Упал, отдался!

Глава 5. Виктория

– Ну, выпьем за то, что моя блюститька порядка теперь вольная птичка, – Светка в очередной раз наполнила наши бокалы шампанским.

– Мы уже за это пили, – напомнила я ей смеясь. – И, по-моему, дошли уже до той кондиции, когда начинают пить за любовь и что-то около этого.

– Ну, тогда за нас с вами, за хуй с ними? – вопросительно подняла подруга брови вместе с бокалом.

– Слышала бы тебя сейчас моя мама, ты бы уже полоскала рот куском хозяйственного мыла.

– Я и так в присутствии твоей мамы почти не вынимаю обмылок.

– Ты при ней просто рот стараешься не открывать.

– Так я потому и не открываю! – выпучила Света глаза. – Она же, чуть что не так расслышит, сразу начинает мне промывать и рот, и кишки. Кстати, как она отреагировала на новость о твоем увольнении?

– Разбила свою любимую супницу, – вспомнила звон осколков в абсолютной тишине, после того, как сообщила ей новость.

– Ого! Прям специально?

– Нет. Просто я ей под руку болтнула, когда она спросила, какие планы на завтра.

– Охерительные планы, подруга. Сейчас, когда тебя никто не будет дергать среди ночи и пытаться помериться с тобой яйцами, планы на любой день должны быть охерительными.

– Считаешь, что я правильно сделала, что ушла?

Я была уверена в своем решении, но сомнения всё равно прокрадывались в мысли.

– Конечно, Викусь, – приобняла меня Светка, рискуя расплескать своё шампанское прямо мне на шорты и ничем не прикрытые ноги. – Ты же с каждым месяцем становилась всё сучилишней и сучилишней. А сейчас немного отдохнешь, недельку-две. Потом нацепишь красивое платьице, хуяж-макияж и можно искать новую работу, в которой не будет такого жесткого дресс-кода и идиотов со всех сторон. Прорвемся, Викусь!

– Надеюсь, – прокрутила бокал в руке. – Только недельку-две я отдыхать не смогу. Всё-таки, с ребенком сильно не расслабишься…

– Ай! – отмахнулась от меня Светка. – Это только ты всё никак расслабиться не можешь из-за своей гиперответственности. Другие мамки – такие же одиночки, как и ты – расслабляются и ничего. Дети у дороги крошку хлеба на клянчат. У твоего Сашки есть всё, что нужно пацану его возраста: спортивные секции; гаджеты, какие только можно; одевается, как модник из журнала… Катается, как сыр в масле! Ты лучшая мать из, вообще, возможных в этом мире. Так что расслабься, Викусь. Кстати, а где Сашка? Что-то я его не слышу.

– Ушёл к однокласснику из соседнего подъезда, домашку спросить. Неделю пропустил, всё-таки, из-за простуды. Да и надоело ему, что мы с мамой кудахчем над ним. Пусть сходит, развеется.

– Ну, и правильно, – одобрительно кивнула Светка. – Заодно не будет слышать, как мамина подружка широко раскрыла свой матюгальник. Мы пить-то будем или бокалы наполнили для того, чтобы шампусик в дланях своих погреть?

– Давай, – стукнулась краем бокала о ее бокал. – Как там? За нас с вами…

– … За хуй с ними! – почти торжественно выкрикнула подруга. – И давай скорее, пока твоя маман не пришла вставлять мои поплывшие мозги на место.

– Она у соседки этажом выше. Какой-то турецкий сериал смотрят, серии номер… около тысячи. Так что раньше полуночи ее можно не ждать.

– Класс! У нас еще есть два часа для лютого бухича.

– Какой там лютый бухич с двух бутылок-то шампанского? – усмехнулась я, посмотрев на одну уже опустевшую бутылку. – Ни в глазу, ни в заднице.

– Для меня, пятикапельной, это уже убойная доза, – пригубила она немного шампанского.

Я тоже немного отпила и решила навалиться на бутерброды с сёмгой. Не зря же мы их покрасивее зеленушкой украшали?

– Самое обидное, что никто даже букетика зачуханного не подарил, – вздохнула я, уставившись в стол. – Хотя все с четырех утра знали, что я последний день. Гавруша постарался раскричаться об этом на весь отдел. Только опера подарили коробку конфет и бутылку шампанского.

– Это мы их шампусик первым выпили?

