Услуга

Глава 26

Что-то было не так. Атмосфера была напряженной.

Я уже видела Дейна таким раньше. Четыре раза. И всегда 1 ноября каждого года.

Он был холоднее, чем обычно. Суровее. Апатичнее. Он выглядел настолько отстраненным, что его взгляд, казалось, скользил по людям, словно таким образом он закрывался от всех вокруг — это было трудно объяснить.

Все в компании заметили это, несмотря на то, что он почти не произнес ни слова. Хотя это не было чем-то необычным, когда он встречался с командой разработчиков; он часто позволял им самим вести переговоры. В основном он слушал, при необходимости вносил свой вклад и позволял членам команды прорабатывать свои идеи. Но сегодня днем они были слишком отвлечены его отстраненным поведением, чтобы работать в полной мере. Что было не совсем хорошо, поскольку в таком настроении он гораздо меньше терпел нерешительность и неумелость своих сотрудников.

Некоторые из них взглянули на меня, ожидая указаний. Я просто махнула рукой, призывая их продолжать. Самое худшее, что они могли бы сделать, — это спросить его, все ли с ним в порядке. Он бы оторвал им головы. Он не кричал и не бредил, но говорил тем низким голосом, который сочился инеем и мог хлестать вас, как кнут.

Не нужно было быть гением, чтобы понять, что эта конкретная дата что-то для него значила, поэтому я обычно была готова к переменам. Но в этом году я этого не предвидела. Вчера мы так хорошо оторвались на фестивале Хэллоуина. Я отлично провела время. Он вел себя почти так же, как в зоопарке и музее, — по-своему наслаждался жизнью. Так что резкая перемена в нем сегодня утром стала для меня шоком.

Когда я проснулась, его не было рядом, что случалось редко. Мне было интересно, был ли он на кухне, готовил ли нам завтрак, поэтому быстро оделась и направилась вниз… но его нигде не было.

Я отправилась на его поиски и в конце концов нашла его в кабинете. Когда я вошла в комнату и оказалась под его пристальным холодным взглядом, то вспомнила, какое сегодня число. И вместо того чтобы спросить, все ли с ним в порядке — по прошлому опыту я поняла, что лучше не интересоваться причинами смены его поведения, — спросила, спустится ли он к завтраку.

— Я уже поел, — сказал он ровным тоном. — Я буду ждать тебя в фойе, когда приедет Сэм, — а потом он вернулся к своему компьютеру, отпуская меня.

Решив дать ему то эмоциональное пространство, в котором он, казалось, нуждался, я вышла из кабинета и позавтракала в одиночестве.

Во время поездки до «o-Verve» он не произнес ни слова. На самом деле, он даже не взглянул на меня. Хотя между нами на сидении было расстояние всего в несколько сантиметров, поэтому с таким же успехом я могла смотреть на него через зеркальное стекло. Словно он воздвиг вокруг себя четыре огромные стены. Никто не мог пробиться через них, и они были бы глупцами, если бы попытались.

Он мог спокойно огрызнуться на кого-то и сделал это несколько раз за утро. Один сотрудник даже расплакался, когда уходил. Дейн мог заставить вас почувствовать себя никем, сказав вам всего несколько слов.

Он был немногословен и резок со мной, но до сих пор мне удавалось избегать его порицаний. Но думаю, в конце концов он сорвется.

Когда наступило время обеда, он заявил, что направляется в свой кабинет и не хочет, чтобы его беспокоили. Так что я ела в одиночестве за своим столом, как делала много раз в прошлом, прежде чем мы стали фальшивой парой.

Это был первый раз за долгое время, когда я действительно почувствовала, что была исключительно его помощницей. Это напомнило о том, что я, на самом деле, не была для него кем-то больше. Напомнило то, что наши отношения не были настоящими.

После того, как обеденный перерыв закончился, мы направились прямо на встречу с командой разработчиков… которая проходила не очень-то хорошо.

В какой-то момент, когда один из парней пытался что-то объяснить, Дейн поднял руку. Парень сразу же затих, и в комнате воцарилась гробовая тишина.

