Убийство в Тауэре

Глава 11 СВАДЬБА

Овербери мертв!

У Франсис голова шла кругом от радости. Но что же с разводом? Если бы только можно было поставить клистир старому архиепископу!

Она знала от Роберта и своего двоюродного деда, что, если бы не архиепископ Кентерберийский, они уже давно получили бы развод. Похоже, у старого дурня есть совесть, и даже страх перед королевским неудовольствием не может заставить его пойти против нее.

«Но почему же, бога ради, почему двое не могут получить развод по обоюдному согласию? – задавалась вопросом Франсис. – Какое отношение это имеет к старику, который приближается к концу жизни и не в состоянии понять страсти молодых?»

Король в нетерпении покончить с этим делом, поскольку оно вызывало слишком много кривотолков при дворе и за его пределами, послал за архиепископом и осведомился о том, как продвигается развод.

Джордж Эббот выглядел серьезным.

– Подобные дела мне не слишком по душе, ваше величество, – ответил он.

Яков был явно раздражен.

– Ну, дружище, нам всем время от времени приходится сталкиваться с неприятными проблемами. В таких случаях наилучший выход – поторопиться и покончить с делом как можно скорее.

– Ваше величество, это дело не из тех, что решаются простым «да» или «нет», и я огорчен, что вы упрекаете меня за то, что я прислушиваюсь к голосу собственной совести.

– Что случится с вашей совестью, если леди Франсис перестанет быть женой графа Эссекса?

– Меня мало волнует, ваше величество, чьей женой будет леди Франсис – графа Эссекса или кого-нибудь другого. Но я не могу вынести вердикт, который не считаю справедливым. Вот в чем моя проблема, сир. Мне пятьдесят один год, и я никогда еще не шел на сговор со своей совестью в том, что касается моего долга. По-видимому, я буду вынужден огорчить ваше величество, – ведь, к несчастью, этот вердикт для вас очень важен. Но если я скажу «да», когда считаю «нет», тогда вы можете сказать, что человеку, который не служит своей совести, нельзя доверять служить своему королю.

Яков видел, что архиепископ сильно взволнован, и из чувства справедливости ему пришлось признать, что служитель церкви прав.

Но зачем поднимать шум из-за этого дела? К тому же Роберт не будет счастлив до тех пор, пока не получит невесту, да и Хауарды хотят этого союза.

Однако король ласково положил руку на плечо архиепископа.

– Я прекрасно знаю, что вы – честный человек. Но моя воля такова: леди Франсис должна быть разведена с графом Эссексом.

Архиепископ молился, стоя на коленях. Для него это было испытанием силы духа. Если он потеряет королевскую благосклонность из-за этого дела, пусть. Служитель Божий должен повиноваться голосу совести.

Поднявшись с колен, Эббот почувствовал прилив сил – он точно знал, что скажет на заседании комиссии. Он намерен доказать этим людям, что нет причины, по которой этот брак следует разорвать, кроме той, что двое – женщина из влиятельного семейства и королевский фаворит – возжелали пожениться. Если им дадут развод, это будет ударом по всему институту брака во всей стране. Этого развода никто и никогда не забудет, – жены станут обвинять своих мужей в импотенции, когда захотят соединиться брачными узами с другими. Все, во что он, будучи духовным лицом, верил, протестовало против этого развода.

Архиепископ чувствовал силу своего красноречия. Он был уверен, что сможет наставить этих людей на путь, по которому они обязаны идти – даже те, кто уже получил королевские милости, и те, кому их пообещали, должны будут их отвергнуть ради своих бессмертных душ.

Эббот знал, что может положиться на пятерых честных людей, возглавляемых лондонским епископом. Независимо от последствий для себя они проголосуют так, как велит им совесть. Но оставшиеся семь? Он не был уверен в них, зная, что некоторые уже подкуплены.

Тем не менее архиепископ спокойно ожидал прибытия членов комиссии в Ламбет. Он был прекрасно подготовлен, не сомневаясь, что ему даны силы свыше. Он будет убеждать их с пылом, зажжет огонь истины и заставит увидеть грех, который они совершают, продавая ради богатства и почестей свое право голоса.

