Тяжкий грех

Глава десятая

— Хорошо, хорошо, уже иду. Чертовы аристократы! — Четлин ковылял по коридору к прихожей, не замечая Айви и Феликса, в ужасе застывших в гостиной, на ходу напяливая сюртук дворецкого и громко ругаясь себе под нос. — Можно подумать, делать мне больше нечего, как таскаться к двери всякий раз, как кому-нибудь вздумается постучать в нее.

Дверь со скрипом отворилась.

— А-а, лорд и леди Уинтроп. Прошу вас, входите, входите! — скороговоркой рассыпался перед гостями в любезностях мистер Четлин. — Лорд Каунтертон только что воротился домой и, я уверен, обрадуется вашему… столь неожиданному визиту.

Айви с мольбой взглянула на Феликса.

— Помогите мне! — беззвучно прошептала она, едва шевеля губами.

В коридоре раздались тяжелые шаги.

— Прошу вас, располагайтесь в гостиной, а я сообщу его милости о вашем приходе.

По лицу Феликса можно было легко догадаться, что его охватила самая настоящая паника.

Помогите! О боже!

Мгновением позже мистер Четлин пригласил Уинтропов в гостиную. Феликс схватил Айви за руку и вместе с ней поспешил укрыться за занавеской. Прижав палец к губам, он жестом показал девушке, чтобы она стояла тихо и ничем не выдала себя. А потом, глубоко вздохнув, вышел из своего укрытия.

— Лорд и леди Уинтроп… — начал он.

Леди Уинтроп испуганно ахнула, когда он появился перед ними.

— Могу я предложить вам капельку шерри? — осведомился Феликс.

Стоя за занавеской, Айви невольно поморщилась. Он вел себя не как дворецкий, а как любезный хозяин, принимающий желанных гостей.

Уинтропы хором пробормотали нечто неразборчивое.

— Очень хорошо. Должен заметить, лорд Уинтроп, у нас… то есть у лорда Каунтертона, — поправился он, — имеется исключительно мягкое шотландское виски, которое я настоятельно рекомендую вам. Или вы все-таки предпочитаете шерри?

Айви крепко зажмурилась от отчаяния. «Доминик, прошу, пожалуйста, помогите ему!» И тут, словно услышав ее горячую безмолвную мольбу, болтовню Феликса прервал голос Доминика:

— Милорд и миледи Уинтроп! Как любезно с вашей стороны, что вы сочли возможным заглянуть ко мне.

— Л-лорд Каунтертон, — запинаясь, пробормотала леди Уинтроп.

Айви осторожно отодвинула занавеску и выглянула в щелочку. Уинтропы стояли спиной к окну, у которого она пряталась. Доминик с Феликсом, который как раз принес гостям напитки, расположились прямо перед ними, то есть лицом к ней.

В это мгновение Доминик увидел Айви.

— О! — Он моментально справился с собой и перевел взгляд на леди Уинтроп. — Я польщен тем, что вы решили навестить меня, но здесь так душно. Боюсь, что окна весь день оставались закрытыми, и в комнате явно не хватает свежего воздуха. Предлагаю всем выйти в сад. — Он предложил руку леди Уинтроп, а сам метнул многозначительный взгляд на Феликса. — Я бы хотел выслушать ваше мнение по поводу цветов и прочей растительности. Мне рассказывали, что дядя привез какие-то экзотические образцы из Индии, но в таких вещах я не разбираюсь совершенно, тогда как о вас отзываются как о настоящем садоводе, лорд Уинтроп.

Пожилой джентльмен со смехом отверг столь нелепое, хотя и лестное утверждение, но ему недоставало убедительности.

— Я не стал бы выдавать себя за знатока, Каунтертоп, но с радостью готов высказать свое мнение. Что же, ведите нас в сад, молодой человек, и давайте посмотрим, что у вас есть.

— В таком случае прошу следовать за мной. Вы очень любезны, и я ценю ваше доброе отношение, — сказал Доминик. — В Лондоне у меня мало знакомых нашего круга, так что я пребывал в затруднении, к кому обратиться с этим вопросом… и многими другими.

— Спешу обрадовать вас, дорогой лорд Каунтертон, донесся до Айви слащавый голос леди Уинтроп, — что уже завтра во время музыкального вечера, который мы устраиваем в вашу честь, все самым решительным образом изменится.