Глаза Дейна обвели всю команду, а после он произнес:

— У вас было четыре недели — четыре, чтобы придумать несколько свежих идей. И это лучшее, что вы придумали?

Я поморщилась. Ладно, я соглашусь, что команда могла бы добиться большего, но презрение, звучащее в его голосе, было излишним. К тому времени, как он закончил словесно отчитывать их, я была удивлена, что они остались в живых.

Вернувшись в свой кабинет, он захлопнул за собой дверь. Если бы это был любой другой день в году, я бы последовала за ним и сказала, что ему нужно прекратить вести себя как мудак. Не то чтобы он извинился или признал свою вину. Но я бы в любом случае указала бы ему на его поведение.

Однако это было не просто, когда он был в таком настроении. Что-то творилось в его голове. Что-то страшное. И это же «что-то» продолжало беспокоить его на протяжении всего оставшегося рабочего дня.

По дороге домой он был таким же тихим, как и по дороге в «о-Verve» утром. По крайней мере, он не набросился на меня. Но еще не вечер.

Не успели мы войти в дом, как он, не сказав ни слова, исчез наверху. Тогда все в порядке.

Я провела немного времени за чтением в библиотеке, прежде чем отправиться на кухню готовить ужин. Отправила ему короткое сообщение, чтобы сообщить, что готовлю спагетти, на случай, если он проголодается.

Он не ответил. Он также не спустился вниз, чтобы поесть.

После ужина я пошла в свою комнату и занялась кое-какой работой. Затем посмотрела новый эпизод любимого сериала. Когда наступило десять часов вечера, а Дейна все еще не было видно, я решила проверить, как он. Я бы не смогла заснуть, если бы не узнала, что с ним относительно все в порядке.

Я пыталась дозвониться ему, но сообщение перешло на голосовую почту. Я нахмурилась. Чрезвычайно редко Дейн не отвечал на звонки. Телефон был как продолжение его долбаной руки.

Я пошла в его кабинет, ожидая найти его там, окруженного темнотой комнаты, освещаемой только светом от экрана компьютера, но его там не оказалось. Проверила кухню, думая, что у него, возможно, поздний ужин. Его там тоже не было. Затем направилась в тренажерный зал, так как было возможно, что он решил сбавить пыл с помощью боксерской груши. Никаких его следов.

Мое настроение поникло. Может, он пошел спать. В свою спальню.

Я направилась к его комнате и постучала в дверь. Нет ответа. Я ни разу не переступала порог комнаты, уважая его границы. Но ведь подглядывание через дверной проем не считалось проникновением, правда?

Я повернула ручку и толкнула дверь, та медленно распахнулась. Я заглянула внутрь, оценив комнату, от которой веяло мужской энергией. Дизайн был оформлен нейтральными тонами и темным деревом, но его не было и здесь. Покрывала на кровати не были смяты.

Вздохнув, я запустила руку в волосы, задаваясь вопросом, где он мог быть. Потом до меня дошло. В саду. Очевидно, он направился в сад в поисках тишины и покоя.

На улице было немного прохладно, поэтому, поскольку на мне были только тонкая футболка и шорты, я поспешила в маленький оазис среди деревьев. Но его там тоже не было.

— Ради всего святого, — пробормотала я. Насколько трудно может быть найти одного мужчину в его собственном доме?

Ладно, может мне стоит пойти в фойе и выкрикивать его имя, пока он не ответит.

Когда я проходила мимо бассейна на обратном пути к дому, налетел прохладный ветерок и зашуршал занавеской беседки. Вот где он. Я остановилась, вздохнув с облегчением. Наконец-то.

Несмотря на то, что я знала, что мое присутствие, вероятно, не будет желанным, я проскользнула внутрь домика. Развалившись на ротанговом диване со стаканом в руке, он встретился со мной взглядом. Его глаза были такими напряженно пустыми, что у меня зачесалась кожа.

Я посмотрела на полупустую бутылку виски на столе рядом с ним. Беспокойство пронзило меня. Дейн не был большим любителем выпить. Он выпивал максимум бокал, но я никогда не видела, чтобы он сидел с бутылкой.