Когда все собрались, Эббот поднялся, чтобы произнести речь, но не успел он и рта открыть, как прибыл королевский посыльный и сообщил, что имеет приказ от его величества.

– Соблаговолите довести его до нашего сведения, – сказал архиепископ.

– Он состоит в том, милорд, чтобы вы не тратили времени на разговоры друг с другом. Его величество приказывает вам просто вынести вердикт, и все.

Архиепископ понял, что его унизили. Великолепная речь, которую он подготовил, произнесена не будет. Эббот заметил, что те, кто, как он подозревал, намеревались голосовать за развод, были довольны. Они горели желанием покончить с этим делом и удалиться, заработав причитавшиеся им королевские милости.

Никто не посмел ослушаться приказа короля. Провели голосование.

Пять против развода, семь за развод.

– Большинство за! – воскликнул Нортгемптон, услышав новость. – Наконец-то мы победили!

Франсис получила это известие с восторгом. Овербери мертв! Она больше не жена Эссексу и выйдет замуж за любимого человека!

Она достигла всего, чего так сильно желала, ради чего шла на обман и хитрости.

– Я – самая счастливая женщина в мире, – сказала она Дженнет.

Яков благодарил Небо за то, что это дурно пахнущее дело счастливо закончилось. Пускай теперь о нем забудут. Пусть Роберт женится так скоро, как ему хочется, и пусть все забудут, что Франсис Хауард была когда-то Франсис Эссекс.

Были и другие неприятности. Торговцы осаждали дворец и угрожали слугам прекратить все поставки, если не оплатят их счета. Неудивительно, что народ сравнивал Стюартов с Тюдорами. Разве можно представить себе, чтобы Генриха VIII или Елизавету кто-то осмелился попросить оплатить счет?

Якову не хватало королевского достоинства – он всегда был готов посмеяться над собой или выслушать мнение другого. Но зрелище торговцев, требующих оплаты счетов, переполняло чашу его терпения.

Он поделился этим с Робертом.

– Печальное состояние дел, Робби. А я собирался устроить тебе такую свадьбу, какой еще никогда не видали при дворе!

– Ваше величество не должны думать обо мне. Вы и так были ко мне слишком щедры.

– Ты получил лишь то, что заслуживаешь, мальчик. У тебя печальный вид. А ведь ты вот-вот станешь счастливым женихом!

– Меня печалит положение вашего величества.

– Да бог с тобой, мальчик! Твой старый папочка был в затруднениях и прежде. Мы найдем выход.

Выход нашел Роберт. Он пополнил королевскую казну двадцатью пятью тысячами фунтов.

Когда Яков услышал об этом, то, расчувствовавшись, пустил слезу.

– Славный мальчик, – повторял он. – Да благословит Бог его милое личико!

Яков знал, как его отблагодарить.

– Робби, – сказал он однажды, – кажется, титул виконта Рочестера вряд ли тебе подходит.

– Я благодарен, что получил его из рук вашего величества.

– Знаю, мальчик. Но мне хотелось бы видеть тебя на одном уровне с лучшими людьми государства. Конечно, ты принадлежишь к их числу, но я хочу, чтобы и они тоже поняли это. Ты станешь графом.

– Ваше величество!

– Это мой свадебный подарок тебе и твоей будущей жене.

– Ваше величество, как я могу?

– Ты заслужил это, мой мальчик.

Глаза Роберта засверкали от возбуждения. Как будет рада этому Франсис!

Несколько дней спустя Яков даровал ему титул графа Сомерсета.

Франсис одевали ее служанки. Для свадебного платья она выбрала белый цвет и надела бриллианты. С ниспадающими на плечи золотыми волосами Франсис никогда не выглядела такой красивой, как в этот день.

Она старалась выбросить из головы мысль о мертвом сэре Томасе Овербери, но ей пришлось заставлять себя не думать о нем. Зачем вспоминать о покойнике? Что он теперь может ей сделать?

