея.

—Ты не ответил на мой вопрос, — не сдавалась Катя, вызывая на моих губах улыбку.

Я не знала, какие отношения связывали этих двоих, но интуиция подсказывала, что они довольно близки. Да и помнила я его разговоры по телефону, его ласковое к ней обращение «Котя». Действительно, она чем-то напоминала котенка, маленького, местами напуганного, но вполне способного выпустить коготки, когда того требовала ситуация.

— Не бери в голову, — резко, даже грубо отмахнулся парень, и под возмущенный взгляд Кати, покинул палату. Она уже было ринулась за ним, но я не дала.

— Кать, — я даже не узнала свой голос, хриплый, глухой.

Забыв о Матвее, она повернулась и искренне улыбнулась, нет, она совсем не похожа на мою мать. Присев рядом, Катя взяла мою руку в свою, продолжая улыбаться, а я смотрела на нее и понимала, что все сделала правильно, она жива и здорова, у них с Максом вся жизнь впереди, теперь вот еще малыш должен появиться. Я действительно желала им счастья.

— Спасибо тебе, — произнесла она со слезами на глазах, заставляя меня улыбаться.

—Ты прости меня, Кать, — собравшись с силами, я выдавила из себя слова. Нет, боли не было, меня щедро накачали обезболивающим, но говорить удавалось с трудом, дыхание то и дело сбивалось. Я должна была попросить прощения, объясниться в конце концов. Мое поведение было непозволительным, а то, что я наговорила ей в день ее помолвки и вовсе выходило за рамки дозволенности. Самой от себя противно было, роль мерзкой стервы-разлучницы давалась с огромным трудом, но мне было просто необходимо увидеть ее эмоции, настоящие, не те, что обычно выставляют напоказ люди нашего круга. Я лишь выбила ее из равновесия, наговорила ей гадостей, намекнув на то, что она у Макса не первая, и далеко не последняя. — Я…

—Не надо, тебе нужно беречь силы, — она перебила меня, не дав закончить. — Ты обязательно поправишься.

— Это уже не важно, — я не хотела выглядеть тряпкой, но слезы сами покатились из глаз, мне действительно было все равно, единственное чего я желала, – освобождения. Каждый день я молила Бога, чтобы он прекратил мои страдания и наконец забрал меня, потому что это просто невыносимо, невыносимо так жить.

И Макс, теперь у него есть семья, он должен посветить себя ей, а пока я жива, он будет винить себя, будет рядом, опасаясь за мою жизнь. Четыре года назад я дала ему обещание, что ничего с собой не сделаю и буду жить, и обещание я свое выполнила, просто не могла нарушить слово, данное человеку, ставшему для меня единственной опорой. Лишь в тайне я могла надеяться, что однажды это наконец прекратится, но, кажется, судьба лишь в очередной раз посмеялась надо мной.

—Не говори так, — мои слова ей не понравились, я видела это по ее взгляду, видела в нем чувство вины. Зря! Это был мой выбор, я сама так решила и ни о чем не жалею, будь у меня возможность вернуть время назад, я бы поступила также, ни секунды не раздумывая. Лучше я, чем она и ее малыш. Моя жизнь закончилась четыре года назад, а у нее все только начиналось.

Глава 4

Глава 4

Матвей

—Ублюдок, какой же ты ублюдок, — проорал я, глядя на свое отражение прежде, чем кулак встретился с зеркалом.

Как, сука, как я не понял? Долбанный самовлюбленный павлин. Мне лишь нужно было присмотреться, задуматься, все ведь на поверхности лежало, и не будь я настолько слеп и уверен в собственной правоте, наверняка бы понял. Ее поведение буквально кричало о произошедшем, идиот, долбанный кретин!

