У ночи тысяча глаз

4

— Мамочка, мне не хочется идти на похороны, — заявила Фредди жалобным голоском за несколько минут до того, как Ральф должен был заехать за ней.

— Но ведь нужно, — строго ответила мать и тут же тепло и участливо спросила: — Ты нервничаешь?

Фредди кивнула.

— Там будет много народу?

— Не знаю, — честно призналась Этель. — Наверное. Твой отец пользовался большой популярностью. Но в любом случае дядя присмотрит за тобой. Все пройдет нормально, Фредди, я обещаю.

Вероятно, слова матери не особенно убедили девочку.

— Да, обещаешь… Но ведь сама ты не особенно любишь этого дядю Ральфа.

— Я…

Этель растерялась. Неужели это так заметно? Да уж, наверное, если даже Фредди заметила. Обычно она обращала внимание только на то, что непосредственно касалось ее. Может быть, лучше рассказать дочери полуправду, чтобы она не копала глубже?

— Мой разрыв с твоим отцом сказался на отношениях со всей семьей Макартур. Естественно, твой дядя принял сторону брата.

— Это все из-за меня, да? Ведь папа не любил детей? — тихо спросила Фредди.

Сердце Этель сжалось. Ей казалось, она все так хорошо объяснила дочери. И вот, пожалуйста, все стало еще хуже.

— Вовсе нет, — поспешила Этель успокоить девочку, — у меня с твоим отцом начались разлады еще задолго до твоего появления.

Тут очень кстати зазвонил телефон. Это Ральф сообщал из фойе, что поднимается к ним.

Этель внимательно осмотрела дочь: на девочке простое темно-синее платье, колготки и туфли на низком каблуке. Скромно и строго, как и полагается на похоронах. Черные, как у ее дяди, волосы и лицо, как у Элизабет Тейлор, говорили о том, что Фредди со временем будет очень красивой женщиной.

Раздался стук в дверь. Этель вздрогнула. Даже заранее зная о приходе Ральфа, она не могла справиться с чувствами. Даже в день похорон бывшего мужа она чувствовала это дикое физическое влечение к его брату.

Не глядя на вошедшего и вообще на дверь, Этель подошла к туалетному столику, на котором лежал приготовленный для Фредди шарфик.

— Вот, возьми, — сунула она его в руку дочери и сказала, по-прежнему ни на кого не глядя: — Не давай ей слишком много волноваться.

— Постараюсь, — серьезно пообещал Ральф и положил руку на плечо Фредерики.

Та приняла защиту дяди как нечто вполне естественное. Этель грустно наблюдала, как они вместе двинулись вдоль коридора. Черные как смоль волосы и строгая красота обоих выдавала их близкое родство. Никогда не покидавшее Этель ощущение своей вины заговорило в ней с новой силой.

Она попыталась вспомнить, как ненавидит Ральфа, но совсем другое чувство одерживало в ней верх — чувство горького сожаления о безвозвратно утраченном. Как по-другому могла бы сложиться ее жизнь! Если бы только Ральф поступил так, как он должен был поступить. Если бы он попытался удержать ее, не позволил уйти к мужу. Или если бы судьба свела ее сначала с ним, а не с его старшим братом.

Нет, все это глупости, покачав головой, подумала Этель. Артур или Ральф, какая разница! Ей не суждено быть счастливой ни с одним из них.

Трудно сказать, когда ей стало ясно, что она больше не любит Артура, а может, никогда и не любила его. Долгое время она обманывалась, старалась убедить себя в том, что любить мужа — ее обязанность и уж тем более необходимо соблюдать свадебную клятву.

Но как ей было трудно! Но ведь и с Ральфом было не легче…

Все началось тогда, когда миссис Макартур убедила ее пойти с Ральфом на концерт.

Тот вечер стал поворотным в их отношениях. До этого он относился к Этель, как к маленькой девочке, хотя и присутствовал при ее первых родах. В тот вечер он начал обращаться с ней как со взрослой, уважаемой леди.

Этель, забыв о враждебности, тоже воспринимала его как равного. Она наслаждалась классической музыкой, любовь к которой унаследовала от отца, и впервые за долгое время была почти счастлива.

