Ускользающая любовь

8

Всю дорогу до чикагского аэропорта «О'Хара» Блейк вел машину в угрюмом молчании. Он свернул на автостоянку возле отеля «Хайет Ридженси», резко ударил по тормозам, и автомобиль остановился как вкопанный, пронзительно взвизгнув шинами.

В гостинице все прошло гладко. Носильщики и администратор не узнали Б лейка, но с особой услужливостью обслуживали их, чувствуя по его властному виду важного клиента. И как она не замечала этого прежде? Кейт была в отчаянии. Она бывала вместе с ним столько раз в многолюдных местах, но не понимала, что его манеры говорят о непоколебимой уверенности в себе, какая вырабатывается только у преуспевающего человека. Она не хотела… не могла… думать о более пугающей проблеме, бившейся в уголке сознания. Почему Блейк так рассердился на нее? Что она сделала такого, что могло вызвать его ледяную ярость?

Лифт поднял их в номер-люкс, расположенный на верхнем этаже гостиницы. Носильщик положил чемоданы на специальную подставку и жестом показал на низкий столик в гостиной.

– Шампанское, которое вы заказали, поставлено на лед, сэр, – сказал он.

– Благодарю.

Блейк протянул ему щедрые чаевые и, когда тот вышел из номера, быстро подошел к ведерку со льдом, сорвал фольгу и проволоку с горлышка и выбил пробку. Из бутылки хлынула пенистая жидкость, окатив его рукав. Он налил шампанское в два бокала на высоких ножках и с насмешливым поклоном протянул один из них Кейт, не обращая внимания на пятно, расползавшееся по его пиджаку.

– Давай выпьем, – сказал он. – У меня созрел тост. Предлагаю выпить за миссис Харрингтон, одну из самых ловких мастериц своего дела!

Дрожащей рукой Кейт взяла бокал. Она выпила шампанское одним глотком и с вызовом посмотрела на Блейка.

– Может, ты мне все-таки объяснишь смысл твоего тоста? – поинтересовалась она, изо всех сил стараясь говорить ровным голосом. Если она начнет кричать, то ей уже ни за что не остановиться.

– Что именно я должен тебе объяснять? – язвительно спросил он. – Как я ухитрился попасться тебе на крючок и не разглядел один из самых старых трюков? Или как я долго смотрел в твои зеленые глаза и не придал значения хитроватым искоркам, вспыхивавшим в их глубине?

Она прямо и открыто посмотрела на него.

– Ты знал, кто я такая, Блейк. Я никогда не лгала тебе о моем прошлом. А вот ты лгал мне с самого первого дня. Почему ты на меня кричишь? Если уж кому из нас нужно сердиться, так это мне.

Он нервно налил себе новую порцию шампанского и залпом выпил.

– Господи, Кейт, ну ты и ловкачка. По-моему, я когда-то сказал тебе, что ты плохая актриса. Забудь про это… Ты суперзвезда в своем деле. Какого черта ты говоришь, что это тебе нужно сердиться? Или ты считаешь, что, раз уж тебе удалось вскружить мне голову, я прощу тебе то, как ловко ты меня провела?

– Ты намекаешь на то, что я с самого начала знала, кто ты такой? Что приехала на ферму, чтобы заманить тебя в свои сети? Ты в этом меня обвиняешь?

– Вот именно, моя сладкая. Как легко ты обо всем догадалась.

– Ты сумасшедший. Как могла я знать, что ты живешь на ферме?

Блейк пожал плечами, но ничуть не смягчился.

– Что ж, допустим, что твой приезд в «Гавань ветров» был чистой случайностью. Но едва ты меня узнала, как сразу же ухватилась за такую возможность. Потеря памяти! Боже, такой старый прием, и я на него попался!

– Почему ты уверен, что я тебя узнала?

Блейк сделал вид, что напрягает память.

– Постой-ка, что сказал твой дружок с телевидения? Кажется, что-то вроде: «Благодарю вас, миссис Харрингтон, за эксклюзивную информацию. Мы признательны вам за то, что вы известили нашу программу первой». – Блейк изобразил интонацию репортера с поразительной точностью. – Только мы с тобой знали о времени нашего бракосочетания. И я ни секунды не сомневаюсь, что это ты позвонила в программу новостей «Висконсин Ньюс».

– Я этого не делала, – спокойно ответила она.

Он презрительно рассмеялся.

