Уходи и будь счастлива

Глава 1

Ирония судьбы заключалась в том, что я всегда боялась летать.

Всегда. С того момента, как достаточно повзрослела, чтобы думать об этом.

Это казалось мне противоречащим здравому смыслу. И даже немного самонадеянным. Зачем стремиться вверх, когда сила притяжения явно хочет оставить нас на земле?

Когда я училась в колледже, родители как-то решили отправиться со мной и моей старшей сестрой Китти на Гавайи. Я боялась полета с той минуты, когда они сообщили нам об этом, до самого нашего возвращения домой. Выражение «лететь на Гавайи» мне казалось эквивалентным выражению «утонуть в океане». За неделю до поездки я уже начала планировать стратегию выживания. Как-то ночью, когда все легли спать, я пробралась в комнату Китти и залезла к ней в кровать.

Я училась на первом курсе, а она уже заканчивала колледж, поэтому я очень дорожила ее мнением.

– Каков будет план? – решительно спросила я.

Она лежала, зарывшись лицом в подушку.

– План чего?

– Когда самолет упадет.

Сестра открыла один глаз:

– Упадет куда?

– В океан. По пути на Гавайи.

Она секунду смотрела мне в глаза.

– Этого не случится.

– У меня плохое предчувствие, – сказала я.

– Ты нас сглазишь.

– Я серьезно. Нам нужно выработать стратегию выживания.

Китти протянула руку и потрепала мою челку:

– Стратегии выживания не существует.

– Должна существовать.

– Нет. – Она покачала головой. – Потому что, если мы не упадем, нам она не нужна. А если упадем… – Она сделала паузу, чтобы я сама могла домыслить ее фразу.

– Нам она уже не будет нужна?

Китти кивнула:

– Мы просто будем мертвыми. – И она щелкнула пальцами.

– Тебе это кажется таким простым?

– Умереть просто. Тяжело не умирать.

– Похоже, в этом что-то есть.

Она закрыла глаза.

– Конечно, ведь это я мозговой центр семьи.

– Я думала, что это я мозговой центр, – сказала я, слегка подталкивая ее локтем.

Сестра перевернулась на другой бок.

– Ты сама знаешь, что ты наша красавица.

Невероятно, но мы пережили эту поездку.

Точно так же невероятно я пережила после этого много других перелетов, никогда не сталкиваясь ни с чем более опасным, чем турбулентность. Я читала статистику о том, что самолеты – самый безопасный вид транспорта, безопаснее автомобилей, поездов и гондол. Я даже как-то проходила стажировку в офисе, расположенном прямо рядом с международным аэропортом, и наблюдала целый день за тем, как безо всяких проблем взлетают и садятся самолеты. Я была должна давно забыть свои страхи.

Но меня никогда не покидало чувство, что слова «лететь» и «разбиться» были в некотором роде синонимами.

Теперь, спустя годы, я встречалась – с самыми серьезными намерениями – с парнем, который со дня на день должен был получить лицензию пилота. Наши отношения были настолько серьезными, что в эту конкретную субботу, когда мы собирались отпраздновать мое почти официальное поступление на работу моей мечты, я не могла отделаться от предчувствия, что мне сделают предложение. В любую минуту.

Именно поэтому я надела летнее черное платье с открытыми плечами.

Если бы я задумалась над этим, я могла бы усомниться, что мой бойфренд, невероятно подтянутый и очаровательный Чарльз Филипп Данбар, сможет быть идеальным спутником во всех отношениях, учитывая, каким энтузиастом авиаполетов он был. Чип никогда не задумывался над опасностью полетов – или вообще над опасностью делать что-нибудь рискованное, например, плавать с аквалангом или прыгать с тарзанкой. У него была неистребимая вера в упорядоченность вселенной и непоколебимость принципов физики, равно как и в право человека изменять эти принципы по своему желанию.

Что касается меня, я всегда подозревала, что хаос сильнее порядка. Когда дело доходило до противостояния Человека и Природы, я всегда ставила на Природу.

– Ты просто мало уделяла внимания естественным наукам, – всегда говорил Чип, словно я была просто недоучкой.

Его замечание было вполне справедливо. Но это не значило, что я была не права.