Через неделю Ральф пригласил ее покататься с его друзьями на яхте. Этель никогда прежде парусами не занималась и сомневалась, что у нее получится. Но Ральф убедил ее, сказав, что она будет на яхте только пассажиром. Однако потом оказалось, что кто-то не явился, и Этель пришлось занять место члена экипажа.

Она нервничала, но Ральф оказался хорошим учителем, и она постепенно освоилась. Даже когда погода ухудшилась, Этель не испугалась. Они вышли в Ла-Манш, когда светило солнце, а вернулись, когда разразился настоящий шторм. Было холодно, Этель промокла и страшно проголодалась, однако не жаловалась. Ее охватило какое-то странное возбуждение. У нее появилась новая страсть — к хождению под парусами.

Потом Ральф часто брал ее с собой в плавание. У него была собственная небольшая яхта.

В течение нескольких недель она познакомилась со многими друзьями Макартура, и от них последовали приглашения на всяческие встречи.

Сначала Этель отнекивалась под предлогом, что должен приехать муж, но скоро отказываться стало просто неприлично.

— Мы обязательно придем, — заверил как-то однажды Ральф друзей, прежде чем Этель успела что-то сказать, и, взяв ее под руку, отвел в сторону. — Они уже два раза приглашали тебя. Нельзя все время отказываться.

Этель смущенно посмотрела на него:

— Но я думала, что тебе это не очень нравится. Я имею в виду — сопровождать меня, в то время как…

— …Я мог бы пригласить какую-нибудь более красивую женщину, которая с охотой согласилась бы составить мне компанию, — продолжил Ральф с улыбкой неоконченную фразу.

— Да, что-то в этом роде, — чистосердечно призналась Этель.

— Полагаю, что я легко найду такую, — добавил он, продолжая улыбаться.

Этель тоже улыбнулась, зная, что он поддразнивает ее. Свекровь успела проинформировать ее, что в этом у Ральфа недостатка не было.

— Но ты не волнуйся. Хоть ты еще девчонка, но один вечер я выдержу…

— Ах, ты… — Этель бросилась на него с кулаками.

Ральф, улыбаясь, увернулся. Этель, полусердито, полушутливо, продолжала наступать на него. Вдруг Ральф схватил ее за руки, резко повернул спиной к себе и крепко обхватил руками.

Какое-то время она продолжала сражаться, затем оба замерли. Этель почувствовала его дыхание на волосах, тепло его тела, и ей стало трудно дышать.

Оглядываясь назад, можно сказать, что это было первое предупреждение. Первое из многих последовавших за ним, но на которые она не обратила внимания.

Это было так давно и вовсе не с ней…

— Все прошло нормально? — спросила она через несколько часов дочь, которая вернулась в гостиницу бледная и усталая.

— Да, все в порядке, — ответила Фредди. — Мне хочется посмотреть телевизор.

И она без сил упала на кровать, уставившись на экран.

Ральф жестом пригласил Этель выйти в коридор, чтобы Фредди не слышала их разговора.

— Там было несколько фотографов, — сообщил он коротко, — во время церемонии нам удалось держаться подальше от них, но они преследовали нас до самой машины. Фредди нервничала.

Этель понимающе кивнула:

— А как прошла месса?

— Фредди хотелось плакать, — признался Ральф, — но она справилась с собой. Вообще, она была молодцом. Намного лучше, чем другие.

— Ты имеешь в виду подружку Артура? — догадалась Этель. — Я обо всем предупредила Фредерику.

— И правильно. Они никак не могли разминуться, — Ральф тяжело вздохнул, — я подозреваю, Эмили плакала для прессы. Она выделывала такие номера, разве только в могилу не прыгнула.

Этель решила вступиться за девушку:

— Возможно, она по-настоящему любила Артура, откуда тебе это знать.

Ральф как-то нехорошо рассмеялся.

— Неужели ты все еще веришь в любовь?

Вопрос был чисто риторическим — и Этель решила не отвечать. Совершенно ясно, что сам он не верил в любовь, не верил никогда.

— Как ты себя чувствуешь? — вдруг тепло и участливо спросил Ральф.

Она поняла, о чем он спрашивает, — как она себя чувствует в день похорон своего бывшего мужа — и ответила откровенно:

— С тех пор прошло так много времени… и я…

— Да, — спокойно согласился с ней Ральф, — но я все помню.

