Ты сказала, что это сработает

Глава 6 На этот случай у меня есть приложение

Полеты – рай для засонь всех мастей: гиперсомников, нарколептиков и тех, кто, по выражению медицинской общественности, страдает чрезмерной дневной сонливостью. Прибавление приставки гипер- к сонливости мне представляется крайне ироничным, но в тот момент я была слишком усталой, чтобы углубляться в дебри медицинской терминологии.

На борту лайнера компании «Дельта Эр Лайнс» ходить некуда и заняться особо нечем. Остается одно – дремать без зазрения совести. Правда, есть wi-fi, но чтобы я променяла крепкий сон на доступ к беспроводной сети? Нет уж, фигушки.

Обычно в середине дня я долго не сплю, но прошлой ночью толком отдохнуть мне не удалось. Я собирала Мэдди в Колорадо, отвечала на вопросы по поводу практики и присмотра за детьми, думала о госпитализации Кэти и гуглила про опустевшее гнездо. Поисковик подкинул обойму идей, начиная с того, что делать с найденным гнездом дрозда (оставить там, где было) и заканчивая страницей на сайте клиники Мейо, диагностирующей синдром. Страница советовала принять тот факт, что ребенок вырос, оставаться на связи, заручиться поддержкой и сохранять позитивный настрой. Вполне здравый подход, если речь идет о том, что ваш газонокосильщик перебрался в Аризону. Чего нельзя сказать про синдром, возникающий при утрате вашего эквивалента на клеточном уровне, той, которую вы год кормили грудью и по праву можете назвать собственной, – родной дочери. Даже если окончание фразы будет звучать так: «Я действую на нервы родной дочери».

Мэдди настояла на том, чтобы ехать в Колорадо на машине, и набрала с собой вещей на месяц жизни в горах. Я дала ей сумку-холодильник, куда положила диетическую пепси и пакетики с морковкой, хикамой, сахарным горошком, крекерами, брецелями, сыром и жевательными конфетами в форме рыбок. У нее был вид моряка, отправляющегося в неизведанные воды за затонувшими сокровищами и симпатичными парнями. Прощаясь, я до изнеможения обнимала ее, целовала в макушку, а потом еще долго стояла на дорожке, когда ее машина скрылась за углом и пропала из вида. Потом я залезла в кровать и рыдала, как старшеклассница, которую не пригласили на выпускной вечер.

Даже когда самолет, выпустив шасси, ударился о взлетно-посадочную полосу, моя голова по-прежнему покоилась на бортовой обшивке. Кто-то чистил апельсин, и его запах напомнил мне о том, что скоро я буду стоять на земле Калифорнии. Женщина, сидевшая на среднем сиденье слева от меня, сказала:

– Она проспала весь полет.

Люди с предубеждением относятся к спящим, точно те обладают досадными потребностями, отсутствующими у более мотивированных граждан. Я почти открыла глаза и сказала:

– Сон – единственное, в чем мы себе отказываем, хотя обожаем спать.

Не будь у меня кишка тонка, я бы добавила:

– Разница между моим организмом и вашим заключается в том, что мой хорошо отдохнул, а вы свой лишили сна.

А будь на моем месте Холли, она бы сказала:

– Заткнитесь.

Я посмотрела сквозь ресницы на сидевшую рядом женщину – она вытаскивала из-под сиденья сумку размером с второклассника. Весь полет она отчаянно рылась в ней, точно в походном рюкзаке. Каждый раз, когда я просыпалась, чтобы сменить позу, я наблюдала за тем, как она наносит себе очередной крем на лицо, шею или руки. Она опрыскивала себя мицеллярной водой, пила из хитроумной бутылочки, снабженной системой фильтрации, и глотала витамины размером с таблетки «Алка-Зельтцер», причем один раз запивала их белым вином. Теперь ее внимание было обращено на меня.

У нее были крупные выразительные губы, возможно, даже свои, и бедра обхватом с мои голени, а они у меня, к слову, пропорциональные и в пределах нормы для моего роста и веса. Эта женщина выглядела супер-пупер по-американски, настоящей калифорнийской кинозвездой, но в экономклассе аэробуса смотрелась странновато. И да, ресницы у нее на сто процентов были накладными.

– Может, она больна? – сказала женщина, не обращаясь ни к кому в особенности.

Она задела мой локоть и брызнула чем-то, пахнущим как антисептик для рук.