Чип верил, что, если он научится летать, это избавит меня от моих страхов. Он верил, что я настолько вдохновлюсь его примером, что мне не останется ничего иного, кроме как расслабиться и получать удовольствие.

По этому вопросу мы договорились иметь разное мнение.

– Я никогда, никогда не полечу с тобой, – объявила я перед его первым уроком.

– Это ты сейчас так думаешь. Но придет день, когда ты станешь умолять меня взять тебя с собой.

Я отрицательно покачала головой:

– Ни за что.

– Поживем – увидим.

Теперь он был почти сертифицированным пилотом. Он уже сдал самостоятельный и маршрутный полеты. Он налетал вдвое больше часов, чем требовалось, чтобы основательно подготовиться. И что осталось? Контрольное испытание, во время которого опытный пилот полетит с ним и будет создавать «стрессовые ситуации».

– Не говори мне какие, – заявила я.

Но он все равно рассказал:

– Например, он специально заглушит мотор, и мне нужно будет с этим справиться, – объяснил он, весьма довольный перспективой продемонстрировать свое умение. – Или совершить посадку на короткую полосу, где заведомо мало места. И, конечно, ночной полет.

Контрольное испытание было назначено на следующую неделю. С ним все будет в порядке. Чип был из тех людей, которые становятся только спокойнее, когда все идет кувырком. Из него выйдет отличный пилот. И я буду совершенно спокойна, когда он станет летать, сколько ему захочется. Но один.

Но прежде всего мы собирались обручиться, по крайней мере, я на это надеялась – в День святого Валентина.

Я не могу сказать, откуда я это знала. Я просто чувствовала это весь день, как предчувствуешь, что пойдет дождь. К тому моменту, когда я усаживалась в его джип, я уже была уверена.

Я знала Чипа очень давно. Мы встречались с ним уже три года. Я знала каждое выражение его лица и каждый изгиб его тела. Я знала, когда он делает вид, что ему смешно, или когда он врет. Я могла сказать в ту же секунду, понравился ему человек или нет. И я, безусловно, знала, когда он что-то скрывает – особенно то, что его волнует. И хотя это свидание было в точности таким же, как и все остальные, я знала, что должно произойти что-то очень важное.

Я полагала, что он везет нас в итальянский ресторан, украшенный разноцветными огоньками, где проходило наше первое свидание. Но, вместо того чтобы направиться в центр города, он повернул в сторону скоростной автострады и помчался вперед.

Крыша джипа была открыта, и я ухватилась руками за свои волосы.

– Куда мы едем? – прокричала я.

– Это сюрприз! – крикнул он в ответ.

Мое сердце ушло в пятки. Как и всегда, я догадалась о его намерениях даже без намека с его стороны. Это было настоящей проблемой для нас. Я слишком хорошо его знала. Он не вез меня ужинать. Он вез меня в аэропорт.

Спустя двадцать минут мы оставили Хьюстон далеко позади. Он затормозил у ангара на частном аэродроме посреди чистого поля.

Я огляделась вокруг.

– Ты это серьезно?

Он наклонился ко мне:

– Ты удивлена?

– И да, и нет.

– Просто притворись. Я хочу удивить тебя хотя бы раз.

– Отлично. Я шокирована. Я потрясена.

– Не нужно притворяться так сильно.

Он подошел ко мне, взял меня за руку и, трусливо пригнувшись, потянул за собой вдоль ангара.

Я шла за ним в состоянии когнитивного диссонанса – отлично зная, что он делает, и в то же время уверяя себя, что он не может так поступить.

– Ты собираешься тайком затащить меня туда? – прошептала я.

– Все отлично. Мой друг Дилан сделал это на прошлой неделе со своей подружкой.

Я попыталась отнять у него свою руку:

– Чип, я не могу!

– Конечно, можешь!

– Это – противозаконно?

– Я просто хочу показать тебе свой самолет.

– Это не твой самолет, приятель.

– Ну, почти.

Я не имела ни малейшего желания видеть его самолет. Ни малейшего. Меня интересовали вино, закуски и свечи. Я почти что получила работу своей мечты! Я хотела праздновать. Я была в настроении чувствовать себя прекрасно, а не ужасно.