На какое-то мгновение их глаза встретились, и прошлое воскресло в их памяти так четко, как будто все случилось только вчера. Этель так хотелось открыть этот, закрытый в течение многих лет, ящик, но она устояла.

— Мне нужно собрать вещи, — решила она переменить тему.

— Ты хочешь уехать сегодня же? — спросил Ральф. — Я заказал этот номер на три дня.

— Зачем? — удивилась Этель и спокойно сказала: — Мне необходимо вернуться. Надо закончить работу.

— В таком случае, — голос Ральфа стал официальным, — мне надо поставить в известность поверенного в делах, сообщить, что он должен будет назначить встречу с тобой на другое время.

— Какого поверенного? — заморгала глазами Этель.

— Адвокат Артура, — сухо ответил Ральф, — он намеревался завтра переговорить с тобой.

— О чем?

Ральф недоуменно посмотрел на нее:

— О завещании Артура, разумеется.

— О завещании Артура? Ах да, я как-то не подумала. Конечно, весьма вероятно, что он оставил что-то Фредерике.

Ральф отрицательно покачал головой.

— Нет, он завещал кое-что тебе.

Этель недоверчиво рассмеялась.

— А что в этом удивительного? Ты же была его женой. И у тебя было двое детей от него.

В устах Ральфа это прозвучало как обвинение, как будто это она предала мужа.

— Что это за игра? — возмутилась Этель. — Я не настолько глупа, Ральф. Если Артур и имел много денег, то, судя по его образу жизни, давно все истратил, так что вряд ли мог оставить что-то мне.

— Это не деньги, — сухо ответил Ральф.

Этель ждала дальнейших объяснений. Но их не последовало. Это действительно была игра. Ральфу хотелось, чтобы Этель попыталась догадаться.

Но она сделала неожиданный ход:

— Ладно, что бы это ни было, мне этого не нужно, — решительно заявила она, — поэтому если бы ты мог сообщить адвокату…

— Дела так не делаются, — возразил Ральф. — Тебе придется лично переговорить с адвокатом. Необходимо ознакомиться с документами и подписать их.

Этель тяжело вздохнула. И тут ее неожиданно осенило:

— Минутку, но ведь адвокатом Артура являешься ты!

— Я вел его деловые контракты, но не занимался личными делами, — ответил Ральф.

— Никогда?

— Никогда.

— Но Артур сказал…

Этель вспомнила, что ей говорил Артур во время оформления развода. Впрочем, она никогда и не забывала этого. Да, он много раз подчеркивал, что именно брат давал ему советы по этому делу. И тогда она получила очень маленькую сумму.

— Что сказал Артур? — переспросил Ральф.

— Ничего.

Не стоит об этом рассказывать, Ральф не поверил бы ей, а доказать что-либо она не могла. Да и какое это сейчас имело значение?

Но Ральф догадался.

— Ты все еще веришь Артуру больше, чем мне? — с горечью спросил он.

— Нет, — твердо ответила Этель, — я просто никому из вас не верю.

Ральф продолжать спор не стал. Возможно, он посчитал это бесполезным.

— Интересы брата представляет наш семейный поверенный в делах из фирмы «Стивенс, Стивенс и Банк» в Труро, — сказал он, — я попрошу его связаться с тобой и изложить суть дела.

Этель заметила сарказм в его голосе. Возможно, он хотел предупредить, чтобы она не ожидала многого, или, наоборот, намекал, что ее ждет что-то необыкновенное. В любом случае ей все это действовало на нервы.

— Хорошо, — резко произнесла она, чтобы закончить разговор, и сухо попрощалась.

— Тебе придется позвонить мне, — деревянным голосом промолвил Ральф, прежде чем удалиться.

Позвонить ему? Зачем? Если Макартур хотел заинтриговать ее, то до определенной степени ему это удалось. Но это длилось недолго. Через три дня пришло заказное письмо. Этель сразу все поняла, увидев обратный адрес: «Стивенс, Стивенс и Банк». В письме кратко сообщалось, что она является наследницей по завещанию ее бывшего мужа. К письму прилагалась копия завещания для ознакомления.

