Ты – мое наказание

Глава 1

Глава 1

День обещает быть насыщенным. Эта мысль приходит ко мне после того, как я сворачиваю на ухабистую, размытую после дождя дорогу, ведущую в нужную мне деревню. Далеко проехать мне не удается. Машина буксует почти сразу. И если из первого препятствия мне удается выбраться, то второй раз удача оказывается не на моей стороне.

Как и ожидалось, сеть здесь не ловит. С какой вероятностью тут проезжают машины? С нулевой – гласит голос разума. Минут десять я смотрю на густой лес и сгущающиеся тучи. И, несмотря на последний факт, я все же выхожу из машины и направляюсь в глубь леса, ибо физиология не дремлет.

– Стойте.

А день продолжает быть насыщенным. Поворачиваюсь в сторону прозвучавшего женского голоса.

Таращимся друг на друга удивленными взглядами. Я – из-за того, что девушка вовсе не незнакомка, а именно та ради, которой я и приперся в Богом забытую деревню. Она – вероятнее всего, потому что застала незнакомого мужика с расчехленным хозяйством. Может, вообще приняла меня за маньяка, собравшегося осквернить не только лес.

Когда спустя несколько секунд активного переглядывания она делает ко мне пару шагов и в ее руке рядом с моим лицом щелкает нож, у меня напрягаются все известные и неизвестные части тела.

– Не писайте здесь, пожалуйста. Мне опята надо собрать.

Пока я пытаюсь осознать сказанное ею, девица наклоняется к дереву и принимаемся срезать совершенно несъедобные с виду грибы. Так вот ты какая, Настенька. Долбанутая. А, впрочем, что можно ожидать от девушки с таким именем? Настя – это априори диагноз. Осознав происходящее, отмираю и застегиваю ширинку.

– Вы не бойтесь, я на вас не смотрела, – вдруг произносит она, поправляя тыльной стороной ладони чуть съехавшую косынку.

Я видел эту девчонку всего однажды, издалека, почти в точно такой же позе в огороде с выставленной пятой точкой и аналогично убогой косынке.

– А чего мне бояться? – вдруг доходит до меня.

– Ну, если у вас там все маленькое и съежившееся. На этот случай не комплексуйте. Я ваш пах не рассматривала.

– Там и без рассматриваний все видно. Вам бы зрение проверить, голубушка.

– Ну хорошо, если видно. Вы продолжайте то, что начали. Ну не на опята, конечно, а чуть подальше. Извините, что вас прервала.

– Благодарю за разрешение, но мне уже перехотелось.

– Да, я читала о таком, – как ни в чем не бывало произносит эта коротышка, продолжая наполнять корзину грибами. – В вашем возрасте вылезают все болячки. Это вроде бы простатит. Или цистит. Хочешь, а не можешь.

Я бы сказал, когда не хочешь, а надо. Надо, Вадим, надо. Увы, передо мной совершенно точно та, к кому я и ехал: новоиспеченная дочь моего друга и партнера, о существовании которой он только недавно узнал и, по совместительству, моя, к сожалению, будущая фиктивная жена. О чем она еще, конечно, не в курсе.

И сейчас, глядя на это недоразумение в широких не по ее размеру штанах, вероятнее всего, посмевших родиться в восьмидесятых годах прошлого столетия, и не менее старческих галошах, я понимаю, что расположить к себе эту особу будет крайне трудно.

Однако, природа, а если быть точнее – начавшийся дождь, сегодня на моей стороне. Девица с разочарованием оглядывается по сторонам и тут я понимаю. Вот он мой выход.

– Вы здесь одна? – кивает. – Пойдемте ко мне в машину.

– Я к незнакомцам в машину не сажусь, – выпрямившись, гордо вещает девчонка, едва достающая ростом мне до плеч.

– Будем знакомы. Вадим, – протягиваю ей руку, на что она брезгливо морщит свой нос.

– Анастасия. Павловна, – отчество подчеркивает особенно четко. Нет, дорогуша, ты Константиновна. – Давайте без рук, а то где они у вас только не побывали.

Лучше без твоего ядовитого языка. Так, стоп. Мне показалось или я сейчас действительно услышал свой самый страшный в жизни кошмар. Она гэкнула? Нет, это происки подсознания, основанные на страхе.

Как эта мелюзга сама тащила две переполненные грибами корзины и весомый пакет по лесу – остается загадкой. В полной тишине я укладываю корзины в багажник и открываю Насте дверь. Несколько секунд она раздумывает, но все же садится.

– Вы тоже в деревню? – увы и ах. Киваю в ответ на ее вопрос. – А почему мы не едем?

– Машина застряла.

– Так вы меня не подвезете?

– Ну, если никто не подтолкнет, то нет. По крайней мере, дождь переждете в машине. Не худший вариант.

– Да, не худший, – как-то странно произносит она, стягивая с головы косынку.

