Утоли мою печаль

2

Мэдж ничего не понимала. Это было самое худшее. Она до сих пор не могла понять, что с ней происходит. «Господи, – подумала она, – хоть бы кто сказал мне, где я нахожусь».

– Вы в порядке, – тут же пробормотал он, успокаивающе протянув руку. – Вы в Вирджинии. В вашем доме, где вы живете вместе с Джонни, Джесси и Персиком.

Она попыталась вздохнуть, но снова всхлипнула. Она терпеть не могла всхлипывать. Ей не нравилась тяжесть, навалившаяся на сердце, и звуки, которые врывались в дом. Минометы. Она была готова поклясться, что это минометы. И… ракеты. Вспышки озаряли небо, и от грохота дребезжали стекла. Она начала судорожно искать «свою каску», а потом до смерти перепугала кошку, бросившись на пол после очередного раската грома, чтобы «не быть сраженной осколками». При этом зацепила и опрокинула хрустальную вазу с цветами. Она разбилась, усеяв пол радужными осколками. Мэдж была насмерть перепугана и никак не могла прийти в себя.

– Мэдж, – спросил он, пытаясь вернуть ее к действительности, – а где дети?

Она зажмурила глаза, чтобы прогнать видение. Снова открыла их. Но он по-прежнему был здесь. Нет, он не один из тех молодых парней. Не Джимми. Он старше его. Крупный мужчина. Сильный мужчина с широкими плечами и подбородком, которому позавидовал бы любой киногерой. А глаза! Мэдж решила, что она еще никогда не видела таких добрых глаз. Зеленые, как Карибское море по утрам.

Майкл подошел еще ближе, и она расплакалась.

– Ну, ну, Мэдж, – успокаивал он, поглаживая ее по руке. – Это всего лишь гроза, и она уже кончается. Все в порядке.

Он продолжал что-то говорить, держа ее руки в своих, и она уже не чувствовала страшного одиночества, а он терпеливо ждал, когда она перестанет дрожать и всхлипывать.

– Я вас не помню, – призналась она, наконец подняв к нему заплаканное лицо и смутно соображая, насколько старше он теперь выглядит. Годы сделали его мудрее, увереннее в себе и тверже, но в густых каштановых волосах и в усах проступили серебряные нити.

И еще морщинки. Везде. Те, что вокруг рта, превращались в ямочки, когда он улыбался. Мэдж нравились ямочки. Для нее это был символ чудачества, а Мэдж любила чудаков. Она нуждалась в чудаках.

– Я не помню, о чем мы говорили, не помню, как вы выглядели и куда ранены.

– Я знаю, – сказал он, улыбнувшись.

Не двигаться. Не отступать и не слишком приближаться. Только ждать вместе с ней, когда пройдет дрожь, держа ее руки, чтобы она знала, что он с ней.

– Я и не ожидал, что вы вспомните. Вы же сами сказали, что выхаживали многих.

Мэдж начала тереть глаза, отгоняя видения, стараясь сдержать всхлипывания.

– Почему вы вернулись?

Воцарилось минутное молчание. Маятник стенных часов отсчитывал секунды, а где-то за рекой все еще громыхали раскаты грома. Они звучали так знакомо, что она опять на мгновение забылась. Они звучали, как орудийные залпы.

– Мне, в конце концов, захотелось чаю.

Мэдж отняла руки от глаз и с изумлением увидела те самые ямочки. Но она была еще не в состоянии отвечать ему. Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться и овладеть собой.

– Дайте мне несколько секунд, – сказала она, словно речь действительно шла о чашке чая.

– Вы в полном порядке, – заверил он ее, и она поняла, что он говорит искренне.

Мэдж попыталась улыбнуться ему. Но улыбка вышла не очень удачной. Она все еще вздрагивала, смущенная, испуганная и пристыженная. И все же она постаралась взять себя в руки, потому что это было очень важно.

