Укрощение леди Люсинды

Глава 1

Англия, 1750 год

У Джорджа Фредерика Уорта, епископа Уэллингтонского, был старший брат, лорд Уильям Уорт, командир королевского Уэст-Вустерского полка, несшего службу в Индии. Кроме того, в семье было пять сестер помладше, четыре из которых удачно вышли замуж и жили счастливо и в достатке. Летиция, самая первая, носила титул герцогини Солуэй, мужем второй, Шарлотты, был маркиз Кардифф. Третья, Джорджина, обвенчалась с графом Ди, а Джулия покорила сердце лорда Рафферти Килларни. И только самая младшая оставалась занозой в раскормленных телесах епископа.

Леди Люсинда Харрингтон пошла к алтарю в. семнадцать лет и овдовела в двадцать три. Ее супруг, человек немолодой, оставил ей довольно значительное состояние. Поместье же относилось к майоратному наследованию. Титул, разумеется, перешел к двадцатилетнему племяннику, несносному малому, чья мамочка не позволила Люсинде остаться в Харрингтон-Холле. Очевидно, леди Маргарет, справедливо ожидавшая, что ее обожаемое дитя по смерти дядюшки получит все движимое и недвижимое имущество, и просчитавшаяся, рвала и метала.

Но, узнав от доверенного адвоката, что шансов опротестовать волю покойного брата у нее не больше, чем у снежного кома уцелеть в адском пламени, леди Маргарет все же ухитрилась отомстить и изгнала вдову из родового гнезда. Поскольку в Харрингтон-Холле не было вдовьего дома, а родители Люсинды к тому времени скончались, именно епископу Уэллингтонскому пришлось взять сестру под свое крыло. И с этой минуты жизнь почтенного служителя церкви превратилась в кошмар.

— Я поживу только до тех пор, пока не куплю собственный дом, — объявила леди Люсинда Харрингтон брату и невестке, едва переступив порог. — Скорее всего в Лондоне. Я еще никогда не жила в городе. Думаю, уютный особнячок на одной из тех восхитительных маленьких площадей, о которых я столько слышала, прекрасно мне подойдет.

Ослепительная улыбка озарила прекрасное лицо леди Харрингтон. Она, как, впрочем, и все ее сестры, славилась неотразимой красотой, запечатленной одним из самых знаменитых художников Англии. Холст под названием «Пять граций», висел в гостиной епископа, и его гости не раз замирали в восхищении перед невыразимой прелестью родственниц святого отца.

— Но ты не можешь купить себе дом, Люсинда, — возразил он.

— Почему это, спрашивается? Я, пользуясь омерзительно вульгарным выражением, купаюсь в деньгах, — удивилась Люсинда.

— Одинокой женщине не пристало…

— Не пристало иметь собственное жилье? Какой вздор, Джорджи!

— Думаю, дорогая, — вмешалась невестка, — Джордж имел в виду, что прелестная вдова, из хорошей семьи и бездетная, может стать мишенью для сплетен. Вам, разумеется, захочется поскорее выйти замуж, и новый муж скорее всего наймет на сезон дом в Лондоне. Вряд ли разумно тратить деньги на такую излишнюю роскошь, как свой дом. Вы не согласны со мной, дорогая?

— Почему нужно обязательно выходить замуж? — спокойно возразила Люсинда. — Вспомните, я обвенчалась в семнадцать и ни разу не выезжала. Пришлось забыть о лондонском сезоне, поскольку папа не мог себе этого позволить. Бедняжка так старался наскрести денег на приданое Джулии!

— Не обязательно выходить?.. — Епископ от возмущения потерял дар речи. — Разумеется, ты найдешь себе супруга, Люсинда, у тебя просто нет иного выбора.

— Ну почему же? С таким состоянием, как у меня, не обязательно искать покровительства у мужчины. Роберт, благослови его Господь, позаботился об этом. И сам советовал мне выходить замуж по любви, и только по любви. По его словам, совета, более драгоценного, он мне дать не мог. Не хочешь же ты, чтобы я нарушила клятву, данную умирающему мужу на его смертном одре? — пожала плечами Люсинда, склонив голову.

— Ты покинешь мой дом только замужней женщиной, — заупрямился епископ. — Иначе твоя репутация немедленно будет погублена, а сплетни повредят всем нам. Поверь моему опыту, Люсинда. К счастью, твой муж был достаточно предусмотрителен, чтобы доверить управление делами адвокатской конторе «Уайт старший, Уайт, Уайт и Смит», которые, по счастливому совпадению, являются и моими поверенными. Утром я с ними побеседую.

— С таким же успехом я могла бы покинуть твой дом и в саване, — мрачно буркнула Люсинда, прожигая брата негодующим взглядом. Напыщенный осел!

— Она ужасная плутовка, — заметил он позже своей жене, готовясь ко сну. — И кажется, ничуть не изменилась. — Подойдя к горничной, разложившей на постели ночную сорочку Кэролайн, он негромко приказал: — Можете идти, Молли.

