ЭПИЛОГ

Зоуи


Пять месяцев спустя…


Большие сильные рукиАкеа обнимают меня и двигают вверх-вниз, вверх-вниз. Он тяжело кряхтит, и все его тело напряжено.

— Восемьдесят девять, — говорю я. — Девяносто. Девяносто один.

Мы в постели, но не делаем ничего грязного. Ну, по крайней мере, не в данный момент.

Он жмет на меня лежа. Его одна большая рука сжимает мое бедро, а другая — плечо, когда он поднимает меня вверх-вниз, как будто я ничего не вешу.

Я на четвертом месяце беременности и только что пожаловалась, что стала такой большой, что даже он не мог меня поднять. Боже, как я ошибалась.

— Девяносто восемь. Девяносто девять. Сто.

Он продолжает. Конечно, продолжает…

Мой самоанский жеребец может скакать всю ночь напролет.

— Думаю, теперь ты можешь остановиться, — говорю я со смешком.

Он ворчит, поднимая меня обратно. — Я могу дойти до тысячи.

— Я знаю, что ты можешь. Но меня от тебя тошнит.

Он немедленно опускает меня обратно и прижимает к своей груди. Его большие успокаивающие руки обвиваются вокруг меня, когда он садится и притягивает меня в свои объятия. Я таю рядом с его теплой грудью и бьющимся сердцем. Мне здесь нравится.

Кончиком пальца я начинаю обводить замысловатую татуировку на его бицепсе, и я улыбаюсь, когда вижу, как встают дыбом крошечные волоски.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спрашивает он.

Я улыбаюсь и притворно покашливаю. Он целует меня в лоб и прижимает к себе крепче.

Я бы солгала, если бы сказала, что не доила беременность… совсем немного.

Но это так мило, что он так беспокоится о моей безопасности и благополучии. Он бросает все, чтобы убедиться, что мне комфортно, что меня хорошо кормят и что у меня есть все, что мне нужно. Разве я виновата, что он настаивает на длительном массаже ног?

— Я в порядке. — Я придала своему голосу легкое хныканье, как делала раньше, когда у меня была контрольная по математике, и сказала маме, что я слишком больна, чтобы идти в школу. — Просто… у меня немного побаливают ноги.

Он тут же укладывает меня на мягкие подушки и берет мои ноги в свои огромные руки. Он такой большой и грубый, но со мной он такой нежный и мягонький. Он относится ко мне так, словно я самое нежное создание на свете, и мне это нравится.

Мне нравится в этом человеке все.

Он превратил Новую Зеландию в мой рай, и я никогда не хочу уезжать.

Я даже научилась любить регби, и мне не терпится наблюдать, как он учит играть наших детей. У нас будет столько, что хватит на целую команду, учитывая то, как он продолжает говорить о разведении моей киски и засовывании детей мне в живот.

По-моему, все это звучит заманчиво.

После того, как Уолтер Рейнольдс был уволен с работы, его место занял новый комиссар. Этот парень любит Акеа и сделал его послом спорта.

Я написала статью о нем и его планах произвести революцию в маркетинге спорта и проникнуть в Северную Америку на профессиональном уровне. Статья попала на обложку журнала Sports Illustrated, и это стало кульминацией моей карьеры. С тех пор мне звонили из всех крупных спортивных сетей.

Но я никуда не собираюсь уходить.

Я люблю Новую Зеландию и обожаю освещать регби. В основном потому, что это позволяет мне весь день глазеть на этого татуированного красавчика.

Как только мои ступни становятся мягкими и их массируют, большие руки Акеа начинают делать что-то нехорошее. Они прокладывают себе путь вверх по моим ногам, пока я не становлюсь насквозь мокрой и тяжело дышу.

Мои губы растягиваются в озорной усмешке.

— Знаешь, — говорю я со вздохом. — Я становлюсь слишком большой, чтобы ты мог меня трахнуть.

Он прижал меня к скамейке сто раз, когда я сказала, что я слишком большая, чтобы поднимать, может быть, это сработает и с этим.

Он стягивает рубашку со своего огромного тела, когда выходит вперед с яростной напряженностью, до краев светящейся в его глазах. Я с трудом сглатываю, когда мое тело тает под его горячим взглядом.

Но в отличие от жима лежа, я не остановлю его на сотне толчков.

Он забирается на меня и прижимается своим твердым членом к моему влагалищу, заставляя меня стонать.

На этот раз мы рассчитываем на тысячу…


Загрузка...