Ты моя жена!

7

— Вам там понравится! — радостно щебетала Миранда, пока они с Сэмми, Кентом и Поуни пробирались сквозь толпу, заполнявшую здание аэропорта, к стойке регистрации. — Мы с моим покойным мужем тоже проводили медовый месяц на Гавайях. Господи, когда же это было? Давно, ужасно давно! Интересно, как там теперь? Наверное, все так же чудесно! По крайней мере, на Каха-Акуа. Этот остров всегда был частным владением. И я уверена, что Барни Макнаб, нынешний владелец, его не испортил. Он бережно относится к природе, не то что некоторые!

На этот панегирик в адрес телевизионного магната никто ничего не ответил.

— Прогулки по пляжу на закате! Луна, горы, звезды, аромат цветов! — продолжала восторгаться Миранда. — Там действительно романтично, Поуни! Какое прекрасное начало для брака!

Поуни закусила губу. Если Миранда скажет еще хоть слово о медовом месяце и о романтических прогулках при луне, она ее стукнет, ей-богу!..

Кенту в конце концов удалось уломать Поуни. Сколько было криков и споров! Но в одном Кент был неумолим: она дала слово. Говорить Поуни могла что угодно — и она не молчала, будьте спокойны, — но ведь она же обещала не бросать Кента, как только Кри окажется в безопасности!

Сдалась Поуни далеко не сразу. Чем больше она внутренне соглашалась с тем, что Кент прав, тем громче спорила. Почему — и сама не знала.

— Ты же сам сказал, что, если бы мы не поженились, тебя не послали бы на Гавайи — только и всего! С чего же ты взял, что я погублю твою карьеру, если мы разведемся?

— Я этой пустыней сыт по горло! — орал в ответ Кент. — И вот мне повезло: я получил пропуск на выезд, и этот пропуск — ты! Говори, что хочешь, Поуни, но ты — моя жена и поедешь со мной на Гавайи!

— А если не поеду?

Кент скрестил руки на груди и грозно уставился на девушку.

— Тогда приготовься к тому, что тебе еще очень долго придется быть моей женой!

— Это как?!

— А вот так! Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помешать тебе получить развод. Так что, если вдруг ты в кого-то влюбишься, тебе придется очень долго отделываться от меня, прежде чем пойти к алтарю во второй раз!

Поуни в ужасе уставилась на Кента. Она не имела ни малейшего представления о процедуре разводе. Как-то никогда не интересовалась. Если оба супруга согласны, развестись, наверное, довольно просто, а если один из них возражает?

Однако не это заставило ее в конце концов сдаться. Поуни согласилась ехать потому, что дала обещание, а обещания надо держать.

И все-таки она никогда не простит Кенту, что тот поймал ее на слове! Порядочные люди так не поступают! Мог бы найти какой-то другой способ. Поэтому теперь Поуни дулась на Кента и всячески это выказывала, хотя обычно такое поведение ей свойственно не было.

А Мирандино описание лунных ночей на Гавайях оказалось последней каплей. Нет, Кент Джаггер никаких романтических чувств у нее, Поуни, не вызывает, и луна тут не поможет! Прекрасное начало для брака? Поуни предпочла бы прекрасный конец!

— Мне ужасно хочется там побывать! — вмешалась Сэмми и принялась рассуждать о том, что, если Кент и Поуни пробудут там достаточно долго, они с Беном, наверное, приедут погостить… после свадьбы. — Ведь вы с Поуни не пропустите нашу свадьбу?..

Но всему на свете приходит конец. И вот молодые люди оказались в самолете. Земля внизу была белой-белой. Теперь они долго не увидят снега! Поуни вспомнились прощальные наставления Кри перед тем, как ее неугомонная сестрица уехала в Питерборо:

— Не будь дурой! Неужто тебе действительно хочется провести самую холодную за последние сто лет зиму в Торонто? У тебя медовый месяц! Так что будь любезна наслаждаться жизнью. Твой Кент — классный мужик. Эх, была бы я на твоем месте!

Поуни покосилась на чеканный профиль мужа. Кент делал вид, что внимательно читает правила поведения в самолете. Но вот он обернулся, и взгляды их встретились. Поуни почувствовала, что краснеет. Когда Кри простодушно восхищалась Кентом, в Поуни почему-то каждый раз пробуждались собственнические инстинкты. Ведь это, в конце концов, ее муж, черт возьми! И сердилась на себя, напоминая, что их брак — пустая формальность. Кент — свободный человек так же, как и она сама. Если они с Кри нравятся друг другу — что ж, это их личное дело.

— Улыбнись хотя бы! — буркнул Кент. — У тебя ведь вроде как медовый месяц!

— Да? А кто всем об этом растрепал? — недовольно промолвила Поуни.

