Укротить беспокойное сердце

Глава 1

Пасифик-Гроув

1881 год

Сэмюел Перселл так стукнул тяжелым кулаком по столу, что задрожали брезентовые стены палатки. Его дочь невольно съежилась и испуганно заморгала. Но он говорил не повышая голоса, сдерживаясь, как бывало всегда, стоило ему только впасть в ярость.

– Никуда ты не пойдешь! Ты прекрасно знаешь мое отношение к подобным вещам!

Он буквально сверлил ее взглядом светло-серых, почти бесцветных глаз, и Лора почувствовала, что он даже готов применить физическую силу, лишь бы настоять на своем.

У нее самой внутри все кипело от гнева, но она не смела выдать себя ни словом, ни взглядом, потому что это только подлило бы масла в огонь. Она никогда не могла постоять за себя. Единственное, что оставалось, – покориться, но с гордо поднятой головой. Поэтому сейчас она старалась сохранять внешнее спокойствие, зная, что отцу доставит огромное удовольствие довести ее до слез, а еще больше – до настоящей истерики. Но желание хоть как-то противостоять натиску было сильнее. Лора все-таки пыталась объясниться. Она не удержалась и обратилась к нему:

– Папа, ты можешь выслушать меня? Тот выпрямился и скрестил руки на груди.

– Я всегда внимательно тебя слушаю, дочка. Ведь все должно быть по справедливости, не так ли?

Справедливость? Лора чуть было не рассмеялась ему в лицо: ему ли говорить о ней? Но раз так, то она должна попробовать добиться этой пресловутой справедливости. Поэтому девушка продолжала:

– Я знаю, что ты против развлечений, папа, считаешь их легкомыслием, но это вовсе не развлечение. «Чатакуа» основана методистской церковью. Программа этой труппы скорее просветительская, ее даже используют на занятиях в воскресной школе. Они…

Отец только махнул рукой.

– Я прекрасно знаю, чем они занимаются, и все равно считаю всю эту затею пустой и вредной. Я не желаю, чтобы моя жена и моя дочь смотрели на этих актеришек и музыкантов, все они отъявленные шарлатаны. И это мое последнее слово.

Лора бросила отчаянный взгляд на мать, которая сидела в кресле-качалке неподалеку. Она наверняка все слышала, но отвернулась, сделав вид, что ее это не касается. Разве от нее можно ждать поддержки и помощи?

– Ты – настоящая эгоистка! – заявил Сэмюел ледяным тоном, не предвещавшим ничего хорошего. – Прекрасно знаешь, что меня не будет несколько дней, и как раз в то время, когда будет проходить это дьявольское шоу. И тебе известно, что мама нуждается в твоей помощи, ты великолепно знаешь, в каком она состоянии. Даже если у тебя не осталось ни капли уважения ко мне, как ты можешь пренебречь родной матерью и рассчитывать на то, что тебе позволят бесстыдным образом развлекаться?

Лора отвернулась, чтобы скрыть слезы, готовые брызнуть из глаз от злости. Какая ложь! Отец великолепно знает, что ничего серьезного со здоровьем у матери нет, что она сама себе навыдумывала недугов. Так зачем же нужно всегда притворяться и подыгрывать ей?

За спиной раздались шаги отца. Он куда-то собрался.

– Мне надо уйти ненадолго, – сказал Сэмюел. – Вернусь к ужину, и учти, что я больше не желаю слышать об этих глупостях.

Лора дождалась, когда захлопнется дверь, и только тогда повернулась к матери.

– Мама, почему ты никогда не поможешь мне? Если бы сказала хоть слово в мою защиту, хоть раз в жизни стала на мою сторону! Ты же знаешь, что он не прав!

Мэри Перселл старалась не смотреть дочери в глаза.

– Он – хозяин дома, – произнесла она слабым голосом. – Он – мой муж и твой отец, ему лучше знать, что хорошо для нас.

Услышав ее вечный ответ, Лора, едва сдерживая рыдания, схватила свою шаль, висевшую на спинке стула.

– Пойду прогуляюсь на мыс, – пробормотала она. – Вернусь, чтобы помочь тебе с ужином. А ты тем временем начни хоть что-нибудь делать.

Завернувшись в шаль поплотнее, Лора решительно направилась к выходу. Она почти прыгнула вниз через несколько ступенек крылечка, ведущего в их натянутую на каркас палатку, и бросилась бегом прочь от дома. Сердце ее буквально разрывалось на части от негодования, сознание собственной беспомощности угнетало ее. Лора направилась к живописному мысу, находящемуся недалеко от Пасифик-Гроув, – мысу Христовых Невест, который был, пожалуй, самым красивым местом на побережье. Солнце уже начинало клониться к закату, с океана дул прохладный ветер, и Лоре стало легче дышать.

Достигнув оконечности мыса, Лора взобралась на скалу, на самый верх, откуда открывался чудесный вид на каменистый берег. Она села, обхватив руками колени, и дала волю слезам. Но легче от этого не стало.

Лора всегда приходила сюда, когда у нее делалось тяжело на душе, – здесь можно было пережить свои несчастья, побыть наедине с собой. Вид безбрежного океана и скал успокаивал ее, она наблюдала за чайками, кружившими над головой, за каланами, неуклюже сновавшими внизу между валунами, и постепенно приходила в себя. Окрестности Пасифик-Гроув поражали своей первозданной красотой – величественные сосны, золотой песок, морской простор, пенящийся прибой и щедрое яркое солнце. Лора очень обрадовалась, когда отец купил здесь маленький участок, на котором воздвигли палатку-шатер. Теперь было где провести целое лето, потому что именно в этой части побережья прохладнее всего. Но, к сожалению, переезд сюда не решил ее главной проблемы: отец и мать оставались теми же, что и всегда, – непримиримыми, упрямыми, вездесущими и непонимающими. И вот это Лора как раз и ощутила в полной мере сейчас, после очередной перепалки с отцом. Сегодня морские красоты не помогли – слишком сильны боль и обида.

Почему она вынуждена жить вот так – без любви и почти без всякой надежды на лучшее? Иногда у Лоры возникало чувство, что она, словно белка в колесе, бежит, бежит неведомо куда, и конца не видно. Она – пленница собственного отца, и единственный способ добиться свободы – исчезнуть, скрыться. Только тогда у нее все будет по-другому.

Но перед Лорой всегда возникал вопрос: как это сделать? Многие женщины выходили замуж и таким образом оставляли свои семьи, где были так несчастны. Но отцу непостижимым образом удавалось отвадить всякого мужчину, который проявлял к Лоре хоть малейший интерес. Впрочем, методы его были достаточно просты – он запугивал и травил тех, кто послабее духом, ну а те, кто не сдавался сразу, подвергались такому психологическому давлению, что вскоре исчезали сами. Ясно как день, что Сэмюел не желает отпускать дочь, и самый естественный путь уйти из семьи – замужество – отрезан. И в то же время ему доставляет какое-то особое удовольствие упрекать дочь в том, что она в свои двадцать пять лет еще не обвенчана.

Лора никогда не понимала отца. Его поступки, поведение в целом не поддавались никакому объяснению. Иногда в его характере проявлялось то, что пугало ее больше всего, – небывалый деспотизм, ничем не сдерживаемое чувство собственности по отношению к родной дочери. Тогда она начинала не то что бояться – ненавидеть отца.

Девушка отдавала себе отчет в том, что не может просто так взять и уйти из дома. Куда ей деваться и что она будет делать? Конечно, у нее есть кое-какие деньги, которые она собирала тайком от родителей. Но их надолго не хватит, придется работать, но кем? Что она умеет? Неплохо считает, у нее способности к математике, и еще играет на фортепиано. Лора не представляла, как ей быть. Если в ее жизни только и остается, что безропотно подчиниться деспотичному отцу и не видеть поддержки со стороны матери, которая печется только о своем драгоценном здоровье, то такая жизнь ей не нужна. Лучше броситься со скалы в волны океана!

– Эй, привет!

Лора вздрогнула и подняла голову. Никого. Обернулась и увидела неподалеку высокого стройного молодого человека. Незнакомец был одет в светлый летний пиджак и темно-коричневые брюки. В руках он держал соломенную шляпу, и ветер трепал его вьющиеся черные волосы. Он стоял и улыбался.

Поначалу Лора рассердилась, что кто-то попытался нарушить ее уединение. Но затем ее разобрало любопытство. Обитель Пасифик-Гроув – маленькое изолированное поселение религиозной общины, народу не так уж много, и с виду все друг друга знают. Лора провела здесь две недели, и лица ей уже успели примелькаться, но этого человека она еще ни разу не встречала. Во всяком случае, его бы она запомнила – слишком примечательная внешность: приятный молодой мужчина лет двадцати восьми – тридцати.

Лора привела в порядок растрепавшиеся волосы и, надеясь, что лицо у нее не очень заплаканное, постаралась улыбнуться незнакомцу.

– Привет, – повторил он. – Надеюсь, вы извините меня за то, что я вот так сразу подошел и заговорил с вами без предварительного знакомства. Но мне необходимо кое-что узнать, а вы, мэм, единственная живая душа на всю округу.

У него был приятный, глубокий голос, слова он произносил отчетливо и неторопливо. Прямо как учитель, подумала Лора. Манера обращения очень вежливая, даже элегантная. Она сразу поняла, что он не из местных.

– Что бы вы хотели узнать, сэр? – поинтересовалась она осторожно.

– Вы не против, если я присяду тут рядом с вами? Мне пришлось идти пешком от самых ворот. Похоже, весь этот лагерь обнесен забором.

Он уселся, не дожидаясь разрешения, взглянул на нее и снова расплылся в улыбке.

– А что, все девушки в Пасифик-Гроув такие красивые? – ошеломил он Лору вопросом.

Она густо покраснела. Этот молодой человек слишком дерзкий. Слышал бы отец, что он говорит! Он разозлился бы еще больше. Подумав так, Лора опустила голову и тихонько усмехнулась. Молодой человек заметил это.

– О, какая прелестная улыбка! – сказал он. – Я, наверное, смутил вас. У меня такое чувство, будто я вас знаю давно. Поэтому и повел себя так открыто, по-дружески. Может, вам покажется странным, но такое иногда случается при встрече незнакомых людей. – И он сокрушенно покачал головой. – И конечно, не стоило упоминать о том, что другие могут обладать подобными достоинствами. Как опрометчиво с моей стороны! Хотите, я уйду?

Лора глянула на него. Меньше всего ей хотелось, чтобы этот красавчик сейчас встал и ушел. Конечно же, он немного дерзок, но не нагрубил же и не имел в виду ничего дурного. А его дружелюбие так подкупает! Не так уж часто выпадает возможность поговорить наедине с мужчиной, поэтому Лора решила воспользоваться ею.

– Вы сказали, что хотите узнать что-то, – напомнила Лора.

– Ах да! Видите ли, я здесь впервые, утром приехал. Мне сказали, что где-то здесь, в лагере, есть аптека.

– Да, точно, – подтвердила она, – на Лайтхаусроуд находится пляжная аптека. Это недалеко, можно дойти пешком.

– Спасибо. Очень любезно с вашей стороны. Только я, пожалуй, передохну немного, а уж потом пойду искать ее. Если вы, конечно, не против. У меня был такой трудный день!

Он поглядел вниз на берег.

– Какой замечательный пляж! Представляю, как здорово тут купаться!

Лора промолчала, а он сверлил ее взглядом своих черных глаз. Но странно, она больше не чувствовала смущения.

– Представляю, как потрясающе вы выглядите в купальном костюме! – заметил он. – Ой, я опять смутил вас, правда?

Он говорил весело, даже игриво, ему ни капельки не было стыдно, что он смутил ее. Его настроение передалось Лоре. Ей стало легко, он все больше нравился ей.

Она рассмеялась, представив себя в своем дурацком купальном костюме, который сидел на ней так нелепо, что хуже не бывает. Конечно, ее смех можно растолковать двояко, но Лоре уже было все равно. Ей хотелось быть раскованной и не выглядеть в глазах этого человека деревенщиной. Сам-то он наверняка живет в городе.

– Боюсь, на вас не произведет должного впечатления фасон наших купальных костюмов. Это же лагерь религиозной общины, и большинство людей здесь строго соблюдают законы морали.

Он кивнул.

– Да, знаю. Я читал «Царство Божие на берегу моря». А вы? – Он наклонился к Лоре и продекламировал:

В его исполнении эти строки прозвучали так забавно, что Лора не могла сдержать смеха. Ей было удивительно весело с этим незнакомцем, и хотя ей давно пора домой, расставаться с ним не хотелось.

– Где вы слышали эти стихи? – полюбопытствовала она.

– Мой друг, который живет в Монтерее, прислал мне. Это целая поэма, написанная майором Беном Труменом, она была опубликована в газете «Дель-Монт Уэйв».

– А вы жили в Монтерее?

Он отрицательно покачал головой.

– Нет, это моя первая поездка в Калифорнию. Сам-то я живу в Буффало, штат Нью-Йорк, конечно, когда не разъезжаю по стране.

– Вы случайно не торговец? В ответ он весело рассмеялся.

– Можно сказать и так, только я торгую необычным товаром – развлечениями и лекциями. Я – лектор из труппы «Чатакуа». Извините, но я совсем забыл хорошие манеры и не представился.

Он встал и грациозно поклонился Лоре.

– Николас Орландо, лектор «Чатакуа», к вашим услугам. А с кем я имею удовольствие беседовать?

Лора тоже вскочила на ноги и сделала реверанс, настроение у нее было великолепное.

– Лора Евангелина Перселл, – представилась она. – Только, боюсь, мне нечего добавить к имени. У меня нет ни титула, ни профессии.

Николас взял ее руку в свои. Хотя Лора и удивилась этому жесту, но не сопротивлялась. Он медленно поднес ее руку к губам и поцеловал, что вдруг невероятно разволновало Лору.

– Мне очень приятно познакомиться с вами, – сказал он. – Должен заметить, вам и не надо ничего больше прибавлять к имени. Ваша красота важнее всяких титулов.

Она вспыхнула и быстро спрятала руку за спину, но комплимент пришелся ей по душе.

– Вы слишком рано… – сказала она. Николас удивленно взглянул на нее.

– Что? – спросил он.

– Рано приехали на постановки «Чатакуа». Они начнутся не раньше следующей недели.

Он пожал плечами.

– Что ж, у меня много свободного времени. И знаете, я столько слышал об этом райском уголке, что решил провести здесь несколько дней. Надо же все спокойно посмотреть, правда? Как только откроется «Чатакуа», у меня не будет ни минуты передышки. А здесь так красиво! Вы живете в лагере?

Лора кивнула.

– Папа купил тут участок с палаткой, чтобы мы могли отдохнуть. Мы тут всего пару недель.

– А где ваш дом?

– В Сакраменто.

– А, понятно. Я там был один раз с… по делу. Приехал, помнится, в июле. Стояла такая жара, скажу вам, что я едва жив остался, хотя в Нью-Йорке было тоже очень жарко.

– Вот поэтому мне так нравится бывать летом здесь, – сказала Лора. – Я плохо переношу жару, вернее, зной. Тут гораздо легче дышится – океанский бриз, зелень деревьев, вода.

Николас слушал и смотрел на нее не отрываясь – вроде бы весь внимание, но что-то в его взгляде вызывало у Лоры волнение, она даже почувствовала, как у нее мурашки побежали по спине.

– Конечно, у вас такая нежная белая кожа! – воскликнул Николас. – Вам просто вредно палящее солнце. А вы живете в Сакраменто потому, что у вашего отца там свое дело?

– Да, он продает оборудование для ферм, – сообщила она. – Даже здесь он продолжает заниматься делами, наводит контакты с местными фермерами и разъезжает по всей долине.

И слава Богу! Хоть какая-то передышка от его бдительного ока.

Николас рассмеялся.

– Ну, у него, наверное, дела идут весьма успешно! Такие люди обычно не очень стремятся получить от жизни удовольствия, зато делают хорошие деньги.

– Да, – Лора криво усмехнулась, – уж в этом папа немало преуспел.

Николас озадаченно глянул на нее, и она снова покраснела. Зачем только сказала это? Он же не поймет, почему она так отзывается об отце, и подумает Бог знает что. И потом, отношения с родителями – ее сугубо личное дело.

Лора опустила глаза и, увидев заметно удлинившиеся тени на земле, сообразила, что наступает вечер и ей пора домой. Но прощаться с новым знакомым не хотелось. Она очень давно не разговаривала вот так запросто с мужчиной. Пожалуй, и улыбалась она за время их встречи больше, чем за весь год. Одна мысль о том, что надо возвращаться домой, приводила девушку в отчаяние – ее не ждет там ничего хорошего, только напряженная атмосфера и предчувствие очередной ссоры. Но ничего не поделаешь, придется идти в палатку, иначе будет грандиозный скандал.

Она постояла в нерешительности еще минуту, потом взглянула на Николаса.

– Мне пора уходить, – сказала она. – Даже не думала, что уже так поздно. Мама, наверное, хватилась меня и волнуется.

По выражению лица Николаса было видно, что он по-настоящему огорчился.

– Но вы не можете вот так взять и уйти! – воскликнул он. – Мы только что познакомились. Я хотел задать вам множество вопросов.

– Извините, – смущенно проговорила Лора.

А что еще она может сказать ему? Ее состояние даже не поддается описанию.

– Ну подождите хотя бы минутку, пожалуйста! Я же вам объяснил, что хочу посмотреть достопримечательности обители в Пасифик-Гроув и вообще погулять по всему полуострову. Здесь столько интересного! Надо бы съездить в Монтерей и в Китайскую деревню, о которой мне рассказывали друзья. А еще я слышал, что через весь лагерь и по побережью проходит живописная дорога. «Семнадцать миль» – так она, кажется, называется. Мисс Перселл, мне просто необходим гид, и я бы просил вас стать им. Вы разрешите заглянуть к вам домой и познакомиться с вашими родителями?

У Лоры сразу испортилось настроение, все ее веселье улетучилось от одного только упоминания о родителях. Разве можно позволить Николасу появиться перед ними? Отец сразу же поинтересуется, где они познакомились, а потом пустит в ход обычную свою тактику по отваживанию злополучного ухажера.

И тут неожиданно ее разобрала злость. Ну уж нет! На сей раз она этого не допустит. Этот красивый молодой человек просто подарок судьбы. Если он еще не женат – необходимо поинтересоваться этим, – надо устроить так, чтобы он женился на ней. Довольно смелая мысль! Они только что познакомились, а у нее уже возникают подобные планы… Но Лора помнила свое отчаянное, безнадежное положение и готова была пойти на что угодно, лишь бы освободиться из-под родительской опеки.

Она стояла опустив голову и смотрела на свои руки, судорожно сжимавшие концы шали. Теперь же, когда решение наконец принято, можно взглянуть на Николаса.

– Не думаю, что вам следует нанести визит моей семье, сэр. Отец… очень жесткий человек, у него строгие моральные устои. По некоторым причинам он совсем не одобряет таких вещей, как театр, считая его легкомысленным и почти развратным.

Николаса явно поразили ее слова.

– Но он не может считать «Чатакуа» театром! Всем известно, что это специальная труппа с просветительской программой…

– Знаю, это ужасно неразумно с его стороны, – перебила его Лора, – но ничего не могу с этим поделать.

Он понимающе кивнул.

– Ясно. Если он не приемлет саму «Чатакуа», то уж лектор из этой труппы ему вовсе не придется по душе.

– Да, к сожалению, это так. Кроме того, ему наверняка не понравится то, как мы познакомились. Ну, что нас не представили друг другу и все такое.

– Значит, вы не будете сопровождать меня? И я больше вас не увижу? – расстроился Николас.

Лора гордо подняла голову.

– Я этого не говорила.

Он с надеждой посмотрел на нее.

– Могу же я хоть раз в жизни не посчитаться с отцом и его мнением! – сказала она запальчиво. – Я уже взрослая и могу обойтись без подсказок, как мне себя вести и что делать. Просто вы должны понять, что я не настолько располагаю временем, как бы того хотелось, и должна буду приходить домой вовремя и, может, иногда не смогу встретиться с вами. – Она немного помедлила, затем добавила: – Да, вам следует знать еще одну вещь.

– Только не говорите, что вы замужем! – воскликнул Николас.

– Нет, – засмеялась Лора. – Я бы хотела узнать, женаты ли вы?

– Нет, я свободен как ветер.

У Лоры чуть не вырвался вздох облегчения.

– Так вот что я собиралась сказать. Дело в том, что я в этих местах недавно, а так как мой отец меня почти не отпускает одну, не успела сама все осмотреть. Из всего, что вы перечислили, я видела только «Семнадцать миль». Вы и теперь хотите, чтобы я была вашим гидом?

Николас улыбнулся.

– Итак, мы вместе ринемся в манящую неизвестность. Лучшей спутницы мне и не пожелать. Можно начать прямо завтра?

Лора быстро прикинула свои возможности. Завтра утром отец собирается в поездку по окрестностям дня на два.

– Отлично. Значит, завтра, – сказала она. – В одиннадцать подойдет?

Николас так и просиял от восторга.

– Замечательно! Я закажу экипаж в Монтерее, потом мы там позавтракаем. Встретимся у ворот в лагерь, хорошо?

Лору охватило странное чувство. Наконец-то она решилась хоть что-то предпринять самостоятельно, и ее это вовсе не пугает, а, наоборот, манит и радует.

Глава 2

Николас Орландо провожал восхищенным взглядом молодую женщину, которая торопливо шла по направлению к лагерю. Он отметил ее легкую походку, грациозные движения, замечательную фигуру, которую не могла испортить такая невзрачная одежда, как серое глухое платье.

Несмотря на то что одета немодно, эта Лора – настоящая красавица. У нее такая нежная белая кожа, вы разительные синие глаза и роскошные каштановые волосы. Если ее приодеть да сделать модную прическу, она станет просто неотразима. Как же ему повезло, что в первый же день он встретил здесь такую замечательную девушку!

Ник улыбнулся своим мыслям, бросив последний взгляд на Лору, исчезнувшую за деревьями. Он был не до конца честен, когда сказал, что приехал сюда заранее только для того, чтобы погулять по полуострову Монтерей, который также называют Магическим кругом.

Но он не совсем и соврал: его правда интересует это известное место, как, впрочем, всегда влечет ко всякому новому и интригующему. Но есть еще одна причина досрочного прибытия – некая молодая женщина, оставленная им в штате Нью-Йорк, и ее сердитые родственники. Из-за них пришлось исчезнуть из Буффало быстрее, чем он предполагал.

Ник усмехнулся, надел шляпу и обратил свой взор в сторону города. Монтерей находился в трех милях отсюда и едва был виден. Хорошо, что Ник – сильный и выносливый мужчина и ему ничего не стоило добраться сюда, на этот мыс, пешком. Но его усилия оказались не напрасны – тому подтверждение сегодняшнее знакомство с Лорой.

Но теперь придется топать обратно до города пешком – по Пасифик-Гроув не ездят ни в экипажах, ни на лошадях, въезд разрешен только служебным грузовым повозкам. Да еще вновь прибывшие могут перевезти свой багаж к палатке или коттеджу. Имеются еще специальные дорожные кареты, которые курсируют от Монтерея до ворот лагеря. Николас и приехал сюда в такой карете, но четкого расписания их движения нет, и дожидаться очередной можно часами.

Не теряя времени, он не спеша пошел по дороге, и только через полчаса его догнала карета, которой молодой человек не преминул воспользоваться.

Уже в карете Николас припомнил с улыбкой устав общины, который был вывешен на воротах. Согласно правилам, в Пасифик-Гроув были запрещены продажа и употребление спиртного, любые азартные игры, танцы как общественное развлечение, а также бранные слова и выражения. Места публичных собраний, залы и гостиные для отдыха должны закрываться к десяти часам вечера, а на окнах жилищ надлежит опускать шторы.

Ник удрученно покачал головой. Надо же придумать такие правила, которые полностью запрещают всяческие удовольствия в жизни! И он с интересом стал смотреть по сторонам. Окрестности удивительно красивы. Вокруг стройные кипарисы и высокие сосны, потрясающий вид на Тихий океан, причудливая линия берега с высокими скалами и пенистый прибой. Обитель в Пасифик-Гроув недаром называли тихой, это живописное место напоминало Эдем. Здесь действительно пробуждалось вдохновение и оживала душа.

Но, по мнению Ника, у человека существуют не только духовные потребности. Поэтому близлежащий город Монтерей как раз способствует удовлетворению его низменных, но живых интересов. Как раз сейчас наступило время пропустить стаканчик виски и подыскать себе женщину для ночного развлечения. Встреча с очаровательной мисс Лорой Перселл разбудила в нем желания, которые хорошо бы утолить до завтрашнего дня. Правда, у него не было уверенности в том, что можно подыскать себе красавицу, подобную мисс Перселл, но что поделаешь? Лора из тех девушек, за которыми нужно еще как следует поухаживать, прежде чем позволить себе что-либо вольное. Времени у него не так уж много, но в деле флирта он непревзойденный мастер, и, если он не ошибается, мисс Перселл, бдительно охраняемая отцом-собственником, не только готова, но и сама желает быть обольщенной таким видным мужчиной, как он. Ник прекрасно осознавал все свои достоинства, которые так привлекали женщин, и способен был очаровать любую, что он частенько и проделывал в прошлом. Ясное дело, мисс Перселл угнетена собственным отцом и мечтает освободиться, а Ник с его романтической внешностью и интеллектом – как раз то, что ей надо.

Представив себя таким идеальным мужчиной, Ник не смог сдержать улыбку. Доктор Николас Орландо, может, и не является образцом добродетели, но вполне разумный человек, способный трезво оценить свои достоинства. Его настоящее имя – Уильям Шуг, родился он в Рочестере, штат Нью-Йорк, в 1851 году. Его отец Ричард Шуг – извозчик, а мать Мэйбл – прачка. Еще в детстве Ник решил, что родители его усыновили, потому что казалось невозможным, чтобы в простой семье работяг, умственно ограниченных людей, родился такой способный, если не сказать, талантливый мальчик. Он не был похож ни на мать, ни на отца, отличался внешне и от братьев с сестрами. В семье все были мелкие, невзрачные, с жидкими волосами пепельного цвета, а Ник – высокий, хорошо сложенный, с тонкими чертами лица и большими темно-карими, почти черными глазами. Правда, у него один глаз немного косит, но он успел убедиться на опыте общения с женщинами, что этот недостаток не делает его менее привлекательным, а даже наоборот.

Однажды маленький Ник отважился задать матери вопрос, действительно ли он ее сын, чем поверг ее в состояние шока. Придя в себя, мать горячо уверяла его, что он – ее дитя, ее плоть и кровь.

Тогда Ник стал искать другие объяснения своей исключительной внешности. Не мудрствуя лукаво он решил, что мать, очевидно, когда-то соблазнил красивый аристократ и он, Ник, явился плодом грешной любви. Однако ему было трудно представить, как такая простушка и толстушка могла привлечь внимание богатого и знатного мужчины. Но всякое случалось – он слышал истории про горничных и господ, поэтому быстро поверил в собственный вымысел.

Вплоть до шестнадцати лет он приставал с подобными вопросами, пока мать наконец не смекнула, что все дело в его непохожести на остальных членов семейства, что именно это беспокоит мальчика. Тогда она показала ему портрет его прабабки Евгении Лаваль, на котором Ник увидел и темные волосы, и карие глаза, и тонкие черты умного лица. Оказывается, в нем через несколько поколений проявилась кровь предков, что было, конечно, не так романтично, но все равно привлекательно и ставило его в исключительное положение по сравнению с другими отпрысками. Он утешился тем, что унаследовал от этой экзотичной прабабки более утонченную натуру, чем грубоватые, неотесанные братья и сестры.

Так и держался он среди родных особняком, затем легко оставил родной дом, где никто не понимал его, где ценились в людях трудолюбие, честность и приверженность семейным традициям. Поэтичность же его натуры, богатое воображение не сочетались с тяжелым физическим трудом. В семнадцать лет, чувствуя себя непонятым, Ник ушел из дома и поступил в труппу странствующих актеров, которой требовался подросток для исполнения разных ролей.

Нику, не имеющему актерского опыта, все же удалось убедить нанимателей в том, что он именно тот, кто им необходим, что обладает массой нужных в этой профессии достоинств. Уж чего-чего, а умения уговорить кого бы то ни было ему не занимать! Ник был молод, красив, строен и красноречив, чего еще надо? А уж если прима – дамочка, падкая на привлекательных молодых парней…

Ник проявил себя как способный и одаренный актер, набрался опыта, затем стал наниматься в труппы посолиднее на более значительные роли. Но в театре много денег не заработаешь, и так как Ник понял, что обладает большим даром убеждения и мастерством сыграть кого угодно, он решил попробовать себя на другом поприще, не обременяясь тяжким трудом. Он мог представиться кем угодно: и врачом, и биржевым маклером, и учителем – никто не мог усомниться в правдивости образа. У женщин он пользовался огромным успехом, они верили в любую его байку и с радостью знакомились с ним, а потом с не меньшей готовностью отдавались ему. Ник не особенно гордился своим новым амплуа, но оно помогало ему зарабатывать. Дамы в возрасте ссужали его приличными суммами денег, одаривали дорогими подарками – в общем, щедро оплачивали услуги весьма деликатного характера.

Ник и так был по натуре весьма любвеобилен, но разве можно устоять, когда они буквально падают к его ногам? С опытными женщинами проблем никогда не возникало. Они, как правило, замужем и заботятся о сохранении своей репутации, поэтому весьма реалистично и здраво относятся к любовной связи. Ник помнил «Советы по выбору любовницы» Бенджамена Франклина, где тот совершенно справедливо заметил: «Молодому человеку следует отдать предпочтение любовнице в возрасте, потому что взрослая женщина опытна и осторожна, с ней не возникнет опасности нежелательного потомства, и, что самое важное, она всегда благодарна».

Тем не менее молоденькие девушки так очаровательны, и они, кстати, очень часто не прочь вступить в связь с мужчиной, правда, как правило, ожидают незамедлительной свадьбы после первой же ночи любовных утех.

Ник, конечно же, не был абсолютным противником брака, считал его важным и серьезным шагом в жизни любого мужчины. Но это означало, что придется иметь одну и ту же партнершу в сексе, а также постоянную спутницу жизни, о которой необходимо заботиться. Большинство девушек, с которыми он встречался, не годилось в жены. В постели не важно, глупа женщина или умна, а вот для совместной жизни хочется выбрать такую, с которой можно было бы общаться на равных, ведь не заниматься же любовью двадцать четыре часа в сутки! Та, что подошла бы ему в жены, должна быть умной, внешне приятной, при деньгах, кроме того, хорошей хозяйкой – в общем, это был идеал, который Ник за все годы еще не встретил.

Он понимал, что его образ жизни – серьезное препятствие для женитьбы: все время в пути, в разъездах. Но разве ему от этого плохо? Деньги у него водятся, он легко их зарабатывает, но так же легко и тратит, как же иначе получишь удовольствие от жизни? Иногда Ник задумывался над тем, что бы он мог поделывать, направь он свой интеллект и энергию в другое русло, то есть если бы он решил вдруг подыскать себе какое-нибудь приличное занятие. Но подобные мысли быстро улетучивались, потому что в глубине души он был уверен, что не выдержит рутины.

Во всяком случае, в данный момент у него все складывалось отлично: он находился в самом красивом месте страны, познакомился с очаровательной и скорее всего умной девушкой, и впереди у него целый вечер для развлечений в городе. Чего же еще можно желать?

В Монтерей он добрался, когда лучи заходящего солнца расцветили темнеющее небо волшебными оттенками красного, оранжевого и желтого. Небольшой городок из двух-трех улиц, на которых теснились белоснежные дома с красными черепичными крышами, располагался над широким заливом. Все это напоминало Нику вид старинного испанского городка, тихого и уютного, какие он видел на картинах.

Теперь оставалось найти подходящее место, где можно бы поужинать. Ник обратился к прохожему, и тот объяснил, что в городе в этом смысле есть два приличных заведения: отель «Дель-Монт» – там дорого и изысканно, и ресторан «Симоно», где подают еду попроще.

Сначала Ник заглянул в «Симоно», где находилась и парикмахерская, а затем отправился в отель, чтобы отдохнуть, поесть и подыскать приличную женщину, которой он наверняка придется по вкусу. А если повезет и не надо будет тратиться на проститутку, то он прекрасно проведет время с дамой из общества, так спокойнее – не подцепишь никакой болезни.

Отель «Дель-Монт» находился рядом с вокзалом. Большое, величественное здание, построенное в классическом стиле, никак не вписывалось в скучную картину сонного южного городка. Ник поднялся по ступеням, прошел по веранде и, толкнув массивную дверь, очутился в неожиданно роскошном вестибюле. Вокруг сидели, бродили и стояли богато одетые люди. В глубине зала играл струнный квартет, сновали служащие в ливреях. Нику сразу все очень понравилось, в такой обстановке он всегда чувствовал себя как рыба в воде. Он решил заказать столик в ресторане и снять номер на одну ночь.

Ему как члену «Чатакуа» положено жилье на территории обители, но он решил воспользоваться случаем и провести одну ночь в свое удовольствие. Кому захочется после ужина с изрядной порцией спиртного да после любовных утех тащиться обратно в лагерь?

Портье сообщил Нику, что у них как раз имеется свободный одноместный номер, а также обещал заказать столик в ресторане. Отсутствие багажа Ник объяснил просто, впрочем, тут и лгать не пришлось – он приехал в Пасифик-Гроув, но отправился посмотреть Монтерей, где и предпочитает остаться на ночь. Да он и не вызвал никаких подозрений у портье – одет прилично, а уж внешность вполне благообразная.

Ник заметил множество симпатичных женщин, большинство в сопровождении мужчин, но он не терял надежды. Наконец он обнаружил то, что нужно, – двух дам, сидевших на веранде. Обе весьма привлекательные и, что называется, в самом соку, то есть в тех годах, когда внешность не утратила свежести, а некоторый жизненный опыт обещает не одно сладкое мгновение.

Поначалу Ник, облокотившись о перила, приглядывался к ним. Он делал вид, что любуется пейзажем, а на самом деле наблюдал, не подойдут ли к ним их кавалеры или мужья. Кроме того, он предоставил дамам возможность рассмотреть его хорошенько. На их столике стояло всего два бокала, и это доказывало, что с ними никого нет. Ник выждал минут пятнадцать, прежде чем решил, что можно действовать.

Он подошел, одарив женщин чарующей улыбкой.

– Добрый вечер, милые дамы! Я с удовольствием наблюдал за вами и подумал: вдруг вы разрешите мне присоединиться к вам?

Одна из них, пышная блондинка с крупным чувственным ртом, уставилась на Ника с интересом, другая скромно улыбнулась ему. Он ждал ответа, хотя был вполне уверен в нем.

Брюнетка с румяными щеками повернулась к подруге и произнесла бархатистым голосом.

– Похоже, джентльмену здесь скучновато. – Судя по акценту, она была с запада. – Послушай, Элоиза, как ты думаешь, может быть?..

Она сделала многозначительную паузу, блондинка поняла ее с полуслова. Не отрывая взора от Ника, она улыбнулась ему, обнажив крупные белые зубы. Скользнув глазами по всей его фигуре, снова приковала свой взгляд к лицу.

– Хорошо, – прошелестела она наконец вкрадчивым тоном и кокетливо повела плечом. – Конечно, будет жаль, если джентльмен останется один в такой чудесный вечер. Присаживайтесь, мистер…

Ник поклонился, прижав шляпу к груди.

– Доктор Николас Орландо к вашим услугам, милые дамы.

– О, вы доктор! – воскликнула брюнетка и даже захлопала в ладоши.

– Доктор философии, – объяснил Ник, присаживаясь к столу рядом с блондинкой. – А с кем я имею удовольствие беседовать?

– Барбара Хадсон, – представилась брюнетка. – А это моя подруга Элоиза Уоррен. Мы с ней вместе путешествуем.

Ник улыбнулся обеим и помахал рукой проходившему мимо официанту. Судя по всему, его ждет восхитительный вечер и удивительная ночь. В предвкушении удовольствия он даже слегка разволновался.

– О! Мальчик мой, как хорошо… Так… Ласкай меня, ласкай… О! Любовь моя! Пожалуйста, возьми меня… нет сил… Боже, как хорошо…

Ник неистово целовал полные груди Элоизы Уоррен, ласкал ее трепетные бедра и стонал от наслаждения. Но перед тем как перейти к главному, решил секунду передохнуть. Он отстранился и поглядел на распростертое перед ним тело, подрагивавшее от нетерпения.

Элоиза не обманула его ожиданий. У нее оказались изумительные округлые формы, большие груди, созданные для удовольствия, нежная белая кожа. Она позволяла делать с ней все, что ему было угодно, не стеснялась самых смелых его ласк.

Она вся сгорает от вожделения, умоляюще смотрит на него в ожидании момента блаженного слияния, и Ник почувствовал всю силу своей власти над ней. Ему удалось разжечь ее, правда, без особого труда – женщина явно изголодалась по сексу и будет принадлежать ему, Нику. В этот момент она забыла обо всем – и о муже, и о детях, и о других своих любовниках, она мучительно желает отдаться только ему.

– Ну что же ты? – пробормотала Элоиза. – Иди ко мне…

Не в силах больше сдерживаться, Ник бросился в ее жаркие объятия. Она с радостным криком приняла его в себя…

Он понимал, что с ней не надо стараться быть нежным и осторожным. Такие, как Элоиза, любят почувствовать в сексе силу, напор, даже жестокость. Их надо любить не жалея, доставляя как можно больше удовольствия.

Поэтому Ник не стал утруждать себя ухищрениями. Он сразу навязал быстрый ритм движений и упивался собственной силой, слыша, как Элоиза вскрикивает и стонет под ним. Она быстро достигла высшей точки наслаждения, потом еще и еще, и только потом Ник позволил себе удовлетвориться.

Затем он лежал, обессиленный, тяжело дыша, а Элоиза нежно гладила его по спине.

– Боже мой, – вздохнула она. – А мы с Барбарой решили было, что вечер у нас будет никудышный. Ты великолепен в любви, знаешь?

Ник расхохотался.

– Это все ты, Элоиза! Твое тело вдохновило меня. Ты просто создана для любви.

Она хмыкнула.

– Может, оно и создано, да только давненько мне не удавалось испытать наслаждение три раза подряд. Ты всегда способен так долго продержаться?

– Это один из моих талантов.

– Останься со мной до утра, а? Мы уезжаем из Монтерея завтра.

Ник потихоньку подвинулся и скатился с ее размякшего тела.

– Я бы с удовольствием, дорогая Элоиза, но не могу. Должен завтра встать пораньше и ехать в Пасифик-Гроув. Но я всегда буду вспоминать эту дивную ночь с тобой.

В свете луны, проникавшем через окно, он видел, как она улыбнулась.

– Я тоже, это уж точно.

Одеваясь, Ник с удовольствием вспоминал все события этого замечательного вечера. Ужин, за который заплатила Элоиза, был великолепен, а она сама доставила ему такое наслаждение, о котором он и не мечтал. Будет о чем вспомнить.

На прощание он горячо расцеловал неподражаемую Элоизу, вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь, и зашагал по коридору.

Несколько минут спустя Ник тихонько постучал в другую дверь, которую отворила Барбара Хадсон. На ней была соблазнительная полупрозрачная ночная рубашка, и он залюбовался ее изящной фигуркой.

– Ах, я уже просто потеряла всякое терпение, ожидая тебя, – сказала она, завлекая его в спальню.

Глава 3

Палатка семьи Перселл ничем не отличалась от других в общине: большой шатер площадью тридцать на шестьдесят футов – на деревянном каркасе натянут тент в синюю и белую полоску специально для того, чтобы ночью, когда в шатре горит свет, на стенах не были заметны отраженные тени; внутри стены обтянуты белым полотном, пол представлял собой деревянный настил, и к двери вело небольшое крылечко.

Напротив входа большой стол и несколько стульев являли собой импровизированный холл и столовую. Спальные помещения отгорожены длинной цветной занавеской из мягкой ткани. Спальня мистера и миссис Перселл и комнатка Лоры разделены между собой также занавеской. Обстановка тоже не отличалась изысканностью: у родителей – простая деревянная кровать, у Лоры – раскладушка да еще небольшие комоды и вешалки для одежды. В глубине палатки расположена кухня, в которой имелись печка, буфет, стол со стульями и огромная ванна для купания и стирки.

В данный момент Лора находилась в своей спальне, в задумчивости перебирая платья. Все они простенькие, немодные – их же выбирал отец, а у него довольно жесткие требования к одежде дочери. Тут ей припомнилось платье, которое она видела на картинке в журнале мод у соседки, миссис Томпсон – отец считал ее безбожницей, но на самом деле она была очень приятной женщиной, весьма набожной, правда, не настолько фанатичной, как Сэмюел Перселл.

Что за чудо это платье! Золотисто-желтый кружевной лиф на основе из голубого шелка, юбка также кружевная на небесно-голубом шелке, а сзади очаровательный турнюр из атласа золотистого цвета в виде банта. Пышные рукава отделаны двойными рюшами, по низу – волан. На такое платье потребовалось бы двенадцать ярдов шелка и ярда два кружев да еще атлас для турнюра и рукавов… Отец никогда не купил бы ей так много дорогой материи.

Лора тяжело вздохнула и в который раз перебрала свой скудный гардероб. Самый модный ее наряд – голубая облегающая блузка и белая юбка. В нем ей не будет жарко, хотя блузка с рукавами и закрытым воротом, но материал довольно легкий. Что ж, симпатично и удобно!

Солнце уже припекает, а днем будет еще жарче. Странно, но здесь, в Пасифик-Гроув, летом гораздо прохладнее. В глубине долины, за полуостровом, воздух раскаляется, и там стоит настоящий зной, а здесь дует приятный ветерок с моря и дышится легче. Те, кто приехал сюда из долины – а таких большинство, – хорошо переносят жару.

Лора разложила выбранные вещи на кровати, приготовила матросскую шляпку, чтобы дополнить наряд чем-нибудь изящным. Когда-то на шляпке красовались ленты и несколько цветочков, но отец велел снять украшения. Лора окинула все критическим взором, подошла к комоду и достала оттуда припрятанные аксессуары. Схватив корзинку с принадлежностями для шитья, она за несколько минут прикрепила украшения на место. А одну ленточку и цветок пришила на блузку. Получился веселенький ансамбль. В довершение ко всему она достала свой любимый летний зонтик. Теперь все, можно собираться.

Отец уехал рано утром, пока еще было прохладно. Лора выждала некоторое время и только потом сообщила матери, что собирается прогуляться по лагерю и навестить друзей. Мать, как Лора и ожидала, сразу же стала сетовать на то, что остается одна, но не предложила сопровождать дочку. Она вообще почти не выходила, разве что на богослужение.

Подумав о матери, Лора нахмурилась. Она убеждена, что с ней все не так плохо, как та утверждает, по крайней мере доктора ничего не могут найти. В глубине души Лора считала, что причина болезни матери – отец, но чем можно помочь ей в этом случае? Да Лоре и не до этого.

Этот человек, Николас Орландо, – ее единственный шанс. Он красив, не женат и, кажется, заинтересовался ею. Теперь только остается сделать так, чтобы он влюбился в нее и захотел на ней жениться, и как можно скорее.

Лора улыбнулась своим мыслям. Конечно, она ни в чем не может быть уверена до конца, но такого случая упустить нельзя.

Ровно в одиннадцать Лора подошла к воротам, надеясь, что Ник Орландо уже появился. Но нет, у ворот было много людей, а Ника там не оказалось.

Лора боялась встретить кого-то из знакомых до того, как приедет доктор Орландо. А приедет ли он вообще? Не забыл ли он случайно о свидании? Или у него появились более важные дела?

Понемногу ее начала одолевать жгучая досада, она даже стала глубоко дышать, пытаясь сдержать слезы. Потом, почувствовав, что начинает сердиться, круто развернулась и зашагала вдоль забора – только бы не стоять в нетерпении на месте.

Сзади раздался какой-то звук, заставивший Лору обернуться. Девушка не сразу поняла, в чем дело. Она подняла голову и увидела маленького мальчика, который, вытянув руки в стороны, осторожно двигался по наклонной доске к вершине забора. Он улыбался, радуясь своей храбрости.

– Генри! А ну, слезай оттуда сию же секунду, пока не свалился и не свернул себе шею! Сколько я должна повторять тебе?

Рассерженная молодая мать подбежала к забору и, глянув на Лору, сняла упирающееся чадо с доски. В другом случае Лора бы только посмеялась над этой семейной сценкой, но сейчас это ее расстроило. Будут ли у нее когда-нибудь семья, муж и дети?

Женщина, отчитывая хныкающего ребенка, потащила его прочь, и голоса их вскоре стихли.

Лора опять пошла к воротам и там увидела Ника, управляющего стареньким, но довольно приличным на вид кабриолетом, в который была впряжена резвая лошадка. Ее лицо озарилось счастливой улыбкой – все-таки приехал!

Ловко спрыгнув на землю, Ник весело обратился к ней:

– Лора! Вы, слава Богу, здесь. Извините за опоздание, но я старался найти экипаж. О, я так боялся, что вы передумаете, или забудете о нашем уговоре, или вдруг отец запретит вам прийти!

Он подошел к ней совсем близко, так и сияя от счастья. Лора и сама просто светилась от восторга.

Ночью ей не спалось, она все думала: действительно ли Ник такой красивый, каким она его запомнила? Лора не раз замечала, что при первой встрече многие мужчины могут произвести приятное впечатление, но потом оказываются совсем неинтересными. То есть первое впечатление часто бывает обманчиво.

Но Ник Орландо оправдал ее ожидания. Сегодня он еще более красив, просто обворожителен. Волнистые черные волосы обрамляют лицо с тонкими чертами, глаза сверкают, от него невозможно отвести взгляд. Правда, он выглядит немного усталым. Может быть, у него были дела, которыми пришлось заниматься допоздна? Наверное, что-нибудь связанное с «Чатакуа».

Ник взял Лору за руки и подвел к кабриолету.

– Вот только такую повозку и смог достать, – сказал он. – Ничего лучше не оказалось. Ну, она не очень красивая, зато крепкая, ездить можно.

– Прекрасно. Похоже, с лошадью вам явно повезло. Ник потрепал лошадь по холке.

– Да, хорошая и выносливая. В отеле я взял корзинку с завтраком для нас. Там прекрасно готовят.

Он помог Лоре подняться в кабриолет, потом сел рядом с ней.

– В отеле? – переспросила она удивленно.

Ей казалось, что Ник остановился в Пасифик-Гроув, где для персонала «Чатакуа» были отведены специальные спальные помещения.

– Да, – улыбнулся он. – Я решил немного отдохнуть вчера и провести ночку в Монтерее. Отель «Дель-Монт» просто великолепен. Вы были там?

– Нет еще, – ответила Лора, поразившись тому, как просто он сказал об этом. – Я слышала об отеле «Дель-Монт», конечно. Здесь все говорят о нем, а некоторые успели и побывать там. Но мой отец…

Ник кивнул и натянул вожжи.

– Понимаю, ваш отец вряд ли одобрит такое место, как «Дель-Монт». Жаль, потому что там есть на что посмотреть. Он такой большой и шикарно обставлен. Я вчера отлично поужинал в ресторане, потом прогулялся, посмотрел интерьер и лег спать.

Лошадь затрусила по дороге. Ворота остались позади.

– А теперь, – сказал Ник, – расскажите мне о себе.

Лора улыбнулась и покачала головой.

– Сначала скажите, куда мы направляемся. Вчера вы назвали несколько мест, которые хотите посетить.

Ник подстегнул лошадь. Лора невольно обратила внимание на его руки: пальцы длинные, ладонь узкая – настоящие руки художника или врача.

– Думаю, мы сегодня посмотрим Китайскую деревню, – ответил он. – Судя по тому, что рассказывал мой друг, это очень увлекательное зрелище. Кусочек настоящего Китая. А теперь выполните мою просьбу, расскажите о себе.

Лора вздохнула.

– Зачем вам нужно это знать? Честное слово, нечего рассказывать. Я никогда ничем особенно интересным не занималась, нигде не была. Боюсь показаться вам скучной.

Ник расхохотался.

– Давайте я сам решу, скучно это или нет. – При этом он хитро взглянул на нее. – Вы красивая и удивительно умная девушка, мисс Перселл. Мне бы очень хотелось узнать вас получше.