Перед глазами так и пролетали картины из недавнего прошлого, как я зажимал ее у стены, как рубил с плеча, сыпал оскорблениями. Ее испуганный взгляд и полные слез глаза сейчас отчетливо предстали перед моим взором. Как можно было быть таким придурком, она ведь была напугана до чертиков, ее робкое «не надо» больно резало по слуху. Я дышать не мог, захлебывался ненавистью и отвращением к самому себе. Я бросил ее там, маленькую, сломанную девочку, бросил в истерике у стены и пошел искать утешение в другой.

Мразь.

Я думал, что больнее уже быть не может, после того, что пережил за те несколько часов, пока ее оперировали. Оказалось может. Изнасиловали, ее, блядь, изнасиловали, а что сделал я? Чем, сука, я лучше? Противно было смотреть на самого себя в разбитое мною зеркало. Только сейчас я заметил, что на нем остались кровавые следы.

Перевел взгляд на свою руку, тонкие струйки крови каплями стекали на кафельный пол. А мне хотелось больше, больше этой боли, может быть тогда не будет так сильно гореть грудная клетка, может тогда не будет так больно внутри. Я сделал все для того, чтобы она меня возненавидела, чтобы видела во мне такого же монстра, как те твари, что сотворили с ней такое.

В каком-то помутненном состоянии, я вытащил из кармана телефон и провел по экрану окровавленными пальцами.

— Слушаю, — коротко ответил Макс.

— Ты еще не начал? — я перешел сразу к делу.

Я должен был удостовериться в том, что он все еще ждет меня. Да, я хотел отомстить за аварию, за то, что подонки приковали ее к инвалидной коляске, но теперь, после вновь открывшихся дополнительных подробностей, я хотел одного — заставить тех тварей пожалеть о том, что на свет родились. Я позабочусь об этом, проведу их через тот Ад, что пережила она.

— Нет, ждем тебя, — очередной краткий ответ.

— Я буду вечером, — произнес я в трубку и отключился.

Не стал обсуждать по телефону случившееся, такие разговоры нужно вести с глазу на глаз. Умом я понимал, что это не секрет Демина, не его жизнь и именно поэтому он так упорно молчал, молчал по ее просьбе, но все тело горело словно меня заживо бросили в горящее пламя.

Достаточно было вспомнить ее слова, представить ее страдания и меня накрывала безудержная, сметающая все на своем пути ярость. Я жаждал крови. Собственными руками я обеспечу каждому из этих тварей путешествие в один конец.

Мне было плевать, что придется замарать руки в крови, плевать, что придется стать убийцей, у меня никогда не было особых принципов и морали тоже, в общем-то, не было, просто было удобно держаться в стороне от криминального мира, как это делал отец, несмотря на тесное общение с Демиными и Громовыми.

Сейчас же я был готов продать душу самому Дьяволу, пойти по скользкой дорожке. Благодаря отцу я знал десятки способов, как заставить человека страдать, знал о существовании таких пыток, которые нормальному человеку даже в кошмарах присниться не могли, пора было применить знания на практике.

В столице я был уже тем же вечером, как и обещал Максу, собственно. Сорвался сразу после разговора по телефону, никого при этом не предупредив. Поступил, как трус, так и не набравшись смелости вернуться в палату. Не мог смотреть ей в глаза, не мог больше видеть в них страх, смешанный с ненавистью и безразличием. Я был для нее пустым местом, сволочью, которая чуть было не сделала с ней тоже самое, что и ублюдки, изнасиловавшие ее четыре года назад.

Никогда, я никогда бы не позволил себе переступить черту, хотел напугать, где-то даже унизить, ревность ослепила, и я плохо соображал, что творил, но даже в таком состоянии ни за что бы не тронул ее против воли. Только, как теперь перед ней оправдаться, как заставить довериться, после всего, что я наворотил?

Столица встретила меня промозглым ветром, пробиравшим до самых костей, затянутым грозовыми тучами небом и ледяным ливнем, середина мая, мать вашу. Взял такси, промямлил что-то таксисту, который, кажется, поднял вопрос цены. У меня не было ни времени, ни желания задерживаться из-за такой ерунды, а потому вытащив портмоне, молча вынул из него две крупные купюры и сунул водиле.

