Глава 4


Маленький самолет набрал высоту и уши наконец-то перестало закладывать. Тиль отстегнулся, пересел на диванчик поближе к иллюминатору, по-девчачьи поджав ноги, и принялся что-то кропать в тетрадку имени себя, любимого. Я чуть в обморок не упала. Мало того, что это существо напялило легкую куртежку с эмблемой группы (о! я поблагодарила всех святых, что он не надел одежду со своим именем!), так теперь еще ходил по самолету перед носом у Родриго и светил тетрадкой, на обложке которой были изображены мальчишки. Это все равно, что дразнить голодного дикого льва куском мяса – сожрет и не подавится… Мне не понятно только одно – что и кому он хотел доказать? Родриго не сможет отказаться от подобного эксклюзива – мегастар, вечно одинокий романтик, ищущий свою единственную, не целовавшийся уже три года ни с кем, инкогнито зажигает в Австралии с русской любовницей, и не дай бог Родриго заснял ночные «шалости» мальчика – это будет катастрофой. А, зная Родьку, могу сказать со стопроцентной гарантией, – ситуацию он извратит так, что святые чертыхаться начнут. Он ославит Тиля на всю Европу. Но еще в гостинице сам Тиль категорически отказался меня слушать и вырядился в одежду с иероглифом. И оставалось надеяться только на то, что Родриго не признает в нем того холеного разукрашенного юношу с «гнездом» на голове, гордо смотрящего на нас с обложки ученической тетради.

– Надо обсудить наш план действий, – подсел ко мне Родриго.

– Я не способна… Я хочу спать… – промычала сквозь зевок.

Тиль бросил на меня вопросительный взгляд – помощь нужна?

Я слегка покачала головой, чуть улыбнулась и послала ему воздушный поцелуй.

Он ответил улыбкой и поправил наушники. Опять принялся что-то писать.

– Японский бог, какая идиллия, – неприятно усмехнулся Родриго. – Ефремова, вот только честно ответь, что ты нашла в этой особи непонятного пола с женскими замашками? Тебе же никогда не нравились инфантильные мальчики. Посмотри на него, он же даже сидит как шлюха. Все ужимку у него как у телки. Ногти черные, башка крашеная… Пацан, твою мать… Я когда его вчера увидел, думал, что ты с девкой какой-то шкурку трешь. Решил, спятила моя Машка, совсем спятила, в лесбиянку превратилась без хорошего, крепкого мужика. Боже мой… – Он возмущенно всплеснул руками. – Крашеный, с мелированием, черными ногтями, как у моей секретутки, с жуткой тату на все предплечье, как у зека… Это не парень, дорогая, это кошмар какой-то, дерьмо это. Гомик. Натуральный. И моя Машка с ним трахается и глаз с него не спускает. Тьфу! Да еще в развитии явно задерживается. Сколько там ему? Восемнадцать-девятнадцать? В этом возрасте ребята все как один по девкам бегают, а не от групп фанатеют – вон как вырядился… И тетрадка у него тоже фанатская… Или вы вдвоем по ночам его любимый музончик слушаете? Смотреть противно. Как его мама-то отпустила?

– Родя, я же не обсуждаю твоих баб, которые душатся так, что у меня потом от них голова болеть начинает. Постеснялся бы с такими якшаться. Мало того, что сам провонял, Тиль провонял, так вся гостиница в этом отвратительном сладком смраде.

– О, куда тебя понесло…

– Конечно. Ну что за спектакль ты разыграл, детский сад, ей-богу? Думаешь, я поверю? Надеюсь, это не ты оставил у него на шее засосы?

Мельком глянула на Тиля. Он внимательно наблюдал за нами, задумчиво грызя кончик ручки.

– Чем он лучше меня?

– Он не лучше, а ты не хуже. Он просто другой. Совсем другой. – Я ласково улыбнулась Тилю и сморщила носик. Он недовольно прищурился. Уткнулся в тетрадку.

– Он хорошо трахается? Лучше меня?

– Он не трахается, Родриго. Он занимается со мной любовью. И это главное отличие. Он любит меня. А ты любишь себя. Так ты не ответил, зачем все это надо было делать?

– Что именно?

– Родриго, вот евреев у тебя в роду не было, это я точно знаю. Зачем вы засосов на нем понаставили и в помаде измазали? Ну, измазали и измазали, леший с вами, но зачем надо было выливать на него литр какой-то дешевой дряни?