Она только пожала плечами, чувствуя себя польщенной и в то же время немного сбитой с толку – ее раньше никто никогда не просил рассказать о себе.

– Так вот, родилась я в Сакраменто в 1857 году. Единственный ребенок в семье. Об отце я уже вам кое-что говорила. Он религиозный человек и придерживается крайне строгих правил. А мать… Ну ее можно назвать настоящим инвалидом, хотя я не верю в то, что она действительно больна. – Девушка замялась и взглянула на Ника.

– Продолжайте, у вас так хорошо получается, – подбодрил он ее с улыбкой.

– Детство мое счастливым не назовешь. Отцу не нравилось, когда я играла с соседскими детьми, поэтому я была очень одинока. Мне оставалось только мечтать о том, чтобы у меня появились братья и сестры и я могла бы играть с ними. Думаю, если бы в семье были другие дети, внимание моего отца не было бы так сосредоточено на мне. От одиночества я стала много читать, мечтать… Да, и еще мои занятия музыкой. Вот что мне помогало. Я была хорошей ученицей, послушной дочерью. – Тут Лора вдруг рассмеялась. – Боже, просто образец для подражания! На самом деле я старалась быть хорошей, потому что так мне было легче и отец не наказывал меня. А вовсе не потому, что мне этого сильно хотелось. Скорее всего трусила, вот и все.

Ник серьезно посмотрел на нее.

– Для того чтобы примириться с таким образом жизни, как вы описали, нужно быть очень храброй. Хотя я и знаю вас недавно, но могу утверждать – у вас большая сила духа. И никакая вы не трусиха.

Лоре понравилась такая похвала. Гордо вскинув голову, она заявила:

– О, я собираюсь стать еще более храброй! Я приняла решение оставить родителей, уйти из дома и начать жить самостоятельно. Не знаю, правда, как мне это удастся, но я найду какой-нибудь выход.

Выпалив все это, Лора вдруг смутилась: как это у нее вырвалось? Она покраснела и отвернулась от Ника.

– Ой, не знаю, почему я вдруг вам говорю такие вещи. Обычно я так не поступаю, держу все мысли при себе.

Ник ласково потрепал ее по руке.

– Я необычайно польщен тем, что вы относитесь ко мне как к другу и доверяете мне. А решение ваше уважаю и поддерживаю. Нельзя же провести всю жизнь в клетке! Вы должны быть свободны.

Несмотря на смущение, Лоре было приятно осознавать, что Ник сочувствует ей. Для начала это хорошо. Но тут она покраснела еще больше, вспомнив о той ловушке, которую ему мысленно уготовила. Но ведь это ее единственный и, быть может, последний шанс! Кроме того, она чувствовала, что начинает влюбляться в него. Эта мысль окончательно успокоила ее совесть. Лора повернулась к Нику и улыбнулась ему.

Китайская деревня, расположенная всего в миле от обители в Пасифик-Гроув, на берегу небольшого залива, была почти точной копией маленькой рыбацкой деревушки, каких полно на реке Янцзы в Китае. В ней довольно беспорядочно располагалось около сотни экзотического вида домиков на тонких сваях, между которыми причудливо вились пешеходные тропы. Все бы ничего, если бы не неприятный запах, витавший над поселением. Но Лора все равно была потрясена – она ничего подобного в жизни не видела.

– Нам лучше пройтись пешком по улочкам, – сказал Ник, привязав лошадь к столбу на стоянке для экипажей на краю деревни. – Надо бы все хорошенько рассмотреть. Надеюсь, на вас крепкая обувь?

– При моем отце у меня другой и быть не может, – усмехнулась Лора.

Ник взял ее за руку, и они смеясь побрели по пыльной дороге в глубь деревни.

Да, здесь было на что посмотреть! Лора во все глаза глядела по сторонам. Двери большинства жилых домов и лавок были открыты, и Лора могла заглянуть внутрь, чтобы рассмотреть обстановку. Она с восторгом взирала на китаянок, одетых в яркие одежды, которые занимались хозяйством, готовили что-то или играли в карты.

Мимо проходили взрослые женщины, походка у них была очень странная – они семенили мелкими шажками. Лору это озадачило, но она вспомнила, что китайцы по традиции связывают ноги девочкам, чтобы они ходили именно так. Она сокрушенно покачала головой, проводив их взглядом.

– Что такое? – спросил Ник, заметив это.

– Я вспомнила, что женщинам тут связывают ноги. Ужас! Хорошо, что мой отец не китаец…

– Этот обычай отмирает. Его уже не придерживаются в большинстве мест. Никогда не мог понять, зачем люди нарочно уродуют себя, а потом еще это называют эталоном красоты.

Лора кивнула, согласившись с ним.

– Да, а я недавно читала о вреде корсетов. Автор утверждает, что они деформируют грудную клетку.

Господи, опять она сболтнула такое, чем можно поделиться только с подругами! По неведомой причине с этим человеком она чувствовала себя так раскованно, что могла говорить все, что приходило на ум. А вдруг она производит на него неблагоприятное впечатление своей болтливостью? Но сомнения ее тут же рассеялись – Ник так громко расхохотался, что два китайца-рыбака, проходивших мимо, остановились и в недоумении уставились на него.

Лора успокоилась, и они продолжили экскурсию. В этой незнакомой обстановке ее интересовало все. Она примечала малейшие детали: одежду пестрой расцветки, развешанную для просушки на веревках, волосы, заплетенные в косички у мужчин, странные, легкие с виду рыбацкие лодки на берегу, пагоду в центре поселения, украшенную флажками и китайскими фонариками, игорные залы, где мужчины, женщины и даже дети играли в домино и карты. Вот это последнее шокировало Лору, но она быстро поняла: просто это другая культура и другие законы.

Жители деревни впечатлили ее своей внешностью – желтая кожа, раскосые глаза и экзотическая одежда. Они весьма трудолюбивы и живут неплохо, хотя их жилища богатыми не назовешь. Лоре здесь все очень понравилось.

Они и одной трети деревни не обошли, как Ник объявил, что голоден.

– Где же можно сесть и позавтракать? – спросил он. – Я умираю с голоду.

Лора призадумалась. Больше всего она любила бывать на главном пляже и на мысе Христовых Невест. Но там определенно можно встретить знакомых. Тут она вспомнила о пляже Мосс-Бич.

– Я знаю отличное место, вернее, пляж.

– Надеюсь, оно не в Гроув? Я бы хотел побыть с вами наедине, – сказал Ник, глядя ей в глаза.

Его слова взволновали Лору.

– Нет, совсем не там. Я выбрала такое место, где наверняка не встречу никого, кто бы мог доложить об этом папе, – ответила она.

– А далеко ваш пляж?

– Вовсе нет. Доедем быстро.

– Ну хорошо, – улыбнулся Ник. – Показывайте дорогу. Я в вашем распоряжении.

Она зарделась и опустила глаза. Они пришли к кабриолету, и Ник помог ей взобраться на сиденье. Лоре подумалось, что если доктор Николас Орландо проявляет готовность быть в ее распоряжении, то очень скоро может оказаться ее мужем.

Мосс-Бич оказался идеальным местом для пикника: белый песчаный широкий пляж, огороженный высокими дюнами. Здесь во время отлива хорошо собирать ракушки – можно пройти целую милю в море.

– Здесь самая голубая вода, какую я когда-либо видел, – заметил Ник задумчиво.

Они сидели на стареньком одеяле, взятом из кабриолета, и отдыхали после сытного завтрака.

Лора не могла не согласиться с ним и кивнула.

– Да, но посмотрите! Вода разноцветная – сапфир, изумруд, опал словно растворились в ней!

Ник осторожно взял ее ладонь в свои руки.

– Какое поэтическое сравнение, Лора! Вы случайно не пишете стихи?

Лора, чувствуя тепло его рук, покачала головой.

– У меня нет такого таланта. Единственный вид искусства, доступный мне, – музыка. Я играю на фортепиано.

Ник сильнее сжал ее руку и поднес к губам.

– О, я уверен, вы изумительно играете! – восторженно воскликнул он.

Она едва поняла, что он сказал, потому что прикосновение его губ привело ее в необычайный трепет. Надо что-то сказать, ответить, чтобы не выглядеть дурочкой!

Стараясь держаться непосредственно, Лора произнесла как можно спокойнее:

– Да, я играю хорошо. Это одна из немногих вещей, что у меня действительно получается.

– Я думаю, у вас все получается.

При этом Ник придвинулся к ней и обнял за талию.

Волнуясь и в то же время смущаясь, Лора глянула вокруг – нет ли поблизости кого-либо? Но только вдалеке виднелись фигурки рыбаков, собирающих дары моря.

Ник прижал ее к себе крепче, его лицо было так близко.

– Не бойтесь, Лора, – прошептал он. – Я не собираюсь обижать вас. Вы мне дороги, знайте об этом.

От волнения ее сердце бешено колотилось в груди, даже дышать стало трудно. Ник осторожно взял ладонями ее лицо и поцеловал в губы. Какое приятное, замечательное ощущение!

Инстинктивно ей хотелось продлить это мгновение. Ничего больше в жизни не надо! Но голос разума подсказывал иное – надо остановиться. Если она хочет, чтобы Ник полюбил ее, дорожил ею настолько, чтобы сделать ей предложение, нельзя ни в коем случае торопить события. У Лоры не было достаточного опыта в сердечных делах, но она помнила, как однажды, когда впервые у нее появился воздыхатель, мать сказала довольно грубо:

– Мужчина не станет покупать корову, если молоко ему достается бесплатно!

Лора тогда была потрясена этим откровением, ну и растерялась, конечно. С чего бы это матери вздумалось беспокоиться о добродетели дочери, когда отец делал все, чтобы она не имела возможности поцеловаться даже украдкой?

Но теперь, припомнив эти слова да еще добавив кое-какие факты, которые она почерпнула из романов, прочитанных тайком, и из журнальных статей о любви и браке, Лора поняла: в этом что-то есть! Она должна заставить Ника желать ее, но нельзя при этом позволять ему всякие вольности, пока они не станут мужем и женой.

Кроме того, Лору испугало новое, достаточно сильное чувство, зародившееся в ней сейчас. А тем временем поцелуй стал более требовательным, и Лора отстранилась от Ника.

Он не сразу выпустил ее из объятий, и Лора чувствовала, как сильно бьется его сердце. Подняв глаза, она увидела, что Ник покраснел от возбуждения. Он смотрел на нее умоляющим взглядом.

– Лора, дорогая моя! Вы даже не представляете, как обворожительны! – простонал он. – Желания переполняют меня.

От этих страстных речей у Лоры перехватило дыхание. Что она должна сказать сейчас? Что делать? Она была не уверена в себе и ужасно испугана.

Дрожа и задыхаясь, она опустила глаза и пробормотала:

– Думаю, нам пора ехать…

Ник, словно не слыша ничего, наклонился. Не успела она и ахнуть, как он снова впился в ее губы жадным поцелуем. Лора почувствовала, что теряет силы, голова пошла кругом, но она из последних сил вырвалась из его объятий.

– Извините, Николас… Я не могу… – Она запиналась, как школьница.

Ник замер и смотрел на нее некоторое время не отрываясь. Потом словно очнулся и тяжело вздохнул.

– Конечно. Простите меня, Лора, дорогая! Мы знаем друг друга всего один день, а я… Ради Бога, простите! Я не хотел вас обидеть.

Она избегала смотреть на него.

– Я не обижена. Просто я…

– Ничего, я все понимаю.

Она бросила на него благодарный взгляд. Ник действительно понимает, ведь он удивительно чувствительный мужчина, другого такого она не знает.

– Вы… мне небезразличны, Николас, – призналась Лора.

– Пожалуйста, называйте меня Ником, и будем на ты, ладно? – попросил он с улыбкой.

Она кивнула.

– Ты очень нравишься мне, Лора. У нас с тобой такое редкое взаимопонимание! Я сразу понял, с первой встречи, что мы созданы друг для друга, но я не должен был торопиться. Только у меня совсем мало времени…

Лора тяжело вздохнула. Да, это проблема – времени и правда мало. Только бы его хватило для исполнения ее замысла!

На обратном пути в Пасифик-Гроув Ник не мог усидеть на месте. Он чувствовал невероятно сильное сексуальное возбуждение. Давно его не мучили подобные страсти! От одного взгляда на Лору его бросало в жар, вид ее руки, локона, носка туфельки приводил в трепет, он отчаянно желал ее, но пока безответно.

Хотя, надо сказать, не так уж все безнадежно. Будучи большим знатоком тонкостей женской натуры, он по многим признакам понял, что очаровательная мисс Перселл испытывает к нему влечение, не меньшее, чем он к ней.

Конечно же, ее воспитание и положение не позволяют ей преступить запретную черту, она вынуждена сдерживать себя. По опыту Ник знал, что женщины такого типа редко уступают с легкостью. И не важно, какие сильные страсти бушуют в их груди при этом. Но можно быть уверенным в том, что Лоре он небезразличен. С какой неожиданной готовностью она отвечала на его поцелуй, как трепетала в его объятиях! Да, Лора возбуждает его, как ни одна женщина. В этой девушке дремлют такие глубинные страсти! И как будет увлекательно разбудить их в ней…

Глава 4

Представления «Чатакуа» начинаются послезавтра. Эта мысль приводила Лору в отчаяние. Она должна пойти туда! Но каким образом можно улизнуть из дома? Два дня, что отца не было дома, прошли чудесно. Они с Ником прогулялись по красивейшей дороге «Семнадцать миль», съездили в Монтерей специально для того, чтобы Лора смогла увидеть знаменитый отель «Дель-Монт». Конечно, он произвел на нее незабываемое впечатление. Глядя на всю эту роскошь, она думала, что когда-нибудь обязательно будет останавливаться в таких отелях и чувствовать в них себя как дома.

После возвращения отца Лоре удалось уйти только раз. Она сказала, что пойдет с подругой на Мосс-Бич собирать ракушки. К счастью, уставший с дороги отец не стал расспрашивать ее подробно.

Но теперь у нее не было в запасе удобного предлога. Как ни старалась, ничего не могла придумать. Нельзя сказать, что она идет к подруге в гости или на прогулку, потому что все они будут в «Чатакуа». Да и отец, который прекрасно знает, как Лоре хочется пойти на представление, будет зорко следить за ней.

По ночам, ворочаясь на своей неудобной кровати, Лора разрабатывала всевозможные планы действий, но думать об этом долго не могла – мысли ее занимал Ник. Она вспоминала, как он целовал ее, как приятно было чувствовать его губы, отвечать на поцелуй… А прикосновение его ладони к груди – он все-таки осмелился сделать это – стало самым незабываемым ощущением! Они как раз бродили в одном уединенном месте на берегу океана, и Ник стал страстно целовать ее, ласкать грудь… Боже, да она в тот момент чуть голову не потеряла!

Лора снова и снова перебирала в памяти волнующие моменты встреч с Ником. И все больше мечтала о том, чтобы он женился на ней. Мечты мечтами, но как избавиться от желаний плоти, которые неожиданно пробудились в ней? Что, если Ник не сделает ей предложение и оставит ее? Как быть тогда? Страдать в одиночестве, так и не познав мужчину? Эта мысль ужасала ее, потому что ей так хотелось любви, что она и думать ни о чем другом не могла. Раньше, слыша разговоры о женщинах, которые без разбора предаются плотским утехам, Лора не понимала, как можно так низко пасть, поставив себя в зависимость от инстинктов. Теперь же для нее многое прояснилось. В эти бессонные, беспокойные ночи Лора поняла, что женское тело предназначено для любви. Господи, ей уже двадцать четыре года, а она еще не ведала этой радости!

На следующий день ее проблема, как пойти на представление, решилась сама собой. Выяснилось, что отцу необходимо срочно уехать в Сакраменто. Там что-то произошло в его магазине, без него работники не могут справиться, поэтому Сэмюел Перселл вынужден срочно направиться туда и уладить все дела.

Перед отъездом он ходил злой и угрюмый. Лоре пришлось выдержать долгую, нудную нотацию, снабженную страшными угрозами, о том, как надо себя вести в его отсутствие. Ей надлежало быть при матери, не отходить далеко от палатки, особенно когда эта мерзкая «Чатакуа» начнет свои развратные представления, она не должна общаться ни с кем, кто работает в труппе, не смеет даже обсуждать программу с теми друзьями, кто ходил в этот вертеп.

Лора усмехнулась украдкой от мысли о том, что бы сказал отец, узнай он о ее встречах с Ником, но она решила проявить послушание и безропотно выслушала всю речь. При этом она хорошо знала, что ее видимая покорность для отца неубедительна, ему всегда хотелось унизить ее как можно больше.

Даже если она молчала и не отвечала на его оскорбления, даже если спокойно соглашалась с его указаниями, он не бывал этим удовлетворен. Лоре часто казалось, что он нарочно старается вывести ее из себя, вызвать на пререкания, спровоцировав тем самым новый скандал.

Она даже покраснела, вспомнив все унизительные наказания, которые ей пришлось вынести. Сперва он только щелкал розгой над ее ухом, когда она была совсем маленькой, потом заставлял задирать юбку и подставлять под розгу ягодицы да еще смотрел на нее странным взглядом.

Теперь она слишком взрослая для телесного наказания. Вместо этого отец сечет ее злыми словами. Но Лора решила, что на слова можно не реагировать, и старалась не слушать их. И сейчас она думала о Нике, о «Чатакуа», мечтала о том, что ждет их с Ником… Отцу вскоре надоело, и он оставил ее в покое.

«Чатакуа»! Лора чувствовала, что буквально сгорает от нетерпения, чуть не задыхается от волнения. Она надела свое лучшее платье темно-серого цвета с белым кружевным воротником, одолженным у подружки Молли Хардинг, на корсаже красовался букетик полевых цветов. Они с Молли направляются в Чатакуа-Холл, здание которого было возведено в этом году на территории обители вместо большого шатра. Оно выглядит таким привлекательным!

Лора и Молли идут в нескончаемой толпе прямо к парадному входу, приближаются, и с каждым шагом волнение Лоры нарастает. Не в силах сдержать эмоции, она повернулась к подруге и спросила с улыбкой:

– А что, правда будет здорово? Мои предчувствия оправдаются?

Молли взглянула на нее и ответила с видом знатока:

– О, тебе наверняка понравится, Лора. Я просто уверена. Каждый год программа меняется, но всегда она очень интересна и познавательна. Так жаль, что твои родители не смогли пойти.

– Да, конечно. Им будет очень обидно, что они не попали на представление, но я им все расскажу, – соврала Лора, подивившись тому, как легко у нее это получилось.

В здании пахло свежеструганым деревом. Зал был уже наполовину заполнен, когда Лора и Молли вошли и стали искать свои места. Крепко сжимая в руках программку, Лора села в откидное кресло. Она была в восторге, но старалась скрыть от подруги свое волнение. В утренней программе значилась лекция Ника, и она с нетерпением ждала этого момента. Уверенная в том, что он будет великолепен, Лора заранее готовилась увлеченно слушать его. А как будет приятно сознавать при этом, что они с ним тайно знакомы!

Ее мысли были так заняты Ником, что она едва слушала первого лектора. Когда же доктор Николас Орландо вышел на сцену, Лора инстинктивно подалась вперед. Молли заметила и рассмеялась.

– Какой красивый, правда? – сказала она Лоре. – Интересно, он женат?

Лора сообразила, как необдуманно поступает, откинулась назад с беспечным видом.

– Да, симпатичный, – согласилась она. – Но я не на него смотрела. Мне показалось, что я внизу вижу маму, и подумала: вдруг ей стало лучше и она пришла на представление? Но ошиблась, там просто очень похожая на нее женщина.

Лгать становится все легче и легче. О, она превращается в бессовестную врушку. И все из-за Ника Орландо…

Ник поднял руку, привлекая внимание зрителей, представился и начал выступление.

– Дамы и господа, сегодня наша тема – Авраам Линкольн…

Лора вздохнула. Она оказалась права – у Ника все отлично получалось. Во время первой лекции публика вела себя довольно шумно – люди кашляли, двигались, шуршали бумагой. Когда же заговорил Ник, в зале установилась мертвая тишина.

«У него настоящий талант, – с гордостью думала Лора, вслушиваясь в рассказ Ника и не спуская с него глаз. – Он прекрасно владеет речью и голосом, отлично двигается, вовремя и к месту жестикулирует, меняет выражение лица в зависимости от того, о чем рассказывает».

Когда он сделал паузу, Лора еще была занята своими мыслями. Потом увидела, что он смотрит на нее. Неужели он заметил ее среди сотен людей? Он улыбнулся уголками рта и снова заговорил. Лоре показалось, что он обращается к ней.

– Друзья мои, я рассказал вам о юности Линкольна, представил его как инспектора, адвоката, политика и так далее. А сейчас – один случай из жизни этого замечательного человека. Вы увидите, каким он обладал остроумием и как умел посмеяться даже над самим собой.

Когда-то Линкольн, его друзья и знакомые любили собираться в отеле «Америкэн» в Спрингфилде, штат Иллинойс. С ним бывали там Стивен Дуглас, Джон Калхаун, генерал Шилдс и другие известные люди. Они приходили туда пропустить по стаканчику и расслабиться. Однажды вечером произошло нечто из ряда вон выходящее. В помещение бара влетела разъяренная горничная и сообщила хозяину следующее. Она и другая горничная раздевались в своей комнате, как вдруг обнаружили у себя под кроватью мужчину. Хозяин кинул клич, и все посетители пожелали отправиться туда и схватить негодяя. Этот парень находился все еще в комнате горничных, его немедленно притащили в бар. Возник вопрос: что с ним делать? Было решено судить его тут же на месте, организовав импровизированный суд, что частенько случалось в этом заведении в то время. Но так как провинность парня не была серьезной, все смотрели на это как на развлечение, правда, обвиняемый так не считал. В тот момент в баре находился судья Томас Браун, которому и было предложено возглавить заседание. Джошуа Лэмборн, главный прокурор Иллинойса, стал обвинителем, а Авраам Линкольн и Стивен Дуглас – защитниками. Все остальные считались присяжными в этом шутливом судебном процессе. Необходимо отметить, что обвиняемый был внешне невероятно уродливым человеком. Лэмборн предпочел обратиться к аудитории с высокопарной речью, которая была в моде среди ораторов. Он начал свое обвинение так: «Ваша честь и господа присяжные! Разрешите заметить одну немаловажную деталь по поводу несовершенства нашего законодательства – хотя законодательные учреждения штата Иллинойс издали законы по каждому мыслимому случаю, но упустили такой важный, с моей точки зрения, момент, как человеческое уродство. Ни одного акта против рожденных уродами! Если такая мысль и приходила на ум моему другу Линкольну, когда он занимался законодательством, смею утверждать, он тут же отбрасывал ее, считая слишком деликатной. Лично мне уродливые люди нравятся. У них есть свои достоинства. Природа обделила урода, и он чувствует, что надо постараться восполнить этот недостаток дружелюбным отношением и примерным поведением. Любой урод в этом зале согласится со мной. Нет, господа, само уродство ничего не значит. Самый ужасный внешне человек на свете никогда не напугает женщину нарочно. Нет! Но этот негодяй, очевидно, решил, что он красавец. И чем он отплатил обществу за терпение? Тем, что залез под кровать, перед которой две дамы собирались открыть свои прелести…»

Ник откашлялся и заговорил снова:

– Мистер Лэмборн продолжал некоторое время в том же духе. Когда он закончил свою речь, поднялся мистер Линкольн и обратился к присутствующим: «Ваша честь! Господа заседатели! Все, что мой друг Лэмборн сказал об уродах, согревает мне душу. Это замечательная речь в защиту целого необоснованно забытого класса нашего общества. Я благодарю его за все замечания. Я хочу сказать несколько слов в защиту моего клиента, хотя необходимо заметить, что он явно преступил границы дозволенного. Но я не считаю, что в него надо бросать камень, потому что он мог оказаться жертвой обстоятельств. Посмотрите, каким растерянным он выглядит сейчас! Вполне возможно, что дамы напугали его, кто знает? По крайней мере давайте сомневаться. Господа, многие из нас попадали в неприятные истории по случайному стечению обстоятельств, сходных с теми, жертвой которых является мой клиент. Позволю себе сослаться на одно происшествие лично со мной. Когда мы с моим другом Картрайтом собирали секретные сведения по стране, нам пришлось остановиться на ночлег в одном крестьянском доме. Надо отметить, что внутри дом не делился на комнаты – холл, столовая, кухня, спальня представляли одно большое помещение. На ночь между кроватями вешали одеяла, словно примитивные ширмы. Хозяин отнесся к нам с большим уважением и поместил нас отдельно от остальных, уступив одну кровать, а их и было-то две на весь дом. Ночью я проснулся от того, что на меня легла чья-то нога. Я решил, что это нога Картрайта, взял ее и пощупал. Нет, не похоже. Я продолжил изучение ноги, как вдруг раздался страшный крик и ногу отдернули. Поверите ли мне, господа, что это оказалась нога хозяйской дочки! Представляете, в какое я попал положение! Пока я соображал, что сказать в свое оправдание, зажегся свет, одеяло было резко поднято и полногрудую девицу стащили с постели. Я прикинулся спящим, но одним глазом наблюдал, что же произойдет дальше. Одеяло опустили, и секунду спустя я услышал, как девица объясняла матери, что она перепутала постели из-за того, что съела за ужином что-то несъедобное. Наутро хозяин был приветлив и любезен, мне не надо было извиняться. Но, господа, представьте мое состояние и проявите милосердие к моему клиенту».

Ник снова сделал паузу и оглядел публику. Он находился довольно далеко от Лоры, но она заметила игривый блеск в его глазах. Во время рассказа в особо рискованных местах зал словно замирал. Лора сама была слегка шокирована этой историей. Не сделал ли это Ник нарочно? И тут она подумала об отце. Если бы он услышал рассказ Ника, то утвердился бы в своем мнении – это действительно дьявольские штучки!

– О да, я чуть не забыл! – сказал Ник. – Заседатели вынесли приговор: виновен в том, что напугал девушек. Судья приговорил виновного к наказанию розгами во дворе отеля. Решение суда должны были исполнить сами напуганные девушки.

Зал снова замер, а потом то там, то здесь стал раздаваться смех, пока наконец все не покатились со смеху.

Во время перерыва Лоре пришлось опять прибегнуть ко лжи, чтобы иметь возможность встретиться с Ником. Он еще вчера сказал ей, что будет свободен после первого отделения, и попросил Лору подождать его у ворот.

Она быстро сообразила, как поступить. Когда они с Молли вышли на улицу, она сказала, что ей придется пойти домой посмотреть, как там мать, и приготовить ей обед. Молли собиралась поесть в одном из маленьких кафе, но не стала задерживать подругу. Они попрощались, и Лора поспешила на свидание с Ником.

В последующие несколько дней Лора буквально летала на крыльях блаженства. Каждый день она посещала несколько представлений «Чатакуа», особенно ей нравились музыкальные программы и лекции Ника, остальное время она проводила с Ником.

Полная картина счастья нарушалась одной существенной деталью – ей становилось все труднее сдерживать Ника, который проявлял теперь куда большую настойчивость. В связи с этим ее беспокоило и то обстоятельство, что он, возможно, и не станет просить ее руки. А о том, что будет, когда отец вернется из Сакраменто, она вообще думать не хотела. Мать, казалось, довольно спокойно переносила постоянное отсутствие дочери, хотя и ворчала время от времени. Все же Лора надеялась, что она не станет жаловаться во избежание скандала.

Прошло четыре дня, а на пятый разразилась настоящая буря. Отец, который должен был еще пробыть в Сакраменто до понедельника, неожиданно вернулся в пятницу и обнаружил мать дома одну.

Когда Лора пришла домой, а это произошло довольно поздно вечером, она застала отца сидящим прямо перед дверью. Вид его не предвещал ничего хорошего – попросту говоря, он был вне себя.

Состояние безмятежного счастья, в котором Лора пребывала все эти дни, мгновенно улетучилось. Ее охватил ужас при виде свирепого выражения лица жестокого родителя. Но через секунду она почувствовала, как ее тоже переполняет гнев.

Почему он заявился так рано? Неужели ей больше не дано и дня для счастья? И что теперь будет?

Она стояла перед ним, гордо подняв голову и глядя отцу прямо в глаза, полная решимости бороться за себя и свои права.

Сэмюел Перселл встал и подошел к дочери подбоченившись и грозно посмотрел на нее с высоты своего огромного роста.

– Ну так что, дочка? – спросил он вроде бы спокойно, но явно готовый взорваться в любой момент. – Мэри сказала, что ты прогуливаешься вечерами. Она также созналась, что тебя все это время почти и дома-то не было. Что ты можешь сказать в свое оправдание?

Сердце ее бешено колотилось. Лора глубоко вздохнула, чтобы сохранить спокойствие.

– Я ходила в «Чатакуа», отец. Я взрослая и имею право ходить, куда мне нравится, и делать то, что хочу, потому что я ничего предосудительного не совершаю.

Лицо Сэмюела Перселла побагровело, глаза сверкнули и рот скривился.

– Как ты смеешь говорить так со мной? Ты – моя дочь, и до тех пор пока ты живешь в моем доме и за мой счет, ты будешь делать то, что я повелеваю!

Лора буквально впилась в него взглядом.

– Нет, отец, не буду! – выпалила она. – Больше не буду. Ты разве не видишь, что я не могу так жить? Я словно пленница в родном доме. Мне нужна свобода, или я просто умру.

Отец сжал кулаки, он едва сдерживался, чтобы не ударить ее. Несмотря на свою решимость, Лора дрогнула. Она часто видела отца в гневе, но таким – никогда.

– И ты смеешь говорить это мне? – взревел он. – Отцу, который воспитал тебя! Заботился о тебе! Ты, жалкая потаскуха, смеешь разговаривать так со мной? О, это дьявол вселился в тебя, не иначе! Я знал, что так и будет. Чувствовал еще в Сакраменто – что-то здесь неладно! Тебя развратили эти сатанинские представления, и ты с кем-то встречаешься, чует мое сердце.

Лора покраснела, и он воскликнул торжествующе:

– Вот! Я все знаю! Все вижу и всегда прав!

Он повернулся к жене, которая сидела поодаль в кресле-качалке посреди их спальни.

– Мэри! Принеси мне кнут! – закричал он. – Я изгоню дьявола из этой девчонки! Ты слышишь меня, жена? Принеси мне кнут!

Лора услышала, как мать встала с кресла, и ее охватили ужас и ярость.

– Я не позволю тебе пороть меня, отец! Это было ужасно, когда я была маленькой, но сейчас я взрослая, и такое наказание просто непристойно…

Отец истерически расхохотался.

– Непристойно? Непристойно для отца, который наказывает собственную дочь, не важно, сколько ей лет, за дело? Ты попробуешь кнута, доченька! Я проучу тебя как следует, пуще прежнего, потому что ты погрязла в грехе! Снимай платье!

Лора прижала руки к груди. В ее глазах сверкали злые огоньки.

– Нет!

– Я сказал, снимай платье! – орал отец. – Ты получишь свое наказание в нижнем белье, чтобы неповадно было в следующий раз! Получишь по заслугам!

Лора попятилась к двери.

– Нет, я больше не желаю терпеть такое унижение! – проговорила она.

– Раздевайся!

В мгновение ока он очутился рядом с ней, и Лора охнуть не успела, как он грубо рванул ее платье от горла вниз. Материя затрещала. У Лоры подкосились ноги – такой выходки она не ожидала. Девушка вскрикнула и отскочила в сторону. В руках отца оказался огромный лоскут материи.

Лора в испуге опустила глаза, потом подняла их на отца и замерла – он не отрываясь смотрел на ее обнаженные плечи, на полуприкрытую грудь, во взгляде его было что-то дикое и мерзкое. Лора почувствовала, как мороз пробежал по коже. Она поняла этот жуткий взгляд.

За спиной отца она увидела мать. Та стояла бледная как смерть, судорожно сжимая край занавески, глаза ее ничего не выражали, словно смотрели в пустоту. Мать все это знает! Вот от чего она прячется всю жизнь за немощью и припадками!

Лора бросилась к креслу и схватила шаль, висевшую на спинке. Завернувшись в нее, она обернулась к отцу:

– Это ты грешен, отец! Вместо того чтобы наказывать меня, загляни в свою собственную душу. Спроси себя, по какой такой причине мужчина заставляет взрослую дочь раздеваться перед ним, почему он получает удовольствие, когда порет ее. Спроси себя об этом, отец. Это все противоестественно, неужели ты не понимаешь?

Пятясь к двери, Лора смотрела ему в глаза и впервые в жизни заметила в них растерянность. Воспользовавшись минутным замешательством, она выскочила за дверь. Ее сознание сверлила единственная мысль: вон отсюда! Но она плохо представляла, что ей теперь делать и куда идти. Но главное – уйти, потому что так жить больше невозможно.

Она бежала без оглядки через темный ночной лагерь, пока не очутилась на берегу океана. Стояла там некоторое время, глядя на пенящиеся волны, на луну, пробиравшуюся сквозь облака…

Прохладный ветер остудил ее разгоряченное лицо, но внутри все болело и ныло от обиды, несправедливости. Однако она все-таки одержала победу, и это немного утешало. Только что делать теперь? С родителями оставаться нельзя, это ясно. Нужно уйти навсегда. Но прежде всего следует найти Ника!

Ник Орландо валялся на узкой раскладушке с сигарой в зубах. Он развлекался тем, что выпускал изо рта кольца дыма и наблюдал, как они причудливо растягиваются и поднимаются к верху палатки, которая служила спальней для мужской части труппы. При этом мысли его были сосредоточены только на одном – на Лоре Перселл.

Лора, конечно, самая необычная девушка, какую он когда-либо встречал. Но она ввергает его в отчаяние – они встречаются уже порядочно, а он ни на йоту не приблизился к своей цели. Хотя нет, ему кое-чего удалось добиться, но она никак не уступает. И что удивительно – Ник в этом абсолютно уверен, – Лора желает его так же страстно, как и он ее. Ему непонятно ее упорство: если чего-нибудь так сильно хочется, зачем же отказывать себе в удовольствии? Может, она боится, что он сделает ей ребенка? Но он не раз убеждал ее в том, что знает способы избежать этого, и она может на него положиться. Из объяснений Лоры следует, что все дело в моральных принципах – приличная женщина не ляжет в постель с мужчиной до женитьбы. Неужели ради этого стоит мучиться и мучить его? Ник считал, что не стоит.

Каждый раз, когда он прикасался к Лоре, его страсть разгоралась с новой силой. Каждое его прикосновение, каждая ласка приводила Лору в трепет, возбуждала, он чувствовал это весьма явственно, но в то же время она не позволяла ему пойти дальше поцелуев и объятий. Да и он тоже был ограничен ее стыдливостью… А не оставить ли всю эту затею?

Но такое решение его не удовлетворило – Лора слишком хороша, чтобы просто бросить ее. В последние дни он даже стал подумывать о том, что раньше ему и в голову не приходило, – о женитьбе! По тому как он себе это представлял, Лора явно подходит ему. Вот только денег у нее нет. У ее папочки они есть наверняка, но, судя по рассказам Лоры об отце, этот человек вряд ли примет такого зятя с распростертыми объятиями. Но если они поженятся, разве старику захочется видеть свою дочь бедной? Протянет он ей руку помощи? Скорее всего – нет. Лора очень красочно описала крутой нрав папаши, так что тут надежды никакой.

Ник почувствовал, как кто-то присел на край его раскладушки. Он приподнял голову и увидел Лестера Оуэна, одного из музыкантов.

– Привет, Лестер! Как дела?

Лестер, маленький полноватый мужчина с рыжими волосами, тяжело вздохнул.

– Паршиво, Ник. Женевьева слегла. У нее какая-то болезнь легких, и доктор говорит, что она еще не скоро встанет, а значит, долго не сможет играть. У тебя не найдется еще одной сигары?

Ник полез в карман и достал оттуда сигару для друга. Он понимал, что тот расстроен: Женевьева – пианистка, которая аккомпанирует и в утренних, и в вечерних представлениях.

– Очень жаль. Просто не везет, – только и сказал Ник.

Лестер с удовольствием затянулся.

– Еще бы! У нас некому заменить ее. Жена Боба Хупера только что родила.

– Может, наймете кого-нибудь?

– Может быть. Но сначала надо как минимум найти музыканта да еще посмотреть, знает ли он нашу программу. О, кстати, Ник, – он снова затянулся и глянул на друга, – там тебя кто-то спрашивал минуту назад. Молодая женщина. Говорит, что ей нужно срочно тебя повидать, и не объясняет зачем. Ник так и подскочил.

– Молодая женщина? Почему ты сразу не сказал?

– Я не думал, что это так важно, – пожал плечами Лестер. – И потом, ты же сам спросил про мои дела. Ладно, она ждет на улице.

Это может быть только Лора! Но почему она пришла сюда, в палатку для мужчин, да еще так поздно? Определенно что-то случилось.

Схватив пиджак, Ник понесся к выходу. Было темно, и он сперва не увидел никого.

– Кто здесь? – крикнул он. – Отзовитесь!

– Это я.

Он едва услышал тихий голосок, и в ту же секунду белая фигурка появилась из-за палатки. Ник шагнул вперед.

– Лора, это ты?

– Да, – произнесла она слабым голосом.

Он бросился к ней и при тусклом свете, просачивающемся из двери палатки, увидел, что волосы ее растрепаны, а сама Лора кутается в большую шаль.

– Иди сюда, – сказал он, взяв ее под руку. – Давай зайдем за угол.

За палаткой Лора прислонилась спиной к сосне, она едва держалась на ногах. Ник прижал ее к себе и почувствовал, что она дрожит всем телом. Девушка дышала тяжело, с надрывом, то ли плакала, то ли вот-вот заплачет. Ник ощутил прилив нежности. Господи, как она дорога ему!

– Лора, дорогая, что тебя так беспокоит? Что случилось?

Она молча распахнула шаль, и Ник увидел под ней корсет, бледную кожу и свисающие лохмотья материи.

– Это он сделал, – сказала она. – Хотел избить меня.

Ника охватил праведный гнев, в ярости он сжал кулаки.

– Кто? Кто посмел поступить так с тобой? Лора опять завернулась в шаль.

– Мой отец. Он приехал домой раньше, чем я думала. И он… О, это было…

Она не смогла больше говорить, рыдания вырвались из груди. Ник рассвирепел: как мог этот негодяй так поступить с собственной дочерью! Он прижал Лору к груди и стал гладить ее по голове.

– Его надо самого высечь, я бы с удовольствием это сделал.

Лора подняла к нему заплаканное лицо.

– Это не поможет. И не изменит ничего. Что случилось, то случилось. Я больше не могу оставаться в Пасифик-Гроув, Ник. Мне надо уехать. Но что я буду делать? У меня почти нет денег. Мне стыдно говорить тебе об этом, но у меня больше никого нет. Возьми меня с собой, когда вы поедете. Я найду какую-нибудь работу, буду прислуживать, если надо, но я должна уехать отсюда. Ты возьмешь меня с собой?

В это время луна вышла из-за облака и осветила ее лицо. Сколько отчаяния было в ее глазах! У Ника сжалось сердце. Он понимал, что не отпустит ее ни за что на свете. Он стал судорожно соображать, что можно сделать.

– Ты говорила, что умеешь играть на фортепиано. Так? – спросил он.

– Да, действительно, – растерянно пробормотала Лора.

Он улыбнулся и нежно поцеловал ее.

– Тогда, думаю, твоя проблема решена. И прислуживать тебе не придется.

– Решена? Каким образом?

– Я только что узнал, что оркестру в «Чатакуа» требуется пианистка, причем срочно. Что скажешь?

Лора не смела и надеяться. Она улыбнулась.

– А ты думаешь, меня возьмут?

– А почему бы и нет? Я пойду и скажу Лестеру об этом прямо сейчас. Тогда он не станет подыскивать другого человека на это место. А тебя я отведу в женскую спальню, там наверняка найдется место. Утром ты поиграешь профессору Лоутону, дирижеру, а после того как тебе дадут работу, отправишься домой и заберешь вещи.

Лора широко раскрыла глаза, и он легонько потрепал ее по плечу, успокаивая.

– Можешь подождать, пока отец уйдет куда-нибудь. Он же выходит по делам, правда?

Она кивнула.

– Тогда решено. Ты поедешь в составе труппы «Чатакуа», и мы будем вместе. Видишь, как все удачно получается.

– Пусть дирижер сперва даст мне эту работу, – усмехнулась она.

– Если ты хорошо играешь, – рассмеялся Ник, – а ты утверждала, что это так, то он обязательно согласится взять тебя. Как же он устоит против такой красивой и талантливой девушки? Я не смог. Ник снова заключил Лору в свои объятия. Он был очень доволен собой. Преисполненный нежности к девушке, он гладил ее по волосам. Да, он готов на что угодно ради нее, все сделает, чтобы она была счастлива.

Неожиданно раздался звук торопливых шагов, шуршание листвы, и чья-то крепкая рука схватила Ника за плечо и развернула его. Ник отпустил Лору, которая вскрикнула и прижалась в испуге к дереву. Прямо перед ними стоял широкоплечий мужчина высокого роста и с ненавистью смотрел на обоих. Ясно, это отец Лоры.

– Дьявольское отродье! – прохрипел он, сверкая очами. – Соблазнитель невинных девушек!

Ник вырвался из его рук, одернул сюртук и высокомерно поглядел на Перселла. Он тоже рассердился и приготовился вступить с ним в схватку. Меньше всего ему хотелось встречаться и ругаться с Перселлом, но, похоже, выбора нет. Этот человек решил настоять на своем, он не остановится ни перед чем, чтобы проучить дочку. Что ж, пора дать ему достойный отпор. Если не сделать этого немедленно, потом будет поздно. Сейчас главное – не показать виду, что он его боится.

– Если вы обращаетесь ко мне, сэр, – сказал Ник, – то я бы посоветовал вам воздержаться от подобных слов.

Сэмюел Перселл, злобно прищурив глаза, посмотрел на Ника, который в этом взгляде ощутил всю силу его гнева.

– А вы знаете, кто я, молодой человек?

– Полагаю, вы – отец Лоры. Она рассказывала мне о вас, – сказал Ник, в его голосе звучали металлические нотки.

– И вы все-таки смеете смотреть мне в глаза, после того как я застал свою дочь в ваших объятиях здесь, в укромном месте? И вам совсем не стыдно?

Ник выпрямился и гордо поднял голову. Правда, этот верзила немного напугал его сначала, но боязнь оказаться трусом в глазах Лоры была сильнее мимолетного испуга. Да и наглость этого человека выводила Ника из себя.

– Мне бывает стыдно за свои некоторые поступки, но сейчас отвечу прямо – мне нечего стыдиться, потому что я не сделал ничего дурного.

– Вы считаете, что, соблазнив невинную девушку и заставив ее пойти против любящей семьи, вы не совершили ничего дурного? Да что же вы за человек?

Ник и бровью не повел. Он чувствовал себя на редкость уверенно.

– Что я за человек? Да уж, во всяком случае, не из тех, кто срывает одежду с собственной дочери и угрожает избить ее только за то, что она посетила невинное и познавательное представление.

Перселл сделал шаг вперед. Ник чуть было не попятился, но сдержался и продолжал стоять, готовый в любой момент оказать сопротивление.

– Я имею право обращаться с ней, как мне вздумается. Я – ее отец, сэр, и ответственность за нее лежит на мне!

Позже Ник не мог понять, почему он ответил именно так, а не иначе. Он был настолько захвачен драматизмом ситуации, так серьезно принял свою роль в этом чудовищном конфликте, что слова сами сорвались с его губ:

– Больше нет, сэр. В настоящий момент эта привилегия принадлежит мне.

Сэмюел Перселл даже вскинул брови в изумлении и отступил назад. Он был так поражен, что с трудом соображал, что сказать. Повернувшись к Лоре, стоявшей у дерева, он прохрипел:

– Это что еще за безумие?

– Вовсе не безумие, сэр, уверяю вас, – ответил Ник. – Мы с вашей дочерью решили пожениться и сделаем это довольно скоро, может, даже и завтра. А став ее мужем, я посчитаю своим долгом позаботиться о том, чтобы вы с вашими порочными методами воспитания держались от нее подальше.

Лора вскрикнула от неожиданности. Потом на минуту воцарилась мертвая тишина. Только деревья шумели над головой. Сэмюел Перселл первым нарушил молчание:

– Это правда, дочка?

Голос Лоры дрожал, но она произнесла слова очень отчетливо, с восторгом и облегчением, что польстило Нику:

– Да! Да, это все правда!

– Тогда ты мне больше не дочь, – объявил Сэмюел Перселл. – Я отказываюсь от тебя. С этого момента ты для нас с матерью мертва.

Лора решила высказаться до конца и больше не волновалась.

– Если ты думаешь, что твои слова задели меня, отец, ты глубоко ошибаешься. Пока я считалась твоей дочерью, я страдала, была несчастной и одинокой, подвергалась оскорблениям и унижениям. Да, я мечтаю стать свободной!

Ник поразился тому, как Лора смело все высказала отцу, и в то же время гордился ею. У этой девушки сильный характер!

Но тут он вспомнил свои собственные слова. Господи, да он же объявил о своей готовности жениться. Да еще и при свидетелях!

Глава 5

– Лора, дорогая моя! Любовь моя! Как от тебя чудесно пахнет фиалками!

Ник ласково поглаживал ее обнаженную спину, и Лора с удовольствием потянулась, наслаждаясь этим нежным прикосновением его руки и теплом его крепкого тела.

Они лежали обнаженные лицом друг к другу на огромной кровати в своем номере. Окно было открыто, и легкий прохладный ветерок обдувал их.

Лора потянулась к Нику губами и получила поцелуй, горячий и страстный, от которого волна блаженства вновь захлестнула ее. Она трепетно прижалась к нему еще сильнее, чувствуя непреодолимое желание снова заняться любовью.

Ник откинул голову и весело рассмеялся.

– О да! Я был прав насчет тебя, любовь моя! Я знал с самого начала, что за всей этой внешней неприступностью скрывается настоящий вулкан страстей, который надо только разбудить.

Лоре понравилось сравнение, но она сделала вид, что ошарашена.

– Ник, ну что ты такое говоришь? Какой ужас! Ты всегда меня смущаешь!

– Неужели?

Ник хитро посмотрел на нее и стал ласкать ее грудь.

– В этом нет ничего ужасного, детка, – сказал он. – Любовь – самое прекрасное, что есть на этом свете. Нет ничего более увлекательного и замечательного, чем страстные объятия мужчины с женщиной, когда их тела слиты воедино в любовном порыве. Разве ты не согласна со мной?

Лора просто таяла от счастья, переполнявшего ее.

– Ну, я не могу не согласиться, – проговорила она. – Это довольно приятно.

– Довольно приятно? И все?

Он повалил ее на спину, потом, взяв обеими руками ее полные груди, стал легкими дразнящими касаниями целовать каждый сосок, пока Лора не застонала от возбуждения. Его губы скользнули вниз к животу и затем медленно все ниже и ниже… Сладкое, мучительное наслаждение охватило Лору, бедра вздрагивали от каждого поцелуя. Не в силах больше сдерживаться, она почти кричала:

– Все! Хватит… Пожалуйста, Ник! Возьми меня, дорогой! Скорее!

– Так, значит, тебе довольно приятно? А?

– Да… О да, любимый! Это великолепно… потрясающе, Ник! Я хочу тебя, Ник! Пожалуйста…

Он не заставил долго себя упрашивать, сам сгорая от желания. Лора обхватила его ногами, чтобы ощутить всю полноту их любовного слияния.

Как чудесно заниматься любовью! Она никогда раньше не знала подобных ощущений, все ее тело оживало в эти моменты, и Лора была благодарна Нику за то, что стала настоящей женщиной.

Они оба были так возбуждены, что очень скоро наступил сладостный, блаженный момент, к которому так стремились. Потом они лежали обессиленные в объятиях друг друга и старались отдышаться.

Лора прикрыла глаза, и мысли ее унеслись в недавнее прошлое. Неужели всего месяц назад она была так несчастна и так безумно страдала? Казалось, что все это происходило давным-давно, словно она жила с родителями в другом, чужом мире и в другие времена. Теперь у нее новая жизнь, и началась она в ту ночь, как раз месяц назад, возле спальной палатки Ника в Пасифик-Гроув. Тогда она будто заново родилась.

Лора с удовольствием вспомнила тот момент, когда Ник объявил отцу об их намерении пожениться. Это заявление потрясло отца и удивило ее саму, но она быстренько сообразила: надо сразу соглашаться, а то Ник может и передумать.