— Право же, леди Уинтроп, — столь же любезно ответил ей Доминик, — вы очень добры. Я даже не знаю, сумею ли отплатить вам тем же…

Айви напряженно вслушивалась в замирающий шум шагов — это Доминик с Уинтропами направлялись по коридору в заднюю часть особняка. Когда долетевший до ее слуха скрип возвестил о том, что французские окна[15], выходящие в сад, открылись и тут же закрылись, девушка выскочила из-за занавески и остановилась посреди комнаты, раздраженно уперев руки в бока.

— Она что же, полагает, что мы, Синклеры, ничего не сделали для того, чтобы представить Каунтертона сливкам общества?

— Нет, почему же… — растерянно сказал Феликс.

— С меня довольно! — Айви вперила в дворецкого указательный палец. — Если мы и заслуживаем упреков, то только потому, что моя главная цель состоит отнюдь не в том, чтобы ввести Доминика в общество. Будь это так, я приложила бы для этого все усилия, которые наверняка затмили бы кошмарный музыкальный вечер леди Уинтроп, назначенный на завтра.

В задней части особняка вновь скрипнули французские окна. Феликс схватил Айви за руку и потащил к двери.

— Вам нужно уходить немедленно, миледи, иначе, боюсь, ваше присутствие будет обнаружено!

— Подождите! — Из дальнего конца коридора к ним спешил Доминик. — Феликс, когда мы проходили мимо столовой, я заметил, что одна из… э-э… служанок забавляется с кем-то из плотников прямо на обеденном столе. Мне удалось отвлечь внимание гостей, но прошу тебя проследить, чтобы эта парочка закончила свои дела до того, как Уинтропы соберутся уходить, хорошо?

Доминик обращался исключительно к Феликсу, но не сводил глаз с Айви.

— Я полагал, что Четлин окажется более подготовленным к выполнению своих обязанностей, — огрызнулся в ответ Феликс.

— Феликс, пожалуйста, поспеши!

Доминик шагнул вперед и отстранил кузена, чтобы оказаться с глазу на глаз с Айви.

— Говоришь, они кувыркаются прямо на обеденном столе, да?

Феликс развернулся и, подобно рассерженному ребенку, помчался по коридору.

Доминик стоял так близко от Айви, что она ощущала тепло его тела.

— Я должна идти, — прошептала девушка, но сама едва расслышала собственный голос, который заглушался отчаянным стуком ее сердца.

Дрожащие пальцы Айви легли на дверную защелку. Доминик протянул руку и убрал ее ладонь с замка. Наклонившись, он потянулся к ее губам и ласково коснулся их поцелуем.

Ресницы Айви затрепетали, и она робко и едва слышно вздохнула.

— Ее милости по-прежнему нужен наемный экипаж? − грубо прервал идиллию мистер Четлин.

Но Доминик не отпрянул в испуге. Он твердо вознамерился получить свой поцелуй. Да и девушка, судя по всему, мечтала о том же.

Краешком сознания Айви понимала, что должна не медленно покинуть особняк, уйти до того, как перейдет Рубикон, после чего возврата уже не будет.

— Нужен, Четлин, — сумела ответить девушка.

Присев, она выскользнула из объятий Доминика и повернула ручку, отворив дверь свежему и прохладному ночному воздуху, а заодно и не столь горячечному состоянию ума и сердца.

Следующим вечером

Резиденция Уинтропов

Беркли-сквер

Если дом Каунтертона вполне подходил для маркиза, в особенности фальшивого, то в особняке Уинтропов, одном из самых больших и роскошных зданий на Беркли-сквер, не постыдился бы разместиться и принц крови.

Сказать, что величественный старинный особняк производил неизгладимое впечатление, — значит не сказать ничего. Всего один дом, расположенный на площади, мог похвастаться такими же размерами — Лэндсоун-хаус. Эта огромная постройка — в сущности, настоящий дворец — занимала всю юго-западную сторону Беркли-сквер и некогда служила резиденцией самому премьер-министру Уильяму Питту.

Но увы: когда у Айви возникла необходимость обеспечить достойным жильем новоявленного маркиза Каунтертона, особняк Лэндсоун-хаус был уже занят. Впрочем, даже если бы он и был свободен, стоимость его аренды явно была ей не по карману.

А сейчас она вместе с сестрами стояла снаружи, по другую сторону огромных французских окон, открывавших доступ в роскошную гостиную, выдержанную в темно-лиловых тонах, в которой, по мнению Сьюзен, было слишком душно, чтобы дожидаться там начала музыкального вечера.