— Уж не я! — огрызнулся Кент.

Разумеется, Миранда не поленилась сообщить авиакомпании, что они отправляются в свадебное путешествие. Молодые люди летели первым классом, а для новобрачных здесь было предусмотрено специальное обслуживание. Вот сейчас, например, им подали шампанское на льду.

— Я так и знала, что ты позаботишься сделать все, чтобы покрепче привязать меня к себе! — ядовито заметила Поуни.

Она сама себе удивлялась. Ну зачем все время пытается его поддеть? Чего добивается? Давши слово — держись! И потом, на самом деле Поуни испытывала приятное волнение. В конце концов, она ведь раньше никогда не бывала за границей! И первым классом путешествовать очень приятно. Тем не менее Поуни то и дело подкалывала Кента.

Кент хотел промолчать, но не удержался:

— Для женщины, которая считает себя очень умной, ты слишком мало шевелишь мозгами! Мы и так уже связаны крепче некуда!

Разумеется, он прав, но Поуни ни за что на свете в этом не призналась бы. Она была просто не в состоянии себя контролировать. Чем дольше продолжалось их знакомство с Кентом, тем неразумнее она себя вела. Поуни громко вздохнула, пожала плечами и отвернулась к иллюминатору. Внизу простиралась сплошная пелена облаков.

— Не хочется отрывать тебя от столь захватывающего зрелища, — сказал Кент после минутного молчания, — но мне следует передать тебе вот это.

Он открыл дипломат и протянул ей толстую, глянцевую, синюю с золотом картонную папку с эмблемой «Полигона» в нижнем углу и надписью: «Знакомство с Каха-Акуа».

Кент был зол как черт. Ну почему она не может относиться к этому как к приключению? Многие ли женщины проводят медовый месяц на собственном острове в тропиках?

Открыв папку, Поуни увидела письмо:

«Дорогая миссис Джаггер!

Добро пожаловать на Каха-Акуа. Фирма «Полигон» надеется, что содержащаяся в папке информация будет вам полезна…»

Поуни вопросительно подняла взгляд на своего спутника.

— Фирма всегда выдает такую папку жене руководителя проекта, — сухо пояснил он.

Жене… Теперь, когда Кент произнес это слово вслух, он внезапно ощутил, что возводит стену между Поуни и всем остальным миром. Молодой человек посмотрел на свою руку и задумчиво стиснул ее в кулак. Хорошо, что он такой большой и сильный. Он сумеет позаботиться о своей жене.

В приложенной к письму брошюре говорилось, что остров Каха-Акуа является частным владением. Он примерно вдвое меньше Мауи. После свержения последней королевы Гавайев остров постоянно переходил из рук в руки и недавно был приобретен канадским телевизионным магнатом Барни Макнабом.

Каха-Акуа отчасти напоминал восьмерку, вытянутую с востока на запад. В центре каждого круга располагались вершины потухших вулканов примерно одинакового размера. Долина между двумя пиками была необитаема. Прилагавшиеся фотографии изображали великолепные пейзажи: водопады, горные озера, окруженные тропическим лесом, отвесные склоны, спускающиеся к чудесным белым пляжам.

Над одним из таких пляжей стояла личная вилла Барни Макнаба. А рядом с ним находится другой, более обширный пляж, на котором и строится первый отель на Каха-Акуа.

Нельзя сказать, чтобы остров был совершенно необитаемым. На небольшом пятачке на восточной оконечности острова располагался городок Порт-Санрайз. Когда-то это была бедная рыбацкая деревушка, но теперь там останавливались богачи, путешествующие вокруг света на своих моторных и парусных яхтах. Население городка было весьма немногочисленным, но при этом там процветали владельцы уймы модных магазинчиков и нескольких превосходных ресторанов.

Берега представляли собой сплошные утесы, заросшие зеленью, и маленькие пляжи, куда можно было добраться только водой. На острове находились старые сахарные и ананасовые плантации, часть из которых постепенно приспосабливалась под другие культуры, чтобы местные жители мог обеспечивать себя всем необходимым. И еще несколько скотоводческих ферм.

Поуни не верила своим глазам. Она большую часть жизни провела на ферме в Манитобе, и ей трудно было поверить, что такое чудо может существовать не только на картинках. Неужели она увидит все это своими глазами?

— Что, там действительно так хорошо? — невольно спросила она.

Кент по уши зарылся в свои бумаги, но, услышав голос жены, поднял голову.

— Что-что?

— На Каха-Акуа действительно так…

— Как — так?

— Ну… как на фотографиях?

Он взглянул на снимок сверкающего водопада на фоне темно-зеленой листвы, усыпанной яркими цветами. Потом посмотрел в глаза Поуни.

