Ты выбрал её

Глава 15

Оля

Сыночек сегодня почти не пинался. Мне говорили, что в конце последнего триместра это норма и волноваться не стоит. Мне рожать только через две недели: чувствовала себя отлично, в декрет не собиралась. Технически уже там, но по факту занятия проводила, а вот бумажную волокиту делегировала. В планах было отойти от работы примерно на полгода, пока сын совсем малыш, а после прикорма постепенно вливаться в рабочие будни. У нас детская организация для разных возрастов, не только адаптация условных школьников.

Машину тоже до сих пор водила — я же беременна, а не смертельно больна! Мне нужно на прием к своему акушеру. Мы с Максимом дальше дружбы не заходили, но врача все же решено было поменять, но анализы всегда были на столе Чатского.

Весна в этом году выдалась ранней: середина апреля, а снег уже полностью сошел, дороги просохли, а в траве желтели одуванчики. Я подъехала к медицинскому центру и припарковалась рядом с хирургическим отделением: здесь были лавочки, а до патологии я добиралась мелкими перебежками: вроде бы и живот не слишком большой и поправилась в пределах нормы, но теперь я точно знала, что спина может отваливаться, а спать могла исключительно с зажатой между ног подушкой.

Неуклюже вылезла из-за руля, на дверь облокотилась и осмотрелась: деревья еще голые, но почки уже пробились и набухли, а редкая молодая листва уже проклюнулась на черемухе.

Внимание привлекла суета у восточного крыла больницы. Мужчины в пиджаках и расстегнутых пальто, кто-то в белых халатах, живо что-то обсуждали, жестикулировали. Целая делегация! Наверняка, из Москвы. А наши финансирование выбивают, точно!

Я слабо улыбнулась, затем неожиданно споткнулась взглядом о высокую фигуру в горчичном пальто. Лица не видела, только широкую спину, гордо поднятую, но слегка склоненную набок голову. Руслан. Собеседник что-то упорно доказывал, а Гордеев максимум разве кивнет. Он не вступал в споры и полемику, просто делал, как считал верным. Даже если оппонент выше по должности. Руслан Игоревич Гордеев проповедовал две истины: спасти жизнь важнее бумажек и из нее вытекающая — победителей не судят.

Как странно. Давно не думала о нем, не вспоминала, а увидела, когда уже готовилась стать матерью. Матерью его сына. Да, судьба меня всегда удивляла.

Заметила, как по широкой спине словно рябь напряжения прошла, и Гордеев обернулся. Своим пронзительно синим рентгеном сканировал обстановку, пока не остановился на мне. Миг узнавания, что-то отрывистое коллегам, и он уже шел навстречу: глаз не отводил, следил зорко — неужели переживал, что могу исчезнуть? Нет, я не собиралась бегать от него и прятаться. Я ждала. Когда-нибудь это должно было произойти.

Руслан хорошо выглядел — это сложно не признать. Одет в брюки и черную водолазку, пальто и начищенные ботинки. Темные волосы зачесаны непривычно назад, открывая высокий лоб, губы строго сжаты, нордический синий взгляд, резкие пружинистые шаги. Интересно, что думал обо мне и моей внешности сейчас? Живот скрыт водительской дверью, поэтому никакого удивления на его лице и близко не было, но Руслан очень внимательно изучал на меня. Мне за себя было не стыдно. Друзья и коллеги говорили, что я расцвела.

— Оля… — только мое имя в качестве приветствия. Он застыл в метре от меня, глаза по лицу блуждали. Что он искал во мне?

— Здравствуй, Руслан. Вот так встреча…

— Ты теперь в Питере живешь?

Я на мгновение замешкалась с ответом, живот потянуло, и Руслан успел пояснить:

— Я заезжал к тебе. Ты там больше не живешь, — криво улыбнулся.

— Да, уже несколько месяцев.

Он достал руки из карманов: на безымянном пальце блеснул золотой ободок. Женился все-таки. Я предполагала, конечно. Теперь уверена.