– Может, она работала в ночную смену? – послышался другой голос.

Дай бог тебе здоровья, добрая душа, подумалось мне.

– Может быть, – сказала Краса Калифорнии.

Общаться с попутчиками на тему гиперсомнии не входило в мои планы. Мне хотелось вести себя тихо, незаметно, не оправдываться и по возможности держаться с Холли на равных.

Когда выяснилось, что она забронировала себе билет в первый класс, а меня определила в эконом, мы условились встретиться у выхода. Думаете, меня задело такое проявление пренебрежения? Я обрадовалась, что не придется сидеть рядом с ней. С ее стороны это было свинством, но я знала, что это она только разогревалась. Сейчас, когда мы приземлились, начнется основное действие. Телефон в кармане пиджака завибрировал – ясное дело, Холли уже соскучилась меня ждать.

Я широко открыла глаза и сразу стала видимой.

– Ого, – сказала моя соседка, – вы, должно быть, устали. Вы проспали всю дорогу.

– У меня такой дар – спать, – отозвалась я.

– Я никогда не сплю, – сказала она, и я ей поверила.

В ней не было ни грамма жира, одни сухожилия. Казалось, ее внутренний мотор весь день крутился на огромной скорости, и потому ее кожа напоминала глазурованную рельефную керамику. Глаза у нее были круглые – то ли от природной настороженности, то ли от стараний пластического хирурга.

Теперь, когда я проснулась, пришла пора принять таблетки. Я покопалась в темно-синем рюкзачке со сломанной боковой молнией – Мэдди ходила с ним в средней школе. В нем имелась уйма кармашков со снеками, проездными документами, личными и письменными принадлежностями. В старой косметичке лежали таблетки, швейный набор, ручка, липкий ролик и салфетки в количестве, достаточном для ликвидации утечки ядерного топлива.

Я обыскала все, но «колеса» как в воду канули. Чтобы не проваливаться в сон в течение дня, у меня была специальная таблетка пролонгированного действия дозировкой 37,5 мг. Ее фирменную бутылочку янтарного цвета я всегда ношу с собой, а на экстренный случай еще имелась небольшая заначка. Пока я перерывала рюкзак, косметичку и сумочку, вываливая их содержимое себе на колени, пассажиры один за другим двигались по центральному проходу к выходу. В процессе поисков обнаружились бе- руши, шпильки, одна серьга-конго и даже магнитик, но таблеток не было. Я очень надеялась, что не забыла их взять. Прежде чем ударяться в панику, сообщать об этом Холли и признавать свою оплошность, надо будет в зоне выдачи багажа поискать пилюльки еще раз.

Но у меня было томительное чувство, что я их не найду. Я знала это, потому что мысленно видела их там, где оставила, – на полочке в ванной. Я отсчитала себе запас на две недели, аккуратно переложила каждую красненькую продолговатую таблетку в пластиковую коробочку, предназначенную для рюкзака, а бутылочка побольше отправлялась в багаж. Тут позвонила Кэти, и я помчалась за телефоном. Я нацарапала адрес Тома в Калифорнии и номер его мобильного. Кэти обзвонила пять приютов, и в одном из них оказался большой пиреней. Принять за него оплату они отказались – бог знает почему. Мы поговорили про ее самочувствие, затем я застегнула молнию на чемодане и отправилась в аэропорт.

А пилюльки, которые поддерживали во мне бодрость духа, остались лежать на полочке в ванной на другом конце континента. Я потерла глаза.

– Все еще спать хочется? – поинтересовалась соседка. – Вот поэтому я не дремлю. Не могу проснуться даже после короткого сна.

Меня так и подмывало сказать:

– Хватит болтать! Тот факт, что вы сидите рядом, не означает, что мне хочется слушать ваши соображения по поводу сна.

Вместо этого я приподняла брови, надеясь тем самым дать понять, что мне неинтересно.

– Перед полетом я всегда пью кофе со льдом и тогда на протяжении четырех часов сохраняю работоспособность.

Краса Калифорнии сообщила это, стоя вполоборота и доставая из отсека для ручной клади сумку размером с мамонта. Мускулатура у нее оказалась внушительная.

Я жестом показала мужчине, стоявшему по другую сторону прохода, чтобы он проходил. Мужчина нетерпеливо махнул рукой и сказал:

– Идите вместе с подругой.

Я торопливо похватала свои вещи, ожидая, что Краса направится к выходу, но она затормозила.