– О, миледи! – воскликнула одна из служанок. – Еще никогда не было такой прекрасной невесты!

Дженнет поправляла белый рюш вокруг ее шеи, опустив глаза.

– Именно такой и должна быть невеста, – продолжала словоохотливая служанка. – Говорят, белый – цвет невинности.

Франсис резко повернулась и посмотрела на девушку. Ей показалось, что служанки многозначительно переглянулись. Неужели они шепчутся о ней по углам?

Она с трудом поборола желание ударить девушку по лицу. Нужно соблюдать осторожность.

Франсис повернулась к Дженнет, которая по-прежнему не поднимала глаз. Действительно ли ее губы скривились в ухмылке?

«Они не посмеют!» – уверяла она себя. Это просто нервы. Но как быть дальше? Неужели ей и в будущем придется быть настороже и всегда задаваться вопросом, как много им известно?

Франсис ввели в часовню Уайтхолла Нортгемптон и герцог Саксонский, гостивший в это время в Англии.

Эта свадьба привлекла к себе столько же внимания и была почти такой же пышной, как свадьба принцессы Елизаветы. Король выразил желание, чтобы не экономили пи на чем: церемония должна была проходить в Уайтхолле, а банкетный зал был увит гирляндами и украшен с таким же великолепием, что и на свадьбе королевской дочери.

Желание Роберта Карра обзавестись женой ни в коей мере не уменьшило привязанности короля, и теперь, когда его фавориту пожалован графский титул, казалось, что выше ему подниматься уже некуда. Его задача в будущем – удержать место на самой вершине власти.

Главный советник и фаворит короля породнился с самым могущественным семейством в стране – теперь ему ничто не грозило.

Когда епископ Батский и Уэльский венчал Франсис с Робертом, она не могла не вспомнить, как тот же самый человек венчал ее в том же самом месте с другим Робертом. Франсис выбросила из головы неприятное воспоминание – она никогда больше не будет думать о Роберте Девере, как будто они никогда не были знакомы. Теперь он может жить своей жизнью, а она – своей.

Она должна быть счастлива! Рядом с ней стоял улыбающийся Роберт, который, вне всяких сомнений, был доволен. Он стал респектабельным, женатым человеком – больше никаких тайных свиданий и тайных писем.

Никаких опасений – только удовольствия.

В банкетном зале устроили великолепную сцену. Король, королева и принц Уэльский заняли свои места – рядом с королем сидели новобрачные.

Занавес поднялся, продемонстрировав декорации, выполненные с такой фантазией, что у всех зрителей вырвался возглас удивления. Наверху были искусно изображены облака, а под ними – море, по которому плыли корабли, словно гонимые ветром. По обе стороны нарисованного моря находились два мыса, поросшие лесом. Вперед вышли танцоры – одежда каждого из них что-либо символизировала. Первыми вышли отрицательные герои: Ошибка, Сплетня, Любопытство; за ними следовали Гармония и Судьба – последнюю представляли три красивые девушки. Затем шли Вода и Огонь, Земля и Загробный мир в сопровождении континентов – Африки, Азии и Америки. Костюмы были красочными и задуманы так, чтобы дать зрителям намек на то, что представляют их владельцы, еще до того, как те пропоют объясняющую песню.

Королева Анна, которой такие пышные зрелища доставляли удовольствие больше, чем остальным членам королевского семейства, внимательно следила за действием, ожидая, когда ее позовут сыграть свою маленькую роль, ибо она никогда не перенесла бы того, что ее исключили из подобного мероприятия. Когда три богини Судьбы вынесли ей золотое дерево, она отломила от него ветку и протянула одному из рыцарей, который вышел вперед и преклонил колено, чтобы принять ее. В этот момент появился хор и запел песнь, восхваляя достоинства молодоженов.

Затем из-за золотых колонн, стоящих по обе стороны большой сцены, появились маски. Их было шестеро, и их одежды сверкали, когда они шествовали перед королевским семейством и женихом с невестой.