С трудом продравшись сквозь юридическую терминологию, Этель наконец добралась до самого главного и замерла. Это либо ошибка, либо шутка, все, что угодно, но правдой это быть не могло.

Этель была потрясена. Она подошла к телефону и набрала номер Ральфа.

Трубку сняла его секретарша, которая прекрасно умела отваживать неугодных клиентов:

— Мистер Макартур проводит совещание.

— Но мне нужно поговорить с ним, — настаивала Этель.

— К сожалению, сейчас это невозможно, — хорошо поставленным голосом невозмутимо отвечала секретарша, — но если вы…

— Мне он нужен немедленно, — почти закричала в трубку Этель, — скажите ему, что звонит Этель Макартур, он знает, о чем идет речь.

— Макартур? — переспросила секретарша и тут же превратилась в воплощенную любезность. — Извините, миссис Макартур, я сразу не поняла. Я только недавно здесь работаю. Сейчас я приглашу шефа.

У Этель появилось время обдумать предстоящий разговор — ведь до этого она действовала совершенно импульсивно.

— Хэлло, — раздался в трубке голос Ральфа.

— Хэлло, говорит Этель, — коротко ответила она.

— Да, я уже догадался. Моя новая секретарша подумала, что ты моя жена, — зачем-то сообщил Ральф.

— Но я ей этого не говорила! — возмутилась Этель.

— Да я и не думал, что ты ей это сказала. Чем могу помочь тебе? — вежливо и по-деловому спросил Ральф.

Этель возмущала его бесстрастность. Он ведь в курсе дела. В его обязанности входило прочесть завещание.

— Я только что получила письмо от поверенных Артура, — нервно сообщила она.

— И его завещание? Я просил их направить тебе копию. Ну и что? Возникли проблемы?

— Да. Я совершенно ничего не понимаю.

— Ну что тут непонятного? Все очень просто. Деньги он оставил Эмили, а недвижимость тебе.

— Но ведь у него не было никакой недвижимости. — Этель все еще была уверена, что произошла какая-то ошибка. Во время их короткого замужества Артур не хотел покупать семейного дома. Приезжая в Лондон, он всегда останавливался в гостинице «Ритц» или «Савой».

На другом конце линии Ральф почему-то замолчал, как будто задумался над чем-то. Наконец он сказал:

— Ты до конца прочла завещание? И дополнительное распоряжение к завещанию?

Этель еще раз быстро пробежала глазами документ:

— Но здесь нет ничего.

— А, теперь все ясно, — сказал Ральф, обращаясь скорее к себе, чем к ней.

— Что тебе ясно?

Ральф еще немного помолчал, потом сказал:

— Брату принадлежала часть собственности в Корнуолле. — Вероятно, он считал, что этого сообщения вполне достаточно, и ничего сверх этого объяснять не собирался.

Даже не видя его, Этель была уверена, что на другом конце провода Ральф явно улыбался. Она понимала, что он почему-то темнит. Но почему? Неужели ему доставляет удовольствие держать ее в напряжении? Но, черт побери, она не собирается ему подыгрывать! Она не верила, что Артур мог оставить ей что-нибудь ценное. Поэтому ей незачем волноваться.

— А что я тебе должен объяснить? — вновь послышался голос Ральфа.

Этель одолевало любопытство, но гордость не позволяла ей проявлять излишнюю заинтересованность. Как можно спокойнее она ответила:

— Ничего особенного.

Последовала еще одна пауза, потом Ральф сказал:

— В таком случае пусть тебе все объяснят поверенные. Если хочешь, я договорюсь с ними о встрече с тобой.

— Я сама позвоню им, — сухо ответила Этель.

— Дело твое. Еще что-нибудь? — поинтересовался Ральф на прощание с убийственной вежливостью.

О чем еще они могли говорить? Конечно, Этель хотела узнать кое-что, но не решилась. Несмотря ни на что, им лучше поддерживать нормальные отношения.

— Нет, спасибо, — ответила она подчеркнуто вежливо.

— Тогда я возвращаюсь к совещанию с исполнительным директором «Харко кемикалс интернешнл», — с иронией в голосе сообщил Ральф, — и надеюсь, за это время он не нашел себе другого адвоката.

— О, — Этель смутилась, но тут же подумала, что Ральф, наверное, все это придумывает. — Передай ему мои извинения, — улыбаясь, сказала она.

