Упал, отдался!

Глава 1. Ренат

– Поссать хоть дай! – ладонью ударил по прутьям решетки.

– Потерпишь, – бросил мне чувак с поношенным на чьей-то заднице лицом.

– Проводи до сортира. Будь человеком!

Ссать мне не хотелось, но докопаться до полицая – было святым. Тем более, взяли они меня на кураже, который до сих пор не выветрился.

– Если бы час назад спал как все нормальные люди в это время дома, то сейчас мог спокойно поссать в свою кроватку. А теперь терпи и жди допроса, – гавкнул всё тот же бульдог из своей будки, которая тоже была огорожена решеткой, но его решетка была вип, ибо имела надпись «дежурная часть».

– Ну, минзурку хоть дай какую-нибудь. Клапан ща лопнет, – продолжал я притворно ныть, просто ради того, чтобы достать бульдога, а еще для того, чтобы скоротать время до приезда отца или его адвокатов.

– Задрал, – сдался мужик и с большим усилием оторвал свой огромный зад от стула. Вышел из своей будки с какой-то черной штуковиной в руке и просунул мне ее между прутьями решетки. – На.

– Это что? Карандашница? Дай хоть кружку. Не влезет же.

– Ты дома в унитаз ссышь, присунув ему? Меткайся.

– А ты дома ссышь в кроватку? Или как там нормальные люди, по-твоему, делают?

Судя по побагровевшему лицу полиция, мой подъёб был засчитан и слишком близко принят к сердцу.

– Обсос пиндосный! – рыкнул он, обдав меня запахом чеснока, и, просунув вторую руку между прутьями, поймал меня за грудки косухи. – Ты за языком следи, пока его тебе не укоротили. Скажи спасибо своему бате: если бы не его подачки нашему начальству, твою жопу давно бы уже продырявили в какой-нибудь тюряге.

– Так и знал, что тебе мой зад приглянулся, – подмигнул ему и игриво щелкнул кончиком пальца по краю густых усов. – Шалун.

– Пидор напомаженный! – полицай с силой дернул меня на решетку к свекольно-красному лицу, готовому вот-вот лопнуть от ярости его разрывающей.

– Ментовской произвол! – завопил я, откровенно над ним насмехаясь.

– Я тебе… – потянулся он к дубинке на поясе.

– Разошлись! Оба! – прозвенел ровный женский голос среди бетона и металла. Будто кто-то просыпал кусочки льда. – Агапов, в будку!

– Пха! – не удержался я. – Слышал? Не только я тебя псом считаю. Место, Агапов!

– Горгона, чтоб её… – буркнул себе под нос Агапов и выпустил меня из своей хватки, не забыв напоследок толкнуть вглубь клетки прямо на спящего бомжа.

– Ради чего меня вызвали? – командирским и весьма раздраженным тоном плевалась госпожа ментовки.

В полумраке коридора был виден только её силуэт.

– Сынка Вяземского взяли, – махнул в мою сторону усатый.

– А Митрохин этим заняться не мог? – стук каблуков по бетонному полу стремительно приближался. Тонкая фигурка в пальто и сапогах на высоком каблуке подошла к окну «дежурки», взяла протянутую Агаповым папку с моим делом и недовольно её пролистала.

Затаился, приготовившись услышать восхищение своим деяниям, но её лицо не выразила ровным счётом ничего. Теперь понятно, почему Агапов назвал её Горгоной. Такая и взглядом в камень может превратить.

Судя по пучку на голове и наглаженной белой блузке в четыре ночи, торчащей из-под ворота пальто, хуй эта дамочка последний раз видела только нарисованным мелом на заборе. А последний мужик в ее жизни был обведен тем же мелом на асфальте.

Сука! Почему не Митрохин сегодня в отделении со своей вечно готовой принять взятку лапой?

– У Митрохина, то ли жена родила, то ли любовница, – пояснил Агапов. – Короче, прячется бухой от обеих.

