Ты меня (не) купишь

Глава 9. Дарья

В три у меня сердце останавливается. Конечно, никакого купальника я не брала: просто не представляю, как объяснила бы Степе рабочий набор из записной книжки, толстых папок и купальника, но не исключено, что занятие в бассейне состоится. И я молюсь, чтобы у Чеховского не оказалось на него времени. Он же человек занятой, наверняка планы часто срываются.

Артур сегодня вел себя по своему обычаю дурно, но хотя бы не трогал окна. А еще похвастался мне, что дядя хочет отдать его в спорт. Так что надежда на перевоспитание этого мальчика есть.

Две минуты четвертого на мой телефон поступает звонок с неизвестного номера.

– Дарья Николаевна? – слышу холодный мужской голос. – Я от Романа Алексеевича. Жду вас внизу. Черный «гелендваген».

Я даже пикнуть не успеваю, как он скидывает звонок. Предвкушаю, что поездка будет веселой.

Дыша через раз, выключаю компьютер, надеваю плащ, запираю кабинет и спускаюсь. «Гелендваген» сложно упустить из вида, когда он возвышается среди учительских «ауди» и «реношек». Парень, что за рулем, выходит из машины и открывает для меня заднюю дверь. Молодой, вполне себе симпатичный, но ледяной, как айсберг. Ни приветствия, ни улыбки, ни единой эмоции. А кожаная куртка поверх черной футболки лишний раз доказывает, что он представитель братвы.

– Здравствуйте, – улыбается мне сидящая сзади девушка.

По голосу узнаю в ней сестру Артура. Очень милая брюнеточка с глазками-угольками и лучезарной улыбкой. Светится, как теплое солнышко.

– Привет, – улыбаюсь в ответ, садясь рядом. – Ты Лучиана?

– Да, я. В универе задержалась.

– Роман Алексеевич говорил, что ты занимаешься научной работой. Молодец.

Ее улыбка уже не кажется столь же искренней, как секунду назад. Еще бы! Ведь Роман Алексеевич явно соврал.

Парень занимает свое место за рулем, заводит машину, и мы трогаемся с места.

– На кого ты учишься? – спрашиваю я у девочки, чтобы как-то разрядить напряженную атмосферу.

– На дизайнера.

– Ух ты! Нравится?

– Моя бабушка всю жизнь занималась платьями. До сих пор держит свадебный салон. Я много лет прожила с ней, ну и как-то втянулась, заинтересовалась. Правда, выбрала направление интерьеров. Только не подумайте, что я помогала обустраивать дом дяди, – смеется она.

От одного только слова «дом» у меня потеют ладони. Особняк Чеховского много раз был предметом обсуждения в новостях. Самая большая и дорогая недвижимость в городе. Я видела фотографии и лишь лихорадочно сглатывала. Современный дворец – не иначе.

– А почему вы стали учительницей? – спрашивает Лучиана.

– Не знаю, – честно отвечаю я. – В школе отличницей была. Почему-то решила, что обязана делиться своими знаниями и умениями с другими.

– Но вам нравится эта работа?

– Я люблю детей.

– А своих нет?

Парень резко тормозит на пешеходном переходе, и мы обе теряем нить разговора. Лучиана охает, дернувшись вперед, и отворачивается к окну. Секунды не проходит, как она хлопает водителя по плечу:

– Саш, там ларек мороженого.

Он бросает на нее мимолетный взгляд через плечо, дожидается разрешения светофора и съезжает на обочину. Включив «аварийку», достает бумажник из бардачка и выходит из машины.

– Мороженое, которое делает наш повар, невозможно есть, – зачем-то поясняет она мне, поправляя ремень безопасности. – Замороженный йогурт из супермаркета вкуснее.

Парень, который обрел имя Саша, открывает дверь с ее стороны и молча подает ей целый пакет мороженого. Лучиана по-детски радуется, шурша брикетами и не зная, какое выбрать.

– А ты можешь еще газировки взять? – спрашивает она у парня, кивнув на магазин.

– Обойдешься, – фыркает он, хлопнув дверью, а через десять минут приносит ей несколько пакетов натурального сока.

– Дарья Николаевна, угощайтесь! – Лучиана раскладывает все это между нами, распаковывает сразу два мороженого и откупоривает гранатовый сок.

– Спасибо, я обедала, – любезно отказываюсь я, вспомнив свои студенческие годы. Тоже ковырялась в завтраке, пропускала обед, а потом набрасывалась на все, что под руку попадается.

– Саш, только не гони. И включи кондиционер. Душно.

Я запахиваю плащ, потому что мне совсем не душно, но не стану же я качать свои права в чужой машине.

Уже на въезде в пригород водитель сбавляет скорость и, чуть повернув голову, говорит Лучиане:

– Убери все.

Довольно облизываясь, она собирает недоеденное и недопитое в пакет и запихивает куда-то под сиденье.

– Саш, не забудь убрать, а то мороженое растает, – объясняет девушка, распихивая бумажки и салфетки по карманам своего квадратного пальто.