Я открыла рот, собираясь сказать, что пришла проведать его, но потом передумала. Ни один взрослый мужчина не хотел, чтобы его проверяли. А учитывая настроение, в котором был Дейн, это только разозлило бы его.

Его непоколебимый взгляд ни разу не оторвался от моего — даже когда он сделал еще один глоток виски. Я не могла понять, о чем он думал.

Я стояла напротив него, не зная, что сказать или сделать. Хоть я и чувствовала себя незваной гостьей, мне не хотелось оставлять его одного. Он, вероятно, не желал находиться в чьей-то компании, но также, казалось, не желал возвращаться в дом.

Поэтому я подошла к дивану и села рядом с ним, держась на расстоянии в несколько сантиметров, чтобы он не чувствовал себя стесненным. Я ничего не говорила. И он тоже. Мы просто сидели, уставившись на рябь воды в бассейне.

Почувствовав небольшой холод, я подтянула ноги к груди и обхватила их руками.

Дейн испустил тяжелый, подавленный вздох.

— Иди в дом.

О, он заговорил. Хорошо, что внятно. Я положила подбородок на колени.

— Мне и здесь нравится.

Между нами снова воцарилось молчание. Напряженная тишина действовала мне на нервы.

Проходили бесконечные минуты, пока он лениво потягивал свой напиток, погруженный в собственные мысли. Может, дело было в виски или же в том, что он был полностью одет, но прохладный вечерний воздух, казалось, совсем его не беспокоил. Я не могла похвастаться тем же: мои руки и ноги покрылись мурашками.

Ветерок снова шевельнул занавеску и со свистом ворвался внутрь. Холодны воздух ударил по моей голой коже, и по моему телу пробежала легкая дрожь.

Он испустил еще один недовольных вздохов.

— Иди. В. Дом.

Я посмотрела на него, но он не встретился со мной взглядом.

— Я пойду, если и ты пойдешь.

Он сделал еще один глоток виски.

— Мне и здесь хорошо.

— Тогда я остаюсь, — я ожидала, что он съязвит в мой адрес. Вместо этого он потер висок, выглядя усталым. Мою грудь сдавило. Прежде чем у меня было бы время передумать, я оседлала его колени и прильнула к его теплу, положив голову ему на грудь.

Он напрягся.

— Виена.

— Я знаю, что тебе комфортнее находиться в одиночестве, Дейн, но ты не обязан всегда быть один.

Он не обнял меня. Не прикоснулся ко мне. Он сидел очень тихо, напряженный, как лук. Язык его тела кричал: «Отвали от меня и уходи». Но я этого не сделала. Я прижалась к нему, как котенок, надеясь, что он не спихнет меня со своих колен.

Будь он кем-то другим, я бы успокаивающе погладила его по груди. Но интуиция подсказывала мне, что сейчас Дейн резко отреагирует на любое проявление сочувствия или утешения.

Мне ужасно хотелось узнать, что его гложет, но не осмеливалась спросить. Этот вопрос мог подождать до завтра, когда он придет в себя. Поскольку подобная трансформация происходила каждый год, как по волшебству.

Он глубоко вздохнул и положил руку мне на поясницу. От такого простого прикосновения мне захотелось улыбнуться.

Мы просидели так некоторое время, ничего не говоря. Постепенно и неспешно напряженность покидала его тело. Я бы не сказала, что он расслабился окончательно, но он больше не походил на камень.

Он провел рукой по моей спине и обвил ее вокруг моего затылка.

— Уже поздно. Тебе нужно вернуться в дом.

Я не собиралась оставлять его здесь на холоде и в темноте.

— Только если ты пойдешь со мной, — я могла поклясться, что слышала, как он заскрежетал зубами.

Он зарыл руку в волосы, крепко сжал их в кулак и откинул мою голову назад. Я вздрогнула, и его зрачки расширились. Более того, его член дернулся и начал твердеть.

Он зарычал, его глаза были холодными и каменными.