– Не пудри мне мозги, милочка. Хватит хитрить, ты получила, что хотела…

– Ты хочешь сказать, что, несмотря на те дни, которые мы провели вместе… на все, что мы обещали друг другу… ты готов на все это наплевать из-за случайного замечания какого-то телерепортера? Если бы я в самом деле знала, кто ты такой, неужели ты думаешь, что я пошла бы на такую глупость и стала бы приглашать телевизионщиков на нашу свадьбу?

– Женщине, расставившей брачные сети на кинозвезду, требуется публика, чтобы продемонстрировать ей свой успех. Иначе какой в этом смысл? Ты хоть имеешь представление, сколько женщин цепляются за мой ложный имидж? Сколько писем получает студия от юных девиц, готовых отдать мне все, лишь бы я позволил каким-то образом связать свое имя с их именем. Именно это привлекло тебя во мне, Кейт? Ты одна из тех женщин, которые не могут отделить актера от сыгранных им ролей? Или тебя так впечатляет весь этот экранный секс и наигранные страсти?

– Вовсе нет, – ответила Кейт, внезапно ощутив такую усталость, что ее голос оказался лишенным всякой убедительности. Она с горечью обнаружила, что вся ее прежняя уверенность куда-то испарилась. Ведь совсем недавно ей казалось, что она выходит замуж за человека, к которому сможет всегда относиться с любовью и доверием. А теперь выясняется, что она едва знает своего мужа. Все в нем – его имя, профессия, эти несправедливые обвинения – все это принадлежало незнакомому мужчине. Ей предстояло провести медовый месяц с незнакомцем. – Я устала, Блейк, – сказала она, отворачиваясь, чтобы не видеть горевшей в его глазах злости. – Пожалуй, я приму душ.

– Тебе нечего больше сказать в свое оправдание, Кейт? Боже правый, как ты легко сдаешься. – Он проглотил остатки шампанского. – Пожалуй, с одной вещью я все-таки могу себя поздравить. По крайней мере, у меня осталась уверенность, что ты вышла замуж не за мои деньги.

– Пусть это тебя утешит, – ответила она, и боль, причиненная его словами, сделала ее ответ язвительным.

В комнате наступила внезапная тишина, и Кейт, ошеломленная гневом и обидой, неловко застыла, не зная, что ей делать и что говорить. Она ощущала, как пристальный взгляд Блейка впился в нее, снимая один защитный слой за другим. Кейт опустила ресницы, пытаясь спрятать свои чувства от его бесцеремонного взгляда, и услышала его прерывистый вздох.

– Вот оно что! – воскликнул он, и в его голосе прозвучала явственная насмешка над собой. Блейк расхохотался, и этот звук больно царапнул по напряженным нервам Кейт. – Подумать только! Я провел все это время на ферме, поздравляя себя с тем, что наконец-то нашел женщину, равнодушную к моим деньгам!

– Блейк, о чем ты говоришь?

– Стивен завещал все свои деньги на благотворительность, как ты сама мне сказала, – медленно произнес Блейк. – А твой отец, по слухам, серьезно болен… Неизвестно, что я обнаружу, если попытаюсь навести справки о нынешнем состоянии дел на «Форсберг Индастриз». Кейт, ты уверена, что я найду фирму в стабильном финансовом состоянии? А может, я обнаружу, что источник твоих доходов почти пересох? Молодая женщина вроде тебя, у которой шкаф в прихожей набит норковыми манто, может задуматься над перспективой лишиться в будущем отцовских денег. Да еще после смерти Стивена… Да, понимаю, что ей просто необходим еще один богатый муж, способный обеспечить ей роскошную жизнь.

Кейт не знала, как ей остановить поток несправедливых обвинений.

– Твои мозги совсем затуманились от звездной болезни, – сказала она. – Бога ради, Блейк, неужели ты не веришь, что кто-то может видеть в тебе просто мужчину? Почему ты считаешь, что для всех ты или секс-символ, или круглый счет в банке?

– Милочка, девяносто девять процентов времени я в этом уверен. А один процент – слишком ничтожная цифра, чтобы усомниться в моей правоте.

– Что ж, Блейк, поступай как знаешь. Наведи справки насчет финансового состояния отцовской фирмы. Если счастье в нашем браке зависит от случайной реплики телерепортера или сообщения финансового эксперта, тогда его едва ли можно считать браком.

Блейк был слишком настроен верить в свои слова, и Кейт решила даже не объяснять ему, что ее капиталы теперь вложены в предприятия семейства Стивена, а не в отцовские. Она повернулась, чтобы выйти из комнаты, но Блейк грубо схватил ее за руку и подтолкнул к креслу рядом с телефоном.