— Поживем — увидим! — улыбнулся он.

Девушка улыбнулась в ответ. Впереди ее ждало настоящее приключение, и Кент, наверное, самый подходящий спутник!

Вилла угнездилась на склоне поросшего тропическим лесом подковообразного ущелья, на дне которого белел песчаный пляж. Чуть ниже стоял дом для гостей — поменьше, чем вилла, но тот этого не менее красивый и уютный. Там-то и предстояло жить руководителю проекта с женой.

Попасть в этот райский уголок можно было двумя путями: либо морем, либо на машине, по грунтовой дороге через лес. Во время отлива открывался еще и третий путь: по узкой песчаной отмели, идущей вдоль утеса на соседний пляж, где строился отель.

Кент сидел за рулем джипа, предоставленного ему компанией, а впереди ехал другой джип, который вел помощник руководителя проекта, вызвавшийся показать дорогу.

После двух недель метелей кожа Поуни жадно впивала солнечный свет и тепло. Ей казалось, что она попала на другую планету. Сколько зелени! Она то и дело вскрикивала: «Ой, Кент, посмотри!», когда на глаза попадался особенно яркий цветок, птица или бабочка.

Дом был деревянный, с тростниковой крышей, открытый ветрам и солнцу. Он будто явился из прошлого века, когда наука и техника еще не успели оторвать человека от природы. Ни ковров от стены до стены, ни гудения кондиционеров. Дощатые полы были застелены циновками с полинезийскими узорами, а широкие галереи с навесами защищали от прямых солнечных лучей и впускали внутрь дома морской бриз.

От большой террасы начиналась узенькая тропка, терявшаяся в густой зелени и выныривавшая на белый пляж, расположенный между стенами ущелья. Волны с легким шипением набегали на чистейший мелкий песок.

Поуни еще никогда не слышала этого звука. Едва выйдя из машины, она замерла как зачарованная.

— Кент, ты только послушай! Море шумит!

И, словно отважный первооткрыватель, Поуни устремила взор на волны Тихого океана.

В записке с подписью «Бет» сообщалось, что Бет — их экономка и скоро придет готовить обед. До тех пор им предлагалось воспользоваться баром и холодильником, где имелся запас продуктов и напитков.

Что делает любой нормальный канадец, посреди зимы оказавшись в тропиках? Естественно, через полчаса Кент и Поуни, стянув с себя все, что можно, уже лежали в шезлонгах на террасе, потягивали коктейль, лакомились тропическими фруктами и смотрели, как солнце заходит за плоскую вершину потухшего вулкана.

— А где ты был в прошлый раз? — спросила Поуни, поддерживая вялотекущий разговор.

— В Саудовской Аравии.

— Наверное, там не так хорошо…

— Ничего общего! — горячо согласился Кент и поднял свой стакан. — Как зовут тех парней, которые похитили твою сестру?

— Ты имеешь в виду «Хезбуддин»? — не сразу поняла Поуни.

— Выпьем же за партию «Хезбуддин» и всех ее сторонников! — торжественно заявил Кент. — И пусть им никогда не понадобится новая загородная резиденция!

Поуни улыбнулась.

— За «Хезбуддин»! — охотно откликнулась она. Быть может, у нее нет столь веских причин для тоста, как у Кента, но все равно здесь действительно хорошо.

— Эй, вы там! — окликнул их дружелюбный голос. Они обернулись и увидели маленькую, коренастую, черноволосую и черноглазую женщину. — Кушать подано!

Поуни, разумеется, было интересно познакомиться с местной жительницей. Девушка так и сказала. Подавая рис со специями и какое-то блюдо из даров моря, которого ни Поуни, ни Кент раньше не пробовали, Бет коротко поведала им о своих корнях.

— Я на одну восьмую шотландка, на одну восьмую валлийка, на одну восьмую норвежка и на одну восьмую китаянка. Это по материнской линии. По отцу я на четверть гавайянка, на одну восьмую ирландка и на одну восьмую итальянка. Вот такой коктейль! Сама я с Большого острова, а муж мой — здешний, он вырос на ферме своего отца.

Поуни тут же сообщила, что тоже выросла на ферме, и некоторое время женщины обсуждали различия в ведении сельского хозяйства на разных широтах, а Кент задавал вопросы, обличавшие в нем невежественного горожанина.

Подав на стол, Бет ушла, пообещав вернуться утром и обсудить с Поуни свой распорядок дня.

— А я-то думала исполнять обязанности экономки! — рассмеялась Поуни. — Что, это личная привилегия руководителя проекта?

— Полагаю, она работает на Барни Макнаба, — ответил Кент. — Присматривает за обоими домами.