Тот, судя по ошарашенному виду, не поверил в собственную удачу, но бросив на меня недоверчивый взгляд, все же кивнул молча, и занял место на водительском сидении. Минуты тянулись бесконечно долго, казалось, что каждый светофор на пусти, словно зная о нашем приближении, загорался красным. Я пялился в окно, наблюдая за косыми струями дождя, ударявшимися об асфальт и громко барабанившими по крыше. Погода совсем разошлась, словно чувствуя мое настроение.

Я еще не успел покинуть такси, как ворота, словно по мановению волшебной палочки, разъехались, впуская меня внутрь. Вошел на территорию особняка и внутренне напрягся, заметив несколько стоящих у самых ворот черных джипов. У Макса гости? Осмотрелся вокруг, прислушался — ничего.

Глава 5

Глава 5

Матвей.

Полтора месяца спустя.

—Матвей, ты меня вообще слушаешь? — отец в очередной раз пытался донести до меня информацию о поставках, каких-то сроках, падениях курса, зарубежных партнерах, о том, как важно выиграть тендер, а мне было, откровенно говоря насрать с высокой колокольни. Две недели, сука, почти две недели я не переступал порог больницы, не видел ее, и мне чертовски хотелось бросить все, послать отца далеко и надолго с его компанией и свалить туда, где меня совершенно не ждали. — Матвей, — изменение интонации в голосе отца немного привело меня в чувства.

— Да слушаю я, пап, — отмахнулся я, лишь бы он отвязался.

Я понимал, что он ни в чем не виноват, ведь я сам надел себе эту удавку на шею, привязал себя договором, взял на себя ответственность. Он свою часть уговора выполнил, Лару оперировали лучшие из лучших, теперь я должен был выполнить свою.

Только нихрена мне все это не всралось, пока она там наверняка себя до истощения доводит. Все ей по боку, в глазах ни намека на жизнь, пустота, гребанная убивающая пустота.

Если в первые несколько дней она пыталась меня выгнать, кричала, истерила, просила уйти и не возвращаться, то со временем все кардинально изменилось, она просто включила игнор, пялилась куда угодно, но только не на меня, в глазах полное безразличие и никаких эмоций.

Я был готов биться головой о стену, выть от безысходности и рвать на себе волосы, потому то она меня не слышала или не хотела слышать. Ни слова, я, сука, не услышал от нее ни слова за последние две недели, что проводил у ее постели. Таскался туда, как щенок побитый и каждый раз сталкивался с холодным равнодушием в зеленых глазах.

— Ты ничего мне рассказать не хочешь? — отложив отчеты в сторону, отец взглянул на меня из-под опущенных очков. На лбу выступила длинная, глубокая морщинка, а на лице отразилось выражение крайней степени беспокойства. — Я не лез, но твое состояние в последнее время мне совсем не нравится, нервный какой-то, загруженный, витаешь непонятно где, мать переживать заставляешь.

— Нечего рассказывать, пап, — я не хотел обсуждать с ним щекотливую тему. Да и что я мог сказать? Я сам ничерта не понимал.

— Нечего, говоришь, — нахмурившись, отец откинулся на спинку стула, приняв максимально расслабленное положение. — А как насчет того парня, которого ты держишь в заложниках?

Вопрос застал меня врасплох. Как он узнал? Следил? Да, я все еще держал ублюдка Азарина в том доме, я с ним еще не закончил, да и не начал в общем-то, спускал на нем пар разве что, когда в очередной раз был послан в никуда.

Злился, нет, не на нее, я злился на ублюдка, сломавшего ее, сделавшего из нее то, что мне приходилось видеть изо дня в день. Она даже не старалась, не пыталась встать на ноги, реабилитация для нее – пустой звук. Не силой же заставлять, да и толку, если сама не хочет, а она жить не хочет и я, мать его не представлял, как вдохнуть в нее жажду жизни. Азарин же пока играл роль груши для битья, порой я увлекался, но оно того стоило.

