Ты не для меня

Глава 5. Мама

Наблюдаю, как Брайан выскальзывает из дома, быстро спускается по ступенькам и трусцой бежит к тачке. На улице уже давно моросит дождь, отчего этот день становится ещё мрачнее.

– Прости, – сразу начинаю извиняться, как только друг падает на пассажирское сиденье, – прости, что прошу именно тебя.

Он сдергивает капюшон с головы, и капли дождя орошают салон авто.

– Ты же знаешь, я всегда рад помочь, поэтому просто поехали.

– Что ж, спасибо, друг!

Подставляю кулак, и он ударяет по нему. Завожу машину, но прежде, чем отъехать от дома Тэйдов, по привычке бросаю взгляд на окно второго этажа. В нем горит свет, Оливия дома, это и так понятно, кто-то же должен присматривать за их с Брайаном матерью, раз уж их дебил-папаша не хочет этого делать.

За окном медленно проплывает силуэт девушки, и я бы хотел сейчас её увидеть. Чтобы она выглянула в окно, послала мне застенчивый и одновременно игривый взгляд, возможно, даже помахала рукой, невзирая на то, что здесь её брат, и она не хочет, чтобы он знал о нашей связи. А мне плевать на то, чего она хочет, я просто хочу её. Уже очень-очень давно.

– Поехали, Килл, – Брайан тяжело вздыхает, – и перестань пялиться на окно моей сестры. Там тебе ничего не светит.

– Почему? – вопрос звучит достаточно резко. Но я не могу получить желаемое и от этого злюсь. Постоянно. Рывком дёргаю руль влево и вжимаю педаль газа в пол. – Она что-то говорила обо мне?

– Нет, ей сейчас немного не до парней, – укоризненно одергивает меня друг.

И мне хочется вмазать себе по лицу.

Конечно. Их мама тяжело больна, а она прекрасная любящая дочь. А я такой дебил и лезу к ней со своими чувствами. Но мы молоды, в нас играют гормоны, может, во мне чуточку больше, но я точно знаю, что Лив тоже меня хочет. Её тихие стоны до сих пор стоят в ушах, когда мои руки были везде, где только можно пожелать. А после нашего единственного поцелуя губы до сих пор покалывает, словно по ним прошёлся разряд тока. Ммм, сладкая, вкусная Ливи…

– Почему ты не хочешь, чтобы парни тоже были здесь? – одним простым вопросом Брайан выдергивает меня из мира грёз и желаний.

– Они не поймут, – пожимаю плечами, – у Криса приемные родители, и он никогда не хотел найти настоящих. А Дом, – вздыхаю, – он сразу начнет меня жалеть, он же у нас типа очень чуткий, – усмехаюсь.

Но дело не только в этом. Доминик так же, как и я, тоже хочет Лив, и мы отдалились друг от друга, увы.

Брайан фыркает.

– Ну а я?

– А ты просто самый надёжный, – хлопаю его по плечу, – и ты не осудишь, я знаю.

– Ладно, принимается. Расскажи, что ты узнал. Куда мы едем?

– На запад. На Корнел стрит, дом двадцать девять. Моя мать может быть там.

– Тогда у нас есть полчаса, чтобы ты посвятил меня в детали.

Брайан откидывается на спинку, поудобнее устраиваясь в кресле.

– Обижаешь, друг мой, – криво ухмыляюсь, – мы домчим за пятнадцать.

– Не гони, из-за дождя ничего не видно.

– Не видно – проверь зрение, – отбиваю его выпад, но всё же сбрасываю скорость.

Друг прав, из-за дождя можно не заметить пешехода или проскочить на красный, а сейчас мне не нужны задержки.

Пока я не передумал и не повернул обратно…

– Чья это тачка? – он оглядывает темный салон, потом открывает бардачок.

Шарит внутри, извлекая всякий хлам: компакт-диски, старые журналы с порно. Но документов там нет, я проверял.