На следующий день они с Ником поженились. Тогда же она играла перед профессором Лоутоном и понравилась ему. Он предложил Лоре работать в оркестре. Они с Ником переехали в отдельную палатку и прожили в ней до тех пор, пока «Чатакуа» оставалась в Пасифик-Гроув. Сэмюел Перселл больше не показывался.

Теперь они гастролировали, переезжая с места на место, с благородной просветительской и культурной миссией. Они доставляли людям, живущим в маленьких городках, радость познания и отчасти развлекали их, что Лоре безумно нравилось. Впервые в жизни она вела жизнь взрослой самостоятельной женщины: она была замужем, работала, и работа была ей по душе.

Но больше всего – и это ее маленький секрет – ей доставляла удовольствие интимная сторона супружеской жизни. Она открыла для себя целый мир наслаждений. Откуда ей было знать раньше, как все это бывает у супругов? Она видела только своих родителей, брак которых едва ли можно назвать образцовым. Наблюдая за ними, она решила, что удовольствия – это отчасти сделка. Насколько она могла заметить, о любви тут и речи быть не могло. Мать, если она вообще касалась темы интимных отношений между мужем и женой, давала недвусмысленно понять, что они являются неприятной обязанностью для женщины, которые она должна покорно выполнять, чтобы ублажать мужа. Как печально, что она так и не узнала в жизни другого!

Тем не менее поначалу Лора не получила никакого удовольствия. В первую брачную ночь она так разволновалась и напугалась, что не испытала ничего, кроме небольшой боли и разочарования. К тому же она вообще ничего толком не знала, но Ник старался быть очень деликатным и терпеливым.

Наутро они опять занимались любовью, и на этот раз все получилось значительно лучше. С каждым днем, с каждой ночью становилось все приятнее, интереснее и увлекательнее. Теперь же она чувствовала себя легко и уверенно, предаваясь новым ощущениям, которые Ник пробудил в ней. Она стала настоящей женщиной и изменилась даже внешне, так ей по крайней мере казалось. У нее и цвет лица, и выражение глаз стали другими, словно любовь и ласки придали особый шарм чертам и блеск – глазам. Она стала двигаться и вести себя по-другому, более раскованно, сознавая всю прелесть своей женственности.

Единственное, что иногда не давало Лоре покоя, это надвигающийся конец сезона гастролей «Чатакуа». Она пробовала обсудить этот вопрос с Ником, но он не желал ничего загадывать наперед и заверял, что как-нибудь все образуется. Лору же беспокоила такая неопределенность – по своей натуре она была человеком, который старается все спланировать. И хотя ей очень хотелось не думать о будущем и отдать эти заботы на откуп Нику, ничего с собой поделать не могла. Но что можно придумать самой?

Она уже поняла, что, если Ник не желает чего-либо обсуждать, его никакими силами не заставишь сделать это – настойчивость могла вызвать только противодействие. Лоре меньше всего хотелось сердить мужа, поэтому лучшее, что можно предпринять в этой ситуации, – это действительно довериться ему. В конце концов, он же мужчина и как-то устраивал свои дела раньше. Значит, он знает, что делать и когда. Вмешиваться она не станет.

Ник зевнул и сел на край кровати.

– Это было просто великолепно, детка! – сказал он бодрым голосом, погладил ее по плечу и встал.

Потом он пошел умываться, и Лора с обожанием во взгляде наблюдала за ним. Она смотрела на его стройное мускулистое тело и восхищалась осанкой и ловкостью движений.

Когда Ник стал одеваться, она поинтересовалась:

– Ник, ты куда-то собрался? Он улыбнулся ей.

– У меня в этом городе есть парочка друзей. Я обещал с ними повидаться, как только снова приеду сюда. Раз мы не заняты сегодня вечером, пожалуй, пройдусь и выполню свое обещание.

Такое Лора услышала впервые. Она села и слегка нахмурилась.

– Тогда я тоже оденусь быстренько. Почему же ты мне раньше не сказал об этом? Что это за люди? А что мне надеть туда?

– Эй, девочка, ты меня не поняла! – рассмеялся Ник. – Эти мои друзья все до одного мужчины, и мы собираемся посидеть и поиграть в карты. Без женщин, понятно?

От этих слов у Лоры почему-то защемило сердце. Она откинулась на подушки.

– О, значит, поиграть в карты? – переспросила она. Ник завязал галстук, осмотрел себя в зеркале и остался крайне доволен своим видом. Потом он повернулся к Лоре.

– Не надо так удивляться, дорогая, – сказал он. – Я знаю, многие из нашей труппы не одобряют подобных мероприятий, но я же не всегда был членом «Чатакуа», поэтому время от времени мои маленькие пороки дают о себе знать и мне хочется поразвлечься, как бывало раньше. Знаешь, что я сделаю? Если мне сегодня повезет и я выиграю, то куплю тебе платье, которое так тебе приглянулось в магазинчике на Мэйн-стрит. Ну что скажешь?

Он умоляюще посмотрел на нее – мол, не дуйся и не осуждай меня. Для него это все так просто, и Лора решила не выказывать своей обиды. Но как он может оставить ее одну сейчас, когда они только что так упоенно занимались любовью? Минуту назад они были одним целым, а теперь он уходит на весь вечер развлекаться с друзьями, и его не заботит, что она будет делать все это время, пока его не будет рядом с ней.

Когда Ник наклонился над ней, она скрыла обиду и разочарование и чмокнула его в щеку на прощание.

– Не жди меня, ложись спать. Я могу прийти поздно. Поужинаю с друзьями.

А ей придется ужинать одной, появиться перед труппой без него, чтобы все сразу поняли, что Ник оставил ее одну на целый вечер! Лора тупо уставилась на закрытую дверь, чувствуя, будто ее предали. Господи, у нее впереди скучный вечер, который придется провести в полном одиночестве!

Тут Лора вспомнила о Констанс Доуз, музыкантше из оркестра, с которой она подружилась. Констанс была довольно простоватой молодой женщиной, выглядевшей старше своего возраста. Острая на язык и немного циничная, она обладала на редкость живым умом, и с ней приятно было общаться.

Констанс не раз приглашала Лору заглянуть к ней как-нибудь вечерком, если, конечно, будет время. Она обещала показать Лоре фотографии, которые купила во время поездки по Европе. Констанс ездила туда в прошлом году со своей теткой и рассказывала Лоре об этой поездке много интересного.

До сих пор Лоре было абсолютно недосуг даже подумать о каких бы то ни было визитах, она упивалась своим семейным счастьем, поэтому всегда отделывалась вежливым обещанием. Сейчас ей подумалось, не поужинать ли им с Констанс.

Эта свежая мысль подбодрила ее, и Лора начала собираться. Она надела симпатичное легкое платье голубого цвета, которое купила себе не так давно. Стояла теплая летняя погода, даже вечерами бывало жарко, поэтому больше надевать ничего не надо. Она бросила печальный взгляд на разобранную постель – ей даже не хотелось приводить ее в порядок! – и вышла из комнаты. Через несколько минут она поднялась на другой этаж, где находилась комната Констанс.

Лора тихонько постучала в дверь, но никто не ответил. Лора решила было повернуться и уйти, но передумала. Надо бы постучать еще раз да погромче, что она и сделала. Через несколько секунд за дверью раздались шаги. Странно, но от этого на душе Лоры стало легче – она немного нервничала.

Из открытой двери показалась растрепанная голова Констанс.

– о, это ты, Лора! А я-то думала, кто бы это мог быть? Входи и извини за беспорядок. Да и сама я в неглиже, прости. Одевалась к ужину, но вовсе не спешу.

Лора прошлась по комнате, в которой действительно все было разбросано – кругом одежда, книги, ноты. На Констанс оказались только панталоны, корсет и чулки. Лора поразилась тому, какая у подруги хорошая фигура. Но она всегда так нелепо одевается, что и не подумаешь. Как важно все-таки следить за собой…

Копаясь в платяном шкафу, Констанс повернулась к Лоре.

– Какими судьбами, Лора? – спросила она с улыбкой. – Надеюсь, ты не по поводу дополнительной репетиции?

Лора отрицательно покачала головой:

– Нет, совсем не поэтому. Просто у меня неожиданно освободился целый вечер, и я вспомнила, как ты мне говорила про те фотографии… Я понимаю, надо было предупредить тебя, ты сейчас занята…

Констанс рассмеялась.

– Да ну, вовсе я не занята! Так что сегодня мы сможем с тобой посидеть и поболтать. А где Ник?

Лора отвела взгляд.

– Он встречается сегодня в городе со своими друзьями. Какие-то дела, которыми он интересуется.

Она повернулась к Констанс, которая внимательно смотрела на нее. Лора поняла, что выглядит весьма расстроенной по поводу отсутствия Ника, потому что подруга подошла и обняла ее за плечи, стараясь тем самым подбодрить ее.

– Вот они, мужчины! – презрительно усмехнулась Констанс. – У них всегда маленькие встречи с друзьями, а потом полночи их нет. Пусть тебя это не волнует, дорогая. Это обычное дело. Кажется, он впервые оставил тебя вечером одну?

Лора кивнула и покраснела. Видно, Констанс и говорить ничего не надо, она все понимает.

Констанс тем временем стала одеваться.

– Ты скоро привыкнешь, дорогая, – сказала она. – Что поделать, таковы все мужчины. Похоже, им никогда не сидится на одном месте, в уютном гнездышке. Им надо время от времени расправить свои крылья, они без этого не могут. Поверь мне, ты привыкнешь. Знаю по собственному опыту.

Лора удивленно вскинула брови – Констанс неожиданно предстала перед ней в ином свете.

– Так ты что, была замужем? – спросила она.

– Не надо так поражаться этому, Лора, – ответила Констанс с усмешкой, застегивая блузку. – Может, я и не такая красивая, как ты, но у меня были свои воздыхатели, ну и муж, разумеется, только не очень долго.

Лора покраснела.

– Я совсем не это имела в виду, Констанс. Просто ты никогда не упоминала о муже и не называешь себя миссис.

– Я не очень люблю вспоминать об этом, в моей прошлой жизни мало приятного.

Констанс придирчиво осмотрела себя в большом зеркале, поправила воланчик на блузке.

– Понимаешь, – продолжала она, – я не думаю о себе как о замужней женщине. Мы были женаты всего несколько недель, а потом он сбежал от меня с танцовщицей. Берти всегда поглядывал на девочек из кордебалета.

Лора открыла было рот, чтобы выразить свое сочувствие, но Констанс продолжала:

– Он был трубачом в оркестре, в котором я впервые начала выступать как профессиональный музыкант. Берти считали настоящим ветреником и трепачом, мне бы сразу догадаться, да куда там. Это теперь мне кажется, что могла тогда понять его, но я была так молода, а он просто красавчик. В общем, что и говорить, ошибка молодости. Поэтому мне хочется забыть об этом, и не будем больше говорить о моем так называемом браке. Ты уже ужинала?

– Нет еще.

– Тогда поужинаем вместе. Уверена, мы отлично проведем время вдвоем. Давай-ка сходим в этот маленький ресторанчик за углом. Я вчера была там, и мне понравилось. Цены, кстати, вполне приемлемые.

Ресторан оказался очень уютным и чистым. Приветливый официант проводил их к столику у окна. Лора взяла меню и заказала жареного цыпленка, напитки и десерт. Она очень проголодалась.

Констанс тоже сделала заказ и улыбнулась Лоре.

– Слушай, я тебя сильно удивила, а? Я имею в виду мою историю с замужеством.

Лора смутилась.

– Нет, не особенно, Констанс, правда. Ну что такого в том, что ты была замужем? Просто я думаю, как ужасно, что муж тебя бросил таким бесстыдным образом. Тебя это, должно быть, очень сильно задело. Констанс опустила глаза.

– Да, действительно, я ужасно переживала, но потом все-таки пришла в себя. Как там говорится в песнях? Разбитое сердце – это еще не смертельно… Поверь, Лора, я очень скоро оправилась от удара, а потом у меня было еще немало мужчин, намного лучше Берти.

– Но ты больше не вышла замуж? Она покачала головой.

– Видишь ли, по закону я еще считаюсь замужем за этим негодяем. Берти с тех пор не появлялся, и я, как ни старалась, не могла его найти, чтобы получить развод.

Лора, не переставая дивиться неожиданным подробностям чужой жизни, решила все-таки задать мучивший ее вопрос:

– А такое часто случается в жизни? Ну чтобы мужья бросали своих жен?

– Довольно часто, – вздохнула Констанс. – Или лучше сказать – к сожалению, часто. Дело в том, что мужчины по своей натуре не однолюбы, им мало бывает одной женщины. А для нас все по-другому. Но я не собираюсь с тобой говорить сейчас об этом. Ты – новобрачная, для тебя сейчас все в розовом свете. Не придавай значения моим словам, Лора, я могу быть очень субъективна. Бывают и очень счастливые браки, и многие мужчины верны своим женам и обожают их. Всех же нельзя осудить огульно, правда? Поэтому давай переменим тему и побеседуем о чем-нибудь веселом.

Лора и сама была готова поговорить о другом. Откровения Констанс поразили и взволновали ее, потому что, слушая опытную подругу, она не переставала думать о Нике. Он такой красивый, возле него часто вертятся женщины из труппы, кокетничают с ним и строят глазки.

Тут появился официант и стал расставлять аппетитные блюда. Лора любила поесть в ресторанах. Столько лет она готовила дома скучную, простую пищу, которая составляла требуемый отцом рацион, что теперь разнообразие блюд, предлагаемых в меню каждого ресторана, увлекало ее, хотелось попробовать все. Но самое главное – сознавать, что ничего не надо готовить самой.

Некоторое время они ели молча, потом Констанс взглянула вопросительно на Лору.

– А что вы решили с Ником? – спросила она. – Что будете делать по окончании сезона в «Чатакуа»?

– Честное слово, не знаю, – хмуро призналась Лора. – Когда я задаю этот вопрос Нику, он отмахивается от меня и говорит, чтобы я не торопила события, что все решится как-нибудь.

– Да, похоже на Ника, – улыбнулась Констанс. – Насколько я его знаю, он не из тех, кто очень сильно беспокоится о том, что будет завтра. Но не волнуйся, я часто слышала, как он говорит, что родился под счастливой звездой, и должна признать – у него все получается и ему действительно везет. По-моему, больше всего ему повезло с тобой. Найти такую жену – это настоящая удача.

Лора немного покраснела и от комплимента, и от того, что Констанс знает о Нике больше, чем она сама.

Ей стало стыдно, что многие стороны жизни и характера мужа ей неведомы.

– Ты хорошо знаешь Ника? – спросила она подругу осторожно. – Мы не так уж давно знакомы, и он ничего не говорит о своем прошлом.

Констанс отпила глоток кофе и только потом ответила, при этом Лора заметила, что она насторожилась.

– Нет, я не могу сказать, что хорошо его знаю. В основном по работе. Мы же пришли в «Чатакуа» примерно в одно и то же время – это наш второй сезон вместе. Я знаю, что он всем нравится, особенно по вкусу его способности чтеца и лектора. Он замечательно владеет аудиторией.

Лора опустила взгляд и, рассматривая собственные руки, решила спросить:

– А он когда-нибудь… Ты не знаешь случайно, были у него подружки?

Взгляд Констанс стал серьезным и проницательным.

– Лора, – начала она, – могу сказать тебе одно – я никогда не видела его с какой-нибудь женщиной. Но ты достаточно умна, чтобы сообразить, что это ничего еще не значит. Это было бы противоестественно. Ник – очень привлекательный мужчина и до встречи с тобой не был женат.

Тут Констанс придвинулась к подруге ближе и продолжила доверительным тоном:

– Позволю себе дать пару хороших советов. Ты не против? Никогда не интересуйся женщинами, которые были у твоего мужа до тебя, точно так же, как и он не должен интересоваться твоими прошлыми увлечениями. Все, что было до вашей встречи, совершенно не важно, раз вы полюбили друг друга. Я насмотрелась на стольких людей, которые изводят себя, мучительно ревнуя к прошлому своих любимых! Какой смысл думать о том, что было давным-давно? Помни одно: он же выбрал именно тебя, а не какую-то другую и любит тебя. Только это имеет значение.

– Да, это весьма разумный совет, – улыбнулась Лора.

– Вот что я умею, так это давать советы, – заметила Констанс с усмешкой. – Хорошо бы самой им следовать. Ну так что? Пойдем в отель и посмотрим мои фотографии?

Лора, удобно устроившись на диване в неприбранной комнате Констанс, листала альбом, рассматривала виды Лондона и Парижа и тяжело вздыхала.

– Я тебе завидую, – сказала она подруге. – Представляешь, кроме Сакраменто и Гроув, я нигде не была. Каждый наш приезд в новый город для меня целое событие.

Констанс сокрушенно покачала головой и перевернула страницу альбома.

– Да если бы не тетя Милдред, я бы не смогла нигде побывать. У нее и денег полно, и свободного времени, но она не любит путешествовать одна. Мне крупно повезло, что она выбрала меня в свои компаньонки. Такая чудесная поездка!

Отвлекшись на секунду от фотографий, Лора глянула на часы – десять вечера. Может быть, Ник уже пришел?

– Как я замечательно провела время с тобой, Констанс! Спасибо за поддержку и совет. Мне пора идти, может, Ник уже вернулся.

Констанс удивленно взглянула на нее.

– Сомневаюсь, чтобы он явился так рано, Лора. Когда мужчины играют в карты, они забывают о времени. Не удивлюсь, если он появится где-то за полночь.

Это замечание обескуражило Лору, она выглядела растерянной.

– Я так неопытна, Констанс, – сказала она с горькой усмешкой. – Сколько же должно пройти времени, пока привыкнешь ко всем нюансам супружеской жизни?

– Не спрашивай меня об этом, – рассмеялась Констанс. – Я была замужем весьма недолго, припоминаешь? Хотя, судя по моим наблюдениям, обычно проходит год, а то и два.

– Ладно, хоть и рано ждать его домой, я лучше пойду и лягу спать. У нас завтра репетиция с самого утра. Ты не забыла?

– Как можно забыть! Лора протянула ей руку.

– Спасибо за компанию, Констанс! Было очень приятно.

Констанс обняла ее и поцеловала в щеку.

– Мне тоже. Приходи еще как-нибудь вечером, когда Ник будет занят.

Направляясь в свой номер, Лора подумала: как это могло получиться, что Констанс упомянула игру в карты, говоря о Нике, когда Лора сказала ей перед этим, что у него просто какие-то дела?

Глава 6

Было уже за полночь, а Лора никак не могла заснуть. Она ворочалась с боку на бок, стараясь устроиться поудобней, но все зря, потому что дело было вовсе не в этом, а в ее беспокойных мыслях. Где Ник? Почему он еще не пришел?

Каждый раз, когда в коридоре раздавались шаги, она садилась и ждала, что вот-вот откроется дверь… Но шаги удалялись, и она бросалась на подушки, чувствуя себя несчастной. Потом она не на шутку разволновалась – вдруг что-то случилось?

Наконец в половине второго, как только она задремала, дверь тихонько открылась, но затем довольно громко захлопнулась. С облегчением она спросила:

– Ник, это ты?

В ответ раздался сдавленный смешок, и Ник ответил из темноты:

– Кто же еще это может быть, любовь моя?

Она услышала, как он, спотыкаясь, прошел по комнате, с размаху сел на кровать, да так, что матрас затрясся. Он нащупал ее лицо и взял рукой за подбородок.

– Ты соскучилась по мне, женушка?

Ник наклонился, чтобы поцеловать ее. Губы его были неприятно влажными, и от него несло перегаром.

– Ник! – воскликнула Лора в ужасе. – Ты выпил? Он рассмеялся, и смех его был каким-то глуповатым.

– Надо же! Как ты догадалась?

Он повалился на подушки и через секунду захрапел. Оторопев, Лора смотрела на мужа – при свете, проникавшем из окна в комнату, она увидела совсем чужое лицо.

Она разозлилась ужасно. Вот он, ее любимый, валяется на кровати одетый, даже в ботинках, и храпит как свинья! Ни за что не станет раздевать его, пусть проснется утром и увидит, до чего он дошел!

Она сердито отодвинулась на край кровати и расплакалась.

Ник с трудом проснулся от того, что утреннее солнце светило ему прямо в глаза. «Где это я?» – первое, что он подумал. Потом сообразил, что ему-таки удалось вчера добраться до своего номера в отеле.

Он опустил глаза и увидел, что лежит одетый на постели. Да, его хватило только на то, чтобы благополучно добраться! Во рту стоял неприятный привкус перегара. Ник повернулся – рядом никого. Перевел взгляд и заметил Лору, стоявшую у умывальника.

Некоторое время он наблюдал за ней. Замечательное зрелище – она стояла в нижнем белье, но даже без корсета талия у нее такая тонкая и бедра округлые, что он залюбовался ею. Но по всему видно, она сердится. Вся напряжена, и движения резковаты. Только это вовсе его не волнует, потому что ее легко развеселить и успокоить. У него есть приятный сюрприз для нее – он выиграл вчера приличную сумму и сможет купить ей желанное платье.

Ник сел и вытер ладонями лицо. Голова не кружится, все нормально. У него никогда не бывает тяжелого похмелья, независимо от того, сколько он выпьет. В этом ему тоже везет.

Он тихонько, на цыпочках подкрался к Лоре. Обнял ее так, чтобы положить руки на ее полные груди. Почувствовал, как она вздрогнула, и проговорил на ухо:

– Ты сердишься на меня, родная? Наверное, правильно, я понимаю тебя. Знаю, знаю, пришел очень поздно и в неприличном состоянии, так? Но я не мог уйти раньше, понимаешь. Игра была в разгаре, и мне ужасно везло. Нельзя же уйти, когда все время выигрываешь! Я ради тебя старался, между прочим. Обещал купить платье, которое так тебе понравилось. Слышишь, дорогая? Ну не сердись на меня, пожалуйста!

Лора как-то ослабела в его руках, и Ник украдкой улыбнулся. Значит, все образуется.

Вообще семейная жизнь вопреки опасениям Ника оказалась приятной штукой. У него под боком всегда есть красивая женщина, с которой можно заняться любовью, когда он того пожелает. Но она не только привлекательна внешне, но и невероятно умна и образованна. Правда, с другой стороны, трудновато привыкнуть к ограничениям в свободе. Он же никогда раньше ни о ком не заботился, только о себе, поэтому давать отчет обо всех своих действиях ему не очень по душе. Но тем не менее все получалось неплохо. Лора стирает и чинит его одежду, убирает комнату, может приготовить что-нибудь на скорую руку, если нужно. У нее все получается ловко и без напряжения. И характер покладистый. Правда, ей охота все время быть с ним… Ну ничего, она скоро поймет, что его нельзя держать пришитым к подолу. Молодых жен надо воспитывать и потихоньку сбивать с них спесь. Как с необъезженными лошадьми – обуздай, и все пойдет как по маслу. Так и Лора. Со временем поймет, что у него могут быть свои чисто мужские дела. А пока, для того чтобы она угомонилась, необходимо решить вопрос о будущей работе. «Чатакуа» скоро закроет сезон, и Лора, естественно, волнуется. Да, он не очень серьезно отнесся к этому, а времени мало. Но у него есть кое-что на примете – один его старый друг предложил нечто такое, что можно просто считать выигрышным билетом.

В целом жизнь складывается удачно, женитьба – замечательная штука, и все хорошо. Ему же всегда везет!

В течение последующих нескольких недель Лора пыталась привыкнуть к тому, что один или два раза в неделю Ник уходил куда-то один. Ей не нравилось это, и она вовсе не скрывала своего отношения к его отлучкам. Но Ник не обращал на ее замечания никакого внимания и делал то, что ему нравилось, поэтому Лора решила принять все как должное и больше не вступать с ним в спор по этому поводу.

Иногда он оправдывался тем, что сама Лора бывала часто занята в представлениях по вечерам. Так и было на самом деле – Лора играла в оркестре и приходила не раньше девяти часов вечера. Поэтому она и смирилась.

Но чего она совсем не выносила, это когда Ник приходил домой пьяным. Ее раздражал запах алкоголя, виски или еще какой-то гадости, противно было смотреть, как глупо он ведет себя, слышать его сбивчивую, а иногда и бессвязную речь. Пытаться говорить с пьяным – все равно что с идиотом, ничего не понимает. Это Лора быстро сообразила и не затевала никаких разговоров с ним.

Иногда, притащившись ночью домой, Ник падал на кровать без чувств и засыпал, но бывало, он появлялся в довольно игривом настроении и лез к ней с объятиями. Вот это тоже становилось неприятным. Заниматься любовью с пьяным – никакая это не любовь. Ник, всегда такой нежный, заботливый и искусный, становился грубым и примитивным, спешил получить удовольствие, а потом сразу засыпал. Лора же долго не смыкала глаз, лежала опустошенная и разочарованная. Но так, к счастью, случалось не часто, а в остальное время Ник был очарователен и заботлив, как всегда. Возможно, все так и должно быть в семейной жизни.

Оставалось всего несколько дней до конца сезона, когда Ник сказал ей, что нашел работу на зимний период, фактически работу для них двоих.

Счастливая и благодарная, Лора бросилась к нему на шею и расцеловала его. Все ее сомнения были напрасны. Как он и обещал, все само собой образовалось.

– Ну так скажи, что это за работа. Хорошая? – нетерпеливо спросила она.

Ник улыбнулся и обнял ее за талию.

– Тут все зависит от нас, дорогая, – сказал он. – Перед нами открываются большие возможности.

– Ну не мучай меня, Ник! Объясни скорее, что это?

– Так вот, у меня есть знакомый, Альфред Хэйз, владелец целой сети маленьких театров. Когда-то он предлагал мне возглавить один из них, но в то время у меня были более интересные предложения. Теперь же я с ним связался, объяснил, что женат, и попросил подыскать для меня что-нибудь. И вот пришел его ответ. Он собирается открыть новый театр водевилей в одном маленьком городе недалеко от Нью-Йорка и подыскивает для него директора. Как тебе? Правда, удачно?

Лора постаралась скрыть свое разочарование. Когда Ник впервые упомянул о театре, она подумала, что это настоящий театр. Но водевиль…

– Похоже, это хорошее место, дорогой. Но ты сказал, что для меня тоже что-то есть.

Ник весело подмигнул ей.

– Это самое главное! Театр маленький, и оркестра там нет, только фортепиано и ударник. Ты будешь играть на фортепиано, конечно. Таким образом, эти деньги пойдут нам. Нам надо оплачивать только кассира, ударника и рабочих сцены, двоих достаточно, думаю. Припоминаю, как ты мне призналась однажды, что хорошо соображаешь в математике. Правда? Если это так, мы еще сэкономим деньги.

Энтузиазм Ника передался ей, но Лору мучили сомнения.

– Только одно меня смущает, дорогой, – сказала она. – Разве водевиль – это не рискованное дело? Немного вульгарно, правда? Не знаю, как мне быть…

Ник расхохотался.

– Ты хоть когда-нибудь видела водевиль?

– Нет. Папа никогда бы не позволил мне пойти посмотреть.

– О, моя дорогая пуританочка! – Ник поцеловал ее в лоб. – В водевиле бывают всякие шалости, это правда, но Альфред хочет, чтобы мы сделали программу, которую можно смотреть всей семьей. Понимаешь? Он считает, что водевиль сам по себе – вещь преходящая. Ты слыхала о таком певце – Тони Пасторе? Он только что открыл подобный театр в Нью-Йорке. Организует представления для семей. Вот где денежки, чувствуешь? Поэтому тебе нечего беспокоиться. Твои моральные устои не пострадают.

Лора покраснела.

– Нечего из меня делать синий чулок!

Ник весело подмигнул ей и погладил по груди.

– Вот это точно, любовь моя! Ты далеко не синий чулок в этом деле. Слыхала одну поговорку про то, что должна представлять из себя идеальная жена? Она должна быть благородной леди в гостиной, хорошей кухаркой на кухне и распутницей в постели, но главное – никогда не путать эти роли. Ты, моя радость, идеальная жена!

Лора рассмеялась, но притворилась, что шокирована этим замечанием.

– Николас Орландо! Как ты можешь говорить мне такое?

– Вот этими губами! – ответил он и поцеловал ее крепко.

«Мелодеон», как и предупреждал Ник, оказался маленьким театром. Здание выглядело старым и обветшалым, требующим ремонта. Лора придирчиво осмотрела все и поджала губы. Неужели это станет колыбелью их карьеры, их судьбы?

Они только что прибыли в Нью-Джерси, прямо с вокзала приехали к театру, несмотря на то что устали после утомительного путешествия на поезде через всю страну. Но так захотел Ник, и вот они тут.

Ник выпрыгнул из экипажа и помог Лоре сойти на землю. Заметив ее недовольство, он сказал:

– Я знаю, что снаружи он выглядит непривлекательно, но Альфред обещал прислать бригаду рабочих, и они приведут все в порядок. Через неделю-две ты не узнаешь это здание.

Лора постаралась улыбнуться. Он так доволен и возбужден, ей хотелось бы тоже порадоваться, но… Ник повел ее к парадному входу, двери были грязные и перекошенные.

Когда они вошли внутрь, Лора приподняла подол юбки, чтобы не запачкать ее об пол, на котором собралось столько мусора и грязи, что, казалось, тут не убирали целую вечность. Она, правда, была одета в дорожный плащ, но его тоже не следует пачкать, потом не отстираешь. В фойе стоял запах затхлости и пыли. Ник отошел от нее куда-то в сторону и стал шарить по стенам.

– А, вот он! Альфред обещал, что будет газ для светильников! Посмотрим, работает ли освещение!

Лора услышала, как он чиркнул спичкой. Зашипел газ, и она увидела на стене довольно красивый, хотя и пыльный светильник.

– Подожди, Лора. Я зажгу еще один, чтобы ты тут не упала.

Вскоре стало светлее, и Лора огляделась вокруг. Фойе было небольшим и обшарпанным, тут тоже необходим был срочный ремонт. Лора боялась смотреть на зрительный зал, потому что могло выясниться, что этот ремонт затянется до бесконечности.

Ник появился рядом с ней.

– А теперь подожди, – сказал он. – Я зайду первым и зажгу в зале свет. Там тоже грязно, но гораздо лучше, чем в фойе. Я хочу, чтобы ты все сразу увидела, поэтому постой тут и подожди, ладно?

Лора вздохнула и осталась на месте, в то время как Ник исчез в зрительном зале. У нее были сильные сомнения по поводу всей этой затеи, но теперь уже поздно отступать. Они приняли это предложение, а другого нет. Может быть, если бы она не была такой уставшей, она бы все восприняла по-другому. Поездка на поезде, первая ее поездка, оказалась чрезвычайно утомительной. Они с Ником не могли себе позволить купить билеты в спальный вагон, и пришлось мучиться. Единственное, что скрасило путешествие, это чудесный, все время меняющийся вид из окна. Лора чувствовала себя разбитой. Ей бы сейчас принять ванну, расслабиться немного, выпить чаю… Но Ник не хочет ничего слушать – надо сперва увидеть театр.

– Все, дорогая! Входи!

Голос Ника эхом прокатился по пустому помещению. Лора увидела слабые полоски света под занавесами, закрывавшими три входа в зал.

Лора выбрала средний, осторожно отодвинула пыльный плюш и вошла. По периметру зала были зажжены все светильники, представлявшие собой большие витые канделябры. Перед ней тянулись ряды красных бархатных кресел. Лора заметила, что, несмотря на покрывавшую их пыль, они в хорошем состоянии.

Сцена оказалась гораздо больше, чем она ожидала, и на ней висел тяжелый бархатный занавес такого же красного цвета, как и обивка кресел. Не новый, но в неплохом состоянии.

Картины в золоченых рамах, на которых, как догадалась Лора, представлены сценки из истории театра, украшали стены бельэтажа и барьеры второго яруса. В целом интерьер зрительного зала, как правильно заметил Ник, находился в более приличном состоянии, чем фойе и здание снаружи. Все, что требуется тут сделать, это хорошая уборка, тогда все засияет и засверкает.

Лора одарила Ника откровенно радостной улыбкой, подошла к нему и обняла.

– Ты прав, Ник, первое впечатление оказалось обманчивым. Здесь будет очень красиво. Просто не могу дождаться, когда мы все вычистим и начнем работать.

Ник прижал ее к себе.

– Вот это говорит моя отважная девочка! Я знал, что ты за всем этим беспорядком увидишь самое главное и не испугаешься трудностей!

– Когда придут рабочие?

– Альфред говорит, в понедельник. У нас с тобой будет целая неделя на то, чтобы обустроить свое жилище, купить постельное белье и прочие необходимые для хозяйства вещи.

Лора подняла голову и посмотрела ласково на мужа.

– Раз мы заговорили о жилье, то не пойти ли нам туда сейчас? Я так устала, дорогой, мечтаю принять ванну!

Ник нежно поцеловал ее.

– Конечно, любовь моя. Наша квартира тут наверху, – сказал он.

– О, надеюсь, она не в таком состоянии, как весь театр, – проговорила Лора унылым голосом.

Он рассмеялся и взял ее под руку.

– Уверяю тебя, нет. Квартира постоянно сдавалась, и Альфред утверждает, что она чистая и вполне пригодна для жилья. Последнее время ее снимала пара пожилых людей, которые содержали все в идеальном порядке. Им пришлось переехать из-за того, что старик заболел, и сын забрал их к себе. Квартира полностью обставлена мебелью, только нет белья и кухонной утвари. Лора, дорогая, тебе понравится, но даже если она окажется весьма далекой от совершенства, помни, что мы не будем за нее платить и она принадлежит нам.

– Полностью наша? – переспросила Лора радостно. – Как приятно это сознавать, Ник, и как здорово, что можно тут остаться надолго, а не переезжать без конца! И у нас в квартире мы сможем уединиться, личная жизнь – это же так важно.

– Уединиться? – усмехнулся Ник. – Конечно, радость моя! Сколько душе угодно, и ты будешь мне принадлежать, когда бы я этого ни пожелал!

Он хотел легонько похлопать ее сзади, но помешал довольно пышный турнюр, который еще и тихо скрипнул от резкого толчка. Ник покачал головой.

– Как тебе не стыдно скрывать свои прелестные формы под этим мерзким каркасом?

– Но ты же знаешь, что это модно! – рассмеялась Лора. – А кроме того, это придумано для того, чтобы предохранить нас, женщин, от прикосновений некоторых нахалов!

– Так я – нахал? – Ник притворился обиженным. – Ну подожди у меня! Вот только придем наверх, и я тебе покажу, каков я на самом деле!

Они, смеясь, поднялись на второй этаж по широкой, чисто выметенной лестнице. Площадка перед квартирой тоже была прибрана, перила вымыты. Стены недавно покрашены. Лора одобрительно кивала и надеялась, что квартира тоже будет в порядке. Ник открыл дверь, и они вошли.

Лора не удержалась и ахнула от восторга. Здесь было светло, солнечный свет, проникавший через большие окна, создавал ощущение праздника. Минуя небольшую переднюю, они попали в уютную гостиную, стены которой были обклеены шелковистыми обоями розового цвета. На полу лежал большой пестрый ковер, не новый, но вполне приличный. Мебель – в хорошем состоянии, правда, немодная, но вычищенная, ухоженная. В комнате справа стояли большой уютный диван с цветастыми подушками, мягкое кресло с высокой спинкой, изящное кресло-качалка и столик красного дерева. На потолке красовалась большая люстра с красным абажуром и хрустальными подвесками. Слева находился большой обеденный стол с полированной столешницей и фигурными ножками, к нему приставлены четыре стула с резными спинками.

– Видишь, дорогая? – гордо спросил Ник, довольный, что не ошибся. – Конечно, предыдущие жильцы забрали все свои личные вещи, статуэтки, вазочки и прочие штучки. Но мы со временем приобретем собственные, правда?

– О, как все красиво! – воскликнула Лора и захлопала в ладоши. – Тут лучше, чем я могла себе представить! Ник! Это же наш первый в жизни настоящий дом!

И она бросилась ему на шею.

– Тогда давай как следует отметим новоселье! Он прикоснулся к ее груди и поцеловал Лору в губы.

Она радостно ответила на его поцелуй, но потом вдруг стала вырываться из объятий.

– Не здесь, Ник! Мне сначала надо съездить в отель и принять ванну.

– Именно здесь, моя милая, – пробормотал он. – Ты хоть понимаешь, как долго мы с тобой не занимались любовью? Мы же не могли ни на минутку уединиться в этом проклятом поезде.

– Но где? На кроватях вообще ничего нет! – И Лора снова попыталась высвободиться, но он не отпускал ее.

– А зачем нам с тобой кровать? – спросил он, и глаза его заблестели. – Есть пол, и есть ковер. Я же обещал показать тебе, какой я нахал?

Он уже начал расстегивать ее одежду, и Лоре расхотелось сопротивляться. Она охотно покорилась ему, потому что сама соскучилась по его ласкам, по страстным любовным объятиям. Ник раздевал ее, а она млела от каждого прикосновения и желала его с каждой секундой все больше.

– Ты бесстыдный, абсолютно бесстыдный… – бормотала Лора, задыхаясь от наслаждения.

Ник увлек ее на мягкий ковер.

К концу недели Лора уже полностью обжилась в квартире. Она с удовольствием покупала всякую кухонную утварь, посуду, постельное белье – ведь это для собственного дома! Несмотря на то что затраты были немалые, она не переживала.

В первый же понедельник Альфред Хэйз, как и обещал, прислал бригаду рабочих. Первое, что Ник велел им сделать, это убрать как следует фойе и зрительный зал, чтобы можно было безотлагательно начать подбор артистов. Лора просто не узнала театр: мебель, двери, стены, светильники вычистили, вымыли, отполировали и кое-где подкрасили, все вокруг действительно заиграло и засияло.

Как только все было готово, Ник дал в газету следующее объявление: «Для театра водевилей требуются: хорошие пьесы водевильного характера, певцы с классическим и комическим репертуаром, комедийные номера, акробаты. Номера должны быть рассчитаны для показа семейной публике. Организуется просмотр. Обращаться к мистеру Орландо, театр «Мелодеон», с 9.00 до 12.00 или с 14.00 до 17.00 в рабочие дни».

Лора не без гордости и удовлетворения прочла объявление в газете. Она сама написала его, и оно стало символом начала новой жизни и их с Ником карьеры.

Она с нетерпением ожидала просмотров, поэтому так спланировала свою домашнюю работу, чтобы по утрам и поздно вечером заниматься хозяйством, а днем принимать участие в отборе номеров для программы. Все это обещало быть увлекательным, и она порхала на крыльях счастья.

– Следующий номер, пожалуйста!

Голос Ника отозвался эхом в пустом зале. Лора сидела у фортепиано и смотрела на сцену. Из-за кулис неуклюжей походкой вышли два мальчика-подростка. Они были примерно одного возраста, лет тринадцати или четырнадцати, одинаково одеты в зеленые бриджи, белые жилеты, черные чулки, специальные деревянные башмаки и шляпы канотье. Несмотря на свой юный возраст, они держались очень уверенно, что в немалой степени поразило Лору.

– Как вас зовут? – спросил Ник громко из зала. Он сидел в пятом ряду.

– Филдс и Вебер, – ответил тот, что поменьше ростом.

– Что вы делаете?

– Поем и танцуем.

– Что вы нам исполните?

– Ирландскую песню и танец в деревянных башмаках. Песня «Страна зеленых гор».

– Хорошо, отдайте ваши ноты пианистке и начинайте. Высокий мальчик немного растерялся.

– Извините, но у нас нет с собой нот, – сказал он и взглянул умоляюще на Лору. – Но мелодия старая, довольно известная, и я могу напеть.

Лора поглядела на Ника. Они с ним заняты прослушиванием с девяти утра, уже почти четыре часа. Она видела, что муж устал, и готов отказать ребятам.

– Думаю, что справлюсь с этим, мистер Орландо. Дайте нам с молодыми людьми минут пять.

– Ну что ж, хорошо, – проворчал Ник. – Если вы так хотите, Лора, пожалуйста.

Лица обоих мальчиков расплылись в улыбке, и они спустились со сцены к Лоре. Лора узнала мелодию, которую они напели, и через пять минут была готова аккомпанировать.

Ребята вернулись на сцену, приготовились, кивнули Лоре и после вступления запели свою песню. Лора изо всех сил старалась не рассмеяться, когда услышала слова:

Когда они закончили номер, Лора метнула на Ника предупреждающий взгляд. Она боялась услышать что-нибудь обидное для ребят. Хоть они и выглядят самоуверенными, она почувствовала, что оба крайне чувствительны.

Ник понял ее взгляд и кивнул, потом откашлялся. Двое куплетистов смотрели на него в ожидании.

– Совсем неплохо, ребята, но, боюсь, вы не очень нам подходите.

Лора увидела на лицах мальчиков разочарование и пожалела их.

– Приходите через несколько лет, – продолжал Ник, – когда у вас будет побольше опыта.

Мальчики спустились со сцены, тот, что поменьше ростом, посмотрел на Ника довольно вызывающе.

– Через несколько лет, сэр, у вас не хватит денег, чтобы нас нанять, – заявил он с апломбом.

– Может быть, но я попробую. Когда же они ушли, он подошел к Лоре.

– Вот нахальные выскочки! Если бы самоуверенность считалась талантом, они бы имели ошеломляющий успех.

Лора расхохоталась.

– Они были не так уж плохи, дорогой. Танцевали прекрасно, а вот слова их песни просто ужасны!

Ник стал растирать затекшую поясницу.

– Я уверен в одном: никакие они не ирландцы, судя по физиономиям и акценту. Но наглости им не занимать, а это приносит успех на сцене. Через пару лет они добьются своего.

Глава 7

«Мелодеон» открылся 15 октября 1881 года. В программе значилось семь выступлений: вокальный дуэт сестер Парсон, комики Лиланд и Прайс, комический куплетист Дэнни О'Нэйл, исполнитель романсов Альфред Моррисон, пародистка Миллисент Пил, танцевальная группа Макквайеров, «Фиск и его компания» – номер с дрессированными собачками. Среди них не было известных актеров, так как ангажировать их не позволял бюджет, выделенный Хэйзом. Но Ник выбрал лучшие номера из всего просмотренного за несколько дней и остался весьма доволен проделанной работой. В газете поместили еще одно объявление о торжественном открытии сезона в театре «Мелодеон» и опубликовали программу, которую можно прийти посмотреть всей семьей. По городу расклеили афиши.

Лора стояла перед театром, кутаясь в теплую пелерину, – было холодно и ветрено. Теперь здание выглядело привлекательно, не то что в первый день их приезда! Все готово к открытию, вечером – премьера.

Лора волновалась и радовалась как ребенок. Как пережить сегодняшний день, а особенно вечер? Она направилась к главному входу и вдруг почувствовала, как ее радость улетучивается. Лора увидела Хариет Хэйз, племянницу Альфреда, которую он предложил им взять на работу в качестве кассирши и ассистента.

Хариет была хорошенькой девицей с пышными каштановыми волосами, собранными сзади в пучок локонов, дерзким взглядом черных глаз и пухлыми розовыми губами. Лора считала эту девчонку ленивой, заносчивой и абсолютно бесполезной в работе. Самое противное, что как только она видела Ника, то начинала строить ему глазки и кокетничать с ним.

Когда Лора как-то пожаловалась на нее, Ник только пожал плечами.

– Что я могу поделать? Она племянница Альфреда, а он за все платит, и это его театр, Лора. Постарайся ужиться с ней как-нибудь.

Лора понимала, что ничего не поделаешь, но тем не менее сердилась. Несправедливо, думала она, мириться с бестолковой девчонкой да еще платить ей деньги из своего кармана практически ни за что. При этом она ни разу не призналась себе, что беспокоит ее явный интерес Хариет к Нику. Как раз сейчас у Лоры с мужем были великолепные отношения: занятый с утра до позднего вечера, он уже не уходил на свои мальчишники, каждую ночь они были вместе. Правда, в конце дня оба валились с ног от усталости и мечтали только об одном – поесть и лечь спать. Но Ник всегда был при ней и к тому же трезвый.

Сейчас Лора кивком головы приветствовала Хариет. Та посмотрела на нее каким-то непонятно торжествующим взглядом, тоже кивнула и прошла к себе в кассу. Лора заметила, что щеки девчонки алели румянцем, а волосы были растрепаны. Но это обстоятельство не вызвало у нее никаких подозрений – ей предстояло заняться более важными делами.

Лоре некоторое время пришлось разыскивать Ника. Он оказался в одной из театральных уборных и неожиданно радостно бросился к ней, обнял и закружил по комнате. Потом страстно поцеловал жену в губы.

Она, смеясь, отстранилась.

– Что это на тебя нашло, дорогой? И что ты делаешь тут, за кулисами?

– Я весь в предвкушении премьеры! А здесь я прилаживал зеркало. Молли Парсон пожаловалась, что оно шатается. Не дай Бог свалится и разобьется!

Лора продолжала улыбаться, но у нее мелькнула мысль, будто Ник что-то скрывает, – когда он притворялся, то всегда становился слишком шумным и суетливым.

Неприятное чувство усилилось, когда Лора, обведя взглядом комнату, заметила на старом кресле в углу кружевной носовой платочек. Она сразу узнала его – Хариет! У нее все внутри сжалось, и мучительное подозрение закралось в душу.

Лора подошла к креслу и взяла платок в руки.

– Похоже, тут была Хариет, – сказала она, показывая его Нику. – Не помню, чтобы я посылала ее за чем-нибудь за кулисы.

Ник усмехнулся и пожал плечами.

– Знаешь, ты права насчет нее, Лора. Эту девушку невозможно найти, когда она нужна, и я подозреваю, что она где-то пристраивается, чтобы поспать. Значит, она облюбовала себе эту уборную. Хорошо бы, конечно, от нее избавиться, но пока мы ничего не можем поделать.

Пока он говорил, Лора внимательно смотрела ему в глаза, но не обнаружила никаких признаков того, что он говорит неправду. Ей отчаянно хотелось верить ему.

Вечером «Мелодеон» выглядел празднично. Зал был ярко освещен, все сияло и сверкало, как и предсказывала Лора когда-то. Вычищенный занавес казался роскошным, благо, в многочисленных складках незаметны потертые места.

За кулисами участники представления в гриме и костюмах толпились в ожидании начала. В зале внизу Лора, одетая в новое синее платье, наигрывала на фортепиано попурри из известных мелодий, пока публика рассаживалась по местам.

Первым номером значилось выступление сестер Парсон, двух пышных молодых блондинок. Они пели очень хорошо и были тепло приняты публикой.

Лора поначалу сильно волновалась, но потом, когда услышала громкие аплодисменты, расслабилась и стала играть увереннее. Ей в пару Ник нанял пожилого музыканта, Теда Лоури, умевшего играть на нескольких музыкальных инструментах, которые он выбирал в зависимости от характера номера. Лоре Тед пришелся по душе, с ним она быстро сработалась, уважала его за талант. В этот вечер у них все шло гладко. Вскоре программа была исчерпана, и Лора удивилась, что представление так быстро закончилось.

Когда публика покинула театр, Лора и Ник прошли в свой маленький кабинет, находившийся в глубине фойе. Лора подсчитала выручку и радостно обратилась к Нику.

– Посмотри, – она протянула ему листок с цифрами, – сколько получилось! А у нас завтра еще представление. Слушай, если мы будем каждый раз получать столько же, то скоро разбогатеем!

Ник рассмеялся и поцеловал ее.

– Не хочется разочаровывать тебя, любовь моя, но так каждый раз не будет. Сегодня суббота, а по рабочим дням столько народу не придет. Но даже если мы выручим хотя бы половину или треть таких денег, как сегодня, это будет нормально. А ты не посчитаешь сейчас, сколько мы должны отдать на зарплату и с чем останемся?

Лора с готовностью склонилась над столом.

– Ну смотри. Парсонам – сорок в неделю, Лиланду и Прайсу – столько же. О'Нэйлу – двадцать пять, Моррисону – тридцать, Миллисент – тридцать, Макквайерам – сорок, Фиску – тридцать. Все вместе… получится двести тридцать пять долларов в неделю для исполнителей. Потом – Хариет и Тед, текущие расходы, наши зарплата… Так…

Она сосредоточенно все подсчитала и радостно взглянула на Ника.

– О, да нам еще остается приличная прибыль, Ник! Как здорово, дорогой!

