Ты, я и море

Глава 2. О магах, феях и морских змеях

Почти всю дорогу домой Стоттерты молчали.

Ричард Стоттерт ухмылялся себе в усы. Здорово же окрутил его семейство бравый морской офицер! В мгновение ока завоевал сердца обеих дам! Самое же забавное, что и ему самому, Ричарду, он тоже понравился. Не было в его поведении ничего нахального или наглого. Напротив, в его порыве было какое-то мальчишеское, романтическое отчаяние. В искренности лейтенанта Ричард не сомневался и поймал себя на том, что с удовольствием ждет его завтрашнего визита и продолжения знакомства. А что, может быть это и есть счастье Минни? Ишь, как она сразу загорелась, его младшенькая! Вон, сидит у окна кареты с мечтательным выражением на лице! Дай-то Бог, чтобы человек он оказался хороший, добрый и заботливый. А самое главное, чтобы как можно дольше горели бы глазки Минни такой вот радостью и влюбленностью!

Рострон – достаточно редкая фамилия в Британии, но в Ланкашире Ричарду были известны несколько семей с таким именем. В основном, мелкие предприниматели, занятые производством льна. Ну и что же?! Если увидит он, Ричард, что его дочь счастлива, то поборется, если надо, за этот брак. Уже целых три раза он уступал настоянию жены, вечно уверенной в своей правоте и проницательности. И что получилось?

Старый Стоттерт тяжело вздохнул, радостное настроение, вызванное выходкой влюбленного офицера, испарилось. Он ровно относился к одному из своих зятьев, недолюбливал второго и еле выносил третьего. Все три дочери были несчастливы, но по-разному. Одна просто не догадывалась об этом, другая страдала, а третья озлобилась. Ричард нахмурился.

Самую старшую, некрасивую Элинор, мать, можно сказать что выпихнула замуж за главного приказчика в самой первой аптеке Ричарда. Да, тогда они еще не жили так «комфортабельно», как сейчас, и Эдит волновалась, что высокой, худой как щепка, и длинноносой Элинор другой партии не найти. Муж Элинор, с самой прозаической фамилией Тэйлор, был неплохим парнем, но слабовольным, бесхарактерным. Они не были счастливы, и Джон Тэйлор запил, сначала понемногу, а потом в горькую. Семью приходилось содержать им с Эдит. Хорошо еще, что Элинор родила только одну дочь. Совсем недавно Ричарду стало известно от семейного врача Стоттертов, что у Джона серьезное заболевание печени, и что долго он не протянет. От жены и дочери он это скрыл, за зятя усердно молился, но понимал, что для Элинор его уход будет освобождением.

Элизабет вышла замуж удачнее, за хорошего, порядочного и приветливого Роберта Брауна, бухгалтера большого кожевенного завода. Вышла без любви, но и без неприязни. Скорее всего, Лиззи даже и не подозревала, что равнодушна к своему мужу, так как настоящего чувства так и не испытала. Жили они в согласии, родили двоих детей, и Лиззи всегда казалась спокойной и умиротворенной. Было совершенно ясно, что в полном соответствии со своими умственными способностями, Роберт Браун так навсегда и останется бухгалтером. Но это было еще полбеды. Проблема состояла в том, что, казалось, он бухгалтером и родился: более занудного и скучного человека надо было основательно поискать в графстве Ланкашир! Право слово, Ричард предпочитал ему пьянчугу Тэйлора!