— Да, ваше преподобие, — кивнула та, низко присела и поспешила к выходу, бросая через плечо лукавые взгляды. Епископ открыл дверь, дружески шлепнул ее по заду и подмигнул.

— Увидимся позже, — шепнул он, повернул ручку замка и, подступив к жене, сидевшей за туалетным столиком, принялся вынимать шпильки из ее густых светлых волос. Покончив с этим нелегким делом, епископ взял щетку и стал расчесывать длинные пряди.

— М-м… — промурлыкала Кэролайн Уорт, развязывая пояс длинного пеньюара, под которым ничего не было. Епископ впился глазами в зеркало, продолжая водить щеткой по волосам жены, но в конце концов не выдержал и сжал ладонями полные грушевидные груди с огромными сосками. Муж принялся ласкать упругую плоть, перекатывая и вытягивая соски, с наслаждением ощущая тяжесть нежных холмиков. Глаза их встретились в зеркале, и Кэролайн, улыбаясь, раздвинула розовые складки своего лона.

— Ну же, дорогой. Попробуй, что я для тебя приготовила, — пригласила она. Джордж ухмыльнулся. Кто бы из посторонних, видя его элегантную, с безупречными манерами жену, мог заподозрить, что за запертыми дверями спальни она превращается в ненасытную распутницу, готовую на все?

Он выпустил ее груди, встал на колени между разведенными бедрами и стал лизать и сосать дерзкий крошечный бугорок. Каро мгновенно отозвалась на ласки и, сгорая от возбуждения, простонала:

— Хочу, чтобы ты покрыл меня! Скорее, дорогой! Я вся горю!

Он стянул ее с табурета на пол, где она вальяжно потянулась, широко раскинув руки и ноги, безмолвно призывая его к битве. Епископ сбросил халат, упал на жену и объезжал ее, пока она, с громким глубоким вздохом, не содрогнулась в сладостных судорогах, обильно увлажняя головку его плоти своими соками. Муж застонал и в свою очередь достиг желанного облегчения.

— Подумать только, после двадцати лет супружеской жизни я все еще хочу тебя, — пробормотал он.

— Меня и всех служанок в доме, — безжалостно поддела его Каро.

— Ничего не могу с собой поделать. Я мужчина, которому необходимо дарить любовь, дорогая. Кроме того, тебе достаются самые лакомые кусочки. Знаешь, а ведь именно это нужно Люсинде.

— Любовь?

— Нет, хороший, твердый «петушок», который бы ночи напролет трудился в ее «киске», — объяснил Джордж.

Кэролайн лукаво хихикнула:

— О-о, Джордж, для священника ты ужасный греховодник! А теперь слезай с меня и ляжем в постель. Я замерзла. Лучше скажи, ты когда-нибудь… ну… понимаешь… со своими сестрами…

— Уилли и я немного шалили с Летицией и Шарлоттой, прежде чем он уехал в Индию, — рассмеялся муж. — После того они больше не захотели. Кроме того, мы ни разу их не поимели. Только целовали, ласкали, ну… и сосали, конечно. Думаю, их «вишенки» достались мужьям. Во всяком случае, не мне и не Уилли.

Накинув рубашку и покрепче закутавшись в одеяло, супруга епископа сонно спросила:

— Но что ты собираешься делать с Люсиндой, Джордж?

— Она еще очень молода и, несомненно, красива. Да и происхождения высокого, опять же богата. Уверяю, дорогая, мы в два счета найдем ей мужа.

Но прошел год, а леди Харрингтон все еще жила в доме брата. Между родственниками разгорелась настоящая война характеров, не на жизнь, а на смерть. Люсинда желала иметь собственный дом в Лондоне, епископ не позволял ее банкирам выдать необходимые средства на его покупку. Джордж хотел выдать сестру замуж, но ни один потенциальный жених ей не подходил, и горе тому, кто смел привлечь ее внимание, а потом набраться дерзости и предложить руку и сердце.

На исходе второго года Джордж Уорт понял, что единственный способ избавиться от младшей сестрицы — совершить поездку в Лондон.

В свои двадцать пять Люсинда считалась ослепительной красавицей. Девственные дебютантки этого лондонского сезона бледнели в ее присутствии. И поскольку особенно богатых наследниц в этом году не предвиделось, Люсинда, с ее деньгами, стала неоспоримой королевой общества, даже несмотря на возраст. Те из охотников за приданым, кто был помоложе, забавляли ее, и она была с ними добра и снисходительна, повес и фатов отпугивала двумя-тремя меткими остротами и презрительным взмахом каштановых локонов. Люсинда не собиралась тратить время на глупцов или мужчин, считавших, что все женщина должны млеть в их присутствии.

Наконец толпа поклонников, окружавших прелестную леди Харрингтон, поредела, осталось только трое, правда, самых завидных в свете женихов. Первым, разумеется, был Ричард Роудс, герцог Рексфорд, высокий блондин с серебристо-серыми глазами. Он так гордился цветом своих волос, что почти все парики, за исключением придворных, были оттенка его белокурых локонов. Он славился своими лошадьми, а Рексфорд-Корт в Кенте считался одним из лучших и гостеприимных домов в стране.