– О чем вы спрашивали? – промолвила она довольно твердым голосом. – Ах да, дети. Вы спрашивали о детях. О Господи…

Она поднялась на ноги. Джон и Джесс должны вот-вот вернуться, и ради них надо немедленно привести себя в порядок. Мэдж пыталась обрести равновесие, и Майкл протянул ей руку.

– Их нет дома, да? – мягко спросил он.

Она посмотрела на него. На эту руку можно опереться.

– Нет… но скоро будут.

Мэдж взяла его руку и перестала покачиваться.

Огляделась вокруг, заново знакомясь с собственной кухней. Кастрюли, сковородки, белые столы и застекленные буфеты. Пучки зелени, корзинки с яйцами и цветочные кашпо на стенах. Нахлынувшая на нее паника понемногу отступала. Вот только в горле было ужасно сухо, и сердце продолжало биться прерывистыми толчками. Она стояла рядом с Майклом Джорданом и продолжала внимательно осматривать свой дом. Табель Джонни на холодильнике, рядом с моделью самолета. Керамическое блюдце для кошки, которое Джесс обжигала в печи на уроке труда. Мягкий вирджинский сумрак за окном, сквозь который виднелись огни коттеджа Персика. Спокойствие. Здравомыслие.

И Майкл Джордан, стоящий рядом, – тоже нынешняя реальность.

– Простите, – сказала она ему, вытирая слезы. – Я еще никогда… Не знаю, что со мной случилось.

Он включил свет и подождал, пока Мэдж перестанет хмуриться.

– Нет, – сказал он. – Это я должен извиниться. Я не предполагал… – Он пожал плечами.

Мэдж видела его неуверенность, досаду, сожаление. Ей захотелось дотронуться до него, но она не смогла. Слишком близко еще была та дверь, за которой жили кошмары.

Однако свет помог. Тени исчезли, а с ними и ее неуверенность. Остались белые углы в белой комнате ее дома, который она купила, отремонтировала и покрасила. Мир наконец встал с головы на ноги, и Мэдж обнаружила, что принадлежит этому миру.

– Никто не предполагал, – согласилась она, глубоко вздохнув.

– Простите меня, – сказал он.

Просто. Искренне. Мэдж преодолела внезапное желание спрятаться в объятиях этого мужчины и открыла дверцу холодильника.

– Не стоит, право. Хотите пива?

– Спасибо. Это было бы здорово.

Она только протянула ему руку, как задняя дверь рывком распахнулась. Мэдж вздрогнула и выронила банку. Пиво расплескалось по кафельному полу.

В дверях стоял двухметровый чернокожий детина в красном халате, и выражение его лица было пострашнее грозы. Мэдж на секунду прикрыла глаза и мысленно пожелала ему провалиться. Ей совершенно не нужны были сейчас никакие сюрпризы.

– Персик… – проворчала она.

– Вы в порядке? – осведомился он таким тоном, будто она была виновата в том, что ей грозила опасность.

– Все отлично.

– Но вы плакали, – упрекнул он и уставился на Майкла, как бык на тореадора.

– Он не виноват, – поспешно сказала Мэдж.

Персик, выразительно взглянув на разбросанное по полу стекло, недоверчиво усмехнулся.

– В самом деле?

Мэдж постаралась взять себя в руки. «Отбросим страхи и приступим к делу», – подумала она.

– Пожалуйста, Персик. Мистер Джордан… гм…

– Майкл, – легко подсказал тот.

– … Майкл говорил, что собирался снова навестить нас сегодня вечером. Я просто позабыла. У меня был трудный день.

Персик еще сильнее нахмурился.

– Вы уверены, мэм?

И тут Мэдж обнаружила, что может улыбнуться, ибо, что бы ни случилось в ее жизни, она всегда сумеет положиться на это чудовище в человеческом облике, которое пришло к ней на помощь. Она шагнула вперед и похлопала его по руке.

– Клянусь, все в порядке. Идите спокойно спать. Завтра спозаранок вам надо начинать выпечку.