– Одолжил, – коротко объясняю, не вдаваясь в подробности. Свою машину я светить не хотел.

– Я надеюсь, ты не угнал её, – брезгливо швыряет журналы обратно, громко захлопывает бардачок, а потом прожигает меня вопросительным взглядом.

– Ты серьезно? Угнал? Сын Саймона Шоу – угонщик! Только представь, какую сенсацию могли бы обнародовать в СМИ. Да отец с меня три шкуры бы спустил.

А у меня ещё после последнего раза ноют рёбра.

Но никто из друзей не знает о той, оборотной стороне медали. Никто не знает, что мой отец очень редко, но выходит из себя, превращаясь в монстра. Наверное, поэтому я так жажду найти свою маму, не верю, что она могла бросить меня и оставить на растерзание ему. Ни одна мать так не поступила бы. Она либо сбежала, имея на то веские причины, либо он заставил её сбежать. А он это может.

Больной ублюдок.

И уж точно я не верю в то, что он говорил мне о ней. Якобы она просто ушла к другому, очень быстро позабыв обо мне.

Она не могла меня забыть, потому что я о ней не забывал. Последние десять лет я ждал, что она вернётся. А сейчас просто устал ждать и решил разыскать её.

Несколько недель я подбирал пароль, чтобы взломать личный компьютер отца. Не знал, что ищу, но знал – если есть пароль, значит, он что-то скрывает. Но я и подумать не мог, что скрывается в компьютере Саймона Шоу.

А что-то, возможно, и не хотел знать. Не хотел открывать для себя всё больше и больше грязи о своем отце.

Но вскрытый ящик Пандоры уже не закрыть.

Мой отец – политик, общественный деятель, любимчик этого города – социопат и извращенец, разбавляющий свои будни грязными связями с проститутками и далеко не традиционным сексом. А ещё он любит снимать это на видео.

От воспоминаний о просмотренных кадрах стискиваю челюсти, ощущая треск собственных зубов.

И не то чтобы меня сильно беспокоили его фетиши – он взрослый состоятельный мужчина. Но он, черт возьми, последние десять лет называет мою мать шлюхой и разыгрывает из себя святошу. Пропагандирует мне и всему обществу мораль, а сам… аморален!

– Какой там адрес, говоришь? – Брайан вглядывается в номера домов, проплывающих мимо нас.

– Дом двадцать девять, – отвечаю другу. Останавливаю машину, глушу двигатель, выключаю фары. – Вот он, – киваю в сторону крайнего дома по Корнел-стрит.

Ещё никогда в своей жизни я не чувствовал себя так глупо. Моя мать может быть здесь, всего в пятнадцати минутах езды от нашего дома, и она ни разу ко мне не пришла. Что, если я действительно ей не нужен?

– Как ты выяснил, что она живёт здесь?

– Залез в отцовский компьютер. Нашел там, – спотыкаюсь на полуслове. Нет, я не стану говорить другу о похождениях Саймона Шоу. – Отец шлёт на этот адрес деньги. Регулярно, раз в месяц, и всегда одну и ту же сумму.

– И? Может, тут живёт его любовница?!

– Он шлёт деньги последние десять лет.

– Тогда понятно, – соглашается Брайан. – Ну что, пошли?

Но я не тороплюсь покидать салон авто. Складываю руки на руль, поверх кладу подбородок. Смотрю сквозь капли дождя на лобовом стекле, как в доме под номером двадцать девять гаснет и загорается свет в окнах. Подмечаю две припаркованные машины возле маленького открытого дворика. Аккуратную беседку, лавочки, качельки и много детских игрушек, забытых на улице.

Очевидно, что если тут живёт моя мама, то у неё уже есть семья, и тогда зачем мне туда идти?

Нет, я не стал брать Брайана с собой. Однажды лишь я один потерял маму и в одиночку должен её обрести. Или потерять снова, что не исключено, учитывая обстоятельства.