– Угу.

– Надо запомнить название. Вкусненькое, покрутила она в руках пустую бутылку.

– Тебе после первого бокала всё кажется вкусненьким.

– Это да, – пропела она с довольной улыбочкой. – Куда теперь? Не думала ещё, чем себя занять?

– Не знаю, – опустила взгляд и стала неосознанно ковырять край стола. – Можно пойти куда-нибудь офисным планктоном. В банк или что-то типа того… Посмотрим.

– Иди адвокатом. Семейным. Это точно твоё, Вик, – отставила она бокал. – Как вспомню, как ты меня, наивную дуру, тогда отстояла… Если бы не ты, я бы так и продолжала верить в то, что чем больше на мне синяки, тем сильнее его любовь ко мне.

Повернулась к Светке и обняла крепко-крепко, снова увидев тот животный страх, который плескался в ее глазах, когда она пришла ко мне, чтобы забрать написанное ранее её же рукой заявление о побоях. Её бывший в ту ночь сидел за решеткой, но имел на нее такое влияние, что было достаточно одного его молчаливого взгляда, чтобы бойкая с виду Светка стала послушной дворнягой с поджатым хвостом.

В ту же ночь я провела с ней беседу в своем кабинете и смогла убедить ее в том, что это ни разу не любовь, а сто пятнадцатая статья УК РФ.

Присел ее бывший тогда почти на год. Вышел и свалил из области, даже не пытаясь найти с ней встреч. Видимо, на зоне ему многое объяснили, либо у самого хватило мозгов, держаться от Светы подальше. Или всё дело в том, что он узнал о том, что мы стали с ней подругами с той самой ночи. Решил не связываться повторно ни с ней, ни, тем более, со мной. Ведь до меня ему всё это столько раз сходило с рук…

Светка просто не заявляла, либо заявляла, но успевала забрать заявление раньше, чем на бывшем смыкались наручники.

Хорошо, что хоть детей не успели зачать. Иначе, я бы точно не смогла убедить Светку, засадить отца своих детей за решетку. Такие дамочки склонны оправдывать своих «мужчин» любыми средствами из-за банального страха остаться одной с детьми на руках.

– Я подумаю, Светик, – погладила ее по спине, и мы обе нехотя разомкнули объятия.

– Давай, я тебе хоть маникюр поделаю, а то руки просятся, чтобы их чем-то заняли.

– Ты же мне буквально позавчера свежий сделала, – продемонстрировала подруге свои ноготочки с идеальным маникюром ее производства. – Я еще этими не налюбовалась.

– Тогда на следующей неделе, – поймала она меня на слове. – Я тебе маникюр, а ты мне масочки свои прикольные для лица.

– Договорились, – хохотнула я.

В дверь позвонили.

– Ты кого-то вызвала? – спросила Светка, глядя в дверной проем кухни. – Стриптизеров? Проститутов? Стриптизеров-проститутов?

– Я никого не вызывала, – нахмурилась. Кровь, подхваченная легкой паникой и гонимая пузырьками шампанского, зашумела в ушах. – Может, Саша ключи от квартиры забыл? Или мама…

– Давай посмотрим, – первой встала Светка и прихватила с собой пустую бутылку из-под шампанского.

– Зачем ты её взяла? – округлились мои глаза. Тоже вышла из-за стола и первой пошла в прихожую.

– Вдруг кто-нибудь особо борзый захочет, чтобы ему проломили череп. А я тут как тут со своей бутылочкой игристого, – пропела Света почти невинно.

Проходя мимо зеркала в прихожей, машинально поправила волосы, собранные в пучок на макушке. Хотя, уместнее бы сейчас было поправлять пистолет в кобуре, ибо в десять вечера добрые люди в гости не приходят.

Обхватила ручку, повернула замок и открыла дверь, нацепив маску каменной леди, которая сразу слетела и разбилась об пол, когда за порогом моей квартиры обнаружился Вяземский-младший, стоящий в чем мать родила с неизменно нахальной улыбочкой. Если бы не пышный букет цветов, прикрывающий его «джентльмена», то я бы уже разбивала пустую бутылку об его голову.

– А ты говорила, что никто тебе букета не подарил, – хмыкнула за моей спиной Светка, которая казалась вообще невозмутимой в сложившейся ситуации. – Ну, вот же!