Стерва в пальто никак не прокомментировала его слова. Даже не посмотрев в мою сторону, крутанулась на каблуках и постучала ими по длинному коридору, бросив через плечо.

– В мой кабинет его.

– Есть, – вяло отозвался бульдог с усами и, кажется, с трудом удержался от того, чтобы показать этой дамочке пару факов. – Слышал, придурок? Готовь жопу.

– Вообще-то, она сказала отвести меня в её кабинет, а не в твой, шалун.

– Заткнись. Руки.

На запястьях сомкнулись «браслеты». Подхватив под локоть, Агапов передал меня какому-то зеленому пацану в кепке, которую тот донашивал за кем-то у кого башка была побольше.

Пройдя по тому же длинному коридору, мы оказались у кабинета следователя Ветровой В. К., в который меня завели и грубо прижали жопой к стулу. Полицай встал рядом, покорно поджав хвост перед стервой в белой блузке. Майор. Ей тридцать-то есть?

Она старше меня – точно. Но на сколько лет?

– Свободен, – бросила она ему, не удостоив и взглядом.

Дверь за пацаном закрылась. В кабинете остались только я и сучка с каменным лицом, на котором было написано жесткое намерение поиметь меня от всей души за то, что её выдернули ночью из компании в сорок кошек.

Швырнув папку с моим делом на стол, Ветрова отодвинула для себя стул и села напротив меня.

Тонкие наманикюренные пальчики пошелестели листами. Лицо, не выражающее эмоций, уставилось в материалы дела.

– Просто скажи, что я ахуителен, – самоуверенно закинул ступню одной своей ноги на колено другой.

Взгляд синих глаз резко впился в мое лицо. В солнечном сплетении неожиданно кольнуло, в желудок упал тяжелый камень. Если в этом кабинете и было что-то ахуительное, то это её взгляд.

Широко распахнутые синие глаза в контрасте с волосами цвета вороного крыла смотрели в самую душу и приставляли к её горлу нож.

– Тебя когда-нибудь имели на этом столе? – спросил я раньше, чем успел подумать, и потерял взгляд синеглазки.

Она снова уставилась в моё дело.

Сука.

– Со мной не хочешь поговорить? Допросить с пристрастием? Со страстью? – продолжал я свой трёп.

В молчании с ней, отчего-то, становилось неловко.

– Не имею привычки разговаривать с пустым местом, – произнесла она холодно, даже не подняв на меня взгляд. – Сейчас приедет твой папочка, которому ты, наверняка, уже позвонил. Вот с ним я и поговорю.

Солнечное сплетение теперь не просто кольнуло, а в него прилетело пяткой с острым каблуком.

Стерва в блузке только что поимела меня, не шевельнув и пальцем.

Но, при всей своей сучье внешности и повадкам кобры, она была права – бате я уже позвонил. Скорее всего, он уже едет сюда или отправил за мной кого-то из своих людей. Нет. Он обязан приехать лично, чтобы наглядно показать, какой он заебатый отец, кинуть кому-нибудь на лапу налик и увезти меня домой, чтобы поставить в угол на горох.

Хреновая репутация отцу, который метит на пост мэра города, не нужна. Поэтому вряд ли он откажет себе в личном приезде и показательной порке с параллельной ей заискиванием с высокопоставленными чинами.

А эта сука, которая намеренно меня игнорирует, просто ждёт, когда приедет кошелек побольше, чтобы можно было хорошенько его поиметь. Сомневаюсь, что майорские погоны и личный кабинет в таком возрасте она заработала честным путем. Без папика-спонсора здесь точно не обошлось. Такие рыбки знают, на какой «крючок» нужно насадиться и насколько глубоко заглотить «червя».

– Сколько тебе лет? – всё же решил я спросить.

И снова на её лице не дрогнул ни один мускул.

– Ах, да! – хохотнул я, скрывая раздражение. – Пустое место. Ну-ну.