По мере приближения к заветному дому номер двадцать девять я всё больше убеждаюсь в том, что должен узнать правду, какой бы она ни была. Получить ответы и двигаться дальше.

Решительный настрой придает мне уверенности, и я почти бегу к двери. Дождь немного успокоился, или я его просто не чувствую – от нарастающего волнения и тревоги.

И дабы не передумать, почти сразу стучу в дверь. Громко. Непозволительно громко в такой поздний час.

За дверью слышатся шаги, потом она отворяется, но, правда, лишь на маленькую щель, не позволяющую увидеть, кто за ней стоит.

– Чем могу помочь? – раздается мягкий женский голос.

Но я не помню, как звучал голос матери. Когда она ушла, мне было десять, и прошло уже десять лет – очень долгий срок. Всё, что угодно, можно забыть.

– Добрый вечер, мэм, – отступаю на шаг назад, показывая собеседнице, что неопасен, – я ищу кое-кого. Вы не могли бы мне помочь?

Дверь не сдвигается с места.

– Кого? – опасливо спрашивает она.

– Лоран, кто там? – ещё один голос раздается следом. Голос принадлежит мужчине.

– Я не знаю, дорогой. Там какой-то юноша, – кротко отвечает женщина.

– Юноша?

Дверь распахивается резким толчком. На пороге стоит мужчина лет сорока пяти, а за его широкой спиной прячется женщина.

– Эй, парень, тебе чего?

Конечно, он хочет знать, зачем я припёрся и нарушил их вечернюю идиллию. Возможно, оторвал от ужина или просмотра вечернего кино, или…

– Лоран, вызови полицию, – бросает мужчина своей жене. – Этот парень явно не в себе.

И я понимаю, почему он так думает. Наверное, я должен ему что-то сказать, как-то обозначить свою вменяемость, но у меня не получается выдавить ни слова. У меня даже посмотреть на него не получается. Мой взгляд прикован к лицу женщины, которая пытается спрятаться за спиной мужчины. Эту женщину зовут Лоран Шоу, ну или звали. Теперь, вероятно, у неё другая фамилия. Но она не изменилась с тех пор, как оставила меня. Всё те же темные волосы лёгкой волной спадают по плечам. Серо-голубые глаза, точь-в-точь как мои, смотрят с испугом, но узнаванием.

Она знает, кто я такой.

– Не надо полиции, – тон её голоса больше не робкий. – Оставь нас, я знаю этого юношу.

Мужчина и не думает подчиняться просьбе жены.

– Кто он? – спрашивает с интересом и лёгким раздражением.

– Я объясню тебе позже, дорогой, – она кладёт руку ему на плечо. Встаёт на носочки, вытягивается и что-то шепчет ему на ухо.

Мужчина хмурит брови, но всё-таки уходит.

– Я пока уложу Рэйчел, – доносится его голос. Предположительно, с лестницы, ведущей на второй этаж.

А Рейчел, вероятно, его дочь. Её дочь!

Дочь Лоран. Дочь моей матери.

От осознания действительности не получается сдержать горькую усмешку. Чем я сразу привлекаю внимание женщины.

Она выходит за порог, прикрывая за собой дверь. Кутается в собственные руки, обнимая себя за плечи, но не от холода, потому что на улице тепло, этот жест больше похож на защитный.

Она тяжело и прерывисто дышит.

– Зачем ты здесь, Киллиан?

И это все? Десять лет бесполезных надежд и ожиданий, а взамен я получаю: «Зачем ты здесь, Киллиан?»

Это что, шутка?

– Я хотел тебя найти, – слова даются тяжело. Приходится буквально выталкивать их из себя. – Я хотел узнать, почему ты бросила меня? Узнать, почему не виделась с сыном? Почему не виделась со мной? – но начав, я уже не могу остановиться, ощущая, как меня затапливает отчаяние. – Я считал, что, возможно, тебя уже нет в живых. Иногда даже думал, что отец тебя убил, поэтому ты не приходишь. Ты и представить не можешь, какие фантазии могут родиться в голове у десятилетнего мальчишки. А у подростка? Но я всё равно ждал тебя. В школе на игре в бейсбол представлял, что ты наблюдаешь за мной, сидя на последнем ряду трибун. Гордишься мной, ведь твой сын капитан команды.