– А мы не можем просто поехать поужинать?

Он посмотрел по сторонам, потом повернулся ко мне:

– Любой может поехать поужинать.

– Я не против быть этим «любым».

– А я против.

Потом, убедившись, что путь свободен, он затащил меня в ангар и остановился около маленькой «Сессны». Она выглядела как самолет из мультфильма – крылья вверху, туловище внизу и маленький пропеллер на носу. При этом она весьма патриотично была раскрашена красными, белыми и синими полосами.

– Симпатичная, – сказала я, кивнув. Отлично. Мы закончили.

Но он взял меня за плечи и направил в сторону кабины.

Я отступила на шаг:

– Что ты делаешь?

– Давай прокатимся.

– Я боюсь летать. Забыл?

– Пора покончить с этим.

– Меня вырвет. Мне станет плохо.

– Нет, со мной не станет.

– Это относится не к тебе. Это относится к полетам.

– Тебе просто нужен правильный пилот.

Я затрясла головой, отчасти от неверия в происходящее, отчасти в знак отказа.

– Ты даже не сертифицирован.

– Я почти сертифицирован. Я сделал все, что полагается.

– Кроме контрольного испытания.

– Но контрольное испытание проводится для того, чтобы показать то, что ты уже знаешь.

– Чип? Нет.

– Маргарет? Да. И прямо сейчас, пока нас не застукали.

Я почти физически ощущала его настойчивость, как ощущаешь сильный ветер, с которым нужно бороться. Он хотел сделать это. Он хотел, чтобы я сделала это – показала веру в него, в его умение. Это было не совсем проверкой, но это было тем, перед чем я могла спасовать.

Я не была человеком, который перед чем-либо пасовал.

Я была человеком, который справлялся со всем.

Настал важный момент. Словно это была проверка моей храбрости, и доверия, и готовности к приключениям – словно это должно было показать что-то главное во мне, кто я такая и как буду жить оставшуюся жизнь. Отказаться лететь сейчас внезапно стало означать, что я навсегда отказываюсь от всех дальнейших возможностей. Хотела ли я стать человеком, который может позволить минимальному статистическому риску подорвать его смелость? Было ли это вызовом, с которым я не смогла бы справиться? Собиралась ли я позволить страху сделать меня жалкой?

Я не была уверена, что у меня есть выбор. Чип был Чипом. Он был моим идеальным мужчиной, и я так считала с того момента, как его родители поселились рядом с моими, когда мы оба учились в колледже. Наши матери стали лучшими подругами и пили вино и сплетничали, сидя во внутреннем дворике. Но я видела его только на каникулах. Летом его отец заставлял сына стричь газон, и я обычно стояла у окна и наблюдала за ним. Однажды мама уговорила меня отнести Чипу бутылку воды, и он проглотил все содержимое залпом. Я до сих пор помню это.

Но на самом деле я едва знала его, пока случайно мы не оказались в одной бизнес-школе в Остине. Я была руководителем студенческой научной группы, и он работал под моим началом, что шло ему на пользу.

И тогда мы влюбились друг в друга.

Я вышла бы за него замуж в первый же вечер, когда мы поцеловались. Он был именно таким парнем. Высоким, чисто выбритым, светловолосым, типичным американцем. А еще успешным и уверенным в себе. Просто мечта. Люди всегда делали то, что он хотел. Я чувствовала себя счастливицей рядом с ним, и я писала на бумажке «Маргарет Данбар» чаще, чем хотела бы признаться в этом. Однажды я перебрала в Гугле все породы собак в поисках нашего будущего питомца. А как-то вечером, когда я для кого-то делала покупки в интернет-магазине стройматериалов, я набрала в поиске «деревянные заборные планки». Просто чтобы посмотреть, сколько они стоят.

И вот теперь мы закончили бизнес-школу, получив новенькие дипломы МВА, и готовились приступить к нашей новой работе. Через друга своего отца Чип нашел себе работу бизнес-аналитика в инвестиционном банке, а я собиралась работать менеджером по развитию бизнеса в нефтегазовой компании под названием «Симтекс петролеум». Его работа была хорошей, но моя намного круче, и я всегда думала, что с его стороны было очень благородно и мило так радоваться моему успеху.