Светло-русые волосы, нетронутые краской, выглядят неплохо. Я бы сказал, свежо на фоне одинаковых женщин. Но из-за старческого пучка ни длину, ни качество волос не оценить. А вот взгляд ее пронзительно карих глаз очень даже оценить.

В моем мире женщины так не смотрят на мужчин. Заигрывания, кокетливые взгляды и вовремя опущенный взгляд. Эта же в наглую меня рассматривает, словно я статуя в музее.

Только сейчас понимаю, что несмотря на мою брезгливость в отношении этой девушки, есть в ней, как минимум, один жирный плюс: мордашка симпатичная. Ничего выдающегося, но она вполне мила. При правильной огранке, можно сделать что-то дорогостоящее. Не бриллиант, конечно, но и не дешевая бижутерия.

Наличие груди при таком колхозном безразмерном наряде не определить. Она в целом хрупкая и, скорее всего, плоская со всех сторон.

Если верить ее новоиспеченному отцу, она на редкость гордая особа, справляющаяся со всем сама, не желающая иметь с ним никакого общения и принимать какую-либо помощи, в том числе финансовую. Попросту – упрямая дура. И это все мне надо исправлять, ибо мне этот брак, как исход слияние наших с ее отцом дел, жизненно необходим.

– Раньше пенсия была уже в шестьдесят. Сожалеете? – перевожу взгляд с ее, дай Бог, имеющейся груди, на лицо.

– О чем?

– О том, что, вроде как, старость вот-вот наступит, а тут бац и продлили. Вам можно было бы уже к пенсии скоро подходить.

Глава 2

Глава 2

А ведь еще недавно я считал наказанием старшенькую сестрицу, намеченную мне ранее в супруги. Однако, все познается в сравнении.

– Вы сказали Гитлер? – да за какие грехи мне досталось это гэкающее недоразумение?!

– Вам показалось, Настенька. Я сказал, что у вас очень красивый платок. Вам идет.

Опускаю взгляд на тапки. Что хуже? Заразиться грибком и еще какой-нибудь хворью, или пройти в носках по грязному полу? Пожалуй, первое.

Вот теперь меня не упускает из виду Настя, пристально наблюдает за тем, как я снимаю смердящие тапки.

– В них жарковато. Я лучше в носках.

– Это вы зря.

Почему зря, я понимаю спустя несколько шагов. Плевать, что белые носки станут черными. А вот то, что деревянный пол в комнате, вероятнее всего, именующейся гостиной, окажется липким, проигнорировать невозможно.

Я шага не могу ступить нормально. Здесь что, пол клеем обмазали?! Собравшиеся за длинным столом гости то и дело косятся на то, как я пытаюсь оторвать ноги от пола. Эвакуируйте меня уже кто-нибудь отсюда.

Наконец, усаживаюсь на хлипкую табуретку рядом с Настей. Ощущение, что я здесь в качестве экспоната. На меня пялятся все, кому не лень. В принципе, логично. Моя оплошность заключается в том, что я в белоснежной рубашке, пиджаке и брюках.

Мужик, явно пребывающий в алкогольном угаре не первый день, встает из-за стола и поднимает рюмку с наигранным «помянем Женьку». Скорби на лицах я не вижу ни у кого. Похоже, единственный повод здесь собраться – напиться и набить пузо. Хотя, у одной бабки появился еще один повод – пускать на меня слюни.

Все начинают уплетать за обе щеки еду, я же впадаю в откровенный ступор. А как расположить к себе деревенщину? И можно ли слепить из нее ту, которая будет соответствовать моему статусу. А самое главное, возможно ли вывести деревню из деревни, а если быть точнее, убрать из ее речи гэканье?

– Горошка? – тут же огорошивает меня, мать ее, Настенька.

– Что? – осторожно переспрашиваю я.

– Горошка наложить? – Святые угодники, за что мне такое счастье привалило? Наложили, так наложили счастья от души. – Ну, оливье. Салат.

– Накладывай, – обреченно произношу я.

В тарелку тут же плюхается ложка салата. Плюхается в прямом смысле, ибо салат плавает в майонезе. Теперь с загрязнённым от майонеза пиджаком я выгляжу определенно ближе к народу. Вторая ложка попадает в мою тарелку так же. Почему у меня такое чувство, словно моя, к несчастью, будущая фиктивная женушка делает это специально?

– А горяченького наложить? – лучше рот с мылом вымой. А еще предпочтительнее сотри из памяти «гэ».

– Положи.

На моей тарелке сразу же появляются котлеты, плавающие в жиру, и гора отварного картофеля. Ну и вишенкой на торте становится нечто, напоминающее жареное сало. Ан нет, это еще не вишенка. Самый смак, когда Настя поливает картофель жиром.

А вас, поджелудочная и печень, я попрошу остаться. Невероятным усилием я заставляю себя отправить наваленное в тарелку в рот.