Братья Синклеры с легкой руки Гранта любезно отклонили приглашение почтить своим присутствием торжественный прием с последующим музыкальным вечером, устраиваемый в доме Уинтропов в честь маркиза Каунтертона, что, естественно, вызвало бурное неудовольствие Айви. Вместо этого братья предпочли начать вечер с посещения клуба Уайта, а уже оттуда двинуться по извилистой дороге развлечений, куда бы она их ни завела.

Пока Сьюзен и Присцилла с завистью разглядывали роскошный сад, Айви, прислонившись спиной к мраморной балконной балюстраде и скрестив руки на груди, мрачно созерцала гостиную особняка.

Доминика обступила стайка матрон, и, судя по долетавшим до девушки взрывам смеха и игривым взмахам вееров, он, по своему обыкновению, совершенно очаровал почтенных дам.

В гостиной были расставлены стулья, и мисс Фини восседала в первом ряду, вместе с прочими гостями ожидая начала обещанного концерта. Рассматривая ее точеный профиль, Айви заметила, что ирландская красотка пребывает не в лучшем расположении духа. Причем девушка была уверена, что отнюдь не фруктовое пирожное с начинкой из рыбьего желатина было тому причиной. Любая женщина на ее месте чувствовала бы себя точно так же, когда мужчина ее мечты — так, во всяком случае, надеялась Айви — находился всего в двух шагах. А главный персонаж хитроумного плана, виконт Тинсдейл, как часовой стоял позади, жестом собственника возложив руку на ее плечо.

Айви даже пожалела ее. Но совсем немного. Мисс Фини посеяла ветер и теперь пожинала бурю. Она сама выбрала свой путь. Вот только Айви намеревалась повернуть ее вспять. И очень скоро, кстати говоря.

— В первую очередь он должен разговаривать с мисс Фини, а не со всеми дамами подряд! — кипятилась Айви. Мы пришли сюда только ради этого, а не для того чтобы познакомить его с представительницами высшего света.

— Дорогая, похоже, у него просто не было иного выхода, — лениво возразила Присцилла. — Как только прозвучало его имя, твоего маркиза тут же обступили исполненные надежд мамаши, желающие пристроить своих дочек.

Айви глубоко вздохнула, стараясь успокоиться и взять себя в руки.

— Но он обязан направить свое обаяние на мисс Фини, иначе мне не удастся вернуть Тинсдейла!

— Неужели ты всерьез вознамерилась вернуть привязанность неинтересного и скучного виконта Тинсдейла, единственное устремление которого, похоже, заключается в том, чтобы убить в тебе дух свободы и превратить в бессловесное, покорное создание? — пустила пробный шар Сьюзен.

Айви отвернулась, глядя в сад, залитый неярким серебристым светом ущербной луны.

— Почему ты так ведешь себя, Айви? Ты же видишь, Доминик готов целовать землю, по которой ты ступаешь. У него в глазах светится обожание. Как ты можешь не чувствовать… и не видеть этого?

— Кроме того… Святые угодники, ты только посмотри на него! — подхватила Присцилла. Оглянувшись через плечо на гостиную, она мечтательно вздохнула. — На твоем месте, Айви, я бы думала о том, как заполучить Доминика в свою постель, а не пристроить его в чужую.

— Присцилла! — Айви ударила сестру веером.

— Что? Ты же знаешь, что я права. — Присцилла томно приподняла бровь, выразительно глядя на Сьюзен. — Во всяком случае, это было бы естественно.

— Существуют сразу две веские причины того, почему мы с Домиником никогда не сможем быть вместе, и я не собираюсь объяснять их вам. — Айви резко развернулась и направилась к французским окнам лиловой гостиной. — Ограничусь лишь тем, что скажу: я сделала свой выбор, остановив его на Тинсдейле, и мне бы очень хотелось, чтобы вы поддержали мои усилия, — как и обещали, кстати, — направленные на то, чтобы отвоевать его у мисс Фини.

Спустя несколько минут на импровизированной сцене появились оркестранты, и в течение следующего часа лиловую гостиную Уинтропов наполняли лишь струнные мелодии… и тридцать девять осоловелых гостей, изо всех сил боровшихся с дремотой.

Пожалуй, только лорд и леди Уинтроп, да еще один человек кроме них, оказались невосприимчивы к убаюкивающему воздействию тягучей музыки в душной переполненной комнате.