По правде говоря, я была не слишком подходящим кандидатом на эту должность. Им требовался человек с пятилетним опытом работы в этой области и опытом ведения международных контрактов, которого у меня не было. Но мой научный руководитель готов был пойти на риск ради меня и попросил своего друга написать потрясающее рекомендательное письмо. Там говорилось, что я «энергична, прозорлива, умею решать проблемы, прекрасно общаюсь с людьми, отлично работаю в команде и обладаю острым чутьем в области бизнеса и финансов».

Когда мой руководитель показал мне описание этой вакансии, я рассмеялась:

– Я даже близко не гожусь для этой работы.

– Люди постоянно получают работу, для которой они не подходят.

Я стала читать объявление внимательнее.

– Они же хотят «стратегически мыслящего в логистических операциях специалиста».

– Ты справишься.

– Я боюсь.

– Теперь ты рассуждаешь, как девчонка.

– Я и есть девчонка.

– Нам нужно исправить это.

Я с удивлением посмотрела на него.

– Когда пойдешь на собеседование, притворись мужчиной.

Я закрыла глаза.

– Притвориться мужчиной.

– Крутым мужиком, – подтвердил он. – Парнем, который не только подходит на эту работу, но может сделать гораздо больше.

Я покачала головой.

– Квалификации бледнеют перед лицом уверенности, – сказал он.

– Как скажете, – сдалась я.

Хотя я не верила в это ни секунды. В тот день я отправилась на собеседование, готовая к тому, что меня со смехом выставят из комнаты. Но я делала все, что он мне сказал. Я притворялась, как могла, хотя бы для того, чтобы доказать своему наставнику, что он ошибается.

А потом мне предложили эту работу. То есть, по крайней мере, когда их кадровик провожал меня до выхода, он тронул меня за плечо и сказал:

– Это еще не официально, но вы приняты.

Мое начальное жалованье должно было быть на пятьдесят тысяч больше, чем у Чипа, но моя мама посоветовала мне не говорить ему этого. Важным было другое: мы начинали жить самостоятельно. Все вставало на свои места.

И здесь, на аэродроме, я не хотела ничего испортить.

Чип сжал мои руки:

– Ты доверяешь мне, правда?

– Да.

Вроде бы.

И тогда он поцеловал меня – мужественным, решительным поцелуем, как бы говорящим: «Это все может стать твоим». Он проник языком в мой рот, явно считая этот жест сильнодействующим и эротичным, чего я не почувствовала, учитывая, что полнейший ужас от того, что я собиралась сделать, заморозил мою кровь.

Потом он похлопал меня по ягодицам и сказал:

– Залезай внутрь.

Что я могла сказать? Я подчинилась.

Но уверяю вас, мои руки были холодными, как лед.

Пока я пристегивала ремни безопасности, я решительно сказала себе: ты поступаешь правильно. Разве не в этом, в конечном счете, заключается любовь? Говорить да не только тогда, когда это легко, но и когда это трудно?

Конечно, любой психоаналитик, стоящий своего диплома, легко привел бы контраргумент – что следует доверять своей интуиции и не нужно позволять Чипу заставлять меня делать то, чего мне делать не хочется. Что отсутствие реакции при виде моего явного дискомфорта в угоду своему желанию показать себя суперменом не является хорошим предзнаменованием с точки зрения долгосрочных перспектив.

Но я была не у психоаналитика.

Я собиралась летать.

Потом он уселся рядом со мной, пристегнулся и протянул мне черные наушники. Я чувствовала то же, что ощущаешь, когда оказываешься на американских горках и захлопываешь дверцу.

Чип моментально вошел в роль пилота. Он надел солнцезащитные очки и пристроил микрофон близко к губам, почти касаясь его. А потом начал переговоры с диспетчерской вышкой на языке настолько специфичном, что его слова со стороны казались абракадаброй:

– Форт Бенд, диспетчерское разрешение на полет по маршруту – Сессна три два шесть танго дельта Чарли с информацией Джульетта – ВФР до Техас Сити крейсерский три тысячи триста.