Нервно откинулся на спинку скрипучего стула и уставился в потолок. Колено решило начать жить своей жизнью и импульсивно задергалось.

Чёрт! Да я психую! Она почти нихрена не сказала и не сделала, а я чувствую себя брошенным на скамейку штрафников из-за предвзятого судейства.

Время тянулось необъяснимо медленно. Смотреть на обшарпанный потолок мне надоело уже через минуту.

Опустил голову и снова посмотрел на стерву напротив. Дочитав историю моих ночных «подвигов», она закрыла папку и отодвинула её на угол стола. Тоже откинулась на спинку стула, уставилась в окно, скрестила руки под грудью. Пышной, сука, грудью. В вырезе блузки отчетливо виднелась манящая впадинка. Нарочито медленно и даже с наслаждением повел взглядом выше. Мысленно прикинул как проведу зубами по острым ключицам, пройдусь языком по тонкой длинной шее и пульсирующей венке на ней. Обхвачу пальцами горло, разрывающееся от стонов, и, наконец, вопьюсь в сочные губки, которые она только что едва заметно облизала.

– Кончил? – шевельнулись её губки, а мой взгляд сам собой метнулся к большим глазам с искрящими в них синими молниями.

– Нет. Но в джинсах стало заметно тесно. Проверишь?

Уголок её губ едва заметно дрогнул в улыбке. Самообладания этой суке не занимать.

– Проверить, сколько ты навалил? Нет уж, спасибо, – её тоном можно выносить смертные приговоры.

Снежная Королева, блять.

– Странное у тебя представление о мужиках, девочка, – произнес я, подавшись чуть вперед. Синие глаза слегка сузились. Либо ей не понравилось, что мой фэйс стал ближе, либо обращение «девочка» ей точно не по вкусу. – То я кончил, всего лишь увидев твои сиськи. Зачетные, кстати, сиськи. То навалил, причем, под себя. Не пробовала найти пропихивателя к звёздам без седины?

– Забавно, – теперь и она подалась вперед, оперевшись всё еще скрещенными руками о стол. Грудь при таком фокусе стала еще более аппетитной. Высокомерный взгляд застыл на моем лице. – И всё это говорит мне мальчик, за которым сейчас приедет седой папа.

«Мальчик» было брошено намерено небрежно. Значит, обращение «девочка» ей точно не по вкусу.

Буду знать…

Едва открыл рот, чтобы сказать то, что её точно выбесит, как тишину между нами разорвал звонок. Похоже, её мобильник звенел где-то в стороне от меня нейтральной мелодией.

Быстро потеряв ко мне интерес, стерва вышла из-за стола и прошла мимо, покачивая сочными бедрами в черной юбке-карандаш. Шлейф цветочного аромата с арктически холодными нотками словно подразнил меня, заставляя проследить за ней взглядом и увидеть, как она достала из кармана пальто телефон и сразу прижала его к уху, отвернувшись от меня к окну.

– Да, малыш…

Откровенно охренел, услышав, насколько стерва может ласково разговаривать.

И… малыш? Какого хрена?!

Эй! А я? У меня тут чувства, может, созрели, а малыш не я?

– Как ты? Всё хорошо? – удивляла стерва нежностью голоса, обращенного не мне.

Одолеваемый любопытством, неслышно поднялся со стула и стал медленно приближаться к точенной фигурке, глядящей в темное окно.

– Поспи. Я скоро закончу и приеду, – продолжала она бормотать. Затем, кажется, перестала дышать и почти сразу шумно выдохнула.

Сделал ещё несколько шагов, планирую нагло нарушить её личные границы. И плевать, что прямо сейчас я арестант в наручниках. Разве можно назвать преступлением – вдохнуть запах волос и шеи знойной стервы? Меня оправдают по всем статьям.

– Нет. Не трогай, – голос стал на несколько градусов холоднее. Это она мне? Заметила, что я обнаглел? – Пусть стоит, если встал. Не трогай его и не надо ничем натирать. Скоро приеду.