— Если я сейчас пойду с тобой наверх, то трахну тебя. Яростно. Что принесет удовольствие только мне, а не тебе. Мне было бы все равно, понравилось тебе или нет, кончила ты или нет, причинил ли я тебе боль или нет. Все, о чем я бы заботился, — это заставить свои мысли на время отключиться. Я не хочу использовать тебя таким образом. Так что нет, Виена, я не пойду с тобой, — он грубо отпустил мои волосы. — А теперь иди в гребаную постель.

Мое сердце едва не разбилось. Он избегал меня всю ночь, потому что не хотел использовать или причинить боль. И теперь он сидел здесь, один в темноте, погруженный в мысли, которые, очевидно, разрушали его.

Было печально, что его первым инстинктом заполнить пустоту внутри был секс. Его когда-нибудь обнимали? Прижимали к себе? Утешали? Я так не думала.

Если секс был единственной формой утешения, которая могла ему помочь, то я была готова дать ему это. Я трахну его сама, поскольку он был бы слишком груб, а потом пожалел бы об этом и ходил бы злой на нас обоих. Но я утешу его тем способом, который может ему помочь.

Я сползла с его колен, встав прямо. Затем опустилась на колени между его ног.

Он выпрямился, мышцы его бедер напряглись.

— Виена.

Я расстегнула молнию, выудила его член из боксеров и обхватила его рукой. Даже полутвёрдый, он был впечатляющим.

Я иногда делала ему минет, но он всегда останавливал меня в какой-то момент, желая трахнуть.

— Виена, — это было предупреждение.

Я наклонила голову и лизнула его от основания до кончика.

— Ты не хочешь, чтобы я отсосала тебе?

Его глаза вспыхнули. Он положил руку мне на голову, словно хотел оттолкнуть, но затем снова зарычал.

— Не начинай это, если не готова пойти до конца, — другими словами, он хотел бы кончить мне в рот.

Я облизала шелковистую головку языком.

— А ради чего, по-твоему, я тогда это начала? — я сомкнула губы вокруг кончика и сильно пососала.

Он резко вдохнул через нос и прошептал проклятие, но я не была уверена точно. Да и мне было все равно. Он позволил мне помочь ему и не собирался меня отталкивать. И это было самое главное, потому что я не могла оставить его одного в таком состоянии.

Застонав, я наклонилась ниже, беря больше его длины в рот, а затем отстранилась. А затем повторила. И еще раз. И еще. Его член стал тверже, больше и толще, растягивая мои губы. Я сжала его немного крепче, наслаждаясь тем, как он пульсирует в моей хватке.

— Другой рукой, Виена. Я хочу видеть твои кольца, пока ты сжимаешь пальцы вокруг моего члена.

Мои соски напряглись. Черт… хорошо. Я поменяла руки, а затем снова сомкнул губы вокруг толстой головки.

Дейн намотал мои волосы и собрал их в пучок на макушке.

— Вот так, малышка, продолжай сосать мой член.

Я ожидала, что он возьмет вверх, будет направлять мои движения. Но он, казалось, был доволен, просто наблюдая, как моя голова покачивается вверх-вниз по его длинному, толстому члену.

Я брала его в рот снова и снова, продолжая сильно всасывать, скользя кончиком языка по всей длине. Он шептал похвалы и ободрения; они струились по коже и проникали под нее.

— Мне не нравится знать, что у моей жены во рту были члены других мужчин, — в этот момент его член уперся в заднюю стенку моего горла. Он застонал и впился кончиками пальцев в кожу моей головы.

Я взяла его немного глубже, но не смогла заглотить целиком. Поэтому добавила немного действий: крепко обхватывала его рукой, немного сжимая, пока сосала.

Иногда я двигала ртом и рукой одновременно. Иногда просто обхватывала пальцами основание, концентрируясь на головке: облизывая, посасывая и обдувая ее прохладным воздухом; дразня его.

Время от времени я останавливалась, чтобы покрутить языком вокруг кончика, погрузить язык в щель, чтобы зачерпнуть каплю предэкулята, или щелкнуть по чувствительному месту. Все это время я крепко сжимала его член в кулаке, наслаждаясь его теплотой и ощущением тяжести в ладони. А потом снова брала его в рот.