Этим человеком был не кто иной, как лорд Тинсдейл, но справедливости ради следует отметить, что он не обращал на музыкантов особого внимания. Вообще не обращал, точнее говоря. Он не сводил глаз с Айви и лорда Каунтертона, который что-то нашептывал ей на ушко, отчего плечи девушки вздрагивали от сдерживаемого смеха.

Собственно, ее поведение не вызывало в нем особого возмущения, потому как в глубине души виконт сознавал, что девушка ни в чем не виновата. Уж если в кого и следовало бросить камень, так это в проклятого лорда Каунтертона?

Тинсдейл много слышал о нем. О том, как он легко соблазняет женщин и меняет их как перчатки, без сожаления расставаясь с бывшими возлюбленными. И вот теперь под колдовское обаяние Каунтертона подпала леди Айви. И виконт знал, кто несет за это ответственность.

Будучи шотландкой, лишенной материнской опеки, она обратилась к нему, надеясь обрести в нем мудрого наставника, который подскажет ей линию правильного поведения в обществе. По словам девушки, именно этого больше всего хотел и добивался ее отец. И он, Тинсдейл, готов был научить ее всему, что знал сам. Но все оказалась далеко не так легко и просто, как он предполагал. Методы, которыми он воспользовался, иначе как здравыми и разумными назвать было нельзя. Но Айви, как выяснилось, обладала нравом и характером резвого молодого жеребенка, отличаясь поразительной необузданностью и взбалмошностью. Ему еще только предстояло сломить ее непокорный дух и вылепить из девушки нечто приличествующее его представлениям, и Тинсдейл со сдержанным восторгом предвкушал, что такой момент настанет совсем скоро.

Но так было лишь до тех пор, пока он не встретил мисс Фини. В ней было все, чего так недоставало Айви. Она не оспаривала его мнение и не бросала ему на каждом шагу вызов. Она не привлекала к себе ненужного внимания, если не считать ее поразительной красоты, но тут уж Фиона ничего не могла поделать. Она была нежной и покорной, и ее руки домогались многие неженатые представители высшей знати. Но по каким-то непонятным причинам она выбрала его, Тинсдейла. И весь Лондон отдал должное его блестящей победе над признанной первой красавицей.

Вот только безупречная куколка с фарфоровым личиком ему уже изрядно прискучила.

В нем нарастало желание сломить непокорный дух леди Айви. Возможность этого манила его как запретный плод. До того как увидел ее в обществе этого негодяя Каунтертона, он даже не отдавал себе отчета в том, насколько желанной она выглядит, какой умной и интеллигентной на самом деле является. Пусть Айви и не могла похвастаться классической красотой мисс Фини, гордая шотландка была по-своему очень привлекательна. Но самое главное ее преимущество заключалось в том, что она была дочерью герцога — самого могущественного и состоятельного пэра во всей Шотландии.

На взгляд Тинсдейла, у нее был лишь один недостаток, и он с радостью исправит его.

Но для этого необходимо что-то предпринять в отношении так называемого маркиза Каунтертона. Увидев, как он прижимает Айви к дереву и целует ее, Тинсдейл испытал бурю противоречивых чувств. Вдобавок, если бы кто-нибудь еще увидел их в столь интимный момент, репутация леди Айви погибла бы безвозвратно.

И тогда было бы уже слишком поздно подчинять ее своей воле. Лепить из нее приличную женщину.

Нет, виконт понимал, что должен разлучить девушку с маркизом Каунтертоном.

И как можно скорее.

Мисс Фиона Фини обожала музыку. Правда, совсем не того сорта, что выбрали для своего вечера Уинтропы. Ее вкусы отличались… несколько большей страстностью и чувственностью, скажем так. Звуки скрипки и барабана доставляли ей неземное наслаждение, и она чувствовала себя на седьмом небе от счастья.

Именно таким она запомнила Инис Тиар, на котором выросла, изумрудно-зеленый остров у западного побережья Ирландии. Жизнь там была нелегкой, и нужно было найти в себе душевные силы и пылкие устремления, чтобы не пропасть и заработать на хлеб насущный.

Но Фиона, с рождения отдавая себе отчет в собственном красоте, всегда знала, что этот жалкий клочок суши, окруженный бескрайним морем, недолго будет оставаться ее родным домом. Похоже, мать девушки тоже знала об этом, поскольку при первой же возможности отправила дочь в Лондон ухаживать за состоятельной, но престарелой и больной двоюродной бабушкой, миссис Кавано.