– Так он сам хотел. Он тебе не рассказывал? – Густые брови удивленно изогнулись. Родриго наивно выпятил нижнюю губу и хлопнул длинными ресничками. Господи, у кого только научился такие рожи корчить? Я недовольно закатила глаза, всем своим видом показывая, что не верю ни одному слову. – Там были Джейн и Татьяна. Джейн он подцепил еще в баре. А Татьяна – это наш представитель в Австралии, она решала все организационные вопросы по поездке. Я его в баре увидел. Он мило снимал Джейн. Я решил, что это неправильно, раз уж он называет тебя своей женщиной. Ну и подсел к ним с Татьяной. Мы выпили за встречу. Посидели. Бар закрылся, и мы ушли ко мне в номер. Еще выпили. Потом твой Тиль с Джейн уединились на полчасика. Видимо алкоголь после секса выветрился, и он о тебе вспомнил. Надо же! Спроси у него сама, что я тебе рассказываю. Одно могу сказать точно – Джейн мяукала знатно. Наверное, всех акул в сиднейском аквариуме распугала. Даже Татьяна завелась, целоваться полезла. Но ты же знаешь, я тебе не изменяю.

– Тебе надо писать сценарии к немецкой порнухе. Фантазии никакой, – скривилась я.

Тиль одарил меня таким взглядом, что я чуть не кончила. Едва заметно облизал губы. Усмехнулся томно. Я торопливо отвернулась, чувствуя, как щеки и уши начинают гореть.

– Ты спросила – я ответил. А там уж сама решай. Твой Тиль хороший кобель, который дерет всё, что шевелится, а что не шевелится, то он расшевелит и отдерет. Это я тебе как другу говорю. Не связывайся с ним. Вы же вместе недавно, да? Вот и не связывайся. Ты всегда можешь на меня рассчитывать. Ничего, Маха, я подожду, пока ты нагуляешься и приползешь ко мне. Зная, какие у тебя проблемы с самооценкой, самовосприятием и ревностью, вот с этим нечто ты долго не протянешь. Он поиграет с тобой и бросит. Ведь бросил уже раз? Ноги вытер, унизил, оскорбил и выкинул, как использованную туалетную бумажку. А что потом было? Небось, пальцем поманил, и ты побежала, дура, как миленькая побежала. Да? Ничего ты еще приползешь ко мне. Только я не уверен, захочу ли тебя принять.

Я хмыкнула и отвернулась к иллюминатору. Не приползу. Всегда приползала, раны зализывала, а сейчас не приползу. Не любишь ты меня, Родя. Да и женщиной я себя рядом с тобой не чувствую… Так… Вечная дурочка с переулочка…

Лица коснулись черные волосы. Я вздрогнула. Тиль поцеловал меня и обнял. Уселся рядом, взяв мою ладонь.

– Не помешаю? – улыбнулся.

– Помешаешь, – спокойно отозвался по-английски Родриго. – Мы о делах говорим. Иди, мальчик, пиши свои стишочки. О любви, наверное, пишешь? Неразделенной?

– Непонятой, – уточнил Тиль, растягивая губы в лучезарном оскале.

– Ты бы не выпендривался тут, – не менее лучезарно оскалился Родриго.

– Заткнитесь оба, – процедила я.

Родриго удалось испортить мне настроение. Фантазия во всех подробностях рисовала картину под кодовым названием «Как Тиль провел вечер, с кем, как, сколько раз и в каких позах». Я высвободилась из его объятий и ушла к стюардессе. Хотелось выпить холодной воды и просто побыть одной.

Залпом осушила стакан и прислонилась спиной к стене. В голове постоянно крутились слова Родриго: «…мяукала знатно … пальцем поманил, ты побежала…» Побежала, да. Даже манить не пришлось, побежала… А то, как Тиль умеет трахаться, когда очень хочет… Я шумно вздохнула, почти всхлипнула. Нет, Родриго врет. Он врет. Врет! Пальцы раздавали пластиковый стаканчик. Закрыла глаза. Родриго хочет нас поссорить. Тиль, он не мог… Он порядочный… Кто мне сказал?

– Все хорошо? – Тиль провел пальцем по контуру лица, по губам. Поцеловал в кончик носа.

Я качнула головой – нет, черт побери, ничего нехорошо, ничего!

Он обнял крепко-крепко, уперся подбородком в макушку. Рука медленно гладит по спине, успокаивает.

– Он тебя обидел?

Опять качнула головой – не хочу говорить. Прижалась к груди щекой. Обхватила тонкое тело, словно березку.

– Будь рядом со мной. Я не позволю ему обидеть тебя. Ты мне веришь? – Маленькие поцелуи волос, лба. Одна рука на затылке, вторая – на талии.