Но вот своего третьего зятя, удачливого коммерсанта с настоящей деловой хваткой и сметливым умом, Хоррэса Мерсера, Ричард Стоттерт просто ненавидел. Его третья дочь Маргарет, как могла, противилась этому браку, но он ее тогда не поддержал, ради семейного спокойствия, и разрешил жене поступить по-своему. Умная, тонкая и довольно привлекательная, Мэгги прекрасно понимала, что Хоррэсу для его дела необходим был начальный капитал, а она была лишь приложением к нему. Тем не менее, сделка состоялась по настоянию Эдит, которой импонировал живой ум будущего зятя, его мефистофельская красота, высокий рост и надменная улыбка. Мерсер затеял вложить капитал в сеть театров для синематографа, совершенно новое, неопробованное дело, и – выиграл. Движущиеся картинки оказались выгодной и удачливой затеей, и его бизнес пошел в гору. К тому же, в синематографах стали продавать газированную воду Стоттертов, так что в прибыли остались все. Все, кроме Мэгги. Вместе с растущей сетью синема-театров, росла и неприязнь между супругами. Хоррэс Мерсер жену никогда не любил, а сейчас, разбогатев, перестал это даже скрывать. Он изменял ей налево и направо, а недавно, вообще, завел постоянную любовницу из танцовщиц (какая пошлость!), которой снял прекрасную квартиру в престижном районе Ливерпуля, лелеял и холил. Это был скандал, но Эдит не позволила дочери подать на развод, ради репутации семьи и сына-подростка. Мэгги озлобилась, стала ядовито-ироничной и циничной. Единственное, на чем сумел настоять Ричард Стоттерт, так это на том, чтобы отказать Хоррэсу Мерсеру от дома. Хотя газированную воду Стоттертов в его театрах по-прежнему продавали. Бизнес есть бизнес.

И вот Ричард решил дать последний бой за счастье своей младшей, любимицы Минни. Никогда ни у одной из его дочерей так весело и задорно не блестели глазки, как у Минни, когда она смотрела на своего лейтенанта!

Эдит же никак не могла опомниться от того, что только что пригласила домой совершенно незнакомого молодого человека, да еще самым прямым текстом заявившего о своей заинтересованности в ее дочери! Хорошо еще, что он упомянул имя Макса, а то ее поступку не было бы никакого оправдания! То, что о приятельских отношениях с Максом эксцентричный молодой офицер объявил после приглашения, Эдит Стоттерт предпочла не вспоминать. Но самое странное заключалось в поведении ее собственной дочери! Так сразу выпалить, что она согласна на знакомство! Какая муха ее укусила? И тут у Эдит возникло смутное подозрение. А что, если эти двое уже были знакомы и разыграли перед ней эту сцену? А что, если они уже, не приведи Господь, тайно встречались?!

Эдит бросила на Минни подозрительный взгляд, но отмела такую возможность. Нет, ее дочь не так воспитана! Да и она сама казалась пораженной внезапным появлением лейтенанта. К тому же, его вполне мог привести к ним домой тот же Макс, и не было бы необходимости разыгрывать спектакль. Скорее всего, все так и произошло – спонтанно. Надо написать Максу и навести справки, или пусть лучше приедет и сам расскажет об этом Ростроне, а то что-то ее дочь уж очень увлеклась!

И Эдит снова покосилась на Минни.

Минни же вообще не думала ни о чем, или, скорее всего, обо всем сразу, что почти одно и то же. Сейчас, когда Рострона не было рядом, ее растрепанные чувства немного успокоились, и ею овладело радостное предвкушение большого приключения, чего-то такого, что встряхнет ее размеренную жизнь, а, может быть, и перевернет ее. Он в нее влюблен, это ясно, ликовала Минни! Откинувшись на атласные подушки кареты, сжимая в руках шелковую сумочку, она мечтательно наблюдала за танцующей над крышами домов крупной желтой луной. Завтра будет полнолуние, рассеянно подумала она. Завтра она увидит его снова. Завтра начнется новая жизнь!

Завтра наступило раньше, чем ожидала Минни: она проспала!