– Ну, нет, ты никуда не уйдешь, дорогая моя. Ты останешься и выслушаешь все до последнего словечка.

Она старалась думать о чем-нибудь постороннем, а не о крахе своей едва начавшейся семейной жизни, пока он звонил в одну из главных брокерских контор Нью-Йорка. Невольно Кейт обратила внимание на то, что Блейк на дружеской ноге с ее президентом. «Почему бы и нет? – подумала она с новым для нее цинизмом. – Ведь он может при желании купить компанию».

Блейк положил трубку, закончив короткий разговор, и направился к небольшому холодильнику. Распахнув дверцу, он извлек две миниатюрных бутылки шотландского виски и поднос с кубиками льда.

– Не желаешь присоединиться, пока я жду ответного звонка? – пригласил он Кейт, подчеркнуто вежливым жестом указав на бутылки.

– Нет, благодарю.

– Ну-ну, Кейт, не нужно капризничать. Если не будешь со мной любезной, тебе никогда не видать жирного куша. И вообще, если хочешь получать от меня деньги, ты должна быть очень внимательной ко мне. Все время.

Эти слова так больно ранили ее, что ей захотелось кричать.

– Блейк, – взмолилась она, не находя в себе смелости тронуть его за руку. – Это безумие! Почему ты так со мной поступаешь? Несколько слов, произнесенных каким-то чужим человеком, и вся наша жизнь летит кувырком. Блейк… прошу тебя… Ты ведь и сам не веришь в то, что говоришь.

Стакан виски замер, не донесенный до рта, и Кейт затаила дыхание. Наконец-то ей удалось хоть немного растопить его ледяную ярость! Он нерешительно шагнул к ней, и тут тишину прорезал телефонный звонок. Виски едва не выплеснулось из стакана, свидетельствуя о том, что Блейк не был так спокоен, как хотел казаться.

Он с угрюмым видом шагнул к телефону и схватил трубку.

– Харрингтон слушает, – лаконично произнес он.

Кейт наблюдала за ним со все возрастающим отчаянием. Он говорил очень мало, больше слушал своего собеседника, но на ее глазах на лице Блейка все явственней проступали горькие складки.

– Спасибо, Тед, – сказал он перед тем, как положить трубку. – Примерно это я и ожидал услышать.

Кейт взглянула на него, догадываясь, что с ее лица ушла вся краска, но не желая доставить ему удовольствие демонстрацией своей слабости.

– Ну, и что тебе сообщили про «Форсберг Индастриз»? – осведомилась она ровным голосом.

– Плохие новости, – сухо ответил Блейк. – Но ведь это тебя не удивляет, верно, дорогая? – Она поежилась от тона, каким он произнес ласковое слово, но заставила себя встретить его взгляд.

– Меня это удивляет, – ответила она, – но не так, как то, что я стала женой Блейка Харрингтона.

– К твоему сведению – как будто ты и так этого не знала, – «Форсберг Индастриз» находится в критическом положении, фирма испытывает острую нехватку средств. Эксперт, с которым я беседовал, считает, что фирма излишне укрупнена и слабо управляется. Она вся в долгах и сейчас обескровлена высокими процентами, которые приходится платить по ссудам. Не удивительно, что ты так напугалась, милая, и поспешила упрочить свое финансовое положение.

Она гордо вскинула голову.

– Мои личные доходы абсолютно не зависят от «Форсберг Индастриз». – Кейт не собиралась давать ему более подробные объяснения. Если он мог так превратно понять ее намерения, зачем растолковывать ему, что во время первого брака ее личный капитал был изъят из «Форсберг Индастриз» и переведен в фонды семьи Стивена.

– Как я понимаю, ты надеешься, что твой личный капитал не зависит от «Форсберг Индастриз»? А что ты предложишь мне взамен, если я соглашусь обеспечивать тебе такую же роскошную жизнь, к какой ты привыкла?

– Ничего, – ответила она. – Ты хочешь получить развод?

– Ну, нет, – ответил он. – Я шел к женитьбе тридцать пять лет и теперь намерен насладиться восторгами семейного счастья немного дольше, чем четыре или пять часов. По крайней мере, печальный опыт, приобретенный с тобой, должен послужить мне на будущее предостережением. Не так ли, моя дорогая миссис Харрингтон?

– Не знаю, – ответила она. – В делах любовных не все люди способны учиться на своих ошибках.

– Ах, какое горькое заявление в таких юных устах! Кейт, у тебя еще вся жизнь впереди. Третий брак непременно окажется удачным, вот увидишь.