Я не знаю, как это объяснить, но жирное месиво на вкус очень даже неплохо. Однако, еда у меня все же застревает в горле, когда Настя берет руками кусок скумбрии, высвобождает его от костей и отправляет в рот. А следом откусывает половину репчатого лука. Только сейчас замечаю насколько все запущено.

Ясное дело, о маникюре в деревне никто не заботится. Но большой и указательный палец в каких-то темных трещинках, про ногти и говорить не приходится. Даже если все пойдет по одному всем известному месту, надо забирать отсюда девку. Не хочет – заставим.

Одной скумбрией и луком дело не заканчивается. Гулять так гулять, а если точнее, вонять, так вонять. Следом идет бутерброд со шпротами и на закусь зубчик чеснока. Ан нет, три зубчика.

Надо налаживать контакт. Надо. Тянусь вслед за бутербродом и аналогично отправляю в рот чеснок и лук. Ядреный, аж слезы из глаз. Закусываю хлебом и в этот момент ощущаю на себе пристальный Настин взгляд.

– А у вас часто там застревает что-нибудь?

– Где там?

– Ну, в волосиках.

Мне кажется или она как бы случайно опустила взгляд на мой пах? Сейчас, благо, смотрит в лицо.

– У меня там ничего не застревает.

– Никогда-никогда?

– До этого дня никогда.

– Рыбой, наверное, воняет, да, если капнете? – кувалду мне. Да потяжелее.

– Нет. Не воняет.

– А крошки?

– Что крошки?

– Застревают в вашей бороде? – да твою ж мать. – Ну или как это зовется? Полуборода? Растительность?

– У меня ничего нигде не застревает.

– А чем ее моете?

– Пемолюксом, – не выдерживаю я и утыкаюсь взглядом в тарелку, продолжая нагружать печень и поджелудочную.

К похотливым взглядам антикварной тетки, по возрасту напоминающую мою покойную бабку, я уже привык. А вот то, что мой пах сейчас совершенно точно подвергается пристальному осмотру моей будущей супруги, нет. Чего тебе надобно там, Настенька? Не для тебя хозяйство выращено. Не выдерживаю и все же перевожу на нее взгляд.

– Что-то не так, Анастасия?

– У вас пожар в промежности.

– Что?

– Жук. Пожарник в простонародье.

Опускаю взгляд вниз. Не врет, зараза. По моим брюкам действительно ползет какая-то мерзость. Смахиваю тварь и придавливаю носком.

– Зря. Убить жука – накликать беду. Примета такая.

– Уже накликал, – Настей зовется. – Не страшно.

Собравшиеся продолжают гудеть за столом, постоянно опрокидывая в себя рюмки водки.

– Вадим Викторович, вы не хотели бы сказать несколько слов о Жене? – не унимается бабка, приставшая ко мне на кладбище. – Да и помянете, – пододвигает ко мне рюмку водки. Нехотя встаю из-за стола и беру рюмку. И с чего начать? На кой черт вообще сюда поперся? Импровизируй, Даровский.

– Женька был хорошим мужиком. Несмотря на болезнь, он не сломался, – от чего-то гул за столом стих и все пялятся на меня чуть ли не разинув рот. – Даже после того, как ему ампутировали ноги, он все равно не сдался, – как ни в чем не бывало продолжаю я и тут же замираю, когда ловлю на себе очень недобрые взгляды.

Глава 3

Глава 3

Козел белозубый. Ну получишь ты у меня. Только попадись мне на глаза. А попадешься как миленький. Плескаю от бессилия рукой по воде, но ни на грамм не легчает.

Я и раньше знала, что моя любовь к старому тряпью до добра не доведет. Хотя, чего греха таить, дело не в этом. Будь на мне красивое белье без дырок, я бы все равно не посмела пройтись почти в чем мать родила на потеху всей деревне. Был бы дедушка жив, может, еще и решилась. Никакая гадина не посмела бы косо на меня посмотреть и ляпнуть при нем что-нибудь обидное.

А сейчас, когда я одна, всем раздолье потыкать и полить словесно дерьмом. Такого позора я не переживу, ибо, несмотря на показушную храбрость, я та еще слабачка.

Долго находиться в воде не получается. Несмотря на жаркую летнюю погоду, я жутко замерзла. Мерзлячка, как сказала бы моя покойная бабка. Вылезаю из воды и усаживаюсь на траву. Надо было сразу послать гада на все четыре стороны, а не поучать. Дура. Теперь до вечера придется сидеть у озера!

Взгляд как-то сам падает на мои руки. Ну и что, что пальцы в трещинках? Они, черт возьми, серые от грибов, а не от грязи! Не отмываются они просто так! Никогда меня не тревожила мысль о красоте моих рук и ногтей. А сейчас жуть как обидно от его пренебрежительных взглядов, черт возьми. Белоручка хренов!

– Привет, Настюха.