Персик бросил на Майкла явно предупреждающий взгляд и кивнул головой.

– Как скажете, – буркнул он и удалился.

Майкл долго смотрел ему вслед. Затем покачал головой. Тогда-то Мэдж увидела старый шрам, которого раньше не замечала. Он тянулся через всю щеку от левого глаза до кончика усов и был почти незаметен. Видимо, зашивал хороший хирург. Она ничего не спросила. Схватила тряпку и начала вытирать пролитое пиво.

– Он всегда такой заботливый? – помолчав, спросил Майкл.

– Вы бы видели его с детьми!

Ее руки все еще вздрагивали, но Мэдж постаралась не обращать на это внимания. Она заставила себя сосредоточиться на бархатном голосе Майкла, на запахе пива, на стрекоте сверчков во дворе. Ей хотелось побыстрее вернуться в настоящее, где было уютно и безопасно.

– Вы говорили, он сидел за убийство, – напомнил Майкл. – Какие же дорожки довели его до поста главного кондитера в женском ресторане?

Мэдж улыбнулась, обретя наконец почву под ногами, и бросила тряпку в ведро.

– О, мне просто повезло.

– А почему его прозвали Персик?

– Он с юга, из Джорджии.

Так, по крайней мере, объяснил сам Персик, когда нанимался на работу, а Мэдж не стала уточнять. Она достала из холодильника последнюю банку пива, рассчитывая, что Майкл от нее не откажется. Она бы на его месте не отказалась. Ей и самой хотелось выпить чего-нибудь, чтобы смочить пересохшее горло. Но лучше было воздержаться. Джонни и Джесс должны вернуться домой с минуты на минуту.

Страшно подумать, как бы они прореагировали, застав ее вжавшуюся в угол. Как хорошо, что Майкл Джордан появился вовремя и вывел ее из этого страшного состояния.

Мэдж испытала жгучее желание открыть бар и налить себе виски. Но, подавив усилием воли эту «постыдную» мысль, она достала банку пива и протянула Майклу.

– Вам лучше? – спросил он.

Ей вдруг захотелось рассказать ему о своем одиночестве, о бессонных ночах, о преследующих ее воспоминаниях. Но она не стала этого делать и отделалась обычным:

– Да, благодарю вас.

Майкл кивнул и открыл банку. Непринужденно присел к столу и с удовольствием сделал первый глоток. Мэдж уже полностью избавилась от оцепенения, ей захотелось двигаться. Она оглядела кухню, раздумывая, что бы еще прибрать. Такая работа была спасением. Уборка дома – это целое действо, требующее сосредоточенности. Так же, как уход за больными или долгосрочный капитальный ремонт. Или как воспитание детей.

– Не говорите ничего Джону и Джесси, – взмолилась она.

Ее сердце снова стало сильно биться, но уже не из-за посторонних звуков и нахлынувших видений. Она вдруг осознала, что находится одна с красивым и статным мужчиной, обладающим мягким приятным голосом и нежными руками, и испугалась того, что может между ними произойти.

Словно угадав ее мысли, Майкл посмотрел на нее долгим взглядом.

– Они не знают?

– Не знают чего? – нервно спросила она. – Со мной раньше никогда такого не случалось. Я вам говорила. У меня был трудный вечер на работе, и вы приехали и… Ну, я не знаю…

Она стушевалась под его пристальным взглядом.

– Мэдж, поймите, я приехал не для того, чтобы навредить вам!

Снаружи послышался шум мотора подъехавшей машины.

– Не говорите им ничего, – торопливо попросила Мэдж. – Это не должно волновать их. Вы же понимаете. У вас есть дочь.

Послышались голоса.

– Не должно? – спросил Майкл. – Вы уверены?

Мэдж сжала руки.

– Я же вам сказала, черт возьми! Если бы вы не появились, я бы об этом даже не вспомнила. Я очень плохо помню, что тогда было. Все давно прошло.

Он кивнул и, подойдя к окну, небрежно заметил:

– Наверное, Мэдж, вам все-таки следует подобрать осколки.