Лондон встретил Фиону неласково. Девушка чувствовала себя в большом и враждебном городе настолько чужой, что по прошествии всего шести месяцев принялась засыпать матушку письмами, умоляя позволить ей вернуться к простому и незамысловатому существованию на Инис Тиар.

Раз в месяц мать отвечала ей, умоляя подождать еще немного, потому как, будучи единственной опекуншей и наследницей миссис Кавано, Фиона в самом скором времени должна была стать знатной леди, о чем она мечтала с детства. Но в один серый туманный день с Инис Тиар пришло очередное письмо, из которого Фиона узнала, что мать ее скончалась от лихорадки. Девушка осталась одна-одинешенька, если не считать двоюродной бабки, которая к тому времени тоже дышала на ладан.

Фиона знала, что ей следует делать. Она должна найти себе состоятельного супруга, желательно лорда и с титулом, но обязательно до того, как двоюродная бабушка умрет и перед ней закроются все двери.

И надо же такому случиться, что на горизонте Фионы появилась некая миссис Мерфи, старинная подруга бабушки и столь же древний столп общества, которая согласилась — не безвозмездно, разумеется, — представить девушку высшему свету, поскольку сама миссис Кавано уже не могла помочь внучке. Миссис Мерфи блестяще выполнила поставленную перед ней задачу.

Черноволосая ирландка быстренько оттеснила на второй план леди Айви Синклер, став признанной первой красавицей Лондона, что позволило ей выбирать претендента на свою руку из более чем дюжины самых завидных холостяков Лондона.

И тот, на ком она остановила свой благосклонный взор, выделялся даже в этом сверкающем созвездии. Фиона не сомневалась в этом, потому что ее поверженная соперница, леди Айви, тоже выделяла его среди прочих, намереваясь связать свою жизнь и судьбу с виконтом Тинсдейлом.

Разумеется, Фиона купалась в лучах славы и успеха. Тинсдейл казался влюбленным до беспамятства. Он настолько увлекся ею и потерял голову, что уже через две недели после знакомства подал прошение и получил особое разрешение на вступление в брак. Фиона поняла, что совсем скоро он сделает ей предложение.

Вот только леди Айви появилась в обществе в сопровождении невероятно красивого маркиза, при взгляде на которого у женщин перехватывало дыхание и подгибались колени. Фиона начала сомневаться в правильности своего выбора. Ей вдруг пришло в голову, что лорд Тинсдейл не подходит на роль спутника жизни. Но хуже всего было то, что здоровье двоюродной бабушки ухудшалось с каждым днем. У Фионы не оставалось времени на то, чтобы оценить все привлекательные стороны Каунтертона и решить, годится он ей в мужья или нет. Но и просто оставить его в покое и удовлетвориться Тинсдейлом она тоже не могла.

Фиона сделала вид, что уронила веер, что позволило ей украдкой взглянуть на Каунтертона, который сидел в следующем ряду позади нее. На мгновение встретившись с ней глазами, он улыбнулся, затем наклонился и подал ей веер.

Она застенчиво улыбнулась и отвернулась, глядя прямо перед собой.

Увы, она никак не могла сосредоточиться и наслаждаться музыкой, которая оказалась такой же скучной, унылой и предсказуемой, как виконт Тинсдейл. В то время как маркиз Каунтертон… Словом, от одного его присутствие сердце бедной ирландки начинало учащенно биться.

Ночь выдалась теплой. На темно-синем бархате неба переливались звезды, а луна светила так, что вполне могла заменить собой газовый фонарь. Поэтому Айви, вместо того чтобы сидеть с сестрами в душном экипаже, возвращаясь в особняк на Гросвенор-сквер, решила подышать свежим воздухом и заодно прогуляться в обществе Доминика.

Идти вдоль Беркли-сквер до городского особняка Доминика было совсем недалеко, а там, если никто не увидит, как она войдет в него, они смогут спокойно обсудить результаты сегодняшнего вечера и ее плана в целом.

Сьюзен и Присцилла, поставившие перед собой цель в нынешнем сезоне стать своими в здешнем высшем свете, согласились с предложением Айви, но только при одном условии: она позволит им ехать следом. В некотором роде они возьмут на себя обязанности компаньонки молодой девушки — во всяком случае, до тех пор пока густая зелень парка не скроет их от любопытных глаз.

Айви неохотно смирилась с этим требованием, но едва они оказались там, где никто из гостей, покидающих дворец Уинтропов, уже не мог их видеть, она подняла руку и подозвала кучера экипажа, следовавшего за ними по площади.