— Ну так что?

— Тебя это не касается, пап, — ответил я раздраженно, и соскочил с места, не хватало только отчитываться перед отцом, чай не маленький.

— Сядь, — рявкнул он тем самым своим тоном, не терпящим возражений. — Ты собрал вокруг себя людей Графа, держишь в заложниках человека вместо того, чтобы прийти ко мне и говоришь мне, что меня это не касается? — отец перешел на крик, еще чуть-чуть и прибежит мать. Только этого мне не хватало. Если отец давил авторитетом, то мать, черт подери, отличный манипулятор, хрен удержишь язык за зубами. — Чем тебя наши парни не устроили?

— А чем тебя не устроили люди Графа? — огрызнулся в ответ, все это начало порядком раздражать. Неужели он не понимает? Я не собирался ничего решать законными методами, а люди отца в грязи и криминале никогда замешаны не были, да и он от подобных дел уже давно держится стороной, все законно, правильно.

— Матвей, — сняв очки, отец устало растер переносицу и только сейчас я заметил, как сильно он устал, осунулся, на лице появились новые морщины, мешки под глазами, всегда в делах, всегда первый, конкуренты рыдали каждый раз, когда отец вступал в борьбу за тот или иной проект и всегда выходил победителем, а ведь когда-то он также, как и я не хотел этим заниматься. — Это опасная дорожка, кривая.

— Не надо пап, мне не пять лет, — перебил я его, не желая слушать нотации. Для себя я все решил в тот день, когда узнал, что с ней сделали, срал я на то, какая там дорожка, я убью их всех.

—Это как-то связанно с той девочкой? — спросил он осторожно.

Странно, что он еще не раскопал на нее полное досье, он мог. Пара звонков нужным людям и у него на столе лежала бы вся информация, об изнасиловании, конечно, никто не знал, но отец не дурак, сложил бы два и два.

— Я не хочу об этом говорить.

Вздохнув, отец неожиданно поднялся, подошел к шкафу со спиртным и выудил из него бутылку коньяка за хреналион рублей. Заметив мой удивленный взгляд, еще бы, он близко нас с Киром к содержимому этого шкафа не подпускал, отец поставил передо мной бокал, и усмехнувшись, произнес:

— Раз уж такой повод.

— Какой такой? — спросил я непонимающе, пока отец разливал жидкость по бокалам. Не дожидаясь ответа, взял один и опустошил залпом. Терпкая жидкость обожгла горло, я даже закашлялся от неожиданности. Крепкая дрянь.

Глава 6

Глава 6

Матвей

Стерва! Маленькая, несносная стерва. Свела с ума, лишила покоя. Да хрена с два я уйду, все равно моей будет. Из палаты я вылетел словно за мной свора собак гналась, а все потому, что довела зараза, словами своими в цель попала. Ничего, я терпеливый, вырву с корнем эти чувства к Демину, все собой заполоню.

Вышел из клиники и набрал номер отца. Кажется, я только сейчас понял, что он имел в виду.

— Уже соскучился? — из трубки послышался громкий смех отца.

— Надо поговорить, я подъеду? — проигнорировав юмористический порыв отца, спросил я, пожалуй, слишком резко.

Я все еще был в бешенстве, слова Лары задели меня сильнее, чем я мог себе представить. Одно дело видеть и предполагать, и совсем другое — услышать это от нее, вот так просто, в лицо. Не подпущу его к ней больше и плевать я хотел на то, что она там к нему чувствует.

— Приезжай, — в миг посерьезнев, ответил отец.

Спустя полчаса я вновь стоял на пороге отчего дома. Было не по себе от того, что вновь придется просить отца об одолжении, второй раз за такой короткий период, но делать было нечего. Связей у него в этом городе гораздо больше, чем у меня, да и уважают его. А потому, наступив себе на горло, я пересек порог дома и прошел в кухню. Запах домашней еды напомнил мне о временах, когда я еще жил дома с родителями и каждый вечер мы всей семьей собирались за большим столом.