Резко оборачиваюсь на голос известной соседской девчонки. Хотя, какая она девчонка? Девушка уже. Складываю руки, чтобы хоть немного прикрыть грудь в убогом лифчике. Благо трусы не видны.

– Здравствуй.

– Палыч помер, так что можешь не претворяться интеллигентной особой.

Дрянь. Когда же я от всех вас избавлюсь? Хотя, сама виновата. Могла бы уже как пару недель покинуть дом с новоиспеченным папашей.

– Чего тебе надо?

– Денег и богатого мужа.

– Не тут ищешь. Большая черная машина, пасущаяся недалеко от моего дома. Вот туда иди. Мужик с небольшой растительностью на морде. Брюнет. Неприлично богат.

– А он меня уже проигнорил.

– Сочувствую.

– Неискренне. Ты чо тут сидишь?

– Хочу и сижу.

– У тебя одежду стырили? А попросить принести слабо? – ты-то принесешь. – Ну, сиди, жди пока дождик не намочит.

Не вестись на провокации. Не вестись! Смотрю вслед удаляющейся девчонке и хочется выть об безысходности.

Не знаю, сколько по времени я так сижу, но когда в очередной раз сгущаются тучи и начинается дождь, вся моя выдержка исчезает в неизвестном направлении.

Я ни капельки не провидица, но не надо быть ясновидящей, чтобы не понимать, дождь зарядил надолго. Когда становится совсем невозможно сидеть, я все же встаю с земли и иду к дому.

Если никого не встречу, мне несказанно повезет. Только удача явно будет не на моей стороне, кто-нибудь да обязательно выглянет из окна.

Мне почти удается пройти весь путь незамеченной. Но, как назло, почти у самого дома мне на глаза попадается самая гадкая сплетница. Одарив меня красноречивым взглядом, зло бросает:

– Дед поди в гробу перевернулся от такой внучки.

– В гробу места маловато, чтобы переворачиваться.

– Шаболда. Вся в мать.

– По себе судите?

– Ты бы рот прикрыла. А еще лучше бы не светила жопой на всю деревню.

– А чего бы и не посвятить красивой попой? Смотрите и наслаждайтесь.

– Шаболда.

На очередную провокацию мне хватает ума промолчать. Не успеваю войти в дом, как меня встречает Степка. У нормальных людей собаки и кошки, а у меня гусь. Самый умный и преданный.

– Иди заклюй эту овцу. Заклюешь? Хотя нет, не надо. Еще отравишься от нее ядом. Пусть живет.

В душе пробыла полчаса, а то и больше. Был бы дедушка жив, прибил бы за такое расточительство. Настроение ниже плинтуса. И стоит только посмотреть на свое отражение в зеркале, как меня накрывает. У кого-нибудь в двадцать лет есть такое белье?

Ну что я за дура такая? Есть же эта идиотская карта. Надо только перебороть чертову гордость и ей воспользоваться. Надо. Только не воспользуюсь. Дура – это диагноз.

В сотый раз беру конверт и кручу его в руках. Не мои это деньги. Не мои и точка.

Двумя неделями ранее.

Серьезно? Вот так просто заявиться спустя почти двадцать один год и надеяться на то, что я приму тот факт, что у меня есть богатый папаша? Был бы кипяток рядом, так бы и плеснула в холеную морду. Папашка, оказывается, у меня тот еще красавчик. Не мудрено, что когда-то мама попала под чары приезжего козла.

– Я понимаю, что это сложно принять. Но я не знал о твоем рождении. Если бы не твой дед, я бы и дальше оставался в неведении.

– Мне это все неинтересно. Мы чужие люди и родными никогда не станем. Не распинайтесь. У меня много дел. Если это все, что вы хотели сказать, тогда до свидания.

– Я понимаю твою обиду, но если ты немного посмотришь на всю ситуацию трезвым взглядом, то поймешь, что тебя здесь не ждет ничего хорошего. Я сниму тебе квартиру. Поступишь в университет. Деньги на все нужды я тебе буду давать. Не захочешь общаться, не надо. Я настаивать ни на чем не буду. Подумай, что тебя здесь ждет? Так и будешь до старости торговать на рынке и пахать в огороде? Это твои мечты?

– Ну не всем же в деньгах купаться. Кому-то надо и в огороде попахать. Вы отнимаете мое время. Показать, где выход?

Нравится ли мне видеть на холеном лице злость? Однозначно. Вот только, когда мой новоиспеченный папаша кладет на стол конверт, эта злость переходит ко мне.

– Трать сколько нужно. Пинкод в конверте.

– Я ей не воспользуюсь.

– Твое дело.

Выглядываю в окно и провожаю взглядом папашку. Да у него одна машина стоит столько сколько я не заработаю за всю жизнь. Взгляд то и дело падает на конверт. Нет, ни за что.

Так. Мне нужно сладкое и побольше!

Только купить шоколад мне не удается. Замираю у магазина, увидев уже знакомый профиль новоиспеченного папаши. Он стоит рядом с таким же холеным мужиком. Только помоложе.