За секунду в голове пролетели сотни мыслей и каждая из них была посвящена тому, насколько быстро я его прикончу за подобного рода выходку.

– Пиздат как закат, да? – тем временем спросил нахал, вероятно решив, что мой ступор связан с его непревзойденной сексуальностью в момент, когда она стоит на моей лестничной площадке в одних кроссовках и яйцами, прикрытыми букетом.

– Секунду, – изобразила подобие улыбки и медленно закрыла перед его носом дверь.

Развернулась на маленьком коврике в прихожей и врезалась в Светку, которая всё ещё обалдело смотрела туда, где был «букет». Алкоголь, гуляющий в наших организмах вместе с немолодой кровью, сделал своё дело, превратив нас в туго соображающих дам.

– Это какой-то стриптиз наоборот, да? – очнулась, наконец, Света. – То есть мы должны смотреть на то, как он будет одеваться?

– Сейчас мы будем смотреть на то, как он быстро отсюда убежит, сверкая задницей. Идиот чертов! – процедила сквозь стиснутые зубы, когда осознание его запредельной наглости догнало меня и ударило обухом по голове.

Рванула к своей сумочке и трясущимися от ярости и бешенства руками нашла в ней перцовый баллончик с кричащим названием «Жгучий перчик». Этому засранцу будет полезно выплакать глаза за неподобающее поведение.

Как он посмел явиться ко мне домой, да еще в таком виде?! И, вообще! Какого хрена?! Кто дал ему мой адрес? А если бы дверь открыла мама или Саша? Да я себе такое в страшном сне представить боюсь, а этот придурок, у которого в голове, похоже, нет ничего, кроме корней волос, вообще ничего не боится и плевал на любые нормы морали и этики.

– Не «калаш» и слава Богу, – Света благоразумно отошла от меня подальше и прижалась спиной к стене. – Мочи его.

Повторять дважды не нужно. Я была на таком взводе, что прямо сейчас не побрезговала бы и автоматом.

Открыла дверь и сразу встретилась взглядом с Вяземским-младшим. Морщинка между его густыми черными бровями сразу разгладилась, а к губам вновь приклеилась эта выбешивающая меня улыбка самоуверенного быка-осеменителя.

– Я уже думал, в окно к тебе постучаться.

Ухмыльнулась и, резко выкинув руку вперед, прыснула из перцового баллончика прямо в его наглую морду.

– А-а! Сука! – взревел он и, выронив букет, стал подпрыгивать на месте, растирая глаза руками. – Твою мать!

Пока он прыгал и корчился от боли, его мудёнок, ничем теперь неприкрытый, болтался в такт его истеричным движениям.

– Ты ебанутая?! – продолжал он теперь уже не верещать, а хныкать и рычать между делом.

– Еще раз явишься ко мне домой в подобном или любом другом виде, я выйду встречать тебя с автоматом. Это было первое и последнее предупреждение, – отчеканила я строго. Без сожалений и сомнений вошла в квартиру и закрыла за собой дверь. Швырнула баллончик обратно в сумочку, замерла статуей в прихожей, до сих пор слыша, как этот придурок хныкал за дверью, костеря меня на чем свет стоит.

– Жалко парнишу. Букет красивый, дорогой, наверное, – вздохнула Светка, но поймав мой взгляд, предпочла уставиться в телефон, сделав вид, что её здесь не было и она ничего не видела.

Скрестила руки под грудью и уставилась прямо перед собой. Кровь шумела в ушах, сердце отбивало быстрый ритм резиновым молотком в висках. Осталось только помолиться о том, чтобы сейчас мама не спустилась с верхнего этажа, а сын не вернулся от друга, у которого я разрешила побыть до половины одиннадцатого.

– Голенький там. Весь в слезах, – словно невзначай Света роняла слова, продолжая что-то листать в своем телефоне.

– Замолчи. Не нужно его защищать, – рявкнула на нее, возможно, излишне нервно.

– А я-то что? – хмыкнула подруга. – Просто говорю о том, что парниша проявил креативность. Вряд ли хоть один мужик догадается вот так преподнести букет, а тем более тебе. Тут нужны стальные коко в титановой оболочке. А у него, походу, именно такие. За букетом было плохо видно… – словно сама с собой продолжала она рассуждать. – А теперь он корчится от боли, захлебывается слезами и всё из-за того, что проявил небывалую смелость. И как после такого мужчинам быть смелыми в проявлении своих симпатий? Не понимаю…

– Этого придурка задержали ночью за хулиганство, – указала я большим пальцем на дверь за моей спиной. – А еще это сынок Вяземского, который, напомню тебе, является одной из причин моего увольнения.