Гамлет Хакетт, маркиз Харгрейв, был его лучшим другом. Дородный молодой человек среднего роста, преждевременно облысевший, с бахромой светло-каштановых волос вокруг розовой лысины и с обманчиво мягким взором голубых глаз. Он даже в париках лучшего качества походил на упитанного монаха, хотя в определенных кругах было хорошо известно, что Гамлет Хакетт обладает повадками и темпераментом похотливого уличного кота. Ни одна горничная в Харгрейв-Мэнор, его доме, не могла похвастаться, что избежала его цепких лап. Он взирал на Люсинду как на особенно лакомое пирожное и мечтал овладеть ею. Однако ни словом не обмолвился Ричарду Роудсу, которого не без основания подозревал в тех же намерениях.

Третьим претендентом на руку Люсинды был лорд Бенджамин Бертрам, из Бэнкрофт-Холла, что недалеко от Оксфорда. Этот джентльмен был невероятно богат и лишь поэтому оказался заманчивой добычей для амбициозных мамаш, пытавшихся заловить его в свои сети последние пять сезонов. Зато внешностью он похвастаться не мог, разве только очень высоким ростом. Глаза и волосы неопределенного цвета отнюдь его не красили, лицо же было худым и суровым. Люсинда Харрингтон оказалась первой, кого он посчитал достойной носить его имя и наследника, ибо его родословная восходила к самому Альфреду Великому.

Джордж Фредерик Уорт был на седьмом небе. Ухитрилась же его проказница-сестра очаровать самых достойных кавалеров! Кого бы она ни предпочла, ее триумф очевиден и добавит блеска к семейному имени. Следуя совету жены, он не выделял никого из троицы и, говоря по правде, абсолютно не волновался. Не все ли равно, на кого падет выбор сестры, если все одинаково хороши!

Сезон подходил к концу. Настало время возвращаться в епископскую резиденцию, и Джордж день ото дня все больше нервничал.

— Неужели она ничего тебе не говорила, Кэролайн? — то и дело допытывался он, зная, что женщины зачастую исповедовались подругам, прежде чем обратиться к главе семьи. Кэролайн Уорт неловко поежилась, пытаясь уклониться от взгляда супруга.

— Люсинда говорит, что нашла идеальный дом на Трейли-сквер, рядом с парком, — выговорила она наконец.

— Что?!

Епископ честно старался не повышать голос, но в висках у него неприятно закололо. С трудом проглотив слюну, он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и все же не выдержал и возопил:

— Неужели ни один не сделал предложения?! Одному Господу известно, сколько времени они здесь проторчали!

— Она отказала всем троим, — чуть слышно пролепетала Кэролайн. — И желает купить себе дом. По-моему, она не выйдет замуж, пока не настоит на своем. И если не хочешь, чтобы она вечно висела у нас на шее, умоляю тебя согласиться. — Слезы хлынули из ее глаз соленым водопадом. — Верни мне мою семью и покой, Джордж! У меня будет еще ребенок, и я больше не могу жить как на вулкане! Наш особняк не так уж велик. Кларисса слишком взрослая, чтобы спать в детской, и мне нужна для нее та комната, которую сейчас занимает твоя сестра!

— Отказала всем троим, — тупо повторил епископ, багровея от ярости. — А ты и словом не обмолвилась!

— Это случилось только на прошлой неделе! — нервно выкрикнула рыдающая жена. — Ты не можешь насильно потащить ее к алтарю, Джордж. У нас не средневековье!

— Ее нужно заставить, — твердо заявил епископ. — Она должна передумать.

— Но Люсинда публично их оскорбила, — запротестовала Каро. — Весь свет смеется над ними. Сомневаюсь, что теперь они захотят жениться.

— И что она такого сказала?! — взорвался епископ.

— Объявила, что герцог удивительно похож лицом на одну из своих лошадей, причем не слишком чистокровную. А Харгрейв напоминает ей слона в зоопарке, лорд же Бертрам — вылитый аист, только в цветастых перьях.

Джорджа, казалось, вот-вот хватит удар. Физиономия из багровой стала густо-фиолетовой, жилы на лбу вздулись.

— Будь проклята эта задавака! Лишь бы нос задирать! Клянусь Богом, кто-то должен научить ее приличным манерам! Ее давно пора вышколить! Роберт Харрингтон сам не понимал, что делает, когда оставил ей свое состояние, и к тому же безбожно избаловал чертовку! Но так или иначе, мне придется что-то предпринять.

— Позволь ей купить дом, — всхлипнула жена.

— Ни за что, Каро! Черт возьми, я усмирю свою сестрицу, даже если это будет стоить мне жизни! Она выйдет замуж, и выйдет за приличного человека! Не позволю позорить семью и сестер безобразным своеволием! — разъяренно прошипел епископ, но, заметив потрясенное лицо жены, поспешил ее обнять. — Еще одно дитя, вот как? Прекрасно, дорогая, прекрасно. Но теперь мне нужно спешить. Поеду в клуб, узнаю, что именно она натворила. Не жди меня к ужину, я, вероятно, задержусь. А ты береги себя, дорогая. Через несколько недель мы вернемся домой. Когда должен родиться малыш?