Глава 4

Глава 4

Голова, как ни странно, не болит. Разве что немного ноет. Ощупываю свое лицо и тело. Скорее всего, я лежу в соломе. Ибо все тело колет и безумно чешется. И походу дела, я ослеп, ибо ни черта не вижу, как бы ни тер глаза. Но, оказывается, это не самое страшное. Когда моя рука нащупывает ткань, напоминающую атлас, а затем что-то твердое, у меня начинается истерический хохот. Пытаюсь перевернуться и встать, а хрен там. Я не просто взаперти. Я в гробу. Полная гомогенизация!

Падловна меня не только грохнула, но и закопала, как оказалось, все же живого в гробу. Хороша невестушка. Всем на зависть. Гитлера на тебя не хватает, падлюка.

Всегда знал, что от мелких девок добра не видать, в крови у них – злобно пакостить. И ведь никогда же не связывался с коротышками. Хватило когда-то в университете старосты метр с кепкой. Какая неожиданность, тоже по имени Настя. Редкостной породы вредная дрянь, всех закладывающая. Но куда уж там Настюхе короткое ухо до этой умелицы.

Как эта мелочь умудрилась вырыть не только яму, но и захоронить меня? Да в ней веса не больше сорока пяти килограммов. Если не сильно меньше. Чуть плюнь, так сдует. Крышка гроба никак не поддается под мои удары рукой. Телефона в кармане нет. Шикарно.

На сколько мне здесь хватит воздуха? И как быстро меня начнут искать? Вывод напрашивается сам собой. Я помру в гробу. Почему-то в одном ботинке. Я тебя достану и с того света, мелюзга. Раздавлю как недавнего жука.

Я уже начал представлять во всех красках, как давлю гадину, как вдруг по ту сторону гроба слышу какой-то звук.

– Помогите!

Мне показалось или только что кто-то открыл замок? Крышка гроба моментально открывается и на меня падает свет от фонарика. У меня галлюцинации или это реально Падловна?

– Никогда не думала, что это скажу. Но я очень рада вас видеть. Живым в смысле, – радостно произносит стерва, подавая мне руку. Нет, не галлюцинация.

От шока не могу подобрать цензурных слов, глядя на растрепанную и впервые испуганную Настю. Радует, что все же убивать меня в ее планы не входило. Закопала она меня не в землю. Впрочем, она меня и не закапывала. Мы в сарае. А гроб стоит на земле рядом с канистрами не пойми чего. Наверное, бензин.

– Ты меня поджечь планировала? Нет тела, нет дела?

– Если бы я решила вас поджечь, то сделала бы это не рядом с бутылями самогона и соломой. А потащила бы на тачке в лес. Да, блин, я вообще не планировала вас убивать! Ну просто, если бы уже избавлялась от тела, то точно не поджигая вас в своем сарае. И вообще я имела в виду, что все это вышло случайно. Вы моего Степу душили, а я с ним сто лет вместе. Я ударила вас машинально.

– Кого я душил?

– Степана. Это мой гусь. Он как собака, кошка и ребенок в одном лице, – ну, точно долбанутая.

– Ну, допустим, шандарахнула ты меня из-за гуся. А в гроб меня зачем было засовывать? И очень интересует, каким образом куриный задохлик вроде тебя уложила в гроб девяносто килограммов отборного мяса быка?

– Это у вас-то отборное? В городе нет качественной еды. Уверена, если вас распотрошить, то там ничего качественного не будет, – ну, кто бы сомневался, что она и распотрошить может, после всего случившегося. – И вообще я не это имела в виду. Потрошить я вас не собиралась. Это все получилось на автомате. Я вашего веса не почувствовала от страха. В гроб я вас потащила не для того, чтобы вы тут умерли. Просто ко мне участковый приперся сразу после того, как я жахнула вас поленом. Вот за дом и утащила. А пока он меня зазывал и искал, я вас в сарай и затащила. А вот как в гроб, не помню. На адреналине, наверное. Я просто вдруг поняла, что он по мою душу не просто так пришел, а за порчу чужого имущества. А если бы он еще тут и ваше тело заприметил, то мне бы тогда точно кабздец был. Поэтому и гроб на замок закрыла, чтобы вы мало ли не вышли. Участковый на меня и так зуб точит за то, что мы с дедушкой самогоном торгуем, а доказать не может.

Рассказ придурочный, как и вся ситуация в целом. Однако, почему-то я ей верю.

– И что ты испортила?

– Вы о чем?

– Ты сказала, что он пришел по твою душу за порчу чужого имущества.

– Так я это… немножко машину повредила. Но у них нет доказательств. Так, домыслы.

Не удивлюсь, если чужое имущество – это моя машина, равно как и что «немножко» там и не пахнет. Скорее всего, размазала по машине что-нибудь зловонное, например, навоз. И накидала каких-нибудь перьев, чтоб уж наверняка. Это ж надо было так вляпаться.

