Упал. Очнулся. Папа!

Глава 5

Вот за что моего шефа можно уважать (закрыв глаза на все его прочие недостатки), так это за светлую голову, строгую пунктуальность и ответственность. Слава богу, замерзнуть мне не грозило.

Нет, конечно, я понимала, что сейчас, когда приёмная опустела, и Воронов остался в кабинете с Нелечкой один на один, последняя непременно предпримет всё возможное, лишь бы его задержать и осчастливить-таки «щедрым подарком». Но надеялась, что шеф не забыл о своей просьбе подождать его у машины. Иначе я в нем окончательно разочаруюсь!

Прошло восемь минут, и сквозь парадную стеклянную дверь, открывающую обзор на освещенный холл «Сезама», я увидела, как Воронов с Пригожевой вышли из лифта и направились к выходу. Миновав «вертушку» охраны, толкнули дверь, оказавшись на улице.

Я замерла, нутром чувствуя огорчение Людоедочки. На ее лице всё еще сидела улыбка, но такая перекошенная и жалкая, что брюнетку было впору жалеть.

Шел снег, мела позёмка, и ей пришлось запахнуть на груди дорогую шубку. Она продолжала хихикать и касаться ладонью высокого мужчины, но по его напряженной фигуре и хмурому лицу стало ясно, что оставаться со своим аналитиком он не намерен ни минутой дольше.

А значит, Воронов мне поверил! Точно поверил! Ведь перед красотой Нелечки редкий мужчина устоит! А он, похоже, больше не собирался заводиться на «крепкий кофе».

У, гоблин! А сколько нервов потрепал! Чуть не поседела!

Парочка под локоток спустилась с крыльца и остановилась. Темно-серое кашемировое пальто отлично сидело на крепкой фигуре внука Матвея Ивановича и очень ему шло. Последнее обстоятельство, похоже, особенно волновало женщину, потому что она никак не могла от Воронова отцепиться. Продолжала гладить широкое плечо и мужчине пришлось самому снять с себя руку подчиненной. Отступив в сторону, коротко с ней попрощаться, повернуться и уйти.

Я и сама поежилась, глядя на то, как шеф поднимает воротник пальто, пряча шею от метущего в спину снега, широко шагая в сторону аллейки, ведущей на парковку. И на то, как молчаливо и пристально смотрит ему вслед Нелечка, разом изменившись в лице – словно что-то обдумывая.

В отличие от исполняющего обязанности генерального, чья машина оставалась на дальней парковке, она уже успела окончить работу и выкатить свою, и теперь ее приземистая красная «Вольво» стояла напротив центрального здания офиса, на обочине проезжей части. К ней брюнетка и направилась, раздраженно открыв сумочку.

Если бы я в тот момент высунулась из-за угла, она бы наверняка меня заметила, поэтому я осталась стоять в тени, перебрасывая портфель и сумку из одной руки в другую и притаптывая рыхлый снежок сапогами, решив дождаться, когда она уедет, и только потом проследить за Вороновым.

Но прежде чем сесть в машину, Пригожева успела достать телефон и сделать звонок – короткий и явно важный, потому что ответ заставил ее прямо-таки влететь в машину и громко хлопнуть дверью. После чего она завела мотор, зажгла фары… и вдруг дважды ими мигнула. А через секунду, еще раз повторила сигнал.

И, быть может, я бы не обратила на это внимания – мало ли, что ей в голову взбрело, если бы неожиданно подобным образом ей в ответ не мигнул незнакомый водитель, сидевший в одном из темных автомобилей, припаркованных дальше по улице – как раз в той стороне, куда направился гоблин…

Тьфу, то есть шеф! Но… О, Господи! Какая сейчас разница, когда это ОНО!

Замышляемое преступление!

Я прямо почувствовала, как натянулась струной и вскинулась на носочки.

А Воронов тем временем удалялся по аллее, и фары погасли. Так и не включив их, машина с незнакомцем тронулась с места, развернулась… и больше я не ждала.

У здания «Сезама» перед другими известными компаниями имелось одно большое преимущество. Внушительное и современное, оно стояло в центральной части города, глядя фасадом прямо на набережную. И один огромный недостаток – общая для многочисленных сотрудников парковка находилась за соседними зданиями, метрах в трехстах, за поворотом. И до нее приходилось идти пешком.

В последнее время власти города рьяно следили за тем, чтобы лицевая часть набережной была свободна для пешеходов и проезда машин, поэтому обычно Матвея Ивановича после работы у парадного ждал шофер, а вот его внук предпочитал себя обслуживать сам.