Мэдж подскочила как ужаленная. О Господи, она совсем о них забыла. К счастью, вошедшие в этот момент дети были заняты спором и не обратили внимания на звон стекол, когда Мэдж швыряла их в мусорное ведро. После этого она едва успела смахнуть слезы. Позади нее вдруг наступила тишина.

– Мама!

Мэдж обернулась и увидела в дверях застывшую троицу. Джон и Джесс стояли рядом с изумленными лицами. Позади них неловко топтался коренастый белокурый парень. Им она займется позже. Ее первым побуждением, как всегда, было взять детей под крылышко. Почувствовать, что они в безопасности, и успокоиться.

– Привет! – сказала она. – Как танцы?

– Отлично, – заверила ее Джесс.

– Вы ведь помните мистера Джордана? – спросила Мэдж. – Он был здесь позавчера. Пит Уинстон, это ты там торчишь в дверях?

– Да, мэм, – кивнул коренастый. – Добрый вечер.

Она жалела этого мальчика из неблагополучной семьи. Симпатичный, но не слишком одаренный, Пит тем не менее обладал хорошим чувством юмора, прикрываясь им как щитом от одолевавших его невзгод. Пит часто приходил к ним, когда его мать, по выражению Надин, подруги Мэдж, «принимала». Она многих принимала, пока отец Пита, лейтенант флота, был в плавании. Судя по выражению лица мальчика, сейчас его отца тоже не было.

– Почему бы вам всем не войти, чтобы я могла обнять вас? – предложила Мэдж.

Джонни, однако, не шевельнулся.

– С чего это он вернулся? – настороженно спросил он.

Мэдж вздохнула, пытаясь преодолеть неловкость.

– Все в порядке. Персик уже проверил его.

– Что вас привело снова к нам, мистер Джордан? – прощебетала Джесс, широко открыв глаза.

Мэдж застыла, слишком поздно сообразив, что у него, должно быть, нет подходящего объяснения. Но ей можно было не беспокоиться. Майкл улыбался.

– Разве мама вам не говорила? – небрежно заметил он. – У меня были кое-какие дела в этом районе. Вот почему я заехал к вам в первый раз. И оставил несколько фотографий в офисе вашей мамы, а сегодня она сообщила, что я могу забрать их, когда она закончит работу.

Мэдж, пораженная столь блестящим враньем, с восторгом уставилась на него. Как он мог выглядеть столь непринужденно? Чувствовать себя как дома, когда ей самой хотелось убежать прочь?

– Так вы забрали свои фотографии? – спросил Джонни, не двинувшись с места. Выражение лица у него было агрессивное и недоверчивое.

Сзади недоуменно таращился Пит.

– О, Джонни, зачем ты так! – воскликнула Джесс, прежде чем Мэдж успела что-то сказать.

– Да, конечно, – спокойно ответил Майкл, словно не слыша враждебного подтекста в мальчишеском голосе. – Я мог бы потерять многие вещи, но не эти. На одной фотографии – парни, с которыми я служил в разведке в Корее. На другой – моя дочь. Она бы убила меня, если бы я их потерял.

– Пит, – вмешалась Мэдж, – закрой дверь, дружок. Мотыльки налетят.

Это замечание побудило ребят к действию. Джонни перестал пялиться на пришельца и подошел к матери. Пит робко следовал за ним.

– Вам понравились танцы, мальчики? – спросила Мэдж, ласково откидывая со лба сына непокорную прядь.

Джонни криво усмехнулся.

– О'кей. Мы с Питом пойдем наверх, поработаем на авиатренажере, ладно?

– Конечно, милый. Как дела, Пит?

– Великолепно, – заверил он ее, его глаза горели неподдельным энтузиазмом. – Отцовская эскадра отправилась во Вьетнам надрать задницу желтолицым. Они прибыли вчера. Вы видели новости Си-Эн-Эн? Все говорят, что мы дадим им жару. Эй, парень, я бы хотел быть там и взглянуть на это! – Он со смехом толкнул Джонни под ребра. – Скоро и наша очередь, да?