Весь последующий год все шло неплохо, и Лора вполне могла считать себя счастливой, если бы не несколько проблем, омрачавших ее жизнь. Одна из них – Хариет Хэйз, которая стала еще более ленивой и наглой.

Как от помощницы толку от нее не было никакого. Найти ее, когда она нужна, невозможно, ничего поручить нельзя – все равно не сделает. Кроме того, и в деньгах Хариет проявляла неаккуратность, выручка у нее редко сходилась с количеством проданных билетов. Вдобавок она все время крутилась возле Ника, что не могло не раздражать Лору.

Стояла холодная зима – обычное дело на востоке страны, но Лора, выросшая в теплой Калифорнии, никак не могла к ней привыкнуть. Куда бы она ни шла, всегда надевала шубу, варежки и теплый шарф, но все равно мерзла. Ник подшучивал над ней, называя эскимоской, а она отвечала, что чувствует себя так, будто живет на Крайнем Севере. Дома она тоже старалась одеваться потеплее.

В театре почти всегда был аншлаг, они прославились на весь город и стали весьма популярны. Но странно: чем успешнее шли дела, тем Ник становился все более беспокойным. Лора старалась понять, что так волнует мужа, спрашивала его, но он всегда уходил от ответа, отшучивался или делал вид, что не понимает, о чем речь. Он снова стал исчезать по вечерам, иногда даже не дождавшись конца представления, и Лоре приходилось самой подсчитывать выручку и вести бухгалтерию. На ее замечание он отвечал, что нет никакой необходимости делать одно простое дело вдвоем. Вполне логично, но уходил-то всегда он, а Лора оставалась одна.

Еще Лору беспокоило то обстоятельство, что она никак не может забеременеть. Насколько ей известно, это всегда происходит легко у молодых женщин, даже после одной ночи, но у них с Ником ничего пока не получалось.

Лора мечтала иметь ребенка от Ника и считала, что именно сейчас, когда они так хорошо обустроились, было бы очень кстати родить. Она следила за собой, хорошо питалась, старалась не переутомляться, но ничего не помогало. Лора не касалась этой темы в разговоре с Ником, чтобы не огорчать его, потому что была уверена: он так же мечтает о ребенке, как и она.

Единственный человек, которому она доверяла все свои тайны и проблемы, была Констанс. Лора регулярно с ней переписывалась, так как очень ценила мнение подруги, а кроме того, знала, что может написать ей о чем угодно, та никогда не будет шокирована откровениями, поэтому Лора от нее ничего не скрывала.

Констанс аккуратно отвечала на все ее вопросы и была рада их с Лорой дружеским отношениям. Правда, Лора подозревала, что той нравится роль наставницы в делах любви и супружеских отношений, но советы она дает всегда очень дельные, поэтому к ней стоит обратиться. Констанс стало известно и про Хариет, и она предложила Лоре поговорить по-дружески с Альфредом Хэйзом, рассказать ему откровенно о его племяннице и ее поведении.

«В конце концов, – писала Констанс, – если ты так и не поставишь его в известность о том, что недовольна работой его племянницы, он решит, что все хорошо. Не следует быть слишком эмоциональной в разговоре с ним, просто вежливо и спокойно скажи, что ты не удовлетворена тем, как девушка работает. Используй свои женские чары, это всегда помогает. Изобрази из себя бедную, перетрудившуюся, слабую женщину, которой требуется помощь, и хотя существует ассистентка, она совсем ничего не делает. Лора, ты должна наконец понять, что в этом мире, принадлежащем мужчинам, женщине приходится хитростью достигать своей цели».

Лора подивилась этому совету и не приняла его. Конечно, Констанс знает, что говорит, но сама мысль о необходимости разыгрывать спектакль перед Альфредом Хэйзом казалась ей бесчестной и порочной. Притворяться – это не по ней. Даже стараясь заполучить Ника в мужья, она никогда не прикидывалась, не хитрила, всегда была такой, какая она есть на самом деле.

Почему считается невозможным в открытую поговорить с мужчиной, выложить все свои карты, как, например, поступил бы другой мужчина? Но женщина почему-то должна быть изобретательной. Нет, такой подход только осложнит дело, надо продумать наперед, что сказать Альфреду Хэйзу и как это лучше сделать, чтобы он выслушал ее и посочувствовал. Все-таки, если это единственное средство избавиться от Хариет, она переступит свою гордость и послушается совета Констанс.

Тем не менее до разговора с Хэйзом так и не дошло, потому что прежде, чем он состоялся, она имела очень неприятную беседу с самой Хариет. Это случилось в декабре, в субботу, мрачным и холодным днем.

Лора пересчитала все чеки и в который раз обнаружила приличную недостачу. Она и так уже была в плохом настроении, потому что Ник, несмотря на метель и непогоду, куда-то исчез. Лора чувствовала себя уставшей, разбитой. Она встала из-за стола и пошла искать Хариет, которая должна была в этот момент заниматься подготовкой зала к предстоящему представлению.

Только через полчаса, окончательно разозлившись, она нашла девчонку. Хариет оказалась за кулисами, в укромном местечке за кучей реквизита, где устроила себе тихое гнездышко: поставила удобное кресло, керосиновую лампу и притащила стопку дешевых романов. Естественно, она сидела и читала. Лора громко звала ее по имени все время, поэтому трудно предположить, чтобы эта лентяйка не услышала ее.

Встав над ней подбоченившись, Лора сердито спросила:

– Ты слышала, как я звала тебя?

Хариет медленно подняла голову и тупо уставилась на Лору.

– Я с тобой говорю, Хариет! Хорошо бы проявить вежливость и ответить мне, хотя ты вряд ли знаешь, что это такое.

Выражение лица Хариет не изменилось, но она проговорила:

– Похоже, я вас не слышала.

– Почему ты не помогаешь с уборкой в зале? Хариет пожала плечами и отложила книгу в сторону.

– Я плохо себя чувствую, – ответила она угрюмо. Лора удивленно подняла брови.

– Если ты так плохо себя чувствуешь, почему не пришла ко мне и не сказала об этом? Вместо этого ты спряталась в укромном уголке и не отзываешься.

– Разве это называется – спряталась? Вы меня сами и нашли!

Лора вспыхнула от негодования, уже с трудом сдерживая себя.

– Хариет, ты самая грубая девушка, какую я когда-либо встречала, и мне уже надоело мириться с твоей невоспитанностью, ленью и неаккуратностью. У тебя ничего не сходится в кассе! Я собираюсь поговорить с моим мужем, а потом с твоим дядей и потребовать, чтобы тебя уволили.

Выпалив все это, Лора почувствовала невероятное облегчение. Надо было сделать это давно!

Но, к ее удивлению, на Хариет ее запальчивость не произвела никакого впечатления. Она расплылась в самодовольной улыбке и заявила:

– Я бы на вашем месте, миссис Орландо, не стала делать этого. Если вы все-таки решитесь, то будете неприятно удивлены!

Лора уставилась на нее, пораженная этими словами. Девица казалась слишком уверенной в себе, и хотелось бы узнать почему.

– Потрудись объяснить мне, что ты имеешь в виду, Хариет! – потребовала она.

– Вы считаете это необходимым, миссис Орландо? – Хариет нагло улыбалась, глядя на Лору. – Действительно хотите знать?

Беспокойство Лоры усилилось, она чувствовала, что теряет самообладание, и из последних сил пыталась держать себя в руках.

– Абсолютно не понимаю, о чем ты говоришь, Хариет! Да ты просто не в своем уме!

Хариет продолжала улыбаться.

– Ну тогда поговорите с Ником… с мистером Орландо и посмотрите, захочет ли он уволить меня. Думаю, вы сразу поймете, что он не собирается этого делать. Вы также поймете, что он вполне доволен мною. И я бы очень не советовала вам обращаться к дяде Альфреду, пока вы не обсудите свое решение с вашим мужем. В ином случае у вас возникнут неприятности.

Все, о чем говорила Хариет, и то, как она это говорила, разозлило Лору до крайности. Сплошные намеки, гадкие намеки… Да как она смеет?

Лора сжала кулаки и проговорила сквозь зубы:

– Ну мы еще вернемся к этому разговору, после того как я поговорю с мужем. Но тебя здесь не будет, это точно!

Лора развернулась и пошла прочь. За спиной она услышала смех Хариет.

Ник вернулся к вечернему представлению. От него попахивало виски, он пребывал в веселом расположении духа.

Лора по опыту знала, что в таком состоянии с ним бесполезно разговаривать о серьезных вещах, но негодование ее было слишком велико. Она посчитала, что безотлагательно должна решить вопрос о Хариет Хэйз. На карту поставлена ее честь, и оставить все как есть она не могла.

Она отвела Ника в кабинет и усадила за письменный стол, присев напротив.

– Ник, мы должны серьезно поговорить о Хариет, – сказала она, глядя прямо ему в глаза.

Ник смотрел в сторону.

– О Хариет? Прямо сейчас? Неужели это не может подождать? У меня есть другие дела.

– Нет, – настаивала Лора, – это больше нельзя откладывать!

Он вздохнул, откинулся на спинку стула и положил ноги на стол.

– Ну, выкладывай. Что она натворила на сей раз? – спросил он с усталым видом, словно ему наскучили ее постоянные жалобы.

Это разозлило Лору еще больше.

– Что это за отношение, скажи на милость? Ты прекрасно знаешь, какая она. Я тысячу раз тебе говорила о том, что она не справляется с кассой, у нее не сходятся цифры, что она не делает ничего из того, что ей поручено, но ты никак не реагируешь на мои замечания! Я просила тебя поговорить с Альфредом о ней, а ты только отмахиваешься от меня. Почему, Ник? Чем тебя держит эта девица?

– Держит? На что это ты намекаешь? Ник сел прямо и схватил Лору за руку.

– Дорогая, я же объяснял тебе, что Альфред любит ее. Она дочь его единственной сестры, а в семье очень тесные связи. Если я пойду к нему жаловаться на Хариет, он будет очень расстроен. Ты же знаешь, сколько он для нас сделал, мы ему обязаны своим положением. Он так великодушно поступил, не каждый в его положении сделал бы это для чужих людей. Мы не можем злоупотреблять его доверием!

Лора смотрела на него не отрываясь. Ник мило улыбался, и взгляд был ласковым – обычный его вид, когда ему надо ее уговорить. Она вдруг почувствовала, что готова ударить его, встряхнуть хорошенько, чтобы он наконец осознал серьезность происходящего. Как ей заставить мужа хоть раз в жизни обсудить что-нибудь открыто и честно?

Она резко выдернула руку.

– Нет, здесь что-то другое, Ник! Что-то более серьезное. Я вижу это по выражению лица Хариет. Она смотрит на меня, словно скрывает нечто важное, нечто такое, что дает ей право быть грубой со мной. Она в открытую ненавидит меня и чувствует себя безнаказанной. Тебе не приходило в голову, как мне трудно?

Ник встал, потянулся, улыбка не сходила с лица.

– Ты расстроена, Лора. Я знаю, что девчонка ленива, но она молода в конце концов. Пойми это и не жди от нее большого рвения. А сейчас, по-моему, пора начинать вечернее представление. Мы поговорим об этом позже, когда ты успокоишься. Хорошо, любовь моя?

Не дождавшись ответа, Ник поцеловал ее в макушку и выскользнул из кабинета. Лора осталась сидеть, глядя перед собой в недоумении.

Как он мог оказаться таким бесчувственным, таким слепым к ее переживаниям?

Лора прекрасно знала, что, когда Ник не желает что-либо обсуждать, он ведет себя уклончиво, избегает отвечать прямо. Ясно как Божий день, что он не желает говорить о Хариет, как и то, что не собирается обращаться к Альфреду Хэйзу по поводу племянницы. Короче говоря, Хариет оказалась права. Лора чувствовала, что она ведет борьбу с девчонкой одна, а та одерживает над ней моральную победу. Она тяжело поднялась из-за стола и медленно вышла из кабинета, направляясь к артистическим уборным, чтобы переключиться на дела и не думать о личном.

Сегодняшнее представление обещает стать интересным, так как на сцене «Мелодеона» будут выступать «Великолепные Монтини» – группа талантливых акробатов из Европы, которые только что приехали в Соединенные Штаты. Лора за время работы в театре повидала немало цирковых артистов, но никто из них не умел делать того, что вытворяли эти Монтини. Группа состоит из шести человек – это одна семья, работают на совесть, легко и необычно, выполняют сложные пирамиды, и в довершение всего в конце выступления они словно летают в воздухе все разом. Такое впечатление, что для них не существует земного притяжения. Все шестеро очень приятные и симпатичные люди. Лоре они пришлись по душе, и до начала представления она хотела сама удостовериться, что у них все в порядке.

Обычно ей быстро удавалось выбрасывать из головы всякие заботы и личные проблемы и переключаться на дела. Она очень добросовестно относилась к своим обязанностям и не позволяла себе отвлекаться от работы, но сегодня была слишком расстроена, чтобы вести себя как обычно, по-деловому.

Ее не переставали мучить вопросы: почему Ник не хочет обсуждать поведение Хариет и почему он всегда отметает в сторону жалобы Лоры, словно они для пего ничего не значат? Почему он всегда защищает девчонку?

Но кроме этих, возникли еще вопросы, на которые она хотела бы получить ответ. Что между Ником и Хариет? Может, это любовная связь? И не потому ли девчонка так самоуверенна? Или эта Хариет знает о Нике нечто компрометирующее, нечто такое, что позволяет ей манипулировать им? Из этих двух выводов Лора предпочла бы второй.

Глава 8

Протяжный звук паровозного гудка подействовал на Уилла Адамса усыпляюще. Он сидел в салоне-вагоне у окна и любовался зимним пейзажем: покрытыми снегом полями, холмами и лесами. Кресло мягкое и удобное, на столике перед ним – стакан отличного виски, в руке – хорошая, крепкая сигара. В вагоне тепло и уютно. Затянувшись с удовольствием, Уилл подумал: «Сын миссис Адамс преуспевает в делах!» Фраза, которую он как-то услышал и любил иногда про себя повторять…

Напротив него сидели два джентльмена, увлеченно обсуждавших свои дела, но время от времени жаловавшихся друг другу на утомительное путешествие. Уилл улыбнулся про себя – он всегда любил путешествовать и считал, что это и является главным преимуществом его работы.

Когда он был маленьким и жил в восточном Техасе, он часто лежал в постели по ночам без сна и прислушивался к паровозным гудкам, раздававшимся вдалеке, мечтая о разных приключениях. Он не мог понять, каким образом этот тревожный звук будит в нем замечательные, яркие фантазии, но гудок словно звал его в дорогу, будоражил, побуждал к действию, хотелось мчаться далеко, в неведомое…

Да и теперь Уилл не изменился. Если он оставался на одном месте слишком долго, то приходило давнее, знакомое с детства чувство беспокойства, которое можно унять только одним способом – ехать туда, где происходит все самое интересное и необычное.

Уилл подумал, что обстоятельства сложились весьма удачно, поскольку его работа вполне удовлетворяла всем запросам его натуры. Хорошая работа, что и говорить, на зависть многим путешествовать по миру, останавливаться в отличных отелях, встречаться с интересными и талантливыми людьми. А от Уилла требуется одно – найти этих замечательных людей и уговорить их работать с Барнумом, Бэйли и Хатчинсоном. А так как огромный цирк «Барнум и Бэйли» является самым лучшим и самым популярным в мире, его задача легко решалась и согласие он получал моментально.

Уилл взял стакан и стал медленно потягивать виски, думая в этот момент о цели своей нынешней поездки. По поручению Финиеса Т. Барнума ему надо посмотреть группу итальянских акробатов, о которых тот слышал от своего друга в Нью-Йорке. Труппа Монтини недавно приехала в Соединенные Штаты и должна выступить в маленьком театре недалеко от Нью-Йорка. Тот же друг предупредил Финиеса, что Адам Форпа, самый главный конкурент Барнума, тоже интересуется этими акробатами. Так что надо торопиться. Вот поэтому Уилл Адамс и мчался на поезде в Джерси. Телеграмма Барнума застала его в Чикаго, и он незамедлительно отправился в командировку.

Далеко впереди снова раздался протяжный гудок. Уилл выглянул в окно и увидел большую ферму и старый дом, занесенный снегом, а также заснеженные деревья. Этот дом так похож на тот, в котором он родился, что сердце ностальгически заныло в груди.

Несмотря на трудные времена и бедность, детство Уилла протекало счастливо. Он был самым младшим ребенком в большой и дружной семье, в которой каждого ценили, любили и уважали, в каждом видели прежде всего личность.

Его мать, Мэтти Пирсон Адамс, была образованной и, безусловно, талантливой женщиной. Она хорошо пела, играла на фортепиано, шила, отлично готовила и следила за домом, успевая все и никогда не жалуясь на тяготы жизни. Отец, Гарри Адамс, любил землю, трудился на ней не покладая рук и не сдавался, когда дела на ферме не ладились и приходилось начинать все заново.

Дети никогда не чувствовали себя обделенными, хотя в материальном отношении семье приходилось туго. Все компенсировалось теплыми отношениями, безграничной любовью и уважением друг к другу.

Уилл, как всякий младший ребенок, был избалован своими сестрами и братом. Но все-таки и от него требовалось посильное участие в каждодневной работе, так как отец не мог позволить себе нанять помощников и трудились все сообща.

Старший брат Уилла, Эдвард, унаследовал от отца любовь к земле, а сестры Мерси и Хелен мечтали найти себе подходящего мужа и иметь свой дом и семью. Они все до сих пор живут в Техасе. Эдвард трудится на их старой ферме, а девочки повыходили замуж за соседских парней и обзавелись детьми. Дела у них идут хорошо, они довольны жизнью. Старшие никогда не могли понять страсть их младшего брата к путешествиям, считая это блажью, временным увлечением, которое должно пройти с годами. Как только Уилл приезжал к ним в гости, они тут же начинали приглашать всех своих знакомых незамужних женщин и вдов, устраивая целый парад сватовства. Они свято верили в то, что, как только Уилл познакомится с хорошей женщиной, он останется в Техасе навсегда.

Уилл тихонько усмехнулся и отпил еще виски. Да, ему уже тридцать три года. За это время он встречал всяких женщин, и хороших, и плохих, но любил одну, на которой и женился когда-то.

Он встретил ее в Париже, куда отправился по поручению Барнума, чтобы посмотреть на нашумевшее чудо – Лайонела Жермена, так называемого человека-льва. Тот оказался настоящей диковиной – молодым человеком восемнадцати лет, все тело и лицо которого были покрыты длинными золотистыми волосами. Высокий и хорошо сложенный, он представлял из себя образец патологического оволосения, таких, как он, часто выставляли напоказ в специальных павильонах при цирке. Увидев Лайонела, Уилл тут же ангажировал его, и с тех пор человек-лев находился у них в цирке, привлекая к себе толпы любопытных.

Но контракт с Лайонелом не шел ни в какое сравнение с тем, что произошло в скромном доме Жерменов. Именно там Уилл познакомился с Лили, и с того момента вся его жизнь переменилась.

Встретившись с этой необыкновенной черноволосой девушкой с тонкими, изящными чертами лица, Уилл понял, что никогда раньше не был влюблен. Им овладело не поддающееся описанию чувство, сладостное и мучительное одновременно. Он всегда смеялся над теми, кто говорил о любви с первого взгляда, но только тогда понял и ощутил, что это такое на самом деле.

Лили находилась в гостях у Жерменов вместе с матерью – пожилой привлекательной женщиной, давней подругой этой семьи. В тот же первый вечер Уилл узнал, что отец Лили умер, что когда-то они были богаты, но в тот момент им приходилось нелегко. Хотя у Лили и ее матери имелось достаточно средств, они не шиковали, жили достаточно скромно, только некоторые детали их быта и образа жизни напоминали о благополучном прошлом. Но для Уилла Лили была словно окутана дымкой былого величия. Таинственная и хрупкая, она походила на прекрасную принцессу из сказки. Различие в происхождении и в национальности не могло помешать ему полюбить ее всем сердцем.

К счастью, Лили тоже увлеклась Уиллом. Они виделись каждый день, и эти дни стали самыми счастливыми в его жизни. Он послал Барнуму телеграмму, сообщив, что подписал контракт с Жерменами и что остается в Париже еще на месяц.

В конце этого месяца он сделал Лили предложение, и она приняла его с радостью, но поставила условие – они поженятся только в том случае, если мать даст согласие на этот брак.

Уилл боялся, что мать откажет, – все-таки семья благородного происхождения. А кто он такой? Простак, сын фермера, то есть крестьянина, хотя не стыдится этого, между прочим. Но страхи оказались напрасны. Мать Лили благословила их, сказав при этом, что Уилл – хороший и сильный мужчина и она будет только рада такому славному зятю.

Состоялось венчание и скромная свадьба, на которой единственными гостями являлись Жермены и несколько подружек невесты. Уилл не поставил свою семью в известность, потому что хотел побыстрее жениться, а его родня наверняка захочет пышной и шумной свадьбы. Кроме того, поскольку он хорошо их знал, то был уверен, что им вряд ли понравится его брак на иностранке. Им подавай только хорошую, крепкую и добрую девушку из Техаса. Представив Лили в Техасе, окруженную его родственниками, он печально улыбнулся. Нет, пожалуй, лучше написать им позже, когда все будет позади, решил он тогда.

После свадьбы он продлил свое пребывание в Париже еще на месяц. Такого счастья, в котором он пребывал все это время, Уилл не испытывал никогда, только боялся: вдруг это блаженство не продлится долго…

Лили оказалась замечательной женщиной, нежной и ласковой, любящей и внимательной. Уилл и мечтать не мог о лучшей жене, каждый день благодарил Создателя за такой подарок судьбы.

Прошел медовый месяц, и Барнум вызвал Уилла обратно в Соединенные Штаты, где он, помимо работы антрепренера, выполнял массу всяких других поручений.

Когда Уилл рассказал об этом жене, Лили неожиданно призналась, что не хочет уезжать из Франции, так как ждет ребенка и путешествие будет для нее тягостным испытанием.

Новость потрясла Уилла, он был на седьмом небе от счастья – неужели он станет отцом! Он пообещал Лили, что они останутся в Париже по крайней мере до тех пор, пока не родится ребенок. Он договорился с Барнумом, что будет работать в Европе антрепренером его цирка, чтобы быть с женой в этот важный период. Потом они с Лили сняли маленький домик на окраине Парижа.

Лили плохо переносила беременность, она была хрупкого телосложения и некрепкого здоровья, поэтому Уилл ужасно волновался за нее. Но он с удовольствием замечал, как округляется ее живот, в котором зреет плод их великой любви, как в ее глазах появляется особое, присущее только матерям выражение. Он никак не мог понять, кого он хочет – сына или дочь. Хорошо бы сына для продолжения рода, но девочка, похожая на Лили, тоже будет в радость.

Лили дразнила его, говоря:

– Ах, дорогой мой, представляешь, вдруг родится девочка, похожая на тебя, большая и грубоватая? Или мальчик, нежный и бледный, как я? Что ты тогда скажешь?

Уилл смеялся и обнимал ее, говоря, что природа никогда не допустит такого.

Лили родила сына декабрьской ночью. Бушевала настоящая буря, и доктор запоздал, с трудом пробираясь к их дому в такое ненастье. Уилл никогда не забудет ужасных криков жены, мучившейся в схватках, не забудет бледного лица Лили, ее взгляда, последнего взгляда, когда она лежала, истекая кровью, а доктор тщетно пытался хоть что-нибудь сделать…

Последние слова Лили: «Позаботься о нашем сыне. Я люблю тебя, Уилл, дорогой…»

С тех пор Уиллу казалось, что он умер вместе с Лили. Ничего не волновало его, ничего не интересовало. Он сидел в доме, где когда-то был так счастлив, в отчаянии и горе, пил и смотрел на портрет Лили, написанный известным французским художником еще до их встречи.

Вернула его к жизни мать Лили. В один прекрасный день она положила ему на руки младенца и твердым голосом заявила, что хотя Лили и умерла, но сын его жив и требует заботы и любви.

Уилл понемногу стал приходить в себя, и если первое время вид ребенка вызывал у него щемящее чувство тоски и боли, то вскоре он с удовольствием рассматривал каждый крошечный пальчик, радовался каждому звуку и приходил в восторг от беззубой очаровательной улыбки малыша. Уилл назвал мальчика Джастином и перенес на него всю свою любовь к ушедшей безвозвратно Лили.

Когда к Уиллу вернулись силы и вкус к жизни, он понял, что пора ехать домой, но не мог забрать ребенка у родной бабушки, в то же время осознавая, что не в состоянии растить мальчика сам. Поэтому Уилл спросил тещу, не поедет ли она с ним в Нью-Йорк. Она охотно согласилась, так как внук – последнее, что у нее оставалось в жизни.

Маленькая семья Уилла поселилась в Нью-Йорке, где он купил небольшой уютный дом, куда он всегда возвращался из своих командировок и где жил, пока работа не звала его в путь.

Сейчас, после Джерси, Уилл поедет домой к сыну, которому уже исполнилось шесть лет. Джастин стал совсем большим мальчиком, высоким и крепким – весь в отца. Но тонкие черты лица и глаза – от матери. Уилл был благодарен судьбе за сына, который унаследовал все лучшее от обоих родителей.

Одна проблема – семья Уилла в Техасе до сих пор не знала о существовании Джастина. Уилл никак не мог заставить себя поехать туда и все рассказать. Получалось, будто тем, что он прячет собственного сына от родных, он как бы бережет его. Родственники, конечно, хорошие и открытые люди, но у них предрассудки, присущие их классу и времени, поэтому нельзя подвергнуть Джастина испытанию. Вдруг они не выразят одобрения? Теперь же прошло столько времени, что любое объяснение будет выглядеть нелепым. Уже просто поздно.

Уилл вздохнул, отогнал тяжелые мысли и допил виски. Не надо позволять воспоминаниям уводить его так далеко – после экскурса в прошлое всегда наступает депрессия и не остается сил на то, чтобы работать.

Он заметил, что поезд замедлил ход, и услышал, как кондуктор выкрикнул название станции – пора выходить. Уилл сразу пришел в себя, внутренне собрался, и знакомое волнение охватило его. В каждом городе, бывал он там или нет, его притягивала неизвестность того, что с ним произойдет. Что его ожидает? Откроет ли новый талант, увидит ли какое-нибудь чудо?

Вечер был морозный. Уилл, купив билет у рыжей глазастой кассирши, стоял перед входом в театр, курил сигару и наблюдал за публикой, которая спешила на представление. Он заметил много женщин и несколько детей-подростков. Наверное, на утренних представлениях детей больше, решил он.

Действительно, бывшие театры водевилей, сменив свою направленность на эстрадные концерты, становились развлечением для всей семьи и приобретали популярность. Косвенным образом это было на руку и цирку, так как в эти театры приглашались исполнители разных жанров, многие из которых имели прямое отношение к цирковому искусству.

На улице почти никого не осталось. Уилл докурил сигару и вошел в театр. Внутри было уютно и чисто, это он отметил с удовольствием, потому что далеко не всегда так случалось в небольших городах. Он взял билет в пятый ряд, чтобы иметь возможность хорошо разглядеть артистов и в то же время не задирать голову кверху, находясь у самой сцены. Усевшись в кресло и оглядевшись, Уилл прислушался к музыке, звучавшей в зале.

Слева у сцены он увидел фортепиано, за которым сидела спиной к нему высокая изящная женщина в темно-синем платье. Рядом с ней пожилой седой музыкант играл на скрипке. Мелодии знакомые, но исполнение великолепное, такое редко услышишь в маленьких театрах. Непонятно почему, но эта женщина у фортепиано заинтриговала Уилла. Может быть, из-за манеры держаться – у нее горделивая осанка, гибкая и стройная фигура, замечательная пластика, за ней было приятно наблюдать.

Началась программа, и Уилл сосредоточился на том, что происходит на сцене. Он всегда любил театр и, несмотря на то что по долгу службы постоянно бывал на разных представлениях, никогда не переставал и не уставал удивляться мастерству многих артистов, сопереживать, веселиться и получать удовольствие. Куда бы он ни пошел – в драму, оперу, варьете или цирк, Уилл неизменно оставался благодарным зрителем, готовым получить незабываемые впечатления. Он радовался удачам и переживал, когда что-то не получалось. А в цирке он до сих пор развлекался от души.

Конечно, в таких театрах, как этот, номера разные: и отвратительные, и очень жалобные, чаще совершенно заурядные, но зато бывают и замечательные, и даже отличные, ради которых, собственно, Уилл и колесил по всей стране. В таком случае он чувствовал, что его труд не пропал даром.

В этот вечер номер, которым интересовался Уилл, значился почти в конце представления, что и понятно – гвоздь программы, но он не спешил и стал смотреть все подряд. К его удивлению, многие номера оказались просто замечательными, что является редкостью для подобных театров.

Первым номером выступал эквилибрист, объявленный как «Человек – железная челюсть». Захватив зубами специальное приспособление, он выполнял очень сложные упражнения. Получалось, что как раз челюсти выдерживают вес его тела. Уиллу он понравился, хотя для полного совершенства ему не хватало еще парочки искусных трюков.

Затем вышел певец, исполнявший народные песни с характерными модуляциями. Уиллу не понравился его голос, хотя трели у него получались неплохо. Потом последовал номер с дрессированными свинками, довольно веселый, но ничего выдающегося, с точки зрения циркового антрепренера. После этого были еще несколько хороших музыкальных номеров и танцоры.

Во время перерыва Уилл решил подойти поближе к сцене и получше рассмотреть пианистку. Когда он подошел, она неожиданно встала и повернулась. Уилл был приятно удивлен – женщина оказалась очень привлекательной, и он улыбнулся ей.

Ему захотелось услышать ее голос, поэтому он сказал:

– Я получил огромное удовольствие от вашего исполнения, мэм. Вы прекрасно играете.

Щеки ее покрылись румянцем, она глянула на него своими голубыми глазами, потом потупила взор.

– Спасибо, сэр, – произнесла она приятным, мелодичным голосом. – А теперь извините…

Она хотела уйти, но Уилл поспешил продолжить разговор.

– Я бы хотел представиться – Уилл Адамс, антрепренер из цирка «Барнум и Бэйли». Я тут занимаюсь поиском талантов. Меня интересует труппа Монтини. Вы не подскажете, где я могу найти директора этого театра?

Она вдруг улыбнулась, и у него даже дыхание перехватило – таким прекрасным стало ее лицо, озаренное этой улыбкой!

– Рада познакомиться с вами, мистер Адамс, хотя вы и намерены лишить нас одного из лучших номеров. Но нам это будет даже весьма лестно, так как подтверждает, что у нас наметан глаз на редкие таланты. Я – миссис Орландо, а мой муж – директор этого театра.

Уилл тихонько вздохнул, от облегчения и разочарования одновременно. Хорошо, что она – жена директора театра, то есть знает таких, как Уилл, имеет дело с людьми искусства, и ее не задело то, что он обратился к ней прямо, без официальных представлений. Но плохо, что она замужем. Вообще-то он сразу заметил кольцо на пальце, но не придал этому значения, так как знал, что многие незамужние женщины прибегают к этой уловке, чтобы избежать нежелательных домогательств.

– Я бы хотел встретиться с вашим мужем, миссис Орландо, – сказал Уилл, что было правдой только отчасти, потому что ему нечего обсуждать с ним, разве что эта встреча будет иметь чисто деловой характер – знакомство двух профессионалов, работающих на одном поприще. Но его привлекало другое – возможность еще раз поговорить с этой очаровательной женщиной.

– Думаю, встречу можно устроить, – ответила миссис Орландо. – В следующий перерыв времени не будет, но вы можете подойти после представления.

– Прекрасно. Если Монтини окажутся такими великолепными, как о них говорят, я должен буду переговорить с ними после представления.

Выступление Монтини потрясло Уилла, и сразу же по окончании представления, когда публика стала расходиться, он отправился к ним за кулисы.

Сначала произошла небольшая заминка, так как только самый младший Монтини знал несколько слов по-английски, но совсем неделового характера, а старший, являвшийся главным в труппе, долго не мог взять в толк, что нужно Уиллу. Потом вдруг сообразил, видно, до этого был слишком возбужден после выступления. Все Монтини радостно согласились работать в цирке Барнума весной и дали Уиллу имя и адрес своего импресарио для обсуждения условий контракта.

Разговаривая с акробатами, Уилл заметил неподалеку миссис Орландо в сопровождении высокого интересного мужчины, который, очевидно, и был ее мужем.

Миссис Орландо подошла к Уиллу.

– Мистер Адамс, познакомьтесь – это мой муж, Николас Орландо. Ник, это мистер Уилл Адамс.

Мужчины пожали друг другу руки.

– Здравствуйте, мистер Адамс. Рад познакомиться с вами. Жена сказала, что вы – представитель цирка Барнума и приехали сюда посмотреть на Монтини.

– Да, верно, – кивнул Уилл. – Нам доложили, что они очень необычные акробаты, а теперь я и сам воочию убедился в этом. Только что предложил им контракт на следующий сезон.

Орландо улыбнулся, обнажив большие красивые зубы.

– Да, но на нас они работают всю зиму.

– Очень любезно с вашей стороны встретиться со мной, несмотря на то что я краду ваших исполнителей. – Уилл тоже улыбнулся.

– Мы наверстываем свое зимой, – парировал Орландо, – когда все цирки закрыты. Кроме того, я никогда не препятствую карьере артистов, когда у них есть шанс. В нашем театре мы должны все время обновлять репертуар, чтобы не надоесть зрителям. Это же небольшой город, мистер Адамс, а у нас не цирк, который может гастролировать по всей стране. Правда, мы всегда стремимся найти что-нибудь необычное и надеемся продолжать в том же духе.

– Желаю успехов, – сказал Уилл. – А давно вы руководите этим театром?

– Чуть больше года. Когда мы начинали, он был в жутком состоянии, но теперь у нас все идет отлично.

Орландо снова улыбнулся. Уиллу подумалось, что он слишком часто улыбается.

– Послушайте, Адамс, не хотите ли поужинать с нами? – спросил Ник. – Лора сейчас закончит разбираться с бухгалтерией, и мы поднимемся к нам. Она всегда готовит что-нибудь эдакое после представления, а мне будет крайне приятно поговорить с коллегой, так сказать. В прошлом я работал и в цирках, и в шапито. Нам с Лорой интересно послушать, как там идут дела и что у вас новенького.

Уилл ответил не сразу. Ему очень хотелось побольше пообщаться с Лорой Орландо, да и муж ее казался довольно приятным человеком, хотя что-то в нем Уиллу не нравилось – то ли неуемная улыбчивость, то ли бойкая манера общения… Этот Орландо проявлял немного больше дружелюбия по отношению к Уиллу, чем полагалось при подобных знакомствах.

Может быть, Уилл относится к Нику предвзято, немного ревнует его к очаровательной жене? Но что бы он ни думал об Орландо, дать согласие провести с ними вечер стоит. Приятно будет поужинать в обществе этой пары и побеседовать с ними.

– С удовольствием принимаю ваше приглашение, – ответил Уилл. – Мне не часто удается отведать чего-нибудь домашнего.

– О да, будет легкая закуска, как я сказал, но у нас есть прекрасный ростбиф, домашний хлеб, который печет Лора, и бутылка отличного вина.

– Еще бисквит со сливками, – добавила Лора. Уилл галантно поклонился.

– Вот это самое главное, а то я начал было сомневаться, – сказал он смеясь.

– Ну и великолепно! – воскликнул Орландо. – А теперь почему бы нам с вами не пропустить по рюмочке, пока Лора примет кассу? Это займет немного времени, она хорошо считает.

– Спасибо, очень кстати. Сегодня довольно холодная погода, – сказал Уилл, а когда Лора ушла, спросил: – Так ваша жена ведет всю бухгалтерию?

Орландо кивнул.

– Да, к счастью, Лора способна к математике, а с бухгалтерскими расчетами справляется запросто. Иногда я помогаю ей, но, откровенно говоря, не люблю цифры, это не по мне. А так нам и бухгалтер не нужен, получается сплошная экономия.

– Да у вас просто идеальная жена, – заметил Уилл, внимательно наблюдая за реакцией Орландо.

– О, вне всякого сомнения, – улыбнулся тот. – Лора – само совершенство или, во всяком случае, близка к этому. Вот почему я и женился на ней.

Уилл огорчился – нечего надеяться на то, что в этом браке что-то неладно.

«А что бы ты делал, если бы оказалось по-другому? – подумал он. – Неужели ты лелеял мысль о том, что можно соблазнить эту замужнюю женщину? Да как тебе не стыдно!»

Но стыдно ему не было. Хотя он и укорял себя, но ничего не мог поделать – Лору Орландо он уже видел в своих объятиях. Воображение рисовало такие картины, что сердце начинало биться чаще…

Квартира Орландо, которая оказалась весьма уютной и идеально чистой, находилась в помещении театра наверху. Холодные закуски, поданные к столу, были аппетитны и очень вкусны.

Во время ужина Орландо, хотя и выражал желание послушать новости цирка, в основном говорил сам. Уиллу приходилось делать над собой невероятное усилие, чтобы не смотреть на Лору. Его бы воля, он бы глаз от нее не отводил! Но когда все-таки решался бросить на нее осторожный взгляд, то сразу же встречался с ее глазами. Возможно ли, чтобы она испытывала к нему такой же интерес? И почему она краснеет всякий раз, как они смотрят друг на друга?

Уилл понял, что явно недооценил Орландо – тот оказался очаровательным парнем, с чувством юмора и веселым, легким характером. Но за всем этим нет ничего такого, что составляет обычно сильный мужской характер. Уилл знавал подобных людей, они часто попадались в мире бизнеса развлечений, большинство из них были непостоянны и склонны к смене места работы и жилья. Неожиданно для себя он стал прикидывать, сколько же они с Лорой могут быть женаты. Обычно мужчинам типа Орландо долго дома, при жене не сидится. Если они женаты не так давно, то, похоже, Лору ожидает неприятный сюрприз – прелесть семейной жизни скоро может наскучить ее мужу и он, что называется, сделает ноги.

Уилл понимал, что это совсем его не касается, но ему почему-то была невыносима мысль о том, что эту чудесную, красивую женщину постигнет горькое разочарование.

Он улыбнулся Лоре и сказал:

– У вас тут в квартире все так мило! Вы давно женаты?

Лора слегка опешила от этого вопроса, ответил Орландо:

– Чуть больше года.

Ответ поверг Уилла в уныние, что он, естественно, никак не выказал. Оставалось только надеяться, что он ошибается насчет Орландо, но у него такой наметанный глаз после многих лет общения с этой публикой, что вряд ли.

Перед тем как распрощаться и уйти, Уилл попросил разрешения воспользоваться туалетом. Пройдя туда, он достал свою визитную карточку и написал на обратной стороне: «Если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, свяжитесь, пожалуйста, со мной по указанному на обороте адресу».

Он и сам не понимал, зачем это делает и чего ожидает. Ему очень хотелось не терять связь с Лорой Орландо и надеяться, что когда-нибудь они встретятся снова.

Уходя Уилл дал каждому Орландо по своей визитной карточке. Лора, разумеется, получила надписанную.

Глупо, конечно, надеяться. Нелепо так поступать, но он просто больше ничего не мог придумать. Завтра он уедет, и поводов для встречи нет. Поэтому пусть хотя бы так. Он медленно спустился по узкой лестнице и вышел на улицу. Мела метель, мороз щипал нос и щеки.

Ты странный парень, Адамс! Странный, непредсказуемый парень!

Он шел по улице, насвистывая себе под нос любимую мелодию.

Глава 9

Лора сидела за маленьким столиком на кухне и завтракала. На подоконник сел воробей и стал заглядывать в открытое окно, у которого и стоял стол. Лора улыбнулась, отщипнула кусочек булочки и аккуратно накрошила угощение для любопытного воробушка, который тут же все жадно склевал.

Весна еще не началась по-настоящему, но погода была хорошая. Легкий ветерок раздувал занавески и ласкал лицо Лоры. На улице пока холодно, но ей захотелось впустить свежий воздух и солнечный свет в комнаты, обычно закупоренные всю зиму. Для Лоры эта зима стала особенно трудным испытанием, и не только из-за сильных морозов. Самое ужасное – разочарование в Нике.

Все началось, когда она попробовала уволить Хариет, и потом с каждым днем их отношения становились все хуже и хуже.

Ник стал чаще уходить из дома, оставляя Лору одну иногда на целый день. Ей приходилось заниматься театром, а он отговаривался тем, что у него важные, неотложные дела, но не говорил, какие именно. Что бы там ни было, возвращался он домой поздно, всегда навеселе. Его поведение оскорбляло до глубины души, и как-то Лора взяла и вынесла ему из спальни подушку и одеяло да постелила в комнате на диване. Дверь спальни она заперла.

Она думала, Ник разозлится на нее за это, но он ничего не сказал. Более того, в последующем, когда он, приходя ночью домой, видел, что дверь спальни заперта, спокойно шел на диван и засыпал до утра, опять-таки ничего ей не высказывая потом.

Такое поведение, полное безразличия, беспокоило Лору больше, чем оправданный в такой ситуации гнев. Во всем этом было что-то противоестественное. Почему он не возмущался? Не протестовал?

В эти зимние месяцы они почти не занимались с Ником любовью, и Лоре стало ясно, что Ник проводит время с Хариет.

Но что теперь делать ей?

Все ее мечты, все замечательные планы на будущее рушились. Впереди ее ждала сплошная неизвестность. Где же тот веселый, заботливый человек, за которого она вышла замуж? У него все чаще портилось настроение, он не обращал на нее внимания. Как могла она так ошибиться в нем? Или это он так изменился?

Несмотря на все личные проблемы, дела в театре шли превосходно. В городе он считался прекрасным развлечением для семьи, а так как других увеселений в округе почти не было, то «Мелодеон» процветал. Только вот работы Лоре прибавилось. Ник вообще перестал ей помогать. Вначале ему было все так интересно, он буквально горел работой, отдавался театру целиком, трудился не покладая рук. Но теперь, когда они встали на ноги, он потерял ко всему интерес. Лора никак не могла понять, в чем дело.

Тяжело вздохнув, она насыпала еще крошек для воробья. Потом вышла из кухни и направилась в комнаты. Ник непривычно рано встал, чтобы уйти по делам – снова по этим проклятым делам! – и предупредил, что появится к дневному представлению.

Лора слонялась по комнате, сердце у нее было не на месте. Ею овладело беспокойство, словно нужно что-то делать, а она не знает что. Она не любила состояние безнадежности, потому что не умела из него безболезненно выходить.

Наконец она решила привести в порядок свой маленький секретер, который Ник подарил ей на Рождество. Там она хранила свои счета и письма, а все ящички и полочки были уже переполнены. Лора начала с верхней полки. Достала все и стала делить на две стопки: в одну складывала нужное, в другую – ненужное. То последнее, что она взяла в руки, заставило ее призадуматься. Это оказалась визитная карточка, на которой было написано: «Уилл Адамс, официальный представитель цирка "Барнум и Бэйли"». Лора перевернула карточку и впервые увидела, что там надпись, сделанная от руки.

– «Если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, свяжитесь, пожалуйста, со мной по указанному на обороте адресу», – прочла она шепотом.

Лора вспомнила, как он вручил ей эту карточку, но она тут же спрятала ее в секретер, не заметив надписи. Сейчас она глядела на визитку, и странное чувство овладело ею. Она видела Уилла Адамса только однажды, но запомнила его очень хорошо. Он не из тех, кого легко забыть.

Перед глазами явственно возник его образ – высокий, крепкий мужчина с вьющимися каштановыми волосами, с проницательным взглядом серых глаз. У него мужественные черты лица, так что он производит впечатление сильного, волевого человека. Лора заметила сразу, что эти серые глаза все подмечают. Неужели в тот вечер Уилл почувствовал у них дома нечто такое, что позволило ему предложить ей свою помощь, на всякий случай? Как такое может быть? Что он увидел в ней, Лоре, тогда, чтобы решить, будто ей вскоре понадобится помощь?

Когда Уилл подошел к ней в театре, он сразу поразил ее. Во всем его облике чувствовалась такая уверенность, сила и надежность, что это произвело на Лору впечатление. Она не считала себя очень проницательной, но была уверена, что он заинтересовался ею, она явно понравилась ему, и это напугало ее. В тот самый момент, когда их глаза встретились, она ощутила, что между ними происходит нечто необъяснимое, почувствовала какое-то сильное взаимное магическое притяжение, от которого голова слегка закружилась. Поразительно! Ведь он совсем чужой для нее человек, а она – замужняя женщина.

Именно поэтому Лора старательно избегала взгляда Уилла весь вечер, что не всегда ей удавалось… Все это было для нее ново и странно. В ее жизни был только один мужчина – Ник, но то, что она чувствовала по отношению к Уиллу Адамсу, оказалось чем-то совсем иным.

Ник понравился ей с первого взгляда, и она быстро в него влюбилась, но никогда раньше у нее не возникало такого острого ощущения от одного только взгляда, каким был взгляд Уилла Адамса. Лора понимала, что с ней происходит нечто опасное и удивительное и она не должна позволить себе увлечься. Она замужем и не имеет права испытывать даже самый невинный интерес к другому мужчине.

Лора перечитала послание на оборотной стороне визитки и вдруг снова почувствовала то же самое захватывающее и необычайно приятное ощущение, как и тогда при встрече с Уиллом.

А какое необычное послание! Довольно самонадеянно с его стороны!

Тем не менее эти простые, казалось бы, слова улучшили ей настроение, и она улыбнулась. Даже если они с Уиллом больше никогда не увидятся, приятно осознавать, что кто-то готов помочь тебе и защитить, словно некий рыцарь, о котором мечтает каждая женщина. Как, однако, романтично! И это тоже здорово, потому что в ее жизни так мало романтики…

Все-таки странно, что она уверена в искренности его намерения помочь… Нет, это человек, на которого можно положиться, настоящий защитник. Лора аккуратно положила визитку в стопку «нужно» и убрала все бумаги на полочку.

Несмотря на свое обещание вернуться днем, Ник так и не появился к началу представления.

Опять подвел, сердилась Лора. Ей пришлось самой открывать театр, готовить кассу и присматривать за рабочими сцены да к тому же минут двадцать разыскивать Хариет, которая должна была работать в буфете для артистов. Когда наконец та появилась, Лора ужаснулась: девчонка выглядела ужасно.

Глядя на нее в недоумении, Лора вдруг поняла, что внешне Хариет стала едва узнаваемой, даже страшной. Волосы не расчесаны, под глазами черные круги, словно синяки, да еще она за последнее время ужасно растолстела. Мало того что девчонка ленива, не хочет работать и помогать, не справляется со своими обязанностями, так еще и превратилась в настоящее пугало. Снова Лора рассердилась на Ника за то, что он никак не может призвать Хариет к порядку.

Представление окончилось, но Ника не было. Лора начала беспокоиться. А вдруг с ним что-то случилось? Она не знала, волноваться ей или сердиться, но, испытывая и то и другое, она отправилась в кабинет подсчитать выручку. Как обычно, все опять не сошлось.

Покончив с делами, Лора направилась наверх, домой. Готовить заранее что-то к ужину или Ник опять придет поздно ночью?

Ей до смерти надоело везти весь этот воз одной. Как несправедливо! Получается, как с родителями, где все было на ней, бесплатной служанке. Сейчас она могла бы чувствовать себя более свободной, так нет, столько работы, что и вздохнуть некогда.

Лора сердито распахнула дверь и с грохотом захлопнула ее за собой. Может быть, принять ванну? Наверное, это поможет прийти в себя. Расстегивая блузку, она пошла в спальню и застыла на пороге.

В комнате, которую она утром тщательно убрала, все было перевернуто вверх дном. Ящики комода выдвинуты, содержимое выброшено на пол, дверцы платяного шкафа распахнуты, и крышка большого сундука у кровати откинута.

Чувствуя, как бешено колотится сердце от пришедшей в голову ужасной догадки, Лора подошла к шкафу. Так и есть: вся одежда Ника исчезла! Она вздрогнула.

Лора поспешила к комоду – ящики с вещами Ника пусты. Потом она обнаружила, что нет большого чемодана и почти всех саквояжей.

Попятившись к кровати, Лора бессильно опустилась на нее, начиная осознавать происшедшее в полной мере. Ясно, что Ник уехал, и уехал навсегда. Он забрал свои вещи, абсолютно все! Вдруг Лора подскочила и бросилась к маленькой шкатулке на туалетном столике, где она хранила хозяйственные деньги. Шкатулка пуста.