– За голову извините, я правда не хотела. Так-то я мирная, – очень мирная. Опускаю взгляд на ноги.

– Где мой носок и ботинок?

– Понятия не имею. Я чужое не ношу. На вас точно было два ботинка?

– А чем-то тяжелым точно шандарахнули по голове меня, а не тебя?

– Вас. Поленом.

– Да ладно? Тогда почему чушь несешь ты?

– Почему чушь?

– Может, потому что я не имею привычки ходить в одном ботинке и без носка?

– Ну не знаю. Вы городские и не на такие безумства способны. У вас что ни день, то голодраная мода. Если один полудурок напяливает носок на причиндал и весь голый, то почему бы и вам не походить в одном ботинке? – если к полуночи я не заговорю матом, то это будет моей личной победой. – Снимайте второй ботинок и носок. Это плохая примета – ходить в одном. К смерти, – тут же добавляет она.

Перевожу взгляд на гроб. В принципе я уже помер и возродился. Хотя, как сказать. Я жука убил и в гробу оказался с проломленной башкой, после той ее приметы. Что мешает мне уйти из деревни Зажопино в настоящем катафалке? Чур меня. Потом помою ноги. Стягиваю оставшийся ботинок вместе с носком.

И когда в очередной раз мой взгляд падает на гроб, меня осеняет. Как объяснить наличие гроба в доме у нормальных людей? Ответ очевиден, Даровский. Надо спрашивать у нормальных владельцев дома. А здесь таких нет и не появится. Но любопытство оно такое.

– Зачем тебе гроб?

Глава 5

Глава 5

Тучи сгустились над «вот там» и небо заплакало горькими слезами. Серьезно? Это ж какой надо быть отбитой, чтобы не сверкнуть отсюда пятками по первому зову, пусть и незнакомого, но обеспеченного биологического отца? Ну ладно летом еще куда ни шло, задница не отмерзнет. А зимой как? Сумасшедшая.

– Ну, в принципе я уже в гробу навалил. Так что куст, так куст, – серьезно? Мне это не показалось? Эта бестолочь настолько воспринимает все буквально, что начинает принюхиваться?! – Это образно, Анастасия Падловна. Не принюхивайся.

– Мне показалось или вы сказали Падловна?

– Я не обзываюсь и матом не ругаюсь. Второе особенно. Так, для справки. От женщин я не приемлю этого особенно. Так что тебе показалось.

– Ну, хорошо, что на моем участке нет женщин, а только матерящаяся девушка. Это я, если что. Ладно, Вадим Викторович, будем считать, что мне послышалось. В кусты пойдете? Вас покараулить?

– Я перехотел.

– Тогда пойдемте в дом. Я вас чуть-чуть подлатаю и обувь дам. Нормальную.

Да уж прям. Нормальную она мне даст. Колхоз колхозом, а тряпку под ноги мне стелет, стоило только зайти на порог. Более того, сама снимает обувь. Вытираю ступни и прохожу вслед за Настей.

Рассматривать обстановку времени нет, потому что мы сразу оказываемся на кухне. И нет, чистота и аккуратность меня не столь удивляют. А вот то, что на кухне имеется рабочий кран, судя по тому, как Настя полощет руки, меня не только удивляет, но и приятно радует.

– У тебя есть вода.

– Да, только на кухне. Ванной пока нет, – а счастье было так возможно. – К зиме, может быть, и стану ее обладательницей.

Если не будешь такой дурой, станешь обладательницей современного двухэтажного дома и не только гораздо раньше.

– Можно умыться?

Кивает, при этом не отводит от меня взгляда. Кожей чувствую, как она следит за мной. Это кому еще надо опасаться.

– Вы сами во всем виноваты, – неожиданно произносит она, подавая мне чистое полотенце. – Из-за вас я провела полдня на озере, чтобы не попасть всем на глаза. Вы оставили меня полуголой на потеху деревне. Это в городе можно ходить в нижнем белье и на вас никто потом косо не посмотрит, потому что вы там как иголки в стоге сена. Вас много. И вы друг друга не знаете. А здесь все на виду, как облупленные. Чуть что друг другу косточки перемалывают за любое действие. Вы сегодня уедете, а мне потом перед местной сворой расхлебывать ваш косяк.

Наверное, впервые за короткое знакомство, я чувствую себя гадко. Потому что об этой стороне ее жизни я не задумывался. Хотя и не должен. Если включит мозги и переедет со мной в город, больше ни перед кем оправдываться не будет.

– Извини. Был не прав. Иногда и взрослые дяди занимаются ребячеством. Справедливости ради, я купил тебе взамен одежду. Где, кстати, пакеты, которые с одеждой?

– Можете ее забирать. Мне чужое не нужно.

– Я женскую одежду не ношу, так что мне без надобности.