Она больше не смогла удерживать слез, застилавших ей глаза, и они потекли из-под ресниц. Ей не хотелось вытирать их, чтобы он не заметил, что она плачет, и она так и стояла посреди комнаты, ничего не видя перед собой.

Внезапно Блейк схватил ее за руку и резко дернул.

– Прекрати, слышишь? Я сказал прекрати!

Он извлек из кармана носовой платок и стал со злостью вытирать ее щеки.

– Черт побери, Кейт, ты заткнешь за пояс самую профессиональную актрису. Сначала ты обманула меня, блестяще изображая простодушную молодую особу, страдающую под игом властных родителей. А теперь заставляешь испытывать чувство вины за то, что я сказал тебе пару прописных истин.

Она пыталась изо всех сил сдержать набегающие слезы.

– Я не думаю, что наш разговор к чему-нибудь приведет, Блейк. Ты хочешь, чтобы я уехала?

– И тогда Саша, Джони и вся остальная съемочная группа станут донимать меня расспросами? Нет, я не хочу, чтобы ты уезжала именно сейчас. Ты полетишь со мной.

– Ты хочешь получить развод, когда мы вернемся с Фиджи? – уточнила она.

– Нет, – отрезал Блейк, – развод мне не нужен. Последние несколько лет я живу как под микроскопом. За каждым моим шагом следит пресса. И мне вовсе не нужно, чтобы первые страницы газет пестрели скандальными статьями о моем столь непродолжительном браке. Реклама подобного сорта мне ни к чему. Ты будешь жить со мной, Кейт, и делать вид, будто мы наслаждаемся каждой минутой нашего счастья.

– Зачем? Это оскорбительно для меня!

– Потому что суд не присуждает алименты женам, прожившим с мужем меньше месяца. Если хочешь получить приличное содержание, настрой свое корыстное сердечко на это, а лучше живи со мной столько времени, сколько я буду готов тебя терпеть. Кто знает? Если ты будешь хорошей девочкой, то я лет через пять-шесть, возможно, и забуду, руководствуясь чем ты вышла за меня замуж.

– Ты ничего не понял, Блейк. Ты даже не понимаешь, почему я вышла за тебя замуж.

– Скажи мне еще раз, что ты меня любишь. В прошлую ночь ты это сделала так прелестно: нежный голос, стыдливо опущенные ресницы. Все было сыграно безукоризненно.

Она поежилась от прозвучавшей в его голосе насмешки.

– Не надо так, Блейк… пожалуйста…

– Милочка, – заявил он, – мне абсолютно ясны твои намерения. Тебе хотелось вести блестящую жизнь миссис Блейк Харрингтон. Твои доходы тают. Возможно, ты решила, что Милуоки слишком маленький город, чтобы здесь могли по достоинству оценить твои незаурядные таланты. Ну, что ж, я попался в твои сети и готов терпеть все последствия собственной глупости. Я готов дать тебе весь мир в качестве зрительного зала, а мой банковский счет будет открыт для тебя до тех пор, пока ты будешь жить со мной. Остается лишь одна вещь, которая не включается в сделку. Ты получаешь мое имя, мой дом, мои автомобили, деньги, только запомни, Кейт, что меня ты не получишь никогда!

Она не нашлась что ответить на эти горькие, слова. Ей захотелось броситься на кровать и выплакаться вдоволь, пока не останется слез, но она не собиралась проявлять перед ним свою слабость. Бог свидетель, что годы, проведенные со Стивеном, научили ее прятать свою обиду.

Кейт постаралась выглядеть независимой.

– Ты все сказал, что намеревался? Тогда я пойду принимать ванну.

– Что тут еще можно сказать? – пожал плечами Блейк, и Кейт почувствовала, как сердце ее сжалось от прозвучавшей в его голосе горечи. Однако его боль – если она ей не померещилась – сразу же исчезла. – Принимайте ванну, «миссис Харрингтон». Можете хоть всю ночь просидеть в ней, меня это не волнует. А я пойду искать себе более приятное общество.

Кейт не показала ему, как ее задели его слова. «Только бы не женщин!» – подумала она. Терпеть вновь такие оскорбления она не сможет, она их больше не выдержит. И Кейт направилась в ванную, ничего не видя перед собой слезящимися глазами.

– Кейт! – Слова, произнесенные резким тоном, остановили ее у двери. – Будь готова завтра утром к восьми часам. Наш самолет вылетает в десять пятнадцать, и мы не должны на него опоздать. Я не намерен болтаться в Чикаго еще день в ожидании следующего прямого рейса.