Я даже забыл, зачем шёл к ней, застыв в сантиметрах десяти от нее.

«Пусть стоит, если встал»? «Не надо натирать»? «Скоро приеду»?

Её выдернули из какой-то тусовки свингеров? Это поэтому она такая недовольная – там стоит, а она не рядом? И что будет после моего освобождения? Поедет домой и с разбегу, задрав юбку, прыгнет на…

– Блять! – взревел я ослом и, сам того не осознавая, рухнул на одно колено. – Больно!

Всё произошло, как гребаная вспышка. Она отключила телефон. Замерла. Кажется, задержала дыхание и повернулась ко мне так резко, что я даже сообразить нихрена не успел. И вот, мои пальцы загнуты в обратную сторону, а сам я стою на одном колене перед стервой, готовой приставить к моей башке «калаш».

– Кто разрешил тебе встать? – цедила она сквозь стиснутые зубы, пока я корчился в муках.

– Отпусти! – еще немного и от боли закапает с конца.

В любой другой ситуации переплетение наших пальцев могло бы показаться романтичным, но не тогда, когда она вывернула мои в другую сторону и вынудила стоять на одном колене на грани пустить слезу.

– Вернулся на место, – её начальственный тон приставил дуло пистолета к виску.

– Отпусти, блять! – попытался я выпутаться, но безуспешно.

– Встал, – бросила она мне, как салаге какому-то.

– Не могу я, блять, встать, когда ты так меня нагнула, – посмотрел на нее снизу вверх, поймав себя на мысли, что ей идёт быть госпожой.

Моей госпожой, разумеется.

– Я помогу тебе, – обольстительная улыбка хладнокровной змеи коснулась её губ.

Пальцы снова прострелило болью до самого плеча, а сама стерва стала поднимать мою руку, вынуждая и меня подняться, чтобы было не так больно.

Идя на цыпочках, спиной вперед, постанывая от боли, смотрел в ее глаза, в которых читался полный контроль над ситуацией, и охреневал от того, как ловко она меня поимела одной рукой, при том, что ростом была ниже меня на полторы головы. А если снять сапожки, то и на все две.

– Ты кто, блять, такая? Мастер Шифу? – хныкал я от боли.

– Угвэй, – ответила она, не замешкавшись и, как обычно, не улыбнувшись. – Сел.

Ног коснулся стул, на который я прижопился, и только после этого стерва разжала пальчики и плавной походкой вернулась за свой стол, снова сев напротив. Бросила взгляд на наручные часы и скрестила руки под грудью, уставившись в окно. Будто ничего и не было. Сама, блять, невинность.

– Твою мать! – стал я разминать ноющие пальцы. – У тебя в роду не было самок богомола?

Вопрос был проигнорирован. В общем-то, ответа я и не ждал. Зато теперь стало понятно, почему она такая злая сука – кто-то сдернул её со стоячего и заставил заняться мной.

Эта мысль неприятно кольнула затылок. Или это всё ещё боль пальцев, превратившихся в сосиски, гуляла по затуманенному вискариком организму?

– Если немного подождёшь, то у меня тоже скоро встанет. И ехать никуда не надо.

Отлипнув от созерцания окна, стерва перевела на меня хмурый взгляд и посмотрела, как на идиота.

– Я даже юбку могу тебе сам задрать, – подмигнул ей, улыбнувшись.

Тонкая бровка дернулась вверх.

Я почувствовал себя идиотом.

– Может, хоть скажешь, как тебя зовут? – решил я сменить тактику, став немного мягче. – После того, что ты со мной сделала, ты просто обязана дать мне хоть что-то. М? Ветрова В. К.. Валентина?

Между бровками пролегла галочка.

Не угадал.

– Виолетта?

Галочка стала ещё более выразительной.

– Виктория?

Галочка пропала.