– Роман Алексеевич против продуктов и обычного супермаркета? – улыбаюсь я.

– Не то слово. Помешан на здоровом питании. Но вы же не выдадите меня?

Я ловлю на себе мрачный взгляд водителя, покосившегося на меня в зеркало заднего вида, и едва не передергиваю плечами. Кажется, пискну что-то против, и он меня в ближайшей канаве похоронит.

– Зачем мне это? – улыбаюсь я и перевожу взгляд в окно, за которым мелькают загородные особняки, краем глаза заметив, что он только сейчас включает видеорегистратор.

Сердце опять пропускает удары, а когда мы подъезжаем к воротам, пальцы начинают подрагивать.

Саша останавливается посреди огромного двора, по которому расхаживают громилы в костюмах. Эти больше похожи на охрану, чем на бандитов. Меня даже слегка отпускает, но тут же замораживает, потому что на крыльцо-террасу вальяжно выходит Чеховской. В спортивном трико и майке поверх крепкого тела. Его кожа блестит влагой, волосы беспорядочно спадают на лоб, на груди мокрое пятно. Очевидно, он занимался и сейчас максимально разгорячен.

Мотаю головой, в ужасе от своих мыслей, а Саша уже открывает для меня дверь. Дверь в ад…

– Добро пожаловать. Дарья. Николаевна. – Встречает меня Чеховской не самой подходящей клыкастой ухмылкой.

– В вашу скромную обитель?

Я нарочито веду себя отстраненно и предельно деловито. Знаю, что Чеховской своего не упустит, если снова заметит хоть каплю моего смятения. Пусть забудет о победе. Я не пустоголовая моделька. Я серьезная, уважающая себя и своего супруга замужняя женщина, и наши с Чеховским отношения не зайдут дальше общения учителя и родителя одного нуждающегося в помощи мальчика.

– Тоже считаете, что мало лоска? – парирует он, ничуть не смутившись. – С удовольствием рассмотрю ваши идеи по улучшению этого жилища.

Взгляд его глаз обдает меня жгучим льдом. Клубящаяся серость в их голубизне придает ему тьмы, за которой таятся самые порочные мысли. А самое паршивое, что Чеховской отлично знает цену своей блестящей обертки: умеет правильно смотреть, уместно улыбаться, менять тон голоса. Даже его жесты отточены так, что выглядят не столько привычными, сколько ленивыми. Но в этой ленце есть что-то завораживающее. Наблюдаешь за ним и испытываешь несвойственный этому катарсис, словно любуешься картиной, полной душевного потрясения художника.

Я невольно вспоминаю, как его губы однажды уже коснулись моей шеи, как вчера он прижал меня к стене в темном школьном коридоре, как ловко проник в мой мозг, выпрямив в нем извилины и отравив. И снова земля уходит из-под ног. Стараюсь думать о том, какой он мерзавец, но не выдерживаю взгляда, туплюсь под ноги.

– Где Артур? Его же нужно свозить в бассейн, – спрашиваю о причине своего визита, пока Чеховской не перешел к флирту, не стесняясь ни своего водителя, ни племянницы.

– Никуда везти не надо. Он уже в бассейне. Вы прихватили купальник?

Резко поднимаю лицо. Чеховской опять лыбится, и мне кажется, огонь, изображенный на его шее и руке, начинает полыхать. Языки пламени словно пускаются в танец.

– Разумеется, нет. Это не входит в учительские обязанности.

– Тогда будете купаться топлесс.

– О боже! – вздыхает Лучиана и берет меня под локоть. – Идемте, Дарья Николаевна. У вас с моей мамой один размер. Уверена, мы найдем среди ее вещей купальник.

– Вы не поняли, я не собираюсь…

– Поверьте, – говорит она тише, вводя меня в сияющий зеркалами и золотом холл, – вам лучше согласиться. Вы же не хотите, чтобы он скинул вас в бассейн прямо в этом?

К нам подходит взявшаяся из ниоткуда женщина в униформе и, любезно улыбаясь, приветствует меня:

– Добрый день! Добро пожаловать! Позвольте? – Она помогает мне снять плащ, берет пальто у Лучианы и уносит их в гардеробную.

Переступив порог дома, я окончательно теряю дар речи. Это уже не фотографии из интернета, напоминающие номера-люкс иностранных курортных отелей. Это ожившая реальность, в которой волнуешься от каждого шага и вдоха, боясь сделать его лишним.

– Идемте-идемте! – Лучиана тянет меня к широкой изогнутой лестнице, и мы поднимаемся на второй этаж.

Я с трудом сдерживаю восторг. В этот дом вложено очень много денег, времени и сил. Здесь трудились лучшие архитекторы, строители и дизайнеры. Тут каждый угол выполнен до зубного скрежета идеально. Рай перфекциониста и ценителя прекрасного. За такой дом многие продали бы душу дьяволу. А я размышляю, во сколько же Чеховскому обходится его содержание. Мебель, декор – здесь все подобрано с любовью.