— В октябре. Надеюсь, будет мальчик, — отозвалась Кэролайн. — У нас уже есть один для армии, второй для церкви. Теперь нам нужен адмирал.

— Я не возражал бы против девочки, — заметил епископ.

— А если она будет похожа на Люсинду? — встревожилась жена.

— Наша дочь никогда не будет похода на Люсинду, — твердо постановил Джордж. — Мы просто этого не позволим, дорогая.

И, нежно поцеловав жену, отбыл в клуб.

Этим вечером в «Уайтсе» присутствовали все трое неудачливых поклонников, о чем-то тихо беседовавших. Епископ поспешил подойти к ним.

— Я должен извиниться за Люсинду, — начал он. — Кэролайн была так шокирована поведением моей сестры, что только сегодня обо всем рассказала. Мы ожидаем еще одного ребенка, и ей нельзя расстраиваться.

Но к величайшему его удивлению, герцог Рексфорд восторженно воскликнул:

— Никогда еще не встречал столь надменную особу! Клянусь Богом, леди Люсинда — необыкновенная женщина! В ней есть сила духа! Любой мужчина жаждал бы иметь от нее наследников.

— Совершенно верно, — согласился с лучшим другом маркиз Харгрейв. — Кому нужны эти жеманные мямли-девственницы?! Либо ваша сестра, либо я остаюсь холостяком.

— Но ее следует научить подобающему почтению к мужчине, — спокойно вставил лорд Бертрам, многозначительно поглядывая на епископа. — Она, бесспорно, красива, и происхождение ее благородно, но, к сожалению, чересчур независима. Ее нужно наставить в искусстве подчинения мужу. Разве святой Павел не считает такое поведение подобающим и христианским, ваше преподобие?

— Да, — протянул Джордж Уорт, гадая, правильно ли понял намек лорда Бертрама.

— Леди Люсинду необходимо укротить, — мягко пояснил лорд Бертрам.

— Боже… Берти… не хотите же вы… — ахнул герцог.

— Именно, — кивнул лорд Бертрам. — Никто более леди Люсинды не нуждается в чем-то подобном.

— Но перед нашим судом никогда не представала леди, — вмешался маркиз. — Только служанки, дочери торговцев и фермеров. Иногда продавщицы или игривые гувернанточки. Мы никогда не укрощали настоящую леди.

— Но это еще не значит, что мы на такое не способны, — возразил герцог. — Люсинда оскорбила всех нас, когда мы самым честным образом просили ее выйти замуж. Разве не вы, Джордж, жаловались, что она успела оскорбить половину джентльменов, живущих по соседству с вами? Разве не поэтому вы привезли ее в Лондон? Чтобы ей было из кого выбирать. И что же? Получив предложения от самых видных и богатых поклонников, она публично поиздевалась над ними и в довершение всего сделала нас троих посмешищем всего лондонского общества. Где бы мы ни появлялись, на нас показывают пальцами. Бедняги Гамлет и Берти тоже пострадали от ее жалящего язычка. Мне хотелось бы, чтобы этот язычок нашел себе занятие более приятное, как, например, облизывать мой «петушок». Надеюсь, джентльмены со мной согласны?

— При условии, если «петушок» окажется моим, — подмигнув, согласился маркиз.

— В таком случае, милорды, предлагаю привести леди Люсинду на суд «Учеников дьявола», и как можно скорее, — объявил лорд Бертрам.

— Мне, пожалуй, не стоит присутствовать именно на этом собрании, — покачал головой Джордж Уорт. — Ни моя жена, ни Люсинда не подозревают о существовании таких тайных обществ, как наше, джентльмены. Если мою сестру отдадут на послушание Повелителю, меня там быть не должно.

— Разумеется, — согласились присутствующие.

— Однако, Джордж, вы должны помочь нам составить план, как захватить леди и передать на наше нежное попечение, — предложил лорд Бертрам.

— Смирившаяся и укрощенная, она не увидит иного выхода, кроме как выбрать мужа из нас троих, — злорадно заключил маркиз.

— Сколько времени вам понадобится? — осведомился епископ.

— Думаю, не меньше месяца, — решил герцог. Его приятели согласно кивнули. Епископ долго думал, прежде чем кивнуть.

— Кроме Кэролайн, некому беспокоиться о Люсинде. Две мои сестры сейчас в Шотландии, еще одна — в Уэльсе, а Джулия живет в Ирландии. Никто не станет задавать нескромных вопросов, джентльмены. Думаю, лучше всего сказать Кэролайн, что Люсинда отправилась погостить к Джулии.

— Но она должна упомянуть об этой поездке, — добавил Бертрам, — иначе у вашей жены возникнут подозрения.