Глаза женщины, глаза Лоран, глаза моей матери абсолютно ничего не выражают. Они какие-то неживые, застывшие, замороженные, и от них веет холодом. И она словно не собирается со мной говорить. Но я не уйду, не получив ответы.

– Ещё я ждал тебя на вручении аттестатов об окончании старшей школы. Ждал тебя на выпускном, когда директор толкал речь, восхваляя мои заслуги в спорте. Сейчас я на втором курсе и, честно признаться, я устал ждать. Поэтому я здесь! И, отвечая на твой вопрос «Зачем ты здесь, Киллиан» – я пришел получить ответы. Почему ты ушла? И какого хрена не возвращалась… мама? – последнее слово выплевываю с презрением.

Серо-голубые глаза матери наполняются влагой. Первая живая эмоция за эту короткую встречу.

Лоран достаточно быстро берёт себя в руки. Смахивает слёзы тыльной стороной руки, и на её лице вновь появляется маска отстранённости.

– Я не могла к тебе прийти, – спокойно отвечает женщина, – я и сейчас не имею права с тобой говорить. У меня могут быть проблемы.

– Проблемы? Какие проблемы? – повышаю голос, заставляя её вздрогнуть всем телом.

– Таковы условия нашего соглашения, которое мы заключили с твоим отцом.

– Какое, к черту, соглашение? – непроизвольно наступаю на мать.

Она пятится, быстро натыкаясь спиной на дверь.

– Киллиан, на все вопросы тебе может ответить Саймон, – она выставляет руки перед собой. Защищается от меня.

От меня?

Но я, черт побери, неопасен. Я же её сын!

– То есть ты не собираешься объясняться, да?

Она коротко кивает.

– Он запугал тебя? Саймон заставил тебя? Это ведь он, так? Боже, скажи хоть что-то! – с надрывом прошу её. Почти умоляю.

Глаза Лоран, полные печали, вглядываются в моё лицо. Сейчас она так близко, что можно протянуть руку и дотронуться, но я, конечно, этого не делаю. Лишь пристально смотрю в лицо матери, ощущая почти физическую боль.

Она не станет говорить со мной, я зря пришёл.

И мне нужно уйти.

Разворачиваюсь на пятках, спускаюсь по ступенькам вниз, прочь с крыльца.

– Отец твердит мне одно и то же вот уже десять лет, – говорю, не оборачиваясь, но знаю, что она меня слышит. – Он говорит мне, что ты шлюха, и что тебе плевать на меня. И я поверить не могу, что все эти годы Саймон Шоу говорил мне правду.

Всё-таки поворачиваюсь, чтобы последний раз взглянуть в её глаза. Но она прячет их под влажными ресницами, низко опустив голову.

– Знаешь, я считал, что тебя нет в живых, – решаю закончить свой монолог. По всей видимости, я зря трачу время. Она просто не хотела быть моей матерью. – Так вот – тебя нет в живых. Ты умерла десять лет назад! Пусть так и останется.

Она зажимает рот рукой и беззвучно всхлипывает.

А я ухожу.

Нет, даже убегаю. Подставляю лицо каплям дождя, смывая с себя то, что давно надо было смыть. Слёзы – это нормально, когда тебе десять лет. Сейчас это глупость и чертова жалось к самому себе.

Поэтому лучше я буду злиться, чем жалеть себя. И я злюсь. Злюсь на отца, ведь он был прав. А он не может быть прав, потому что если это так, то последние десять лет я врал самому себе. Выдумал несуществующую любовь.

Любовь матери к сыну.