Он подошел ближе, обходя спасительную дверь: взгляд упал на мой живот, бровь дернулась ошеломленно. Больше никаких признаков изумления.

— Оля… — со свистом выдохнул. — Это как? Почему молчала?

— Что? Даже не спросишь, чей ребенок? — иронично поддела. Сомневаюсь, что ему нужны проблемы с женой. Алиса из тех, кто плешь проест чайной ложкой. Беременная бывшая — это точно противопоказание для новой семьи Гордеевых.

— Ну я же вижу, — грустно улыбнулся. — Неделя до родов?

— Две, — не хотя подтвердила. — Почти попал.

— Когда-то отбывал повинность в акушерской обсервации. Кое-какой опыт остался. Оль, ну как так?

Я вздохнула и, взяв сумочку, захлопнула дверь. Этому разговору явно быть.

— У меня прием у акушера. Через час буду свободна. Если у тебя есть время, можем встретиться в кафе за углом.

— Давай провожу, — попытался приобнять. Видимо, моя раскоряченная утиная походка пробудила в нем Гиппократа.

— Все нормально. Как освобожусь, буду ждать в кафе. Люблю там чай с малиной пить. Если занят, то… — просто пожала плечами. — В другой раз.

— Не занят, Оля. Не занят.

Странно, но я удивительно спокойно восприняла встречу. Без злости, страха и негатива. Волнительно — да. Страшно — нет. Руслан вроде бы остался вполне адекватным, даже несмотря на неприятную интриганку рядом. Хотя, может, это она со мной такая, потому что ревновала, а в остальном белая и пушистая. Да нет! Бред. Алиса — эгоистичная стерва.

— Так, матка укороченная, мягкая, — меня смотрела Наталья Владимировна, протеже Максима. Грамотная и молчаливая молодая женщина. Вроде бы ординатор. Мне казалось, что она приписала моего ребенка Чатскому, но слишком тактична, чтобы спросит напрямую и слишком предана ему, чтобы распускать сплетни.

— Рожаем? — с нервной улыбкой поинтересовалась.

— Да как бы все может быть… — хмурилась она.

— Наталья Владимировна, еще две недели ходить, — напомнила я. У нее много пациентов, мало ли.

— Знаю, но матка на три сантиметра раскрылась. Я бы не рисковала… Оставайтесь-ка у нас в патологии.

— Но мне нужно по делам, да и вещей нет… — я как-то растерялась.

— Позвоните родным, пусть привезут. Одевайтесь, — помогла слезть с кресла. — Я Максиму Алексеевичу скажу, а сестра определит вас в палату.

Я поправила одежду, взяла сумку и пошла в кафе. Потом за вещами съезжу и вернусь. Максим, наверняка, прибьет меня, но он должен понимать, что у меня здесь нет никого. Ну не его же от рожениц отвлекать!

Я вошла в кафе и сразу же заметила Руслана. Он сидел с одинокой чашкой капучино. Не пил, только ложкой разбивал пенку, напряженный, задумчивый. Сам устроился на стуле, а для меня оставил кресло с подушечкой для спины. Какой заботливый! Увы, не могла воспринимать его без иронии и сарказма. Все, что было между нами отныне окрашено в тона болотного цвета: недоверие, ложь, тоска. Я была для него заменой, черновиком, для базовых функций, удовлетворяла первичные потребности, служанка с привилегиями. В душе у него всегда жила другая. Не самый приятный расклад для женщины.

— Привет, — подошла. Руслан поднялся по-джентльменски. Ждал, когда устроюсь поудобнее. — Думаю, нам нужно обсудить твое отцовство в сложившихся реалиях, — решила начать с основного.

— Ты хоть собиралась мне сказать? — голос какой-то усталый.

— Собиралась, — это действительно так. — Ты бы все равно узнал, что на тебя записан ребенок. Мы в разводе, но государство в любом случае считает отцом еще триста дней мужа. Я хотела спокойно родить, восстановиться, привыкнуть к малышу. Подготовиться в конце концов к истерикам твоей жены. Вряд ли она воспримет эту новость как дар небес, — закончила с ироничной едкостью.