Накануне, обессиленная от пережитого за вечер, Минни еле добралась до постели, скинула туфли и платье и провалилась в глубокий сон, толком даже не переодевшись в ночную рубашку. Горничную послали ее разбудить только к одиннадцати, и Минни в панике провела все утро, принимая ванну, одновременно примеряя дюжину нарядов и перечесывая волосы на самый разный лад, так что пришлось задействовать двух горничных, вместо ее обычной Кэти. Мать иронично пожимала плечами, а отец ухмылялся: такого ажиотажа с Минни не случалось после первого бала дебютанток! Наконец, как это всегда бывает, она выбрала самый первый из примеренных – скромный костюмчик, состоявший из шелковой темно-коричневой юбки, белоснежной, расшитой кружевами, блузки с высоким кружевным же воротничком, украшенной большим атласным кремового цвета бантом и такими же атласными темно-коричневыми туфельками. В ушки она продела серьги из желтого топаза – подарок отца.

Без четверти два, запыхавшаяся и раскрасневшаяся, с нарочито-безразличным видом, она спустилась вниз. Стол был уже накрыт в столовой, а отец с матерью расположились в креслах в смежной гостиной. Минни никогда не думала, что пятнадцать минут могут растянуться в такую бесконечность!

Большие настенные часы в гостинной Стоттертов пробили один раз, но второй раз не успели – в дверях раздался звон колокольчика. Минни непроизвольно вскочила, и тут же села, повинуясь укоризненному взгляду матери. Кэти пошла открывать дверь, и в прихожей раздался низковатый грудной голос. Сердце Минни забилось, она пыталась взять себя в руки, но у нее это плохо получалось. Раздосадованная, Минни волновалась сразу обо всем – чтобы не показаться гостю восторженной, глупой, нервной инженю, или, наоборот, застывшей, высокомерной куклой, или же развязной суфражисткой. Она словно потеряла себя, настоящую, естественную.

Ей не стоило волноваться. В дверях показались два огромных букета, в сопровождении лучезарной улыбки, и с этого момента все вдруг встало на свои места. Рострон быстро подошел вначале к хозяйке дома и с учтивым поклоном вручил ей букет огненных хризантем. Окинув Минни восхищенным взглядом, он преподнес ей букет чайных роз, обернутый желтой атласной лентой и только после этого пожал руку хозяину дома.

– Позвольте мне еще раз поблагодарить вас за приглашение и извиниться, что пришел к вам во флотской форме: мне необходимо было зайти утром в адмиралтейство по срочному делу, а до Болтона, где я живу, далековато.

Эдит не смогла удержаться от возгласа:

– Это мои любимые цветы! Как вы узнали?!

Рострон рассмеялся.

– Уверяю вас, что обошлось без шпионажа и подзорной трубы! Просто я зашел в ближайший от вас цветочный магазин и осведомился, какие именно цветы чаще всего заказывает ваша семья.

Ричард Стоттерт рассмеялся в ответ.

– В находчивости вам не откажешь! А как же вы догадались о предпочтениях наших двух дам?

– Я предположил, что мисс Минни предпочитает чайные розы, – и Рострон с лукавой улыбкой стрельнул глазами в сторону Минни, – а дальше уже по принципу исключения.

Минни хихикнула. От ее смущения не осталось и следа.

Эдит пригласила всех к столу. Уже через пятнадцать минут Стоттерты чувствовали себя в присутствие гостя естественно и комфортно, а через час им казалось, что они знали его всю жизнь.

Рострона усадили за столом напротив Минни. Отец забросал его вопросами, так что Эдит даже пришлось несколько раз вмешаться, чтобы гость не остался голодным. За обедом у Стоттертов подавали бульон с гренками и яйцом, куриный жульен с кремом и грибами, анчоусы и яблочную шарлотку на десерт. Ричард откупорил бутылку Шардоннэ прошлогоднего разлива, но гость и ел и пил очень мало и очень аккуратно, зато вовсю расхваливал минеральную воду Стоттертов, чем полностью завоевал сердце Ричарда. Оборону теперь держала одна Эдит.