– И что? – лаконично подметила Света. Алкоголь явно делал её бессмертной. – А я вижу симпатичного парнишу с красивым букетом. И срать мне на то, чей он там сынок. Папочка же за его спиной не стоял – значит, парень сам сообразил изобразить всё это.

– И что ты хочешь мне сказать?

– Ничего, – повела она плечом. – Просто мысли вслух. Пойдём допьём шампусик, а голый симпотяга пока поплачет на лесенке.

Сказав это, Светка оттолкнулась от стены и прошла по коридору в сторону кухни.

Пристально смотрела ей в спину, понимая, что её болтовня не была для меня пустым звуком. И, если бы не алкоголь в крови, то я бы сейчас вполне спокойно пошла бы вслед за ней и допила это шампанское, не заморачиваясь о том, что где-то на лестничной площадке страдает какой-то придурок.

– Чтоб вас! – рыкнула я и быстрыми шагами протопала в свою комнату, где взяла из шкафа плед и вылетела обратно в прихожую, где встретилась взглядами с ухмыляющейся Светкой. – Заткнись.

– Я молчала, – развела она руки.

– Ага. Ты и молчание несовместимы, – буркнула я.

Перехватила плед одной рукой, а другой открыла дверь, наткнувшись на голого идиота во всей его неприкрытой красе, который продолжал натирать глаза и размазывать по лицу дорожки слёз.

Над ухом щелкнула камера телефона – это Светка решила оставить себе фото на память.

– Хорош! – довольно промурлыкала она.

– Ты серьёзно сейчас? – выпучилась на нее через плечо.

– А я чё? А я ничё, – изрекла она деловито и, не стесняясь вообще ничего, как младший Вяземский, спросила. – Сколько сантиметров, парниша?

– Двадцать один, – хныкнул он.

Серьёзно? Он, наверное, из гроба привстанет, когда кто-то решит вспомнить его сантиметры.

– Я звонить Гиннессу, – спохватилась сразу Света. Коснулась моего плеча и добавила. – А ты, подруга, когда он кончит, не забудь сделать так… – шумно втянула носом воздух, как втягивают сопли.

– Иди отсюда! – зашипела на нее гадюкой и с облечением пронаблюдала за тем, как гадко подхихикивающая подружаня скрылась в кухне.

– Ты нормальная, нет? – продолжил тем времен ныть Вяземский.

– Я – нормальная, – расправила плед и подошла к нему, накинула ткань на плечи, от чего парень испуганно вздрогнул. – Это ты, дебил, на что рассчитывал, когда шёл с голой задницей к незнакомой девушке домой?

Подтолкнула его в сторону квартиры.

– Я, между прочим, подготовил впечатляющую речь о том, что я, в отличие от тебя, человек открытый и впустую не обнадеживаю, – только когда он врезался башкой в дверной косяк, я удовлетворенно улыбнулась.

Мелочь, а приятно.

– И дальше, что произошло бы?

– А дальше ты была бы сокрушена размером моего букета и затащила бы меня в постель или трахнула бы прям на коврике у двери, – кажется, он был настолько уверен в себе, что все его слова для него были абсолютной правдой. – Куда ты меня ведешь? К гильотине?

– Почти, – бросила небрежно. Прихватила букет и закрыла за нами дверь в квартиру, пока не повылазили любопытные соседи. – В ванную: в раковине тебя утоплю и спать спокойно лягу, зная, что одним идиотом на Земле стало меньше.

– Умеешь ты принимать ухаживания, конечно, – умудрялся иронизировать этот индюк, будучи в слезах и ничего не видя.

Швырнула букет, принесенный им, на кровать в своей комнате и положила парню ладони на плечи, чтобы изменить курс его движения в сторону ванной комнаты.

Снова удовлетворенно хмыкнула, когда он опять своей бестолковкой врезался в дверной косяк.

– Я знаю, что ты делаешь это специально, – прогундосил через заложенный нос.

– Не могу отказать себе в удовольствии.

– Отказала же, когда отхерачила меня дихлофосом.

– Это перцовый баллончик.