— Какой жены? — нахмурился Руслан. Я кивнула на золотистый ободок.

— Хм… — грустно усмехнулся и протянул руку. — Узнаешь.

Я сглотнула. Да, я помнила: это наши кольца, простые, без вычурности и демонстративного кича.

— Неужели денег не хватило на новое? Гордеев, ты меня пугаешь.

— Да нет, — улыбнулся привычной улыбкой. Я ее называла домашней. Примерно через пару часов после возвращения из клиники, врач уходил в тень, уступая место мужу, отцу, мужчине. — Не снял кольцо. С ним как-то привычнее.

— А Алиса не взревновала к этой милой привычке?

— Меня не волнует ее мнение. Больше нет.

— Вы не вместе? — спросила ровно. Никаких надежд и чувств во мне не всколыхнулось. Руслан покачал головой. — Ушла? — предположила самое очевидное. Если она ожидала, что будет жить, как в раю и купаться во внимании, то ошиблась. Руслан хорошо зарабатывал, многое мог позволить: с ним не будешь бедствовать и копить на маникюр и трусы, но он не олигарх, естественно. Он мог позволить финансово отдых даже на Мальдивах, вопрос в другом — было ли у него время на отпуск. На семью. На жену. На дочь. Хотя… Он ведь нашел в напряженном графике место для любовницы.

— Я попросил ее на выход.

— А как же Соня? — теперь я хмурилась. О ней хотела спросить с самого первого момента встречи. — Она ведь привыкла к ней. Мать же.

— Соня была со мной полностью согласна. Алиса даже за приличную ставку отказалась от родительских прав. Но я не хочу говорить о ней. Только о тебе, Оля. Ты знала, когда уходила? Почему не сказала? Все могло бы быть…

— Иначе? — помогла закончить. — Я помню, что ты готов отказаться от любви ради детей, — наш последний разговор на нашей кухне сам слетел с языка. — Но я больше не готова любить безответно и жить с мужчиной, который со мной не ради меня, а по любым другим причинам.

— Ты думаешь, я с тобой был ради Сони? — поинтересовался с надломленной хрипотцой в голосе.

— А разве нет? Руслан, давай будем честными. Я была удобной, не глупой, не страшной. Молодая влюбленная глупышка, — пожала плечами. — Я подошла на роль мамы для твоей дочери. Спать со мной тоже вроде как не омерзительно. В свет вывести не стыдно. Вот ты и решился.

— Оль, я любил тебя, — ответил очень спокойно, словно это просто констатация факта. Диагноз. — Это не была любовь с первого взгляда. Это чувство проверенное временем. Я влюблялся в тебя каждый день, понимаешь? Когда видел твою нежность к моей дочери. Когда смотрел на усталую улыбку, с которой ты встречала меня даже самой поздней ночью. Твое понимание и молчаливая поддержка. Твое прекрасное гибкое тело… Помнишь, когда случайно столкнулись в ванной, и у тебя съехало полотенце? Думаешь, легко было отпустить тебя?

Я смущенно отвела глаза. Да, тот вечер очень ярко отпечатался в памяти. Мы не были женаты, даже любовниками еще не стали. Руслан Игоревич тогда позвонил и сказал, что, скорее всего, останется в ночную смену в больнице. Я уложила Соню и решила набрать ванную. Когда уже выходила нанежившись вдоволь, столкнулась с ним буквально в дверях. Я в полотенце, а он уже без рубашки в одних брюках. Тогда ощутила себя крошечной в сравнении с ним: высокий, с мощной грудью с жесткой порослью волос, крепкими жилистыми руками. Ошеломление сыграло со мной эротичную шутку: полотенце съехало, полностью обнажив груди. Его взгляд тогда… Но Руслан дал мне уйти. Следующим вечером я специально ждала его, чтобы объясниться: неловкость ситуации слишком сильно грызла изнутри. Я думала, что Руслан непременно решил, что соблазняю его. Это было не так. Я влюбилась, но даже не пыталась вступить в интимные отношения. Мы слишком разные. Тем вечером он не дал объясниться, а сделал меня своей.