Минни, наконец-то, предоставилась возможность как следует рассмотреть своего неожиданного поклонника. Бронзовое от загара чисто выбритое лицо оттеняло сияющие голубые глаза и соломенного цвета рыжеватые волосы и брови. А крупный нос и слегка оттопыренные уши, как ни странно, ничуть его не портили, а придавали трогательный мальчишеский вид, несмотря на солидный возраст. Рострону, как оказалось, было уже тридцать («ровесник Чарльза и Макса», – подумалось Минни), но выглядел он моложе. Отнюдь не красавец, но почему-то на него было приятно и хотелось смотреть. Минни почувствовала как уходят тревога и волнение, а вместо них ее сердце наполнилось нежностью: «Милый, мой милый ушастик!»

Выяснилось, что отец Артура Рострона Джеймс действительно занимается льняным бизнесом, что мать Артура Нэнси скончалась, когда ему было пятнадцать лет, что он старший сын и у него три сестры и два брата.

– А вот Минни у нас самая младшенькая из девяти, – выпалил, не подумав, Ричард и был награжден строгим взглядом жены. Рострон с нескрываемой нежностью посмотрел на Минни.

– Когда же вы решили стать моряком? – Ричард решил переменить тему беседы на более нейтральную.

– В пять лет, – улыбнулся Рострон.

– Ух ты!

– Мне подарили только что изданную книгу «В поисках потерпевших кораблекрушение» некоего Джила Бралтара, который на проверку оказался французским писателем, – и тут Рострон произнес совершенно уморительно, – Джулиусом Вернэ!

– Жюль Верн, – со смехом отозвалась Минни.

– Вам виднее, – тоже засмеялся Рострон, – мычать и рычать по-французски мне никогда не удавалось! В кадетском училище пришлось даже сдать три лишних предмета, вместо экзамена по-французскому!

– А вот Минни у нас прекрасно владеет и французским, и немецким, и итальянским! – снова невпопад похвастался Ричард.

Рострон вдруг посерьезнел и закусил губу, как-то по особенному, взглянув на Минни. Она это заметила и ответила ему вопросительным взглядом, но Рострон только отрицательно качнул головой, как бы в ответ на свои собственные мысли, и продолжил уже с улыбкой:

– Я не видел моря до двенадцатилетнего возраста, но мне всегда казалось, что я его могу найти по запаху! Наверное, это у меня от наших далеких скандинавских предков – Рострумов. В двенадцать лет я два раза сбегал на корабль, меня ловили и возвращали в Болтон, отец отдирал за уши, хоть и небольно, – улыбнулся он, – но ничего не помогло. На следующий год отец заплатил огромную для нас сумму в шестьсот пятьдесят фунтов для моего обучения в кадетском училище, мне купили форму, снабдили деньгами и посадили на поезд Болтон-Ливерпуль. Так что с тринадцати лет я живу самостоятельно.

Эдит посмотрела на него с уважением.

– А где же вы познакомились с Максом?

– Параллельно с кадетским училищем я поступил в Ливерпульский Королевский колледж, для общего образования, так сказать, там мы и встретились с Максом.

– Ваш отец молодец, что позаботился о вашем образовании, – заметил Ричард.

– Я не мог просить у отца денег на колледж, мистер Стоттерт. Ему и так пришлось продать ради меня часть бизнеса. Наше кадетское училище самое престижное в Британии, и трехлетний курс обучения стоил очень дорого. Я работал вечером на верфях, разгрузке, сортировке почты в порту, брал любую работу, и сам платил за курс в колледже. Правда, часто приходилось бегать с одного класса на другой, и заниматься ночью, но я не жалею.

– Когда же вы спали? – ахнула Эдит.

– Вот с этим мне сильно повезло. Больше двух-трех часов сна мне не требуется.

Выпивший пару-другую бокалов вина, Ричард был готов прослезиться. Он стиснул плечо Рострону.

– Повезло! Как бы не так! Вы себя вымуштровали! – нет, положительно этот молодой человек ему нравился все больше и больше.