– Твою мать! Успокоила, – рыкнул он, когда нащупал края раковина, над которой сразу навис и стал нащупывать спасительный для себя кран.

– Куда ты лезешь?! – шлепнула его по рукам.

– Ты меня сюда пытать привела или что? – кажется, кое-кто начинал злиться.

– Посмотри на меня, – обхватила его лицо ладонями и повернула к себе. Кожа вокруг глаз раскраснелась и опухла, закрыв глаза так, словно его пчелы покусали. – Вода тебе не поможет.

– В смысле? Я навсегда ослеп? Глаза нахрен вытекли? Что там, твою мать?! Говори! – а теперь злость в его голосе сменилась неподдельным страхом.

– Не ной и не ори на меня! – осадила его, нервно оттолкнув. – Сейчас промоем глаза молоком и через час станет легче. Света! – позвала я подругу, которая неожиданно затихла.

– Что такое? – крикнула та в ответ из кухни.

– Принеси, пожалуйста, молоко из холодильника.

– Сейчас, – отозвалась она и через несколько секунд вошла в ванну с пакетом молока и хитрой улыбкой в арсенале. – Держите.

– Спасибо, – выхватила пакет, подзатыльником заставила стоящего рядом амбала сложиться пополам.

Аккуратно наливала в ладонь молоко и размазывала по лицу парня.

Я уж и забыла, когда последний раз так мыла чьё-то лицо. Сын уже вырос из несамостоятельного возраста.

– Кайф! – пыхтел довольно Вяземский. – Круче секса, честное слово.

– Угу, наслаждайся, – припечатала очередную пригоршню молока ему в морду.

– Ну, я пойду, наверное, – снова появилась Света в дверном проеме в этот раз уже в пальто и с сумочкой в руке.

– Ты куда? – округлились мои глаза. – Мы же только начали.

– А кончишь ты уже без моей помощи, – поиграла она бровями и многозначительно посмотрела на задницу парня, которого я умывала.

– Света… – сузила я предупреждающе глаза.

– Всё-всё! – затанцевала она на месте. – Я ушла, меня нет. Пока, дорогая, и еще раз поздравляю с началом новой жизни.

Всем своим видом попыталась выразить тонну непечатного мата, но Света, все равно, выбежала из квартиры, хлопнув на прощание дверью.

В сердцах ответила парню подзатыльник

– Наклонись ниже. Я пытаюсь глаза тебе помыть, а не себе подмышки, – рявкнула на него и мыла его глаза до тех пор, пока молоко совсем не кончилось.

– Дальше что? – спросил он, выпрямившись, пока я аккуратно прислоняла полотенце к его лицу, чтобы не раздражать активным трением ожоги. – Сметана? Взбитые сливки?

В коридоре хлопнула дверь.

– Мне конец! – шепнула я, глядя в заплывшие глаза нахала.

– Мам, ты дома? – послышался голос сына из прихожей.

– Мам?! – выдохнул Вяземский вопросительно. – У тебя есть ребенок?!

– Заткнись! – шикнула я и накрыла его рот ладонью, лихорадочно пытаясь сообразить, как выйти из безвыходной ситуации.

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Глаза, как бешеные тараканы, бегали по кафельной стене ванной комнаты, словно там, в швах, был начертан выход из сложившейся ситуации.

– Я в ванной, Саш. Сейчас выйду, – крикнула так, чтобы голос казался спокойным, расслабленным, чтобы никому в голову не пришло, что я прямо сейчас зажимаю ладонью рот абсолютно голому парню.

– Гмгм! Гм! – возмущенно слюнявил мне ладонь Вяземский, который больше походил на голого крота, которого каким-то образом занесло в мою нору.

– Заткнись! – шикнула я на него. Свободной рукой включила воду в раковине и прошипела. – Стой здесь, и чтобы ни звука. Я отвлеку сына. Понял?

– Угу, – после секундного замешательства кивнул парень.

Настороженно отняла ладонь от его рта, но, к счастью, парень оказался не совсем идиотом, продолжив стоять ровно так, как я его оставила и даже с закрытым самостоятельно ртом. Воду оставила включенной, чтобы был повод снова вернуться в ванную, не вызывая подозрений.

Открыла дверь ровно настолько, чтобы можно было просочиться и не засветить перед сыном незваным «голяком». Вход в ванную комнату располагался ровно напротив входной двери в квартиру, около которой снимал ботинки мой сын.