– Ну раз не носите, я продавщице нашего местного магазина отдам, она худенькая, – дура. – Садитесь, – указывает взглядом на стул.

Убирает со стола две чашки с недопитым чаем. Она еще и чай тут с кем-то распивала, пока я в гробу лежал? Еще и телефон мой стырила, судя по тому, что он преспокойно лежит на ее столе. Кладу телефон в карман.

– Пришлось напоить чаем участкового, чтобы его заболтать, – зачем-то поясняет Настя, открывая холодильник. Подает мне пакет с замороженными куриными лапами. – Приложите к голове. Я вам пока занозы достану.

Закатывает рукава кофты и усаживается за стол. Я даже не понимаю о каких занозах идет речь и зачем ей вообще аптечка, потому что вдруг осознаю, что Настя выглядит совершенно иначе. Во-первых, вместо убогого пучка, ее волосы распущены. И не три волоска. Длинные и вполне густые. Без профессиональной укладки выглядят на удивление хорошо. Во-вторых, на ней вполне сносное платье, подчеркивающее грудь. Небольшую, но все же. Последняя, оказывается, имеется на щупленьком теле.

Длина платья тоже удивляет. Оно не в пол, а по колено. Ноги оценить трудно в таком положении, но тот факт, что я замечаю чуть отросшие, едва заметные выгоревшие светлые волосы, меня поражает и одновременно веселит. Колхозница, но про бритье в курсе. Правда, на этом все. Скорее всего, это разовая летняя акция. С приходом осени, а уж зимы и подавно, станок или бритва покоится мертвым сном.

Боюсь представить, что там между ног. А чего представлять, Даровский? Явно не сфинкс, а пудель. Так, стоп. Ну, пудель и пудель. В трусы на встречах, куда я ее буду водить, никто заглядывать не будет. А ноги приведут в порядок профессионалы. И не только их.

А мне контактировать с ее пуделем без надобности. Уж чего-чего, а трахать я ее не собираюсь. Для фиктивного брака – максимум, что необходимо, это нормальное общение и компромиссы.

– Вроде бы все вытащила.

Только сейчас понимаю, что моя рука все время была в ее ладони. Она доставала мне занозы. А сейчас обрабатывает их перекисью. Ну, не все потеряно в колхозном царстве. Не такая уж она и Падловна.

– Ну все, вам как, чай сделать перед отъездом? – хрен тебе на постном масле, а не отъезд. Только похвали и на тебе. – Или кофе?

– Нет, спасибо. Я попозже попью.

– Тогда я сейчас принесу вам чистые носки и обувь.

Мне уже страшно. Однако, через несколько минут Настя появляется на кухне с чистыми с виду носками и со сносными ботинками. С покойника сняла?

– Они дедушкины. Моего. Но он их почему-то почти не носил. Да и ноги мыл. Клянусь вашим здоровьем. Ну честно. А вообще не хотите, не одевайте. Идите до своей машины босым.

– На себя надевают. Кого-то одевают, когда в гроб кладут, например.

– Чего?

– Захлопни скворечник, вот чего, – не выдерживаю, в ответ на очередной износ русского языка.

Наладил контакт. Вот прям от души. Подождать с азбукой, правилами и устранений «гэ» совсем невмоготу? Дурак.

Глава 6

Глава 6

И все-таки раскусить мне эту девицу еще долго не удастся. Хватаю ее за руку, как только она порывается дать деру.

– А с ОСАГО у нас отсосаго, Анастасия Павловна. Что будем делать?

– Я иду спать к себе в дом, а вы к себе в машину. Как-то так, – пожимает плечами, пытаясь одернуть руку.

– Умение вовремя притворяться дурочкой – это искусство, но есть загвоздка. Оно не всегда к месту. И умный человек это осознает. Так вот вопрос. Мать, ты понимаешь, как ты вляпалась?

– Отец, отпустите меня, пожалуйста.

– У тебя проблемы с логикой. Ты хочешь, чтобы я отсюда уехал и сама же прокалываешь четыре колеса. Или с логикой все в порядке, а это наоборот способ меня оставить?

– Первое.

– Значит так, Анастасия Павловна. Я сейчас забираю вещи и мы идем к тебе в дом. Ты готовишь мне ужин, а затем предоставляешь мне комфортное спальное место с непременно чистым бельем. Do you understand me now?

– Я не разумею.

– Что?

– Ай, ни хрена ни андестенд. Андестенд? И вообще я сейчас закричу. Удержание человека против воли — это вообще-то статья, Вадим Викторович, – указывает взглядом на свою руку.

– Какая статья?

– Сто девяносто шестая УК РФ. Грозит лишением свободы до трех лет.

– Незаконное лишение свободы – это сто двадцать седьмая статья УК РФ. И к нам это не относится. Там другие пунктики.

– Вы адвокат?

– Нет. Просто, в отличие от некоторых, я всесторонне развитая личность. А теперь слушай еще более внимательно. Статья сто пятнадцать УК РФ за нанесение легких телесных повреждений, которые ты мне устроила, грозит арестом на сроком до четырех месяцев, помимо штрафов и исправительных работ.