Поздний вечер, офисная зона и полупустая парковка. Воронов же просто не успеет дойти к машине! Да будь он хоть трижды мужчиной, а не сосунком – ему не справиться одному с целой бандой!

Эх, как жаль, что у меня нет его личного номера телефона! И как жаль, что полиции не под силу материализоваться на месте преступления по щелчку пальцев!

Не думая о том, что, возможно, мне показалось, я подхватила сумку и увесистый портфель (с графином, чашкой и личными вещами внутри, он ощутимо оттягивал руку), развернулась и помчалась вдоль стены к тыльной стороне здания, намереваясь обежать его и перехватить Воронова уже в самом конце аллеи, когда он свернет на боковую улочку.

Я очень торопилась, чтобы успеть. Под снегом дорогу прихватил лёд, и ноги всё время оскальзывались… Но всё равно просчиталась.

Когда наконец я выскочила на аллейку, как взмыленный черт из табакерки, то поняла, что широкий шаг Воронова уже успел привести его к парковке раньше меня.

Направляясь к представительному автомобилю, одиноко стоящему в стороне, молодой мужчина приостановился и оглянулся. Я вдруг ясно услышала свое имя. И в тот момент, когда уже собралась отозваться (да, я помню, что терпеть его не могу, и что он меня обидел, но ситуация-то внештатная! Потом всё вспомню!), из-за одной из высоких елок, высаженных в ряд у края парковки, к Воронову быстро метнулась коренастая тень.

Какой-то лохматый мужик в широком пальто, внезапно выскочив из-под сени деревьев, неслышно крадучись, догнал шефа и занес над ним руку… В свете боковых фонарей в пальцах блеснуло тонкое лезвие ножа…

Караул! Помогите! Да это же убийца! Вот прямо здесь и сейчас собирается укокошить Воронова!

А-а-а!

От изумления горло перехватил такой ужас, что голос враз исчез и крикнуть не вышло. И что самое интересное – остановиться тоже.

Отбросив сумку прочь, я схватила портфель обеими руками, занесла оружие возмездия над головой и побежала. Когда хочу, я могу быть очень резвой и стремительной. А подумать и потом можно!

Вот и сейчас помчалась с желанием оглушить бандита…

И у меня бы обязательно всё вышло, точно говорю. Фиг бы он от меня ушел, если бы не здоровенный черный кот.

Со вздыбленной шерстью, желтоглазый, он с громким визгом выскочил из-под елки и метнулся убийце под ноги. Тот споткнулся, охнул и, схватившись с котом, в одно мгновение повалился в сугроб.

«Куда же ты?!» – захотелось проорать ему вслед, но поздно – летящее возмездие остановить не вышло.

Со вскинутым над головой портфелем я налетела на троицу и… оглушила им шефа по голове. А если проще, то врезала Воронову графином по затылку.

Честнее слово, не специально! Я его спасти хотела! Но даже если бы меня кто-то попросил повторить этот маневр с забегом, я бы вряд ли второй раз смогла попасть точнее.

Ой, мамочки! Что же я наделала?!

Воронов пошатнулся, но устоял. Медленно оглянувшись, удивленно моргнул…

– Петушок, вы? – тихо выдохнул… закрыл голубые глаза… И рухнул, как подкошенный, прямёхонько носом в сугроб.

Ну вот, и приголубила шефа по макушке. Совсем как недавно мечтала.

Из ослабевших пальцев выскользнул портфель и упал под ноги. Кровь отлила от горящих волнением щек и застыла в венах. Сейчас от всего произошедшего я и сама была готова потерять сознание и рухнуть без чувств, если бы меня не отрезвил мужской голос, проворчавший сбоку с нетерпеливым укором:

– Ну и чего уставилась? Скорее переворачиваем, задохнется ведь!

– Ой, мамочки… Я что? Его убила?!

– Хм! Скорее всего!

– И что же теперь будет?

– Ответственность за совершенное преступление будет, вот что!

Лохматый мужичок наклонился к пострадавшему, обхватил его за плечи, и я помогла ему перевернуть Воронова на спину. Очнулась, заметив, как внимательно тип стряхивает с лица и шеи шефа снег. Словно намереваясь подобраться к горлу…

– Стойте! – я вцепилась в руку незнакомца, поворачивая его к себе. – Это же вы убийца! Я всё видела! У вас был нож, и вы собирались его убить!

– Тише, гражданочка! Не вопите! – не испугался тот обвинений. – Кого убить?

– Андрея Игоревича, конечно! Не прикидывайтесь!

– Воронова? – удивился мужичок неопределенного возраста и недовольно хмыкнул. – А зачем бы мне это понадобилось? И говорите тише, – буркнул сердито, – я же попросил!