— Я знаю, как заставить Люсинду согласиться на визит к сестре, — ухмыльнулся Джордж. — Вот уже больше двух лет, как мы спорим из-за ее намерения приобрести дом в Лондоне. Она даже нашла подходящий особнячок на Трейли-сквер. Я позволю ей купить его и пригласить рабочих и обойщиков, чтобы обставить комнаты. А потом предложу отправиться к Джулии на время ремонта и вернуться к осени. Это даст нам не один, а три летних месяца, на случай, если моя сестрица окажется более непослушной ученицей, чем мы предполагали, и Повелителю понадобится время, чтобы сломить ее дух. Дом, разумеется, будет продан сразу же после свадьбы, так что расходы на обстановку окупятся. Кроме того, Люсинда может себе это позволить. Она невероятно богата. Ну как, согласны, джентльмены?

— А как насчет горничной? — спохватился герцог. — Ни одна леди не согласится путешествовать без горничной.

— Полли? — фыркнул Джордж. — Наглая потаскушка, милорды. Она, разумеется, отправится с моей дражайшей сестрицей, а когда Люсинде придет время выбирать, Полли станет для вас дополнительным развлечением. И, уверяю, очаровательным! Она сочный кусочек, который так приятно покрыть разок-другой. Мне будет ее не хватать, но тот из вас, кто выиграет Люсинду, получит и бесплатное приложение. Я два года забавлялся с ней и ее сестрой Молли, горничной Кэролайн. Горячие шлюшки, ничего не скажешь!

— В таком случае мы уведомим Повелителя, милорды. Встретимся снова в это время на будущей неделе, чтобы сверить планы, — заключил герцог, после чего джентльмены раскланялись и засели за карточный стол.

Наутро епископ с супругой позвали Люсинду в утреннюю гостиную.

— Кэролайн убедила меня, что ты не станешь искать мужа, пока не получишь собственный дом, — начал Джордж. — Я не хочу стать причиной твоих несчастий, Люсинда, и поэтому уведомил банкиров, что они могут выдать тебе деньги. Покупай свой особняк на Трейли-сквер, дорогая. Я по-прежнему не уверен, что это мудрое решение, но, очевидно, ты не успокоишься, пока не настоишь на своем.

Он даже слегка улыбнулся, не испытывая ни малейших угрызений совести от собственной лжи.

— О, Джордж! — вскрикнула Люсинда, восторженно захлопав в ладоши. — Я немедленно пошлю к милому старичку Уайту и попрошу подготовить купчую. У нас есть время до отъезда из Лондона?

Джордж Уорт улыбнулся еще шире.

— Разумеется, — почти пропел он. — Кстати, Люси, я заодно распоряжусь обставить дом, там наверняка требуется ремонт. Мы с места не тронемся, пока все не будет улажено, дорогая.

Люсинда бросилась ему на шею и звонко расцеловала в обе щеки.

— Ты самый лучший брат на свете, хоть и тугодум.

— Тугодум?! — оскорбился Джордж. — О чем ты, Люсинда?

— Сделай ты это два года назад, все бы давно уладилось, — пояснила она. — Хорошо, что ты хотя бы сейчас прислушался к доводам рассудка и опомнился! Я очень счастлива!

Она снова расцеловала его и обратилась к невестке:

— Дорогая Каро, спасибо, что заступилась за меня!

— Я согласна с Джорджем, Люсинда, но понимаю также, что ты не выберешь мужа, пока не настоишь на своем. Вспомни, тебе уже двадцать пять! Молодость проходит, еще два-три года, и ты никому не будешь нужна, — резко бросила Кэролайн. — После того как ты отказала лучшим женихам, вряд ли в следующем сезоне тебе будет легко найти им замену!

Люсинда закусила губу, чтобы не рассмеяться. Бедняжка Каро, для которой вся жизнь заключается в доме, детях и муже. Она не поймет ту, у которой нет подобных амбиций. Вышла за Джорджа, милого, но донельзя скучного зануду, родила пятерых и ждет шестого. И при этом счастлива и довольна, как свинья в теплой грязи.

Люсинда вдруг почувствовала, что не сможет вынести жизни в одном доме с братом и его «женой.

— По зрелом размышлении я решила остаться в Лондоне, пока дом не будет заново меблирован, — объявила она.

— Лондон летом становится похож на сточную канаву, — покачал головой брат. — Покупай дом, отдавай распоряжения, дорогая, а потом… почему бы тебе не навестить Джулию? Вы всегда прекрасно ладили. Вспомни, ты не виделась с ней со дня своей свадьбы. Или отправляйся в Шотландию к Летиции и Шарлотте. А может, хочешь побывать у Джорджины в Уэльсе?

Люсинда задумалась. Вероятно, брат прав. Летом в Лондоне можно задохнуться от жары и миазмов.

— Поеду к Джулии и ее Брайену, — кивнула она. С Джулией всегда было весело, остальные сестры быстро ее утомляли.

— Я сам напишу Джулии, — предложил епископ, — а когда закончишь свои дела, найду экипаж и кучера. Мне говорили, что в Дублине жизнь бьет ключом, даже в летние месяцы.