– Вы ничего не докажете. Ваше слово против моего.

– А умышленные уничтожение или повреждение имущества — это статья сто шестьдесят седьмая УК РФ. За порчу моей машины тебе, Анастасия Павловна, светит до четырех лет. И доказать это, при имеющимся видеорегистраторе, не составит никакого труда, – по хрен что блефую. Я крайне убедителен, судя по тому, как изменился Настин взгляд. – Ну так что, найдется у тебя, Настенька, место для заезжего туриста, решившего отдохнуть от городской суеты, этак на недельку?

– В доме стены тонкие. По ночам не пердеть, – да что за девка такая?

– А утром?

– Что утром?

– Ты не уточнила. Ночью нельзя, а утром можно?

– Нельзя. И храпеть тоже. Вещи не разбрасывать и за собой убирать. Девок не водить. Отпустите руку.

Почему-то ожидал, что Настя даст деру, как только я отвлекусь на вещи из машины, но нет. Сложив руки на груди, ждет, мысленно испепеляя меня взглядом.

Если призадуматься, с головой у нее и вправду не лады. За содеянное любой другой получил бы от меня, если не срок, то ворох проблем. Но она-то не в курсе моих планов насчет нее. Какого черта так борзо себя ведет? Идиотка без чувства самосохранения. А я тоже хорош. Игра в доброту затянулась.

До ее дома мы доходим молча. Однако, внутрь Настя не спешит меня приглашать. Ведет непосредственно к летнему душу. Удивительно, но он выглядит вполне нормальным. За исключением того, что зимой с голой жопой по морозу, после его посещения , идти весьма проблематично. Но до зимы мне здесь не куковать, так что можно и потерпеть.

– Вода уже остыла. Надо вскипятить воду и в бочку залить. Лестница сзади. Одного чайника хватит. Вам уже поставить?

– Не надо. Я прохладной помоюсь.

– Как хотите. Теперь по туалету. Пойдемте покажу, как надо дела делать.

– Ой, Настенька, не стоит. Я примерно представляю, как это делают люди. Все-таки мне тридцать восемь годиков. Давно научился.

– Рада за вас. Но я вас не какать собралась учить, а закапывать.

– Пресвятая дева Мария. А вы еще и закапываете?

– А вы городские нет? – а я уже было отошел от гэ. Ан нет, снова огорошила.

– Мы городские смываем.

– Ну вот и пойдемте учиться.

К самому страшному для городского жителя строению я направляюсь с замиранием сердца и сжимающимися от стресса ноздрями. Представляю, какой там флер.

Однако, удивила, так удивила. Во-первых, он большой и светлый. Тут даже есть какой-то шкаф. Но самое главное, нет ни мух, ни паутины, ни запаха. Есть деревяное сиденье с дыркой. Но в дырке деревянной пол. Сухой и чистый. Никакой ямы нет.

Внизу по бокам от деревянного сиденья стоят два лотка. В одном что-то темное, напоминающее землю. В другом то ли просто опилки, то ли кошачий древесный наполнитель.

Перевожу взгляд с лотков на Настю и обратно. На черта два лотка? Я был уверен на сто процентов, что она меня троллит с закапыванием. Но она физически не могла подготовиться к лоткам.

– Вот лопаточка, – указывает взглядом на лопатку, висящую на гвозде около лотка.

– То есть у вас все настолько запущено, что испражняться надо в лоток, а потом закапывать лопаткой? А какой выбрать из двух? Который по душе моей пятой точке?

Настя ничего не отвечает, тянется к шкафу и достает оттуда крышку от унитаза и ведро. Ловко подставляет его под деревянное сиденье и кладет на дырку крышку.

– Какать надо в ведро, Вадим Викторович. Только перед этим посыпать дно ведра торфом, это тот, что в левом лотке. Для этого и нужна лопатка. А после того, как облегчитесь, присыпать опилками. Это тот, что в правом. А уже после, когда ведро немного заполнится, несите содержимое на компостную яму, – тычет пальцем на какую-то кучу. – Там же ополаскиваете из шланга ведро и ставите его на место. Забыла. Использованную бумагу складывайте вот в это ведерко, я ее потом сжигаю.

– Спасибо, Настенька, за разъяснения, – я лучше кусты тебе удобрю.

– Вас не напугал такой туалет? – да хрен тебе на постном масле.

– А что должен?

– Ну раз нет, пойдемте в дом.

Даже не скрывает свою неприязнь, как все нормальные люди. Где только такая родилась. Точнее, от кого. Костя на редкость адекватный и нормальный мужик. Остается неадекватная мать. Хотя, влияние явно оказали дед и бабка. Последняя особо. Не надо обладать экстрасенсорными способностями, чтобы понять, что бабку, в отличие от деда, она не любила.