– Может, у вас нехватка витаминов? Злоупотребляете углеводами? От них бывает вялость. И от молока. И от пшеницы. Еще я убеждена в том, что человеческий организм не усваивает бобовые. Возможно, вы налегаете на бобовые.

Как-то в начале этого года я увидела в «Инстаграме» свитшот с надписью: «Твоя диета, Дебби, мне по барабану». Вот бы мне ее сейчас! Тогда я могла бы обозначить свою позицию молча и вместе с тем доходчиво.

– Возможно, – сказала я. – Откажусь от бобовых и, глядишь, перестану дрыхнуть в самолетах. И вместо этого начну учить испанский.

– А у меня на этот случай есть приложение.

Она провела по экрану телефона розовым ногтем. Я посмотрела поверх ее плеча, гадая, из-за чего образовался затор у двери. На выходе из «рукава» меня ожидала встреча с Холли, и эта Краса Калифорнии представлялась мне чем-то вроде группы на разогреве перед ее выступлением. У меня вдруг выступила испарина.

– Любой язык можно освоить за три недели.

– Угу.

Мне требовалось немного тишины, чтобы пораскинуть мозгами. Можно было позвонить в клинику и попросить новый рецепт. Его могли бы отправить в ближайшую аптечную сеть – «Волгринс» или «Си-Ви-Эс», но это контролируемый препарат, а я свои запасы недавно пополнила. Кроме того, мой врач вышел на пенсию, а новый ясно дал понять, что пока я не пройду обследование, «колес» мне не видать. Учитывая их высокую востребованность на уличных рынках, новый доктор проявлял бдительность – в отличие от старого, который был пофигистом и плевал на антинаркотическое законодательство. Короче, я не проходила обследование десять лет. Старый врач всегда продлевал мне рецепт, когда требовалось.

Может, соседка отправит их почтой? Только вот куда? По плану мы все время будем в пути, спать в кемпере и сменять друг друга за рулем. Я облажалась, но проблемы бы не было, будь я одна. Беда в том, что со мной была нетолерантная Холли, которая не спит, не принимает таблетки и не нуждается ни в каких видах допинга.

В кармане завибрировал телефон, и на экране высветились два сообщения. Одно было от Холли. Почему так долго? Другое – от Брю-Дрю. Ты добралась?

В приступе раздражения я ответила Холли, что уже иду. Откуда мне знать, почему пассажиры так долго выходят? Если ей так хотелось, чтобы мы действовали синхронно и не теряли время, могла бы раскошелиться на первый класс и для меня.

Мое раздражение сменилось предвкушением, когда я отправляла эсэмэс Брю-Дрю. Он представлялся мне надежным мужчиной, который влюбится в мою лучшую подругу. И тогда я смогу написать мемуары под названием «Суррогатная личная жизнь Саманты Ариас». Будь рядом Кэти, мы бы посмеялись с ней этой шутке, но сейчас мне было не до смеха. На душе было грустно.

Я надела рюкзак на оба плеча, как инструктировала Мэдди. Оказывается, носить его на одной лямке стремно.

От Мэдди я знаю, что НП означает «Нет проблем», поэтому не стала спрашивать в ответ «Что?» или «Неопытный персонал? Неприятная процедура?». Вот польза от общения с подростком, благодаря которому я в курсе. И этого мне тоже будет не хватать, когда моя дочь навсегда уедет из дома. Меня пронзило тоскливое чувство одиночества. Сейчас нас разделяли тысячи километров, и я уже чувствовала ее отсутствие.

Обнимая Мэдди перед отъездом, я вдохнула ее запах.

– Мам, ты что, нюхаешь меня? – спросила она, но не отстранилась.

– Ну да.

– Я же не навсегда уезжаю.

Она стиснула меня и отпустила, зная, как мне будет тяжело, но желая вырваться на свободу.

– Я так рада за тебя, – сказала я, опуская окончание фразы: «Но, господи, как же я буду без тебя?»

– Я оставила свой шампунь на случай, если тебе захочется понюхать меня еще раз.

Я попыталась сказать что-нибудь смешное, воодушевляющее, родительское, но вместо этого жестом правой руки изобразила «Я люблю тебя».

Кто будет отчитывать меня за то, что отправилась за покупками в шлепанцах и любимом свитере с неидентифицируемым пятном на рукаве и затяжками от кривых зубов соседского пса по кличке Радар? Кто скажет, какую музыку слушать, чтобы, шутя с подростками на кассе, я не цитировала исполнителей девяностых? Кто будет меня любить безоговорочно? Никто. То есть ноль в итоге. А если с Кэти что-то случится, тогда вообще минус один.