– Виктория, – удовлетворенно закивал я. – Тебе идёт. Виктория… победа. Уверен, с какого-нибудь другого языка твое имя переводиться, как страпонесса или нагибщица. Так меня ещё никто не нагибал. Даже ни один мужик. Сходим завтра куда-нибудь? То есть уже сегодня.

Она тихо фыркнула и вяло качнула головой.

– Да брось, – кокетливо повел я бровями. – Вижу же, что хочешь меня.

Вздох с жирным намеком на то, что я опять идиот.

– Во-первых, заткнись. Во-вторых, займись малолетками своего возраста, – взгляд выразительных синих глаз острым лезвием скользнул по моему лицу.

– Я только что понял, что на них у меня больше не встанет, – признался я откровенно.

– Может, оно и к лучшему? Поработаешь для разнообразия той головой, что выше пупка.

– Имеешь в виду? – активно поработал языком, демонстрирую стерве его длину и ловкость. – Я, конечно, не любитель этой хрени, но ради тебя могу попробовать.

– Идиот, – выдохнула она устало и снова отвернулась к окну.

По коридору послышались шаги. Дверь распахнулась.

– Виктория Константиновна! – торжественно объявил мой отец, входя в кабинет в сопровождении какого-то, блять, астролога, судя по количеству и величине звезд на его погонах.

– Простите моего сына, дорогуша, – елейным тоном стал напевать отец, едва его нога переступила порог кабинета Ветровой. – Сами понимаете, он еще молод, склонен к глупостям. Со всеми такое было. Поумнеет ещё.

– Я бы не стала загадывать, – многозначительно проговорила стерва, вызвав у меня короткую усмешку. Плавно встала со стула, поздоровавшись холодным кивком с астрологом за батиной спиной. – Полагаю, вопрос уже решен и ваше появление в моем кабинете – формальность для нарабатывания баллов перед предстоящим назначением.

– Майор! – рыкнул звездочет на мою стерву и сразу получил в ответ молчаливый фак.

Нет, она не сказала и не состроила говорящую фигуру из пальцев. Она просто посмотрела, безмолвно указав псу его место.

– Но-но, Гаврилов, – продолжал играть дружелюбие мой отец. – Просто девушка не в духе. Наверняка её разбудили среди ночи и заставили работать с моим нерадивым сыном.

– Я – майор полиции, если не вы не заметили, а не дорогуша, девушка или секретарша в вашей приемной. Вы пришли в мой кабинет, так имейте уважение, – а теперь мой батя получил щелчок по носу, чем лично я был бесконечно доволен. Вряд ли его кто-то ещё мог так обломать в момент, когда он лез подлизать.

– Товарищ майор, снимите наручники с сына нашего общего друга, – обманчиво доброжелательно сказал звездочет. И почти, превозмогая боль, добавил. – Пожалуйста.

– Думаю, сына нашего общего друга сам справится с ключиком, – отрезала стерва и положила передо мной на край стола небольшой ключ от наручников, который, оказывается, все это время лежал на крышке старого принтера.

Я ошибался, когда думал, что весь её гнев и раздражение были вызваны мной. Гораздо больше ненависти и даже агрессии было написано на ее лице при появлении моего бати и ее начальника-звездочета.

Желание язвить и продолжать подкалывать сменилось на желание закрыть её своей спиной от уничтожающего взгляда мужика в погонах.

Что я, собственно, и сделал, став своеобразной заслонкой, между ней и двумя пузатыми мужиками напротив.

– Классный у вас сервис, я вам скажу, – потянул я внимание на себя, выворачивая кисть так, чтобы попасть ключиком в замочную скважину. – Пять звезд вашему заведению. И поделитесь хоть одной с товарищем майором, товарищ… звездун. В вашем возрасте столько звезд – непозволительная нагрузка на плечи и позвоночник.

– Ренат, – рыкнул батя и тут же поспешил натянуть улыбочку.