Маски начали танцевать, изгибаясь, кружась, подпрыгивая и сопровождая танцы пением:

Все зааплодировали этим словам, даже король, который мог бы счесть их грязным намеком на себя, если бы не его сын – высокий, красивый, ставший таким же очаровательным принцем, как и его покойный брат, – который сидел рядом с ним и королевой.

Занавес опустился, а когда поднялся снова, на сцене оказались Лондон и Темза, с баржами, откуда сходили веселые матросы, чтобы исполнить танцы и спеть песни.

Франсис, наблюдая все это великолепие, устроенное для ее удовольствия, решила отбросить мелкие опасения, которые не давали ей покоя. Ее ожидает замечательное будущее. С новым мужем ей не грозит жизнь в деревне. Они станут весело проводить время при дворе, и не будет женщины более уважаемой, чем графиня Сомерсет, поскольку ее муж во всем, кроме имени, правитель Англии.

«Как я счастлива!» – думала Франсис. Но ей все время приходилось напоминать себе об этом.

Роберт не испытывал подобных сомнений – он был по-настоящему счастлив. Отвратительная процедура развода закончена, он женат на женщине, которую любит, а Яков ведет себя, как добрый папаша, который не знает, как угодить любимому сыну.

Правда, у него есть враги, но это неизбежно. Многие из тех, что собрались здесь сегодня и принесли дорогие свадебные подарки, завтра с готовностью обратятся против него, если он потеряет королевскую благосклонность. Это заложено в человеческой натуре, и каждый должен быть к этому готов.

Нортгемптон – его друг; Роберт совершенно уверен в этом. Они теперь родственники – хорошо иметь в друзьях такого влиятельного человека. Подарки, которые преподнес Нортгемптон, говорили о том, как он одобряет их союз. Одно золотое блюдо стоило около полутора тысяч фунтов, а шпага, которую он подарил Роберту, имела эфес и ножны из чистого золота. Подарок Якова, конечно, превзошел все остальные; так как не все сочли графский титул свадебным подарком, король еще пожаловал ему драгоценности на десять тысяч фунтов.

Они богаты, они влиятельны, они любят друг друга. Чего им может не хватать?

Однако имелись люди, в присутствии которых Роберту становилось не по себе. Одним из них был сэр Томас Лейк – амбициозный человек, который состоял при дворе со времен королевы Елизаветы и служил секретарем у сэра Фрэнсиса Уолсингема. Лейк усердно добивался расположения нового графа Сомерсета и подарил ему на свадьбу шесть красивых подсвечников; но он рассчитывал на продвижение, и Роберт не слишком доверял его дружбе.

Был еще сэр Ральф Уинвуд, который высказывал большое почтение, но присутствовал в простом одеянии, отказавшись от шелка, парчи и ювелирных украшений. Он был убежденным пуританином и хотел, чтобы все знали об этом; и его речи были так же просты, как одежда. Но, несмотря на это, Уинвуд был честолюбив и, вернувшись в Англию с заграничной службы, быстро понял, что, если хочешь сделать карьеру, нужно стать другом фаворита короля.

Еще один человек, в присутствии которого Роберт чувствовал неловкость, – граф Гондомар, новый посол Испании, очень красивый джентльмен с обходительными манерами, всегда изысканно одетый, чрезвычайно галантный, но его настороженные черные глаза мало что упускали из виду.

Роберт подозревал, что эти глаза наблюдают за ним. Среди подарков посла была шкатулка с драгоценностями, которые стоили не меньше трехсот фунтов. «Граф Гондомар желает, – гласила приложенная записка, – чтобы этот маленький знак внимания доставил жениху удовольствие».

Вид этих драгоценностей напугал Роберта, так как до него доходили слухи, что некоторые министры получают взятки от Испании. Этого он никогда делать не будет! Чем больше Роберт смотрел на драгоценности, тем большую неловкость ощущал – ему казалось, что в этой маленькой шкатулке находится нечто большее, чем свадебный подарок.