— Ты просила честности… С Алисой изначально все было иначе. Гормоны, страсть, секс. Меня разрывало между чувствами к тебе и эмоциями к ней. Ты сделала выбор за меня. Когда ты ушла, Оль, я подумал, что наверное так и надо. Думал, что люблю Алису больше. Я ошибся. И очень быстро это понял. Прости меня, Оль. Я ведь так и не извинился толком. Прости за измену. За предательство с Соней. Я понимаю, как тебе было больно. Знакомить их за твоей спиной… — обреченно покачал головой. — Я хочу все исправить, Оль. Если ни как твой мужчина, то хотя бы как отец твоего ребенка, — Руслан посмотрел на мой живот и чуть склонил голову, едва улыбаясь: — Я никогда не верил в судьбу… — проговорил странно задумчиво. — Но она сначала подарила мне тебя, потом отобрала и наказала другой женщиной… Я думал, что все. Что никогда наши дороги не пересекутся, желал тебе только счастья, и вот мы снова рядом. Связанные навсегда. Оля… — с силой накрыл мою руку. — Я скучал. Очень скучал…

— Это лишнее, Руслан, — спрятала руки под стол. — А в остальном… Я не знала, что беременна. Столько нервов было. А мы так долго не спали вместе, что даже не предполагала… — вынесла его искренность во всех аспектах за скобки. Я за мир во всем мире и конфликтовать относительно его отцовства не собиралась. Если найдет время в своем графике, пусть видит моего сына. — Извини, что так вышло, — я продолжала упражняться в сарказме, — я тебя не подлавливала. Понимаю, что избегал близости, чтобы не дай бог, но, — развела руками, — осечка вышла.

— Дело не в этом, Оля. Все случилось… слишком стремительно с Алисой. Я только после «этого», — замаскировал секс под безликое «это», — понял, что сделал. Меньше всего на свете я хотел обидеть тебя. Я хотел тебя в постель. Поверь, очень хотел, но чувствовал, что словно бы оскверняю тебя после нее. Собой оскверняю.

— Спасибо и на том. Очень мерзко спать с мужчиной, который только что был с другой. И обидно отдавать себя мужу, который мечтает о первой жене.

— Я не спал с Алисой. Только один раз. Когда неожиданно увидел у своей машины на парковке…

— Ты с ней больше не спал? Даже когда уезжал ночью и целовал ее на глазах у всех, серьезно?

Конечно, я не верила! Его же штырило от нее как мальчишку, даже я заметила.

— Меня тянуло к ней, признаю. Мы больше не трахались, — стал жестче в словах, — но я хотел, едва сдерживался, чтобы не сорваться.

— Ясно, — отвела глаза. Зачем это слушаю? Зачем спрашиваю? Словно корку с раны содрала: снова кровь, снова боль.

— Я не хочу все это тебе говорить, но и лгать не хочу. С Алисой все кончено. Она вычеркнута из нашей с Соней жизни.

Сложно представить, что мать может отказаться от ребенка. Но Алиса отказывалась дважды. Будет ли третий заход? Возможно, но это уже не мое дело.

— Как Соня? — решилась спросить.

Лицо Руслана мигом просветлело.

— Она здесь. Взял маму и Соню с собой в Питер.

— А школа? — удивилась я. — Вторая четверть с тройками, третья чуть лучше, но… — по улыбке бывшего поняла, что выдала себя с потрохами. Да, я иногда следила за электронным дневников его дочери.

— Мы недельку взяли к каникулам. Пусть отдохнет. Этот год для нее очень сложный. Оль, мне Соня рассказала, что наговорила тебе. Она очень переживает. Думаю, она хотела бы извиниться перед тобой… Соня так радовалась, когда получила твою посылку.

— Да, — я сглотнула вязкий клубок. — Я хочу ее увидеть, — убрала телефон в сумку. Максим названивал, ругаться на меня, капризную пациентку, хочет. — Извини, — поднялась, в туалет хочу, — мне нужно… Ой! — по ногам хлынуло. — Русь, кажется воды…