– Я буду готова, – ледяным тоном ответила она. «Прошу тебя, уходи, – произнесла она мысленно. – Дай мне поскорей укрыться в ванной, пока я не сломалась окончательно».

– Завтра ты должна блистать красотой, дорогуша. Мы не должны разрушать наш имидж. Мои поклонники должны верить, что я выбираю самых роскошных женщин в мире.

Кейт собрала силы для последнего язвительного замечания.

– Постараюсь не испортить твой имидж, Блейк, поскольку теперь поняла, что это все, чем ты можешь похвастаться. Если бы под твоей личиной супермена находился настоящий мужчина, ты бы перестал кричать на меня и постарался разобраться, что правда, а что нет. Желаю приятно провести время!

Она с грохотом захлопнула дверь ванной, заперла задвижку и уж потом прислонилась к стене, готовая рухнуть без сил.

Ванная комната была роскошной, намного больше обычного гостиничного номера, и одну ее стену целиком занимало громадное зеркало. Она вгляделась в отразившуюся в нем женщину. Нежно-кремовое платье, такое же элегантное, каким оно было утром, мерцало в флюоресцентном свете. Волосы гладко зачесаны назад. Лицо бледное, однако слезы не причинили вреда косметике.

– Ты все равно осталась хорошенькой, – сказала Кейт своему отражению и расхохоталась, понимая, что у нее началась истерика. Сегодня лгало даже зеркало. Почему оно не отразило другую Кейт, сломленную, рассыпавшуюся на тысячу осколков? Утратившую только что обретенную надежду на счастье?

Она долго сидела в ванне, снова и снова терла кожу, словно намеревалась стереть все следы горьких воспоминаний. Внезапно почувствовав голод, съела яблоко из стоявшей тут же корзинки с фруктами, а затем влезла в свою атласную ночную рубашку темно-синего цвета. Хотя зачем? Ей не хотелось теперь вспоминать удовольствие, какое она испытывала при ее покупке. Тогда она представляла, как зажгутся глаза Б лейка, когда он увидит соблазнительный разрез сбоку и пену кружев на груди.

Пройдя в гостиную, Кейт позвонила родителям. Она ощущала себя в миллионе миль от отца с матерью и всех проблем фирмы, но знала, что должна позвонить и предложить свою помощь. Экономка ответила, что мистер и миссис Форсберг уехали в Нью-Йорк.

– Нет, ничего не нужно передавать, – сказала Кейт и положила трубку. Во всяком случае, это еще раз доказывало, что отец не болен. Если бы у него не ладилось со здоровьем, родители бы не поехали за тысячу миль.

Кейт нерешительно остановилась на пороге спальни, когда увидела огромную кровать. Одеяла были откинуты с двух сторон, как бы приглашая молодоженов наслаждаться любовными играми на ее уютном просторе. Словно бросая вызов, она легла в ее середину и прислушалась к отдаленному гулу самолета, поднявшегося с чикагского аэродрома. Ей не хотелось думать о том, что ее тело затерялось среди простыней и одеял, и Кейт выключила свет, потому что в темноте ей было легче забыть, что она свою первую брачную ночь проведет здесь одна.

Сухими глазами она уставилась в темноту. Почему она все это терпит? Почему лежит тут, готовая переносить новые нелепые оскорбления Блейка? Почему бы ей просто не встать и не уйти?

Кейт заворочалась с боку на бок, стараясь не отвечать на собственные вопросы, но даже темнота не могла скрыть печальную правду. Несмотря ни на что, несмотря на его гневные и обидные слова, она все еще любила Блейка. И ей было лучше быть рядом с ним на Фиджи, хоть и на жалких правах, чем остаться в своей постылой квартире в Милуоки и чувствовать себя заживо погребенной.

Уже почти на рассвете она услышала нетвердые шаги Блейка в гостиной и его приглушенные ругательства, когда он ставил на место опрокинутый стул. Он вошел в спальню, даже не стараясь двигаться тихо, но Кейт прикинулась спящей, когда он остановился у постели и посмотрел на нее. Даже на расстоянии она ощутила исходящие от него пары алкоголя.

Он стоял так довольно долго, потом она услышала его удаляющиеся шаги. Через несколько мгновений хлопнула дверь ванной.

Открыв глаза, Кейт уставилась на штору, сквозь которую просвечивал красный диск рассветного солнца. Наступал второй день ее семейной жизни. Подавив горечь, она призналась себе, что ей, несмотря ни на что, не хотелось – до боли и отчаяния не хотелось! – провести в одиночестве первую брачную ночь.