Вошел в кухню и сам не понял, как расплылся в улыбке. Стоял вот так, опираясь плечом на дверной косяк, наблюдая за воркующими голубками и улыбался, как идиот. Столько лет вместе, а отец все также не в состоянии отлипнуть от матери, смотрит на нее своим обожающим взглядом. До недавнего времени я считал, что такие чувства — редкость, чтобы раз и навсегда, чтобы всю жизнь боготворить, а сейчас… как же сильно все изменилось и, черт возьми, как же я хотел, чтобы вот так смотрели на меня, точнее смотрела одна конкретная женщина.

— Саша, а ну руки, — мать шлепнула отца по ладони, которая так и тянулась к доске с нарезанными на ней овощами.

— Котенок, тебе жалко, что ли?

— Кхххм, — покашлял я, обозначая свое присутствие. Подпрыгнув, мать выпустила из рук ложку, и та с грохотом приземлилась на кафельный пол.

— Вот ты нормальный, ты чего мать пугаешь? — вместо приветствия заворчал отец. Да родители, я вас тоже очень люблю. — Что встал, проходи давай, мы тебя только и ждем.

— Прости, мам, — произнес я, не чувствуя ни грамма вины. — Обниматься надо в спальне, а не посреди кухни, когда дети в доме, — добавил на выпад отца.

— Садись давай, ребенок, — быстро обняв меня, мать кивнула на место за столом. А у меня рот слюной наполнился, честное слово, как в детстве, я даже не представлял, что настолько голоден. Стряпню матери я обожал, все-таки удачно я вернулся.

— Ну рассказывай, — заняв место напротив, отец перешел к делу, пока мать расставляла перед нами тарелки и накрывала на стол.

— Мне нужен дом, пап, срочно, у тебя весть есть готовые проекты, выставленные на продажу? — если отец и удивился, то виду не подал.

Мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы принять решение. Клиника не шла Ларе на пользу, она отказывалась от реабилитации, плохо питалась и с каждым днем все больше превращалась в тень. Ее слова стали последней каплей, и я принял решение забрать ее оттуда. Вряд ли она обрадуется, да и забирать пока было некуда, моя двушка совершенно не подходила. Ей требовалась реабилитация, требовались определенные условия, а в моей квартире установить нужное оборудование было попросту негде.

— Какие-то особые пожелания?

— Вообще-то да, — кивнул я, — тот коттеджный поселок «Орлиное гнездо», там ведь еще есть свободные дома?

— Запросы у тебя, конечно, — присвистнул отец.

— Так, все, дела обсудите потом, — закончив приготовления, мать присела рядом с отцом.

Спорить никто из нас не решился, иначе столько интересного о себе можно было услышать. Поглощая ужин, я разве что не урчал от удовольствия. Надо было, пожалуй, почаще заезжать к родителям. Ни в одном ресторане не готовили так, как готовила мать, черт его знает почему такие простые блюда вызывали у меня поистине щенячий восторг.

После ужина мы с отцом уединились в кабинете, правда, спустя несколько минут появилась и мать. Отец наверняка проболтался и об операции, и о Ларе, он вообще от матери ничего скрывать не умел, на лбу все написано было.

— Не смей спаивать мне ребенка, — шутливо пригрозила мать, заметив откупоренную бутылку коньяка, стоящую на столе. В несколько шагов она пересекла комнату, и встала рядом с отцом, вперившись в него недовольным взглядом и уперевшись ладонями в бока. Смешная, он даже сидя казался огромным, по сравнению с ней, а она веревки из него вила.

— Твой ребенок пить научился лет в пятнадцать, — усмехнулся отец, усадив мать к себе на колени, та даже понять ничего не успела.