– Может быть, – смущенно отозвался тот, заметив восхищенные взгляды Минни.

– Вы решили посвятить себя военно-морскому флоту, мистер, вернее, лейтенант Рострон?

– Нет, вообще-то я работаю в «Кьюнарде», уже пять лет.

– О! Это прекрасная компания! Одна из лучших.

– Самая лучшая, по моему мнению. Я дослужился до второго помощника капитана.

Эдит встрепенулась.

– И это предел ваших мечтаний? – иронично спросила она.

Голубые глаза блеснули стальным блеском, и Эдит осеклась.

– Отнюдь, – вежливо ответил Рострон, – пять лет назад я получил капитанскую лицензию, а сейчас прохожу двухгодичную военнную службу. С лицензией и званием лейтенанта военно-морского флота мне в «Кьюнарде» полагается место первого помощника, а потом уже и капитана. Я им непременно стану, – добавил он серьезно и уверенно.

«А парень-то с характером, не так прост, как кажется», – подумал Ричард, – «что ж, в его профессии это необходимо. Такой не пропадет!»

Эдит была явно смущена своей собственной бестактностью.

И тут знаменитые часы Стоттертов пробили четыре раза.

– Ой, уже четыре часа! Когда же мы пойдем гулять? – Минни воскликнула так жалобно и по-детски, что все рассмеялись.

– Действительно, как быстро пролетело время, – произнесла Эдит задумчиво, – вот прямо сейчас и пойдете.

Рострон и Минни обменялись радостными взглядами: высочайшее разрешение было получено!

– Послушайте, мистер Рострон, – вдруг вмешался отец, – у вас есть какие-нибудь планы на вечер? Где вы ужинаете?

– Нет, никаких, кроме одного срочного, но короткого делового визита.

– Так приходите к нам на ужин, продолжим знакомство! Вы в шахматы случаем не играете?

– Играю…, – Рострон не верил своим ушам. – И, кажется, неплохо.

– Значит решено, – вставая от стола, Ричард обнял его за плечи, – погуляете с Минни, нанесете свой деловой визит и – опять к нам!

– С огромным удовольствием! Благодарю вас! – У Рострона заметно порозовели щеки.

Минни, радостно захлопав в ладоши, повисла у отца на шее. В другое время Эдит была бы в ужасе от такой откровенной радости дочери, но сегодня все происходило так невероятно быстро, что она только махнула рукой. Будь что будет!

Рострон, не дожидаясь служанки, распахнул дверь перед Минни, и в дом ворвался восхитительный аромат позднего августовского вечера: особняк Стоттертов находился в зеленом районе Аттертон, фешенебельной окраине Ливерпуля.

По указу Эдит, служанка вынесла Минни парчовое летнее легкое пальто. Но та вдруг заупрямилась.

– Еще август, мама, тепло ведь!

– Минни, не упрямься, вечером будет прохладно!

– Мисс Минни, – вмешался Рострон, – миссис Стоттерт права, сегодня вечером будет прохладно.

– А вам это откуда известно, – возмутилась Минни, – вы маг и волшебник?

– Очень может быть, – весело улыбнулся тот, – а еще прогноз погоды входит в мои профессиональные обязанности, и я сдавал экзамен по метеорологии.

Минни было нечем возразить, поэтому она просто фыркнула, но продолжала упрямиться.

– Не желаю тащить это длиннющее пальто с собой!

Эдит всплеснула руками.

– Давайте я его понесу, мисс Минни!

– Ну вот еще! Что же о вас подумают? Лейтенант с женским пальто наперевес, – рассмеялась Минни .

– Я упаду в ваших глазах, если понесу дамское пальто?

– В моих, конечно же, нет, пальто-то мое! Но что подумают другие?!

– Мнение «других» меня не интересует.

Минни опять было нечем крыть и она насупилась.

– Миссис Стоттерт, давайте обойдемся без пальто, раз мисс Минни так не хочется. У нас ведь есть мой китель, он достаточно теплый. Я позабочусь о том, чтобы она не простыла, не беспокойтесь.