— Ты так добр ко мне, Джордж, — растрогалась Люсинда. — Прости, что так долго была с тобой на ножах. Но теперь мы помирились, и все будет хорошо.

— О, я совершенно уверен в этом, дорогая, — кивнул Джордж.

Ничего, скоро все переменится. Повелитель сумеет вышколить его непокорную сестрицу и превратит в послушную смирную женщину и жену, умеющую угодить мужу. Недаром поклонники согласны и готовы ждать. К Рождеству она, как и остальные сестры, будет замужем, и он наконец вздохнет спокойно. Когда-нибудь Люсинда поблагодарит его за заботу.

Довольный собственными мыслями, епископ улыбнулся женщинам.

— Тебе стоит немедленно послать за мистером Уайтом, Люсинда, иначе кто-нибудь выхватит дом у тебя из-под носа.

Однако к концу дня особняк на Трейли-сквер перешел в собственность леди Люсинды Харрингтон. На следующее утро, зажав ключ в обтянутой перчаткой ручке, она вместе с братом и невесткой вошла в новое жилище. Дом, хоть и небольшой, был поистине очаровательным. На такие всегда есть спрос, так что в случае чего его можно быстро продать. На первом этаже размещалась утренняя гостиная, салон для приемов, библиотека и столовая. За лестницей располагалась просторная кузница, выходившая в большой яблоневый сад. На верхних этажах находились несколько спален и гардеробные. Выше были помещения для слуг, светлые и солнечные. Поскольку дом стоял на углу площади, то и окон имел больше, чем соседние здания. Предыдущие владельцы вывезли всю мебель. Помещения нуждались в покраске и декоре.

— Я собираюсь отделать утреннюю гостиную и салон в желтых и кремовых тонах, — сообщила невестке Люсинда. — Братец, я хотела бы получить «Пять граций». Почетное место в твоей гостиной должен занять портрет Каро и детей, а не изображение твоих противных сестер, от которых ничего не дождешься, кроме беспокойства.

— Картина твоя, — великодушно заверил брат, зная, как будет довольна жена. «Пять граций» станут достойным добавлением к приданому Люсинды в доме мужа, где бы этот дом ни был.

Люсинда наняла временного управляющего, которому и поручила действовать от ее имени на время отъезда. Несколько недель она провела с обойщиком и декоратором, вникая в каждую мелочь, выбирая драпировки и обои, занавеси и шторы, сама ездила к мистеру Чиппендейлу договариваться о мебели и покупала великолепные восточные ковры. Часами рылась в каталогах, рассматривая образцы вустерского фарфора из мастерских доктора Уолла, и приобретала тысячи необходимых в хозяйстве мелочей. Наняла садовника, чтобы ухаживать за заброшенным, обнесенным стеной самом позади дома.

— Остальные слуги подождут до моего возвращения, — сообщила она брату.

— Превосходно! Превосходно! — восхищался тот. — Не можешь сказать, хотя бы приблизительно, когда думаешь отправляться к Джулии, дорогая?

— Вероятно, недели через две смогу освободиться. Ты так много сделал для меня, Джорджи. Уверена, что вы с Каро будете больше чем рады избавиться от непрошеных гостей. Будь я на твоем месте, не испытывала бы ничего, кроме облегчения, хотя искренне люблю своих родных.

— Я распоряжусь, дорогая, — еще раз пообещал брат, — и уверен, что это лето ты не скоро забудешь.

Наконец настало утро отъезда. Сундуки Люсинды были уложены в большой дорожный экипаж, стоявший перед лондонским домом, снятым епископом на сезон. Джордж объяснил сестре, что ей предстоит пересечь страну и добраться до Кардиффа, где она сядет на корабль, плывущий в Ирландию. Он заверил также, что она не увидится с Шарлоттой. Та даже не узнает, что Люсинда была неподалеку. И поскольку поездка займет несколько дней, номера в приличных гостиницах уже заказаны и оплачены.

— Это мой маленький подарок тебе, — сказал брат, целуя сестру. — Когда вернешься в Лондон, дорогая, я приеду погостить.

Потом епископ Уэллингтонский помог сестре сесть в карету и помахал на прощание, довольный, что все прошло так гладко.

Погода стояла прекрасная, дороги были сухими, за все время не упало ни капли дождя, и первый день карета катила без остановок. Кухарка снабдила их объемистой корзиной, содержимое которой хозяйка разделила со своей горничной Полли. К концу дня они прибыли в «Серебряный лебедь», уютную гостиницу у самого Мейденхеда. Люсинду почтительно проводили в дом. Для нее был заказан двухкомнатный номер. Леди подали легкий ужин, состоявший из жареной индюшачьей грудки с молодым горошком, свежим хлебом, местным сыром и блюдом июньской земляники. Вино оказалось поистине великолепным, но от усталости веки Люсинды начали слипаться, и Полли быстро уложила ее в постель.

— Господи, — сонно пробормотала Люсинда, когда горничная помогала ей раздеваться, — путешествие как-то странно на меня подействовало.