– А-га! Видите! Вам даже известна фамилия жертвы! И не подумаю молчать! Потому что вы – убийца! А почему – это вам лучше знать!

Мужичок совершенно точно знал о многом, но возмутиться и не подумал. Вместо этого натянул на голову форменную фуражку (и откуда только взял?), сунул руку во внутреннюю часть пальто и неожиданно раскрыл перед моим лицом документ. Очень важный, судя по тому, с каким серьезным выражением сунул его мне под нос, и той ловкости пальцев, с которой спрятал удостоверение обратно в карман.

– Сержант Лешенко! Тринадцатое отделение полиции, Лесной округ! Да будет вам известно, гражданка Петушок, что мы с моим напарником находимся здесь на ответственном задании! Нам поручено вести расследование – секретное! – по личной инициативе вашего шефа. И я намерен не совершить преступление, а его предотвратить! Так что вы, Дарья, на мой счет сильно ошибаетесь. Еще и кричите, грозя выдать нас всех с головой!

– Я? – выдохнула потрясенно. – А вы и меня знаете?

– Конечно! – невозмутимо кивнул Лешенко. – Ознакомлен с вашим личным делом по долгу службы!

– То есть… вы не собирались его убивать? Совсем? – я окончательно растерялась. – А как же нож в вашей руке? Я ведь видела!

Фонари, расположенные по углам парковки, заметало снегом и освещение в тени высоких ёлок оставляло желать лучшего. Трудно было сказать, сколько Лешенко лет, но вот глаза у сержанта неожиданно оказались хорошие. В такие смотришь и сразу понимаешь: этому человеку можно доверять.

– Это была рация, гражданочка. Я уже давно веду наблюдение за зданием «Сезама» и связываюсь по ней с начальством. Сегодня вот обнаружил, что на охоту за вашим шефом вышел киллер…

– Да вы что?! – ахнула.

– Увы! – подтвердил тот. – К сожалению, недруги решились на крайние меры! Вот и хотел его предупредить! А тут вы откуда ни возьмись налетели со своим портфелем! У вас случайно фурий в роду не было? С мётлами? Я бы не удивился. И что теперь делать прикажете?

Что делать я не знала, и в панике обернулась к шефу. Сняв перчатки и сунув их в карман, принялась тормошить Воронова за грудь. Похлопала несильно ладонями по щекам.

– Андрей Игоревич! Миленький, очнитесь! Я не хотела, слышите? Не хотела вам навредить! Ну, пожалуйста, откройте глаза! Мне нельзя в тюрьму, у меня дети! Трое, понимаете? Рита, Стёпка и Сонечка! Андрей Игоревич…

Воронов лежал белый и бледный, как падающий на него снег, темноволосый и поразительно красивый в этот застывший момент. И совершенно не подавал признаков жизни. Ни-ка-ких!

Я охнула и схватилась ладонью за сердце.

– Ох, товарищ сержант, кажется, я его убила! Беда-то какая!

– Погодите отчаиваться! – сержант склонился и тоже похлопал Воронова по щеке. Приложив ухо к груди последнего, прислушался к сердцебиению.

– А может, ему искусственное дыхание сделать? – неожиданно предложил, зажав тому нос и отпустив. Посмотрел на меня с надеждой. – Вдруг поможет?

– А почему я-то?

Я повернула голову к представителю закона, но тот уже отодвинулся и деловито поправив кепку.

– Потому что! – ответил авторитетно. – Он ваш шеф, или мой, Петушок?.. И потом, это вы его обездвижили, вам и спасать!

Ну, хорошо. Я. Так и быть.

Страшно до жути, но делать-то нечего. Сержант прав: сама наворотила дел, сама и виновата. Надо просто не думать, что это похоже на поцелуй, которого у меня не было вечность, и всё получится!

Я вдохнула морозный воздух, наклонилась и припала губами к прохладному рту Воронова.

– Нос зажмите! – скомандовал Лешенко, беря руководство процессом в свои руки.

Я послушно зажала гоблину ноздри и подышала.

– Отпустите!

Отпустила.

– Оторвитесь от него и попробуйте еще раз!

Я отстранилась, набрала в легкие воздух, и припала снова, но уже смелее.

– Крепче дышите!

Это как?

– Му-гу, – промычала в ответ.

– Эй, Петушок! Чем вы там занимаетесь? Я не просил его целовать! Вы забыли ему ноздри зажать!

Они дрогнули. Под моими губами губы Воронова вдруг дрогнули и потеплели. Отстранившись, я почувствовала на себе его дыхание и смахнула с глаз слезы. Вот теперь уже от радости поцеловала шефа в щеку.