Тут ей в голову пришла жуткая мысль – банк! Неужели он взял деньги из банка?

Она взглянула на часы на прикроватном столике – поздно идти туда сегодня, придется ждать до утра.

Лора провела бессонную ночь, она ворочалась с боку на бок, в голове путались мысли, образы, воспоминания, мучительные вопросы… Она пыталась успокоиться, цеплялась за слабую надежду, что все не так, как ей представляется…

Ник так и не появился, и она больше не ждала его.

Утром, бледная и измученная, Лора пила кофе на кухне и с волнением ожидала времени открытия банка. Она оказалась, конечно, первой возле окошка и попросила проверить баланс по счету на имя Орландо, счет был на них обоих. Молодой клерк принялся выполнять ее просьбу.

Когда он нашел нужные записи, на его лице появилось крайнее удивление. Лора поняла, что худшие опасения подтвердились.

Клерк печально посмотрел на нее.

– Очень сожалею, миссис Орландо, но, оказывается, мистер Орландо закрыл счет вчера.

В его взгляде был немой вопрос, который он из вежливости не смел задать. Лора облокотилась о маленький узкий прилавок, чувствуя, как слабеют ноги. Ник забрал все их деньги, кроме тех, что лежат у нее в сумочке. Еще одна мысль ужаснула ее.

– А что наш коммерческий счет по театру «Мелодеон»? – спросила она слабым голосом.

Взволнованный клерк пошел проверить и это. Вернулся он с выражением сожаления на лице.

– Боюсь, он и этот счет закрыл. Что-нибудь еще, миссис Орландо?

Лора покачала головой и проговорила упавшим голосом:

– Нет, спасибо. Ничего.

Выйдя из банка, Лора старалась держаться прямо, делая вид, что ничего не произошло, что мир не рухнул. Но чувство отчаяния было сильнее ее стараний.

На коммерческом счету была вся выручка за прошлую неделю. Из этих денег оплачиваются все расходы по театру, включая зарплату артистам и еженедельные проценты Альфреду Хэйзу. Единственное, что у нее осталось, – выручка за два вчерашних представления, а этого не хватит, чтобы продержаться следующую неделю. Что же теперь делать?

Когда Лора добралась до театра, чувствуя себя полностью разбитой, первым, кого она встретила, была Хариет Хэйз, которая ждала ее в фойе. Меньше всего Лоре хотелось разговаривать с Хариет, она притворилась, что не заметила девчонку, но та догнала ее и схватила за рукав.

Лора вырвалась и спросила, глядя в сторону:

– Да, Хариет, что тебе надо?

– Я хочу повидаться с Ником. Где он?

Голос ее звучал как-то странно, Лора не могла понять почему.

– Мистер Орландо уехал по делам, – ответила она холодно.

Не хватало еще, чтобы эта нахалка узнала, что Ник оставил жену! Лора попыталась пройти, но Хариет опять поймала ее рукав.

– Он ничего мне не говорил об этом! – воскликнула она.

Лора, до этого пребывавшая в подавленном состоянии и полном отчаянии, вдруг словно очнулась. Она гневно взглянула на Хариет и почти прокричала:

– А почему это Ник должен был ставить в известность тебя? Кто ты такая, чтобы быть в курсе всех его планов?

Бледное лицо Хариет пошло пятнами.

– Кто я такая, да? Я – будущая мать его ребенка! – выпалила она.

– Что?! – Лора подумала, не ослышалась ли она. – Что ты сказала? Повтори.

Теперь Хариет заявила торжествующе:

– Сказала, что я – будущая мать его ребенка. Я беременна, вот. А вы думаете, что это такое? – Она похлопала себя по животу. – Думаете, я просто поправилась, да?

Лора в ужасе смотрела на нее.

– Ты беременна от Ника? – пролепетала она.

– О чем я и толкую. Поэтому мне и надо поговорить с ним сейчас же. Больше ждать нельзя. Мои родители начинают кое-что подозревать. А Ник обещал мне, что оставит вас и женится на мне. Надо это сделать сейчас же, понятно? Я сказала ему, что, если он не поспешит, я сама вам все расскажу. Теперь вы знаете, а я хочу его видеть. Где он?

В какой-то момент Лоре показалось, что она упадет в обморок. До этого она думала, что хуже ничего произойти не может, что она испила чашу горечи до дна. Но – нет! Эта отвратительная девчонка собирается родить ребенка от Ника! А Лора так мечтала о собственном ребенке!.. Ник ушел, бросил ее. Он и Хариет бросил. Получается, что это основная причина его бегства.

Если бы не давняя ненависть к Хариет, Лора, наверное, пожалела бы ее, но сейчас ей вообще было не до сантиментов. Тупая боль в груди – все, что она ощущала.

– Мистер Орландо уехал, – сказала она, растягивая слова. – Он уехал вчера.

– Вы мне уже это говорили, – отрезала Хариет. – Я хочу знать, когда он вернется.

– Тебе следует знать, Хариет, – продолжала Лора тем же тоном, – что он больше не вернется. Он забрал все свои вещи.

Хариет закусила губу и сжала кулаки.

– Я не верю вам! Вы врете! Но вам-то какая польза от этого? Он меня любит, а не вас, понятно?

Лора сокрушенно покачала головой:

– Я не вру. Ник действительно уехал. Более того, он забрал все наши деньги и деньги театра тоже.

Лора повернулась и пошла прочь, за спиной она услышала крик Хариет:

– Я не верю вам! Пустите меня в квартиру посмотреть самой!

Не оборачиваясь, Лора кивнула – ей теперь все равно. Пусть бы Хариет отстала от нее поскорее, это единственное, чего она хочет. Ей необходимо остаться одной, выплакаться, выпить чашку чая и лечь спать, если она, конечно, заснет, и забыть обо всем, что случилось. А позже, когда боль утихнет, можно будет попытаться решить, что делать дальше.

Не успела Лора отворить дверь, как Хариет, оттолкнув ее, бросилась вперед, прямиком в спальню. У Лоры мелькнула мысль, что вторжение любовницы Ника в их спальню – кощунство, но теперь все это не имело никакого значения.

Сама Лора, едва передвигая ноги, прошла в кухню, поставила чайник. Только потом она пошла за Хариет и увидела, как та застыла без движения в центре комнаты, озираясь по сторонам. Она явно не верила собственным глазам.

– Так это правда? Да? – проговорила Хариет в отчаянии. – Он уехал. Боже! Ник уехал! Что же мне делать?

Лора пожала плечами и тяжело вздохнула.

– Ничем не могу тебе помочь, Хариет, но если бы и могла, то не стала бы. Тебе предстоит разобраться самой со своими проблемами, а мне – со своими.

– Извините, – сказал Альфред Хэйз, который, хотя и выглядел ошарашенным, был полон решимости. – После всего что произошло, я вынужден нанять другого директора театра.

Лора в отчаянии заломила руки.

– Но я могу руководить театром, мистер Хэйз! – воскликнула она. – Последнее время Ник совсем не интересовался делами, и все заботы лежали на мне. Я всегда вела бухгалтерию, уверена, что смогу подбирать артистов. Мне только нужно дать немного времени, чтобы вернуть вам долг – те деньги, что забрал Ник.

Хэйз откашлялся и поправил свой галстук – он, видно, нервничал.

– Вы, может быть, и правы, миссис Орландо, но я, очевидно, поставлю вас в затруднительное положение своим ответом. Я считаю, что женщине не пристало занимать должность директора театра. Кроме того, боюсь, тень вины Ника легла на вас, его вероломство повредило и вашей репутации. Не говоря уже о его… поступке по отношению к моей племяннице. Вы можете остаться до конца месяца. У вас есть три недели на то, чтобы решить свои дела. Между прочим, я собираюсь прислать завтра же новую кассиршу, свою другую племянницу. Теперь, когда Ника тут нет, это будет вполне безопасно. И если это для вас явится утешением, знайте – я весьма сожалею и сочувствую вам. Вы – прекрасная, трудолюбивая женщина и заслуживаете лучшей доли. Но я вынужден заботиться о своих интересах. До свидания, миссис Орландо.

Он взял шляпу, поклонился и быстро вышел. Лора проводила его глазами, чувствуя, что с его уходом рухнула ее последняя надежда.

Она вся обмякла, сгорбилась, ощущая себя намного старше своих лет. Выйдя из-за стола, Лора пошла в пустое фойе. Вечернее представление закончилось, и театр давно опустел.

Разумом она понимала, что должна собраться с силами и постараться выйти из этого ужасного депрессивного состояния, которое все глубже засасывало ее, словно в зыбкую трясину. Ей понадобится ум и воля, чтобы суметь преобразовать свою жизнь, но она никак не может избавиться от чувства отчаяния и безнадежности, хотя понимает, насколько это опасно – сдаться. Все, что она желает сейчас, – это спать. На самом деле, было бы неплохо заснуть, проснуться и удостовериться, что все происшедшее за эти два дня – сон, ночной кошмар.

Лора зажгла светильники в квартире и огляделась вокруг. Тишина казалась особенно ощутимой и жуткой, даже зловещей. Лора и раньше часто оставалась одна во всем здании, но тогда она знала, что Ник придет в конце концов. Теперь же одиночество пугало ее.

Тяжело вздохнув, Лора пошла к своему письменному столу. Хорошо бы взглянуть, какие у нее есть неоплаченные счета за квартиру. Она еще три недели будет получать зарплату, но из нее надо будет платить за газ и воду да покупать еду. Конечно, ей уже не положены проценты от выручки, все это пойдет Хэйзу в счет оплаты украденных Ником денег.

Украденных! Значит, вор? Какое ужасное слово! Как он посмел это сделать!

Открыв секретер, Лора сразу же бросила взгляд на верхнюю полочку и подумала о визитке Уилла Адамса.

Порывшись там, она нашла карточку и вновь прочла строки, которые хорошо запомнила: «Если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, свяжитесь, пожалуйста, со мной по указанному на обороте адресу».

Лора повернула карточку, на которой под именем находился номер абонентного ящика на Нью-Йоркском почтамте.

Лора смотрела на адрес, и ее мучили сомнения: стоит ли и возможно ли воспользоваться им? Не слишком ли дерзко и навязчиво? А может быть, и нужно так поступать в ответственный момент? Если бы она была мужчиной, то не колебалась бы ни секунды. Ладно, нужно сперва поспать. К черту счета, подождут до утра. Теперь ей необходимо забыться…

Наутро, не совсем еще проснувшись, Лора протянула руку к соседней подушке… Никого. Она открыла глаза и уставилась на пустое место рядом с собой, ожидая, что вот сейчас подступит ком к горлу, нахлынут обида и отчаяние. Но этого, как ни странно, не произошло.

Она полежала некоторое время, чувствуя себя несчастной и опустошенной. Правда, депрессивное состояние, в котором она пребывала последние два дня, не вернулось к ней этим новым утром. Наоборот, разум просветлился, она могла более трезво оценить создавшееся положение и начать действовать. Жизнь не кончена, подумалось ей, и следует поразмыслить о том, как самой выкарабкиваться.

Она встала и, накинув халат, отправилась на кухню завтракать. Два дня она ничего практически не ела, но какой в этом смысл? Ей нужны силы, чтобы бороться за свое существование. Впереди – трудные недели поисков, а дальше вообще неизвестно что.

Лора взяла блокнот и карандаш и стала составлять список всех возможных для нее вариантов. Напротив каждого пункта она отмечала плюсы и минусы. Прежде всего она может поискать должность пианистки в каком-то другом театре или концертном зале, может, и в оркестре, но оплачивается такая работа скудно и нет никаких перспектив. В этой должности она вряд ли улучшит свое положение.

Можно дать объявление об уроках музыки, но для того, чтобы найти достаточное количество учеников, требуется время. На этом поприще можно начинать трудиться, когда есть еще средства, у нее же практически ничего нет, поэтому и такая работа отпадает.

Лора поглядела на написанное – какой короткий список! Ужасно! Неужели это все, на что она способна?

Нет, есть еще способности в бухгалтерском деле. Здесь, в «Мелодеоне», она занималась всеми расчетами.

Возможно, ей удастся подыскать место бухгалтера где-нибудь. Тут больше шансов заработать хорошие деньги и есть возможность продвинуться по службе… Да, все так, но она – женщина. В этом вся загвоздка. Любой наниматель отреагирует так же, как это сделал Альфред Хэйз, – предпочтет взять мужчину.

Лора снова подумала об Уилле Адамсе. Мог бы он помочь ей в этом? Он знает многих, кто работает в театре, не говоря уже о цирке. Он, возможно, слышал, что где-нибудь требуется опытный бухгалтер, именно такой, кто знаком со спецификой зрелищных мероприятий. А вдруг появится вакансия в их цирке? Им же требуется целый штат бухгалтеров для того, чтобы справиться с потоком счетов и платежными ведомостями. Конечно, работать в гастролирующем цирке означает жизнь на колесах, как было когда-то в «Чатакуа», но после всего что случилось, для нее, пожалуй, это будет кстати – заботы и хлопоты помогут все забыть. В общем, такая работа ей вполне подходит, учитывая, что она имела дело с театром, в этом ее преимущество.

Появилась хоть какая-то надежда, и Лора разволновалась. Конечно, это всего-навсего дело случая, но не стоит ли рискнуть? Что она теряет в конце концов? Что может такого случиться, если она напишет Уиллу Адамсу? Ну допустим, он не ответит. Или откажется помочь. Может, напишет и предложит помощь, но не бескорыстно, а с задней мыслью. Что ж, Лора в состоянии справиться с ситуацией в любом случае. Поэтому нужно действовать, в ее положении можно пожертвовать собственной гордостью и обратиться к Уиллу. Он предложил помочь, и она примет его помощь. Если же все обернется по-другому… Вот тогда и будет решать, что делать.

Неожиданно Лоре пришла в голову еще одна мысль: а что, если написать отцу, просить прощения и умолять принять ее обратно домой? Но она с внутренним содроганием представила, что за этим последует, и решительно отмела эту идею. Что бы ни происходило с ней, домой она не вернется, потому что ничего не может быть хуже унижения, которое придется испытать в родительском доме.

Лора вернулась к столу, взяла лист почтовой бумаги и села писать письмо Уиллу Адамсу.

Глава 10

Уилл Адамс тяжело вздохнул, глядя на кипу писем, которые он извлек из почтового ящика.

Он был в отъезде почти три недели и дивился тому, как много почтовых отправлений может скопиться за такой небольшой промежуток времени. Надо положить все эти послания в портфель и взять с собой в гостиницу, где он прочтет их в спокойной обстановке. По опыту Уилл знал, кто ему пишет: артисты, предлагающие посмотреть их номер, друзья, родственники. Ну еще приходят счета. Все это может подождать.

В своем номере, усевшись на удобный диван и раскурив ароматную сигару, Уилл с тоской поглядел на стопку писем. Потом протянул руку за стаканом виски, как вдруг его внимание привлек самый верхний конверт с обратным адресом в Джерси и имя отправителя – миссис Николас Орландо. Он взволнованно схватил письмо и на минуту задумался.

Когда он дал Лоре Орландо свою визитную карточку, написав ей лично несколько строк на ней, то надеялся, что она как-нибудь напишет ему, но не верил, что это может произойти. Теперь же перед глазами конверт с его именем, написанным ее рукой, и он разволновался как мальчишка. Такое чувство он испытал только в детстве, подростком, когда впервые влюбился в девочку.

Все это для него так неожиданно. Испытывая смятение, Уилл надорвал конверт, а потом нетерпеливым движением развернул листок бумаги, испещренный аккуратным, красивым почерком. Он прочитал следующее:

«Дорогой мистер Адамс.

Во время нашей последней встречи Вы были так добры, что предложили свою помощь, если она мне понадобится.

Тогда я не думала, что когда-либо воспользуюсь Вашим щедрым предложением, но в настоящее время я нахожусь в весьма затруднительном и неприятном положении, и мне больше не к кому обратиться.

По определенной причине я вынуждена оставить «Мелодеон» к 31 марта. До истечения этого срока должна найти работу, предпочтительно место бухгалтера.

Надеюсь, что поскольку Вы знаете много людей, занятых в театральной сфере, то, возможно, в курсе соответствующих вакансий. Последний год я вела весь учет в театре. Кроме того, в течение последних месяцев на меня были возложены все обязанности директора театра.

Если кому-то могут понадобиться мои услуги, дайте, пожалуйста, знать об этом как можно скорее, так как время не терпит.

Буду очень признательна за любую помощь, которую Вы мне окажете.

Искренне Ваша миссис

Николас Орландо (Лора)».

Перечитывая письмо, Уилл старался читать между строк. Вроде обычное, почти деловое письмо. Единственное, что в нем носит личный характер, – ее имя, приписанное в скобках. Это странным образом грело его душу.

По определенной причине. Это может означать что угодно: что муж ее болен, что он умер, что уволен владельцем театра и в конце концов что он бросил ее. Вот этого как раз и можно ожидать от такого, как Орландо. Уилл еще тогда подметил особенности его натуры. В любом случае что-то произошло. Я вынуждена оставить, а не мы. Это указывает на то, что Ника Орландо больше с ней нет.

Уилл даже поразился тому, в какой восторг он пришел от этой мысли. Но тут же одернул себя если это все так и есть, то в каком же отчаянном положении находится бедная Лора. Тут радоваться нечему.

Боже, какая все-таки удивительная женщина! Она не просит ни денег, ни милости – работу! Уилл вовсе не это имел в виду, когда предлагал помощь. Ему тогда представлялось, что она вдруг убежит от мужа, чтобы найти утешение в объятиях Уилла. Это была просто мечта, безосновательная и почти несбыточная. Надписав визитку, он выразился весьма расплывчато, но тогда даже сам не представлял, что именно подразумевает. Он был движим желанием хоть как-то помочь, просто сделать для нее что-нибудь. Как рыцарь – стать защитником дамы сердца.

Усмехнувшись своим фантазиям, Уилл снова просмотрел письмо. Лора просит помочь ей найти работу, и он знает, как помочь ей. В цирке Барнума как раз требуется помощник в бухгалтерию, и Уилл, лично знакомый с Финиесом Т. Барнумом, абсолютно уверен в том, что по его рекомендации старик примет на работу кого угодно, даже женщину. Барнум, несмотря на свой эксцентричный, упрямый и своевольный характер, очень трезво подходит ко многим вещам.

А чего он ожидает от Лоры взамен? Что она кинется к нему в объятия? Вряд ли. Но было бы неплохо.

Уилл даже рассмеялся. Но сначала – дело. Он взглянул на дату – отправлено 8 марта, а сегодня – 29-е. Господи, что же она сейчас о нем думает? Что он не стал отвечать ей? Или был неискренен, предлагая свою помощь? Надо срочно ехать.

Она же недалеко, на том берегу реки Гудзон. Если она еще вообще в Джерси…

В течение трех недель с момента ультиматума Альфреда Хэйза Лора не знала ни минуты передышки. Ей приходилось не столько заниматься театром, сколько подыскивать работу. Она не могла сидеть сложа руки и полагаться только на Уилла Адамса.

А ответ не приходил, хотя Лора тщательно проверяла почту каждый день. Она убеждала себя в том, что он может быть в отъезде, а значит, получит письмо достаточно поздно, чтобы успеть ответить, но не могла избавиться от чувства разочарования. Глупо, конечно, потому что шансов получить ответ было мало, и она знала это с самого начала.

Она покупала каждый день газету у разносчика и за завтраком внимательно читала все объявления. Работу женщинам найти нелегко, вакантных должностей, на которые Лора могла рассчитывать, было совсем мало. Подав заявление и придя на беседу, она, как правило, натыкалась на длинную очередь претенденток, а часто бывало и так, что место оказывалось занято.

В очереди она стоять не могла, потому что свободного времени утром у нее практически нет – надо в театре руководить подготовкой к дневному представлению.

По мере того как приближался срок ее увольнения из «Мелодеона», Лора начинала нервничать. Казалось, все тщетно. Ей стоило огромных усилий оставаться относительно спокойной, потому что она знала: если станет паниковать, то не сможет помочь себе.

Наконец за три дня до отведенного срока Лора пошла по объявлению в балетную школу, где требовалась пианистка-аккомпаниатор. Конечно, это было вовсе не то, чего она хотела, да и платили немного, но это все-таки могло дать возможность свести концы с концами и продержаться, пока не попадется что-нибудь более подходящее.

С утра Лора, собираясь на беседу и прослушивание, вдруг совсем пала духом и едва было не отказалась от своей затеи. Какой смысл идти туда? Опять будет очередь, или место окажется занятым. Тем не менее она оделась и отправилась по указанному в объявлении адресу. Оказалось, что перед ней только три претендентки, и, слушая, как они играют на фортепиано, Лора сразу поняла, что ни одна из них не является для нее серьезной соперницей. Поэтому она не особенно удивилась тому, что место аккомпаниатора предложили ей, и она согласилась. Начать предстояло в следующий понедельник.

Воскресенье как раз приходилось на 31 марта – день, когда она должна съехать с квартиры в театре.

В среду утром Лора стала заниматься поиском жилья, и только на следующий день ей удалось снять маленькую комнату, почти без мебели, но зато дешевую и довольно приличную. В пятницу она занималась упаковкой вещей, собираясь переезжать в субботу, после того как придет утренняя почта.

Теперь она чувствовала себя более уверенно. Потеряв все: мужа, дом, хорошую работу – она все же радовалась тому, что смогла справиться с огромными трудностями и выстоять в таких жизненных обстоятельствах, которые сломали бы волю другой, более слабой женщины. Ей удалось найти себе работу и подыскать нормальное жилье – не так уж и много, но она же сделала все сама, без посторонней помощи и поддержки. Самостоятельность и решимость, которые она проявила в самый трудный момент своей жизни, были неожиданны для нее самой, и сознание этого придавало ей силы.

В субботу письма от Уилла Адамса не было, и Лора удивилась, что это обстоятельство так разочаровало ее. Раздосадованная, она взяла единственный конверт, принесенный почтальоном, – письмо от Констанс Доуз.

Прежде чем усесться за чтение послания от подруги, Лора обвела взглядом чистую, прибранную комнату. Все личные вещи, относящиеся к их с Ником совместной жизни, были уже упакованы, и квартира стала такой же, какой они ее увидели, впервые приехав в «Мелодеон».

Вспоминая дни своего счастья, Лора почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Как она стремилась к этой новой жизни! Как была уверена, что теперь у них все будет хорошо, их ожидает счастье и успех, а единственные трудности – напряженная работа! Прошло почти полтора года, и надежды рухнули, не оставив ничего. Ник, которого она считала добрым, любящим, замечательным человеком, который, как она думала, любит ее беззаветно, предал ее. Теперь Лора поняла, что все его очарование и мужественность – только ширма, скрывающая слабую, порочную натуру. И как она не разглядела это раньше и доверилась ему? Правда, она рвалась прочь из семьи, где жизнь была ей ненавистна. Лора получила жестокий урок, но тем не менее благодарила судьбу за это – по крайней мере впредь она не станет так легко доверять мужчинам.

Она подумала о Констанс, на долю которой выпало такое же испытание, и теперь переживания подруги стали ей более понятны и близки. Когда-то Констанс пыталась даже предупредить ее о возможности подобного разочарования, но Лора была тогда так влюблена в Ника и так наивна, что не обратила внимания на предостережение. Больше она не будет такой легковерной и простодушной, с горечью подумала она и попробовала усмехнуться, но слезы застилали глаза. Неожиданно впервые после ухода Ника Лора дала волю чувствам и разрыдалась. Она закрыла лицо руками, тело ее буквально сотрясалось. Ей нужно было выплакать всю свою боль и обиду, невыносимое страдание раздирало душу на части…

Постепенно Лора успокоилась. Глаза и лицо ее распухли от слез, но ей немного полегчало. Прошло страшное напряжение и мучительное чувство отчаяния. Правду говорят люди – надо поплакать, чтобы облегчить душу.

Лора пошла в спальню и умылась – нельзя же выходить на улицу в таком виде. После этого она начала читать письмо от Констанс. Только раскрыла его, как раздался звонок. Она отложила листок в сторону и поспешила к двери. Кто бы это мог быть? Конечно же, не Альфред Хэйз, который сказал, что приедет с новым директором в воскресенье. Может быть, это Мод, его другая племянница? Она работает в кассе вместо Хариет и внешне являет собой полную противоположность сестре – высокая, худая простушка, довольно работящая, но ужасно глупая (вот тут они с Хариет похожи), просто замучила Лору идиотскими вопросами.

Поправив прическу перед зеркалом и удостоверившись, что на лице уже почти не видны следы слез, Лора открыла дверь. Перед ней стоял высокий мужчина, лицо которого, увидев только однажды, она не смогла забыть. Уилл Адамс.

Его неожиданное появление настолько ошарашило Лору, что она вытаращила глаза от удивления и долго не могла слова сказать. Сообразив, что ведет себя ужасно глупо, она наконец произнесла:

– Мистер Адамс! Простите, вы меня застали врасплох!

Он виновато улыбнулся.

– Да, я так и думал, – сказал он, не сводя с нее глаз, отчего Лоре стало немного не по себе, и она отвернулась, а он спросил: – Можно мне войти?

Она пропустила Уилла в квартиру, чувствуя себя ужасно неловко.

– Конечно, я не могу позволить вам стоять там. Он прошел за ней в гостиную и, казалось, не замечал ее смущения.

– Только вчера получил ваше письмо. Видите ли, меня не было в городе. Но так как вы написали, что должны будете уехать тридцать первого, то я решил приехать сам, а не писать. Надеюсь, вы не против?

Лора жестом пригласила Уилла присесть на диван.

– Конечно же, я не против. Пожалуйста, мистер Адамс, присаживайтесь. Простите, что я не могу вас угостить, все упаковано.

– Ничего не надо, благодарю вас, – сказал Уилл, присаживаясь на диван.

Лора села в кресло напротив него. Она чувствовала на себе его пристальный взгляд.

– Миссис Орландо, – начал Уилл, – разрешите сразу перейти к причине моего визита. Как я сказал, письмо я получил только вчера, когда вернулся из поездки. Мне не хотелось, чтобы вы подумали, будто я не пожелал вам ответить.

Лора слегка поежилась. Теперь, когда он вдруг приехал, ей стало ужасно неловко за то, что она вообще написала ему, поддавшись минутной слабости.

– Я понимала, что вы можете получить мое письмо не сразу, – сказала она, стараясь скрыть волнение; ей было не по себе от его взгляда. – За это время мне удалось подыскать работу. Но я очень благодарна вам за то, что вы приехали. Весьма любезно с вашей стороны.

Уилл вдруг подался вперед, и Лоре показалось, что он почти касается ее, хотя между ними оставалось приличное расстояние.

– Не слишком ли дерзко с моей стороны спросить вас об обстоятельствах, по воле которых вам приходится менять работу и квартиру? Что-нибудь случилось с вашим мужем?

Лора смутилась и опустила глаза. Хотя Уилл постарался быть вежливым, спрашивая о таком личном, и в его голосе слышалось участие, ей совсем не хотелось признаваться ему в том, что Ник ее бросил. На глаза опять навернулись слезы, и Лора поспешила заговорить, чтобы не расплакаться.

– Простите меня, мистер Адамс, простите ради Бога. Возможно, вы имеете полное право задать такой вопрос, и я бы сказала вам все, если бы это не причиняло мне боль и страдание. Может быть, позже…

Она отважилась взглянуть в его глаза и увидела в них такое искреннее сочувствие, что ей показалось – он сейчас прижмет ее к себе и поцелует. И ей так захотелось прижаться к его широкой груди и почувствовать его губы… Она явственно представила, как приятно ощутить объятие его сильных рук, стать слабой и позволить ему утешить себя… Всего несколько секунд ею владела эта фантазия, и Лора заставила себя очнуться.

Уилл вдруг потянулся к ее руке, словно прочел ее мысли, но опомнился.

– Простите! – сказал он. – Я вижу, мой неосторожный вопрос расстроил вас. Но можно мне узнать другое – что за работу вы себе подыскали?

Слегка покраснев, Лора ответила:

– Мне предложено место пианистки в балетной школе мадам Кощинской. Приступаю в следующий понедельник. Конечно, это не совсем то, чего бы мне хотелось, но пока я подыщу что-нибудь более подходящее, сойдет и такая работа.

По крайней мере, подумала Лора, пусть знает, что она не сидела сложа руки в ожидании его ответа, и поймет, что она в состоянии позаботиться о себе.

– Похоже, вам удалось справиться с проблемами и без моей помощи, – сказал он. – Тем не менее должен заметить, что приехал к вам с предложением, которое вам, возможно, больше подойдет. Может, это чистое совпадение, но за день до своего возвращения в Нью-Йорк, где я обнаружил ваше письмо, Финиес Барнум поставил меня в известность, что он желал бы подыскать помощника бухгалтера в свой финансовый отдел, который обычно работает во время гастролей. Когда я прочел ваше письмо, то понял – это судьба.

Его сообщение так взволновало Лору, что она с силой сцепила пальцы, чтобы скрыть свои чувства. Что ей теперь делать? Работа в цирке Барнума – потрясающее везение, об этом можно только мечтать, но она уже дала согласие мадам Кощинской. Все же гарантии, что ее возьмут работать в цирк, нет. Они, возможно, предпочтут мужчину на эту хлопотную должность.

– А он примет меня на работу? – неуверенно спросила Лора. – Неужели у меня есть хоть какой-то шанс получить это место?

– Да, думаю, что могу обещать вам это, – улыбнулся Уилл. – Мы с Финиесом давно в дружеских отношениях. Он всегда прислушивается к моему мнению и доверяет моей рекомендации, а я буду только счастлив замолвить за вас словечко. В мой прошлый приезд я узнал, что вы ведете все бухгалтерские расчеты в театре и вполне справляетесь с этой нелегкой обязанностью. Да и вы писали мне об этом.

– Но я уже связана обязательством с мадам Кощинской, – вздохнула Лора. – Если я попробую поступить на работу к мистеру Барнуму и у меня ничего не получится, то останусь без места.

– Но все складывается очень удачно! Сплошные совпадения. Финиес будет в Нью-Йорке в течение нескольких дней перед Пасхой. Прибывает Джумбо, огромный слон, которого он купил в Лондонском зоологическом саду, и он должен его встретить. Вы случайно не читали об этом в газетах?

Лора отрицательно покачала головой.

– Боюсь, что нет. Последние недели я читала в газетах только объявления о вакансиях.

– В общем, Финиес для встречи слона устраивает большой парад в Пасхальное воскресенье. Но, как я сказал, он приедет несколькими днями раньше, чтобы руководить приготовлениями к этому событию. Он остановится в отеле «Пятая авеню», и я организую вашу с ним встречу. Если он предложит вам эту должность, а, вне всякого сомнения, так и случится, у вас будет несколько свободных недель до начала работы. Тогда вы сможете еще и поработать у мадам Кощинской, чтобы не нарушить договоренности. Если вас возьмут в цирк, можете делать, что хотите. А если не возьмут, место в балетной школе за вами останется. Так что же вы теряете?

У Лоры от радости перехватило дыхание. Возможно ли все это? Он прав – ей совершенно нечего терять. Стоит ли упускать этот шанс из-за собственной неуверенности и необоснованных сомнений? Надо решиться и попробовать.

Она посмотрела в глаза Уилла Адамса – у него такой открытый взгляд! Но такой же был и у Ника когда-то, и что он сделал с ней? Неужели Уилл такой же, как Ник? У них есть кое-что общее – оба любят разъезжать по свету, оба непоседы… Можно ли доверять Уиллу? Вне всякого сомнения, она ему небезразлична, и, более того, он явно желает ее – это она поняла с момента их первой встречи. А что если все эти разговоры о работе всего лишь хитрый прием, чтобы добиться ее?

В раздумье Лора энергично тряхнула головой, чтобы избавиться от навязчивых мыслей. Посмотрев на Уилла Адамса, она увидела в его глазах глубокое разочарование. Он явно расстроен. Именно это почему-то убедило ее в искренности его намерений. Лора улыбнулась.

– Мистер Адамс, я покачала головой не потому, что отказываюсь от предложенной помощи, а просто старалась собраться с мыслями. Как вы правильно заметили, мне нечего терять. Может быть, я больше выиграю от того, что рискну. Поэтому с удовольствием принимаю ваше предложение.

Уилл Адамс вскочил на ноги, причем проделал это довольно легко для такого большого человека, подошел к Лоре и подал ей руку.

От прикосновения его руки она почувствовала, как по всему телу пробежала дрожь. Нет, это не нервы, а волнующий, приятный трепет, у Лоры даже немного голова закружилась. Знакомое чувство!

Она сказала, что ей нечего терять, но, кажется, ошиблась. В этом сильном, уверенном человеке было нечто такое, что притягивало и пугало ее. Но если быть до конца честной, она боялась больше саму себя. Все равно стоит рискнуть, она не должна упустить этот шанс. Последние несколько недель Лора словно находилась в темной тесной комнатенке, потом вдруг дверь приоткрылась и показалась маленькая узкая тропинка, по которой она могла пройти одна. А сейчас перед ней была широкая дорога в иной, неизвестный мир. Она должна идти вперед!

Глава 11

Наступило Пасхальное воскресенье. На Бродвее было столько народа, что казалось, будто абсолютно все жители Нью-Йорка пришли сюда поглядеть, как прославленный слон Джумбо поедет из порта в цирк на Мэдисон-Сквер-Гарден.

Лора, оживленная и веселая, стояла рядом с Уиллом, поднимаясь на цыпочки и пытаясь получше разглядеть – ей мешала огромная шляпа находившейся впереди дамы – все, что происходило на улице.

Ей удалось поглядеть на слона еще раньше, когда он только прибыл и Уилл повез ее в порт. Они наблюдали, как его выводят с большого грузового судна «Ассирийский монарх», – впечатляющее зрелище. Но Уилл уверял ее, что на параде будет гораздо интереснее.

– Вы должны увидеть, на что способен Финиес, – сказал он. – Он большой специалист по части зрелищ.

Уилл оказался прав – на Бродвее началось потрясающее шоу. Такого Лора никогда в жизни не видела.

Прежде чем появился Джумбо, выехал целый кортеж праздничных, нарядных колесниц, сверкавших золотом на солнце. За ними двигались стеклянные аквариумы, в которых извивались огромные удавы. Олени и зебры везли повозки с яркими, красочными плакатами, а за ними двигались клетки с тиграми и львами, их громкий рев иногда перекрывал музыку.

В этом впечатляющем параде прошло более сотни красивейших лошадей и десяток слонов. Артисты были одеты в замечательные костюмы, украшенные блестками, на женщинах красовались плюмажи из разноцветных перьев. Гремела музыка духового оркестра, но все заглушали звуки величественной декорированной паровой каллиопы.[1] Уилл поведал Лоре: сила звука каллиопы такова, что слышна в радиусе пяти миль, и Лоре действительно пришлось зажать уши, когда фантастический музыкальный инструмент провезли мимо них.

Глядя на этот шумный и яркий спектакль, Лора поняла, что в мире есть еще место для чудес, и радовалась этому как ребенок. Она так восторгалась увиденным, так искренне веселилась, что все ее прошлые беды и проблемы были забыты.

И вот раздался рев толпы, которая приветствовала появление знаменитого слона. Джумбо везли в огромном, крытом кованым железом фургоне, в который были впряжены шестнадцать лошадей, сзади фургон толкали два небольших слона. С двух сторон написано огромными буквами: «Чудо-слон Джумбо!»

Фургон, закрытый с трех сторон, только спереди, у самой крыши, имел большое окно, в которое была видна голова великолепного животного с поднятым кверху толстым длинным хоботом, покачивавшимся над головами возниц. Толпа охала и ахала при виде этого необычного зрелища.

Уилл, смеясь, наклонился к Лоре.

– Видите, Финиес предоставляет зевакам полюбоваться только частью животного, чтобы заинтриговать всех и заставить заплатить за то, чтобы увидеть слона целиком, что большинство сделает с радостью. Финиес – профессионал по части рекламы.

Лора радостно кивнула. Сейчас она, завороженная зрелищем, согласна со всем, что говорит Уилл.

Встреча Лоры с Барнумом, самое знаменательное событие в ее жизни, состоялась двумя днями раньше в роскошном номере отеля «Пятая авеню». Лора волновалась не только из-за предстоящей беседы по поводу работы. Даже она, воспитанная в строгости, слышала о Финиесе Т. Барнуме и его замечательных шоу. Она читала иногда о цирке в газетах и журналах и мечтала хоть когда-нибудь взглянуть на все те чудеса, которыми он славился. Особенно это касалось целой коллекции необычных людей. Лора хотела увидеть карлика Тома Тамба и его крошечную жену Лавинию. Когда Лоре было десять лет, ей однажды попался журнал, в котором ее поразила статья о паре карликов. Там же была картинка, запечатлевшая их во время венчания, – новобрачные, стоявшие перед священником, были похожи на кукол. Хорошенькая невеста в прелестном белом платье и кружевной фате, рядом, держа ее за руку, жених – плотный малыш со взрослым серьезным лицом. Сзади них еще два карлика – Коммодор Нат и сестра невесты мисс Минни Уоррен Бамп.

Когда Барнум нашел Тома Тамба, настоящее имя которого Чарльз Стрэттон, в нем было росту всего двадцать пять дюймов. К моменту свадьбы он вырос до тридцати пяти дюймов и даже поправился от хорошей жизни – весил пятьдесят пять фунтов. Его хорошенькая невеста Мерси Лавиния Уоррен Бамп была тридцать два дюйма в высоту и весила двадцать девять фунтов.

Все эти сведения Лора почерпнула из статьи. Ей было трудно представить, что человеческие существа могут быть такими крошечными, и ужасно хотелось увидеть их своими глазами. Конечно, Сэмюел Перселл ни за что бы не позволил ей посетить такое греховное зрелище, как цирк.

В последующие годы Лора читала немало интересного о многих других удивительных артистах и чудо-людях цирка Барнума, среди которых славилась Дженни Линд, потрясающая певица, прозванная Шведским Соловьем, а также диковинные Чанг и Энг, сиамские близнецы, и многие-многие другие. Раньше она и представить себе не могла, что сможет познакомиться с тем, кто собрал всякие чудеса со всего света, – самим Барнумом.

Но она не только встретилась с ним лично, но и пила с ним чай, восседая на роскошном диване, беседовала с ним и наконец получила выгодную, хорошо оплачиваемую работу в его выдающемся цирке. Лоре просто не верилось, что с ней такое могло случиться.

Уилл должен был приехать за ней в ее скромное жилище, и Лора сильно нервничала. Так как она все еще работала в балетной школе, он устроил встречу с Барнумом вечером.

Перед Лорой встала проблема: что надеть? Она перерыла весь гардероб, перемерила все, что было приличного, пока не поняла, что Барнуму нужен бухгалтер, а не расфуфыренная кукла.

Она остановилась на элегантном синем платье, которое было на ней в день первой встречи с Уиллом, остальные детали туалета продумала с большой тщательностью. Если она покажется ему весьма привлекательным бухгалтером, вреда не будет. Жизнь с Ником научила ее многим премудростям, например, тому, что красивая и ухоженная женщина имеет больше шансов получить от мужчины все, что ей требуется, чем простушка. Это казалось несправедливым, но Лора успела понять, что в жизни многое не соответствует ее пониманию справедливости, поэтому, если ничего изменить нельзя, лучше принять эти не всегда удобные правила игры, а не бороться с ними.

Придирчиво осмотрев себя в зеркало, она, с одной стороны, осталась вполне довольна своим внешним видом, с другой же – слегка засомневалась, не слишком ли прямо понимает необходимость компромисса. Но все же пришла к заключению, что женщине никогда не помешает привлекательность, которая не бывает излишней.

Уилл приехал за ней в красивом экипаже в назначенное время, и Лоре было приятно, что такой интересный мужчина будет сопровождать ее. Он выглядел очень элегантно в черном фраке, особенно впечатлял цилиндр на голове, из-за которого он казался еще выше ростом. Когда он вошел, то по выражению его глаз Лора сразу поняла: она все сделала правильно и вызывает неподдельное восхищение. Преисполненная гордости и уверенности в себе, она оперлась на его руку, и они направились к экипажу.

Когда они подъехали к отелю и Уилл помог Лоре выйти из экипажа, она вдруг смутилась и испугалась, изо всех сил стараясь не показать этого. Но что поделаешь, она как девочка раскраснелась от волнения!

Уилл повел ее к входу. Лора держалась прямо, с достоинством, пыталась не очень явно глазеть на великолепного швейцара в униформе и на нарядных людей, проходивших мимо.

В отеле Лора вела себя так, словно ей не впервой видеть такие роскошные интерьеры, но в то же время хотела рассмотреть все получше. Вестибюль выглядел потрясающе! Как же, должно быть, здорово иметь возможность жить здесь, подумалось ей.

Точно такая же мысль уже приходила ей в голову, когда они с Ником побывали в отеле «Дель-Монт» в Монтерее. Тогда она еще пообещала себе, что когда-нибудь разбогатеет и будет останавливаться в таких дорогих отелях.

Дверь отворил невысокий изящный мужчина моложавого вида, очень похожий на профессора – в очках и бородка клинышком. Увидев Уилла, он радостно заулыбался.

– Мистер Адамс! Мы вас ждем, проходите! – сказал он.

Уилл предложил Лоре руку, и она переступила порог великолепных апартаментов.

– Мистер Бэйли, – обратился Уилл к встретившему их человеку, – позвольте представить вам миссис Николас Орландо. Миссис Орландо, это мистер Джеймс Антони Бэйли, деловой партнер мистера Барнума.

Лора сделала книксен, смущаясь от того, что она чуть было не приняла знаменитого Бэйли за дворецкого или лакея. По дороге в отель Уилл рассказывал ей об истории цирка. Она узнала, что Джеймс Бэйли был довольно известной фигурой, пожалуй, самым знаменитым и гениальным организатором зверинцев и цирковых представлений в мире. До того как они с Барнумом объединились, Бэйли и его партнер Джеймс Купер руководили своей фирмой «Купер, Бэйли и компания. Международное объединение грандиозных представлений», в которую входили Большой лондонский цирк и Королевский британский зверинец Сандерса. Эта компания была основным соперником Барнума, но потом они скооперировались и стали тем самым знаменитым цирком «Барнум и Бэйли».

– Финиес еще одевается. Он просил меня угостить вас чаем. – Бэйли жестом указал на большой серебряный поднос, стоявший на низком столике перед мягким бархатным диваном.

На подносе красовались сверкающие серебряные чайник, сахарница и молочник, там же были расставлены фарфоровые чашки и блюда с бутербродами и пирожными. Лора, которая с утра ничего не ела, незаметно проглотила слюну.

Бэйли приветливо посмотрел на нее и улыбнулся:

– Не будете ли так любезны, миссис Орландо, разлить чай?

Лора немного смутилась, потому что оба смотрели на нее пристально, но с готовностью кивнула.

– Конечно, – сказала она.

Нервничая как школьница, она опустилась на диван и, моля Бога, чтобы не уронить с перепугу чайничек или не перелить через край чашки, стала разливать чай. Она справилась с этим испытанием и едва успела поставить большой чайник на место, как раздался громкий, раскатистый бас:

– Уилл! Уилл Адамс! Рад тебя видеть!

Лора подняла глаза и увидела высокого, крепко сложенного человека во фраке – вне всякого сомнения, Финиеса Т. Барнума, который направлялся к ним через гостиную. Она не могла не подивиться его молодецкой выправке – несмотря на свои почтенные годы, он выглядел бодрым, подтянутым и весьма импозантным.

Когда он подошел ближе, Лора смогла рассмотреть его довольно приятное лицо в морщинках. У него были проницательные голубые глаза и крупный приплюснутый нос. На голове – масса вьющихся седых волос. Лора сразу почувствовала, что это человек сильный и волевой.

Он взглянул на Лору и улыбнулся широкой, открытой, подкупающей улыбкой.

– А, так это, должно быть, миссис Орландо, – воскликнул Барнум, – та самая молодая женщина, о которой ты говорил мне, Уилл! Ну, надо заметить, более красивого бухгалтера я в жизни не встречал.

И он заливисто расхохотался, а Лора, улыбнувшись, покраснела до корней волос. Барнум продолжал:

– Миссис Орландо, Уилл утверждает, что вы очень способны, и поэтому он настоятельно рекомендует мне взять вас на работу. Что скажете?

Такой прямой вопрос сбил Лору с толку, но, казалось, мистер Барнум был из тех людей, кто ценит прямолинейность, поэтому она отбросила все свои сомнения и страхи и сказала:

– Я с ним согласна. Считаю, что прекрасно знаю тонкости бухгалтерского дела. Я очень исполнительна, точна, и на меня можно положиться. Так как мистер Адамс говорит, что вам нужны такие люди, думаю, стоит взять меня на работу.

Барнум снова расхохотался.

– Вот это ответ, что называется, без обиняков! А вы смелая, миссис Орландо! Что ж, я всегда доверял мнению Уилла и сделаю так, как он советует, и на этот раз. А теперь – где мой чай?

Он уселся на диван рядом с Лорой и стал пить чай, закусывая большим куском сливового пирога, который он прикончил в два приема. Потом снова обратился к Лоре, удивленно наблюдавшей за ним:

– Знаете, я совершенно не употребляю спиртного, даже вина. И так уже много лет. О да, раньше я выпивал бутылочку шампанского или портвейна за обедом, но потом решил, что это губительно действует на мое здоровье. Однажды я взял и собственноручно вылил семьдесят бутылок коллекционного шампанского на зеленую травку моей лужайки! – У него при этом вырвался грубоватый смешок. – Самый дорогой полив лужайки на свете, пожалуй! Правда, трава от этого лучше расти не стала, но подобная выходка мне пошла только на пользу. После этого я капли спиртного в рот не брал. Позже бросил курить сигары. Вот так. Мне в этом году в июле исполнится семьдесят лет, и я бы до этой даты ни за что не дотянул, не остановись я вовремя.

При этом он испытующе взглянул на Лору, явно ожидая одобрительного замечания с ее стороны. Она улыбнулась и кивнула. Ей в голову пришла одна фраза, которую любил говорить отец и которая сейчас пришлась бы к месту.

– Тело – это храм души, – сказала она, сообразив, что это прозвучало довольно высокопарно, но Барнум закивал головой.

– Точно так, миссис Орландо, правда. И мы должны заботиться об этом храме. – Тут он бросил строгий взгляд на Уилла, который раскуривал сигару. – Это очень разумный совет, о котором многие забывают.

Уилл ухмыльнулся.

– Не у всех есть такая сила воли, как у вас, Финиес, – сказал он.

– Ну да! – подтвердил Барнум и повернулся к Лоре. – А теперь о вашей должности. Перед тем как вы дадите окончательное согласие, надо вам кое-что узнать о некоторых сложностях.

Лора занервничала – так он действительно собирается предложить ей эту работу?

– А какие, позвольте спросить? – поинтересовалась она.

– Прежде всего учтите, что работа не из легких, включает в себя сложные финансовые операции и огромные расчеты. И мы часто работаем в условиях аврала. – Он взглянул на Бэйли. – Правда, Джеймс?

Тот криво усмехнулся и, достав из кармана серебряный доллар, стал вертеть его между пальцами.

– Финиес прав, миссис Орландо. Обычная бухгалтерия представляет из себя тихий, спокойный отдел, но в нашем деле, когда мы все время на колесах, иногда такой хаос – суета, неразбериха, шум. Все всегда нужно сделать срочно: закупить, оплатить, просчитать. Вот уж чего вы там не найдете, так это порядка, как в обычных компаниях.

– У нас очень большой штат, – добавил Барнум, принимаясь за второй кусок пирога. – Помимо артистов есть еще и подсобные рабочие, персонал, обслуживающий животных, костюмеры, гримеры и так далее. Поэтому у нас огромные платежные ведомости по зарплате, учет и кипы бухгалтерских книг.

Лоре не хотелось, чтобы он продолжал ее запугивать большой работой, поэтому она заметила, непринужденно наливая Барнуму еще чаю:

– Все это звучит очень увлекательно, так как в основном должность бухгалтера довольно скучная.

– Да, увлекательно, – сухо сказал Барнум. – Но это трудная, кропотливая работа, отнимающая много сил. А главное – сроки всегда сжаты. Думаете, вы сможете справиться?

– Думаю, смогу, – ответила она.

– Большую часть года вы будете, что называется, жить на колесах. Хотя мы и стараемся устроить всех как можно лучше, но вам придется расположиться в спальном вагончике для одиноких женщин. Многих удобств, к которым вы привыкли, не будет, к сожалению.