Полли аккуратно уложила в сундук одежду госпожи и приготовила дорожный костюм на завтра, после чего допила остатки вина и быстро захрапела на походной кровати. Примерно час спустя дверь в спальню тихо отворилась, и несколько джентльменов в плащах, с закрытыми шарфами лицами быстро убрали вещи, а женщин перенесли в ожидавшую карету. Утром хозяин гостиницы, которому заплатили вперед, непременно подумает, что постоялица уехала засветло. Элегантная карета медленно и тихо покатилась со двора и исчезла в темноте.

Люсинду разбудила головная боль. В висках стучало, во рту пересохло. И почему постель вдруг стала такой жесткой?! Она попыталась повернуться, но не смогла. Именно это обстоятельство, несмотря на недомогание, привело ее в себя. Она с трудом открыла глаза и поняла, что находится не в гостинице, а в крошечной, смахивавшей на келью каморке. Единственное окно было закрыто ставнями, но сквозь щели пробивался тусклый свет. И лежала она не на постели, а на соломенном тюфяке.

О ужас! Почему от запястья тянется цепь, прикованная к стене?!

Люсинда с отчаянием искала взглядом Полли, но горничной не было. Значит, их похитили? Их или только ее?

— Эй! — тихо позвала она и, набравшись храбрости, крикнула снова, уже громче: — Эй!

За дверью тут же послышались шаги, в комнату вошел человек. Он открыл ставни, и в окно ворвались свежий ветерок и солнечные лучи. Незнакомец повернулся, и Люсинда не смогла сдержать потрясенного крика. Он был обнажен до пояса и облачен в невероятно тесные штаны, обрисовавшие каждый изгиб тела, облегавшие длинные стройные ноги и округлые ягодицы. Люсинда еще никогда не видела такой странной одежды и нашла ее восхитительно неприличной. Когда он повернулся, оказалось, что лицо скрыто маской. Но тут Люсинда, разглядев кое-что, громко ахнула. Из узкого разреза спереди, свисало мужское достоинство, весьма впечатляющих форм и размеров.

— Доброе утро, леди Люсинда, — приветствовал он.

— Кто вы? — высокомерно осведомилась она, отводя взор от соблазнительного зрелища.

Незнакомец улыбнулся, и Люсинда заметила блеск белоснежных зубов.

— Я известен как Повелитель, миледи.

— Где я? Немедленно верните меня в гостиницу! Вам, возможно, не известно, кто я? Мой брат — епископ Уэллингтонский, — гневно выпалила Люсинда и, подняв руку, красноречиво брякнула цепью. — Я требую снять это! Моя кожа вся стерта.

— Быть не может! Наручник подбит шерстью ягненка, — покачал головой Повелитель. — Мучить вас не входит в мои намерения.

— Почему же я здесь? И что это за место, черт побери? — взорвалась Люсинда. Повелитель опустился на колени рядом с ней.

— Вы, дорогая моя, ухитрились оскорбить весьма достойных джентльменов своим острым язычком и не подобающим даме поведением. Боюсь, вы чересчур своевольны, миледи. Сегодня вас приведут на собрание «Учеников дьявола», где будут судить за недостойное поведение. Насколько мне известно, потом вас передадут на мое попечение. Когда же я преподам вам несколько необходимых уроков и сумею внушить основы послушания, вас снова приведут на суд, где вы покажете собравшимся джентльменам, чему научились за это время. Трое обиженных поклонников смогут сделать с вами то, о чем давно мечтали. После вы выберете из них того, кто вам больше понравится. Только тогда вас вернут в общество, где будет немедленно объявлено о помолвке и последующей свадьбе.

— Я уже сказала этому трио болванов, что не желаю их видеть, — прошипела Люсинда. — Мой покойный муж перед смертью наказал выходить замуж только по любви и ни по какой иной причине. Я не люблю ни Рексфорда, ни Харгрейва, ни Бертрама. И что бы вы ни вытворяли, сэр, не заставите меня изменить решение. А теперь уберите эту цепь, и я обещаю не обращаться к властям и спокойно продолжать путь в Ирландию. Если я не прибуду в назначенный день, моя сестра, леди Рафферти, поднимет тревогу. Вас найдут, и я лично прибуду полюбоваться на вашу казнь!

Повелитель разразился смехом, но тут же, грозно сдвинув брови, впился в уста Люсинды свирепым поцелуем, насильно раздвигая губы, глубоко проникая в рот языком, лаская теплую пещерку и ее язык. Он придавил ее к тюфяку всем телом.

— Укрощать вас будет куда забавнее, чем ту гувернанточку, которую привели ко мне в прошлый раз, — лукаво шепнул он. — Я испытаю истинное наслаждение, приводя вас к повиновению, леди Люсинда. Обещаю, что и вам доведется пережить немало сладостных мгновений.

Люсинда почувствовала, как напряженная мужская плоть прижимается к ней, обдавая жаром сквозь тонкий шелк ее ночной сорочки. На какое-то мгновение она испугалась, но тут же взяла себя в руки.