Кивнула. Я так хочу тебе верить. Ты даже не представляешь, как я хочу тебе верить.

Мы вернулись в салон. Родриго обложился газетами и книгами, вовсю что-то изучал, не обращая на нас никакого внимания. Мне бы тоже не мешало подготовиться к предстоящей работе, но, из-за натянутых, как струна, нервов, я вообще не способна сейчас к чему-либо, кроме закатывания истерик. Улеглась на диванчике, положив голову Тилю на колени, и честно и благородно задремала. Ну вас всех к черту, мальчики.

Поселок Старый город встретил гостей спокойно и настороженно. Лишь местная детвора носилась вокруг, лезла к самолету и показывала на нас пальцем. Тиль профессионально приветливо улыбался абсолютно всем. Мне казалось, что вот-вот он вытащит маркер и пойдет раздавать автографы. Родриго закинул рюкзак за спину, деловито направился к маленькому двухэтажному зданию. Одна я осталась не при делах. Огляделась. Мы приземлились в долине, со всех сторон окруженной горами. Весна в самом разгаре. Сочная трава. Молодая зелень на деревьях. Все цветет и пахнет. Чирикают птицы, орут цикады. Горы кажутся плюшевыми из-за покрывающих их лесов. Теплый ветер обдувает лицо. Пахнуло навозом. Пастух выгонял стадо буренок на пастбище за поселком. Сам же поселок, насколько мне было видно по прямой желтой дороге, ведущей прямо от импровизированного «аэропорта», представлял собой поселение из нескольких десятков деревянных одно- и двухэтажных домиков. Взрослых не видно, а вот чумазая детвора избрала объектом для приставания Тиля, который забавно играл с ними в какое-то подобие салок, весело скакал и всячески бесился. Господи, человеку восемнадцать лет, а носится наравне с семилетками.

– Это Брайн, наш проводник, – представил Родриго через несколько минут невысокого коренастого мужчину неопределенного возраста. Маленькие серые глазки Брайна просветили рентгеном сначала мятую меня, потом запыхавшегося Тиля, сдувающего с лица растрепавшиеся прядки. Тонкие обветренные губы скривились в презрительной усмешке.

– Рад познакомиться, – сообщил Брайн и протянул мне руку. Сухая и мозолистая ладонь жестко сжала мою ладошку. Я увидела сетку глубоких морщин у глаз и на лбу. Значит, мужик в возрасте. Лет пятьдесят, наверное.

– Взаимно, – без малейшей улыбки ответила я.

Тиль ограничился кивком.

Дядька закинул тощий рюкзак за плечи, поправил винтовку, и, ни слова не говоря, прошел мимо меня. Мы с Родриго подхватили наши рюкзачки и последовали за проводником. Только когда Родька повернулся ко мне спиной, я заметила, что он тоже вооружен. Что-то мне это совсем не нравится. И только мы с Тилем все из себя такие на экскурсию собрались.

– Мари, а зачем им оружие? – догнал меня Тиль.

– Мы в горы идем, вдруг там дикие звери водятся, – пожала я плечами. Откуда я знаю, зачем им оружие. Мне и проводник наш не нравится. Вообще не нравится.

– Я сначала хотел отвести нас в центр аборигенской культуры Брамбрук, это в 200 километрах от Мельбруна, – снизошел до объяснения Родриго. Я принялась переводить его русскую речь на немецкий. – Но потом решил, что это скучно. Что мы там увидим? Как аборигены огонь разжигают да свои шаманские танцы танцуют? Поэтому Татьяна договорилась с представителем племени майри, что мы проведем у них один день. Больше напрягать людей, думаю, не стоит. Ты, Машка, будешь в племени контакты наводить, а я на охоту пойду. Туда только мужчин берут, – ехидно скосился на Тиля Родриго. Я благоразумно последние фразы переводить не стала. – И еще, хочу сразу предупредить, особенно твоего сопляка…

– Родриго, – гневно одернула я его. Но Родька класть хотел на мое возмущение.

– Ты не вякай тут, переводи слово в слово. Я проверю. Нам проблемы не нужны. А с его сексуальной активностью они у нас будут. Хорошо меня поняла?

Я набычилась. Он хлопнул меня по заднице, подсаживая в открытый старый и страшный джип. Сам прыгнул на переднее сиденье рядом с Брайном. Тиль неловко забрался без всякой помощи из вне. Начал недовольно рассматривать маникюр – не испортился ли.