А мне не к месту стало стыдно, на самом деле мне было четырнадцать и это был очередной дебильный спор между мной и Киром. Поспорили тогда, кто из нас больше выпьет, при этом не свалившись с ног. Идиоты малолетние, хорошо, что до отравления дело не дошло, отец вовремя появился. Ох и получили мы тогда. — Ладно, давай к делу, вот на, посмотри, — вырвав меня из воспоминаний, отец бросил передо мной каталог с фотографиями построенных им домов. Тот, что был мне нужен, я отыскал сразу. Он еще в прошлый раз бросился в глаза, тогда я не придал этому значения: небольшой, двухэтажный, он стоял на отшибе, подальше от остальных коттеджей и ближе всех находился к лесу и озеру. Высокий забор вокруг должен был надежно скрыть обитателей дома от любопытных глаз. То, что нужно в нашем положении.

Глава 7

Глава 7

Лара

— Умница, на сегодня достаточно, — заключил Николай Иванович — мой физиотерапевт, расплывшись в широченной улыбке, которая никак не вязалась с его садистскими методами в отношении меня. Он просто убивал меня, резал без ножа. После каждого сеанса лечебной физкультуры умереть мне хотелось все сильнее. Лежа на твердой поверхности приторно-желтого мата, я молила Бога, чтобы этот человек оставил меня в покое. Как я вообще до этого докатилась? — Лара, вы меня слышите?

— Слышу, — пробурчала я, но тело не хотело подчинятся мозгу. Я устала, мне было чертовски больно, мышцы ныли и, казалось, я чувствовала каждую из них. Мой персональный садист утверждал, что так и должно быть, что боль – это хорошо. Пару раз мне хотелось швырнуть в него что-нибудь тяжелое, ведь боль — это хорошо. — Вы садист, вот вы кто.

— Ну вы ведь хотите встать на ноги? — нахмурив брови, произнес мужчина таким укоризненным тоном, что я себя щенком нашкодившим почувствовала или подростком, которого внезапно застали за распитием алкоголя. Хотела ли я встать на ноги? Ответ на этот вопрос все еще витал в воздухе.

С момента моего внезапного переезда в дом Матвея все в моей голове перевернулось вверх дном. Я словно в другой мир попала, в мир, где меня не пытались жалеть и подбирать слова, где никто не отводил виноватый взгляд при виде меня, а главное, мне больше не пытались навязать мозгоправов, и только хозяин дома доводил меня до ручки. Мое мнение его совершенно не заботило, он словно не слышал меня или не хотел слышать. Каждое утро он непременно ждал меня за завтраком, не позволяя покинуть кухню, пока тарелка не опустеет. Я упрямилась, злилась, но каждый раз он осаждал меня одним лишь словом.

«Поцелую» - звучало из его уст и это срабатывало лучше любых уговоров.

После завтрака меня неизменно ждала прогулка, опять же, не слушая моих возражений Матвей просто разворачивал кресло и вез меня к озеру. Бороться с ним было бесполезно, наконец осознав это в полной мере, я вспомнила его обещание. Мне всего лишь требовалось встать на ноги и уйти из этого дома.

В тот день я пообещала себе, что сделаю это, напомнив Матвею о его обещании отпустить меня, если я выполню его условие. А он…он просто не отходил от меня ни на шаг, радовался словно ребенок моим успехам, пусть даже самым незначительным. Изо дня в день я проходила через все круги ада, но один лишь взгляд голубых глаз, полный уверенности и какого-то совершенно нелогичного обожания, не давали мне сдаться.

Взгляд и неизменное «поцелую».

Как бы я не гнала от себя мысли, как бы не отрицала, но именно Матвей стал тем спасательным кругом, не давшим мне утонуть в океане жалости к самой себе. Удивительно, насколько быстро я перестала его бояться, его прикосновения больше не вызывали панику, не было истерик и приступов. Даже кошмары, преследовавшие меня несколько лет подряд, больше практически не беспокоили.

—Мышонок, прием, — от жалости к своему бедному телу, я напрочь забыла о том, что Матвей вообще-то все это время сидел напротив, устроившись в кресле.

— Прекрати меня так называть.

— Почему? Мне нравится, — он улыбался, я слышала по его голосу.