– Нравится? – улыбается Лучиана, доведя меня до двери в конце крыла. – Маме тоже нравился. А дяде нет.

– Роману Алексеевичу не нравится свой дом? – удивляюсь я.

– Нет, не ему. У него же есть младший брат. Камиль. Он в Москве живет. Всегда называл этот дом склепом. – Она отворяет дверь и вводит меня в просторную комнату. – От мамы осталось много вещей. Часто она покупала, лишь потому что они ей понравились на модных показах или в журналах. Ни разу так и не надела. Купальники входят в их число. Она не умела плавать, так что… – Лучиана выдвигает ящик комода. – Выбирайте.

– Вам с Артуром очень не хватает ее? – интересуюсь я, обводя изящно обставленную комнату взглядом.

– Да нет, – пожимает она плечами и садится на край кровати. – Мама всегда была занята собой, своим мужем, работой. Последнее время прикладывалась к алкоголю. Лечебница – это лучший исход для нее.

У меня мурашки бегут от этих слов. Лучиана не кажется неблагодарной. Вероятно, дело именно в матери. Она не дала детям ни любви, ни заботы, оттого они легко восприняли ее отсутствие.

– Но я хотя бы помню папу. Мне было семь, когда его не стало. А Артур редко видел своего отца.

– Он не жил с вами? – Я начинаю рыться в дорогущих комплектах бикини, ища хоть один закрытый купальник и плохо соображая, зачем вообще это делаю.

– Глеб-то? Он тоже был занят собой. А еще маминой долей в клубе, ее финансовыми делами, своими любовницами. Он вспоминал о сыне только по великим праздникам. Артур фактически вырос на руках Ромы… Кхм… Романа Алексеевича. Это он менял ему подгузники и не спал ночами во время колик, если няня отлучалась по делам. Он помогал ему делать первые шаги, ухаживал во время ветрянки. Кстати, и сам ее подхватил, – заливисто смеется девушка. – Вы бы его видели. Весь в зеленых точках дяденька. Такой забавный. А знаете, за что он переживал? За свою татуировку. Боялся, как бы рубцы не испортили огонь.

Мои губы трогает улыбка, и я рада, что стою спиной к девушке. Незачем ей видеть, что мне небезразлична судьба ее дяди.

– О нем ходит много слухов. Он действительно не сладкий пряник, но любовь к нам с Артуром у него не отнять. Правда, порой она зашкаливает и выходит за рамки. Это у него от дедушки. Тот же в одиночку троих детей вырастил. Так был ослеплен своими чувствами, что мог, не думая, обронить обидную фразу.

– Роман Алексеевич груб с тобой? – Я так и не нахожу закрытого купальника и оборачиваюсь.

– Он видит во мне маленькую девочку. Знает мужские инстинкты, – грустно вздыхает Лучиана. – Разве можно его винить за то, что он желает мне лучшего?

– Но ты все равно нарушаешь правила.

Моя собеседница больше не улыбается. Я зашла за грань. Сама понимаю, поэтому спешу замять ситуацию:

– Здесь только бикини.

– У вас красивая фигура, нечего стесняться.

– Я не привыкла плавать в бассейнах чужих домов. Мне и так все это кажется слишком.

– Почему? Арти очень активный. Он любит конный спорт, тир, аттракционы. Думаете перевоспитать его скучными беседами о смысле жизни? Он из тех, чьи слабые места можно нащупать, только подружившись.

– Копия дяди.

– Да, – не отрицает Лучиана. – Точно. Копия.

Я вздыхаю, запустив руку в ящик и вытащив первый попавшийся комплект бирюзового цвета.

– А ты? Поплаваешь с нами?

– О, нет-нет! Я пас! – Она замечает мою озадаченность, шире обычного распахивает глаза и добавляет: – Эти дни. – Врет. Хоть у меня и не большой опыт работы, а учеников-врунишек быстро раскусываю. Либо Чеховской что-то замыслил, либо у девочки какие-то личные мотивы. – Переодевайтесь. Подожду вас за дверью.

У меня в голове не укладывается. Что я творю? Мне следует пожаловаться Елене Михайловне, если не послушает – пойти в высшие инстанции. Но что тогда? Чеховской опять выйдет сухим из воды. Все, абсолютно все сочтут его просьбу позаниматься с мальчиком плаванием совершенно нормальной. Я подпорчу репутацию, лишусь работы, а самое ужасное – Степа из-за меня бросится на амбразуру. Я совершенно безоружна и связана по рукам и ногам. Не могу рисковать мужем. Проще подчиниться Чеховскому, а может даже… подружиться. Если Лучиана озвучила правду, то слабое место ее дядюшки я сумею найти через близкие отношения. Сделаю вид, что принимаю его игру, а сама буду присматриваться, залезать в него глубже, чем он в меня.

Ты рано радуешься, Роман Алексеевич. Кто-кто, а я тебе не по зубам.