– Как сходил? – мой голос больше походи на писк.

– Нормально, – протянул Саша и чуть нахмурился, глядя на меня, как прокурор. – Это у тебя из-за шампанского такой странный голос или я тебя заразил?

– Это… – помялась на месте, заложив руки за спину, словно по ним можно было понять, что я бессовестная лгунья. – Просто шампанское было сильно холодным.

– Ну, да, – кивнул сын согласно и оставил куртку на крючке. – Тётя Света говорила, что в морозилке его держала.

– Точно-точно! – уцепилась я за спасательный круг. – Много домашней работы задали? – поймала я второй спасательный круг, когда Саша подцепил лямку своего рюкзака, с которым ходил в гости к однокласснику.

– Много. Придётся все выходные заниматься, – печать обреченности отразилась на его лице. Взъерошил свою чёлку, которая и так вечно стояла торчком и посмотрел на меня с подозрением. – Что-то ты какая-то странная. Тётя Света ушла?

– Ушла. Ей там позвонили… и, в общем…

Что я несу?! Впервые в жизни так нагло и так много вру сыну. Меня сейчас стошнит.

– А воду почему не выключила? – глянул он на дверь ванной комнаты за моей спиной.

– Я… Я там кое-какую мелочь просто стираю.

Ну, вот! Пулемет лжи запущен.

– Понятно, – чуть сузил Саша глаза. Он точно о чем-то догадывается! – Я тогда пойду к себе.

– Да-да, сынок, иди. И прими обязательно все лекарства, – выдохнула я почти с облегчением.

– Сам? – остановился он на полпути к своей комнате и округлил глаза.

– Конечно. Ты уже почти неделю принимаешь эти лекарства. Наверняка, запомнил последовательность и количество.

– Ну, ладно. Приму.

– Только сиропа от кашля много не пей. Приду-проверю, – пришло время включить строгую мамочку и хоть сколько-нибудь мозг.

– Хорошо, – бросил он, войдя в комнату.

Метнулась в кухню, которая был слева от ванной и быстро взяла аптечку, чтобы Саша не приближался к эпицентру лжи и идиотизма, в центре которого стоял слепой и голый идиот.

– Вот, держи, – влетела в комнату сына вихрем, оставила на его рабочем столе аптечку и на выходе тоном грозной мамочки отчеканила. – Через минуту вернусь, чтобы всё принял. И температуру обязательно проверь.

– И всё за минуту? – округлились его глаза.

– Две, – показала два пальца (надеюсь, их было два) и вышла из комнаты сына, плотно прикрыв за собой дверь.

Трусцой добежала до ванной, где обнаружила стоящего по стойке смирно голого «солдатика».

– Это ты? – шепнул он, пытаясь меня разглядеть.

– Это я. Заткнись, – взяла его за руку и потянул на себя к выходу. Выглянула из-за двери, чтобы убедиться в том, что сын всё ещё в своей комнате. – Значит так, – повернулась к парню, который, за каким-то чертом, почти прижимался ко мне. Мягко оттолкнула его. – Сейчас я быстро выкидываю тебя из квартиры, и ты так же быстро валишь из подъезда. Понял?

– Куда я, блять, повалю?! – ощетинился он раздраженно. Кажется, ситуация перестала казаться забавной даже ему. – Я слепой, голый и заплаканный!

– А нечего шляться голым, где попало! Тебя сюда никто не звал! Всё, вали и молча.

Вяземский-младший хотел было что-то ответить, но вместо слов озлобленно поджал губы и запрятал яйца вместе с «инструментом» в ладонях.

Открыла дверь ванной и потянула его за собой к выходу из квартиры.

Дело за малым: вытолкать его к чертям из квартиры и закрыть перед его носом дверь. Дальнейшее его голозадое путешествие – не моя забота.

Подвела парня к двери и, к моему ужасу, в ней щелкнул замок раньше, чем я успела поднести к нему руку.

Чёрт! Мама!

Резко остановилась, отчего Вяземский врезался в меня и приглушенно спросил:

– Что ещё?

– Моя мама, – повернулась к нему и, положив ладони на его голые теплые плечи, развернула в сторону своей комнаты, открыла в неё дверь и закинула парня внутрь, как тряпичную куклу. – Сиди тихо и не дыши вообще!