Роберт тут же отправил письмо графу, написав, что было очень любезно с его стороны послать такой замечательный подарок, но он не может его принять без королевского соизволения.

Подобный ответ, должно быть, показался очень странным испанскому послу, у которого было столько добрых друзей при дворе в Англии. Это означало, что граф Сомерсет – необычный человек, потому что его нельзя подкупить.

Когда Роберт поведал Якову об инциденте, король ласково улыбнулся.

– Возьми драгоценности, Робби, – велел он. – Я знаю, что тебя не подкупишь. Значит, ты написал испанцу? Ну, ему будет полезно узнать, что в Уайтхолле есть по крайней мере один честный человек.

Роберт принял драгоценности, но, увидев графа на свадьбе, вспомнил об этом случае.

Теперь он должен быть очень осторожным – ведь Овербери больше ему не сможет помочь.

Франсис, заметив его смущенный вид, прошептала:

– Тебя что-нибудь беспокоит, любимый? Роберт поспешно улыбнулся:

– Нет, я просто подумал о бедняге Томе Овербери, вспомнил, как мы с ним расстались, и мне стало грустно, что я больше никогда его не увижу.

По ней пробежала волна дрожи.

«Это же день нашей свадьбы! – хотела она закричать. – Мы победили. Мы вместе. Неужели мы никогда этого не забудем?»

Наконец-то они остались одни. Роберт был счастлив.

– Нам больше не придется бояться, что за нами шпионят, – сказал он. – Мы официально женаты. Именно этого я всегда и хотел.

– И я, любовь моя, – отозвалась Франсис. Если бы он только знал, сколько ей пришлось ради этого сделать: как она строила козни и интриги сначала против Эссекса, а потом против Овербери!

Франсис хотелось рассказать ему все, чтобы он мог оценить степень ее любви к нему. Ей хотелось закричать: «Это все я сделала ради тебя!»

Но она не осмеливалась рассказывать ему. Роберт был бы шокирован до крайности, и его чувства к ней могли бы измениться.

Нет, она должна насладиться этой замечательной ночью!

Однако, когда Роберт занимался с ней любовью, у нее из головы не шли восковые фигурки – обнаженная женщина с волосами похожими на настоящие, лежащая на миниатюрной кушетке с другой обнаженной восковой фигуркой. Она почти ощущала запах благовоний, горевших в комнате доктора Формана.

Казалось, с ними в спальне находится насмешливый призрак. Призрак сэра Томаса Овербери, который незадолго до того был убит в лондонском Тауэре.

Но на следующий день Франсис снова была веселой молодой женой. Рождественские торжества и свадьба праздновались в одно время – ведь они поженились 26 декабря. Затем следовала неделя веселья, потому что Новый год не за горами, и Яков хотел отметить его таким же пышным спектаклем и пиром, как и Рождество.

Франсис была так горда, когда сидела в первый день нового года среди приближенных короля на арене для турниров – теперь она принадлежала к их числу, потому что Роберт всегда был рядом с королем, а Франсис всегда будет рядом с Робертом.

– Мы никогда-никогда не расстанемся, – говорила она ему.

В тот день в турнире участвовали самые благородные лорды, и они почли за честь надеть желтое и зеленое – цвета графа Сомерсета – или белое и багровое – цвета дома Хауардов.

«Так будет и дальше, – размышляла Франсис. – Куда бы мы ни пошли, нам будут оказывать почести».

Лорд-мэр Лондона по приказу короля принимал королевскую чету, а народ глазел на процессии, проезжающие по улицам.

В толпе пробегал шепоток – мужчины и женщины отпускали шутки:

– Если вы устали от своего мужа, дамы, просто пожалуйтесь, что он импотент. Окажетесь в благородной компании.

– Кто этот шотландец? – спрашивали другие. – Почему нас облагают налогами, чтобы он мог покупать свои драгоценности? Король давно вырос, и ему больше не нужны ручные собачонки.