Лора посмотрела ему прямо в глаза.

– Я не новичок в жизни гастролирующей труппы, мистер Барнум. Работала в «Чатакуа», ездила и справлялась. Все будет нормально.

Барнум поставил чашку на блюдце.

– Тогда прекрасно. У меня нет возражений. Джеймс, а у вас?

Бэйли глянул на Лору и кивнул.

– Уилл ручается за миссис Орландо, и она кажется мне весьма разумной и способной женщиной. Считаю, что можно взять ее на эту должность.

Барнум повернулся к Лоре улыбаясь и взял ее за руку.

– Что ж, добро пожаловать в цирк «Барнум и Бэйли», самый великий на земле!

И вот Лора наблюдает за праздничной процессией цирка, осознавая себя уже причастной к нему. Она понимала, что, поступив в цирк на работу даже в качестве клерка, делает очень необычный шаг. Позади остается привычная жизнь, а перед ней открывается странный мир чудес, в котором будет много неожиданного, может, и не очень приятного, но ей почему-то казалось, что бояться будущего не надо. Лора была уверена, что приняла правильное решение, именно это и предначертано ей судьбой.

Она подняла глаза и встретилась взглядом с Уиллом, он весело улыбнулся ей, тоже очарованный зрелищем.

– Я сотни раз все это видел! – крикнул он ей. – Но мне всегда парад доставляет огромное удовольствие.

Лора рассмеялась от восторга.

– А я ничего подобного в жизни не видела! Неужели само цирковое представление гораздо интереснее?

Уилл осторожно взял ее за руку, от чего у Лоры по телу пробежала приятная дрожь.

– Завтра вечером вы сможете сами в этом убедиться, дорогая Лора. Состоится первое представление Джумбо, и вы должны это увидеть. Пойдете со мной?

Лора, уже готовая было согласиться, вдруг заколебалась. Если она пойдет завтра с Уиллом в цирк, это будет уже третья их встреча за последние четыре дня. С ним, конечно, очень интересно, но она все-таки замужняя женщина. И потом она чувствует, что Уилл ее привлекает, точнее, она все больше увлекается им как мужчиной, и это пугает ее.

Следует ли ей видеться с ним так часто? Прилично ли это? Безопасно ли?

Уилл все еще вопросительно смотрел на нее, и Лора поняла, что не ответила на его приглашение. Играла музыка, духовой оркестр маршировал мимо них, и бодрые звуки труб пробудили в ней совсем другие чувства – что-то внутри перевернулось, и появилась уверенность в себе, желание быть свободной от условностей и преданности неизвестно кому.

Почему бы и не пойти? Почему она должна беспокоиться о своем долге, когда муж предал ее, обокрал и скрылся? Кого она тут знает, чтобы бояться осуждения? У нее есть шанс начать новую жизнь, сулящую радость и наслаждение, какого она, может, и не знала… Почему она боится, вместо того чтобы ухватиться за этот, возможно, единственный шанс?

Лора улыбнулась Уиллу.

– Пойду с удовольствием, ведь я никогда не была в цирке! – сказала она.

Уилл крепко сжал ее руку, и это возбудило Лору так, словно он прикоснулся к ее обнаженному телу. У нее даже голова закружилась от одной мысли об этом. Она пыталась следить за парадом, но думала совсем о другом. Потом ей пришла в голову мысль: а что бы подумал Ник, если бы узнал, как у нее все хорошо устроилось? И еще одно поразило ее: сегодняшним счастьем она обязана острому чувству мести Нику за его постыдный поступок.

Лоре казалось, что интереснее циркового парада ничего не бывает, но на самом деле больше всего ее поразило представление, о грандиозности которого она могла только догадываться.

На следующий вечер она прибыла с Уиллом на Мэдисон-Сквер-Гарден. Они прошли в огромный шатер с овальной ареной, вокруг которой рядами сидели зрители. Не было ни одного свободного места, количество народа не поддавалось описанию.

Белые колонны, украшенные флагами и вымпелами, подпирали высоченный потолок. Арена была обнесена невысоким ограждением, а внутри находилось три круглых манежа. Между ареной и бортом, отделяющим зрителей, проходила широкая дорожка, или, как назвал ее Уилл, ипподром.

– Здесь устраиваются гонки на колесницах, – объяснил он Лоре, которая с удивлением озиралась вокруг.

– В жизни не видела такого огромного зала! – пробормотала она.

Уилл рассмеялся.

– Да, у Финиеса размах! Погодите, вот когда начнутся гастроли, вы еще увидите тот шатер – он вмещает еще больше зрителей.

– Не может быть! – поразилась Лора.

Ее слова заглушили громкие звуки фанфар: заиграли сразу четыре духовых оркестра одновременно. Публика ревом приветствовала парад участников представления, которые пошли маршем по арене. Костюмы их сверкали и переливались в ярком электрическом свете. Лора, не привыкшая к электричеству, была просто потрясена – разве при газовых фонарях можно достичь подобного эффекта?

Пройдя по кругу, артисты разошлись по манежам – силачи и жонглеры, наездники и акробаты, канатоходцы, укротители тигров и заклинатели змей. У Лоры даже шея заболела от того, что она смотрела в разные стороны. Только она увидит что-то интересное в одном месте, как в другом начинается нечто еще более любопытное.

Она пришла в восторг от представления. Красота и грация артистов в потрясающих нарядах, их необычайная смелость, когда они рискуют жизнью, чтобы удивить трюками публику, произвели на нее незабываемое впечатление. Единственное, что ее не очень привлекало, это чудо-люди, или попросту уроды – странные создания с дефектами лица и тела, выставленные напоказ и на потеху толпе. Карлики, конечно, вызывали симпатию, великаны, хотя и непомерно огромные, тоже были похожи на людей. Но вот человек-лев, весь покрытый длинными золотистыми волосами, казался больше животным, а двухголовая девочка – на самом деле сросшиеся сиамские близнецы – была Лоре просто неприятна.

Она дивилась всем этим чудесам природы, испытывая нечто вроде жалости: все-таки это человеческие существа, и не переставала думать о том, каково им приходится на виду у толпы.

Вскоре Лора переключилась на более привлекательное и захватывающее зрелище: отчаянные парни управляли красивыми лошадьми, запряженными в римские золоченые колесницы. И вот, к восторгу публики, появился великолепный Джумбо в сопровождении карликового слона, рядом с которым этот гигант казался еще более громадным.

После представления Уилл пригласил Лору, не успевшую еще прийти в себя после всех ярких впечатлений, в артистическую палатку к Финиесу Т. Барнуму.

– Вы можете сказать ему самому все, что думаете по поводу его величайшего в мире представления, – объяснил ей Уилл с улыбкой.

Барнум во всей своей красе и величии стоял посреди холла, мимо сновали артисты, а он выглядел на фоне этой суеты значительным и торжественным. Лора восторженно выразила свое искреннее восхищение замечательным зрелищем, и великий шоумен благосклонно выслушал ее похвалы, затем доверительно сообщил Лоре, что хочет ей кое-кого представить. Он отодвинулся в сторону, и Лора увидела двух маленьких человечков, прятавшихся за его спиной, – крохотного толстячка и миниатюрную женщину.

Барнум театральным жестом махнул рукой над их головами.

– Генерал и миссис Том Тамб, разрешите представить вам миссис Орландо, которая будет работать у нас бухгалтером.

Карлик неуклюже поклонился, и Лора чуть не ахнула от восторга и удивления. Его жена тоже кивнула Лоре, она оказалась еще меньше, чем на той давней свадебной картинке, а вот муж ее – выше и толще. Пухлое и ангелоподобное личико молодого тогда жениха стало миниатюрной копией взрослого, важного, усатого бизнесмена, поредевшие волосы расчесаны на аккуратный пробор, на щеках бакенбарды. Знакомство с ними взволновало Лору, у нее голова пошла кругом от обилия впечатлений.

Они с Уиллом вышли на свежий воздух. Он посмотрел внимательно на Лору и улыбнулся.

– Ну как, вы получили удовольствие от представления?

Лора взглянула на него сияющими глазами.

– И вы еще спрашиваете! – воскликнула она. – Да это было просто восхитительно! Ничего такого я в жизни не видела. Одна проблема – было так много всего, что я и разглядеть-то как следует не успела. Теперь я понимаю, почему вы сказали, что всегда находите что-то новое в каждом представлении.

– Ага, я так и знал! – усмехнулся Уилл. – Вот вы и попались. Значит, вам понравится работать в цирке?

Лора с готовностью кивнула.

– Признаюсь, что не представляю более интересной работы, – сказала она.

Уилл взял Лору под локоть.

– Я заказал ужин на двоих в «Дельмонико».

Он смотрел ей в глаза, и фраза, которую он произнес, больше походила на вопрос.

Лора вдруг поняла, что голодна, и радостно улыбнулась.

– Как предусмотрительно, Уилл! Но смотрите, не пожалейте потом. Я так проголодалась, что могу есть за двоих.

Он только рассмеялся.

– Ну и хорошо! Я тоже голоден. А вы когда-нибудь были в «Дельмонико»?

– Нет, – ответила Лора, – Ник… У нас не было времени поехать в Нью-Йорк-Сити. Были заняты театром.

– Ну, значит, теперь пора познакомиться с этим городом, – сказал Уилл. – И начать с замечательного ресторана.

«Дельмонико» действительно оказался прекрасным рестораном, и, судя по тому, как приветливо встретил их метрдотель, Лора поняла, что Уилл часто здесь бывает.

Обычно в таких дорогих заведениях Лора чувствовала себя чужой, ей было неуютно, и она ужасно стеснялась, но сегодня благодаря замечательному спектаклю, который доставил ей такое огромное удовольствие, настроение у нее было великолепное, и она держалась спокойно и с достоинством. Глядя на посетителей в дорогих одеждах и драгоценностях, Лора подумала, что, по сути, они мало чем от нее отличаются, просто им больше повезло в жизни. Все дело в деньгах, которые для некоторых сваливаются с неба или наследуются, а некоторым приходится их зарабатывать тяжким трудом, а здесь опять – как повезет. Богатые люди, имеющие сейчас огромный вес, по своему происхождению иногда даже ниже, чем Лора, но так уж сложилась жизнь, что важно не это, а счет в банке. Поэтому нечего ей смущаться и стесняться. Когда метрдотель повел их к столику, Лора прошла через зал с гордо поднятой головой, чувствуя себя чуть ли не королевой. Она успела заметить, что на нее смотрят.

Усаживаясь на стул, заботливо пододвинутый метрдотелем, она вдруг поняла, что самое важное – это как ты сам себя оцениваешь и подаешь. Если считаешь себя особенным и держишься соответственно, то другие легко принимают это за чистую монету и начинают относиться к тебе как к важной персоне. Надо же, как все просто! Жаль, что ей это раньше не приходило в голову.

Уилл заказал изумительный ужин и вино трех видов. Лора с удовольствием отведала неизвестные ей раньше блюда.

Вокруг раздавались приглушенные голоса, звон посуды и металла, мимо неслышно скользили официанты с подносами, сверкали люстры, блестели золоченые рамы зеркал. Лора исподволь подмечала все, и ей казалось, что это придает праздничность замечательному вечеру, устроенному Уиллом для нее.

Лора почти не сводила с него глаз, ей было так приятно смотреть на него – ведь Уилл красив, у него удивительные глаза, в которые не устаешь глядеть. Она рассмотрела буквально каждую черточку его лица, наблюдала, как он смеется, удивляется, внимательно слушает и сопереживает. Но он привлекал ее не только внешне – в Уилле чувствовалась сила духа и убеждений, твердость характера, что очень импонировало Лоре. Иногда она ощущала необыкновенный магнетизм в его взгляде и в каждом его прикосновении, от которых у нее по телу пробегала дрожь. Она старалась не думать об этом, но время от времени воображение рисовало ей волнующие картины, как они с Уиллом занимаются любовью, причем сегодня, этой же ночью. Возможность такого завершения их встречи и пугала ее, и завораживала. Она то смущалась от собственных фантазий, то, наоборот, распаляла себя ими. Во всяком случае, Лора осмелела настолько, что подумала: будь что будет!

После ужина они ехали в уютном кебе, Уилл провожал ее домой. Лора сидела рядом с ним и с трепетом ощущала близость его тела, тепло ладони, в которой он держал ее руку. Оба молчали и слушали мерный стук копыт лошади. Кеб неспешно пробирался по дороге в темноте ночи.

Лору вдруг охватило непреодолимое желание оказаться в объятиях Уилла, почувствовать вкус его поцелуя, нежное и страстное прикосновение рук… Ее изголодавшемуся по ласкам телу просто необходимы наслаждение и радость новой любви, которой она сполна отплатит Нику за унижение. Но все это были чувства, а разум подсказывал иное: отдаться во власть минутной страсти крайне ошибочно и неосмотрительно. Что же делать?

Когда они подъехали к дому и кеб остановился, решение уже было найдено, но не ею самой. Уилл наклонился к ней, приподнял ее лицо за подбородок и поцеловал нежно и осторожно в губы. Лора так и растаяла от этого.

Но Уилл так же легонько отстранился, впрочем, явно нехотя, открыл дверцу и вышел, чтобы помочь Лоре.

У Лоры голова шла кругом, ноги совсем ее не слушались, и она никак не могла понять, разочарована или рада, что все так случилось.

Уилл проводил ее до двери и остановился.

– Очень приятный, незабываемый вечер, Лора. Не передать словами, как мне было хорошо с вами. Надеюсь, вы разрешите мне заглянуть к вам как-нибудь еще.

Лора, стараясь хоть немного прийти в себя, улыбнулась ему, как ей показалось, с благодарностью.

– Это самый прекрасный вечер в моей жизни, Уилл, – произнесла она. – Спасибо за все, очень любезно с вашей стороны.

Он как-то странно усмехнулся.

– Любезность здесь совсем ни при чем, моя дорогая Лора. Но в любом случае у нас есть еще время до отъезда цирка на гастроли, и я бы с удовольствием показал вам Нью-Йорк. К сожалению, в ближайшие несколько дней я буду занят, но в субботу вечером мы могли бы пойти на представление и поужинать. Принимаете приглашение?

Лора кивнула, но не сразу. Она все-таки воспитана в строгости, и по правилам замужние женщины, даже если их оставил муж, не должны появляться на людях в сопровождении другого мужчины. Но сама она считала эти правила несправедливыми, так как их наверняка мужчины же и придумали.

– Мне бы хотелось пойти с вами, – сказала она решительно.

Глаза Уилла радостно сверкнули. Он склонился к ее руке.

– Тогда до субботы, – сказал он. – Я заеду в шесть, а после спектакля мы поужинаем.

Лора порылась в сумочке и достала ключ. Открыв дверь, она оглянулась. Как бы ей хотелось набраться смелости и дать каким-то образом знать Уиллу, что она бы с удовольствием поцеловалась с ним еще раз! Но он не двигался с места, только слегка поклонился ей. Лора переступила порог дома и опять бросила взгляд на Уилла, не сводящего с нее глаз.

А потом, скрывшись за дверью, Лора могла лишь догадаться, что он постоял на пороге несколько секунд, а затем медленно пошел к ожидавшему его кебу.

Глава 12

Уилл приказал извозчику подождать немного, сидел и смотрел на дверь дома Лоры, не желая уезжать и тем самым завершить этот прекрасный вечер. Он давно не испытывал таких приятных чувств и сожалел, что все так быстро закончилось.

Как было удивительно видеть цирк глазами пораженной невиданным зрелищем Лоры! Да он сам словно впервые все увидел благодаря ей. Он полностью разделял ее восторг, а восхищение и удивление, написанные на ее хорошеньком личике, наполняли его душу нежностью. Боже, как ему хотелось сжать ее в объятиях и целовать до умопомрачения!

Определенно он хочет близости с ней. Возможно, и сглупил, что не воспользовался ее сегодняшним настроением. Когда они ехали в кебе вместе, Уилл почувствовал, что Лору влечет к нему, и прояви он настойчивость – она будет принадлежать ему, потому что желает этого так же сильно, как и он. Но воспользоваться минутной слабостью женщины? Эта мысль и сдержала его страстный порыв. Уилл понимал, что на состояние Лоры повлияло и спиртное, и впечатления от великолепного шоу, и, наконец, желание отомстить мужу. Соблазнить ее не составляло труда, но как бы это повлияло на их дальнейшие отношения? Хотя он и знает Лору Орландо не так давно, но уверен в одном – просто провести с ней одну ночь он не желает, ему нужно больше, гораздо больше. Если бы он остался у нее сегодня вечером, то после любовных утех наутро Лоре стало бы стыдно за свою уступчивость, но она бы сердилась и на себя, и на него тоже. Вернее, больше даже на него, потому что он настоял на своем. Если уж решиться на любовные отношения с Лорой, обладать ею, то лишь в том случае, когда она сама страстно пожелает его, а не пойдет на близость с ним, думая лишь о том, чтобы отомстить Нику. Уилл теперь уже был уверен, что Ник Орландо бросил ее самым постыдным образом – другого объяснения сложившейся ситуации с Лорой найти невозможно.

Уилл тяжело вздохнул и приказал извозчику ехать домой. Он ни разу не упомянул в разговоре с Лорой о том, где живет в Нью-Йорке, да этот вопрос и не возникал. Скорее всего она решила, что он снимает номер в отеле, как и бывает иногда, но Уилл старался не разубеждать ее в этом. Правда, это не очень честно, но такова необходимость – пожалуй, рановато рассказывать Лоре о своей жизни и о прошлой трагедии. Всему свое время. Он не станет делать из своей жизни тайну, но для этого должен быть уверен, что Лора нормально воспримет необычную ситуацию.

Когда Уилл вошел, в доме было тихо. Джастин ложился спать рано, а теще тоже ничего другого не оставалось делать, после того как внук заснет.

Небольшой, но очень симпатичный и уютный дом, расположенный в Ист-Сайде, вполне устраивал Уилла. Теща перевезла свою мебель из Парижа, обставив комнаты красиво и элегантно, так, как сам Уилл вряд ли мог это сделать. Вообще она привносила в дом вкус, изящество, спокойствие. Джастин благодаря ей воспитывался в атмосфере благожелательности и душевного комфорта.

Уилл и его пожилая теща были очень привязаны друг к другу, в основе их отношений лежало взаимоуважение и понимание. Называл он ее по имени – Перл и с удовольствием общался с ней. Она была весьма образованной женщиной, отличалась пытливым умом, прекрасной памятью и разнообразными интересами. Маленькая и хрупкая, она прекрасно справлялась со всеми домашними обязанностями, никогда не сидела без дела, а главное – поспевала за непоседливым и очень живым внуком. Все же она постепенно старела, и Уилл ужасался мысли о том, что она может заболеть или, не дай Бог, умереть. Они так близки с Джастином, Перл заменила ему мать, и если с ней что-нибудь случится, Джастин будет неутешен.

В холле на лакированном столике горела керосиновая лампа, оставленная специально до возвращения Уилла. Он взял ее и пошел по комнатам, с удовольствием разглядывая необычную, но любимую им обстановку. Везде восточный стиль – дело рук Перл. Сперва ему было немного непривычно, но со временем он привык и другого интерьера для своего дома не представлял.

Уилл остановился в маленькой гостиной перед камином. Это его любимая комната, место, где он может побыть в одиночестве, почитать и подумать.

Над камином висит портрет Лили в изящной золоченой раме. Он всматривался в любимые черты: прекрасное лицо с огромными черными глазами, нежные губы, изогнутые в полуулыбке… Лили, дорогая Лили! Красивая, как экзотический цветок. И имя ее – цветок. Даже по прошествии стольких лет любовь к ней обжигала его душу, когда он смотрел на ее портрет. После смерти Лили никого еще он не любил так сильно и нежно. Вот разве что Лора…

Поймет ли его Лили? Не будет ли она против, если он испытает такие же сильные чувства к другой женщине? Будет ли радоваться за него? Принесет ли ей облегчение сознание того, что он вернулся к жизни и способен чувствовать? Хотелось бы надеяться, что Лили порадуется за него, тем более что чувства к Лоре ни в коем случае не умаляют его безграничной любви к жене, хоть и безвременно ушедшей. Но Лили всегда так хорошо его понимала.

Уилл еще немного полюбовался портретом, затем направился наверх, в спальню Джастина.

На цыпочках подошел он к кроватке сына, высоко поднял лампу и склонился над ним. Джастин уютно свернулся калачиком, положив одну руку под щеку, а другую свесив с кровати. Его темные волосы растрепались, на пухлых щеках играл легкий румянец… Как он прекрасен во сне, этот чудный ребенок! Хотя лицо его и приобретает более взрослые черты, но по повадкам он еще такое дитя!

Сердце его наполнилось любовью и нежностью к сыну, и Уилл не удержался – осторожно поцеловал Джастина в лобик. Будет ли Лора испытывать к этому ребенку такие же теплые чувства, когда познакомится с ним? Или она… Но это проблема будущего, если, конечно, у них с ней есть будущее. Он только может надеяться, что это так…

С раннего утра начал моросить дождь, а к полудню, когда железнодорожный состав с цирком отогнали в тупик для разгрузки, полил настоящий ливень.

Лора, стоя в открытом тамбуре своего вагона, запахнула плащ и перегнулась через перила, чтобы сквозь завесу дождя получше рассмотреть самый хвост поезда, где разгружали повозки и клетки с животными.

Она успела промокнуть, даже плащ не спасал, но не обращала на это внимания. Там происходило такое, чего она никогда в жизни не видела, и Лора, воодушевленная зрелищем, не желала пропустить ничего, какая бы при этом ни была плохая погода.

Милли Эндрюс, одна из молодых костюмерш, стояла рядом с Лорой. Ее бледное личико выражало искреннее удивление.

– Вот на это действительно стоит посмотреть, правда? – обратилась она к Лоре. – Но как ужасно работать, однако, в такой ливень!.. Согласна со мной?

Лора взглянула на нее и улыбнулась. Они с Милли познакомились всего два дня назад. Как и она сама, Милли тоже была новичком в цирке и точно так же не уставала поражаться всему, что происходило на их глазах.

Милли права, согласилась Лора. Сцена впечатляющая. Хмурое, темное небо, холодные струи дождя, а в это время идет напряженная разгрузка. Все выглядит как-то нереально, пугающе, словно где-то на другой планете.

Там, в хвосте поезда, шумно и суетливо: рычат животные, кричат и снуют люди, скрежещет металл повозок. Лора считала разгрузку шестидесяти специальных вагонов циркового поезда трудоемким делом и в хорошую погоду, а в такое ненастье все ужасно осложнилось и становилось просто опасным занятием.

– Да, ты права, – сказала она Милли. – Все это несомненно страшно и неприятно. Я рада, что нам с тобой не надо бегать там по колено в грязи.

Милли тряхнула головой.

– Я тоже рада! Иногда я жалею, что не мужчина, но в ситуациях, подобных этой, считаю, что и женщиной быть вполне неплохо.

Они весело улыбнулись друг другу. В цирке абсолютно все мужчины, независимо от рода занятий, должны были помогать при разгрузке и установке шатров.

Лоре вдруг подумалось: а не там ли сейчас Уилл в своем дорогом костюме, от которого потом ничего не останется? Она усмехнулась своим мыслям, но сомневалась, что это может быть правдой.

– Ой, смотри! – воскликнула Милли. – Они выводят Джумбо и других слонов!

Лора опять свесилась через перила. Как раз в этот момент Джумбо поднял хобот и издал громкий, трубный звук, выражая свое явное неудовольствие и нежелание выходить из вагона на дождь. И тут же вслед за ним протрубили остальные слоны, которые тоже нехотя покидали вагоны. Одно за другим большие тяжелые животные выходили по сходням из вагона, покорно топали по грязи к тому месту, где предполагалось развернуть цирк.

Три дня назад Уилл и его несколько помощников отправились в этот город, первый в маршруте гастролей. Они должны были приглядеть площадь для цирка рядом с железной дорогой, отметить, где что расположить – шатры и палатки, а также вагончики для жилья. Они наняли людей для расклейки афиш и плакатов не только в этом городе, но и по всей округе, включая отдаленные деревни. Люди охотно отправлялись в путь, чтобы увидеть всемирно известный цирк Барнума.

Лора поинтересовалась, почему рекламу цирка отправляют так далеко, на что Уилл ответил:

– Мы можем базироваться только в крупных городах, это нам обходится дешевле, чем поездки по всем уголкам страны. Зато жители близлежащих районов могут приехать на представление, и им это тоже дешевле, потому что железная дорога предоставляет скидку. Мы с ней заключили договор на специальные экскурсии в цирк.

Лора подумала о том, что скоро увидит Уилла, и на душе стало светло и радостно. Она часто вспоминала его во время путешествия на поезде, даже чаще, чем следовало бы, но мысли о нем всегда были приятны и очень волновали ее. Приходится признать – она мечтает отдаться Уиллу, принадлежать ему, а самое главное – уже не боится подобных желаний, так как уверена, что этому человеку можно доверять.

Вспоминая тот вечер, когда они ходили в цирк, Лора поняла, что помыслы Уилла по отношению к ней чисты, он не стремится сделать из нее свою любовницу. Уилл не воспользовался ее слабостью, хотя не мог не почувствовать, что она готова на все. Лоре до сих пор стыдно за свое безрассудство. Честно говоря, если бы он проявил настойчивость тогда и захотел остаться с нею, она бы не сопротивлялась. Но он поступил как настоящий джентльмен – сделал вид, что не понимает ее состояния. Да вот задача, Лора до сих пор не знает: радоваться ей или горевать, что ничего не произошло той ночью?

Вся в своих мыслях и воспоминаниях, Лора отвлеклась от происходящего, но Милли дернула ее за рукав.

– Смотри, – сказала она взволнованно, указывая на вагоны вдали. – У них там, кажется, что-то случилось! Никак не разгляжу.

Лора всмотрелась внимательно и увидела, что одна из больших повозок, которую скатывали по мокрым сходням, стала заваливаться на бок, так как соскользнуло колесо. Раздался страшный грохот, и повозка рухнула в грязь, рабочие, разбежавшиеся в разные стороны, бросились к ней с криками и руганью. Лора и Милли только ахнули – как же все осложняется из-за дождя! Но с другой стороны они услышали мерный стук молотков – это вбивали крепления для палаток. Несмотря на непогоду, работа шла своим чередом.

– Как бы мне хотелось сейчас быть на той площадке и посмотреть, как поднимают шатер! – сказала Лора.

– Мне тоже это очень интересно! – отозвалась Милли. – Если бы не дождь, можно было бы пойти туда. Но не думаю, что нам сильно обрадуются.

В это время с площадки донесся поток страшной ругани, и Лора усмехнулась.

– Ты права, – сказала она подруге и закрыла уши руками.

Продрогшие и мокрые, Милли с Лорой остались дожидаться, когда начнут поднимать шатер. Они старались разглядеть все, что происходит на площадке, но она находилась довольно далеко, и им плохо было видно. Тогда мадам Коста, главный костюмер, заметив, как они живо интересуются происходящим, дала им свой театральный бинокль.

К тому времени как рабочие подготовили высокие опоры, вбили все крепления для установки шатра, дождь уменьшился, стал просто моросить, поэтому Лора с Милли видели, как слоны помогают людям – потихоньку тянут за канаты брезента, который был распростерт на земле и напоминал шкуру какого-то гигантского животного.

Вот брезент зашевелился и начал медленно подниматься. Лора судорожно прижала бинокль к глазам, полюбовалась зрелищем и протянула его Милли.

– Невероятно, что все так быстро делается! Это же столько работы!

– Думаю, они уже наловчились. Все отработано, – заметила Милли. – Ой, Лора! Смотри, подняли! Какой огромный!

– Мистер Адамс говорит, что это самый большой шатер в мире. Во всяком случае, так утверждает мистер Барнум. Он рассчитан на двенадцать тысяч мест. А еще есть три других шатра поменьше: один – для музея и два – для зверинца. Потом четыре палатки, включая кухню и столовую.

Милли вздохнула и отдала Лоре бинокль.

– Ты хоть кого-то знаешь, кто может тебе все объяснить и рассказать. Ведь для новичка все интересно и непонятно, а мы с тобой ничего не знаем. Не то что остальные, которые давно тут работают. Они немного свысока смотрят на таких, как мы, новеньких, потому что мы выглядим наивными и, наверное, глупыми. Да я иногда действительно чувствую себя абсолютной дурой, правда! Задаю такие идиотские вопросы, что другие девчонки смеются надо мной.

Лора дружески потрепала Милли по плечу.

– Ты все скоро узнаешь, Милли, и научишься многому, так же как и я. Понимаешь, мне говорили, что те, кто работает в цирке, обычно держатся друг друга, словно особый клан, и не сразу принимают посторонних.

– Я тоже слышала об этом, – подтвердила Милли. – Мне говорила мадам Коста, когда я только пришла в цирк. Она предупредила, что меня будут считать своей со временем, только нужно доказать, чего я стою. А каким образом, я не понимаю.

Лора облокотилась на перила и огляделась вокруг. Небо просветлело, сквозь облака пробивались лучи солнца.

– Думаю, она имела в виду то, что нам надо внести свою лепту в общее дело, взять на себя долю трудностей, уметь уживаться с разными людьми, не роптать, а главное – считать цирк своим домом.

– Я все это могу, – решительно заявила Милли, даже тряхнув головой для убедительности. – Цирк я люблю больше всего на свете!

При этом Милли заразительно рассмеялась, и Лора не удержалась от улыбки.

– Я тоже, – призналась она искренне. – Думаю, если мы будем хорошо работать, если будем вежливыми и дружелюбными с другими, не станем жаловаться на неудобства и неприятности, тогда нас обязательно примут в мир цирка.

Не успела Лора произнести эти слова, как вдруг на небе засияла яркая радуга, один конец которой уходил за остатки грозовых туч, а другой словно попадал прямо в центр огромного шатра. Обе девушки, открыв от изумления рот, дивились невиданному зрелищу.

К вечеру рабочие возвели все шатры, разместили животных, выгрузили оборудование. Оставалось только собрать скамейки для зрителей, кое-что покрасить и развесить афиши. Лора только удивлялась, как слаженно и быстро все было сделано.

Из столовой зазывно пахло вкусной едой, и у Лоры заныло под ложечкой от голода, даже неприлично забулькало в животе. Они с Милли надели старенькие башмаки да самые обычные юбки и вышли из спального вагона. До столовой пришлось топать по грязи, которая не успела высохнуть после сильного дождя.

Вечер был чудесный. На черном, словно бархатном небе ярко сияли звезды. Лора с удовольствием вдохнула полной грудью свежий влажный воздух, пахнущий травой и листвой. Она чувствовала необычайный прилив сил и энергии. Настроение прекрасное, а о Нике она вспомнила только сейчас, мимолетно, просто сравнивая свое нынешнее состояние с той тоской и безнадежностью, в которой пребывала после его исчезновения.

Ее мысли переключились на Уилла. Увидит ли она его сегодня вечером? Понятно, он ужасно занят весь день, но, может, постарается ее найти вечером?

Тут раздался голос Милли:

– Лора, послушай! Ты же не бросишь меня сегодня одну в столовой? Вдруг появится твой знакомый, вы будете вместе, а мне что тогда, сидеть и есть одной, а?

Лора удивленно взглянула на подругу, и сердце ее наполнилось нежностью к ней. Милли такая милая девушка, маленькая и хрупкая, похожая на ребенка. Но в ней есть сила духа и уверенность, это Лоре известно. Ей же удалось получить место костюмерши, да еще она готова ради любимого дела терпеть шутки и подкалывания других девушек, которые работают в цирке давно. Но волнение Милли сейчас очень хорошо ей понятно – Лора сама чувствовала бы себя неловко в компании абсолютно незнакомых людей. Разве что Уилл появится, но вряд ли. Он скорее всего будет ужинать с Джеймсом Бэйли.

Лора, хотя и была немногим старше Милли, испытывала по отношению к ней почти материнские чувства. Она обняла подругу за талию.

– Не беспокойся, Милли, мы будем ужинать вместе, – сказала она. – Я тоже побаиваюсь появляться там. Но мы же вдвоем, и нам будет веселее. Пошли скорее, я ужасно голодна.

В палатке-столовой за раскладными деревянными столами сидели грязные и усталые люди. Они с серьезным видом почти молча поглощали свой ужин.

Раздаточная располагалась в дальнем углу, и к ней тянулась длинная очередь. Милли и Лора встали в самый хвост. От запаха вкусной горячей пищи у Лоры слюнки потекли. Она стала озираться вокруг и рассматривать присутствующих, чтобы отвлечься от мыслей о еде.

Самые разные люди, если судить по одежде, представляли иерархию цирковых артистов. Совсем рядом за столиком сидел хорошо одетый, высокий, интересный мужчина с длинными черными усами. Он развлекал разговорами соседей по столу – маленькую хорошенькую блондинку в синем плаще и красивого молодого человека с золотистыми кудрями, похожего на греческого бога.

Милли проследила взгляд подруги, наклонилась к ней и прошептала:

– Вот этот, с усами, – мистер Турнбал, инспектор манежа, слева от него – Гюнтер Хелсинг, укротитель львов. Правда красавчик?

– Очень привлекательный, – кивнула Лора.

– Но он уже занят, – вздохнула Милли. – Эта хорошенькая дама рядом с мистером Турнбалом как раз его подружка. Ее зовут Бетина Броудер, она наездница.

Лора с интересом стала разглядывать эту пару.

– У них немецкие имена, – заметила она.

– Так они немцы. Большинство артистов приезжают сюда из европейских цирков. Мадам Коста говорит, что там цирки существуют очень давно, не то что у нас в Америке. – Тут Милли рассмеялась. – Ничего удивительного, правда? Раз история там длиннее. Просто я не так выразилась. Ладно, лучше об артистах. Знаешь, обычно выходцы из одной страны держатся вместе, у них свой круг. Или делятся по профессиям. Например, у клоунов своя компания, у акробатов – своя. Ну а рабочие, сама понимаешь, с рабочими. Лора состроила недовольную гримасу.

– Это что же, значит, я должна сидеть всегда за столом с персоналом бухгалтерской конторы?

Милли засмеялась.

– Нет, конечно, но сегодня, похоже, мы вообще с трудом найдем свободное место. Первый вечер после долгой дороги да еще разгрузка и дождь, поэтому все собрались на ужин в столовую в одно и то же время. Обычно артисты-звезды едят в своих вагончиках. А пока посмотрим, где можно присесть.

– Слушай, Милли, ты только недавно жаловалась, что ничего и никого здесь не знаешь, – заметила Лора. – Но похоже, ты прекрасно осведомлена.

– Мадам Коста любит поговорить о том о сем, – усмехнулась Милли. – А я всегда внимательно слушаю.

Лора снова обвела палатку глазами. У одной стены стоял длинный стол, за которым собрались все уроды, или чудо-люди. Они беседовали и смеялись, и Лора с удивлением стала разглядывать их. Так же как и тогда, во время ее первого визита в цирк, их вид и привлекал ее, и отталкивал. Она никак не могла понять, какие же они в ней вызывают чувства.

Милли, заметив, куда она смотрит, сказала:

– Правда, они удивительные? Как, однако, странно, что природа может сотворить с человеком! Интересно, что они сами испытывают? Но думаю, это ужасно, когда на тебя все время таращатся, толпа собирается. Хотя многим из них на это наплевать, иначе с чего бы они были в цирке, правда? Все равно, они все очень храбрые. – Она сделала паузу и продолжала: – Знаешь, их часто называют уродами, это такое гадкое слово. Для мистера Барнума они чудо-люди, так звучит очень достойно, да?

Лора задумчиво кивнула, Милли словно прочла ее мысли.

– Должна признаться, – сказала Лора, – что я немного их побаиваюсь.

Милли всплеснула руками.

– Ой, не надо, Лора! Ведь совсем не важно, как они выглядят, они все равно люди. В душе они такие же, как мы с тобой. У них только необычная внешность, что уж тут поделаешь! Бог создал их такими, не правда ли?

Лора улыбнулась. Удивительная девушка эта Милли! Посмотришь – ребенок да и только, но у нее замечательная способность рассуждать очень здраво, видеть суть самых сложных вещей.

– Ты абсолютно права, Милли, – ответила Лора. Подошла их очередь к раздаточной, и Лора стала подавать румяным поварам свои тарелки. Постепенно ее поднос оказался заполнен всеми видами блюд, которые имелись в ассортименте, – настолько она была голодна. «Неужели я это все осилю?» – подумала Лора, при этом ни капельки не сомневаясь, что так и будет. Она взглянула на поднос Милли – и у нее полно еды.

Теперь остается только найти, где сесть. Народу много сегодня, и свободных столиков что-то не видно. Наконец Милли удалось высмотреть пустые места за столом чудо-людей, и она кивнула в ту сторону.

– Лора, пойдем туда! Как ты думаешь, они будут не против, если мы сядем с ними?

Лора неожиданно разнервничалась. За этим столом как раз сидит человек-лев, а именно он больше всех ей неприятен. Но Милли решительно направилась туда.

– Больше нам негде пристроиться, – заявила она. – Давай пойдем, пока наш ужин не остыл.

Чувствуя себя крайне неловко, Лора последовала за подругой, удивляясь собственной растерянности. Пять минут назад она была гораздо храбрее.

Милли тем временем уже взялась за спинку свободного стула и обратилась ко всем с улыбкой:

– Вы не возражаете, если мы присоединимся к вам? Лора поставила свой тяжелый поднос на стол, не в силах больше держать его, и заметила, что взоры всех обратились к ним. Ей совсем стало не по себе, потому что было трудно понять, дружелюбно они к ним относятся или нет, – взгляды настороженные, по лицам вообще ничего не разобрать.

Милли, не обращая никакого внимания на наступившую за столом тишину, уселась рядом с темноволосой бородатой женщиной.

– Я ничего толком о вас не знаю, – призналась она, – но я ужасно хочу есть, готова съесть целого Джумбо.

Лора увидела, как бородатая женщина вдруг заулыбалась, показав ровные белые зубы, и ей стало немного легче. Все остальные тоже слегка расслабились.

Бородатая женщина взглянула на Лору.

– Пожалуйста, садись, дорогая моя! – сказала она. – Мы рады вашей компании. А вы обе новенькие в цирке?

Лора села между Милли и ужасно худым, похожим на скелет человеком, который налегал на еду с невероятной жадностью. Она старалась не смотреть на человека-льва, который оказался напротив.

На вопрос ответила Милли:

– Да, мэм, мы новенькие. Я работаю у мадам Косты, а моя подруга – бухгалтер.

Бородатая понимающе кивнула. Лора обратила внимание, что на самом деле она выглядит очень женственно. Если бы не борода, закрывающая всю нижнюю часть лица, то эта женщина ничем не отличалась бы от прекрасной половины рода человеческого. У нее к тому же великолепные черные волосы, уложенные в модную прическу, одета она со вкусом и весьма изящно, у нее прекрасная, немного полноватая фигура. Говорит она хорошо, правда, с легким акцентом, и голос у нее нормальный, женский.

– О да, я забыла о вежливости! – воскликнула бородатая женщина. – Меня зовут мадам Зенобия, а то, чем я прославилась, прекрасно видно. Правда?

Лора вдруг покраснела, но Милли с восхищением посмотрела на мадам Зенобию.

– Очень красивая борода, – сказала она. – И весьма необычная.

Мадам Зенобия рассмеялась, запрокинув голову.

– Ты мне нравишься, малышка, – заметила она. – Ты все видишь как надо и говоришь честно. Да, моя борода необычна, и поэтому я здесь. Впрочем, остальные тоже в цирке из-за того, что они необыкновенные. А как тебя зовут, малышка, и твою подругу? – Она повернулась к Лоре.

– О, простите! Я – Милли Эндрюс, а это моя подруга Лора Орландо. Мы обе очень рады познакомиться с вами.

Мадам Зенобия потрепала Милли по руке.

– Какая ты вежливая, малышка! Ну, я тоже рада с вами познакомиться. А теперь я представлю вам остальных. Напротив меня сидит Белл Тэйлор, на афишах ее называют четырехногой девушкой.

Белл Тэйлор, маленькая девушка лет двадцати с хорошеньким лицом и мягкими каштановыми волосами, выглядела абсолютно нормальной, так как ее знаменитых ног не было видно из-за стола. Лора кивнула ей, и они улыбнулись друг другу.

– А этот господин рядом с ней – Герман Даус, полчеловека.

Герман Даус, человек средних лет с приятным лицом и редеющими волосами, тоже не казался за столом каким-то необычным.

– Напротив тебя, Лора, сидит Лайонел Жермен, известный человек-лев.

Лора нехотя подняла голову, и взгляд ее встретился с прекрасными и добрыми голубыми глазами Лайонела. Удивительно, вблизи, полностью одетый, человек-лев похож на симпатичного зверя в мужском костюме. Голова, лицо и руки покрыты длинными волнистыми волосами золотистого цвета. Только умные добрые глаза выдают в нем человека. На щеках мягкие шелковистые волосы аккуратно причесаны, так, чтобы не закрывали рот и ноздри. Вообще он выглядел по-своему красивым, хотя, конечно, очень странным.

Лора молча смотрела на него, не в силах выдавить ни слова. Вдруг Лайонел весело улыбнулся ей, и все ее напряжение и страх исчезли без следа. А Милли, как Лора подметила, просто любовалась им без всякого стеснения.

– Ой, какие волосы! – воскликнула она. – Они, похоже, мягкие.

Лайонел рассмеялся.

– Можешь потрогать, если хочешь, – предложил он.

Милли, хихикая, встала, протянула через стол руку и потрогала его щеку.

– Ой, точно! Попробуй, – обратилась она к Лоре, – на ощупь просто шелк.

Чувствуя на себе взгляды всех присутствующих за столом, Лора тоже потянулась и осторожно коснулась лица Лайонела. Действительно, волосы оказались шелковистыми. Лора смутилась и отдернула руку.

Догадавшись, что ей неудобно делать это, человек-лев поспешил ее уверить:

– Все нормально. Я ничего не имею против. Ведь я чудо природы и понимаю любопытство людей. А некоторые меня просто боятся. Когда они до меня дотрагиваются, то больше не испытывают страха.

Мадам Зенобия тем временем продолжала:

– А теперь, Лора, посмотри на того, кто сидит рядом с тобой. Это Лютер Гудвин. Как ты можешь догадаться, он – человек-скелет. Ему в жизни повезло больше в некотором смысле – он может есть сколько угодно и никогда не поправляется.

Гудвин, не переставая жевать, кивнул девушкам. Потом вдруг сказал неожиданно низким голосом:

– Во мне роста пять футов восемь дюймов, а веса – семьдесят фунтов. Никогда не прибавляю ни унции.

Сделав свое важное, как он считал, сообщение, Гудвин опять принялся за еду.

– За Лютером сидит Олуин Краст. Он известен как Самсон, самый сильный человек в мире, а его жена Летиция – заклинательница змей.

Лора и Милли подались вперед, чтобы получше разглядеть большого широкоплечего человека с бритой головой, а также глянуть на его рыжую жену.

– Видите, нас тут довольно много. – Мадам Зенобия указала на остальных жестом. – Но я не буду сейчас всех представлять, узнаете их потом. А теперь лучше принимайтесь как следует за еду, а то все остынет.

Лора и Милли, которые потихоньку и понемногу ели во время церемонии представления, как по команде с жадностью набросились на еду, предоставив возможность соседям по столу беседовать на свои темы.

Все без исключения блюда оказались очень вкусными. Лора ела с аппетитом, но при этом старалась не пропустить ни слова из разговоров, желая узнать подробнее об этих странных людях, об их интересах.

Лора обратила внимание на сидящих за соседним столиком артистов. Они, похоже, являлись родственниками – у всех черные как смоль, густые волосы, кожа оливкового цвета, черные глаза и схожие черты лица. У всех было надменное выражение лица, и держались они как-то высокомерно.

Вот они встали из-за стола, из всех особо выделялись молодой человек ростом повыше остальных и ослепительно красивая девушка в роскошной черной бархатной пелерине. Лора с удивлением глазела на эту семью.

Неожиданно молодой человек остановился и посмотрел в их сторону, оглядел всех уродцев, а заодно и Лору с Милли. На секунду их глаза с Лорой встретились, но было трудно понять, что выражал взгляд.

Герман Даус, полчеловека, шепнул что-то на ухо Белл Тэйлор, и вдруг та, на удивление Лоре, громко сказала:

– Да это просто настоящая шлюха! Может, кто и считает ее красавицей, но она обычная смазливая дрянь, а корчит из себя королеву, черт побери!

Было странно слышать бранные слова из уст молоденькой девушки с ангельским личиком, да и говорила она на просторечье.

– А как она обращается с несчастным Бенджи? – продолжала Белл. – Он-то прямо втюрился в эту сучку. Да и Лайонел тоже. Все мужики на нее западают и млеют как идиоты, если она хоть слово им скажет. Глянешь, как они слюни распускают, так просто тошнит!

Лора не удержалась и посмотрела на человека-льва, который провожал взглядом уходящую красотку. Трудно увидеть выражение его лица, но когда он повернулся, в его замечательных голубых глазах была боль и тоска.

Заметив, что Лора смотрит на него, Лайонел грустно улыбнулся и слегка поежился. Вполне очевидно, что молодой человек со странной внешностью испытывает романтические чувства к этой красавице в бархатной пелерине. Лора могла только посочувствовать ему. Как печально быть влюбленным и не иметь никаких надежд! Нельзя себе представить, чтобы эта надменная женщина могла испытывать ответные чувства к уроду. Кроме того, у нее наверняка полно поклонников, включая этого несчастного Бенджи.

Но лучше бы Лайонел не догадался, о чем она думает. Поэтому Лора, стараясь не выказывать своих чувств, спросила небрежно:

– А кто эти люди? Ну те, что ушли только что.

– Семья Сальери, – ответил Лайонел. – Это ведущие артисты, гимнасты на трапеции. У них один из главных номеров в программе.

Лора понимающе кивнула. Теперь она начала понемногу разбираться в иерархии цирковых артистов и понимала, кто является тут «аристократами».

– Они кажутся очень уверенными, – тактично отметила она.

Милли, которая доедала ужин, вдруг прыснула от смеха.

– Уверенные, говоришь? Это не то слово, дорогая. Они грубые и наглые. Видела, как они шли? Ни дать ни взять королевская семья.

– А они и есть короли цирка, – усмехнулся Лайонел.

– Да, знаю! – отозвалась Милли. – Я слышала, как вы назвали их номер главным. Но ведь это не значит, что они чем-то отличаются от всех нас. Просто им повезло. Ненавижу, когда люди задирают нос! Это меня выводит из себя!

Мадам Зенобия повернулась к Милли.

– О, да я вижу, эта малышка опять правильно все подметила. По-настоящему великие люди не носятся со своим величием, не унижают чужого достоинства, не попирают право других на успех. У семьи Сальери действительно грандиозный номер, они талантливые люди, но при этом все ужасно высокомерные и не способны ни на душевность, ни на любовь по отношению к другим. Возможно, именно им, учитывая специфику их номера, нужно помнить одну мудрую поговорку: дьявол гордился, да с неба свалился. А теперь, дорогие мои, должна заметить, что устала. Пойду в свой вагончик. Завтра у нас тяжелый день, и всем надо выспаться. Желаю приятных сновидений!

Другие тоже встали и попрощались. Лора и Милли остались одни за столом. Они уже все доели, но уходить не спешили.

– Вот видишь! – воскликнула Милли, сияя от возбуждения. – Правда же, было интересно? Какие они потрясающие люди! Ой, мне так хочется познакомиться со всеми остальными артистами. А тебе?

Лора в отличие от восторженной подруги испытывала смешанные чувства по поводу всего, что произошло. Она спокойно кивнула:

– Да, конечно. Они очень милы, и с ними интересно. Ты оказалась права, Милли. В принципе обычные люди, и внешность их хоть и любопытна, но не меняет человеческой сущности. Я рада, что мы сели к ним за стол.

Вдруг глаза Милли как-то особенно сверкнули.

– А ты хорошо рассмотрела Лайонела Жермена? – спросила она. – Правда, он красив? Я таких в жизни не видела.

Лора уставилась в недоумении на подругу. Она тоже решила, что человек-лев по-своему привлекателен, но Милли отзывалась о нем в таких выражениях и с таким видом, будто говорила о возможном ухажере.

– Да, на него приятно смотреть, – сказала Лора осторожно. – Хотя вид странноватый.