— Мы пришлем за тобой карету, — заявила Сьюзен, — и я настоятельно советую тебе воспользоваться ею, пока не взойдет солнце. Мне бы не хотелось, чтобы у кого-нибудь сложилось о тебе превратное представление.

Из окна высунулась Присцилла.

— Быть может, нам не стоит торопиться?

Она лукаво подмигнула Айви и Доминику, после чего, откинувшись на спинку сиденья, вновь скрылась в полумраке кареты. Молодые люди слышали, как весело хихикают сестры, когда экипаж, подпрыгивая на камнях мостовой, покатил дальше.

— Леди Сьюзен права, Айви. Оставшись со мной наедине, вы многим рискуете. Мы прибыли вместе, и многие видели, как мы уходили вдвоем.

— Мы покинули музыкальный вечер в сопровождении моих сестер. — Айви задумчиво сорвала крохотный листок с живой изгороди из самшита и растерла его пальцами. — Не забывайте, я — Синклер. Никто не ждет от одной из Семи Смертных Грехов безукоризненного соблюдения… всех приличий. Хотя, честно говоря, я пытаюсь. Нет, правда!

— Тем не менее, Айви, — Доминик заложил руки за спину, — у общества есть определенные ожидания. Если вы вздумаете открыто пренебречь ими, то некоторые двери никогда не откроются перед вами… или Тинсдейлом.

Айви остановилась, повернулась и взглянула Доминику в лицо. Она вдруг сообразила, что ей даже не пришло в голову поинтересоваться, покинул ли виконт особняк Уинтропов.

«Как глупо, не правда ли?»

Потеряв Тинсдейла из виду, девушка моментально перестала вспоминать о нем. Как говорится, с глаз долой — из сердца вон. Намного больше Айви занимало то, сумеет ли она убедить сестер вернуться домой, чтобы поговорить с Домиником без помехи.

Но сейчас она совершенно позабыла и о своем хитроумном плане, и об основной причине, которая побудила ее прийти на музыкальный вечер нынче ночью: вернуть расположение Тинсдейла и заставить его бросить мисс Фини.

— Вот странно…

— Что вы имеете в виду? — поинтересовался Доминик, останавливаясь на ступеньках особняка Каунтертонов.

В серебристом лунном свете и без того строгие черты его лица обрели медальную чеканность.

«Господи, до чего же он красив!» — подумала Айви и вспомнила о напряжении у него в паху, когда он прижал ее к дереву на берегу Серпентайна.

Невероятно, но она ждала, что он вновь поцелует ее, ждала прикосновения его губ. И не только.

И это ощущение тоже было для нее внове. В конце концов, он… всего лишь актер. Он хотел ее не больше, чем она — Тинсдейла.

Не отдавая себе в том отчета, девушка машинально облизнула губы и Ник понял, что не отрываясь смотрит на нее. Ему захотелось вновь ощутить ее вкус на своих губах, почувствовать, как ее тело тает в его объятиях.

Ему отчаянно хотелось ласкать ее, касаться ее обнаженной шелковистой кожи, погрузить свое напряженное естество в ее самое потаенное, мягкое и благоуханное местечко.

Дыхание девушки участилось, глаза удивленно расширились.

И в ее глазах он увидел то, что искал.

Она тоже хотела его!

Воздух между ними, казалось, наэлектризовался от едва сдерживаемого желания, и они непроизвольно потянулись друг к другу.

Ник хотел ее так, что у него заныло сердце. Он должен быть с ней, должен заниматься с ней любовью! Должен дать ей понять и убедить в том, во что она боялась поверить; что он любит ее всем сердцем. Что он всегда любил ее. С самого первого дня их встречи.

Не в состоянии сдержаться, он шагнул вперед и протянул ей руку.

Не колеблясь и не раздумывая, Айви подалась ему навстречу и доверчиво вложила свою ладошку ему в ладонь.

Притянув ее к себе, он положил руки ей на талию. Ее лицо оказалось так близко, что он ощущал тепло ее дыхания.

Но рассудок подсказывал молодому человеку, что он должен задать ей один вопрос, и она прочла то, о чем он хотел спросить, в его глазах. И медленно кивнула в ответ.

В груди у Ника стало тесно от урагана чувств. Он наклонился к Айви, коснулся губами ее губ, а потом бережно взял за руку и повел в дом.

Обратного пути не было.