Это было сказано таким умиротворяющим и спокойным тоном, что Эдит вдруг успокоилась. Она всячески противилась тому, чтобы, подобно дочери и мужу, подпасть под влияние этого харизматичного моряка. Но сопротивляться становилось все труднее.

Рострон элегантно протянул Минни согнутый локоть, она взяла его под руку, и они чинно проследовали по украшенной ухоженными газонами улице, повернули направо, и белоснежный особняк Стоттертов скрылся из виду. Рострон украдкой поглядывал на Минни, а та виновато молчала. Наконец она произнесла.

– Не знаю, что на меня нашло. Простите меня за эту выходку, – и она заглянула ему в глаза, – мама была к вам несправедлива, и я на нее разозлилась.

Рострон осторожно погладил ее пальчики, лежащие у него на согнутом локте.

– Ее можно понять, мисс Минни. Я ведь свалился вам как снег на голову, – улыбнулся он, – но мне так приятно, что вы за меня заступились! – И он снова улыбнулся своей лукавой улыбкой. У Минни отлегло на сердце.

– А куда мы пойдем? – весело спросила она.

– Куда бы вам хотелось? Туда и пойдем.

– Так куда же? В «Куда» или в «Туда»?

– Сначала в «Куда», а потом в «Туда», а, будет время, заглянем и в «Кое-куда», самое главное, чтобы мы не попали в «Не туда»!

Минни расхохоталась, здорово же он подхватил ее шутку! Рострон тоже весело засмеялся. Как-то само собой произошло, что Минни высвободила свою ладонь из под его локтя, и вместо этого они взялись за руки. По детски размахивая соединенными ладонями, они с получаса шли, весело болтая о всякой ерунде. Дорога пошла в гору, и Минни внезапно остановилась перед высоким забором, за которым виднелся красивый но заброшенный особняк, построенный из красного кирпича, посреди буйно заросшего дикого сада. На солидном заборе была прибита свежевыкрашенная табличка «Продается».

– Ах как жаль! – вырвалось у нее. – Мой волшебный замок продают!

Рострон смотрел на нее вопросительно, продолжая держать ее за руку.

– Этот особняк на холме хорошо виден из окна моей спальни. Еще ребенком я обожала фантазировать, кто же там живет? Все было так таинственно! Иногда в окнах появлялись огни, но, чаще всего, он казался необитаемым. Я представляла себе, что в саду живут феи и гномы, летают маленькие эльфы с прозрачными крылышками, – Минни мечтательно закрыла глаза, – я придумывала про них волшебные сказки, это было прекрасно. На прогулках я всегда тянула родителей или сестер с братьями пройти мимо этого дома, и так мечтала хоть разочек в него заглянуть, хоть одним глазком! Вы знаете, мистер Рострон, – продолжила Минни с некоторым удивлением, – я ведь никому раньше этого не рассказывала!

Рострон ласково улыбнулся.

– И вы ни разу не побывали в этом саду?

– Нет, – сокрушенно покачала головой Минни, – а теперь вот его продадут, и в нем поселятся самые обыкновенные люди.

– Так давайте же исправим эту ошибку!

– Как? – оторопела Минни.

– Перелезем через забор! Прямо сейчас! Мечты непременно должны сбываться!

И не дав ей опомниться, в мгновение ока он залез на почти что трехметровый забор, хотя, казалось, уцепиться было не за что, и протянул ей сверху руки.

– Ой! – пискнула Минни. – Вы же меня уроните!

– Ни за что на свете!