– Иди наверх, Пит, – оборвал его Джонни, прекрасно зная взгляды своей матери на войну во Вьетнаме. – Я приду через пару минут.

Пит беспрекословно повиновался. А Джесс, заинтригованная сообщением Майкла, стала забрасывать его вопросами о жизни, о дочери, о работе, об Атланте. Мэдж хотелось вмешаться и спасти бедного гостя от назойливого внимания тринадцатилетней девочки. Но она почувствовала на себе испытующий взгляд Джонни, задержавшегося на лестнице.

– Мама!

– Да, милый! – сказала она, глядя снизу вверх на своего рослого сына.

– Он тебя не побеспокоил?

Мэдж вздохнула. Только Джон мог задавать такие нелепые вопросы. Побеспокоил ли ее Майкл? О Господи, ей захотелось смеяться и плакать одновременно, но это ни к чему бы не привело. Поэтому она просто улыбнулась и погладила его по щеке, на которой появился первый юношеский пушок.

– Если бы побеспокоил, я бы его не впустила, – заверила она своего слишком заботливого сына.

– Ты уверена?

– Персик спросил то же самое. Все отлично, милый. Просто у меня был трудный день. Бедный мистер Джордан пришел как раз, когда я устраивала очередную разрядку.

Наконец-то Джонни ответил улыбкой, и Мэдж решила, что теперь все будет хорошо.

– Бедняга! А кого ты ругала – тупых администраторов или бездарных врачей?

– И тех, и других.

– Ну, тогда, я полагаю, он заслужил пиво.

– Потом нагрянул Персик и долго допытывался, все ли в порядке.

Джонни захохотал.

– Два пива!

Мэдж кивнула, обняла его за талию и почувствовала, будто держит сына на руках. Своего ребенка. Свою жизнь. Скоро он уйдет, а за ним и Джесс, и она останется одна в пустых комнатах.

– Скажи «да», мама! – неожиданно позвала Джесс. – Пожалуйста, скажи «да»!

Мэдж обернулась и увидела в глазах Джесс нескрываемое возбуждение – предвестник беды. Майкл все еще уютно сидел за столом с пивом в руке. При виде его сердце Мэдж медленно перевернулось в груди.

– На что сказать «да»?

– На то, что уже поздно, – заявила Джесс, словно Мэдж понятия об этом не имела.

Мэдж кивнула.

– Да. Уже поздно.

– А мистер Джордан не думал, что так здесь задержится. Вот я и решила, может быть, мы предложим ему одну из комнат для гостей? Пусть он останется на сегодня, ладно?

– Я вовсе не уверена, что мистер Джордан хочет у нас остаться, – пробормотала Мэдж, пытаясь угадать его реакцию.

Он мог бы, по крайней мере, выглядеть смущенным. Даже слегка сконфуженным. Но Майкл и бровью не повел. Удобно развалившись в кресле и поглядывая на нее, он продолжал с удовольствием допивать свое пиво.

– Ведь это лишь на одну ночь, – настаивала Джесс. – Разве он не может остаться?

Остаться? Он снова принес боль в ее дом. Но он же и прогнал ее своим мягким голосом и добрыми глазами.

Мэдж не хотелось провести остаток вечера в одиночестве. В темноте. В молчании. В доме, где никто не понимает, что она чувствует, пока все спят.

Джимми – ее последний раненый, умерший на руках, приходил к ней в ночных кошмарах, и она больше не хотела видеть его.

Мэдж посмотрела на детей. Одна сияла от возбуждения, другой воинственно хмурился, и она вдруг подумала, что не вполне готова предоставить их самим себе. И уж совсем не готова остаться наедине с собой.

Удивившись себе даже больше, чем ее дети, она согласно кивнула и сказала:

– Что скажете, мистер Джордан? Не желаете ли остаться у нас на ночь?