Но им нравились процессии, а молодая графиня Сомерсет была очаровательна – она улыбалась и дружески махала людям, и они переставали злиться, когда смотрели на нее.

Одним из свадебных подарков Франсис была красивая карета, но ни у нее, ни у Роберта не было достаточно красивых коней для нее, а достать их для процессии не хватало времени. Поскольку сэр Ральф Уинвуд был знатоком лошадей и имел в своих конюшнях лучших во всей Англии, Роберт спросил, не одолжит ли он две пары для этого случая.

В ответ сэр Ральф безотлагательно послал им лошадей.

«Такая высокопоставленная леди, как графиня Сомерсет, не должна пользоваться нанятыми лошадьми», – писал он, умоляя принять лошадей в подарок.

Довольная Франсис показала записку Роберту, но он нахмурился.

– Любовь моя, – сказал он, – мы должны принимать подарки с осторожностью.

– Но у него так много лошадей, и он хочет нам их подарить!

– Он хочет место при дворе. Думаю, секретаря. Я не могу позволить ему считать, что, подарив тебе четырех замечательных лошадей, он может заручиться моей поддержкой.

Роберт тут же написал благодарственную записку Уинвуду, сообщив, что его жена не может принять такой дорогой дар. Но Франсис была так разочарована, а Уинвуд так хотел сделать ей подарок, что в конце концов Роберт смягчился; и Франсис ехала по городу в своей прекрасной карете, запряженной четверкой самых великолепных коней, каких только можно было увидеть.

А сэр Ральф Уинвуд, глядя на нее, поздравлял себя с. тем, что совершил очень мудрый поступок.

Франсис следовало быть счастливой – ведь Роберт был нежным мужем. Ей нравилась его простота и казалось удивительным, что, пробыв столько времени при дворе, он сохранил такую наивность.

Роберт так не похож на нее. Может быть, именно поэтому она любит его так страстно? Ведь ее любовь нисколько не уменьшилась из-за женитьбы – скорее еще усилилась.

Однако Франсис иногда просыпалась по ночам в поту от ужаса. Как странно, ведь она никогда прежде не мучилась угрызениями совести! Когда Франсис старалась ради своей цели, то думала только об успехе. А теперь, достигнув его, она не могла забыть путь, который ей пришлось пройти, чтобы добиться своей цели.

С чего это все началось? Со взгляда Дженнет, когда она резко заговорила с ней? Неужели Дженнет напоминала ей, что знает слишком много?

Дженнет всегда была дерзкой девушкой – правда, она выказывала должное уважение, но частенько за ним крылась насмешка.

– Дженнет, – сказала как-то Франсис, – ты хотела бы это платье? Я его почти не носила, и думаю, оно тебе пойдет.

Дженнет взяла платье с выражениями меньшей благодарности, чем подобало бы служанке.

– Могу поклясться, у тебя никогда не было такого платья, – продолжала Франсис.

– Нет, миледи.

– Тем не менее ты нисколько не удивилась, получив его.

– Я знаю, что миледи благодарна мне. Мы через столько прошли вместе, чтобы достичь этого счастья.

Тут Франсис вспомнилась полутемная комната, запах благовоний, тихий, почти ласковый голос доктора Формана и Дженнет, наблюдающая в тени.

Ей хотелось избавиться от Дженнет, но та слишком много знала.

Она, Франсис Хауард, не осмеливалась избавиться от служанки!

Неудивительно, что она время от времени просыпается в страхе.

– Миледи, вас хочет видеть какая-то женщина.

– Женщина? Спроси, что ей нужно. Нет, не стоит. Минуточку. Что это за женщина?

Ее снова охватил страх. Она должна быть осторожна. Ей столько всего приходится скрывать.

– Довольно респектабельного вида, миледи.

– Я ее приму. Приведи ее ко мне. Женщину привели, и, как только закрылась дверь, они остались наедине.

– Мое имя миссис Форман, миледи. Вы были другом моего мужа, покойного доктора Формана.

– Думаю, вы ошибаетесь.

