Учитель из моих кошмаров

Эпилог

Год спустя

— Алекс, сегодня мне нужна твоя помощь в актовом зале, — посмотрела на меня кураторша. — Останешься после пары.

Я с тяжелым вздохом кивнул.

Сегодня весь универ стоял на ушах. А все потому, что к нам приезжал сам мэр. Он собирался выступить в актовом зале и пообщаться со студентами.

Я планировал пропустить эту встречу, но спорить с преподавательницей все же не рискнул. Я и так был в ее черном списке.

Забрав у кураторши пачку буклетов, я вышел из корпуса. Там меня уже ждал Егор.

— Идем, — улыбнулся он, невзначай касаясь пальцами моей руки.

Вздохнув, я кивнул.

— Я раздам эти листовки, и мы сразу уйдем.

— Тебе даже не интересно, о чем он будет говорить? — тихо спросил Егор, приноравливаясь к моему быстрому шагу.

Я покосился на парня.

— Это мэр. Он скажет только то, что мы хотим услышать.

Егор уставился себе под ноги и до центрального корпуса мы дошли в полной тишине.

Зал был забит под завязку.

Нового мэра любили. Особенно студенты.

Он сделал ставку на молодое поколение и всячески поддерживал школьников и студентов, открывая многочисленные образовательные фонды.

В газетах писали, что причина в том, что новый мэр до недавнего времени и сам был преподавателем университета.

Но я-то знал правду.

Все, что делал Горецкий, было только из-за одного человека.

И ее уже год не было в живых.

Я раздавал буклеты с информацией об открытии нового кризисного центра против домашнего насилия и старался не смотреть на сцену.

Я не разговаривал с Горецким с того самого дня, как сердце Виты перестало биться.

Он вышел из морга, сел в машину и уехал.

На похоронах Руслана не было.

А через неделю СМИ взорвалось от страшной новости. Мэр зверски убит в собственном доме. Кто-то методично перерезал всю его охрану, а потом подверг изощренным пыткам самого хозяина.

Все решили, что мэр связался с мафией, за что и поплатился.

На мафию же скинули и смерть важной шишки из ФСБ. Его тело нашли закопанным в лесу. И по медицинским заключениям он был еще жив, когда его закапывали.

Город гудел от ужаса.

Но постепенно все забылось.

И новый мэр пришелся всем по душе.

Молодой, сильный, харизматичный.

Но даже через экран телевизора я не мог смотреть Горецкому в глаза. От его немигающего взгляда мороз продирал кожу.

Не удивлюсь, если он задорого продал душу дьяволу за возможность не чувствовать ничего.

— Он здесь, — шепнул Егор, приобнимая меня за плечо.

Мы встречались уже год, но знали об этом только самые близкие люди.

— Значит пора валить, — решительно выдал я, засовывая оставшиеся листовки в сумку.

Я не мог смотреть на Горецкого, не мог слышать его голос, не мог думать о том, что творилось у него внутри, когда Веснушка бросила нас.

Это было слишком тяжело.

Я любил Виту.

А Горецкий был одержим ею. Он дышал ею.

И его горе сбивало меня с ног, оно парализовало меня.

Закинув сумку на плечо, я повернулся к выходу. Стены начали давить на меня. Я стал задыхаться.

И в этот момент я увидел Горецкого. Он зашел в зал в сопровождении других людей. Мощный, колоссальный, бесстрастный, как ледяная глыба.

Сердце заныло от безысходной тоски.

Я глубоко вдохнул и остановился.

Горецкий смотрел прямо на меня.

Его серые глаза были чернее океана перед цунами.

Там скрывалась такая всеобъемлющая космическая пропасть, что кровь стыла в жилах.

От ощущения нереальности у меня закружилась голова.

А потом Горецкий будто включил кнопку «play» и, едва заметно кивнув мне, продолжил путь.