В темноте комнаты, будучи слепым, он попытался одной рукой ощупать помещение. Не знаю, что он там искал, но выглядел и странно, и забавно одновременно.

Закрыла дверь и сразу наткнулась на маму, входящую в квартиру с чрезмерно нахмуренным лицом.

– Что-то ты рана, мама, – с трудом натянула легкую улыбку. – Сериал уже кончился?

– Да, нет, – строгим взглядом прошлась она по прихожей, словно выискивая улики. – Просто мне позвонила наша соседка, Людмила, из соседней квартиры и наплела какую-то чушь про голого мужчину. Якобы он ломился к нам, потом вы со Светой что-то ему сделали, и он… Короче, ничего не поняла. Она мне полчаса мозги орошала какой-то ерундой… К нам кто-то пришёл, да?

– Я пришёл, вообще-то, – вышел Саша из своей комнаты с двумя таблетками в ладони и меланхолично прошёл в кухню, чтобы привычно запить их стаканом воды.

– Ну, старая, видимо, совсем того, – помаячила мама многозначительно рукой у своей головы и повернулась к двери, чтобы, вероятно, и очень на это надеюсь, уйти. – Я тоже подумала, что она, как обычно, сочиняет, но на всякий случай решила проверить. Вдруг, Светка твоя опять чего выкинула.

Ага, Светка.

– А сейчас ты куда? – спросила я осторожно и прикусила ноготь большого пальца правой руки, начиная нервничать.

– Обратно к Марине. Я на время рекламы отошла проверить, что тут у вас, да и турецкий кофе как раз под турецкий сериал сейчас сварится.

– А, ну, тогда ладно, – выдохнула я с облечением и даже махнула рукой уходящей маме.

– Выключи воду в ванной. Не миллионеры, – бросила она напоследок нравоучение и хлопнула дверью.

Выдохнула с колоссальным облегчением. Будто только что сдала самый сложный в жизни экзамен.

– Спокойной ночи, мам, – сказал за спиной сын, а я подпрыгнула так, словно раздался взрыв.

Я совсем забыла, что он уходил из своей комнаты в кухню, а теперь возвращается со стаканом воды.

– Спокойной, Саша, – улыбнулась сыну и поймала на себе его строгий сканирующий взгляд.

– Ты тоже, мама, поспи.

– Да, конечно, – активно закивала и с деланной легкостью прошла в ванную комнату, не забыв почти машинально взъерошить сыну густые волосы. – Споки.

– Угу, – ответил сын и вошёл в свою комнату, закрыв за собой дверь.

В ванной выключила воду, помыла раковину и выбросила пустой пакет из-под молока. Погасила свет в ванной и в кухне, и, наконец, вошла в свою комнату, где с удивлением не обнаружила ни одной голой задницы.

– И где он? – шепотом обратилась сама к себе, настороженно поглядывая на окно, которое было закрыто.

Вряд ли он осмелился бы сигануть с третьего этаже, да еще перед этим, как полагается воспитанному джентльмену, закрыл за собой окно.

– Где ты, идиот? – шепнула чуть громче.

– Я здесь, – донеслось приглушенное из шкафа.

В два шага дошла до шкафа и сдвинула в сторону створку. На дне, вероятно, со шпильками моих туфель в своей заднице сидел слепой краснорожий индюк.

– Нахрена ты сюда залез?

– Хрен тебя знает! Может, сейчас ещё муж твой явится, – огрызнулся слепыш.

– А ты раньше об этом подумать не мог? – уперла я руки в бока. – Перед тем, как голым ко мне являться, не мог в своей башке прокрутить этот вариант?

– Откуда мне было знать?! – шипел он озлобленно, думая, что смотрит на меня своими заплаканными глазами. – Кольца у тебя нет, на лбу не написано, что у тебя тут семеро по лавкам. Думал, у тебя только ебаришка какой-нибудь полудохлый есть и всё. Я, конечно, тот еще придурок, но не совсем отморозок, чтобы разбивать семьи. Повезло ещё, что я залез в шкаф, в котором, судя по запаху, только твои вещи. Сын, мама… кто ещё придёт?

Почти восхищенно застыла. Надо же! Кто бы мог подумать? Придурок, но не отморозок.

– Никто. Если только мама через час вернется от подружки из квартиры сверху.

– А муж?

– Не твоё дело, – осадила его, съезжая с темы. – Где твоя одежда?

– В машине всё.