Ловко подхватив ее подмышками, Рострон как пушинку оторвал Минни от земли, и она словно взлетела на высокий белоснежный забор. Минни вскрикнула от неожиданности и инстинктивно прижалась к нему. На несколько секунд их щеки соприкоснулись. Она почувствовала грубоватую, обветренную кожу, уловила сладкий и волнующий запах табака, и ее охватила уже пережитая прежде истома. Минни показалось, что Рострон нежно прижался к ее щеке своей, но уже в следующее мгновение она оказалась в старинном заброшенном саду, перенесенная его сильными руками. Рострон легко спрыгнул вслед за ней и отряхнул полы своего длинного темно-синего сюртука.

Они словно оказались в сказке, попали в затерянный мир! Время остановилось. Казалось, что сада не касалась рука человека по крайней мере несколько сот лет. Кроны высоких могучих тополей переплелись вверху в живой зеленый купол, сквозь который с трудом пробивалось солнце. Под этим прохладным шатром буйно разрослись кусты с неведомыми ягодами и высокая, уже начавшая желтеть, трава.

А в самой середине сада возвышался развесистый упористый и коренастый дуб с огромным дуплом. Его старые мосластые корни кое-где пробивались сквозь землю, покрытую опавшими листьями.

– Ух ты! – восхищенно проговорила Минни. – Вот где живут мои феи и гномы! – И, оставив Рострона, она подбежала к старому дубу.

Ф-рррр! Из дупла выскочили две рыжие белки и, с возмущенным цокотом, взвились на самую верхушку старого дерева.

– Ай-яй! – вскрикнула Минни от неожиданности и подскочила.

– А вот и ваши феи, – весело отозвался Рострон, – кто знает, может быть они обернулись белками, чтобы нас одурачить. Кажется, их здесь никто не беспокоил лет двести, не меньше! А вы знаете, я ведь тоже видел сказочного зверя!

– Как так?! – Минни смотрела на него с любопытством.

– Во время рейса на «Этрузии» вблизи Саргассова моря, я и первый помощник Уайлд стояли на вахте. Было около четырех часов пополудни. Вдруг вижу – плывет огромная коряга. Думаю, откуда коряга в открытом море? Глядь, а она вдруг поднимает голову с двумя круглыми глазами и вот с такими маленькими рожками, – и Рострон приставил к голове указательные пальцы, изображая рожки. Минни покатилась со смеху, это было так уморительно!

– И смотрит прямо на меня, – продолжил Рострон, – потом отворачивается и продолжает плыть рядом с нами. Уайлд с выпученными глазами меня спрашивает «ты видел то, что я видел?!» Я говорю – да, вот же он плывет рядом с нами! Никак морской змей – метров десять не меньше. А он мне: «Где ты видел рогатого змея?!» Ну пусть будет корова, говорю я, все равно морское чудище! Достал блокнот и зарисовал наше чудище, в нескольких ракурсах. Художник из меня, конечно же, никудышный. Надо, говорю, показать палеонтологам, это же целое открытие! Я вам как-нибудь этот рисунок покажу, Минни!

– А дальше? Что было, дальше? – смеясь, Минни захлопала в ладоши.

– Думаю, может оно голодное, раз за нами плывет. Попытался скормить ему буханку хлеба, бананы и овсянку, – все, что могло держаться на поверхности, чуть за борт не свалился! Но оно от приношения отказалось и минут через двадцать отстало от корабля.

Минни так весело хохотала, что у нее слезы выступили на глазах. Широко улыбаясь, Рострон с удовольствием смотрел на нее

– Уайлд мне сразу же заявил, что никто нам не поверит и что он себя на посмешище выставлять не собирается! – продолжил он рассказ. – Как хочешь, говорю, а я видел то, что видел. Показал мои зарисовки специалистам и здесь, и в Штатах. Конечно, все отнеслись скептически, а моего зверя прозвали «Монстр Рострона». Ну и пусть! Я то знаю, что он есть, и что я его видел!

– Бесподобная история! – Минни вытерла платочком глаза от слез. – Жду не дождусь, когда его увижу!