— Вы, сэр, можете идти ко всем чертям! — процедила она.

Он снова засмеялся, встал и бросил, прежде чем шагнуть к двери:

— До вечера, дорогая.

— Подождите! — окликнула Люсинда. — Где моя горничная Полли?

— В моей постели, — последовала поразительная реплика. — Чертовски искусная шлюшка эта ваша Полли. Я пошлю ее к вам, после того как позабочусь об этом.

Он показал на свой разбухший пенис, повернулся и вышел.

— Что здесь происходит?! — спросила себя Люсинда. «Ученики дьявола»? Как был бы потрясен брат, узнав, что Люсинда уже слышала о них. Всего лишь обрывки сплетен, разумеется, шепотом передаваемые из уст в уста дамами на различных балах и собраниях. При этом они обычно картинно вздрагивали и закатывали глаза. Это было тайное общество, нечто вроде соперников пресловутого «Клуба адского пламени», члены которого не гнушались самого мерзкого разврата и на свои оргии затаскивали несчастных женщин, частенько против их воли. И в самом деле, в прошлом сезоне ходили толки о гувернантке лорда Мелдрю.

Судя по тому, что сказал незнакомец, именно отвергнутые поклонники замыслили ее похищение. Вероятно, они еще глупее, чем она предполагала. Когда Джордж узнает о ее исчезновении, поднимется страшный шум. Им дорого придется заплатить за подобное оскорбление! Слава Богу, она не какая-то крошка девственница, чью лилейно-белую репутацию можно уничтожить подобными выходками! Пусть они смеют хвастать совращением гувернантки, но кто попробует открыть рот и признаться в изнасиловании благородной дамы! Что ж, если она не сможет сбежать, то уж наверняка позаботится, чтобы «Ученики дьявола» получили по заслугам.

Дверь в каморку открылась. Вползла Полли с подносом, нагруженным едой.

— О-о, миледи… — начала было она, но Люсинда тут же оборвала ее:

— Нечего разыгрывать невинную жертву! Тот негодяй, в лапах которого мы оказались, утверждает, что успел переспать с тобой. Это правда, маленькая шлюшка? — рявкнула она, испепеляя горничную разъяренным взглядом.

— Я не смогла остановить его, — захныкала Полли.

— А ты была невинной, — саркастически вставила Люсинда. — Говори правду, бесстыжая дрянь, ибо я спрошу его, а он не прочь похвастаться своими победами!

— Не была, — призналась Полли, шмыгнув носом и ставя поднос.

— И что же? Ты когда-нибудь лезла в постель… к моему мужу?!

— Никогда, миледи! Лорд Роберт был истинным джентльменом! — негодующе вскричала Полли.

— Значит, мой братец? — продолжала допытываться Люсинда.

Полли покраснела и повесила голову.

— Недаром мне по ночам слышались шаги Джорджа, — рассмеялась Люсинда — Ты ведь знаешь, сплю я чутко, а лестница, ведущая на чердак, скрипит. Интересно, он хороший любовник?

Полли уклончиво пожала плечами.

— Иными словами, так же скучен, как его проповеди, — констатировала Люсинда. — Наспех чмокнул, навалился, сунул, два-три выпада, и Джордж готов, верно?

— Миледи, — взмолилась багровая от стыда Полли.

— Ах, с Робертом Харрингтоном все было не так, — вздохнула Люсинда. — Этот человек знал, как любить женщину.

Привстав, она взглянула на поднос. Что ж, тюремщики по крайней мере не собираются морить ее голодом. Яйцо-пашот в нежном сливочном соусе с укропом, ломтик розовой ветчины, теплый хлеб с маслом, полная розетка меда и чайник, от которого поднимался ароматный запах прекрасного индийского чая. Люсинда съела все, попросив Полли разрезать ветчину, поскольку сама не могла действовать обеими руками.

Полли ушла и вернулась днем с очередным подносом. На этот раз она принесла цыплячью грудку, блюдо ранней земляники и кубок вина, того самого, что она пила в ночь похищения. Люсинда понимала, что, должно быть, похититель подсыпал что-нибудь и в этот бокал, но все равно выпила. И заснула. Лучше спать, чем мучиться невеселыми мыслями.

Проснувшись, она увидела, что за окном сгущаются сумерки. И, словно получив какой-то тайный знак, в комнате появился Повелитель и первым делом отпер кольцо кандалов, охватывающее ее запястье.

— Пойдемте, леди Люсинда. Пора встретиться со своими обвинителями лицом к лицу и выслушать приговор «Учеников дьявола».

— Прекрасно, — хмыкнула Люсинда, принимая протянутую руку. — Как же вы, мужчины, смехотворны со своими забавами вроде тайных обществ и старомодных принципов!

— Вы не только храбры, но и дерзки, миледи, — покачал он головой и, вынув шпильки из каштановых волос, рассыпал по ее плечам шелковистые локоны. — Посмотрим, как вы заговорите после того, как сегодняшние празднества окончатся.

Он взял леди Люсинду за руку и потащил за собой.