Мне казалось, что он просто притворяется. Ну кто так разговаривает? Но диспетчерская вышка была со мной не согласна. В наушниках затрещало, и я услышала ответ:

– Сессна три два шесть танго дельта Чарли – Форт Бенд дает разрешение – два три один четыре частота вылета один два ноль точка девять.

Вот черт! Это происходило по-настоящему!

Чип проверил приборы, пробежавшись по ним глазами, как настоящий профессионал. Он выглядел расслабленным. Уверенным. Надежным. Настоящим мачо. И, черт возьми, да – совершенно спокойным.

– Я уже проверил маршрут – дважды – перед тем, как заехать за тобой, – сказал он. В наушниках его голос потрескивал, но он взял мою руку и крепко сжал. – Не хотел давать тебе время передумать.

Умно.

Но к этому моменту я уже была согласна на все. Я сделала выбор. К худу ли, к добру ли, как говорится.

А Чип переключил свое внимание на более важные вещи.

Все еще в стиле секси-пилота, он заговорил в микрофон и передал еще одно несуразное сообщение диспетчерской вышке, как я поняла, пояснив, что мы ждем взлетную полосу. Я до этих пор ни разу не бывала в кабине самолета, а этот самолет целиком состоял из кабины. Формально, позади нас было еще два сиденья, но мне казалось, что мы находимся в спичечном коробке.

Прежде чем мы могли взлететь, должен был сесть другой самолет, и я принялась изучать приборную доску с ее переключателями, циферблатами и всякими измерительными инструментами. Я указала на нее:

– Разве она расположена не слишком высоко?

Она была выше моей головы. Я едва могла что-либо видеть поверх нее.

Он кивнул.

– Это не то же самое, что водить машину, – пояснил он. – Там ты ориентируешься на то, что видишь. В полете опираешься на показания приборов.

– Ты не смотришь в лобовое окно?

– Смотрю, но столько же времени я наблюдаю за приборами. Получается, половину времени смотришь, половину что-нибудь вычисляешь.

Другой самолет коснулся земли, замедлился и прокатился мимо нас. «Вот видишь? – сказала я себе. – Они выжили». Наш мотор взревел, Чип снова что-то сообщил по радио и начал работать педалями, чтобы вывести нас на нужную позицию. Крылья пропеллера завертелись так быстро, что исчезли из виду. Самолет начал вибрировать и гудеть. Я села на свои холодные ладони, чтобы не сжимать их в кулаки.

– Пожалуйста, не делай каких-нибудь петель или чего-нибудь в этом роде, – попросила я.

Он взглянул на меня:

– Петель?

– Штопоров или переворотов через крыло. Или чего-нибудь еще. Какую-нибудь показуху.

– С тобой мне не нужна показуха, – сказал он.

– Безусловно.

– Ты и так знаешь, какой я потрясающий.

Я кивнула:

– Да. К тому же меня может стошнить.

Мы набрали скорость и помчались вперед. Когда мы оторвались от земли, я решила, что это не сильно отличается от обычного полета на большом самолете. Трясло немножко больше обычного. И капельку раскачивало.

Земля проплывала под нами. Так просто.

Чип был сосредоточен и спокоен, и было странно думать, что он всем этим управляет. Когда мы поднялись в воздух, он стал комментировать все, что делает, словно давая мне урок. Он рассказал, что «Сессна-172» был самым популярным самолетом из всех когда-либо построенных. Классика. Мы будем лететь на высоте 3000 футов[1] со скоростью 125 миль[2] в час, набирая скорость по мере того, как воздух становится разреженнее, чтобы не заглохнуть. Нужно осматривать небо, чтобы не столкнуться с другим самолетом, и смотреть на радар, чтобы не напороться на вышку или башню.

Но я заволновалась, когда он упомянул, что горючее находится в крыльях.

– Это кажется мне неудачным инженерным решением, – сказала я. – Что, если крыло отвалится? Ты будешь весь залит горючим.

– Крылья не отваливаются, – заверил меня Чип. – Этого просто не бывает.

– Ну а вдруг?

– Если они отвалятся, у тебя будет гораздо большая проблема, чем утечка горючего.

Я сложила руки на коленях и специально их расслабила, чтобы не казалось, будто я сцепила пальцы как можно сильнее.

Самолет был очень шумным…