Чувствуя, как его член пульсирует и утолщается внутри, я знала, что он был близко к разрядке. Я обхватила его губами и пососала так сильно, что мои щеки впали.

Он с шипением выдохнул.

— Черт, — схватив меня за волосы, он начал раскачивать бедрами, заставляя меня принять его глубже, — я собираюсь наполнить этот талантливый маленький ротик своей спермой. И ты проглотишь все. Я хочу, чтобы ты почувствовала, как моя сперма скользит по твоему горлу. Хочу, чтобы каждая капля прошлась по нему.

Я позволила ему контролировать ситуацию. Я сосала сильнее, быстрее, взяла его так глубоко, как только могла, пока он буквально трахал мой рот. Его хватка на моих волосах усилилась, пока кожу голову не начало покалывать так сильно, что заслезились глаза, отчего в его глазах загорелся огонь.

— Глотай, — выдавил он. Дейн приподнял бедра и извергся с низким рычанием, удерживая мою голову неподвижно, чтобы я не смогла отстраниться, когда из него хлынут густые струи горячей спермы.

В конце концов, его оргазм утих. Закрыв глаза, он расслабился в кресле, тяжело дыша. Он ослабил мертвую хватку в моих волосах, но удерживал мою голову на месте.

— Не хочу лишаться твоего рта, — сказал он хриплым голосом. — Дай мне продлить это удовольствие еще немного.

Мне бы сейчас не помешал глоток воды, но я не сопротивлялась. Я просто оставалась неподвижной и держала его размягчающийся член во рту, зная, что он, вероятно, слишком чувствителен, чтобы его сосать.

Он скользнул пальцами по моей голове, разминая и слегка массируя. Это было похоже на награду. Или, быть может, даже извинение за то, что чуть не вырвал пряди из моей головы.

Вскоре он открыл глаза. В них чувствовалось тепло и забота, окутывающая кактемный бархат. Его рука соскользнула с моей головы.

— Вставай, малышка.

Я выпрямилась, удивляясь, что мои затекшие колени не хрустнули. Пол был неудобным. Я сделала мысленную пометку использовать подушку, если будет «следующий раз».

Он сел ровно и положил руки мне на бедра, а затем уткнулся лицом мне в живот. Испустил вздох, который, казалось, исходил из самой его души.

Я обхватила его затылок обеими руками. Честно говоря, я была немного взвинчена, но не хотела, чтобы он отвечал мне тем же. Я хотела, чтобы этот момент был только его.

— Не знаю, как ты, но я устала как собака, — сказала я. — Пойдем в постель?

Я затаила дыхание, надеясь, что он не оттолкнет меня или не будет настаивать на том, чтобы остаться здесь в одиночестве.

Он посмотрел на меня и легонько сжал мои бедра.

— Идем, — согласился он.

Мои шорты и трусики скользнули по бедрам, вниз по ногам, а затем исчезли. Я нахмурилась, слегка подвинувшись. Теплые руки раздвинули мои ноги и погладили внутреннюю сторону бедер, благоговейно и собственнически. Я пробормотала что-то неразборчивое и поежилась.

Чей-то рот коснулся моего пупка.

— Шшш, позволь мне сделать по-моему.

Он нежно раздвинул мои складки, и порыв прохладного воздуха заставил меня подпрыгнуть. Он лизнул мою киску горячим, влажным языком. Я застонала, желая большего. Мне нужно больше. И больше. И больше. И больше.

Возбужденная и взвинченная, я дернулась, когда его язык покружил вокруг моего клитора. О Боже, это было так приятно. Слишком.

Стало еще лучше, когда он покрутил языком вокруг чувствительного бугорка, а затем прошелся им вниз — туда, где он был нужен мне больше всего. Однако не вошел в меня. Он обвел мой вход — дразня, намекая на большее. Я нахмурилась, корчась от разочарования.

— Не двигайся, Виена.