— Обязательно, — пообещал он и попрощался. — До встречи.

Этель решила, что он сказал это просто так, как обычно говорят любому знакомому. Во всяком случае, она не намеревалась возвращаться в Корнуолл и не собиралась когда-либо встречаться с Ральфом.

Прошло какое-то время, прежде чем ей удалось связаться с поверенным из банка Джерри, который вел это дело. Он разговаривал с ней очень вежливо, но был скользким как уж. Да, наследство было, подробности о нем содержались в дополнительном распоряжении к завещанию. К сожалению, они не приложили его к письму. Возникли некоторые сложности, которые неудобно обсуждать по телефону. Предпочтительнее было бы переговорить обо всем с ней лично. А еще лучше, если она привезет с собой своего собственного адвоката.

Но Этель не имела адвоката — он ей никогда не был нужен. И она не была уверена, что он нужен ей сейчас.

— В таком случае… фирма «Стивенс и Стивенс», — поверенный помолчал немного, затем продолжил, — советует вам нанять его.

— Но зачем он мне?

— Чтобы… защитить ваши интересы, — осторожно подчеркнул поверенный. — Сам мистер Макартур обратил внимание на то, что дело должно рассматриваться самым тщательным образом.

— Я не понимаю, — растерянно пробормотала Этель, — мистер Макартур… Который мистер Макартур?

— Ральф Макартур, — удивленно ответил представитель банка. — Извините, неужели вы думали?.. Мне надо было сказать вам…

— Ничего, — успокоила его Этель.

Он, видимо, принял ее за сумасшедшую. Ясно, что поверенный имел в виду Ральфа, но какое отношение к этому делу имел младший Макартур?

— Конечно, миссис, вам решать, — официальным голосом продолжал адвокат, — но мне кажется, рассмотрение дела с участием всех, кого это касается, не терпит отлагательства.

— Хорошо, — согласилась Этель и пообещала позвонить, чтобы договориться об устраивающей всех дате встречи.

Можно было, наверное, потребовать изложения деталей по телефону, но предчувствие, что ее ожидают сюрпризы, и, возможно, неособенно приятные, удержало Этель от этого. От Артура можно было всего ожидать.

Впадать в ажиотаж из-за так называемого наследства Этель вовсе не собиралась. Конечно, небольшая сумма денег не помешала бы, чтобы не приходилось на всем экономить, особенно это касалось расходов на приличное содержание Фредди. Но больших надежд она не питала.

Вновь возвращаться в Корнуолл ей не очень хотелось. Брать туда Фредди тем более ни к чему. Значит, нужно на время пристроить дочь у кого-нибудь здесь.

Этель перелистала записную книжку. Давняя подруга Кэти больна, другая приятельница уехала в деловую поездку. Подумав еще немного, Этель остановила выбор на Луизе.

После всего, что между ними произошло, трудно было назвать их взаимоотношения дружбой. Но со временем эмоции стихли, жизнь у Луизы не складывалась, несчастья сблизили их, и они снова подружились, не став, однако, очень близкими подругами.

Вспоминая прошлое, Этель подумала, что, может быть, все сложилось бы иначе, если бы Луиза не поднимала шума. Правда, в отношениях Этель и Артура ничего уже нельзя было изменить. Им суждено было развестись. И случай с Луизой просто ускорил развязку.

Луиза всегда слыла трусишкой, поэтому все изложила в письме. Письмо длиннющее, и позднее она созналась, что действительно писала его целую ночь. Она говорила, что не смогла вынести упреков совести после того, как Этель поделилась с ней своими тревогами: постоянное отсутствие мужа она объясняла тем, что, очевидно, у него есть еще кто-то.

Письмо пришло в пятницу, и Этель прочла его поздно вечером, когда вернулась из Труро, куда ездила за покупками.

По дороге они остановились пообедать в небольшом ресторанчике. Приближалось Рождество. Они обе чувствовали приближение праздников и были в каком-то радостном возбуждении. Этель жила в «Гнезде чайки» более шести месяцев, ее отношения с Ральфом больше не были натянутыми. Он изображал из себя доброго старшего брата, а она подыгрывала ему, взяв на себя роль капризной младшей сестренки. Они спорили и сражались, становясь все более добрыми друзьями. Другие чувства к Ральфу Этель решительно подавляла в себе. Она все еще ждала редких приездов мужа и верила, что когда-нибудь наступят времена счастливой семейной жизни.