– Так вот, что я хотел сказать. В этом племени серьезно наказывают за прелюбодеяние. Муж неверной жены убивает любовника и подаёт ей на обед его член или сердце. Так что, мальчик, воздержись приставать к местным женщинам, если не хочешь остаться без этих важных органов. Аборигенки могут не оценить твоих порывов, как Джейн, – Родриго рассмеялся и подмигнул Тилю. Тот покраснел, нахмурился и пристально посмотрел на меня, требуя точный перевод. Я наболтала какую-то глупость о том, что местные женщины очень целомудренны. Теперь нахмурился Родриго и с русского перешел на английский, повторив историю для Тиля заново. Парень сначала побледнел, услышав имя Джейн, испуганно глянул на меня, потом стал ярко-малинового цвета, сжал кулаки. Нет, они подерутся! Ей-богу подерутся! Я схватила его за руку и припала губами к щеке.

– Ты обещал не реагировать на провокации, – шепнула. – Ну же, будь умницей. Я в тебе уверена.

Тиль довольно улыбнулся и обнял меня. Потом хищно посмотрел на Родриго и… Его язык ворвался в мой рот, губы обхватили мои. Я страстно ответила, понимая, что он специально так меня целует, чтобы досадить Родриго. Ну и пусть! Даже меня уже начали забавлять эти глупые бодания двух самцов. Пусть бодаются. Моё со мной. И точка. Я обняла Тиля. Рука непроизвольно начала ласкать его тело. Как же хорошо.

– Ефремова, Еф-ре-мо-ва! – недовольно стащил меня с парня Родриго. – Кончай лизаться! Не нализалась что ли за ночь?

Мы с Тилем оторвались друг от друга и одновременно показали Родьке язык. Захохотали. Родриго фыркнул и отвернулся.

– Идиоты… Господи, с кем я связался?..

– «Не нализалась за ночь», – передразнила я его противным голосом. – Нет, не нализалась. А как налижешься, если ты его сначала споил, потом твои телки мне до мальчика домогались, чуть невинности его не лишили?

– И ты ему поверила?

– А кому верить? Тебе что ли? Сказочник. Ганс практически Христиан, – широко улыбнулась я. – Дальше рассказывай.

– Что тебе еще рассказывать? Это племя бывших каннибалов. Они не употребляют человечину, кажется, уже лет пятьдесят, если не больше. Хотя, я бы им скормил кое-кого. Но вообще в Австралии и Новой Зеландии еще сохранились племена, которые считают, что человечина вкуснее сочного каре барашка. Я вот с утра, пока ты дрыхла, в газете прочитал про аборигенов с Фиджи. Представляешь, они решили извиниться перед потомками английского миссионера Томаса Бейкера за то, что его сожрали. Нашли родственников в Англии и провели церемонию покаяния.

– Круто! – восторженно воскликнул Тиль. – А за что его съели? Просто так?

– А за то, что трогал руками чужое, – многозначительно покосился на меня Родриго. – По одной из версий, священник вызвал гнев общественности тем, что вытащил гребень из волос вождя. Дело в том, что прикосновение к голове вождя считалось одним из самых страшных преступлений. Его тут же убили, разделали и пожарили. Говорят, что один из людоедов потом долго хвастался, что съедено было все кроме ботинок англичанина. Вот будешь трогать чужое, мальчик, и тебя съедят. Только кроссовки и останутся Машке на память.

– Дурак! – воскликнула я. – Типун тебе на язык. – И сильнее прижалась к Тилю.

– А у меня и кроссовки можно съесть. Они из натуральной кожи, – радостно сообщил Тиль.

Я схватилась за голову – меня окружают идиоты.

Через полчаса нас высадили из машины, и мы еще час карабкались куда-то вверх по горам. Тиль плелся в самом конце, и я уже начала жалеть, что пошла у него на поводу и согласилась на поездку. Это дитё асфальта еле волокло свое тощее тельце по горным тропинкам, обливалось потом и жутко нудело. Я сделала пару снимков звезды в непривычных для него условиях – пусть покажет брату и похвастается, в какую авантюру втянула его русская девушка.

– Брайн, расскажите нам об обычаях этого племени. Вы ведь должны их знать? – попросила я.

– Вообще-то, – недовольно подал голос проводник. – Вам бы лучше не знать об их обычаях. Сегодня это цивилизованное племя и они не имеют ничего общего со своими предками.

– Ах как жаль! – всплеснула я руками, но отставать не собиралась. – А какие у них были раньше обычаи? Расскажите, Брайн. Ну, пожалуйста.

– Мисс, это не для ваших нежных ушей.

– Поверьте, Брайн, нежные уши мисс выдерживают даже мат сеньора Гарсия-Пуговкина, так что вы можете за них не опасаться.

Загрузка...