– Ренат, Ренат, – закивал я, наконец, расстегнув наручники. – Ренат всем звёздам рад. Особенно майорским, – пропел я последнюю фразу и повернулся к стоящей за моей спиной Ветровой. Тот факт, что она не попыталась меня сдвинуть, лишь подтверждал мою теорию о том, что её нужно было оградить от этих двоих. Кажется, с их приходом последние алкогольные пары покинули мой организм и мозг, наконец, зашелестел шестеренками, позволив мне хоть немного соображать. – Отличная работа, товарищ майор. Восхищен. Надеюсь, как-нибудь повторим.

Многозначительно потряс наручниками и положил на край её стола вместе с ключом.

– Надеюсь, не придётся, – ответила она, нацепив на красивые губы слишком фальшивую улыбку. Взяла папку с моим делом и протянула мне. – Полагаю, это теперь ваше, Ренат.

– И что мне с этим делать? – выгнул я вопросительно бровь.

– Не знаю, – повела она узким плечиком. – То же, что и обычно. Подотрётесь им или развеете по ветру, сожжете. Уверена, вы уже знаете, что со всем этим делать.

Синие искры сверкнули в ее глазах, снова вернув мне ту полюбившуюся стерву, которой она была до появление моего бати и звездочета в ее кабинете.

– Кое-что я тебе, все-таки, оставлю, – открыл папку, вынул первую же страницу с основной информацией обо мне и положил перед ней на стол. – Тут есть мой номерок. Звони, когда наручники будут свободны или захочешь снова кого-нибудь нагнуть.

Красивые губы слегка дрогнули. Она явно сдерживала улыбку, но её глаза не умели так врать, как ротик. Лучики теплой улыбки коснулись глаз и сразу потухли, когда она снова вернула себе самообладание холодной стервы.

– Всё, Ренат, идём. Мне скоро на работу, а тебе еще перед универом нужно проспаться, – потянул меня на себя батя и обратился к звездочету. – Ну, Гаврилов, спасибо, что приехал и выручил. Сочтёмся.

– Сочтёмся, – согласно кивнул Гаврилов и пожал протянутую батей руку. – Всего доброго.

Сам Гаврилов, похоже, уходить из кабинета Ветровой не собирался. И она это тоже понимала: расправила плечи, заострила взгляд, приготовившись, походу, к самой настоящей битве со звездуном, подлизавшим моему отцу.

– До встречи, товарищ майор, – улыбнулся я и, выходя из кабинета вслед за батей, подмигнул красавице, которая, похоже, снова безмолвно назвала меня идиотом.

Кажется, «идиот» в ее исполнении стал синонимом слова «спасибо», обращенного мне.

– Надеюсь, он уволит эту суку уже сегодня, – ворчал батя, давая отмашку своему водиле, открыть ему дверь машины.

– Не трогай её. Она делала свою работу, – произнес, я чувствуя, как весенняя прохлада улицы опутала голову, сделав её тяжелой.

Похоже, похмелье только что сказало мне «привет!».

– Осенью она пустила свои сучьи когти слишком глубоко в мои дела. Если бы не Гаврилов, то в браслетах сидел бы я.

– Так это она прикрыла твою псевдо-кухню для бездомных? – хохотнул я, вспомнив, как батя бесился, раскидывая по своему кабинету бумаги, и, матеря какую-то недотраханную суку. – Я тебе говорил, что нехрен кормить бомжей парашей, а в отчетах писать о креветках. Так что заслужено, батя, тебя поимели.

– Заткнись и сядь в машину, – рявкнул он недовольно.

Открыл себе заднюю дверцу батиной тачки, швырнул папку с делом на сиденье и вдохнул полной грудью прохладный воздух. Взглядом прошёлся по зданию ментовки и задержался на окне, в котором горел свет и виднелась Ветрова, агрессивно что-то вещающая своему начальнику. Наманикюренный пальчик указал на дверь, из которой мы только что вышли, а затем уткнулся в стол, на который она опиралась ладонью другой руки.

От такой экспрессии и звездуна просто обязаны сжаться все звезды.