– А по мне он просто великолепен! – восторгалась Милли. – Похож на могущественного льва, который вдруг принял человеческий облик. Или это принц, которого заколдовали и превратили в льва. У него такие добрые глаза! – Она мечтательно вздохнула. – И он невероятно умен.

Неожиданно Лора почувствовала себя смертельно усталой. Был такой напряженный день, столько переживаний, происшествий! А теперь после сытного ужина и в тепле ее совсем разморило.

– Милли, пойдем к себе в вагон, – сказала она. – Я просто валюсь с ног и хочу спать. Мадам Зенобия верно сказала – завтра у нас будет трудный день.

Милли кивнула и подхватила свой поднос с грязной посудой.

– Ты права, Лора. Но лично я так разволновалась, что вряд ли засну сразу, а может, и вообще не засну сегодня.

Лора только вздохнула и покачала головой. Откуда в ней столько энергии? С виду такая хрупкая, даже тщедушная…

Лора вспомнила, что так и не увиделась с Уиллом вечером. Но он, как она предполагала, ужинает с мистером Бэйли и другими администраторами. Правда, Финиес Барнум на гастроли не поехал. Уилл объяснил ей, что он теперь почти не путешествует с цирком, а живет со второй своей женой в поместье Вальдмер, в Бриджуотере. Тем не менее всегда в курсе происходящего.

Вспомнив об Уилле, Лора впала в уныние. Получается, что она соскучилась, а не должна бы испытывать чувства, свойственные близким людям. Они с Уиллом Адамсом просто друзья, Лора не очень хорошо его знает, и о нем многое ей неизвестно. Глупо с ее стороны надеяться, что такой занятой человек, как Уилл, найдет для нее время в суете первого дня гастролей.

Когда Лора наконец улеглась в постель и закрыла глаза, перед ней стали чередой проноситься впечатляющие картины прошедшего дня – разгрузка вагонов, выход слонов, установка шатра, ужин с уродами. Но мысли ее все чаще возвращались к Уиллу, воображение рисовало его образ и саму Лору вместе с ним… Последнее, о чем она подумала перед тем, как заснуть: а каково лежать в его объятиях обнаженной?

Глава 13

Одетый в грязные тряпки дикарь глазел на публику, столпившуюся вокруг ямы. Потом схватил брошенного ему живого цыпленка и стал размахивать им в разные стороны, при этом глаза его свирепо сверкали.

Ника едва не передернуло от отвращения, когда он заглядывал в яму. Этот дикарь представлял собой довольно омерзительное зрелище – ободранный, перепачканный в земле, грязные волосы всклокочены так, что просто стоят на голове. Все это сделано специально, чтобы убедить зрителей, будто перед ними одичавший человек, а посажен он в яму якобы для безопасности.

Ник не стал больше смотреть на все это, он не понимал, какие же обстоятельства могут заставить человека пасть так низко, чтобы согласиться на роль балаганного дикаря. Он пробрался сквозь толпу и направился в свою палатку. За его спиной из ямы раздался победный вопль, потом – хриплый визг цыпленка, публика, состоявшая из мужчин, ахнула.

Ник даже сплюнул от омерзения. Из всех зрелищных аттракционов дикарь был презираем всеми артистами, но что удивительно – всегда привлекал толпу желающих посмотреть на такую гадость. Для того чтобы изображать дикаря, особого таланта не требовалось. Прежде всего находили пьяницу, который готов был за выпивку на все что угодно. Вся штука заключалась в том, что дикарь сперва рычал, орал, бился в ярости на дне ямы, делал вид, что готов броситься на публику, а потом, доведя себя таким образом до исступления, отрывал голову живому цыпленку. За это дикарю наливали виски и давали объедки с кухни на закуску.

Большинство компаний высокого класса, поставляющих аттракционы на ярмарки, не использовали этот номер с дикарем, но «Мэридан Мэджик» не относилась к разряду приличных и высококлассных. Мадам Лола Мэридан могла организовать любой аттракцион, лишь бы заработать деньги.

Она также была нечиста на руку, и Ник знал это, так как билетеров специально учили жульничать со сдачей посетителям. Эта «Мэридан» явно не из лучших компаний аттракционов, разъезжающих по стране, думал Ник, но все-таки не из самых плохих, да к тому же в нем удается подзаработать. Так что она подвернулась весьма кстати.

Ник внезапно вспомнил о Лоре и сразу же постарался переключиться на что-нибудь другое, более приятное, потому что когда он думал о Лоре и о том, как некрасиво с ней обошелся, то чувствовал себя виноватым и недовольным собой, а к этим чувствам он не привык.

Он считал себя образованным и приятным во всех отношениях мужчиной, которому в жизни сопутствует удача. Действительно, везло ему практически всегда. Да вот беда, пойдет такая замечательная полоса, есть и успех, и деньги, так нет – тянет сотворить какую-нибудь глупость, а затем все рушится, и начинай сначала.

Надо заметить, что Ник по своей натуре не был склонен к самокритике, но иногда на него находило, и он начинал ворошить прошлое и разбирать свои ошибки.

Тогда, с Лорой, все было хорошо – театр процветал, они были счастливы. И вот именно когда не надо было сильно напрягаться и дела пошли гладко, он потерял покой. Это был знакомый зуд, две неуемные страсти – карты и женщины.

Может быть, все сложилось бы по-другому, не дай он тогда Альфреду Хэйзу уговорить себя взять на работу Хариет. Если бы это была какая-нибудь другая девчонка, Альфред не стал бы и волноваться, он даже помог бы Нику устроить девушке аборт. Так нет, все случилось именно с племянницей Альфреда, а Ник как последний идиот напакостил, что называется, в собственном доме. Но вот что непонятно: во всех отношениях Хариет и сравнить нельзя с Лорой, которой он очень дорожил. Так зачем он с ней связался?

Впрочем, нельзя же винить только его одного! Девчонка просто повисла на нем, сама заявила, что готова отдаться. Может ли нормальный, здоровый мужчина устоять, если такая симпатичная куколка буквально ложится под него?

Ник приказал себе не думать о прошлом. Что было, то было, и ничего тут не изменишь. Правда, ему немного стыдно за то, что он забрал у Лоры все деньги, не оставив ей ни цента, но в тот момент, когда Хариет угрожала рассказать все Лоре и своему дяде, ему нужно было побыстрее смотать удочки. А как же можно уехать без денег? Надо же жить на что-то, пока найдется работа. Лора – умная женщина, она найдет выход из любой ситуации и способна позаботиться о себе. Может быть, Альфред и оставил ее в театре, тогда с ней все в порядке. Ник утешал себя еще одной мыслью: он помог в свое время Лоре уйти от деспотичного отца, и она должна быть ему благодарна.

Ник подошел к своей палатке, и настроение его улучшилось. Удалось же ему в конце концов найти работу, хотя и невесть какую, но все-таки повезло. Его номер с психологическими опытами не приносил большого дохода, но он решил добиться расположения мадам Мэридан, вдовушки, которой принадлежала вся компания аттракционов. Он старался охмурить ее и по некоторым признакам понял, что не совсем безразличен ей. Уже несколько недель он расточал свои чары, и вот результат – сегодня вечером она пригласила его на ужин в свой вагончик, что не могло не порадовать Ника.

Лола Мэридан, пышнотелая, полногрудая женщина лет эдак сорока пяти, с пронизывающим и бесстыдным взглядом черных глаз, смуглой кожей и черными как смоль волосами, которые, как подозревал Ник, красила, была довольно привлекательна, но весь ее облик говорил о сильной и даже хищной натуре. Такую не обведешь вокруг пальца. Ник сразу сообразил, что Лола штучка непростая, но тем интереснее с ней потягаться силой и приятнее выиграть.

Несмотря на то что Лола платила всем маленькую зарплату и всегда жаловалась на поборы разных коммерсантов и чиновников, Ник подозревал, что она сама только что не купается в деньгах. До него дошли слухи, что она живет богато. Те, кто побывал у нее в вагончике, говорили о роскошной обстановке, дорогой пище и выпивке. Лола явно не скупится на наряды и украшения. В общем, лакомый кусочек да и к тому же явно темпераментна.

Ник с первой же их встречи понял, что она неравнодушна к мужчинам – Лола оглядела его с головы до ног таким взглядом, что все стало ясно. Есть такой особый тип женщин, сексуально озабоченных, которые обычно сначала смотрят на ширинку, а потом уж на лицо. Мадам Мэридан – из таких. Ник, очевидно, ее тест прошел успешно, поэтому и был взят на работу, но он-то ожидал, что за этим вскоре последует приглашение интимного свойства, а этого не произошло, что очень озадачило его и разожгло в нем любопытство.

Несколько дней он всячески обхаживал Лолу, пока не понял, что она интересуется им, но проявляет осторожность. Видать, не из тех, кто вступает в связь с мужчиной, не обдумав все хорошенько. Охраняет себя от возможных неприятностей, и у нее для этого есть Бруно.

Бруно, телохранитель Лолы, – верзила высотой в шесть футов, в плечах, что называется, косая сажень, у него бритая голова и тупое лицо без всяких признаков возраста. Ник ни разу не видел, чтобы тот проявлял какие-либо эмоции, его физиономия выражала либо недоверие и подозрительность, либо свирепость и агрессивность. У этого Бруно была только одна обязанность – охранять Лолу. Куда бы та ни направлялась, он всегда следовал за ней, маленькие глазки с прищуром бегали из стороны в сторону, он бдительно следил, чтобы никто и не помыслил угрожать хозяйке. Такого наглеца Бруно буквально разорвет на части.

Сначала Ник решил, что этот громила приходится Лоле мужем или любовником, но в дальнейшем он не заметил никаких признаков того, что эти двое общаются как близкие люди. Тем более когда Лола находилась в своем вагончике, Бруно всегда оставался снаружи, стоял у дверей, скрестив руки на груди. А ночью, как однажды заметил Ник, тот спал под вагончиком Лолы.

Никто не знал толком, зачем Лоле нужен телохранитель. Ника этот вопрос очень интересовал, но ответа он так и не получил. В любом случае выходило, что, прежде чем подобраться к Лоле, необходимо войти в доверие Бруно, что в планы Ника не входило, но избежать этого нельзя. Правда, общаться с этим типом невозможно, так как вместо интеллекта у него инстинкт сторожевого пса.

Ник решил действовать напрямую – подбить клинья под саму Лолу, стараясь доказать ей, что ему доверять можно, и теперь, кажется, она поняла это и соблаговолила выразить желание поужинать с Ником.

Стоя перед своей палаткой, Ник полюбовался красочной афишей, прикрепленной к большому щиту. «Великий маг Николо! Знает все! Видит все! Читает мысли!» В центре плаката был не совсем похоже нарисован Ник во фраке и с черным платком на глазах.

Когда-то, работая вместе с Элизабет Бидл, Ник научился трюкам психологических опытов. Леди Элизабет значилась на афише как чародейка-психолог – советница королевской семьи.

На самом деле она и близко не подходила к королевскому дворцу в Лондоне, работала горничной до тех пор, пока не встретила Сайруса Чемберлена. У него она и научилась всем тайным сигналам и кодам, которые составляют основу психологических опытов.

Ник, в свою очередь, перенял у нее опыт, ассистируя «чародейке» на представлениях. Позже он нередко сам подрабатывал этими фокусами, а теперь это ремесло ему пришлось кстати – он искусно разыграл перед Лолой опытного иллюзиониста и получил право на свой номер.

Удирая от беременной Хариет, он повстречал мадам Мэридан и задумал получить у нее работу. Вот тут он и вспомнил о психологических опытах. Номер он отработал быстро и приступил к ежедневным представлениям. Среди всех артистов он один имел презентабельный вид, так как выступал во фраке и представлял сверхразумного человека.

Дурить публику – одно удовольствие для Ника. Он легко входил в роль и проделывал трюки весьма изящно. Без ассистента не обойтись – тот подходит к зрителям и берет у них кольца, часы и прочие мелочи, складывает в шляпу, потом вынимает по одной и спрашивает Ника, что за вещь в руке и кому она принадлежит. Ник с завязанными глазами пытается все это определить по тому, что за слова произносит ассистент.

Он усложнил номер, добавив в код некоторые слова, по которым можно еще и угадать, является владелица вещи молодой и красивой или величавой матроной, а также цвет волос и глаз. Все эти хитрости приводили женщин в восторг, а его загадочный облик с повязкой на глазах действовал на них просто магически. Обычно перед началом представления он просил кого-то из зрителей завязать ему глаза, чтобы вызвать к себе доверие – мол, тут все без обмана. В общем, номер пользовался успехом.

Ник нашел себе ассистентку – Мелани Фален, юную девицу, дочку владельца карусели. Мелани только исполнилось пятнадцать лет, родителям, которые сами справлялись со своим незатейливым аттракционом, ее помощь была не нужна. Отец был только рад, что девчонка заработает деньги.

Хорошенькая, светловолосая и голубоглазая Мелани с неразвитой фигуркой выглядела даже моложе своих лет. Ник нарочно выбрал ее, потому что ее детская внешность была только на руку. Сам он, несмотря на свой интерес к женщинам, девочками не занимался, поэтому у него не возникало никакого искушения при виде плоскогрудой, худой Мелани. Глядя на нее, он почему-то сразу вспоминал своих тщедушных родственников.

Невинный вид девочки создавал нужную Нику атмосферу во время представления. Чувствуя и хорошо зная, как произвести на публику впечатление, Ник одевал Мелани в простенькие детские платьица, которые подчеркивали свежесть и юность ассистентки. Зрительницы смотрели на нее с обожанием и не ожидали от такого ангела никакого подвоха, а мужчины, многие из которых не разделяли антипатии Ника по отношению к юным созданиям, находили в Мелани очарование несколько другого толка.

Девчонка оказалась смышленой и благодаря тому, что всю жизнь провела в среде артистов и работников аттракционов, далеко не такой наивной, как могло показаться. Она быстро выучила все коды и сама инстинктивно чувствовала, как лучше перехитрить публику. Ник был ею крайне доволен.

В этот вечер, впрочем, как и всегда, номер прошел успешно, и после выступления Нику с трудом удалось отделаться от назойливых зрителей. Дамы под ручку с мужьями и кавалерами подходили к нему и с удовольствием выражали восхищение его искусством, а также задавали бесчисленные вопросы по поводу его невероятных способностей. Ник понимал, что вопросы только уловка, на самом деле им хочется рассмотреть его поближе. Одна дамочка тайком сунула в его руку записку, в которой содержалось приглашение наведаться к ней по указанному адресу.

Ник улыбался, кланялся и терпеливо отвечал на вопросы, но старался скорее уйти, чтобы не опоздать на свидание с Лолой Мэридан. У него было приятное предчувствие, что на сей раз она предупредит своего охранника, они хорошо поужинают вдвоем, а потом завалятся на ее кровать, которая, судя по слухам, застелена красными шелковыми простынями. А уж там он знает как себя вести – Ник уверен, что Лола сопротивляться не будет, – и тогда можно будет с ней потолковать о деле и о том, как сделать их отношения взаимовыгодными. Правда, для себя он хотел бы перспектив побольше.

Наконец Нику удалось уйти от поклонников. Он пошел на свою жилую половину и взял бутылку хорошего портвейна, которую не так давно купил по случаю в большом городе, где они выступали перед этим. Он надеялся, что на Лолу произведет впечатление его дорогой презент. Ник не стал переодеваться, во фраке он просто неотразим, похож на настоящего джентльмена. Он глянул на себя в зеркало, пригладил волосы и остался доволен собой. Теперь можно смело отправляться к Лоле, вагончик которой стоит в стороне от других.

Как и следовало ожидать, Бруно стоял у ступенек вагончика, скрестив руки на груди, всем своим грозным видом он напоминал циркового борца, кем он скорее всего и был раньше. Увидев Ника, Бруно оглядел его с ног до головы, но не стал останавливать.

Ник кивнул ему в знак приветствия, на что тот не отреагировал, и поднялся на крылечко. Он постучал и, чувствуя затылком напряженный взгляд Бруно, терпеливо ждал, пока Лола откроет дверь. Ник нервничал, потому что не доверял этому громиле, которого считал кем-то вроде сторожевого пса, а они, как известно, частенько бросаются на людей просто из привычки атаковать. Бруно вполне подходит под такую категорию.

Но тем не менее верзила не сдвинулся с места. Дверь открылась, и на пороге появилась Лола. Ник с удовольствием отметил, что она одета в нарядное бархатное платье, а на плечах – боа из перьев.

– Входи, – сказала она грубоватым голосом, который звучал довольно низко для женщины, но Ник находил такой тембр весьма сексуальным.

С самого порога обведя взглядом вагончик, Ник удостоверился в том, что слухи верны. Помещение просторное, всюду роскошная мебель красного дерева. Здесь как бы две комнаты – гостиная и спальня.

Спальня отделена тяжелыми занавесками из красного бархата, которые с двух сторон прихвачены золотыми шнурами, внутри виднеется обширная кровать с красным атласным покрывалом и множеством подушек. Неспроста часть спальни представлена его взору!

Улыбаясь, он протянул Лоле бутылку портвейна и поклонился.

– Я решил, что это подойдет к ужину, – сказал он.

Она приняла дар и одобрительно кивнула. Ник обратил внимание, что все ее пальцы унизаны дорогими кольцами. Лола прочла надпись на этикетке и улыбнулась, потом поставила бутылку на столик с резными ножками, стоявший у стены.

– Спасибо, Ник. А ты не хочешь пропустить стаканчик виски до ужина?

Ник увидел на столике высокий хрустальный графин и два массивных стакана.

– Да, спасибо, конечно, – сказал он.

Лола налила приличные порции виски и протянула Нику стакан.

– Ну, давай выпьем! – предложила Лола, запросто и лихо отхлебнув добрую половину порции.

Ник чуть было не открыл рот от удивления, но вовремя спохватился. Хоть Лола внешне привлекательна да еще и богата, ее вульгарность отталкивает. Ник, будучи в душе снобом, не очень-то жаловал грубых женщин. Он мог еще вынести необразованность и неуклюжесть, но откровенно пошлое поведение ему всегда претило. Правда, в данный момент выбирать не приходится, он давненько не имел женщину, поэтому готов вытерпеть отсутствие приличных манер у Лолы.

Ник отпил пару глотков и окинул комнату одобрительным взглядом.

– У вас тут все так красиво, мадам Мэридан, – сказал он вежливо и кивнул в сторону спальни. – Вы сами занимались интерьером?

Лола допила виски и протянула руку за графином.

– Да, сама, – ответила она. – Я люблю комфорт. А почему бы тебе не называть меня Лолой? Мадам Мэридан подходит больше для хозяйки борделя. – И она захохотала. – Еще виски?

Ник покачал головой. Он понимал, что эта женщина не так проста и, чтобы иметь с ней дело, лучше оставаться трезвым.

– Сядем? – Лола указала на диванчик.

– Когда я пришел, то, естественно, натолкнулся на Бруно, – сказал Ник, усаживаясь поудобней. – Мне даже показалось, что он не хочет впускать меня.

Он нарочно завел этот разговор – пусть-ка объяснит, зачем ей телохранитель. Но Лола только пожала плечами.

– О, Бруно очень серьезно относится к своей работе. Думаю, попроси я его убить кого-нибудь, он сделает это не моргнув глазом.

При этом Лола выразительно поглядела на Ника, он понял и опустил взгляд. Да, разговор будет нелегким, если сразу пошли такие намеки. Хотя она налегает на виски и, может, через пару стаканчиков…

Но надо продолжать беседу, и Ник, кивнув на накрытый стол посреди комнаты, спросил:

– Ты сама готовишь в вагончике? Лола презрительно фыркнула:

– Еще чего! Не выношу это занятие и никогда не стояла у плиты. Мне повар с кухни все готовит. Конечно же, я не ем то, что все остальные.

– Ну, разумеется, – согласился Ник. Господи, как трудно разговаривать с этой женщиной!

Ему все время приходится искать тему, так как же заставить ее раскрыть свои секреты?

– Ты давно занимаешься ярмарочными аттракционами? – спросил он.

– Десять лет уже. С тех пор как помер Мэридан. Ник опустил голову.

– О, прости! Тебе, должно быть, грустно вспоминать об этом. Я не хотел бередить прошлое.

Лола снова пожала плечами.

– Да чепуха. Он был старым негодяем, если ты уж хочешь знать. Да и скряга, каких свет не видывал. Мне вовсе не жаль, что он преставился.

Прежде чем отреагировать на это, Ник отпил еще один большой глоток виски.

– Да мне, впрочем, кажется, что ты сама хорошо справляешься, – сказал он.

Лола впилась в него немигающим взглядом. – Неплохо, хотя некоторые думают, будто одинокую женщину можно облапошить. Но они заблуждаются.

Еще одно предупреждение. Намекает, что все держит под контролем, что никому не даст себя обвести вокруг пальца, и если кто-то рассчитывает отхватить куш, то у него ничего не выйдет. Да, крепкий орешек, но тем интересней.

– Я, пожалуй, еще выпью, – сказал Ник и протянул Лоле пустой стакан.

Она расплылась в улыбке и налила ему виски до краев.

– Это хорошо! – заметила она. – Не выношу мужиков, которые не пьют. Не доверяю им. Молодец, Орландо.

На этот раз Ник отхлебнул полстакана, как и Лола, и почувствовал, что у него внутри все горит огнем, и этот жар стал разливаться по всему телу.

По Лоле и не скажешь, что она пьяна, разве что приняла вальяжную позу и в результате ее телодвижений оголилось одно плечо и вся верхняя часть полной груди. Взглянув на эти прелести, Ник невероятно возбудился. Вспомнив, как Лола бесстыдно смотрела на его ширинку при их первой встрече, он даже не попытался скрыть весьма заметный признак своего плотского вожделения. Наоборот, немного откинулся назад, и Лола тут же вперила свой взгляд в это самое для нее привлекательное место.

Глаза ее заблестели, и она как-то вся слегка обмякла.

Так по крайней мере ему удалось ее чем-то заинтересовать.

Не сводя глаз с его ширинки и трепетно поведя плечами так, чтобы вырез платья увеличился, Лола потянулась за графином.

– Еще по стаканчику, и все, – объявила она многозначительно.

Ник не очень хорошо понял, что она имеет в виду. Ужинать собирается, что ли? Но ждать долго не пришлось.

Она осушила свой стакан до дна, Ник тоже – не хотел отставать и показаться слабаком. Поставив стакан с глухим стуком на стол, Лола облизнулась, неожиданно потянулась к заветной ширинке и сжала пухлой рукой бугорок.

Ника точно током прошибло, он чуть не подпрыгнул от удивления и боли – Лола прихватила его довольно крепко. Но ему удалось сдержаться. Он таращился на ее раскрашенное лицо, на расплывшийся в масляной улыбке рот, и его охватил трепет: ведь кто его знает, что за этим последует?

– Слушай, что я тебе скажу, Орландо, – проговорила Лола хрипловатым голосом. – У тебя с этой штукой все в порядке. Не выношу мужиков с маленькими фаллосами. От них нормальной женщине только суета и неудобства. А теперь давай-ка поглядим, как ты работаешь своим замечательным инструментом.

Лола встала и потянула Ника за штаны прямо к кровати. Голова его пошла кругом от выпитого, он даже не мог сообразить, что ему следует делать, – такого напора он не ожидал. Секунда – и Ник очутился навзничь на кровати, а Лола подрагивающими пальцами расстегивала ширинку на его брюках.

Он услышал, как она восхищенно ахнула, достав интересующий ее «инструмент». Немного придя в себя, Ник постарался овладеть инициативой – завалить Лолу и опрокинуть ее на спину, чтобы заняться ею как положено, но она отчаянно сопротивлялась, и справиться с ней ему не удалось. Она же решительно стащила с него штаны, потом быстро разделась сама. Не успел Ник опомниться, как Лола уже взгромоздилась на него. Шумно дыша от вожделения, она буквально оседлала его и продолжала себя вести как лихая наездница. Он попробовал принять участие в этой «скачке», дернулся несколько раз, но тут же понял, что от него ничего не требуется. Лола все делала сама.

Чувствуя себя полным дураком от того, что им просто пользуются, Ник решил хоть как-то отстоять свою мужскую гордость, а именно – постараться сохранить свою готовность доставить этой женщине удовольствие. И это ему, к счастью, удалось, другой бы мужчина при подобных обстоятельствах не выдержал.

Лола, пыхтя, сопя и покрякивая, пришла к финишу на хорошей скорости. Ник смог продержаться до того момента, пока она не получила то, что хотела еще пару раз. Только тогда без особого энтузиазма он завершил этот необычный акт. Лола осталась крайне довольна Ником, потому что, скатившись с него, она дружески похлопала ладонью по его чреслам и заявила:

– Ну ты правда хорош, Орландо! Редко у кого так классно стоит!

Ник молча принял этот комплимент. Он не мог разделить с Лолой ее восторгов по поводу происшедшего совокупления, иначе это и назвать нельзя. Как мужчина, он привык быть главным действующим лицом в любовной игре. Ему доставляло удовольствие использование разных приемов для возбуждения женщины, в самом процессе блаженного слияния именно он вел ее к вершинам наслаждения. Конечно, ему попадались весьма любвеобильные дамы, не скрывавшие своих желаний и способные на все. Бывали и такие, которые первыми выражали готовность к интимной близости, но все это делалось тонко, деликатно. Никогда еще не встречал он настолько сексуально агрессивную женщину, которая проделывает абсолютно все сама. Черт, да Лола просто изнасиловала его! Как унизительно!

Тяжело вздохнув, Лола встала с кровати и отправилась к умывальнику, где наготове стояли и кувшин с водой, и таз……

Ник отвернулся, пока она плескалась. Им не о чем было говорить до того, а что же сказать сейчас?

– Вставай, Орландо! – позвала Лола, натягивая платье. – Ужинать пора, я голодна как волк. Сейчас пойду и все накрою.

Злясь на себя, на Лолу и на весь свет, Ник поднялся и стал чистить одежду, прежде чем одеться. Рубашка вымазана пудрой, гримом и помадой, теперь придется стирать, а пиджак весь измят. Черт побери! Эта баба могла бы и подождать, пока он разденется, прежде чем лезть на него!

Настроение у Ника совсем испортилось, но пришлось сесть за стол. Лола, казалось, ничего не замечала.

Как и было обещано, еда оказалась превосходной, и мадам наворачивала за обе щеки. Ник, несмотря на свое состояние, был голоден и тоже навалился на еду. Ужин прошел в молчании.

Вытерев жирный рот салфеткой, Лола поднялась из-за стола.

– Так, мне еще сегодня вечером придется работать, надо сделать расчеты. Тебе, Орландо, пора идти! – Она открыла входную дверь. – Я дам тебе знать, когда ты мне понадобишься.

Вот манеры – прямо выставляет за дверь! Ник встал, стараясь держаться с достоинством, если у него еще оно оставалось после всего. Не произнеся ни слова, он подошел к двери, на секунду задержался и хотел было поцеловать женщину на прощание, как привык всегда делать, но передумал. «Да будь я проклят, если поблагодарю эту мымру за то, что она из меня сделала полного идиота!»

Через секунду Ник уже был на площади и быстро направился к себе, чувствуя тяжелый взгляд Бруно. Интересно, что он слышал, стоя под самой дверью?

Нервный и злой, Ник шагал мимо палаток и замерших аттракционов. Ничего у него не вышло из того, что он задумал. Он ничего не узнал о финансах Лолы и не произвел на нее должного впечатления, вернее, такого, как ожидал.

Неожиданно вся абсурдная ситуация предстала перед ним в ином свете. Ник даже вяло улыбнулся. Ему всегда хотелось чего-нибудь новенького – вот и получил. Но он не собирается сдаваться, завтра он посмеется над всем, что произошло. Тут он вдруг вспомнил последнюю фразу Лолы и разозлился.

Она сказала, что даст ему знать, когда он ей понадобится. Что это значит, черт возьми? Неужели она считает, что он прибежит по первому ее зову, чтобы обслужить ее? Неслыханно! Да за кого она его принимает? Что он, собака, что ли, чтобы явиться, как только Лола Мэридан свистнет!

Глава 14

Лора сидела за письменным столом в вагончике бухгалтерии и пыталась сосредоточиться. Перед ней лежали всякие формуляры и книга бухгалтерского учета, которую она не спеша просматривала. Издалека сюда доносились звуки циркового представления: рычание и рев животных, музыка, одобрительные возгласы зрителей и аплодисменты.

Ей так хотелось быть сейчас там, где так весело и интересно, но нужно было побыстрее выполнить задание – тщательно ознакомиться со всей документацией и затем доложить о своей готовности включиться в работу.

Придя утром в контору на колесах, Лора была приятно удивлена, насколько там все удобно устроено: специальные шкафы, навесные полки, письменные столы для сотрудников и огромный черный сейф в углу.

На одном из столов красовалась печатная машинка «Ремингтон», на которой работала некая мисс Ормс, владевшая всеми секретами общения с этим чудом. Машинка, как оказалось, новой марки и с большими возможностями, очень заинтересовала Лору. Она решила получше познакомиться с машинисткой и попросить научить печатать. Лора понимала, что в будущем ей это может пригодиться, так как печатные машинки скоро будут в любой бухгалтерии и канцелярии.

Руководил отделом мистер Амос Поттер – высокий дородный мужчина лет пятидесяти с пышной шевелюрой и бакенбардами, он напускал на себя грозный вид, хотя, как успела догадаться Лора, за этой внешней строгостью скрывалось доброе сердце. Он подробно объяснил Лоре ее обязанности, а также некоторые детали предстоящей работы и остался доволен сметливостью новой сотрудницы.

Лора познакомилась с коллегами. Кроме Поттера в конторе работали мисс Ормс, мистер Грей и мистер Клайд, они занимались расчетами и деньгами, да еще молодой человек Оливер Уэйн, который вместе с Лорой должен был вести бухгалтерский учет.

Утро было суетливым и сумбурным. Лора устала и с нетерпением ожидала обеденный перерыв, чтобы сбегать на кухню и принести себе в контору чего-нибудь поесть, а в оставшееся время побродить по территории цирка.

Но сейчас ей необходимо собраться и приняться за работу, а то ее уволят раньше, чем она приступит к делу. Лора опустила глаза и погрузилась в чтение. Потом взяла ручку и стала заполнять формуляры, выводя буквы аккуратным и красивым почерком, которым она гордилась.

Она целиком ушла в работу, не замечая ничего и никого вокруг. Вдруг кто-то дотронулся до ее плеча. Лора повернулась и увидела улыбающегося Уилла. В руке он держал маленькую синюю вазочку, в которой красовалась одна маргаритка и стебелек травы.

Лора обрадовалась, засияла и покраснела.

– Уилл! Как ты здесь оказался? Он хитро подмигнул ей.

– Да вот зашел посмотреть, как ты устроилась тут, на новой работе, и принес тебе этот цветок. Поставь на стол. Извини, что не роза, но маргаритка сорвана на поле здесь, рядом, и я подумал, что это выглядит даже символично.

Лора приняла скромный, но дорогой сердцу дар. На мгновение их руки соприкоснулись, и она снова почувствовала то приятное возбуждение, которое Уилл будил в ней.

– Спасибо, Уилл, – проговорила она. – Очень красивая.

– Прости, я всего на минутку. Поттер тут никому не дает расслабиться, но он позволил мне отвлечь тебя ненадолго и то только потому, что у вас, мэм, сегодня первый день работы.

Лора бросила взгляд на Поттера, стоявшего неподалеку. Тот моментально отвернулся, но она успела заметить, что ни тени неудовольствия на его лице не было.

– Ты не хочешь сегодня вечером поужинать со мной? – спросил Уилл. – В моем отеле отличный ресторан, а кроме того, я покажу тебе город. Мы прекрасно проведем время.

Лора собиралась пойти вечером на представление, но цирк, решила она, подождет – все это будет и завтра, и в другие дни, а Уилл может уехать в любой момент. Он не принадлежит себе, Барнум даст ему новое поручение, и мистер Адамс отправится на поиски новых талантов.

Лора выждала для приличия небольшую паузу, чтобы не выразить слишком явную готовность, притворилась, что обдумывает приглашение, а потом проговорила:

– Да, пожалуй, я соглашусь. Уилл так и просиял.

– Великолепно! – воскликнул он. – Я зайду за тобой после работы. Буду возле твоего вагона.

Время для Лоры в этот день пролетело незаметно. Она была так занята, что толком не успела передохнуть в перерыв. Она поработала сегодня на совесть, со всей ответственностью подойдя к полученным заданиям, но все же не думать о предстоящей встрече не могла.

К назначенному времени она уже успела переодеться в новый наряд, приобретенный ею в Нью-Йорке, – модное летнее платье из зеленого шелка с пышно присборенной сзади юбкой, купленное в магазине готовой одежды. Оно сидело на ней прекрасно – облегающий лиф подчеркивал тонкую талию и высокий бюст, изящная линия бедер плавно переходила в ниспадающую складками юбку, турнюр удачно завершал красивый силуэт всего наряда. На голову Лора надела маленькую соломенную шляпку, украшенную цветами и зеленой вуалью.

Она подошла к большому зеркалу, висевшему на двери, – на нее смотрела симпатичная и сияющая девушка. Лора надеялась понравиться Уиллу еще больше.

Уилл тоже элегантно оделся для встречи с ней: идеально сидящий сюртук шоколадного цвета, узкие желто-коричневые панталоны, белоснежная рубашка, галстук. Просто неотразим, отметила Лора. Когда Уилл повел ее к экипажу, она решила, что вместе они, очевидно, прекрасно смотрятся.

Ресторан действительно оказался отличным. Их проводили за уютный столик в дальнем углу, и Лора, расслабившись от вина и изысканных блюд, чувствовала себя наверху блаженства, сидя рядом с Уиллом.

Но все же маленький червь сомнения потихоньку точил ее душу. Она отгоняла неприятные мысли, но внутренний голос нет-нет да напомнит ей, что когда-то с Ником она тоже считала себя невероятно счастливой…

После ужина Уилл пригласил Лору погулять по городу. Он сказал, что здесь очень мило: чистые зеленые улицы, красивые дома. Лора с восхищением смотрела на ярко освещенные витрины, любовалась фонтанами. Центр города выглядел респектабельно и даже празднично.

На обратном пути к отелю Лора с сожалением думала о том, что такой великолепный вечер подошел к концу.

Держа Уилла под руку, она чувствовала, как по ее телу разливается тепло, как вся она приходит в трепет от мысли о том, что его рука может ласкать ее…

Не в силах больше сдерживаться, Лора прижалась к его локтю, словно ей трудно идти. Она сразу ощутила, как Уилл весь напрягся и рука его задрожала. Только на секунду ей стало стыдно за свое немного легкомысленное поведение, на самом деле Лора обрадовалась – этот трепет означает затаенные желания. Боже, как она хочет принадлежать ему, оказаться в его объятиях!

Уилл замедлил шаг. Они как раз проходили по аллее, ведущей к отелю, и он неожиданно потянул Лору в сторону, за деревья. Прижав ее к себе, Уилл впился в ее губы страстным поцелуем.

Лора задохнулась от наслаждения, охватившего ее. Буквально обмирая в объятиях Уилла, она чувствовала, как в ней разгорается огонь желания, трепетные волны пробегали по телу. Она ответила на поцелуй Уилла, с удовольствием позволила ему ласкать языком ее язык. Ее возбуждение нарастало, и уже не было сил переносить это молча. Лора застонала.

Уилл оторвался от ее губ и прижался к ним щекой.

– Лора! О Лора! – проговорил он задыхаясь. – Я поклялся себе, что не прикоснусь к тебе, пока ты не дашь мне знать, что…

Она потянулась снова к его губам, мечтая ощутить сладость поцелуя. Осторожно целуя Уилла, она прошептала:

– Вот, я подаю знак, Уилл! Мой дорогой Уилл! Я чувствую то же, что и ты. Наверное, стыдно признаваться в этом, но я ничего не могу с собой поделать.

Уилл застыл на секунду, не выпуская ее из своих объятий. Его горячее дыхание обжигало ей лицо. Потом он осторожно взял ее за подбородок и внимательно посмотрел Лоре в глаза, словно желая найти подтверждение сказанному во взгляде. Когда он заговорил, голос его охрип от волнения:

– Это правда, Лора? Скажи мне еще раз! Это правда?

– Да, дорогой! Да! Я знаю, что говорю. Хочу быть с тобой. Сейчас.

Он крепко прижал ее к себе.

– Мы можем пойти в отель. Номер триста двадцать пять. Хорошо?

Лора кивнула. Она вся дрожала от волнения.

– Тогда я пойду, а ты поднимешься через десять минут.

Уилл снова обнял ее, да так, что она чуть не задохнулась.

– Мы скоро будем вместе, дорогой! – сказала она, улыбаясь.

– Я не могу расстаться с тобой ни на секунду, любовь моя! – прошептал Уилл, потом отпустил ее. – Я пойду, а ты подожди немного. Только не очень долго, а то я умру от ожидания. Номер три – два – пять, помнишь?

– Как можно не помнить? Иди…

Они поцеловались, потом Уилл направился к отелю, обернувшись через несколько шагов и помахав ей рукой.

Лора осталась одна в сени деревьев. Сердце ее бешено колотилось, даже дышать было трудно. Она вдруг испугалась – ведь, кроме Ника, у нее никого не было! А сейчас она храбро собралась отдаться другому мужчине… Да, она желает его страстно, но он для нее чужой, не слишком знакомый человек! Что это она такое затеяла? Кому доверилась? Эти и другие вопросы не давали ей покоя, пока она выжидала момент, чтобы отправиться к Уиллу. Но она чувствовала, что ее влечение и страсть сильнее всяких сомнений.

Наконец она решила, что пора идти, и медленно пошла по аллее к отелю, волнение ее увеличивалось с каждым шагом.

Входя в вестибюль, Лора постаралась взять себя в руки и успокоиться. Она стала осматривать интерьер, но плохо соображала, что перед ее глазами. Ей казалось, что все, кто там находится, смотрят на нее, что все знают, зачем она сюда пожаловала и что собирается делать.

Мучаясь всякими опасениями и чувствуя, как краска заливает ее щеки, Лора вызвала лифт дрожащей рукой. Когда она вошла в кабину, то даже вздохнула от облегчения, что никто не проследовал за ней.

Лора повернулась к лифтеру и как можно более безразличным тоном сказала:

– Третий этаж, пожалуйста.

Лифтер, маленький человечек в красно-черной униформе, молча кивнул и занялся своим делом.

Интересно, он что-нибудь подозревает? Все-таки она одна и не живет здесь. Догадывается ли он об этом?

Лифт остановился. Гордо подняв голову, Лора вышла и стала оглядываться по сторонам, пытаясь определить, в какой стороне нужный номер. Она нашла его не сразу и, подойдя к двери, поборола в себе желание тут же броситься внутрь, чтобы не попасться никому на глаза в этом длинном и неуютном коридоре.

Справившись со своими страхами, Лора тихонько постучала. Дверь сейчас же распахнулась, и она буквально упала в объятия Уилла.

– Я боялся, что ты не придешь! – проговорил он.

Лора вообще не могла выговорить ни слова. Будто сквозь пелену она заметила, что комната уютная и со вкусом обставлена. В мгновение ока она оказалась на кровати, Уилл – рядом. Обжигающий поцелуй и восторг от нежных прикосновений его рук… Уилл раздевал ее, но не спешил, осторожно снимая вещь за вещью и покрывая поцелуями ее лицо, шею, руки, грудь, пока наконец она не оказалась полностью обнаженной, дрожащей от возбуждения и нетерпения. Он посмотрел на нее восхищенным взглядом. Лора протянула к нему руки и распахнула его халат, едва не вскрикнув от удовольствия видеть крепкое мускулистое тело. Уилл, глядя ей в глаза, провел ладонью по ее плечу, груди, животу… Прочтя в ее взгляде мольбу, он улыбнулся и стал целовать ее горящее от желания тело. Лоре казалось, что она просто умрет, если он сейчас же не возьмет ее. Не в силах сдержать стоны, она то трепетно замирала, то металась и вздрагивала под этими мучительно сладкими ласками.

На секунду Уилл отстранился и вновь внимательно посмотрел на нее, словно не веря, что все это реальность. Лора облизнула пересохшие губы и протянула руку, чтобы коснуться его груди. Ладонь ее скользнула вниз, к животу.

– Лора… любовь моя… – простонал Уилл. – Моя Лора…

– Иди ко мне, любимый. Скорее… – прошептала она.

Он заключил ее в свои объятия, и она с радостным криком приняла его в себя. Но он не спешил, движения его были размеренными, он постоянно шептал ей какие-то нежные слова. Лора гладила его спину, сжимала пальцами бедра, буквально упиваясь этим. Томительная страсть сменилась последней восхитительной судорогой, и Лора подалась вперед всем телом навстречу замечательному, долгому ощущению неземного наслаждения…

Уилл, приподнявшись, любовался ею и старался продлить ее удовольствие. Движения его стали порывисты, Лора почувствовала, как волна возбуждения вновь поднимается в ней. Уилл наклонился и припал жадно губами к ее рту, забирая в себя ее дыхание и стон. Дикая, необузданная страсть охватила обоих. Лора, вся во власти потрясающих ощущений, еще раз испытала прилив сладострастного ощущения, и все ей было мало. Словно ее тело изголодалось по радостям любви, и она только теперь получала сполна все наслаждения, о которых мечтала.

Уилл и Лора лежали, крепко обнимая друг друга, не в Силах расстаться. Лора чувствовала, как сладкая истома разливается по всему телу, она была так благодарна Уиллу за счастье, которое он подарил ей сегодня…

Раздался звонок будильника, и Лора очнулась от сна. Она еще полежала минуту, мысленно затягивая приятный сюжет своего сна, в котором она обнималась и целовалась с Уиллом, потом потянулась и открыла глаза. Как же великолепно она себя чувствует!

Быстро вскочив с полки (вагон, в котором она жила, был настоящим железнодорожным спальным вагоном), Лора стала собираться. Конечно, ей хотелось бы понежиться в постели, вспомнить все, что было вчера, ощутить заново радость любви с Уиллом. Первым, кто открыл перед ней мир страсти, был Ник, и любить он умел очень искусно, но с Уиллом она почувствовала нечто большее, чем плотское наслаждение, какое-то необыкновенное единение, слияние душ и сердец. Как же дождаться сегодняшней встречи с ним! Вчера, когда Уилл проводил ее до вагона, они договорились, что он опять заедет за ней и они отправятся к нему. А потом они целовались, не в силах расстаться, обоих захватывали волны желаний, утолить которые невозможно, наверное, никогда.

Одевшись и наскоро позавтракав, Лора отправилась в контору. Уже подходя к вагончику, она поняла, что пришла немного раньше и у нее есть минут десять свободного времени.

На территории цирка уже было довольно оживленно, и Лора решила поглядеть, что происходит в шатре, из которого доносились голоса и какие-то характерные звуки.

Рядом с главным шатром, на площадке, группа клоунов репетировала свои сценки. Они были без грима, одеты в обычную тренировочную одежду, но делали все точно так, как на манеже. Лора не могла смотреть на них без смеха, но ее поразила их ловкость и потрясающая мимика.

Потом Лора прошла внутрь цирка. Ей показался непривычным не освещенный огнями вход, пустые ряды и гулкая тишина, которую нарушали только репетирующие артисты.

На центральном манеже тренировалась Бетина Броудер, одетая в черное трико и короткую простенькую юбочку. Ассистировал ей пожилой мужчина.

Лора с восхищением наблюдала, как эта изящная маленькая женщина, стоя на спине белой в яблоках лошади, проделывает разные лихие трюки. Вот она стоит, широко раскинув руки. Вдруг прыжок вверх, сальто – и она снова стоит обеими ногами на скачущей лошади. Смелость и мастерство артистов цирка, а особенно наездников и акробатов, всегда удивляли Лору, но она понимала, какими адскими усилиями достигается легкость и изящество сложнейших номеров цирковой программы.

В этот момент кто-то потянул ее за рукав. Лора оглянулась и увидела Дугли Уотерса. Рыжий мальчишка со смешным веснушчатым лицом смотрел на нее, задрав голову, и протягивал ей какой-то конверт.

Дугли принадлежал к команде рассыльных, которые гоняли по огромной территории цирка со всякими поручениями. Лора удивилась тому, что письмо предназначается ей. Сомнительно, чтобы кто-то мог написать ей, поэтому она подумала, что это послание Амосу Поттеру, но Дугли желает сэкономить время и отдает его ей.

Удивившись и даже немного оробев, она взяла конверт и увидела на нем свое имя, написанное немного неровным почерком, очевидно, второпях.

Лора достала листок бумаги и прочла:

«Дорогая моя, любимая! Я просто в отчаянии из-за того, что приходится отменить нашу сегодняшнюю встречу, но срочное дело требует моего безотлагательного присутствия в Нью-Йорке. Я выезжаю первым поездом. Надеюсь, что задержусь там всего на несколько дней. Прости меня за скоропалительный отъезд и думай обо мне.

С любовью, Уилл».

Лора задохнулась от волнения и перечитала письмо еще раз. Дугли стоял рядом и смотрел на нее, но она почти не замечала его. Как? Неужели Уилл уехал? Что это еще за срочное дело, из-за которого он умчался? Неожиданно в памяти возникла картина недавнего прошлого: она просыпается утром и обнаруживает, что Ник исчез навсегда.

Решительно отогнав эти мысли, Лора обратилась к мальчишке-рассыльному:

– Ты не знаешь, почему мистер Адамс уехал так срочно? Это мистер Барнум отправил его куда-то?

Дугли с невинным видом пожал плечами.

– Не думаю, миссис Лора. Может быть, это из-за телеграммы.

– Телеграммы? – удивилась Лора.

– Ага. Рано утром пришла телеграмма на имя мистера Адамса. Я видел, как рассыльный принес ее. А после того как мистер Адамс прочел телеграмму, он написал вот это послание и попросил меня отдать вам, как только я вас увижу.

– А ты не знаешь, телеграмма была случайно не от мистера Барнума?

Дугли задумался.

– Нет, вряд ли. Я слышал, как рассыльный сказал, что это из Нью-Йорка, а мне известно, что мистер Барнум сейчас находится в своем доме в Вальдмере, он только вчера оттуда телеграфировал.

– Понятно. – Лора старалась не выказать своих чувств. – Ну, мне пора идти в контору. Спасибо, Дугли.

Дугли напялил свой картуз.

– Не за что, это моя обязанность, миссис Лора. Он убежал, а Лора, постояв минутку, медленно пошла в контору. Что за телеграмма? И какое могло быть срочное дело? Как она ни старалась не думать о худшем, но мрачные подозрения закрались в душу. Не раз слышала она от матери да и читала в некоторых журналах, что мужчины не уважают слишком доступных женщин и, как правило, получив свое, легко оставляют их. Лора ужаснулась этим мыслям. Нет, Уилл не такой! Она далеко не безразлична ему, он не раз говорил об этом. Да и по его поведению видно. Его очень заботит то, как будут дальше складываться их отношения. Он считает, что у них есть будущее.

Но могла она быть уверена, абсолютно уверена в нем?

Уилл Адамс сидел в вагоне-ресторане поезда, мчавшегося в Нью-Йорк. Он тупо смотрел на стоявший перед ним на столике завтрак. Аппетита не было никакого, но завтрак он заказал для того, чтобы хоть как-то убить время и чем-нибудь заняться. На самом деле ему нужна была чашка кофе, который подавали вместе с завтраком. Уилл пребывал в ужасном настроении, его напряжение достигло апогея, он едва сдерживался, чтобы не разозлиться на что угодно. Но больше всего бесило то, что поезд так медленно идет, а он не в состоянии предпринять ничего, чтобы быстрее оказаться рядом с сыном.

В телеграмме от Перл сообщалось, что мальчик смертельно болен. Теща не склонна к преувеличениям, и потом, она ни за что бы не телеграфировала ему по пустяку, это она могла сделать только в случае крайней необходимости. Уилл хорошо это понимал и чрезвычайно волновался.

При мысли о возможном несчастье, которое может произойти с Джастином, его начинала мучить старая боль, страх перед уже испытанной однажды утратой. Судьба лишила его матери бедного ребенка, и если есть на свете справедливость, то мальчик должен остаться с ним. Но Уилл знал, что справедливости так мало в этом мире.

Как же все ужасно! Надо же произойти такому. И именно сейчас, когда он только что нашел свое счастье… Словно кто-то или что-то изо всех сил мешает ему жить спокойно.