Поуни рассеянно кивнула и заговорила о другом:

— Интересно, не нужны ли им помощники?

— Какие помощники?

— На ферме. Пасти скот, клеймить… мало ли что… Надо будет спросить у Бет.

— Зачем? — удивился Кент.

— Ну, это же куда интереснее, чем быть официанткой в отеле! Понимаешь, я привыкла трудиться на свежем воздухе. И не очень-то люблю работать в помещении и с людьми.

— Надеюсь, твой интерес все же чисто академический?

Поуни задумчиво положила в рот еще кусочек рыбы. Она так давно не ездила верхом! Как хорошо было бы снова очутиться в седле! Когда девушка работала в отелях, у нее иногда была возможность взять напрокат лошадь в соседней конюшне, но это же не то! Лошади обычно оказывались заморенными клячами, и вообще ездить в группе под надзором инструктора… Поуни тосковала по работе в седле…

Когда они закончили обедать, солнце уже село, и в темноте пробудились всякие ночные твари. В листве застрекотали насекомые, в подлеске кто-то прошуршал. До сидящих на террасе молодых людей долетел головокружительный аромат какого-то ночного цветка.

На угольно-черном небе высыпали сверкающие звезды, а вскоре и луна встала из моря, утирая свой сияющий лик черным бархатом небосвода. Нежный теплый бриз ласкал их лица и шевелил волосы. Внизу шелестело и бормотало море.

Кент протянул руку и разлил остававшееся в бутылке вино по бокалам. И Поуни, принимая бокал, нечаянно коснулась пальцами его запястья. Касание было мимолетным, но в нем было то же волшебство, что соединяет небо и луну, бабочку и цветок, море и берег. Первобытная сила, коей некогда поклонялось человечество, коей природа поклоняется до сих пор.

Точно электрическая искра проскочила между ними — но вспыхнувший свет был куда теплей и ярче электрического. Сама Земля соединяла их, не Отец, но Мать, не дух, но плоть. Неудержимая глубинная мощь, подобная приливу мирового океана, потянула их друг к другу.

Это длилось лишь мгновение, потом руки молодых людей снова разошлись. Но теперь движения Поуни, откинувшей со лба прядь волос, сделались иными — замедленными, словно во сне. Повинуясь велению природы, девушка на миг замерла с поднятой рукой и взглянула на Кента.

Она тут же отвернулась, но этого было довольно. Сердце Кента бешено заколотилось, плоть болезненно напряглась, и молодой человек ощутил прилив дикого, животного желания. Он хотел отвести глаза — и не мог. Он видел выпуклость груди Поуни под рубашкой и уже ощущал ее в своей руке, точно бокал, который он держал…

«Надеюсь, Кент, ты не сделал ничего такого, чего следует стыдиться?»

Кент выронил бутылку из рук, словно обжегшись. Господи Иисусе, неужели старый ублюдок все же был прав?

Нет, конечно, у Кента были женщины. Но любовью он всегда занимался благопристойно, постепенно наращивая напряжение в себе и партнерше, контролируя свои действия и эмоции… Никогда прежде он не чувствовал в себе того чудовища, о котором говорил его бедный нервозный дед.

Но Поуни, с ее чересчур хрупким телом, бледным лицом и запавшими глазами, небрежной прической, прямым оценивающим взглядом… Кент поспешно глотнул вина.

— Что случилось? — тихо спросила она.

— Какая-то муха укусила, — соврал Кент, поднимая бутылку и ставя ее на столик.

Поуни улыбнулась — чуть виновато — и опустила глаза. На нее романтическая обстановка тоже повлияла, но иначе, более мягко и душевно, подобно отдаленной музыке, вызывающей непонятные ассоциации. Поуни не понимала, что с ней происходит.

— Пожалуй, нам стоит вернуться в дом, — несколько напряженно сказал Кент. Поуни, неизвестно почему, ощутила легкое разочарование. — Барри заедет за мной рано утром.

В другой раз он помог бы Поуни загрузить тарелки в посудомоечную машину, но сейчас боялся приближаться к ней. Вместо этого Кент ушел в спальню. Там его ждало новое испытание: деревянные стены, озаренные мягким светом ночника, разобранная двуспальная кровать и его летняя пижама, аккуратно разложенная рядом с шелково-кружевной вещицей, подаренной им на свадьбу Люком и Кэрол.

Кент поспешно схватил пижаму и выскочил из комнаты. Рядом была ванная, а следующая дверь вела в другую спальню. Постель не застелена — ну и черт с ней! Молодой человек разделся и улегся прямо на голый матрас под тонким покрывалом, стараясь не думать о том, наденет ли Поуни шелковую ночную рубашку и что она станет делать, если безумное желание приведет его к ней в постель среди ночи.