— А мне нет, — буркнула я, не в силах пошевелиться.

— Врешь, — я не успела ничего понять, а уже сидела на коленях этого несносного мужчины. Вырываться было бесполезно, дальше пола я бы все равно никуда не делась. — Тебе тоже нравится.

— Ничего подобного, — я продолжала отрицать очевидное, с трудом сдерживая идиотскую улыбку.

— Будешь врать, поцелую, — оглядевшись вокруг, я поняла, что Николай Иванович тактично ретировался, оставив нас с Матвеем наедине друг с другом.

— Только попробуй.

— Как скажешь, — пожав плечами, он подцепил пальцами мой подбородок и прежде, чем я успела что-либо понять, просто взял и поцеловал. Быстро, невесомо, но черт возьми, он это сделал, снова!

— Да ты, ты, да как ты…— я заколотила кулаками по его груди, а он, расхохотавшись, лишь сильнее прижал меня к себе.

— Ты же сама попросила.

— А еще я просила дать мне уйти, — бросила я, не подумав и тут же пожалела об этом, потому что выражение лица Матвея не предвещало ничего хорошего. Он посмотрел на меня с каким-то отчаяньем во взгляде, а потом просто поднялся, удерживая меня на руках и молча посадив меня в кресло, развернулся и ушел, оставив меня одну в полном недоумении.

Долго я в одиночестве не просидела, спустя несколько минут после внезапного ухода Матвея, в зале появилась Наталья.

— Матвей Александрович сказал, что вы закончили, — растерянно произнесла женщина.

Оно и понятно, раньше Матвей не оставлял меня здесь, сам привозил в спальню и передавал в руки заботливой медсестры, которая в свою очередь помогала мне с последующими водными процедурами. А сегодня он просто ушел, ничего не объяснив, развернулся и ушел.

— А Матвей он…

— Он уехал, — неуверенно ответила Наталья, словно опасаясь моей реакции на ее слова.

Больше я вопросов не задавала. Он просто взял и уехал, и мне бы не думать об этом, да вот только не выходило совсем. В миг стало как-то холодно и пусто. Я даже не подозревала, как сильно привыкла к его постоянному присутствию.

Глава 8

Глава 8

Матвей

Черт! Черт! Черт! Да что на тебя нашло, идиот. Долбанный ты кретин. Ни разу в жизни, сука, ни разу я не терял контроль, а с ней, в ней все иначе. Весь мой мир с ног на голову перевернула, все принципы и убеждения разбились вдребезги. Только она имела значение.

Впервые за все то время, что я бился головой о стену безразличия с ее стороны она наконец сама потянулась, сама, блядь. Как долго я ждал, как сильно хотел, чтобы она смотрела на меня так, как смотрела на Макса, и она посмотрела, впервые за долгое время посмотрела. А что сделал я? Похерил все за каких-то десять минут. Сам не понял, как это произошло, мне крышу снесло уже тогда в вертолете, когда я увидел ее восторженный взгляд, когда она прижималась ко мне, обнимала. Сама!

Я ни хрена не планировал, даже мысли не было заходить дальше поцелуя, хотел подразнить, а она ответила и меня повело, тормоза отказали напрочь, все мысли из башки вылетели. Осталась только она, моя малышка, совершенно не умеющая целоваться но так страстно отвечавшая на поцелуй. И все, привет, в глазах потемнело, я ни черта не соображал, все как в тумане.

Очнулся лишь, когда до слуха донеслись крики. Она пыталась оттолкнуть, а я держал, даже не понял, когда успел расправиться с пуговицами на ее рубашке, абсолютная потеря контроля, даже представить не мог, что так бывает. Чертов придурок. Я же напугал ее до смерти. Чуть не изнасиловал. В ее глазах в снова превратился в того ублюдка, что зажал ее в офисе у стены, того, который ничуть не лучше подонков, изнасиловавших ее четыре года назад.