Письмо Луизы заставило ее посмотреть в лицо фактам. Оно лежало на коврике в холле. Этель подумала, что оно от Артура.

Взяв письмо, Этель направилась в маленькую гостиную, где Ральф разжег огонь, и начала читать его, пока он ходил за дровами.

Когда Ральф вернулся, Этель горько рыдала.

— Что случилось? — не получив ответа, Ральф протянул руку к письму. — Можно?

Если бы Этель не разрешила, он, конечно, не обиделся бы, но какой смысл что-то скрывать? Он уже наверняка все знал. Знал уже тогда, когда встречал ее в аэропорту Хитроу.

Этель посмотрела ему в глаза, как бы умоляя быть честным с ней:

— Это правда?

Ральф кивнул.

— А сейчас у него кто? — дрожащим голосом спросила Этель.

Она думала, что он опять солжет, попытается еще раз прикрыть брата. Ведь именно так он поступил тогда, встречая ее в аэропорту. Он сделал все, чтобы не дать Луизе сделать это признание раньше.

Но Ральф ответил просто:

— Не знаю.

Этель не могла не верить ему. Но жалость в его глазах больно уколола ее. Она утерла слезы и резко выпрямилась.

— Извини меня, — прошептала она и направилась к двери.

— Этель, — Ральф взял ее за руку, — что ты собираешься делать?

— Уехать, конечно, — ответила она, собирая остатки гордости.

Ральф взял другую ее руку и повернул лицом к себе.

— Ты не можешь уехать, Этель.

— Но ты не сможешь остановить меня, — резко бросила она в ответ, вне себя от того, что он продолжал защищать брата. — Артуру ведь наплевать на все, не так ли?

— Ему может быть, но мне — нет.

Он произнес это так тихо, что Этель не знала, действительно ли она слышала эти слова, или ей просто почудилось.

— Что ты сказал? — переспросила она и все прочла в его глазах еще до того, как он совершенно четко произнес:

— Давай жить вместе. Не здесь, естественно, а в Труро.

«Давай жить вместе» — он так и сказал. И он именно это и имел в виду. Ошибки не было. Брат ее мужа предлагал ей бежать с ним. Но почему это не шокировало ее? Почему она нисколько не возмутилась? Не ударила? И не крикнула, что она не из тех девушек… Почему же она стояла, пристально глядя ему в глаза и охваченная такими чувствами, каких она никогда до этого не испытывала?

Этель произнесла вслух имя мужа, надеясь, что это отрезвит ее.

— К черту Артура! — крикнул Ральф. — Он не использовал свой шанс. Теперь имеет значение только то, чего хочешь ты.

Этель молчала. Как можно было выразить в слове этот пьянящий коктейль надежд, разочарований, тайных снов, отчаянной борьбы с собой! Да, она хотела его. В течение многих месяцев она боялась признаться себе в этом. В течение всего этого времени она напоминала себе, что он — брат ее мужа.

— Хорошо, тогда я скажу, чего хочу, — сказал Ральф, не дождавшись ее ответа. — Я хочу тебя. Всегда хотел тебя, с того первого дня, когда мы встретились в Лондоне в ресторане.

— Этого не может быть! — воскликнула Этель, вспомнив его суровые слова и неприязненные взгляды в тот день.

— Именно так. Боже, ведь ты была слишком молода даже для меня, не говоря уже о брате. Ты и сейчас так молода, — тихо сказал Ральф.

— Нет, ты не можешь желать меня! — прошептала Этель, ведь сама она считала себя такой непривлекательной. Иначе как мог бы Артур так скоро охладеть к ней?

— Поверь, я изо всех сил старался сдержать себя, — Ральф до боли сжал ее руки, — тысячи раз я говорил себе, что скоро это все пройдет, но ничего не проходило. И даже когда ты была на шестом месяце беременности и выглядела ужасно, я хотел тебя. И еще как хотел!