Уилл не мог себе представить, как отреагирует Лора на его скоропалительный отъезд. Конечно же, будет огорчена. У него даже не было времени написать все как есть. А теперь, раз он не удосужился объяснить ей причину отъезда, она будет чувствовать себя брошенной. Уилл мог только надеяться, что Лора верит в искренность его чувств.

Он выпил кофе и через силу сжевал половину тоста с джемом.

Казалось, прошла целая вечность, когда поезд наконец прибыл в Нью-Йорк. Уилл выскочил на привокзальную площадь, поискал глазами кеб, но тщетно – конец рабочего дня, и в городе час пик. Пришлось метаться по близлежащим улицам.

Он подъехал к дому, когда стали опускаться сумерки и на небе смешались странные сочетания красок. Сердце Уилла сжалось, он быстро взбежал на крыльцо. Только он собрался вставить ключ, как дверь распахнулась и на пороге появилась миссис Андерсон, экономка. Ее обычно оживленное лицо было бледным и растерянным, глаза – красными от слез.

Уилл нервно схватил ее за руку.

– Хлоя! Я не опоздал? – вскричал он. – Неужели он…

Она похлопала его ладонью по руке, подбадривая.

– О нет, мистер Адамс! Это не то. Но мальчику очень плохо. С ним доктор Томпсон и миссис Перл. Как я рада, что вы здесь. Миссис Перл так волновалась!

Уилл облегченно вздохнул. Сын жив, а теперь он позаботится о том, чтобы выздоровел.

Глава 15

– Вот неуклюжая девчонка! Смотри, что ты делаешь!

Дайана Сальери злобно глянула на Милли, глаза ее сверкнули, и Милли почувствовала, как краснеет. Шла очередная примерка, и она старалась наладить новый костюм Дайаны, что оказалось крайне трудным делом.

Прежде всего эта капризная артистка обругала все – и ткань, и фасон. Затем, все-таки позволив надеть костюм на себя, стала дергаться и ерзать так, что Милли не могла заколоть ни одной булавки, чтобы хоть где-то не уколоть вредную непоседу. У Милли просто руки чесались шлепнуть Дайану как следует, и пусть потом жалуется.

Подняв глаза, Милли поймала упреждающий взгляд мадам Косты. Та прекрасно понимала, что происходит, но хотела дать понять помощнице – приходится терпеть и сносить все фокусы артистки.

Милли тяжело вздохнула: хоть бы скорее закончить эту проклятую примерку. С другими артистами у нее проблем не возникало, с большинством она прекрасно ладила. Правда, некоторые бывали слишком суетливы, иногда немного придирчивы, но Милли не обращала на них внимания. Даже остальные Сальери, хоть все они достаточно высокомерны, вели себя нормально. Лишь Дайана позволяла себе всяческие выходки и мнила из себя принцессу.

Только Милли наладила сложную часть костюма и собиралась закрепить все булавкой, как Дайана дернулась, все развалилось, и Милли выругалась про себя. Дайана нагнулась к своей любимой собачке, которая восседала на голубой шелковой подушечке.

– Пуччи, лапочка, – засюсюкала Дайана противным голосом. – Моя Пуччи скучает? Ей все надоело, да? Мамочке тоже, но надеюсь, мы скоро все закончим.

Ее глубокий тяжелый вздох, очевидно, означал, что ей так невыносимо находиться среди таких тупых людей низкого происхождения и что она ждет не дождется, когда выйдет из ненавистной примерочной.

«Я также тебя ненавижу и презираю, мисс Кривляка!» – подумала Милли.

Она не могла понять, как Лайонел, Бенджи и некоторые другие не видят, что она вся насквозь фальшива. Несомненно, Дайана очень красива, но натура у нее отвратительная. Мужчины такие дураки! В женщинах они не видят ничего, кроме внешности, тем более если есть на что посмотреть. Хорошенькое личико, соблазнительная фигурка – вот все, что им надо. Ослепленный блеском мужчина женится на пустоголовой кукле, а после медового месяца приходит к убеждению, что связался с настоящей мегерой и теперь вынужден расплачиваться всей своей последующей жизнью за то, что не сумел этого распознать вначале. Скольких постигло такое горькое разочарование! Милли знала таких и частенько слышала о подобных трагедиях.

Женщины, напротив, гораздо разумнее. Они обычно смотрят глубже и понимают, что нельзя выбирать себе мужа и отца будущих детей исходя только из внешней привлекательности мужчины. Конечно, и здесь бывают исключения, но в большинстве своем женщины всегда обращают внимание на особенности натуры человека.

Дайана Сальери, конечно же, является именно таким исключением из числа нормальных, разумных женщин. Примитивная и эгоистичная, она не в состоянии оценить тонкую натуру Лайонела. Где уж ей заметить, что он умный, культурный и добрый человек, способный на большие чувства. Для Дайаны он только урод, она даже не видит его необычной красоты.

Вспомнив о Лайонеле, Милли вздохнула. Если бы он мог увидеть в ней то, что ищет в Дайане! Если бы он обратил на Милли внимание и понял, что она никогда бы не стала обращаться с ним как с низшим существом.

В это время в примерочной появился Бенджи. Маленький карлик приковылял на кривых ножках, в руках он держал поднос, на котором стоял кувшин и высокий стакан.

На его лице, симпатичном, несмотря на высокий лоб и немного неправильные черты, застыло выражение детского восхищения. Заискивающе улыбаясь, он приблизился к Дайане.

– Извините, что я задержался, мисс Дайана, это из-за повара. Он был занят, а я не мог поторопить его.

Он протянул поднос Дайане, виновато заглядывая ей в глаза. Милли отвернулась, не в силах наблюдать эту унизительную сцену. Неужели Бенджи не понимает, насколько выглядит жалобно, разводя такую суету перед Дайаной? Ну прямо как собачонка, которая ждет одобрения, а ведь в любой момент может получить пинок.

Дайана бросила сердитый взгляд на Милли.

– Остановись на минутку, девчонка, – сказала она. – Мне хочется пить, просто умираю от жажды.

Эти ее слова относились к Бенджи – пусть, мол, поймет, что оказался не слишком расторопным и заставил бедную принцессу мучиться.

– Налей мне стаканчик, Бенджи!

Маленький человечек кинулся выполнять просьбу, нет, поручение. Он поставил поднос на стол, потом влез на табуретку, чтобы достать до кувшина, и стал наливать напиток в стакан. Дайана с улыбкой наблюдала за ним.

Она смотрит на него как на дрессированную обезьянку, с горечью думала Милли. Почему же Бенджи этого не понимает? Он ведь совсем не глупый!

Не прекращая улыбаться, карлик слез с табуретки со стаканом в руках, который осторожно принес Дайане.

Та стала пить маленькими глотками, а Бенджи затаив дыхание не сводил с нее глаз.

Дайана улыбнулась снисходительно, и он засиял от радости.

– Хороший напиток? – поинтересовался он. Она помолчала секунду, потом кивнула.

– Да, дорогой Бенджи, вполне освежающий. Большое спасибо.

Тот так и подпрыгнул.

– Может, вы еще что-нибудь хотите, мисс Дайана? – спросил он. – Чем я еще могу помочь?

Дайана осушила стакан и отдала его карлику.

– Погуляй с Пуччи. Ей, моей бедненькой, надо побегать, а потом ты приведешь ее к моему вагончику.

Бенджи растаял от счастья, словно на него свалилась манна небесная.

– Конечно, мисс Дайана. Сию минуту, мисс Дайана! Я приведу ее к вам через полчаса.

Все в примерочной смотрели, как Бенджи пристегивает поводок к украшенному драгоценностями ошейнику Пуччи, а потом тянет упирающуюся собаку на улицу.

– Такой полезный малыш, – сказала Дайана, когда он вышел из палатки. – А теперь давай посмотрим, на что ты способна, Милли. Заканчивай скорее втыкать эти мерзкие булавки. Мне пора тренироваться.

Милли быстро все закончила и помогла Дайане снять костюм. Потом капризная гимнастка накинула свой красный шелковый халат и собралась уходить не прощаясь ни с кем и не благодаря, как положено, костюмерш.

В этот момент в костюмерную вошли два брата Сальери – старший, Сантьяго, и младший, Давало. У Сантьяго был сердитый вид, он сразу же обратился к сестре по-итальянски, и та стала отвечать ему.

Вполне очевидно, им никогда не говорили, что разговаривать на чужом языке в присутствии людей, не знающих его, неприлично. Но Милли понимала, о чем они говорят, так как ее мать была итальянкой.

Сантьяго говорил, что давно пора начать тренировку, а Дайана опаздывает, на что та ответила, будто во всем виноваты мадам Коста и Милли.

Милли даже покраснела от злости. Она вместе с другими девушками трудится в поте лица, а эта наглая… да, наглая сучка, по-другому ее и назвать нельзя, относится к ним так, словно они просто грязь под ее ногами.

Милли закусила губу, чтобы не высказать все, что она думает по этому поводу, и посмотрела на Сантьяго – как он-то реагирует на слова сестры? Потом перевела взгляд на Давало, который, увидев, что та злится, покраснел и отвернулся.

Старший Сальери с сестрой направился к выходу, и Милли услышала, как Сантьяго сказал, что видел «маленькую обезьянку» Дайаны вместе с Пуччи, и пошутил насчет странных воздыхателей, которыми сестра окружила себя. Дайана рассмеялась и ответила по-английски, что, мол, и низшему сословию надо найти какое-то применение.

В открытую дверь Милли увидела Бенджи, который наверняка слышал это обидное замечание.

Милли так и вскипела от злости. Если на свете есть справедливость, то эта воображала получит свое. Нельзя же допустить, чтобы она всеми распоряжалась, всех унижала и делала, что хочет! Когда-нибудь она нарвется на такого, кто отомстит ей сполна. Надо только подождать.

Тут она заметила Давало, который остался в примерочной. Он выглядел смущенным и раздосадованным.

– Прости, – обратился он к Милли, – ты, кажется, понимаешь итальянский?

– Да, понимаю, не все, но вполне достаточно, чтобы сообразить, о чем идет речь, – ответила она.

– Тогда я должен извиниться за сестру. Она часто говорит не подумав. Дайана сейчас очень нервничает, а когда она в таком состоянии, то поступает необдуманно и говорит неприятные, даже оскорбительные вещи.

Милли криво усмехнулась.

– Ну, знаешь! Мы все нервничаем время от времени, но разве это оправдывает оскорбительное для окружающих поведение?

Взгляд Давало стал колючим.

– Да, у всех сдают нервы, – сказал он ледяным тоном, – но для большинства при этом не стоит вопрос жизни и смерти. У нас, как ты знаешь, именно так.

Милли сообразила, что он имеет в виду их опасную профессию, и немного смягчилась.

– Я понимаю, – сказала она уже спокойным тоном. – И могу понять Дайану, когда она волнуется по поводу новой программы выступления или чего-нибудь в этом роде, но из-за этого не стоит вести себя с другими так безобразно. Бенджи – хороший и преданный друг, он заслуживает лучшего отношения к себе.

– Ты права, – согласился Давало. – Но Дайана есть Дайана. Даже я, ее брат, соглашусь, что характер у нее не из лучших, но ее полет в воздухе – это же совершенство! Она талантлива.

Милли сокрушенно покачала головой.

– Значит, ты считаешь, что из-за ее редкого таланта все должны мириться с ее… – она хотела сказать – жестокостью, но передумала, – с ее плохим характером?

– Да, именно это я и хочу сказать. Иногда гений заслуживает прощения за такие вещи, которые непростительны для обычных людей.

Милли ухмыльнулась:

– Я не хочу с тобой спорить и ссориться, но должна заметить, что все это абсолютная чепуха!

– Ты можешь думать все что угодно, – ответил молодой человек, – но это закон жизни. – Взгляд его снова стал жестким. – Ты знаешь, чем мы занимаемся. Ты видела нас на манеже. Мы не пользуемся сеткой и выполняем сложнейшие и опаснейшие трюки. Каждый раз, когда мы поднимаемся под купол, каждый раз, когда перелетаем с трапеции на трапецию, мы рискуем жизнью. Разве это не дает нам права на некоторые привилегии перед остальными?

– Конечно, и они у вас есть. Вы прекрасно устроены, вам хорошо платят, и вы – звезды цирка. Думаю, одного этого достаточно. Не стоит при этом относиться к другим так, будто они и не люди вовсе. Ну хватит об этом. Спасибо, что ты извинился, Давало. Знаю, ты искренен, но ты не в ответе за поведение сестры. Очень любезно с твоей стороны. Давало слегка поклонился.

– Не стоит меня благодарить, Милли. Я просто хотел, чтобы ты поняла. До свидания.

Милли проводила его взглядом. От разговора с ним у нее остался неприятный осадок. С одной стороны, этот симпатичный парень – самый приятный и общительный из всей семьи Сальери. Он хоть чувствует, когда его наглая сестра перегибает палку, но все равно остается высокомерным и заносчивым. Как можно считать, что Дайана заслуживает прощения за грубость и презрение к людям только из-за того, что талантлива в своей профессии! Это неправильно и совершенно нелогично.

Милли тяжело вздохнула и принялась за работу.

– А потом, когда они уже выходили, она сказала: низшему сословию нужно найти применение! Будто говорит о слугах или, хуже того, о рабах! Можешь представить, какая нахалка!

Лора и Милли только что закончили ужинать в столовой и выходили на улицу.

Милли раскраснелась от возбуждения, рассказывая о сегодняшнем происшествии. Лора с умилением поглядела на подругу – она словно мать-мироносица, всех защищает, утешает, а чужие беды переживает как свои собственные. Оскорбить кого-то означает задеть ее лично.

– Она часто говорит всякие гадости, – заметила Лора. – Не представляю, что мужчины видят хорошего в женщине с таким мерзким характером. Да им, похоже, кроме ее хорошенького личика, ничего и не надо.

– Вот ты повторила мои мысли! Знаешь, я иногда не понимаю этих глупых мужчин. А ты?

Лора покачала головой и при этом подумала об Уилле. Прошло три недели с тех пор, как он уехал в Нью-Йорк, а от него ни слуху ни духу. Почему его вызвали и что он делает? Неужели не может пару строк написать?

Той ночью, когда они были вместе, ей казалось, что Уилл разделяет ее чувства. Его слова и поведение подтверждали это, он говорил, что дорожит ею и чувства его серьезны. А теперь получается – бросил?

А что же еще она должна думать? Неужели он, как Ник, только пользуется женщинами и, получив удовольствие, потом оставляет их? Насколько она успела узнать Уилла, в это трудно поверить, но тем не менее у них с Ником есть кое-что общее. Например, страсть к путешествиям. Так что же, она опять обманута? Она не нужна Уиллу? И чем больше Лора думала об этом, тем сильнее становилась ее боль.

– Так ты согласна? Лора, ты что, не слушаешь меня? Лора вздрогнула. С трудом отогнав тяжелые мысли, она взглянула на Милли и улыбнулась ей.

– Извини, Милли. Я немного задумалась. Что ты сказала?

Милли рассмеялась.

– Вот уж не думала, что моя болтовня о мужчинах испортит тебе настроение! Знаешь что? После того как я излила тебе душу, поведав о сегодняшних неприятностях, я хочу забыть об этой Дайане, а вместе с ней обо всех несправедливостях на свете. Давай поговорим о чем-нибудь более веселом. Кстати, не хочешь ли пойти сегодня на представление?

Лора кивнула. За последнее время она ходила в цирк несколько раз, знала уже, как все организуется, что за чем идет в программе – в общем, одно и то же. Цирк приезжал в разные города, часто похожие один на другой. И в каждом городе повторялся ритуал прибытия цирка.

Сначала проходил цирковой парад, красочный и праздничный. Играла музыка, катились повозки и колесницы, маршировали рядами артисты. Все это привлекало внимание жителей, которые шли вслед за цирком на площадь к шатру и палаткам. Впереди всегда оркестр – музыканты в яркой униформе, с блестящими на солнце трубами в руках. За оркестром медленно и величаво шествовали слоны, на спины которых были накинуты расшитые попоны, а на головах прикреплены шапочки. На слонах ехали девушки из кордебалета в пестрых нарядах и пышных плюмажах. Потом катились повозки с клетками, в которых прохаживались разные дикие звери. На красавцах скакунах гарцевали смелые наездники, за ними катились роскошные колесницы. Клоуны кувыркались, хохотали, прыгали и щекотали детей из толпы. Замыкала шествие, как всегда, каллиопа – символ самого цирка.

Все представления, за редким исключением, проходили тоже одинаково: переполненный зал, смех детей, барабанная дробь, топот копыт. Все это сплелось воедино в памяти Лоры.

С течением времени Лора преодолела свою робость и смущение перед уродцами, или чудо-людьми, как и она теперь их называла. Она подружилась с мадам Зенобией, Лайонелом, маленьким Бенджи, узнала других. Познакомилась и с артистами манежа. Все они интересные и уникальные люди. Вот, например, Гарольд фон Гаубт – отважный канатоходец, немец по происхождению. Он ходит по проволоке, как по обычной дорожке, выполняет такие трюки, что у Лоры перехватывает дыхание. Или Лючинда Банкс, веселая девушка атлетического сложения, которая в афишах называется «Женщина-снаряд». Номер заключается в следующем: ее опускают в дуло огромной пушки и выстреливают в воздух. Лючинда летит прямо в специальную сетку. Родни Д. Ландерс – руководитель группы наездников, выполняющих умопомрачительные трюки на лошадях. Да разве можно перечислить всех, кто ежедневно рискует жизнью, развлекая зрителей!

Больше других Лоре нравились клоуны, в них ей виделись добрые волшебники, способные рассмешить и взрослых, и детей, а значит, принести им радость. Она подружилась далеко не со всеми артистами, ведь в цирке все так же, как и в обычном мире, – здесь встречаются разные люди. Кто-то нравится тебе, кого-то ты недолюбливаешь, а некоторые не хотят знаться с тобой.

Самой близкой подругой Лоры стала Милли. Чем ближе узнавала она девушку, тем больше восхищалась ею. У Милли такой замечательный характер – она заботлива, открыта, честна, добра, у нее веселый нрав и природная сметливость. Да что говорить, Милли нравилась всем, кроме, пожалуй, Дайаны. Но ту вообще интересует только собственная персона.

В течение этих долгих недель Лора иногда подумывала о том, чтобы рассказать подруге об Уилле. Та способна рассуждать здраво, может, помогла бы разобраться? Но трудно говорить о личном, деликатном даже с лучшей подругой! Лора никогда не могла откровенничать с другими людьми, это не в ее характере. Может быть, сказывается влияние семьи – от отца она всегда все скрывала да и матери не изливала душу. Кроме того, ее гордость не дает выложить про себя кому-то все как есть. Не надо ей жалости и сочувствия, поделиться о своих слабостях с кем-то – значит принизить себя в глазах других. Со своими проблемами необходимо справляться самой.

Но в одном Лора уверена – ни одному мужчине она не позволит причинить ей то, что удалось в свое время Нику: повергнуть в бездну отчаяния и страдания, сделать ее слабой от горя, сломить дух. Ник глубоко оскорбил ее чувства, причинил невыносимую боль, но она нашла в себе силы выстоять. Теперь, что бы она ни чувствовала по отношению к Уиллу или другому мужчине, она не даст себя довести до такого состояния. Надо выбросить Уилла из головы. У нее есть работа, друзья и свобода. Разве этого мало?

– Давай пройдем через музей, – предложила Милли. – А потом уж на представление. Я хочу повидать мадам Зенобию, она сегодня в новом костюме. Надо глянуть, как он на ней смотрится там, на людях.

Лора улыбнулась – настоящая причина того, что Милли хочет зайти в павильон, где выставлены все чудо-люди и другие диковины, вовсе не в новом платье мадам Зенобии.

– Как хочешь, Милли. Но сперва остановимся у ларька, я куплю яблоко для Джумбо.

– Что ж, хорошо, только я считаю, что ты выбрала себе слишком большого любимчика из всех здешних животных. Скажу честно, я его побаиваюсь. Да он просто огромный! Предпочитаю карликового слоника Тома. Он похож на малыша, а на деток всегда так приятно смотреть.

– Джумбо, конечно, далеко не малыш, но он великолепен. Мне сказали, он пользуется огромным успехом и так прославился, что в продаже появились сигары «Джумбо», шляпы «Джумбо». У него куча поклонников. Он приносит огромный доход.

Ей сказал об этом Уилл, но Лора не хотела его упоминать.

Милли только кивнула.

– Вот и хорошо, – сказала она. – Прокормить этого гиганта влетает цирку в копеечку.

– Его дрессировщик сказал мне, что Джумбо в среднем получает в день двести фунтов сена, два бушеля овса, один бушель бисквитов, пятнадцать буханок хлеба, три кварты лука, пять ведер воды плюс яблоки, апельсины, орехи, пирожки, конфеты и… – она наклонилась к уху Милли, – иногда бутылку виски. Дрессировщик сказал, что он может выпить целую кружку залпом.

– Виски? Я этого не знала. А что может случиться, если он напьется, а?

– Милли! Я же пошутила!

– Ну вот, всегда ты так! Ладно, все равно твой Джумбо обжора. Ты забыла еще про арахис, которым его кормят зрители.

В зверинце, куда вошли Лора с Милли, было душно и ужасно пахло. Джумбо стоял за загородкой, мотая головой, его огромный хобот раскачивался из стороны в сторону. Дрессировщик в это время разговаривал с толпой зевак.

– Да, ребята, Джумбо – самый большой слон в мире. Он ростом одиннадцать футов и шесть дюймов, это только до плеч, а с поднятой головой – все пятнадцать. Хобот семь футов длиной. Весит он шесть с половиной тонн. Но несмотря на такие внушительные размеры, Джумбо очень доброе и нежное животное, вдобавок он удивительно умен. Вы только посмотрите в его глаза!

Лора и Милли протиснулись сквозь плотную толпу. В это время Джумбо поднял хобот и уставился своими большими умными глазами прямо на Лору.

– Ой, да он узнал тебя! – поразилась Милли. Лора радостно кивнула. По непонятной причине она очень привязалась к этому великолепному животному. Может быть, потому, что он выглядел таким добрым и умным, как сказал дрессировщик, несмотря на внушительные размеры и силу.

Лора протянула ему большое красное яблоко.

– Вот смотрите, – обратился дрессировщик к зрителям, – это друг нашего Джумбо. Она принесла ему угощение. Обратите внимание, как осторожно он возьмет яблоко!

Толпа затаила дыхание, когда хобот Джумбо коснулся протянутой ладони Лоры, яблоко было тихонько сметено, зажато концом хобота, и слон потянул его прямо в открытый рот. При этом он смотрел на Лору с любовью и благодарностью. Интересно, что там происходит в его голове? Какие мысли бывают у слонов? Ведь взгляд у него умный, почти человеческий, и в глазах такая печаль.

Попрощавшись с Джумбо, молодые женщины направились прямиком в павильон музея. Кивнув билетеру у входа, который, конечно, их узнал, они направились прямо к подиуму, на котором находились все чудо-люди.

Лора давно подметила, что здесь, на публике, все уродцы выглядят иначе, чем обычно. Они одеты в костюмы, и все их уродства выставлены напоказ, чтобы публика могла их получше разглядеть.

Например, Белл Тэйлор, четырехногая девушка. В простом платье ее не отличить от обычной девочки – две ее другие недоразвитые ножки не видны из-под длинной юбки. Походка у нее слегка неуклюжая. А здесь на Белл надета короткая юбочка, открывающая на всеобщее обозрение четыре нижние конечности в чулках и туфельках. Две маленькие ноги похожи на детские, словно у Белл под юбкой спрятался ребенок.

Лора успела привыкнуть к собранным в цирке уродцам с разными физическими недостатками, но, глядя на Белл, всегда испытывала какое-то неопределенное чувство. Поговаривали, что у Белл, кроме второй пары ног, имелись еще одни половые органы. Словно в утробе матери начинали развиваться близнецы, но потом что-то случилось, и выжил только один плод, а от второго осталась только нижняя половина. Эта мысль занимала Лору, она удивлялась, какие странности происходят в природе.

Кроме тех людей, с которыми Лора познакомилась в первый вечер в столовой и которые стали ее друзьями, здесь были еще многие другие, кого Барнум собрал в своей чудной коллекции: мальчик-слон – семнадцатилетний паренек с толстенными ногами; женщина-черепаха – негритянка с крохотными недоразвитыми руками и ногами; татуированный мужчина, на теле которого не было ни одного чистого промежутка – все в замысловатых рисунках; полчеловека, который вынужден был передвигаться на руках.

А еще в коллекции выставлялись прославленные дикари с Борнео – Плутан и Ваино, которых будто бы захватили в плен моряки с одного судна, причалившие к острову в поисках питьевой воды. А по-настоящему – и Лора знала об этом – они были братья Хайрам и Барни Дэвис, оба маленького роста, но невероятно сильные – каждый мог схватить и бросить наземь взрослого мужчину.

Лора и Милли подошли к мадам Зенобии и полюбовались ее новым нарядом, на ней было широкое декольтированное платье из розового шелка, лиф которого был расшит разноцветными камешками, имитирующими драгоценности. Выразив свое восхищение, девушки направились проведать того, ради которого Милли и пришла, – Лайонела Жермена. Он прохаживался из стороны в сторону в развевающейся черной накидке, иногда оскаливая зубы, дабы показать толпе, насколько он дик и свиреп.

Он действительно хорош, и имя ему под стать – ведь Лайонел означает «лев». Да, он определенно красив и так величествен. Вон как его шерсть переливается при ярком свете электричества!

Лора взглянула на Милли, на лице подруги появилось такое выражение, что не оставалось сомнений – она влюблена.

Сердце Лоры наполнилось печалью. Ох уж эти мужчины! Проблема Милли не в том, что Лайонел – урод. Девушка любит цирк и прониклась его духом, в котором совсем иные принципы. Она собирается тут остаться и, если бы у них с Лайонелом сладилось, для круга цирковых артистов их брак не стал бы ничем из ряда вон выходящим. Но проблема их взаимоотношений в другом – Лайонел просто сохнет по Дайане Сальери, которой на него наплевать. Получается какой-то ужасный любовный треугольник, в котором все несчастны. От всех этих мыслей Лора чуть не расплакалась. Надо же! И у нее самой несчастная любовь.

– Смотри! – воскликнула Милли, дернув подругу за руку.

Лора посмотрела в ту сторону, куда указывала Милли, и увидела Дайану Сальери, которая шла по широкому проходу под руку со старшим братом, Сантьяго. Оба в шелковых пелеринах, накинутых на блестящие трико, в которых гимнасты обычно выступали. Дайана время от времени указывала пальцем на чудо-людей и что-то говорила брату.

– Что им тут понадобилось – среди низшего сословия? – угрожающим тоном спросила Милли.

– Может, нам с тобой лучше уйти? – предложила Лора, испугавшись за подругу.

– Еще чего не хватало!

Дайана и Сантьяго приблизились к ним. Красавица даже не удостоила их обеих вниманием, а направилась прямо к Лайонелу, который не сводил с нее восхищенного взгляда.

Дайана сказала что-то брату по-итальянски, и тот громко расхохотался.

Милли напряглась как пружина.

– Ты поняла, что она сказала? – спросила Лора.

– Конечно! – гневно воскликнула Милли. – Она сказала, что Лайонел похож на большую собаку, но у него больше шерсти, чем у Пуччи. Я выдеру у этой суки все волосы!

– Нет! – ужаснулась Лора и схватила Милли за руку. – Она тебя уволит! А вот мне она вряд ли что-нибудь сделает. Дай-ка я с ней потолкую.

Лора шагнула в сторону Дайаны.

– Мисс Сальери!

Та удивленно подняла брови.

– Да?

– Я слышала, что вы сказали о Лайонеле. Это гадко и оскорбительно, и вам нужно извиниться.

– Извиниться? – удивилась Дайана. – Сальери никогда не извиняются.

Лора пришла от этих слов в ярость, но старалась сдержаться.

– Ну тогда пора это сделать, – сказала она. – Вы уже не в первый раз грубо отзываетесь об этих людях.

– Людях? – презрительно переспросила Дайана. – Да разве это люди? Это же…

– Хватит! – перебила ее Лора.

Заносчивая гимнастка подбоченилась и двинулась на Лору.

– Да кто ты такая, чтобы указывать мне? – выкрикнула она.

– Кто я, совсем не важно. Но вот если вы не извинитесь, я отправлюсь к мистеру Бэйли и доложу ему о вашем поведении. А как вам известно, мистер Бэйли не любит скандалов между подчиненными.

– Ах, да я тебя узнала! Ты же эта… как его? Бухгалтер, кажется. – Дайана ухмыльнулась. – Да ты можешь делать все что угодно. Мне плевать. Я – Сальери, а Сальери не подчиняются ни твоему мистеру Бэйли, ни вообще кому бы то ни было. Пошли, Сантьяго!

Сантьяго, который и слова не проронил за время этой перепалки, предложил сестре руку, она оперлась на нее, и оба вышли вон, гордо задрав головы.

Милли, кипя от возмущения, воскликнула:

– Нет, эта женщина просто невыносима! Она и правда уверена в собственной неуязвимости и считает, будто может делать все, что ей вздумается.

– Похоже, действительно может, – пробормотала Лора. – Можно было и не затевать с ней этого разговора. – Она бросила взгляд на Лайонела, который смотрел вслед обожаемой им Дайане, но в глазах его было что-то странное. Рядом с ним стоял маленький Бенджи и легонько похлопывал его по ноге, словно утешая.

Лора наклонилась к Милли.

– Как ты думаешь, Лайонел слышал, что она сказала о нем? Он понимает по-итальянски?

– Не знаю, может, и понимает, тогда ему все это известно. Она довольно громко высказалась.

– Пошли-ка, Милли. Если он все знает, ему неприятно, что это случилось при нас. И потом вся эта сцена…

Милли кивнула.

– Я знаю, он влюблен в Дайану, но все-таки мне кажется, что я ему чуточку нравлюсь, – сказала она, направляясь к выходу. – Как ты считаешь, Лора?

– Конечно, – ответила та. – Это вполне очевидно.

– Правда? Я так и думала. Ну ты же видишь, он мне нравится.

Лора вздохнула. Она сказала правду – Милли нравится Лайонелу, но это больше похоже на братские чувства к младшей сестре. Страшно подумать, какие могут ожидать разочарования эту замечательную девушку, если она всерьез увлечется Лайонелом.

Когда они вышли из музея, Милли взглянула на часы, которые носила в карманчике корсета.

– Господи! Совсем забыла, что у меня дела! Я же опоздала! Мне надо бежать. А ты пойдешь на представление или домой?

– Я хочу поглядеть на Монтини – у них какой-то новый трюк в программе. Знаешь, мне совсем не надоедает смотреть выступления, всегда что-нибудь новенькое.

Милли помахала ей рукой.

– Тогда увидимся позже вечером. Мне надо вернуться в костюмерную, а то мадам Коста меня уволит.

Лора одна отправилась в шатер цирка. Говоря о Монтини, она вспомнила то время, когда они выступали в «Мелодеоне». Там же и произошла ее первая встреча с Уиллом.

Боже мой, Уилл! Где ты сейчас и почему не написал? Я не могу без тебя, а мне, видно, придется жить без тебя. Но я хочу быть с тобой. Пожалуйста, вернись ко мне!..

Цирк был переполнен – шум, смех, ослепительный свет, пестрота красок. Пока Лора искала свободное место, представление началось.

Обычно бравурная музыка и общая атмосфера праздника радовали ее и поднимали настроение. Но сегодня все было как-то не так. Слишком она подавлена и собственными мыслями, и происшедшим инцидентом. Лору все раздражало – слишком громкая музыка, слишком блестящие костюмы, слишком радостные артисты. Какая-то странная, даже пугающая обстановка, сплошная путаница, как в сказке Льюиса Кэрролла. Почему же так случилось?

Она стала сосредоточенно грызть конфетки, купленные у входа, чтобы успокоиться. Закончился парад, и на всех трех манежах начались выступления артистов. Постепенно происходящее увлекло Лору, а энтузиазм, с которым зрители встречали каждое выступление, передался и ей, поэтому все необычные ощущения были забыты, и она веселилась от души.

Монтини, как всегда, показали высочайший класс, более того, произвели фурор своим новым трюком – один из них ездил по кругу на велосипеде по отвесной стене специального манежа, причем на высокой скорости.

Но вот под фанфары на центральный манеж вышли Сальери. Все как один – стройные, красивые, в одинаковых накидках, в одинаковых трико с блестками, головные уборы – обруч с перьями. Они важно, словно павлины, прошествовали по кругу, приветствуя восторженную публику.

Лора презрительно фыркнула. Такие высокомерные, напыщенные, а народ все равно любит их. Что поделать, артисты они исключительно талантливые.

Играла музыка, Сальери сняли свои головные уборы и накидки и начали по одному взбираться по веревочным лестницам под самый купол цирка. Старший, Сантьяго, мускулистый и крепкий, обычно ловил летящих гимнастов. Он занял свое место на трапеции справа, потом спустился головой вниз, зацепившись за трапецию ногами. Остальные, Давало, Серджио и Дайана, забрались на площадку слева и помахали оттуда публике.

Номер начался. Сначала Серджио потянулся, схватил трапецию и стал раскачиваться на ней. Отлетев довольно далеко, он вдруг отпустил руки, сгруппировался и, сделав сальто в воздухе, схватился за руки ожидавшего его Сантьяго. Два брата стали теперь раскачиваться на трапеции, держась за руки.

В это время младший, Давало, поймал вернувшуюся к площадке трапецию и понесся на ней вперед, к братьям. Потом Серджио и Давало полетели навстречу друг другу в воздухе, меняясь местами, Серджио схватился за трапецию, а Давало – за руки старшего брата.

Лора вздохнула с облегчением, когда сложный трюк благополучно завершился. Сколько бы раз она ни смотрела выступление Сальери, она переживала за них и всегда восхищалась изяществом, легкостью и собранностью воздушных гимнастов.

Братья выполнили еще несколько трюков, и настала очередь Дайаны. Она стояла на площадке как королева, высоко подняв голову, выпрямившись и грациозно отставив ножку в сторону. Что ни говори, смотрится потрясающе.

Лора сокрушенно покачала головой. Да, Дайана очень красива. Приходится это признать. Тем временем красавица гимнастка раскачалась на трапеции и полетела к Сантьяго, который готовился поймать ее. В своем переливающемся всеми цветами радуги костюме Дайана была похожа на диковинную птицу, парящую в воздухе. Она сделала кувырок прежде, чем брат схватил ее за руки. Зал, взволнованно следивший за ней, разом выдохнул. Лора заметила, что во время этого трюка произошел едва заметный сбой, идеальным его не назовешь. Как же так? Она видела их выступление много раз, и Сальери всегда были в отличной форме. Дайана вернулась на площадку.

Как бы там ни было, но Дайане Сальери в смелости не откажешь – они же все работают без страховочной сетки. Более опасного номера Лора никогда не видела и сейчас, наблюдая за ними, ужасно нервничала. Далеко не каждый артист отважится на подобный риск, а эти Сальери подвергают свою жизнь опасности каждый день.

Дайана готовилась к полету на трапеции во второй раз. Лора задрала голову и, едва дыша, напряженно всматривалась вверх. Гимнастка задержалась на площадке дольше, чем обычно, или это Лоре показалось?

И вот Дайана раскачивается, изящно и в то же время очень мощно. Вот она в воздухе, кувырок, еще один, все отлично, и вот она тянется к рукам брата…

Лора не сразу поняла, что происходит. Не могла поверить своим глазам. Публика, затаившая было дыхание, вдруг издала один громкий протяжный крик. Значит, то, что Лора видит, правда – летящее вниз тело Дайаны. Эта страшная картина словно отпечаталась в мозгу Лоры. Не забыть такого никогда. Дайана падала совсем не как птица, образ которой создавала во время выступления. Она камнем упала вниз, прямо на жесткий пол манежа…

Глава 16

На мгновение показалось, что время остановилось. Все замерли, в зале стояла мертвая тишина. На опилках манежа лежало безжизненное тело Дайаны Сальери…

Через пару секунд началась страшная суматоха. Завизжали женщины, закричали мужчины, к Дайане из-за кулис бросились какие-то люди. Публика разом поднялась с мест. Лора, хотя не чувствовала под собой ног, тоже встала, не в силах отвести взгляд от места жуткой трагедии. Она видела, как вокруг несчастной собрались работники цирка, среди них оказался и цирковой доктор. Перед телом на коленях стоял Бенджи в гриме и костюме клоуна. Появились два служителя с носилками.

Вдруг заиграли оба оркестра, и толпа клоунов выскочила на правый боковой манеж, а на левом стали носиться наездники на лошадях. На середину вышел инспектор манежа Турнбал и поднес к губам мегафон.

– Дамы и господа! – крикнул он бодрым голосом. – Вернитесь, пожалуйста, на свои места! Представление продолжается! С мисс Сальери случилось несчастье, но она жива. Увечье не смертельное, и ее сейчас отвезут в соседнюю больницу. Не волнуйтесь, она в надежных руках! Садитесь поудобнее и развлекайтесь!

Музыка заиграла снова. Лора видела, как изувеченное тело Дайаны переложили на носилки и вынесли за кулисы. Люди вокруг стали усаживаться на места, все теперь говорили между собой о случившемся. Лора услышала, как мужчина, сидевший впереди, сказал жене:

– Конечно, все это ужасно, но ты же слышала – она жива, так сказал тот человек. Увечье не смертельное. Уверен, все будет хорошо.

Голоса постепенно смолкли, потому что на арену второй раз за вечер вышли знаменитые Монтини. Очень скоро ничто не напоминало о происшедшей трагедии.

Лору била нервная дрожь, она смотрела на арену, не веря собственным глазам. Как? Только что там погибла женщина – Лора была уверена, что после падения с такой высоты выжить невозможно, – а программа идет своим чередом, словно ничего не случилось. Как говорится, представление продолжается! Теперь эта фраза для Лоры имела совсем иной смысл.

Лора чувствовала, что ей трудно дышать, сердце бешено колотилось в груди. Ей пришлось несколько раз вдохнуть глубоко, чтобы хоть немного прийти в себя. Она посмотрела на публику – все спокойно наблюдают за артистами на манеже.

Конечно, самым разумным, как она теперь поняла, было именно продолжить программу, что Турнбал искусно и сделал. Она представила, что бы произошло, если бы он объявил публике о смерти Дайаны. Началась бы невообразимая паника, все бросились бы прочь из цирка, создалась бы ужасная давка, в которой не избежать новых несчастий. Дайане уже ничем не поможешь, и выход у инспектора манежа был только один. Зрители успокоятся и потом отправятся домой, напуганные происшествием, но с надеждой на лучшее.

Как же трудно сейчас выступать артистам, которые знают, что там, за кулисами, их коллега истекает кровью, умирает! А те акробаты и гимнасты, которым предстоит делать сложные и опасные трюки, им-то каково осознавать, что подобное может случиться и с ними? Да, артисты цирка – очень стойкие люди, и представление продолжается.

Лора пробралась за кулисы, где всегда собирались все, кто занят в представлении. Она сразу погрузилась в атмосферу суровой реальности – кругом бледные лица, приглушенные голоса, кто-то плачет… Вон мадам Коста и Милли, дрожащая и подавленная, на ее веснушчатом, обычно веселом лице застыло выражение отчаяния. Милли бросилась к подруге.

– О, Лора! Ты была среди зрителей? Ты видела, как все произошло?

Лора молча кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

– О, как все ужасно! – продолжала Милли. – А я еще ругала ее сегодня! Надо же! Не могу кривить душой, она была не очень приятной девицей, но чтобы такое с ней случилось…

Лора взяла ее за руку.

– Я знаю. Сама не могу поверить, хотя видела все своими глазами. Она умерла?

– Да, умерла, – грустно сказала мадам Коста. – Инспектор манежа не стал говорить зрителям правду. Этим ничего не изменишь и не поможешь. Обычные дела в цирке. Правду они прочтут завтра в газетах и будут гордиться, что были в числе свидетелей происшествия.

– Кто-нибудь знает, почему она упала? Мадам Коста пожала плечами.

– Серджио говорит, что, когда они с ней стояли на площадке, ему показалось, будто Дайана держится не совсем уверенно. Он даже спросил ее, стоит ли продолжать. Она же утверждала, что с ней все в порядке. А Сантьяго сказал, что, когда она начала второй раз раскачиваться, чтобы прыгнуть, он заметил у нее сбой ритма, но уже было поздно что-либо предпринять. Она не долетела до него всего на один дюйм и упала. Все братья в жутком состоянии.

– Могу себе представить! – хмуро заметила Лора.

Тут она увидала невдалеке Лайонела. Он стоял сгорбившись, с поникшей головой, и хотя выражения его лица не видно, можно понять, в каком отчаянии находится этот несчастный человек. В углу сидел маленький Бенджи и плакал навзрыд как дитя, размазывая по щекам остатки грима. Мадам Зенобия старалась утешить его.

Лору охватило невероятное смятение, она только что стала свидетельницей совсем другой, неприятной стороны жизни цирка, который, как оказывается, не только приносит радость, но и таит в себе опасность и даже смерть. Теперь она никогда не сможет с прежним наслаждением смотреть представления.

В цирке все шло своим чередом, но люди как-то изменились. Нигде не слышалось веселой болтовни, все выглядели подавленными, и каждый, как Лоре казалось, был поглощен тяжелыми мыслями о бренности собственного существования.

Бенджи, всегда беспечный и веселый, впал в глубокую депрессию, ни с кем не разговаривал, но при этом каждый вечер выходил на манеж и выступал перед публикой как ни в чем не бывало.

По виду Лайонела сразу не понять, что он чувствует, но он перестал шутить, потерял всякий интерес к жизни, а его настроение передалось Милли, которая стала проводить с ним гораздо больше времени, чем раньше. Она жаловалась Лоре, что Лайонел почти не обращает на нее внимания.

Странно, но публика стала валом валить в цирк. На каждом представлении – аншлаг. Амос Поттер объяснил Лоре, что это происходит именно из-за происшедшей трагедии, многие теперь стремятся поглядеть – вдруг что-нибудь опять случится. Лора считала такое любопытство бесчеловечным: как люди могут быть настолько черствыми, чтобы ожидать нового несчастья?

На Лору смерть Дайаны произвела неизгладимое впечатление. То, что она увидела тогда в цирке, не раз снилось ей. По ночам она часто просыпалась в холодном поту, долго после этого не в силах заснуть. По вечерам она думала о трагической судьбе этой женщины, хотя она никогда и не вызывала у Лоры симпатий. Кроме того, мысли об Уилле не оставляли ее, на сердце было очень тяжело. Хорошо бы потолковать с Милли, но та все время проводила у Лайонела.

Со смертью Дайаны Сальери начались разные неприятности. В тот же вечер вместе со «скорой помощью» в цирк прибыла полиция, инспектор задавал массу вопросов по поводу обстоятельств гибели Дайаны. Всем своим видом полицейский показывал, что не очень-то жалует цирковую публику, явно подозревая, будто здесь не обошлось без злого умысла. Но никаких улик не обнаружилось, поэтому было вынесено следующее заключение: смерть от несчастного случая.

Тем не менее одного подозрения в подстроенном убийстве было достаточно, чтобы внести сумятицу в умы всей труппы. Поползли слухи, пересуды, втихаря обсуждались разные версии. Обстановка накалилась, и в конце концов в цирке воцарилась атмосфера недоверия, подозрительности и раздоров.

Если бы не напряженная работа, Лора просто не знала бы, куда себя девать. Поттер, удостоверившись в ее способностях, давал ей самые ответственные задания, и она с удовольствием занималась сложными расчетами, просиживая подчас за полночь. Это и помогало Лоре скрасить свою довольно одинокую и безрадостную жизнь.

Прошло больше месяца с тех пор, как уехал Уилл, а от него не было весточки. Лора мучилась тысячей вопросов, но главное, не понимала, что же с ним случилось. Ей даже пришло в голову пойти к мистеру Бэйли и поинтересоваться, где может находиться Уилл. Но гордость не позволяла ей сделать этого. Что мистер Бэйли подумает о ней? Он в курсе того, что она и Уилл, скажем так, друзья, и ее полное неведение о месте его пребывания со дня отъезда произведет нежелательное впечатление на Бэйли. Еще вздумает сочувствовать ей, а она этого не вынесет.

Лора старалась не думать об Уилле, переключить свои интересы на что-нибудь другое, но ночью, лежа в одиночестве и пытаясь заснуть, она вспоминала его, и только образ Уилла стоял перед глазами. Где он и почему о нем ничего не слышно?

Уилл Адамс сидел у постели сына и не сводил глаз с его бледного, осунувшегося личика. Мальчик спал, но сон его был тяжелым: он ворочался и стонал. Его мучили боли, держалась высокая температура, хотя врач и прописал ему настойку опия.

Перл сказала, что болезнь Джастина началась с высокой температуры и головной боли. Мышцы шеи и спины были неподвижны и сильно болели. К тому времени как приехал Уилл, у мальчика была настоящая лихорадка, и он не мог двигать правой ногой.

Когда Уилл спросил врача, как может дальше развиваться заболевание, тот не дал конкретного ответа, сославшись на то, что в его практике было только два-три случая детского паралича, и в настоящее время причина такой болезни не установлена. Поэтому, как лечить – неясно.

– Мы можем только бороться с лихорадкой и давать опий для облегчения боли, – сказал врач, – и еще молиться, мистер Адамс.

– Вы сказали, что видели такое раньше. Каков прогноз? Последствия? – спросил Уилл. – И не вздумайте скрыть от меня правду.

Врач тяжело вздохнул.

– Правду? Боюсь, мне трудно будет дать вам точный ответ, мистер Адамс. Из моего личного опыта, который в этом конкретном случае не так уж богат, а также из практики моих коллег известно, что болезнь может привести как к летальному исходу, то есть смерти от паралича органов дыхания, так и к параличу конечностей. Бывает, что наступает полное выздоровление без осложнений. Нам остается только молиться о последнем.

Вспомнив весь этот разговор, Уилл почувствовал, как его душат слезы отчаяния и безысходности. В гневе он сжал кулаки и стал бить себя по своим абсолютно здоровым ногам. Лучше бы он страдал, а не бедный Джастин. Но, придя в себя, Уилл стал молиться и делал это усердно, надеясь, что Господь услышит его молитвы и поможет ребенку.

В редкие минуты отдыха, когда Уилл был в состоянии отвлечься от мыслей о сыне, он думал о Лоре. Прошло всего несколько недель, а воспоминания о той волшебной ночи казались ему сном. Он должен был сдержать данное самому себе слово и не переходить с ней в близкие отношения. Может быть, ей тогда было бы легче. А самое главное – надо бы написать ей и объяснить причину своего отсутствия, но тогда придется рассказать ей про Джастина и объяснить, почему он скрыл от нее факт существования сына.

О своем личном счастье он даже не думал. Единственное, что волновало его, это спасение сына. Лора, однажды уже оставленная любимым, заслуживает другого человека, не такого, который проводит с ней ночь и потом исчезает без следа, а мужчины, на которого можно положиться. Уилл понимал, что любит Лору, но в нынешнем своем состоянии, измученный эмоционально и физически тяжелой болезнью Джастина, не способен думать ни о чем другом. В момент полного отчаяния он даже решил заключить что-то вроде соглашения с Господом: принести в жертву счастье и любовь ради сохранения жизни сыну.

И вот однажды, сидя в полутемной детской и глядя на измученного болезнью Джастина, Уилл молился и произнес клятву: он никогда больше не встретится с Лорой, то есть у них не будет близких отношений, если Бог позволит сыну выжить. Вот самое разумное решение, подумал он. Завтра он напишет Лоре письмо, в котором объяснит, что вынужден уехать на время по личным делам и что по некоторым причинам не смеет злоупотреблять ее искренними чувствами к нему. Тон письма должен быть достаточно прохладным, что, несомненно, заденет ее, но так лучше для них обоих. Она сможет легко забыть его и найдет другого, более достойного человека. Мысль о том, что Лора будет принадлежать другому, причиняла боль, но с этим он смирится, лишь бы Джастин остался жив.

Уилл взял в руки мокрое полотенце и стал с нежностью вытирать горячий лоб мальчика, вкладывая в каждое свое прикосновение всю любовь к нему, непоколебимую веру в благополучный исход страшной болезни. Он словно хотел вдохнуть силы, здоровье и жизнь в тело ребенка. Весь смысл своего существования он видел только в Джастине.