– О нет, миледи! Вы частенько писали ему письма, помните? Он называл вас своей дочерью, а для вас он был «любимым отцом».

– Кто вам это сказал?

– Он имел обыкновение показывать мне свои письма. У меня они имеются. Все. Видите ли, я была его женой и помощницей. Вот почему теперь, когда он ушел в мир иной, я переживаю тяжелые времена и подумала, что такой близкий друг доктора…

Эта женщина не должна знать, что Франсис испытывает страх.

Она улыбнулась и сказала:

– Ну, если у вас настали тяжелые времена, вы должны позволить мне помочь вам.

«Дать ей денег. Это просто». Денег было достаточно.

– Миледи, – сказал доктор Франклин, – снадобья, которые я раздобыл для вас, были очень дороги. Мои эксперименты требовали щедрого их использования. Я пренебрегал другими клиентами, чтобы услужить вам, миледи, и в этому году мои убытки составили двести фунтов.

– Двести фунтов?

– Двести фунтов в год, миледи, меня прекрасно устроят, с небольшой доплатой за питание и наем лодки.

Франклин улыбнулся ей ленивой улыбкой человека, чувствующего свое превосходство. Эти люди уже не такие скромные, какими были прежде. Они работали на нее, и в результате человек лишился жизни. Этого они никогда не забудут.

«Интересно, сколько их будет еще?» – размышляла Франсис. Служанка миссис Тернер, Маргарет, которая выполняла многочисленные поручения и находила то, что было нужно леди, слуга миссис Тернер, Стивен. Все они ждали своего вознаграждения – денег за молчание.

А тут еще и сама миссис Тернер – не то чтобы она опустилась до столь вульгарных поступков и просила денег. Но они были близкими подругами, не так ли? Их приятельские отношения не должны оборваться из-за того, что они преуспели в задуманном.

– Должна признаться, дорогая леди, – говорила Анна Тернер, – мне очень плохо вдали от вас. Мы прекрасно провернули это дельце, не так ли? Это глупо, но я почти жалею, что мы добились успеха и вы больше не нуждаетесь в моих услугах.

Миссис Тернер была частой гостьей в доме графа и графини Сомерсет, и ей доставляло большое удовольствие снова появляться при дворе.

Как ни старалась Франсис забыть сэра Томаса Овербери, эти люди не позволяли ей этого. Казалось, каждый день кто-то или что-то напоминало ей о прошлом.

Франсис занедужила, и Роберт заволновался.

– Что с тобой, любовь моя? – спрашивал он ее. – Ты кажешься такой нервной. Ты чем-то обеспокоена?

– Нет, Роберт, – отвечала она. – Я чувствую себя хорошо.

– Но это не так, – ласково настаивал он. – Ты изменилась. Другие тоже это заметили.

– Полагаю, долгое откладывание развода оказалось более огорчительным, чем я думала. Я так ждала, когда все закончится!

– Ну, теперь мы можем забыть об этом. «Ты можешь, – подумала она, – но могу ли я?» Франсис раньше казалось, что очень легко убить человека, который стоит у нее на пути. Но вышло совсем наоборот.

Овербери преследовал ее. Он не давал ей ничего забыть. Правда, она не видела его призрака, но призраки могут принимать разные формы: им не обязательно материализоваться, чтобы дать почувствовать свое присутствие.

Роберт, обеспокоенный состоянием здоровья жены, снял для нее дом в Кенсингтоне, но, поскольку ей не становилось лучше, они переехали в Честерфилд-парк. Потом Роберт решил, что Франсис необходимо показаться королевскому лекарю, и Яков тоже на этом настаивал. Он не допустит, чтобы его Робби так волновался после всех неприятностей, которые пришлось преодолеть на пути к его женитьбе.

Поэтому Роберт купил дом в Айлуорте, а королевский лекарь Берджесс пользовал графиню.

Он не мог понять, что подрывает ее здоровье, но считал, что она поправится с приходом весны.

Зима была холодной: Темза замерзла, и нигде не было спасения от ледяного ветра.