— Нн… нет… — Этель была испугана, одновременно и страшно взволнована таким сильным проявлением чувств. Это являлось как бы отражением ее собственных желаний, приглушенных с той страшной ночи, когда он держал ее руку, помогая пережить страшное горе потери ребенка. — Но ведь это невозможно, — она попыталась укрыться щитом их положения, — ведь я же замужем.

— Да, за моим братом… — Ральф не уходил от реальности, — и, если бы Артур обращался с тобой нормально, я бы никогда не посмел. Но он вел себя неподобающе, и теперь моя очередь.

Невозможно было сомневаться в силе его чувства, его желания, сверкавшего в глазах. И эти серо-стальные глаза завораживали.

— Теперь скажи, что ты не хочешь меня, — потребовал Ральф, крепко прижимая к себе Этель.

Тогда она еще могла остановиться. Он предоставил ей такую возможность. Она могла сказать, что не хочет его, и он отступил бы. Все очень просто. Но у Этель больше не было сил бороться со своим безумным желанием.

— Все правильно, — продолжал Ральф, — ведь это я должен был встретить тебя первым, жениться и наделать много детей.

Последние слова затронули больной нерв Этель, ведь теперь не будет ни детей, ни счастливой семейной жизни. Будущего не видно. Есть только настоящее с этим человеком и обещание любви, которая может унять ее боль.

— Да, — только и сумела произнести Этель, но этого оказалось достаточно.

Он взял ее лицо в ладони и коснулся губ с такой нежностью, что у Этель на глаза навернулись слезы. Ее сердце билось как пойманная птичка, но оно билось в унисон его словам о любви. Поцелуи Ральфа становились все настойчивее и требовательнее, а руки гладили ее плечи, спину и все крепче сжимали ее. Этель стало трудно дышать.

— Пойдем наверх, — прошептал Ральф, и она только простонала в ответ.

Он взял ее за руку и повел, безвольную, не сопротивляющуюся. Света он не зажигал, и они в темноте поднимались по широкой лестнице, ведущей в западное крыло. Ральф не произнес ни слова, боясь нарушить волшебство момента.

Этель вся дрожала, когда они вошли в спальню. Ральф обнял ее.

Одежда Этель не была предназначена для любовных свиданий, но это сейчас не имело никакого значения. Он снял с нее через голову свитер, расстегнул молнию на шерстяной юбке, и она осталась перед ним в нижнем белье — слишком тихая и взволнованная, чтобы помочь ему раздеться. Он снял рубашку и бросил ее на пол, где уже лежали ее вещи.

Ральф положил руки Этель себе на грудь и крепко обнял ее стройное тело. В комнате было холодно, но его мускулистое сильное тело согревало ее. Мягкие груди нежно касались выпуклой, поросшей волосами груди Ральфа. Сердце его билось сильно и ритмично, наполняя и ее тело жизненной силой. Она почувствовала, как горячая кровь разлилась по венам.

— Не бойся, — губы Ральфа коснулись ее лба, — нам не обязательно что-нибудь делать, я могу просто держать тебя.

Он не понял ее. Она дрожала не от страха, а от бушевавшего в ней желания. Ей хотелось сказать, чтобы он всю жизнь крепко держал ее в руках и никогда не отпускал.

— Нет, — прошептала Этель, не пытаясь скрывать своих чувств. — Я хочу большего.

Она сама подтолкнула его к большой дубовой кровати и протянула к нему губы в ожидании поцелуя.

Теперь заколебался Ральф. Он смотрел на милое, тонкое лицо, в большие голубые глаза и понимал, насколько уязвима юная женщина.

— Ты уверена?

— Да, уверена.

Многие месяцы Ральф ждал этой минуты. Он притянул ее к себе, и Этель сама обняла его. Они тесно прижались друг к другу, переплетая разгоряченные страстью тела.

Картины прошлого продолжали мелькать перед внутренним взором Этель. Прошло тринадцать лет. Но она все помнила: его руки, сильные и нежные, которые держали ее тело, как музыкант держит скрипку. Бережно и в то же время властно, заставляя ее жить своей страстью, стать частью его самого. Даже сейчас она совершенно четко представляла себе, как их тела, поднимаясь навстречу друг другу, сливались наконец в единое целое. Столько времени спустя она все еще помнила его сладкие, лживые речи.

И поэтому все еще ненавидела его.