Паутина сна рассеялась в моем сознании. Я открыла глаза и обнаружила, что уже светло, благодаря частично закрытым шторам. Подняв голову, я моргнула, глядя на Дейна, который устроился между моих бедер.

Его взгляд встретился с моим, горячий и решительный; не пустой, как вчера.

— Доброе утро, малышка, — он обхватил губами мою киску и глубоко проник языком внутрь.

Я выгнулась дугой и вцепилась в простыню. Иисус. Мои веки затрепетали и закрылись, когда его язык совершил медленный круг, поглаживая мои внутренние стенки.

— Не дразни, — прохрипела я.

Дейн не ответил. Он устроился поудобнее и пировал — лизал, покусывал, облизывал, терся, заставляя меня дрожать. Затем он начал двигать своим языком внутри меня, возбуждая меня еще сильнее и приближая мой оргазм.

— Я сейчас кончу, — простонала я.

Он зарычал и засунул свой язык глубже, сильно впиваясь пальцами в округлости моей задницы, чтобы держать меня неподвижно.

Мои бедра задрожали. Киска сжалась. Я выгнула спину и кончила со всхлипом.

Я рухнула на матрас, дрожа и тяжело дыша. Лучший будильник на свете.

Дейн вытер лицо о мой живот и опустился на колени между моих бедер.

— Приподними футболку, чтобы я мог видеть твои сиськи, пока буду трахать тебя, — приказал он, перекидывая мои ноги через сгибы своих локтей. — Вот так, хорошая девочка.

Я приоткрыла губы, когда почувствовала, как широкая головка его члена толкнулась внутрь меня, растягивая. Я уже привыкла к этому жгучему ощущению. Мне это нравилось. Он медленно, но с силой погружал свой член в мою киску, сантиметр за сантиметр безжалостно прокладывая себе путь мимо пульсирующих мышц, отказываясь поддаваться их сопротивлению. Казалось, прошла вечность, прежде чем он, наконец, вошел до конца.

Я закрыла глаза, чувствуя блаженную наполненность. Его член пульсировал внутри, такой горячий и твердый и… я нахмурила лоб, когда кое-что поняла.

— Презерватив. Ты забыл его.

— Я надену его через минуту, — сказал он, обхватывая руками мои бедра. Его взгляд метнулся к тумбочке, и я увидела лежащий там презерватив. — Просто хотел узнать, каково это — находиться внутри тебя без него.

Он медленно отпрянул, наблюдая, как его член выходит из меня, выглядя завороженным видом его достоинства, всего мокрого и блестящего. Он издал низкое рычание и рванулся вперед, снова зарываясь по самые яйца.

Я сжала в кулаке простыни, выгнувшись дугой, когла стенки моего влагалища задрожали вокруг него.

Он стиснул зубы.

— Такая чертовски горячая и скользкая.

Снова и снова он лениво отстранялся, растягивая момент, а затем глубоко вонзал свой член. Я стонала, брыкалась и хныкала, когда он наполнял меня снова и снова.

Я никогда не была поклонницей «медленного и жесткого» секса до Дейна. Благодаря ленивому ритму я по-настоящему ощутила каждый толстый, длинный сантиметр его члена; почувствовала каждый выступ, вену и пульсацию. Мне это нравилось чувствовать это так же сильно, как и то, как он вонзается в меня.

Вновь отведя бедра назад, он скользнул взглядом по презервативу на тумбочке, на его лице отразилась решимость. Я ожидала, что он потянется за пакетом фольги. Но он этого не сделал. Он замер, сжав челюсть и рот в жесткую линию.

— Дейн?

Его взгляд встретился с моим — полный похоти, голода и обладания — и его решимость рухнула.

— К черту это, — он вонзил свой член так сильно, что все мое тело содрогнулось. Затем, схватив мои бедра для опоры, он яростно вошел в меня.

Он использовал всю свою сексуальную силу и чистое мужское доминирование на мне. Завладев мной. Управляя мной. Беря то, что хотел, и так, как он того хотел. И мне это чертовски нравилось.

В том, как он трахал меня было что-то почти… дикое. Как будто в этот момент он следовал первобытному инстинкту. Это было грубо, необузданно и дико, и мне хотелось большего.