– Он живой… Живой! Ура, товарищ сержант! – не думая о том, что делаю, бросилась Лешенко на шею. – Я его не убила! Видите, он живой!

Отпустив сержанта, вновь вернулась к Воронову.

– Нам срочно нужна скорая помощь! Андрей Игоревич, вы меня слышите? – спросила с надеждой, но он явно не слышал. – Его надо отвезти в больницу, и немедленно! А…

В этот момент где-то позади парковки на улице раздался уже знакомый кошачий визг, звук экстренного торможения, глухой удар столкнувшихся автомобилей, и сразу же за ним шелест битого стекла и громкий сигнал клаксона.

– Что это? – я испуганно обернулась на шум, вдруг вспомнив о Людоедочке и о таинственном водителе в темной машине, который отправился вслед за Вороновым. – Это они? – внезапно догадалась.

– Да, – негромко бросил Лешенко, тоже оглянувшись. – И сейчас мой напарник проводит операцию по выявлению и дезориентации преступников! Помогите же мне, Петушок, нам надо спешить, если не хотим, чтобы они его нашли!

– Ага!

Я не успела заметить, когда сержант достал пульт от машины у моего начальника, но черный внедорожник вдруг мигнул фарами, и задняя дверь широко распахнулась, словно приглашая нас к себе – вот это техника! Невысокий и кряжистый Лешенко, взвалив с моей помощью Воронова на плечо, оттащил его к автомобилю и затолкал внутрь на заднее сидение. Запихнув ноги, устало крякнул: «Уф, здоровяк!» и хлопнул дверью.

– Садитесь за руль! – скомандовал.

– Я? – не поверив тому, что услышала, изумилась из-за его плеча. – Да вы что, товарищ сержант, с ума сошли? Я не умею!

– Умеете! У вас права есть. А мне с вами ехать никак нельзя – служба!

– Да, есть. Но, подождите… – потопала следом за Лешенко. – Я сдавала вождение еще в выпускном классе школы! Нет, ездила, конечно, пару раз… Так с инструктором и сто лет назад! Я не могу! – уверенно покачала головой.

– Сможете!

– А если скорую помощь вызвать? Она ведь скорая? Звонок, фьють, туда-сюда… и он в больнице. А?

– Не успеем!.. И заберите с дороги вашу сумочку! Быстро! Осталась минута!

Я сбегала за сумочкой, подняла портфель, вернулась и, взяв себя в руки, полезла за руль.

– Всё будет хорошо! Не переживайте, гражданочка, – успокоил меня полицейский, – я прослежу!

Ха! Интересно, как? Но спрашивать не стала, руки тряслись так, что, вцепившись в руль мертвой хваткой, и сердца своего не слышала.

– Вот здесь зажигание, тут коробка-автомат, тормоз и газ. Деньги в бардачке. Когда сдадите его в больницу, ни в коем случае не называйте фамилию!

– Почему это?

– Так обнаружат беспомощного, и тогда кранты! – Лешенко округлил глаза и полоснул себя пальцем по горлу. – Говорю же, киллер идет по следу!

– А-а… ясно!

– Скажете, что он ваш муж! Шел с работы, поскользнулся, упал, потерял сознание. Вас рядом не было. Когда вы его нашли, документы пропали…

– Чего?! – это я возмутилась насчет мужа. Ну и насчет вранья немножко. Всё же стыдно мне было и очень совестно за случившееся.

– Того! Или вы хотите, чтобы победил Куприянов с Людоедочкой? – и глазом не моргнул мужичок. – Ну, тогда бросайте Андрея и идите домой. Спите спокойно…

– Нет!

– А тогда везите!

– А что я ему скажу, когда он придет в сознание? Когда всё вспомнит?

– Правду, конечно. Расскажете все, как есть. А теперь поезжайте, пора! Я с вами еще свяжусь!

Ну, я и поехала. Побуксовала чуть-чуть, наехала на бордюр, съехала… Хорошо, что парковка была свободная – кое-как развернулась на черном монстре и, ойкая от страха, помчала в ночь. Проезжая по дороге мимо разбитой машины Нелечки, пригнула голову и убрала «Вольво» с дороги мощным бампером.

А-а-а! Где тут тормоз? Вот это силища!

На капот вдруг прыгнул черный кот. Сверкнув желтым глазом, подмигнул мне (я едва руль удержала) и исчез.

Тьфу! Почудится же!

Пока везла Воронова в больницу, взопрев от напряжения и вспоминая дорожные знаки, подумала: а откуда Лешенко известно, как я называю про себя Пригожеву? Неужели сама проговорилась и не заметила?

И решила, что, должно быть, именно так.