– Ты что, придурок, голый от машины до подъезда шёл? – выпучила я глаза, чувствуя, как на затылке волосы встали дыбом от картины, которую нарисовало мне воображение за долю секунды.

– От машины я дошёл в трусах до твоей двери.

– И где они?

– Кто они?

– Трусы, блин! – зашипела я и тут же оглянулась на дверь, боясь, что Саша услышит. Хотя он сейчас, скорее всего, в наушниках привычно грает в войнушку перед сном.

– В букете. Я в них ключи от тачки завернул.

– В букете? – мои брови поползли вверх. – В твой коварный план входил пункт того, что я понюхаю букет вместе с твоими трусами?

– Дыа, – довольный собой ухмыльнулся нахал.

– Дебил, – шлепнула его ладонью по лбу и метнулась к букету разноцветных цветов, из которого выцарапала синие трусы.

– Под цвет твоих глаз, кстати, подбирал.

– Что?

– Трусы.

– Придурок, – вздохнула я безнадежно и швырнула в его лицо его же трусы, предварительно вынув из них ключи от машины. – Надо было под цвет своих выбирать.

– Коричневые что ли? – поморщился парень, на ощупь выискивая, где у его трусов перед, а где зад.

– Красные. Ты, вообще, видел себя?

– Где я что-то увижу? Ты же мне глаза выжгла нахрен!

– Не ори на меня своим громким шепотом, понял? – ткнула в него пальцем, пока он вываливался из моего шкафа, натягивая на голый зад трусы.

– Понял, – выплюнул он озлобленно и, щелкнув напоследок резинкой натянутых на свой зад трусов, сложил руки на груди и как обиженный мальчишка отвернулся от меня.

В полумраке комнаты заметила, как его плечи покрылись мурашками.

Утипути! Кто-то замерз и обиделся?

Подошла к кровати, взяла с нее свой плед и, расправив его, накинула на плечи непозволительно высокого парня, который пугливо дрогнул и отпрянул.

– Ты чего? – пытался он разглядеть меня наполовину открытым глазом.

– Ничего. Прикройся.

Настороженно расправил плед на своих плечах и обнял себя.

Что ж, теперь и выгонять его можно. Кроссовки есть, носки с трусами тоже. Не пропадёт

– Вообще ничего не видишь? – спросила я шепотом после минутного молчания.

– Только размытые силуэты. Глаза слезятся и до сих пор щиплет, – ответил Вяземский без свойственных ему шуточек и дурачества.

– Ясно, – прикусила нижнюю губу, прикидывая варианты его ухода. – Минут двадцать еще можешь посидеть, пока глазам станет легче, а потом свалишь и больше, чтобы и близко тебя около моего дома не проходило и не проезжало.

– Нахрен надо?! – пробубнил он в ответ. – На твоей улице собаки, поди, срать боятся. Я сюда, вообще, больше ни ногой.

– Вот и договорились, – облегченно выдохнула и прочесала свои волосы пальцами. – Можешь пока полежать на моей постели.

– А ты куда? – спросил он почти испуганно.

– В кресле посижу.

– Ладно, – произнес парень и пошёл в противоположную моей постели сторону.

– Боже, – взмолилась я потолку и поймала пацана за руку, потянув на себя. – Аккуратно. Не наступи на меня.

– Кстати, – улыбнулся он неожиданно тепло и еще более неожиданно положил ладонь второй руки мне на макушку. – Так и знал, что ты без каблуков носом мне в грудак должна утыкаться.

– Ничего я тебе не должна, – смахнула его руку со своей головы. – Заткнись и сиди тихо, иначе я снова применю баллончик.

– Спасибо, что не страпончик, – иронизировал Вяземский, аккуратно укладываясь на край моей постели.

Время тянулось как жвачка, наматывающаяся на палец нимфетки. По ощущениям прошло часа полтора, по факту – пятнадцать минут.

Звуки в комнате Саши утихли. С характерной мелодией был выключен его ноутбук, и почти сразу послышалась лёгкая ругань сына. Да-да, кто-то опять сдал себя с потрохами: играть допоздна в ноут – наше недавнее табу. Раньше было позволено, но, когда сын стал просыпаться в школу и на тренировки разбитым, небольшая вседозволенность в этом вопросе сошла на нет. Теперь игры разрешена только до одиннадцати вечера, а затем и по шапке можно получить.