Продолжая толкаться сильно и быстро, он изогнулся надо мной, меняя угол наклона, задевая мой клитор и входя так чертовски глубоко.

Я застонала.

— Черт, — я поцарапала его затылок и плечи. — Боже, не останавливайся.

— Не остановлюсь, пока не кончу в тебя, — он обхватил рукой мое горло и сжал — не сильно, но достаточно, чтобы возбудить меня еще больше.

Мои стенки сжались от спазма, когда импульсы наслаждения начали подкрадываться ко мне. Я думала, он попросит меня сдержать оргазм, но он этого не сделал. Он ускорил темп своих толчков и вонзался в меня словно отбойным молотком.

— Давай, кончи за мной, — он снова сжал мое горло.

Я закричала, когда оргазм пронесся через меня, как гребаный вихрь, заставляя мое тело сильно дрожать, а мою киску сжимать его член.

Дейн выругался, врезавшись в меня раз, другой, а затем кончил. Я чувствовала, как его член набухает и пульсирует, чувствовала, как струя горячей спермы заполняет меня. Затем силы, казалось, стремительно покинули нас обоих.

Тяжело дыша и дрожа, он уткнулся лицом в изгиб моей шеи. Я скользнула ногами по его бедрам и легонько погладила его по спине, погруженная в оцепенение после оргазма. Мы оставались в такой позе в течение долгих минут.

Подняв голову, он запечатлел нежный поцелуй на моем плече и вытащил свой размягчающийся член. Его взгляд опустился на мою киску, и его глаза отяжелели от чистого мужского удовлетворения.

— Мне нравится видеть, как моя сперма вытекает из тебя.

Значит, мне не нужно спрашивать, жалеет ли он, что не надел презерватив.

Он лег на спину рядом со мной. Перекатившись на бок, я лениво рисовала пальцем круги на его прессе. Теперь в комнате было намного светлее, так что я знала, что скоро сработает будильник.

— Вчера была годовщина смерти Оливера, — сказал он, уставившись в потолок.

Мое сердце упало. Было ужасно потерять брата или сестру. Но Дейн не просто потерял своего брата, он потерял часть себя. С тех пор он жил с этой пустотой, никогда не осмеливаясь позволить кому-либо заполнить ее. Но, увидев, что это признание сделало с ним, у меня возникло ощущение, что в этом было гораздо больше, чем просто горе.

— Надеюсь, ты не винишь себя в случившемся, Дейн, — мягко сказала я. — На твоем месте я бы, наверное, винила себя. Но это было бы неправильно. Ты не подвел его тем, что играл дома, а не с ним на улице.

— Я не играл, Виена, — сказал Дейн удивительно ровным голосом. — Я свернулся калачиком на полу в подвале после того, как отец избил меня палкой по спине, бедрам, ногам и ступням.

Я вскинула голову, когда гнев пронзил меня.

— Черт, он избил тебя палкой? Ублюдок.

— Бэррону нравилось причинять людям боль. Ему нравилось бить нас, но ему было мало просто ударов кулаком. Он заставлял нас часами стоять на одном месте или сидеть в напряженных позах, пока наши мышцы не сводило судорогой. Я предпочитал побои, даже когда он использовал трость.

Какой гребаный ублюдок.

— Разве твоя мать не пыталась защитить тебя?

— Если бы мы обратились к ней за помощью, она бы сказала: «Прими это как мужчина и терпи». Иногда он заставлял ее смотреть, как он бил нас палками, или, когда пытался заставить нас бить друг друга.

Я открыла рот от шока.

— Он заставлял вас всех… — я не смогла закончить предложение; не смогла осмыслить то, что он сказал.

— Виновник должен был стоять на стуле. Бэррон приказывал одному из нас бить его сзади по ногам. Оливер легко справлялся с ударами трости; мы вздрагивали от боли, чтобы Бэррон не заметил. Кент обычно уходил в свои мысли и терпел. Тревис не мог отключиться от происходящего; он рыдал во время и после, что казалось Бэррону забавным.