Но сама эта миссия была правильным делом, думала я, выходя из самолета в сопровождении моей новой ходячей и говорящей калифорнийской куклы.

Я отправила сообщение Кэти.

Краса Калифорнии наблюдала за моей перепиской, но это никак не повлияло на ее желание сделать мою жизнь лучше. Она разобралась с моей проблемой со сном, диагностировала ее связь с рационом и нацелилась сделать испанский моим вторым языком. Я не прислушивалась к тому, что она говорила мне через плечо. Но когда она развернулась на каблуках и пошла к выходу из самолета и далее по «рукаву» спиной вперед, игнорировать ее дальше не было никакой возможности.

– Изучая язык, я пользуюсь двумя разными приложениями.

Уловив отсутствие энтузиазма с моей стороны, она ненадолго замолчала, оценивающе посмотрела на меня и сказала:

– Вы здесь в гостях, да? Дайте угадаю. Вы из Небраски. Нет, из Айовы.

– Из Висконсина, – сказала я, и она кивнула, точно со мной все наконец-то прояснилось.

– Да. Ну конечно.

Если прежде я ощущала себя помятой, то теперь почувствовала к тому же серой и остро нуждающейся в живительном пилинге. Не собираюсь ругать себя за то, что мне бывает плохо, – просто, рано овдовев и став матерью-одиночкой, с годами я по большей части растеряла блеск.

Краса затормозила, и я наткнулась на ее вытянутую ногу и едва не ударилась об ее ключицу. Она ухватила меня за плечо наманикюренными пальцами, похожими на паучьи лапки.

– Вам нужно сделать блокаду и банки. Еще у меня есть шаман, с ним тоже нужно повидаться.

С таким же успехом она могла бы посоветовать мне найти миллион долларов, питаться бараньими потрохами и подрасти на метр. Блокаду мне никогда не делали, банки делают нас сами, а шаман? Нет, это был полный бред.

Я оторопело смотрела на нее, и тут она запустила руку в сумку по самое плечо и достала карточку. Судя по всему, это была шаманская визитка. Мы с Красой Калифорнии стояли, как два валуна, посреди «рукава», а поток пассажиров обтекал нас с обеих сторон. Краса стояла монолитом, и следовало признать, что ей было глубоко плевать на раздражение, которое мы вызывали у окружающих. Я бросила взгляд на визитку.

– Марвин Шамански? Марвин? Шаман Шамански?

– Не судите о духовном целителе по имени, даже если его зовут Марвин. Он потрясающий.

Сказав это, она двинулась дальше, и мы влились в поток пассажиров.

На подходе к аэровокзалу я моргнула от яркого света и увидела Холли. Она была высокая, худая, такая же, как всегда, опрятная и подтянутая, а я чувствовала себя растрепанной и потрепанной. Она заметила меня, и я, надо сказать, при виде нее испытала некоторое удовлетворение. Только я собралась это озвучить, как Краса меня опередила:

– Ваша подруга? Я так рада, что у вас появился человек, на которого можно опереться после стольких жизненных утрат.

На физиономии Холли отразилось сложное выражение. Ей как будто хотелось, чтобы я это оспорила, но если бы я это оспорила, то обидела бы ее. И еще это беспардонное замечание насчет жизненных утрат. Я не сказала этой женщине и двух слов. О чем это она?

– Непременно обратитесь к Марвину, – сказала Краса. – Его сейчас нет в городе, но дело того стоит. Он может пообщаться с вашим мужем или, по крайней мере, сказать о том, какой дух сидит у вас на плечах. Это из-за него вы так устаете.

И с этими словами Краса Калифорнии растворилась в людском потоке быстрее, чем я успела осознать, что произошло.

– Она решила, что мы пара, – сказала Холли с противной ухмылкой.

А у меня отнялся язык, после того как совершенно посторонний человек упомянул про моего мужа.

– Еще успеешь ее догнать и разубедить. Скажешь, что мы не пара.

В голосе Холли слышалась насмешка.

Я действительно подумывала о том, чтобы броситься вдогонку, но лишь затем, чтобы спросить, откуда ей известно о моей утрате. Имела ли она в виду Джеффа и может ли шаман в самом деле связаться с ним?