Некоторое время они продолжали пробираться сквозь заросли кустов и травы. Поближе к дому зеленый шатер поредел, уступая место восхитительной поляне, заросшей густой травой и целым ковром полевых цветов, радугой брызнувшим им в глаза. А совсем перед домом можно было угадать очертания старинных клумб с бурно разросшимися кустами одичавших роз и иссохшего заброшенного фонтана.

– Фата Моргана, – прошептала Минни, с восторгом озираясь кругом, – царство спящей красавицы!

Рострон взял ее за руку, и их пальцы переплелись.

– Которую надо разбудить? – спросил он тихо.

Минни зарделась. Держась за руки, они подошли к самому дому. В отличие от сада, он отнюдь не казался старинным или обветшалым. Напротив, построенный из веселого красного кирпича с широкими окнами, двумя большими балконами, каменным крыльцом с вычурными чугунными перилами, он словно явился из другой сказки, но и его тоже надо было расколдовать.

Дверь была заперта, да им и не хотелось заходить в дом. Сад влек своей таинственной неподвластной времени прохладой.

И тут Минни заметила в углу сада перед самым домом старинную скамейку-качели для двоих, подвешенную цепями на чугунной перекладине.

– Качели! – воскликнула она радостно, но подбежать к ним не успела: Рострон удержал ее за руку.

– Постойте, мисс Минни, погодите! Надо проверить крепления. Этим качелям бог знает сколько лет!

Уверенным движением, он осмотрел перекладину, вертикальные жерди и крепления. Затем, вспрыгнув на качели, попрыгал на них, проверяя крепость цепей, тщательно вытер сиденье носовым платком, и только после этого позволил Минни сесть, сняв фуражку и устроившись рядом.

Какое-то время они молча качались на скрипевших качелях. Вечерело и стало прохладнее. Рострон снял с себя китель, оставшись в льняной сорочке, заправленной в форменные брюки, и хотел было укутать им плечи Минни, но та запротестовала.

– Ни в коем случае, на вас одна тонкая сорочка! Вы простудитесь! Только если мы вместе укроемся вашим кителем.

Предложение было слишком заманчивым, чтобы от него отказаться, и Рострон нырнул под китель рядом с Минни. Чтобы устроиться поудобнее под теплым суконным кителем им пришлось придвинуться друг к другу поближе, но все было как-то неловко, несподручно. Наконец, решившись, Рострон обнял Минни за талию, а она положила голову ему на плечо. Теперь все было ладно, и они сидели, покачиваясь на скрипящих качелях, безмолвно наслаждаясь первым настоящим прикосновением.

– Вы, кажется, хотели расколдовать принцессу? – еле слышно прошептала Минни.

Рострон вздрогнул. Даже в сумерках его глаза блестели. Свободной рукой он еле-еле коснулся волос Минни, медленно провел тыльной стороной руки по ее смуглой щечке. У Минни захватило дух, как тогда, в театре, затвердели грудки. «Разве так можно? Мы ведь только вчера познакомились? А разве это было вчера, а не год, хотя бы месяц, назад? Откуда же я его так хорошо знаю? Как получилось, что он мой, мой милый?» – лихорадочно мелькали мысли. – «Ты ведь сама, сама сейчас ему разрешила!» Лицо Рострона приблизилось, он чуть-чуть, нежно повернул ее головку, и ласковые, сухие губы слегка прикоснулись к ее мягкому рту. Он поцеловал ее в губы, а почему-то екнуло и сладко заныло сердце. Закрыв глаза, она растворилась в этом волшебном поцелуе, окруженная волшебным заколдованным царством. Минни не удержалась от тихого стона. Рострон чуть отстранился, чтобы проверить, приятно ли ей, хорошо? Увидев мечтательное выражение, прикрытые глаза, полуоткрытый ротик, он чуть-чуть улыбнулся, но тут же улыбка исчезла с его лица, и он прошептал хриплым голосом.

– Минни, милая Минни! Я должен, я обязан вам кое-что о себе рассказать.

Минни широко раскрыла глаза.