Боже, этот человек был гребаным монстром. Я обняла Дейна за талию и поцеловала его в грудь, хотя знала, что это его не утешит.

Дейн посмотрел на меня.

— Я отказался причинять боль кому-либо из них, но не думай, что это моя совесть остановила меня. Я даже не уверен, что у меня она была. В некотором смысле Оливер был моим моральным наставником. Я просто так сильно ненавидела Бэррона, что отказывался подчиняться ему. Он был настроен выбить из меня непокорность, поэтому я проводил много времени в подвале. Иногда он пробирался в мою спальню посреди ночи и тащил меня туда, чтобы «дисциплинировать».

Что объясняло, почему он так чутко спал и почему ненавидел, когда кто-то был в его комнате. Я сглотнула.

— Ты ведь это имел в виду, когда сказал, что твой отец виноват в том, что ты не близок со своими братьями. Он пытался заставить вас всех причинить друг другу боль, чтобы не было ни доверия, ни преданности, — и он также стал причиной тому, что они не могут доверять другим людям.

— Разделяй и властвуй, — Дейн облизнул передние зубы. — Людьми легче управлять, когда они не объединены. Причина, по которой Бэррон заставил нашу мать смотреть, заключалась в том, что он хотел, чтобы мы увидели, что она никогда не защитит нас; что нам не к кому обратиться.

Я положила подбородок на грудь Дейна.

— Удивительно, что вы общаетесь друг с другом.

— Я полагаю, это наш способ показать Бэррону средний палец. И, возможно, общее прошлое странным образом связало нас. Но это не родственная связь. Больше похоже на общение выживших вместе людей. И годы, проведенные с Хью, помогли сплотиться. Он дал нам «нормальную жизнь».

— Раньше я удивлялась, как Тревис мог так легко попытаться разрушить твой «брак». Но с раннего возраста его поощряли причинять боль и предавать; приучали верить, что это нормально. Но с Кентом это не сработало.

— Кент решил, что он будет абсолютной противоположностью Бэррону. Может, это была его личная форма бунта. Также Тревис никогда не заканчивает трапезу, и все потому, что Бэррон заставлял нас либо съесть все до крошки, либо съесть остальное на завтрак на следующий день. Но Тревис также перенял некоторые дурные привычки Бэррона — азартные игры, мошенничество, умение залезать в долги. Он ненавидит меня.

Я нахмурилась.

— Почему? Ты никогда не делал ему больно.

— Так и есть. Я выстоял против Бэррона. Тревис ненавидит, что я сопротивлялся, когда он не мог, хотя мы были всего лишь детьми, и это никоим образом не делало его слабым.

— Он возмущен твоей силой, — поняла я.

— Так же, как Хизер возмущена твоей.

Я снова поцеловала его в грудь. Теперь я понимала его намного лучше.

Понимала его потребность в тишине, покое и пространстве — у него просто никогда не было этого. Он провел большую часть своего детства в доме, наполненном страхом, криками, плачем, болью и оскорблениями. Тишина напоминала ему, что этого больше нет. Он чувствовал себя в безопасности, только когда был один. Удивительно, что он не поселил меня в своем гостевом доме.

Теперь я также поняла, почему он держался особняком и всегда стремился к большему. Единственным человеком, с которым Дейн когда-либо был по-настоящему близок — был его близнец. После потери Оливера Дейн никогда никого не подпускал достаточно близко, чтобы заполнить пустоту, с которой он остался, и поэтому он шел по жизни, чувствуя себя неудовлетворенным, независимо от того, чего он достиг или приобрел. Он был… опустошен.

Будильник зазвонил, прервав мои мысли.

Дейн потянулся и вытянул его.

— Ты не против, если с этого момента мы не будем пользоваться презервативами?

Я моргнула, ошеломленная резкой сменой разговора. Но опять же, возможно мне не стоило удивляться. Дейн всегда был честен. Правда, я была удивлена, что он рассказал так много.

— Нет, — ответила я.

В его глазах вспыхнуло удовлетворение.

— Хорошо. Мне нравится входить в тебя без них.

— Да, я заметила.