«Не подходи» — набатом стучало в голове, а перед глазами так и застыл полный слез и ужаса взгляд. А, если бы не остановился? Взял бы ее силой?

Сука! Сука! Сука!

В каком-то измененном сознании я вернулся в свою спальню. Каждая долбанная деталь раздражала до дрожи в теле. Не помня себя от ярости, я разнес все к чертовой матери, разбил все, что попалось под руку. Я ненавидел себя за то, что сделал. За то, как сильно облажался. Она ведь хотела уйти, старалась, терпела адскую боль и все ради того, чтобы я ее отпустил.

А я не мог, не представлял без нее больше своей жизни, как бы глупо это не звучало, я дышать без нее не хотел. И я бы смог уговорить ее остаться, смог бы заставить задуматься, ведь получилось почти, я видел, по взгляду ее восторженному видел и сам, своими же руками отправил в топку все свои труды.

«Уйдет», — твердило сознание, — «не простит»

Мой ад. Мой личный кошмар остаться без нее. Потому что не смог держать себя в руках, не удержал в штанах свою похоть. В этом состоянии я бы разнес нахрен весь дом, если бы не звонок, раздавшийся в темноте. Имя, высветившееся на экране, заставило меня напрячься. Слишком рано.

— Слушаю, — прохрипел, не узнавая собственный голос. Нутром чуял, что звонок ничего хорошего не предвещал. — Только не говори мне, что вы их просрали, Самир, у меня был очень плохой день.

— Не совсем, — короткий ответ. Сама лаконичность, блин.

— Говори.

— У нас возникла небольшая заминка, кое-кто вмешался и Молоховы теперь защищены чуть лучше, чем хотелось бы.

— Ты нахрен издеваешься? — заорал я в трубку.

Я нашел двух подонков, нашел практически сразу. Папаша их хорошо спрятал: новые имена, документы, совершенно другие люди, но я, сука, и не таких находил. Хотел, чтобы эти твари тряслись от страха, пока за ними «охотились» люди Графа. Они бежали и каждый раз, когда уже почти выдыхали с облегчением, я отправлял им весточку, а люди брата смыкали кольцо вокруг. Заигрался, хотел, чтобы каждого шороха шугались прежде, чем попадут ко мне в руки и составят компанию своему дружку Азарину. — Ты мне сейчас хочешь сказать, что правая рука Графа не может достать мне этих ублюдков потому, что кто-то решился взять их под свое крыло?

— Они попросили защиты у Беркута, слышал о таком? — я сжал кулаки до хруста. Сука.

Каким гребанным образом они добрались до Питерского авторитета? Как вообще оказались в северной столице, мать вашу? Я весь погрузился в процесс извлечения Лары из ее кокона, оставив ушлепков Молоховых на попечение Самира, не до них мне было, мне ее нужно было на ноги поставить.

— И с каких пор для вас — это проблема, Самир? — я цеплялся за последнюю ниточку, понимая, что оплошал. Слишком долго играл в кошки мышки.

— Не все так просто, Матвей, будь на месте Беркута кто-то другой, мы бы сейчас с тобой не говорили.

Прикрыв глаза, я старался вспомнить все, что слышал о Беркутове. Вояка в прошлом, сейчас один из самых влиятельных авторитетов страны. Что могло связывать этих двух смертников с Беркутом?

— Ладно, Самир, оставь там нескольких человек, а сам возвращайся к Графу, дальше я сам, — не дожидаясь ответа, я повесил трубку, с трудом подавив в себе желание швырнуть ее в стену.

Кажется, пора навестить нашего пленника, давно я у него не был, все как-то не до этого было. Поди уже расслабился. А мне необходимо было выпустить пар. Собрался я в считанные минуты, и уже перед самым выходом заглянул в комнату Лары. Девушка спала, обмотавшись одеялом от ушей до самых пят, словно таким образом пыталась защититься. С тяжелым сердцем я погасил свет и прикрыл за собой дверь. По крайней мере она не билась в истерике и не просила отвести ее подальше отсюда.